Оглавление
Аркадий Ровнер. Гурджиев и Успенский
Введение
1. Успенский до Гурджиева
Город современной культуры
Формирование личности: идеальная и ординарная модели
Успенский и европейский интеллектуализм
“Что такое материя?”
Опровержение позитивизма
Границы знания
Эволюция
Религия и псевдорелигия
Концепция истории
Искусство и антропология
“Переход от временного к вечному”
Основные концепции Успенского
Четвертое измерение
Вечное возвращение
Сверхчеловек
эзотерическое христианство
2. Успенский с Гурджиевым
Человек, который принес учение
Детство
Отрочество
Юность
Годы странствий
Свет и тень
Внутренний путь
Гурджиев в России – первые шаги
Учитель и ученик
Встреча ученика с учителем
Московские и петербургские группы
Северокавказская мистерия
Учитель в Тифлисе
Константинопольские будни
Неудачи Гурджиева в Германии и Англии
Лондон, 38 Варвик-стрит
Фонтенбло, шато Приер
Разрыв между учеником и учителем
Правильный учитель и правильный ученик
Учение, которое принес учитель
Письменные источники
Философские основания гурджиевской системы
Человек в искаженном мире
Идея трех центров
Три вида впечатлений
Учение о Луне
“Как наверху, так и внизу” – учение о семи космосах
“Луч творения” и механика Вселенной
Материальность Вселенной
Человек-машина
Фрагментарность учения Гурджиева
Бытие и знание
Несовершенство человеческого языка
Новый язык
Концепция человека
Учение о четырех телах
Низшие и высшие центры
Энергетический баланс человека
Закон трех
Закон октав
Звучащая Вселенная
Эзотерическая химия
Энеаграмма
Учение о четырех путях
Кундалини
Сон и пробуждение
Учение о толчках
Самонаблюдение
Отсутствие перманентного “я”
Память себя
Сущность и личность
Ложная личность
Магнитный центр
Концепция сознательного усилия
Три линии работы
Отождествление
Буферы
Совесть
Сознательное страдание
Объективное искусство
Движения и танцы
Время, воспринявшее учение
Гурджиев и его современники
Истоки учения
От большого Бога к маленькому “я”
Эзотерическое христианство
3. Успенский без Гурджиева
Успенский и его английские последователи
Успенский в Америке
Возвращение в Англию
Книги и новые акценты Успенского
4. Гурджиев без Успенского
Первая поездка в Америку
Автомобильная авария и ее последствия
Жизнь в Приере после автомобильной аварии
Американский опыт 1929–1932 годов
После шато Приера
“Идиоты” в Париже
Книги и новые акценты Гурджиева
Эпилог
Последователи “системы”
“Четвертый путь” полвека спустя
Эпилог: кем он был?
Хронология жизни П. Д. Успенского
Хронология жизни Г. И. Гурджиева
Основные публикации П. Д. Успенского
Основные публикации Г. И. Гурджиева
Отрывок из книги
В своей статье о Льве Толстом один из выдающихся русских писателей-символистов Андрей Белый нарисовал образ города культуры, рассеченного параллельными проспектами, каждый из которых представляет различные сферы культуры: искусство, философию, науку, литературу и т. д. Идя по проспекту А, никогда не выйдешь на проспект Б. Художник не станет говорить языком философии, который дал бы ему возможность осознать его творческий потенциал, а философ не сможет заговорить на языке искусства, который смог бы выпукло и убедительно представить этот потенциал. И хотя между проспектами разных культурных сфер есть несколько тоннелей и узких коридоров, их соединяющих, но у города современной культуры нет широких открытых площадей, где все главные направления творчества могли бы соединиться. Мы находим эти точки пересечения за пределами города. Для Андрея Белого Лев Толстой, Фридрих Ницше и Владимир Соловьев были людьми, вышедшими за непроходимые барьеры, разделяющие город современной культуры.
Успенский писал: “Если мы представим трех профессоров – социологии, эстетики и философии, – обсуждающих творчество Толстого, то мы увидим, что каждый из них пытается вытолкнуть Толстого со своей территории, хотя и признает его значение; философ будет утверждать, что значимость Толстого – в области эстетики; эстетик увидит важность Толстого в социологии, а социолог – в религии. А как относятся к Толстому религиозные деятели, мы уже знаем… Таким образом Толстой превращается в Вечного Жида, неприкаянного изгнанника из всех пристанищ современной культуры. Кто такой Ницше? Поэт? Нет, не поэт. Ученый? Еще меньше, чем поэт. Может быть, философ? Но он определенно не философ. Он не понимал Канта. Такой человек находит себя вне города культуры. И по той же причине Соловьев тоже вне этого города, так как его метафизика уязвима с точки зрения логики, его поэзия уязвима с точки зрения техники и его мистика уязвима с точки зрения религии”[1].
.....
Именно теософия познакомила его с идеей пути, на котором человек под руководством учителей может достичь просветления. При этом она опиралась на опыт многочисленных духовных искателей Востока и Запада, достигших высокого просветления. Некоторые из них жили в уединенных уголках Центральной Азии или в других труднодоступных местах, откуда они управляли судьбами мира и людей. Эта идея высшего разума, управляющего мировыми процессами, была почерпнута им из теософских источников. Именно теософия задала ему императивный вектор движения в сторону учителя. И именно в поле теософских идей сформировались его планы “поисков чудесного”, выполнению которых он посвятил свою жизнь.
Однако увлечение теософией продолжалось у Успенского сравнительно недолго. Вскоре он приходит к заключению, что в его дни теософский импульс ослаб и что теософская литература “не имеет продолжения”[31]. Утверждая это, он прежде всего имел в виду, что уже в его дни теософия стала утрачивать свой первоначальный динамический импульс и все более принимала форму догмы. Успенский высоко оценивал опыт самой Блаватской, но считал, что после ее смерти теософское движение попало в руки заурядных последователей, и духовный импульс движения значительно истощился. При этом Успенский подчеркивал, что его мировоззрение сформировалось прежде всего под влиянием теософских идей Блаватской, среди которых он особенно выделял идеи о существовании эзотерической традиции и многомерного мира.
.....
