Читать книгу Лес ушёл - Антон Юрьевич Таланенко - Страница 1

Лес ушёл

Дурманящие выхлопы в округу источая,

стремительному выкорму границ не назначая,

обжора-город ширился, не ведая преград,

и в хищной одержимости тот странный Лес сожрал.

В окрестных сёлах исстари бесовским Лес считался:

народищу бесчисленно навеки в нём осталось,

да собрано немало вдоль границы мертвецов –

задушенных, задавленных окрестных храбрецов.

Когда ж подползший город Лес окутал смрадной хмарью,

свирепый прежде норов стал покорным от дурмана.

Уснула сила древняя, забылся древний страх –

был предан разорению тот заповедный край.

Шло время, обступил его район многоэтажный,

тесня настырно пыльными стенами… Но однажды

в пыли, в дыму и копоти заводов и дорог

затмение покорное Лес всё же поборол.

В тот вечер предводители племён лесного братства

лесных созвали жителей на тайное собранье.

Гудел дуплом пустующим корявый древний Дуб:

“Наш вольный и цветущий край теперь попал в беду.

Настало время страшное, Лес гибнет всё скорее

под тяжким игом вражеским в смиренном одуреньи…

Когда зверьё в смятении дом стало покидать,

мы, должного значения волненьям не придав,

беспечно понадеявшись на собственные силы,

опасность проглядели и жестоко поплатились.

Губительное марево наш край обволокло,

деревья одурманило, упадок принесло…

Хилеет, вырождается с тех пор наш род древесный,

животные страдают от неведомых болезней.

Мрут за'долго до старости, не дав потомства мрут,

и мёртвыми рождаются, и мрут, едва вздохнут.

Исчезли тропы дикие, а троп пришельца – прорва.

Ступает победителем, оглядывает гордо

края порабощённые и празднует триумф,

сжирая плоть копчёную и теша злобный ум

дурман-водой и дурь-травой; о вражеских гуляньях

нетленной дряни груды вековым напоминаньем…

Ведь в пору стародавнюю никто из чужаков

сквозь чащи первозданные не шастал так легко.

Грибник он или ягодник, охотник, дровосек ли,

убогий ли бродяга он или разбойник беглый –

уж коли из бесхвостых кто в наш дом и залезал,

то до последней косточки в чащобе исчезал.

Бывало, дичью "раненой" иль ягодой с грибами

незваного чужанина поглубже Лес заманит,

да как пойдёт подшучивать, морочить, путать путь,

дремучестью измучивать, вгонять в тоску и жуть.

То за порты зацепится лесиной остросукой,

то шишкой в лоб прицелится, то корень в ноги сунет.

И в каждом встречном дереве какой-нибудь подвох:

то муравейник с севера, то с юга пышный мох.

Небесных указателей не видно вовсе: кроны

остатки неба застили, глухой сомкнувшись кровлей.

Схоронены заметины, разглажены следы –

дивится путник местности, где нынче проходил.

Прогалина исчезла, и поляны нет в помине,

обратный путь отрезали древесные дружины.

Одёжу с кожей путника суки-крюки дерут,

коренья ноги путают, стволы спирают грудь.

Сквозь плотный строй древесный он теснится еле-еле,

то слышен хруст ветвей, а то костей в бесхвостом теле…

Израненный, измаянный, в ночной глуши чужак

забыться сном пытается, и не уснёт никак.

Рычаньем, воем, хрюканьем наполнены чащобы;

над ухом филин ухает, в ответ урчит утроба.

Привстав на кочке-острове, в болоте воет выпь,

бессонному бесхвостому и самому б завыть…

Разбитого, смятенного, его под утро гонит

в звериные владения прислужник смерти – голод.

Недолго покопавшись в мерклой памяти зазря,

смекая, где припасы и добычу растерял,

пускается он сызнова искать себе поживу;

и тут уж не до сытости, а только быть бы живу.

И Лес заманит запросто, когда бесхвостый рад

уж и капусту заячью, и гриб всырую жрать…

И вот в разверстой чаще, на средине светлой бреши,

склонив к земле манящие плоды, встаёт орешник.

На свет бесхвостый тащится, теперь совсем он плох:

от немощи шатается и валится на мох…

Глазёнки щурит со' свету и ложною поляной

плетётся шаткой поступью, не чувствуя обмана.

Такой доступной видится желанная еда,

а только не придвинуться к лещине никогда.

И видятся чужанину в той роще перемены,

но верить не решается, грешит на глаз неверный.

Вот видит: вслед за рощей куст отставший семенит,

а верить всё ж не хочет и нетвёрдый ум винит.

Безвольно, безоглядно он к погибели ступает,

а чаща непроглядная дорогу уступает…

Но в нужный срок сужается поляна на глазах.

Приходится чужанину поверить в "чудеса".

Древесный род бросается живей врасти обратно,

лещина исчезает за стволами старших братьев.

Те с грохотом толкаются, шатаются вразброд,

вкруг пленника смыкается кольцо древесных орд.

Трепещет враг презренный и от страха столбенеет,

дрожит земля окрестная, и Лес кругом темнеет.

Стремясь к земному корму, вглубь родимых рыхлых недр