Читать книгу Когда сталкиваются миры - Brangusis - Страница 1

Оглавление

*Внимание! Все персонажи и события вымышлены. Любые совпадения являются случайными.

Однажды в Хот Топик (*Популярная сеть магазинов в США, продающая одежду и аксессуары для неформалов) зашел молодой еврей. Самый настоящий ортодоксальный еврей. С пейсами, в шляпе, в черном сюртуке и круглых очках.

Ошалевший продавец Итан, обладатель внушительных мускулов и отросших седых волос (несмотря на молодой возраст), выдал свое профессиональное:

– Чем я могу Вам помочь?

– Я ищу подарок для моего маленького кузена Йоси, – ответил еврей, широко улыбаясь. – У Вас есть что-нибудь с «Южным парком»? (*Американский комедийный мультсериал в жанре черного юмора и сатиры. Создатели – Мэтт Стоун и Трей Паркер).

Необычная просьба озадачила Итана еще сильнее.

– Есть футболка с Кайлом Брофловски (*Один из главных героев, еврей по национальности). Там написано: «Все надо мной смеются»…

– Это как раз то, что нужно!

Итан похлопал глазами, отложил журнал, вышел из-за прилавка и повлек еврея за собой. Однако завернув за стеллаж, он заорал:

– Ты все еще здесь?!

На полу сидела панкушка и рыдала в дизайнерского плюшевого медведя, у которого вместо глаз были вшиты кресты.

– Сперва заплати, а потом уже пачкай это своими соплями! – гаркнул Итан.

– Что случилось? – спросил еврей. – Рассталась с парнем?

– А что, это так очевидно? – всхлипнула панкушка.

– Вообще-то, ученые еще не выяснили никакой другой причины, по которой девчонки могут рыдать три часа подряд, – закатил глаза Итан. – Ты же здесь с самого утра торчишь.

– Из-за чего вы расстались? – спросил еврей.

– Он плохо со мной обращался.

Итан и еврей переглянулись и синхронно представили щетинистого абьюзера в растянутой майке.

– Это, конечно, ужасно, – покачал головой Итан.

– Сначала он сказал мне перестать красить волосы! – вскричала панкушка, возмущенно замахав руками. – Потом сказал, что есть столько сладкого вредно! А теперь говорит, что неплохо было бы бросить курить!

– И это называется «он плохо с тобой обращался», – цыкнул Итан.

– Он просто хотел о тебе позаботиться, – засмеялся еврей. – Это все и правда вредно.

Панкушка хмыкнула, сложила руки на груди и отвернулась.

– Ну, раз вы все вокруг такие святые, то помолитесь за меня грешную!

– Окей! – сказал еврей, достал из портфеля Тору, открыл ее на нужной странице и принялся читать: – Внемли, Израиль: Господь – Бог наш, Господь – один!

Теперь панкушка с Итаном обалдели, но Итан пришел в себя первым.

– Видишь? Все хорошо, – сказал он и вынул из кармана контейнер с таблетками. – Вот, выпей мой «Прозак» (*Антидепрессант) и иди мирись со своим парнем.

– Ну уж нет! Я задолбалась быть хорошей девочкой!

Итан осмотрел панкушку с ног до головы – грязные кеды, драные джинсы, обколотые булавками, вылинявшая футболка с ободранным принтом, шипастые напульсники на тоненьких руках и лохматые выжженные волосы с остатками фиолетовой краски. Итан расхохотался.

– Да неужто ты когда-то была хорошей девочкой?

Но панкушка с крайне серьезным видом протянула ему свою миниатюрную ручку.

– Моника Шарлотт Розенберг.

– Розенберг?! – уронил челюсть Итан. – Только не говори мне, что ты дочка владельца крупнейшей сети автозаправочных комплексов на восточном побережье!

– Была, пока не втюрилась в панка. Предки, естественно, мой выбор не одобряли, поэтому мне пришлось уйти из дома.

– Во дела! – Итан потер затылок, а потом протянул Монике руку. – Итан Вильям МакКлоу.

– МакКлоу?! – завопила она. – Ты из семьи самых крутых адвокатов штата?!

– Ага, ни много ни мало прямой наследник. Но после того как у меня в Йеле случился нервный срыв и врачи диагностировали биполярное расстройство, все надежды были возложены на мою младшую сестру. А чтобы дурачок Итан не чувствовал себя ущербным, папа договорился со своими приятелями и бедного Итана устроили продавцом в Хот Топик.

– Выходит, мы с тобой отступники… – прошептала Моника, фатально вытаращив глаза.

– Эй! – вдруг подал голос еврей. – Там снаружи что-то происходит.

За витриной магазина две старшеклассницы травили толстушку в пышном розовом платье.

– Ди, ну открой секрет, где такие платьишки для барби-оверсайз продают.

– Пожалуйста, оставьте меня в покое!

– А то что? Прилетит жирный единорог и сожрет нас?

Итан выскочил на улицу и гаркнул:

– А ну, отошли от моего магазина, а то полицию вызову!

На девчонок это не произвело никакого впечатления.

– Эй, мистер, ты попутал? Че мы такого делаем-то? Мы просто тусуемся, а к твоему дерьмовому магазину даже подходить не собирались.

Тогда из магазина вылетела Моника с бейсбольной битой в руках.

– А ну, пошли вон отсюдова, а то все мозги нахрен вышибу!!!

Девчонки испугались и дали деру, оставив розовую толстушку стоять посреди тротуара и хлюпать носом, обнимая свои сумки.

– Должен признать, твои методы более действенны, – сказал Итан Монике.

– Эй, ты как? – спросил еврей, подойдя к толстушке.

– Все нормально, – всхлипнула она. – Спасибо, что прогнали их.

– Кто это был? – спросила Моника.

– Девочки из школы.

– Они тебя обижают? – спросил Итан.

– Да.

– Твои родители об этом знают?

– У меня только мама. Да, я ей говорила.

– А она что?

– Говорит, чтобы я не обращала внимания. Она говорит, что они мне просто завидуют.

Моника расхохоталась.

– Чему тут завидовать? Малышка, ты себя в зеркало видела?

– Ой-вей, нельзя же так прямолинейно, – покачал головой еврей.

– Я знаю, – толстушка снова заплакала. – Я пыталась сесть на диету, но моя мама кондитер и сильно расстраивается, когда я отказываюсь есть ее тортики. У нее было тяжелое детство, она голодала, у нее даже куклы не было.

– И она решила оторваться на тебе и сделала из тебя сахарную принцессу, – закатил глаза Итан.

– Да, она даже назвала меня Дианой в честь принцессы Уэльской.

Итан вздохнул и сделал пригласительный жест в сторону своего магазина.

– Ладно, принцесса, пошли ко мне в гости. Приведешь себя в порядок.

– И заодно переоденешься во что-нибудь приличное, – сказала Моника. – Сынок адвокатов, у тебя найдется какой-нибудь шмот очень-очень большого размера?

– Пф-ф. Конечно, найдется. Не в Америке, что ли, живем?

Через десять минут на Диане были красные клетчатые штаны и черная футболка с логотипом какой-то метал-группы.

– Видишь? Сразу килограммов десять убавилось, – сказала Моника, поправляя ей волосы.

– Да, очень миленько, – сказала Диана, завороженно глядя в зеркало.

– А платить кто будет? – спросил Итан недовольно.

– Я завтра деньги принесу, честно. А сегодня могу маминым тортиком угостить, я в школе недоела.

– Что ж ты сразу не сказала, что у тебя есть торт?! – заорала Моника. – В смысле… тебе целый торт в школу дают???

– Пойду сварю кофе, – закатил глаза Итан.

Через пять минут все четверо сидели за прилавком и распивали кофе с тортиком.

– Ешь, ешь, – сказал еврей Диане, которая стеснялась прикасаться к своему куску. – Не надо голодать и лишать себя сладостей. Просто кушай их в умеренном количестве.

– Или со мной делись, – сказала Моника с набитым ртом.

– Я себя сегодня каким-то спасателем чувствую, – сказал Итан мечтательно. – Обычно в моем магазине такого не бывает. Сначала рыдающая оборванка, потом жертва школьного буллинга. Всех успокаивай и утешай. А Вы, мистер… – покосился он на еврея.

– Айзек, – улыбнулся еврей, помешивая кофе. – Можно Изя. А иногда меня называют Айк. Как маленького братишку Кайла Брофловски.

– Значит, ты любишь «Южный парк»?

– О, я его обожаю!

– А религиозным людям такое можно?

– Ну, это относительно новая штука, синагога еще не успела ее запретить. Кстати, о птичках… – еврей достал из сюртука навороченный смартфон и посмотрел на время. – Ой-вей, мне уже пора. Богослужение вот-вот закончится. Я сегодня прогулял, вот и решил заглянуть в Хот Топик, чтобы время скоротать. Хочу сделать подарок маленькому кузену. Тетя Роза из Лос-Анджелеса приехала в гости вместе с сыном Йосей. А я эту семейку на дух не переношу. Надеюсь, они взбесятся.

– Боже, это какое-то сборище психов! – прыснула Моника, элегантно прикрыв рот, испачканный в торте. – Еврей, прогуливающий синагогу и бесящий родственников. Сын адвокатов с биполярным расстройством, работающий в Хот Топике. Толстая девочка, страдающая от заскоков матери…

– И богатая бедняжка, кинувшая парня за то, что он пытался о ней позаботиться, – закончил Итан.

– Зато как нам весело, – сказал Айзек, хитро улыбнувшись во весь рот.

Диана скромненько засмеялась и отправила в рот кусочек торта.

Вечером все были дома или по пути туда. Диана плелась вверх по улице, прижимая сверток своего розового платья, как щит, и старалась не реагировать на улюлюканье мужиков из автомойки на другой стороне улицы:

– Эй, не наша ли это свинка?

– Глядите, свинка в металлисты заделалась!

– Где твое платьишко, барби?

– Ты что, металлюгу сожрала и шмот у него отжала?

Дома мать Дианы спросила:

– Что это на тебе? Что с платьем?

– Мам, извини. В школе в меня опять кидались губкой для доски и платье испачкалось. Пришлось пойти в магазин и купить какую-нибудь одежду.

– Боже, ну что за детский сад? Это было мое любимое платье. Завтра я отнесу его в химчистку. Наденешь то голубенькое. А эту уродливую одежду сдашь обратно.

– Хорошо, мам.

– Ты представляешь? Испекла сегодня новый торт, а его не разобрали. Наверное, еще не распробовали. Пришлось домой тащить. Надо быстрее съесть, чтобы не испортился. Давай поедим его вместо ужина, а остатки завтра с собой в школу заберешь.

– Мам…

– Что?

– Питаться одними тортами – это не очень полезно…

Мать горько улыбнулась и развела руками.

– Ты хочешь на ужин что-нибудь более полезное? Что ж, ты права. Сейчас мама выбросит в помойку эту отраву, которую никто даже покупать не хочет, сходит в магазин и приготовит спаржу с индейкой.

– Мам, никто не говорит, что твой торт отрава…

– Маме нетрудно, милая. В конце концов, это моя работа. В пекарне весь день меси, мешай, взбивай, почему бы и дома над плитой не постоять? Все равно отрава получится. И в пекарне ничего не купят, и родная дочь есть откажется.

– Мам, ну перестань…

– Мама же ничего не знает о полезном и вкусном питании.

– Мама, прошу тебя!

Таким образом, у Дианы с ее матерью на ужин снова был торт.

Моника пришла в свою голую квартиру, где не было даже матраца, чтобы спать, и убрала в пустой холодильник остатки торта из Хот Топика. Зазвонил смартфон. Она сбросила вызов. Пришло сообщение: «Мона, это уже не смешно! Я волнуюсь! Пожалуйста, скажи хоть что-нибудь!» Она не стала отвечать.

Айзек вручил маленькому кузену Йосе футболку, и тот сделал вид, что очень обрадовался. Тетя Роза покривила губами, но ничего не сказала. Родители тоже. Мать, однако же, спросила:

– А где чизкейк для тети Розы, который я попросила тебя купить по дороге из синагоги?

– Ой-вей, простите меня. Я, видно, так сосредоточился на молитве, что совсем забыл о чизкейке, – сказал Айзек с самым праведным видом.

– Завтра не забудь, ладно? Не можем же мы допустить, чтобы тетя Роза побывала у нас в гостях и не отведала классического нью-йоркского чизкейка.

– Ни в коем случае не забуду!

Когда Итан пришел домой, он застал родителей в глубоком трансе. Для матери даже пришлось вызывать доктора.

– Что стряслось? – спросил он.

– Пока мы думали, что твоя сестра в поте лица изучает право в Стэнфорде, – ответил отец холодно, – она выскочила замуж и спустила на медовый месяц все деньги, которые мы выслали ей на учебу.

– Ого, Лора вышла замуж, – слабенько улыбнулся Итан. – А кто жених? Мы его знаем?

– Нет. Это какой-то тщедушный лингвист с никому не известной латиноамериканской фамилией, с которым она познакомилась на вечеринке для первокурсников.

– Что мы сделали не так? – горько разрыдалась мать. – Почему у нас такие дети? Мы так для них старались! Мы дали им все, а взамен ничего от них не добились.

Итан грустно усмехнулся и поднялся к себе в комнату. Там он написал сестре короткое сообщение с поздравлениями и распаковал свои покупки – черную и фиолетовую краску для волос.

– Что ж, раз уж я все равно всех разочаровал, терять мне больше нечего.

На следующее утро Моника уже встречала его у дверей магазина с гитарой наперевес.

– Ого! Ты покрасился? На каких радостях?

– Да так, – потер затылок Итан. – Все эти события вчерашнего дня… И когда ты начала толстенькую наряжать… Захотелось вернуться в старые добрые времена…

– Ты что, был эмо-кидом?!

– Нет, но дико мечтал им стать. Тусить с ними. Одеваться, как они. Но куда там, я был будущим адвокатом. А вчера вдруг подумал – ну и шут с ним. Пусть мне уже не 15 лет, но зато я больше не будущий адвокат и могу носить узкие дырявые джинсы, не боясь расстроить родителей.

– На самом деле, тебе очень идет! Гораздо лучше, чем седина. Я вообще не понимаю, что это за мода такая дурацкая! Все хотят быть вечно молодыми и в то же время красятся под седину!

Итан отвел глаза и неловко поджал губы. Его седина была настоящей.

– В любом случае, спасибо за комплемент. А ты что, в рок-группе играешь? – спросил он, указывая на гитару.

Моника пристыженно поковыряла кедом в асфальте.

– Нет еще. Можно, я перед твоим магазином поиграю? Может, кто чего подкинет.

Итан скривился.

– Если только ты не будешь создавать мне проблем.

Он открыл магазин и начал рутинные приготовления. Моника сыграла парочку кривых аккордов и зашла вовнутрь.

– Че-то мне как-то стремно, – сказала она.

– Может, для начала играть научишься?

– Я пять лет училась! Мы с бывшим хотели собственную группу сколотить. Но куда там! Он звукач и мальчик на побегушках у своих дорогих друзяшек. По всему городу с ними катается, аппаратуру настраивает, даже свою бас-гитару им отдал.

– А почему вы к ним играть не пошли?

– Да у них группа еще в школе развалилась. А когда заново собралась, бывшего не взяли, потому что он на травку крепко подсел. А у меня с его друзьями нелады.

– Эх, умей я на чем-нибудь, кроме виолончели, играть, я бы сколотил с тобой группу. Была у меня в детстве мечта стать музыкантом. Неважно каким. Хоть в группе играть, хоть в оркестре, хоть соло. Я любил виолончель, в нотной грамоте хорошо разбирался, даже небольшие мелодии сочинял. Но родители убедили меня, что я мечтаю стать адвокатом. А теперь уже поздно.

– Да ну их в лоб! Ничего не поздно, и ты теперь сам можешь решать, кем хочешь быть! Если ты на виолончели играл, тебе не составит труда освоить какой-нибудь другой инструмент. У меня вон скрипка была и сольфеджио.

– Без обид, но твоим навыкам игры на гитаре это никак не помогло.

– У меня просто было мало практики! – надулась Моника. – Какой смысл играть на гитаре, как проклятый, если у тебя нет своей группы?

– Для собственного удовольствия, например. Или чтобы попрошайничать не так стыдно было.

Моника помялась.

– Слушай, – сказала она. – Может, твой папа еще раз с кем-нибудь договорится и меня кто-нибудь наймет? Мне работа нужна. Деньги заканчиваются. Я все за аренду отдала, когда от бывшего ушла.

– А на что ты жила, когда была с ним?

– Он мне половину своей зарплаты отдавал.

Итан чуть не уронил манекен, который в данный момент поправлял.

– Ты что, ушла от парня, который тебя содержал?!

– Ну, мне еще предки по праздникам переводы делают. Подмыливаются. Все надеются, что я вернусь в их обитель лжи и лицемерия и выйду замуж за богатого старпера, которого они для меня присмотрели.

– Крошка, да ты ни дня в жизни не работала! О чем ты думала, когда уходила от парня, который за тебя платит?! Думала, купишь гитарку, пойдешь в метро и набренчишь себе состояние?!

– Ну, гитару мне тоже он купил…

– Да ты вообще в своем уме?! А образование у тебя какое?

– Американская литература. Но я бросила колледж после того, как ушла из дома.

– Блеск! У тебя даже паршивого диплома об образовании нет! Хотя с американской литературой нынче все равно не разгуляешься.

– Ну извини! Меня готовили замуж за богатого старика, а у них спрос на жен с научными степенями, неважно какими. Вот я и выбрала ту, где париться не надо. Читай себе книжки и критикуй героинь.

– А то я не знаю! Ты хоть понимаешь, что без образования, без опыта работы и в таком виде тебе ничего приличного не светит?

– Ну, а если не очень приличное?..

– А тебе оно надо, чтобы весь город судачил, что дочка Розенбергов с голой жопой разносит пиво в обоссанном баре? Уж лучше сразу к родителям на поклон.

– Это исключено!

В этот самый момент в магазин зашла Диана со свертком пышного голубого платья в руках.

– Привет! Я деньги принесла. Мама сказала мне сдать эту одежду обратно, но она мне очень нравится. Поэтому я переоделась в подъезде.

– Тортик принесла? – накинулась на нее Моника.

– Да, – Диана показала ей сумку с неудавшимся тортом матери.

– Сынок адвокатов, делай кофе!

Итан тяжко вздохнул.

– Ну вот, дождался. Связался с плохой компанией, и моя жизнь стремительно пошла под откос, как я и мечтал в 15 лет.

– Гитара? – спросила Диана, покосившись на инструмент Моники, брошенный на прилавок.

– Да, мы тут с Итаном обсуждали, как создадим нашу эмо-панк-гранж-металл-группу. Есть уже ритм-гитара, главный вокалист, виолончелист и, соответственно, бэк-вокалист. Осталось всего-то ударника найти, басиста, клавишника и соло-гитариста. И заставить их петь, конечно же.

– О, я в младших классах играла на цимбалах в маршевом оркестре.

– Вот видишь, как все удачно складывается? У нас уже ударник есть!

– Ты сумасшедшая, – пробормотал Итан, разливая кофе.

И в этот момент в магазин зашел Айзек. Его узнали не сразу, потому что он был в рыжей куртке, зеленых штанах и зеленой шапке-ушанке.

– Кайл Брофловски, ты ли это?! – обалдел Итан.

– Да, это я. Мне сегодня не в синагогу, поэтому я в повседневном.

– Тебя в рай-то пустят за такой прикид? – спросила Моника.

– Если честно, я не знаю. Но, по крайней мере, дети на улице не кричат: «Смотри, еврей!» Они кричат: «Смотри, Кайл Брофловски!»

– Тебе идет!

– Спасибо. А ты, если дергаться начнешь, будешь на Твика похожа *(Персонаж из «Южного парка», страдающий психозом).

– Скоро начну, не переживай.

– А я похожа на Эрика Картмана (*Персонаж из «Южного парка», отличающийся лишним весом и жестоким характером), только я, наверное, не такая злобная, – хихикнула Диана.

– Боже мой, здесь все смотрят «Южный парк»! – засмеялся Итан.

– А то! – вскричала Моника. – Может, так нашу группу и назовем? Будем одеваться, как они, и над прикидом париться не надо!

– Ага, а когда нас посадят за использование чужой интеллектуальной собственности, у нас вообще будет шикарная и очень узнаваемая униформа!

– Вот че ты начинаешь?! Сам же сказал, что ты больше не будущий адвокат!

– Погодите. Вы создаете группу? – спросил Айзек, подсаживаясь к тортику.

– Да, – ответила Моника. – Есть гитарист, главный вокалист, виолончелист, бэк-вокалист, ударник и бэк-вокалистка.

– А я на пианино хорошо играю.

– Значит, у нас есть клавишник и еще один бэк-вокалист! Пора бары обзванивать и расписание выступлений составлять!

– Что играть-то будем? – засмеялся Айзек. – «Хава нагила» (*Популярная еврейская песня)?

– Да хоть «Хава нагила», потому что дальше этих стен мы все равно нигде играть не будем, – сказал Итан.

– Че это? – фыркнула Моника.

– Ну, виолончелисты в рок-группах обычно не играют, поэтому наш творческий союз отправят в три шеи.

– Цимбалистов в рок-группах я тоже не видела, – надулась Диана.

– А что? Получилось бы очень интересно, – сказал Айзек. – Я могу свой синтезатор принести, но только завтра. Если я покажусь дома так рано, мне нечем будет объясниться, почему я опять не купил тете Розе чизкейк.

– Я могла бы сходить за цимбалами, – сказала Диана. – Я недалеко живу, и мама сейчас на работе. Но только возвращаться домой мне приходится через автомойку, а там парни обзываются, поэтому я стараюсь не ходить там лишний раз.

– Да как они смеют?! – вскричала Моника. – А ну, пошли за цимбалами! Разберемся с этими уродами! Это, поди, ссыкливые бородатые мачо-хипстеры типа моего бывшего и его друзяшек!

– Мона, а тебе не кажется, что ты и так уже порядком глупостей наделала? – нахмурился Итан.

– А что мне терять? Я и так истеричная тварь и старая курящая корова, которая жрет сладкое и ведет себя, как ребенок!

– Это тебе так бывший сказал?

– Да!

– Это, конечно, он зря.

– Я пойду с вами, – сказал Айзек. – Позвоню в девять-один-один, если начнется кровопролитие.

– Осторожней там! – напутствовал Итан.

Когда троица оказалась в поле зрения автомойщиков, один из них попытался пошутить:

– Ой, наша свинка друзей из цирка ведет…

Моника подхватила с тротуара первую попавшуюся стеклянную бутылку, разбила ее за горлышко и рванула к обидчикам. Те даже не успели ничего сообразить.

– Что, обезьяны, нравится беззащитную девчонку обижать, а?! Она-то похудеет, а у вас, уродов бородатых, мозгов никогда не прибавится! У нее вся жизнь впереди, а вы тут подохнете на своей мойке и горевать о вас будут только ваши бородовые вши!

– Эй, малышка, полегче! – шарахнулся один из мойщиков.

– Ты, сучка, попутала?! – взревел второй.

– Ну давайте, обезьяны мордоволосые! Я быстро в девять-один-один позвоню и скажу, что вы пытались меня изнасиловать!

– Ты дура?! Ты сама на нас с бутылкой налетела!

– А кому, вы думаете, они поверят? Слабой беззащитной девушке или двум волосатым амбалам с криминальными рожами?

– Нифига себе «слабой беззащитной»! Это нам в девять-один-один звонить надо!

Айзек неслышно подкрался сбоку и заставил всех участников потасовки взвизгнуть от неожиданности.

– Джентльмены, грубость по отношению к дамам противоречит заповедям Господа.

– А это еще что за очкастый хрен?!

– Прошу без оскорблений. Вы хоть знаете, чей я сын?

– И чей же ты, мать его, сын?!

– Божий, конечно же. Хотите листовку с молитвами?

– Черт, да это психи какие-то! Пошли, Джей, нечего с ними связываться!

Мойщики ушли, а Диана, Айзек и Моника продолжили свой путь с тем же чувством, что испытывает герой боевика, плывущий в замедленной съемке на фоне взорванного здания.

– Ребята, вы лучшие! – пропищала Диана.

– Я чуть не описалась от страха, – пробубнила Моника.

– Я тоже, – сказал Айзек.

Захламленная квартирка Дианы и ее матери располагалась на третьем этаже старого обшарпанного кондоминиума и была такой крошечной, что у Моники невольно вырвалось:

– Ди, бедная, как ты тут помещаешься?

– От маминой кондитерской немного дохода, мы не можем позволить себе жилье попросторнее, – проблеяла Диана, раскрасневшись.

Моника прямой наводкой прошествовала на кухню и открыла хозяйский холодильник.

– Ого, сколько тут жратвы! Я когда с предками жила, у нас и то такого не было! Ди, я себе бутер сделаю, окей? С вас все равно не убудет.

– Окей… – пробурчала Диана, краснея с ног до головы.

Моника принялась шуршать и брякать контейнерами.

– Блин, заставили все тортами, хрен до ветчины доберешься! Проще сразу торт сожрать! Вот как тут не разжиреешь?

Диана почувствовала, что сейчас вспылит, и поспешила в свою комнату.

– Пойду цимбалы поищу.

Ее комната была просто забита свечами, стеклянными черепами, мистическими книгами, игрушками персонажей Тима Бертона и фигурками анимешных лолит. Над письменным столом висел постер с готами из «Южного парка».

– Ого, так ты фанатеешь по всяким готическим штучкам! – сказал Айзек.

– Угу, – кивнула Диана стеснительно.

– А по тебе и не скажешь. Я когда впервые тебя увидел, подумал, что ты кукол Барби коллекционируешь.

– Это мама мне такую одежду покупает, – вздохнула Диана. – Что бы я сама себе ни купила, она говорит, что это дешевка и безвкусица, и заставляет меня сдать это обратно.

– И, конечно же, она считает, что ее вкус идеален?

– Угу. И что только она знает, как лучше.

Тем временем из комнаты матери Дианы раздался вопль ужаса:

– Скорее звоните в полицию! В этом доме живет маньяк-психопат!

– Ну Мона! – закричала Диана и бросилась вон из своей комнаты, роняя по пути все, от чего не успела увернуться.

В крошечном закутке, который мать Дианы называла своей спальней, было больше кукол, чем в магазине игрушек. Ими была завалена и кровать, и прикроватная тумбочка, и полка над кроватью, и туалетный столик, и даже подоконник.

– Мона, что ты вытворяешь?! Кто тебе разрешил сюда входить?! – завопила Диана чуть ли не в слезах.

– Я просто подумала, что это дамская комната, а тут такое, что у меня аж бутер изо рта выпал, – ответила Моника, стряхивая с себя крошки.

У ее ног действительно валялся недоеденный бутерброд с ветчиной и огурцами.

– С ума сошла?! – заорала Диана. – Сюда вообще нельзя! Мама бесится, когда кто-то заходит в ее комнату!

– Что? Боится, что кто-то утащит ее любимую куколку и ей не с чем будет играть?

– Не смешно! Ты хоть представляешь, что она мне устроит, когда увидит, как ты тут насвинячила? Почему ты вообще лезешь, куда тебя не просят? Ты как бы не у себя дома!

– Ой, знаешь, надо было сразу сказать, что у вас не хата, а антикварная лавка с ценнейшими реликвиями, я бы в холле подождала!

В кукольное королевство матери Дианы заглянула рожа Айзека, которая поправила очки и присвистнула:

– А это очень-таки интересный клинический случай…

– Все, пошли вон отсюда! – вышла из себя Диана и вытолкала гостей из святая святых своей матери. – Лучше помогите мне цимбалы найти!

– Вот эти? – Айзек указал на валявшиеся на полу цимбалы. – Они вместе с роликами откуда-то сверху упали, когда ты что-то задела. Так ведь и по голове может прилететь.

– Знаю, знаю! – фыркнула Диана. – Места мало, куда все складывать?

– Ты что, на роликах катаешься? – спросила Моника, переместив свой интерес на розовые роликовые коньки, небрежно разбросанные по полу.

– Какой там! – вздохнула Диана. – Мечтаю научиться, когда похудею.

– Долго же тебе придется ждать, деточка.

– Ой-вей, какая же ты прямолинейная, – покачал головой Айзек.

– Между прочим, катание на роликах считается спортивным занятием, а от спорта худеют, – сказала Моника серьезно. – Так что если ты перестанешь откладывать, то начнешь худеть гораздо быстрее. Пошли в парк кататься, пока погода хорошая?

Диана замялась.

– Не знаю… Я на них стоять-то не умею. Дома мало места, потренироваться негде. Надо мной все будут смеяться.

– Ой, ты еще меня на скейте не видела! Мой бывший хорошо катался. Я попросила его меня научить. Но я боялась, что буду выглядеть глупо. Ноги деревенели, я боялась с места сдвинуться, у меня вообще ничего не получалось. Короче, он забил, а потом и сам кататься перестал. Любовь прошла, завяли помидоры. Поэтому я забрала его скейт, когда уходила. Без соплей кататься научусь.

– Ну, если не мне одной позориться, тогда ладно, – сказала Диана с надеждой в глазах.

– Вот круто! И мне не так стремно будет!

– А что, «Хава нагила» на цимбалах сегодня отменяется? – спросил Айзек.

– Ой, давайте просто возьмем эти цацки и вернемся в Хот Топик, – замахала рукой Моника. – А там уже видно будет. Мне по-любак за скейтом придется в свою новую хату тащиться.

Когда они вернулись в Хот Топик, у них было все. И «Хава нагила» на цимбалах, и покатушки на роликах вдоль стеллажей, и раскуроченные полки, и позеленевший от злости Итан. И, конечно же, очередная сотня дурацких фотографий в Инстаграм.

На следующий день в Хот Топик зашел хипстер. Самый настоящий хипстер в фланелевой рубашке, с длинными волосами и полуметровой бородой. Только больно уж тощий, поэтому издалека и не приглядываясь он походил на бомжа. Сначала хипстер долго осматривался и сверялся с телефоном, а потом поглядел на Итана и Айзека, которые увлеченно баловались за прилавком на синтезаторе.

– Кайл Брофловски… Перекачанный эмо-кид… Все верно, это здесь.

Итан, наконец, поднял глаза и увидел очередного посетителя, какие в Хот Топик обычно не заходят.

– Э-э, я могу Вам чем-то помочь?

– Я ищу Монику, – сказал хипстер решительно.

Итан и Айзек переглянулись.

– Кого? Мону, что ли?

– А Вы ей, простите, кто? – спросил Итан.

– Я ее жених, – ответил хипстер с достоинством.

– А-а-а, наверное, тот самый бывший! – осенило Айзека.

– В СМЫСЛЕ БЫВШИЙ?! – схватился за бороду хипстер.

– Точно-точно, это он, – сказал Итан Айзеку. – Я его, правда, немного по-другому представлял. Думал, что это за такой мифический бывший, который содержит свою бабу и покупает ей гитары, а потом обзывает ее истеричной тварью и старой курящей коровой, которая жрет сладкое и ведет себя, как ребенок?

– ЧТО ТЫ НЕСЕШЬ?! Я НИКОГДА ЕЙ ТАКОГО НЕ ГОВОРИЛ!!!

– Правда? – вскинул бровь Айзек. – А мы слышали кое-что другое.

Хипстер ударил себя в грудь и вытаращил огромные грустные глаза, так плохо сочетающиеся с его брутальной бородой.

– Клянусь, я бы никогда такого Моне не сказал! Я ее даже стервой ни разу не назвал!

– Ого! Да у тебя железные нервы, парень, – присвистнул Итан.

– Значит, ты весь такой белый и пушистый, а она все придумала и просто так от тебя ушла? – спросил Айзек, пристально глядя на хипстера.

Тот вскинул руки.

– Я не утверждаю, что я белый и пушистый. Но Мона тоже имеет привычку преувеличивать. Один раз она была под кайфом, грохнулась и ударилась о край дивана, на котором сидел мой друг Мейсон. Он просто играл в приставку. А она начала орать, что он специально ударил ее диваном по башке. Не звучи это так упорото, представьте, какие бы тогда у Мейсона проблемы были.

– Довольно крупные, – закивал Итан с видом знатока.

– Клянусь, я люблю Мону, она для меня все, – продолжал хипстер, искренне держа руку на груди. – Я хочу на ней жениться. Я ей даже предложение собирался сделать после того, как получу повышение.

– Зря стараешься, парень, – усмехнулся Итан.

– Это еще почему?

– «Жениться», «повышение», здоровый образ жизни, борода до колен. Ты для нее слишком правильный. А ей хулиганы нравятся. Ты хоть знаешь, что она от богатых предков с панком убежала?

– Конечно. Это был я.

– ТЫ?!

Итан и Айзек попытались представить на месте бородатого хипстера грязного лохматого панка, но так и не смогли.

– Чувак, как ты до такого докатился?! – взвыл Итан.

– До какого? До такого, что захотел жениться на любимой девушке, построить карьеру, чтобы обеспечивать наше будущее, и забыл вовремя побриться?

– Нет, это все, конечно, замечательно. Но если все было так хорошо, почему она от тебя ушла?

– Я это и пытаюсь выяснить! Мы поругались на днях. В последнее время она стала много курить, и я испугался, как бы она не докатилась до меня в юности или, не дай бог, до моего лучшего друга Мейсона. У него в 18 лет был передоз, еле откачали, теперь он даже к кофе не притрагивается. Ну да, каюсь, по ходу нашей жаркой дискуссии я брякнул, что она состарится раньше времени, если будет так много курить. Она вспылила, даже не стала слушать, что я пытаюсь до нее донести. Наговорила гадостей, мол, я превратился в зожника и хипстера и теперь пытаюсь сделать из нее фито-няшу, считающую калории, а то и вовсе хочу кого-нибудь помоложе. Я психанул и ушел спать в свой эмо-угол. Утром ушел на работу. Думал, все будет, как раньше – я приду, и мы помиримся. Но когда я вернулся, ее уже не было, а ключи лежали на столе. Я начал ей названивать и написывать, но она меня игнорит. Я уже не знал, что думать. Хорошо, что она фотки вчера в Инстаграм выложила. Я еле как вычислил, что это за место. Взял отгул и вот – пришел за ней.

– Ну уж нет, только не в моем магазине! – замахал руками Итан. – Она же здесь все разнесет, когда увидит тебя! Так что давай-ка за дверь и до конца моего рабочего дня жди. Заодно в парикмахерскую зайди, если не хочешь, чтобы твоя любящая Мона тебя за бороду оттаскала.

Хипстер грустно потер затылок.

– Пожалуй. Мона ненавидит бородатых. У меня друзья бородатые, и Мона думает, что я отрастил бороду, глядя на них. Если она увидит меня таким, то еще сильнее взбесится.

– Эм-м, прошу прощения, что лезу не в свое дело, – сказал Айзек, – но если ты знал, что твоя девушка не любит бородатых, зачем ты такую бородень отрастил?

– Я же сказал, что побриться было влом. Недели три-четыре еще куда ни шло, Моне даже нравилось. Она говорила, что я похож на рок-звезду. А потом… Между нами, мальчиками… Она начала бить меня по морде и обзывать волосатым австралопитеком. Меня это так заводило!

После короткой паузы покрасневший Айзек шепнул покрасневшему Итану:

– Все ясно. Этот парень такой же псих, и они с Моной друг друга стоят.

Итан замотал головой.

– Мне проблемы не нужны! Так что давай отсюда, друг, и выслеживай свою маркизу где-нибудь подальше от моего магазина.

– Пожалуйста, я должен увидеть Мону! Я должен убедиться, что с ней все в порядке!

– Они с Дианой ушли кататься в парк, – сказал Айзек с участием. – Тебе в любом случае придется подождать.

– Изя, твою мать! Это их проблемы, пусть сами разбираются! – зарычал Итан.

– Боюсь, любезнейший, ничего хорошего из этого не выйдет. Мона сейчас явно не настроена идти на мировую, а молодой человек страдает и беспокоится.

– Еще как! – живо закивал хипстер. – У нее, поди, все деньги закончились. И кофеварки приличной нет. И мыло свое она оставила, а там один кусок триста баксов стоит. Вот чем она моется?

– Раньше надо было думать! – сказал Итан непреклонно. – До того, как бородень отращивать и лекции о вреде курения Ее Высочеству читать! Чего ты вообще хочешь добиться, парень? Увидит она тебя, разорется, убежит в истерике. А когда успокоится – поймет, что ты ее вычислил, и больше никогда сюда не сунется. Ты этого хочешь?

– Вот и я думаю, – подхватил Айзек. – Надо изловчиться так, чтобы молодой человек увидел Мону, а Мона не увидела его.

– Ты, блин, серьезно?!

Хипстер пылко схватил Айзека за руки.

– Меня зовут Мартин. Называйте меня Марти.

– Что ж, Марти, – сказал Айзек решительно. – Ты ведь понимаешь, что ради такой девушки, как Мона, придется пойти на серьезные жертвы?

Хипстер живо закивал.

– Изя, что ты, блин, задумал? – спросил Итан нетерпеливо.

– Да есть одна идейка. Не уверен, что сработает, но мое еврейское чутье подсказывает, что попробовать стоит. Очень сильно понадобится твоя помощь.

– Да я на все согласен, лишь бы узнать, что за авантюру ты затеял!

Через полчаса вместо бороды на хипстере был стим-панковый респиратор. В глаза были вставлены белые линзы со знаком радиации, а в нос вдет фейковый пирсинг. Футболка изорвана в клочья и соединена булавками. На руках, шее и поясе висело по килограмму цепей и прочей альтернативной бижутерии. Длинные волосы были выпущены из хвоста и небрежно разбросаны по плечам.

– Учти. Если выдашь себя, мы твою задницу прикрывать не станем, – сказал Итан, подкалывая последнюю булавку.

Звякнул дверной колокольчик.

– Какого хрена ты тут делаешь, Марти?! – взвизгнула Моника.

Айзек, Итан и бывший хипстер замерли на месте, как отмороженные.

– А теперь мое чутье подсказывает, что нам надо бежать, – шепнул Айзек.

Моника присмотрелась к новенькому повнимательнее, смущенно прикрыла рот ручкой и деликатно захихикала.

– Ой, простите меня, я обозналась. У Вас просто волосы, как у моего бывшего. Пока он не начал собирать их в свой мышиный хвостик. И телосложение такое же. Было, пока он не разжирел.

«БЫВШЕГО?! МЫШИНЫЙ ХВОСТИК?! РАЗЖИРЕЛ?!» – пронеслось в голове у бывшего хипстера.

– Это… Это Ноа… Да, Ноа! – сказал Итан. – Мы… мы вместе в Йеле учились. У него тоже случился нервный срыв, да. Все так и было! Но там вообще дикая история. Отец колотил, родной дядя за пипиську трогал…

– НИЧЕГО ПОДОБ… – промычал Мартин в респиратор и получил леща от Айзека.

– Поэтому он_не_говорит_и_никогда_не_снимает_маску, – подытожил Итан, отчеканивая каждое слово.

– О, это так ужасно! – сказала Моника и протянула руку. – Я Моника.

Мартин ответил на рукопожатие, и Моника вздрогнула, подумав: «Какое знакомое ощущение». Она пристально вгляделась в его глаза.

– А мы раньше нигде не встречались?

Айзек и Итан подпрыгнули.

– Ну что ты, Мона, это же Ноа! Где вы могли с ним встретиться? Он же псих, он вообще из дому не выходит!

Мартин отрицательно помотал головой. Моника расслабилась и грустно вздохнула.

– И правда. Линзы, пирсинг. Мой занудный бывший никогда бы на такое не пошел.

«ЗАНУДНЫЙ?!» – пронеслось в голове у Мартина.

– Ладно, я очень рада знакомству, а теперь мне нужно сходить попудрить носик.

Открыв дверь уборной, Моника увидела мусорное ведро, доверху набитое волосами.

– Эй, вы что тут, гориллу брили?

Тем временем смущенная Диана пыталась протянуть Мартину руку и познакомиться, но у него в голове была только одна мысль – «ГОРИЛЛА!!!»

За тортом выяснилось, что так называемый Ноа есть ничего не будет, потому что никогда не снимает респиратор на людях.

– Тогда я тоже не буду, – сказала Моника и отодвинула свой кусок. – Может, мой бывший был прав, и мне нужно есть поменьше сладкого. А то разжирею и стану, как он. Когда парень в паре жирный – это еще куда ни шло, но когда оба жирные – это полное дно. Естественно, если девушка как квашня, парень ни худеть, ни следить за собой не будет. Хотя, с другой стороны, почему девушка должна за собой следить, а парень нет? Почему парень спокойно может сказать девушке, что она должна перестать есть сладкое, и ничего? А когда девушка говорит парню, что ей не нравится его пивное пузо и борода, – это катастрофа и «ты любишь меня только за внешность»? Отношения – это такая дурацкая муть! В общем, шут с ним, я все решила! Ди, я хочу, чтобы отныне ты просила мамку давать тебе в школу что-нибудь полезное и менее калорийное. Картошечку там, например, или стейк. Спаржа и киноа тоже сойдет.

Диана подавилась кусочком торта. Мартин молча ударил себя по лбу. Итан покачал головой:

– Я в шоке.

Чувствуя всю неловкость ситуации, Айзек попытался сменить тему:

– Дамы, как вы покатались?

– О, я так со скейта навернулась! – сказала Моника и задрала юбку, обнажив коленку и продемонстрировав небольшую ссадину.

Мартин напрягся и чуть было не потянулся к этой коленке, но Диана помешала его намерениям, выставив свой окорок в порванных штанах.

– Я тоже упала.

Мартин отпрянул и нарисовал в воздухе крест.

– Что ты хочешь сказать, Ноа? Аптечка? А, она в шкафу в подсобке, – сказал Итан.

Мартин встал.

– Да ладно, не парься, подумаешь царапина! – сказала Моника.

Но он все равно ушел.

– Он такой милый, – вздохнула Диана мечтательно.

– Действуй, девочка, – подмигнула ей Моника.

– Думаешь, я ему понравлюсь?

– Конечно! Почему нет?

Айзек и Итан нервно переглянулись.

– Мона, тут такое дело… – проблеял Итан. – Мне кажется, ты ему очень нравишься…

– Кому? Ноа? С чего ты это взял?

– Ну… Ты разве не заметила, как он на тебя смотрит?

– Пф! Да он такой страшный, что я в его сторону даже смотреть боюсь!

– Ну да, как бомж с бородищей он выглядел гораздо лучше, – неслышно надулся Айзек.

– Между прочим, он очень даже неплохой парень, – настаивал Итан. – Может, дашь ему шанс?

– Об этом не может быть и речи! Ты же сам сказал, что он псих! Меня одной, что ли, мало? И вообще, я недавно с парнем рассталась, я не готова к новым отношениям!

Итан и Айзек переглянулись, пытаясь телепатировать друг другу одну мысль: «А это сложнее, чем мы думали».

Мартин вернулся с аптечкой, попросил коленку Моники и наложил на нее салфетку, смоченную в антисептике. Диана тоже протянула ему ногу, но он просто отдал ей аптечку.

– Спасибо, не стоило, – пробурчала Моника, раскрасневшись. Даже слезы на глаза навернулись. Она быстро спрятала коленку и, волнуясь, перевела тему: – А вы тут чем занимались? На синтюхе хоть поиграли?

– Еще как, – подмигнул ей Айзек. – Начали с «Хава нагила», а закончили песней собственного сочинения «Ода психопатам».

– Вот как? Выходит, мы не какая-то там обоссанная кавер-группа? Мы будем петь наши собственные дебильные песни о том, какая жизнь дерьмовая?

– По крайней мере, нам есть, о чем петь.

– Я даже на покупку собственной гитары вдохновился, – сказал Итан.

– Может, лучше бас? – скривилась Моника. – Басист нужнее. И бас легче освоить. Многие гитаристы начинают с баса.

– Не знаю даже…

Задумавшись, Итан посмотрел на Мартина, и его осенило.

– А Ноа был басистом в Йеле.

– Правда? – воскликнула Моника. – Ты играл в рок-группе, Ноа?

Мартин протестующе замахал руками. Итан похлопал его по спине.

– Играл-играл, не скромничай!

– Вот здорово! У нас есть басист! Жалко, что подпевать не будет. А ты, сынок адвокатов, покупай себе гитару и забабахай самое улетное в истории рока соло!

– Будет сделано!

– Слушай, на это я не подписывался! – сказал Мартин Итану, когда они пришли в магазин музыкальных инструментов и двинули вдоль стен, увешанных гитарами.

– Нет, а чего ты хотел? – ответствовал Итан. – Ты свою басуху друзьям подарил? Подарил. Вот теперь новую покупай, иначе тебе просто не на чем будет играть.

– Да нет же, я про группу! И вообще, откуда ты знаешь, что я свою бас-гитару друзьям отдал?

– Мона рассказала. И как ты ее с вашей собственной рок-группой продинамил, тоже рассказала.

– Послушай, это все какое-то недоразумение! Нам уже не 17 лет, чтобы такими глупостями заниматься!

– Это ты послушай! Когда мне было 17 лет, я сидел за книжками и боялся разочаровать родителей. Мона наверняка тоже. Так что дай нам повеселиться.

– Вы не понимаете! Вы насмотрелись MTV и думаете, что быть рок-звездами – это круто. Думаете, что будете собирать стадионы, раздавать интервью и зависать на вечеринках селебрити. Но на самом деле, вы будете напиваться до поросячьего визга, валяться на помойках, ругаться друг с другом и играть всякую лажу, за которую никто не будет платить.

– Ты-то откуда знаешь? Тебя вообще из группы выперли. Не подсел бы на травку – глядишь, может, и у тебя бы сейчас были стадионы фанатов, интервью и вечеринки селебрити. А то только и знаешь, как у друзей на побегушках быть.

– Что, прости..?

– Мона мне рассказала, как ты за ними бегаешь и аппаратуру им настраиваешь.

Мартин фыркнул, решительно и горько одновременно.

– А что мне остается? – сказал он. – Я ни играть по-человечески не умею, ни петь. И выступать на публике боюсь. Не судьба мне в группе быть.

– Хорош заливать, – усмехнулся Итан. – Я тоже думал, что не судьба, когда заглядывался на эмо-кидов из общественных школ. Думал, всю жизнь буду аккуратно стричься, носить костюмчики, зубрить законы и играть на виолончели по вечерам.

– Офигеть, какая тяжелая юность, чувак, – закатил глаза Мартин.

– Да, жизнь у всех разная. И момент, когда до тебя доходит, что только ты можешь решать, что тебе судьба, а что не судьба, тоже приходит по-разному. Ко мне он пришел, когда в мой магазин зашла твоя телка, которая рыдала из-за тебя. Сначала я подумал, что она просто избалованная расфуфыренная девица из богатенькой семьи, но теперь понимаю, что будь у меня такой же лузер-динамщик, как ты, я бы тоже от него ушел.

– Извини меня, но ты понятия не имеешь, о чем говоришь. То, что я Мону с группой обломал, еще не значит, что я ее не люблю и не делаю все возможное, чтобы она была счастлива. Я, правда, хотел с ней группу создать. Я думал, у нас получится. С ней мне было нестрашно. А потом – работа, бытовуха. Пыл поутих. Сначала у меня, потом у нее. Я думал, она забыла и ей это больше не надо.

– Ну-ну. Зато так называемым друзьям аппаратуру настраивать у тебя пыл ни разу не утих.

– Не говори так. То, что я Мейсону и Скайлеру аппаратуру настраиваю, еще не значит, что они плохие друзья. И раз уж я на сцене никакой, то хотя бы за звукача сойду.

– Чувак, еще раз! Ты пообещал своей телке рок-группу, продинамил ее и пошел настраивать аппаратуру своим бородатым друзьям. Что бы ты там ни говорил в свое оправдание, со стороны это выглядит подло. Твой единственный способ реабилитироваться – выполнить обещание и сколотить с Моной группу. Чем мы, кстати, сейчас и занимаемся.

Итан снял со стены приглянувшуюся бас-гитару и передал ее Мартину. Тот бережно принял ее и тяжко вздохнул.

– По крайней мере, так я смогу следить за тем, чтобы вы по помойкам не валялись, – сказал он обреченно.

Тем временем Моника провожала Диану до дома, чтобы к ней опять не пристали автомойщики. Сработало. Те, завидев девушек, сразу ретировались в помещение.

– Ты и правда ему нравишься, – сказала Диана хмуро.

– Да брось.

– Он тебе ногу обработал, а к моей даже притрагиваться не стал.

Моника поджала губы.

– Это напомнило мне один эпизод. Когда бывший в первый раз поставил меня на скейт, я здорово грохнулась. Мы тогда еще не встречались. На мне было вечернее платье, туфельки, прическа. Я расшибла коленку, порвала чулки, начала плакать. Он так перепугался. Разодрал свою футболку, пытался перевязать мою коленку. Руки дрожат, рожа красная. А у меня платье задралось, резинку чулка видно. Романтика, блин.

– Вот бы мне так, – вздохнула Диана. – Как ты думаешь, если я похудею, я понравлюсь Ноа?

– Я уверена, ты ему понравишься, если будешь просто самой собой.

– А как это?

– Не знаю, у каждого по-разному. Надо просто принять себя со всеми своими недостатками и быть уверенной в себе.

– Знаешь, трудно быть уверенной в себе, когда ты весишь сто три килограмма и носишь одежду самого большого размера.

Монику осенило.

– Я знаю! Давай завтра кое-куда сходим! Я открою тебе секрет женской уверенности в себе. Только денег возьми побольше. Вот увидишь, Ноа не устоит!

– Мона, ты лучшая! – счастливо засмеялась Диана.

А Айзек пришел домой и услышал вопрос, который ожидал услышать:

– Где чизкейк для тети Розы?

– Ой-вей! – всплеснул он руками. – Дорогая мама! Тетя Роза! Вы не представляете! Весь день думал об этом клятом чизкейке! Иду со школы – ну все, думаю, сегодня я о чизкейке для тети Розы не забуду! Сейчас как зайду в чизкейк-хаус, как куплю тете Розе самый большой классический нью-йоркский чизкейк! И что вы думаете? Иду я, значит, иду, подхожу к чизкейк-хаусу, за дверь дергаю, – а он закрыт! Я даже постучал, – нет, говорят, все распродали, закрыты!

– Ах, какая жалость!

– Вы, тетушка Роза, не расстраивайтесь. Чизкейк-хаус за ночь никуда не денется. Завтра я обязательно куплю Вам классический нью-йоркский чизкейк.

«Мона, какой же ты все-таки кусок дерьма», – подумала Диана, когда на следующий день Моника привела ее в дорогой бутик нижнего белья.

– О, мисс Розенберг! – окружили их услужливые продавщицы. – Решили обновить гардероб к осеннему сезону?

– Нет, я хочу, чтобы вы позаботились об этой юной леди. Имейте в виду, что она любит готические штучки, – сказала Моника, передала им Диану, а сама вальяжно развалилась в будуарном кресле попивать кофе и листать гламурные журналы.

Когда ей стало скучно и она заглянула к Диане в примерочную, то застала ее в слезах.

– Зачем ты меня сюда привела? – всхлипнула Диана.

– А что не так-то? У тебя не хватает денег на бюстгальтер? – удивилась Моника.

– Это магазин для худеньких богатых девушек, а не для жирных коров типа меня!

– Если бы это было так, у них бы не нашлось такого шикарного бюстгальтера твоего размера.

– Ты просто надо мной издеваешься!

– А оно мне надо?! Ты втрое больше меня, ты на меня дунешь – я улечу! Я самоубийца, что ли?

В примерочную заглянула продавщица с парочкой новых комплектов.

– Какие-то проблемы?

– Юная леди комплексует по поводу своей фигуры, – пробубнила Моника.

– Что Вы! У нас и крупнее покупательницы есть. Еще ни одна женщина не уходила от нас без роскошного комплекта. В таком случае, я уверена, что корректирующее белье из этой же коллекции поднимет Вашу самооценку.

Продавщица ушла.

– Вот видишь? Сейчас тебе живот уберут без всяких диет и упражнений. Разве не здорово? – сказала Моника.

Диана молчала и, сопя, поправляла бантики на бюстгальтере.

– Тебе само белье-то нравится? – спросила Моника.

– Да, очень красивое.

– Это важно. Женская уверенность в себе начинается с красивого нижнего белья. И парням, между прочим, нравится. Так что больше никаких хлопковых панталон по акции в супермаркете, поняла?

– Легко тебе говорить, когда ты худенькая и у тебя сало по бокам не свисает. Для худеньких девушек вон какое белье красивое, а на меня хоть золотые трусы надень – они будут смотреться, как парашют.

– Ха! Ты думаешь, нам эти бантики-рючешки для того, чтобы фигуру подчеркнуть? Как бы не так! Разденешься перед парнем, а у тебя ни сисек, ни задницы. Пусть хоть на белье посмотрит. А тебе с твоими данными только два-три размерчика согнать и животик подтянуть – и мужики на тебя без всякого белья бросаться начнут.

Диана покраснела.

– Ну нет, без белья я не могу. Мне нравится тот бардовый комплект на манекене. Но чтобы добиться такой фигуры, мне придется пропускать не только ужин, но и завтрак, обед и даже полдник!

– Э-э-э, Ди, ты на манекенов вообще не смотри. Потому что шмот, который на них напяливают, шьется на кого угодно, только не на нормальных живых женщин.

Когда девушки вернулись в Хот Топик, Итан и Айзек долго пялились на Диану и не могли понять, что же в ней изменилось.

– Отлично выглядишь, Ди.

– Спасибо. Привет, Ноа.

Мартин отвлекся от своей новенькой бас-гитары, кивнул Диане и помахал рукой Монике.

– Ноа научил меня играть панк, – радостно сообщил Итан, продемонстрировав свою гитару, купленную вчера. – Никогда бы не подумал, что это так просто!

– Ты слушаешь панк, Ноа? – спросила Моника, покраснев.

Мартин кивнул.

– Мы с бывшим тоже слушали панк. Даже играть пытались.

– А хорошая мысль! Давайте попробуем поиграть! – скомандовал Итан.

Айзек достал из кармана смятый листок.

– Мы вчера досочинялись, и в итоге эта дурацкая песенка не шла у меня из головы весь вечер. Я немножко над ней пошаманил.

– Ого, парни, да вы серьезные! – вскричала Моника в полном восторге.

– А как ты хотела? – фыркнул Итан, злорадно покосившись на Мартина. – Сама ж кричала, что хочешь рок-группу.

– Ну, создать рок-группу – это еще не играть, – надулась Моника. – Я никогда не играла в ансамблях. И я не умею свою музыку сочинять. Я всегда играла только по нотам или как бывший говорил.

– Ну, теперь понятно, почему он тебя с рок-группой продинамил. Играла бы нормально – он бы не забил на эту идею.

– Простите?!

Мартин резко вмешался, помахав грифом. Затем жестом попросил у Айзека листок, коротко пробежался по нему глазами, вопросительно посмотрел на автора нетленного произведения и нарисовал пальцем волну.

– Что ты хочешь сказать? – спросил Айзек.

Мартин снова нарисовал пальцем кривую волну и завершил ее вопросительным знаком.

– Окей. О чем ты тогда хочешь спросить?

– Похоже на мелодию, – задумался Итан.

Мартин кивнул.

– Мелодия… – потер подбородок Айзек. – Ну, начали мы с «Хава нагила», а потом это превратилось в черте что. Ноты, естественно, никто записать не удосужился.

– То, что мы вчера насочиняли, напомнило мне мелодию аллегро, которую я когда-то играл на виолончели, – сказал Итан и начал неумело перебирать струны на гитаре. – Как же это было? Сейчас вспомню.

– Боже, ну для обезьян же сделано! – вмешалась Моника. – Открытые струны – EADGBE, «Эдди съел динамит. Прощай, Эдди» (*Eddy Ate Dynamite Good Bye Eddy. Мнемоническая фраза для запоминания нот стандартного гитарного строя).

«Это я ее научил», – подумал Мартин.

– Каждый лад – это полутон, – продолжала Моника. – Все просто, и не надо смычком по всему грифу возить, чтобы ноту найти.

– Без тебя разберусь, дай только ноты вспомнить!

Через минуту Итан уже начал наигрывать более-менее сносную мелодию, а Айзек стал подпевать:

– Говорят, я психопат, из окна смотрю закат…

Моника расхохоталась.

– Офигенная песня! В какой тональности хоть?

– Конечно же, в самой гениальной по своей сложности до мажор, – сказал Итан.

– Окей. Значит, аккорды до, фа, соль, ми, ля минор и ре минор. Что там дальше, Изя?

– Я придурок, я урод, всем назло иду вперед…

Моника подобрала подходящий аккорд.

– Отлично. Мелодия покатит, но над текстом еще надо поработать. Я не хочу петь про всяких придурков и уродов. Про них сейчас только ленивый не поет.

– Ну, тогда сама текст сочиняй! – рыкнул Итан.

– Да потом текст сочиним, – сказал Айзек. – Главное, мелодия есть.

– Это только куплет, – возразила Моника. – А нам еще надо припев, вступление, соло и какой-нибудь бридж.

– Куплет сочинили – значит, и все остальное сочиним. Шедевры так и делаются.

– А какой ритм будет? – спросила Моника.

Мартин, не дожидаясь, когда его спросят, довольно ловко сыграл подходящий грув на бас-гитаре.

– Идеально! – завопила Диана.

– Впечатляет, – поднял бровь Итан. – Зря ты от баса отрекся. Как бывший Моны.

– Бывший у меня тоже хорошо фигачил, – вставила веское слово Моника. – Ни нот не знал, ни гармонии. У него было просто чутье. Пока он не… Ну, вы сами знаете. Хрен с ним.

Мартин стиснул зубы, чтобы не укусить респиратор. Итан покосился на него, с сочувствием похлопал по плечу и скомандовал:

– Ну все, давайте по местам! Посмотрим, что у нас получилось.

Пока дорабатывали то, что успели насочинять, ненароком состряпали вступление и бридж.

– Ого, как поперло! – закричала восторженная Моника. – Я сколько ни бралась песню написать – ни разу так далеко не продвигалась!

– Ну, на то она и группа, чтобы один орал, что надо писать песню, а остальные работали, – оскалился от уха до уха Итан.

– А мне как-то стремно одними цимбалами стучать, я себя вообще не при делах чувствую! – заскулила Диана. – Есть у кого-нибудь хотя бы детский барабан?

– У нас бонго на чердаке валяется, – сказал Айзек.

– О как, прям половина ударной установки, – сказал Итан. – А еще можно по батареям постучать.

– А лучше сразу по голове, как раз в нашем стиле, – сказала Моника, отложила гитару и направилась в подсобку. – Я хочу кофе. Еще кто-нибудь будет?

Мартин молча встал и пошел за ней.

– Я помогу! – подорвалась Диана, но Итан и Айзек удержали ее.

– Не надо, не мешай им.

– Что? Почему?

– Ди, крошка, парень запал на другую.

– Но Моне же на него наплевать!

– Это не значит, что он тут же выбросит ее из головы и влюбится в тебя!

Когда Моника обнаружила, что их психоделический басист стоит в дверях подсобки и пристально на нее смотрит, она не на шутку перепугалась.

– Твою мать, какой же ты жуткий! Тоже кофе хочешь?

Мартин отрицательно мотнул головой.

– Так, понятно. У тебя ко мне дело.

Мартин вопросительно вскинул бровь.

– Итан мне все рассказал, – вздохнула Моника.

Мартин ощутил ударную волну паники.

«Вот козел, спалил меня!» – пронеслось у него в голове.

– Ты извини, но ничего не выйдет, – сказала Моника, собравшись с силами.

Мартин схватился за грудь, буквально чувствуя, как разрывается сердце и рушатся мечты о прекрасном будущем.

– Я буквально на днях рассталась с парнем и не собираюсь бросаться на шею первому встречному, чтобы забыться, – продолжала Моника решительно. – Я польщена, что так сильно тебе нравлюсь, но ты меня даже не знаешь. Так что не трать время.

Слыша ее слова сквозь шум в ушах, Мартин стал успокаиваться.

«Я не понимаю, что она несет, но этот перец меня все-таки не сдал», – подумал он и присел на кухонный ящик, чтобы его ноги не подкосились в самый неподходящий момент.

– Почему ты от него ушла? – спросил Мартин тихо и хрипло.

Моника насторожилась.

– Какой знакомый голос…

Мартин захлопнул рукой респиратор, понимая, что только что сдал сам себя. Со всеми потрохами. Моника уставилась на него в упор, словно не верила в то, что видит перед собой.

– Так ты говоришь? – брякнула она после долгой мучительной паузы.

Мартин снова имел шанс ощутить, какое это все-таки блаженство, когда от тебя отлегло.

– Я не немой, – сказал он, меняя голос как только можно.

– Мы с тобой точно нигде не пересекались? Может, в лагере Ракетт Лейк (*Летний лагерь для богатых детей в штате Нью-Йорк)?

Мартин помотал головой.

– Мне, правда, кажется, что я тебя где-то видела, но никак не могу вспомнить где, – настаивала Моника.

– Почему ты от него ушла? – повторил свой вопрос Мартин.

– А, ты про это.

Моника отвернулась и стала готовить кофе.

– Я просто больше так не могла. Это было ужасно.

Мартин подавился отфильтрованным воздухом и кашлянул в респиратор.

– Что ты имеешь в виду?

– Нет, не подумай ничего плохого, он славный парень и очень хорошо со мной обращался. Просто он изменился. После работы приходил домой и утыкался в компьютер, чтобы поиграть с друзьями. По выходным он шел с ними в бар. Когда я говорила, что мне это не нравится, он злился. Я стала чувствовать себя ненужной. А потом он отрастил свою уродливую бороду, несмотря на то, что мне это не нравилось. Затем он начал меня критиковать, мол, я порчу волосы, много курю, ем много сладкого, веду себя, как ребенок. Короче, я поняла, что он больше меня не любит. Скорее всего, у него даже появилась другая. В общем, я решила оставить его в покое.

Мартин тяжело задышал в респиратор, грудь и плечи заходили ходуном.

– Это все неправда! – прошипел он. – Он всегда тебя любил!

– Ты славный, Ноа, – горько вздохнула Моника. – Но я тебе еще раз говорю – у нас ничего не выйдет. Так что не пытайся меня задобрить.

Мартин одним рывком покинул подсобку, вернулся к остальным, схватил бас-гитару и начал яростно повторять риф к мелодии, которую они сочинили десять минут назад.

– Отшила? – осторожно поинтересовался Айзек.

Мартин кивнул.

– Не сдавайся, парень, – похлопал его по спине Итан.

Диана злобно нахмурилась.

– Ди, тебя проводить? – спросила Моника, когда они засобирались по домам.

– Нет, Мона, спасибо, – ответила Диана и тайком подкралась к Мартину, который упаковывал в чехол свою бас-гитару. – Ноа, проводишь меня? Я хожу домой мимо автомойки, а там парни обзываются, мне страшно.

– Ага, можно подумать, они увидят с тобой такое чучело и не будут обзываться. Слушай. Извини, но я люблю другую.

– Это потому, что я толстая? – всхлипнула Диана.

– Не в этом дело.

– Да конечно! Да, Мона худенькая и носит дорогущие трусы, как на манекенах, но она просто ужасный человек! Ей совершенно наплевать на чувства других! Знаешь, как она со своим парнем поступила? Она от него ушла! А он был такой хороший! Я бы что угодно сделала, чтобы у меня был такой парень, а она его не ценила! Зато теперь ходит ноет: «Мой бывший то, мой бывший это»! Она его с зубов не спускает, достала уже!

Мартин надел бас-гитару на спину и улыбнулся в респиратор.

– Это хорошо.

Диана понеслась домой почти бегом, запыхаясь, обливаясь слезами и пóтом и даже не слыша, чего там пытаются вякнуть автомойщики.

– Что стряслось, свинка? Булки в пекарне закончились?

Автомойщики провожали ее взглядом, пока она не забежала за угол.

– Че-т она какая-то сегодня не такая.

– Точняк. У нее, кажись, талия появилась.

Диана прибежала домой и набросилась на остатки торта. Включила телевизор и продолжила лопать, глотая сливочный крем вперемешку с собственными слезами. Как назло, шла какая-то бодипозитивная передача, где очередная толстуха плакалась, что ее отказываются любить такой, какая она есть. Диана издала вопль смертельно раненого зверя и запустила куском торта в телевизор.

– Пока ты тут ноешь, тощие сучки забирают классных парней и красивое белье с манекенов!

Затем она оттолкнула тарелку с тортом, упала на пол и начала качать пресс.

Итан, Айзек и Мартин отправились по домам в одном направлении.

– Господа, у вас есть идеи, как бы мне отмазаться, почему я не купил тете Розе классический нью-йоркский чизкейк? – спросил Айзек.

– Нет, это за пределами моего понимания! – рвал и метал Мартин. – Все это время, пока я думал, что делаю все, чтобы она была счастлива, она считала, что у меня появилась другая! Да, я уставал на работе и мне хотелось просто прийти домой и поиграть в видеоигры. Да, мне нравилось тусить с друзьями в баре и вспоминать старые добрые времена. Да, меня раздражало, что она бесится из-за этого и указывает, что мне делать. Да, мне было влом побриться. Да, оплошал! Но, черт возьми, я за эти пять лет ни на какую левую телку не посмотрел, а тут вдруг выясняется, что я чертов кобель! Да что я, мать его, сделал, чтобы заслужить все это?!

– Вот, что случается, если игнорировать телку, которая говорит, что не обиделась, а сама продолжает на тебя дуться, – усмехнулся Итан.

– Я никогда ее не игнорировал. Я всегда старался ее успокоить, если она была расстроена, – возразил Мартин. – Она странно себя вела в последнее время, но я думал, что это опять какие-нибудь гормоны или нехватка витаминов. Или она вдруг вспомнила, как мы поругались на прошлый День благодарения, я поехал к родителям один и даже не позвонил ей, чтобы пожелать спокойной ночи. Короче, я думал, что это какая-нибудь мелочь, и вел себя, как обычно: рассмешить пытался, заходил в супермаркет после работы, чтобы купить ее любимые вонючие сыры с плесенью или эти дурацкие ароматические свечи. Но я даже представить не мог, ЧТО творится у нее в башке! Как бы она себя ни вела, я ни разу за эти пять лет не усомнился в том, что она меня любит. Я был уверен, что она думает так же.

– Женская логика прекрасна и удивительна, – присвистнул Айзек. – А на мой взгляд, вы оба эгоистичные идиоты, которые друг друга просто не слышат.

– Вот уж спасибо!

– Слушай, Изя, – сказал Итан. – Давно хочу тебя спросить. Я понимаю, что у нас с головой не все в порядке. Но ты-то разумный малый, как ты в нашу компашку затесался?

Айзек пожал плечами.

– Я просто подумываю стать психотерапевтом и прикидываю, в какую отрасль податься. Общение с вами просто идеально для практики. Тут и семейная психология, и диетическая, и работа с психологическими травмами. А на сегодняшний день это самые топовые и высокооплачиваемые направления.

– Ах, ты хренов карьерист! – сказал Итан сквозь зубы.

– Позвольте! Будь я таким беспринципным, я бы подался в хирурги или дантисты. Однако мне совсем не хочется связываться с человеческой биологией во всей ее красоте и безобразии.

– Короче, ладно, я в метро. Покедова, – махнул рукой Итан.

– Стой, а что мне сказать тете Розе про классический нью-йоркский чизкейк?

– Скажи, что поблизости была гангстерская перестрелка и копы оцепили всю улицу.

– Идея на миллион долларов!

– Да ты просто дофига принципиальный, – закатил глаза Мартин.

– В еврейской культуре не считается предосудительным думать только о себе. После Господа, конечно же, – улыбнулся от уха до уха Айзек. – А ты мне лучше расскажи, какие гангстерские группировки есть у нас в городе, чтобы моя отмазка звучала правдоподобно.

Мартин закатил глаза.

– А чего сразу я? Ну, была у меня не самая образцовая юность, общался я с парочкой неправильных парней, но что с того? В преступники меня теперь записывать? Это все в прошлом, ясно? А так главные поставщики травки окопались в верхней части города, а героином и коксом у нас промышляют две банды, вот там реальные перестрелки…

Когда на следующее утро Моника зашла в Хот Топик, она встретилась с Мартином лицом к лицу.

– Привет, – сказал он ей хмуро и продолжил свой путь.

– Привет, – сказала она растерянно, подошла к прилавку и шепнула Итану: – Кажется, он на меня дуется.

– Да неужели? С чего бы?

Следом пришла Диана с мертвенно бледным лицом, ярко-красными губами и густо накрашенными глазами.

– Привет, Ноа, – сказала она и захлопала ресничками.

Мартин засмеялся в респиратор. Айзек и Итан тоже начали хихикать в кулаки.

– Неужели так плохо?! – запаниковала Диана. – Я так и знала, что ничего не получится! Я впервые в жизни так накрасилась! Но почему? Я все делала, как на видео!

– Да нет, просто забавно, – сказал Итан. – Говоришь девушке отстать от парня, а она еще сильнее старается его завоевать.

– Да ну вас, кровопийцы! Не слушай их, Ди! – сказала Моника. – А что мамка сказала по поводу твоего макияжа?

– Она не видела. Я сделала вид, что иду в школу. Переоделась в подъезде. Потом пошла в торговый центр и купила косметику. Накрасилась в туалете.

– Тебе очень здорово. Так готично! Мой бывший не любил, когда я крашусь.

– Чудовище, куда деваться, – пробурчал Мартин.

– А мне нравилось глаза подводить. Они, правда, потом растекались. И черные козявки в уголках собирались. А мне влом было каждые десять минут в зеркало смотреть. Я и забила.

– А я пал так низко, что подтеки под глазами, как у шлюхи после тяжелого трудового дня, меня уже не дискредитируют, – сказал Итан. – Жаль только, я краситься не умею.

– Да это легко, – сказала Диана. – Набери на Ютубе какой-нибудь «эмо-макияж», и тебе куча тьюториалов вылезет.

– Тушью поделишься?

– Не вопрос.

Диана достала из сумки тушь, протянула Итану, и тот пошел к ближайшему зеркалу краситься. Моника, глядя на них, уперла руки в боки.

– Эй, народ! Готы эмо-кидов как бы не любят. Канон-то хоть немножко соблюдайте. А то развели тут солидарность.

– А панков вообще никто не любит, – сказал Итан, раскрыв рот в попытке накрасить нижние ресницы.

– Вы не понимаете! Мы вообще не должны друг друга любить! Мой бывший рассказывал, что рок-музыканты постоянно ссорятся.

– Ну, раз бывший сказал – значит, надо ссориться, – сказал Айзек и пихнул недовольного Мартина локтем.

– А по-моему, уж лучше ссориться, чем притворяться братанами, а потом цапаться из-за паршивого гонорара или из-за того, кто в группе главный, – продолжила Моника. – Так что давайте сразу договоримся. Главная в группе я. А за гонорар каждый борется сам. И без всяких «мы одна семья».

– Если кто-то загремит в тюрягу, никто не будет за него впрягаться и отдавать залог, – сказал Итан.

– И честно расскажет журналистам, какой он козел, – добавил Айзек.

– А еще скажет, что у него СПИД, проблемы с наркотиками и внебрачный ребенок, – сказала Диана.

– А может, хотя бы одну песню для начала напишете?! – прорычал в респиратор Мартин.

Моника закатила глаза.

– Зачем нам эти вшивые песни, если мы и без них можем ругаться и подставлять друг друга? В рок-н-ролле главное веселье!

– Нифига, Мона, будем песню добивать! – сказал Итан и вынул из-за прилавка потрепанную нотную тетрадь. – Вот мой школьный сборник упражнений для виолончели. Можем тырить мелодии, и никто не просечет.

– Да в музыке все друг у друга тырят, – сказал Айзек. – Нот всего семь, количество гармоничных созвучий ограничено. Смысл велосипед изобретать? Одну ноту изменил, в другую тональность транспонировал – и все, считай, шедевр собственного сочинения.

– Да ты, я смотрю, шаришь в грамотном воровстве, – потер затылок Итан.

– О, я тот еще ходячий стереотип! Вот, – Айзек тоже достал из сумки нотную тетрадь. – Собирал когда-то особо полюбившиеся звукосочетания. Подумывал саундтреки к голливудским блокбастерам писать. Но потом выяснил, что очередь в доходные студии выстроена на много десятилетий вперед, да и не такая уж это высокооплачиваемая профессия. Хорошо, что тетрадь не выбросил. Так и знал, что когда-нибудь пригодится.

– Да вы вообще серьезные! – вскричала Моника.

– По-моему, – сказал Итан, – тут только ты хочешь создать группу, чтобы выпендриваться, а не музыкой заниматься. Так что бери гитару и будем песню добивать. Над текстом, конечно же, никто не думал.

– Да давайте инструментал добьем, а там все вместе над текстом подумаем, – сказал Айзек. – Ди, я тебе бонго принес, экспериментируй.

– Ну круто, – отозвалась Диана.

Моника взвыла:

– Вот почему у нас нет пособия по написанию улетных песен с готовыми нотами и идеями для текста? Мы сейчас столько времени на эти эксперименты угрохаем!

– Потому что рок-группа – это не сборище виртуозов из консерватории, которые становятся глухонемым, когда им страничку с нотами забывают перевернуть! – выпалил Итан. – Музыка должна идти из сердца, а не из учебников по гармонии!

– Но я так не умею! – вскричала Моника в панике.

– От тебя этого никто и не ждет! Аккорды подбирать умеешь – и на том спасибо!

– Группа на то и группа, чтобы каждый делал то, что у него получается лучше всего, – сказал Айзек. – Не может один человек и мелодию сочинить, и ритм, и соло, и текст, а еще бочку барабана ногой подпинывать. Встречаются, конечно, гении, но мы не одни из них. И чем быстрее мы с этим смиримся, тем лучше.

– Ну а смысл тогда рок-звездой становиться? – захныкала Моника.

– Да ты задрала уже! – рявкнул Итан. – Ты и так у нас фронтменом будешь, чего тебе еще надо?! Бери уже гитару – и за работу!

– Вы, правда, не против, чтобы я была фронтменом?!

– Просто ты среди нас единственная, кто умеет закатывать грандиозные сцены на пустом месте!

Моника завизжала от радости, прыгая на месте и хлопая в ладоши, а потом схватила гитару и поспешно надела ремень через голову, путаясь в собственных волосах.

– Все, я готова!

Мартин хоть и злился на нее, но все равно мечтательно улыбнулся в респиратор: «Давно я ее такой не видел».

Через час сырая инструментальная часть будущей двухминутной песни была собрана.

– Итак, у нас есть вступление, куплеты, припевы, бридж, – перечислила на стертых пальцах Моника. – Соло только нет.

– Я только начинаю гитару осваивать, так что на первых порах можем и без соло обойтись, – сказал Итан.

– Черт, а нам ведь еще текст сочинять! Я думала, музыкальная часть – это самое сложное, а текст накатать – это плевое дело. Но, черт возьми, хоть кто-нибудь имеет представление, о чем писать песню?

– А о чем обычно песни пишут? – спросил Айзек.

– О своих проблемах, конечно же. Меня, например, парень бросил. У Ди, скажем так, нестандартное телосложение. Ты еврей. Итан – ущербный сыночек из богатой семьи с биполярным расстройством. Но кому это интересно? Такие, как мы, и так уже порядком платиновых альбомов наплодили.

– А может, напишешь песню о том, как сама от парня ушла? – подал голос Мартин. – Просто так, без видимых причин. Просто потому, что тебе показалось, что он козел, хотя он ничего плохого тебе не сделал. Поверь мне, это будет что-то новенькое.

– Ох, нифига ты разговорчивый стал, Ноа!

Итан дернул Мартина за пояс и заговорщицки шепнул сквозь фальшивую улыбку:

– Давай вы будете заниматься вашими семейными разборками где-нибудь в другом месте. Не хочу, чтобы она тут все разнесла, когда ты спалишься.

– Может, отдохнем немного? – потянулся Айзек. – На свежую голову обязательно что-нибудь сочиним.

– Погода хорошая, – сказала Диана, глядя в окно. – Вот бы на роликах покататься. У меня уже почти получается.

– Отличная идея! – подхватила Моника. – Где мой скейт?

– Ага, твой… – закатил глаза Мартин.

– Пойдем с ними? – ткнул его локтем Айзек. – Я на самокате сегодня. Видел когда-нибудь еврея на самокате?

– А меня, значит, одного за прилавком бросите?! – вскричал Итан.

– Ну так пойдем с нами.

– А магазин я на кого оставлю?

– Да господи, кто к тебе заходит? – фыркнула Моника. – Поехавшие анимешники и фанатки корейских бойз-бэндов? Они все равно у тебя ничего не покупают, потому что в аниме-магазинах затариваются. Нормальных субкультур уже не осталось нифига, все повзрослели, устроились на работу и отрастили бороду. Ради кого ты, спрашивается, 10 часов в магазине торчишь?

– Ну да, Хот Топик уже не тот, – вздохнул Итан и достал табличку «Технический перерыв».

Через пятнадцать минут на ближайшей площадке с приличным асфальтом Мартин сделал кикфлип (*Трюк на скейтборде), от которого Диана чуть не упала в обморок.

– Ноа, это так классно!

– Не поможет, Ди, – пробурчала Моника. – Я своим бывшим тоже восхищалась, а толку-то?

Мартин поймал свой скейтборд и был близок к тому, чтобы поцеловать обшарпанную наждачку.

– Надо же, даже не разучился! Я и не думал, что так по этому соскучился!

Айзек тем временем доводил до обморока Итана, выполняя мануал на самокате.

– Я тоже так хочу! – скулил Итан.

Мартин подкатил к ним на скейтборде.

– А, самокат – это типа скейт с рулем управления для слабаков, – усмехнулся он добродушно.

– Да ну тебя, мальчик-хулиган из трущоб, – горько вздохнул Итан. – Ты даже не представляешь, как сильно я хотел хоть какую-нибудь из этих штук, когда был моложе. Но куда там. Я ж будущий адвокат, я должен ездить сразу на Форде. Подарили на 18-летие. А толку-то? Все равно теперь на метро езжу.

– А что с Фордом случилось? – спросил Мартин.

– В Йеле разбил. Завалил важный экзамен, меня накрыло. Накидался вискарем, сел в свой Форд, выехал на шоссе и понесся со скоростью 70 миль в час, надеясь вмазаться в какое-нибудь дерево и отдать концы. Были сумерки, дождь, дорога мокрая. Меня занесло на повороте перед каким-то городишкой и вышвырнуло кувырком на детскую площадку. Благо, там никого не было. Через пару дней очнулся в реанимации. Потом клиника, диагноз. Водительских прав лишили, а останки Форда отправили на металлолом. Такие дела.

– Это очень печально, – сказал Айзек.

– Не то слово, – кивнул Мартин с сочувствием. – Мона, конечно, рассказывала мне ужасы из оперы «Богатые тоже плачут», но до такого у нее не доходило.

– Хах! Уверен, Мону с детства приучали, что у нее будет личный водитель и ей никогда не придется садиться за руль, – усмехнулся Итан.

– Ну нет, покупку автомобиля я не потяну, – помотал головой Мартин.

– Тогда хорош зависать с друзяшками по барам и научи ее по-человечески ездить на скейте.

Моника подошла, как по наитию, и потребовала обратно «свой» скейт. Мартин отдал его. Она неуклюже, как ребенок, сделала два коротких толчка и поехала. Немного криво, но уверенно.

– Молодец, хорошо! – крикнул Мартин, мечтательно глядя ей в спину.

– Ага, спасибо!

– Когда это она так научилась? – шепнул Мартин парням. – Когда мы ходили на покатушки в последний раз, она на доске еле стояла.

– Вообще-то, наукой давно доказано, что женщину парализует в присутствии симпатичного ей мужчины, – подмигнул Айзек.

– На что это ты намекаешь?

– На то, – шикнул Итан, – что она тебя любила и в твоем присутствии становилась принцессой Ой-Я-Вся-Такая-Беспомощная, чтобы ты уделил ей больше внимания и лишний раз проявил себя героем, которым бы она восхищалась. А в этом воплощении ты ей побоку, поэтому она рвет и мечет и ни разу не беспокоится о том, что ты о ней подумаешь. Идиот.

В этот самый момент Моника пронзительно взвизгнула и смачно шлепнулась на пятую точку. Скейт покатился обратно к ногам Мартина. Ее тут же окружили.

– Эй, ты в порядке? Больно ударилась? Ничего не сломала? Вызвать скорую?

– Я придумала! – заорала Моника, даже не думая подниматься. – «Сначала ты вкладываешь свое сердце в мою руку, а потом орешь, что ты не моя собственность».

– Странно. Мне показалось, ты головой не ударялась, – сказал Итан.

– Это текст нашей песни, болван! Вы же сами сказали мне написать песню о том, как я ушла от своего бывшего! Ну и вот, взбрело на свежую голову.

– Я никогда на тебя не орал, – пробурчал Мартин неслышно.

– Ну? А дальше что? – спросил Айзек.

– Это все, – покраснела Моника.

– Слушайте, а это идея! – подхватила Диана. – «Сначала вы говорите – люби себя такой, какая ты есть, а потом шьете трусы для манекенов».

– А что? Очень даже недурственно, – сказал Итан. – «Сначала вы говорите, что я ваша гордость, а потом заставляете продавать барахло для тупых эмо».

– «Сначала вы говорите, что все евреи хитрые и жадные, а потом удивляетесь, что так оно и есть», – сказал Айзек.

– Я диссертаций по литературе, конечно, не писал, но мне кажется, это какой-то белый стих, – сказал Мартин.

– Да какая разница! – подскочила Моника, сжав в кулаки ободранные ладони. – В панк-роке никогда рифмы не бывает! Айда записывать! За мной!

Она снова вскочила на скейт и криво покатила вон с площадки.

– Подожди!

Диана спешно похромала за ней на роликах. Айзек поехал на самокате. Итан и Мартин переглянулись и потопали на своих двоих.

– Ди, тебя точно провожать не надо? – спросила Моника вечером, когда Итан стал закрывать магазин.

Диана гордо хмыкнула.

– Нет, спасибо. Пусть лучше тебя Ноа проводит. Ты же так ему нравишься.

– Ди, какого хрена?!

– Всем пока, до завтра! – Диана сделала ручкой и вышла из магазина.

– Нет, ну нормально?! Ей все время кажется, что я хочу ее обидеть! Что я ей сделала?

– Да ладно? У кого, интересно, она этого нахваталась? – поднял бровь Мартин.

– Ладно, я домой, пока всем.

Моника вышла, и Мартин поспешил за ней.

– Эй! – завопила она. – То, что Ди глупость сморозила, еще не значит, что ты должен за мной тащиться!

– Причем здесь ты? Я просто в той же стороне живу, – ответил Мартин.

«Сейчас узнаем, где ты прячешься», – подумал он.

Моника гордо хмыкнула и продолжила свой путь. Мартин поплелся за ней на пару шагов позади.

«Она и правда идет в сторону нашего квартала».

Через двадцать минут они оказались прямо напротив дома, в котором жили.

«Ничего не понимаю», – подумал Мартин.

– Слушай, не мог бы ты меня не преследовать? – вспыхнула Моника и показала на их окна. – В этом доме мой бывший живет. Он, наверное, уже с работы пришел. И я очень надеюсь, что он рубится с друзяшками в Лигу Легенд (*Популярная видеоигра). Потому что не хочу, чтобы он выглянул в окно и увидел меня с каким-то левым чуваком.

– Но зачем ты мимо его дома ходишь?!

– Потому что я на другой стороне блока хату сняла.

– ЧТО?! В ЭТОМ ЖЕ БЛОКЕ?! ЗАЧЕМ?!

– Потому что так близко он меня не додумается искать.

Мартин хлопнул себя по лбу: «Ну, Мона!..»

Моника миновала дверь в их подъезд, пристально на нее глядя, а потом завернула за угол. Мартин увязался за ней.

– Что, в магазин тоже со мной пойдешь? – пробурчала она недовольно.

– Э-э… Д-да. Как раз молоко закончилось.

– Ты меня уже подбешиваешь.

Моника зашла в хорошо знакомую им обоим лавку Рихардо, в которой они закупали провизию на протяжении пяти лет.

– Хола, Мона! – крикнул из-за прилавка старый дон Рихардо. – Как поживаешь, нинья? А Марти как? Что-то я давно его не видел.

– Нормально Марти, целыми днями сидит за компом и рубится в видеоигры с друзьями, – пробурчала Моника и пошла к полкам с молочкой, бросив на ходу. – А это Ноа, наш новый э-э… знакомый. Он не такой страшный, как выглядит.

– Здрасьте, – неловко помахал рукой Мартин, а сам подумал: «Она не сказала дону Рихардо, что ушла от меня?»

Делая вид, что выбирает бутылку с молоком, он внимательно вслушивался в бормотание Моники.

– Блин, денег совсем в обрез. Так, кофе у Итана попью, тортик у Ди отожму. Надо что-нибудь на вечер. Что-нибудь питательное. Не, если два яйца за раз, то мне дюжины на неделю не хватит. А одним я не наемся. О, грибы со скидкой!

«Она любит яичницу и слегка обжаренные грибы», – вспомнил Мартин.

Моника стянула ячейку и коробку с шампиньонами и пошла к кассе.

– За товары со скидкой, как всегда, наклеечка, – сказал дон Рихардо. – Много уже собрала, Мона?

– Дайте посмотрю.

Моника достала из кошелька помятую листовку для сбора наклеек.

– Уже тридцать девять.

– Ого! Так ты уже на целую игрушку набрала. Возьмешь?

Моника вся засветилась от счастья.

– Конечно!

Дон Рихардо достал коробку с плюшевыми игрушками.

– Выбирай.

– Ой, они все такие милые!

Мартин почувствовал, что бутылка молока выскальзывает у него из рук. «Она никогда не рассказывала мне, что собирает наклейки на игрушку!»

Моника схватила самую мохнатую тварь самого вырвиглазного цвета и прижала ее к сердцу.

– Я с самого начала эту хотела! Теперь вон на ту розовую буду собирать!

– Собирай, Мона. Кроме тебя, в этой акции все равно никто не участвует. Детям нынче гаджеты подавай, так что все достанется тебе, – засмеялся дон Рихардо. – Выбрал, чико? – спросил он Мартина.

Мартин нервно закивал, схватил свое молоко и стянул с полки хлебобулочных изделий мясной бутерброд, который любила Моника. Дон Рихардо тоже дал ему наклейку.

– На, раз собираешь, – сказал Мартин, когда они вышли на улицу, и отдал Монике свою наклейку.

– Ой, спасибо! – покраснела она и с детской кропотливостью вклеила ее в свой листок. Ее глаза просто слезились от счастья.

– Ты любишь плюшевые игрушки? – спросил Мартин.

– Ну да. Когда с родителями жила, у меня их больше сотни было. Я любила складывать их в кучу и падать на них. А с тех пор, как я к бывшему сбежала, у меня ни одной не было.

Моника горько вздохнула.

– Если б ты ему сказала, что любишь плюшевые игрушки, он бы тебе их дарил, – покачал головой Мартин. – А то он, наверное, даже не знал…

– Да ну, – пожала плечами Моника. – Он бы сказал, что это глупо. Он и так постоянно называл меня ребенком.

Мартин выплюнул яростный пар через респиратор.

– А ты в этом уверена?! Знаешь ли, фраза «ты ребенок» – это не то же самое, что «ты ведешь себя, как ребенок»! И наверняка не так уж часто он тебе это говорил! Раза два, не больше! Потому что ты наверняка из-за этого так психовала, что он понял, что говорить тебе такое себе дороже! И я уверен, он бы сказал, что это мило, что тебе нравятся плюшевые игрушки! Как послушаешь тебя – твой бывший просто монстр какой-то!

– А я тебе сразу сказала, что никакой он не монстр! Он хороший парень, просто заслуживает более адекватную и зрелую девушку!

– Ну, ему, наверное, лучше знать! Он наверняка не имбецил, который понятия не имеет, на что подписывается, когда связывается с богатенькой девушкой!

– Да он под кайфом был, когда мы познакомились! Он вообще не соображал, что делает!

Мартин улыбнулся от уха до уха под респиратором.

– Правда, что ли?

– А то! Его выперли с работы за то, что он опоздал на полдня, да еще и под кайфом приперся. Он случайно пошел мимо моей школы, а я как раз с уроков сбежала, потому что психанула из-за двойки. Это было просто совпадение!

Мартин почувствовал, как его линзы жгут от подкатывающих слез. Пять лет назад, где-то в конце весны, он пьяно катил на скейте, не чувствуя ног, не зная куда едет и даже не догоняя, что его только что уволили с работы. Потом он увидел ревущую девчонку, которая яростно лупила кулаками каменную колонну у ворот школы.

– Эй, ты чего творишь? – подлетел он к ней и начал оттаскивать. – Камню все равно, а у тебя уже все руки в крови!

Она плюхнулась на асфальт и начала рыдать в голос.

– Эй, кто тебя обидел?

– Сраный Джордж Элиот! Ненавижу!

– Да я щас друзьям скажу, мы этого козла найдем и уроем! Эй, ну не плачь.

Он порылся в карманах и нащупал мелочь.

– Хочешь, пива тебе куплю?

– Я не пью пиво!

Этот возглас его шокировал и даже немного отрезвил. Тут-то он и заметил, что девчонка приличная: белая блузочка, юбочка ниже колен, волосы аккуратно собраны и перевязаны ленточкой. Мартин напряг обкуренные извилины, силясь вспомнить, что любят приличные девчонки.

– Эм-м… Мороженое?

– Клубничное! – сказала она надуто и требовательно.

Мартин стряхнул воспоминания, чтобы совсем не расслюнявиться.

– Интересная история, не так ли? – сказал он.

Раскрасневшаяся Моника тоже приказала себе перестать улыбаться и отмахнулась.

– Он добрый малый, просто пожалел меня. Даже мороженое мне купил, – сказала она.

– Вкусно хоть было? – засмеялся в респиратор Мартин.

– Очень! Клубничное, мое любимое. Он был такой милый, что я дала ему попробовать, – Моника накрыла рот пальчиками, сдерживая смех.

– Думаю, он был в шоке, что такая приличная девушка позволила ему лизать свое мороженое.

– Он мне понравился, – пожала плечами Моника. – Даже в голову не пришло, что он может быть заразным.

– Я уверен, он не настолько низко пал, чтобы заразу подцепить, – сказал Мартин, сложив руки на груди.

– Говорю же, я об этом даже не подумала! Потом он предложил отвести меня в больницу, чтобы мне руки обработали. Я двойку за долбаный доклад по Джорджу Элиоту получила, психанула, начала лупить по стене и разодрала руки. Но он был такой упоротый, что появись мы в больнице – его бы сразу в полицию загребли. А домой я идти не хотела. Знала, что от матери огребу. Тогда мы пошли в парк, и он показывал мне трюки на скейте. Боже, мне казалось, что он сейчас убьется! Я заставила его сесть смирно, он попросил разрешения прилечь, я сказала «да», он завалился ко мне на колени и уснул.

Мартин захохотал.

– Мне жалко было его будить, – сказала Моника, улыбаясь, вся красная. Глаза блестели от слез. – Когда он проснулся, уже темнело. Я сказала, что мне пора домой. Он пошел меня провожать, но когда мы дошли до моего района, он сказал, что пойдет, пока его охрана не пристрелила, и удрал.

– Я бы на его месте тоже испугался. Никто бы не поверил, что такой оборванец просто провожает тебя до дома.

– Вот уж нет! Не такой уж он и оборванец был! – надулась Моника. – Его, наверное, просто отпустило, и он не мог вспомнить, что вообще было, как он тут оказался и кто я такая.

– Если бы он этого не помнил, вы бы не встречались столько времени.

Моника задумалась.

– Слушай, а ведь правда! Он же ко мне в школу на следующий день приперся! Он запомнил, где я учусь!

– Рад, что ты поняла это после стольких лет.

– Все, хватит сопли распускать, я пошла домой! Если думаешь, что я приглашу тебя на чай, то зря надеешься.

– Если ты думаешь, что я пью чай с грибами и яйцами, то это ты зря надеешься.

– Я просто люблю яичницу и слегка обжаренные грибы. Не понимаю, зачем их подвергают такой жесткой термической обработке. Из них же весь вкус выходит!

– А еще у шампиньонов можно удалить ножки, всыпать в лунки сыр, посолить, поперчить, сбрызнуть оливковым маслом и запекать десять минут.

– Ты тоже знаешь этот рецепт?! Я очень часто так шампиньоны готовлю!

– Удивительно, какие у нас схожие вкусы, да? На, возьми к ужину. Надеюсь, это ты тоже любишь, – Мартин протянул мясной бутерброд из лавки дона Рихардо.

– Да, очень люблю! – обрадовалась Моника, но тут же запаниковала. – Эй, стоп! Чего это?! Ты совсем, что ли?! Ничего я не буду у тебя брать! Решил жратвой меня подкупить?!

– Нет, это просто в качестве извинений за неловкость, которую я тебе доставляю.

Моника поджала губы, поколебалась пару секунд и взяла бутерброд.

– Спасибо. Но учти, что это был твой добровольный жест и я ничего тебе за это не должна!

– Конечно.

– Ну и вали тогда! Сказала же, что на чай не приглашу!

– Спокойной ночи, – помахал рукой Мартин.

– Спокойной ночи, – кивнула Моника серьезно, прижимая к груди игрушку, яйца, грибы и бутерброд.

Сделав вид, что пошел дальше по улице, Мартин коротко обернулся, чтобы увидеть, в какой подъезд зашла Моника. Дойдя до перекрестка, он неспешно повернул обратно, вспоминая тот весенний день, когда встретил приличную девчонку. Это было настолько потрясающее событие, что даже косяк с травкой в рот не лез. Мартин просто сидел на своем скейте и плакал, уткнувшись носом в коленки.

– Она такая красивая… Такая чистенькая… Хрупкая… У нее от юбки так вкусно пахло… А я вел себя, как свинья… Мороженое ее лизал… На колени ей завалился… До дому не проводил… Даже не спросил, как ее зовут…

– Марти, тебя просто торкнуло! Это был глюк, Марти! – склонились над ним Мейсон и Скайлер, лучшие друзья.

На следующий день, примерно в это же время, он вернулся к той школе и уселся у колонны, которую она вчера лупила.

– Эй, парень, тебе чего надо? – подошел охранник.

– Я девушку жду.

Охранник усмехнулся.

– Девушку? Из этой школы? Парень, ты хоть в курсе, какие девушки здесь учатся? Мне, право, очень интересно, какую из них ты имеешь наглость ждать.

– Это ко мне, – раздался девчачий голос.

Она. В белой блузке с симпатичной брошкой, в узких клетчатых штанах, лакированных ботиночках. Волосы распущены, аккуратно причесаны, в них милый скромный ободок. Руки перебинтованы. К груди прижаты книжки.

Не отрывая от нее глаз, он попытался встать, но скейт уехал из-под задницы. Он упал на колено и даже не пытался подняться, глядя на нее снизу вверх.

– Мисс Розенберг? Вы уверены, что это к Вам? – спросил охранник, потирая затылок.

– Абсолютно уверена, – ответила она с достоинством.

– Что ж, тогда желаю хорошего дня, господа.

Охранник ретировался.

– Розенберг? – пробормотал Мартин, глядя на нее. – Я как-то работал на заправке Розенберга. Через две недели меня вытурили.

– Это заправки моего папы. Я Моника Шарлотт Розенберг. Вставай, – сказала она и протянула перебинтованную руку.

Он взял ее, сдавил, сделал ей больно. Хотя она ничего не сказала, просто чуть-чуть скривилась.

– Мартин Бенджамин Франклин. Я пришел, чтобы извиниться за свое свинское поведение вчера.

– Не понимаю, о чем ты. Неужто ты потомок того самого Франклина?

Он опозоренно потер затылок.

– Знаю, он бы таким правнуком не гордился.

– А мне кажется, ему бы понравилась твоя футболка.

Это была драная футболка со знаком анархии и криминальными рожами Sex Pistols, кое-как скрепленная булавками.

– Ты слушаешь Sex Pistols? – вскричал Мартин удивленно.

– Ну так, есть пара любимых песенок. Но вообще-то, мне больше нравятся Ramones.

Лязг ключа от входной двери выдернул его из воспоминаний. Мартин зашел в квартиру, на секунду представив, что вот-вот его обдаст теплым запахом мясного пирога или грибного супа, кругом будут гореть оставленные без присмотра ароматические свечи, а Моника, сонная или взвинченная, надутая или влюбленная, одетая в его футболку или свой кружевной пеньюар, выйдет встретить его, обнимет за шею, прощебечет какую-нибудь нежность и поцелует. Однако встретила его лишь полутьма городских сумерек и прохладная смесь запахов дорогого мыла и ароматизированного парафина. Но Мартин знал, что его Моника совсем рядом – всего лишь в какой-то из квартир на другом конце блока. Поэтому признаки ее присутствия по-прежнему ощущались очень ярко и живо: бардовые стены, которые она сама выкрасила, обувь и верхняя одежда у порога, которую она не стала забирать, поплывшие ароматические свечи, которые за пару дней покрылись легким слоем пыли, ее розовый пеньюар на матраце, который Мартин обнимал по ночам вместо нее.

– Мона-Мона, – с улыбкой сказал Мартин, сняв респиратор, – неужто ты и вправду думаешь, что я влюбился в тебя лишь потому, что был под кайфом?

На следующий день Айзек и Итан украдкой спросили у него:

– Ну что, как успехи?

– Ну, мне удалось выяснить, что она сняла квартиру с другой стороны нашего блока и ходит мимо моих окон именно в то время, когда я возвращаюсь с работы, – ответил Мартин.

– Как-то не похоже на поведение девушки, которая решительно хочет отделаться от парня, – вскинул бровь Итан.

– А я вообще недоумеваю, как она тебя до сих пор не просекла, – сказал Айзек.

Мартин в замешательстве почесал ухо.

– Нельзя говорить такое о своей девушке, но Мона слегка из тех, кто дальше своего носа ничего не видит.

– Слегка?!

Присутствие Дианы, которая пряталась за стеллажом и подслушивала их, они обнаружили только по ее злобному пыхтению.

– Моне, значит, вы помогаете, а мне нет! – выпалила она.

Итан и Айзек запаниковали.

– Ди, это совсем не то… Дело в том, что… Понимаешь, некоторые люди созданы друг для друга, а некоторые…

– Да какие «созданы»?! – закричала Диана. – Эта овца по своему бывшему сохнет и плевать на тебя хотела, Ноа! Ржете надо мной, что я за тобой бегаю, а сами-то! План Барбаросса составляете, как бы ее захомутать!

– Ди, поверь мне, это не потому, что ты толстая, – сказал Мартин холодно.

Диана обиделась и выбежала из магазина.

– Чувак, это было жестко, – покачали головой Итан и Айзек.

– Надо ее отвадить, а то она все пронюхает и Моне разболтает. Женская дружба – то еще оружие массового поражения.

– Думаешь? – удивился Айзек.

Мартин кивнул.

– Это, конечно, подло с моей стороны, но я рад, что у Моны нет подруг. Девчонки слишком уж зависят от мнения друг друга. Если пойти в гости к Мейсону и оставить Мону болтать с его женой Кэти – все, считай, что скандал обеспечен. Кэти сама по себе девчонка простая, но, блин, всю подноготную выложит! С кем я до Моны, где я, что я, да какая Мона молодчина, что такую ошибку природы терпит, мол, меня ни одна девка больше недели не выносила, такой я кусок говна. Нет, я от Моны ничего не скрывал. Как было, так и говорил. Но это все в прошлом. Зачем к этому возвращаться, да еще и нагнетать? Мона и так психованная. А представьте, что было бы, если б у нее были подружки из ее кругов! Они бы от меня мокрого места не оставили своими: «Мона, он наркоман и нищеброд, бросай его»!

Итан помотал головой.

– Я бы не стал париться на этот счет. Ребятишки из наших кругов с падшими не водятся. Вы можете быть лучшими друзьями, пока ты соответствуешь всем параметрам. Но стоит тебе оступиться, – вылететь из престижной школы, не унаследовать семейное дело, обанкротиться, – все, ты персона нон грата, сразу же из друзей удалят.

– Суровые у вас все-таки законы, приятель.

– Но ведь когда-нибудь тебе придется признаться, – вдруг сказал Айзек. – Не будешь же ты вечно за маской прятаться, правильно?

– Верно, – нахмурился Мартин. – Пожалуй, надо просто подождать, пока она успокоится. И убедить ее, что прежний бородатый я вовсе не такой моральный урод, как она думает.

Моника фурией влетела в магазин и, не здороваясь, направилась прямиком к прилавку.

– Значит, я дальше своего носа ничего не вижу?! – заорала она на Мартина. – Попробуй только еще раз за мной увязаться, псих, – башку снесу!

– Долго же ты будешь дожидаться, пока она успокоится, парень, – присвистнул Итан.

В дверях стояла Диана и коварно улыбалась ярко-красными губами.

– Да уж, женская дружба – страшная сила, – покачал головой Айзек. – Ди, это, конечно, мило, что ты побежала встречать Мону просто для того, чтобы рассказать, что о ней говорят грязные мальчишки. Но не ты ли сама ее овцой назвала?

Диана не ожидала такой откровенной подлости и впала в ступор.

– Ди, это правда? – резко обернулась на нее Моника, а когда не дождалась ответа, выпалила: – Не может такого быть! Ди бы никогда обо мне такого не сказала!

– Конечно! – не выдержал Мартин. – Это только твой бывший козел и подлый изменник!

Сырой вариант их песни был состряпан еще вчера, но вместо того, чтобы по-человечески репетировать, они цапались и обменивались обидными колкостями. В конце концов, Моника сказала, что больше не будет играть в этой вшивой группе и пусть они ищут себе другого вокалиста и ритм-гитариста, забрала гитару и скейт и была такова.

– Ой, психанула и ушла, как оригинально! – буркнул Мартин.

– За что боролась, на то и напоролась, – сказал Итан. – Она ж рок-группу хотела, чтобы ругаться, а не музыкой заниматься.

– Да ладно. Вернется, как миленькая, – засмеялся Айзек. – У нее деньги заканчиваются, где она будет халявный кофе и тортики брать?

– Да вы задрали уже со своей Моной! Прыгаете вокруг нее, как собачонки! – выпалила Диана.

– Что, ударника тоже нового искать?

Диана гордо хмыкнула и хлопнула дверью.

– Что я вам говорил? Поругались. Когда по помойкам валяться начнем? – развел руками Мартин.

Диана шла домой широким шагом и тяжело выстукивая, чтобы не слышать, что ей кричат автомойщики.

– Эй, свинка, не зазнавайся так! Удостой нас хоть одним взглядом своих поросячьих глазок!

– Что, так уродливо намалевалась, что на людей смотреть стыдно?

– Гляди, игнорит! Делает вид, что нас вообще не существует!

– У, гадина!

Диана услышала, как к автомойке подъехал тяжелый скрипучий автомобиль. А затем раздался знакомый мужской голос:

– Эй, не Диана ли это? Привет, девочка!

Она обернулась и узнала пожилого владельца бара, который располагался неподалеку от пекарни ее матери. Он частенько к ней забегал, чтобы выпить кофе и съесть свежую плюшку.

– Здравствуйте, мистер Миллер!

– Давно я тебя не видел. Иди сюда, поболтаем, пока парни моей колымагой занимаются.

– Ни за что туда не пойду! Эти козлы меня обзывают!

– Правда? Что ж, тогда и я от их услуг откажусь. Будут знать, как мою девочку обижать.

– Эй-эй-эй, дедуль! – запаниковали автомойщики. – Да ладно, пошутили малость, мы ж любя! Вот ябеда, а!

Старик подъехал к Диане, и она села в его грузовичок.

– Ой, Диана, тебя и не узнать! Как выросла за лето, какая красавица стала! Неудивительно, почему эти животные с ума сходят. А я давно тебя в мамкиной пекарне не вижу. Неужто, думаю, в колледж поступила? Казалось бы, вот недавно мне в пуп дышала.

– Не, мистер Миллер, мне до колледжа еще год. Я начала на барабанах в рок-группе играть. Вот к маме в пекарню и некогда ходить.

– Даже так? На барабанах? Неужто на тех огромных громких штуках, как у меня в баре? Ну, от которых уши вянут.

Диана засмеялась.

– Не, мистер Миллер, у меня только цимбалы и бонго. Настоящую барабанную установку мама мне никогда не купит. Да и поставить ее негде. У нас же такая крошечная квартира.

– Да и зачем, деточка? Хочешь, чтобы соседи повесились? Лучше приходи ко мне в бар и барабань, сколько влезет.

У Дианы заблестели глаза.

– Вы это серьезно, мистер Миллер?!

– Конечно! До пяти часов вечера можешь спокойно заниматься. А там посмотрим. Народ у меня по-разному собирается. Иногда в шесть, иногда позднее.

Так как время едва перевалило за полдень, Диана изъявила желание отправиться к мистеру Миллеру в бар и поиграть на настоящей ударной установке прямо сейчас. Когда они прибыли, там уже вовсю барабанил стройный бородатый качок в мокрой обтягивающей маечке.

– Скайлер, брысь! Уступи место юной леди! – скомандовал мистер Миллер.

Барабанщик быстренько довел свою игру до логического завершения и дружелюбно поприветствовал Диану взмахом палочки.

– Не бойся, Диана, это Скайлер, он славный малый. Его группа частенько у меня выступает. А еще он почти даром отдал мне эту ударную установку, поэтому так уж и быть, я разрешаю ему репетировать, когда вздумается.

– Я живу в спальном районе, – сказал качок. – Мои соседи так сильно любят тишину, что стоит тебе высморкаться, как они тут же вызывают полицию.

Диана смущенно засмеялась в кулак.

– Кстати, Скайлер, – сказал мистер Миллер, – раз уж ты здесь, покажи барышне, как на барабанах играть. А то где это видано, чтобы рок-музыканты на одних цимбалах и бонго играли?

– Ты играешь в рок-группе? – спросил качок.

– Да, на ударных. На цимбалах и бонго, – неловко скривилась Диана.

– Оригинально, однако. Недавно, что ли, собрались?

– Пару дней назад. Но кажется, мы сегодня распались. Потому что наша вокалистка и по совместительству ритм-гитаристка больная на голову тощая стерва.

– О, это классика! Ты знаешь хоть одну рок-группу с адекватной вокалисткой?

– Не-а.

– Вот и я про то же. Но ты не парься. Пусть они делают, что хотят, а твоя задача – задавать ритм. Без твоего ритма и вокалистка ваша обломится, и все остальные. Так что запомни правило номер один – что бы там ни говорили, а рок-группа держится на ударнике. Ударник – это мозг, скелет и кровеносная система группы…

– А еще главный инициатор разборок с басистом, гитаристами, клавишником, фронтменом, администрацией бара и аудиторией, – добавил мистер Миллер.

– Ну, это у меня, кажется, получается, – сказала Диана задумчиво.

– Ну, тогда дело за малым, – сказал качок. – Запомнить, как звучат элементы ударной установки, и лупить по ним со всей дури и желательно невпопад!

Диана не помнила, как пришла домой, а когда очнулась, то захотела в срочном порядке перебрать свой гардероб. За этим увлекательным занятием она не услышала, как с работы вернулась мать, которая и извлекла ее из радужно-кружевных завалов атласа и шифона.

– Что это ты делаешь, куколка моя?

– Ой, мама! Я тут разбирала платья и поняла, что хочу еще пару-тройку.

– Да? Гуляла по магазинам после школы и что-то присмотрела?

– Ну, не совсем.

Диана взяла свой смартфон и показала матери сайт готического онлайн-магазина.

– Смотри. Платья совсем как на тех шарнирных куколках, которые ты заказываешь из Японии.

– Милая, ну не знаю. На куколках такие платья, конечно, хорошо смотрятся, но на тебе, мне кажется, будет как-то мрачновато.

– Ну, у них же не только черные платья есть. Смотри, бордовое очень красивое. Фиолетовое. Коричневое. Как раз для осени.

– Ну хорошо, я подумаю.

– Спасибо, мамочка, ты лучшая!

Диана смачно чмокнула мать в щеку. Та еле как обвила руками ее необъятное тело.

– Ой, Ди, малышка моя, ты такая ласковая в последнее время. Как кошечка. Я остатки тортика из кондитерской принесла. Пойдем чай пить.

– Конечно, мамуль.

«Хренушки тебе теперь, а не Барби на балу», – подумала Диана, коварно улыбаясь.

Когда Айзек вернулся домой и услышал вопрос, который ждал, он точно знал, что ответить:

– Ой-вей, тетя Роза, Вы представляете? Пришел я-таки в этот клятый чизкейк-хаус! Попросил самый большой классический нью-йоркский чизкейк для своей тетушки Розы! А классического нью-йоркского чизкейка нет! Клубничный есть, шоколадный есть, а классического нью-йоркского нет!

– Ой, ну что ты, Изя, право, носишься с этим классическим нью-йоркским чизкейком? – сказала тетя Роза. – Взял бы уже клубничный. Или шоколадный.

Айзек оскалился от уха до уха.

– Тетя Роза, пока Ваш любимый племянник Изя жив, Вы будете кушать только классические нью-йоркские чизкейки!

На следующий день в Хот Топике Итана, наконец, появился нормальный покупатель.

– Так, еще я хочу пояс, арафатку и сеточки на руки, – сказала Диана.

– А, этого добра у меня навалом, – сказал Итан и свалил на прилавок ворох того, что она уже выбрала.

– Слушай, а юбки у тебя есть? Что-то совсем не вижу.

– Прости, раньше были, но когда пропал спрос, начальник решил перейти на унисекс. Девчачьи финтифлюшки есть в «Притти Вумэн», это в начале улицы. Или, на крайняк, в онлайн-магазине можешь заказать.

– Блин, все равно придется ждать! И платья только через неделю придут. Мне, чтобы к мамке подмылиться, пришлось половину ее торта на ночь сожрать. Теперь весь день голодом сидеть, чтобы это все сжечь. И ради чего, спрашивается? Все равно надеть нечего!

– Для кого такие жертвы хоть? – поинтересовался Мартин.

– Не для тебя, не волнуйся.

– Кажись, Ноа, упустил ты свое счастье. У тебя появился соперник, – ехидно улыбнулся Айзек.

– Хорош! – вспыхнула Диана.

– Реально кто-то появился! В книге по женской психологии говорится, что женщины всегда реагируют бурно, если кто-то упоминает предмет их воздыхания, особенно если он тайный.

– Не в этом дело! Просто мне надоело, что другие указывают мне, как я должна одеваться! Отныне я хочу выглядеть так, как мне самой нравится!

– Только сначала убедись, что тот, ради кого ты собираешься выглядеть, как тебе самой нравится, это оценит, – усмехнулся Мартин. – Знаешь ли, далеко не все парни в восторге от тонны косметики и кубиков на попе.

– А ты вообще молчи! Любуйся своей тощей фифой-хрен-подкатишь!

– Кстати, что-то долго ее нет, – заметил Итан. – Неужто пошла новую рок-группу собирать, чтобы разругаться с ними в дребадан?

– Я часа полтора у ее подъезда торчал, но она так и не вышла, – сказал Мартин. – Хотя в это время она уже просыпается и пьет кофе. Если она не выпьет кофе с утра, у нее начинается мигрень.

– Откуда тебе известны такие подробности? – спросила Диана настороженно.

– Оттуда же, откуда девушки узнают пароли от телефонов своих парней.

– Чувак, радуйся, – сказал Итан. – Если б Мона увидела, что ты караулишь ее у подъезда, ты бы уже был, в лучшем случае, в полиции, а в худшем – в реанимации.

Перед витриной кто-то криво проехался на скейте. Затем звякнул колокольчик, и в магазин вошла та, о ком говорили. В одной руке скейт, в другой гитара.

– А вот и ритм-гитарист мирового класса и вокалист-профи! Работает за халявный кофе! – провозгласил Айзек.

– Угу, привет, – буркнула Моника. – А вы этот кофе хоть сварили? У меня так башка болит!

– Да, в подсобке целый кофейник, не стесняйся, – сказал Итан.

Диана подскочила к ней и схватила за руки.

– Ой, Мона, я так тебя ждала! Я уже думала, ты не придешь! Давай сходим в «Притти Вумэн» после того, как ты кофе попьешь? Я хочу пару юбочек прикупить. Поможешь мне выбрать?

– Ха?! – опешила Моника. – Ты ж меня вчера тощей эгоистичной овцой назвала!

– Ой, ну подумаешь, каких глупостей в сердцах не наговоришь, я же любя! Мона, ты же моя единственная подружка! И ты так хорошо в шмотках разбираешься! Мне, кроме тебя, совсем не на кого положиться! Ну пожалуйста, Мона!

– Ой, ладно, хрен с тобой. Только перестань вопить. Башка раскалывается.

– Спасибо, Мона, ты лучшая! – Диана обхватила Монику своими ручищами и смачно чмокнула в щеку.

– А мне можно, как Ди? – спросил Мартин.

– Убью, – прорычала Моника.

Пока она пила кофе, Диана поделилась своим новым барабанным опытом.

– Короче, так. Цимбалы и бонго – это вообще не вариант, поэтому я записала свою партию в компьютерной программе. Послушайте, что получилось.

Она достала свой смартфон и запустила аудиозапись.

– Достойно, – покачали головами все остальные.

– Ну и чудненько, потому что я теперь только так и буду делать. Если бы у меня была человеческая ударная установка, я бы живьем воспроизвела, но на крайняк можно и так. Некоторые группы же используют драм-машины.

– С каких это пор ты такая грамотная стала? – спросила Моника.

– Да так. Встретила вчера случайно друга семьи, а у него свой бар, там группы играют. Барабанная установка до шести вечера стоит бесхозная. Он разрешил мне поиграть. А еще там один парень репетирует. Он показал мне, как играть, рассказал о компьютерной программе, драм-машинах, все дела.

– Так вот, для кого тебе юбочки и сеточки на руки срочно понадобились! – вскричал Итан.

– Вовсе нет! Причем здесь это?! Сказала же, что хочу на стиле быть, а не черте что и сверху бантик! – раскраснелась Диана.

– И правда! Чего пристали?! – заступилась за нее Моника. – Любая девушка хочет выглядеть стильно! Особенно для парня, который ей нравится!

– Да никто мне не нравится!

– Я вот для своего бывшего только джинсы и футболки носила. Ему, видите ли, нравились девушки в джинсах и футболках.

– Он так сказал, потому что ему понравилось, как ты выглядишь в джинсах и футболке, – сказал Мартин. – Против твоих юбок и платьев он тоже ничего не имел. Особенно когда ты надевала под них чулки.

– Чувак, палишься, – шепнул Айзек.

– Ой, да какая разница? – махнула ручкой Моника. – У него теперь, наверное, какая-нибудь милая толстожопая Долли из Техаса в вылинявшей блузочке в цветочек.

– О Господи! – взвыл Мартин и ударился лбом о прилавок.

– Чего это сразу толстожопая? – надулась Диана.

– Потому что милые девушки – это, как правило, закомплексованные и неуверенные в себе неудачницы, которым внушили, что любить себя – это плохо. Поэтому они себя запускают, не следят за своей внешностью, становятся стремными, а парней завлекают своей простотой, добротой и покладистостью. Парням ведь какая нужна? Красивая и чтоб мозги не выносила. Но красивые, извините, все с прибабахом и цену себе знают. Так что пусть мой бывший наслаждается своей милой послушной Долли из Техаса. Надеюсь, ему хватает места на матраце.

– Я в шоке, – всхлипнул Мартин.

– Крепись, братан, – похлопал его по плечу Итан.

– Я, может, и толстая, но нифига не милая! – сказала Диана.

– Так ты и не стремная, – ответила Моника, отпивая кофе.

Диана коварно улыбнулась одним уголком губ.

– Я, между прочим, тоже сложа руки не сидела, – сказала Моника, отставив чашку. – Текст для новой песни написала.

– Целый текст?! – воскликнул Итан.

– Ага. Полночи угрохала. В честь чего, вы думаете, я проспала и у меня башка теперь раскалывается?

– Опять, поди, о козле бывшем? – буркнул Мартин.

– Не-а, про осень.

– Про осень?!

– Это что за первый класс вторая четверть? – хмыкнул Итан. – А как же секс, наркотики и козел бывший?

– История такая. Я вчера психанула и пошла на скейте кататься. Потом по городу шаталась. А денег нет, смысл куда-то заходить? Домой не хотелось. Болталась до вечера и вдруг поняла, что я дико замерзла. И внезапно вспомнила, что уже ноябрь, осень, все дела. Вот меня муза и накрыла. «Слишком жарко. Слишком холодно. Погода становится опасной».

– О, а мы с парнями как раз вчера новую мелодию сочинили после того, как вы ушли, – сказал Айзек.

– Да? А я думала, мы поругались и развалились.

– Ага, и пошли по помойкам валяться, – добавил Итан.

Мартин закатил глаза.

– Сыграйте мелодию, я ритм подберу, – сказала Диана и взяла бонго.

– В какой тональности хоть? – спросила Моника и приготовила гитару.

– Фа мажор, кажись, – ответил Итан.

– Так, фа мажор. Значит, аккорд фа, ля диез, до. Миноры – соль, ля, ре. Почти подходит к моему тексту.

– Давайте соединим и посмотрим, что получилось! – предложила Диана.

– А в «Притти Вумэн» не пойдем?

– Попозже. Мне не терпится снова на барабанах поиграть.

– А может, того барабанщика увидеть?– поддел Айзек.

– Да ну тебя, Изя!

– Ребята, да вы серьезные! – завопила восторженная Моника.

– Ноа, разберешься? – сказал Итан.

– Еще как разберусь. И без ваших фа мажоров, – усмехнулся Мартин, взявшись за бас.

Ноябрьские заморозки, как всегда, хлопнули неожиданно. Итану даже пришлось включить в магазине отопление и помимо кофе наварить пару литров согревающего медово-имбирного чая. Затем он уселся полистать старенькие молодежные журналы тех времен, когда еще были популярны Tokio Hotel, но тут приперлись они. Сначала Айзек, потом Диана, а затем Мартин.

– Твое могущество вечно! О, посылающий ветер и дарующий дождь!

– Ой, как вкусно медом пахнет! Никакого меда, сучка, ты и так вчера вечером жареной картошки нажралась!

– Блин, опять она из хаты не вылазит! Я замерз, как собака, пока ее ждал!

Итан закрыл журнал и хлопнул им по столу:

– Нет, я достаточно терпел, с меня хватит! Хочу хайер, как у Билла Каулитца (*Солист группы Tokio Hotel)!

Моника пришла ближе к полудню, вся дрожа, перепрыгивая с кеда на кед и кутаясь в явно великоватое, затертое до дыр худи с нашивкой очередной панк-группы.

– К такому меня жизнь не готовила, – сказала она. – Думала, хоть к обеду потеплеет, а нифига!

– А как насчет того, чтобы просто потеплее одеться? – сказал Итан, поправляя перед зеркалом свою новую прическу а-ля «взрыв на макаронной фабрике».

– Это самое теплое, что у меня есть. Худи бывшего.

– Ты у него даже одежду утащила?!

– Нет, он сам мне отдал. Кэти, жена его мерзкого дружка Мейсона, рассказывала, что он всем девкам свои шмотки раздавал.

– Да чтоб тебя, Кэти! – рыкнул Мартин.

– Интересно, что он своей Долли из Техаса отдаст? Я сомневаюсь, что у него найдутся шмотки размером с четырьмя иксами.

Мартин хрипло и продолжительно выдохнул через респиратор.

– Чувак, крепись. Гнев – это смертный грех, – шепнул ему Айзек.

– А потеплее ты ничего не додумалась взять? Или хотя бы посередине лета от бывшего сбежать, а не когда зима на носу? – спросил Итан.

– Мне было как-то не до этого, – надулась Моника. – Да и как бы я все это утащила? Значит, скейт, гитара, сумка с вещами. Для куртки просто не было места.

– Ну и как ты теперь жить собираешься? Без денег, без работы. А на улице не потеплеет. Что тогда? Ко мне в магазин переселишься?

– Ну, можно, когда у меня аренда закончится. Это только в декабре, но очень мило с твоей стороны, что ты предложил.

– Это было не предложение! У меня тут не приют для бездомных дочек автозаправочных магнатов! Ты бы хоть иногда задумывалась о последствиях своего поведения!

– Ой, не нагоняй на меня тоску! И так хреново! Мне надо согреться!

– Чай в подсобке. Смотри не обожгись, беспомощная!

Когда Моника гордо прошествовала в подсобку, Итан и Айзек подхватили Мартина под белы рученьки и уволокли его в глухой уголок, где никто не мог их подслушать.

– Слушай, романтический герой, тебе не кажется, что с этим пора уже что-то делать? – шикнул Итан. – Когда ты собираешься рассказать ей правду и забрать домой?

– Я… Просто… Дело в том, что…

– Температура все ближе к нулю, а она носится в твоем задрыпанном худи. Она отжимает еду у толстой девочки. Работать она ни в жизнь не станет. Ждешь, когда она ниже плинтуса опустится?

– Я такого не допущу! Но и торопиться, чтобы все испортить, я тоже не хочу. Надо еще подождать.

– Чего ждать-то? Она сняла хату в том же блоке, что и ты. Она ходит мимо твоих окон в надежде, что ты ее увидишь. Она не подпускает тебя к себе, потому что тебе же хранит верность. Она постоянно говорит о тебе. Да у нее на лбу написано, что она хочет к тебе вернуться!

– А если конкретнее, вернуться к чему? К обижулькам из-за того, что я опять пошел с друзьями в бар? Или к фантазиям о Долли из Техаса? Я хочу, чтобы она думала, что возвращается к надежному парню, который ее любит, а не вот к этому всему, что она говорит!

– Тогда, может, убеждать ее в этом должен тот надежный любящий парень, а не странный Ноа с маской на лице? – сказал Айзек.

– Я бы с радостью, но я просто не знаю, как к ней подступиться, когда она думает, что у меня там какая-то Долли из Техаса!

Краем глаза Итан увидел, как Диана показывает выглянувшей из подсобки Монике в их сторону, и догадался, что сейчас будет.

– Опять обо мне сплетничаете?! – гаркнула Моника.

Мартин нашелся первым, примирительно замахав руками.

– Да мы просто подумали, что могли бы дать тебе свою теплую одежду. Хочешь, я принесу тебе свою куртку?

– Ну, хотя бы так… – пробормотал под нос Айзек. – Мы же попросили его что-нибудь с этим сделать…

– Ни единой нитки я от вас, уроды, не возьму, а особенно от тебя! Ты только и думаешь, как бы подмазаться и залезть ко мне в трусики!

– А ведь и не поспоришь… – вздохнул Мартин.

– Нашел время! – пихнул его Итан. – Мона, в чем твоя проблема? Почему, когда парень хочет о тебе позаботиться, тебе кажется, что он задумал что-то плохое?

– С чего вдруг вот этому парню обо мне заботиться? Мы знакомы всего неделю или около того!

– Ой-вей… – покачал головой Айзек.

– О бывшем, с которым ты была знакома пять лет, ты говорила то же самое. Хотя я, черт возьми, в упор не понимаю, что плохого он тебе сделал! – продолжал Итан. – Не все мужики, знаешь ли, похотливые животные. Если парень предлагает тебе куртку, то ему тебя просто жалко, а не потому, что он хочет затащить тебя в постель.

– Ты просто пытаешься свести своего друга со мной, потому что он не может найти себе нормальную девушку и тебе его жалко, – фыркнула Моника.

– Знаешь что! У тебя не то, что эго до размеров Африки раздуто, – ты просто невыносима! Я поражаюсь, как твой бывший сам от тебя не ушел!

– Ну хватит! – вмешался Мартин. – Мона, перестань вести себя, как… как 13-летка!

– 13-летка? – удивился Айзек.

– Когда говоришь ей, что она ведет себя, как ребенок, она бесится, – шепнул Мартин.

– А-а-а…

– Может, перестанешь уже драму разыгрывать и вернешься к нему? – продолжил Мартин.

– Ого, так сразу! – всполошились Айзек и Итан. – Если он сейчас маску снимет, ничем хорошим все не кончится! И зачем мы только начали его подстрекать?

– Вернуться к нему? – сказала Моника строго. – И что я ему скажу? Что я психованная эгоистичная идиотка, которая не ценила всего того, что он для меня делал, но теперь у меня закончились деньги, мне нечего есть, у меня нет теплой одежды, поэтому я люблю его обратно? Как бы ты себя почувствовал, если б твоя девушка так с тобой поступила?

– Вот это поворот!

– Я уверен, он бы постарался тебя понять, – сказал Мартин.

– Вот уж нет! Я и так пять лет ему нервы трепала. Сама глупостей наделала – сама и буду расхлебывать. А он заслуживает нормальную девушку и нормальные отношения.

Мартин сокрушенно потряс головой.

– Нет, я в упор не понимаю, что заставляет тебя так думать. Ладно. Раз не хочешь к нему возвращаться, просто зайди к нему и забери свои вещи.

– Если она увидит его без бороды и узнает Ноа, будет знатное кровопролитие, – прошептал Айзек Итану.

– Это исключено! – отрезала Моника.

Парни выдохнули с облегчением. Мартин закатил глаза.

– Тогда отправь ему сообщение, чтобы он собрал твои теплые вещи, а я за ними зайду.

– Чтобы он подумал, что я уже завела себе нового мужика? Ни за что! – фыркнула Моника, сложив руки на груди. – Да и он наверняка уже все мои шмотки сжег и устроил ритуальные пляски вокруг костра.

– Твою мать, да что он такого сделал, что ты так плохо о нем думаешь?!

– Невозможная баба, – покачал головой Итан.

– Понятно теперь, почему он боится торопиться, – вздохнул Айзек.

В конце концов, Моника вспомнила, что так и не сводила Диану в «Притти Вумэн». Плотнее закуталась в худи бывшего, и они ушли.

– Да уж, трудно с ней, – сказал Айзек Мартину сочувственно.

– А чего ты хотел, когда уводил из дома испорченную богатую девчонку? – усмехнулся Итан.

– Она не такая, – возразил Мартин.

– Серьезно, что ли? Парень, я из тех же кругов. Знаешь, сколько у меня таких было, пока я из Йеля не вылетел?

– А они тебя хоть любили?

– Конечно.

– Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?

– А вот это удар ниже пояса.

– Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.

– Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.

– Но со мной же она как-то прожила пять лет.

– Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?

– Я просто хотел, чтобы она была счастлива.

– Как благородно с твоей стороны!

Мартин с очень серьезным видом покачал головой.

– Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.

Итан развел руками.

– Ладно, приношу свои извинения, я был неправ.

Тут в их спор вмешался Айзек:

– Господа, а ведь если б не Мона, мы бы и группу собирать не стали. И хайера, как у Билла Каулитца, у тебя бы сейчас не было, – покосился он на Итана.

– Вынужден согласиться, – тяжко вздохнул тот. – У этой невозможной девицы просто талант разжигать энтузиазм.

– Я снова вспомнил, как мне нравилось играть на басу, – кивнул Мартин. – И правда, не надо было ее с группой динамить. Я потерял четыре года практики.

– Да ладно. Я в последний раз к виолончели прикасался в старшей школе, – сказал Итан. – Так что мы тут все в одной лодке. Всем заново придется ноты вспоминать.

– Говорите за себя, господа, – погрозил пальцем Айзек. – Когда к нам приезжают родственники, меня каждый вечер заставляют играть на пианино «Эвейну Шалом-Алейхем». А это ни много ни мало двести тридцать дней в году.

– А про тебя вообще никто не вспоминал! Мы все уже знаем, какой ты мутный!

Через пару часов прискакали счастливые Диана и Моника с покупками.

– Смотрите, что я на барахолке отхватила! Милицейскую шинель времен СССР! – завопила Моника с порога. – Всего три бакса! А фуражку подарили от радости, что хоть кто-то в их дыру заглянул!

– Конечно, а я две сотни на юбки и кофточки спустила, но кому какое дело? – закатила глаза Диана.

– Боже, Мона, от тебя так плесенью прет! – заткнул нос Итан.

– Сами же скулили, что не хотите, чтобы я мерзла! К тому же, я теперь Сталин!

– Ага, а завтра будешь проституткой, которая отдается за чашку кофе!

– Ничего подобного! Я же у тебя кофе пью! И я скоро работу найду!

– Никто тебя, такого Сталина, на работу не возьмет!

– Ну, так давайте запишем альбом и кому-нибудь его толкнем!

– Кому мы нужны, старые пердуны с неоконченной консерваторией?!

«Я знаю, кто нас примет!» – вдруг осенило Мартина.

Поздно вечером он пошел в бар к мистеру Миллеру.

– Марти, ты, что ли? Здоров! Давно не виделись, не узнал тебя без бороды. Как сам?

– Да нормально. Мистер Миллер, такое дело… Когда группа Мейсона в следующий раз выступает?

– Да как обычно, в пятницу.

– Как всегда, три песни?

– Ага.

– Мистер Миллер, не могли бы Вы одну их песню одной новой группе уступить?

– Новой группе? – хмыкнул мистер Миллер, протирая бокалы. – Может, они сначала на прослушивание придут, а там уж посмотрим? Поставлю их в очередь, впишу в график по-людски…

– Да не, мистер Миллер, я за них ручаюсь! Хорошие ребята, серьезные, в музыкальной грамоте шарят. Все у преподов консерватории учились. Не какие-то там революционеры доморощенные. Им вот прям срочно надо выступить!

– Даже так? А Мейсон и его ребята не против?

– Не-не, я с ними уже договорился!

– Ох, Марти, под монастырь меня подводишь…

На следующее утро Хот Топик содрогнулся от вопля:

– ТЫ – ЧТО?!

– Да просто знакомый очень хороший… – помялся Мартин. – Мировой мужик, сам бывший гитарист, у него все начинающие стартуют. А поскольку он меня хорошо знает, а я за вас поручился, он согласился выпустить вас на сцену без прослушивания уже в эту пятницу и заплатить сто баксов за песню. Так что, ребят, облажаться нельзя.

– Поняла, Мона? Никаких закидонов, пока не выступим! – сказал Итан.

– Да какие закидоны?! – вякнула та. – Я так горю, что даже прощаю этому психу, что он все решил единолично, ни с кем не советуясь!

– Этот псих тебе хоть какой-то заработок обеспечил, могла бы и спасибо сказать!

– Хватит, на это нет времени! – сказал Мартин. – У нас всего три дня, чтобы песню отработать. Давайте выберем из того, что у нас уже есть, и хорошенько на этом сконцентрируемся.

– У нас только первая, про психов, и Монина, про осень, – сказал Айзек. – Какие песни в почете в том достопочтенном заведении?

– Да без разницы, все равно все бухие и в слова никто не вслушивается. Главное, драйв создать.

– Ну, обе песенки панковые, должно зайти, – сказала Моника. – Давайте тогда про психов, чтоб совсем уж амплуа своему соответствовать.

– Поддерживаю, – кивнул Итан.

– Ну что, все за?

Никто не высказался против.

– Тогда, на мой взгляд, – продолжила Моника, – нашу песню надо чем-нибудь разбавить. Больно уж она простая и короткая. А в первый раз себя нужно подать достойно.

– Да, это важно, – закивал Итан.

– Ты уже достаточно с гитарой подружился, чтобы соло за три дня набабахать?

– Я ничего не гарантирую, но постараюсь изо всех сил. Смотрите, что вчера приобрел, – он достал из-под прилавка самоучитель по гитарному соло в добротной твердой обложке. – Всего за 4 месяца и 20 баксов меня обещают научить импровизации и сложнейшим фишкам легендарных соло-гитаристов.

– Ой-вей, стоило ли 20 баксов тратить? – покачал головой Айзек. – Все это ты мог и в интернете скачать. Или бесплатные уроки на Ютубе посмотреть.

– Золотое правило богатых и успешных людей – вкладывайся в книги, – возразил Итан. – Умнее, может, и не станешь, но с книгой в руках ты всегда будешь смотреться круто. Да и потом, когда прославишься, личную библиотеку с аукциона можно толкнуть.

– Ну, мог хотя бы распродажи дождаться…

– Изя, ну что ты как не буду говорить кто! – вмешалась Моника. – У этих адвокатишек денег куры не клюют, уж можно пожертвовать 20 баксов на книжку.

– Богатые люди потому и богатые, что не разбазаривают свое состояние на мелочи.

– Боже, да я ему миллион заплачу, лишь бы он нам улетное соло сделал!

– Так соло и я могу на клавишах забабахать! На какой-нибудь волынке или аккордеоне!

– Изя, сволочь, ты серьезно?!

– Панк с волынкой и аккордеоном – это что-то новенькое, – засмеялся Мартин.

– Так панк на то и панк, чтобы сочетать несочетаемое, не так ли? – настаивал Айзек.

– Ну что ж, сынок адвокатов, Изя очень сильно хочет сделать нам соло. Уступишь? – вздохнула Моника. – А ты мои проигрыши усилишь. Проигрыши позарез нужны, чтобы песню по времени растянуть.

– Ноу проблем, – развел руками Итан.

– Но сильно изгаляться тоже не надо. Не конкурс юных виртуозов. Лучше вокал усилить. Изя, сынок адвокатов! Вы на бэк-вокале, и это не обсуждается!

Айзек живо закивал:

– Я гроулить умею.

– ТЫ?!

Вместо ответа Айзек округлил губы и издал протяжный нечеловеческий рык из самих глубин ада. Диана выронила ложечку, которой ела обезжиренный йогурт.

– Нет, я всегда догадывался, что ты какой-то необычный еврей, – сказал Итан. – Но чтобы до такой степени необычный… И откуда у тебя такое греховное умение?

Айзек пожал плечами.

– Мы так в синагоге молимся.

– СЕРЬЕЗНО, ЧТО ЛИ?!

Айзек засмеялся.

– Да нет, конечно. Один мой одноклассник играет в еврейской гранж-металл группе, я у него научился. В музыке нет ничего греховного.

– Вы там, я смотрю, вообще от жизни не отстаете! – сказал Итан.

– Аллилуйя, как нам свезло! – завопила Моника восторженно. – Изя, можешь где-нибудь в бридже погроулить, вообще тема будет! Сынок адвоката, как насчет скрима?

Итан замахал руками:

– Не думаю, что у меня получится.

– Получится, если поорешь на меня часа два без перерыва и охрипнешь.

– Нафига нам скрим, если уже есть гроул?

– Чем разнообразнее вокал, тем интереснее. Битлз, между прочим, тем и выкручивались, что пели все вместе. У них даже ударник пел.

– Я пас, я выдохнусь, – замахала руками Диана. – Мне еще то, что я в программе наваяла, предстоит за три дня на настоящих барабанах выучить.

Подняться наверх