Читать книгу Боги Бамиана - Борис Юрьевич Борисовский - Страница 1

Будешь на Земле – заходи.

Все, что написано в этой книге выдумка автора. Все случайные совпадения – случайны.

Надо быть горячим, чтобы не стать холодным. Поётся в одной песне. Жизнь любого отдельно взятого человека, это сольная песня. Так поёт Шуфутинский. И многие с ним согласятся. В нотном ряду всего семь нот. И как же велик Господь, что каждому на земле, он даёт не похожую ни на одну другую, политуру.

Саперная рота Ферганской учебки, преинтереснейшее подразделение. Помимо спецподготовки, марш бросков, прыжков, изучения устава караульной и гарнизонной службы, десантники успевали сделать еще, массу полезных дел.

– Хохлам посылка с самогоном пришла, приглашали в гости зайти. –

Роберт, Башкир по национальности, расталкивал от сна, своего друга, Якута Феликса. Одновременно он пытался понять, положительно ли относится Перстень к началу Великой Пятницы, сразу после отъезда гвардии старшего прапорщика Коростылёва. Или все-таки, придется до ужина, отрабатывать норматив по изготовлению окопа для стрельбы, стоя, ковыряя саперной лопаткой, очень твердую, киргизскую землю. Дело в том, что на второе августа Перстню дали звание ефрейтора. Пацаны, конечно, немного по прикалывались, но не долго. Первым заметил плюсы Сафон. Не заметить их было трудно. С обеда пятницы, до понедельника Перстень оставался старшим по подразделению, на строительстве учебного центра, под знаменитой « е.**.бун» горой1. На разводе Гвардии старший прапорщик Коростылев недвусмысленно сказал, как он будет доволен в понедельник, увидев на объекте восемьдесят метров окопов. И как он будет расстроен, при отсутствии наличия фортификационных сооружений. А если он будет расстроен. То все подразделение, погибнет геройской смертью, при многократном штурме любимой горы.

– Не вариант. – Думал Перстень, понимая, чего от него ждут сослуживцы.

– Прапор может вернуться в любой момент. Если начнем Пятницу с обеда, то даже видимости, что копали, не будет. Как в понедельник отмазываться от прапора? Тем более что про обмывание ножек сына, друга, соседа и командира прапора, не слышал только глухой. В понедельник прапорщик точно будет с похмелья. Сами после выходных, тоже навряд ли, будем бодрые. Даже думать об этом не хочется.– Подумал Перстень.

Мимо палатки протарахтел «чезет»2 прапора и, тут же появился улыбающийся до ушей Сафон:

– Пацаны, две новости есть, хорошая и очень хорошая.

– Одну знаем, говори вторую. – Проворчал зевающий Феликс.

– Мимо расположения «бабай»3 на экскаваторе едет, ловим?

– Конечно, ловим. – В один голос закричали друзья.

Вчетвером они промчались мимо, вяло отрабатывающих норматив, двадцати десантников, мечтающих, чтобы до понедельника, произошло чудо, и окоп появился, сам собой. По-видимому, посыл к высшим силам, был общим и очень сильным. По тому, ни кто особо не удивился, увидев въезжающий через КПП4 экскаватор. Через два часа работы, довольный «баба», получил по окончанию работы, вместо трёх обещанных мотков, колючей проволоки, пять. На радостях, он пообещал десантникам, подогнать покупателей на колючую проволоку сегодня же, и отчалил в свой родной кишлак. Ещё два часа заняли уничтожение следов пребывания техники, и доведения окопа для стрельбы, стоя, до почти идеального сходства, с картинкой в учебнике по фортификации. Было половина пятого, сентябрьский вечер Пятницы.

***

– Ты чего, правда, ничего не помнишь? – Я помню всё, но пробелы в памяти, всё же имеют место быть. –

Отвечал друзьям Перстень. Перстень – это я. Кто не знаком со мной, сейчас представлюсь. Перстнёв Юрий Борисович. Краткая биография: Родился в и окончил школу в Дагестане. Перед армией учился в штукатурном ПТУ города Москва. Оттуда и призвался на службу в Ферганскую учебку ВДВ.

А сейчас, мы с пацанами, находились в законном увольнении. Не спеша прогуливались по единственной местной достопримечательности, полупустому в связи с понедельником кишлачному рынку. Все немногочисленные торговцы здоровались с нами, как с добрыми знакомыми. Некоторые, даже дружески предлагали поправить здоровье местным виноградным напитком и бахчевыми культурами. Немного отойдя от рынка и усевшись у арыка, вдали от любопытных глаз, мы дружно попытались восстановить в памяти, события минувших выходных.

– Ну что, вы идёте? –

Махал нам рукой от палатки Антип – Молдаванин, живший в одной палатке с четырьмя украинцами. Отдельная личность. На него, интенданты долго не могли подобрать тельняшку и ХБ. Просто таких размеров не существовало. А сапоги пришлось расшивать и делать клинья – вставки. Панама на нём смотрелась как тюбетейка. Огромный человек, два двенадцать роста, с таким же огромным добродушием и оптимизмом. Ещё две недели, после того как всех в учебке переодели, каптёрщики готовили ему форму. А он на зависть всем, ходил по гражданке. – Конечно, идём.

Зайдя в палатку, мы сели по кругу. Картина маслом. В центре круга из десяти десантников стоит посылка, и от неё, идёт душевный запах, копчёного сала. Владелец посылки разрезает шпагат и начинает штык ножом открывать крышку. В полной тишине раздаётся голос Роберта:

– А где белорусы с тувинцами?

– Сказали позже подойдут, у них своя свадьба. – Ответил Хохол с оригинальным позывным – «Хохол».

– Зырь. – Сказал хозяин посылки, снимая крышку с фанерного ящика.

Перед нашими глазами предстаёт шедевр, шесть литровых банок «первача», проложенных шматками сала. Пока Сафон с шутками и прибаутками нарезал сало, Антип, рукой снял с банки жестяную крышку. Затем, он разлил по, подставленным нами под котельникам, привет, с родины, наших гарных хлопцев. Один из хлопцев предупредил:

– Постарайтесь выпить одним глотком и, сразу закусывайте.-

Предупреждение явно не было лишним.

–Ну, за родителей. – Сказал Боб и мы, привстав, выпили. Гортань, пищевод и желудок, как на картинке в учебнике анатомии, я увидел сразу. И если бы не чья-то заботливая рука, протянувшая мне кусок хлеба с салом, ещё бы долго разглядывал этот шедевр. Однако сало чудесным образом превратило пожар, вызванный первачом, в приятное тепло. – Между первой и второй затвор не должен успеть щёлкнуть. – Заявил Антип, подтягивая к себе посуду. – За тех, кто ждёт. – Сказал Сафон.

Дома ждали почти всех. Детдомовец Феликс задумался, но потом улыбнулся, видно вспомнил, кого-то и вместе со всеми выпил. Вторую пили с учётом опыта.

– ТРЕТИЙ ТОСТ на улице будим пить или нам к вам залазить. Все не поместимся, хотя при желании сможем. –

Раздался с улицы голос Юры Сарыка.

Юра Сарык Тувинец. Это его полное имя. Ещё один тувинец Хуреш – оол, мальчик борец, так переводится его имя, начал шатать палатку и орать:

– Эвакуация, землетрясение! –

Погрозились дать Хурешу по ушам. Для этого, всей толпой вылезли из палатки. Но третьей тост, память о прапрапрадедах, прапрадедах, прадедах, дедах, отцах и братьях, выпили молча. Двадцать четыре десантника молча смотрели в сторону горы, за которой был Афганистан. Именно туда в ближайшие два месяца им суждено было попасть. Выходные прошли шикарным образом:

***

Хохляцко – Бульбашский коктейль, после его употребления, даёт изумительный эффект. Всё благородство, честь и достоинство, до этого у кого дремавшие, у кого спавшие крепким сном, разом проснулись и, потребовали своей реализации. Закурив по сигарете все вдруг разом вспомнили, что – то очень важное и принялись это важное рассказывать товарищам, ни сколько не обращая внимания на то, слушают их или нет. Славка Гусар, в какой – то момент заметил, что как – то маловато для праздничного стола закуски и тютюна5, как он выразился, и вызвался сходить в кишлак за продуктами пятничного питания. Вместе с ним пошли прогуляться два тувинца. Стратегический запас напитков увеличился вдвое, а вот вместо сала, бульбашские банки, были бережно проложены замшевыми портянками.

– Братуха подсуетился. – Пояснил ситуацию счастливый обладатель замшевых портянок.

– Он недавно с погранцов дембельнулся, и точно знает, что необходимо в армии, а что можно и запить.

Все с уважением закивали головами, в знак признания, несомненной мудрости, старшего брата.

Вечерело, солнце незаметно спряталось за « е..**..бун» горой. Уже пришли из кишлака пацаны с сигаретами и закуской. Уже приезжал за колючей проволокой бабай на мото – каре. Ни когда бы, ни подумал, что «муравей»6 увезёт двенадцать мотков. Наверняка, его за таки вещи прозвали (муравьём). Колючей проволоки на территории была огромная гора, и сколько мотков прячется в это горе, скорей всего было загадкой, даже для самого Гвардии старшего прапорщика Коростылёва.

Утро субботы принесло удивительные новости. Самая главная из них состояла в том, что кто – то из парней, проходя по кишлаку, увидел тонущую в арыке девочку лет пяти и конечно её спас. С шести часов утра, благодарный отец топтался у КПП, чтобы поблагодарить уважаемого спасителя и, пригласить его, на свадьбу старшей сестры спасённой. Но из-за великой скромности, присущей нашим воинам, никто не признался, в совершённом подвиге. Поэтому приглашены были все. Следующим появился завгар местного АТП7 и, поинтересовался:

Как бы ему, поговорить с уважаемым Механиком. Ну, очень ему нужно пообщаться с десантником, который вчера вечером, в хлам, напоил, трёх его лучших слесарей. Попутно, он отремонтировал автобус и два трактора. Оказывается вся эта техника, годами стояла на приколе, из-за непонятных болячек. Механик признаваться тоже отказался. А привезённые, для опознания, слесаря, запомнили, единственную примету:

– Это был десантник.

Завгар, пожав всем руки, укатил со слесарями, на своём уазике. Перед своим отъездом он отвёл меня в сторону и, сказал:

– Какая помощь в технике нужна будет, обращайтесь, с радостью помогу.

Было десять часов утра. Решение проверить, что происходит с численностью личного состава на вверенном объекте, пришло ко мне неожиданно. Хвала Господу, приятные события продолжали происходить. Все пацаны были на месте. Правда половина ещё дрыхла. И эта половина категорически заявила:

Что будет дрыхнуть сегодня весь день, всю ночь и, завтра то же самое, ибо, утомились. Ибо, каждый уважающий себя десантник знает, что он только три минуты птица, а остальное время лошадь, то бишь конь. Но даже коню, какой бы он не был конь, надо иногда отдыхать. Так, что ауфидерзейн и аривидерчи вместе с адью, до понедельника.

Спать в сорокоградусную жару в душной палатке – так себе удовольствие. Прицепив по пути, в местном гастрономе, по паре бутылочек пива и искупавшись в местном арыке, где неизвестный брат герой совершил свой подвиг. Девять десантников усевшись под тенью плакучей ивы и попивая «жигулёвское», стали вырабатывать стратегический план действий на оставшиеся выходные:

– Давайте, отсель, ни куды, не пойдэмо. – Сказал Гусар.

– Гроши мы маемо, за пывом ще сгоняемо. Завтра отоспымся, а в понедельник, под ясны очи товарища гвардии старшего прапорщика показаться не стыдно. Тем более что норматив выполнен на «отлично».

Что-то всё слишком гладко идёт. Не знал я тогда, что у Бога чудес много. Не ведомо мне было тогда, как велик Господь.

– Пойду коня проверю. – Сказал Антип, отходя от дерева.

– Какого коня?– Спросил Котелок. Как дитя столицы, он туго понимал крестьянский юмор.

– На котором катаюсь. – Понятно. А на каком коне, ты катаешься? – Которого, батька с мамкой подарили. – Понятно. А зачем его проверять? – Мне кажется, он сильно ссать хочет.– Сказал Антип, заходя за кусты.

– Брависсимо.

Под общий хохот, только и смог выдавить из себя Котелок, давясь пивом.

Благодать наполняла всё вокруг. Пиво живительным нектаром разливалось по перифериям желудочно-кишечного тракта и, наполняло мозг, лёгкой эйфорией. Рядом журчал прохладный арык. Из тени плакучей ивы, выходить на сорока градусную жару, совершенно не хотелось. Тем более на этой жаре плясать на свадьбе, плотно кушать и употреблять крепкие спиртные напитки.

– Лучше подтянемся туда вечером, -

Предложил я.

– Когда жара спадёт. Кто «за» – прошу отметиться.

Сафон сказал:

– Угу.

Феликс поднял руку. Роберт кивнул и, потянулся за пивом. Остальные, кто как выразили полную солидарность с командиром в этом вопросе. Весь кайф обломал Антип. Бесшумно выйдя из-за дерева, он сказал: – Братья, надо идти на свадьбу. Мы обещали. Тем более что вниз по течению, стоят две наряженные шестёрки. А рядом с ними, девять ребят, спортивного вида, обсуждают план похищения невесты. Причём, если невеста, хотя бы час, проведёт в машине с похитителями, то геморроя на ровном месте ей не избежать. Жалко семью, слава Богу, младшую спасли, а тут такая интрига. – Пошли, чего валяемся? – Сказал я вставая.

Потом, много танцевали, много ели и пили кисло – сладкое учкурганское вино. Сидели мы, на почётном месте, рядом со столом жениха и невесты. Из двухсот гостей только ленивый не приложил все усилия, чтобы выпить с каждым из нас. Даже было как – то неудобно. Одеяло явно перетягивалось на нашу сторону. Однако молодожёны попросили нас сильно не ломаться, и отвлечь от них внимание, хоть на какое то время.

На какое то. Уже битых два часа, мне, десятый человек подряд, рассказывал, одно и тоже. Как вовремя мы появились. Что машин с похитителями было не две, а пять. И если он не выпьет, со спасителями и защитниками всех нуждающихся. Его пацаны не поймут ……. Потом плавали с местными в арыке на время, кто – то из десантников победил, вернее, победили все десантники потому, что местные пловцы, мягко говоря, не готовились. Одного даже пришлось спасать. Спасали всей толпой, потом всей толпой много танцевали, много ели и много пили. Приехавший из соседнего кишлака дальний родственник троюродного брата жениха рассказал:

Что не удачливые похитители сначала, решили повторить свой рейд, когда десантники покинут праздник. Но посчитав синяки, вывихи, переломы носов и челюстей. Посовещались и, решили: Что из-за утерянного времени, объект утратил ценность, из-за потери целостности. И, что про неудавшийся рейд, лучше не вспоминать. Кто узнает, засмеют.

Эта новость внесла свежую струю в праздник, опять плясали, пили, ели. Последнее, что запомнило моё угасающее сознание:

– Появление молодожёнов, с киргизскими бабусями на заднем плане. Они радостно плясали и махали лоскутами материй всех цветов. И тут понеслось:

Танцы как в индийском фильме ……

Проснувшись, в воскресенье в палатке и убедившись, что личный состав, на удивление, на месте я решил, что пора плавно начинать готовиться к понедельнику. Для начала хотя бы не похмеляться. Конечно, тут же появился Сафон и спросил:

– Что будем делать с вином?

– С каким вином? – Поинтересовался я – С тем, что нам презентовали благодарные аборигены. – Сказал Роберт, выбираясь из палатки с двумя котелками, наполненными, по всей видимости, презентом. А после того как нос уловил аромат содержимого, то как временно исполняющий обязанности командира подразделения, я решительно и кардинально поменял своё решение. Мудро рассудив, что воскресенье ещё даже не обед. И что в понедельник всё будет намази. Выпив местного нектара и затянувшись «казбеком»8, я поинтересовался, количеством данного напитка.

– Сорок литров! – Раздалось из палатки:

– Вернее тридцать девять, и это только у нас. А что творится в других палатках, я даже думать не хочу.

– Не хочешь, не думай, а мне по должности положено думать, как в понедельник в шесть утра, край в полседьмого, выглядеть прилично. При наличии такого количества спиртного. И находящихся, под его воздействием, моих братьев.

Понедельник начался с газовой атаки. В половину седьмого утра все проснулись от грохота и дыма, очень быстро наполнявшего собой палатку. Все кроме Феликса спали одетыми. Он выбежал в трусах и сапогах с формой под мышкой. Одеваясь на ходу, Феликс встал в строй, в полном обмундировании. Из пяти палаток, досталось только нашей. Приехав утром и не увидев ни часовых, ни дневальных, ни дежурных гвардии старший прапорщик Коростылёв огорчился. Подъехав к нашей палатке, он засунул глушители своего мотоцикла вовнутрь и, начал газовать. По газовав ещё пару минут после того как все построились. С лучезарной улыбкой, не предвещавшей ни чего хорошего, гвардии старший прапорщик стал перед строем. – Равняйсь, смирно!– Скомандовал я и, печатая шаг, пошёл докладывать.

Двадцать пять чисто выбритых, подшитых, выстиранных, выглаженных, в начищенных сапогах десантников, замерли в строю. – Товарищ гвардии старший прапорщик, за время Вашего отсутствия, происшествий не произошло, личный состав, готовится к приёму пищи, после утренней пробежки!

– Какой пробежки?! – Заорал возмущённый моей наглостью прапорщик. Ты чего мне голову морочишь? Где часовые? Почему на КПП никого нет? Почему….

Тут его взгляд упал на мой единственный козырь. Выполненный по всем правилам инженерной науки, окоп для стрельбы, стоя. С ячейками для стрельбы и, не перекрытым блиндажом. Не перекрывать я решил специально, потому, что и так много сделали. Честно говоря, момент с КПП, я как то, упустил и не назначил на понедельник часовых. Меня спас Гусар, сказал, что часовой он. И, что в момент, когда Гвардии старший прапорщик приехал, его растолкали для смены караула. Прокричав это в лицо, обалдевшему от его наглости прапорщику, Гусар убежал на пост. Гвардии старший прапорщик молча пошёл вдоль окопа. Не успел он пройти несколько шагов, как шум подъезжающего автомобиля заставил его бегом вернуться к строю.

– Смирно! Товарищ гвардии капитан, за время Вашего отсутствия происшествий не произошло, личный состав готовится к приёму пищи.–

Отрапортовал он вылезшему из машины ротному.

– Вольно. Вижу, хорошо позанимались с личным составом. Окоп сделан на славу.

Тут его речь прервал сигнал автомобиля со стороны КПП. – Товарищ гвардии капитан, разрешите обратиться к товарищу гвардии старшему, прапорщику.

– Разрешаю.

Подбежавший с КПП Гусар, повернулся к прапору: – Товарищ Гвардии старший прапорщик, там «бабай» с арбузами подъехал, просит поскорей разгрузить. – С какими на хрен арбузами? – Непонимающе спросил прапорщик. – Не знаю, говорит, завгар отправил. – Сделав придурковатое лицо Гусар продолжил – Ещё трёх баранов пригнали и, сказали, как арбузы разгрузим, ещё машину картошки привезёт. – Какая картошка, какие бараны? Разрешите разобраться, товарищ гвардии капитан.

– Разрешаю. Взвод вольно, разойдись, ефрейтор ко мне.

Я подбежал к ротному и, отдав честь, начал: – Товарищ гвардии капитан. Ефрейтор ….. – Вольно. Надеюсь, среди мирного населения жертв нет? –

Обеспокоенно спросил ротный.

– Никак нет товарищ гвардии капитан. Все мероприятия, выполнены, в рамках шефской помощи, местному населению. -

Отрапортовал я, и сам удивился тому, как складно получилось. – Какие такие мероприятия? С этого места подробнее.-

Заинтересованно произнёс ротный.

Пришлось мне, какую – то часть правды рассказать. Вкратце я поведал командиру о том, что у меня кончилось курево, и что по пути до магазина и обратно мне, пришлось, совершить кучу добрых дел. Посмотрев на баранов, которых уже привязывали к ПХД9 и на ЗИЛок с арбузами, который расторопный прапор подогнал к столовой. Без единого матерного слова гвардии капитан вынес вердикт:

– Я не сегодня родился и, понимаю, что правды от вас, не дождёшься. Строй подразделение.

– Взвод строиться!– Скомандовал я.– Товарищ гвардии капитан, личный состав по вашему приказанию построен.

– Взвод смирно. Слушай мой приказ. – Ротный взял под козырёк и сказал:

– Гвардии старшему прапорщику Коростылёву за успешное выполнение поставленной задачи объявляю благодарность с занесением в личное дело. Ефрейтору Перстневу, рядовым Ишмухаметову, Сафонову и Мамаеву увольнение до двадцати ноль-ноль. Остальным задача на сегодня: – Разгрузить продукты питания, перекрыть блиндаж и до отбоя свободное время. Разойдись.

*** За неделю до отправки в Афган, в сапёрной роте, осталось двадцать (деревянных) дембелей. Из ста пятидесяти, сто тридцать были уже за речкой. Начиная с августа, сначала на замену убитым и раненым забрали десять человек. Потом в сентябре тридцать, потом ещё тридцать. Короче, на конец октября, «деревянных»10 дембелей в роте, осталось двадцать человек. Сто пятьдесят новобранцев уже расположились, в кубриках роты, на наших кроватях. А мы, оставшись не у дел, проживали, кто в каптёрке, кто на чердаке. Нам объявили, что через неделю, максимум две, будет отправка в действующую армию. А пока утренняя пробежка и приём пищи с подразделением. Остальное время не попадаться на глаза начальству. В противном случае мы будем припаханы, на отработку, какого-нибудь, крайне полезного норматива … Намёк нами был понят правильно. И потянулись дни безделья, в ожидании, отправки на войну. Андрюха Сафон к тому времени, служил писарем, в штабе. Однако, всё свободное время, он проводил в роте с пацанами. В один из этих дней, подходит он ко мне и говорит: – Что после завтрака, делать собираешься? – Не знаю, может, в каптерке посплю. – Ответил я.– Потом проснусь, может, что-нибудь, придумаю. А ты?

– А я, предлагаю тебе вот что. Пойдём со мной. Привезли триста новобранцев, поможешь переписать. Я на тебя приказ в штабе возьму, что ты мне в помощники прикомандирован. Всё чин по чину.

– Конечно. Чем валяться в душной каптёрке, или на пыльном матрасе, на чердаке, ожидая отправки, я пойду и помогу тебе, брат. – Всё какое – то разнообразие.

В зале летнего кинотеатра части, разместилось триста выстриженных, под ноль, новобранцев. В одинаковой новенькой форме, с одинаковыми стрижками, они со сцены виделись мне однородной, зелёной, безликой массой.

– Неужели, полгода назад, мы были такими же? Слышишь Андрюха?

– Слышу, давай работать.– Проворчал Сафон, раскладывая на столе, листки бумаги

И мы начали работать. Сафон называл фамилию, а я следил, чтоб человек, услышавший свою фамилию, поднялся на сцену, сказал свои данные писарю и вернулся в зал. Через три часа Андрюха, должен был, передать, списки в штаб. Он сосредоточенно заполнял бланки вновь прибывших бойцов, а я, стараясь придумать себе, занятие разглядывал зал летнего кинотеатра. Когда перепись данных только началась, попадается мне знакомая фамилия, Брюнин Алексей. Я переместился в зал и, выяснил, что с Алексеем мы прекрасно знакомы по московскому штукатурному ПТУ. Он и парни вокруг него, естественно, начинают расспрашивать меня про здешние порядки. Честно сказав им, что для начала сержанты выкачают из них все бабки, я ни капли не солгал. До принятия присяги, из новобранцев, выкачивались бабки. Всеми способами.

Вечером, офицеры уходили из расположения, и сержанты оставались хозяевами в роте. Они просто не могли упустить шанс, пополнить дембельский счёт. В ход шло всё: от гусиного строевого шага на третий этаж, до половой жизни, в хорошем смысле этого словосочетания. Кто не знает значения этого термина, сейчас попробую объяснить: После отбоя, все кровати в расположении, сдвигаются в дальний конец коридора. Между кубриками, на деревянный пол, выливается несколько вёдер воды. Пол намыливается хозяйственным мылом. И до без пяти минут шесть часов утра. Старыми каблуками от сапог, выскабливается пол. Без пяти шесть отбой, в шесть подъём и так несколько дней. Цену прекращения экзекуции, объявляют перед началом оной. Цена каждый день меняется и совсем не в сторону уменьшения. После моего искромётного выступления, зелёная братва, посовещавшись, вынесла вердикт. Чтобы деньги не достались безжалостным сержантам, отдать мне в безвозмездное пользование, двести пятьдесят рублей. Подогрев, доблестным, деревянным дембелям ВДВ, на пропой души. Двести пятьдесят рублей!!! Вдумайтесь в эту цифру. Бутылка водки, в то время, стоила три рубля шестьдесят две копейки. – Двести пятьдесят рублей!!!

Зайдя в каптёрку, я увидел, человек шесть, скучающих деревянных. Взяв стоящую в углу гитару начал, напевать песню, про самогончик.

– Да, были бы бабки, я б за Чашмой^*11 в стекляшку сбегал. –

Сказал, послушав песню Боб. Мой друг лукавил, за полгода учебки, он ни разу, ни куда не бегал. – Да ладно? Прям сам бы и сбегал?-

С недоверием поинтересовался я.

– Сто процентов. – Стукнул себя в грудь кулаком Боб, показав этим жестом, серьёзность своих намерений.

И тут он ни чем не рисковал. Боб знал, что у всех оставшихся деревянных, не наскребёшь и, на пару, пузырей. А денежное довольствие – хорошо, если перед отправкой, выдадут. Мой друг, лежал на шести матрасах, в прохладной каптёрке, и даже не подозревал, сколько раз за сегодняшний вечер, ему придётся перелазить через трёх метровый забор, с тремя рядами колючей проволоки. А это было, довольно опасным, мероприятием. Рискуя попасть в руки вездесущего патруля, надо было умудриться обойти почти всё расположение по наружной стороне периметра. Не нарваться ни на одного офицера или прапора, которых, было предостаточно, в городе, с несколькими воинскими частями. Зайти с заднего входа стекляшки – местного продмага. Договориться с грузчиком или сторожем, смотря от времени суток, о наименовании и количестве нужного товара. Дождаться, пока он вынесет. И, ни кому, не попадаясь на глаза, гружёным, вернуться в расположение. Не каждому в учебке, этот трюк, был по силам. Боб исполнил его семь раз за один вечер и, даже не вспотел. – Когда я за слова не отвечал?-

Возмутился Боб.

– Давай скидываемся у меня синтик12 с прошлой получки остался, думаю и у остальных не гуще. –

Заявил Боб, подкидывая на ладони, десять копеек.

– Я думаю, сторож, меньше двух пузырей, и разговаривать не будет. А это два сорок. И вообще, что такое килограмм Чашмы, на двадцать рыл.

– Ну и у меня синтик образовался, только бумажный. -

Обрадовал, я друга. Решив не выкладывать все козыри сразу.

– Это восемь пузырей и курево.– Быстро подсчитал кто – то из присутствующих. – Через КПП я тебя выведу. – Сказал пришедший из штаба Сафон. Он знал, что бюджет пополнился. И был рад помочь обществу, скрасить ожидание отправки, стаканчиком дешёвого узбекского вина.

– А дальше сам. Я в штаб пойду, сколько там буду, не знаю. Постараюсь один сапог там, другой здесь.

Сапоги со шнуровкой, особая гордость, десантных войск, того времени. Такие сапоги были только у десантников и морских пехотинцев. Шнуровка предназначалась, для удержания на ногах обуви, во время десантирования.

В любом случае, первые десантники это – моряки, исторический факт, и лирическое отступление. А на деле, Боб филигранно исполнил номер, доставив через полчаса, в каптёрку спортивную сумку с восемью бутылками Чашмы и пачкой Родопи13.Четыре литра на двадцать лиц, как слону дробина. Разговевшись и закурив по родопине, завели разговор:– кто, чем на гражданке после дембеля заниматься будет.

– Я в дальнобойщики пойду. –

Сказал Котелок

– У меня батя всю жизнь за баранкой. Тяжело конечно, но зато всю страну посмотрел. Семья, опять же, одета, накормлена и, каждый год на месяц, выезжаем к морю, на юга.

– А я в мореходку. –

Сказал, вставая с матраса Антип.

– Кто со мной, пацаны? Прикиньте Сингапур, Гонолулу, Калькутта, сказочные города, сказочных стран. И всё это можно увидеть, отучившись три года в мореходке. А потом, принимай торговый флот СССР Моряка Десантника Антипа, со Товарищи, на службу. На благо Отечеству. А так как мы и есть часть отечества, то и нам естественно на пользу. Три года отрабатываешь – квартиру от мореходства дают. Ещё через пару годиков, разрешают иномарку из Японии, или другой какой страны привезти. И, в сорок пять лет, можно на пенсию уходить.

–Ты доживи ещё до той пенсии. – Мрачно пошутил Феликс.

– Не сегодня, завтра за речку. А там лотерея, тоже, будь здоров. Но я с тобой. После войны словимся. А то у нас, после детдома, выбор не большой. Или на стройку или опять же на стройку, только за колючку.

–Хватит о грустном, давайте о насущном. –

Перевернулся на матрасе Боб.

– Есть, у кого, закурить? А в ответ тишина, как в песне.-

Он заложил руки за голову и глубокомысленно произнёс:

– Вывод, у нас ни курить, не заварить. А вы о пенсии мечтаете. Надо думать о сегодняшнем дне. Кто знает, сколько нам ещё по чердакам да каптёркам кантоваться. – И опять повторил – Надо что – то думать.

– Тут думай не думай, а чудес не бывает. – Сказал Гусар.

– Даже если бы и откуда – то образовались гроши, то второй раз исполнить трюк, уважаемого Боба, навряд ли, сможет исполнить даже сам Боб. Потому, что сейчас, подразделение идёт на ужин. После ужина сержанты будут гонять молодых на плацу. А возле забора, «похороны бычка», так, что мимо них, хрен проскочишь.

– Бабки бы были, я бы проскочил.– Уверенно сказал Боб. – Пацан сказал, пацан сделал? – Обрадовался я.

– Тут у меня ещё пара червонцев нарисовалась. Так, что тебе брат, придётся опять, стол организовывать.

Правда, через сержантов Боб проходил третий раз. Второй трюк, он исполнил, во время движения на ужин и обратно.

Расположение сапёров и трёх рот автобата находилось на территории отдельной от полчка14. Чтобы попасть в столовую, сапёры, шесть раз в день, проходили мимо стекляшки. Но, затариться в ней было крайне сложно. Однако, несмотря на все сложности и, лишения солдатской службы. Несмотря на тотальный контроль, со стороны офицеров, прапорщиков и сержантов. Трюк удался. По пути в столовку, сделав вид что, в сапог попал камень, Боб технично передал, курящему, на крыльце магазина, грузчику, две спортивные сумки, и деньги. На обратном пути, так же виртуозно, был принят, купленный товар. Который тут же был равномерно распределён, по солдатским пазухам. Сержанты, даже если и заметили, какую – то движуху, то сделали вид, что ни чего не происходит. Им и без «деревянных» дембелей, хватало геморроя с новобранцами.

– Песню запевай.

Последовала команда, и строй дружно грянул:

– Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам. А вода по асфальту рекой и не ясно прохожим в этот день не погожий, почему я весёлый такой.

– Отставить приколы. Катюшу запевай.

И полилась бессмертная Катюша

– Расцветали яблони и груши. Поплыли туманы над рекой.– Вывел залихватски Гусар. И сто семьдесят глоток дружно подхватили:

– Выходила на берег Катюша.

– На высокий, берег, на крутой.

Когда звучит эта песня в исполнении строя десантников зрелище довольно внушительное. А когда сам принимаешь участие в этом действе, то понимаешь: что все сто семьдесят десантников, тех, что поют эту песню. И все десантники, что были до них и те, что будут. Это ты. И все их родные, близкие и друзья. Это твои родные близкие и друзья. И это не высокий слог. Это то, что я и мои друзья испытывали во время исполнения большинства строевых песен. Сейчас продвинутая молодёжь скажет:

– Сто процентов НЛП15.

Может они и правы. Но мы, тогда, таких мудрёных вещей, не знали. И с удовольствием пели про Катюшу, и её привет.

Придя в расположение, сержанты отправили, деревянных дембелей, с глаз долой, а сами стали заниматься с молодыми. Деревянные, предварительно разгрузившись, расположились в курилке, и стали ждать Сафона, который попросил, без него не начинать. Сафон появился минут через двадцать, с довольно кислым лицом, и сказал классическую фразу, про две новости.

–Сейчас денежное довольствие давать будут. А в шесть утра, отправка. Триста человек на Кабул. Так, что парни, ждите меня там. Я всё сделаю, чтобы к вам приехать. Без вас служить, будет, не так интересно.

Дело в том, что брат Сафона, служил в штабе и отмазал его от Афгана, устроив в штаб писарем. А молодая, ищущая приключений, душа молодого пацана, не могла с этим смириться. Но ослушаться старшего брата он не мог. Он, как и обещал – сделал всё. Ушёл в Афган. И погиб на перевале Саланг. Пусть земля ему будет пухом. Но это другая история.

Тогда мы ещё не знали, что из ста пятидесяти человек, домой живыми, и не покалеченными, вернуться всего двадцать пять. И те двадцать пять, которые вернутся, будут инвалидами на всю голову. От Феликса останется половина, ему при разминировании оторвёт руку и ногу. Бобу осколок попадёт в висок. Он останется жив, но всю оставшуюся жизнь проведёт в дурке. Меня на той войне Господь сберёг, но от афганского синдрома – Повышенного Чувства Справедливости, страдал не только я, но и все мои родные и близкие. Опять лирика.

А пока договорившись о том, что ни чего не знаем об отправке, мы стояли возле кабинета ротного, в очереди за деньгами. Деньгами – солдатское денежное довольствие, можно было назвать, с натяжкой. Три рубля восемьдесят копеек, это бутылка водки, которая как я уже говорил, стоила по тем временам три шестьдесят две. Расписавшись в ведомости и получив свою порцию довольствия, я в очередной раз услышал предложение от ротного остаться в учебке сержантом, и в очередной раз ответил: – А как, я потом пацанам, в глаза, смотреть буду? – Я и не ожидал другого ответа. – Сказал гвардии капитан Ивонин.

– Ты в приказе, завтра в шесть утра построение на плацу. Останься живым.

– Есть остаться живым. – Браво ответил я – Разрешите идти?

– Идите. – Ротный грустно вздохнул и распорядился – Позовите следующего. Получив довольствие, мы собрались, в кубрике. В расположении роты было пусто. Сержанты увели молодых на занятия. Я кинул на койку панаму с деньгами, и сказал – Давайте, у кого, сколько денег есть, скидываемся. – Ого, сколько там?– Спросил Боб, кидая трояк в панаму. – Двести двадцать шесть рублей восемьдесят копеек вместе с твоими. Давай, пацаны, не стесняемся. Скинулись все, кроме Хуреш Оола. Мальчик – борец решительно отказался сбрасываться. Он заявил, что деньги ему понадобятся после армии. И вообще, у него всё есть, а бухать он не будет.

– Зачем сразу бухать? – Удивился Боб.

– Я бы, например, коробку птичьего молока с удовольствием сейчас продегустировал, в стекляшке есть. Я видел. Прекрасным коньяком неизвестного происхождения запил. Сторож сказал, за четыре пятьдесят пузырь отдаст. И, покуривая космос за шестьдесят копеек, послушал бы пацанов кто на гитаре шпилит. Да пару часиков перед отправкой кемарнуть. Так, что давай пацаны, дорога в стекляшку у меня проторена, делайте заказы, кому, что надо. Мыльные, пузырные – спецзаказы, принимаются на отдельном листке и после общего обсуждения переносятся на отдельный лист. А после моего персонального одобрения, фокус исполняется на бис, но уже после употребления ожидающей нас Чашмы.

– Пошли в каптёрку, чего глаза здесь мозолить. Ротный ещё не ушёл?

– Уже ушёл. Давай пацаны, пошли Чашму пить и список писать, кто, что перед отправкой откушать желает. – Я желаю копчёной колбасы. Причём, целый батон в одно рыло упороть. – Сказал Антип

– И «космосом» закурить. – Добавил Ёж.

– Братья, а я предлагаю взять всем по паре носок, бабай сказал, у них хорошие по полтиннику есть, и на этом с промтоварами закончить. – Предложил Боб.

– Колбаса, хлеб, чай, конфеты, сигареты, закусь. Ящик коньяка нам на первое время должно хватить, это двадцать пузырей. Пойду я с Перстнем. Берём по две сумки. Пойдем, как стемнеет. – Сказал Боб.

– А пока, пить Чашму, играть на гитаре и сильно начальству на глаза не попадаться:

–«Под облаками купола плывут, в чужое небо за собой зовут…»

– У меня, как всегда, две новости.– Перебил гитариста, подошедший Сафон.

– Офицеры из расположения уже свалили. А у молодых, через пол часа, ночной марш бросок, по полной боевой. Так, что до утра, расположение в нашем распоряжении. Но тревожная новость тоже имеется. Я сейчас по телефону со штабным товарищем разговаривал, он мне по большому секрету поведал страшную тайну.

– Не томи. – После отбоя патрули удваиваются. Особый контроль стекляшка и ещё три точки, где разливухой банчат. Под особый контроль, так же попадает, женская общага. Отбой в десять, сейчас полдевятого, в самый раз на прорыв идти. Я пошёл, сержантам приказ из штаба передавать. Кто идёт на реализацию, самое время по сто грамм принять на ход ноги.

Выпив, мы с Бобом рассудили трезво, что наш брат как всегда прав. За забором, вне строя, ты автоматически оказываешься вне закона. Тебя сразу все стараются поймать или как минимум сдать патрулю. Исключение, когда ты в увольнении. Мне пару раз доводилось быть – кайф. А сейчас мы с Бобом лежали в кустах через дорогу от дырки в колючей проволоке. Уже двадцать минут. С полными сумками. Мы старались не дышать. Потому, что прямо напротив нас, на тротуаре, прямо под дыркой в заборе, расположились покурить два патруля – десантный и летунов.

– Ну что старлей, здесь, сейчас, примем клиента и через комендатуру можно прогуляться до вашей части. Через рынок пойдём мы, а вы тогда через вокзал. Возле аэродрома покурим, даст Бог без клиентов, и назад до комендатуры. – Как без них? – Сказал, затягиваясь сигаретой, старший лейтенант ВДВ. –

Чуть в сторону отойди, а то на голову спрыгнет.

Клиентом оказался сержант хозроты 345 гвардейского полка, которая базировалась на территории учебки. Попав в руки патруля, сержант гордо заложил руки за спину и, вдруг, неожиданно, прыгнул обратно через забор в часть.

–Двое за ним!– Скомандовал десантный старлей.

– Мы через КПП. – Крикнул в спину убегающему десантнику лётный офицер.

Десантный патруль перелез через забор. Летуны, потоптавшись пару минут, пошли в сторону штаба. А мы с Бобом, аккуратно перелезли, через заборчик. И сразу же попались, в крепкие руки гвардии старшего прапорщика Коростылёва. Которые, впрочем, быстро разжались. Уменьшив наш стратегический запас на полкило, и пожелав нам остаться живыми, прапор молнией перелетел через забор. Мы же, наконец, добрались до каптёрки. Там не было не души.

– Давай покурим, что ли, брат, да пойдём пацанов поищем.

– Нет, брат, пацаны нас сами найдут. Давай мы с тобой по соточке выпьем, дорогой мой дагестанский друг. И выпьем мы за то, что мы с тобой, будем, вот также всегда рядом. – Давай и, пусть наши матери, не получат на нас похоронок. – Добавил к тосту я.

Выпили, закурили. Я взял гитару и начал бренчать, что – то из Розенбаума. – А, правда, что он еврей? – Кто? – Ну, Розенбаум. – Судя по фамилии, наверняка, а тебе какая разница? Песни у него, что надо.

– Согласен, песни что надо. Но что-то я за станком не одного Кобзона не видел. И у нас в списках по роте Цукерманы отсутствуют. – Это ты зря, брат. Наверняка, если не в нашей роте, так в других хватает и иудеев и мусульман и христиан. Вон у нас даже буддисты есть – Тувинцы. – Не скажи, в других ротах может и есть, не знаю, а в сапёры смотрю, прям, не рвутся. – Гнул своё Боб.

– Тормози, братан. – Я попытался остановить друга:

– Ты разве выбирал, в какую роту идти, сказали саперная, и пошёл. А сказали бы ДШБ16, пошёл бы как миленький. Так, что заканчивай. Какая муха тебя укусила?

– Да не знаю, сам что-то психую, перед неизвестностью что ли, хрен его знает, как там сложится, война всё-таки. И евреи здесь не причём. Пойдем, поищем пацанов. – Замял он разговор.

Идти не куда не пришлось. После моих слов, в каптёрку, громогласной толпой ввалились, бравый десантник и будущий моряк Антип со товарищи. – А мы думали – вы спалились. Тут патруль по территории лазил, кого-то искали, мы подумали вас.

– Вы больше про нас всякую херню не думайте. – Проворчал Боб, открывая сумку.

– Разбирай заказы. Всем, как обещал, по паре носок. Антипу персонально кольцо «краковской17». Другой копчёной в магазине нет, забрал всю. Ещё шесть штук «краковской» и три батона «докторской18». Хлеба нет, придётся «рожать». Курево, алкоголь и три пачки птичьего молока тоже присутствуют. Денег потрачено сто тридцать два рубля осталось примерно столько же. Может чуть больше. Кому отдать? Я больше ходить не хочу.

«Рожать» должен был уметь, каждый уважающий себя десантник. Но в этот раз не пригодилось. Как всегда вовремя, появился Сафон и, принёс целый поднос нарезанного хлеба. С ним пришли три автобатчика с тремя бутылками водки или шестью, но это уже было не важно. На вопрос – откуда хлебушек? Брат попробовал отшутиться, что по пути родил. Но не прокатило. В это время закусывали очередной тост и вопрос повторился.

– А, правда, если не секрет, откуда, такой хлеб – вкусный. – Из офицерской столовой, земеля подогнал. Он там поваром служит.

– Пацаны, у них даже хлеб, не как у нас. И капустой их не кормят, на завтрак обед и ужин.– Со злостью, выдал Гусар.

– А батончики с червями на день ВДВ все помнят?

– Шакалы одно слово. – Поддержали его остальные. – Хорош психовать, пацаны.– Пришлось вмешаться мне. – Одного только успокоил. Тут целый хор включился.

Алкоголь, почему то не брал. Выпито было уже порядочно, но ни валяющихся, ни качающихся не наблюдалось. Уже были собраны и стояли у тумбочек рдшки19 со скатками. Боб ещё пару раз прогулялся до стекляшки. Но и это не подняло настроения. И тут у кого-то появилась оригинальная мысль, «а пойдёмте по бабам». Ходить по бабам в Азии сомнительная авантюра. Мало того, что велик процент, нарваться, на неприятности, с родственниками. Их, как минимум, надо было ещё найти. И мы, конечно же, их нашли. Не неприятности, а целую общагу узбекских невест, куда нас, даже и не думал, пускать, бравый вахтёр.

Естественно появился вопрос.

– Что будем делать? Отступать не вариант.

Десантники по балконам залезли на пятый этаж. Зашли в комнату и увидели…..

Накрытый стол. И сидящего за ним мужика, ростом, чуть поменьше Антипа. – Наконец то, а то я думал уже не придёте. Присаживайтесь.– Улыбаясь, сказал он, радушно приглашая нас за стол.

Мы были готовы ко всему, но не к такому приёму. И усевшись за стол, потребовали объяснений.

– Да что здесь объяснять. Зовут меня Василий.

Представился гигант.

– Каждую отправку я располагаюсь в этой комнате на пятом этаже. Девчата помогают мне накрыть стол и уходят. А я дожидаюсь бравых десантников. Меня всё время один вопрос интересует: Почему вас обязательно на пятый этаж тянет?

Приглашаю их за стол. И дальше они уже ни куда не идут.

– Это почему?– Задался резонным вопросом Котелок.

– Ты, что такой непобедимый?

– Насчёт этого не знаю. – Честно сказал Василий.

– Но как штурмовали дворец Амина20, рассказываю интересно.

– А ты, что, правда, там был? -

Нам стало интересно. Ещё бы. Живой участник штурма дворца, правителя Афганистана. – Ага, присаживайтесь, наливайте пока. А я, если интересно, расскажу. Конечно, интересно. Василий рассказывать умел. Через пару часов попрощавшись с Василием и четырьмя девчатами, которые перед уходом напоили всех вкусным чаем. Десантники, особо не таясь, вышли через главный вход общаги и, отправились в расположение. Южные ночи не просто тёмные. Раскрытую ладонь, прямо перед носом, не видно.

– О па. Я на кого то наступил. – Пацаны, сюда не ссать, здесь кто – то лежит. – У кого огонь?-

Боб чиркнул спичкой, за ним вспыхнули ещё несколько огоньков. Ноги в арыке, голова на дороге, лежал, десантник.

– Перстень, глянь нашей роты, нет? –

Попросил Антип.

– Хотя по любому тащить. –

Добавил он. Огонёк горящей спички осветил лицо.

–Это Ёж. – Узнал я лежащего.

– Ладно, хоть знаем куда переть. – Проворчал Антип, легко взваливая восьмидесяти килограммового Ежа на плечо Котелка. Котелок от неожиданности присел, но со словами:

– Тащим по очереди.

Быстро засеменил по направлению движения. Метров через пятьдесят эстафета перешла ко мне. Хорошо, что я оторвался вперёд и, пацаны не видели, что Ёж, был три раза, уронен. Потом все признались, что тоже, по нескольку раз, не удержали, тело боевого товарища. Потом его ещё пару раз уронили, передавая через забор. Его вообще, сложно было удержать, он был скользкий как холодец. Но, это был брат. И брат, был в целости и, сохранности доставлен в расположение и, засунут головой под кран.

– Всё, всё, пацаны, я трезвый.– Раздалось через пару минут из-под крана.

– Наверняка, дурит. – Решили мы.

– Подержи его ещё пару минут для верности, брат Антип. Потом в каптёрку приходите. До отправки ещё часов пять может, что ещё придумаем.

Кто бы сомневался: – Придумали.

Когда Боб в очередной раз вернулся из стекляшки. Он поведал, что произошёл небольшой залёт.

– Вот. – Он показал сбитые кентуса21.

– Кого это ты?– Поинтересовался я.

– Не знаю, какой-то капитан с полчка.

– А на хрена ты его бил?– Попробовал уточнить Гусар.

– Не знаю, как – то само получилось.– Сказал Боб, слизывая кровь с костяшек пальцев.

– Что получилось?– Спросил Антип.

– Двоечка. – Ответил Боб.

– Какая простите, двоечка?

– Обыкновенная. Правой рукой в дыхалку, левой в челюсть. Я же левша. -

Он поднял левую руку и попытался сконцентрировать на ней взгляд.

– Он сто процентов не ожидал.

– Рота строиться.

По проходу, между кубриками, шагал гвардии старший прапорщик, Коростылёв. За ним капитан с синяком под глазом и, повязкой дежурного по части. Замыкал процессию патруль, в составе прапорщика, сержанта и, двух молодых. На удивление, в строю, через минуту, стояло двадцать человек, включая Антипа с Ежом под мышкой.

– Взвод равняйсь, смирно, товарищ гвардии капитан разрешите обратиться, к товарищу гвардии старшему прапорщику.

– Обращайтесь.

– Товарищ гвардии старший прапорщик, взвод, по вашему приказанию, построен.

– Стать в строй.

Я вернулся в строй.

– Вытянуть руки ладонями вниз. – Скомандовал старшина. – Ишмухаметов, что это такое?

–Взять его. – Закричал истерично капитан.

Патрульные – прапорщик с сержантом, надели на Боба наручники, и повели его на выход.

– Не вздумайте дёрнуться. Видимо, что то, прочитав в лицах солдат, сказал капитан и, отступил за спину, гвардии старшего прапорщика Коростылёва.

– Прапорщик они же у вас все пьяные. – Не выходя из – за спины старшины, предъявил прапору капитан.

– Ни как нет.– Чётко ответил прапор и, подойдя ко мне сказал.

– А ну дыхни.

Я честно со всей силы дыхнул на прапора.

– Этот трезвый, остальные, думаю, тоже. – Повернулся к капитану старшина.

– Будете нюхать товарищ капитан?

И тут, из подмышки Антипа, раздался, богатырский храп Ежа.

– Это, что ещё такое?! – Обрадовано закричал капитан, из далека, тыкая пальцем, в сторону Антипа.

– Взять и этого тоже.

Но тут прапор, взяв капитана за руку, что то прошептал ему на ухо. Капитан видимо за речкой ещё не был. Поэтому, посмотрев в выразительные глаза гвардии старшего, у которого там было два сверх срока. И на огромного Антипа, который явно не собирался, отдавать без боя Ежа. Сказал:

– Отставить. – Он бодро пошёл в сторону выхода.

– Не расходиться, я сейчас вернусь.

Прапор побежал догонять капитана. Вернулся он ровно через три минуты. Мы только закончили обсуждать план освобождения Боба.

– Так парни, ни кого освобождать не надо. Капитан, точно не видел, кто его уронил. Я Роберту сказал, чтобы не кололся. Он в списках. К самолёту точно отпустят. Вылет в семь утра, подъём в пять тридцать. Увидимся на подъёме, взвод отбой.

– Товарищ гвардии старший прапорщик, с нами на ход ноги, уважьте. –

Обступили мы старшину, не давая ему уйти.

– Конечно парни, наливай.

Гвардии старшему прапорщику поднесли пол котелка коньяка.

– Пацаны, давай послушаем, что гвардии старший прапорщик скажет.

– А скажу я вам парни вот что.– Начал уважаемый всеми нами старшина.

– Не все из вас вернуться с войны, кто-то совсем, кто – то частично останется там. Желаю вам, с честью, пронести звание советского десантника, через любые испытания. И постарайтесь остаться живыми. Слава ВДВ!

Выпили и прапор как по волшебству исчез.

– Братья, хотите анекдот. – Желая разрядить тишину начал Гусар.

– Давай трави. – Поддержал его я.

– Я недавно узнал, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс не четыре человека, а два. А Слава ВДВ, вообще не человек. Чего не смеёмся?-

Сказал он, оглядывая наши серьёзные лица.

– Ты чего Брат, не знаешь, что за такие анекдоты бывает? – Остудил его Котелок.

– Давай-ка по аккуратней.

– А, что они мне сделают, всё равно на войну. Да и здесь все свои.

– Свои-то свои. И ты прав, что на войну. Только говорят, что за речкой, особисты тоже не зря свой хлеб едят. Так что по-братски, фильтруй базар.

– Давно хотел спросить Перстень. – Сказал Феликс:

– Ты, где таких словечек набрался?

– Каких таких? – Удивился я.

– Ну, хотя бы, «фильтруй базар»? У нас так зеки на посёлке общались.

– А у нас пацаны во дворе. Половина уже чалилась, а вторая, кого в армию не загребли, скорей всего, сейчас в командировках.

– А, что так?

– Да я, как – то не задавался этим вопросом. Сидел и сидел, главное, чтобы человек хороший был. Я так думаю. А от сумы и тюрьмы, сам знаешь.

– Ладно, проехали.

Похоже, что мой ответ Феликса устроил. Давай выпьем, чтобы у Боба всё хорошо сложилось. А, что если его к самолёту не будет?

К самолёту, Роберта привёз ротный на своей «волге». Строй в триста полупьяных десантников, выстроился у трёх ТУ 134. Пока ждали команду на погрузку, в аэропорт въехал штабной уазик, а следом за ним, «волга» ротного. Из «волги» выскочил Боб и бегом побежал в строй.

–Мой РД22 взяли?– Первым делом спросил он.

– Да.

За первым вопросом последовал второй,

– Погрузка когда?

– Сказали, через полчаса начнётся. – Ответил я

.– На РД.

– Зырь!

Из штабного уазика, подъехавшего к самолёту, вылез Сафон. Подойдя строевым шагом к стоявшему в группе офицеров ротному, он что – то доложил ему. Ротный в ответ кивнул ему головой. После этого, Сафон подойдя к строю сказал:

– Перстень, Боб, Феликс – пошли со мной. Поможете мне документы в самолёт перенести.

Зайдя за штабной уазик, Брат достал из машины, две бутылки «горилки з перьцем».

– Давай пацаны, на ход ноги. Пусть вам сопутствует удача. А я, всё сделаю, чтобы попасть к вам.

– Ты давай-ка брат не горячись. Гусара вон прямо из строя выдернули. Подъехали патрульные, и выдернули. В уазик засунули и увезли, что, по – чём – ни кто не знает.

Феликс потянулся к бутылке.

– Может за анекдот? Да вроде все свои были.

– А стакан и закусь есть? – Спросил у Сафона Боб.

– Машина укомплектована. На закусон, пару яблок тоже найдётся. А про Гусара я знаю:

– Его отец, привёз из Киева, четыре ящика – «горилки з перьцем». Три дня бухал с начштаба и прямо перед самолётом, выиграл в карты желание. Гусар передаёт привет,– он потряс бутылкой,– и говорит, что он не причём. Говорит, что карточный долг и всё в таком духе.

– Ну, слава Богу. – Выдохнул Феликс:

– А то я думал особисты, за анекдот докапались.

– А я всё равно в Афган пойду, хоть кто пусть отмазывает.-

Сказал Сафон выпил и передал стакан мне.

– Я хочу выпить, пацаны, за то чтобы мы все после войны встретились. -

Начал говорить я.

– И вот так же, для начала, взяли пару бутылочек Горилки з перцем. -

Продолжил Сафон.

Что хотели, Феликс с Бобом услышать не удалось. По тому, что объявили построение. Быстро допив напиток, и обнявшись с Сафоном, мы побежали в строй. А Андрюха понёс документы к самолёту. Майор возле трапа стал называть фамилии. Когда назвали мою фамилию, то выйдя из строя, я увидел два трапа и, два майора с документами. Трезво раскинув мозгами, я решил, что наверняка пройду посередине и попал животом в поручень.

–Товарищ ефрейтор да вы же пьяны. –

Удивлённо сказал бравый майор.

Как будто, до этого всех трезвыми отправлял, подумал я и ответил:

– Так точно товарищ гвардии майор, пьян и чё?

– Какая рота? – Строго поинтересовался тот.

– Сапёрная. – С вызовом ответил я.

– Проходите.

Я, слегка покачиваясь, чинно, проследовал в салон и, занял место у иллюминатора.

Последнее, что запомнилось в самолёте:

– Если будите курить на борту, не получите воды.

Сказала красивая стюардесса. И я уснул под шум загудевшего мотора.

***

«Автоматная рожа».

Перстень проснулся от какого-то шума.

– Крыса! Лови! Сапогом его долби! –

Галдели зеки. Пытаясь ударить кто, чем крысу.

Со второго яруса было хорошо видно все, что происходит в секции. По проходу между двумя рядами двух ярусных кроватей, в сторону выхода из отряда, пытается проскочить, молодой паренёк.

– Загоняй на дальняк23, топить будем. – Крикнул кто – то из блатных.

– Нет, топить не вариант.– Ответили ему.

– Посчитают, и побег объявят, на ровном месте. Сам знаешь, нам сейчас шухер24 не нужен. – Ну что загнали? – Раздался вопрос из последнего проходняка25. -Да. – Двое присмотрите за ним. Остальные пошли в ПВР26на сходняк27. Кто там, в кишке из шнырей? – Заварите ведёрко чифиря из общего.

Блатные28 и мужики29 потянулись в ПВР, по пути обсуждая происшедшее. В девяностые годы, на чёрной зоне30, помещения для воспитательной работы, были, комфортно оборудованы, самими зэками. Завалившись на удобные диваны, стоявшие в несколько рядов напротив телевизора, зеки продолжили обсуждать случившееся. – Я слышу у меня, что то под шконкой31 шебуршит. – Начал уважаемый всеми Саня Крытник:– Сами знаете, я сплю в пол глаза. И, конечно же, сразу проснулся. У меня там запрета32– три литра – на курке33. Смотрю, эта крыса курок подламывает. Хотел его за шкибон поймать, а он мне, нехороший человек, пальцем в глаз тыкнул. Хорошо не выбил.-

Глаз Крытника был предъявлен обществу, и выглядел плохо.

– Он же до моего проходняка под пятью шконарями на брюхе прополз. Странно, что ни кто не рюхнулся?34 _ Красава. – Кто это такой, вообще? – Что-то я его раньше, не видел. – Это с последнего этапа.-

Смотрящий за отрядом Дучан подошёл к двери и, открыв её сказал.

– Давай крысу сюда. И, что там, с чаем?

–Через десять минут будет готов, уже засыпали. Вжик с Окунем принесут, если что надо, я здесь. – Старшина, подобострастно прогнувшись, заглядывал в глаза Дучана.

– Не трись здесь, иди в кишку, если позовут, тогда подходи. – И добавил:

– Козлам35, шнырям36 и прочей шерсти37, вход в ПВР закрыт.

– Я понял.– Сказал, исчезая старшина.

В помещение втолкнули крысу, и поставили лицом к обществу. Вид у него был плачевный. Из разбитого носа текла кровь и заплывший глаз с распухшим ухом и щекой дополняли картину. Попытавшись прилепить на место полу оторванный рукав робы, и осознав тщетность своих усилий, он, затравленно озираясь, встал напротив диванов. – Слушаем мнение порядочных сидельцев по этому вопросу. – Начал сходняк Дучан:

– Кто будет высказываться?

– Пусть расскажет, кто ему, про курок сказал. И дайте, я ему в глаз врежу. Это будет для начала, а то мне досадно и, глаз болит. – Сказал Крытник, слезая с дивана. Не спеша, мягкими, кошачьими движениями, он приблизился к крысе. Потом незаметным движением руки уронил его на пол. Затем молча развернулся и снова удобно устроился на диване рядом с зеком по кликухе Неряха.

–Уважаемый, а как вы с него первый вопрос спрашивать будете, он же не встаёт. – Поинтересовался Неряха. – Встанет. – Мрачно пообещал Крытник.

– А если не встанет, я ему сапожное шило в пятку загоню и пару раз там проверну. Придётся на одной ноге стоять.

После обещания Крытника, тело на полу зашевелилось, и медленно поднялось на ноги. – Ну что, болезный, поведай нам:– от кого ты узнал про курок и его содержимое. – Задал вопрос Дучан.

– Я в локалке38 услышал, что у кого – то сегодня днюха. И, что Крытник, наверняка, на это дело пару – тройку литров уже выгнал. А узнать где он живёт и, найти курок, дело техники. – Всхлипывая и вытирая разбитый нос, сказал болезный.

– Слышь, ты технарь, а знаешь, что у нас с такими животными делают?

– Знаю. – Потупив взгляд, ответил еле слышно виновник.

– Прощенья, прошу. Больше не повториться.

– А если знаешь – Зачем делаешь? Ладно. На первый раз в курятник не поедешь. Но отвечать всё равно придётся, чтобы другим неповадно было.

– Перстень, давай. – Сказал Дучан.

Перстень подошёл к крысе и перебил ножкой от стула руку. Потом без суеты перевернув упавшего, воющего технаря, перебил вторую и вернулся на диван.

– Возражения, предложения есть? Нет? – Оглядывая сидящих в ПВэре зеков спросил Дучан.

Возражений и предложений не было.

– Предлагаю это, от сюда убрать и, попить чаю. Шнырей позовите – пускай уведут, и чай несут.

Вжик с Окунем вывели подвывающую крысу, с болтающимися перебитыми конечностями и через минуту внесли ведро чифира. Народ одобрительно загудел и, стал передавать друг другу кружки, с живительным напитком.

– Уважаемые каторжане.– Снова заговорил Дучан.– Просьба не расходится, тут ещё вопрос назрел. Надо всем обществом по решать. От того как мы решим, зависит много. Наверняка все заметили, что ход, в нашем лагере – чёрный.

Общество одобрительно загудело.

– Но и мусора не дремлют. –

Продолжил смотрящий.– От них пришёл ультиматум. Если завтра мы берём пропуска на проход по зоне, то все дачки39 разрешат. И свиданки пройдут без проблем. В противном случае борода40. Все наши родные и близкие, которые приехали со всех концов страны, большинство на последние гроши, уедут не с чем. Не с чем останемся и мы. Так как доблестные вертухаи41 пообещали заморозить всю движуху и в хлам задолбать шмонами.

– Да и хрен с ними.– Начал зек с погремухой42 Старый, – Крепят нас, и мы крепчаем.

– Тебе-то хрен с ним.– Включился в обсуждение другой сиделец:

– К тебе никто не ездит. А мне жёнка любовь привезла. Три года длительную свиданку не давали. А тут выстрелила, и что? Что мне ей говорить? Прости родная, я весь такой на понятиях. И, по хер мне, что ты через пол страны припёрлась. Детей у соседки оставила, денег назанимала. Мне, растопыренные пальцы, через лакалку пройти, не дают. – Надо в отказ идти. – Стоял на своём Старый:

– Если этот проброс схаваем, через год зону не узнаем. Алее кумача будет.

Народ загалдел. Каждый, пропихивал, свою правду.

– Надо кипиш поднимать. – Предлагал Старый:

– А там видно будет, на поводу у мусоров идти не в масть.

– ОМОН в зоне!!! – шнырь Вжик с бешено вращающимися глазами заскочил в ПВР и, тут же выскочил обратно.

– А что на других отрядах решили?– Спросил у Дучана Перстень.

– Не знаю. Должны были вечером везде сходняки собрать, а потом на лагерном сходе принять решение. У нас раньше всех сходняк получился. Так, что пока расход, вечерком ещё погутарим.

– Выходи строиться с вещами в локальную зону.– Орал, не входя в отряд, из лакалки, отрядник:

– Через пять минут кого не будет в строю – поедет в шизо43. Не прошло и получаса, вся зона, кроме козьего отряда44, была загнана ротой ОМОНа в клуб. Шпроты в банке наверняка себя по вольготней чувствовали, чем эти люди, у которых сначала забрали работу, потом родину, потом свободу, а теперь и пространство. Больше тысячи человек стояли в помещении клуба. Большинство из этих бедолаг, навряд ли бы, узнали прелести лагерной жизни, не случись – перестройка. А по-народному – ПРЕДАТЕЛЬСТВО. Разом, были закрыты сотни заводов. По всей стране, развалены тысячи колхозов. Партийные и комсомольские боссы, которые дружно дули в уши гегемонам, о светлом будущем. Так же дружно переобулись в коммерсантов. И, стали не по – детски щемить тех, кому это будущее они обещали. Но народ у нас быстро приспособился. При любой власти надо кормить семьи. И – понеслась душа в рай. Из недавних вояк и, спортсменов получились бандюки. Кто-то стал усиленно браконьерничать. Многочисленные, криминальные бригады, гастролёров, разной профессиональной направленности, колесило по стране. У кого не проявилось, ни какого криминального таланта, просто тихо спивались. Появилось множество барыг, специализирующихся на всём, что приносило хоть какой то доход.

Если те, у кого был доход, не делились с теми, у кого его не было, то через какое – то время его заменяли. На того, кто делился. А если те, с кем делились, не уделяли тем, кому следует, то их тоже быстренько меняли. А так как, все эти профессии, обычно связаны с правонарушениями, то чаще всего, эта деятельность, заканчивалась тюрьмой. Те счастливчики, которых не успели убрать, из профессии свои же коллеги, сейчас услышав свою фамилию, хватали свои немудрёные пожитки и, протиснувшись к выходу, растворялись в неизвестности.

Минут через сорок называть фамилии прекратили. И двери в клуб закрыли.

–Что это было?-

Молодой парнишка, со странной погремухой Чих – Пых подошел к Старому:

– Слышь, Старый. Ты, что-нибудь понимаешь? Почему называть прекратили? – А, что тут понимать, видишь, назвали в основном смотрил45 и приблатнённых. Их скорей всего на этап и, по другим зонам раскидают. А нас ломать будут. – Это как? – Поинтересовался Чих-Пых. – Я думаю больно.– Мрачно пошутил Старый.

Перстень закурил и огляделся вокруг. Действительно наблюдательный Старый не ошибся. В основном оставшиеся были первоходы46.

– Покурить оставь.

Коля-Коля, такая же автоматная рожа47, как и Перстень, присел рядом. – Держи брат Коля-Коля.

Коля-Коля, в прошлом старшина спецназа ГРУ. Он хорошо умел воевать. Но родина решила, что таких умельцев, у неё и так предостаточно. И доблестный старшина с небольшим выходным пособием был уволен из вооружённых сил страны. Попав на гражданку, Коля-Коля первым делом решил найти работу. Выйдя на улицу, он закурил и решил пройти в центр пообщаться с таксистами. В любом городе нашей огромной страны самый информированный народ таксисты. Где – куда и что – почём, они знают точно.

– Здорова Колян.-

Услышал он, пройдя несколько шагов. – Здорова.

Перед ним стоял бывший одноклассник. Саня боксёр, одетый не смотря на жару в потёртую кожаную куртку. – Когда дембельнулся? – Вчера, приехал. Вот решил пройтись, на учёт в военкомат стать, да насчёт работы по узнавать.

– А, что тут узнавать. В городе работы нормальной нет. Давай к нам. – А ты где?– Поинтересовался, местом работы одноклассника Коля – Коля.

– В бандитах. Дай закурить. – Я подумаю.– Доставая сигарету, сказал дембель. По пути до военкомата ему попалось еще пару знакомых. Стрельнули покурить и позвали в бандиты. Тогда Коля-Коля точно решил, что в бандосы не пойдёт. У них денег даже на сигареты нету. И на хер ему такая, не прибыльная специальность, нужна. Но судьба распорядилась иначе. Оглядевшись, старшина решил заняться торговлей. Как только пошла прибыль, к нему пришли.

Оповестив старшину, о размере ежемесячной дани, трое ребят спортивного телосложения, сразу же после разговора отправились в травматологию и, сняли побои. А через пару часиков Колю-Колю приняли48. Наш «справедливый и гуманный» отмерял орденоносцу три с половиной года колонии общего режима. И сейчас Перстень видел, что Коля-Коля очень хочет, у него, что – то спросить. – Давай спрашивай. – На хрена ты ему руки перебил? – Поинтересовался тот. – Днюха моя.– Ответил Перстень. – Поздравляю. Так, на хрена? – Может, пожалел. – Пожалел? – Удивился Коля – Коля. – Ну, да, так бы в курятник49 загнали. – Уверенно ответил Перстень. – Да ты брат гуманист. Он, с таким отношением, всё равно, скоро, туда уедет. – Да, но, не на мой, день рождения. – Слушай, ещё вопрос, если не хочешь не отвечай. Ты, почему на пальме50 кантуешся, по нижнему ярусу шконари свободные есть, и по жизни у тебя всё ровно?

– А, кто тебе сказал, что на нижнем ярусе мазёвее спать? И по жизни мы с тобой брат как минимум, автоматные рожи. Вроде и не западло, но в блат комитет по понятиям ход закрыт. А у пальмы, скажу я тебе, масса неоспоримых достоинств. Это я чётко ощутил в Алма-Атинском приёмнике распределители, в начале перестройки. Попали мы туда с приятелем в пятницу вечером. Небольшая хата карантина, где то три на пять метров, была совершенно пуста, и моей первой мыслью, было занять нижний угол нар. Подальше от параши и поближе к решке. На что, мой умудрённый опытом товарищ, на тот момент уже имеющий три ходки, сказал, что в основном я прав. Кроме одного. Угол занимать надо верхний и пару соседних досок снять, чтобы вши не одолевали.

К понедельнику в хату набили человек тридцать, всех мастей. Контингент разнообразием не отличался. Безработные, спившиеся, сколотые, освободившиеся, и другие, не успевшие отдуплиться, что происходит, в проданной стране. Ни кто из них, не имел, на кармане лаве, чтобы откупиться, от доблестной и не подкупной Фемиды.

– Пацаны, можно я к вам?-

Заехавший в камеру опрятный, и не зачуханный мужичок после кивка моего товарища присоседился к нам. Он вкратце рассказал, что после освобождения с пятилетки, приехал домой, а дома то и нет. Вернее сам дом на месте, только жена продала его, полгода назад, а сама с детьми и новым папой, куда – то стартанула. И, новоиспечённый, бич божий, покантовавшись неделю на воле, решил пересидеть, смутные времена, в охраняемом месте. А что, крыша над головой есть. Хоть и херово, но три раза в день кормят. Подмолаживают иногда, но это мелочи, по сравнению с мировой революцией и перестройкой.

В итоге, каких только персонажей, там не было. И двое торчков на ломках, которые друг за другом стояли в очередь на парашу, то блевать, то дристать. И спившийся профессор, который «за докурить» рассказывал интересные истории. Про то, как он, придумал лампочку Яблочкова. Или как посоветовал Менделееву уже, наконец, опубликовать свою таблицу в широких научных кругах. И перестать пудрить ему мозги на каждой пьянке, своими плюмбумами.

Под нарами тоже была своя движуха. Человек шесть по заезду, сразу нырнули туда и варились там по своему, не докучая остальным. Один дед или не дед, был такой грязный и, от него так воняло, что менты постремались его шманать. А он с собой завёз превосходный чуйский табачок, которым угостил всех желающих. Корче, сверху лучше видно. Ещё вопросы есть?-

Не дожидаясь ответа Коли – Коли, Перстень повернулся к Старому:

– Как думаешь, долго ещё мурыжить будут?

– Да хрен его знает, если больше двух часов продержат, значит, точно лагерёк разгружают. Продержали четыре часа и опять стали называть фамилии. Когда назвали Перстня, он взял свой баул и пошёл к двери. На выходе омоновец в маске сорвал с него бирку и, сунул её в руку. Затем сказал:

– Иди дальше. –

А дальше были неприятности.

– Где твоя бирка? –

Спросил омоновец, стоящий за дверями.

– Вот.-

Ответил Перстень, разжимая кулак.

– А почему он у тебя в руке, а не на одежде? –

Вежливо поинтересовался мент.

– Ваш сорвал. –

Честно ответил Перстень.

– Ты как разговариваешь?!

И тут сапёр ошибся.

– А ты как разговариваешь? –

Ляпнул он, не подумав. Не успел Перстень договорить фразу, как на него обрушился град ударов.

На расстояние сорок метров, до шизо, четверо омоновцев, допинали его, секунд за тридцать. Очнувшись в камере и оглядевшись, Перстень решил проверить, что из частей тела осталось не повреждённым. На удивление поломаны были только два ребра. Синяки и шишки, не в счёт. Хромая и кряхтя от боли, он доковылял до двери камеры.

–Здорова, кича.-

А, в ответ тишина.

– Это Перстень с третьего. Есть кто живой?

– Если пасть не закроешь, сейчас ты тоже умрешь. –

Послышался с продола голос вертухая. Решив не злить лишний раз охрану, и проанализировав ситуацию, именинник пришёл к не утешительным выводам. В свой тридцать второй день рождения он был на самом дне социума. Ни каких примет указывающих, на то, что ситуация изменится, в лучшую сторону не было. Зато была, не хилая перспектива, раскрутится ещё на пару – тройку годиков, за поломанные конечности крысы.

Через трое суток зайдя в полупустой барак, он узнал, что прогнозы Старого начали сбываться.

После отбоя Перстень забрал у Крытника килограмм подарка и решил прогуляться до знакомых. До текущих событий, пройти зону вдоль и, поперёк в любое время суток, не составляло, труда. Локалки были открыты круглосуточно. Контроля в зоне, со стороны администрации не было. Мент зашедший в отряд мог, запросто, получить по хребту, прилетевшим, неизвестно откуда, сапогом. Каждый проход между койками, был завешен парашютами^*. Парашюты, это комплекты постельного белья с одним рисунком, которые вешались между шконарями и на выходе на продол между рядами. Этим создавалась иллюзия обособленного пространства. Сейчас же всего этого не было и в помине. Проходы между койками просматривались насквозь. Все прутья заборов локальных зон, были заварены, а на калитках висели амбарные замки.

– Ты как сюда добрался? Все локалки, закрыты.-

Поинтересовался Зендер.

– Да как – то так, получилось, красиво. Где пить будем? –

Спросил Перстень.

– Я смотрю у вас тоже парашюты по срывали.

Отряд, в который пришёл Перстень, просматривался из конца в конец, насквозь. Больше половины двух ярусных коек пустовало.

– Пошли в кишку, там вроде ни кого сейчас. Всех, кто после отбоя, более менее, шевелился, вывезли.

– Ну что, пацаны, вздрогнули. – Перстень поднял кружку с самогоном.

– С Днём рождения.

Сказал немногословный тост Лом. И выпив, продолжил.

– Стесняюсь спросить, ты как самогонку сберёг? Тут шмон такой был – всю зону вверх дном перевернули.

– Ну, это не моя заслуга. –

Ответил ему Перстень.

– Крытник курковал. Я до сих пор в ахере, как крыса его раскулачить решился.

– А он тебя, кстати, не сдал. –

Сказал Зендер.

– Так и я с ним не жестоко обошёлся.

– Шутник ты, однако. –

Улыбнулся Лом.

– Какие тут шутки? Что в зоне творится? Я не как не отдуплюсь.

– Тогда наливай.

Выпив налитый Перстнем самогон, Зендер продолжил.

– Слушай, что мы знаем:

Из лагеря вывезли всех смотрящих, блатных, и приблатнённых. Короче всех, кто может поднять кипишь51, погнали на этап. Говорят, что зону будут делать образцово показательной, чтобы показывать её всяким комиссиям и проверяющим. А это значит, что сейчас пойдут к нам козьи этапы. И наверняка придётся не сладко, когда зону с чёрного на красный перекрашивать начнут.-

Зендер налил в стакан самогон и протянул его Перстню.

– А пока с днём рождения тебя, здоровья, терпения, силы и мудрости. А так – же удачи и скорейшего освобождения тебе желаем. Вздрогнули.

– Что думаешь?– Спросил, закуривая Лом.

– Думаю, что очередная перестройка, мать её, много здоровья и сил отнимет. Так что спасибо за пожелания всё это пригодится. Вам тоже желаю всех благ. Почапал я на отряд, Бог даст, увидимся.

– Кстати, насчёт Бога. –

Лом встал, чтобы проводить Перстня:

– Ты в курсе, в лагере храм православный строим? Если, что приходи.

– Да я как то сам привык справляться, что Бога вмешивать. –

Ответил Перстень.

– Вот это «Сам» нас и доводит до ручки. Я конечно не настаиваю. Но если будет туго – приходи. С Божьей помощью всё намного лучше складывается.

– Там видно будет. –

Сказал Перстень, выпрыгивая в окно барака.

***

Прошёл год.

– Перстень к отряднику.

Проорал, шнырь, заглянув в секцию.

– Осужденный вас долго ждать?-

Дверь с табличкой «Начальник отряда» открылась и улыбающийся отрядник со словами: – Давай чай остывает.

Запустил Перстня в кабинет и закрыл дверь на ключ.

– Ну что, уважаемый, у меня две новости хорошая и плохая. – Начал он с противной улыбкой.

– Давай хорошую.– Хотя, что хорошего ждать от администрации было не понятно.

– С днём рождения тебя. – Сказал отрядник.

– Спасибо. А плохая?– Поинтересовался Перстень.

– А плохая состоит в том, что если ты не переселишься с последнего проходняка в любой другой, то поедешь в шизо на пятнашку52.

– С какого это? – Поинтересовался Перстень.

– Я вроде ни чего не нарушаю. Вон даже в ПТУ на сварщика отучился.

– Отучился, это, да. – Согласился отрядник.

– Только на промке ты почему – то не работаешь.

– Не работаю. – Согласился Перстень.

– А собираешься? – Полюбопытствовал начальник отряда.

– За три рубля, нет.– С уверенностью ответил Перстень.

– А за сколько? Если конечно не секрет. – Заранее зная ответ, спросил отрядник.

– Кончай базар начальник, хочешь закрыть – закрывай.– Не желая продолжать разговор, Перстень пошёл к двери.

– Смотри, пятнашка в шизо, в конце января, далеко не Гагры.

– Не пугай начальник.

– Да я не пугаю, знаю, «шурави» пугать только время зря тратить. Упрямые вы. А мне в отряде сейчас упрямцы не нужны. Да и честно сказать я сам пару годиков за речкой был. – Сказал он, достав из тумбочки бутылку коньяка и два гранённых стакана.

– Поэтому давай-ка мы с тобой, по стакану накатим. Не стрёмно с ментом пить?

Он налил два полных стакана и один подвинул в сторону Перстня.

– За тех, кто там остался.

– За это нет.

Перстень вернулся к столу и, выпив залпом вопросительно посмотрел, на отрядника.

– Иди, скатывай матрас. После обеда в подвал поедешь.

Выйдя после второй пятнашки, Перстень зашёл в проходняк, к смотрящему, на чай.

– Ну как тут, поживаете, господа сидельцы?– Поинтересовался он.

– Тоскливо, господин страдалец. Вроде всё есть, а её родимой, не хватает.-

Ответил смотрящий:

– Самогон будишь?

– Буду. Только сначала схожу, помоюсь, побреюсь.

– Давай, а я пойду, пообщаюсь. С карантина, нам пятерых на отряд подняли. Сейчас они у отрядника. Выйдут, надо таво – этово. Сам знаешь.

Помывшись, Перстень расположился, в проходняке у смотрящего Кима. От сюда, был хорошо виден, его пустующий шконарь, сиротливо стоявший в углу, без матраса.

– Ну, что дальше, поедешь страдать или переедешь всё-таки. Вон смотри, соседний проходняк пустой.-

Задал вопрос, вернувшийся со встречи этапа, смотрящий:

– Тебе сколько до звонка осталось?

– Пять месяцев.

– Смотри, со стороны общества, к тебе претензий нет ни каких. Досидишь спокойно и домой. Подумай.

– Опа. А это, что за кадр. Похоже с последнего этапа. Зырь Перстень, он на твой шконарь мостится. Сейчас приколемся.

Действительно, к койке Перстня, стоящей в дальнем углу подошёл новенький зек. И запихав под кровать спортивную сумку, стал раскатывать на ней свой матрас.

– Слышишь, неуважаемый, я так понимаю, ты на этот лежачок кости кинуть собираешься? – Спросил, смотрящий за отрядом, новенького.

– Не твоё дело. – Хамовато ответил спортивного вида чернявый зек. Видимо, он чётко придерживался инструкции, данной ему, каким-то, не доброжелателем.

– И почему я неуважаемый. – Осмыслив вопрос, спросил он.

– О, ты даже, этот момент уловил.– Обрадовался Ким:

– А то я думал, ты совсем, тугой. Я не люблю объяснять очевидные, вещи.

Сказал он, не выходя из проходняка:

– Но когда ты вошёл в хату, ни кто таки, не услышал, твоего «здравствуйте». Значит ты общество, не уважаешь. Ну а нам, тогда, с чего, тебя уважать? И ещё. Ты вообще в курсе, что за последний проходняк, у нас мусора крепят, не по детски. Ты как, готов?

– К чему? – Непонимающе, спросил зек. Похоже, инструктирующий первохода упустил, то ли по халатности, то ли специально тот момент, что последний проходняк, имеет, не только блага, но и обратную сторону.

– Ладно, разберусь. – Заваливаясь в обуви на кровать, нагловато ответил кадр.

– Ну-ну разбирайся. – Задумчиво проговорил смотрящий.– Давай Перстень выпьем за святую простоту.– Сказал он, протягивая стакан.

– За неё.– Поддержал тост Перстень.

– Тебя к отряднику! – Заглянув в секцию, крикнул новичку, шнырь.

– Как думаешь. – Поинтересовался Ким.– Съедет? Или вы с ним, на киче словитесь?

– Думаю, съедет, но могу и ошибаться, посмотрим. – Ответил ему Перстень.

– Что раньше времени гадать, минут через пять, видно будет.

Увидели чуть пораньше. Всего через три минуты. Не на кого не глядя, заезжее хамло, зашло в секцию и, скрутив матрас и, куда-то свалило из хаты. Конечно, кому охота, зимой в шизо париться, в отряде, в любом случае, теплей, будет.

– Ладно. – Сказал Перстень, кидая матрас, на свой шконарь

– Дорога, на пятый отряд есть? Хочу после отбоя в гости сходить.

– Дорога есть. – Сказал Ким.

– Но лучше идти днём – меньше палева. Я так понял ты завтра опять в подвал?

– Не будем о грустном. – Перстень присел на койку, – Давай рассказывай дорогу.

– Смотри, в нашей локалке, в правом нижнем углу, три прута сделаны из алюмишки и покрашены в цвет основного металла.-

Начал объяснять дорогу смотрящий

– Дожидаешься пока, вертухай в сидке отвлечётся, отгибаешь и, ныряешь в соседнюю локалку. Там второе окно с права, открыто. Ныряешь туда. Потом проходишь по продолу и, лукаешься в третье справа окно. Когда пролезешь, окажешься во внутреннем дворике. Там проходишь через него и лезешь в Зендеровский проходняк. Только смотри по аккуратней. Он психует, когда много народу через проходняк шастает.

– Понял. С ним, как-нибудь, договорюсь. Куда дальше?

– Через окно от Зендера проход в локалку пятого отряда. Ещё раз повторюсь, это лучше делать после трёхчасовой проверки, мусора обычно в это время не лютуют.

– Зендер открывай.

– Кого там ещё несёт? А Перстень, ты? Залазь.– Обрадовался Зендер.

– Хоть кто – то к нам. А то все через нас, только нервы треплют.

– И я рад тебя видеть. И тебя Лом тоже. – Сказал Перстень, усевшись в проходняке земляков:

– Как сами?

– Как зеки, у которых по девять отсижено и по шесть впереди. – Мрачно пошутил Зендер.

– Да не слушай ты его. – Сказал Лом. – Всё нормально. Просто депресняк его давит. Да ещё, дорога пошла, через проходняк. Народ туда – сюда шастает. Вроде и благое дело – общее. Но нервяк, сам знаешь, трудно сдержать. Водку будешь?

– Буду. Стесняюсь спросить. У всех самогон, а у вас, что за праздник?

– Да у нас один товарищ, решил в двадцать одно покидать. Вторую неделю с москвичом каким – то шпилят, пока наши побеждают. А вообще знали, что ты сегодня зайдёшь и, барыге, заранее заказали. Ну, давай.

Стук в окно, не смог обломать, самый повторяемый в мире тост.

– Давай за Давая.

– Какого на хрен. Давая?

– Чего надо?

Открыв окно, спросил Зендер.

– На шестой.– Ответили с улицы.

– Давай залазь. Шустрей давай. – Проворчал он, пропуская в окно, зека, с другого отряда.

– И так день, и ночь, вторая неделя.

–Так, а что вы паритесь? – Удивился Перстень:

– Есть же свободные проходняки. Переехали и всё, а сюда новеньких кого-нибудь поселили.

– Я ему давно уже об этом говорю. – Сказал Лом, наливая водку в стаканы.

– А он заладил, я в этом проходняке, шесть лет прожил, и переезжать не собираюсь.

– Ну, тогда один выход. – Предложил Перстень. – Менять дорогу.

– Скорей всего, так и будет, вон, пусть через соседей, лазают. – Проворчал Зендер.

– Я мужики, тоже до пятого прогуляюсь. – Сказал Перстень.

– Не обессудьте, надо мулю земляку передать, а на обратном пути с вами ещё пообщаемся.

– Ну вот.– Буркнул Зендер. – А кто там у тебя?

– Мага Махачкалинский. Я на киче с Закиром славливался. Его из бура в шизо кидали на десяточку53. Просил зайти к Маге. Да и он расстроится, если не зайду.

– Он сам к тебе, чуть попозже, с нами, собирался. Иди, конечно.-

Проворчал Зендер и, вышел из проходняка.

– Ты на него сильно не обращай внимания. Весеннее обострение и сопутствующие факторы, имеющиеся в наличии. Ну, ты меня понял.– Извинился за друга Лом.

– Понял. Скажи Лом, что надо сделать, чтобы покреститься?

– Выучить три молитвы: – Отче наш, Богородицу и Символ веры. Что, без помощи Отца небесного тяжко?

– Ты знаешь да. Выйду с третьей пятнашки покрещусь. Если как говорят крещёные «Бог даст». Напиши мне, пожалуйста, молитвы. Я их на обратном пути заберу. – Что опять в шизо поедешь? – Поинтересовался Лом

– Скорей всего да.

– Ну, Бог в помощь. – Сказал Лом, передавая Татарину листок с молитвами. Зендер просто сказал: – Увидимся.

***

–«Сууууууууууууууууууууууукккка, как холодно, на киччччччччччччччччччччччччччччччче, в феврале месяццццццццццццццццццццццццццццццццце».-

Думал Перстень, подтягиваясь на висящем над железной дверью камеры наморднике. Подтягиваться он мог долго, минут двадцать. Потом столько же приседать и столько же отжиматься. Отжиматься ещё можно было к верху ногами, на руках. Потом, пока тело разогрето, попытаться уснуть.

– Что за бумажка? – Подумал он, нащупав во внутреннем кармане робы, какой то листок.

– А это молитвы. Те, что Лом, написал. Посмотреть, что ли. Хотя какая от них помощь. Навряд – ли теплее станет. Так что там написано?:

–«Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя, яко же на небе, и на земле. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь».

Больше половины слов не понятно. – Не спать, до отбоя спать запрещено! Встать, подойти к стене, руки на стену ноги шире. Сколько человек в камере? Почему молчишь? -

Три зоновских вертухая, в масках, с дубинками, ворвались в камеру. За ними вальяжно зашёл холёный майор.

– А, Афганец. –

Сказал он.

– Не пойму вас, афганцев. Почему вы все, такие упёртые. Вот ты же Перстень не блатной? А на промку ходить не хочешь так? Что молчишь?

– Тепло берегу, гражданин начальник.

Поёживаясь и пытаясь сохранить остатки тепла, Перстень снял руки со стены и, попытался закутаться в бушлат.

– Руки на стену! –

Последовал окрик. И дубинка прилетела, точно, в правое бедро зека. – СУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУКА. БОООООООООООООООООООООЛЬНО.– Подумал Перстень упав, но при этом, не проронил ни звука.

–Сидишь вот в одиночке, на пониженной пайке. –

Как ни в чём не бывало, продолжил офицер:

– Холодно. А, правда, почему так холодно. Дайте ему картонки, пусть решку, заложит. И прибавьте батарею, нам труп перед комиссией, совсем не пригодится. Да, и покормите, его пару, тройку дней. Три дня, до комиссии осталось. Всей киче внимание. Говорит майор Катков. – Выйдя из камеры он, повысив голос продолжил: – Через три дня приезжает комиссия по правам человека. И, если у вас, господа зеки, есть какие-то претензии или пожелания, то я вас выслушаю прямо сейчас. Если же претензий нет. Каток вышел в коридор между камерами и закончил свою речь словами:

– То вся кича умоется кровью, если какая-то падла, откроет рот, с жалобами. Надеюсь, услышали все?

Молчание знак согласия.

Замок камеры защёлкнули. Послышались удаляющиеся шаги вертухаев и снова тишина в штрафном изоляторе. Тишина, которую не спутаешь, ни с чем, насквозь пропитанная болью, отчаянием и злостью. Перстень, опираясь о стенку, на одной ноге допрыгал до забетонированного посреди хаты столика и двух скамеек. Сильно болела ударенная нога. Холодно опять, аж колотит. – Покурить бы. – Подумал Перстень, морщась от боли, в ушибленной ноге. – Вот только нет курева, то – есть, ни хрена. Только бумажка с молитвами. Всё равно завернуть нечего. Ещё почитать что ли?

– Богородица дево радуйся, благодатная Мария. Господь с тобой, благословенна ты в женах и, благословен плод чрева твоего, яко спаса родила, еси душ наших. Аминь.

Кормушка открылась и через нее, в хату влетели две кортонки, и пачка «примы».

– Командир, а спички?– Крикнул Перстень.

– Может тебе ещё бабу, в пионерскую правду, завернуть?– Послышался удаляющийся голос вертухая.

– Это от вас навряд – ли дождёшься, а за картон и курево душевно благодарен, граждане начальники.– Крикнул в никуда Перстень, закладывая решётку уличного окна, картоном.

– А огонь добудем с Божьей помощью. Интересно.– Подумал он:

– Откуда у меня такие мысли?

Первая затяжка наполнила голову туманом. После второй он медленно сполз по стене на бетонный пол, ноги стали ватными. Куда-то на второй план отошли холод и боль. Казалось, что тлеющий огонёк дешёвой сигареты, прибавил тепла, остывшему до предела организму. Сквозь туман он увидел, как через открывшиеся тормоза, в камеру зашли два вертухая. Один из них отстегнул шконарь, другой, кинул на него матрас. Затем оба молча вышли, ни разу даже не ударив прикайфовавшего зэка.

***

Море, жара, полный пляж, отдыхающих. Глиссируя, на крутой волне, мой серфинг развил, приличную скорость. Этим финтом я, вызвал восторг, дефилирующих по кромке прибоя, двух молодых особ в бикини.

– А можешь ещё так? – Попросила меня одна из красавиц:

– А то мы сфотографировать не успели.

– Для вас красавицы, всё что угодно, особенно для тебя рыжая. Тебя как зовут?

– Лена.

– А ты откуда?

– Из Волгограда.

– В восемь на мосту встретимся?

– Я подумаю.

– Для рыжей Лены из Волгограда трюк на бис.

Глиссирующий виндсерфинг, очень капризная штука. Если корпус доски, больше чем на половину, повисает в воздухе, то судно становится не управляемым. Так и вышло. Тресь… серфинг в одну сторону Перстень в другую. И, с лёту, ударился боком, об лежащий на берегу, огромный валун.

–Бооооооольно. – Простонал зек, вставая с бетонного пола.

Приснится же посреди кичи пляж. Кстати, в хате заметно потеплело, уже не шёл пар изо рта, и не колотила зябкая дрожь. Эта самая дрожь, порядком надоела, за последние полтора месяца. Без неё было как – то не привычно, но хорошо.

– Что Бог не делает всё к лучшему. – возникла из глубин памяти, услышанная, от прабабушки фраза.

– Кстати о Боге. Где эта бумажка? ВЕРУЮ…..

Лязг замка, прервал дальнейшее изучение листка. Вертухаи затолкнули в камеру ещё, трёх сидельцев.

– Здоровья тебе Перстень.– Сказал один из них. Я Руслан с Хасавьюрта.

– И тебе тоже, зёма. Проходите, располагайтесь. – Сделав широкий жест рукой, в шутку предложил Перстень.

Не смотря, на дневное время, охрана отстегнула шконари, кинула на них матрасы и ушла.

– Я Мирный с Мирного. – Представился второй сиделец.

– А я Джон. – Сказал третий.

Уточнять, откуда родом Джон, Перстень не стал. Если захочет, сам расскажет. Все трое выглядели крайне истощёнными.

– Наверняка у меня вид не намного лучше.– Подумал Перстень.

– Принимаем ужин.– Кормушка с лязгом открылась, и в хату пополз, ароматный запах, борща.

– Глюк.– Подумал Перстень.

Но глюк не пропал, за четырьмя мисками, наваристого борща, последовали, макароны по-флотски. Сказочный обед, завершился, кружкой сладкого напитка, из шиповника. Отдав миски, зеки завалились на отстёгнутые шконари.

– Что это было? – Отдуваясь, удивлённо поинтересовался Мирный:

– Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? То месяцами полпайкой кормят, а тут такой пир закатили, как бы, не просраться с непривычки.

– Ты чё, Мирный, спал, когда Каток на продоле про комиссию орал? Нас сюда на откорм согнали, чтобы не напрягаться, по хатам не разносить. В одну кормушку сунул и не сильно устал, бегая по продолу. А откормить надо, иначе комиссия, как по Станиславскому скажут, не верим. Не верим, что людей можно довести до такого состояния. – Сказал Джон, доставая из складок поношенной робы, пачку Мальборо:

– Угощайтесь.

– Ни хрена себе.– Удивился Мирный:

– Это как?

– Всё просто коллега. Двумя словами, рыночная экономика в действии. На воле подошли к вертухаю и, за хорошее вознаграждение, попросили передать мне, на день рождения, литр коньяка, курево и закуску.– Так, что у нас, сегодня, после отбоя, не запланированный той54. Кормушка в двери, опять открылась.

– Принимаем витамины, жалуемся на здоровье.

– О, и медицина пожаловала. Красивая, умираю без любви. – Начал подкатывать к миловидной медсестре Руслан.

– Жалобы на здоровье есть?– Невозмутимо повторила вопрос, привыкшая к подкатам медсестра.

– Да есть, вот здесь болит.– Руслан, через кормушку, схватил руку медсестры и, прижал её к своей груди.

С трудом освободив руку, медсестра, с криком, отскочила от кормушки. В камеру ворвалось трое охранников и, от души, прошлись дубинками, по хребтам сидельцев.

– Чтоб витамины съели.– Сказали вертухаи, защёлкивая со стороны продола замок камеры.

На столе, посередине камеры, остался стоять, пластиковый пузырёк с пилюлями.

– По две пилюли на брата.– Сказал, разглядывая содержимое пузырька, Мирный и продолжил:

– Кто будет?

– Я схаваю, хуже не будет: сказал, заглатывая пилюли Джон.

– А я обожду. Гляну, что с тобой будет. Пойду, прилягу. – Перстень завалился на откинутый шконарь. – Лафа, как мало человеку надо.– Подумал, засыпая он: – Тепло, мягкий шконарь, сытое брюхо и, чтоб не били.

***

БОГИ БАМИАНА.

– Перстень, вставай. Постой в окопах со снайперкой, пока мы обедаем. -

Попросил, заглядывая в блиндаж Снайпер.

– Ага. – Сказал я, вставая с нар.

– Сейчас иду. Движуха в секторе была?

– В мёртвом секторе, двое в овраге сидят. Так иногда постреливают, патронов видимо маловато. Ну и по пещерам посматривай, может какая-нибудь зараза пальнуть, сам знаешь.

– Ладно, давай.

Я взял из рук снайпера СВДэшку и вылез из блиндажа, под жаркое афганское небо. Идти пришлось, пригнувшись, по окопу, мимо сидящих у агэса,^* двух бойцов, разогревавших на сухом спирте тушёнку.

– Приятного аппетита. – Пожелал я, проходя мимо них, на снайперскую позицию.

– Чего в блиндаж кушать не идёте? Там по прохладней будет, а я, пока посмотрю. Снайперка ваш сектор тоже перекрывает.

– Вот Перстень – человек, о других заботится. А ты, ни о себе, ни о расчёте.-

Проворчал Сэмэн, поворачиваясь к своему другу, командиру расчёта Маркелу. А мне с улыбкой сказал:

– Спасибо добрый человек, мы воспользуемся твоим предложением. Пойдём немного остынем, а то мозги на этой жаре закипают.

– Смотри Перстень. – Маркел задержался в ячейке и, стал рассказывать мне обстановку:

– Из второго кишлака, духи пытались в мёртвую зону, ишака, с ящиками провести. Они его запустили без погонщика. Наверное, думали, что сам дойдёт. Мы перед ним пару гранат кинули. Он развернулся и назад пошёл. Наверняка, ещё раз попробуют запустить. Им патроны надо туда, как-то переправлять. Похоже, они ночью не успели запастись. Ну, давай, через часик вернёмся. Закончил он инструктаж. Потушив спирт и забрав тушёнку, пацаны, сгорбившись, ушли в сторону блиндажа. А я остался в окопе один.

Высунув ствол в бойницу, я приложил глаз к прицелу СВД. Приближал он капитально. Второй кишлак, находящийся под горкой Восточной, в провинции Бамиан, был как на ладони. Дети играли в альчики^* в дорожной пыли. Рядом клевали что-то штук пятнадцать жирных кур. Какая-то не молодая ханумка^* развешивала бельё во дворе. Вроде ни какой активности не наблюдается. Оставив винтовку в левой бойнице, я посмотрел в стерео трубу. В правой бойнице, в пяти километрах по шкале, зажатый между двумя горами, стоял кишлак Таджик. С этой стороны тоже всё спокойно. А вот прямо передо мной, в километре от окопов, вертикальной стеной, стояла гора. А в ней, шестьдесят восемь пещер, и из каждой, могло прилететь то, что может отнять жизнь. У подножия горы находился овраг, а перед оврагом, стояли развалины двухэтажного дома. И из этих развалин, духам было очень удобно, обстреливать расположение десантников. Один минус был у этой прекрасной позиции. Доставить туда боеприпасы и питание можно было только со стороны второго кишлака или со стороны кишлака Таджик. Оба эти направления, полностью контролировались нашим блокпостом. Активных боевых действий в провинции Бамиан не было года два. Но ежедневные перестрелки, а иногда и ракетно – миномётные обстрелы присутствовали. Так, что расслабляться не будем, подумал я, доставая фляжку. Жара конечно капитальная. Маскировочная сеть, тень толком не даёт. Под пятьдесят не меньше. Посмотреть, что там, в секторе происходит. Высунув стереотрубу я увидел, смотрящую мне в лицо, задумчивую морду ишака. Ишак стоял перед минным полем, гружённый, привязанными к нему двумя зелёными ящиками.

– Ты, что тут делаешь? –

Спросил я ишака, как будто он мог мне ответить.

Джихад ишак, пошевелил ушами, и ни чего мне не сказал. Но всем своим видом показал, как ему не охота, в такой солнечный день, идти, через минное поле. Однако, у его хозяев, были собственные планы, прямо противоположные со взглядами скотины. Со стороны оврага я услышал, щелчок выстрела, из подствольного гранатомёта. Взрыв в двадцати метрах сзади осла, не потревожил, привычное к войне животное. Зато досрочно закончил обед подразделения.

– Что за стрельба со взрывами, мешает нам переваривать обед? –

Поинтересовался у меня, тихо появившийся со спины снайпер:

– Мы только с товарищем лейтенантом, в нардишки55 сели покидать, а тут веселуха какая – то намечается. Дай-ка гляну. – Снайпер, взял стерео трубу, и стал, по очереди совать её во все бойницы, приговаривая при этом:

– Ага, хорошо, замечательно. Ах, вы вот как. Ладно, сейчас подумаем, как вам ответить. Перстень подвинься. – Попросил он меня.

– Я сейчас, Герасима в дозор отправлю, мало ли что.

Герасим был не убиваемой куклой сделанной из черенка лопаты и куска фанеры. С нарисованным на ней усатым лицом и, надетой сверху старой каски. Прежде чем вылезти самому, снайпер всегда отправлял в дозор Герасима. Как только силуэт стрелка показался в бойнице, несколько сухих ударов, поднявших пыль на бруствере окопа, показали, что спокойно работать не дадут. Но и на минное поле ни ишак, ни духи идти не собирались.

– Смотри пацаны, что происходит. -

Снайпер протянул стерео трубу молодому летёхе. Тот второй день был на блокпосту и вёл себя прилично; в атаку не шёл и старшего из себя не изображал.

– Посмотрите в среднюю бойницу, товарищ лейтенант. Видите в конце второго кишлака движение?

– Да там, что-то происходит. – Подтвердил летёха.

– Наш осёл отвлекающий. – Продолжил Снайпер

– Они сейчас там ишаков к пещерам перегонять будут. Командуйте товарищ лейтенант.

Попытавшегося привстать лейтенанта я поймал, за ещё не успевший выгореть ХБэ56.

– Сидя командуйте товарищ лейтенант.

– Все слышали? – Быстро нашёлся летёха, и дал единственно правильную команду: – По местам.

Все, кроме лейтенанта, знали что делать. При начале движения каравана, обычно начинал Снайпер, он делал пару-тройку предупредительных выстрелов, в непосредственной близости от ног погонщика. Если намёк игнорировался, то из БМД57 прилетал более серьёзный аргумент в виде орудийного снаряда. Если духам и на это было наплевать, то ДШК58 в паре с ПКВ59и при поддержке батальонных миномётов, легко делали из любого каравана фарш. Духи это тоже знали и, поэтому, старались преодолеть, мёртвую зону ночью. А сегодня, что за суматоха не понятно.

– Вот тоже Кулибины. – Бормотал себе под нос Снайпер:

– На ишака железные листы с двух сторон повесили, видно какой-то срочный груз. Но без погонщика ишак не пойдёт, станет где-нибудь на полдороги и до ночи простоит.-

Снайпер озабоченно переставлял стерео трубу из бойницы в бойницу.

– Давайте на сцену погонщика. А вот и он. Так, что мы имеем. Один бронеишак и один не бронированный душара с калашом. Наглый падла, даже за ишака не прячется. БАХ. БАХ. Снайпер присел и взялся за стереотрубу.

– Вот сука.– Раздосадовано проговорил он:

– Он мне хер показывает.

– Как хер?– Удивился летёха?

– Рукой об руку как ещё показывают. – Плюнув на землю, сказал снайпер:

– Ну что из БМД жахнем товарищ лейтенант? А то, им метров триста осталось пройти. Потом не достанем.

– Не надо из БМД.

Взяв у снайпера винтовку, сказал лейтенант:

– Сейчас я ему под ноги, из СВДэшки лупану поближе. Может, одумается.

– Ага, и прибежит сдаваться.– Прикололся я:

– Возьмите меня, пожалуйста, в плен. Уж очень страшно вы из ружья стреляете.

После выстрела лейтенант присел, и стал судорожно щёлкать зажигалкой, пытаясь прикурить, уже горящую сигарету.

– Что там? – Я посмотрел стереотрубу и, увидел пасущегося броне ишака. Рядом с ним корчился в пыли раненный в ногу душара.

– Пацаны, дух ранен, сейчас басмачи полезут его вытаскивать. Отдадим, или хай, помирает?

– Так и так поспать нам сегодня не дадут. – Резонно заметил снайпер:

– Так, что пусть забирают, если в кишлак потащат.

– А если в сторону оврага будем гасить.– Предложил Сэмэн.

– Замётано.– Согласился Снайпер.

– Ближнего ишака валим, дальнего пока не трогаем. Сметана, давай.

После короткой очереди из ДШКа, сделанной с правого фланга окопов, раздался оглушительный взрыв. Когда слух вернулся, первые слова, которые услышал я, были произнесены лейтенантом:

– Что бы сказала моя мама, если бы это увидела?

Смех бывает разный. Весёлый и не очень, заливистый и истеричный, злобный и добрый. Смех, который раздался после слов лейтенанта, не подходил не под одну из этих категорий.

– Мамам на такое смотреть не рекомендуется. – Дождавшись пока все отсмеются, сказал я:

– Ладно, вы здесь воюйте, а я пойду водовозку из батальона встречу и термоса им отдам. Потом спать завалюсь.

– Хорошо вам сапёрам.– Сказал Маркел:

– В окопе постоянно сидеть не надо, сделал проход и спи, отдыхай себе в блиндаже.

– Поменяемся? – Спросил я, заранее зная ответ. А в ответ тишина.

– То-то я смотрю, прям, очередь в сапёры образовалась, так и оглядывайся, как бы тёплое местечко не заняли.

– Ладно, кого надо будет подменить, портки там поменять или, что зовите.

Разобравшись по хозяйству, я завалился в душный блиндаж.

– Привет связистам, что вертушки сегодня будут?

– На счёт вертушек не знаю, а вечерок обещает быть томным. В батальоне трёх звёздная ракета была.

Трёх звёздная ракета означала одно – все в окопы. И не сулила десантникам ни чего хорошего.

– Ладно, я посплю, перед ужином толкнёшь. Поем, потом пойду пацанов на ужин поменяю.

– Сейчас наши из миномётов по оврагу бить будут. –

Сказал связист:

– Может, чай попьём? А то ведь уснуть не дадут.

– Чай не водка – много не выпьешь. А на счёт спать не дадут, это ещё посмотрим.

В батальоне сапёрная палатка стояла рядом с гаубичной батареей, так, что спать под грохот орудий, мне было привычным делом.

– Какие-то миномёты точно не помешают крепкому сну дедушки ВДВ.-

Подумал я засыпая.

– Вставай Перстень, за водой в кишлак поедешь. –

Тряс меня за плечо, заместитель командира взвода Норд.

– Что больше не кому?-

Поинтересовался я спросонья.

– Ты же сам говорил, что тебе в кишлак надо, перед дембелем затариться. Я смену тебе привёз – Огнерубыча. Расскажи ему; где, и что. Только не долго, я на БЭТэре жду.

Замок60 сапёрного взвода Норд, закурив папироску, медленно пошёл в сторону брони.

– Смотри Огнерубыч, вот схема. Только ты на неё сильно не смотри, запоминай так, первый второй ряд в шахматном порядке. Затем, через три метра, третий, ровно со вторым. Четвёртый и пятый в шахматном, шестой ровно с пятым. И так до двенадцатого стоят ПМН61. За ними три ряда ОЗМ62 вот по этой схеме.

Я ткнул пальцем в схему, минного поля которую держал в руках Огнерубыч.

– Проход один, в сторону батальона по тропе. На ночь тропу минируешь. Как, сам решишь. Я вот тут и тут ставлю сигналки63, а по краям две МОНки64. Давай всех благ. А я в батальон. Хоть в баньке помоюсь, а то два месяца, без водных процедур. На такой жаре – не очень приятно.

Пожав руку сменщику, я побежал по тропе к сигналящему Уралу. Привычно запрыгнув на правое крыло машины, махнул автоматом водиле:

– Поехали.

Дорога от Восточной до батальона – не больше километра, и колею можно было не смотреть. Но всё равно, глаза сапёра, автоматически осматривали колею и обочины. Урал – водовоз на развилке ушёл в сторону кишлака на право. А сопровождающий его БТэР, свернул в лево, и заехал в батальон.

По договорённости с местными на воде не трогали только водовозку. Все остальные транспортные средства, в большинстве случаев, обстреливались без стеснения. Дорога на родник большой опасности не представляла. Справа она прикрывалась крепостью Шахри Гульгула, на которой находился наш блокпост. С лева отвесной скалой, наверху которой, стоял блокпост царандоя65.

– Мустафа!– Обрадовался я, увидев стоящую под трубой родника царандоевскую водовозку.

– Я не есть Мустафа, я есть Фарахутдин. – В который раз, начал мне объяснять, знакомый местный водовоз.

– Салом Ваня.

– Ну, а я не есть Ваня. – Дежурно ответил ему я.

– И тебя, тем же салом, уважаемый. Тебе сколько ещё заливаться? Часа полтора?

– Нет, час ещё постою и уеду. А то ты, до темна, залиться не успеешь.-

Озабоченно сказал Мустафа, постучав по своей цистерне.

– А чего ты, так за шурави66 переживать стал.– Поинтересовался я. Непривычными движениями водовоза.

– Много чужих людей, в пещеры пришло, Ваня. Если они вас обидят, сюда армия придёт. Когда, прошлый раз армия приходила – всем плохо было.

– Спасибо Мустафа. – Поблагодарил я за информацию дуста67.

– Слушай у меня к тебе просьба.

– Что хочешь, шурави?

– Хочу, чтобы ты мне кое-что в кишлаке купил. Вот афошки68, и список. –

Я протянул водовозу лист бумаги с завёрнутыми в него деньгами.

– Следующий раз, когда на родник приедешь, отдашь нашим, скажешь – крот Перстень. Они мне передадут. А это тебе бакшиш. – Я протянул водовозу поношенную офицерскую ушанку.

– Хуб69 Ваня. Хороший бакшиш. – Сказал он, разглядывая подарок.

– Ташакор. Сделаю, как ты просишь.

Послеобеденное Афганское солнце, казалось, насквозь прожигало раскалённую Бамианскую долину. ПКМщик и два автоматчика лежали на своих позициях за камнями. Прапор с водилой о чём-то увлеченно спорили в кабине Урала.

Спустя час, сказав: – Бомонехудо70. – Мустафа уехал.

До города трёх тысяч пещер было всего ничего – километра полтора. Величественные, слепые Будды пустыми лицами смотрели, как копошатся у их ног людишки.

– Они нас даже не видят.– Подумал я. – Не потому, что им нечем смотреть. А потому, что вся наша суета, их просто не касается.

Ждать пока наберётся бочка ещё три часа. Вот мимо родника проехал царандоевец на яве. Минут через двадцать со стороны кишлака, появилась, гружёная синими пластиковыми бочками, бурубухайка71. В таких бочках, обычно местные, воду в пещеры возят. Деловито выгрузив бочки на землю, два хазарейца залезли в кабину. Закурив по сигарете, они стали что-то обсуждать между собой, временами тыкая пальцем в мою сторону.

– Ни какой тактичности. – Подумал я, отвернувшись от пялившихся на меня местных.

– Чего-то спать захотелось.

Прапор с водилой, в кабине Урала уже спят. Автоматчики с пулемётчиком тоже. Что за херня? Эти двое в кабине, что у них с рожами? А, это противогазы.

– Смешные какие. – Подумал я засыпая.

– Подъём, шурави.

Приклад автомата, больно ударил меня в бедро.

– Подъём тебе сказано!

Ведро тёплой, вонючей воды прилетело прямо в лицо.