Читать книгу Лишенный - Бах Роуз - Страница 1

Страдание – это единственная причина сознания.

Ф. М. Достоевский

Каждую секунду в мире умирают два человека. Каждые три секунды умирает один человек от голода. В минуту от голода погибают одиннадцать детей – это шестнадцать тысяч детей в день. Но больше всего меня поражает число самоубийств: около восьмисот тысяч человек в год, и это один человек каждые сорок секунд! Подумать только!

– Сколько это в день? Браун? – Камера переключилась на другого мужчину.

– Давайте посчитаем. Хм. Если один человек убивает себя каждые сорок секунд, а в сутках 86 400 секунд, то получается 2 160.

– Колоссальная цифра, поразительно!

– А откуда у тебя информация про суицид каждые сорок секунд?

– Это данные Всемирной Организации Здравоохранения, опубликованные вчера. Цифры, указанные в докладе, просто поражают.

– И ужасают, Харди, – качнул головой ведущий.

– Ха-ха. Да, Браун, эта цифра поражает и ужасает одновременно!

– Позволь спросить, – повернулся лицом и обратился один ведущий программы к другому.

– Спрашивай.

– Очевидно, что это число смертей практически сопоставимо с числом смертей от автокатастроф, я не ошибаюсь?

– Относительно, Харди. Учитывая тот факт, что число смертей от автокатастроф ежегодно снижается благодаря технологиям автопилота и прочим предпринятым мерам для предотвращения аварий.

– Тогда почему, черт возьми, на каждом углу стоят билборды, напоминающие о соблюдении правил дорожного движения, это я еще не говорю про напоминания на радио, по ТВ и даже в чертовых кинотеатрах перед показом фильма!

– Что ж, если бы не они, то, пожалуй, мы бы не достигли оптимистичных результатов в сокращении автокатастроф.

– Тогда почему нет никаких билбордов и объявлений, говорящих: «Не убивай себя, чувак! Все наладится»

– Ха-ха, пожалуй, ты прав, Харди, это стоит сделать.

– Как думаешь, это поможет?

– Я думаю, людям стоит попробовать углубиться в эту проблему, ведь одна смерть в минуту – это смерть, которой можно было избежать.

– Я думаю, это будет нелегко, Харди.

– Определенно. И, чтобы преуспеть в этом, нам надо понять природу проблемы. Кстати, пока мы не отошли от темы. В начале программы ты сказал, что больше всего тебя поражает количество самоубийств.

– Верно.

– А перед этим ты прочел, что каждые три секунды умирает человек от голода, а в минуту это одиннадцать детей! Это ужасные цифры. Если посчитать, то количество смертей от голода намного превосходит количество суицидов. Так почему суициды поражают тебя сильнее, чем смерть от голода, Харди?

– На самом деле число смертей от голода меня тоже пугает, но, как бы грубо это ни звучало, смерть от голода – естественная причина смерти. Очевидно, если ты не будешь есть – ты умрешь. Это уже экономический вопрос, касающийся определенных стран и особенностей. Но когда человек идет наперекор своему сознанию, перебарывает инстинкты самосохранения, чтобы лишить себя жизни, – вот что поражает, Браун. Это пугает меня. Что может воздействовать на сознание человека так сильно, чтобы он решился убить себя? Если не брать в счет психически нестабильных людей. Очевидно, психически нездоровые люди склонны наносить себе физический и моральный вред, по-моему, это даже доказано психологами. Каждый человек психологически склонен к саморазрушению, а люди с нестабильной психикой сильнее всего это проявляют.

– Но если не брать их в счет, то что может быть настолько невыносимо, чтобы заставить лишить себя жизни здорового человека, Харди?

– Жизнь.

– Чертовски удобный ответ! – ведущие рассмеялись.

– Да уж, так можно ответить на любой неугодный вопрос. «Зачем ты справил нужду в моем саду, ублюдок?» – «Такова жизнь…»

– Черт возьми, мне изменила жена с моим лучшим другом!

– Такова жизнь! – ведущие завалились хохотом. В конце концов что ожидать от ведущих шоу? Они ведь не ученые, не мыслители и даже не политики, чтобы докапываться до истинных проблем общества.

Искать и разбираться в проблемах – не их дело, их дело – только искать эти проблемы. Они лишь переводчики сложных исследований на простой человеческий язык, эти люди говорят о сложных и непонятных вещах на языке, понятном большинству. И после их шуток Адаму даже стала немного интересна эта программа, ведь они смеются, им весело, и ему захотелось быть частью этого, и если он не совсем понимал, о чем идет речь, то теперь ему захотелось понять. Насмеявшись, ведущие снова принялись обсуждать скучные проблемы взрослых.

– Вот что меня еще удивило, – продолжил Браун, – так это то, что Россия занимает третье место по количеству суицидов! – Тут уши Адама навострились.

– Неужели?

– Да, и я был пожарен, потому что первое и второе места занимали Гайана и Лесото, страны третьего мира.

– Да уж, живи я там – наверное, тоже предпочел бы повеситься, – снова хохот.

– Именно поэтому я был удивлен. Россия среди стран третьего мира по количеству суицидов. Неужели жить там настолько сложно? Это ведь мировой гигант, входит в Большую Двадцатку.

– Такая большая страна с населением примерно в сто пятьдесят миллионов входит в тройку лидеров по суициду, это сильно.

– Относительно количества населения цифра довольно большая.

– Интересно, в СССР тоже было так много самоубийств?

– Я думаю, в СССР самоубийство было запрещено законом, – снова хохот. Адаму стало интересно, каково это – обсуждать проблему другой страны, живя в своей, где тебе намного комфортнее? Ему хотелось жить там, в большом доме с большим двором, где он мог бы построить большую лачугу и играть в ней с друзьями. Прямо как в американских фильмах.

– Запрещать суицид – это сильно, но не думаю, что это сработает, – продолжали ведущие.

– Кстати, раз уж мы заговорили о России. У меня там есть знакомый журналист, хороший парень, работает в каком-то русском журнале. Он однажды рассказал, что с недавних пор им запретили писать про самоубийство, представляешь?

– То есть как – запретили? Просто взяли и запретили?

– Я сам был поражен!

– А они не могут послать их к чертовой матери и сказать: мы хреновы журналисты, имеем право публиковать любой инцидент!

– В том-то и дело, Харди, им запретили писать и обсуждать суициды в СМИ на законодательном уровне!

– Черт возьми. Неужели вместо того, чтобы искать решение проблемы, они предпочитают закрыть рты тем, кто обсуждает ее?

– Похоже, что так. У них ведь нет первой поправки, запрещающей ограничивать свободу слова, как у нас.

– Но у них ведь есть что-то такое, чтобы регулировало это?

– По-моему Конституция.

– Так почему Конституция не защищает их права?

– Я думаю, потому что у них конституция защищает в первую очередь тех, кто нарушает права остальных. – Недолгое молчание.

– Зато теперь там нет проблемы суицидов, – снова смешок ведущих. – Итак, уважаемые

зрители, после небольшой паузы мы продолжим нашу программу!

Дверь в общую комнату отворилась, торопясь, вошла воспитательница:

– Адам, вставай скорее! – она быстро выключила телевизор, откуда-то достала расческу и принялась расчесывать Адама и в то же время поправлять его одежду. Поразительно, как она не путается в действиях. За ней в общую комнату зашла заведующая детским домом с мужчиной и женщиной.

– Какой хороший! – радостно произнесла женщина, выбежав вперед всех. Она подошла к Адаму так близко, что он чувствовал ее дыхание. От нее пахло чем-то очень знакомым, мягким – каким-то цветком, только Адам не мог вспомнить, каким. Ее каштановые волнистые волосы казались нежными, как перья, которые он любит вытягивать по ночам из своей подушки. Ее зеленые глаза сияли жизнерадостностью так сильно, что это было заразительно, из-за чего он сам впервые за долгое время робко улыбнулся. Адаму вдруг показалось, что ему этого не хватало – чтобы кто-то заражал его радостью.

– Лена, не торопись ты так, напугаешь же, – рядом подошел мужчина. Адам понял, что происходит. Он снова на витрине. Среди детей это называли «знакомство с родителями», и поэтому Адам думал, что все дети в приюте просто находят родителей и уходят отсюда жить к ним навсегда. Когда он играл во дворе приюта, то видел за забором других детей со взрослыми и думал, что они уже нашли своих родителей. Он завидовал им, пока однажды, когда ему было шесть, его не забрала к себе молодая пара Тани и Алексея. Это стало огромным разочарованием в его жизни, ведь спустя год Таня рассталась с мужем, и Адам стал никому не нужен. Таким образом, Адам снова оказался здесь, только на этот раз он осознал, что другие дети за забором не «знакомились» со своими родителями – они просто не были брошены ими.

– Он довольно молчалив, но вы не пугайтесь. Если его развеселить, то он становится очень любопытен и разговорчив, – шептала заведующая мужчине. Елена по-прежнему рассматривала лицо Адама и странно улыбалась. Он не мог понять ее радость – почему она так улыбается?

– Я как твое фото увидела, то сразу поняла, что ты нам нужен. – Мужчина приблизился и присел на корточки. У него была добрая улыбка и доброжелательные голубые глаза, на уголках которых появлялись морщинки, когда он улыбался.

– Привет, Адам, меня зовут Александр.

Если бы неделю назад Адаму сказали, что у него будет собственная комната, он бы не поверил. Такое он видел только в американском кино. Новые родители показали ему новый дом и его собственную комнату, а на следующий день поехали покупать вещи: одежду и комнатные украшения. Чему Адам был крайне удивлен, ведь до этого в его комнате уже были кровать, шкаф для одежды, настенные полки и две тумбочки: одна – с настольной лампой, и вторая – с голубыми герберами.

Выглядела комната красиво. По крайней мере намного лучше, чем в детском доме, поэтому Адам даже не представлял, чем еще можно украсить, итак, полную комнату.

Лена с Александром покупали все, что хоть немного ему нравилось: яркую белую куртку к приближающейся осени, игрушки с солдатиками, машинки, пару интересных картин в его комнату.

Сначала Адаму нравилось такое внимание и щедрость, но чем больше он об этом думал, тем меньше ему верилось в реальность происходящего. За что ему покупают столько вещей? Чем он заслужил собственную комнату? К чему столько внимания от совсем незнакомых людей? Что хотят от него Лена и Александр? Чего ожидают от него? Все это выглядит слишком странно, чтобы быть реальным. В конце концов он не сделал ничего, чтобы это заслужить. Это не американский фильм.

Адаму не спалось в девять вечера. Герберы, на которые он смотрел, будто смотрели в ответ и улыбались. Он чувствовал какое-то странное одиночество даже сейчас, когда обрел родителей. Но было это чувство двояким, ведь он испытывал интерес.

Детское любопытство и наивность поглотили его настороженность и страх перед неизвестным. Глядя на голубые герберы, он думал только об одном: они улыбаются ему точно так же, как улыбается Лена, когда смотрит на него. Вот, значит, каким цветком пахло от нее, когда они пришли за ним

– Он все еще нам не доверяет. Хотя прошло уже полгода.

– Еще бы он нам доверял. Ведь мы взяли его из одного мира и поместили в другой. Нужно время, чтобы привыкнуть.

– Пожалуй, ты прав. Но подарки отлично подействовали, он стал чаще улыбаться, – радостным тоном произнесла Лена. Интересное стечение обстоятельств показалось Адаму. Только что он очень хотел в туалет и шел к нему, но услышав, что Лена с Сашей говорят о нем, напрочь забыл о потребности туалета и решил подслушать.

– Кстати, как твое повышение?

– Вступаю в новую должность через неделю.

– Я надеюсь, это никак не отразится на Адаме?

– А как это может на нем отразиться?

– Ему нужен мужчина. Кто-то такой же, как он.

– Не переживай, милая. Я думаю, у меня будет достаточно времени, чтобы уделять его нашему сыну. А что насчет дня, который мы планируем? Тебя отпустят с работы?

– Если и не отпустят, то возьму отпуск за свой счет. Дорогая, не переживай, я достаточно серьезно отношусь к нашему сыну. Ты не одна.

***

– Вы не одни! – громко заявляла женщина аудитории, – помните, вы всегда можете обратиться абсолютно за любой помощью и с любым вопросом к учителю! Потому что учитель не только передает вам свои знания, дети, но еще и является вашим товарищем, другом! – все захлопали. Адам посмотрел на Лену: она хлопала с таким восхищением, словно оратор говорила о каком-то открытии, способном спасти мир. Но слова женщины врезались Адаму в память. Ему сказали, что он не один, что таких, как он, много, и он это запомнил. Но так ли это на самом деле?

За первый месяц в школе Адам точно понял, что здесь ему не нравится. Аудитории, украшенные персонажами из мультиков, твердили, что надо учиться, напоминали правила поведения, простые правила русского языка и математики. Каждая аудитория говорила о том, что важно помнить, чтобы преуспеть в этом предмете, и везде это говорилось на языке детей через их любимых выдуманных персонажей из мультиков. И тем не менее было в этой атмосфере что-то, что угнетало Адама. Каждый день, пока он находится в школе, у него возникало ощущение, что его бросили, как это сделали первые приемные родители. Что он вернется домой, а Лена и Саша отправят его обратно в детдом. Он не мог не думать об этом. Эта мысль, словно камешек в ботинке, заставляла ерзать ступней и причиняла постоянный дискомфорт. К счастью, это беспокойство улетучивалось, как только он возвращался домой и видел улыбку Лены. Она снова поменяла герберы на свежие: в гостиной – желтые с белым, на кухне – красные, в их спальне – розовых оттенков, а в комнате Адама – как всегда, голубые. Он полюбил этот цвет.

Голубой стал для него цветом, имеющим запах, мягкий и нежный. Кажется, будто этот цветок дарит свой еле заметный аромат тем, кто по-настоящему этого заслуживает. Мысль об этом заставляет чувствовать себя особенным.

Всем иногда хочется быть особенными, и само наличие этого желания делает его недосягаемым. У каждого человека, определенно, с рождения есть отличительные качества и особенности, благодаря которым он легко может достигнуть успехов в спорте, науке, искусстве. Но другой человек, также имеющий предрасположенность, если того пожелает, способен достигнуть тех же особенностей, отвергая уникальность того, кто уже их достиг. Это делает нас взаимозаменяемыми, словно мы шестеренки, которые можно взять и поставить одну на место другой. Никому не нравится думать о себе, как о человеке, которого легко заменить, но Адам уже признавал это. Ведь если бы его не было в том детском доме, то Лена с Сашей взяли бы другого ребенка, поэтому чувствовать себя особенным может каждый, но это остается лишь чувством.

На ужине Адам кромсал еду и не кушал. У него не было аппетита. Лена с Сашей переглянулись, поняв, что ребенка что-то беспокоит.

– Адам, у тебя все хорошо? – спросила Лена.

– Да.

– Как дела в школе?

– Нормально, – вполголоса ответил Адам.

– Мне тут позвонить надо, скоро вернусь, – ответил Саша и вышел из кухни.

Лена дождалась, пока муж закроет за собой дверь, и, немного помедлив, продолжила:

– Ты же знаешь, что, если тебя что-то тревожит, ты можешь поделиться со мной. Я помогу в любом случае.

– Знаю.

– Помнишь, что говорила директор школы? Ты не один. Адам притих, немного подумал и решил сказать:

– В классе есть девочка, ее зовут Катя.

– Она тебе нравится?

– Нет, как она может нравиться? Она противная! Постоянно достает меня! Дразнит, потому что меня посадили с Аней. Вот Аня – хорошая, добрая.

– Значит, ты просто нравишься Кате.

– Нет, она меня ненавидит.

– Просто девушки любят внимание, и ей хочется, чтобы именно ты обращал на нее внимание.

– Тогда зачем доставать меня? Она постоянно дразнит, и выходит, что я ненавижу ее, а не люблю.

– Ну не злись, солнышко. Она просто не знает, как показать тебе свои чувства. Просто мальчики – такие существа, что им трудно понять, что от них хотят девочки. Адам помолчал, подумал.

– Значит, она на самом деле меня любит?

– Я думаю, да. Поговори с ней.

– Хорошо, я попробую. Кстати, я подружился с Нико. Оказывается, он живет в соседнем доме, завтра мы вместе пойдем в школу.

– Я рада, солнце. Если хочешь, пригласи его как-нибудь к нам, – Лена встала, поцеловала Адама в лоб, собрала посуду и пошла мыть. – Доедай быстрее, иначе сам будешь мыть свою посуду.

***

– Слушай, Адам, – с ноткой беспокойства произнес Нико по дороге в школу, – может, пойдем другой дорогой?

– Почему? Эта ведь самая короткая.

– Просто. Ну. В прошлый раз там были хулиганы.

– Они тебя побили?

– Нет. Ну. Немного совсем, толкнули только и деньги все забрали. Не будь их там много, я бы побил одного хулигана, но их много, – Нико смутился, будто показал свою слабость, на мгновение посмотрел на Адама и вдруг ощетинился, – ну ладно, пойдем дальше. Все-таки теперь нас двое: если они снова там будут, мы их побьем!

К счастью, они благополучно добрались до школы, где у Адама началась следующая полоса препятствий – Катя. Он уже знал, когда и как она начнет искать его, чтобы подразнить, поэтому на перемене выбрал подходящее место, чтобы никто не подслушал. Катя выпрыгнула на него из-за угла; по ее лицу можно было сказать, что она и сама не ожидала найти Адама так скоро.

– Ты чего, дурачок, прячешься от меня? – она потянулась дернуть его за воротник, но тот перехватил руку, сжал ее и не отпускал. Катя была в недоумении,

– Эй, ты чего делаешь?

– Слушай, Кать… – Она растерянно выпучила свои глаза.

– Я тебе нравлюсь? – спросил Адам. Наступило неловкое молчание, пару раз Катя пыталась что-то сказать, но оговаривалась.

– Просто если нравлюсь, ты скажи об этом. Не стесняйся.

Девочка резко вспыхнула, как спичка:

– С чего ты взял, что нравишься мне? Придурок! Руку отпусти, идиот! – Адам испугался – он забыл, что держал ее руку все это время.

– Прости.

– Как ты можешь мне нравиться? Ты выглядишь как какашка! – последние слова она выкрикнула, когда убегала к остальным. Его вдруг одолела тревога, страх, что она расскажет всем, что этот дурак признался ей в любви, и они все будут смеяться над ним. Он так сильно переживал, что впервые за недолгую школьную жизнь в его голову пришла идея прогулять уроки. По крайней мере один.

Он пошел за вещами, что стояли на подоконнике, закинул рюкзак за плечо, развернулся и увидел учительницу.

– Так, тишина! Все в класс, сейчас начнем урок! – громко пыталась перебить бушующий хаос детских голосов преподаватель. Она посмотрела на Адама. – Вот молодец, ждет не дождется урока, хочет войти в класс. Умничка.

– Адам неловко ухмыльнулся, не понимая, как реагировать на незаслуженную похвалу. Во время урока его одолевала тревога, он не хотел становиться объектом насмешек или обижать Катю. Несколько раз их взгляды встречались, и они неумело отводили глаза, стесняясь друг друга.