Читать книгу Девочка, упавшая в волчью нору - Антон Сибиряков - Страница 1

Девочки пропали второго сентября, после занятий. Смеясь, выбежали на крыльцо школы, и, нацепив яркие рюкзаки, помчались наперегонки по двору. В тот день мэрия пригнала к школе технику, чтобы выкорчевать старый дуб, долгие годы скрюченной лапой нависавший над головами учеников. Девочки пробежали мимо рабочих, натягивавших оградительную ленту, выскочили за школьные ворота и понеслись вниз по улице. Они добежали до перекрестка, перескочили дорогу по зебре и остановились у лотка с мороженым. Сентябрьское солнце все еще грело, а летние каникулы, как раздавленная жвачка, тянулись за подошвами детских ботинок. Девочки насобирали оставшиеся с завтрака монетки и купили два клубничных рожка.

– Ручаюсь, у одной из вас точно есть телескоп, – подавая мороженое, сказал худой паренек, сидевший за прилавком. – Знаете, что сегодня взойдет полная луна?

Девочки переглянулись, рассмеялись и побежали по тротуару, схватившись за руки. Мороженщик, прищурившись, поглядел им вслед и, хмыкнув, уткнулся в телефон. Подружки свернули за угол мясной лавки, дождались разрешающего сигнала светофора, перешли дорогу и плюхнулись на засыпанную желтой листвой скамейку. Они развернули шелестящую обертку клубничного мороженого, но съесть его так и не успели. Выронили из рук, когда разъяренный похититель тащил их за волосы в припаркованный рядом фургон. Позже следователи обнаружат под скамейкой вафельные стаканчики, облепленные муравьями. След девочек терялся здесь и разветвлялся десятками городских развилок и сотнями закоулков и дорог.

В ночь поисков над городом взошла полная луна, и бабки, крестясь, зашептались о событиях, случившихся тут тринадцать лет назад. «Оборотень вернулся», – запричитали набожные старухи, пряча морщинистые лица в пуховых платках. Но легенды пылятся на книжных полках, им нет места во взрослом мире. Оборотней не существует, а мертвецы не восстают из могил.

Растерзанных девочек нашли спустя месяц – в первый снегопад. На старой загородной лесопилке, заброшенной долгие годы. Полиция пригнала туда машины с проблесковыми маячками и оцепила лесопилку сигнальной лентой. На запах смерти слетелись стервятники из местной газеты и пара репортеров с микрофонами и камерами. Внутрь не пустили никого, включая родителей жертв. Потому что внутри лесопилки, казалось, орудовал сам сатана.

Девочек разделали, как свиней, и подвесили за ноги к потолку. Их кровь стекала в эмалированные тазы, подставленные кем-то точно под окровавленными детскими головами. После эксперты установят, что умерли девочки всего лишь пару дней назад, а до этого убийца намеренно оставлял их живыми. Сильно измученными, но живыми. Вскрытие покажет сильные повреждения матки и внутренние кровотечения. А на плечах детей судмедэксперты обнаружат укусы человеческих зубов.

Детей снимут с потолка и уложат в черные мешки. И ветер распахнет ворота лесопилки, и внутрь ворвется снег. Закружится, завоет, сотрясая ветхие стены. Снег захочет рассказать людям, что дети в этом городке пропадали всегда. Просто их не искали. Потому что взрослым было плевать. Но кто будет прислушиваться к скрипучему белому снегу?

***

Есть прошлое, которое не отпускает. Сколько бы временных пластов ни наслоилось на произошедшие события, ты врастаешь в них корнями. Призраки кроются в мелочах – в этикетках от бутылок, в песнях по радио, в запахах прелой листвы и шелесте пожелтевших книжных страниц. И однажды, после долгих лет забвения, призраки прошлого являются к тебе на порог. И только тогда ты понимаешь, насколько крепко увяз корнями в случившихся когда-то событиях.

Октябрь выдался мокрым и ветреным. Света уселась на обшарпанную скамейку, укуталась в клетчатый шарф и сунула руки в карманы флисового пальто. В правом лежала бутылка бренди – девушка купила ее в первом попавшемся павильоне и сунула в карман вместе со сдачей и фискальным чеком. Стояло позднее утро буднего дня, и в парке не было ни души. Только ветер шелестел опавшей листвой, да где-то за оградой дворник мел асфальт – ших-ших. Света сжала бутылочное горлышко, но все еще не решалась сделать глоток. Три месяца завязки как-никак. И Макс был так рад. Покупал ей каждый месяц эти дурацкие тортики со свечками.

«Здравствуйте, меня зовут Светлана, и я алкоголик…»

Она посещала собрания, Макс настоял на этом. Реабилитационный центр находился у черта на куличках, но она честно ездила туда каждый четверг.

« Расскажи о себе, Света»

Ей всегда казалось, что алкашам вокруг было плевать. Они сидели в кружочке на стульчиках без спинок, понурые и несчастные. Каждый с мечтами о стакане. И все равно ей было неловко говорить о себе. Не хотелось вспоминать прошлое.

«Когда мне было двенадцать лет, мою сестру-близнеца убили… Изнасиловали и перерезали горло. Психопат, который это сделал, охотился и за мной…»

Об этом не писали в газетах, да и в большом городе, где она оказалась, плевать хотели на беды маленьких городков. Говорят, что у мегаполисов нет памяти. Но это не так. Однажды ты просыпаешься и понимаешь, что помнишь все, от начала и до самого конца. Лучше, чем всю свою последующую жизнь.

Света достала бутылку и отвинтила крышку. Поднесла к губам.

– С юбилеем.

Бренди был вонючим и дрянным. Но она пила долго, большими глотками – морщась и раздувая ноздри.

Макс говорил, что прошлое нужно отпустить. Он был наивным городским мальчиком, избалованным родителями донельзя. Порой он говорил фразами из кино, чтобы произвести впечатление. Только вот вокруг вертелась реальная жизнь. Да, прошлое можно было отпустить, вот только прошлое не захочет отпускать тебя. Есть места, которые держат людей на поводке. Есть события, в которых люди вязнут корнями. И чтобы хоть что-то изменить, нужно вернуться туда, где все началось. Так говорят психологи, и они в чем-то правы. Чтобы обрести покой, нужно заглянуть страху в глаза. Нужно вернуться домой.

***

– Я должна поехать, – сказала Света в серую трубку телефона-автомата. Вокруг шумел вокзал – зеленое здание с вечно распахнутыми дверями.

– Ты не поехала даже на похороны матери! – припомнил ей Макс. Было слышно, как он прикрывал рот рукой. – Ты опять пила, да?

– Прости меня, я должна ехать, – она аккуратно повесила тяжелую трубку на заржавелый рычаг.

Мама умерла год назад, зимой. Свете пришла телеграмма, всего лишь в одну строку.

«Ваша мать умерла тчк Приезжайте тчк»

Тонкая бумажная вклейка на почтовом бланке. Света перечитала ее несколько раз.

«Умерла. Приезжайте.»

Они давно перестали быть семьей. Точек их соприкосновения становилось все меньше, пока однажды не стало совсем. Ей незачем было ехать туда. Незачем было подниматься на высокий холм, где город хоронил своих жителей, и стоять, сгорбившись, среди черных зонтов. Свете просто хотелось, чтобы матери не было холодно, когда гроб с ее телом опустится на дно ямы. И чтобы она не колотила руками изнутри, когда сверху посыплется земля. В день, когда поступила телеграмма, Света снова сорвалась, и Максу пришлось искать ее по барам, чтобы отвезти домой. Они снимали жилье в угрюмой многоэтажке, расчерченной сотней бетонных клеток. И оба называли это место домом, хотя домом им оно так и не стало.

– Дом там, где мы оставляем свое сердце, милая, – сказала ей женщина у билетной кассы, заметив растерянность молодой девушки.

– Да, конечно, – ответила Света, сунув билет в карман.

Дом там, где сердце. И пускай в тех краях постоянно холодно и сердце сжимается от ужаса – именно там твой дом.

Поезд отбыл с гудком. Плацкарт оказался душным и громким. Внутри, будто океанские течения, плыли запахи курева, завернутой в фольгу еды и едкого людского пота вперемешку с алкоголем. А за окнами под стук колес проносились заснеженные поля, заросшие жухлой полынью. И, словно мертвые дети, стояли, накренившись, потемневшие деревянные столбы, связанные пуповиной проводов.

Света легла на верхнюю боковушку и укуталась в одеяло. Впереди был долгий путь, и вскоре она открыла первую бутылку – пила не поднимаясь, молча уставившись в пыльное окно.

***

Ее разбудила проводница – поезд прибыл раньше расписания. Вагон опустел и притих – мало, кто из людей ехал так далеко.

– Стоим недолго, – сказала проводница, глядя на пустынный перрон за окошком, и скривила намалеванные яркой помадой губы.

– Спасибо, – Света слезла с верхней полки и заспешила к выходу.

– Девушка!? – окликнула ее проводница. – А вещи?

Светлана пожала плечами и выскочила в заснеженное утро. С собой в эту поездку она не взяла ничего, кроме оставшейся в кошельке наличности.

У вокзала крутились таксисты – заспанные мужики в потертых кожанках. Она села к тому, у которого на автомобиле красовались шашечки. На заднее сидение, намереваясь подремать.

– Октябрьская, дом двенадцать.

Таксист смотрел на нее в зеркало над приборной панелью – глаза, жесткая щетка усов. Не лицо – так, нарезка, куски.

– Двести.

Она протянула ему две помятые сотни. Закрыла глаза.

«Все, что происходит сейчас, это дурной сон», – подумала Света. Ей вспомнились желтые глаза в темноте и звериный оскал. И она машинально схватилась за шею. Вспомнила жаркую кузницу и тень здоровяка с кувалдой наперевес.