Читать книгу Райские персики - Даниил Свидерский - Страница 1

Действующие лица:

Я, он же – любой из вас в определённом состоянии души, тела и кошелька.

Барлоу.

Хэнк, он же Свиное рыло.

2 мордоворота.

Эдди.

Боб, привратник.

Фред, парковщик.

Мистер Рудольф.

Девушка.

Машина.

Велосипед.

Персики.

Для кого мы, люди от литературы, пишем этот список действующих лиц? Неужто кто-то и в самом деле его запоминает?..

………………………………………….

…Иногда мне кажется, что моя жизнь – недочитанная пьеса. В той точке, где богатый событиями сюжет, великолепные декорации и жизненные диалоги связаны тонкими паутинками ровно настолько, чтобы дать прочувствовать читателю характер персонажей, но недостаточно для того, чтобы уловить смысл происходящего или хотя бы понять, комедия это, драма или трагедия…

Действие 1

Я выходит на улицу из богатого дома. Над входом навес, под которым ковровая дорожка. Поздний вечер. Дождь.

Боб: Добрый вечер, сер! Не самая лучшая погода для прогулки, не правда ли?

Я: Здравствуй, Боб! Что поделаешь, иногда погоде наплевать, что мы о ней думаем, а нашим делам наплевать и на погоду, и на нас.

Фред пригоняет ко входу машину.

Фред: Здрасьте, сер! Ваша тач… Хм, машина, сер.

Боб: Ты неисправим, Фредерик! Что за речь! (сердито-шутливо).

Я: Ничего! Привет, Фред! Спасибо. Все мы откуда-то пришли, правда ведь?

Я берёт ключи и торопливой походкой обходит машину, быстро открывает дверь и садится внутрь. Дождь нещадно бьёт по крыше и окнам, создавая маленький уют.

Машина не заводится. Ещё один поворот ключа. Нет. Я что-то пробормотал, повернул ключ ещё раз, поддав при этом газу. Пошумев стартером, Машина вздрогнула и завелась.

Я: Кусок дерьма…

Медленно стартовав, Я остановил машину, пропуская выскочивший из дождливой мглы автомобиль.

Я: Твою мать! – на этом месте, пожалуй, мы оставим попытки драматизировать действо.

Вас, наверное, интересует, с чего это вдруг ехать на работу в выходной день под вечер, да к тому же в погоду, которая взывает к совести ведущего прогноза погоды не хуже, чем голодные глаза собаки – к вашей. Что ж, вопрос резонный.

Моя воля, сидел бы дома, смотрел бы кино, читал. Не мучил бы карбюратор старенького «Ягуара» сырым воздухом – коллекционные машины стареют, как люди, но несправедливо превращать такую красоту в музейный экспонат. Пока заводится, пусть и не всегда с первого раза – никогда с первого, если честно – буду на ней ездить. Да, это чревато трудностями, особенно в пробках – на необходимость стоять на дороге в окружении других машин состарившийся, но не растерявший с годами спесь «Ягуар» отзывался нелестно, издавая совсем не приличествующие породистому представителю кошачьих хрюкающие звуки, а под длинным капотом закипал невидимый чайник, порождая целые гейзеры пара. Не подарок, в общем, но я бы его ни на что не променял.

И вот, я в машине, машина под дождём. Старые фары (о, сколько раз я уже себе обещал вкрутить туда новые яркие лампочки!) пытались выхватить хоть кусочек дороги из пелены ливня. Не то, чтобы совсем безуспешно, но и видел я не более десяти ярдов перед собой. Сидеть бы дома, но нет! Один звонок секретаря, и воскресный вечер испорчен. Не поймите меня неправильно, к самому секретарю у меня претензий не было, отнюдь. Но звонок… Я был должен поехать в офис, чтобы поговорить с клиентом и успокоить его. Почему он в моём офисе? Увольте, я не психоаналитик, почём мне знать.

Причина недовольства Билла была надуманной, с моей точки зрения. Как рассказали слухи, дошедшие до меня несколько дней назад и немало удивившие, кто-то из его окружения проявил прямо-таки удивительную осведомлённость и, будь он неладен, рассказал некоему Саймону Моррисону о том, что картина «Райские персики», купленная для него у меня, дескать, краденная. Можно подумать, что все свои миллионы он заработал исключительно честными путями…

Нет-нет, что вы. Я не вор. Я всего-навсего продаю картины и прочие произведения искусства. Исполняю важную миссию распространения культуры в массы. Кто же виноват, что иногда картины, которые проходят через мои руки, были не проданы их предыдущими владельцами, а скорее, позаимствованы у них. В конце концов, должен же я где-то брать эти шедевры для своего честного (в основном) дела. Их, шедевров, на всех не напасёшься.

Из десяти картин, которые находили новое пристанище благодаря мне, одна или две, обычно, были мне принесены безымянными, но в определённом смысле проверенными людьми. Я их не знаю, они меня тоже в первый раз видят, отчего, видимо, каждый раз удивляются знакомству, но контакт налажен. Пока это приносило окружающим лишь выгоду.

И вот «Райские персики». Пикантности ситуации добавлял тот факт, что я тоже был удивлён незаконным происхождением этой картины. Я честно не знал!

Не знал, но смогу ли я убедить в этом Билла? Не придётся ли мне расстаться с парой зубов и некоторой суммой наличных, а то и того хуже?.. Риск. Я знал, что будет риск, так что нечего ныть. Надо полагать, что мы серьёзные цивилизованные люди и не доходим до крайностей… При этих мыслях я судорожно сглотнул и вцепился пальцами в деревянный обод баранки. Тут, пожалуй, будет кстати рассказать, раз уж вам интересно, о том, кто же такой этот Билл.

Уильям Барлоу был достаточно молод для того влияния, которое уже имел. Несмотря на проплешины по углам лба, большие очки и дрябловатое, полное лицо, всегда покрытое испариной, его паспорт в исступлении кричал, что его владельцу ещё нет тридцати. Достаточно гибкий во многих вопросах, дальновидный и расчётливый, мистер Барлоу на первый взгляд казался пухленьким добряком. Да-да, из тех, кто ходит в штанах с подтяжками, клетчатой рубашке и всегда угощает вас обедом. Вот только Билл носил строгий костюм и галстук. Это был беспринципный и жёсткий человек, и его соперники сполна познали его сущность. Впрочем, эти качества касались, в основном, именно профессиональной деятельности, а в повседневной жизни нет-нет, а иногда вы всё же могли рассчитывать на трапезу за его счёт.

Но не этой ночью и уж точно не я. Краденая картина всё испортила. А ведь какой перспективный был клиент! Правая рука владельца и президента одной очень большой корпорации. И, по совместительству, подручный криминального авторитета и финансового воротилы. Да-да, воротила и президент компании, как не тяжело в это поверить – один и тот же человек. Саймон Моррисон. В конце концов, должен же он был как-то защищать свои интересы. Но вот сердить его не стоило…

В этом месте хотелось бы сказать «черти бы побрали эту картину!», но вот незадача – вряд ли жителям преисподней понравятся «Райские персики». Райские, понимаете?

Я улыбнулся собственной искромётной шутке, и чуть было не сбил велосипедиста. Промокшего насквозь бедолагу в плаще с наброшенным на голову капюшоном фары выхватили из тьмы за миг до того, как я чуть было не отправил его во тьму. М-да, ирония из меня так и лезет – волнение сказывается. Или, проще сказать, я боюсь. Трус? Но-но! Видимо, на вас просто никогда не наставляли заряженный дробовик, раз вы так говорите.

А виноват во всём человек, который принёс мне эту картину. Эдди… Хм, то есть некий юноша, которого я в первый раз вижу, да и лица толком не разглядел. Будь он неладен! Сказал, что на аукционе добыл. Это же нужно было оказаться таким идиотом, чтобы с подпольного аукциона краденых произведений искусства украсть (!) картину?! В общем, я больше не буду работать с тем человеком, которого не знаю, лица не видел, а в телефонной книге он записан как «тётя Кейт». И да, с сыном сестры моей мамы, которого зовут Эдвард, я какое-то время почему-то не буду разговаривать.

Ещё этот дождь! Зато на асфальте не будет пятен крови. Что? Да, знаю, я оптимист… А ведь я всё ближе к офису. Сам так поселился, чтобы на работу недалеко ездить – это имеет кучу преимуществ, кроме, конечно, тех случаев, когда в родном офисе тебя вполне может ждать расправа. Вот он, мой офис, за пеленой дождя. Двухэтажное здание, очень современное на вид, со стеклянными стенами. Такое большое помещение мне не нужно было, по правде говоря. Оно было размером с частный дом, где могла бы жить молодая семья. Но такой офис, просторный, чистый и светлый, сразу располагает ко мне клиентов.

В окнах сквозь потоки упавшей с небес на город воды виднелся свет. Чудно, все только меня и ждут. Всегда бы столько внимания к моей персоне, да по другим поводам. И что самое дикое в этой всей ситуации, даже больше, чем идти к своей вполне вероятной кончине, я не хотел выходить из машины под холодный дождь.

Приехал. Я припарковал свой «Ягуар» возле самого входа и заглушил мотор. В окне заметил мерзкую рожу Хэнка, телохранителя мистера Барлоу. Он меня тоже заметил и попытался улыбнуться как можно приветливей. Вышло не очень. Этот дикий оскал неподготовленного человека напугает сильней, чем привычное выражение его лица, в котором обычно читалось «я тебя съем». Но, с другой стороны, Хэнк старается, это нельзя не отметить.

Час пробил. Я вытащил ключ из зажигания и закрыл глаза. Звуки, прекрасные звуки дождя. Некоторые думают, что дождь – это просто звук капающей воды. Нет, я считаю, что это целая симфония. Да, в самом деле слышны капли – это струи живительной влаги бьют по капоту и крыше «Яга». По стёклам спускается поток, превращая мир за ними в странное, но притягательное кривозазеркалье. На асфальте – ручьи и реки. Они задорно бегут куда-то вниз, отзываясь хрустальным звоном, каждый на свой манер. Иногда гремят басами и озаряют мир яркими вспышками электричества небеса. Я не боюсь. Я знаю, что будет тяжело, но не боюсь. Я готов – во всяком случае, мне так кажется. Открыл глаза, открыл дверь машины и быстрым шагом прошёл под навес над входом. Потянулся в карман за электронным ключом – ах да, дверь-то уже открыта, а за ней меня ждут гангстеры. Вверх на второй этаж по лестнице со ступеньками из толстого стекла. За жалюзи и дверью лежит следующая глава той жизни, которая, в целом, до этого момента была не так уж и плоха…

..............................................

Поезд. В купе два человека – молодой парень и мужчина в годах. Оба одинаково привлекательны, если учитывать целевую аудиторию разных возрастов. Оба молчат.

Парень налегке, во всяком случае, сумки не видно. С гордостью небритое лицо молодого человека, который уже имеет на лице не пушок, а настоящую мужскую щетину, пусть и редкую. Волосы собраны в небрежный, но аккуратный в то же время хвост. Его сосед, напротив, гладко выбрит, седые волосы плотно уложены, но не зализаны. Взгляд мужчины мог бы увидеть всю вашу подноготную, но смотрел вдаль, ибо, видимо, не считал подобное копание в мелочах достойным внимания. Одет он был со вкусом или, лучше сказать, с той ложной скромностью, что отличает аристократов. В руке его был старый, но ни в коем случае не потёртый дипломат. Пассажир сидел, положив на него сложенные в замок руки.

Парень достал из заднего кармана джинсов маленький блокнот – вышло это у него несколько неуклюже, потому что вставать с насиженного места не хотелось, а карманы его брюк были… хм, прижаты сиденьем. После этого он извлёк из куртки ручку, открыл блокнотик и начал что-то в нём писать.

В купе зашла молодая проводница. Некрасивое, но интересное лицо и великолепная фигура. Форма работницы этой железнодорожной компании даже чересчур облегала полную грудь и ягодицы, вплоть до вульгарности. Впрочем, девушка этого не стеснялась. Наоборот, зная о своих минусах, она расстёгивала верхние пуговицы, отвлекая внимание мужчин своими плюсами. И это всегда работало.

– Добрый день! Вы будете чай, господа? – в её словах была лёгкая глазурь необычного акцента.

– Нет, благодарю, – ответил старший пассажир, а про себя подумал, что молодому соседу по купе от девушки нужен вовсе не чай. Хотя, конечно же, он закажет чай, потому что иного повода пока не придумал.

– Да, пожалуйста, – «Что и требовалось доказать», подумал мужчина.

– С сахаром?

– Да, конечно. Жизнь ведь – сладкая штука! – ответил парень и сам застеснялся из-за своей банальности, или же от того, что его поймут слишком однозначно. Лицо его залилось румянцем, а взгляд убежал куда-то ниже уровня пола.

«А может, я ошибся на его счёт? Всегда интересны персонажи, которые воспринимают других как людей, а не как развлечение для тела. Понаблюдаем». Он пристальней посмотрел на парня. Лет пятнадцать-шестнадцать, хоть и кажется взрослее. Умное лицо, откровенный, но не дерзкий взгляд. Тут господин Рудольф начал с интересом разглядывать юношу, уже не скрываясь, благо тот опять принялся что-то чёркать в своём блокноте. Ручка шуршала по бумаге прерывистым шёпотом. Что он там пишет?

Чарльз Рудольф перевёл взор на пейзаж за окном. Поезд ехал по зелёной местности, названия которой Чарльз не знал. Как долго нужно прожить, чтобы ответ «не знаю» более не был частью вашего лексикона? В последнее время он склонялся к тому, что чем дольше Мойры плетут нить твоей судьбы, тем меньше ты знаешь. И дело тут не в склерозе. Мистер Рудольф усмехнулся и снова посмотрел в окно. Пышные сады, сколько хватает глаз, и домики то тут, то там, освещённые тёплым солнцем. Пастораль. Красиво.

Бросив взор на попутчика, Чарльз заметил, что тот тоже на него смотрел. Точнее даже не заметил, а почувствовал отголоски взгляда. Молодой человек тоже разглядывал соседа, но потом поспешно уткнулся в блокнот. Да что же в этом блокноте?

В коридоре раздались шаги, и через пару мгновений в купе вошла проводница с чашкой.

– Ваш ча… – начала было она, но поезд резко дёрнулся и начал тормозить, и девушку, к счастью и смущению сидящего спиной в сторону движения парня, бросило прямо на него, естественно, сообразно женской натуре, совершенно случайно. Чарльз отметил, что молодой человек попытался поймать юную особу и максимально смягчить её падение. И он преуспел: девушка, прижимаясь разнообразными частями тела к юноше, повисла на нём – он её не выпустил из рук даже несмотря на горячий чай, выплеснувшийся ему на футболку.

Спустя полчаса они всё так же весело общались, даже не вспомнив о чае и других пассажирах. Тут-то они о себе и напомнили:

– Эй! Где вы там?! Тут вообще чай приносят?! Или вы его сначала выращиваете?! – раздалось откуда-то оттуда.

– Ой, мне нужно работать, – пролепетала девушка, подарила обоим мужчинам милую улыбку и одному – хищный взгляд, и встала с сиденья. Застегнула одну из обычно расстёгнутых пуговиц. «Мальчик попался в сети» – непонятно почему, Чарльз чувствовал себя причастным к происходящему, и загадочно улыбался, едва покачивая головой.

Парень помахал ей вслед и обратил свой взор на пол. Там лежал обложкой вверх и страницами вниз раскрытый блокнотик – он каким-то образом упал прямо к ногам мистера Рудольфа. Тот наклонился, поднял его и протянул своему попутчику.

– Прошу, – сказал он и мельком глянул на страничку блокнота. Там красовался портрет самого Чарльза Рудольфа. Он оценивающе прищурился и посмотрел в глаза парню. Тот был явно сконфужен.

Пару вечных мгновений они молчали. Даже шум поезда словно затих. Рука мистера Рудольфа так и замерла с блокнотом.

– Так вот что в твоём блокноте! – вдруг сказал мужчина и негромко рассмеялся добрым смехом. – Тебе ведь тоже интересно, не так ли?

Он щёлкнул замочками дипломата, открыл его и развернул к собеседнику. Там была, несомненно, очень старая, но очень красивая картина.

Чарльз задорно подмигнул мне, и, хоть я и собирался ехать до конца, мы одновременно встали с сидений и направились к выходу.

....................................

Я протянул руку к двери, которая вдруг сделала мне шаг навстречу, норовя стукнуть по лбу. Из открывшегося проёма вынырнула отвратительная ухмыляющаяся харя Хэнка. Хэнк – отличное имя. Оно резкое и короткое, как те звуки, что издают кабаны, а этот громила весьма смахивал на одного из их братии. И эти маленькие злобные глазки оттенка конъюнктивита…

– А мы уже и не надеялись, – сказал он и попытался улыбнуться шире. От этой гримасы где-то в мире наверняка умер котёнок. Хэнк сделал левой рукой радушный приглашающий жест. Вежливо, но настойчиво его правая рука надавила на моё плечо, дабы я, не дай Бог, не обидел хозяев отказом на их приглашение. Хозяев? Да, офис-то мой, конечно, однако ситуация довольно деликатная. Хотя о какой деликатности может идти речь? Вероятно, меня собираются пытать и убить.

Уильям Барлоу сидел за моим рабочим столом, небрежно перебирая диски с моей любимой музыкой – мне нравится иной раз включить что-то приятное во время перерыва в работе. Стоит ли говорить, что на моём рабочем столе были самые любимые и драгоценные пластинки, и я болезненно воспринимаю, когда их швыряют? Билл об этом знал, конечно же.

– А мы уже и не надеялись, – сказал он с добродушной улыбкой и посмотрел совсем неподходящим к ней взглядом. Отрепетированное действо. Жаль лишь, что актёрам раздали одинаковый текст. Не горел я участвовать в таком спектакле…

– Добрый вечер. Чем обязан? – спросил я несколько злее, чем собирался. Зря.

Хэнк поставил стул к моему столу, напротив сидящего в моём уютном креслице Барлоу.

– Полагаю, приглашение понятно, – серьёзным и холодным голосом произнёс Билл.

Я посмотрел на Хэнка и кивнул.

– Так не заставляй себя ждать.

Я нарочито не спеша пошёл к стулу и начал медленно усаживаться. Рука громилы на плече ускорила этот процесс и придала ему вид неуклюжий и совсем не изящный.

– Ну что ты, Хэнк, не надо насилия, – сказал Уильям тоном, в котором слышалось «Молодец, так держать. Дёрнется – дай под дых». Он продолжил: – Не будем обижать нашего гостя.

Гостя?! Это мой офис, я настаиваю!

– Ты хотел меня видеть, Билл? – задал я глупый вопрос человеку, который не поленился явиться в мой офис в отсутствие хозяина, и к тому же посреди ночи. Хотя в целом я неглупый парень.

– Нет, Даниэль, я не хочу тебя ни видеть, ни слышать. Но дела заставляли меня терпеть и большие… неудобства. – Тут он снова улыбнулся. – Впрочем, не будем о плохом.

Он встал с кресла и, наклонившись через стол, подал мне в приветствии руку. В этот момент расстёгнутый пиджак показал заправленный за пояс пистолет и пятна от оружейного масла на белой рубашке. Обычно Уильям не носил оружие – зачем, если есть Хэнк? Но сегодня он сделал исключение и, судя по всему, в последний момент взял у кого-то из своих мордоворотов пушку. Это льстит. Но виду я решил не подавать.

Он уселся назад и продолжил своё повествование:

– Занятная ситуация выходит. Иногда те, кому мы доверяем, оказываются этого доверия недостойны. Ты даёшь им свою защиту и тепло, но вместо цыплёнка из яйца вылупливается змеёныш.

– Наверное, это очень обидно, – ответил я, пропустив весь подтекст мимо себя, и улыбнулся. Наверное, так же улыбается тореадор, когда бык пролетает мимо.

– Весьма, друг мой, весьма. И ещё больше огорчает то, что от этого змеёныша нельзя избавиться, потому что его яд может быть очень полезен в предстоящем деле. – Он выразительно посмотрел на меня из-под бровей, наклонив голову вперёд.

А это уже интересно. «В предстоящем деле»… Ещё пять минут назад я думал, что последним предстоящим делом для меня будет копание ямы в лесу под дождём, с последующим сном аж до второго прихода. Что же, главное не показывать радости. Пока продолжим играть в недомолвки.

– Неужели маленькая змейка накопила достаточно яда для такой охоты? – спросил я.

– О, в ней столько яду, что она сама себя может убить, – ответил Барлоу. – И она такая глупенькая, так и норовит цапнуть кого-то – не понимает, что жалит себя в хвост.

Я улыбнулся.

– Но зато жизнь и смерть в её собственных руках, так ведь?

– К сожалению, Дэн, у змей нет рук, – извиняющимся тоном сказал Билл, мол, что не так – и они меня грохнут, а я ничего не смогу сделать.

Он достал из кармана пиджака айфон, что-то в нём поискал, потом повернул экраном ко мне.

– Красивая, правда? – задал он вопрос. На дисплее были «Райские персики».

– Шедевр дивной красоты, – ответил я, хотя эта несомненно прекрасная картина нравилась мне всё меньше и меньше. Проблем от неё великое множество, а радости в последнее время никакой. – Мистер Моррисон её, несомненно, оценил по достоинству.

– О да, оценил. Во всех деталях и мелочах. – Уильям, похоже, вспомнил что-то неприятное, потому как помрачнел.

– Я был уверен, что он разбирается в искусстве.

Барлоу испытывающими глазами посмотрел на меня, прикидывая, издеваюсь я над ним, тяну время или в самом деле малость придурковат.

– Её украли.

– Её? – я не ожидал такого резкого превращения этой милой беседы в конкретный разговор, потому удивление не было слишком наигранным. – «Райские персики»? Украли?

– Видишь ли, Даниэль, с этой картиной возникла досадная неприятность. Мистеру Саймона навещает очень много людей из высшего света, и так уж получилось, что они разбираются в искусстве, – Барлоу притворно вздохнул, промокнул платком испарину со лба и продолжил. – Так вот, кто-то из этих людей видел подобную картину в доме одного высокопоставленного господина. Не буду разглагольствовать, скажу лишь, что дом был белого цвета.

После этой фразы я нервно сглотнул. Может, это просто совпадение? Мало ли в мире домов белого цвета с высокопоставленными хозяевами. Уильям Барлоу между тем продолжал:

– Но вот в чём дело, мой друг, – он говорил медленно, плавно, но в то же время чётко. В голосе таилась угроза, хотя со стороны всё казалось обычной беседой. Так же не спеша подкрадывается к жертве в мутной воде крокодил. – Так странно сложилось, что никто не видел эту картину у хозяина белого дома после того, как её заметили у мистера Моррисона. Ситуация очень неприятная, согласись.

Он внимательно смотрел мне в глаза, видимо, ожидая, что я начну оправдываться. Я не начал.

– Молчишь… – Барлоу нехорошо усмехнулся. – Молчишь. Хм.

– А я что-то должен говорить?

– Должен ли ты что-то говорить?! – он разом сбросил личину доброго бизнесмена и выплеснул свою злость, стукнув рукой по столу. – Ты продал мне краденую картину, и ведь ты знал, кому я её покупаю! И каким дебилом нужно быть, чтобы красть у президента?!

Всё-таки у президента. Это именно тот белый дом… Но ведь надо было что-то ответить.

– Я не краду. Я лишь продаю картины, Билл. Ты заявляешься ко мне офис ночью, вызываешь к себе, как собаку. Я думал, мы с тобой деловые люди, – я и сам от себя не ожидал подобной дерзости. – Зачем, зачем ты пришёл?

– Даниэль, ты совсем охренел? Хотя зачем я взываю к твоей совести? Словно она у тебя есть и ты приличный человек, а не мелкий мошенник. Торгуешь краденным. Этому ли тебя учил мистер Рудольф, да покоится его душа в мире, когда вытащил тебя с того вагона? Ты чуть было не связался с той вертихвосткой, дочерью русского мафиози. Да, та сцена мне известна. И её отец, который купил железнодорожную компанию, чтобы возить среднеазиатский героин из Бруклина на Запад. А ведь ты собирался, к тому же, наняться на работу в ту структуру. Сам шёл на заклание.

Я слушал. Так интересно и обидно, когда о твоей жизни кто-то знает больше, чем ты.

– Курьеры долго не живут, а именно эта роль была тебе уготована. Чарльз Рудольф спас тебя от смерти. Он открыл для тебя мир искусства и вытащил из рук мафии.

– Но я ведь всё равно связался с мафией, Уильям, – сказал я и многозначительно посмотрел на него.

– Ну, Дэн, это всё просто слухи, – он рассмеялся. – Мы честные бизнесмены.

Я тоже улыбнулся. Правда бывает такой забавной.

– Так зачем ты меня позвал? И где Джуди? Она тут не причём, у неё муж и дети, всё такое.

– Мы отпустили секретаршу. И убедительно объяснили ей, что она не знает, что мы здесь. Полиция лишь удивится, зачем это ты попёрся в субботу в офис. Возможно, что бы свести счёты с жизнью, кто знает.

– Брось, Билл, – ответил я. – Я ведь до сих пор жив. Стал бы ты тратить своё время, чтобы побеседовать с трупом.

– Я вижу, разум возвращается к тебе, партнёр. Это не может не радовать. Тогда ближе к делу.

– Уж изволь.

– Картину украли, Даниэль, – произнёс Уильям очень категорическим, но доверительным тоном.

– Билл, – ответил я с некоторой досадой. – Мы ведь уже выяснили кое-что по этому поводу. Я не крал «Райские персики». Я лишь продавец.

– Ты не понял. Картину украли. Снова. На этот раз у мистера Моррисона.

– Ого… – на большее я не сподобился.

Описать влияние Саймона Моррисона можно было словом «колоссальное». Его вес в обществе и политике делал его недосягаемым для конкурентов по бизнесу, правоохранителей и прочих бандитов. Чтобы его укусить, нужно иметь очень много смелости и совсем не иметь мозгов. Кто на это мог пойти? Надеюсь, что Эдди со своими приятелями не причём, хотя надежды мало. Чем мистер Моррисон хуже президента?