Оглавление
Арсений Ровинский. Незабвенная. Избранные стихотворения, истории и драмы
Длинные теплые вечера эпохи капиталоцена
I. Смерть полковника
свежие булочки остаются на завтра
наш район чем интересен – во-первых, холмы
в Новосибирске взяли всех
час-полтора они пели но пение было прикрытием
крестьянин бежал за нами с криком месье месье
после Майдана
«заберёт все деньги и свалит» вот
после того как Алёшу арестовали
у Петрова была квартира
я и сержант Абрамович забаррикадировались
не умножаться – вспомните как
тревожные звоночки из Виннипега
победили упыри на одной шестой земли
она сказала – «дзынь!» и поднялась
дядя Жора кинул зигу
наша станция самая в городе неглубокая
тёмной ночью в нашем поле стали люди пропадать
я всегда сидел вот здесь у окна
Самуил Вячеславович пляшет как новый как Шмуль
я родился в Воронеже
для меня это был бенефис
русский язык неприятен многим жителям ближнего и дальнего зарубежий
повелеваю вам и всем слугам вашим убраться
в тюрьме все будут в кедах и в трениках
мы агнцы а вокруг нацисты
старые методы не работают
дядюшка Алисолтан расскажи как брали Москву
с утра на русском телевидении
отдайте им Прагу и Гданьск чтобы они задохнулись
II. Полноценное горячее
больше нет новостей совсем
мишки неправильные
ты передай пожалуйста всем
раньше я дурочкой была
очень много людей и все ждут
это плохо что ты, Александра, такая жадина
Саша-маленький готовится стать президентом
ко всем приехали родители
видите вот дядя плывёт перечёркнутый
о Васюганских болотах послушайте правду друзья
у нас был хоккей на траве и мы были группой поддержки
под моими окнами постоянно дежурит какой-то подозрительный старичок
скоро скоро стану я старушкой
молодой человек у нас так не принято
вокруг бомбят
С тех пор как уехала Наташа Тучинская
Гаррик Ашотович не проблема
Рудик всегда из нас самый был приземлённый
странный город Ростов здесь любят стабильность
Женя забыла фляжку в офисном туалете
перечитывая Ихасова
Лёша-гид говорит когда проводит экскурсии
как чёрная девочка спит
фотографировал небо из разных чужих квартир
вспоминали о том как она на границе читала Пушкина
Америка с её шоколадом
домой в Ленинград, парасолечка
жизнь кончилась а Маше только легче
бригадир сказал луна не светит так как солнышко
как удержать мужчину женатого
а на паспортном контроле Жене задали вопрос
ты нажмёшь неправильную кнопочку
всё остановится
несмотря на свою прямо скажем смерть
за границей попадаются люди дикие и даже опасные
в страшном сне вам такой жених не приснится девочки
всё из-за нас мы плохие парни плохие учителя
наша Зухра и дядя Степан Николаевич люди неосторожные
Аллочка, что это?
Эрик лучший из нас
чёрный рыцарь Мишко Косич на огромной некрасивой лошади
что за звук такой прекрасный
белые и красные гвоздички
у мамы вдохновение вы просто все замрите замолчите
я сама работала и на таможне
мы все там будем
десять соток идеальной формы
другого Гриши не будет
Марокко это жемчужина
двое на самой вершине
челябинский тракторный навсегда
у меня в комнате всегда стояла зелёная табуретка
фактически без подготовки
плохие мысли вытесняются
III. Любимые стихотворения автора, написанные им самим
вах, как они провожают
вчера смотрели кино сегодня с утра
птица гугук
молоховец сказала не думай о
проба аккордеона или зурны
гоча снится сам себе но горы другие
их язык был понятен но как-то звучал чуднó
во дворе впервые тепло он идёт покурить во двор
в музее электричества чисто по-прежнему
четвероклассник говорит смотрите как они танцуют
зверушки могут
после перезагрузки
у Гарри Поттера девушка узкоглазая
рядом со своей сестрой Изабеллой
как бы со стороны Бурчуладзе видит своё положение
Том смотрит на Джерри а Джерри спит как убитый
есть совершенно дикие племена
Надир, молодой охотник, тенор
когда мы только приехали жили напротив парка
потому что ты любишь жить как на складе
володя больше не спит
IV. Полоний
Отрывок из книги
Новая книга стихотворений Арсения Ровинского – «Незабвенная» – замечательна, прежде всего, тем, что, органично продолжая ряд линий и сюжетов, уже присутствовавших в предыдущих сборниках («Extra dry», «Зимние Олимпийские игры», «Ловцы жемчуга»), одновременно заставляет нас пересмотреть поэтический проект автора в целом. Собственно, понимание важности «Незабвенной» напрямую следует из понимания того, как реализуется и что подразумевает этот «пересмотр».
Ровинский все дальше и все смелее уходит от так называемой «постакмеистической» поэтики (этой «столбовой линии русской поэзии», по мнению Леонида Костюкова[1]), в рамках которой он изначально формировался[2],[3]. «Акмеизм» здесь следует понимать как явление очень местное, даже местечковое (в отличие, например, от символизма или футуризма) – как знаменитую российскую «тоску», томление горстки интеллектуалов с мировой полу-периферии по блестящим достижениям центра капиталистической мир-системы. Успешное преодоление этой местечковой тоски (и, соответственно, постакмеизма) отчетливо коррелирует со все увеличивающейся глобальностью поэтического ви́дения Ровинского. Дмитрий Кузьмин еще в 2004-м году отмечал у поэта «особую оптику – взгляд как будто сверху, с высоты птичьего полета»[4]; и, кажется, пристрастие автора «Незабвенной» к такому панорамному взгляду на мир с тех пор лишь усилилось. В книге Ровинского читателю встречаются Прага и Гданьск, Виннипег и Воронеж, Нью-Йорк и Новосибирск, Фонтанка и Темза, бухта на берегу Индийского океана и одесский завод ЖБК, вашингтонские бéлки и васюганские болота, ближнее и дальнее зарубежье, тихоокеанское и средиземноморское побережье, Швеция, Италия, Ирландия, Колумбия, Марокко, Афганистан и так далее. Перед нами воспроизводится именно глобальная панорама современного мира – и сам факт существования такой панорамы вынуждает поставить под вопрос устоявшуюся традицию чтения стихотворений Ровинского. Если говорить очень коротко, это традиция, которая может быть названа россиецентризмом.
.....
Постепенно сложившееся понимание ситуации примерно таково: ввиду того, что ресурс земной экосферы практически исчерпан, нас с высокой вероятностью ожидает мрачное и злое будущее, более турбулентное и более бедное; и нам уже сейчас надо учиться жить на развалинах и руинах капитализма в мире без экономического роста. Что любопытно, кажется, именно эту невеселую перспективу исследуют (в типичной для них «тихой» манере) последние стихотворения Арсения Ровинского.
Речь здесь даже не о том, что Ровинский рисует нам мир, полный региональных конфликтов, полувоенного выживания и повсеместной разрухи; мир, где кто-то штурмует Москву, кто-то ест жареного варана, а кто-то пугает на пляже ча́ек. Скорее, куда более важно общее ощущение растерянности и бессилия, проницающее тексты поэта.
.....
