Отрывок из книги
За несколько месяцев до Нюрнбергского процесса в ходе медицинского обследования врачи обратили внимание на то, что ногти на руках и ногах у Германа Геринга окрашены в насыщенный красный цвет. Медики ошибочно связали изменение цвета ногтей с употреблением дигидрокодеина – Геринг принимал более ста таблеток этого обезболивающего в сутки. Уильям Берроуз утверждал, что препарат оказывает на человека эффект, подобный героину. Он по меньшей мере вдвое более слабый, чем от употребления кодеина, но с тем же ощущением тока по телу, как от кокаина. Американские врачи были вынуждены лечить Геринга от наркозависимости, прежде чем он смог предстать перед судом. Это далось им непросто. В момент задержания Геринг держал при себе чемодан, а внутри, помимо лака для ногтей, которым генерал пользовался, когда переодевался в Нерона, более двадцати тысяч доз его любимого наркотика – почти всё, что осталось от объема производства дигидрокодеина в Германии под конец Второй мировой войны. Зависимость Геринга не исключительный случай. В рацион практически всех солдат вермахта входили метамфетамины. Солдатам выдавали препарат под названием «первитин», который помогал им не спать по несколько недель подряд, пребывая в абсолютно невменяемом состоянии. Военные впадали то в маниакальное неистовство, то в полнейшее оцепенение. Из-за такого напряжения многие переживали неконтролируемые приступы эйфории. В воспоминаниях пилота люфтваффе читаем: «Царит звенящая тишина. Всё такое незначительное и нереальное. Чувствую себя невесомым, будто лечу над самолетом». Кажется, он описывает какое-то сладостное видение, а вовсе не тяготы войны. Немецкий писатель Генрих Бёлль несколько раз просил родственников прислать немного первитина. Девятого ноября 1939 года он обратился к родителям: «Здесь тяжко. Надеюсь, вы поймете, почему могу писать только раз в два-три дня. Сегодня пишу, чтобы попросить еще первитина. Люблю вас. Генрих». Двадцатого мая 1940 года он написал другое длинное и пламенное письмо, которое закончил той же просьбой: «Достаньте для меня еще первитина, чтобы было про запас». Спустя два месяца родители писателя получили новую весточку от сына. В письме всего одна робкая строка: «Если можно, пришлите первитин». Сегодня известно, что топливом для неудержимого блицкрига стали именно метамфетамины. Когда на языке таял горьковатый кристаллик вещества, многие солдаты впадали в состояние аффекта. Командование рейха тоже не брезговало наркотиками и ядами. План молниеносной войны провалился под шквальным огнем союзных войск, лютые русские морозы намертво сковали немецкие танки, фюрер приказал разрушить всё, что имеет ценность в стране, только бы не оставить противнику ничего, кроме выжженной земли. Руководство рейха потерпело сокрушительное поражение. Под впечатлением от того ужаса, которым они наводнили мир, командующие пошли по легкому пути: разгрызли по капсуле с цианидом и умерли, утопая в характерном для этого яда сладковатом аромате миндаля.
В последние месяцы войны по Германии прокатилась волна самоубийств. В апреле 1945 года в Берлине покончили с собой 3800 человек. Жители городка Деммин в трех часах езды к северу от столицы впали в массовую панику, когда в ходе отступления немецкие войска взорвали мосты, соединявшие город с другими частями страны. Деммин оказался изолирован тремя реками. Жители были беззащитны перед наступавшей Красной армией. За три дня с собой покончили сотни мужчин, женщин и детей. Целые семьи шли топиться в реке Толлензе, перевязавшись одной веревкой, словно собирались играть в перетягивание каната. Младшие дети набивали школьные ранцы камнями. В городе царил такой хаос, что советским войскам приказали остановить поголовные самоубийства, хотя до сих пор красноармейцы грабили немецкие города, жгли дома и насиловали женщин. Трижды пришлось спасать горожанку, которая хотела повеситься на раскидистом дубе во дворе дома. Под деревом она успела похоронить троих детей: присыпала крысиным ядом печенье, последнее угощение для малышей. Женщина выжила. А вот девочку, перерезавшую себе вены тем же ножом, которым она вскрыла вены отцу с матерью, спасти не удалось – она умерла от потери крови. Точно такое желание смерти завладело и партийной верхушкой социал-националистической партии: с собой покончили пятьдесят три генерала пехоты, четырнадцать генералов авиации и одиннадцать военачальников ВМФ. Кроме того, та же участь постигла министра образования Бернгарда Руста, рейхсминистра юстиции Отто Тирака, фельдмаршала Вальтера Моделя, «Лиса пустыни» Эрвина Роммеля и, разумеется, самого фюрера. Другие, вроде Германа Геринга, колебались, их арестовали, однако арест лишь отсрочил неизбежное. Когда медики сообщили о том, что Геринг готов предстать перед трибуналом, его судили на Нюрнбергском процессе и приговорили к повешению. Осужденный попросил его расстрелять – не хотел умирать, как обыкновенный преступник. Узнав о том, что ему намерены отказать в последнем желании, он разгрыз ампулу с цианидом, которую прятал во флаконе с помадой для волос. В предсмертной записке бывший рейхсмаршал объяснил: он решил лишить себя жизни, «как великий Ганнибал». Союзники попытались скрыть все следы той ампулы. Удалили осколки изо рта Геринга и отправили его одежду, личные вещи и тело в городской крематорий при Мюнхенском восточном кладбище. Там в одной из печей тело рейхсмаршала предали огню, и его прах смешался с останками тысяч политических заключенных и оппозиционеров нацистского режима, обезглавленных в Мюнхенской тюрьме, с прахом детей-инвалидов и пациентов психиатрических клиник, умерших в ходе программы «Т-4», и останками бессчетного количества жертв концлагерей. В полночь горстку его пепла развеяли над ручьем Венцбах. Место выбрали наугад, чтобы потомки не смогли поклониться могиле Геринга. Однако все усилия союзников оказались тщетными. Коллекционеры и по сей день обмениваются предметами, принадлежавшими последнему выдающемуся лидеру нацистов, главнокомандующему люфтваффе и преемнику Гитлера. В июне 2016 года один аргентинец приобрел пару шелковых носков рейхсмаршала за 3000 евро. Несколько месяцев спустя он же заплатил 26 000 евро за гильзу из меди и цинка, в которой хранилась ампула с цианидом – та самая, которую Геринг раскусил 15 октября 1946 года.
.....
Спланировал газовую атаку в Ипре создатель нового способа ведения войны немецкий химик еврейского происхождения Фриц Габер. Он был настоящим гением и наверняка единственным человеком, способным понять сложные молекулярные взаимодействия, из-за которых у полутора тысяч погибших в Ипре солдат почернела кожа. Награда за успешно выполненную миссию не заставила себя ждать: Габер удостоился капитанского чина, повышения до руководящей должности в Химическом департаменте Военного министерства и получил приглашение отужинать с самим королем Вильгельмом II. Однако дома в Берлине его ждал конфликт с женой. Мало того что Клара Иммервар – первая женщина, получившая докторскую степень по химии в Германии, – своими глазами видела, какой эффект газ оказывает на лабораторных животных. К тому же она едва не овдовела, когда во время учений ветер вдруг подул в другую сторону и понес облако газа прямиком на пригорок, с которого Габер руководил своими войсками верхом на коне. Фриц чудом уцелел, но ядовитое облако настигло одного из его помощников. Клара видела, как он умирает, извиваясь на земле, будто под мундир ему заползли легионы голодных муравьев. После бойни в Ипре Габер вернулся домой, чувствуя себя триумфатором, однако жена обвинила его в том, что он предал науку, создал способ массового уничтожения людей. Фриц пропустил слова жены мимо ушей. Для него война – всего лишь война, а смерть – это просто смерть, и неважно, как она наступает. Габер взял два выходных и устроил пышный праздник, на который пригласил всех своих друзей. Вечеринка продлилась до утра, и под конец жена виновника торжества вышла в сад, сняла туфли и выстрелила себе в грудь из служебного пистолета мужа. Она умерла на руках у тринадцатилетнего сына – мальчик сбежал по лестнице в сад, услышав звук выстрела. Габер не успел оправиться от шока; на другой день его командировали на Восточный фронт руководить газовой атакой. До конца войны он совершенствовал метод распыления токсичных веществ, стараясь добиться наибольшей эффективности, но дух жены преследовал его. «Мне на пользу бывать по несколько дней на линии огня, под пулями. Здесь имеет значение всего один миг. Здесь у тебя лишь один долг – сделать всё, что можешь, внутри своего окопа. Потом я возвращаюсь на командный пункт, и там, прикованный к телефону, в сердце своем я слышу слова, которые однажды сказала мне покойная жена. Я так измотан, что среди телеграмм вижу ее лицо. Я мучаюсь».
После подписания мира в 1918 году союзники объявили Фрица Габера военным преступником, хотя сами использовали газ едва ли не с таким же остервенением, что и страны Оси. Ученому пришлось бежать в Швейцарию, где его настигла новость о том, что ему присудили Нобелевскую премию по химии за открытие, которое он сделал незадолго до начала войны и которое в следующие десятилетия изменит судьбу человечества.
.....
