Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Россия и «Потоп»
Поход на Ригу и переговоры под Вильно
Москва и Литва после Виленского договора
Россия и «наезд Ракоци»
На русско-шведской границе. А.Л. Ордин-Нащокин и В. Госевский
На перепутье (Русская внешняя политика во второй половине 1657 – начале 1658 г.)
Двойные переговоры
Украинский кризис и колебания русской внешней политики
Тяжелый 1660 год
Поиски выхода
Словарь терминов
В истории внешней политики допетровской России события второй половины 50-х гг. XVII в. занимали особое место. В эти годы не в последнюю очередь в результате действий русской стороны имел место кризис традиционной системы международных отношений в восточноевропейском регионе, кризис, который привел к вмешательству в происходившие там события государств и Центральной, и Северной Европы. Русское государство при решении стоявших перед ним задач сталкивалось с очень сложной международной ситуацией, которая несколько раз резко менялась на протяжении этого сравнительно небольшого периода времени. Сложность положения усугублялась тем, что русская правящая элита в те же годы оказалась перед необходимостью принимать решения по вопросам, связанным с судьбами целых государств и народов, таким, как будущая судьба Украины и даже всего Польско-Литовского государства. Все это не могло не способствовать активизации работы мысли русских политиков в эти годы. Все это делает документы за эти годы, отложившиеся в архиве Посольского приказа, особо ценным материалом для изучения характера и особенностей русской внешней политики допетровского времени.
К сказанному следует добавить, что отношения вовлеченных в разразившийся кризис государств сплелись в эти годы в столь тесный неразрывный узел, что рассмотрение отношений Русского государства с какой-либо из этих стран оказывается совершенно невозможным без одновременной характеристики его отношений с другими участниками большого международного конфликта. Это было убедительно показано в исследованиях Л.В. Заборовского и Е.И. Кобзаревой.
.....
На западных границах России образовалась новая огромная держава, правитель которой явно носился с широкими завоевательными планами и располагал одной из лучших европейских армий. Уже это должно было вызывать беспокойство русских политиков. К концу 1655 г. для такого беспокойства появились и реальные основания. В Москву в это время попал текст Кейданского договора от 20 октября 1655 г. Текст этот сумел раздобыть воевода Друи А.Л. Ордин-Нащокин. Узнав о заключении соглашения шведских властей с литовскими магнатами и шляхтой, он приложил старания к тому, чтобы познакомиться с его текстом. Еще в конце октября он вынужден был довольствоваться слухами[143]. Но через месяц он сумел достать и переслать находившемуся в походе царю текст Кейданского договора. К 16 декабря документ поступил в Посольский приказ[144]. В своем комментарии к соглашению А.Л. Ордин-Нащокин обратил внимание на то, что в преамбуле к договору переход под шведскую «протекцию» мотивировался тем, что литовцы были доведены до крайности «przez wiarolomnego nieprzyjaciela Moskala» (вероломным неприятелем Москалем). Таким образом, шведские власти согласились назвать «неприятелем» государя, находившегося в мирных и дружественных отношениях со Швецией. Как справедливо отметил Л.В. Заборовский[145], в польском переводе, переданном А.Л. Ордину-Нащокину, текст латинского оригинала, где читаются слова «per potentiam hostilem oppressione» (угнетенные враждебным могуществом), был намеренно искажен, чтобы придать тексту ярко выраженную антирусскую направленность. Это может пролить свет на намерения польских информаторов воеводы Друи.
Главное, однако, было не в выражениях вступительной преамбулы договора, которые могли оскорбить царя и его советников. А.Л. Ордин-Нащокин обратил внимание и на 7-ю статью соглашения, накладывавшую на Карла Густава обязательство вернуть прежним владельцам земли в Литве, утраченные ими «в прошлой войне» («proximo bello»), когда он их «назад возьмет» (recuperarent)[146]. В переводе, переданном А.Л. Ордину-Нащокину, соответствующие формулировки были заострены – там читалось о землях, которые «przez nieprzyjaciela pod czas tey woyny opanowane» (захвачены неприятелем во время этой войны), и содержалось обязательство вернуть эти земли «jakimkolwiek sposobem» (каким угодно способом), но существа дела это не меняло. Договор был свидетельством существования враждебных по отношению к России планов, одобренных и санкционированных шведской властью.
.....