Читать книгу Очень сказочная работа - Борис Владимирович Попов - Страница 1

– Митя, ты с моей стариковской точки зрения, вообще везунок!

– Ага! Привалило, не выгребешь!

– А твой дешевый юмор, голубчик, тут совсем неуместен. Вот, гляди по пунктам:

– учиться будешь спустя рукава, потому как платно – не отяготишь ненужными знаниями свой высокий, но пока скрытый от людей интеллект,

– поживешь дома, по общагам мыкаться не придется,

– добрые родители денег сунут, лишней работой за гроши можно себя не утруждать,

– до баб ты не охоч, зря время не тратишь,

– от зари до зари в компьютерных игрушках не сидишь, слава Богу, к этой дури не прилип,

– не куришь, не пьешь, не нюхаешь, не колешься,

– военкомат тебя по подворотням не ловит и судом не грозит,

– сестрицу-умницу, с ее тоталитарным стилем руководства бестолковым младшим братцем удачно сбыл на учебу на несколько лет в Москву, родители вечно на работе, увлеченные, понимаешь ли, люди! – и по вашей квартире-трешке можешь теперь хоть целый день на велосипеде кататься – помех нету.

– Делать тебя ничего не заставляют, ибо как говорит твой отец, у тебя руки отнюдь не из плеч растут, а из задней поверхности таза – словом, как вы, молодежь выражаетесь, кругом пруха!

– Эх, дядя Володя! Красиво излагаешь, невзирая на неполное среднее образование, только с моей точки зрения, кругом непруха и проруха. Пойдем тоже по порядку.

– Мне, балбесу и лентяю (по версии отца: яркий представитель потерянного поколения) никакая учеба совсем была не нужна и ни в один жизненно важный орган не стучала. Никакого призвания ни к какому роду деятельности я никогда не испытывал, ни к каким знаниям меня не тянуло, командовать и руководить никем не порывался. Очень большие деньги зарабатывать даже и не пытался, отдыхать по заграницам не тянуло, дикого желания купить новейшую иномарку – смартфон – квартиру – шмотку не было.

Мирно сидеть, тупо глазеть в телевизор или компьютер, вяло почитывать очередное фэнтези, пожевывать чипсы, орешки, еще какую-нибудь фигню, и мечтать, мечтать, мечтать о несбыточном! Вот в этом я весь. Вот такой я человек, мечта любого работодателя – диванный работяга.

Будущую свою работу я совсем себе не представляю. К сожалению, жизнь тунеядца-рантье, проедающего заработанный предками капитал, мне, исходя из скромных финансов родителей, не светит. Никакого нашего или зарубежного дальнего родственника-миллионера, желающего завещать все свое имущество потомку с красивым именем Дмитрий, у меня тоже не наблюдается.

– Да ты подумай!

И я подумал. Очень манил призыв дяди Владимира Палыча, у которого я сейчас торчу, идти к нему в напарники в столярку при нашей управляющей компании – строгать какие-то деревяшки, резать стекла, устранять говорливым старушонкам перекосы в дверях, заделывать щели в деревянных окнах, но стальная воля моего отца, богатыря великих свершений и жизненного боевого духа, приняла иное решение.

– Учиться, учиться и учиться! – совершенно по-ленински вещал он вчера мне и матери на кухне. – Сейчас без высшего образования никуда! На работе будешь делать то же самое, а получать начнешь в два раза больше! Может даже и в три, но это уж как себя проявишь.

– Да как он себя проявит! – горестно вздыхала давно разочаровавшаяся в моих способностях мама. – Ну что он может? Вот Наташенька…

– О его сестре сейчас речи нет. Огонь девка! Хоть сейчас с ней в разведку иди. А с этим, ни покараулить, ни украсть. Нету в нем порыва, нет огня. Вялый тюха-матюха, не пришей ни к какому женскому органу рукав!

Матом отец из принципа при детях и женщинах не ругался, но всегда эти сомнительные выражения мог так творчески переложить на приличную речь, что всем было ясно, какой народный перл был заменен и пока (временно, только временно!) был изъят из употребления.

– Натаха, когда ни глянь, все сидела и что-нибудь затейливое решала. Почитает для порядка какой-нибудь журнальчик вроде «Кванта» или вникнет в «Химию и жизнь», и пойдет дальше решать. Как все перерешала, ей пришла пора в институт поступать. Так она не в местный какой-нибудь ВУЗ подалась, эта отличница в столичный технический университет рванула и поступила с первого раза! Сама! Без всякого блата! Учится бесплатно! С первого курса президентская стипендия! С этого года хапнула грант на научные исследования! Не пойму только, зачем ей в команде понадобился этот профессор Ванчковский или Ваковский?

– Алешенька, наверное, так положено…

– А еще через пару лет именно этот Воровский на всех в этой группе положит с прибором, и погонит в Швецию за Нобелевской премией именно за эти исследования, к которым он ничего, кроме своего профессорского звания, не приложил, а Натаху отправят по распределению в деревню Собачий Ящик, где острая нужда именно в специалистах ее профиля!

– Ну уж это ты перегибаешь…

– Чего уж тут перегибать! У нас это сплошь и рядом! А еще через год она наплюет на такую светлую жизнь в этой гнилой дыре, где нет нужного для нее научного оборудования, а никакие исследования не проводятся там с 1900 года, и не после, а до Рождества Христова, и отчалит по приглашению либо в Германию, либо в США. У нас сейчас талантливые молодые ученые долго не задерживаются, а потому внуков будешь ездить нянчить в Техас или в Мюнхен.

– Ну уж…

– Да уж! Тут пожалуй даже пахнет Силиконовой долиной.

– Алеша, а при чем тут силикон?

– А при том, что там не сиськи американочкам всякой дрянью надувают, а усиленно двигают вперед штатовскую и мировую науку. И все самые лучшие гранты и правительственные субсидии на научные исследования у них.

– Вот оно как…

– Именно так! Наша доча вроде планировала троих нарожать?

– Да как-то говорила об этом…

– Наша девка кремень! Сказала – сделает. Это не этот оболтус, который понаврет с три короба, да и в кусты. Вот и поставит это дело Наталья на поток: поисследовала, рванула большущий грант, нарожала. Поисследовала еще, получила невиданное жалованье, родила второго. Ну а беременная третьим, направится по уже проторенному профессором Вонюковским пути за Нобелевкой!

– Мы же сегодня Димочкину судьбу решаем, – робко пискнула мама.

– А чего тут решать? – удивился отец. – После его прошлогоднего провала в пединституте, и решать нечего. Учиться только платно и только заочно, чтобы лишний раз не позориться.

Я потупился. Прошлогодний позорный провал в педе, куда в нашем городе не шел учиться только ленивый, стал у моих одноклассников просто притчей во языцах.

– Комар среди педовской абитуры единственным пацаном был, и то завалился!

– Ну почему единственным? Еще наш Лобан поперся, правда выпивши.

– Так двоечника Лобанова и пьяного взяли, а этого троечника вышибли!

В общем, на вступительных экзаменах я отнюдь не блеснул, и сокрушительный крах постиг меня на первом же экзамене.

– Можно еще ему ксиву просто через Интернет купить, – задумчиво заметил папенька. – Зримо дешевле выйдет…

– Меня посадят! – воскликнул я.

– Нас посадят! – обняла меня мама.

– Вы как были трусами, так ими и остались, – подытожил отец.

Военкомат от меня отстал по причине моего слабого зрения, а вовсе не после значительной взятки. У всех остальных членов нашей дружной семьи зрение было просто орлиным. Выродок-мутант, так охарактеризовал эту мою генетическую аномалию ласковый папаша. На неоднократные призывы отца отправиться на лазерную коррекцию зрения я неустанно отвечал решительным отказом: а вдруг окончательно ослепну? Всякое в этой жизни бывает! Значительные проценты выздоровевших и улучшивших свое зрение меня ни в чем не убеждали. Как говорят: и на старуху бывает проруха. Я хоть и не стар, но был уверен, что именно меня и именно в этом деле настигнет проруха. В принципе, мой внешний вид в очках меня вполне устраивал. Выглядел я постарше, посолиднее, и что немаловажно, поумнее. Впрочем, девушки считали иначе, и постоянно при выборе себе парня меня отвергали. Ну и пусть!

Никакого оживления при виде наших девиц я тоже не испытывал. Как-то одноклассники сводили меня к известным им легко доступным бабенкам, этаким безотказным давалкам. У меня все получилось, но никакого обещанного прилива удовлетворения и невиданного удовольствия я от этого занятия не испытал. С несказанной любовью, о которой неоднократно читал в книгах, этот процесс не имел ничего общего. Причем, никакой тяги к каким-то половым извращениям я совершенно не испытывал. Мне нравились именно девушки, очень сильно нравились девушки! Но почему-то не эти. Я даже не знал, о чем же с ними разговаривать. Мутант-выродок, иначе и не скажешь. Так-то я парень в общем и целом положительный. Мой отец не курил и весьма умеренно употреблял алкогольные напитки, вдобавок только по праздникам, вот и я пошел по его стопам. Курить даже и не пробовал, а попытавшись как-то опьяниться, попробовал в гостях сухого вина из красивой фирменной бутылки, тут же оплевался и зарекся употреблять эту гадость. А вот с девушками у меня не складывалось, хоть тресни.

Однако надо плестись домой. Сегодня папаня будет выбирать для меня дешевенькое учебное заведение, и очень хотелось бы поучаствовать в этом празднике жизни.

– Пойду я, дядь Володь, – с тяжелым вздохом поднялся я с уютного чурбачка. – Скоро уж отец домой вернется.

– Посиди еще минутку, – чуть не силой усадил изрядно удивленного меня назад дядя Володя. – По твою душу сейчас сам Вольдемар Иванович явится.

Мои мысли испуганно заметались в тесной черепной коробке. Выходит, Палыч как-то сумел продать мою душу без всякого моего участия? И похоже по имени покупателя, что за ней явится не какой-то там мелкий бес, а сам Мефистофель. Из растревоженной памяти всплыло и увязалось в единую цепочку: Фаланд – Воланд – Вольдемар! Да еще какой-то и обрусевший: Иванович, понимаете ли!

А у меня на груди ни креста, ни образка! Не молился и не постился ни разу в жизни. Ни одной молитвы не знаю, креститься не умею, в церкви не был никогда. Сестра крещеная, а я может и нет, точно не знаю, никогда не интересовался. Словом, подходи и бери, пока тёпленький!

– А может он не придет? – спросил я блеющим от ужаса голоском. – Или сильно опоздает? – уже с безумной надеждой.

– Он никогда не опаздывает, – отверг мои домыслы Палыч. – В конторе его за это немцем зовут.

Ну да, он всегда представляется немцем, космополитизм ему чужд. Как же еще его могут называть за глаза в его конторе, то есть в аду? Не индонезийцем же! Впрочем, от встречи с такой могучей личностью, виновником всех мировых бедствий и постоянным искусителем человечества, личностью, осмеливающейся противостоять Господу нашему, не отвертишься. От Сатаны, если он решит с тобой встретиться, не убежишь и не спрячешься. В общем, полный омен или аминь!

– Да вот он и идет, – сказал дядя Володя, глядя на неторопливо открывающуюся дверь. – Точен, как всегда!

По ком звонит колокол? – неожиданно всплыло в моей слабой голове. И тут же зловеще прокаркало в ответ:

Он звонит по тебе!

Песец подкрался незаметно…

Дверь закрылась, и из-за штабеля досок появился импозантный мужчина средних лет в очень хорошем костюме. Он пожал руку Палычу и спросил:

– Этого юношу хочешь предложить? Что-то он какой-то худой и дохловатый на вид. Не знаю, подойдет ли мне.

Все мое естество радостно заорало:

Я совсем негодный! Гоните меня в шею! Я больше на вашей дороге не появлюсь!

– И запуганный он у тебя уж очень, – продолжил Вольдемар. – Может, больной?

Я болен! Я страшно болен! При виде меня участковая врачиха сама начинает кашлять и прячется от ужаса! – верещало во мне.

Палыч смущенно отвел глаза.

– Да это я, наверное, ляпнул чего-нибудь не то перед твоим приходом. Никак толком пользоваться вашим языком не обвыкнусь…

Говорил дядя Вова действительно иногда странновато. То все было обычно и привычно, а то вдруг попрут какие-то кудысь да надысь, а то и вовсе начинают выскакивать какие-то бяшеть, дочеташе, рокотаху. А может эти дядьки просто шпионы? Так я один фиг ничего не знаю и ничего важного выдать не могу! Хотите вербуйте, хотите нет, это в наше время не возбраняется, а доложить куда следует я всегда успею.

– Уверен, что он то, что мне нужно?

– Так Гамаюн сказала, а она никогда не ошибается.

– А вот Сирин с Алконостом считают иначе.

– Да кто они такие! – пренебрежительно заметил Палыч. – А Гамаюн посланница самого Велеса, его глашатай!

– А заодно по ходу прислуживает Даждьбогу и Коляде, а за ними темных дел тянется немало.

– Клевета и происки врагов! – сверкнул глазами дядя Вова.

Меня этот шпионский диспут уже начал утомлять. Вы, господа нехорошие, сначала между собой столкуйтесь, а уж потом начинайте втягивать в свои подозрительные делишки постороннего человека. Поэтому я уже решительно заявил:

– В общем, мне сейчас некогда. Когда договоритесь, звоните.

Вольдемар Иванович расхохотался и сообщил Палычу:

– Я слышу речь не мальчика, но мужа, будущего суперагента, покорителя невероятных препятствий и удачливого добытчика сказочных артефактов. Да, увлеклись мы с тобой, а у молодого человека действительно могут быть какие-то неотложные дела.

Он повернулся ко мне, щелкнул каблуками и отрапортовал:

– Позвольте представиться: майор Вольдемар Иванович Бобёр! Начальник Русского филиала Сказочного отдела ФСИКИА.

– Что это за сказочные сики-масики? – недовольно поморщился я. – Никогда не слышал о такой организации.

– Расшифровываю: ФСИКИА это Федеральная Служба по Исследованию и Контролю за Использованием Артефактов. Наша штаб-квартира базируется в столице, откуда я прибыл час назад для того, чтобы уладить здесь кое-какие дела, ну и встретиться с вами.

Какой-то глупый розыгрыш? И сейчас из-под верстака рявкнут противным голосом, на фоне дебильного смеха:

Вас снимает скрытая камера?

Тут Вольдемар предъявил мне выглядевшее настоящим служебное удостоверение. Если это и подделка, то очень качественно сделанная – синие печати и голограммы довольно-таки нелегко подделать. Вдобавок, на фото Бобёр был в идеально подогнанной форме с майорскими погонами. Как-то чересчур много усилий было потрачено для розыгрыша провинциального мальчишки.

– Наши отделы: Магический, Фантастический, Исторический и Сказочный, одним из филиалов которого заведую я. Не хотите ли поработать в нашей службе? А именно в моем подразделении?

Час от часу не легче! На кой черт я сдался солидной правительственной организации? Иваныч, видимо, принимает меня за кого-то другого! За толкового парня с невиданными способностями? Или за какую-то ловкую помесь Бэтмена и Человека-Паука?

– Кем же я смогу у вас поработать? – горестно спросил я. – Артефактом? Или так, полы помыть? Для этого совсем нет резона переть меня в Москву из несусветного далека…

– В Москву я вас переть, как вы выражаетесь, не собираюсь, в связи с тем, что на этих днях именно в вашем городе с миллионным населением открывается филиал ФСИКИА, и именно для нашего отделения.

– А стало быть все остальные отделы весело устроились где-нибудь в районе Садового Кольца?

– Отнюдь. Магический оперативный отдел обосновался в Екатеринбурге, там больше всего в России тайных колдунов и явных ведьм, обосновавшихся в службах, работающих с пенсионерами и инвалидами; Фантастический и Аналитический в Новосибирском Академгородке, шутка ли, больше тридцати ведущих Научно-Исследовательских Институтов по всем отраслям знаний под боком; Исторический во Владимире, с его старорусскими, изначальными храмами – Золотое Кольцо, понимаешь ли; Арабское Сказочное отделение в Астрахани, там до арабского мира рукой подать. Шаманское пока решили не открывать – нет специалистов нужного профиля, все в тундре шаманят, к нам ни один не идет, Западно-Европейское планируется в скором времени создать в Калининграде – все-таки бывший Кенигсберг, как-никак.

– А нашу Самару почему выбрали? – удивился я. – Мы же совсем не старорусские, тут раньше вообще волжские булгары жили.

– По представлениям древних сказителей, именно в этих краях располагалось то самое сказочное Тридевятое Царство – нам не приходится куда-то за тысячи верст переться, шагнул через Переход, и ты практически на месте, плюс минус десяток-другой километров. Вдобавок колоссальный приток магической энергии, идущий от вашего заповедника «Самарская Лука», сильно облегчает наши переносы: просто как по маслу проникаешь в Сказочный Мир.

– Да, там этакая таинственная энергия прямо из-под земли прет, – согласился я, – недаром это место природным национальным парком объявили. А кто же в Москве остался? – захотелось съехидничать обнаглевшему мне. – Пятеро начальников и одна уборщица?

– Начальства там, конечно, хватает, – усмехнулся Вольдемар Иванович, – но вы забываете про бухгалтерию, плановый отдел, компьютерщиков, ученых, осуществляющих первичный осмотр и изучение добытых нами артефактов, историков, лингвистов-филологов, фольклористов, сотрудников хранилища, отдел обеспечения, куда входят оружейники, портные, конюхи, обувщики, военно-технический отдел, тренеров, инструкторов и педагогов из обучающего отдела, секретарей и секретарш, референтов, завхоза, кладовщиков, охрану, ну и естественно, что и уборщица там в наличии, и совсем не одна.

– Бухгалтерия, это конечно вещь нужная, – пытался разобраться я, – может быть и в наличии непонятных референтов есть свой резон, но что планирует плановый отдел? Сколько нам положено сдать артефактов каждый месяц?

– Это нет, – отмел мою версию Бобер. – Но ведь нужно же рассчитывать, сколько придется выделить денег филиалам, предоставить статистические данные, собрать с нас месячные, квартальные и, самое главное, годовые отчеты, предоставить обоснование бюджета нашей организации на следующий год.

Тут я почувствовал, что моя и без того не особо светлая голова просто идет кругом. Поэтому я торопливо сказал:

– Мне все ясно! Давайте лучше обсудим мои ближайшие перспективы. Из всего вышеперечисленного я что-то не отыскиваю для себя работу по специальности. Вдобавок, никакой специальности у меня пока и нету. Если чего-то караулить, то я физически не особо силен и никаких боевых навыков у меня тоже не имеется. Обучить меня им практически невозможно – это трижды доказали тренеры в секциях карате, дзюдо и тэквондо. Талантами не обременен!

– Наши тренеры и инструкторы специалисты высочайшей квалификации, практически все с изрядным боевым опытом, и с вашими местными умельцами их просто даже смешно сравнивать. Они любого обучат чему угодно. А насчет таланта, вот тут вы, юноша, возможно ошибаетесь. Птица Гамаюн, которая пропела «Звездную книгу Вед», считает, что вы способны преодолевать барьер, отделяющий наш мир от Сказочного, куда мы и отправляемся время от времени за артефактами.

Теперь моя слабая головушка закружилась в другую сторону.

– Да ведь нету никакого сказочного мира! – заголосил я. – Все это выдумки невежественных старух для укладывания спать внуков!

– Между тем Владимир Павлович ухитрился в нем родиться и прожить долгую жизнь, мы с Олимпиадой Потаповной, лучшей нашей оперативницей, бывали там неоднократно, и наше отделение всего за три месяца работы сумело добыть в Тридевятом Царстве целых два безукоризненно работающих артефакта, что на фоне очень скромных достижений других отделов является несомненным успехом.

При произнесении имени лучшей оперативницы у меня в мозгу нарисовалась очень четкая картина мощной сорокалетней гром-бабы, признанной мастерицы рукопашного боя, легко сгибающей подковы ручищами, каждая из которых толщиной с мою ногу. Конечно, такую любой инструктор легко драться обучит!

Я горестно вздохнул.

– Даже если я и поверю во всю эту вашу чепуху и белиберду про сказочные миры, кто меня, в этих толстенных очках и с близорукостью, освобождающей от срочной службы в армии, возьмет каким-то там лихим оперативником? Когда отец в свое время попытался пристроить меня в секцию бокса, злобный тренер, с неоднократно переломанным носом, при виде этакой моей красоты, сходу спустил с лестницы нас обоих!

– Да, солдатом с такой близорукостью вам точно не стать, и не только десантником или скажем морским пехотинцем, а даже и в стройбат не примут. А вот сделаться при наличии у вас необходимых способностей оперативным сотрудником нашего отдела, получив при этом офицерское звание, вам ничто не сможет помешать. Со мной-то в этом плане все ясно, просто перевели из подобного отдела ФСБ все тем же майором, Владимир Павлович сразу получил капитана, а вот наша Олимпиада уверенно движется к присвоению звания старшего лейтенанта. Кстати, и у меня, и у Потаповны зрение тоже оставляет желать лучшего.

– На лазерную операцию, поди, решились, – завистливо вздохнул я.

– После операции свои трудности, – объяснил Вольдемар Иванович. – По яркому дневному свету особенно не разбежишься, вблизи долго ничего не рассмотришь, физические нагрузки следует ограничить, вечером или ночью ничего не видишь, а в реки и озера лучше не соваться. И хоть нам врут, что все это на недельку, на самом деле вполне может растянуться на полгода, а мы такой бездной времени не располагали. И самое главное, что хотя нас ласково манят на эту операцию хитрые офтальмологи-окулисты, убедительно рассказывая о полной безопасности этого оперативного вмешательства, всегда есть 5% пациентов, резко ухудшивших после него свое зрение. Нас слишком мало, чтобы можно было пойти на такой риск, и поэтому мы с запрещенных очков перешли на контактные линзы.

Во мне сразу всплыло воспоминание об одной ушлой бабенке, которая у меня на глазах выронила контактную линзу из глаза посреди переполненного в час пик автобуса, прямо в смесь из грязи и снега. Женщина деловито растолкала пассажиров, быстро нашла свою вещицу среди мешанины чужих ног, протерла ее просто пальцами, не утруждая себя поиском стерильного носового платка, и вставила линзу на место. Я аж ахнул! Во мне этакая лихость напрочь отсутствует, уж очень глаз жалко. Вдобавок, каждый вечер снимать линзы, опускать их с стакан с неведомым раствором, а утром одевать, ну это просто выше моих сил.

– Сомневаюсь я что-то во всей этой музыке…, – протянул я, памятуя о том, что недоверчивость – это лучшая защита для дурака.

– Ты, Димка, главное сумей через Порог перешагнуть, а все остальное приложится! – попытался ободрить меня Палыч.

– Мне подумать надо, посоветоваться кое с кем…

– Лучше не разглашать, – нахмурился на меня строгий майор, – не поймут! Конечно, подписку о неразглашении я возьму с вас только после официального трудоустройства, но распускать язык не советую и сейчас. Надеюсь, понятие «государственная тайна» вам знакомо?

В голове замелькали плакаты сталинской эпохи: «Болтун находка для шпиона!», «Враг не дремлет!», и потянуло забытым запахом приснопамятных репрессий той поры.

– Я ни под какой ответственностью не подпишусь! – запаниковал я.

– Конечно дело ваше, – пожал плечами Бобёр, – но упускать такого ценного специалиста мы не намерены.

– Бить будете? – понурился я.

– Это не наш метод!

– Значит пытать? – сломлено поинтересовался я.

– Бросьте вы эти ваши ужасы! – пресек мои домыслы Вольдемар Иванович. – Пойдете к нам вольнонаемным, только без офицерского звания. Поэтому денег получать станете гораздо меньше и ваш выбор оружия будет ограничен.

– Зато говорить буду, что хочу! – запела моя душа.

– Да ради Бога! Очередной раз выйдете из сумасшедшего дома, в просторечии называемого психушкой, отплевываясь от насильно всунутых в вас препаратов и, трясясь после ласкающей шокотерапии добрых санитаров, осознаете, что иной раз лучше и промолчать о роде своих занятий – целее будете. Ведь родители вашему выбору не порадуются, бывшие друзья сходу предадут, девушки от вас отвернутся, а самое главное, никто в эти байки не поверит. И всей толпой, желая сделать как лучше, помочь своему чудику, вас в психушку и отволокут. Ну а уж там вам отказу не будет! Мудрый доктор по вашим рассказам и выяснением предыдущих склонностей молодого человека у родителей и товарищей, тут же поставит неутешительный диагноз, что-нибудь вроде шизоидной паранойи, осложненной синдромом Семеновского-Пшидрановского с элементами кататонического ступора, и вперед, под опеку заботливых, но очень неласковых санитаров.

– А вообще отказаться от вашего предложения я могу? Буду помалкивать! – попытался отвертеться я.

– Ну разумеется, – не стал разрушать мою мечту о спокойной жизни Бобёр. – Только кем вы в этой жизни станете? Разнорабочим? Грузчиком? Особых способностей, как я понимаю, и какого-либо призвания у вас нет…

– У меня будет высшее образование! – пискнул я.

– Да оно сейчас почти у каждого, – отмахнулся мой собеседник. – Только без протекции, способностей, опыта, деловой хватки, которой у вас, к сожалению, не наблюдается, высшее образование сейчас, это звук пустой. Работы наищетесь, плюнете и подадитесь в грузчики. Называться это будет как-нибудь красиво: экспедитор, мастер по выдаче продукции, офис-менеджер склада, курьер, но суть дела от этого не изменится – носить вам не переносить.

– Да я его к себе в случае чего возьму! – возмутился дядя Володя, – паренек-то уж больно хороший да добрый.

– Да если бы не основная заработная плата у нас, ты бы здесь давно зубы на полку положил! – отчеканил Вольдемар. – За то, чтобы старухам песенки петь, да запах любимого дерева нюхать, много не платят, и на эти деньги прожить решительно невозможно. Твоя жизнь уже устроена, можно и позабавиться, а ему еще жить да жить. Один-то он еще так сяк перетерпит, а создаст семью, пойдут дети, придется искать свое хлебное место.

– Так-то оно так, – повесил курчавую седую голову Палыч, – да уж больно он зелен, неловок.

– И что? Олимпиада у нас тоже годами не отягощена, а вон каким самородком блещет!

– Так-то Олимпиада, а ему бы подождать малость, поднабраться жизненного опыта, слегка опериться…

Я вздохнул. Опять то же самое, что и с талантливой умницей старшей сестрой, и опять я кругом в дерьме.

– А некогда оперяться! Не развиваешь способности, не используешь, организм их может навеки утратить, так сказать рассосать, чтобы использовать расходуемую на них энергию для других неотложных нужд. Это правило действует в отношении любых мышц, сухожилий и связок. Последнее время учёные пришли к неутешительному выводу, что и ум с памятью, и всякие таланты ждет при неиспользовании та же судьба. Сейчас судьба дает юноше редкий шанс использовать дарование, которое встречается у одного на несколько миллионов человек, а может быть и реже, а он нудит: я подумаю, я посоветуюсь, и почему?

– Почему? – спросили мы с Палычем хором.

– А потому, что этот наивняк думает, что сия редкая способность ему на всю жизнь дадена. Сейчас он лет пять поучится, потом несколько лет поколотится за гроши в разных занюханных конторах, а уж потом точно так же блеснет. Придет к нам с тобой и заявит:

Вот он я! Владейте мной и используйте молодого гения как хотите! А то злая жена уже всю плешь проела за маленькую зарплату, дети вкуснятину и модную одежду требуют постоянно, а меня везде недооценивают.

А вполне возможно, что ты уже к тому времени отойдешь от дел, меня куда-нибудь переведут, и на месте начальника отделения будет восседать уже заматеревшая на нелегкой службе Олимпиада Потаповна, а ведь она с ним нянчиться не будет – сейчас-то уже ох как сурова. А способность за эти долгие годы успела рассосаться, прыгнуть через барьер наш орел теперь не в состоянии, и пойдет он, не солоно хлебавши, горько сожалея об упущенной возможности. Такой шанс, как сейчас, бывает в жизни только раз. Есть способности? Дерзай! Не умеешь? Научим! Нужна помощь? Поддержим! А он: подумаю, посоветуюсь, побегу к мамочке пожалуюсь… Тьфу!

– Да я что… Я ничего…

– Вот то-то и оно, что ничего! Какая-то ты просто ни Богу свечка, ни черту кочерга!

Я опять вздохнул. Этот майор живая копия моего отца: тот же буря и натиск, такая же способность к изменению жизни и сила в рывке. И папаше, несомненно, пора бы уже быть миллиардером, а этому сказочнику генералом, да вот почему-то обоим Бог фарта не дал – оба пока как-то мелко плавают. А уж гонору, спеси перед подрастающим поколением у них хоть отбавляй!

– Ладно, пойду я все-таки подумаю…

– Думай, думай! Только не дольше трех дней. Я под это дело из руководства временную вакансию выбил, и, если ты заволынишь или способности к переходу не подтвердишь, она перестанет действовать. Моего злого умысла тут нет, так начальство решило.

– Ладно…

– Я, вдобавок, отправляюсь как раз в это время назад в Москву для улаживания личных дел, вот заодно пристроил бы по ходу и тебя куда нужно.

– Да что мне нужно…

– Тебя надо обучать, экипировать, подобрать линзы для постоянного ношения, да мало ли занятий на новом месте работы. Подъемные я тебе выдам сразу после подписания трудового договора еще здесь, а дальше будешь получать деньги в бухгалтерии или по зарплатной карте. Все наши, и Энгельс, и Владимир Павлович на себя и на Баюна, получают зарплату по карте Сбербанка.

Что ж там ещё за баян такой появился? – подумалось мне. Прошлый раз, когда я у Палыча был, у него даже захудалой гармошки, и той не было. Валялась в углу его единственной комнаты потемневшая от времени доска со здоровенной дырой в широкой части с натянутыми на нее струнами, которую он звал гуслями, и все. А тут ловкий старик мало того, что каким-то приличным инструментом обзавелся, так еще и казенную деньгу под это гребет. Вот кругом людям пруха! Про Энгельса в русских сказках я пока ничего не знаю, небось несется этот немец по неведомым проселкам в поисках артефактов на своем мерседесе, уведенном прямо из стойла прославленной «Формулы-1», распугивая леших и водяных. Про знатную ударницу Олимпиаду упомянуто не было, ей, наверное, получку прямо на дом приносят.

– Обычно обучение занимает месяца два-три, – завершил свою речь Бобёр, – ну это уж как получится.

У всех два-три, а меня и за год ничему толком не выучишь, промелькнула в голове пораженческая мысль. Меня отец как-то взялся обучать клеить обои, а он человек очень упорный, так отчаялся на буквально на третий день растолковывать своему непонятливому сынку, как следует подогнать верхний край нового куска к потолку, при этом не наезжая на уже приклеенное, да и рисунок чтобы совпадал. К концу обучения он уже вовсю ругал меня матом, что ему вообще-то несвойственно, но и это не помогало…

– Митя, ты забеги ко мне вечерком, может чего и присоветую, – дружески позвал меня в гости Палыч.

– Хорошо, – уже не зная, как улизнуть от немедленного решения трудного вопроса, согласился я. – Квартира у вас все та же?

– Мой переезд может состояться уже только на кладбище, – хохотнул дядя Вова. – После семи обязательно заходи.

Добрый старик. Славный старик! Не карьерист и не бизнесмен, знай себе посиживает да какие-то чурочки строгает. Я кивнул и торопливо унесся навстречу получению очередных люлей за опоздание от строгого отца.