Читать книгу Забытые истории прошлого - Б Гулиева - Страница 1

Все были ошеломлены, когда Ева открыла скрипучую, уже ржавеющую калитку, и вошла в сад. Первыми к ней подбежали мать и отец. После этого, в течение буквально нескольких секунд они были окружены толпой соседей, которые, как и родители Евы, волновались за нее. Теперь та же толпа радостно наблюдала воссоединение счастливой семьи. Мать Евы крепко прижимала дочь к себе, целовала ее и плакала. А отец, хоть и устало сидел рядом с ними на земле, смотрел на них глазами, полными радости и спокойствия. Глаза, которые ни на минуту не отдыхали из-за страха и тревоги, думая, что они больше никогда не увидят любимую дочь, теперь светились счастьем. Когда все начали расспрашивать Еву, где она была и что с ней случилось, она сказала, что упала в озеро, а когда ей из последних сил удалось выбраться из него, то потеряла сознание. Что еще она могла сказать?.. Сказать о том, что и в самом деле произошло?! Ева могла бы рассказать всем случившуюся правду. Правду, которая была похожа на ложь. И если бы раньше кто-то, услышав такую историю, не поверил бы ей, то на этот раз все было иначе. Ведь Илекс обещал ей, что бы она ни говорила родителям и людям в деревне о том, где была от заката до рассвета, они поверят ей. Кроме этого, он посоветовал ей, что не стоит открывать тайну о существовании ночного мира. Но Ева и сама не хотела рассказывать им все: как она оказалась в ночном мире, о ночных обитателях, которые помогали ей, о том, как они вместе пытались спастись от Раны, Малуса и Тенебрис, или о том, насколько красивым и в то же время пугающим оказался мир духов, или… или о нем… Ведь рассказывая все, она бы пережила ту же боль заново. А еще она не хотела волновать своих родителей. Ведь они пережили страшную ночь. Будет лучше, если ложь станет для них успокаивающей правдой.

Через несколько секунд счастливого воссоединения родители, старавшиеся не задавать и без того уставшей дочке много вопросов, поблагодарили всех соседей за помощь. Попрощавшись со всеми, отец Евы взял дочку на руки и отнес домой. После того, как ее мама настояла на том, чтобы она приняла горячую ванну, Ева, наконец, легла в свою кровать после долгой, бесконечной ночи. Она так плохо себя чувствовала, что думала не сможет заснуть из-за бесконечных мыслей, которые проносились в ее голове. Однако, когда занавески в спальне были задернуты, она закрыла глаза, чтобы просто дать им отдохнуть, но, сама того не осознавая, уснула. Когда проснулась, был уже вечер. Окна были открыты, и белые занавески, украшенные мелкими яркими цветами, медленно раскачивались на ветру. Наверное, ее мама вошла в комнату, когда она спала, и открыла окна, чтобы в комнате был прохладный вечерней воздух.

Солнце медленно садилось, и его ярко-красные лучи, рассыпающиеся по облакам, окутывали небо разными цветами, создавая подобный картине пейзаж, который отчетливо виднелся из окна на голубом небе, начинающем постепенно темнеть. После звука шагов за дверью в комнату вошла ее мама, чтобы проверить, не встала ли дочь, и на цыпочках подошла к кровати. Глаза Евы были закрыты. Она притворилась спящей. Когда мама как можно осторожнее закрыла дверь и вышла из комнаты, наступила тишина.

Вот, она опять одна, наедине с собой.

С момента возвращения ее сердце не переставало болеть. Словно все воспоминания о них превратились в невидимый острый кинжал. Словно кто-то воткнул этот кинжал в ее сердце. С каждым вздохом, с каждым биением сердца рана углублялась. Крови не было, но боль была настолько сильна, казалось, что ее душу разрывают на тысячи частей…

Как же было хорошо, когда она была маленькой, беззаботной девочкой! Когда ее ничего не беспокоило, кроме того, как бы ее не отправили спать раньше всех. Или зимой, когда вокруг было много снега. Вот тогда она хотела, чтобы родители позволили ей играть во дворе с утра до позднего вечера. Сколько ее душе угодно. Хоть до глубокой темноты, а не на полчаса…

Когда Ева вспоминала свое детство, она особенно думала о холодных зимних вечерах. Ведь тогда, с последними лучами солнца, исчезающими на горизонте, жители деревни медленно расходились по домам. Тишину за окном нарушали лишь завывания ветра и звук снежных комков, падающих с крыш домов на землю под тяжестью собственного веса. И, несмотря на то, что зимой все проводили больше времени дома, чтобы узнать, где находится Ева, матери приходилось выходить на ее поиски. Ведь она превосходно знала, что нельзя доверять этой маленькой искательнице приключений. Такое часто повторялось: если секунду назад Ева находилась на кухне или в гостиной, то в следующее мгновение слышался шум в другой части дома (этот шум означал, что Ева что-то уронила).

И ответ Евы на вопрос мамы: «Ева, ты где?» всегда был одинаковым:

– Я здесь!

«Я здесь» для Евы означало, где она находится в тот момент. Конечно, не было известно, в какой именно части дома находилось это ее «Я здесь». Но она всегда была уверена, что «Я здесь» – это ее точное местонахождение. А для мамы это было понятием растяжимым.

Мама могла дышать спокойно и не беспокоиться о Еве только тогда, когда бабушка была рядом с ней. Ведь Ева старалась не отходить от бабушки ни на шаг. И когда бабушка была рядом, даже самая скучная и холодная зимняя ночь была для нее праздником.

В такие холодные ночи Ева звала бабушку, чтобы вместе с ней понаблюдать за ветром. И хотя бабушка уже знала ответ внучки, каждый раз она с тем же удивлением подходила к окну и спрашивала ее, как ей удается увидеть ветер. Ева же всякий раз с неугасающим энтузиазмом вытирала запотевшее от собственного дыхания стекло своими маленькими ручонками, указывая на освещенную огромным уличным фонарем дорогу и на маленькие снежинки, которые морозный зимний ветер поднимал с земли и стремительно уносил в одном направлении, неустанно повторяла, что ветер, при всем своем желании, не в силах скрыть свое присутствие. Поглядев некоторое время в окно, бабушка ставила чашку с ароматным, свежезаваренным чаем на небольшой столик у печи, и под звуки свистящего чайника и треска жарящихся на печи каштанов неторопливо плела шерстяные носки и рассказывала внучке сказки. Внучка же, не произнося ни слова, с интересом слушала бабушку, словно боясь нарушить волшебство момента. В сказках отражались события, произошедшие с тех пор, как день был отдан людям, а ночь – духам и хранителям природы.

По ее словам, со дня начала разделения люди перестали видеть и слышать ночных обитателей и хранителей природы. Очень редко, когда дух хотел сделать свое присутствие ощутимым, он создавал вокруг себя шум, иногда представая в своем собственном облике, а иногда превращаясь в любое другое существо. Поначалу, когда люди еще верили в существование ночных обитателей, хотя и не могли их видеть, они старались не беспокоить их по ночам, так же, как и духи не причиняли вреда людям в дневное время. До наступления темноты каждый собирал с веревки постиранную одежду и заносил домой. Считалось, что некоторые духи могли спать в подвешенной одежде ночью, а утром ее владелец мог принести одежду домой вместе с духом, который не смог проснуться до рассвета. В зависимости от характера, принесенный в дом дух мог рассердиться, устроить беспорядки и породить скандалы, если ему не понравится дом. Горе тому хозяину, чей дом пришелся «не по душе» духу.

Также по ночам нельзя было выливать на улицу воду, особенно горячую. По ночам духи ходят по двору и их дети играют на улице точно так же, как в дневное время по двору ходят люди и играют их дети. Поэтому внезапно вылитая на улицу вода может навредить духу или его детенышу, и если такое случается, дух может отомстить за своего ребенка, выместив злость на обидчике или его близком.

Однако со временем люди начали забывать о существовании духов, как и о многих других вещах. Правила и предписания, которые они соблюдали раньше, превратились в традиции и обычаи, а духи стали героями сказок и легенд. Бабушка Евы же была одной из немногих, кто искренне верил в их существование. По ее словам, духи, знающие о забывчивости людей, со временем привыкли к ночной жизни, и утром, с первыми лучами солнца они исчезают и снова появляются после заката. Некоторые же из них, перевоплотившись в других существ, появляются и в дневное время в местах, которые защищают или к которым принадлежат.

Год сменялся годом, Ева взрослела, а ее интерес к рассказам бабушки оставался неизменным. Однако теперь годы работали против бабушки. В последнее время она чересчур уставала, иногда даже не было сил что-то сказать. В такие моменты она предавалась мечтаниям, держа в ладонях свое ожерелье и ожерелье своего покойного мужа, иногда часами смотрела в одну точку, не замечая, как пролетает время. Видя подобное, Ева знала, что ее бабушка думает о давно скончавшемся муже, мысленно говорит с ним, и изо всех сил старалась не мешать бабушке. Каждый раз, возвращаясь из мира грез, бабушка была в разном настроении, иногда шутливо говоря: «Мы поспорили с твоим дедом. Он, как всегда, стоит на своем», а иногда, вспомнив что-то из прошлого, грустила.

Однажды, вопреки обыкновению, бабушка попросила Еву помочь ей выйти на улицу. Когда Ева открыла дверь, на полнивший комнату морозный зимний воздух на мгновение заставил ее подумать о том, что выходить на улицу в такую погоду не очень-то хорошая идея, однако, заметив радость в глазах бабушки и улыбку на ее лице, она просто закутала старушку в еще одну шерстяную шаль и накинула ей на плечи теплое одеяло. Пройдя немного вперед, они сели под навесом, под которым всегда сидели вместе в жаркие летние дни. Рассматривая в течение некоторого времени снег, отражающий солнечные лучи, подобно зеркалу, и постепенно заостряющиеся свисающие с крыш домов сосульки, бабушка повернулась к Еве. Раскрыв кулак, в котором все это время держала ожерелья, она взглядом велела Еве сесть к ней поближе. Спустя несколько секунд, любимые ожерелья бабушки уже висели на ее шее. Это было необычное ожерелье: на цепочке висели совсем маленькие золотистые лепестки, как будто настоящие, а кулон с камнем медового цвета на вид – как самый настоящий желудь, – сиял в солнечном свете.

– Моя сладкая каштанка, – бабушка улыбаясь обратилась к ней, и Ева улыбнулась в ответ. Ведь бабушка часто звала ее так. Причиной этому было то, что она с детства очень любила каштаны. Иногда отец дразнил ее, говоря: «Из-за того, что ты ешь столько каштанов, цвет твоих волос тоже стал каштановым, и если так пойдет дальше, ты однажды и сама превратишься в каштан». И каждый раз целовал ее в обе щеки. Поэтому ей нравилось, когда бабушка ее так называла.

– Это мой подарок тебе на день рождения. Одно из этих ожерелий всегда было у меня на шее, а другое – у твоего деда. Надеюсь, что однажды ты подаришь одно из них своему любимому человеку, и вы проживете с ним долгую и счастливую жизнь. Когда меня не станет, они помогут тебе и твоему любимому в самый трудный момент.

Затем она, убрав с лица внучки локоны волос, сказала: «Давай-ка зайдем в дом, а то твой нос скоро станет краснее носа Арчи, когда он навеселе».

Да, той зимой бабушка подарила Еве два ожерелья. Одно принадлежало ее покойному мужу, а другое – ей самой. Ева непроизвольно сжимала в ладонях ожерелье бабушки. А другого ожерелья у нее уже не было. Ведь другое она подарила ему. Закрыв глаза и крепко сжимая в руках кулон, похожий на дубовый желудь, она желала вновь оказаться там, в ночном мире. Чтобы он тоже был рядом с ней, и все остальные ее друзья были живыми и невредимыми. Затем она медленно открыла глаза, надеяясь снова увидеть их всех вокруг себя такими же веселыми, как и во время их беседы в пещере. Но вокруг все было так же, как и раньше. Снова ее обычная комната в полумраке, а из окна был виден единственный уличный фонарь. Словно свет его вот-вот погаснет в ночном мраке. А ведь когда-то ей казалось, что эта лампа в силах осветить всю деревню.

Раньше в это время невозможно было спать из-за шума во дворе. Сейчас же в деревне было тихо. Не было слышно ни голосов детей, играющих во дворе, ни треска кузнечиков, поющих в траве каждый вечер на протяжении всего лета. Единственное, что было слышно, так это дыхание Евы. Не было слышно даже ее матери, которая в это время обычно готовила на кухне ужин. Ева снова закрыла глаза. Слезы текли по ее щекам и капали на подушку. Когда она снова уснула, была уже полночь. Ей снился мир, который она невольно пыталась забыть. Она снова шла по лесу, и листья под ее ногами переливались разноцветными огнями при каждом ее шаге. В конце дороги, ведущей к пещере, кто-то стоял. Но в темноте невозможно было разглядеть лицо этого человека. Ева боялась пойти вперед. Когда лунный свет, струящийся сквозь тучи, осветил лицо юноши, она узнала его. Теперь она бежала к нему изо всех сил, но вместо того, чтобы приближаться к нему с каждым шагом, она отдалялась от него все дальше и дальше. Через некоторое время земля под ее ногами превратилась в болото и стала тянуть ее вниз. Когда она увидела в густом тумане руку с длинными когтями, тянущуюся из тьмы к юноше, Ева вскочила и проснулась. Ее тело дрожало от страха и волнения, по лицу стекал холодный пот вперемешку со слезами. Чтобы понять, что увиденное было сном, а не реальностью, она взволнованно огляделась, а затем, увидев свою спальню в полутьме и уличный фонарь, светивший на улице в конце дороги, успокоилась и поняла, что находится дома. Все остальное время до рассвета она просто сидела в кровати и смотрела в окно на лес. У нее не хватало смелости снова заснуть.

С наступлением утра Ева собралась с силами, встала, переоделась в свое любимое сиреневое платье и аккуратно подобрала волосы ободком. Прекрасная погода за окном больше не радовала ее так, как раньше. Ее глаза, опухшие от слез, больше не сияли радостью и бодростью. Ева собралась с силами и пошла к двери. Хотя она и не хотела никого видеть или отвечать на какие-либо вопросы, ей пришлось это сделать. Когда она открыла дверь, то увидела, что ее отец и мать сидят за столом и пьют чай, говоря как можно тише, чтобы не разбудить свою дочь, которая, по их мнению, еще спала. Когда Ева вошла в комнату, ее мать встала и поцеловала дочь в обе щеки, затем, когда Ева села за стол, налила ей чай и поставила перед ней. Отец с той же заботой дал своей дочери ломтик хлеба, смазанный маслом и любимым персиковым джемом Евы, и после того, как она откусила кусок, ее родители, беспокоившиеся за нее все это время, усталые после вчерашних поисков, но счастливые продолжили завтрак. Никто ничего не спрашивал. Ева от всей души благодарила их за это.