Читать книгу Письма Земли - Арина Вершинина - Страница 1

Василий мчался по скоростной трассе из Москвы в Крым. Ехать еще оставалось более двенадцати часов. Усталости он не чувствовал, хотя и спал за последние сутки примерно четыре часа, да и то в машине, не желая тратить время на полноценный отдых. На соседнем от водителя сиденье лежал скромный чёрно-белый телефон, он был отключен. На самом деле он почти всегда был выключен и служил Василию только для исходящих звонков. Обычно он включал его раз в двое суток, а то и реже, просматривал десятки пропущенных вызовов и сообщений, и изредка перезванивал.

Если бы он не отключал телефон, то просто мог сойти с ума. Василий был нужен всем и постоянно. Ни разу в жизни не устраиваясь на работу, он, тем не менее, регулярно был подключен к какому-то проекту, а иногда к нескольким. Проекты могли быть самые разные от открытия магазина до запуска фестиваля. Но вот проекты чересчур «цифровые» он не любил. Если люди продвигали приложение для медитаций или онлайн-курсы по любому направлению, он отказывался. В таких случаях он говорил – люди должны жить в реальности. А вы переводите их в цифру, показывая как это удобно и хорошо чему-то учиться или общаться через сеть, но на самом деле это не приносит им пользы. Экран не может передать энергетику живого общения, человеческого тепла, участия. Получая просто информацию, мы не обретаем настоящий опыт, а значит – не живём. Если человек проводит все время в сети, работая там и отдыхая там, о самый правильный ответ на вопрос – что он делал на этой неделе: ничего. Потому что в жизни он сам по себе не участвовал. Конечно, его деятельность в цифре изменила что-то в реальном мире, быть может даже какие-то деньги перетекли на его вполне реальную банковскую карту, но для самого человека не произошло ни-че-го.

Кто-то мог думать, что Василию нравятся избирательно социальные и благотворительные проекты, но это не было правдой. Неоднократно он отказывал с виду очень хорошим на первый взгляд организациям, направленным всецело на помощь обществу. “Мне что-то не нравится во взгляде и голосе этого человека.” – отвечал в такие моменты Василий на изумление и расстроенные взгляды друзей, которые и пытались его привлечь к проекту. В то же время, он мог взяться помогать открывать маленькую булочную человеку, с которым познакомился на троллейбусной остановке час назад.

“Этот человек работает очень искренне, его булочки будут приносить радость. Для кого-то зайти с утра перед работой за горячей, только из печи булочкой может быть первой и единственной радостью за день.” – говорил он. “А потому такие искренние булочки очень важны!”

Иногда он мог с энтузиазмом заняться каким-то маленьким, никому не известным питомником для кошек, неделями чинить там домики вместе с волонтерами, привозить корм и медикаменты питомцам. Или помогать небольшой мастерской, изготавливающей деревянную посуду для дома.

Люди так рвались заполучить его в свои проекты потому, что стоило ему взяться помогать, как даже самый странный проект, иногда основанный на чистом волонтерском энтузиазме, начинал понемногу расти, раскачиваться и привлекать сторонников. Действовал Василий совершенно нелогично и непоследовательно. Он мог взять в руки бизнес-план и начать его черкать карандашом. А иногда даже не смотрел никакую документацию и просто начинал работать в проекте как сотрудник, на ходу подмечая разные детали и улучшая процессы. Он мог вызваться поехать в строительный магазин за досками для вольеров животных. И вскоре вернуться с солидным мужчиной, который захочет посмотреть приют для животных и профинансирует его дальнейшее развитие. И все просто потому, что у него недавно умерла собака, и он очень горюет по ней.

Когда осчастливленные создатели питомника спрашивали Василия, как он нашел этого человека, он просто отмахивался, разговорились, мол, когда на кассе стояли. И это было для него нормально и в порядке вещей. Вообще с Василием всех тянуло поговорить. Он редко завязывал диалог сам, обычно к нему подходили с каким-то нелепым вопросом о том, как пройти на какую-то улицу, а затем начинали беседу. Даже когда с ним никто не говорил, то неизменно вокруг собирались люди. Если он заходил в пустое кафе, то в течении часа оно постепенно заполнялось людьми, они неосознанно садились за ближайшие к нему столики. Друзья Василия любили шутить, что если его оставить одного в лесу на пару дней, то постепенно вокруг вырастет палаточный лагерь.

После каждого большого погружения в какой-либо проект, Василий обычно отключал телефон на неделю и исчезал для всех. Больше всех возмущались его родные. На что он им неизменно отвечал, что не будет висеть как птичка на проводе или привязанный на поводок пес. Быть всегда в сети, постоянно на связи – это серьезное ограничение. “Посмотрите вокруг.” – говорил он, – “Некоторые телефон и из рук бояться выпустить, они просыпаются и засыпают вместе с ним. А я же хочу быть свободным от этого. Мне намного более интересна реальность. Вы думаете, что быть на связи постоянно – это удобство. Но на самом деле это несвобода. В любой момент времени, ты должен быть готов ответить на призыв мира. Будь то звонок или сообщение. И даже если сигнал звонка не раздался, ваша энергия все равно тратится на то, чтобы быть подключенным. Потому что вы все равно подсознательно ждёте этот сигнал. Это рождает тревожность и, не выдерживая ее, вы сами начинаете врываться в чьё-то пространство звонками или сообщениями. Я в этом участвовать не хочу.”

Так что родным оставалось лишь вздыхать и думать о том, где на это раз стоит палатка Василия – у берегов Волги или у истоков Лены. Для полноценного отдыха он предпочитал реки. Но иногда уровень его истощения достигал максимума, он часто работал в крупных городах, которые на самом деле терпеть не мог. Поясняя это лишь тем, что там слишком много асфальта, шума и чрезвычайно мало природы. Измотав себя окончательно, он уезжал домой в Крым. Кроме Василия в семье была еще сестра и двое братьев, все младшие. Он обычно успевал сильно соскучиться по ним во время своих поездок и приезжал минимум на две недели, чтобы провести с ними побольше времени. Все они еще были слишком малы и жили вместе с родителями, которые держали свое фермерское хозяйство.

Было около четырех часов вечера, когда Василий наконец открыл своим ключом тяжелые входную калитку. Пока он возился с замком за воротами слышалась собачья возня и скулеж. Стоило ему шагнуть во двор, как две мощные собаки больше похожие на волков, бросились к нему, молотя по земле хвостами, подпрыгивая и визжа. Остановить их было невозможно, потому ему пришлось смиренно принять их ласки. Отряхиваясь от шерсти и вытирая руки от собачьей слюны о брюки, Василий легко взбежал на крыльцо и толкнул незапертую входную дверь. В просторной прихожей было пусто, только сильно пахло свежим сеном. Видимо опять сестра шьет новый матрас из душистых степных трав. Через пару мгновений показалась и сама сестра, Она была в длинном голубом платье в пол, тяжелая темно-русая коса была уложена в прическу на старинный манер. Увидев Василия, не то всхлипнув, не то вскрикнув, она бросилась к нему и повисла на шее.

Платье очень красивое у тебя Оля, опять сама сшила? Ну хватит, мне уже дышать нечем. – смеялся Василий, высвобождаясь из объятий.

– Да, сама! – радостно сверкнула глазами Ольга. – Как лесная нимфа я, да?

И она смеясь закружилась на месте, демонстрируя как красиво развевается юбка-солнце.

Очень-очень красиво! – уверенно кивнул старший брат в ответ.

Оля внимательно всматривалась в его лицо. Брата не было два месяца, и, пусть срок этот и относительно небольшой, ей казалось, что нечто в нем разительно изменилось. Вроде бы прежний Вася, высокий, с гордо расправленными плечами, с веселым и пытливым взглядом серых глаз, с вьющимися крупными кудрями темных волос, едва достающими до плеч. Но все равно что-то не так. Точно! Глаза пусть и прежние, но в них кроме радости еще какая-то тревога, хоть он ее и прячет, но чуткое сердце сестры уловило перемену.

Василий еще только вешал на крючок свою походную коричневую куртку, а Ольга уже буравила его спину подозрительным взглядом. Развернувшись к ней с улыбкой до ушей, Василий притворно нахмурился.

– Что не прошло и пяти минут, а ты уже чего-то подозреваешь, да? – он хитро сощурился.

– А то как же. – ответила не менее хитрым прищуром сестра. – Родители пока на вечерней дойке, скоро придут, Никитка с Илюшкой ушли в поход с классом. Пойдем в мою комнату, поговорим пока. – она поманила его рукой и пританцовывая, приподняв полы платья, направилась вдоль по коридору в комнату.

– Как ни приеду, они вечно в походах. Какое интересное у них образование в школе, однако. Вроде лето уже, а они все равно чем-то занимаются! – удивленно разводил руками Василий, следуя по пятам за сестрой.

– Так здорово же! Тем более они там не уроками занимаются, а травы изучают, костры жгут, палатки учатся собирать, в море купаются и все такое. Можно сказать, они там отдыхают от работы на ферме, ты же знаешь папу с мамой, летом они их впрягают по полной.

– Ну, да-да. Все мы через это прошли в детстве. – Василий пригнулся, входя в комнату, над порогом висел какой-то большой травяной венок. – Чего это у тебя такое тут?

– А, это я венок из полыни сплела, и вот теперь он здесь пространство очищает. Полынь же самая сильная обережная трава! – отвечала Ольга, тем временем отодвигая под кровать (больше он нигде не помещался) огромный почти готовый матрас, набитый сеном.

В целом, в ее небольшой комнате свободного места было мало. У стены стояла кровать, но вся она была завалена стопками тканей самых разных цветов. Все пространство у окна занимал стол с массивной швейной машинкой на нем и очередным длинным платьем, находящимся еще в стадии закройки. На полу то там, то здесь лежали какие-то пучки трав. Шкаф вдоль стены был наполнен книгами, разными причудливыми деревяшками, покрытыми блестящим лаком камнями и самодельными куколками из ткани. Свободным было только кресло-качалка из ротанга, укрытое пестрым черно-рыжим вязанным пледом, куда собственно и намеревался сесть Василий, если бы не предупредительный крик сестры.

Ого! И даже кресло у тебя занято. – воскликнул он, наблюдая как Ольга одного за другим убирает трех спящих котят и заботливо перекладывает их на кровать. Малыши даже не проснулись. Котята оказались в цвет пледа, так что заметить их было крайне сложно.

– Да, вот что бывает, когда ты так надолго уезжаешь. У Мару опять котята! – кое-как подвинув стопки тканей на кровати, сестра села и жестом пригласила Василия занять кресло.

– Вообще у меня тут перестановка, потому все так навалено. – Ольга обвела взглядом комнату.

Василий лишь пожал плечами в ответ, у сестры почти всегда была перестановка. Ей постоянно не хватало место для всех ее вещей и поделок, при этом она наотрез отказывалась переезжать в комнату побольше. Поясняя это тем, что здесь она чувствует себя уютно и потому тут так здорово шить, читать и создавать поделки. Потому, когда места для всех ее вещей не хватало, она затевала очередную перестановку, чтобы потом с грустным видом отнести в кладовку то, что не поместилось.

– А теперь давай поговорим начистоту. Ты приехал в этот раз какой-то встревоженный. – сестра положила руку ему на плечо. – Просто поговори со мной, я же чувствую, что у тебя на душе хаос, а ведь с тобой это редко бывает.

И Оля, убрав руку, отстранилась, забралась на кровать с ногами, скрестила руки на груди и нахмурила брови. Это была ее извечная поза – давай выкладывай.

Василий с рассеянной улыбкой посмотрел на сестру, оценив острый взгляд серо-голубых глаз из-под бровей и упрямо поджатые губы. Оля всегда была чуткой и редко позволяла себе что-то требовать от окружающих. Но это был тот самый случай, когда ее внутренний голос не обманывал, Василию стоило высказаться, можно сказать, что ему это было сейчас намного важнее, чем ей.