Рассматривая феномен литературного кружка, особого понятия, свойственного интеллектуальной и культурной жизни России XIX и начала XX века, Барбара Уокер пристально изучает фигуру Максимилиана Волошина, который, не будучи поэтом и художником первого ряда, известен и любим представителями российской образованной элиты за вклад, внесенный им во внутреннюю культурную историю русской интеллигенции в важнейший период ее развития, то есть в организацию, систему ценностей и самооценку социальной группы. В книге поднимается ряд взаимосвязанных вопросов, относящихся к культуре и обществу литературной интеллигенции – вопросов, прежде всего связанных с общественной организацией, – рассматриваемых сквозь призму биографии.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Оглавление
Барбара Уокер. Максимилиан Волошин и русский литературный кружок. Культура и выживание в эпоху революции
Предисловие к русскому изданию
От автора
Введение в трех частях
Максимилиан Волошин и его кружок
Культура русского литературного кружка между структурой и антиструктурой
Проблема литературных кружков и попытки решить ее за счет лидерства
Глава 1. Социокультурное происхождение Волошина
Краткое повествование о детстве и юности Волошина, знакомящее с некоторыми лицами и темами
Макс и средства обмена в России периода поздней империи
Обучение нетворкингу: от дома и до государственных масштабов
Глава 2. Русские символисты и их кружки
Желанный гость
«Жизнетворчество» символистов между коммунитас и структурой, или Плохой отец и дом, который взорвался
Глава 3. Волошин и модернистская проблема некрасивой поэтессы
Наставник женщин
Импресарио интеллигентов
Глава 4. Кружок на даче в Коктебеле
Закладывание основ
Коммунитас как суть кружка: жизнерадостные «обормоты» летом 1911 года
Глава 5. Свои и чужие, сплетни и мифология: от коммунитас к сетевому узлу
Глава 6. Волошин черпает силу в страхе
Возникновение новых условий
Использование связей для выживания в Гражданской войне
Глава 7. Волошин черпает силу в страхе (продолжение), а также более широкий контекст и результаты его деятельности
Пища
Кров
Бюрократия, патронаж, социальное обеспечение и привилегии
Глава 8. Внутри советского кружка Волошина: живучесть структуры, сохранность антиструктуры
Новое партнерство по приему гостей
Кружковая культура и истоки советской «дарономики»
Сохранение коммунитас и культа для грядущего поколения
Глава 9. Распад патронажной сети и смерть Волошина
Заключение
Источники
Библиография
Отрывок из книги
Мне особенно приятно, что у меня появилась возможность предложить русскоязычным читателям перевод моей книги «Максимилиан Волошин и русский литературный кружок. Культура и выживание во времена революции». В этот труд я вложила свою любовь к истории России и Советского Союза и попыталась показать в нем, как самые яркие мечты российской дореволюционной интеллигенции встраивались в политическую и экономическую систему Советского Союза. Их мечты о справедливости, гуманности и красоте пережили советскую эпоху и сейчас живут на пространстве бывшего СССР, оставаясь путеводной звездой для многих жителей этого региона, которые стремятся сделать свою жизнь как можно лучше, надеясь создать как можно более прекрасный мир для своих детей и следующих поколений. Однажды Мартин Лютер Кинг произнес ставшие знаменитыми слова: «…дуга нравственной вселенной длинна, но она склоняется к справедливости».
За этот перевод я хочу выразить благодарность преданным своему делу и внимательным редакторам и сотрудникам «Академик стадиз пресс» Ксении Тверьянович, Ирине Знаешевой, Ивану Белецкому и Марии Вальдерраме. Отдельное спасибо Ирине Буровой за выполненный ею вдумчивый, изящный перевод этого текста. В качестве спонсоров этого проекта выступили вице-президент по научным исследованиям и инновациям Университета Невады, Рино; Колледж свободных искусств Университета Невады, Рино; и Фонд Ноубла исторического факультета Университета Невады, Рино.
.....
С точки зрения традиционного общественного порядка, который и составляет ее контекст, и противостоит ей, коммунитас часто рассматривается как нечто магическое, иногда – как опасное, обладающее потенциалом нарушить или осквернить привычный уклад [там же: 208–209]. Роль коммунитас тесно связана с ролью юродивого, придворного шута, которые могут сказать правду в лицо, а также художника и пророка, которые открывают нам истины в высшей инстанции и смысл бытия [там же: 182–183, 242]. Тёрнер предлагает широкую концепцию этого социального явления. Согласно «Ритуальному процессу», проявление опыта коммунитас многообразно, от обрядов вступления в должность избранного вождя в проживающем в Замбии племени ндембу и милленаристских групп, живущих на социальной обочине, до первых монахов-францисканцев с их обетом бедности и даже до коммун американских хиппи 1960-х годов[18].
Несмотря на то что у Тёрнера нет особых упоминаний о русском литературном кружке как одном из возможных проявлений коммунитас, поражает то, до какой степени предложенная им модель позволяет объяснить некоторые аспекты феномена кружка. Литературный кружок русской интеллигенции XIX – начала XX веков – собственно, как и сама интеллигенция, никогда не соответствовавшая традиционному понятию сословия, иерархической категории в императорской России[19], – процветал в периоды зыбкости обычного общественного порядка и государства, во многом препятствовавшего покушениям интеллигенции на деятельность в формально признанной сфере [там же: 196]. В этой лиминальной области, за пределами традиционных иерархических структур российского общества, идеальные кружки характеризовались прочными эмоциональными связями, могучим духом личного равенства их членов и всепоглощающим чувством того, что Тёрнер назвал «сакральным “аутсайдерством”» [там же: 188]. Таким образом, кружок обеспечивал социальную базу для своего рода идеалистического и антиматериалистического энтузиазма, лежавшего в основе интеллигентской склонности к интеллектуальной и особенно литературной жизни.
