Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
Кирилл Кобрин. Герой модерна
От составителя
Из (авто)биографического
Диалог с Другим
Страсть к другим[14]
Место, внушающее надежду[19]
Как я стал переводчиком
1
2
3
Дальние горизонты
Век разума
Роман-цивилизация, или Возвращенное искусство Шахерезады
«Другая Америка» Сьюзен Сонтаг
Вена до аншлюса: предисловие к XX веку
Плавильный котел
Лаборатория новых культурных форм
Первая мировая: конец и начало
Человек итога и кануна
В ситуации молчания Бога
Альбер Камю «„Укоренение“ Симоны Вейль»[40] Набросок предисловия к книге[41]
О беге времени на его краю
Три интеллектуала в борьбе со своим временем
Уроки языка
Свидетель, каких мало
Война против беспамятства
Решимость свидетельствовать
«Мусульманин»
Лагерь как мир
Аушвиц: что после?
Встреча на берегу сердца
Аушвиц: память и свидетельство
I
II
III
IV
Человек без лица в конце света. Визуальная антропология Владимира Величковича
1
2
3
В центре истории
О захолустьях «без истории и культуры»
Великая «помеха»
«Рвущийся к искусству, как к озеру, чтобы в нем потонуть»
Мысленный собеседник
Покровительница
Зарево и гибель
Лесама Лима: образ и возможность
1
2
3
4
Слова как мосты
«Мы замурованы в себе…»
«Обращаясь к себе, поэт говорит с другими…»
Приближение к ускользающей тени
Несуществующая реальность
Неумолкающая речь
1
2
Борхес в свои сто: знакомый и неизвестный
Суметь разгадать себя
Приручение смерти[141]
Слова как небо
1
2
Дом воздуха
Камнерез
«Дух мелочей»: воздушные изваяния Роберта Вальзера
Состав среды
Книга насущного
Проводник. К семидесятипятилетию Самария Великовского
В поисках сакрального
Ольга Седакова. «Апология разума» (реплика на обсуждении)[180]
Открытая структура как универсальная переводимость
Работа приобщения
Страсть к образам
Московская песенка
О себе и другом
Опыты жизни в трех томиках гарнитурой «палатино»
Разговор о поэзии
След
Жить невозможным
Бережение хрупкости[196]
Путь и взгляд Одиссея
Противоречие. К разговору о стихах Михаила Айзенберга
Увеличивая присутствие[211]
Песни Офелии
1
2
3
Целлюлозой и слюной
I
II
III
IV
V
VI
VII
VIII
IX
Книга читателя
Слова зазора, но не раскола, или Поэзия на просвет
Несуществующая философия невозможной литературы[266]
Обращающий время[268]
О старом и новом
Шарада на тему времени[272]
Дневник воображаемых путешествий
Оглавление любви
Он же – о переводе
Братья модерна
Язык другого
Перевод как стратегия литературной инновации
1
2
3
Автор как проблема и травма: стратегии смыслопроизводства в переводах и интерпретациях М. Л. Гаспарова
1
2
3
4
5
Два крыла поэзии века[317]
Тяга отсутствия (о переводах Юрия Чайникова)
Остров памяти
«Парус далекого корабля»
Гость из будущего
Помесь тетерева со спаниелем
Невозможно иметь сразу все
Чело века
Образ и образец
Работник
Сознательность и воля
«…Былинка в навидавшемся чертей просторе…»[338]
Четвертая проза
О чуде и утешении
Страсть (к) жизни. Некролог Э. В. Брагинской
Время правды[350]
Памяти Ариэля
I
II
Переводчик
Мастер
Внутренний человек, или Явление взгляда
Несостоявшееся общее будущее
Post scriptum
Непосещаемый остров мертвого прошлого
Алексей Левинсон. Когда умер Дубин
Виктор Ерофеев. Памяти Бориса Дубина
Библиографическая справка
Этот том рассуждений Бориса Дубина на самые разные темы объединяет одно, и это одно можно определить латинской поговоркой ex ungue leonem. По когтям узнаём льва. Представленные ниже эссе, статьи, выступления и некрологи написаны неутомимым работником культуры, который неустанно трудился для нашего блага, дорогой читатель. Не нужно бояться советского оттенка словосочетания «работник культуры»; если вдуматься в самое простое и прямое его значение, то получится именно не работающий «в сфере культуры», а работник культуры, если под «культурой» понимать не набор книг, визуальных образов и звуков, а сообщество людей, пытающихся рефлектировать, говоря высоким слогом, искать смыслы с помощью слов, изображений, нот. Как ни пытаются превратить культуру в место приятного отдыха, не имеющего отношения к так называемой «реальной жизни», не выйдет – по крайней мере, до тех пор, пока есть настоящие работники культуры, такие как Борис Дубин.
След дубинской руки, его неповторимая интонация, набор любимых им имен, метафор и – особенно – тем обнаруживаешь в любом из составивших эту книгу текстов. Настоящий читатель, по какой-то случайности незнакомый с «главны-ми» текстами Бориса Дубина, может угадать целое по этим фрагментам, опознать большой творческий – и даже жизнестроительный – проект по деталям либо отвергнутым, либо непригодившимся или затерявшимся. А тот, кто уже знает Дубина-культуролога, Дубина-эссеиста, Дубина-социолога и, конечно же, Дубина-переводчика, несомненно, будет рад дополнить общую картину некоторыми важными частностями. Поэтому такая книга нужна.
.....
В дальнейшем я довольно много переводил испаноязычных поэтов (язык я осваивал самоучкой, по совету Гелескула, так же как потом португальский и польский) – от средневековых анонимных песенок до сюрреалистов XX века. Большим счастьем для меня всегда была работа над переводами польской словесности XX века – писем и эссе несравненного Бруно Шульца, лирики гениального, погибшего в Варшавском восстании юноши, Кшиштофа Бачинского, стихов и прозы нобелевского лауреата Чеслава Милоша. У меня к польской речи особое отношение, как к родной; не думаю, будто дело здесь в каком-то «голосе крови» – моя бабушка по отцу была польско-еврейско-украинского происхождения (в такие голоса я не верю, а верю в любовь и память).
Я переводил и с английского, но из стихов – совсем немного, в основном романтиков (Блейка, Шелли, Китса), а больше эссеистику – Исайи Берлина, Сьюзен Сонтаг. Из португальцев очень интересной и важной была работа над переводами стихов и лирической прозы Фернандо Пессоа – работа, которую я хотел бы и надеюсь продолжить. Всего несколько раз я брался за переводы с языков, на которых не читаю, – с венгерского, болгарского. По предложению и с помощью моих друзей-унгаристов (прежде всего неутомимой в бескорыстии Елены Ивановны Малыхиной) перевел несколько стихотворений Эндре Ади и Яноша Пилинского. Это великие поэты, но когда не прочитал и не перечитывал стихи сам, не носил и не перебирал их в памяти годами, от сделанных переводов остается ощущение приблизительности. На них – какой-то неудаляемый туманный налет, не до конца прозрачная пленка наподобие бельма.
.....