Читать книгу Приятная неожиданность - Борис Владимирович Попов - Страница 1

Последнее время я тяготился своей работой. Каждый день брести ни свет, ни заря, на монотонную службу, где я знаю и умею все, выслушивать грозное начальство надоело, и, хотя жизнь моя устоялась, хотелось перемен. Вон у американцев считается удачливым человек, каждые пять лет меняющий место работы или вид деятельности. Опять же зарплата врача – травматолога не блещет. Карьерного роста нет и не предвидится. Последнее время, жена, науськиваемая тещей и подругами, взялась помыкать безответным мужем.

Мать ее злющая, меня ненавидит. Кстати, совершенно необоснованно. С каждым днем анекдоты про тещу все ближе и ближе моему измученному сердцу. Послать бы их обеих куда подальше, но квартиры у меня нет, и не предвидится, и купить не на что.

Взяток от больных не дождешься. Да я и не возьму, так как все что делаю, входит в мои профессиональные обязанности. А лечить лучше или хуже – не могу. Всегда сделаю все, что могу. И все равно – богатый или бедный. Как-то не жаден. В общем – абзац. Начало, как ни странно, положила субботняя поездка на дачу. Пока жена гнулась над клубникой, перекрикиваясь с соседкой через забор, я решил разжечь костерок и побаловаться чайком. Периодические выкрики супружницы, что надо чего-то там полоть, меня не вдохновляли. Вырастет, не вырастет – наплевать. Рынок возле дома. Живем, слава богу, в славный период товарного изобилия.

Разводя огонь, неожиданно вспомнил давнюю историю из прошедшей безвозвратно юности. Как-то поехали мы с другом за Волгу с девчатами, по которым сразу было видно – интеллектом отнюдь не отягощены. Зато эротические намерения в сочетании с желанием отдохнуть просто горели на их молодых лицах. При переправе через реку, девушки успели похвастаться своими невиданными способностями: одна могла открыть пивную бутылку зубами, вторая уверенно это делала правым глазом. Огонь-девчонки!

На суше я подался в ближайший лесок с топориком в руках за дровами, быстро притащил всяческого валежника. Друг попытался разжечь костёр. Наслушавшись объективных причин неудачи и подивившись в очередной раз многообразию русского мата, отогнал его в сторонку. Нащипавши лучинок, последней, оставшейся после отчаянной попытки корешка добыть подарок Прометея, спичкой разжег костер. Да будет свет!

И он ударил. Плюс шум в ушах. Очнулся в какой-то нетипичной березовой роще – деревья стояли слишком густо и были чересчур велики и величавы. Подлесок превосходил все мыслимые пределы количества – прямо джунгли какие-то. Непривычный запах удивлял – прежде с таким не встречался. Было непривычно жарко – в Костроме это в редкость. У нас тут не Куйбышев, ставший опять Самарой, куда я каждое лето в детстве ездил к любимой бабушке на отдых.

Когда шум в ушах и головокружение унялись, огляделся. Лес, рядом речка. Ничего знакомого не наблюдается. Ну что ж, налицо потеря памяти. Пора бы уже выбираться из этой неожиданной катавасии.

Охота поесть, а все деньги были у жены. Как-нибудь доберемся. Мелькнули воспоминания детства о том, как был потерян родителем в свои десять лет в Москве. Пока я вышел из автобуса с народом на экскурсию в ГУМ, туристический транспорт с отцом отчалил. Врезалось в память доброе и пьяненькое в тот день его лицо. Промелькнула мысль: я вам не мальчик-с-пальчик, приду! Через два часа нашел гостиницу. Папа в номере, как раз решал, где меня искать в многомиллионном городе-герое.

Однако пора идти. Кое-как пробился на проселочную дорогу. Пора искать народ. Скоро встретил людей, с бороденками и в странной обуви – в лаптях. Удивившись деревенской экстравагантности, спросил дорогу в ближайший населённый пункт.

– Это что ты так называешь? – Ну, деревня, город какой-нибудь – поражаясь сельской дикости, ответил я. – Кострома близенько – сказал ласково старший, сильно при этом окая. Подивившись старинному говору (мать рассказывала, что по нему когда-то отличали костромичей), я подумал – видно староверы, и бойко зашагал в сторону города, получать втык от жены за необоснованную отлучку.

По пути еще нужно придумать какую-нибудь отмазку. Правде она, конечно, не поверит. Пойдут ревнивые идеи о бесстыжих медсестрах и коварных практикантках. Слава богу, пока не стоит вопрос о моей половой ориентации. В отделении-то одни мужики. Попытался позвонить по телефону для предупреждения люлей. Верный нокиа написал: нет связи. Удивительно. Зарядка полная, денег на него я вчера положил, город рядом. Ну да ладно, разберемся дома или в ближайшем салоне связи.

Вошел в город. Нет, это не Кострома. Высоток не видно, столбов электропередач нет, асфальта нет. По улице бредут какие-то захудалые клячи с телегами. Позапрошлый век какой-то. Я уж этих лошадей тысячу лет как не видел, позабывать начал одних из лучших друзей человечества. Правда, дежурил как-то в травмпункте, притащили тренера с какой-то конноспортивной секции, которого лошадь лягнула. Мифическую конную полицию, о которой прожужжали все уши газеты, ни разу на наших костромских улицах не встречал.

Это, похоже, какое-то гнездо староверов. Все прохожие одеты как-то странно и нетипично. По улицам телеги, пешеходы и ни одной машины. Самолетов не видно. Меня начали терзать смутные предчувствия.

И тут появился берег реки Костромки. На противоположном берегу увидел Ипатьевский монастырь. Перепутать его величественный образ с чем-либо было невозможно. Знал его с детства.

Где же я? Ноги мои подкосились, брякнулся на травку. Как мог сюда попасть? За какие-такие грехи? Тоска по прежней жизни подступила к горлу. Все путные мысли разбежались по закоулкам мозга. В голове ухал и визжал какой-то залихватский марш. Прошло минут десять, прежде чем разум заработал по-прежнему.

Первая же мысль была неожиданной. Наверное, я попаданец. Обычно переход во времени чем-то обусловлен: ударом по голове, смертью от рук врага и т.д. Я мирно запаливал костерок.

Нет этого, должен быть какой-то предмет: камушек, кольцо, зеркало, тащащий как пелось в давнишней песне через годы, через расстоянья… У меня – ничего. Хоть бы кирпич какой перед сегодняшним переносом нашел.

Если бы перекинуло во сне, и то как-то было бы понятней. Ляпнул сам неведомое заклинание, или подкрался гадкий кудесник и с неведомыми целями перенес себе мальчика на посылках: добыть обалденную девицу, необычайного коня златогривого, ну или банального Сивку-Бурку, молодильных яблочек на край, позабавить старика… Ничего!

Налечил бы погано, из-за нерадивости, халатности, глупости или гадкого характера, пьянки на работе – никогда! Всегда бодр, трезв, собран, внимателен. За тридцать с лишним лет – ни одной жалобы – ни устной, ни письменной. Оформил уже пенсию по стажу. Больные уважают, начальство ценит. Ни одного выговора. Почетными грамотами завален.

Вариант прижучить прошлым, а как сделаю правильные выводы, приволочь назад, маловероятен. Есть такой научный термин – стремящийся к нулю.

Сам попаданец обычно против меня орел. Всю жизнь он увлекается восточными единоборствами, служил в спецназе, десанте, сам высоченный красавец до 30 лет. Я против него вшивец. Средняя внешность, рост 172 см, возраст 58 лет. В общем – мистер Америка и зачуханный латинос.

Классический попаданец тут же заводит любовницу, с положением вплоть до княгинь, поражая испытанную разгульной и распутной жизнью бабу невиданной в средние века ловкостью в постели. Я всегда был и, надеюсь, – буду верен жене. Какая-то из высших сил явно обмишурилась.

Меня бы домой, в уютную больничку, поближе к любимой теще и замечательной жене, взрослым сыну и дочери. Там я уважаемый человек, меня любят больные, начальство ценит. А тут я не попаданец, а пропаданец какой-то.

Читал я о других попаданцах-врачах. Какого бы профиля он не был – терапевт, косметический хирург, обычный хирург – он все знает, все умеет, берется за любую операцию, знает все травы. У него никто никогда не умирает, все больные выздоравливают.

В мире, где я живу, даже у лучших врачей мира, у каждого, сделанное им кладбище: у хорошего – маленькое, у плохого – большое. Зато спасение больного именно тобой, кроме очень острых и внезапных состояний, типа – когда подавившемуся человеку взрезают горло и вставляют воздуховод – редки.

Замечательный немецкий врач и гуманист Альберт Швейцер на вопрос корреспондентов припомнить такие случаи, ответил, что такое было всего один раз. Был он на вызове в горах. Пришел, бедная хижина. Живут женщина и тяжелобольной мальчик. Врач переделал все что мог, состояние ребенка не улучшалось. Тогда мать сказала, что у них в горах исстари существует поверье. Если зарезать козла и намазать кровью животного больного, тот обязательно выздоровеет. Козлик в наличии. Швейцер осмотрел мальчика и попросил обождать. Утром состояние ребенка значительно улучшилось. Животину отвели обратно в загон, врач ушел. Жизнь парнокопытного была спасена.

Однако сильно хочется жрать, есть, кормиться. Проблема в отсутствии денег. Надо подумать о работе. Если попытаться заняться травматологией, то увидишь, что народу маловато. В двадцать первом веке в Костроме живет 200 000 человек, а здесь, похоже, в двести раз меньше. Травму за деньги пойдут лечить только бояре да купцы, а получат ее из них человек пять в год. На челядь всем наплевать. Умер от травмы – бог дал, бог взял.

Другие заболевания я лечить не возьмусь, так как не компетентен. Помню, сижу в поликлинике, гляжу на работу коллеги. Забегает терапевт, просит полечить его больного. Травматолог ласково отвечает, что в чужих специальностях не ориентируется. Вот и я также.

Ведь налечишь неловко, до смерти, особенно священника, потащат на пытки. Для завершения твоей бесовской карьеры – на кол. По мнению церковников, лечение не молитвой – это происки дьявола. И хоть весь город придет за меня просить, решение не изменится, церковь тут в большой силе. А у меня и креста-то сроду нет. Родители были атеистами, таким же вырастили и меня. Я и креститься-то толком не умею. В брежневскую пору атеистами были девяносто процентов населения.

С взятием власти борцами за гласность и демократию, народ обнищал, получку не платили, инженеры пошли добывать деньги торговлей, зачастую простыми продавцами. Ученые массово бежали за рубеж. Пенсии и заработная плата по сравнению с ценами стали просто мизерными. Мой отец, наш домашний поэт, в ту пору писал:

Я за хлебцем пойду за одним,

Погляжу на расценки с нолями,

И скажу – хрен бы с ним,

Нам не нужно колбаски салями.

Коммунистов отодвинули от руля. Народ разом лишился всей веры в коммунизм и капитализм, свободу и демократию, массово пошел в церковь.

Однако пора бы обедать. Ну даром не дадут, надо как-то заработать. Что же можно сделать для местного народа? Я решил не лечить. Лучше голодать, чем терпеть пытки. Остальные мои навыки, наверное, будут малопригодны в здешних условиях.

Поразительно интересная идея пришла в голову. Я же умею читать и писать, а это здесь, наверное, стоит денег. Пишет же народ много: письма, жалобы, договора, прошения. Опять же приходит письмо или решение суда, а их надо прочесть. В общем, надо хоть как-то поработать и очень-очень быстро поесть.

Я вышел на рынок, вдохнул свежий запах навоза. За прилавками сидели продавцы. Одно место пустовало. Думаю, может человек куда отошёл. Посмотрел под торговым местом, товара не видать. Да. Прет, прет.

Веселый парнишка напротив, сказал, что хозяин в Ярославль за товаром ушел. Подумалось, что это близко, махом обернется. Обживусь – где-нибудь место арендую. На край, попрошусь рядом с кем-то на лавке посидеть или пообещаю отдать деньги попозже, когда заработаю. Что ж, попытаем удачи.

Сзади стоял чурбачок. Это хорошо. А то в мои-то годы долго и не выстоишь. Ну, как говорил последний генсек, главное – начать.

– А где товар? – спросил говорливый веснушчатый парень.

– Ничего нету – ответил я. – А чего делать можешь? – поинтересовался он. – Читать, писать, считать. – Экий ты ловкий! И швец, и жнец, и на дуде игрец. Я представил, как шью, жну, и дудю. Замысловато как-то. Ладно, милый друг, давай по делу. – А за место-то надо платить, или нет? – Обошли нас еще утром. Что ж, начало хорошее. Ну-с, батенька, покажем свои навыки. День бы шел томно, но уж очень охота что-нибудь съесть. Паренёк активно со мной беседовал. – Считаешь хорошо? – Отлично. – Посчитай-ка: 5+5+5. – 15 – сразу сказал я. Купцы загалдели. – А вот 5 раз по 10, – выставил вперед здоровенную бородищу матерый купчина. – 50 – отозвался пришелец из 21 века. Вздох удивления пронесся по рядам. Слушай, а ведь умножения и деления, судя по их удивленным лицам, здесь еще не знают. Да, от арабов отстали конкретно. Борода, ярко-рыжий, плечистый, широченный в плечах, встал с лавки, на которой сидел. Прогудел низким басом:

– Пошли в харчевню. – У меня денег нет – печально повинился я. – Угощаю – строго сказал купец.

Умница, возликовал в душе я. Желудок на эти славные речи, отозвался утробным рыком. Интересно, что предложит. Считать какую-нибудь фигню? А главное, что даст на обед. Если пустую похлебку, это будет горестно. Действительность превзошла все мои ожидания. В корчме торгаш взгромоздился на лавку.

– Тащи все, что есть – рыкнул он на полового. – Бегу, Фрол Кузьмич!

Рыжего тут, как видно, хорошо знали и уважали.

– Как звать? – спросил он меня.

Я ответил.

– Вот такое дело – начал наниматель. – Лишился я приказчика. Женился он на дочери купца Арефьева, и тот ей лавку выделил. И ушел ведь, подлец, в самый сезон – надо в Новгород ехать за товаром, а в лавке оставить некого. И не найти уже сейчас никого, грамотных в городе мало и все при деле. – Кузьмич откашлялся и продолжил. – Пойдешь ко мне? Платить буду хорошо, харчи мои.

Я для вида подумал. Спросил: сколько? Покупной способности местных денег я не знал. Положа руку на сердце, мог бы ответить, что пойду и за еду. Купец назвал сумму. Конечно – да! Купчина расцвел, замаслился.

Стали носить еду. Дали тучу всего, и мы накинулись на вкуснятину. Объелись мы быстро. Фрол отфыркался, рыгнул, и начал ознакомление с моей темной личностью. Ну что ж, это легко объяснимо – он оставит мне деньги и товар, а сам отъедет.

Первый вопрос был классическим для этой страны – ты не пьешь ли? Правда все пьющие, почему-то, обязательно представляются основателями общества трезвенников (как ни странно, в ближайшем к дому винном магазине. Но это выяснится немного позже.) Я ответствовал без глупых шуток. При найме на работу они неуместны. Ответил – выпиваю только по большим праздникам. Ответ купчину удовлетворил.

Второй вопрос был тоже актуален: а почему у тебя ни кола, ни двора и одет как-то странно? Ответ – жил очень далеко отсюда, одежда тех мест. Работал, был свой дом. Избу сожгли враги. Христианин, православный, крещенный. Купец все обдумал, сказал – беру. Посмеялся этому в душе, подумал: будь я трижды мусульманин и при этом алкоголик, потеря прибыли важнее. Бородач расплатился и встал.

– Пошли товар глядеть.

И мы пошли в лавку. Она оказалась на соседней улице. На двери – здоровенный замок. Купчина с подозрением стал приглядываться ко мне.

– Ты не вор ли часом?

– У меня воровали, это было. Я ни у кого в жизни гвоздя не взял.

Торгаша мой ответ удовлетворил. Открыл дверь. Через окна били солнечные лучи. На прилавках лежали ткани. Отдельно кучковались другие товары – всякая мелочь: женские ленты, бусы, монисто, пуговицы, зеркала, гребни, нитки, иголки. Очень достойный выбор.

– Да пока тебя обучишь, не меньше четырех седмиц пройдет, – крякнул купец. – Пока все цены не запомнишь, мне из города не уехать.

Ну что же, сейчас уладим, есть у нас одно средство. Я стою на плечах гигантов, а тебе еще придумывать самому.

– Перо, чернила, бумага есть? – спросил я.

– А тебе зачем? – удивился купчина.

– Сейчас поймешь.

– Бумаги у нас сроду никакой не было, но есть береста.

– Давай ее.

Затем я быстренько порезал дар дерева на квадратики и начал писать. Минут пять торгаш тупил, подавал недовольные реплики, типа: кому это надо, зря тратим время и т.д. Потом он открыл рот и завис, как пораженный громом. Я не стал ему мешать и вышел на улицу. Минуты три погулял, открыл дверь настежь: пусть идет торговля и весело зашел. Фрол уже пришел в себя, очень оживился. Схватил меня за плечи, затем обнял, прижал к груди.

– Какая головушка – восхищенно говорил он. – Ты сам это сейчас придумал, или подсказал кто?

Скажешь, видел, доймет – а где, а кто… А я тут ни краев никаких не знаю, ни языков. Вдобавок, назовешь какой-нибудь другой город, может он враг какой местным. Сболтнет купчина кому, там решат быстро. А на дыбе расскажешь все: и что ты лазутчик, и что из другого времени.

Передадут тебя святым отцам, и тут исхода может быть два: первый – бросить в монастырь, в подвал без окон и держать в строгих молитвах и постах, зато цепи не позабудут. Второй – поскорей сжечь на костре, как одержимого бесом.

Это в мое время уже будут сладко петь о доброте православной церкви и зверствах инквизиции. Я был моложе, интересовался историей, читал не приглаженную продажными политиками и церковниками версию, а реальные документы от историков советской поры, а не врунов, которые за рубль напишут все, что угодно.

– Конечно сам!

В дверь павой вплыла очень приятная и богато одетая девушка. Сзади семенила бойкая старушка, кривая на один глаз.

– Ну, что тут у вас есть? – вопросила древнерусская красавица, видимо удивляясь нашей купеческой неучтивости – ниц не падаем, сапожки не лобызаем.

Впрочем, купчина пытался загладить нашу вину – поклон до земли, гневный взор в сторону нерадивого меня, невнятное бормотание ни о чем.

Я вел себя абсолютно иначе: вместо купеческой клоунады, которую пора было пресекать, легкий кивок головы, жесткое выражение лица. На некоторых молодых девиц это действует безотказно. Взяв за локоток, повлек ее к прилавку. Ошалевшая от моей наглости, молодуха пошла. Сзади блеял купец и гнусила что-то паскудная бабка.

– Вот это – лучшая генуэзская ткань. Ее цвет подчеркнет ваш симпатичный цвет глаз.

– А что, сейчас плохой цвет глаз, что ли? – заныла девица.

– В настоящий момент очень хорошо. Будет – изумительно.

По сильно сжатым кулакам стало ясно, что теперь отнять у девчонки ткань просто невозможно. Заранее пожалел ее будущего мужа – железный характер девушки уже был виден.

– А почем? – вредным голосом вникала старуха-кривоглазка.

– Ткань очень дорогая – ответил я. Можете, конечно, не брать, но у нас последний сверток. И не знаю, придет ли корабль из Генуи на следующий год.

Старушка заныла что-то о дороговизне изделия. Сама она была одета бедновато. На родственницу не тянула, скорее приживалка. Но у избалованной красавицы, впервые в жизни столкнувшейся с будоражащим душу дефицитом, вопросов не осталось.

– Плати – скомандовала железная леди старой наперснице.

– Сколько там аршин? – спросил негромко у купца.

Он ответил, практически шепотом. Умножив исходное число на два, я сообщил клиентке окончательный результат. Старая, как не напрягала слух, пролетела мимо кассы. Очередной ропот старушенции был подавлен решительно и беспощадно, фразой – засеку на конюшне! После чего, нам была отсчитана нужная сумма, и бабушка, счастливая и чудом уцелевшая, вылетела молча из этого страшного места. Следом вышла довольная приобретением триумфаторша.

Повернулся к обалдевшему от успехов бороде.

– Знаешь, Володя, – тихо сказал мой новый начальник, – ты заработал, как я за неделю. Такой продажи не было никогда, ни у меня, ни у моего отца. Бывают такие прибыли только при ходке в другие страны.

– Ну, ладно, – пресек я его теоретические выкладки, – давай теперь договариваться окончательно. Поденную ты мне повышаешь вдвое. Если получаю с покупателя больше, чем твоя цена, эти деньги мы делим пополам.

Купчина, видно, ожидал чего-то более грабительского. Поняв, что это уже все, он залоснился от удовольствия.

– А за товаром кто пойдет? – спросил Фрол, ожидая, видимо, новых неприятных неожиданностей.

– Ты ходил, ходи и дальше. Я ничего не понимаю в ценах и качестве товара. Не знаю, сколько может взять груза телега, ладья, лодка. Когда и куда можно идти, а когда лучше посидеть дома. Так что – занимайся. А сейчас давай делить наши деньги. Мне вечером нужно будет поесть и устраиваться на ночлег.

Кузьмич оживился.

– Ужинать будем у меня. Если ты не против, то у нас и заночуешь, жена будет только рада.

Я согласился. Заодно посмотрю на богатую жизнь Фрола.

– А сейчас торговлю похерим и пойдем выпьем.

Узнав о моей дерзкой идее, купец обрадовался.

– А я думал, что ты вообще не пьешь, потому что сильно болен. Поражался, что в тридцать лет мужика такая хвороба взяла. Усмехнулся, зная, что старше него. Чтобы посмеяться над такой уважительностью, взял в руки зеркальце, забытое кем-то и бесхозно валяющееся на прилавке. Из зеркала на меня глядело молодое, нахальное лицо.

Потом я вдруг вспомнил, что в различных книжках у попаданцев вдруг появляются разные способности и свойства. В одной книге попаданец говорит на всех иностранных языках, другой обретает способности к бою на мечах, следующий махом затягивает раны. И вот один травматолог молодеет на тридцать лет… А я-то думаю, чего это вдруг девица на меня поглядывает.

– Слушай, – спросил Фрола, а что за девушка сегодня у нас была?

Он умаслился.

– Это дочь боярина Шейнина. У отца денег выше крыши, пять деревенек, мануфактура, пара мельниц.

– Это ты из-за богатства перед ней гнулся?

– Я и сам человек небедный. Боярин у князя первый человек. Шепнет он князю слово, и ты уже на дыбе, а жена на паперти с детьми, милостыню просит.

– А дом, а лавка? – зароптал я.

– Все, до последнего гвоздя, уйдет в княжескую казну. И девушка-то, говорят, добрая да ласковая. Давно бы замуж вышла, да отец хочет зятя знатного, самое меньшее – боярина. А лучше княжеской крови. Сейчас окучивает местного удельного князька. Тот молод, горяч, девица ему очень нравится. Она будет всю жизнь счастлива, обеспечена, нарожает ему здоровых деток. Опять же, не надо будет тащить зятя из нищеты. В случае особой удачи, князя на войнушке, до каких он большой охотник и любитель идти в бой в первых рядах, красуясь перед ратниками, могут и убить. А на его место сядет первый боярин, который обдерёт всю казну и обеспечит младших девок, несимпатичных и глупых, по гроб жизни. А ты что еще в жизни делал?

– Лекарем был очень далеко отсюда. Но как я там лечил, инструменты всякие нужны, а их нету. Еще плотничал.

Ну вот, видимо, и купеческий дом, справный и похоже прочный. Купчина начал стучать здоровенным кулаком в калитку. Псы сразу замолкли, заслышав знакомый запах, шаги и стук. Кто-то что-то спросил.

– Открывай, Васька! – рявкнул хозяин.

Калитку распахнули. Дедок лет семидесяти, весь трясущийся от старости, порадовался раннему приходу купца.

– Обед, слава богу, уже поспел, Фрол Кузьмич – подкхекивал старичок.

Очень чисто, хорошо пахнет какой-то едой. Прошли несколько комнат, зашли в кухню. Какая-то девица-краса крутилась у стола.

– Наташка – зарычал купец – беги за хозяйкой!

Через пару минут в столовую заплыла купчиха. Была она красива, дородна, с доброй улыбкой на лице. Типичная блондинка со светло-синими глазами. Подошла к мужу, прижалась. Было похоже, что любит. Кузьмич в долгу не остался, чмокнул ее в щечку, и, не дожидаясь вопросов, начал рассказывать. Когда он закончил повествование, супруга задумчиво сказала:

– Завтра у вас будет половина города.

– Почему это? – не поверил Фрол.

Его жена глянула на меня. Я улыбнулся и кивнул ей. Обоим было всё ясно. Один ее супруг, как обычно, тупил. М-да, не быстр в мышлении. Хозяйка взялась объяснять: женщины любят ушами. Если боярышня расскажет, что купила что-то замечательное и редкое, все испытают зависть и желание приобрести то же самое, закупленное в никому не известной Генуе.

– Но я же привез это сукно из Полоцка! – зароптал Кузьмич.

Мы переглянулись, и тяжело вздохнули.

– Никогда никому об этом не говори – скомандовала хозяйка, – а то другие купцы будут считать тебя дураком.

– Да я их! – начал кипятиться торгаш.

– И тогда тебя будут считать идиотом вдвойне.

– Ну почему же? – понурился он.

– Тебе дают много денег – вступил я – появляется возможность расширить свое дело.

– Не хочу никого обманывать! – опять зароптал Кузьмич.

Поняв, что работодатель туп, глуп и бесперспективен, я стал обдумывать, чем заняться, после бума с тканями. Возможны варианты с покупкой другой лавки, или налаживанием какого-нибудь не развитого здесь производства. Купчиха, почувствовала мой уход от нужной темы, взяла руководство на себя.

– То есть, – начала она, – ты принял окончательное решение, и менять его не собираешься?

– Да – ответил, уже почувствовав неладное, Фрол.

– Наташка – скомандовала супруга – веди сюда деток.

Купец решил, что гроза уже прошла, и приготовился поиграть с детьми. Действительно сильно глуп, подумал я. Забежали ребятишки, стали дурачиться с отцом. Наследники, все трое, были не похожи ни на отца, ни на мать. Все черноволосые, кареглазые и слегка раскосые – в общем, вызывающие подозрение, которое можно будет снять только генетической экспертизой. Кузьмич замаслился. Ему было хорошо и спокойно.

– Дети, – негромко сказала хозяйка – попрощайтесь с папой.

– Вы чего это? – начал беспокоиться хозяин – гулять решили пойти?

– Онуфрий, Семен, Агафья, мы переезжаем к бабушке!

Рыжебородый сдулся.

– Вы зачем это? У нас же все хорошо, не ругались…

– А чего у нас больно хорошего? – вызверилась мамаша после его нытья. – Лавку мой отец предоставил, он же денег на твою возню и этот дом дал. Приказчик прежний все твои мелкие дела вел. Как только представилась возможность – тут же убежал, даже не попытался с тобой завести что-нибудь, зная твою бестолковость. Покажи хоть что-то, заработанное тобой или твоим отцом, хоть какой-нибудь знак твоей любви ко мне. Кроме троих детей, никакой прибыли от тебя нет. Да и деток скоро мой отец кормить будет. Купчишка драный!

Фрол попытался что-то пробурчать в своё оправдание. Пресечен был решительно и беспощадно.

– Говорить, что будешь лишнее, мой отец тебя выкинет из дома. Здесь ничего твоего нет, ни ложки, ни плошки. И из лавки проводит восвояси – все на него оформлено. И пойдешь по пыли. Батя давно говорит, что приказчиком тебя и не возьмут. Самое большее, это – грузчик или охранник.

Кузьмич попытался что-то произнести, как-то оправдаться, но был опять пресечён.

– У тебя вот появился человек, интересный, умный. Сразу рискнул, сразу заработал. Нашел способ добыть в десять раз больше. Ты пытаешься отнять эти деньги у своих же детей. Тесть прокормит, он богатый. А он еду даст мне и детям. Тебя папа кормить не собирается. Так что можешь завтра не бродить по лавке, не загаживай чужое имущество!

Она повернулась и вылетела из столовой, полная женской злобы. В коридоре закричала:

– Малашка! Беги за отцом!

У меня всю жизнь есть немного необычная особенность, какое-то чутье: всегда знаю, что человек будет делать дальше. Он может кричать: ты покойник! А я знаю – сейчас проорется и, ничего не сделав, уйдет. Хозяйка пошла готовить наше скорейшее убийство. Почему она хочет лишить жизни и меня, было непонятно. Может так тут принято? Отсюда нужно было немедленно уносить ноги!

Я повернулся к Кузьмичу. Он сидел, согнувшись и беззвучно плакал. Так, так, так. Поганей в семейной жизни и не бывает. Но у купца, похоже, тихая истерика, и ничего он делать не будет. Лекарств с собой никаких. Что ж, будем действовать по старинке, постараюсь помочь. Надо срочно убегать, делать ноги! Подошел, потряс бороду за плечи:

– Вставай, пошли отсюда.

Тот посмотрел на меня мутными, заплаканными глазами.

– Ах оставь меня…

Да, скоро придут резать нас. Его жена, вероятно, послала человечка к бате, а тот, видимо, предпочитает видеть дочь вдовой. Ходу, брат, ходу! Меня ведь будут резать как ненужного свидетеля. Рохля глядел мимо меня и мычал. Пришла пора помочь! Не оживится, убегу один. Очень жить охота. С размаха треснул дурака ладонью по лицу, и еще, еще. Кузьмич очнулся.

– Эй ты чего, больно же!

– Зато живы, – ответил я и потащил его на выход.

– Зачем? Вот мне бы полежать, отдохнуть…

– На том свете отдохнешь – зарычал я.

Он встряхнулся, поглядел на меня ясными глазами.

– А кто?

– Тесть твой, дубина.

– А за что?

– Есть причина.

Кузьмич как-то сразу поверил, зоркими глазами осмотрел окрестности из окошка. У калитки уже стоят трое, с мечами. Здесь не уйдем. Он потащил меня куда-то в бок. Кратенько объяснил.

– К черному ходу.

– А что, там есть калитка?

– Найдем! – рыкнул рыжик. – Бежим бойчей! – и мы полетели.

В глубине сада пришли к здоровенному дереву. Фрол изогнулся, держась за него.

– Лезь по мне. Перелезай на забор.

Дальше было только трудновато спрыгнуть с изгороди. Следом плюхнулся Кузьмич, и мы понеслись переулками. Минут через пять, перешли на шаг.

– Куда направляемся? – спросил бородач.

– Это зависит от того, что за человек твой тесть.

– Разбойник и убийца – не раздумывая, ответил Фрол. – Это точно.

– Тогда на пристань. Денег у нас хватит?

– А куда? – спросил бывший купец, муж и отец.

– Лишь бы подальше отсюда.

– Тогда в Новгород, мне туда привычно плавать, не раз был.

– Неважно куда, главное, скорее на корабль сесть и от берега отплыть.

– Вперед!

Мы вышли к Волге. Причал был наполовину заполнен древнерусскими корабликами. Надо поискать ладью или ушкуй. Мы прошли вдоль берега, покрикивая тем, кто стоял или сидел вдоль борта. В одном месте повезло, позвали.

– Мы отходим очень скоро. Вещи при вас?

Фрол опять начал тупить.

– Да многое взять не успели…

– При нас, – рявкнул я.

– Поднимайтесь.

Нам начали заряжать цену, Кузьмич боролся за понижение. Я сразу же сказал, что согласны.

– Нельзя ли поплыть немедленно?

– Можно, но денег нужно добавить.

– Каждому по три полушки, атаману – рубль.

Мы быстро отчалили от пристани. Я даже не успел заметить, подняли ли мы якорь, или похерили это дело из-за жадности капитана. Он скоренько подкатился к нам. Мол не успели из-за спешки взять еще двух гребцов, и не изволим ли мы?

– Изволим – жестко сказал я.

Фрол, осознавший, что мы бежим, тоже бойко взялся за весло. Рассусоливать было просто некогда. Толковать о том, как ты договаривался – с греблей или нет, недосуг. Скорей гребем отсюда!

Только отплыли, как на пристань вылетели трое конных. Было хорошо видно, как они толкуют с корабельщиками, а те показывают в нашу сторону. Ну что ж, у меня приметы очень характерные – майка без рукавов, джинсы, отсутствие бороды, а они были в ту пору у всех мужчин. Теперь поиск вверх по Волге нам гарантирован.

Борода за короткий период вырастет, надо только дожить до этого славного времени. Тут поднялся ветер, и мы стали сушить вёсла. Фрол подошел, сел рядом, ему объяснили ситуацию. Кузьмич охал и поражался коварству жены и подлости тестя. Затем было рассказано, как за нами идут по следу. Идут за ним, а след мой.

– А ты-то им зачем? – спросил бывший купец.

– Просто убить свидетеля.

Фрол опять заохал. Объяснил ему, почему меня искать проще. Кузьмич затарахтел, что надо отсидеться в какой-нибудь деревне, денег хватит, отрастить бороду. Я кратенько растолковал ему, что нас быстро найдут, матросики сдадут за ломанный грош. А что делать будем, после решим. Первую ночь провели на природе.

Шли, оказывается, в Великий Новгород, рыжему подфартило. Тут мы с бывшим купчиной столковались окончательно. Мою мысль спрятаться порознь, он отверг сразу, а идею биться с врагами, принял на ура. Выяснилось, что Кузьмич был профессиональным военным у князя. Женился из жадности в тридцать лет, прожил в довольстве и покое еще семь.

Обсудили вооружение. Ему меч, жалко не кладенец, мне топор. Затем поинтересовался, есть ли у них арбалеты. После объяснений решили, что это самострел. Бывший воин высказался, что это оружие всякой рвани, татей и душегубов.

Тут уж я развеселился, ибо душегуб – близкая мне профессия, и вспомнил историю с оплеухами Кузьмичу. Этот метод одно время был признан. При истериках унимать их долго и трудно. Потом нашли метод – бить пациента по лицу. Не покалечишь по ошибке, как при других ударах. После двух – трех оплеух человек приходит в сознание и приступ заканчивается. В общем, решили по приезде в какой-нибудь город, пойти к тем, кто торгует оружием. И чем раньше, тем лучше. Биться будем с профессионалами.