Читать книгу Беззвездные миллениалы - Арина Александровна Тропинова - Страница 1

Утро №1. Она и она

Паркое хрупкое утро. Не открывают окна на ночь, еще не лето. Спят не обнимаясь, расползаясь по широкой кровати, повернувшись на удобный бок. Честно.

Сердце-будильник дробью в груди. Не отключить, не забыть, не проспать. Так каждое утро последних трех лет, которые они живут вместе. Тая и Маша. Каждое утро Тая старается не шуметь, Маша старается не просыпаться.

–Еще темно?

–У тебя глаза закрыты. – Шепчет Тая, укрывая Машу с головой.

Чтобы встать раньше других, нужна воля. Не та, которую тренируют, закаляют, принуждают, а свободная человеческая воля. Она вытягивает человека, и он уже не может обмякнуть в постели.

А вот телу надо помочь. Не есть на ночь, ложиться до полуночи. Как проснулся, сразу в душ. Теплое питье с имбирем. Сменить спальную одежду на домашнюю. Горстка орехов и сухофруктов, чтобы не чувствовать голода. Черный чай, а позднее и черный кофе. Но всё это бесполезно, если вам незачем вставать.

Тая возвращается в комнату и садится за стол. Перед работой она подолгу сидит и припоминает. После сна она не помнит. На столе всякие мелочи: кусочки воскового мела, влажные салфетки, вырванные листочки, мелкие обрезки, несколько фотографий. Тая красивая, очень красивая девушка, счастливая, сильная, любимая, у неё много интересов, она занята. Вкус. У неё безусловно есть вкус. Одета превосходно! На маленьком снимке она хватает Машу, сильно прижимая, что той трудно дышать. Может показаться, она её не любит. А Тая любит, очень сильно. Если Машу не хватать, она распадется, растечется, не сможет встать. Маша беленькая до прозрачности. По ней хорошо мерить костюмы. Её личный характер не перекрывает наряд, как у настоящей модели. Тая собрала для Маши нежнейшие цвета: цвет легкого румянца, сладкой ваты, английской розы, старинного фарфора, ванильно-серый и дымчатый, цвет мрамора и пепла. Маша понимает в тканях, поэтому она любит свою работу в магазине, где собрались ткани со всего света.

Как сочетаются цвета? Это надо вспомнить. Каждое утро начинается с книги цветов. Одна добрая подруга, Женя, привезла эту книгу в подарок. Привезла из Франкфурта давно, уже лет как десять. Как звучит по-стариковски – “десять”. А это лишь чуть меньше половины всей имеющейся жизни. Начало, можно сказать. Так говорят.

Она собирает себя из кусочков.

Из настольного комодика она достает чистую бумагу, записи и рисунки, карандаши, образцы ткани. Это будет маленькая льняная коллекция в духе супрематизма, геометрии Платона, “крестьян” Малевича и фантазий Родченко. Только не пускать Степанову и Клее, потому что следует избегать мелких деталей, работая с сыпучими тканями. Лен труден в работе, но хорош для женщин.

Задуманная коллекция выглядит просто. Все наряды сочетаются друг с другом из-за единства фактуры и близости цветов. Синий и зеленый, плюс оттенки каждого из них. Потом, в рекламе можно озвучить, что коллекция подойдет для всех цветотипов внешности.

Эскизы нескольких блузок, юбок и брюк уже готовы, определены фасоны блейзеров и болеро. Нещадно летели в корзину платья. Одна модель хуже другой. Они упорно не давались и ужасно бесили. Тая никак не могла определиться. Занизить ли талию? Что делать с рукавами? Тая перечитывала свои заметки, пытаясь понять, что из этого следует.

Льняные вещи – просторные. Широкие рукава станут ужасным уродством. Пропорции обычных женщин не подчиняются желаниям модельеров. смещенная талия навевает аромат колхоза, доярок и одного платья на всех сестер. Пробирается такая туманным утром, холодок овевает ноги, подол длинный держит тепло здорового тела.

–Ты чего? Злишься на рисунки опять? – Маша села в кровати. Пока не ступишь на пол, новый день не начинается.

–Э-э-э. – Тая прикрывает набросок рукой. – Уже встаешь?

–Ты такая смешная, как маленький котеночек!

Маша спрыгнула с кровати и сразу оказалась около Таи. На пальчиках, чтобы не замерзнуть. В трусиках и маечке. Её всегда хочется обнять, прижаться к ней и вдохнуть её. Запах волнующих воспоминаний.

Майка такая мягкая, комкается под Таиными пальцами, ползет вверх, обнажая.

–Я бегать! – Вспорхнула Маша.

–Я курить.

–Ужасная, нестерпимая привычка! Пойдем лучше со мной! – Маша прыгает на месте. – Будет весело. Точно тебе говорю.

–Я лучше тебя здесь подожду. Сделаю нам сок. У нас, вроде, сельдерей еще остался и яблоки.

–Жалко… Может в следующий раз?

–Может. Ну все, беги. – Тая подгоняет руками так, как поторапливают цыплят.

Берёт новый лист. Рядом с такой белизной перепачканные пальцы выглядят усталыми. Они всегда красятся от карандашей, пастели, восковых мелков, угля. Оставляют случайные следы.

Как можно выбирать беспомощный черный? Он всегда ложится кляксой. Даже маленькое пятно, пожирая, превращается в черную дыру. Без вкуса и запаха, без света. Есть цвета отжившие, полинявшие, увядшие, бывшие. Так они прекрасней черного. Черным от отчаянья перечеркиваются миниатюрные женщины на рисунках.

–Вон! Пошли вон! Прочь! – И черные чернила топят старания и мысли.

В комнату стучат и сразу входят. Эдик – звезда. Звезда – это место в мире. Несколько месяцев снимает другую комнату в этой квартире. Уже с утра весь в блестках и голой футболке.

–Не смотри так осуждающе! Я не сам это выбрал. – Он оттянул край футболки. – Я в рекламе снимаюсь. А у них, дорогая, грязные запросы.

–Понятно. – Тая старается не улыбаться. Эдик очень серьезно относится к своей работе.

–Бесов гоняешь что ли? – В пять быстрых шагов он пересекает комнату и смотрит на заплывшие чернилами листы. – Я смотрю, ты уже освободилась? Мне бы джинсы заузить. Совсем разносились. Дешёвка, одним словом.

–Слушай, давай вечером. Сейчас не могу.

–Вечером я не могу. Сказал же, снимаюсь!

–И?

–И, значит, вечером домой не приду. Буду наслаждаться обществом. И надеюсь пожрать на халявку. – Эдик поклонился и вышел.

На рисование и обдумывание совсем немного времени с утра. Сегодняшний день полон отвлекающими делами. Но сегодня нужно довести до конца отделку хоть одной вещи.

Тая подошла к штанге с одеждой. На самом деле ни на одной вешалке не было совершенно готового наряда. Юбка без молнии, но прошитая, с отделкой. Роба, которую Тая сметала быстро под вдохновением и теперь не знала, что с ней делать. Рубашка с не пришитыми рукавами, блуза в стиле разночинцев без пуговиц. Вот её надо доделать, это быстро, не надо ничего придумывать. Просто сделать, обязательно, чтобы можно было сказать «готово», и отложить в сторону. Как это было прекрасно, когда был готов первый эскиз, потом первая выкройка. А вот первая вещь никак не получалась.

Блуза. Неоднородный синий цвет , глубокий, проницательный. Маленькая блондинка, её глаза. Что ты думаешь о ней? Что ты думаешь о себе , когда она смотрит на тебя? Спокойная тайна и готовность увидеть всё на свете. К ней будут потайные пуговички, пестрые морские камушки. И нежно-голубая полоска по нижнему внутреннему краю.

Время! Позже. Завтрак! Маша всегда прощает, когда Тая опаздывает, но это уже не кажется милым им обеим.

Их полки в холодильнике – две нижние. Но Эдик отдал еще и свой ящик для овощей. На его полках лежали разные сыры, несколько вин из супермаркета, яблоки и груши. Девчачьи полки утыканы соевыми йогуртами, овощами, фруктами, вареньями, овощными консервами.

Тая выкатила капусту, выковыряла стебли сельдерея и несколько морковок – на сок. Из оставшегося жмыха быстро жарятся четыре котлеты. Лапша фунчоза в кипящей воде готова через три минуты.

–Что? Еще не прибежала? – Эдик заходит на кухню редко, в основном покурить и поболтать. – А-а-а, слышу. Пойду открою.

По правилам их общежития курить не разрешалось во время трапезы (кроме ночных посиделок с перекусом) и утром, пока Маша не уйдет на работу.

Тая меняет скатерть, раскладывает салфетки. Сок в высоких прозрачных стаканах, завтрак на больших белых тарелках. На каждом стуле подушечки, подушки и на широком низком подоконнике.

–Очень здорово! – Маша садится напротив. – Мне нравится. Из чего сок? Капуста?

–Да.

–Хочешь новость? У нас в парке уже трое человек собралось, которые готовятся к июльскому марафону. Кстати, если ты сейчас начнешь тренироваться, то успеешь набрать форму. Ты добавила орехи в котлетки? Удачно. Ты очень талантливая.

–Да, это я. К марафону – это конечно занятно. Но я не могу заниматься всем и сразу. Сегодня вообще весь день занята, а после спорта я уже не смогу ничего делать. Я сегодня с ребятами встречаюсь, вечером. Пойдешь?

–Я не смогу. У нас опись склада для интернет-магазина. А там все такие дремучие, попросили помочь. И я дома хочу побыть, кино посмотреть, нормальное какое-нибудь. А кто собирается?

–Ксеня, Егор, Женя, может с Ромой, а может одна. Как обычно.

–Пойдем завтра на показ?

–К кому?

–К Нино.

–Которая считает, что у неё нос, как у Ахматовой, а на самом деле, как у торгаша арбузного? Она меня и не приглашала.

–Она нас пригласила. Вместе.

–На черные водолазки я в «Top Shop» посмотрю, это излишне обзывать «коллекцией»!

–Ты же не видела! Вдруг, это не так плохо?

–Я лучше Дега в Пушкинском посмотрю, выразительные балетные платьица!

–Ладно, давай не пойдем.

Привычные звуки города слышишь только в вынужденной тишине.

–А что за люди бегают?

–Разные, в разное время. Есть пара после сорока. Девушки бегают, такие, знаешь, которые к лету решили похудеть. Парни еще бегают в дорогих лосинах . Иногда старики бегают. Есть совсем древний дед, бежит со скоростью, ну, не быстрее шага. Очень классный!

–Если я побегу, ты будешь меня ждать? Или мне с этим классным стариком в паре шаркать?

–Конечно, побегу с тобой. – Маша пожимает Таину руку. – В Европе все бегают. Нам будет проще вписаться. Будем бегать по маленьким бульварам, или по побережью, или по накатанной дороге маленького городка.

–Ага, будем бегать из барака на плантацию собирать клубнику.

–Почему сразу так?

–Вместе с азиатами и арабами. Быстро освоим эти языки и станем начальниками смены. Или переедем в арабский квартал на должность официантки. Всегда мечтала расширить свой горизонт до парижского “Starbucks”!

–Но ведь парижского! Будем гулять по улицам, держаться за руки, целоваться, ездить в другие страны.

–В соседние страны собирать клубнику. В Греции – оливки, в Италии – виноград, в Испании – милостыню.

–Почему у тебя всё так беспросветно?

–Я летом, давным-давно, однажды у бабули своей собирала малину полдня. И с большим сочувствием, чем к крестьянам, я не отношусь даже к героиновым младенцам больным СПИДом.

–А я представляю себе по-другому. Я нашла бы ту же работу, что и здесь, я хорошо разбираюсь в тканях. Они везде одинаковые. Многие, что продаются в нашем магазине, едут из Европы. – Маша уже доела и делает маленькие глоточки сока.

–И на что хватит там этих денег? На раскладушку под мостом?

–Нет, не знаю, мы что-нибудь придумаем. Париж непременно вдохновит твою работу, это город потрясающей силы! Где еще умеют ценить добротные красивые вещи? Не в Иваново же? Давай просто попробуем. Почувствовать себя свободным, без страхов, без оглядки, без постоянного унижения!

–Там придется так много работать, что хорошо, если раз в неделю сможем пройтись по городу и зайти в синематограф.

–Ты недооцениваешь нас, может быть?

–А чего ты хочешь?

–Я жизни хочу. Настоящей!

Свело горло, сдавило голос.

–Мне пора, пора собираться. – Маша поспешно промокает губы салфеткой.

Тая осталась в тупике. В поисках лазейки, она собирает посуду и выходит в прихожую. Маша обувается, присев на корточки.

–Тебе нужны новые? – Тая кивает на кроссовки.

–Сойдет. Все равно нет свободных денег.

–Я могу еще поискать заказов.

–Делай лучше свою коллекцию. Ты давно ей занимаешься.

Потрясающая тоненькая девушка не хотела оставаться в объятиях. Но долго обижаться не умела и не любила, а Таю любила, и каждый день вместе любила. Поцелуй, еще, еще и еще один долгий поцелуй и до свидания.

–Чего застыла? Время курить! – Эдик делает вид, что с трудом протискивается, толкая куртки, стены и Таю.

На широком подоконнике. Курить с утра плохо и противно. По ощущениям будто мозг прогорает, истлевают тонкие веточки на его периферии. Каждая затяжка достает из глубины желание бросить.

–Должен быть классный денёк! Ты как?

–Мне нужно обшить пять блузонов для ателье. А они такие огромные. Их наверно на «Тополь» надевают по праздникам. Я когда смотрю на такую одежду всегда думаю, как можно вырастить такое тело? Из своего вообще походу ничего не успею. Еще и с друзьями вечером встречаюсь.

–Сюда придете?

–Нет, в центре.

Эдик тушит окурок под краном, наливает из чайника воды.

–Завтракать не будешь?

–Ешь вода, пей вода! Мне форму держать надо. А то придется еще по утрам бегать, потом стану спортивные штаны везде носить, даже в театр, а потом и в театры перестану ходить. Хотя, тогда я впишусь и моя жизнь станет намного проще. – Он закатывает глаза.

–Я просто про завтрак спросила…

–Ладно, у меня время, оставляю тебя.

Брать заказы в ателье Тая начала курса с третьего. И планировала отказаться от такой подработки, получив диплом. Когда она выставила свои отчетные модели, восторг публики был абсолютным, а заверения в гениальности нескончаемы. Всю её одежду сразу выкупил популярный шоу-рум.

После обучения еще предстояло переплыть ледяное море равнодушия и ненужности. Тая чувствовала себя на берегу. Она все никак не решалась. И даже начинала завидовать тем, кто кинулся в море первым, кто уже доплыл до теплой воды. Были и те, кто пошел по берегу, но и они уже были далеко. А ведь Тая всегда была первая, и никто в ней не сомневался, только она сама.

К своему стыду, она вяло искала другого заказчика, с большей оплатой или с динамичными заданиями. Из раза в раз это было декорирование женских нарядов. Самое трудное было сдержаться и не отбросить это тряпье. Из мыслей не выходила собственная дизайнерская работа. Отчего усидеть за пришиванием пайеток было невыносимо. Надо скрепиться и доделать это сегодня, отнести сразу все, по пути на встречу.

Следующие часы проматываются на большой скорости под сериалы и чай, с частыми перекурами. Наблюдения подтверждают, курят те, у кого душная работа, кто не на своем месте, у кого весь день превращается в попытку сбежать. Такие долго не просыпаются, едят впопыхах из немытых тарелок, курят на бегу, ныряют в online-игру, перетряхивают сплетни, пролистывают новости, засыпают под третьесортное кино.

Всё, последняя пайетка и узелок, готово! Тае нетерпелось отнести заказы, чтобы покончить с этим делом. Если честно, то еще полно времени, чтобы заняться рубашкой. Но как приступать к такой изысканной работе, после такого скоростного шитья, от которого задыхаешься? Надо отдышаться.

Выходить еще слишком рано, встретиться договорились в шесть. Но оставаться дома невыносимо. И Тая решила наградить себя прогулкой по городу. Пару остановок на метро и пару остановок пешком. Вдоль ослепительных витрин, арок, колонн, по брусчатке, по мосту, среди разодетых людей. В чем же пойти?

Тая украшает город собой, это её долг. Серо-голубое платье из тонкой шерсти, поверх легкий синий плащ, темно-серые оксфорды и клатч в тон. Пока медленно красит ресницы, рассматривает кожу. Жаль, когда цветущую молодость надо припудривать.

Единственным недостатком столь продуманного look – черный шуршащий пакет с эмблемой дорогой автомобильной компании. Его раздуло от напиханных в него вещей. Благо, что нести недалеко, до соседнего двора.

Сухо, трава еще не зазеленела, шаги вязнут в прошлогодней осени, земля держится из последних сил в своем твердом качестве, еще пару дождей и здесь будет не пройти. В этом дворе целый подъезд отдан на откуп фирмам.

Поднявшись на пятый этаж по неширокой лестнице, надо пройти по слепому коридору, щурясь от чрезмерности флюоресцентных ламп. Промеж десятка офисов найти табличку «Ателье». Несколько буряток в две смены строчат на машинках шторы, шорты, шубы –всё. Их не видно, они скрыты за перегородкой. Тая знала, что они там, и там, где они, нет ни окон ни часов. Перед клиентами только прилавок, да развешаны готовые заказы.

–Здравствуйте.

–Здравствуй, девочка. Принесла? – Самая толстая бурятка надевает очки и рассматривает каждое изделие. – Хорошо ты работаешь.

–Спасибо, это не сложно для меня.

–И глаза у тебя хорошие. – Она поддевает пайетки мизинцем. – Крепко сидят.

–Я бы хотела получить расчет.

–Кассу открою, пойдем.

Щелк, хлоп, гудение ламп, стрекот автоматических игл, лязг, смех.

–Пожалуйста.

–Спасибо. – Не считая, сразу в сумку. – Хотела спросить, есть еще работа? Я могу больше взять.

–Да-а-а, на счет этого. Нет работы. –Чтобы лучше видеть, она сняла очки. – Слишком у тебя дорого. А наши клиентки, как? Требуют, чтобы низкая цена была и скидки. Вот так-то. Нет пока работы. Поищи в другом пошивочном, где клиентки побогаче и готовы раскошелиться. А у нас-то последнее время какой заказ? Джинсы подшить, пуговицу посадить. А с этой модой глупой, подвертывать, вообще работы не стало. Раз подвернул, то подшивать и не надо. Такие вот дела. Моим девочкам-то работа нужна, им еще семьи кормить. У некоторых по пять детей! Здравствуйте, что вам?

В дверях стоит женщина, пытается отдышаться, трясет пакетом.

–Ну, до свидания.

–До свидания, до свидания. – И бурятка уже рассматривает как перенести ряд пуговиц на пальто ближе к краю, так как оно стало узко в груди, село должно быть от стирки.

Красивая, очень красивая девушка выходит из метро. Она идет и засматривается, всматривается, останавливается, чтобы рассмотреть. Плащ не застегнут и своим насыщенным цветом подчеркивает нежность платья. Это город красивых людей и она одна из них.

Утро №2. По-собачьи

–Тише, тише. Ну замолчи, пожалуйста. Заткнись! Какая же ты дрянь. – Женя свесила руку и с силой приглаживает собачонку к полу.

Белый усатенький пёс, поскуливая, покусывает её пальцы и виляет всем тельцем. От восторга прорывается лай.

–Заткнись, заткнись, заткнись. – шипит Женя, встряхивая пса за шкирку, тот растерянно замолкает. – Отлично! Я теперь не могу спать! Успокой его!

Рома поднимается от подушки, пёс замечает, ликует, лает.

–Я не могу это терпеть! Так каждое утро! Он же не маленький! Что ему нужно?

–Соскучился, усач? – Рома перелезает на край кровати. – Почесать тебя, да? Соскучился, ясно. В кровать просится, к нам, вот и лает.

–Еще чего! Я не буду спать с собакой в одной постели! Пусть не наглеет, у него есть его собачий диван. Я за него кучу денег отдала.

Пёс успокоился. Рома поворачивается к Жене, касается волос, щеки, губ.

–Фу! Ты этой рукой только что собаку трогал! Гадость! У меня прыщи на всём лице вылезут.

Женя вскакивает и убегает умываться. Рома садится, опускает ноги на теплый и чистый пол. Эзра бодается и упирается, падает на бочок и переворачивается на спину, подставляя живот.

–Почесун ты какой. Ну всё-всё, здоровяк, пойдем.

Женя закрылась в ванной. Рома воспользовался раковиной в туалете, чтобы почистить зубы. Он одевается, снаряжает Эзру и они идут на прогулку.

Когда Рома в детстве мечтал о собаке, больше всего он мечтал о таких вот ранних прогулках. Если ты один выйдешь в семь утра, будешь чувствовать себя дурачком, а так, причина неоспоримая. Они гуляют почти час, бегают по бульварам. Эзра любит догонять, приносить мячик. А когда хорошенько устанет, быстро учит новые команды. И быстрей домой, скорее есть!

Женя отодвинула засов и впустила их. Эзра дышит, высунув язык, сидит спокойно. Женя целует мужа. У Ромы большие карие глаза, такие же как у неё самой. Холодные щеки колют щетиной. Женя чувствует это своей щекой, но трется всё сильней, пока ей не становиться больно. Его шапка немного съехала и это вызывает улыбку.

–Эзра совсем и не грязный! Сухо? Знаешь, с нами иногда гуляет один пёс, так он весь перемажется. И брюхо, и лапы и даже морду. Дворняжка.

Она подхватывает Эзру и несёт купать. Для этого есть особая ванночка, очень похожая на детскую. В воде Женя уже развела гипоалергенный шампунь. Эзра послушно стоит, пока его обтирают нежной губкой.

Свет не проникает в кухню, застревает в деревьях. Общественность не даёт их даже постригать. Город превратится в лес, а бывший лес превратится в поле с пеньками, поля застраивают дачники. О том, что всему своё место, никто не знает.

Пакетик чая не тонет в кипятке, Рома помогает ему пальцем. Он бы сделал это ложкой, но он уже сел, уже открыл ноутбук.

Мокрые когтистые лапки цокают, приближаются и врезаются в ромины ноги. Рома похлопывает пса по спине. Женя с закатанными рукавами выглядит особенно энергично. Она насыпает в миску собачий корм. Эзра уже сидит, ожидая команды.

–Можно, кушай. Надо ему ботинки купить всё-таки. Слишком много песка он приносит. – Женя раскладывает салат по тарелкам, ставит на стол.

–Он же скидывает их, пробовали ведь.

–О, это были обычные. Я видела очень крутые сапоги, они соединены, как варежки на резинке. Он не сможет их стряхнуть! Круто?

–Собаку только мучать.

–Сам будешь мыть?

– А как ему бегать?

–Бегать в дождь? Никак, я думаю.

–Ладно, давай купим. Но надевать только в дождь! Только так я согласен.

–Принимаю. Сегодня же закажу. Тебе какой формы?

–Давай квадрат и круг.

–А сердечком?

–Тебе же нравиться сердечком, я тебе уступаю.

Женя ставит тарелки с яичницей, приборы, тарелку с хлебцами, сливочный сыр, масло.

–Опять без буженинки?

–Ты её скармливал Эзре, а у него потом весь живот пятнами покрылся. Ешь сыр!

Женя садится рядом, берет тарелку в руку, заглядывает в монитор.

–Что читаешь?

–Так, новости. На сообщения надо ответить, которые вчера проигнорил.

–А что за новости? – Женя поставила перед собой планшет.

–Как обычно: про санкции, про Украину. Вот выставка завтра в музее архитектуры. Советские проекты, которые не воплотились. И про дом Мельникова что-то будет. Ты же про него пишешь?

–«Пишу» это громко сказано. Я пока его даже не исследую. Интересуюсь, чуть больше, чем остальным.

–Пойдем завтра?

–Да, давай.

–А ты что читаешь?

–Просматриваю вакансии. Ешь салат, пожалуйста. Помидоры очень вкусные.

–Я ем, ем. И как успехи?

–Не знаю, может я не там ищу. Я так давно просматриваю, что уже устала.

–Как устроилась на работу, сразу начала искать другую.

–Да, похоже это было действительно давно. Наверно, уволюсь, подумаю, а потом устроюсь. А так меня ничего не устраивает. – Женя невнимательно пролистывала web-страницу.– Скука, ещё одна скука, скука и за копейки, скука и пилить через весь город, скука с тотальной бесполезностью, скука, скука, скука.

–Не знаю, подумай.

–У меня голова скоро лопнет думать! Ещё и этот будит с утра. Я, прям, ненавижу его с утра. Придушу его когда-нибудь.

–Ну что ты говоришь? Знаешь, как тяжело собаку придушить? Он и не дастся так просто. О, мячик принёс! Давай, усач, неси! – И Рома кидает мяч из кухни.

–Ты что же думаешь, я слабая? – И Женя бьет его кулачком в плечо, ещё и ещё раз. – Чувствуешь?

Он пытается удержать её руки или самому увернуться. Эра закрутился, пытался заскочить на колени и найти себе место в этой человеческой возне.

–Ну всё-всё, хватит, хватит. – И добавил голосом без улыбки. – Хватит. Женя.

Она смущается, сжимается и немножко обижается за свой стыд. Он к этому привык. Делает вид, что тоже смущен, поддевает её плечом. Она не обращает внимания. Раз, два, ещё один толчок. Она хмурится, но улыбается, быстро чмокает в губы. Отворачивается. Он смотрит на неё, она смотрит на экран, не читает, а выжидает. Всего лишь полмгновения, наносекунда. И она отдается долгому поцелую, медленному. Молодые губы. Жадные руки прижимают к себе. Нежные руки на ощупь различают, чего касаются. Она открывает глаза, чтобы посмотреть, как его губы ждут.

Эзра залаял, слишком долго никто не обращал внимания.

–Давай свой мяч сюда! – Женя бросает собачью игрушку.

–Чуть не забыл тебе сказать, мама просит приехать. У Шуши день рождения в воскресенье.

–Я помню, у меня записаны все праздники твоих сестер, братьев, родителей, вообще, всех твоих родственников.

–Да, точно. Мама готовит маленький спектакль. Будут гости, шушины друзья. Мама просит поучаствовать. Лёля должна была играть принцессу, но психанула из-за прыща, или из-за парня, или из-за прыща у парня. Подростковые капризы. А мама не настаивает.

–Майя никогда не настаивает.

–А нас просит, как взрослых людей. Надо завтра поехать, отрепетировать.

–Я так не люблю ездить за город. – Женя растягивает слова, и сама сползает со стула.

–Я уже пообещал, что мы завтра поедем. Пораньше выйдем, доедем без пробок. Будет здорово. Папа сделал детские арфы, и гости будут играть. И мы давно не виделись. Мама уже две недели как вернулась с очередного семинара. Вылезай из-под стола, ну? – Он заглядывает под стол и подает руку.

–Опять про детей начнёт. – Женя опирается на Рому и вылезает. – А я, ты меня знаешь, когда салат ем, я вообще не хочу рассуждать, в какой позе лучше рожать. Как можно посреди горячих блюд спросить, буду ли рожать дома?

–Согласен, это неуместно. Я прошу её об этом не говорить. Она хочет быть полезной.

–Я же даже ещё не планирую беременеть. Почему мы каждый раз заводим такие разговоры?

–Это её тема. Я постараюсь её отвлечь. Я тебя прикрою. И подарок. Я не помню, мы покупали что-нибудь?

–Да! Готово! Сейчас! – Женя вскакивает и убегает в комнату.

Она принесла небольшие листки цветной бумаги, на которых были нарисованы силуэты животных, закрашенные крупными штрихами.

–Красиво. А что это такое?

–Это такая игра для мелкой моторики. Надо подходящими нитками прошить по этим штришкам. Вышить прямо по рисунку. Здесь всё очень просто, но я Майе всё объясню.

–Интересная штука.

–Это я сама сделала.

–Вот и решили. Ландо, у меня минут сорок до выхода. Пойду немного… немного поиграю. – Ноутбук подмышкой, в руке чашка чая, он уходит в комнату.

Женя листает вакансии, читает о компаниях, но не решается отправить резюме. Это всё не то! Подростком, она готовилась стать дизайнером. Дизайнером в крупной компании с миллионным оборотом. Все силы, что у неё были, она вложила в это. В России ещё не было такого слова, а мама и отчим подталкивали к выбору. Настаивали, когда надо было ходить на английский и на французский. Уговаривали на занятия по рисунку, мама тоже пыталась рисовать, поддерживая дочь. Обманом заманили во Францию на летнею программу по компьютерному рисунку. Жене было двенадцать, когда она увидела настоящий дизайн. Не определением с тире и союзным словом «это». Она вдруг увидела, что предметный мир может меняться, различаться, выражать и определять. Наблюдения давались особенно легко, восторг многое укоренил из тех воспоминаний. Это было первое настоящее путешествие, чемоданы, самолет, центр мира, иноязычный гомон. Чувство благодарности, что заставили учить язык, и вот он пригодился. В этом другом мире всё вывернуто наизнанку. Мама еще не вышла за Ивона. Они жили вместе уже лет пять в Москве. Женя была не против, ей было даже всё равно. В этой поездке в Руан, в родной дом Ивона, Женя увидела, что мама без него не может. Она умрет, как женщина, если этого, именно этого, мужчины не будет в её жизни.

В пятнадцать Женя оказалась одна в Москве, в собственной пустой квартире. Родители присылали деньги, звонили. Женя вела себя тихо, чтобы не создавать маме проблем.

Сколько же мама не появлялась в этой квартире? Лет, наверно, восемь, а может и всё десять. Мамины друзья курсировали по Европе, виделись с ней там. Хотя она, разумеется, подружилась с теми, кто рядом. Женя приезжала часто, и Рома любил съездить к тёще. Другие родственники? Бабушка с дедушкой живут так глубоко под Пермью, что точное название деревни никто и не вспомнит. Они видели Женю, когда она была куколкой в одеяльце, папу звали Сергей, а мама носила ужасную прическу. Ехать далеко, да и незачем. Мама переводила им деньги, и этого было довольно. Ее всегда куда-то влекло, она покидала, оставляла, отдалялась.

–Всё, заканчивай. Ром! Время. – Женя спохватилась от воспоминаний.

–Да! – Рома кричит в ответ. – Ещё минутку! Совсем немного. Ещё две минуты!

Женя отслеживает время по секундной стрелке. Теперь она идет к мужу, чтобы лично захлопнуть ноутбук. Она бежит нарочито комично, высоко поднимая колени. Спящий Эзра тут же встрепенулся и бежит следом. Женя останавливается, весёлость превращается в негодование.

–Ты чего в этой футболке идиотской сидишь? Кем нужно быть, чтобы подарить футболку с голой бабой? Дебилом полным! Сними немедленно!

–Прикольная футболка. Это прикол просто.

–Я надеюсь, ты не серьезно это говоришь, а говоришь это только потому, что не успел подумать.

–Черт! Черт! Меня мочат! Давай, давай, выжимай! – И часто-часто по клавишам.

–Сними немедленно этот позор!

–Сейчас, мне нужно…несколько секунд…чтобы с этим разобраться…

–Сними. Это. Немедленно. – С трясущимися паузами повторяет Женя.

Она не может выносить это и сама начинает стягивать с него футболку, не разбирая пса под ногами, упавшего ноутбука, не замечая, что щипает и дергает Рому за волосы.

От гнева ей нечем дышать. С футболкой в руках она останавливается. Он до сих пор не знает как реагировать на такие сцены. Но самое непонятное – что делать после. Он пробовал успокаивать, прощать, утешать. Теперь он сидит и пытается улыбнуться. Она должна почувствовать себя защищенной, любимой и понятой. Так всегда говорит мама о женщинах и о том, что может сделать мужчина, если его спутница сходит с ума.

Спросить у мамы откровенно, он не решался. Старший сын в большой семье. Женился раньше своих сверстников. И, хоть Женя и Рома, отказались от свадьбы на сто персон, родители радовались. Они ждали внуков, чтобы маленькие дети не переводились в их семье, чтобы всегда сменялся тот, кто меньше всех. Мама с папой всегда что-нибудь придумывали и решали, они верили во множество теорий, и воплощали все свои задумки. От самых небывалых до полезных, от сиюминутных до растянутых на годы.

Разве так может начинаться день малыша? Разумеется, в каких-то семьях так и происходит: крики, мат, звуки падающих предметов, осколки. Но не в его семье. Он ждал, что как-то раз откроет глаза и увидит снимок из журнала об эковоспитании, экомамочках и экопапочках, слингах и деревянных игрушках. Всё сбудется, как только он поймёт, почему это утро так не похоже на его представления.

–У-г-к-х! – Стон и топот.

–Я переоденусь. – Рома медленно встает и выходит.

Находиться одной в комнате после такого разряда тяжело. Нужен громоотвод, чтобы выйти из такого состояния. Она стоит, не находя себе место в их доме, не зная, сесть или лечь, выбежать вон или дать ему шанс, что-нибудь сделать. Ведь эта жалкая улыбочка, это же не всё, что он может. Он будто не воспринимает её всерьёз, чтобы откликнуться во весь голос.

Рома вернулся в комнату за рюкзаком.

–Всё нормально. Нормально?

–Да, да. – Женя ещё не очнулась. – В шесть встречаемся, ты не забыл?

–Я помню. Опоздаю. Мы сегодня обсуждаем первую закупку товаров. После работы собираемся на часок. Но это близко. Ты работаешь сегодня?

–Пойду позже. В офисе сегодня никого рано не будет. Наши босы уехали на лыжах кататься.

–Ты очень красивая. – Он берет её за плечи, она старается отвернуться. – У нас всё получится.

Она целует его ладони, не хочет отпускать. Он делает усилие, ему пора. От такого сильного жеста она усмиряется, и тихо запирает за ним дверь.

Женя садится в кресло, сложив под себя ноги. В такой позе могут сидеть только молодые, гибкие, желанные. До выхода из дома она успеет просмотреть вакансии. Принять решение, меняющее жизнь, изменяющее будущее, – трудно. Понимать, что ты не можешь принять решение – противно.

Чтобы эти чувства не народились, Женя переходит в раздел «стажировки». Самые разные специальности, широкая география, известные компании. Листай она эти объявления лет шесть назад, её бы непременно увлекло одно из предложений. Но времена, когда она готова была работать за еду и брендированный бейдж, уже прошли. Если честно, Женя не могла припомнить, были ли такие времена вообще. Будь она моложе, не будь она замужем, или хотя бы без собаки, она непременно решилась бы. Бросила всё и пустилась бы на поиски, и стала бы другим человеком.Может архитектором? Ездить по Азии, зарисовывать дворцы и храмы, а потом переосмыслять их в урбанистических теориях. Приносить смысл на улицы Владивостока, Находки, Курил. Архитектор может создать жизнь, где до него царит случайность, неустроенность, неразбериха, неудобство. Однако, многие архитекторы убили старые города, наставив коробок по всему миру.

Или это бред? Мысли налетают друг на друга, наслаиваются, облетают. Мысли о себе самой. От эпохи к эпохе они наносятся на одну и ту же стену. Старые закрашиваются, и поверх выписываются мысли новые. Но теперь такая штукатурка местами обвалилась, и мысли разных эпох оказались на одном полотне.

Женя пытается представить себя лет через пять-шесть. Выходит яркий коллаж, на котором соединились атрибуты самых разных жизней. Сидеть в медитативной позе, и тусить по выходным, жить за городом, но иметь кучу друзей и знакомых, покупать экологичные товары, но ездить на машине, быть мамой, но оставаться крошкой. Оставаться, но меняться, меняться без риска и унизительного страха столкнуть своё благополучие, не подвергая себя испытаниям. Когда нет знаний, в голове крутятся образы. Образ путешественника, пешком, налегке. Надо скинуть что-нибудь. Что бы такое выкинуть из своей жизни?

На улице залаяла собака. Эзра до этого момента спал так крепко, перебирая лапками, виляя хвостом, а теперь вскочил и залаял вовсю.

–Ну замолчи! Замолчи! – Женя вскочила попыталась схватить пса.

Эзра принял её действия за игру и закрутился юлой. Но Жене удалось его изловить. Она подняла Эзру за передние лапы. Он вытянулся, успокоился. Так он особенно походил на ребенка. А еще светлая голова, совсем как у младенца. И карие глаза, такие будут у их детей. Когда держишь в руках маленькое живое существо, чье сердце стучит у тебя под пальцами и от дыхания двигается грудная клетка, себя чувствуешь всемогущим и ничтожным одновременно. Ты скудоумен и не знаешь ответов, но гордишься своей мыслью, что задает вопросы.

Эзре наскучило висеть и он посматривает вниз. Женя немного покружила его и ставит на пол. Он сразу бросается на резиновый сэндвич, с жадностью вгрызается в него, перетаскивает из угла под кровать, в поисках укромного местечка.

Перед встречей с друзьями Женя успеет погулять с псом. А потом дойдет пешком до кафе через пару переулков. Она бы с удовольствием взяла Эзру с собой, но он не умел вести себя прилично, а умел только по-собачьи. Не любил наряжаться, в любом наряде он замирал или двигался на полусогнутых лапах. Даже маленькую подвеску на ошейнике он не мог вынести, и всё пытался укусить себя или убежать от своей шеи. В особом ящике для собачьих вещей лежит много ненужных подарков.