Отрывок из книги
Елене Васильевне с каждым днем становилось все хуже и хуже: бесконечная рвота, нестихающая боль, боль и боль. Из двухместной палаты ее перевели в отдельную – Елена Васильевна, пытаясь шутить, назвала ее «камерой-одиночкой». Капельница за капельницей, обезболивающие каждые 3–4 часа, предельно внимательное отношение персонала и друзей – все говорило о приближающемся конце.
Она, врач с большим стажем и опытом, понимала, что умирает. Было нестерпимо страшно и тоскливо, но пострадав несколько дней, она сумела договориться сама с собою: у каждого есть своя путеводная звезда, свой час разочарования… А теперь подошел мой час, значит нужно все вспомнить, оценить, простить тех, кого не простила в свое время за слабость, за измену и предательство, за многие другие человеческие грехи.
.....
Счастье, действительно, оказалось недолгим. Друг Елены – она не спешила называть его мужем, даже гражданским, а слово «сожитель» унижало и казалось отвратительным, – вскоре стал вести себя странно: Елене он сказал, что меняет работу, а где он работал до этого времени и чем занимался за почти год знакомства и несколько месяцев совместного проживания Елена так и не узнала, он всегда умело уходил от этой темы. Теперь же он часто уходил до возвращения Елены с работы, пропадал сутки, иногда двое; иногда приходил подавленным и раздраженным, а в другой раз – возбужденным, веселым и с цветами, с шампанским. Но всегда его одежда была пропитана запахами табака, тяжелых женских духов, запахами еды и каких-то увеселительных заведений.
В последний раз он не появлялся больше недели, отзвонив единственный раз, сказал, что волноваться не нужно, что он в полном порядке и придет, когда ему будет удобно.
.....
