Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира

Оглавление

Баррингтон Мур-младший. Социальные истоки диктатуры и демократии. Роль помещика и крестьянина в создании современного мира

Предисловие

Часть первая. Революционные истоки капиталистической демократии

I. Англия: значение насилия и градуализм

1. Роль аристократии при переходе к капитализму в аграрном обществе

2. Аграрные аспекты гражданской войны

3. Огораживания и уничтожение крестьянства

4. Аристократическая власть для победившего капитализма

II. Эволюция и революция во Франции

1. Отличие от Англии и его причины

2. Ответ дворян на коммерциализацию сельского хозяйства

3. Классовые отношения при абсолютизме

4. Аристократический натиск и коллапс абсолютизма

5. Отношение крестьянства к радикализму во время революции

6. Крестьянство против революции: Вандея

7. Социальные последствия революционного террора

8. Резюме

III. Гражданская война в Америке: последняя капиталистическая революция

1. Плантация и фабрика: неизбежный конфликт?

2. Три формы развития американского капитализма

3. К объяснению причин войны

4. Революционный импульс и его угасание

5. Значение войны

Часть вторая. Три дороги Азии в современный мир

Замечание. Проблемы сравнения политических процессов в Европе и Азии

IV. Закат Китайской империи и начало коммунистического пути

1. Высшие классы и имперская система

2. Джентри и мир коммерции

3. Провал коммерческого сельского хозяйства

4. Закат императорской системы и возвышение генералов

5. Эпоха Гоминьдана и ее значение

6. Восстание, революция и крестьянство

V. Азиатский фашизм: Япония

1. Революция сверху: реакция правящих классов на старые и новые угрозы

2. Отсутствие крестьянской революции

3. Преобразования Мэйдзи: новые помещики и капитализм

4. Политические последствия: природа японского фашизма

VI. Демократия в Азии: Индия и цена мирных перемен

1. Значение индийского опыта

2. Индия при моголах: препятствия для демократии

3. Деревенское общество: препятствия для восстания

4. Перемены, осуществленные британцами до 1857 г

5. Pax Britannica 1857–1947 гг.: помещичий рай?

6. Союз буржуазии и крестьянства, основанный на ненасилии

7. Замечание о масштабе и характере крестьянского насилия

8. Независимость и цена мирных преобразований

Часть третья. Теоретические следствия и прогнозы

VII. Демократический путь в современное общество

VIII. Революция сверху и фашизм

IX. Крестьяне и революция

Эпилог. Реакционная и революционная образность

Приложение. Замечание о статистике и консервативной историографии

Литература

Отрывок из книги

В этой книге предпринимается попытка объяснить различные политические роли, сыгранные высшими классами землевладельцев и крестьянством в процессе трансформации аграрных обществ (для простоты их можно определить как страны, где большинство населения проживает в сельской местности) в современные индустриальные государства. Если говорить конкретнее, то это попытка обнаружить набор исторических условий, в силу которых либо одна из этих аграрных групп либо сразу обе становились важными факторами, обусловившими возникновение парламентской демократии западного типа или же диктатуры, как правого, так и левого толка, т. е. фашистского и коммунистического режима.

Поскольку исследователь общества никогда не надеется на то, что волнующая его проблема свалилась на него с неба, стоит коротко указать, какие соображения стояли за ее выбором. Больше десяти лет тому назад, еще до начала серьезной работы над этой книгой, у меня возникло сомнение в том, что индустриализация была главной причиной возникновения тоталитарных режимов XX в., ведь Россия и Китай были преимущественно аграрными странами, когда коммунисты захватили там власть. Задолго до этого я пришел к убеждению, что адекватное теоретическое понимание политических систем должно учитывать особенности функционирования и истории социальных институций в азиатских странах. Поэтому возможность изучить, какие политические течения господствовали среди сельских классов, уделив при этом азиатским обществам не меньше внимания, чем западным, показалась мне многообещающей исследовательской стратегией.

.....

Но там, где возникали реальные аграрные восстания и жакерии, не было «великого страха» [Ibid., p. 165–167, 246]. В этих областях разбойниками стали марширующие крестьяне. Не было необходимости выдумывать разбойников и представлять их слугами аристократов. Полномасштабное крестьянское насилие ужаснуло буржуазию, в особенности тех, для кого феодальные права были такой же священной формой собственности, как и любая другая; это привело их в лагерь нобилитета. После взятия Бастилии буржуазия в некоторых областях, в первую очередь в Эльзасе, где восстания отличались особой жестокостью, с готовностью сотрудничала с привилегированными классами в усмирении бунтовщиков [Ibid., p. 56, 139].

Революция уже пробудила социальные силы, выражавшие беспокойство и желание положить ей конец. Контрреволюция базировалась в Париже и имела влияние на короля. Однажды успех показался возможным. 11 июля 1789 г. Жак Некер был поспешно отправлен в отставку и изгнан из Франции. Знать выразила признаки того, что она не готова признать победу третьего сословия, покинувшего заседание Генеральных штатов вместе с духовенством и сорока семью дворянами, чтобы образовать Учредительное собрание, формально основанное 7 июля 1789 г. К Парижу стягивались войска. В деревнях из-за названных выше причин происходили волнения. Возникла угроза голода. Подозревали, что король замышляет переворот. Учредительное собрание ожидало худшего. В этот момент народное выступление спасло умеренную революцию от капитуляции и придало ей новый импульс. У населения Парижа не было намерения спасать собрание; это произошло «рикошетом», в форме защитной реакции. Паника продолжалась, это были первые вспышки Grande Peur. Узнав, что Париж окружен королевскими войсками и «бандитами», из опасения, что город подвергнут бомбардировке или грабежу, массы горожан возвели баррикады и раздобыли оружие, забрав 32 тыс. ружей из Дома инвалидов. Утром 14 июля они отправились за оружием в Бастилию, и все закончилось штурмом знаменитого символа государственного произвола [Lefebvre, 1957, p. 125–126, 134–135].

.....