Читать книгу Цена смерти - Айпери Дамир - Страница 1

Ночь таяла, растекалась по улицам тенями, чтобы вечером опять собраться в холодную тьму. Пасмурное утро, как бледный невзрачный цветок на горизонте, не сразу раскрылось. С начала зимы город пребывал в легких сумерках, потеряв солнце в толще помутневшего неба.

На окраине города, из всех строений спального района высотой и неприглядным розовым цветом выделялось общежитие. Испещренное окнами, неопрятное, оно походило на окаменевшее стоглазое чудище.

Острый галдеж устроили за окном воробьи – соседка подкармливала птиц. Закрыв уши от шума, на диване лежала женщина. Лежала в полудреме, предчувствуя предстоящий день и не зная куда от него деться. Сон не расправил лица, не унес студеной тоски. Наргиза искала причины проснуться, перебирая в сонном уме мелкие радости: кондитерская обок с домом, подержанный детектив с книжной распродажи, вязание разных вещиц, сериал…

Позвякивание ложки в пиале, шуршание скатерти под руками, под глазами мешки с безразличием к себе, усталостью. Каждое утро женщина натужно крутила механизм воли, приводя себя в движение. Это ежедневное содрогание ее существа отнимало силы. Редела прическа, как сорняки множились морщинки на лице. Сколько дней было предано рутине! Остались фрагменты знаний, обрывки чувств, полумысли и старый альбом с фотографиями – клочками прошлого.

Звонок смартфона вспугнул мысли. Сания – старая хозяйка швейного цеха – донимала Наргизу расспросами с самого утра. Ее плотная, слоистая фигура ходила по цеху и суетилась, суетилась; глазки опухшего лица смотрели с подозрением, хотя на словах старуха была нарочито вежлива, позвякивая в свой тонкий голосок. Сания была жадна, придиралась к рабочему процессу, к сохранности вещей на складе, к партиям готовых изделий, даже к уборке цеха.

Глубоко обиженная упрямым недоверием начальства, честно проработав технологом девятый год, Наргиза раздумывала над уходом. Напоследок хотелось учинить неблагодарной хозяйке какую-нибудь пакость, а смелости для небольшой утешительной мести не находилось, ведь чем старше человек, тем больше им управляют привычки и страхи.

Зима пришла безморозная, седое небо впало в спячку, а неподвижные тучи, казалось, высыхали и осыпались мягким сухим снегом. Смог скрадывал и без того слабый дневной свет. По покоробленному, битому тротуару шла женщина, бесполезно запахиваясь. Пальто стало велико исхудавшей за последнее время Наргизе, в рукава и под подол к больной пояснице проникал холод. Особый пояс плохо защищал зябкую спину, теснил живот.

Остановка. Хмурые досужие взгляды скользили вокруг, поспешно отскакивая друг от друга. Транспорт медлил, пробираясь по месиву осадков к остановке, грузно подбирал пассажиров. Назойливое шипение шин по слякоти нагоняло тоску, напоминая о предстоящем дне, полном забот. Наргиза не понимала, как очутилась в этом недружелюбном городе, вне семьи, застигнутая врасплох смертью матери. Она слепо смотрела в даль дороги.

Женщина пребывала в трауре. После ухода матери предоставленная самой себе она поняла, насколько одинока. Ее жизнь рушилась, и она не справлялась с переживаниями. Одинокое проживание в городе не сделало ее сильной, вынужденная обособленность не одарила той привилегией, что дается одиночкам, – внутренней силы.

Наргиза была младшей – поздним ребенком в большой многодетной семье; девочке не исполнилось и семи лет, а ее братья и сестры уже обзавелись собственными семьями. Мать забеременела ею в сорок семь лет и собиралась избавиться от бремени, испытывая стыд за позднюю беременность перед окружающими и своими взрослыми детьми, дарившими ей внуков; но давняя подруга уговорила ее оставить ребенка, твердя о божьем промысле в случившемся. Младшая была спасена.

В семнадцать лет Наргиза приехала в город учиться, и старший брат купил для нее комнату в общежитии – мать обязала его помочь сестренке. Девушка выучилась на юриста, но работы по специальности не нашла. Недолго думая, стала ученицей в швейном цехе, где шитью обучали на практике. Наставлений матери о том, чтобы вернуться в село и устроить личную жизнь, она не слушала. Рассчитывала временно поработать швеей, пока не нашлось бы что-нибудь более стоящее.

Старшие навещали младшую по наказу матери, посылали нужные в хозяйстве вещи и продукты время от времени. Несколько раз в год приезжали племянники, чтобы провести каникулы у тети, тесня и наводя беспорядок в ее опрятном жилище.

Старая вдовая мать отправляла в город детей, внуков и родственников, чтобы узнавать о делах младшей. Бессемейность и бездетность дочери ввергали ее в беспокойство и печаль. Она окружила дочь тремя поколениями их плодовитого долгого рода, тревожилась о ней со свойственной старым людям суетливой заботливостью. Наргиза принимала эти хлопоты как должное, привыкнув к опеке матери.

Каждый мертвый сезон, когда работа останавливалась, младшая не утруждала себя поисками заработка и уезжала в село, чтобы в отсутствие денег пожить межсезонье в отчем доме и помочь семье по хозяйству. И хотя никто из близких, кроме матери, не выказывал ничего против ее работы в городе, она стыдилась своей непрестижной профессии. Упоминала о планах открыть собственный швейный цех, боясь показаться своей родне бедной, нуждающейся родственницей, кем и являлась на самом деле и в чем не желала себе признаться.