Читать книгу Дима, Ведьма, Цог Бадрах - Айгуль Малахова - Страница 1

Дима Буров торопился. Восемь вечера, скоро Новый год, а у него в холодильнике, что называется "шаром покати". Нет, в морозильнике лежала упаковка пельменей, но не отмечать же Новый год магазинными полуфабрикатами? Он с детства привык к тому, что вся семья в этот праздник собирается дома, был приучен к подаркам и ожиданию хвойно-мандаринового морозного счастья. Можно было заказать чего-нибудь, но захотелось вдруг именно домашнего. Поэтому он решил впервые в жизни сделать салат. Какой-нибудь простенький, из серии «всё, что есть в печи – на стол мечи». Беда в том, что в печи, в его случае, в холодильнике – было пусто.

Поэтому Буров побежал в ближайший супермаркет. В магазине было безлюдно, лишь скучающая кассирша взглядом подгоняла стрелки висящих на стене часов. Буров произвольно похватал продукты, решив сделать оливье по собственному рецепту.

Подойдя к дому, он остановился, оглядывая многоэтажный дом и в груди болезненно заворочалось одиночество. Там, за стёклами чужих окон, среди разноцветных переливающихся гирлянд и разнообразных аппетитных ароматов, суетились и готовились к празднику люди, смеялись, шутили. Наверняка в окружении самых любимых и родных, а он собирался отмечать семейный праздник один. Так тоскливо, как сейчас, Диме никогда не было. И кого винить? Да в общем, только себя…

На девятом этаже, где он снимал однокомнатную квартиру, тоже горело освещение. Два соседских окна, находившихся поодаль от его, внезапно привлекли внимание. Свет, льющийся из них, был однотонным, холодно-голубым, но никакого источника освещения Буров не заметил. Как будто сияние исходило от самих стен. Интересная иллюминация, заинтересованно оценил он. Была ещё какая-то неправильность в этих двух окнах, похожих на горящие недобрым светом глаза, и, присмотревшись, Дима понял, что именно показалось ему странным. Их створки были раскрыты нараспашку, что при сегодняшних минус двадцати – казалось довольно расточительным. «Наверное, там живёт кто-то с очень горячей кровью», – хмыкнул парень и направился к своему подъезду.

– Подождите! – крикнул он с порога, увидев, что двери лифта закрываются.

В два скачка преодолев оставшееся расстояние, он влетел в кабину.

– Спасибо! – он благодарно улыбнулся девушке, придержавшей двери и увидел, что горит кнопка его этажа. Странно что он никогда её до этого не видел. Её красивые серые глаза были такими светлыми, что вызывали мысль о каких-то драгоценных камнях. Нет, не камнях, внезапно понял парень, об отшлифованных кусочках льда на новогодней горке, если смотреть на них в пасмурный зимний день. Длинные волосы светлой шторой закрывали спину, доставая до бёдер. Она не улыбнулась в ответ, посмотрела внимательно и холодно, но взгляд этот пробежал по его венам и артериям будоражащей искрой, впился в самое сердце и теперь полыхал там искрящим огнём, как новогодняя петарда. Только огненная игрушка загорается и умирает почти мгновенно, а пламя в сердце Димы и не думало угасать. Она кивнула и утратила к нему интерес, отвела взгляд, думая о чём-то своём.

Девушка вышла на одном этаже с ним и направилась в другую секцию. Незнакомка скрылась из глаз, а Дима, позвенев для видимости ключами, прокрался вдоль длинного коридора, чувствуя себя невыносимо глупо и остановился возле однотипной двери из темного металла. Прислушался. Никаких звуков не было слышно. И тогда Дима, сгорая от стыда и воровато оглядываясь, приложил ухо к створке.

Он услышал какой-то слабый гул, такой бывает, когда проходишь рядом с электрической подстанцией. Интересно, что это может быть, размышлял Дима, пытаясь расшифровать звук. И вдруг замок оглушительно щёлкнул прямо ему в ухо! С перепугу парень отпрянул к противоположной стене и едва не заорал, со всего маху врезавшись боком в бетонную плиту. Дверь не открылась, вопреки ожиданиям. Как будто кто-то там, за металлической перегородкой, стоял, всматриваясь в Диму, разглядывая его.

Дмитрий кинулся к себе, чувствуя, как ноет бок и полыхает лицо. Он клял себя последними словами. «Идиот! Кретин! Что, если это была она? Тогда девушка наверняка приняла Диму за придурка и извращенца!» Он долго ещё не мог успокоиться, хмурился и нервничал, но постепенно мысли о своих проблемах вытеснили из головы дурацкий конфуз.

Войдя в квартиру, он переоделся в растянутую футболку, спортивные трико, отварил овощи и куриную грудку, как-то слишком быстро настрогал всё в большую стеклянную миску, заправил майонезом. Поставил бутылку шампанского и сел, мрачно глядя на свой скудный новогодний ужин. Он с тоской вспомнил заставленный добрым десятком разных блюд стол в родном доме.

Теперь отмечать приходилось одному. Нет, с родителями всё было в порядке, живы и здоровы, вот только Дмитрий разругался с ними и с сестрой так, что кажется, встречать теперь семейный праздник одному придётся очень долго. Причина скандала была болезненна и банальна: квартирный, мать его, вопрос.

Сестра его, Даша год тому вышла замуж и теперь ходила, поражая воображение Димы огромным животом. Он всегда невольно краснел, когда Даша при встрече обнимала его, толкая все более округляющимся пузиком. Как будто не родившийся малыш бесцеремонно заявлял свои претензии на жизненное пространство. Но вот что странно, требования человека, которого ещё даже не было, вдруг сочли нужным учесть родители Димы и Дарьи.

Полгода тому назад умерла бабушка и это печальное событие, как водится, повлекло за собой цепную реакцию. По завещанию бабули, обожавшей именно Диму, однокомнатная квартира была поделена между ним и Дарьей. Бабуля поступила так, чтобы не обидеть внучку, а Дима тогда особенно и не задумывался над этим, безусловно тревожным фактом. В полной мере он осознал его, когда Даша вышла замуж за своего Артёма и молодые поселились в бабушкиной квартире.

И, хотя он желал сестре всяческого счастья, в душе заворочался и стал временами выглядывать маленький червячок смутных подозрений. Окончательно червячок оформился в здоровенную анаконду не так давно, в один из обычных будней, когда Дима пришёл с работы. Мама, ставя перед Димой тарелку с горкой аппетитно парящего картофельного пюре и двумя котлетами, пристроившимися сбоку пузатым боком, невинно сказала:

– Димусь, как ты смотришь на то, чтобы отписать Дашиному ребёнку свою половину бабушкиной квартиры?

Дмитрий едва не подавился пюре, которое, теперь, казалось не таким аппетитным. Даже котлеты как будто съежились, потемнели и потеряли свою сочную привлекательность.

– А я? – глухо спросил он, прожевывая ставшую невкусной массу.

– У тебя есть доля в нашей квартире, – с готовностью ответила мама.

– Так и у Даши есть, – мрачно произнёс Дмитрий, откладывая вилку.

Есть расхотелось совсем. А захотелось выпить бокал-другой коньяка и закурить. Это при том, что Буров был непьющим и некурящим.

– Да, у Даши есть. Но ты пойми, скоро у них будет малыш, – и мама пустилась в длинные нравоучения о том, что дети – это святое, что вот-вот родится его племянник, что Диме скоро тридцать лет и у него даже нет девушки, что наследника от него они так никогда и не дождутся…

– Может, мне сразу на кладбище отползти? – чуть дрожащим голосом осведомился сын.

– Дима! – в голосе мамы прорезался металл, как в детстве, когда Буров прибегал в разодранной одежде или с разорванным от игры в "Царя горы" рюкзаком. – Не переживай, никто тебя обделять не собирается! Дашенька отпишет на тебя свою долю здесь, а когда ты заведешь свою семью, мы с папой оформим на тебя завещание и эта квартира останется тебе и твоим деткам. Кстати, может быть, это станет стимулом для тебя завести наконец свою семью.

– Заводят кошек, блин, – начал потихоньку беситься Дима, – Мам, ты в своём уме вообще? Он ещё даже не появился! Вот родится, тогда и решу.

– Я просто хотела поговорить заранее, – упорствовала мама, явно решив отбить аппетит сыну пожизненно.

Дима с грохотом отодвинул стул, святотатственно царапнув ножками поверхность кафеля, от чего у мамы грозно сошлись на переносице брови. Парень демонстративно вышел из кухни и засел в своей комнате. Сегодня не хотелось биться в играх и раздражала музыка. Сегодня ему, непьющему человеку очень хотелось напиться вдрызг. И дело тут было даже не в пресловутых квадратных метрах. Хотя и в них тоже. Если ты вдруг начал считать что-то своим, а тебе вдруг говорят: "Отдай!» – это не просто злит, а выводит из себя.

Одновременно с обидой и прочими эмоциями нехорошими, в голове парня непроизвольно включился счётчик, который тут же проанализировал, что трёшка в Мытищах несопоставима по стоимости с однушкой в пределах Садового Кольца. Почему он, Дима, должен отдавать свою долю в московской квартире? Это раз. Во-вторых, с таким же успехом Даша могла бы отдать ему свою часть унаследованного жилья, а сама переехать в трёшку к родителям! Это было бы намного логичнее, учитывая, что скоро ей наверняка потребуется помощь в уходе за малышом. А также то, что малышу скоро нужна будет своя комната. Всё наверняка придумал хитро-мудрый Артём! Муж Даши тоже был из Мытищ, жил в такой же типовой трёшке, как и Дима, только ещё с кучей братьев и сестёр. Конечно, Буров мог бы подкопить денег и назло всем показательно и гордо взять ипотеку, но почему-то при мысли о многолетней кабале его бросало в холодный пот.

В голову парня полезли совсем гнусные мысли. О том, что надо было уговорить бабушку отписать квартиру на себя, тем более, Диму она любила и долго бы стараться не пришлось. О том, что Дашка чёртова коза и было бы хорошо, если бы она взвыла от проблем с ребёнком и сама переехала жить к матери. Даже приходила совсем уж тёмная мыслишка о том, что если бы малыш не родился совсем, было бы лучше… На этой неприятной думе Буров себя оборвал. Чёрная мысль, опустилась подобно комочку грязи на дно его души и растворилась в ней, понемногу отравляя. А ещё свербели и как болезненный прыщ не давали покоя слова матери о том, что пора заводить семью.

Возможно, всё просто осталось бы без изменений, потому что мама не настаивала, если бы взвинтивший себя до крайности Буров, на следующий день не выдержал, да и высказал матери, а заодно приехавшим в гости Даше с мужем всё, что думал о них, о бабушке и о родителях. Хорошо, что про малыша промолчал, потому что до сих пор вспоминал тот неприятный разговор, морщась от омерзения к самому себе. Если бы мог – повернул бы время вспять и просто бы молча ждал, а не психовал.

Но – дело было сделано, все гнусные слова, которые должны были тихонько уйти в небытие – огласили пространство и Дима, под неодобрительные взгляды родных в напряжённо повисшей тишине, хлопнул дверью и отбыл восвояси. Восвоясях, то есть в Москве, он снял квартиру поближе к работе. Буров работал в сфере ай-ти, в сети магазинов хозтоваров. Зарплата, хоть и была не слишком большой, но его вполне его устраивала, как и сама работа. Пять дней в неделю, с девяти до шести, без лишнего общения с начальством, можно сказать, сам себе голова.

Почему-то у него пока не клеились отношения с противоположным полом. Казалось бы, высокому парню со спортивной фигурой, пшеничными волосами и большими голубыми глазами и стараться не надо, чтобы найти свою вторую половинку. Увы, это было не так. Хотя многие девочки, в изобилии окружающие его на работе, давно заметили симпатичного парня и привлекали его внимание разными способами. Иногда он удивлялся глупости некоторых сотрудниц. Или изобретательности?

– Димуль, никак ценники не могу распечатать, комп тупит, – подходила миловидная девица с крашенными светлыми волосами и вздёрнутым носиком, – посмотри, пожалуйста.

– Посмотрю, – Дима подходил к стойке с компьютером, как правило, мгновенно находил ошибку и поворачивался к девушке с улыбкой:

– Нашёл. Надо вот здесь, на принтере нажать кнопку «ВКЛ. ВЫКЛ.» И случится чудо, – Буров щёлкал кнопкой включения, и девица с удивлением наблюдала, как из принтера лезет бесконечная лента дублированных ценников.

– Я проверяла, он был включенный! – уверяла она, а Дима только усмехался. Конечно, конечно! Случаи, подобные этому случались у него почти ежедневно и за три года работы он почти уверился, что женщины и техника несовместимы по определению. А девочки, между тем, с невинным видом шли с очередной каверзной уловкой. Как-то к нему подошла Алёнка, одна из продавцов-консультантов, с заговорщицким видом зашептала:

– Дим, возьми своему ребёнку карандаши, списали из-за порванной упаковки.

– Нет у меня детей, – ответил Буров, но вовремя почувствовал что-то недоброе и добавил, – жена только беременна.

Глаза девушки, только что вспыхнувшие радостью, наполнились разочарованием и укоризной. Самое интересное, что через неделю во всех магазинах, которые он курировал, все свободные девочки смотрели точно такими же глазами.

Он сам не мог толком рассказать, почему сторонился окружающих его на работе девушек. Хотя, нет, мог бы, но объяснение показалось бы всем надуманным и нелепым. Когда Дима учился в восьмом классе, он случайно, из окна отъезжающего автобуса увидел на остановке девушку. Не было в ней ничего особенного, обычная миловидная девчонка, но мимолётный взгляд холодных светло-серых глаза настиг его в самое сердце, разбередил душу.

Бессонными ночами Буров посвящал незнакомке стихи, мечтал о ней или о встрече с похожей на неё, даже пробовал искать, но так больше и не увидел. Он никому не смог признаться, что до сих пор продолжает искать в каждой встреченной девушке ЕЁ. Потому что понимал: это ненормально – искать незнакомку, увиденную из окна автобуса.

Нет, конечно, он встречался с девочками, выбирая похожую на ТУ САМУЮ, сознательно или нет. Но почему-то отношения всегда длились не больше трёх месяцев, потом ему неизменно казалось, что рядом чужой человек, которого он совсем не знает, девушки представали в новом, невыгодном для них свете и Буров начинал избегать пассию.

Дима вспомнил о незнакомке, с которой ехал в лифте, когда возвращался из магазина. Мысль о том, как эта девушка похожа на незнакомку, встреченную когда-то давно на остановке, не давала покоя. Неужели, он нашёл её?! Ерунда, конечно, но схожесть была невероятная.

Неожиданно Дима подумал, а была ли она вообще, та девушка? Он и сам начал сомневаться. Может быть, Буров сам выдумал её? Потому, что не хотел свою семью, боялся самостоятельной жизни и всячески оттягивал этот момент?

Ведь до поры до времени Бурова устраивала такая жизнь: под боком родителей, пока слова матери не послужили катализатором. Буров не хотел признавать, но в глубине души понимал, что в одном мать права. Пора прекращать нелепое ожидание встречи с незнакомкой. Это, как минимум, глупо. А как максимум может говорить о каком-либо психическом отклонении. Не надо было выплёскивать на родных всю злость, вызванную словами матери, но он не смог сдержаться.

И вот, пожалуйста, Новый год в съёмной квартире с каким-то обезличенным интерьером, напоминающим по ощущениям пластиковый помидор, купленный им сейчас в магазине. Вроде запах есть, а начинаешь есть – словно кусок мыла жуёшь. Дима в детстве пробовал мыло, поэтому ему было с чем сравнивать. Как будто арендодатели, зная заранее о том, что квартиру надо сдавать без сохранения характера её жильцов, обрабатывают все вокруг специальным составом, стирающим напрочь какую-либо индивидуальность. Дима вздохнул, отходя от окна, за которым улеглась метель и установилась самая новогодняя погода. Безветренная, с огромными снежинками, медленно парящими в жёлтом сиянии фонаря, скрывающими под пушистым праздничным покрывалом посеревший слой московского снега.

Дима сел за свой скудно сервированный стол, взглянул на часы. Ещё целый час. Ему было невыносимо одиноко и в глубине души он готов был сознаться себе, что очень хотел бы сейчас оказаться в домашней атмосфере, среди родных. Он даже несколько раз брал в руки телефон, порываясь отправить поздравление матери, но в последний момент упрямо сжимал губы и удалял набранный текст. Ну уж нет, не дождутся! Дмитрий откладывал гаджет в сторону и пустым взглядом смотрел на мельтешащие картинки в ноутбуке. Он включил какую-то поздравительную программу скорее по привычке, но всё происходящее его мало интересовало.

Дима включил музыкальные клипы, сделал погромче. Он любил всевозможное ретро. От ритмичных звуков стало чуть веселее. Он даже задвигался в такт, доставая из буфета кружку. Бокалов у него не было. Придётся пить из той же посуды, что и кофе. Ну да он не аристократ. А что, собственно, высиживать? Можно ведь немного поднять настроение с помощью шампанского? Подпевая «Алло! Аалло!» он начал откручивать проволочную спираль, чтобы откупорить бутылку, как вдруг по квартире разлилась мелодичная трель дверного звонка. Парень нахмурился, недоумённо соображая, кто бы это мог быть.

«Не открывай!» – шепнул кто-то над самым ухом. Дима вздрогнул и огляделся. Никого не было. Звонок повторился. Буров пожал плечами, поставил на стол бутылку и пошёл открывать.