Читать книгу Сокровенные основания русского духа. Введение в учение о сигнатурах - Д. Кокшаров - Страница 1

Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающею сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно; и передающего своё видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию.

Иван Ильин,

«О русской идее»

Введение

Эта работа представляет собой первичное введение в так называемое учение о сигнатурах. Она написана из духовно-эзотерического опыта в самом чистом смысле этого слова, что означает практическую проверяемость изложенных фактов. Для проверки описанного читающему важно иметь беспристрастность в восприятии предложенного автором взгляда и искреннюю жажду познания полноты истины. Без этих необходимых условий, то есть в пристрастии и тенденциозности, восприятие данного текста читателем будет односторонним, а потому ошибочным. Автор не имеет ни малейшего желания, чтобы его текст был принят просто на веру, но ожидает от читателя серьёзности в понимании написанного и добросовестности в проверке. Только так цель создания текста будет выполнена. Проверка представленного изложения может и должна быть выполнена читателем на собственном опыте, прежде всего благодаря наблюдению за своими внутренними, душевно-духовными движениями и за течением самой мировой жизни. Такой практический подход в безусловном познании истины, собственно, и есть настоящая эзотерика, то есть духовная наука, именуемая тайноведением. Всё прочее – фантазии, галлюцинации и болезненность, а не эзотерика.

Автор желает заострить внимание на понятие русскости, которое он вводит в оборот в данной работе. Под русскостью или русским здесь понимается исключительно духовное первоначало русского народа, то есть, говоря простыми словами, русский духовный идеал. Это то, чем в смысле духовной науки может стать русский народ или чем он уже является в самом духе в Замысле Божьем. Понятие русского в этой книге не связывается ни с расой, ни с народностью, ни с государственностью, ни с кровным родством, хотя, конечно же, имеет историческое отношение к русскому народу как таковому, а ещё шире – к народам, входящим в поле русской культуры и орбиту русского мира. Подлинно эзотерическое видение всегда выше и чище любой национальной односторонности и ограниченности. В этом смысле взгляд автора на русское духовное начало рождён из внутреннего проживания оного, а система воззрений, выработанная им на основе этого, является скорее религиозно-философской, а не политической, идеологической или биологической.

Важно отметить, почему учение о сигнатурах напрямую связывается именно с русским и христианским духовным началом. Не потому, что опыт восприятия сигнатур доступен исключительно русскому народу или только Христианству. Напротив, познание сигнатур открыто представителям абсолютно всех народов, культур и религий земного шара1. Речь идёт о том, что сигнатуры были открыты автором на душевно-духовной почве русского народа и русской культуры. Представители других народов и культур, без сомнения, смогут найти путь к познанию сигнатур исходя из присущей им душевно-духовной основы. Но поскольку автор пишет исходя из русской культуры и ориентирует своё изложение – в порядке следования – прежде всего на русский народ (так как считает это на данном этапе правильным), а затем уже распространяет далее, постольку учение о сигнатурах связывается им перво-наперво с русской почвой. Иначе говоря, то, как автор преподал это учение, по его представлению, легче всего будет воспринято и усвоено именно людьми русского характера, так как они взросли на той же почве, что и автор. И всё же если представленный способ познания сигнатур имеет действительно общечеловеческий потенциал, то его в любом случае потребуется приспосабливать к другим народам и культурам сообразно с особенностями их духовного и исторического развития, чем должны заняться прежде всего настоящие эзотерики соответствующих народов.

Сердечность – вселенскость – спасительность

В середине XX века великий русский философ Иван Александрович Ильин писал: «Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающею сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно; и передающего своё видение воле для действия и мысли для осознания и слова»2. В этих словах выражена вся сущность русского мировосприятия, мироощущения и мировоззрения. Первично в познании русской души – именно ощущение и чувствование сердцем, и лишь затем плоды такого впечатления русская душа передаёт воле и разуму. Сердечность – характеристическое свойство русской души.

Под русскостью здесь понимается принадлежность человека духу русской культуры и природы в самом широком смысле слова. Под культурой тут подразумевается набор духовных и материальных ценностей народа, главной из которых является нравственность и не в последнюю очередь – язык. Русской культурой здесь названа культура гармоничного и свободного сосуществования множества разнообразных народов в единстве с Богом и друг другом3. Под душой же тут понимается особость, обретаемая духом человеческим во взаимодействии посредством тела с природным миром и человеческой культурой в нём.

Русский человек всё начинает с сердца и продолжает мышлением и волей. У других народов может быть своя последовательность душевных движений, но для нас это именно так. Воспринимая что-либо, мы воспринимаем это сперва на уровне чувств, как бы ощупывая свойства предмета наблюдения. Потом, в зависимости от собственной предрасположенности, мы либо возводим воспринятое к мышлению и стремимся осознать пережитое, либо переводим оное в волю, побуждающую нас к соответствующему деянию. Но в основе всего для русской души всегда лежит именно чувственно-сердечная составляющая. Она – сито, сквозь которое походят все первоначальные впечатления, основа, из которой рождаются, вызревают и проявляются мысли и деяния. Чувства сердца на всё воспринятое накладывают свой отпечаток. Впечатления эти, пропущенные через сердце, затем либо направляются к мышлению или к воле, качественно преобразуясь по роду их, либо задерживаются в самой чувственной области, «перевариваются» ею и приобретают соответствующее ей новое качество.

Мы, люди русской культуры, исходим из русскости потому, что сами принадлежим ей, мыслим и действуем из неё и в ней. Воспитанный в своей культуре человек всем строем своего разума, всеми движениями своих чувств и всеми проявлениями своей воли всегда будет принадлежать к своей культуре, как бы он ни пытался переделать себя под культуру иную. Влияние культурной среды – та первая запись воплощённой души, из которой она, пестуя дарованные ей возможности, развивается и созревает; всё прочее впоследствии наслаивается на эту первую культурную запись. Посему даже при большом желании человек, взращённый в своей культуре, не сможет понять и прочувствовать иные культуры изнутри всецело так, как он понимает и чувствует свою собственную. Это, однако, не означает, что путь познания других культур для него закрыт. Отнюдь. Просто характер познания человеческой души всегда будет носить мощный отпечаток той культурной среды, в которой она взращена. И для русского человека – в самом широком смысле этого слова – такой особостью познания является проживание всего сердцем.

На этой почве созидается учение о сигнатурах. Взращённое на русской почве, оно, однако, изначально направлено на общечеловеческий уровень. Тем не менее, именно русская культура является той основой, из которой оно прорастает и признаки которой оно так или иначе понесёт с собой в будущее для всех. Каждый народ несёт в своём потенциале нечто, что имеет ценность для всего человечества. Единство в многообразии – основной Божественный Закон в Мироздании. Он означает, что всё происходит от Одного Источника, в Котором в непроявленном и нераздельном виде пребывает всё. Вместе с тем этот Единый Источник в Своём проявлении разворачивается во Вселенной разнообразной множественностью, и каждая часть, выделившаяся из единого потока проявления, отражает в себе соответствующую «грань» Божественного Источника. Таким образом, ценностью в Мироздании обладает как каждый народ сам по себе, так и то единство, которое объединяет все народы вместе. Конкретный отдельный народ без его общечеловеческого предназначения неполон. Точно так же истинно общечеловеческое единство с упразднением призвания каждого отдельного народа по-настоящему невозможно.

В свойстве сердечности русская душа удивительным образом созвучна с Христианством. Христианство есть религия сердца. Путь сердца возвестил Христос, призвав человека следовать любви к Богу и ближним, о чём говорит Евангелие: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки»4. История Руси-России красноречиво показывает, что русская культура выпестовалась и вызрела на почве православного Христианства. Безусловно, русский народ впитывал и продолжает впитывать влияния других культурных народов, чем обогащался и обогащается, и это естественно, однако ключевую роль в становлении русской души сыграло всё-таки Православие.

Православие в прежние времена на Руси было не просто одним из многих вероучений, но пропитывало собою всю плоть и кровь русского народа, начиная с общих для всех людей нравственных ценностей и мировоззрения, продолжая объединявшим всех церковнославянским языком и пропитанной им русской народной речью со всеми её говорами, заканчивая самим жизненным укладом. История наглядно показывает нам, что русский и православный на определённом отрезке времени, по сути, были практически тождественными явлениями. Религиозный, культурный и политический расцвет Московского царства до Смутного времени – прямое тому подтверждение. Родоначальник подлинного евразийства учёный и философ Николай Сергеевич Трубецкой по этому поводу замечает: «Основанием всего была религия, «православная вера», но в русском сознании «вера» не была совокупностью отвлечённых догматов, а цельной системой конкретной жизни. Русская вера и русский быт были неотделимы друг от друга. В быте и в культуре не было ничего морально или религиозно безразличного. Быть православным значило не только исповедовать определённые догматы и исполнять нравственные предписания церкви, не только повторять установленные молитвы, совершать установленные обрядовые действия и посещать богослужения, но и вкушать в определённые дни установленную постную или скоромную пищу, носить платье определённого покроя и т.д. Вера входила в быт, быт – в веру, оба сливались воедино, в целостную систему «бытового исповедничества»5.

Итак, ввиду глубокой сращённости воплощённой русской души с культурой, выпестованной в духе Православия, замечание о том, что русское мировосприятие, основанное на сердечности, необычайно близко, а то и тождественно православному мировосприятию, имеет под собой действительные основания. И дело вовсе не в том, будто Христианство этим приспосабливается под русскую душу, а как раз в том, что сама русская душа, в своём наиболее духовном качестве, и есть христианская, православная душа. Именно в этом смысле путь сердца есть одновременно русский и православный6.

Христианская сердечность русской души является одновременно вратами к её вселенскости. Вселенскость – это способность сердца вмещать в себя всё сущее. Это стремление к безграничности, всеобъемлемости, всеохватности. Русское сердце расширяется в необъятность и тем самым способно объять собою всё. Оно не подстраивает под себя то, что воспринимает, не подминает и не подавляет оное, но сама распространяется в бескрайние дали Земли и Вселенной. При этом не теряя себя, свою духовную сущность. Именно поэтому русский человек способен непредубеждённо впитывать и непротиворечиво познавать все знания народов мира, легко вмещать в свою душу все органично развивающиеся мировые культуры, традиции, религии, языки, навыки, технологии. Одновременно пролагая свой путь между ними и с ними. При этом, действительно, если русский человек проживает всё сердцем, то он не теряет себя, не растворяется в разнообразии множественных инородных культурных явлений, ибо у русской души имеется своеобразный иммунитет против растворения в чужом, защита, обусловленная центрированностью в русском духе.

Наконец, вселенскость открывает врата для соучастливой сострадательности, то есть спасительности. Только открытое сердце, расширяющееся всеобъятностью, способно пережить чужое состояние как своё собственное. В радости и печали, в счастье и горе. И прийти на помощь. Ибо сердце, охватывающее другие народы, не может остаться равнодушным и безучастным к их судьбе7. Что впущено в душу и пропущено через неё, то становится и её достоянием. Страдой на Руси назывался напряжённый летний труд на полях (ведь восточные славяне изначально – мирные пахари и хлеборобы). Соучастие в страде в широком понимании, то есть сострадание, есть зачаток спасительности. В созвучии с сердечностью и вселенскостью она превращается в искреннюю участливость, бескорыстную взаимопомощь и даже жертвенность, граничащую с полной самоотверженностью