Читать книгу Олеандр - Антонина Сергеевна Каткова - Страница 1

Когда дети поднимают свой взор,

Они видят свет.

Дождливое утро

Все просто, я любил придумывать разные, несуразные слова, это оправдывало моё существование, не знаю, будете ли вы понимать их или нет, но я постараюсь расшифровывать их. Вы меня можете и не понимать, я привык к этому. Меня зовут Олеандр. Имя Олеандр означало вид растения, обыкновенного кустарника, распространённого в субтропических регионах планеты. Хотя растение вдобавок ещё и ядовитое. То есть в нашем городе произрастало такое растение. Конечно, мне нравятся цветы и растения, единственное, что радует меня – это свежесть зелёного цвета. Но шапку я носил синего цвета с нашивкой кактуса, даже в жаркое лето. Все, что умел я, так это немного привирать и фантазировать, возможно, все, что я вам расскажу, будет выдумка, но может быть в этой истории, вы найдёте хоть немного правды для себя. Сказки, я не любил, глупо рассчитывать, что всегда побеждает добро. Побеждает музыка, которая заглушает шум этого мира. Но все же однажды, на мгновение, я подумал, что может любовь действительно в силах изменить судьбу человека. Но это всего лишь мгновение. Для меня не существовало героев, сам я таким и не являлся. Во мне скорее жил страх, он и толкал меня на различные безрассудные поступки. Иногда казалось, что глубина неба имеет несколько оттенков, но есть маленькое отверстие, через, которое можно проникнуть вглубь и увидеть гораздо больше слоёв, но страх перед чем-то огромным всегда пугал, и вот я часто лежу неподвижно на берегу моря, наблюдая, как облака растворяются в огромном синем пятне и исчезают.

Несмотря на мой юный возраст, я любил пофилософствовать. У меня был секретный блокнот, в нем я делал различные зарисовки, и по возможности бредовые записи, но плод моего странного воображения стал оживать и возможно – это была мечта каждого обычного мальчишки. Нет, не отправиться в космос, а создать свой собственный город, свою вселённую и оказаться в ней. Мне нравилось путешествовать, но вы прекрасно, понимаете, что такой возможности у меня и не было. Обычно я смотрел всякие картинки в книгах, и представлял себе, что окажусь внутри их. Буду бумажным мальчиком, потом страницу вырвать и я полечу, вместе с ветром. Знаете, иногда, хотелось исчезнуть. Учился я в общеобразовательной школе, учился я не особо хорошо, иногда хватал тройки, иногда двойки, я не обладал усердными навыками, никогда не отвечал на вопросы учителей и всегда "витал в облаках". Был молчаливый. Внешность у меня была невзрачная, зеркала меня пугали, особенно меня пугало собственное отражение. Думаете, стоит вам описать себя, и вы сами сделаете вывод? Ну, хорошо. Мое тело было длинное и худое, одна нога немного короче другой и поэтому я немного прихрамывал. Волосы чёрные, кудрявые, достаточно длинные, я не любил парикмахерские, меня иногда стригла моя мама. Да, и шапка очень хорошо приглаживала волосы. Все лицо было усыпано коричневыми точками, они вроде называются веснушками, но по мне так, это обычные пигментные пятна. Вчера я обнаружил у себя один седой волос, ужаснулся даже, но ничего, так даже лучше. Глаза у меня были большие и разноцветные, один глаз карий, другой болотного цвета, да и я плохо видел, но очки  не носил, просто всегда щурил глаза. Часто одевал на себя дырявый, растянутый свитер поверх белой рубашки и чёрные брюки. Свитера я выбирал исключительно по орнаменту, мне нравились необычные рисунки, или надписи на свитерах, вшитые разноцветными нитками, но в школе приходилось его снимать, иначе не пускали на занятия. Надевать неудобный пиджак и ужасный галстук, который просто перетягивал шею. Странные были законы,  всегда все было строго, и всюду был контроль.  Поэтому я и стремился устроить побег в свои собственные фантазии. Все была выдумка, даже все эти чувства. У меня не получалось любить учителей, не любил своих одноклассников, впрочем они тоже не особо имели желание со мной общаться, друзей у меня практически не было, но даже, если они и появлялись, они сливались со стеной, получается, что я их никогда не видел. Мне невозможно было доверить никому свои тайны, своё первозданное состояние, либо приоткрыть занавес своих мыслей хоть кому-нибудь, поэтому в большинстве случаях я притворялся. Мое притворство выражалось во всем, поэтому может быть и была ложь, но вся правда может оказаться в руках, только когда мы верим, что потерев вот эти полоски на проездном билете, оголяться цифры и будет возможность открыть для себя истину. Да, эта история, которую я вам поведаю, не имеет отношения к волшебству, это просто сила воображения, моя сила. Ноябрь 1961 года подходил к концу, наступала поздняя осень, по утрам было ужасно тяжело вставать и потом, если я и не высыпался, настроение было паршивое. Впрочем, я был угрюмым ребёнком, хотя ухмылка не сходила с моего лица.

Чувство любви давалось мне тяжело, будто у меня похитили это и я старательно хотел попробовать его вернуть. Поэтому все плохое, все недостатки я зарисовал в виде мощного, злого существа, с которым мне предстояла борьба за освобождение чувства любви. А любовь – была неизвестная, а может достаточно известная, особь женского пола по имени «О». Уже тогда меня осенило две буквы «О», это возможно просто такое внезапное отражение.

Её заглавная буква была полностью покрыта снегом, ее контуры захлестывала высокая волна. Ничего нельзя было поделать, но мне уже и тогда, казалось, что любви не существует, когда волна надвигается, то камни как бы затягивает в пучину, в воронку, которая закручивает столь огромные территории воды, затягивает и небо. Вот это "Осенеческое" чувство и пропало, его нужно было вернуть, все же это часть меня. Найти путь, дорогу и свой дом для сердца, моё воображение желало этого. Мне иногда так казалось. Любовь для меня, как белая ворона, которая так редка в природе, она бьётся своими крыльями  в самой груди, раздвигает лопатки и ребра, чтобы выбраться из тела, причиняя боль. В сторону, конечно, все сантименты.

Уже наступила ночь, яркие звезды своим светом пробивались сквозь занавески и освещали мои волнистые, чёрные волосы и они отражались на стене витиеватыми узорами. Моя рука потянулась за будильником, я поставил время на ранее утро, на шесть часов утра.

Утро наступило, даже во сне я слышал, как по моему козырьку стучит дождь. Крупные капли предвещали, что день будет влажным. Пение птиц, всегда настораживало меня, и я думал с закрытыми глазами, насколько птицы могут чувствовать, чувствовать вибрации деревьев. Я однажды поймал маленькую птицу в лесу со сломанным крылом и понимал, что она в опасности и не может взлететь, но помочь я ничем ей не смог, а лишь отпустил ее. Она прошлась по сухому асфальту и спряталась в открытой ране дерева. Мне показалось, что позволить дать ей свободу, даже без полета в небо, без отрыва от земли, это будет лучше, чем просто вправлять ей руками крыло, выпрямлять ей эти кости, скорее всего, она умрет от разрыва сердца, когда мои огромные пальцы прикоснутся к её крылу. Сегодня мне ничего не снилось и это меня очень радовало. Полуоткрывшимся глазом, через щелочку я стал понимать, что будит меня вовсе не птицы, а моя мама, я увидел ее наклоненной надо мной. Она произносила: – Олеандр! Олеандр! Пора в школу, вставай! Ты все проспишь! Сколько же можно спать?

Хотел ей ответить, но не стал, я прекрасно знал про себя, что спал я совсем мало, но иногда спорить с взрослым человеком хуже некуда.

Безумно любил ранее утро, когда мысли совсем еще новые и начало нового дня предвещал много прекрасного, кроме одного, что надо идти в школу.

С этими мыслями я старался быстрее расстаться и приподнялся с кровати, ноги мои меня совершенно не слушались, на полу были разбросаны мои вещи, я поднял их и одел майку. Взял рюкзак и быстро запихнул туда свои учебники, вроде у нас будет урок математики. Как же меня достал этот груз, который нужно постоянно таскать с собой. В рюкзак я засунул школьную форму. Ничего, будет немного помятой, кто там разглядит, вряд ли всем этим учителям есть дело до моей формы. Короче, я оделся на скорую руку, и спустился на кухню, где меня ждал очень вкусный завтрак. Что же там было? Ох, да, с аппетитом у меня частые проблемы, я иногда по утрам не могу ничего есть, жутко тошнит, и стараюсь кушать через силу, чтобы не огорчать свою маму. В этот раз на завтрак была вкусная запеканка со сгущенкой, и я съел ее. Моя мама стала задавать мне вопросы. Обычно она спрашивала:

– Как спалось, сынок?

В итоге хмурым взглядом, я посмотрел на неё и промолчал, а что мне нужно было на это ответить.

Моя мать была очень красива и молода, стройная и с большими, умными глазами, с открытым лицом к миру, и несущая в глазах лишь тепло и доброту. Ее темно-каштановые волосы переливались на солнце, и она очень красиво улыбалась, тем самым освещала все кругом. Было заметно, что она очень любила меня, что заботилась обо мне и всегда беспокоилась. Но иногда вся ее чрезмерная забота тревожила меня, и я не мог противостоять этим сильным чувствам, а научится только принимать их. Ее звали Мираэль. Она очень любила своё имя, и я никогда не встречал женщины настолько утонченной, чем она. Утонченность была во всем, в ее словах, движениях и мимике. Но я никогда ей об этом не говорил. Возможно, мне стоило сказать: – Смотри, мама, а за окном снег?

Но каждое утром я ничего не мог ответить. Снег, который был за пределами этого города, но он всегда шел внутри меня крупными хлопьями под музыку, которую я настукивал по столу пальцами.

– Покушай, милый, и давай быстро собираться в школу, – шепотом произнесла она, поцеловав меня в голову. Моя голова немного покачнулась и мысли стали наполнять пустоту внутри меня. Но я никуда не спешил, так мне не хотелось никуда идти, я мечтал только об одном, снова заснуть.

Вот, черт, я никак не мог разобраться в этих чувствах к людям, мне казалось все настолько сложно.

Книга «Нот»

В итоге я наелся, даже объелся, бросил грязную тарелку в раковину и допил свое холодное какао со льдом.

– Ладно, я пошел в школу неудачников. Спасибо, мама.

Да, школа неудачников. Все говорило об этом, каждое утро я думал, есть, где такой город, в котором не существует школы. Моя фантазия так банальна.

Вот я вышел на улицу, закрыл дверь и протиснулся в проем калитки.

Решил немного пробежаться, чтобы капли били мне по лицу, разлетаясь в разные стороны, так хрустально чисто, как первые слезы. В итоге я бежал, чтобы забыться и вспомнил, что мне нужно зайти в книжную лавку. Часто я в неё захаживал, книги с картинками манили меня. Магазин назывался «Точка». Ужасное название, интересно было увидеть того человека, который придумал такое.

В этой книжной лавке работала очень старая бабушка, которая всегда угощала меня конфетами. Странно, но меня часто пытались накормить, возможно, думали, что я голодаю.

Вот я переступил порог этого магазин, забыл вытереть ноги и наследил на полу. Такие огромные следы, которые оставляли прошлое позади меня.

– Здравствуйте! У вас есть книга, как начать путешествовать без единого гроша в кармане?

– Доброе утро! – ответила бабушка. Конечно, для тебя я найду такую книгу и даже подарю тебе ее в знак нашей давней дружбы. Ведь по утрам сюда мало кто заглядывает, кроме тебя. Только ты, малыш. И меня —это очень радует, что на свете живет такой смелый и преданный книгам мальчик. Сейчас поищу для тебя самую лучшую книгу.

– А с чего вы взяли, что я смелый? – возразил я. Меня смущали такие частые комплименты в мой адрес, ведь все было иначе. Откуда у нее такая уверенность? – подумал я про себя. – Ничего здесь было понимать, когда поворот за поворотом, я таскал свое слабое тело, никакой смелости, никаких стремлений.

Бабушка ели поднялась со своего кресла, и пошла в самый темный угол, где возвышался огромный шкаф с многочисленными книгами, медленно перебирая глазами полку за полкой, она вдруг остановилась на одной, и потянулась за ней, но никак не могла ее достать. Тогда она попросила меня помочь ей, подвинуть стремянку. В итоге я медленно подошел и согласился это сделать.

– Вот твоя книга! – воскликнула бабушка. Именно эту книгу я хотела тебе подарить. Забирай же ее скорее и поспеши в свою школу.

– Сколько она стоит? – спросил я. Неужели вы хотите отдать ее мне даром, разве так бывает? Да, и я не хожу в школу. На моем лице появилась ухмылка.

– Да, мне хочется подарить ее тебе, мне кажется, ты нуждаешься именно в этой книге. Да и тем более, ты часто сюда приходишь. А мы всегда рады частым покупателям.

– Очень подозрительно!– подумал я про себя. Странная такая бабушка, она меня всегда удивляла. Да и у неё всегда был такой яркий румянец на лице, что моя бледность на её фоне ужасно старило меня.

Как всегда я опаздываю на первый урок, будут отчитывать, и мне нужно будет оправдываться, либо не пойти на первый урок, а пойти на второй. Все же я взял книгу, положил её в свой рюкзак и вышел из магазина. Надо было хотя бы извиниться, что я наследил у них, но это всего лишь дождь, ничего все высохнет.

Школа была неподалеку от книжной лавки. Это было старое здание, кирпичное и вся краска просто слетала от ветра прямо в глаза. Все говорило о том, что это здание стоит здесь уже больше пятидесяти лет. От стен пахло уже сыростью, и дети всегда с такой не охотой шли в это здание. Теплоты от этих стен никто не ждал. Часто я хотел сбежать с уроков. Эти длинные коридоры, которые пропахли чернилами и пирожками, ничего так не навевало скуку, как это. Но я ходил от одной двери к другой, записывал в блокнот, строил стены своего будущего города, творил жизнь по своим правилам.

Все же я дошел до этого здания и решил все же посетить урок математики. Вот эта белая дверь, сейчас я открою ее и войду. Такой тусклый свет, неужели нельзя было хоть раз заменить освещение в этом здании. Решил постучаться, хоть немного приличия, но обычно я просто врываюсь, словно ураган. Чтобы никто не смог мне ничего сказать и быстрым шагом я направляюсь к последней парте в дальнем углу класса.

– Фух, ничего она не сказала, хотя эта учительница, Нека, противная. Но в этот раз я бы ей ответил, я бы ей сказал все, что о ней думаю. Но я храбр только в своих мыслях.

Сейчас я успокоюсь, выдохну и присяду, в этот раз в центре класса. Вот эта парта, здесь я смогу спокойно отсидеть весь урок.

Совсем забыл сзади меня сидит Бреди Шу, он обязательно захочет меня задеть, так обычно и происходит каждый урок. Явно у него ко мне какая-то особая симпатия, все же даже ненависть – это чувство. Что же в этот раз он придумал?

Так я и знал, он ничего нового не смог придумать, как дергать меня за мои удлиненные волосы. Вот я обернулся и спросил у него:

– Что ты хочешь снова, Бреди? Хватит ко мне приставать! Ничего нового я тебе не скажу, кроме того, что ты меня до чертиков достал! Отвали.

– Что, мелкий жук, снова находишься в своих мечтаниях. Ничего у тебя не получится, ты ни на что не годен. Слушай, ты меня раздражаешь, давай свали отсюда.

– Ну, ясно все, ты на ненависть отвечаешь иным чувством, которое я не знаю. Так, что мне тебя не особо понять, Бреди. Чего ты хочешь в этот раз?

Все лицо Бреди Шу. было покрыто мелкими прыщиками, волосы были белые, как солнце в пустыне, ресницы сливались с лицом и их практически не было видно. Одевался он по последней моде, волосы уложены до блеска, все было настолько опрятно, что не за что было к нему прицепиться.

– Что я хочу? Что за книжку ты прячешь в своей сумке? Снова читаешь всякую ерунду? Дай посмотреть, или я выкраду у тебя ее и порву.…

Бреди, потянулся за книгой, и хотел уже выкрасть ее из сумки. Моя реакция была такова, я немедленно остановил его, встал из-за парты, и мигом побежал к выходу из класса. Учитель даже не заметил, как все быстро это произошло. Если говорить об Неке Ко., то она был толстой, неподвижной женщиной, которая вечно что-то бормотала себе под нос, и вечно молчала, писала свои формулы на доске. Чтобы заметить, как я выбегаю из класса, ей нужно было повернуть свое тело на сто восемьдесят градусов. Так что мне удалось быстро выбежать, и я побежал, куда глаза глядят.

Задыхаясь от волнения, я проверил на месте ли книга, вытащил ее и удостоверился, что все с ней в порядке. Хотя я не особо понимал, зачем она мне, что там будет такого интересного, книга «Нот», почему она так называется. Вечером, я точно изучу её. Вроде книга о музыке, я же просил у бабушки книгу о путешествиях. Она меня обманула, как люди вокруг. Этот Бреди изрядно меня достал, иногда хочется подлить ему слабительное в чай. Когда же он перестанет быть такой язвой и перестанет лезть в мою жизнь. Мерзкая пропахшая морда!

Так я решил побежать в сад яблонь, чтобы под одним из деревьев прочесть эту книгу. Да, мне нравилось быть под дождем без зонта. Мои мокрые волосы были так приятны, нежны, и мокрая одежда приводила меня в чувства, и я был настолько уязвим, что мне хотелось буквально танцевать под дождем. Но умел ли я танцевать, кроме того, что неподвижно стоять под каплями и медленно поднимать голову к небу, чтобы мое лицо почувствовало всю стихию природы.

– Я ничего не боюсь, ничего не боюсь! – бурчал я про себя – надо найти воды и попить, тогда станет легче.… Да, может напиться дождем.

Потом вдруг на улице стало резко смеркаться, фонари зажглись, и туман смешивался с предрассветным светом, перемешивался и блестел в сумерках. Было немного туманно.

Вдруг я почувствовал прикосновения, возникающие за моей спиной, ели ощутимые.

Бихтуриус

Да, я вам не рассказал, у меня есть приятель. Совсем забыл, моя память настолько слаба, что я все забываю. Нужно ли вам это знать? Конечно, ведь это часть меня, если вам это интересно. Интересно?

– Кто здесь? – Кто это? – тихо прошептал я. Никто ему не отвечал. В этом саду было очень тихо. Я все же чувствовал чье-то присутствие подле себя.

– Кто здесь? – повторил я.

– Ты меня не узнаешь. Это я. Бихтуриус. Би- хту- ри – ус – произнес четко неизвестный голос. Твой приятель. Ты часто меня игнорируешь! Ты сейчас в недоумении по поводу книги «Нот». Так вот я тебе скажу, в этой книге ты ничего нового не узнаешь. Но в ней есть кое-что важное для тебя.

Бихтуриус был невидимкой, он не имел тело, и описать его было крайне тяжело, его существо было видно, только когда немного дул ветер и колыхались деревья в саду, тогда он принимал облик. Быть невидимкой, либо быть существом без опознавательных знаков, что-то такое бестелесное, но, все же имея плоть, но когда плоть не соответствует твоему внутреннему содержанию, ты становишься невидимым. Так случилось с моим приятелем Бихтуриусом. Он был волнистый, и его волосы разлетались на воздухе, и когда он говорил, кислород разрывал воздух и как бы эхом доносились некие звуки, похожие на голос, но совершенно никто рядом не слышал этого.

– Ты молчишь? Что я пока не готов увидеть?

– Этого я не могу тебе сказать. Я буду тебя сопровождать на промежутке всего времени.

– Слушай, если тебе тяжело это, можешь себя и не утруждать. Хотя ты же никуда не денешься, пока я могу воображать, что ты мой приятель. Так что не нужно придумывать то, что тебе не позволено делать.

– Почему ты не можешь определить никогда место своего пребывания? У тебя же есть родители, тебя родили, ты тоже учился в школе, Бихту?

– У меня ничего нет, все, что я тебе предлагаю так, это сбежать из этого города в удобное для нас место, что можешь ты разогнать волну этого каменистого берега?

– Ты предлагаешь мне залезть в ящик из дерева, захлопнуть все это крышкой? Да, Бихту? Недавно мне пришлось все эти камни, было их около семи штук растолкать ногами прямо в воду. Я стоял, смотрел, как они падают с высоты и потом погружаются, разлетаются брызги, камни-утопленники. Они же опускаются на самое дно, потом их море выбрасывает на берег. Там, уже с различными дырками насквозь, а одна женщина, я видел, ходит и собирает эти камни по берегу в надежде обрести свое счастье.

Никто мне ничего не ответил на это. Мне показалось, что это был буквально разговор с самим собой. Но кто-то касался плеча моей руки, и это было как легкое дуновение ветром. Все проносилось мимо моего лица, иное время неслось с такой скоростью, что можно было не заметить, но я улавливал каждое мгновение, и пытался слиться с этой атмосферой, чтобы точно понять, как мне все изменить.

Время подходило к вечеру, уже смеркалось, пора было покидать сад и возвращаться домой. Вот я снова побежал, путь от сада до дома вел через огромный лес, и мне надо было уже бежать быстрее, потому что в этом лесу было очень темно, и ничего не видно. Но я помнил, что в это время появляются светлячки, и от их света все озаряется вокруг, поэтому не так страшно. Издалека слышались различные звуки, которые колыхались на ветру и создавали целую симфонию прекрасных композиций. О, как же я любил музыку.

Прозрачные тени воздуха

Глубокое озеро в центре огромного города, и каждое утро толпы людей приходят к водам, что испытать глубину через позывы своего тела нырнуть. Там же стоит стена, в которой встроен аквариум, там плавают акулы. Акулы наблюдают за толпой людей, за их движениями, слушают их монотонные голоса, представляют следы их ног, углубленных в бетон, эти хищные рыбы бьются об стекло, чтобы вырваться и схватить своих жертв, но стекло такое прочное, что им ничего не остается, как смиренно плавать. Глаза акулы такие узкие, словно лезвие тонкого орудия убийства, они смотрят за жизнью центра города, кто-то закричит, это будет мой крик: – Смотрите, одна акула съела другую! Только самоуничтожением они могут привлечь взгляды толпы, но никто не смотрел, мне лишь торопились закрыть глаза.

That's how often I walk with my eyes closed among people, my face is invisible.¹

Неужели я не справляюсь, сила моего воображения потеряла контроль. Вдруг у меня другая жизнь, другой дом, я не хожу в школу, все иначе. Прогремел гром, небо стало темно- синим.

Побежал в сторону дома, на улице холодало. Странно только октябрь, а такое ощущение, что сегодня пойдет снег. Мне нравился снег, особенно, когда светило солнце, и все эти хрупкие снежинки блестели на солнце. На это я мог смотреть бесконечно, вот вся моя тайна, все чувства я вкладывал в лёд, Кай, который вечно ждет свою снежную королеву. Холодность рассудка, бесчувственность все это наполняло меня ежедневно, и мне, возможно, хотелось продолжения, но…

Вот прибежал к своему дому, чуть поросшей травой. Осмотрел его, в окне горел свет. Видна была кухня, виден был иссохший силуэт матери. Она готовила ужин. Решил постучать в дверь, послышались глухие шаги. Вдруг двери открылась и на пороге появилась мама. Она улыбалась и спросила:

– Где ты был? Где же ты был? Где? С Кем? Докладывай все в письменном допросе. Так поздно на улице, ночь просто покрывает своим одеялом улицы. Мне было одиноко. Я тебя ждала и ждала.

Просто улыбнулся ей. Своей улыбкой я говорил о многом, о том, что так и не мог сказать вслух, мне иногда так хотелось помолчать. Все же я ответил:

– Решил погулять после школы, ничего особенного. Рассматривал листья на мокром асфальте, там представляешь, на улице, возможно, пойдет снег и это в начале ноября.

Мне вдруг стало очень спокойно. Темно-каштановые волосы матери переливались на свету, и видно было каждую ее морщинку.

На этом их разговор был закончен, я зашел на кухню и сел за стол, видимо время пришло ужина. Я смотрел на тарелку с едой и ковырял еду вилкой и все рассуждал про себя. Моя мама постоянно работала на сложной работе, которую явно не любила, но ей всегда приходилось притворяться перед своим начальником. Это я прекрасно понимал, но она все это терпела, конечно, ради меня. Вообще она мечтала стать пианисткой, но у неё не получилось, видимо, поэтому я тоже так увлечен музыкой. Когда я смотрел на ее пальцы, они немного были скрученные, в готовности распластаться и отыграть свою одинокую мелодию. В общем, в ее жизни я не играл никакой роли, так как ей хотелось изменения, но в тоже время, ее пугало момент движения, но все ее надежды на меня были разрушены. Вот эти ласкательные слова, но мне нужно было прокричать: – Мама, мой период взросления! Теперь небольшой рассказ вам про своего отца, да мой отец умер давно, так говорила мне мать, якобы он погиб на войне, прошло уже десять лет с его смерти. Никогда его не видел, но часто его воображал в своей голове, немного сгорбленным, худым мужчиной. Мираэль говорила, что если бы я его увидел, то сразу бы его узнал. Видимо между нами была некая связь, о которой я даже и не знал. Так, что мы жили одни с мамой, и временами было сложно. Но никаких жалоб с моей стороны, мы справлялись и были по- своему счастливы. Конечно, мне иногда хотелось побыть где-то далеко в уголках своего воображения, побывать в самых сокровенных его местах и наполнит свое сердце чувствами, которые я никогда ранее не испытывал. Но всепоглощающий холод и слабость в теле уносили меня в мир моего искушения.

Снег не пошел, начался дождь, он отстукивал по стеклу, и создавал невероятную музыку. Пора уже было ложиться спать. Моя комната находилась на верхнем этаже и была маленькая, сжатая стенами коробка спичек. Мне хотелось вбежать по ступенькам вверх и сразу оказаться у себя, но я цеплялся за перила, потом потягивался и тащил себя, волоча за собой затекшие ноги. Находясь в комнате, читать, не удавалось, я лишь рассматривал картинки, вот и все чтение.

Потом я ворочался и не мог никак заснуть, никак у меня не закрывались глаза, мысли распадались на мелкие частички и никак не воссоединялся в одной целое. Веки были тяжелые, и я пытался их закрыть и больше не открывать, чтобы поскорее заснуть. Вдруг сон стал приходить и появились первые очертания, так что фигуры сна вырисовывались и создавали целую картину, которая была как маленькая короткая история. Во сне были слышны фразы: «Не оставляй меня!» Мне снилась свобода, пустыня, нескончаемая жара и ни капли воды, это было моё самое тяжелое мучение и эти оковы, которые сейчас на мне. Где найти металл, об который бы мне потереть это железо, распилить его на несколько частей. Les pièces ont été lavées dans de nombreux nœuds transversaux, nœuds de silence silencieux². Потом снова я бежал во сне по лесу, пробегая угловатые проемы, проскальзывал через деревья, бежал на свет. Мои руки превращались в тягучую массу и тянули меня вниз, неведомая сила прижимала к земле, но видимо мне нужно было выбраться. Голос твердил « Не оставляй меня!» Во сне я пытался позвать к себе Бихтуриуса. Шепот усиливался и повторял «Не оставляй меня». Стал вслушиваться, и я стал различать голос девочки, похоже, что он вырывался из далекого прошлого, столь заглушен и столь неуловимый. Вдруг глаза стали раздвигать солнечные лучи, стало очень жарко, я вскочил ото сна, и спрыгнул с кровати, побежал на кухню. Ночь пролетала мгновенно. На кухне мама уже готовила завтрак. Она повернулась ко мне и спросила, буду ли я оладьи с вареньем. Но у меня стоял все еще этот звук в ушах, все еще слышал голос и ничего не мог поделать. Мне нужно было срочно собираться в школу, уже жутко опаздывал. Опаздывать я не любил, всегда заводил будильник, хотя бы на час вперед, потом забывал, что минутная стрелка была изменена, тем самым никогда не опаздывал. Отклонив свою щеку от горячего поцелуя мамы, я прямиком побежал на вверх, взял свою форму, все сложил в рюкзак и выбежал в дверь комнаты.

Меня часто преследовали тени. Не знаю, сможете ли вы меня понять. Как уверял Бихтуриус меня, что тени заполняют пустоты стен и разрывают все внутри, смотрящего на них, он мне повторял часто, если я вдохну их, то они проникнут в сокровенные мысли. Будут такие периоды, когда они полностью будут заполнять воздух. Думаю, что в любой темной комнате, есть окно, через которое пробивается блеклый свет, и я видимо стремился к пятнам света, иначе, зачем мне рассказывать вам всю эту историю. Хотя темнота ночи на меня действовала искушено, и я сладострастно отдавался этому чувству. Мне нравилось, что именно ночью не задавали никаких вопросов, в итоге я мог быть собой.

Снова Бихтуриус был рядом со мной. Он закричал:

– Смелее! Смелее! Иди вперед и никогда не сдавайся, как бы тяжело тебе не было!

Голос Бихтуриуса доносился все слабее, и ветер уносил слова прочь, тени исчезали, а я лишь раздвигал руками воздух, словно плыл. Вот я освободился от той тяжести, которая сковывала мои ноги, все стало разъясняться, и мне надо было поспешить в школу. Книгу я взял с собой, чтобы на уроках внимательнее изучить ее. Солнце вышло и снова так ярко светило, что в глазах отражались маленькие солнечные зайчики. И было приятно, что после очередного холодного пришествия теней и темноты, стало снова тепло. Иногда греет спину шар и прогревает все внутри. Так становится приятно. Особенно, если в тебя проникла эта боль в легкие, что дышать сложно.

Этих маленьких бунтарей били тонкими прутьями прямо по пальцам, мне приходилось наблюдать похожие телодвижения, когда кран был настолько испорчен, пересохли трубы, мне в то утро было уже невозможно вымыть грязную посуду. Впервые в жизни, мне захотелось как-то убраться на кухне, сложить одинаково столовые предметы, уложить все толстой тканью рядом с раковиной и постелить свежую скатерть на стол. Потом вымыть руки несколько раз, освободив их по локоть, закатив рубашку, вымыть размокшим мылом. Можно было прожевать кусок мыла, но вкуса я давно уже не чувствовал, если и прожевать, то можно будет разговаривать уже с идеально, чистым ртом. Но сейчас за гранью двери, в этом самом пространстве угасающего света, мне нужно было собраться и побежать в здание, где таких вот бунтарей приставляли к углу стены, потом не давали им практически весь день ни капли воды, но я стоял в углу и обдирал эти обои, промокшие от моих слез. Потом, когда я научился писать, так как писал я корявым почерком, с множеством ошибок, мне нравилось писать иероглифами, выписать эти палочки, потом накрывать их крышей другой диагонали. Во мне загоралась идеи формулы. Мне всегда хотелось ставить эти дроби, потом знаки равно, все же точные науки меня привлекали, и я в уме вычитывал скорость набухания влажной бумаги, какие именно изменения происходили с клочком. Бумага съеживалась, потом взбухала, потом можно было пальцем разорвать, вновь склеить, или загнуть углы, а потом вычесть под каким углом будет бумага высыхать. В суммарном выходе из всего, мне нужно было закрыть за собой дверь, положить ключ под вазу, либо закинуть ключ в почтовый ящик. У нас были низкие ступеньки, небольшой огород без забора, и множество изголодавшийся кошек, разгуливали вокруг. Конечно, собакам мне приходилось радоваться больше. Собаки обычно мне говорили, что теперь пора отсюда скоротечно исчезать, чем быстрее, тем лучше, а кошки, только и ждали, когда я смогу приоткрыть им дверь на кухню, чтобы они как следует, похозяйничали, навели порядок, да и возможно, научили меня прислушиваться к словам собак. Да, тогда я не закрывал дверь, оставлял им проход, и поспешил снова в школу. Ничего не менялось, мои проявления чувств были уничтожены.

Наконец я подбежал к школе и вдруг на пороге столкнулся со своим учителем по музыке, и вдруг у меня проскочила мысль, а вдруг учитель ему подскажет, как прочесть эти ноты. Как только подойти к нему? Может быть после уроков. Именно с этим учителем я решил поздороваться:

– Здравствуйте, учитель Аделбречт! Доброе утро! Как ваше здоровье?

– О, Олеандр! Рад тебя видеть. Ты выучил песню?

– Какую песню? Послушайте учитель Аделбречт, вы можете мне помочь с одной книгой нот, там очень интересное музыкальное произведение. Смогу ли я к вам зайти после урока?

– Конечно, Олеандр. Буду рад тебе помочь. Заходи, конечно.

Он наклонил голову и пошел дальше по коридору. Видимо он себя не особо хорошо чувствовал, это был самый болезненный учитель в нашей школе, но как он играл на пианино, просто мечта. Вот я и решил к нему зайти, даже не просто ради книги, а так поболтать, он хоть немного прислушивается ко мне. Всем остальным учителям просто плевать.

Урок должен был быть истории, и вдруг мне навстречу идут толпа мальчиков, во главе этой толпы Бреди Шу. Он узнал меня и прижал его стене, и меня окружили мальчики.

– Ну что, мелкий жук, отдавай книгу, мы хотим ее почитать совместно, – Бреди громко засмеялся.

Вдруг я разозлился и толкнул Бреди.

– Ничего я тебе отдавать не буду. Дайте мне пройти, вы мне только мешаете!

Тогда Бреди стал вырывать у меня рюкзак, и все начал вытряхивать из него. Книга выпала, началась борьба. В этой борьбе они практически разорвали обложку. Редко на меня накатывала злость, но я схватил книгу, побежал в класс, и спрятал книгу под свитер. Бороться с ними я не стал. В чем заключается эта борьба? Я просто тихо лег под парту, вытянул все свое длинное тело, чтобы ноги мои выходили за границы стола, и принялся молчать, мальчишки прибежали и начали меня искать, но тут произвел звонок, и вошла учительница истории, громко хлопнув дверью, она поздоровалась с классом и все встали. В ее руках был рюкзак и учебники.

– Чьи эти вещи? – сердито спросила она.

Шу крикнул и ткнул пальцем на Олеандра:

– Да, вот этого щена! – и засмеялся.

Учительница ответила:

– Прошу Вас больше не разбрасывать свои вещи под ноги. Мальчишки посмеялись надо мной. Пусть веселятся!– подумал я про себя, мозгов то у них не особо много, поэтому так себя ведут, мне даже немного жаль их. Так, что зачем мне связываться с ними, это ничуть не сделает их лучше, это неисправимо. С возрастом их мозг будет становиться все меньше и меньше, и кроме мычащих звуков они уже ничего не смогут произносить. Как хорошо, что книгу не разорвали, хоть что-то в последнее время меня заинтересовало. Все остальное мне было не важно, и тем более мнение и отношение остальных. Но мне немного взгрустнулось, школьные дни обычно не приносили никакой радости. Вся эта атмосфера была сера и наполнена разъедающим воздухом.

Урок истории начался, как обычно, с изучением дат. В мою спину все время летели бумажки. Разные записки засовывали в мой рюкзак, но я уже не обращал на это внимание. Возможно, кто-нибудь из них поймет, сколько драгоценного времени они теряют, уделяя мне столько внимания.

В итоге урок был сорван, благодаря именно этим мальчишкам. Всех распустили. Мысли меня не покидали и я думал, как же изменить что-то в своей жизни, чтобы в один миг все перевернулось. Меня ждали следующие уроки, и я решил, что ничего страшного, если пропущу их. Зайду в кабинет к учителю Аделбречту и поговорю с ним. Да, надо надеть шапку, чтобы меня никто не заметил, в этот раз я надвину шапку на свои глаза, проделаю в ней дырки для глаз и рта, так и появлюсь перед учителем.

Часы

Вот я направился в сторону кабинета 559, где обычно находился учитель Аделбречт. Мне только стоило подойти к кабинету и приоткрыть дверь, проверить, не идет ли у него урок. Но оказалось, что кроме учителя, никого и не было. Тогда я зашел и снова поздоровался с ним, забыл уже, что мы виделись, память у меня была плохая, хотя я часто пил витамины, которые в меня пичкала моя мама.

– Олеандр, снова ты! Учитель поднял свою голову и посмотрел на меня и сразу заговорил:

– Ну что, давай свою книгу, интересно, что там за ноты такие, которые ты не можешь сыграть, разве твоя мама не разбирается в музыке. Она тебе не помогла?

– Нет, я ей не показывал. Ей это уже не особо интересно, она занята своей работой, у нас же нет другого выбора, понимаете, нужны деньги на учебнике, продукты и так далее.

– Да, конечно, понимаю. Тогда Аделбречт заговорил со мной другим голосом, совсем иначе:

– Иногда Олеандр надо принимать решение, невозможно быть постоянно в тени, рано или поздно всегда наступает рассвет. Ты главное почувствуй свою уверенность и ощути свободу.

– Свобода заключается в том, когда ты никому ничего не должен, разве не так?

– Свобода – это, когда ты один в огромном поле и тебе легко дышать, и ты вроде хочешь взлететь, но принимаешь свой выбор остаться. Так, что не стоит бояться, а сделать хоть иногда то, что хочешь именно ты.

– Если бы я знал, чего я хочу. Увидеть и ощутить то, что не чувствуют другие. Может в этом моя свобода.

– А ты и так, это чувствуешь, Олеандр. Просто ещё совсем юн, чтобы понять это и принять.

– Почему у вас так фамилия, Аделбречт?

– Это не тактичный вопрос учителю, Олеандр.

– Ну, правда, а что здесь такого?

Тебе действительно это интересно? Мы не выбираем имена или фамилии, за нас в этом случае делают выбор.

– Тогда уже с самого рождения мы не имеем право выбора, ведь так?

– Получается, что так.

Но сейчас у тебя есть выбор открыть эту книгу или никогда её не открывать.

Я открыл, там ничего нет, кроме нот музыки, нет картинок и нет моих воображаемых путешествий. Не умею я читать ноты…

Надо пойти и вернуть её обратно в магазин. Бесполезная книга.

– А ты попробуй вообразить без картинок, сотвори сам себе захватывающее путешествие.

Вдруг его слова стали заглушаться шумом и я услышал:

– Олеандр, посмотри на часы на стене.

– Бихтуриус?

На секунду я забыл весь разговор, все стало расплываться, я оглянулся и посмотрел на часы, время было ровно 21:21. Зеркальные цифры, удивительно! – подумал я про себя. Цифры часто меня возвращали в реальный мир, цифры, цифры… но…

– Олеандр, ты здесь? – отвлек меня от мысли учитель Аделбречт.

– Так, что-то произошло, что-то явно изменилось?

– О чем это ты? Ты меня пугаешь, – спросил меня Аделбречт, приподняв свои круглые очки.

– Ладно, оставь мне её посмотреть, может я что-то и смогу прочесть. Всё же я учитель музыки, хотя бы я узнаю, что это за произведения и может, я тебя научу играть.

– Кого её? – моя голова стала такой тяжелой.

– Твою книгу с нотами. Ты вроде хотел научиться играть по ней. Да, что с тобой стряслось? Ты как сам не свой.

– А да, было бы неплохо. Хотя бы уметь перебирать пальцами клавиши пианино, а то, когда я нажимаю на белые клавиши, издаётся только глухой звук.

– Олеандр, иногда случается чудо, и ты сможешь извлекать иные звуки, почувствовать мелодию жизни.

– Мало верю в это, учитель Аделбречт! – и я решился похлопать учителя по плечу, чтобы хоть как-то почувствовать момент.

– А ты поверь!

– Мне пора уже уходить. Да, может я потерянный ребёнок? Потерялся в большом лесу. Ведь так бывает с детьми.

– Иногда мне кажется, что ты видишь ночью солнце, когда остальные смотрят на луну, – ответил мне на это учитель.

– Слушай, постой, Олеандр, думаю тебе лучше сходить с этой книгой к моему знакомому, ноты сложные и я боюсь не разобраться в них. А, он сделает это гораздо быстрее.

– Кто это? Куда мне идти? Почему эти ноты сложные?

– У тебя есть время? – спросил учитель.

– В данный момент у меня достаточно времени. Эта книга не даст мне покоя, зачем мне её подарила эта бабушка?

– Тогда стоит сходить и все разузнать. Вот адрес. Его зовут Типонгус.

– Типонгус. Странно, но это имя я где – то уже раньше слышал, – прошептал я про себя.

Медленно я подошел к двери, повернул ручку и вышел из класса.

– Что-то явно произошло… Во мне лишь родилась идея, что я давно мечтал создать такую птицу, в которую можно было сесть прямо вовнутрь её туловища, а голова была бы кабинка. Вот так и зарисую. Стеклянный клюв поднимается и я внутри, создам панель управления, и полетаю. Вот я в огромном поле… в пшеничном поле. Лягу на землю и расправлю руки. Час свободы. Мой полет в другую жизнь, полет в мое собственное воображение, в мой разум, в мое сердце.

Поле— холодный пол моей комнаты и подняв с пола, согревая частичку себя, я могу произносить, что может исключить свободу железной птицы.

Полёт на птице

Птицу звали Зентария. Ее перья светились ночью, переливались перламутром и серебром. Она летала по кругу в небе, рисовала различные фигуры в облаках. Иногда садилась на верхушку дерева и смотрела своим пронзительным взором вниз. Вдруг она увидела, как ей машет внизу какой-то мальчик. Она стала внимательно всматриваться. Мальчик казался совсем маленький, и она решила подлететь поближе. Большим взмахом крыла она резко полетела вниз, как будто ныряла головой в воздух, разрезая его на полосы, как самолет в небе.

Птица была огромного роста, с большими ресницами и веками, так внимательно смотрела на меня. У нее был большой и длинный хохолок на голове, как некая космическая антенна, соединяющая землю с небом. Глаза были, конечно, невероятные. В ее зрачках можно было увидеть отражение всей планеты: озер, рек, морей, океанов, лесов, пастбищ, домов. Мне так захотелось подойти к ней. Но я понимал, что она еще совсем дикая и, наверное, впервые видит человека так близко. Вдруг она сама опустила ко мне голову, как бы доверилась. Тогда я протянул к ней руку и погладил ее по перьям. Перья стали переливаться красно-желтым цветом. Заискрилось все, появилась вокруг птицы звездная пыль, она наполняла ей воздух. Мне захотелось заговорить с ней: – Здравствуй, как тебя звать? Птица вопросительно склонила голову, не поняла, что от нее хотят. – Ты понимаешь, что я у тебя спрашиваю? – переспросил еще раз я.

– Зентария, Зентария, Зентария! – повторяла птица.

Больше она ничего не сказала, а только постоянно повторяла свое имя. Мне захотелось попробовать залезть на нее, но птица была такая высокая, что это было сделать очень тяжело.

– Ты можешь немного пригнуться, Зентария? – попросил ее.

Вдруг птица качнулась немного, подняла одну ногу, расправила крылья, опустила свою голову. Зентария сложила свои крылья, и согнулась к земле. В одно мгновение я вскочил на нее, и вцепился за тонкую шею Зентарии. Тогда птица поднялась, разбежалась и взлетела. Вот я внутри кабинки, которую я сам и создал, мне удалось в совершенстве прорисовать механизм управления этой огромной птицей.

Рычагом я поднял ее крылья, и мы взлетели. Мы летели. Хотя я очень боялся неба и высоты, но в этом создании, которая была создана из плоти и железа, я чувствовал себя спокойно. В общем, чтобы отвлечься от высоты, я стал наблюдать за пейзажем, который проносился мимо меня. Поле оказалось таким крошечным. Казалось, что можно было добраться до луны, лишь дотянуться до нее рукой. Мы неслись так быстро, с такой скоростью, что все просто сливалось в разноцветные пятна. Вот я увидел уже город, его огни. Значит, скоро я окажусь, буду пролетать свой дом. Но я же не мог прямо прилететь на птице домой, хотя это же никто и не заметит. Но вообразив еще немного, вспомнил, что возле дома есть маленькое, безлюдное озеро. – Туда я и приземляюсь!– подумал я про себя. Странно, но я всего лишь лежал на холодном полу своей комнаты. Зентария все кружилась и кружилась вокруг озера. Вдруг начала резко спускаться и пролетела прямо над ним. Зентария очень низко летела над водой. Вдруг суша оказалась практически под нами. Приподнялся я и закричал на все поле: – Зентария, приземляйся сюда! Нажал на красную, центральную кнопку. Птица стала останавливаться. Зентария нагнулась к земле, и тогда я спрыгнул с нее. Все же я был в восторге от полета, никогда раньше я не видел так близко луну.

– До новых встреч, Зентария!

Вдруг я неожиданно увидел на шеи птицы маленькую флейту. Так странно, этого не было в моем плане. Флейта? Тогда я решился все же снять флейту и повесил себе ее на шею.

– Теперь я всегда буду ее носить на себе, Зентария. Мы будем всегда с тобой на связи. А теперь лети к себе, на свободу!

– Мне пора, Зентария! – Увы, я не могу взять тебя с собой. Улетай!

Тогда птица расправила свои крылья, отряхнулась от звездной пыли. Она взлетела, лишь частицы пыли осталась на моей одежде. Птица исчезла, я один в поле и на моей шеи оказалась странная флейте с надписью.

Да, уж, возможно, я что-то упустил или забыл. Но полет птицы сопровождался музыкой, которая навсегда была извлечена из флейты.

Озеро, теперь я вижу озеро, я обогнул яму с водой. Было уже очень поздно. Мой дом был так близок, все уже стало таким мгновенным, что я перестал управлять и задумываться. Посмотрел на окно своего дома и увидел, что на кухне горел свет, значит, мама еще не спит. Постучал в дверь, как помните, у меня не было никаких ключей от собственного дома, возможно, мне необходимы были другие ключи, которых я никогда и не имел.

– Где ты был? Где ты был? Где? Уже так поздно! Я везде ходила тебя искала, всюду обзвонилась, но никто не знал, где ты. Сказали, что с уроков ты сбежал. Видно было по ней, что она очень перенервничала и была расстроенная. Никогда ее раньше такой не видел. Что же ему придумать? Как объяснить маме, где он пропадал все это время.

– Я читал книгу, очень зачитался, что не заметил, как прошло время.

– Что эта такая за книга? Что эта такая за книга? Как можно совсем забыть про время! Ты разве не понимаешь, что тебя могут искать и волноваться. А если с тобой что-нибудь случилось. Бегом в свою комнату и ложись спать. Замолчи! Не отвечай мне! Завтра тебе рано в школу. Теперь я не понимаю, как ты вообще встанешь. Прокричали петухи, которые никогда не умолкали даже ночью.

– Хорошо. Прости,– тихо вымолвил я и стал подниматься в свою комнату. Комната у меня была разделена одной стеной от другой, по потолку вились толстые ветки лиан, которые удушливо оплетали решетки на окнах. На стене висела карта звездного неба. Кровать уже была расстелена белыми простынями. В комнате было маленькое оконце, немного приоткрытое форточкой, и стоял телескоп, направленный на небо. Часто я думал, все космические объекты вращаются вокруг солнца, и ты чувствуешь себя одним из них. Как была надпись на стене "лети", но по мне лучше спокойно вращаться.

На подоконнике я выращивал редкие виды цветов, которые находил в энциклопедии. Каждый день я следил за ними, и знал про каждый цветок и как за ними ухаживать. Каждому я дал свое собственное название. Самый маленький цветок, который только недавно расцвел, назывался «Лепродий», другой был « Фангория», третий «Космолик» и так далее. Это были мои друзья. В шкафчике у меня были собраны мои блокноты с рисунками и записями. Как-то эти записи имели свойство воплощаться в незнакомых мне человеческих существ, и они воссоздавали все записи моих строк. Вспомнив про книгу, я выложил ее из рюкзака и положил в шкаф, странную флейту тоже снял, как она оказалась на птице?

– Так, главное утром не забыть книгу в школу, – пробормотал про себя. – Кто этот Типонгус? – я вытащил бумажку и прочитал адрес. – Хм, улица «Млечная, 33», это в принципе рядом с центральным парком. Доеду на автобусе, найду эту улицу.… Да уж, вот я придумал себе задачку, почему же учитель не смог мне помочь с нотами. Что за безумный мир?– бормотал я про себя, расстилая кровать.

….Все постараюсь заснуть, хоть одну ночь я попробую выспаться. Мне хватило полета, зачем мне бессмысленные сны. Каждый раз все события дня не давали мне покоя. Наконец я заснул, и мне снова приснилось, как я летаю на Зентарии. Но сна не было. Но потом мне повидалась О., она говорила мне: – «Каждый мой выпавший волосок для тебя словно частичка нашего будущего. Ты с легкостью набрасываешь пальто и выходишь в дверь запасного выхода. А я остаюсь с мокрым пластилином, когда мои руки перенимают его холод»…

Нодерман

Утром первый раз за все время увидел, как выглядит Бихтуриус. Это было необычное существо. Волосы покрывали все круглое тело, и он как бы висел на воздухе, у него не было ни рук, ни ног. Тело передвигалось по воздуху, были огромные глаза, которые сверкали в самых темных углах моей комнаты. Через его тело можно было увидеть ближайшие предметы. Я провел рукой через его тело, рука спокойно проходила, лишь оставляя следы разводов в воздухе. Волосы были жидкие, и напоминали водоросли, которые развивались на дне морском из-за течения вод. Он как бы плыл и смотрел по сторонам, так как его глаза располагались по бокам, как у рыбы.

Этот день уже не казался таким обычным, как предыдущие и в моей голове стали всплывать картинки, образ, напоминание. Странно, но я отчетливо видел её. Кто же она? Хотя было такое ощущение, что однажды наши взгляды сошлись где-то на необъятной земле. Возможно, и начались поиски, уже давно поиски этой девушки, чувства которые могли изменить мою жизнь.

Небо было серое и мне нужно было поднять своё тело и спуститься на кухню. Все повторялось изо дня в день, поэтому я так жаждал изменений. Но чувства, какие они эти чувства? Этим днем я расскажу о создание более плохих качеств в себе, тот самый непобедимый призрак ночи.

Тело стало более легким, и я приоделся, пригладил волосы и спустился на кухню. Что же я там увидел? Такое ощущение, что мы ожидали какой-то праздник. Моя мать пекла какой-то сладкий пирог. Хм, но иногда, все эти пироги казались мне такими безвкусными. Вся еда никогда не имела для меня вкуса, только однажды надкусив дольку кислого лимона, я вдруг наморщился. С таким вот кислым лицом, решил все же заговорить:

– Что это у нас сегодня? Какой повод печь этот пирог? Разве тебе не нужно сегодня на работу, мама?

– Да, Олеандр! Ты совсем забыл, у меня сегодня день рождение. Сегодня десятое ноября. Мне дали заслуженный выходной.

– Да, забыл, извини. Даже не помню, сколько мне лет? Сколько?

– Что-то стало с тобой. Обычно ты всегда мне приносил полевые цветы в этот день, всегда помнил. Что случилось? А тебе двенадцать лет, исполнилось летом, в конце июня. Вспомнил?

– Да, мама, просто разве могут иметь значения эти цифры? Обязательно тебе соберу эти полевые цветы, и мы будем праздновать дважды твой день. Хотя знаешь, у меня есть свечки! Принести? – ответил я, и спокойно улыбнулся.

– Цифры иногда нужно запоминать, сыночка. Цифра может изменить ход времени. Да, принеси, свечи.

– Кто же к нам сегодня придёт? Неужели ты снова позвала своего начальника?

– Да! Разве есть другой выбор? Еще придут наши соседи. Они очень хотят с тобой познакомиться. С ними будет их сын. Ты же не знаешь, Морема До.?

– Ну, вот и хорошо, познакомишься с ним, подружишься. А сейчас давай я тебе налью какао, и быстро одевайся в школу. Только сегодня не опаздывай, тебя будут все ждать. Иначе я очень рассержусь. Ты уже взрослый и должен совершать все свои поступки осознанно.

– Я постараюсь – ответил я. Хотя, что мне нужно было от взрослой жизни, все эти этапы взросления, но мой мир не менялся, хотя со стороны я видел себя достаточно взрослым и робким юношей.

Но мне снова пора в школу. Все, что я успел ответить своей маме:

– До вечера, постараюсь не опаздывать! Мне было сложно и тяжело перешагнуть этот порог и направится туда, где существовала моя совесть, обнаружить в себе чувства, которые наполняли мои легкие.

Все же погода была теплой, и я поспешил снова туда, где по сути меня и не было. Что же мне причудилось по дороге. Да снова эти насекомые – жуки света. Эта историей хватит, чтобы дойти до школы.

Мы с ней стояли на этой поляне леса среди грибов, но птиц в небе так и не было. Надо было возвращаться в то место, где мы впервые встретились. Уже совсем стемнело, ветер поднялся еще сильнее и разгонял пыль по лесу, она залетела прямо в глаза, и было совсем плохо видно. Бихтуриус исчез. Вот я остался один в этой кромешной темноте, никто не подсвечивал путь, как же мне вернуться домой. Вдруг я услышал чей-то крошечный треск. Звук был очень громкий и впивался прямо в уши.

Я огляделся вокруг, она исчезла, и никого не было. Но звук все надвигался, и в темноте было лучше слышно все звуки. Это был рой каких-то насекомых, которые надвигались с большой скоростью прямо на меня. Вдруг вспыхнул яркий свет, как солнце. Огромные жуки, хищные клопы со светом в животах неслись на меня. Какой чудесный и мягкий свет.

Все вокруг стало светлее, как будто день только начался, и к нему приблизилось закрытие диском солнца, полное затмение. Все же они не были похожи на светлячков. Их головы были массивнее тела, волосатые лапы были длинные и с крючками на концах. Глаза покрыты белой пеленой, не было зрачков.

Тело покрыто мелкими крапинками синего цвета, как – будто морская волна стерла с них песок, остатки маленьких дырок, от того, что в них царили червяки и оставались там жить какое-то время. На их панцире были кусочки тел омертвелых муравьев, они блестели янтарным светом. Жуки, сосущие кров, как паразиты, были такие огромные, что пугали своим размером. Еще они имели специфический запах, такой который был похож на запах старого пиджака. Вот я шел и стремительно рисовал их в свой блокнот. Это было чудесно. Интересно они могли разговаривать? Или были немые?

Этих жуков было огромное множество, они все появлялись и появлялись. Они ползли из-под коры дерева, из всех трещин и корней. Все стремились ко мне.

Вдруг зашелестела листва, и движение резко остановилось. Жуки замерли, только их свет озарял все вокруг. Вдруг они хором стали отвечать мне:

– Мы подземные жуки, семейство Минзулис. У каждого нашего жука есть имя. Но тебе не нужно знать все имена, лучше сразу мы тебя познакомим с самым главным жуком, он огромнее и умнее нас всех взятых.

– Хорошо – ответил я. Хочу познакомиться, так как время идет, а меня ждут дела. Давайте быстрее.

Вдруг зашипели жуки:

– Мы никуда не спешим, у нас очень много времени и мы достаточно медлительные. Так что тебе придется подождать. Сейчас мы позовем нашего главного. Ру! Ру! Ру! Вылезай, тебя ждут здесь. Прости, О. он очень сонный в последнее время, стареет.

Почему они меня назвали О.?– вдруг я задумался, это нужно подчеркнуть.

Вдруг корни деревьев начали раздвигаться с таким шумом и треском, что вся листва посыпалась, и пронзительный луч вырывался из всех трещинок. Сначала появились крючковатые шупальцы, потом голова вся покрытая мхом. Он выбирался, как огромная бабочка вырывается из своего кокона. Ру! Ру! – звали его жуки. Все громче и громче. Вот наконец-то показались его задние лапы, он выполз, и направились к Олеандру.

– Почему вы меня разбудили? Какое имели право?

–Мы нашли тебе юное тело, Ру! Он не может добраться до дома и ищет путь. Ты рад?

– Чему мне радоваться, в этой моей жизни ничего уже меня не радует, кроме сна и вечного покоя. Но тело, пожалуй, я могу поселиться в нём.

Тем самым я наткнулся на бетонную стену. Стена моей школы и на ощупь, руками стал искать проем двери, чтобы войти. Что можно было увидеть, когда эти щупальцы заглатывали мою голову.

Вот этот коридор, который каждое утро мне напоминал стены и ситовидные окна, коридор по которому я бродил в поиске истины. Истина была в её замерзшем замке. Где-то под огромным льдом царило нечто пылающее.

По коридору послушались нежные шаги. Ах, да. Девочка Элуна. Э.луна. У нее были длинные коричневые волосы и ярко-зелёные глаза. Она была умнее всех в нашем классе. Она всегда восхищалась моим поведением. Её привлекало во мне желание побега, но она никогда не смела, со мной заговорить. Так мы проходили эти коридоры, потом заходили в класс и оставались смиренными. Видимо она всегда ждала первого шага от меня. Вот сегодня я решил с ней поговорить:

– Здравствуй, Э.луна. У нас точно не будет английского языка сегодня?

Хотя меня это не особо интересовало.

– Да, это точно, нам сказали, что госпожа К. Питчево заболела неизвестной болезнью. Может она уже никогда не вернется в школу. Ходят слухи, что ее что-то очень сильно напугало.

– Ох, это очень странно. Надо будет узнать, что же именно стряслось.

– Говорят, она увидела огромную птицу за окном, а на ней якобы был мальчик. Они пролетели мимо, когда она вела урок. Она не поверила своим глазам, и ей стало плохо.

– Да уж, что творится. Птица? Здесь давно в небе не наблюдаются птицы. Кажется, она действительно немного потеряла рассудок, хотя я не могу вспомнить эту учительницу, она всегда такая неприметная. Слушай, не хочешь посидеть на лавочке возле сада? Поговорить?

– Серьезно? Думала, тебе нравится быть одному. Ты такой одиночка! Всегда и во всем! – засмеялась Элуна.

– Я рад, что смог тебя рассмешить. Но иногда что-то может измениться, разве не так. Что же мне всегда ходить с этим осколкам льда? Можешь ты сможешь подсказать мне?

– Что подсказать, Олеандр. Мне и так практически ничего неизвестно. Так же пришлось от рождения. План твоего побега? Ты это хочешь узнать у меня?

– Возможно, тебя заинтересует, что может произойти. Выбраться из натиска воли призрака ночи.

– Что за призрак ночи?

– Тема сочинения сегодня на уроке литературы. Если ты согласна сегодня то, давай после урока решим.

– Решение, которое может быть увлечением. Туда, где уже нет границ, и ты обретешь настоящее свое существование?

– Все возможно, Э.луна. Только для тебя. То, что хочешь обрести ты?

– Конечно, я буду рада составить тебе компанию.

Урок литературы приближался. Да и можно было начать ту страницу, которую возможно Вы жаждете прочесть. Иногда бывает так, что владение перекрывало мою жизнь. Всегда можно создать и нарисовать черную полоску, а потом перекрыть все белой. Иногда создание каких-то недостатков, чтобы показать себя с худшей стороны. Мои худшие стороны возродились на этой странице, в образе призрака ночи.

Урок начался. Учительница была достаточно милой, но без особых прикрас. Подбородок был огромный, тонкая шея держала голову. Брови были густые, но одна бровь возвышалась над другой. Волосы казались, обречены на поток мыслей, но уходили в серую водолазку. Чуть пошатываясь, она наклонялась к ученикам. Постоянно взгляд блуждал, приступы речи излагала рваную поэзию. Звали её А.А. Фова. Когда она показывала на строки в книгах, мое внимание отвлекало наличие бородавок на ее пальцах, поэтому мне хотелось вскрыть эти пузырчатые пузырьки кожи. Она начала рассказывать трагическую историю о Гамлете. Все всегда очень внимательно ее слушали, кроме конечно Бреди Шу. Бреди сворачивал бумажки и кидал их в спину учителю. Ему еще помогали в этом пару его верных друзей Оскальд и Треми. Такие его преданные слуги, всегда слонялись с ним рядом и во всем поддакивали ему. Бреди, написал что-то в записке и кинул ее мне. В ней было написано:

« Наконец-то ты появился, маменькин сынок, сегодня ты у меня хорошенько получишь, я отберу у тебя все твои любимые книги, жди расплаты».

Фова закончила рассказывать историю и громко объявила:

– Сейчас будем писать сочинение на тему: «Призраки ночи». Вы можете фантазировать все, что вам приведет в голову. Нет границ вашего воображения. Запомните это. Чем больше вы воображайте, тем вероятнее это может сбыться. Приступайте, это должна быть короткая история. У вас на все сочинение всего двадцать пять минут. В связи с последними событиями в школе, о которых я пока промолчу, просто скажу одно, у нас в школе творятся необычно, ужасные вещи. Вот и добавьте в свои истории немного ужаса и чудес. Желаю удачи.

Вот я открываю в тот день свою тетрадь и кроме своих рисунков в ней ничего не обнаруживаю. Хотя, если взять все эти рисунки и внимательно рассмотреть, то в связи с этим уже можно понять, что творилось внутри меня. Да, такие снежные покровы твоих тканей и мое каждое несчастное утро без тебя. Да, уже видимо отклоняюсь от темы сочинения. Сочинять истории мне нравилось, но здесь на этой странице создалось то, что внушало в моей жизни страх. То, что могло оградить меня уже от ледяного холода, от твоего взгляда и того, что могло принадлежать только мне. Тогда все же я решил написать, создать, наполнить всеми недостатками это существо. Чтобы у меня была возможность его уничтожить. Честно, как можно представить, как он выглядит, может он действительно был призраком.

Все же я начал свое сочинение с того, что представил, как однажды одной темной ночью, когда потухли все звезды, над городом летал призрак ночи. Он затягивал в себя весь свет, и все вокруг превращалось в ночь. Все вокруг боялись его пришествия. Прятали своих детей, потому что призрак ночи любил похищать маленьких детишек и вытягивать из них все добрые чувства. Призрака ночи звали Нодерман. Так как Нодерман прекрасно знал, что внутри каждого ребенка таится та самая неизведанная ему колба света. Тем самым он пытался возродиться. У него не было глаз, не было лица и ему очень хотелось однажды обрести зрение. Чем больше бы он забирал детскую наивность, тем больше у него появлялось сил и могущества. Однажды его слуги сообщили ему, что на свет родился необычный мальчик, его душа наполнена таким нектаром огненной сферы, что может создать целый мир, освещая темноту. Но теперь Нодерман знал, что поселиться именно в этом мальчике и похитит чувства, которые переполняли его. Все, что знал Нодерман о мальчике, что он имеет необычные глаза, которые видят то, что другие дети видеть не могут. Никогда другие дети не смогут увидеть даже спустя огромное пространство времени. А взрослые уже и не смогут понять, что там в этих разноцветных глазах. Нодерман прекрасно понимал, что опередить этого мальчика невозможно, невозможно и познать его. Нодерман очень разозлился, ведь он был самым великим призраком всех ночей и не хотел, чтобы кто-то мог остановить ночь. Он решил разыскать этого мальчика и похитить его добрые, наивные чувства навсегда. Его слуги сообщили ему, что для этого ему нужно обрести хотя бы какое-то зрение, чтобы распознать и увидеть красоту глаз этого мальчика. Вот чувства любви и будет похищено, любовь одна неизменная девочка, которая имеет силу владеть снегом и дождем, имеет силу великого превосходства над другими. Она поет ему на ночь колыбельные и показывает сказки. Призрак ночи, как всем было известно, обладал сильнейшим ядом. Он гордился этим и считал, что все уничтожит, всех детей и их выдуманные истории. Наконец эти миры будут разрушены, и мир погрузится в вечный мрак. Внутри него все злорадствовало. Он был очень хитрый и остроумный. Он отдал приказ своим слугам попытаться проникнуть во сны этого мальчика и узнать, куда он направляется дальше. Но он не могу представить, что снов не существовало. Тело Нодермана было все в шрамах, вторая кожа покрывала тканью его руки, ноги, закрывало все его лицо. Его крылья омертвели и тащились за ним, как черный плащ, днем он исчезал, а ночью проникал в комнаты детей, которые спят.

Никогда мне не пришлось задуматься, что у меня в моих глазах, которые были завязаны, могло образоваться освещенная темнота, но явно Нодерман проник в меня через глаза. Было ли мне с ним плохо, думаю, что во многих моментах было печально, но меня всегда искала любовь. Любовь, которую смог у меня похитить Нодерман. Уничтожить мне его или оставить, но может ли быть освобождение чувства, освобождение моего тайного ощущения этой руки, которая однажды прикоснулась ко мне. Мне пришлось падать несколько раз, потом снова подниматься, Этот страх по имени Нодерман – захват мира, который являлся частью меня.

А.А. Фова подошла ко мне и сказала:

– Олеандр, пора сдавать сочинение. Ты с нами? Почему ты весь дрожишь?

В то время моя рука не останавливалась, и последняя его строчка была: призрак ночи скоро посетит и тебя! Тогда я выдохнул и ответил:

– Да, я с вами. Просто увлекся сочинением. Сейчас я всё сдам.

– Хорошо, Олеандр. Сегодня вечером я почитаю и поставлю тогда оценку. Надеюсь, твоя история очень увлекательна. Все на сегодня урок закончен. Дети, можете собираться.

Зачем мне эти оценки, что хорошего она может прочесть, моё состояние, которое углубилось во мне уже так глубоко. Какие могут быть здесь оценки, она прочтет только то, что захочет понять. Весь этот мир и окружение вокруг него, что они могут знать, когда рука просто не может остановиться. Какие на это у них могут быть причины, взять и оставить меня снова. Видимо сегодня мне надо пробраться через огромное пространство, навестить неизвестного Типонгуса и направиться в путь, который не ждал меня. Но что я сейчас могу увидеть, на потолке в классе уже висела новая люстра, стены перекрасили. Когда они успели это сделать? Как долго я отсутствовал? За окном бульвар наполнился детьми, некоторые из них блуждали по высоким бордюрам, руки сложив между центром груди.

Эта учительница, которой я видел всегда только со спины, понесла все тетради к себе на стол, сложили их аккуратно, и положила в свой портфель. Сейчас я смогу встать и подойти к ней, что можно спросить:

– То, что вы сказали про воображение, это действительно, правда?

– Да, Олеандр. Надо больше мечтать и воображать, тогда все твои желания могут сбыться. Вся наша жизнь – сказочное превращение из рождения в жизнь, после смерти в рождение. Поэтому мне так нравится читать сказочные истории. Вас я тоже этому учу. Тем более в школе стали происходит странные вещи. Вот неизвестно, что сейчас происходит с госпожой К. Питчево, говорят, она даже потеряла дар речи. Пока ничего другого я не могу тебе рассказать. Ты все сам вскоре узнаешь. Олеандр, твое воображение безгранично. Больше смотреть на звездное небо и мечтай. Главное ничего не бойся.

– У вас действительно есть такая уверенность, что сказки могут разобраться в жизни, навести на верный путь? С чего вдруг? Мы можем потеряться в этих сказочных мирах и не обрести себя. Мне не нужно бояться, ведь весь страх поселился во мне. Мне знакомы все Ваши препинания, как вы обычно пишете на доске мелом, что может быть сказочного в том, что мир, наполнен безумием, в который и попала многоуважаемая госпожа К. Питчево. Вы разве сможете помочь ей выбраться?

– Олеандр, поставь рюкзак на стол. Можно я буду обращаться к тебе просто О. Ведь так тебе проще взглянуть на вещь, которая сейчас стоит на моем столе. Внимательно присмотрись к его материи, к его формам и то, насколько он может изгибаться, отдавать себя всецело времени.

– Меня сейчас может интересовать только одно, как быстро закрасили эти стены в другой цвет, и могу ли я пробраться туда, где меня ждет сражение и освобождение.

– Возможно, все, что может быть у человека, так это остатки адреса. Адрес тебе известен?– поинтересовалась учительница.

– Нет, адреса уже все размыты соленой водой, возможно, есть только один адрес, который мне недавно навязали. А потом этот клочок разорвали, а кто-то подобрал и склеил по частям заново. Но разве клочок бумаги может быть уже прежним. Буквы расплылись, где-то оборвались линии. Где, сейчас может быть этот тетрадный листочек в линейку.

– Стоит туда заглянуть, милый О. Что там может быть? Может тебя, ждет замок со снежными кристалликами.

– Думаю, подняться туда будет сложно. Что может послужить отправкой в те, края, где существует отдельное чувство, которые покинуло меня.

–Обретение снова этого чувства. Будь немного смелее. Да и не забыть свой рюкзак. Обязательно оценю твое сочинение, хоть даже маленьким очерком.

– Благодарю Вас, госпожа А.А. Фова.

Постоянно нужно облекать в слова, для понимания их же самих, каждого, кто встречается тебе. Ты даришь им обозначения, ровно такие же какие свойственны только им. То есть даешь им прийти к себе, посмотреть на себя со стороны.

Возле сада

Э.луна. Столько было теплого в этом имени, тепло было предназначено не для меня. Что я могу поведать этой девочки? План, который она так долго искала.

Что же вот лавочка в саду. Сад был огромный, он произрастал по всей территории школы. Странно, но все вокруг, все ученики обходили его стороной. Здесь можно было наполнить свои страницы отважным безумием и поделиться немного с Э.луной. Она такая обычная, что иногда кажется, что подходящее ей слово, может только начать восхищать её, как только она запомнит другое слово. А руки были другими, такие пальцы, мизинец был длиннее всех пальцев. Все, что я заметил в ней. Она подошла, немного опоздала, но решила извиняться, я вроде принял эти извинения, просто улыбнулся ей.

– Давно ты меня ждешь здесь?

– Да, совсем немного. Всего пять минут. Что тебе рассказать?

– Что именно ты всегда рисуешь в свой таинственный блокнот?– задала вопрос Э.луна.

– Что больше тебя ничего не интересует, кроме этого блокнота? Странно, Э.луна. Ничего особенного в нём нет. В нем я рисую с маленького возраста, страницы в нем все время сами по себе обновляются. Это конечно удивительно. Он бесконечный.

– Откуда он у тебя?

– Однажды я его нашел на берегу моря. Море его выкинуло на берег. Подобрал я блокнот, потом высушил его на нашей кухонной батареи. В какой-то день стал в нем рисовать. Мне удалось однажды написать свои первые буквы.

– Как интересно, Олеандр. А у него есть название?

– Притчет. Так было написано на его обложке.

– А можно я в нем что-нибудь нарисую? К примеру, девочку в платье со звездами.

– Хорошо, Э.луна, нарисуй. А кто эта девушка?

– Не знаю, она просто появилась в моем воображении. У нее жемчужная, белая кожа, длинные волосы с переливами апельсинового цвета и бесцветные, голубые глаза. Она в очень прозрачном белом платье, расшитое звездами, на ее шеи повязано серебряное ожерелье из цветов и ракушки, но ракушка была пустая, в ней явно не хватало жемчуга. На платье красивая брошь. Так, сложно рассмотреть брошь, похоже, что это заглавная буква. Она вся переливается и ее тело прозрачно ломкое, в нем еще изменяется неизведанное водное пространство, в котором показаны кадры, кадры то обрываются, но начинают снова обретать начало, потом крики и тишина. Кресла сиденье завода поглощает океанское созревание чувств, покрывает и заглатывает, остаются только корешки от матери, они на поверхности. Её полет над этим поглощением, она умеет летать, так как она не прикасается к земле. На голове девочки одета корона в виде месяца. Месяц зеркальный и отражает солнце. Вижу, как эта девушка протягивает ко мне свои тонкие руки и о чем-то просит. Но ее было так плохо слышно, что я ничего не расслышала, только послышалась ели уловимая музыка. Видимо ей очень плохо. Что-то говорит про утраченное чувство. Повторяет: – Оно утрачено! Оно утрачено!

– Зарисуй её в блокнот Элу, чтобы она не исчезла. Что может, послужит исчезновению? Посмотри на деревья в этом саду, Элу, посмотри на их стволы. Крепче уже ничего не может быть. Как они так произрастают, корнями впиваются в землю.

– Так и чувство, Олеандр. Чувство, которое утрачено.

Э.луна взяла блокнот и стала рисовать очертания девочки, медленными линиями она вырисовывала ее лицо. Некий образ появился в воздухе. Мне удалось вымолвить слово:

– О., это ты?

Но образ был безмолвен, девочка просто смотрела в мои глаза и парила в воздухе. Алое озеро по центру ее груди переливалось и показывало мне некоторые фрагменты из мира, которого не существовало.

– Удивительно, захватывает дыхание!– решил протянуть руки к образу, но рука проходила сквозь неё. Это всего лишь была проекция О.

Как бы хотелось до нее дотронуться.

– Ты меня слышишь?– и вновь было молчание.

Потом Э.луна закончила рисовать, и образ расплылся в воздухе. Все так быстро растворилось, что не успел налюбоваться её красотой.

Все вернулось, я выхватил из рук Э.луны блокнот и снова выбежал из сада. Мне хотелось вдохнуть глоток свежего воздуха, пробежать сквозь время, я бежал так быстро, что у меня внутри проявлялась боль, боль расстояния. Просто продолжать жить и дышать. Как только это возможно. Зачем мне эти проекции? Взяв блокнот, я записал в него над рисунком Элу.

«Для него это было воздухом. От представления, что когда-то он просто прикоснется к руке О., у него все внутри замирало от волнения. Что же это такое за странное чувство? Никогда раньше он такого не испытывал. В таком возрасте, когда ты еще совсем юн, это происходит просто в мгновение».

Мне еще предстояло много понять, но понимание, того, что с каждым днем он делается все взрослее.

Тогда я вспомнил, меня ударило током. Все это другой мир, другая граница. Но стоит посетить адрес, возможно, я ждал так долго, что может изменения, вступят в силу. Однажды утром я проснулся и задал себе вопрос: – Что же изменилось? Ответа так и не последовало.

Сегодня день рождение мамы, все эти поводы отпраздновать еще один день жизни, собрать людей и поесть пирога. Но мне нужно было идти, даже приказать себе сделать еще пару шагом по ступеньки к дому.

Медленным шагом я направлялся к нему. Нодерман так властно управлял мной, поэтому, что еще могло меня порадовать. Сражение, которое возможно можно проиграть, но соперника не видно, даже если внимательно присмотреться. Каждое утро, каждый день, каждый вечер я могу принять то, что тьма яснее чертит на белом свои узоры. Узоры, которые можно согнать в угол и распустить всю тьму. А там может и будет прикреплена твоя брошь на красном платье. Brož mi řezala prsty tenkou čepelí papíru.³

Праздник

Смех разносился повсюду, смех сковывал мои движения, и он не умолкал. Перед моим взором был стол с едой и громкие возгласы. Все здесь было так, как за окном в самый шумный день, либо на вечеринке у друзей, которые прониклись дурным вкусом. Что же моё уподобление, моя ложь. Дурной вкус, который они разделяли, стремительно хотели навязать мне. Что можно было еще мне преподнести, когда принятие было сильнее, чем желание. Их такие чужие лица произрастали из всех трещинок дома. Шум, смех и невообразимое желание стать лучше других. Все вместилось в эту комнату со столом разнообразной еды. Праздник, который распространял в себе разнообразное поедание и пустые разговоры. Дорога меня уводила. Мне нужно было отпраздновать и поскорее отправиться по указанному адресу.

Вот все уже собрались. Все кричали и поздравляли бедную маму, а она только и могла расставлять тарелки. Гостей было не особо много, но для меня было предостаточно. Было и так очень тесно, и мне становилось душно и жарко. По моему лицу проступал холодный пот. Но я все же решил улыбаться и быть хоть немного дружелюбнее. Пришел начальник, неизвестный мальчик по имени Мерзи и соседи со своим сыном.

Неизвестный мальчик по имени Мерзи заговорил:

–– Давай! Жду тебя для того, чтобы поскорее съесть кусок торта. Думаешь, я пришел поиграть с тобой. Больно мне это надо. Меня вообще не особо интересуют твои игры.

– Зачем ты меня ждешь? – удивился я такому утверждению. Да, и у меня нет огромного желания играть с тобой. У нас совершенно разные взгляды с тобой на игры. Так, что я не думаю, что будет хорошо их соединить вместе. Хотя, наверное, ради интереса можно было бы и попробовать. Но точно уж не сегодня.

– Поторопись. Тебя уже все давно ждут, —пробурчал Мерзи.

– Что они от меня хотели? Возможно, мне нужно было что – то сказать?– подумал про себя я. – Да, меня радует, что Вы пришли покушать торт вместе с нами или это все же пирог?

– Какое это имеет значение, Олеандр! Мы просто пришли и решили дать тебе хоть один шанс на проявлении твоих чувств.

– Интересно, такая задача. Так праздник у моей мамы? Что нужно от меня? Можете оторвать кусок моего пирога, я не особо голоден.

В итоге все замолчали и принялись за дело. Начальник Вруне был достаточно упитанный мужчина, полысевший, и его лицо покрывали множество мелких, глубоких морщин. Поросшие брови были соединены в дугу торчащих волос в разные стороны. Глазки были совсем маленькие и крохотные. Затруднительно было рассмотреть его зрачки. Быть начальником для него была гордость. В награду за его труд ему достался целый завод, на котором трудились различные люди, в том числе и моя мама. Он очень гордился, что ему досталось такое массивное здание. Он был одет в тусклый, серый пиджак. Пуговицы на рубашке ели застегивались, и было такое ощущение, что весь его костюм просто треснет по швам. Он всегда очень ехидно улыбался. Руками он двигал, будто он все время крутил руль подводной шлюпки, что-то поворачивал, потом обратно резкими движениям делал полный разворот назад.

Потом ко мне подошел снова Мерзи и лишь сказал:

– Ну, поздравил твою маму, но для тебя у меня подарка нет. Могу вместе с тобой склеить эти модели кораблей, если хочешь.

– Ладно, Мерзи, спасибо. Да, конечно, ты можешь взять их себе и склеить. Мне не жалко. Что за модели кораблей? – опомнился я. Шум перекрывал мой слух, и я плохо слышал, не мог уже сосредоточиться на деталях происходящего.

Потом ко мне подошли соседи. Странно, что все они подходили именно ко мне. Каждый пытался мне что-то сказать, отвлечь меня от моих основных мыслей, отнять время, которое принадлежало мне. Хотя, что могло их интересовать, кроме взгляда и олицетворение Нодермана. Нодерман был им близок. Подошли соседи наши. Эти соседи, странные люди, которые могли быть добры ко мне, а иногда развернуться, исчезнуть и наговорить вещей, которые не соответствовали жизни. С ними был мальчик небольшого роста, очень щуплый. У него были белые волосы, скорее всего он был альбинос. Ресниц и бровей совсем не было видно. Он сначала смотрел в пол и не поднимал глаз. Потом посмотрел на меня своими большими синими глазами и тихо произнес:

–Очень рад знакомству с тобой, давно уже тебя заметил, но никогда раньше не решался к тебе подойти. Ты мне казался таким недосягаемым,– он протянул мне коробку, коробка была запакована в праздничную бумагу, на ней переливались заостренные пунктиры, которые перекрывали черные узоры обоев незнакомой комнаты.

– Спасибо, очень красиво! Потом обязательно распакую и посмотрю, что там. Что-то было в этом мальчишке. Мне показалось, что он ошибается. Но может его ошибка и привела его ко мне. Хотя бы этот мальчик из всех понимает меня с полуслова, но может быть – это видимость понимания, так бы мне хотелось.

– Если хочешь, я тебе чуть позже покажу свою комнату, Морем. Тебя же так зовут? Верно?

Он мне так на это и не ответил. Тогда я решил вскрыть коробку. Быстрыми движениями руки я сорвал бумагу, бросил её на полу. Пол немного стал украшен. Мне стали кричать:

– Подними же скорее с пола. Так же нельзя, прямо на пол, как ты смеешь!

Да, соседи. Соседи, родители Морема, звали их Дорэ и Мисоль, были художниками. Мама часто рассказывала мне про то, как они часто украшают свой сад возле дома различными космическими фигурами. Их дом украшен картинами, на всех их произведениях небо покрывают разноцветные листья. В общем, вся семья была влюблена в звездное небо, будто одна из звезд рухнула прямо им на голову.

В коробке был плащ. Так я понял, что они сшили его для меня.

Плащ был темно-синего цвета и весь был усыпан ярко- желтыми звездами, такое ощущение было, что это ночное небо. Вроде я одел на себя его и подошел к зеркалу, но плащ закрывал все мое отображение.

– Звездный мальчик! Юный принц!– воскликнули соседи. А начальник подошел и стал считать, сколько звезд было вшито в материю.

Это было последней каплей моего присутствия здесь, и я решил отвести Морема в свою комнату, хоть немного поговорить и развеять свои мысли.

Пока мы поднимались по лестнице, я спросил:

– Кстати, Морем, ты умеешь играть на музыкальных инструментах? Мне это важно узнать.

– Да, я как-то учился играть на кларнете. А что?

– Просто у меня есть флейта, очень маленькая. Хочу научиться играть на ней мелодии. Ты поможешь мне в этом.

– Да, с радостью. Мы бы вместе ходили в школу и по дороге бы разучивали мелодии. Хорошая идея?

– Да, давай так. А в какой школе ты учишься?

– В той же, что и ты. Только на класс младше. Ты меня ни разу не видел?

– Если честно, я очень редко гуляю по школе. Очень часто после уроков быстро убегаю. У меня свои дела, поиски всяких адресов, книги. Видел тебя только возле твоего дома, во дворе. У вас прекрасные космические нечеткие фигуры. Ты тоже участвуешь в их создание?

– Нет, я больше все же увлекаюсь музыкой. Мне нравится. Хочу стать композитором.

Здесь мне ничего не хотелось отвечать, у всех свои желания, возможно, это очень хорошо. Стать кем-то.

– Заходи, Морем. Добро пожаловать в мою темницу,– улыбнулся я, открывая дверь. Свет пронзил глаза Морема. По всей комнате были увешаны маленькие фонарики, которые горели и освещали комнату. Он зашел, все вокруг оглядел. Все успел рассмотреть, хотя ни одна вещь не принадлежала мне в этой комнате, кроме телескопа. Он подошел к телескопу.

–Ух, ты! Какой у тебя телескоп! Можно я в него посмотрю. Моим родителям очень бы понравился. Надо будет попросить у них, чтобы они мне подарили такой же. Как красиво и так близко видна луна.

– Морем, неужели уже показался месяц? Странно, что ты уже и захотел телескоп этот, если сможешь, то унеси прямо сейчас его с собой, если сможешь поднять. Хотя я не смотрю на небо, а наблюдаю постоянно только вон за этим окном, напротив. Больно меня привлекают эти занавески. Что же там может скрываться за этим тяжелым покрывалом?

– Окно!– удивился Морем. – Это покрывало иногда снимают?

– Да, иногда рука протягивает свои укороченные пальцы и раздвигает занавес.

– Что же там, Олеандр?

– Каждый раз я пытаюсь всмотреться, мне кажется, там просто пустая сцена. Сцена без людей, без декораций, просто пустующая комната. Но никак не могу уловить движение этой руки, которая раздвигает эти плотные, ночные занавески. Вот и наблюдаю каждый раз, а потом можно сдвинуть траекторию телескопа и понаблюдать, что же происходит за сточной трубой угла дома.

Мы замолчали. Морем хотел сдвинуть телескоп, но я его ножки прибил гвоздями к полу, чтобы не сдвигаться с намеченной дистанции. Потом

все же я решил показать флейту этому музыканту. Может он мне подскажет, как можно извлекать звуки из неё.

Флейта оказалась в моих руках, и я показал Морему.

– Вот смотри, какая она необычная эта флейта!

– Да очень. На ней даже что-то написано. Надо будет под лупой прочитать. У тебя есть? Посмотри, какой у нее узор, очень старинный.

–Да, видимо эта флейта ручной работы. Да, сейчас тебе дам лупу,– ответил ему я и стал рыться в шкафу стола.– Вот нашел!

–Так, интересно,– склонился Морем, рассматривая флейту. Там написано что-то на латинском языке. Немного знаком с этим языком его, посмотрю дома в словаре для точности. Видишь эту надпись «Inveniens me, tu semper ad fuge». Я тебе ее переведу, и ты научишься из нее извлекать музыку.

–Да, мне тоже так кажется. А я сразу и не заметил. Ты молодец, Морем!– первый раз мне удалось похвалить этого мальчишку. Однако, такие зоркие, синие глазки у него, удивительно!– подумал я про себя.

– Морем, запиши себе надпись обязательно, завтра буду ждать перевода. А сейчас мне кажется, нам уже пора расходиться, я очень устал, у меня день был такой тяжелый. Мне бы хотелось породниться с кроватью.

– Хорошо, до нашей встречи, я тогда пойду к своим родителям, и мы пойдем уже домой.

– Надеюсь, ты найдешь дорогу по лестнице обратно, Морем.

Тогда в мою комнату заглянул неизвестный мальчик, Мерзи и зашептал:

– А мне ты никогда не показываешь свою комнату. Видимо у тебя там какие-то тайны.

–Тебе это будет не интересно, Мерзи. Посмотри, ты весь испачкался в торте. Ты даже кушать не научился. Даже, сейчас ты заглянул сюда и ничего не можешь рассмотреть. Мерзи, закрой дверь.

Так закончился этот день, и моя кровать была так холодна, и возможно, я отложил бы все на свой стол, книгу, флейту и принялся бы за сон. Дверь закрылась. Весь шум стих, только послышался граммофон. Мама танцевала на кухне под свою любимую музыку.

Эхо разлетелось по всей комнате и вернулось обратно. Вдруг издалека послышался гул, деревья задрожали в окно, слышно было, как хлопки крыльев разрезают воздух. Ночные птицы летели ко мне.

Они летели с такой скоростью, что все вокруг казалось таким невидимым и ускользающим. Они кружились вокруг меня, не давая мне покоя

–Доброй ночи, дорогие птицы! Повторите еще раз эту мелодию! Ваши имена?

– Нас зовут Монекли. Мы ночные, дальние птицы. Летаем очень высоко над лесом и охраняем его. Наша мелодия очень проста. Мы, конечно, споем для тебя, мальчик.

– Монекли… Когда я посетил этот лес, то нашел место у дерева, дерево заслоняло солнце. Меня забросило на огромный камень, и подняться с камня у меня не было сил, но мелодия заставила танцевать других зверей леса.

Типонгус

Все утро шел дождь, он не прекращался. Мне тяжело было поднять свои глаза, чтобы посмотреть на свет, который сверкал через все окна. Что-то мне уже мешало? Сегодня я решил не пойти в школу, осознанно прогулять. А пойти сразу по адресу и узнать, что же за мелодия скрыта в этих нотах. У меня было чувство, что изменения вступили в силу и возможно этот адрес будет единственным моим спасением. Главное, сейчас мне собраться и незаметно выйти из дома. Мне не хотелось бы с кем-то делить свои ощущения, да и рассказывать все свои планы. Хотя вроде в качестве моих друзей у меня появились Морем и Э.луна. Но даже им я не мог доверить свои ощущения и то, что уводило меня на поиск этой прекрасной особы. Да, мое состояние заледенело, и я не мог двигаться, мне казалось, что в это утро мое назначение должно дать ей понять, что все мои поступки только ради обретения своей любви. Да. Я задумывался об этом, но Нодерман все же не давал мне спокойствия, он хотел отнять все сокровенное, что принадлежало нам с этой юной девочкой. Вот на столе остались салфетки и на них были красные следы. Но удивительно, сколько раз я уже натыкался на эти салфетки с отметиной поцелуя.

Был план действий. Была бы моя воля, я бы угнал автобус, чтобы мне можно было без всех этих остановок добраться до улицы «Млечная». Но все сложилось иначе. В этот день я заметил изменения, на лестнице, по которой я обычно спускаюсь на кухню, стало меньше ступенек. Перила немного покосились, и вся краска стала потертой. Вроде вчера я это не особо заметил.

Мамы дома и не было. Это вполне радовало, так как мне не нужно было бы отчитываться, куда я в этот раз собираюсь, хотя можно было приложить эти усилия, напомнить ей, что все же я хожу в школу.

Рюкзак я спрятал под проем шкафа, туда же засунул свою школьную форму, на случай, если мама зайдет в комнату и станет проверять, забрал ли я все учебник, забрал ли с собой форму, или снова пошел в своем дырявом свитере и шапке сидеть за партой. Переступив вновь порог, было заметно, что через коврик возле двери стала произрастать странная трава. На траве возникли бутоны. Возможно, мне нужно было чаще смотреть себе под ноги, чтобы замечать подобные вещи. На улице было сыро, под плитками собиралась вода, наступая на них в своих ботинках, на меня изливалась вся дождевая грязь. Но ускорив шаг, направился к остановке. На остановке стояли разные люди, подростки небольшого роста, один дедушка с сумкой через плечо и молодая пара, которые пользовались одним зонтиком на двоих, постоянно прижимаясь друг другу. Ничего удивительного не возникло, пока все было без изменений. Старая крыша остановки, ржавчина столба и скамейка, у которой отсутствовало несколько перекладин, в основном скамейка была просто периметром, на котором даже и не посидишь. Никогда ничего не пытались изменить, иногда были мысли прийти и починить, хоть небольшое действие того, что мне хотелось увидеть. Но я жаждал глобальных изменений, поэтому для меня следовало то, что если изменится что-то более глубокое, то достать до дна будет уже практически невозможно. Движение давала мне немного силы, движение, которое потом у меня отбирали с каждым моим последующим вдохом. Подъехал серый автобус с большими цифрами на табло, вроде там было указано, что он следует до улицы «Млечная». Двери открылись, и меня встретила приветливая улыбка шофера, конечно, его улыбка была без дополнения зубов, то есть часть зубов отсутствовало. У меня сразу возникло чувство, вдруг он меня знает, знает, куда я могу направляться. Тогда я остановился возле его сидения и спросил: – Не сможете мне остановить возле дома Типонгуса?

Он немного задумался, сдвинул оранжевую фуражку, расшитую красными нитками и ответил мне:

– Типонгус. Да мне известен этот Типонгус. А где же слово, пожалуйста? Или Вас в школе не учат быть вежливыми с неизвестными людьми.

– Извините, что так вышло. Но мне показалось, что Вы известный мне шофер.

– Известный? Меня же не развешивают на рекламных щитах по всему городу. Но даже, если ты и можешь себе представить что, мы уже встречались, то я тебе остановлю у Типонгуса. Да и можешь передать ему пару слов от меня.

– Да, безусловно. Что мне нужно ему сказать?

– Просто скажи ему номер цифр на талончике, который я тебе сейчас выбью. Только не потеряй, а то я вижу, ты уже давно потерял свою голову.

– Вроде все на месте, Вы меня перепутали с кем-то.

– Нам известна твоя связь с Нодерманом. В наших полномочиях уничтожить его, а уж, если ты завязан с ним чем-то, то Типонгус тебе уже не сможет помочь. Тебе уже больше никто не сможет помочь.

– Вы меня пугаете этим?

– Нет, просто предупреждаю тебя. Что плохи дела, когда все так внутри. Понимаешь?

– Что же у меня внутри?

Вдруг меня толкнул дедушка с сумкой через плечо

– Эй, ты юнец! Прочь с дороги! Задерживаешь всех! Нам пора уже ехать!– он пробурчал это и еще раз меня толкнул, наступив мне на ногу.

В этот день я видимо стал мешать всем. Мне не захотелось больше разговаривать с шофером, но даже и не представляет, что может твориться внутри у меня. Общество стало осознавать присутствие Нодермана. Думаю это их пугало, меня тоже вводило в страх, но единственный путь был через все границы проникнуть в замок Нодермана и освободить О. Вот эта идея вдруг меня осенила, она завладела мной, как нечто огромное . Я стал одержим ей с того, самого дня. Прозвучала песня на весь автобус:

–О. мы раньше встречались?

– Да! В один вечер я протянула к тебе руку, и ты уже не смог больше меня забыть.

– О. самое близкое! О. самое родное!

Водитель вдруг резко заглушил музыку, нажатием кнопки слева и объявил:

– Кто там требовал остановку на « Млечной, 33».

Резко я поднялся со своего сидения и направился уже к выходу, но шофер повысил голос:

– А заплатить? Или ты думаешь, я здесь катаю всех бесплатно?

– Сейчас я вам все оплачу! Что же так кричать на меня? – ответил тихо я и протянул несколько монет водителю.

– Вот твой талон. Как условились!– он протянул мне мятую бумажку с цифрами и открыл мне двери. Вышел я из автобуса с огромным чувством вины, что хотел просто не заплатить этому шоферу, который пробрался ко мне внутрь и хотел что-то там расписать по своим правилам. Но Нодерман мне посоветовал, без вины будет проще. Тогда все, что оставалось мне, так это быстро выпрыгнуть из автобуса. Передо мной оказалась огромная аллея из деревьев, на одном из деревьев был указатель, на нем надпись « Дом Типонгуса». Мне ничего не оставалось, как следовать по этой дороге. На асфальте были выложена точная копия моих следов от ботинок. Но этот путь я совершаю первый раз в своей жизни, что может повлечь за собой новое испытание.

Дорога у меня заняла около двадцати минут, и я уже увидел очертания дома, в который мне следовало постучаться. Руками я нащупал в рюкзаке книгу, проверить взял ли я ее с собой. Маленькие кирпичи преграждали мне путь, потом вокруг дома было расчерчен пунктир белой краской по всему периметру дома. На заборе висела табличка: – Осторожно, опасно! Но меня не смутило это, хотя чувство страха спустилось вниз моего живота, потом поднялось к грудной клетке и перекрыло мне дыхание. Все же я решил повернуть табличку другой стороной к забору и пройти, так, будто я вовсе ее не замечал. Мне удалось, и я трижды постучал в дверь крючковатым кольцом, которое сопереживающее смотрело на меня. Не успел я постучать, как мне уже открыли тяжелую дверь.

На пороге застывшем образом стоял Типонгус в огромном халате, которые немного был раскрыт, и часть иссохшего тела показывалось наружу. Такие глаза, которые изучали меня и пытались мне ответить, но губы исказились, и он не мог вымолвить ни слова. Он мне только указал на стол по центру его комнаты. Дверь еще больше распахнулась и я без приглашения вошел. Сначала я огляделся, смотрю, повсюду были развешены разные темно-серые костюмы, галстуки, которые свисали с люстры, а на плите кипятилась вода в кастрюле. Мне чувствовалось, что разговор будет долгим, и я обнаружил крошечную скамейку, обмотанную шерстяным платком, и сел на неё. Потом ко мне подошел Типонгус и возвысился надо мной, его голос прорвался сквозь огромный вдох:

– Где ваша книга, которую вам подарили? Где?

Такой прямой вопрос меня взволновал, как он мог так быстро догадаться, что я пришел ему к нему с этой книгой.

– Да, мне подарили одну книгу и дали ваш адрес. Мне сказали, что вы сможете мне помочь с расшифровкой нот.

– А талончик? Тебе передали талон с цифрами?– возмутил Типонгус.

– Да, и талон есть!– ответил и достал из кармана этот маленький кусочек бумажки. – Что это все значит? Как меня часто тревожили такие четкие вопросы, и он на меня наползал всем своим силуэтом. А я сидел на этом крошечной скамейке и чувствовал, как меня допрашивают. Потом решил молчать, а только улыбаться. Так где-то внутри меня появилась эта улыбка, она проскальзывала на моем лице и придавала мне достаточно глупый вид лица.

–Доставай книгу, мне знаешь, не особо есть дело и время на твои глупости, которые ты пытаешься изобразить здесь. Видишь, у меня здесь все сохнет. Утром прорвало крышу, пошел дождь и все замочил. Сейчас я кипячу воду, чтобы создать паровой эффект комнаты. Некий парник. Ты вообще крыши можешь чинить?

– Нет, не могу. Только иногда могу пришить себе пуговицу к рубашке, но крыши, зачем мне уметь чинить крыши? – возмутился я.