Читать книгу 15401 оргазм - Данила Чебоксаров - Страница 1
ОглавлениеКрафт-Эбингу посвящается.
– Меня зовут Аделаида Вронская, и я нимфоманка, – говорю я своим томным, вибрирующим, неуловимо ироничным, возбуждающим, атласным контральто.
Я здесь в первый раз. Школьный класс ГБОУ № **16, кабинет литературы. Странное место для встреч анонимных сексоголиков, не правда ли? Тем не менее, все мы здесь – шесть закоренелых ебарей и три конченных пробляди.
Судя по всему, здесь преподаёт динозавр-словесник, родившийся после ВОВ, с кнопочным телефоном, не знающий, что такое WhatsApp и имеющий смутное представление об интернете. Чахлая пальма в половине деревянной бочки, разваливающиеся шкафы, судя по всему, ещё перестроечной сборки, обычная ободранная грифельная доска без электронных прибамбасов. На доске розовым мелом нарисовано нечто, отдалённо напоминающее мужской половой хуй с огромными колючими яйцами – весьма подходящая иллюстрация для компашки остервенелых ёблеманов. Почему это не стёрли перед началом сессии?.. Над доской портреты русских классиков. Льву Толстому подрисованы тёмные очки и бандана. Тургеневу – дымящаяся трубка. Над изображением Гоголя надпись крупными печатными буквами: ДРОЧЕР. Достоевскому поставлен щедрый фингал. Мулатик-коротыш снабжён ветвистыми рогами – видать, намёк на то, что не без причины он вызвал Дантеса на дуэль.
Мы сидим по одному за партами, словно школьники.
– Мы здесь не называем фамилий, Ада, – сказала Анастасия, ведущая, восседающая за учительским столом строгой училкой. Она предклимактерического возраста, коротким ёжиком стрижена и страшна как ковид. – У нас анонимное общество.
Голос у неё неприятный: визгливо высокий, скрипучий – словно несмазанное колесо старой телеги.
– Если у вас анонимное общество, имён называть тоже нельзя, – криво усмехнулась я. – Нужно присвоить всем порядковые номера. Или цвета, как у Тарантино в «Псах».
– По именам называть можно, – терпеливо скрипит телега.
– Вам известна этимология слова «аноним»? Это значит «без имени».
– Я в курсе, что это значит. Тем не менее, фамилий мы здесь не произносим и обращаемся друг к другу на «ты».
– Как скажешь, Настасья, – хмыкнула я.
– Предпочтительнее использовать уменьшительные варианты имён.
– Как скажешь, Настасья, – повторяю я с лёгким оттенком похуистичности.
– Также, Ада, мы здесь не называем себя нимфоманками или эротоманами. Мы говорим «секс-зависимые» или «сексуально-зависимые».
– Что в лоб, что по лбу. Какая хуй разница? – закономерно осведомляюсь я.
Раздаётся пара смешков. Я сижу на задней парте и вижу затылки всех восьмерых членов кружка. Ой, простите, наверное, здесь надо говорить петушков или краников. Анастасия кривится так, будто почувствовала запах говна или увидела Сорокина.
– У нас здесь не принято сквернословить, – проскрипела она.
– Ебицкая мать, сколько у вас здесь правил! – воскликнула я. – Кем вообще это утверждено и где записано?!
– Это утверждено учредителями и записано в договоре.
– Опять договор? – острю я с отсылкой к «Дозорам». Я большая поклонница этой дилогии – на «Дневной» только в кино четыре раза ходила, общих просмотров более дюжины. – В каком договоре?
– В том договоре, который ты подписала, Ада.
Ну что ж ты, старая, потупила взор…
– …Сдавайся, ведьма, Ночной Дозор! – говорю я вслух и указываю на неё обеими указательными пальцами.
– Не поняла?.. – опешила ведущая. Ясно, с творчеством Бигмакбетова она не знакома.
– Забей, шутка.
Я действительно что-то подписала, как всегда практически не глядя – когда-нибудь эта манера мне аукнется. Угнетённая этой мыслью, я достала из кармана лежащего на соседнем стуле рюкзачка портсигар на десять сигарет и родной серебряный газовый «Ронсон». Портсигар антикварный, начала ХХ века – тогда ещё всё было реальное и настоящее. Снаружи натуральная крокодиловая кожа с янтарными интарсиями, внутри обит красным бархатом, потёртым от времени, но без дыр. Качественный, дорогой, раритетный аксессуар.
Откуда же у простой москвички, живущей в спальном районе, имеется столь редкая и дорогостоящая вещь, спросите вы? Положив растопыренную ладонь на левую титьку, честно отвечу: отсосала одному средней руки и малого члена олигарху. Разумеется, не только отсосала (об этом чуть позже), но портсигар получила в дар именно за ту королевскую фелляцию с фулл заглотом и проглотом (иначе минет не делаю – профессиональная гордость). Достаю сигарету, «житан» без фильтра. Раньше я предпочитала американский армейский «кэмэл» (опять же без фильтра, естественно), но потом перешла на европейское качество.
С громким щелчком я закрыла портсигар и постучала кончиком сигареты о крокодиловую кожу – давний ритуал. Раздумчиво щёлкнула зажигалкой.
– У нас здесь строжайше запрещено курить, – проскрипела ведущая. – Как и в других общественных местах.
– Ну блять, – расстроилась я, вынула житанину изо рта и сунула её за ухо.
– Так, девушка…
Мне двадцать семь, но выгляжу я и впрямь как девушка – после четырнадцати стали давать девятнадцать, и так по сю пору и дают; просто загадка природы. Иногда даже паспорт в магазах спрашивают.
– Мы здесь обращаемся друг к другу по имени! – перебила я кошёлкин скрип – никогда не мешает напомнить правила.
Анастасия без нужды прокашливается и проводит правой ладонью по белому, как дом, ёжику. Это напоминает мне жест Марлона Брандо в «Апокалипсисе», оглаживающего бритую наголо голову. Волосы у неё от силы два см и абсолютно седы. На её месте я бы отпустила их хотя бы до плеч – это хоть как-то оттенило бы её кривую рожу; но, слава яйцам, мы обе пока на своих местах.
Пока ведущая подбирает подходящие слова, я пристально разглядываю её. Какое же страшное, неприятное, отталкивающее, косое ебало. Черты непропорциональные, глаза разной формы и далеко посаженные, брови мало того, что на разной высоте, так ещё и почти целиком выщипаны. Нос не только как у графа Толстого, но ещё и с нехуёвой горбиной, губы тонкие, кривые. По-моему, это Шопенгауэр предлагал на законодательном уровне запретить некрасивым людям выходить из дому – эту лахудру я бы оставила под пожизненным домашним арестом; по крайней мере, точно уж запретила бы вести курс с сексуально-зависимыми ёблелюбами.
Между тем пауза затянулась: слишком долго это седовласое уёбище подыскивает нужную реплику. Дабы не искушаться, я убрала с парты в рюкзак портсигар и зажигалку. Помимо курительных принадлежностей в моём походном сидоре всегда находятся:
1. Электронная книга «Pocket-Book Touch Lux 3», с подсветкой.
2. Смартфон Sony Xperia 5 II.
3. Дезодорант твёрдый «Рексона»
4. Дезодорант-аэрозоль «Axe аnarchy».
5. Упаковка одноразовых носовых платков «Клинекс».
6. Упаковка влажных салфеток «Клинекс».
7. Упаковка влажной туалетной бумаги «Клин-эсс».
8. Швейцарский нож.
9. Тюбик интимной гель-смазки «Дюрекс» с ароматом ананаса и затормаживающим эффектом.
10. Ультратонкие полиуретановые презервативы Sagami Original 0.02.
11. Складная зубная щётка Oral-B средней жёсткости.
12. Зубная паста Miswak original.
13. Ополаскиватель для рта Splat Сенситив со вкусом мяты и лимона.
14. Освежитель-аэрозоль для рта Kedem Kalita.
15. Походная косметичка от «Эвелин».
16. Маникюрный набор ZINGER.
17. Классический мятный «Тик-так».
18. Кумачовые трусы-стринги MiNiMi (2 шт.).
19. Тонкие носки MiNiMi (2 пары).
20. Паспорт в плотной кожаной обложке с изображением серпа-молота и внутренними вкладышами-кармашками, в которых:
20.1. Медицинский полис («Согазмед»).
20.2. Снилс.
20.3. Карта «Тройка».
20.4. Банковская карта «Сбер».
20.5. Банковская карта «Тинькофф».
20.6. Скидочная карта «К&Б».
20.7. Новенькая купюра с Хабаровском (заначка на крайний случай).
21. Блокнот в клетку BrunoVisconti, А5 (124х183 мм).
22. Простой карандаш Faber-Castell (2В), 2 шт.
23. Точилка Faber-Castell.
24. Перьевая ручка Montblanc с чёрными чернилами.
25. Круглая латунная фляжка 10 OZ (почти как у героя Лайама Ниссона из «Списка Шиндлера», только с прозрачным центром на одной стороне), наполнена тёмным ромом The Colonist Dark Premium Rum.
26. Дамский трёхзарядный пистолет Svidrigailoff-Ultima.
Может сложиться впечатление, что я описала содержимое двухъярусного походного рюкзака «Bask Smart 35», но это впечатление обманчиво. Мой сидор («Яндекс» в помощь, если не знаете, что это) – скромный нейлоновый рюкзачок Snoburg 8806, 50х30 см. Всё вышеописанное изи помещается за счёт великого множества внутренних и внешних, скрытых и доступных карманов и карманчиков.
– Ада, ты вообще уверена, что тебе нужно посещать собрания нашего сообщества? – наконец рожает седая как мудрость мудачка (хз, как там будет мудак женского рода).
– Нет, не уверена. Я вообще ни в чём твёрдо не уверена, – отозвалась я уклончиво, как водяная змея в бурном потоке. – Даже в том, что существую.
Ну, тут вы поняли, да? Небось, Пелевкина-то почитывали, не дилдо деланы? Если нет, ознакомьтесь на досуге: рекомендую начать с «Чапаева» или «Т», а там как фишка ляжет (если вообще ляжет, а не ребром встанет).
Ведущая опять прокашливается нарочито.
– М-да, я чувствую, с тобой будет нелегко, Ада, – говорит озабоченно.
– А кому сейчас легко, Настасья? – говорю рассудительно. – Времена нынче тяжёлые!
Мне стало как-то скучно и даже немного тоскливо, я извлекла из сидора (потайной кармашек) круглую фляжечку и сделала хороший глоточек ромчику.
Как там у группы «ЖИ2»:
И пусть круто меня поносит,
Душа водки, ещё просит!..
Лучше не споёшь!
Мымра округлила свои кривые зенки:
– Ада, ты совсем о…
Она явно намеревалась произнести «охуела», но в последний момент сдержалась.
– …ошалела?!
– Да не ссыкуй, Настасья, это пепси-кола с ароматом дикой вишни! – весело и непринуждённо вспизднула я. – Дала бы попробовать, но я брезгливая.
Понюхать эта долбоёбка не допетрила.
– И что же мы с тобой будем делать, Адочка, – покачала она сивой башечкой. Форма черепа у неё, кстати, тоже неправильная – декаэдр какой-то, а не голова.
– Снимать портки и бегать точно не будем, Настасьюшка, – сказала я легкомысленно. – Наверняка это здесь у вас не принято.
Похоже, долго я здесь не задержусь. Но пох. Я вообще не очень понимаю, на хуя я сюда припёрлась. Я, собственно, даже не нимфоманка; моя гиперсексуальность не доставляет мне особенных неудобств. Точнее, никаких неудобств. Ещё точнее: только удобства и приятности. Мне необходимо кончить два раза в сутки, в первой и последней половине дня, а каким образом это достигается – для меня ровным счётом без разницы. Поэтому, если не нашёлся половой компаньон, я с не меньшим, а иногда и с большим удовольствием оргазмирую в одиночестве – посредством пальцев или тем, что под них попадётся.
После долгой, как царствование Лукашенко, паузы Анастасия примирительно-снисходительно скрипит своим поганым несмазанным колесом:
– Ну ладно, Ада. Иди к доске, а там поглядим.
Ёбана! Как будто десяти лет и не прошло! Мне сразу вспоминается Валентин Антоныч Терешников, учитель алгебры, невероятно похожий на лысого из «Браззерс» (хотя Терёха и не был лысым, а напротив, весьма патлатым). Я его возбуждала, как немытые тётки Наполеона, и он каждый, каждый урок вызывал меня к доске, чтобы полюбоваться. А то и по два раза за урок, а бывало и по три. И это при том, что я в алгебре ни бельмеса не смыслила – от слова совсем. Я до сих пор сносно вычисляю только в пределах десятка.
Как сейчас слышу его авантажный раскатистый баритон: «Вронская, к доске!» Он мне всегда помогал, и у доски, и на выпускном экзамене подсобил (я, слава Ленину, училась до ЕГЭ). Я его потом отблагодарила – во все дыры дала, себя не жалела; до сих пор поёбываемся периодически.
В первый раз у нас охуеть как романтично всё получилось, и даже с приключениями. Он, как настоящий рыцарь весёлого образа, терпеливо ждал моего совершеннолетия – да простят мне небеса мой цинизм, но я полагаю, Терёха банально ссыковал присесть на пару лет (он бы там пользовался бешеной популярностью, почище Фредди Меркьюри в девяностые). На следующий день после моего восемнадцатилетия он назначил мне свидание, но я мучилась таким макабрическим похмельем после днюхи, что перенесла встречу на сутки.
Учитель приехал за мной в лимузине с шофёром. Облачённый во фрак (думаю, тоже взял напрокат) с бабочкой, у подъезда он встал передо мной на одно колено и вручил мне букет из 99 белых роз. В машине, подняв перегородку между водителем, он нежно взял меня за пизду и проникновенно молвил:
– Ада, я люблю тебя так, что просто пиздец!..
Это не юмор и не сарказм, он произнёс именно эти слова, и я сразу же поняла всю полноту и искренность его чувств. К сожалению, ответить ему взаимностью я не могла при всём желании, поэтому, как сказал живой классик – «к чему слова, когда на небе звёзды» – я расстегнула ширинку, уже минут пять как ему тесную, и содеяла грандиозный, феерический, сказочный минет, один из лучших за всю мою двадцатисемилетнюю жизнь. Такие божественные отсосы, минеты-откровения случаются только по неисповедимому наитию.
Уверена, уже тогда, с неизъяснимым сиплым стенанием излившись мне в глотку, Терех осознал всей своею сущностью, что не впустую потратил на меня 265 косарей, которые бережно и кропотливо откладывал долгие годы. Впрочем, я отсосала бы ему и так, но это житейская мелочь.
Потом был ресторан «Прага». Фуа-гра, устрицы, трюфели, лобстеры, какая-то ещё деликатесная хуетень, «Вдова Клико» и снова минет, на сей раз в туалете. На десерт подали малиновый мильфей. Ближе к полуночи мы отправились в парк-усадьбу Царицыно. Томные июньские сумерки, божественный фимиам неизъяснимо душистых трав, рассыпчато-витиеватые трели соловьёв, обильно иссечённое звёздочками высокое небо, исполненная величавой царственности полная сладко-жёлтая луна… Читатель неминуемо ожидает третьего минета… но – нет!
Любовь – не ёбля на скамейке
И не минеты под луной!
Любовь – это, прежде всего, ответственность и дикая трата бабла, потом и кровью – а иногда и спермой, но об этом ниже – заработанного (бывает и наворованного, но тратится, надо полагать, с не меньшей болью).
В укромном местечке на траве мы расстелили предусмотрительно захваченный Терёхой толстый плед и после трёхминутного форшпиля начали дикую, беззаветную ёблю, бесцеремонно прерванную двумя конными мусорами, невесть откуда взявшимися под велезвёздным московским небом. Тереху, как заслуженному учителю РФ, никак нельзя было попадаться с таким правонарушением, поэтому к его расходам на вечер прибавилось двести евро на взятку доблестным служителям правопорядка.
– Постыдились бы, – сказал один из них с укоризной, засовывая банкноту в нагрудный карман. – Что дети подумают?
Мне до боли в анусе захотелось поинтересоваться, откуда в полночь в глухом месте в Царицыно возьмутся дети, но я подумала, что этот вопрос повлечёт за собой новые траты, и прикусила язычок. Несмотря на немного подпорченный финал, вечерок выдался славный – ради таких моментов, собственно, только и стоит жить.
Как выяснилось позже, Валентин Антоныч был не только похож на лысого из «Браззерс», но и действительно в молодости зарабатывал на хлеб насущный с «Виолой» съёмками в порнухе. Более того, он периодически подхалтуривал уже будучи преподавателем.
Мрачной тайной останется то, как отвязному порнолицедею, залившему перед камерой молофьёй не один десяток сисек и ртов, не только доверили воспитывать подрастающее поколение, но и присудили звание Учителя года и заслуженного учителя России. Скандал вышел ужаснейший, в Минобре полетело много голов. Лично мне глубоко похуй, я фёрстер-ницшеанка практически, но всё равно очень странно. С другой стороны, у пиндосов же чуть не стала губернатором порнозвезда, не так ли? Но то Америка (Love it or leave it), а у нас Россия (аршином общим не измерить) – менталитеты и порядки у наших стран слишком уж разные. Терёху уволили по статье, запретив даже близко приближаться к общеобразовательным учреждениям.
Но Валентин Антоныч не очень расстроился, поелику к тому времени у нас начали вводить злоебучий ЕГЭ, пустивший по пизде лучшую систему образования в мире, а Заслуженный Учитель являлся злейшим и принципиальным противником этого убийственного во всех смыслах нововведения.
Терёха стал знаменитостью, его даже на первый канал к Дрюше Малахову позвали. Пошли приглашения на съёмки в рекламе и прочей денежной хуйне, плюс он вернулся к порнолицедейству. Мы даже снялись с ним вместе в двадцатиминутном ролике. Только я ебалом светить не стала, напялила маску на всё лицо, как у Пелевкина в «Утомлённом солнце». Сюжет был следующий.
Безымянная богиня (я, то бишь) хуй знает какой мифологии и стихии спускается с небес (не особо божественным способом – для этой цели приспособили лифт в торговом центре) в кузницу к простому смертному кузнецу (Терёха). Богиня, в короткой красной тунике (на самом деле, это мой любимый пеньюар), павой выступает из лифта и подходит к кузнецу, кующему своё счастье (Терех тупо бьёт кувалдой по холодной чугунной наковальне). На мастеровом лишь набедренная повязка (обрезанное белое полотенце). Богиня подшествует к нему почти вплотную.
БОГИНЯ (надменно). Преклони предо мною колени, о смертный!
КУЗНЕЦ (испуганно, раболепно). Слушаюсь и повинуюсь, о Богиня!
Не знаю, был ли у этой поеботины сценарист, но диалогов больше в фильме нет. Кузнец Валентин Антонович встаёт перед Богиней Вронской на колени, она берёт его голову и притягивает к своей промежности. Кузнец медленно высовывает язык и начинает долгий акт пиздолизанья, во время которого Богиня неожиданно кончает (на плёнке этого даже не заметно – чисто для себя оргазмировала). Потом кузнец ложится спиной на широкую кушетку (неясно, что делает кровать в кузнечной мастерской, но ладно), Богиня осёдлывает его и начинает сношенье в вагину; потом в анус; потом опять в вагину; потом испанская дрочка меж божественных персей. Заканчивается сей изысканный кинематографический шедевр кримпаем: крупным планом влагалище Богини, из которого, словно сгущёнка из проколотой банки, медленно и степенно вытекает семя смертного (молофья у бывшего заслуженного учителя очень густая, хоть ложку ставь).
Минет в ролике отсутствует по моему требованию – я посчитала, что Богиня никак не может отсасывать презренному смертному; по той же причине кузнец не имел меня ни в одной атакующей позе – ни раком, ни в миссионерской. Условия я могла ставить потому, что снялась бесплатно, из любви, так сказать, к искусству. На хуя вообще создатели использовали эту псевдомифологическую тематику – это вопрос вопросов. Сняли бы сценку между домохозяйкой и электриком – и ебал бы меня Терех во все дыры во всех позах, и кончил бы в рот – а тут я на принцип пошла.
Но что-то я отвлеклась. Я остановилась на том, что:
– Ну ладно, Ада. Иди к доске, а там поглядим.
– Я урок не выучила, – виновато потупила я очи парте.
A propos, о зерцалах души – они у меня зело необычные. Левый глаз бледно-голубой, правый – жёлто-зелёный; гетерохромия называется, если вы не знали. Лицо у меня в некоторых ракурсах на кошачью мордочку похоже.
– Этот урок невозможно не выучить, Ада. Ты просто делишься с нами своими переживаниями. Рассказываешь, что вздумается.
Я вышла к доске и села на поставленный ведущей стул.
– А про оргию на яхте Арахновича можно?
– Ты реально была на яхте Арахновича? – подаёт голос один из ёблезависимых, совсем молодой патлатый непричёсанный чел.
Ну слава КПСС! А то я уж начала думать, что здесь принято открывать рот только по приказу. Ясен хуй, я была яхте Арахновича – иначе откуда у меня студия в Бибирево? Если бы не Араша, так бы и жила сейчас с ебанутыми предками. Он предлагал хоромы на Арбате, но я мозгами пораскинула – чем я буду за коммуналку платить? Не каждый же день олигархам отсасываешь, и других охотниц достаточно. И сошлись на однушке в Бибирево.
– Да, я реально была яхте Арахновича. Могу с ним селфи потом показать, как раз на той яхте, – сказала я и положила нога на ногу. На мне короткая плиссированная юбчонка в клеточку, едва скрывающая мегаоткрытые кумачовые стринги, которые только одно название, что трусы – чутка щёлку прикрывают и ещё меньше очко. – И в оргии семнадцати тел участвовала, только фотку показать не могу, там на входе смартфоны изымали.
– А твоя фамилия правда Вронская? – вступил другой трахоман, похожий на смурфика.
– Не, блять, это такая шутка в духе Толстого! – отозвалась я немного раздражённо. – Да, моя фамилия Вронская, могу паспорт показать.
– Ада, если ты не прекратишь нецензурную брань, я буду вынуждена принять меры, – заявила горгулья.
– Ну оштрафуй меня, ёпта! – молвила я похуистично, перекладывая ноги, как Шаронка в первом «Инстинкте». Вы не находите, что в те годы роль Майкла Дугласа в этой ленте куда как более достойно, органично и харизматично исполнил бы Микки Рурк?
– И у нас здесь не принято так откровенно наряжаться. Всё-таки, у нас здесь сексуально-зависимые!
– Да пошла ты в пизду, глубокую, разъёбанную и неделю не мытую! – сказала я. Шутка, только подумала, но не озвучила. Вы в курсе, что женщин нужно посылать именно в пизду, а не на хуй? Так гораздо уничижительнее.
– Буду иметь в виду, – сказала я вслух.
– Уж сделай милость!
Скучный кружок, без пизды. Шмалить нельзя, бухать нельзя, материться нельзя, по-блядски одеться нельзя. И бесплатный кофе, как в американских фильмах, не дают. Я вдруг остро почувствовала себя Марлой Сингер из «Файт-клаба», и мне жгуче захотелось закурить (есть там сцена, где героиня Бонэм-Картер в замедленной съёмке выпускает изо рта на собрании объёмистый клуб дыма).
– Родилась я в Бирюлёво, в обычной среднестатистической московской семье, – начала я рассказ. – Родители – наглухо ебанутые.
Седая гондониха дёрнулась кривым еблищем, но не перебила.
– Сексуальную ёблезависимость ощутила рано. В детстве, отрочестве и юности с успехом занималась различными видами спорта, пела в оперном кружке и постоянно дрочила. Первый оргазм словила в *** лет, под выступление в думе Бориса Ельцина.
Это я так всех подъебнула, в действительности первую кончину я испытала, глядя на плакат молодого Микки Рурка. У него, кстати, здоровенный хуй, загуглите, кому интересно (можно ввести «рурк ссыт фото без цензуры»).
– Целочность потеряла в *** лет, как Лолита Хейз, с одноклассником. Школу закончила на тройки, исключение история, русский, литра и физра, по которым железные пятёрки. Хотела стать оперной певицей и даже поступила в «Гнесинку», но потом передумала – тут одного таланта мало, нужна исключительность. Быть заурядной певичкой, пусть и оперной – not in my line, как выражался мой лысенький и толстенький однофамилец у Толстого. В итоге поступила на филфак, который окончила с красным дипломом. В универе переспала почти со всеми сокурсниками и преподами – переспала бы со всеми без исключения, но среди них затесалось два пассивных Бори и один физиологический импотент. В людях терпеть не могу чванливость, ординарность, самодовольство, тупость и физическое и духовное уродство. Люблю читать, бухать, петь (особенно по синьке), делать всё по-своему, ебаться и дрочить. Бесподобная минетчица. Слушаю классическую музыку, позднесоветский рок и Элвиса Пресли. По духу блядь, но не проститутка. Отдалась где-то трёмстам (плюс, минус тридцать) мужикам – одно время пробовала вести блядский список, но потом забила. За двадцать семь лет испытала 15** оргазм – тут не поленилась, всё строго запротоколировано. Нимфоманкой или ёблезависимой себя не считаю. Мне необходимо кончить как минимум два раза в сутки, в начале и в завершении дня. Впрочем, когда до полусмерти накидываюсь, перед сном не обязательно. Если не находится половой компаньон, управляюсь своими силами. Как-то так.
Чу, по-моему, отличная получилась автобиография, не? Садитесь, Вронская, пять с плюсом! В спёртом воздухе кабинета словесности лёгкой дымкой повисла немного недоумённая, пожалуй что почтительная пауза.
– Ада… если ты не считаешь себя… – наконец проскрежетала ведущая. – …секс-зависимой, зачем ты записалась в нашу группу?..
– А по фану! – бросила я похуистически-беспечно.
Патлатый юнец весело и коротко хохотнул. Ему вторила опухшая от синьки тётка под полтос, и смех её страшен, как рожа Славы Петкуна с бодуна. И еблище аналогичное – один в один.
– Я Гоша, – представился мне Патлатый. – А с мастурбации можно подробнее? Я просто девственник и дрочу двадцать четыре на семь, и батя заставил меня сюда прийти.
– А что с неё подробнее? – говорю. – Мастурбация – она и есть мастурбация! Нравится тебе дрочить?
– Нравится! – говорит.
– Ну так и дрочи! Дрочи и в хуй не дуй! – говорю. – А девственность чего не теряешь?
– У меня органическое расстройство личности, – говорит Патлатый. – Лень, короче.
– Я тоже по мастурбации здесь, – вступает корова с ебалом похмельного Петкуна и голосом апокалипсиса. – Я Далила.
Далила, блять! Бабка Дуня Банькина ты, а не Далила! Это её реальное имя или псевдоним, интересно?
– Я с душем развлекаюсь, иначе не кончаю, – сообщила бабка Далила. – Всю жизнь себе из-за этого поломала!
– С душем – это как?.. – не поняла я.
– Снимаю лейку, включаю напор посильней – и здравствуй, клитор, вот и я! – она опять гогочет.
Пиздец всемогущий, ну и смех! Как будто сам Сатана с триумфом поднимается из преисподней!
– Кстати, Настя, – обратилась бабка к ведущей и с гордостью сообщила: – Вчера вечером мне очень хотелось, но я поборола искушение и не пошла в душ!
А зря! Совсем не помешало бы! Судя по запахану, исходящему от душеблудки, она использует душ исключительно не по назначению и последний раз самоудовлетворялась с недельку, эдак, назад.
– Молодец, Даля! – отозвалась Анастасия с одобрением. – Так держать!
Посчитав, что моя роль сыграна, я возвратилась к себе за последнюю парту.
– Кто-то ещё хочет выступить? – судя по голосу, криворожую ведущую изрядно подзаебало сегодняшнее заседание вообще и новый член (то бишь ваша покорная) в частности. – Тогда всем спасибо!
Выйдя за ограду школы, я с неизбывным удовольствием закурила. Шаблю я весьма умеренно, как правило, не больше шести-восьми сигарет в день – и это при том, что выкуриваю по полсигареты, чтобы не прованивали пальцы. Одно время пользовалась мундштуком, но так теряется самобытность курения хорошей сигареты без фильтра. После двух глубоких тяг достала флягу, сделала два знатных глотка рому, опять затянулась. И хорошо!..
– О, Аделаида, вы «житан» курите?! – раздался позади меня… приятный?.. зычный?.. бархатный?.. Как-то избито всё. Баритон, короче, позади меня раздался, и мне этот баритон понравился.
Я обернулась. Передо мной стоял один из ёблеманов, мужик средних лет, чуть выше среднего роста, обритый практически наголо, хотя ни плеши, ни залысин по чуть отросшим волосам я не заметила. Жидковатые для его возраста мышкинские усы и бородка. Он вообще походил на лучшего персонажа Достоевского – волосы подлиннее, и хоть сейчас на кинопробы. С полувзгляда стало очевидно, что сегодня я обойдусь без рукоблудия.
– Лев, – отрекомендовался он.
– Николаич?
– Нет. Данилыч, – по его улыбке становится понятно, что он в курсе, кто такой Лев Николаич.
– Ну, Мышкин хоть?.. – вопрошаю с надеждой.
– Нет. Братиславов, – отвечает.
– Будем знакомы, – говорю. – Аделаида Викторовна Вронская!
– Весьма приятно! – говорит. – Давайте отойдём подальше, Аделаида Викторовна. Участникам группы запрещено общаться вне собраний.
Мы прошли к «Пятёрочке», располагавшейся метрах в двухстах от школы. Я напоследок щедро затянулась и щелчком отбросила половину житанины. Как всегда делаю после курения, когда не бухаю, прополоскала рот ополаскивателем – по-идиотски звучит, но иначе не скажешь – нет подходящих синонимов ни к «прополоскать», ни к «ополаскивателю» (можно, конечно, промыла рот ополаскивателем, но это уж совсем какая-то хуйня).
– А ты… – начала было я, но прервалась. Мышкин говорил мне «вы», и сам располагал к тому, чтобы ему выкали; к тому же, он, по идее, мне в отцы годился. Я хоть тёлка отвязная, но приличия стараюсь соблюдать. – А вы как узнали, что я «Житан» курю?
– Увидел, что сигарета без фильтра. А барышня вроде вас вряд ли будет курить «Приму». Ну и по запаху, конечно.
– Я раньше «Лаки страйк» и «Кэмэл» курила, – сообщаю. – И тоже без фильтра.
– Любите хороший вкус табака? – спрашивает.
Я внимательно посмотрела на него: норм чувак, мой типаж, хоть и чутка староват для меня.
– Слушайте, Лев, – сказала я. – Мы наверняка займёмся сексом сегодня, так давайте сразу перейдём на «ты»?
– С удовольствием! А про секс вы серьёзно? Ты, то бишь.
– Я на Степаненко похожа? – поинтересовалась я. – Вроде ничуть. Я абсолютно серьёзно, ты мне понравился.
– Было бы великолепно! – мечтательно, как Манилов, произнёс он. – Я, собственно, не секс-зависимый. Я в группу бабу пришёл искать. А заодно и истории послушать – я в некотором роде писатель.
– И о чём пишешь?
– Интеллектуальная порнография. Большей частью.
– О! Обязательно почитаю! Я в некотором роде читательница.
– Вам… тебе понравится, я думаю.
– И что же, Лев Данилыч, печатают тебя?
– В интернете на «БестЧите» выкладываю. Даже башли кое-какие капают.
В моей просторной квартире-студии князь Мышкин как-то едва заметно занервничал, что я заметила.
– Что-то не так? – спросила я.
– Пока мы не начали, хочу предупредить тебя, Ада, – сказал он и выдержал драматическую паузу. – У меня пять лет не было женщины.
Ебать мой клитор с фееричным сквиртом!
– А такое разве бывает? – засомневалась я.
– Бывает и не такое! – хмыкнул он. – Уж поверь мне на слово.
– И как же тебя угораздило, бедняжечка?
– Так жизнь повернулась.
– Дрочишь, поди, как бабуин?
– Вовсе нет. Подрачиваю, конечно, но без фанатизма.
Начали мы в душевой кабине – она у меня вместительная и удобная. У князя оказались бритые подмышки и лобок, грудь безволосая. Это хорошо, не люблю шерстистых. Фаллос небольшой, но стоял отменно. Когда я начала намыливаться, он без всякой физической стимуляции далеко, высоко и мощно брызнул, попав мне на сиськи.
– Nice shot, sir! – одобрила я, по такому случаю намылив и перси. Они у меня не очень большие, третий размер по советской классификации, но стоячие и упругие. – Анекдот такой есть. Сидит маленький мальчик на скамейке в парке и онанирует. Мимо бабулька проходит. Руками всплеснула: «Ох, что ж ты делаешь, маленький!..» Тот: «Уйди, бабка, а то щас как блызнет!..»
Никой реакции не последовало.
– Не смешно?
– Я уже слышал этот анекдот.
– И что? Смешно или нет?..
– Так… – он неопределённо качнул головой.
Сполоснувшись, я намылила полурасслабленный хуёк, в моих пальчиках восставший до вертикальной кондиции за считанные секунды. И понеслась пизда по кочкам!
Будучи в целом чуть ниже его ростом, ноги мои оказались длиннее, и наши гениталии располагались примерно на одном уровне, что позволило с комфортом совокупляться стоя. Мы жадно, захлёбываясь целовались, князь страждуще мацал меня обеими руками за жопу, и я быстро кончила. Минут эдак через десять он начал пялить меня сзади, левой рукой гладя мокрые груди, а пальцами правой активно обрабатывая клитор, и я опять сподобилась. Потом выпростался и Мышкин.
После водно-ебательных процедур я дала ему почитать свою сказку, которую по наитию написала ещё в шестнадцать лет. Сложилась такая традиция – каждый мой ёбарь должен ознакомиться с «Царевной-целочкой».
Вот эта забавная и поучительная сказочка.
ЦАРЕВНА-ЦЕЛОЧКА
Жила-была на свете царевна. И была она такой капризной, прихотливой и выёбистой, что все называли её Целочкой. Спасу от неё не было никому. Кушать садится: это ей слишком жирное, то ей слишком постное; от этого её тошнит, от того икота пробирает. Одеваться начинает: это ей через меру старомодное, то ей через меру современное; это ей чересчур блядское, то ей чересчур скромное. Ебаться собирается: у этого хуй непомерно маленький, у того хуй непомерно большой; у этого стоит плохо, тот сливает быстро, а пятый ебалом не вышел.
И вот однажды Целочка потерялась в лесу. Семь дней она по чаще шароёбилась, всех и вся на свете хуями обложила и в итоге попала в логово к семи разбойникам. Несладко пришлось царевне в разбойничьем гнезде. С раннего вечера до позднего утра ебали её в семь хуёв разбойники во все возможные и невозможные дыры. В оставшееся время Целочка стирала их вонючие носки и обосранные трусы, драила заблёванные полы, варганила разбойникам жратву, а потом мыла посуду. И пары часов порой вздремнуть не удавалось.
«Эх, не думала, не гадала, а подкрался ко мне пиздец-батюшка!» – горевала царевна. Но спасенье пришло неожиданно. Со времени пропажи разыскивал её царевич Дуболом, смертельно влюблённый в Целочку и безуспешно добивавшийся её руки и пизды. И вот через семь месяцев нашёл Дуболом любимую и разъебал разбойников на семь рваных хуёв.
