Читать книгу Дети Солнца - Данила Светлояров - Страница 1

Предисловие

Друзья, не читайте это предисловие, если планируете далее путешествовать без карты. Это не литература, а описание путешествия Духа – главного героя внутри самого себя, при том, что внешне он не подвижен. Эта его статичность – особо выражена для подчеркивания слов Гегеля, цитируемых далее в эпиграфе. Повествователь перед началом своего рассказа заявляет, что мысли в голове главного героя – не претендуют на роль абсолютной истины, их нужно перепроверять на практике, соглашаясь или опровергая каждому читающему по мере того опыта, который доступен ему в настоящий момент. Нет никакого смысла красоваться знанием, если это знание не пережито и не освоено лично. Лучше щепоть соли, чем пуд земли.

Саморазвитие и проявление Духа происходит незаметно для окружающих, наблюдающих за ним. Кажется, что нет никакого развития, потому что нет внешних проявлений до того момента, как маленькие изменения приводят к качественным, существенным переменам. Начавшееся спонтанно, проявление Духа – есть «материализация» потенции, присущей Духу изначально. Эта потенция акцидентальна и непредсказуема заранее.

Другие герои присутствуют в повествовании для зацепок рефлексирующего сознания. Они ориентиры, которые сознание выхватывает из действительности и теряет в закоулках памяти, пережив момент самоосознания, благодаря им. Путешествие духа героя происходит не в пустоте, но обусловлено его способностью к рефлексии и открытости окружающего мира для взаимодействия с главным героем.

…Мокрые волосы взмахом ладони – назад,

Закрыв свою дверь, ты должен выбросить ключ.

И так каждый день, так будет каждый день,

Пока не увидишь однажды небо без туч… (В.Р. Цой)

…Необходимый процесс саморазвития совершается

в абсолютной идее (чистом разуме)… (Г.В.Ф. Гегель)

* * *

– Ты в норме?

– Абсолютно. Просто вынули сердце.

– И что думаешь? Не вернут?

– Какая разница, что я думаю. Меня же не спросили.

– Тогда у меня есть верное средство от пустоты в груди.

– Не… Заливать глаза я не собираюсь. Лучше уж такая пустота, чем иллюзия кайфа.

– Отчего иллюзия? Вполне себе реальное средство.

– О какой реальности речь? О той, в которую люди верят, или о той, которую для них создают манипуляторы и мозгоправы, ежеминутно вызывая в их головах рефлексы, или о той реальности, что происходит с ними, пока они фантазируют? Покажи мне кого-нибудь, кто живет здесь и сейчас. Все строят планы, гонятся за призрачным будущим, или утонули в воспоминаниях о прошлом и не хотят всплывать.

– Все верно. Это потому что люди боятся. Их с детства приучают к страху, чтобы легче было ими управлять. Но раз ты понимаешь основу сценографии этого спектакля под названием жизнь, добро пожаловать в нашу игру…

Он проснулся от щелчка на смартфоне, где высветилась отметка о получении нового письма на имя Радлова Эрнеста Львовича.

Читать что-то, едва проснувшись и не обретя внутреннего равновесия, по его мнению, было «мимо кассы». Поэтому сперва он пошел в туалет, пробормотав Насте (так он называл в пику Яндексу свою умную колонку), чтобы та запустила его плейлист.

Настя включила Сканк Энэнси.

«…Ты притворяешься, что волшебство исчезло,

Хотя оно изначально было несовершенным.

Без жалости я обличаю твое сердце.

Теперь я могу забыть тебя, потому что переболел любовью.

Карма разберется, потому что мне не до веселья.

Мне нужен был стыд, нужна была боль,

Чтоб перестать чувствовать что-либо к тебе.

Теперь я могу забыть тебя – я готов…»

К моменту, когда зазвучали слова о праве на кровопролитие и дождь, он открыл кран в душевой кабине, пропев вместе со Скин: «пусть льется… Все это не важно!»

И пока вода согревала его тело, разгоняя кровь по венам, он пытался успокоить себя мыслью, что сон и полученное на электронный ящик письмо с заголовком в теме: Приглашение к участию в Игре – просто совпадение, подобное множеству случайных совпадений в жизни.

Принимать любое решение только в состоянии покоя – таким было его кредо. Иначе жизненные случайности могут привести к неблагоприятным последствиям, если не разглядеть вовремя их вектор.

Выйдя из душа, Эрнест прошел на кухню, старательно обойдя стороной свой смартфон, и не торопясь заварил в старой гейзерной кофеварке эспрессо.

Ритуалы для того и существуют, чтобы привести свой дух в порядок в момент их выполнения. Наконец, когда чашка из-под кофе была вымыта и убрана в посудный шкаф, он взял в руки смартфон.

В теме к письму было написано: Приглашение к участию в Игре…

Обычно почтовый браузер автоматически отправлял подобные письма от незнакомых отправителей в корзину с пометкой спам, поскольку тратить время на их прочтение было бесполезно в ста случаях из ста. Наверно это понимали и те, кто рассылал подобные приглашения. Но сейчас настройка почтового ящика дала сбой, и письмо попало во «входящие».

Эрнест выключил музыку и, задумчиво щелкнув на сообщение, прочел:

Вы удостоены чести принять участие в Игре «Искусственный отбор». Цель игры – построение сообщества в виртуальной реальности. С вами в игре также будут принимать участие живые люди и боты с искусственным интеллектом. До окончания игры вы не будете знать, кто реальный человек, а кто «программа», созданная нашими специалистами.

Оценивать победителей будет специальная комиссия по следующим критериям:

Устойчивость объединения игроков (команды) к переменам в окружающем мире (лояльность).

Динамика эмпатии и взаимопомощи участников команды (прогресс).

Интеллектуальное развитие всех участников команды (обучение).

Экстенсивное развитие – рост численности группы как аргумент в защиту привлекательности стратегии ее развития.

Для того чтобы присоединиться к Игре, вам необходимо скачать приложение на одно из электронных устройств – смартфон или персональный компьютер с вэб-камерой для идентификации участника игры членами нашей оценочной комиссии в процессе игры.

«Ну, все ясно, – подумал Эрнест. – Могли бы и не заморачиваться с таким длинным вступлением, чтобы закинуть мне в трубку троянского коня».

Он щелкнул на вкладке «удалить письмо» и свернул браузер.

Если бы не карантин с этой бессмысленной самоизоляцией, то через пятнадцать минут он бы уже ехал в офис информационного агентства, чтобы погрузиться в привычную рутину своего рабочего дня: взять задание у шеф-редактора, подготовить информационный сюжет, отснять для нарезки видеоряд, смонтировать его и записать звуковую подложку в монтажной, предварительно согласовав текст с информационным редактором.

Но нужно было оставаться дома, поскольку график выхода на работу был основательно искалечен, чтобы без особой надобности сотрудники агентства носа не высовывали на улицу.

Раз в две недели заботливые сотрудники администрации компании рассылали своим работникам, которые продолжали ездить в офис по причудливо сверстанному графику с непересекающимися между собой рабочими бригадами, тесты на антитела к «вирусу» с требованием присылать фотоотчет с результатами тестирования на почтовый сервер информационного агентства.

С точки зрения здравого смысла Эрнесту это казалось бредом, потому что за две недели между регулярными отправками результатов теста могло произойти заражение какого-либо сотрудника и распространение заразы среди коллег в его бригаде. Да и кто ручался за верификацию проведенного теста? Скорее тестирование проводилось, чтобы укрепить мнение сотрудников агентства, что они значимы для фирмы, чтобы создать хотя бы иллюзию того, что в бушующем океане есть спасительный островок, на котором по счастливым стечениям обстоятельств они оказались. Ведь в момент всеобщей истерии, к которой, кстати, их информационное агентство «приложило свою руку и всевидящее око», нужна была точка опоры, чтобы вопреки нагнетаемому страху делать привычную работу. И делать ее хорошо.

Эрнест вспомнил фразу из сна, что людей с детства приучают к страху, чтобы легче было ими управлять.

Все верно. И он являлся элементом этой системы погружения населения в транс, чтобы в дальнейшем внушать мысли о том: что хорошо, а что плохо; к чему направить свои желания, а какие потребности позабыть, словно они не важны. На что потратить очередную зарплату, чтобы на следующее утро не было даже мысли в затуманенных головах: тем ли я занимаюсь, могу ли начать жить так, чтобы трудиться, получая радость от процесса, а не только ради «чечевичной похлебки».

Все эти мысли давно не давали Эрнесту душевного покоя, и, чтобы как-то освободиться от этого давления, он полностью погружался в свою работу, делая информационные репортажи шедеврами, как по подаче материала, так и по умению зацепить фокус внимания зрителя до конца сюжета.

Возможно, этот явный его перфекционизм и привлек внимание тех, кто отправил ему на почту приглашение к участию в Игре.

Пока Эрнест готовил завтрак на кухне, его смартфон снова издал щелчок полученного сообщения. На этот раз ему пришло не письмо, а пара строк в смс:

– Нам понятны твои сомнения. Проверь дистрибутив в письме на вирус и прими вызов судьбы …

Подмигивающий смайлик в конце текста показался неуместным. Кому нам? Какой такой вызов? Что за пафос?

Эрнест обратил внимание на внутреннюю ритмическую рифму вирус/вызов и подумал, что можно будет ее использовать для репортажа о вирусной эпидемии.

Раз он так сильно кому-то понадобился, значит нужно понять – кому? А для этого придется ознакомиться с содержимым вложения в письме. Так он решил, пока относил посуду со стола в мойку.

Письмо лежало в почтовой корзине. Хорошо, что в почтовом клиенте нет шредера, и всегда есть шанс, изменив свое решение, исправить настоящее, восстановив прошлое. В жизни не так.

Эрнест скачал вложенный в письмо дистрибутив и запустил его сканирование антивирусом, который меньше чем через минуту сообщил, что файл чист. Удовлетворенно хмыкнув, он уже собирался закрыть браузер, когда в почту пришло новое письмо с темой: Радлову Эрнесту Львовичу – радоваться!

Письмо было подписано внизу: Совет директоров античной этики. Звучало это как минимум странно – как у этики может существовать управляющий орган? Тем более античная этика осталась в прошлом и каким-то образом управлять ею невозможно!

Как будто предвидя этот вопрос в голове адресата, автор письма извещал:

– Принимая участие в нашей Игре, вы должны осознавать, что физически влиять на виртуальный объект – вашу общину – вы не можете, поэтому единственный способ воздействия – изменение способа восприятия вашего объекта участниками, зрителями и судьями, точки зрения или ракурса обзора с фокусировкой/расфокусировкой на его деталях. Это означает, что для продолжительного участия в Игре и возникновения вероятности в ней победить, вам необходимо сначала влюбиться в свою «невесту» (которую вы еще не открыли для себя), а после постепенно познавать ее, принимая все особенности, и научившись развивать их в соответствии с вашими идеалами.

Вот уж действительно человек – мера вещей. Хотя, разве не так в сказке про Золушку? Ведь принцу случайно досталась идеальная туфелька на балу от той, в которую он влюбился с первого взгляда, а затем он половину своего королевства призвал в примерочную в попытке отыскать истину.

Эрнест еще раз пробежался глазами по тексту письма, сопоставив его с предыдущим: значит я имею дело не с одним чудаком, а с организацией, если слова в письме – правда. Для подтверждения данного аргумента нужно разобраться, как их игра работает.

Вспомнив слова Гэри Гилмора, произнесшего на прощание перед своей казнью «let’s do it», Эрнест улыбнулся и нажал на иконку самораспаковывающегося установочного файла, полученного с первым письмом, так и не восстановленным из почтовой корзины.

* * *

На экране смартфона загрузилось предупреждение:

«Соглашаясь на участие в этой Игре, вы автоматически принимаете на себя ответственность за все, что произойдет в вашей жизни в дальнейшем. Компания-разработчик не несет обязательств за стабильность вашего физического и психологического здоровья, вашего финансового благополучия и ваших способностей, раскрытых вами в себе в процессе участия в игре».

В общем-то, стандартный дисклеймер завершался странной фразой о возможных переменах в жизни.

В воображении Эрнеста возникла руна uruz, словно кто-то щелкнул рубильником в его голове, через мгновение отключив изображение.

Перемены… Нет смысла цепляться за стабильное прошлое, которого уже нет. Буду жить здесь и сейчас – подумал он, ставя галочку возле надписи «я согласен» под дисклеймером.

Затем Эрнест попросил электронную Настю включить в доме музыку. Тишину разрезал электронный бит с хрипящей гитарой:

«…Просыпаюсь от кровавых снов,

Смываю со своих колен вину.

Мягко и так незаметно поднимаюсь,

Чтобы не разбудить спящего малыша.

Одинокий брат, одинокая сестра…»

Скин пела о том, под чем могли бы подписаться тысячи девушек, столкнувшихся с тысячами парней, воспитанных такими тысячами девушек в этом бесконечном круге смен поколений матерей-одиночек. И это колесо кармы никто не мог остановить, потому что вместо того, чтобы отдавать и делиться, радуясь чувству свободы в сердцах, все вокруг твердили – учись брать! Поэтому-то в попытке схватить то, что схватить невозможно, вырастали «цветы» страха, отчаяния и гнева.

Эта мысль уже несколько лет назад поселилась в голове Эрнеста, но, не зная, как можно изменить ситуацию, он просто отгораживался от нее забором из повседневной суеты. И вот сегодня у него выпал шанс – если он будет создавать свою «церковь», то обязательно поможет загнавшим себя в эту ловушку безысходности обрести внутренний покой и начать жить не для своего эго, раздавая себя своим родным, не из чувства долга или ожиданий окружающих, а из любви, которая единственно и может переломить ход войны за следующее поколение.

Мысленно отправив Скин воздушный поцелуй, он шепнул: «У меня получится!»

На экране смартфона появилась оболочка игры с выбором аватара своего персонажа, эмблемы, названия, краткой истории религиозной общины. Была предусмотрена возможность заполнить эту информацию самостоятельно, отказавшись от предлагаемых вариантов.

С одной стороны, относиться чрезвычайно серьезно к этой процедуре, было бы неуместно, поскольку это всего лишь игра. Но с другой стороны, если что-то делаешь, то выкладывайся полностью, иначе зачем начинать то, что для тебя не имеет значения? Поскольку, слова капитана Врунгеля – как яхту назовешь, так она и поплывет – с детства стали его любимым афоризмом, Эрнест вписал название Филадельфия и выбрал эмблему – восьмиконечную звезду.

В голове возникла ассоциация названия с Филадельфийским экспериментом, проведенным более полувека назад в Северной Америке. Быть одновременно в привычной реальности и реальности виртуальной, проживая пусть и короткий срок одновременно две жизни – разве это не идеальное приключение в период тоскливой «самоизоляции»?

Заполнив необходимые для запуска игрового сюжета данные, Эрнест открыл чат с игроками. Ему не давало покоя любопытство – кто из них реальный человек, а кто бот-программа?

В игре было семь церковных общин, помимо той, которую только что зарегистрировал Эрнест.

Значит никакой мистики и прямой апелляции к христианству с его Откровением Иоанна Богослова из Нового Завета в этой игре не будет, хотя бы потому, что уже сейчас количество зарегистрированных церковных общин не соответствовало перечисленным в этом Откровении.

Эрнест не был атеистом в том понимании, что используют современные нигилисты, высмеивая «Божественный порядок». Скорее он мог отнести себя к гностикам, считающим, что есть смысл и закономерность у происходящего, а не только слепая случайность, диктующая рамки развития или деградации социума в каждый конкретный момент времени.

Более того, он предполагал, что времени как такового нет, и развитие или деградация – всего лишь стохастическая флуктуация относительно точки покоя. Из этого относительно устойчивого равновесия социум может вырваться только благодаря «внешнему воздействию» – «волшебному пинку», который переведет социум в состояние неустойчивого равновесия, и из этой точки бифуркации в дальнейшем социум обретет возможность перейти на следующую ступень развития, изменив как внутренние отношения, так и силу взаимодействия между членами общества.

На данный момент, оголтелый капитализм, с возведенным в примат принципом крайнего индивидуализма, выносил на обочину людей слабых или попавших в неудачные стечения обстоятельств, – своеобразный «естественный отбор» сильнейших.

Следующим шагом развития общества, при неизменном его курсе, стала бы популяризация социал-дарвинизма, идеи которого уже сейчас незаметно внедрялись в общество через идеологии фашиствующих групп националистов, феминистов, религиозных фанатиков, которых, как пешки в большой шахматной игре, сталкивали между собой «невидимые зрячие», не позволяя им разглядеть истинную картину в целом, как в застывшем моменте из фильма «Люди Х», где Ртуть спасает учеников школы Ксавьера.

Про «волшебный пинок» он читал во время учебы в университете, изучая синергетику, перед тем как ушел в армию десять лет назад. Тогда ему попалась статья про «кванты творчества» – кирпичики, из которых, как из конструктора Лего, собирается «здание социума».

После ознакомления с действующими игроками, возглавившими церковные общины, и краткой беседы в общем чате Эрнест получил, как и все главы церквей, персональное задание. Для наполнения каждой общины прихожанами, руководителям общины необходимо было подготовить проповедь-прокламацию на свободную тему.

Соответственно множество живых игроков, а также бот-программы исходя из своих предпочтений и мировоззрения, либо необходимого и достаточного соответствия заложенной в Искусственный Интеллект предпосылки должны были определиться – членами какой общины они станут.

Это задание было конкурсным и оценивалось в итоге по четвертому параметру – для определения точки отсчета и дальнейшего выяснения динамики экстенсивного развития общины.

В результате короткой беседы в чате, Эрнест предположил, что все руководители семи церквей не являются бот-программами с Искусственным Интеллектом. Для этой проверки он использовал свои любимые шутки (чувством юмора, по оценке коллег по работе в агентстве, он отличался отменным). В итоге все главы церквей на шутки реагировали адекватно, подхватывая тему и развивая ее своими смешными репликами.

Для подготовки к конкурсному заданию оставалось чуть больше двадцати часов, поэтому Эрнест решил пораньше лечь спать, и с утра приступить к работе.

Чтобы проповедовать на тему верности выбранному пути для подбора в команду надежных соратников в свою общину, Эрнест решил использовать слова Христа, которые он слышал когда-то в детстве, а теперь, начав перечитывать Новый завет для понимания христианской морали и этики, в евангелии от Матфея, наткнулся на них снова.

В конце шестнадцатой главы было написано, что Христос призвал взять свой крест и следовать за Ним, вопреки страхам и не ища своей выгоды. Именно эти мысли – освобождение от страхов, навязанных окружающим миром, и отказ жить ради выгоды по «ростовщическим принципам» волновали Эрнеста больше всего. Именно в них видел он возможность изменения настоящей реальности, в которой человек может обрести свое счастье.

Перед тем, как уснуть, Эрнест представил себе древнего воина Пересвета, который был по историческим хроникам монахом, не имевшим право убивать кого-либо. На поединок с могучим Челубеем, считавшимся непобедимым воином, перед Куликовской битвой его благословил Сергий Радонежский. Оба воина в том поединке погибли, но Пересвета конь смог довезти до войска русичей, в то время как Челубей упал замертво на землю там, где столкнулся с Пересветом.

Еще во время учебы в школе Эрнест запомнил строчки из стихотворения Симонова:

«…Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!»

Сейчас эти строчки перекликались с тем образом, который возник у него в голове. Из летописей он знал, что Пересвет перед битвой готовился умереть, понимая, что одолеть Челубея в поединке не удастся, поскольку копье того воина было длиннее обычного и противник Челубея попросту не успевал дотянуться острием своего копья до него, будучи выбит из седла копьем Челубея. Зная это, Пересвет вместо доспехов надел монашескую схиму, чтобы от удара копья Челубея не выпасть из седла, а дать пронзить свое тело насквозь и дотянуться своим копьем до соперника. Эта готовность Пересвета выполнить свое предназначение была самым ярким примером слов Христа о преодолении страха и несении своего креста. Другой человек мог бы отказаться от своей участи, и никто бы его не заставил участвовать в поединке, но у Пересвета этот выбор был сделан гораздо раньше, еще когда он принял решение стать монахом. И потом ему оставалось только подтверждать верность своего выбора.

Эрнест твердо решил:

– Завтра я буду читать этот отрывок из евангелия от Матфея и говорить о том, в чем искренне убежден.

* * *

Проснувшись утром, Эрнест по привычке попросил Настю включить музыку, пока он выполнял свои утренние ритуалы на кухне, заваривая крепкий кофе.

Скин пела о горечи пьянящей похоти:

«…И вот теперь ты страстно желаешь меня.

Ты возбуждена и растеряна…

Ты хочешь добиться кого-то еще.

Поэтому тебе лучше быть одной,

Вместо того, чтобы быть здесь со мной,

В тайне от всех…

Униженная оттого, что тебя бросили,

Ты чувствуешь себя использованной.

Ты пытаешься добиться кого-то еще.

Но тебе нужно быть одной,

А не наедине вместе со мной,

В тайне от всех…»

Он вспомнил прошлый разговор о роли случайности в жизни людей. Кроме них есть вполне резонные закономерности со своими причинно-следственными связями. Естественно, большинство людей пытаются как дети вернуть то, что у них отобрали, заполнить внезапно возникшую внутри пустоту, накидав в нее все, что попадается под руку. Это вполне обычная реакция. И если в продолжение своих размышлений о брошенных девушках, оставшихся наедине со своей болью и рожденным ребенком, который был зачат в страсти, а рожден в безысходности, еще вчера он планировал изложить свои идеи членам общины когда-нибудь потом, сегодня Эрнест решил в своем выступлении сразу затронуть эту тему.

Выпив сваренный кофе возле кухонной плиты, он сел за стол и начал записывать на листе бумаги свои мысли:

Существует много поводов и извинений, чтобы не брать на себя ответственность за поступки. Только в итоге, человек все равно останется у разбитого корыта, если живет так, как диктует этот мир, как от него требуют окружающие, как ждут его близкие, ищущие собственную выгоду. Даже живя ради своих детей, он все равно столкнется с выбором – отпустить ребенка во взрослую жизнь и потерять отраду своих очей или закабалить любимое чадо, превратив в безвольного раба.

То, что может человек – быть совершенным здесь и сейчас, понимая, что второй попытки не будет, выбирая и совершая интуитивно те поступки, за которые он ответит по совести, не ища оправданий перед самим собой.

Так о чем же эти слова – возьми крест свой и следуй за Мною? Только ли о том речь, чтобы свои эгоистичные заботы, разрывающие человека на части в течение двадцати четырех часов в сутки выкинуть за спину, не переживая о них? Только ли о том, что «нельзя служить двум господам», одновременно пытаясь думать две противоположные мысли? Только ли о том, что если ум занят жалостью к себе из-за случившегося или страхом перед тем, что должно случиться, невозможно сфокусироваться на поиске решения проблемы? И если человек затягивается в эту воронку депрессии, то для выкарабкивания из нее необходима иная внешняя сила, которая через определенное время запустит обратный процесс, аннигилируя вакуум внутри воронки.

Так ведь в жизни действительно нет одинаковых судеб. Даже близнецы, родившиеся в одном и том же городе или деревне с традиционным укладом жизни, воспитанные одними и теми же родителями, получившие одинаковое образование в школе, выбирают разные пути взросления – у каждого свой крест. Невозможно «подогнать всех под одну гребенку». И нет никакого смысла смотреть на соседа или кумира, пытаясь скопировать его жизнь. Поэтому все тренинги личностного роста с универсальными рецептами обретения счастья – всего лишь костыли – психологические трюки по созданию ресурсного состояния и формированию рефлекса на удержание этого состояния.

Для коренных перемен в жизни человеку требуется мужество взглянуть в глаза своим страхам и надеждам, мечтам и пережитой боли; когда торнадо судьбы вертит тебя, как хочет, без жалости и сострадания.

Это может сделать только он один и, приняв самого себя таким, как есть, осознав, что радость и горечь – это две стороны одной медали, что все противные воспоминания о себе – это тоже его часть, что ложная гордыня от чего-то хорошего, сделанного им в жизни, важна не более совершенных им недостойных поступков, когда с души срывает по миллиметру одежды самооправданий и тщеславия, только тогда возникает шанс для ее исцеления.

Всякому новичку, вышедшему в поход, требуется опытный наставник. Поэтому в словах Христа в том отрывке звучит надежда, что путь будет пройден, просто нужно следовать за Ним, не сдаваясь, неся свой крест осознания того: кто ты и куда идешь…

Записав эти мысли на бумаге, Эрнест улыбнулся сам себе. Конечно, богословы вряд ли согласятся с ним в такой трактовке слов из книги, которой они поклоняются более, чем слушают свое сердце. Но он знал, что если и говорить что-то, то нужно быть в созвучии со своим сердцем, не ради подтверждения чьих-то ожиданий.

После того, как конспект выступления был подготовлен, Эрнест, чувствуя, как урчит его живот, требуя «хлеба насущного», собрал спортивный костюм, надел балаклаву и вышел в соседний продуктовый магазин за свежими овощами и зеленью.

С момента начала карантина он редко выходил из дома – только в дни, когда в агентстве дежурила его информационная бригада. Чистая вода поступала в их многоэтажку из артезианской скважины, пробуренной при строительстве их микрорайона для восьми многоквартирных домов. К тому же на кухне у него был установлен фильтр для очищения воды с помощью обратного осмоса. Поэтому своеобразный «пост», который Эрнест держал, пока был дома на самоизоляции, переносился без особых усилий.

Вообще он замечал, что важные события в его жизни происходят без чрезмерных потуг, как если бы он плыл в потоке по бурной реке, и ее течение все время огибало опасные места со скрытыми под водой камнями, так что ему оставалось только аккуратно подгребать веслом, особо не налегая на него.

Вот и сейчас, войдя в магазин, он заметил, что посетителей в нем гораздо меньше, чем должно быть в это время. Молодая мама с двухгодовалым ребенком, сидящим в кенгурине, подбирала молочные продукты и детские смеси. В дальнем конце магазина дедушка выбирал пряники к чаю. Возле кассы в задумчивости стоял парень лет восемнадцати, словно пытаясь что-то вспомнить.

Голубые глаза и золотистые волосы – вот и все, что успел запомнить Эрнест, пока парень не шагнул к кассиру, чтобы оплатить свою покупку.

Эрнест положил в тележку морковь, свеклу, капусту, несколько пакетов с орешками, кинзу с рукколой и встал в очередь на кассу за дедушкой, подошедшим чуть раньше из хлебного отдела.

Когда пожилой мужчина оплачивал продукты, оказалось, что на большую упаковку черного чая у него не хватает денег. Нужно было идти и выбирать упаковку поменьше или отказаться от покупки. Эрнест сделал вид, что наклонился завязать шнурки возле замешкавшегося дедушки, а потом произнес:

– Уважаемый, по-моему, это вы обронили…

На полу лежали сто рублей, сложенные пополам.

Дед наклонился и, подняв банкноту, смущенно улыбнулся:

– Спасибо тебе, милый человек.

Эрнест, у которого из-под балаклавы были видны только глаза, подмигнул деду, ничего не ответив.

Когда он возвращался домой, перед глазами возник образ с золотоволосым парнем из магазина. Его глаза были такого же цвета, как у отца, пропавшего чуть больше десяти лет назад.

Отец тогда в начале марта поехал на Байкал на своей машине и больше его никто не видел. Через полгода официальный розыск прекратили за отсутствием улик. Эрнест, вернувшийся из армии в декабре, пытался сам навести справки, узнать, где у отца были остановки на маршруте, но никто из работников придорожных кафе и заправок не смог вспомнить ничего путного.

Эрнест скучал по отцу, по его «не от мира сего» присказкам, которые тот шептал как мантры: «помочь можно живым», «помни, кто ты есть», «параллельные прямые пересекаются»…

Через год после того, как он прекратил свои поиски, в сети Эрнест случайно наткнулся на книгу А.Бачило с таким же названием, как мантра у отца, прочел ее, но не нашел в сюжете ничего необычного, так и не поняв, почему отец повторял эти слова.

В памяти Эрнеста было множество потайных карманов, в которых хранились образы, запечатленные в детстве. Одним из них был момент, когда они с отцом побывали за полярным кругом у ненцев-оленеводов.

Отец, будто зная заранее, выбрал на ночевку чум пожилого ненца Игната, жившего в одиночестве. В этом чуме на женской половине стояла «золотая баба». Сам Игнат все время делал вид, что гости его не интересуют, предоставив им полную свободу действий в своем жилище. В этом необычном чуме снились особенные сны, и Игнат никак не мог взять в толк – за что духи так благосклонны к гостям, открывая им сокрытое в темноте. Тем более ни знаний, ни навыков общения с природой у этих гостей не было.

Взять хотя бы момент, когда отец вместо того, чтобы разжечь огонь в очаге (к которому по обычаю может приближаться только хозяин), задымил весь чум. Дух огня не слушался его, но Хозяйка Тундры ночью сама предстала перед ним во сне в своем изумрудном сиянии.

Игнат, проживший много на своем веку, знал, что спорить с духами нет смысла. И если они решили открыть что-то гостям, значит его дело – не возмущаться их неуклюжести и невежеству, а помочь осознать происходящее.

Это воспоминание дало Эрнесту возможность понять, что завтрашняя проповедь и ее воздействие на слушателей не в его власти. Ему как Игнату, нужно просто не мешать действовать тому потоку жизни, той силе, которые сами будут выбирать в общину тех, кому предназначено там оказаться.

* * *

Следующий день, как обычно начался с Настиного музыкального приветствия. На этот раз Скин пела о погружении в пучину безнадежной страсти:

«…Я пытался рассуждать о долге,

Но ты извратила мои слова.

Тобой движет жажда обладать красотой

И страсть к победе.

Сближение теней нарушено

Холодом трясущейся руки.

Ты бьешь меня, пока я не стану послушным.

Вместо того, чтобы успокоить мою ярость,

Ты просто разжигаешь языки пламени…

…Так что теперь мы тонем, мы тонем,

Тонем, тонем…»

Первым на его выступление в общем видеочате Игры отреагировала Катя. Эрнест еще продолжал говорить о мужестве, необходимом для перемен в жизни, о том, что кроме решимости необходимо начать следовать по выбранному пути, вопреки страхам и тревогам, когда на экране смартфона появилась цифра один во вкладке «члены вашей общины».

По анкетным данным Екатерине Дмитриевне Аменицкой было двадцать четыре года. Судя по тому, что она отреагировала на слова проповеди Эрнеста до ее окончания – это был реальный человек, а не бот-программа.

Следующим присоединившимся к его команде участником стала Ксения Михайловна Милорадович, которая по информации в анкете была на год старше Эрнеста. Она задавала вопросы о том, насколько важным Эрнест считает критерий самоотдачи людям в служении и каким образом в этом «слиянии с общиной единомышленников» он защищает себя от потери самостийности своей личности.

Поскольку Эрнест только вошел в воду служения в игре, он не задавался еще этим вопросом. Поэтому ответил Ксении честно, что не обладает таким опытом и будет рад, если кто-либо, уже прошедший этот путь, будет помогать ему сохранять свое я не в ущерб общине с помощью грамотных и своевременных вопросов.

Третьей участницей стала Наталья Платоновна Кулаковская. Она присоединилась к его команде после того, как выслушала выступления руководителей всех общин. В анкете было написано, что ей тридцать два года. В личном чате она написала Эрнесту, что надеется принести пользу общине, поскольку знает на личном опыте, о чем говорил в своем выступлении Эрнест.

Нина и Зинаида – две подруги двадцатишестилетнего возраста вступили в общину поздно вечером, когда Эрнест уже спал. Поэтому познакомиться с ними у него получилось только на следующее утро.

Помимо этих пяти девушек, в его общину пришли Павел Анатольевич Лонгин тридцати двух лет – преподаватель ВУЗа (доцент) и Петр Никанорович Апанасьев тридцати четырех лет – бывший военный, вышедший в отставку.

Самым молодым, присоединившимся к общине, был восемнадцатилетний Евгений. Почему он стал участником этой игры, Эрнест не понимал. Он помнил себя молодым парнем, уходившим в армию и расставшимся перед этим со своей девушкой. Скорее даже наоборот – расставшимся с девушкой, и потому уходившим в армию.

Причиной расставания стала его горячность и юношеский максимализм, которые мешали ему понять, что в семнадцать лет ждать от девушки глубокого и сильного чувства, способного побороть соблазны окружающего мира – это наивно. Конечно, всегда бывают исключения, но в таком юном возрасте редко какая девушка может быть честна сама с собой и своими внутренними демонами. Обычно ей не то, что управлять собой, а просто четко осознавать свои потребности и мечты сложно, поскольку ураган эмоций из-за меняющегося гармонального фона во время физиологического превращения девушки в женщину сметает большинство психологических плотин, выстроенных в процессе воспитания и социализации.

Эрнеста удивлял интерес Евгения к тем экзистенциальным вопросам, которые толкают человека на путь поиска истины. Во время короткой беседы с ним, Эрнест выяснил, что они живут в одном районе – Евгений снимал квартиру в одной из высоток, построенных три года назад, на семнадцатом этаже с отличным видом на сосновый лес, в котором до карантина Эрнест бегал перед работой по утрам.

Наверно была какая-то причина в прошлом, из-за которой Евгений пытался разобраться в себе сегодняшнем.

Эрнест решил, что в свое время «все тайное станет явным», поэтому торопить события и расспрашивать о чем-то важном своих новых друзей не нужно.

Следующий день прошел незаметно. На смартфоне Эрнеста то и дело появлялись сообщения от членов его общины. Он вел неторопливые диалоги, раздумывая над вопросами друзей и сам время от времени уточняя у них интересующую информацию.

Вечером состоялось короткое общее собрание в групповом чате на тему: как можно сделать их Филадельфию привлекательной для других участников игры, чтобы увеличить численность общины, и как укрепить внутренние связи между членами общины.

Павел Анатольевич, преподававший маркетинговые исследования у будущих менеджеров в Институте Экономики, Управления и Права в РГГУ, сразу взял быка за рога, предложив перед началом продвижения нового проекта развития церкви провести глубинные интервью с каждым членом Филадельфии с целью выяснения основной потребности и мотивации при выборе общины. Так он предполагал определить базис для построения устойчивых связей между членами общины. Следующим шагом было необходимо использовать фокус-группу в общем чате, чтобы выяснить благодаря этому эффективному виду маркетингового исследования направление развития общины с целью максимального охвата рынка консьюмеров духовных истин. Третьим стратегическим этапом развития церкви, на его взгляд, был запуск в общем чате, для получения обратной связи, постоянного голосования по выяснению удовлетворенности целевой аудитории, чтобы руководство их общины в лице Эрнеста и старост, которых предполагалось выбрать на общем собрании, своевременно реагировали на изменение конъюнктуры, выбирая наиболее актуальные вопросы для своих проповедей и оптимизируя планируемые мероприятия, исходя из оценок, полученных в голосовании о прошедших событиях.

Такой научный подход поддержал Петр Никанорович, вышедший в отставку капитан Вооруженных Сил РФ. На службе он был замполитом в своей небольшой воинской части, возглавляемой майором Власовым. Эта часть находилась на северном Урале и отвечала за раннее обнаружение летательных объектов, направляющихся с севера в центральную часть России.

После окончания военного училища у Апанасьева появилось хобби – изучение методов нейро-лингвистического программирования и оттачивание навыка психологического воздействия на людей, используя их предрассудки и рефлексы. Петру Никаноровичу доставляло удовольствие отрабатывать свои способности на срочниках, как на собаках Павлова.

Жизнь его постепенно превратилась в увлекательную игру, в которой он, как паук из темноты, дергал нитями своей паутины, неизменно добиваясь задуманного результата. Так что его сослуживцы и подчиненные сами не осознавали, как они выполняют пожелания замкома воинской части безропотно и с усердием.

Майор Власов понимал, что реальным командиром части является Апанасьев, но пока тот не покушался на его место, оставаясь серым кардиналом, пока в части соблюдался порядок и дисциплина, командир ничего не предпринимал, руководствуясь принципом – «не буди лихо, пока оно тихо».

Пару лет назад их часть расформировали в связи с оптимизацией и модернизацией Вооруженных Сил РФ. Петр Никанорович решил, что пора применять свои навыки не только для разнообразия своей личной жизни (в которой различные медийные гуру пикапа по сравнению с ним были все равно, что дошкольники рядом с аспирантом ВУЗа), но и для стремительного завоевания почета и финансовой состоятельности.

Поскольку с детства Апанасьев не любил быть на виду, в бизнес он вошел аккуратно: сперва, наемным управляющим складского комплекса, а затем, подобрав за полгода команду сотрудников под себя, чтобы каждый в ней работал не за совесть, а за страх, он стал незаменимым человеком на фирме, контролирующим все процессы на предприятии.

Учредители поняли, что пустили лису в курятник, но ничего исправить не могли, потому что процесс работы был непрерывным, а риск потерять клиентов из-за сбоя и, как следствие, огромные штрафные санкции, были слишком высокой ценой за исправление совершенной менее года назад кадровой ошибки. Учредители даже не осознали, что в момент собеседования, не они принимали решение о найме Апанасьева, а он сделал все сам, словно мастерски станцевал соло, так что зрители просто не могли им не восхититься.

Владея ситуацией, Петр Никанорович добился перезаключения трудового договора на выгодных для себя условиях, получив долю в пять процентов от выручки предприятия. На этот доход он открыл через бывшего сослуживца новую фирму – сиамского близнеца той, в которой работал.

Оставалось только нарастить оборот и через год переманить работников в свою организацию, заранее заключив договора с поставщиками и клиентами фирмы, в которой был в текущий момент управляющим.

Чтобы развлечь себя, оттачивая навыки манипуляции, Петр Никанорович решил принять участие в Игре, рекламное сообщение о которой получил на почту. Воздействовать на малознакомых людей, не имея непосредственного личного контакта с ними – разве это не идеальный тренажер?

* * *

Перед тем, как с Эрнестом произошло преображение, и он получил дар «различения духов», он начал свой день, как обычно, с песни, которую включила Настя.

Скин пела:

«…Наблюдай со стороны, как я унижаюсь.

Останься в стороне, не теряя присутствия духа.

И кровь пусть не стынет в жилах…

Потому что мне не нужно твое прощение,

Чтобы ты тонул со мной…»

Когда голос Скин еще звучал в динамиках, Эрнест вспомнил сон, в котором шел по берегу моря. Волны были большими, все покрытые белоснежной пеной. Но между бурунами иногда виднелись лазурные пятна воды. Из-за сильного ветра он не мог расслышать свой голос. Ревело море, выл ветер. Эрнесту было страшно-тоскливо. Капли воды лежали на его лице, как слезы. Он увидел себя как бы со стороны, стоящим на большом плоском камне и шевелящим губами. Из-за бушующей стихии разобрать слова было невозможно, но у него в голове прозвучал голос Цоя:

– Закрыв свою дверь, ты должен выбросить ключ…

В этот момент на экране смартфона появилось сообщение от незнакомого абонента: «Вы любите танцевать под дождем?»

Сначала Эрнест подумал, что это какой-то бред, и, возможно, он видит сон внутри другого сна. Потому что в реальной жизни такое совпадение невозможно.

Вслед за первым сообщением пришло второе: «Пока не увидишь однажды небо без туч».

Эрнест сел на кухонный табурет, держа в руке нож, которым намазывал на поджаренный тост фетаксу.

Каким образом кто-то мог узнать, прочесть дословно его мысли и тут же среагировать на них, отправив сообщения?

Прошлым вечером у него состоялся долгий разговор с Апанасьевым, который предлагал использовать НЛПишные техники для закрепления лояльности паствы Филадельфии, вкрапляя микрокоманды в проповеди. Эти скрытые команды должны были, минуя критическое сознание, действовать на подсознание, вызывая ощущение эйфории, повышая эмоциональность речи с помощью субъектных паттернов, воздействуя сразу на все каналы восприятия. Для возникновения устойчивой связи, Петр Никанорович предлагал использовать в ходе проповеди формат диалога с вовлечением слушающих в обсуждение затрагиваемой проблемы, быстро подстраиваясь в этом диалоге под их способ изложения мыслей, отзеркаливая и постепенно становясь для них «братом по крови, своим в доску».

В кульминационной точке, по мнению Апанасьева, нужно было фиксировать «якоря», с помощью определенного действия вроде аплодисментов или выкрика «амэн», чтобы это ресурсное состояние можно было воспроизвести при необходимости в нужный момент, используя «якорь».

Возможно, такое читерство в игре заинтересовало бы кого-то другого. Но Эрнест, услышав предложение Апанасьева, почувствовал тошноту.

Отключив без предупреждения личный чат, Эрнест попросил Настю включить музыку, чтобы тошнота, подобная той, что подступала к Сартровскому Рокантену, отступила. Он открыл нараспашку окно в свою спальню.

Как общаться с Петром Никаноровичем в дальнейшем было не понятно, потому что всякий раз, когда Эрнест возвращался в мыслях к их последнему разговору, к горлу подкатывала тошнота.

Именно этот, внезапно полученный им дар и был даром «различения духов».

Всякий раз, когда Эрнест в дальнейшем сталкивался с «нечеловеком», который мог существовать в теле человека, но в речи которого слышались звуки абсурдности его существования, к горлу Эрнеста подкатывала тошнота.

Так он понял, что аподиктические идеи Лонгина объясняются тем, что это бот-программа с идеальным голосовым синтезатором, но далеко не идеальным искусственным интеллектом.

От тошноты Эрнеста вернее всего спасало вступление из песни «Музыка волн, музыка ветра». Наверно это был тот самый закрепленный якорный рефлекс, о которых толковал Апанасьев, когда Настя включила в ответ на мольбу Эрнеста о спасении от тошноты песню Цоя.

Следующую неделю бригада, в составе которой в информационном агентстве трудился Эрнест, должна была начать свою недельную вахту, но один из операторов подхватил инфекцию. Поэтому руководству агентства пришлось оставить на работе предыдущую бригаду. У Эрнеста освободилось десять дней для необходимой обсервации, и все это время он потратил на погружение в Игру.

По итогам проведенных в игре восьми дней показатели его общины были средними: количество последователей не менялось, интеллектуального роста членов группы особо не наблюдалось, поскольку почти все были со схожим мировоззрением, в основе базирующемся на классическом университетском образовании.

Исключением являлись только Апанасьев и Евгений. Первый по отношению к остальным был явно более эмоционально устойчив, критичен к восприятию нового и тщеславен. Это проявлялось в покровительственном тоне и в том, как Петр Никанорович влиял на ход беседы в общем чате, выступая арбитром, если возникали какие-либо разногласия.

Евгений, наоборот, впитывал новые идеи как губка, часто задавал вопросы, не стесняясь выглядеть невеждой. Он с радостью поддерживал беседу в общем чате и волновался о здоровье членов Филадельфии, когда кто-то в течение дня не выходил онлайн.

Его открытость и искренность поражали Эрнеста, но вместе с тем и настораживали. В восприятии Эрнеста Евгений был хрустальным человеком, с чистыми помыслами, но оттого хрупким и ранимым.

Однажды в личном чате, далеко за полночь, они разговорились о воспоминаниях детства. Евгений рассказал, что запомнил момент, когда с любимой няней смотрел передачу про торнадо и испугался могучей и неуправляемой силы этого природного явления.

На это Эрнест ответил, что похожие страхи перед стихией он также испытывал до того момента, пока шаман Игнат в своем чуме не показал, как можно взаимодействовать с природой. Он тогда взял походную кружку и положил в заваренный чай кубик сахара-рафинада.

Затем спросил:

– Что сейчас произошло?

Я тогда сказал ему, что Игнат подсластил чай.

Игнат улыбнулся и ответил:

– Во-первых, чай еще не стал сладким, пока сахар не растворился. Значит всему нужно время. Во-вторых, сахар упал в кружку не сам собой, а только благодаря моему желанию и действию рук. Значит хотеть мало, нужно действовать. Ну и третье, мы своими поступками можем ускорять или замедлять процессы в природе. Например, для того, чтобы сахар растворился быстрее, нужно размешать его чайной ложкой.

Пока Эрнест вспоминал этот случай, его воображение сопоставило кружку с размешивающимся в ней сахаром и воронку от торнадо. Сходство было поразительным. Не долго думая, он спросил Евгения:

– Как можно быстро остановить вращение крупиц сахара в процессе размешивания чая в кружке?

Евгений, подумав пару секунд, ответил:

– Нужно начать вращение чайной ложкой в противоположную сторону.

Эрнест подхватил эту мысль:

– В принципе, люди в Африке, которых мы зовем колдунами, а основное занятие у них – управление погодой – так и поступают. Когда нужен дождь, они представляют вращение воздуха, создающее нисходящий поток, под облаком, или наоборот, для того, чтобы прекратить затянувшийся дождь, представляют вращение воздуха, создающее восходящий поток. Я читал об этом в какой-то книге. А ведь с торнадо можно поступить так же. Представить внутри вращающейся воронки другую, закручивающуюся в противоположную сторону, и подождать, когда торнадо ослабнет. Кстати, в книге, которую я читал об этом вихревом воздействии на природу, было написано, что таким образом можно делать из обычной воды в центрифуге живую или мертвую воду, меняя ее Ph, в зависимости от направления вращения. Этот эффект наблюдался при попытке очистить эмульсию от примесей. Кислотность раствора менялась в различных опытах, несмотря на то, что изначально в центрифугу брался раствор из одной и той же емкости.

Евгений недоверчиво переспросил:

– Вот так просто? Представил и все получилось?

Эрнест улыбнулся:

– Если бы всех людей в школе учили не только логическому мышлению, но и развивали способность к воображению несуществующего пока еще в природе, в мире было бы гораздо меньше менеджеров и гораздо больше изобретателей. Я ничего не имею против управленцев с их железной логикой, но миру явно не хватает фантазеров, воплощающих свои мечты в реальность.

– Кажется, я тебя понимаю, – улыбнулся в ответ Евгений. А кто такой Игнат, о котором ты говорил?

– В двенадцать лет я со своим отцом ездил на Север и жил там у оленеводов. У меня дома хранится фотография, сделанная папой на Обской губе. Я там с посохом и в серой ненецкой малице. Игнат, у которого мы жили, договорился тогда со своими родными, чтобы мы не замерзли, одеть нас в теплые зимние национальные одежды. Когда мы ехали по снегу, началась метель и, если бы не его забота, нам бы тогда было несдобровать.

– А я своего отца не помню, – улыбка Евгения стала грустной. Он жил в другом городе, и мы с ним редко встречались. Мама рассказывала мне о нем, но из воспоминаний у меня осталась лишь наша поездка в пещеры. Он тогда посадил меня на плечи и сначала спустился с одной горы, а потом поднялся на другую гору, сказав, что в жизни всегда так – то вверх, то вниз. Главное не останавливаться.

– Меня папа тоже любил катать на своих плечах, когда я был маленький. А что сейчас с твоим отцом?

– Мама сказала, что он погиб в аварии. Я об этом узнал только через год, после того, как все произошло.

– Мой отец пропал десять лет назад по дороге на Байкал.

Евгений не моргая, уставился на Эрнеста:

– Когда это было? Десять лет назад? Мне тогда было семь с половиной лет. А перед моим девятым днем рождения летом я узнал о гибели отца.

– У наших отцов схожая судьба. Я бы даже мог подумать, что речь идет об одном и том же человеке. Только мне моя мама ничего не говорила, что у отца была другая семья. Я рос в семье один. Жаль, что у меня не было братьев и сестер, хотя бы сводных.

Этот разговор закончился тем, что Эрнест предложил Евгению, который жил неподалеку, после завершения карантина бегать вместе в лесопарке возле их микрорайона.

* * *

Открывать глаза в пять утра не хотелось, но Эрнест твердо решил сегодня, пока все спят, пробежать по лесопарку пару километров.

Надев спортивный костюм и беговые кроссовки, перед выходом из дома он спросил у Насти, какую песню та хотела включить сегодня утром. Настя ответила, что сегодня предпочла бы «Гедонизм».

Кроссовки привычно шуршали по асфальту, пока из-за крайнего дома не появилась опушка соснового леса. Когда Эрнест забежал на тропинку, ведущую вглубь парка, его рука сама потянулась за смартфоном. Он достал наушники из кармана и, надев их, включил песню.

«…Надеюсь, ты сейчас счастлива.

Как я вижу, боль ушла…

Интересно, чем ты занята сейчас?

Думаешь ли обо мне?

Используешь ли свои уловки,

Создавая волшебство,

Для кого-то еще?

Надеюсь, ты счастлива сейчас.

Но только то, что тебе хорошо,

Не делает тебя правой.

Только потому, что тебе хорошо…»

Выбор песни Настей был не очевиден. К чему эта светлая грусть, Эрнест не понял, да и не стал фиксировать свое внимание, сосредоточившись на снижении пульса и увеличении каденса.

Сегодня предстояло провести общее собрание, на котором было необходимо определиться с тем, как внутренние изменения в общине могут оказать воздействие на внешний мир.

Смысл в том, что каждый человек как свеча. Бывают незажженные свечи, бывают сгоревшие и оплавившиеся, бывают горящие в темноте, бывают горящие при свете дня. Важно не только реализовывать свою природу, горя, но и делать это в свое время – не раньше и не позже.

Как понять свое время?

Обычно тревоги и волнения из-за накатывающего мира, который «идет войной» на человека, пытаясь запугать, чтобы лишить контроля над ситуацией, «выбить из седла», мешают сосредоточенности. Поэтому необходимо находить точку опоры внутри себя, фокусируясь на главном. Самое страшное в бою, что может произойти – смерть. Если же человек внутренне принял ее, то у него появляется шанс к воскрешению, то есть возможность жить так, словно он уже преодолел смерть и теперь ею не связан. Теперь можно не оглядываться на прошлое, оставляя его за спиной, не волноваться о будущем, потому что смерть уже состоялась и человек, пройдя ее насквозь, продолжил свой путь, только уже без груза ее оков.

В этом случае, все попытки мира напугать и отвлечь от главного, для человека становятся не более чем «солнечный зайчик» или порыв ветра, которые не могут взять под свой контроль его сознание. Так открывается способность слышать внутренний голос или, как его еще называют, интуицию, которая подсказывает – когда наступает свое время.

Все эти мысли в голове Эрнеста сложились в единую картину, когда он добегал вторую половину своей дистанции и возвращался из лесопарка домой. На подготовку к собранию оставалось не больше двух часов, поэтому завтраком пришлось пренебречь.

Многие, отягощенные линейной логикой, видят ход истории, как некоторую траекторию из точки А в точку В. Это плоскостное мышление. Но, если добавить еще одно измерение и посмотреть вдоль этой траектории сверху (с торца), а не сбоку, то выйдет, что история циклична – ничего существенно не меняется. Отсюда и фраза Екклесиаста: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». В этом контексте выходит, что привычного линейного времени нет – не за что зацепиться для начала отсчета, поскольку все мгновения равнозначны.

Но ведь эта спираль развития истории может являться кусочком другой более крупной спирали. И, как буквы соприкасаются друг с другом в слове, образуя единую конструкцию, наполненную смыслом, так и множество микро-историй формирует многомерную ткань бытия, пространство, заполненное смыслами. Пустота космоса, в которой с огромной скоростью несутся звезды, галактики, пылевые туманности – как огромный текст книги, которая пишется здесь и сейчас, постоянно преображая свой смысл.

Чтобы понять общий принцип, можно попытаться сфокусироваться на части этого общего. Для понимания развития Вселенной, можно сосредоточиться на определенной ее части или на микрокосмосе – душе человека либо общины, как в случае с Филадельфией.

Так как ей развиваться? Какой смысл нужно вкладывать в книгу ее бытия? Отпустить все на волю случая, предоставив членам общины самим все решать или проявить волю, перед этим разглядев ориентиры и пределы, к которым нужно стремиться?

Для нахождения решения этого вопроса ему как руководителю общины не хватало знаний и опыта. Ранее так уже случалось много раз – поток жизни, в котором Эрнест несся вперед, сам предоставил ему возможность обрести недостающий фрагмент.

Как и обещала при их знакомстве в самом начале, Ксения Михайловна за час до начала собрания задала Эрнесту в личном чате вопрос:

– Знаете ли вы, отчего многие развитые культуры древности погибали?

Эрнест сначала подумал, что это не совсем своевременный вопрос, если учесть, что до начала собрания так мало времени, а решение о том, какой путь развития Филадельфии выбрать, он еще не принял, и не видел даже намека на выход из ситуации – хоть монетку кидай.

Ксения Михайловна, после долгой паузы, продолжила:

– Я отниму у вас немного времени, но вы сами просили, чтоб я делилась с вами опытом. Я историк по образованию и могу изложить суть в двух словах. Определенная национальная культура формируется и существует не в вакууме. На нее оказывают влияние соседние национальные культуры, как в географическом смысле, так и во временном.

Способность усваивать опыт чужих культур – «своеобразная вакцинация» социума, готового к адаптации. Угроза гибели национальной культуры, как и в семейных отношениях, заключена в чрезмерной активности чуждой по отношению к толерантному обществу культуре, либо неспособности эту активность применить на благо социума, не верно определив пределы своей и чужой внедряющейся культуры. Это приводит к деградации общества.

Необходима «мембранная система», контролируемая в каждый момент времени, чтобы не произошло как в незрелых отношениях между мужчиной и женщиной полного растворения своего я в другом человеке, либо выстраивания стены замкнутости и «ухода в себя», из-за осознания своего несовершенства.

Грамотные жизнеустойчивые отношения – симбиотические. В них есть четкое понимание своей силы и своей слабости, видение границ, которые нельзя пересекать самому или давать пересекать партнеру, уважая его право быть самим собой, то есть не терять этих границ.

Понимание несовершенства и его принятие позволяет действовать своевременно и мудро, компенсируя слабости партнера своей силой и свои слабости его силой. Это путь осознанной взаимопомощи, благодаря которой личность каждого развивается лучшим способом. Такой путь подходит не только для семьи, но и для общины.

Раздумывая над словами Ксении Михайловны Милорадович, Эрнест осознал, что не нужно загонять себя в рамки выбора «либо-либо», ограничивая возможность для действий. Важно наблюдать и в нужный момент довериться действию соратников, а в другой необходимый момент, в котором он может проявить свою зрелость, выразить волю, объяснив причины своего решения.

На собрании Лонгин и Апансаьев начали совместную атаку на Эрнеста, обвинив его в мистицизме. По их мнению, Эрнест потерял контроль над реальностью, настолько погрузившись в игру, что забыл о виртуальности церкви, о том, что его паства – это обычные люди, которые, если хотят решать вопросы «спасения души», должны обращаться к официально рукоположенным священникам в реальных храмах, а не этом суррогате.

Лонгин напирал на то, что хочет быть победителем в игре, а для этого просто необходимо использовать наработки современной науки. Все-таки двадцать первый век на дворе, а не какое-то серое средневековье.

Апанасьев же повел свою речь деликатнее. Он не стал обвинять Эрнеста в неспособности к решительным действиям. Вместо этого, он обратился к членам Филадельфии с вопросом:

– Чего вы хотите?

Он выждал, пока высказалась Зинаида Амвросиевна Ефимовская (филолог по образованию), заявившая, что для нее участие в игре – эксперимент, целью которого является повышение осмысленности. Этот эксперимент заключается в контроле поступков каждого и в первую очередь ее самой. Соответствуют ли они ее словам и мыслям или происходит раскол в реальности? Расходится ли правда дел с правдой слов?

Когда-то, когда ей было лет четырнадцать, у нее намечались проблемы с законом из-за дурной компании сверстников, в которую она попала. Но, как иногда бывает, случайно в сети она наткнулась на статью о расколотых женщинах и самурае (так она ее запомнила). Прочитав ее, она почти ничего не поняла, но точно усвоила, что главное для нее чистота души.

С тех пор, она всегда задавала себе вопрос: «честна ли я перед собой?» Это помогло ей освободиться от страха стать белой вороной, помогло различать свои недостатки в поступках и не повторять ошибки, совершенные ранее.

За двенадцать лет с ней произошли перемены, в которые бы не поверил никто, знавший ее подростком. В то время не было наверно никого, кто не считал бы, что судьба у Зины незавидная. Что ей светят несчастная любовь с ранней беременностью, вороватые друзья, и в итоге, дорожка приведет ее за «колючку».

Но у нее была стальная воля, которая помогла пытливому уму разобраться: возможно ли жить иначе, чем ей предрекают чужие люди.

Нина Аникеева, влюбленная в историю – науку о том, что могло бы быть, но не произошло, подхватила слова подруги:

– Я тоже в общине ради эксперимента. Мне интересно разобраться, как возникают неформальные коллективы, в которых дисциплина поддерживается не уставами и внутренними распорядками, а доверительным отношением друг ко другу.

Апанасьев улыбнулся:

– Значит, большинство из нас в этой игре из-за любопытства и желания получить ответы на свои вопросы, не рискуя отношениями с людьми в реальном мире ради их выяснения. Раз так, что мешает нам ради победы в игре сдвинуть рамки допустимого в обычной жизни и экспериментировать на грани фола? Я помню, как почти двадцать лет назад, итальянцы в финале чемпионата мира по футболу обыграли французов. Тогда достаточно было одной фразы защитника итальянцев Матерацци, чтобы вывести из игры капитана французов Зидана. Всего лишь несколько слов, что он вместо обмена футболками предпочел бы сестру Зидана. Разве не можем мы для того, чтобы добиться успеха, использовать научные методы наведения транса с помощью пресуппозиций, и таким образом привлекать в свою общину через беседы в общем чате других игроков? Разве имеет смысл отказываться от достижений современной психологии?

Не сдержавшегося Радлова стошнило прямо во время этого монолога Апанасьева. Собрание было прервано. Евгений, пока Эрнест сорвался в ванную, предложил продолжить обсуждение следующим утром.

Через полчаса после произошедшего события на смартфон Эрнеста пришло сообщение от Ефимовской. В нем она приносила извинения, что не прервала речь Петра Никаноровича, хотя почувствовала, что должна это сделать.

Эрнест, немного подождав, чтобы неприятное воспоминание потеряло свою остроту, написал ей, что это он просит прощения за неловкий момент.

Зинаида скинула приглашение в личный чат, сообщив, что у нее есть важные мысли относительно развития общины. Но этими мыслями она не хочет делиться с Лонгиным и Апанасьевым.

Эрнест ответил, что через пятнадцать минут будет готов к разговору, и ушел на кухню варить кофе, чтобы убрать неприятный привкус во рту, который, несмотря на пятиминутное полоскание и чистку зубов щеткой с пастой, никак не проходил.

Зинаида, вместо того, чтобы поговорить с Эрнестом лично, отправила ему длинное сообщение:

«Понимаю, что вам сейчас не до меня. Подумайте над тем, что я здесь написала, когда будет время.

Поскольку язык является ключом для понимания, присвоения смысла, заложенного актором, другому субъекту необходимо дешифровать послание в соответствии с ключом шифрования. Требуется тождество языка говорящего и языка внимающего. Для процесса самопознания человек или социум должен научиться слышать свой внутренний голос и четко его интерпретировать. В случае с человеком, речь идет об интуитивном озарении, прояснении, когда образ, возникающий в сознании, трактуется однозначно. Для этого необходимо удалить посторонние шумы, мешающие сосредоточению. Этими шумами могут являться самые значимые для субъекта с точки зрения здравого смысла объекты. Пока не возникнет тишина и пустота, невозможно услышать и понять свой внутренний голос. Когда же произойдет воскресение Духа, после этой «интеллектуальной смерти», проявленной в полном отсутствии экзистенции, тогда, как пробуждается голос младенца при рождении после первого вздоха, откроется способность слышать себя.

Это и станет началом восхождения духа, посредством самопознания в спиральном движении, когда все больше пространства становится проявленным и обозримым. Почему люди не хотят осознавать это? Потому что их страшит смерть, пустота и тишина. Люди всегда стремятся их чем-то заполнить. Но все, чем они заполняют пустоту – лишь иллюзии, «майя». Все, чем они заполняют тишину – никчемные звуки, в какие бы прекрасные произведения эти звуки не были бы воплощены. Эти звуки – лишь завеса, от познания голоса своей души, от обретения внутри себя Божественной природы.

Вы ведь помните, что когда Христос был распят и умер на кресте, произошло землетрясение, и завеса в храме разорвалась? Значит остальное вы тоже сможете вспомнить и осознать – как пробудиться самому, и как пробудить Филадельфию».

* * *

Эрнест помнил, что не ставил будильник на утро, но Настя решила иначе, включив трек ровно в шесть часов:

«Из-за тебя слезы замерли в моих глазах,

Они застыли до самой слепоты

Моих глаз, полученных от тебя в дар.

Из-за тебя шрамы на моем лице

Никогда не сможет исцелить

Чья-то теплота…

Из-за тебя зима поглотила мое сердце,

Пока лето сжигает и рушит

Мою ускользающую юность.

Мою исчезнувшую любовь

Никогда не почувствую снова.

Из-за любви мои чувства никогда не вернутся…»

Слушая слова песни, Эрнест почувствовал, как по щекам текут слезы. Он вспомнил сон, который увидел недавно.

Во сне Эрнест стоял на крыше высокого дома. Было слышно, как гудят тросы, натянутые по периметру дома в виде ограждения, заменявшего перила. На Эрнесте был черный костюм, поверх которого накинут серый плащ, застегнутый на одну верхнюю пуговицу. Плащ развевался на ветру. Эрнест услышал за порывами ветра чей-то плач и пошел в его сторону. За коробкой выхода на крышу в свадебном белом платье на вентиляционной трубе сидела красивая девушка. В руках у нее был букет с васильками, ромашками и белыми розами. Полевые цветы выглядели так, словно их только что сорвали, но розы были засохшими.

Он не знал, что сказать, поэтому потянулся за платком, край которого торчал из нагрудного кармана его костюма, протянул девушке и присел рядом. Девушка посмотрела ему в глаза долгим взглядом, и ему стало понятно, что плачет она из-за него.

Эрнест вскочил с трубы, сорвал с себя плащ и укутал невесту. Слезы продолжали капать, теперь уже на серую ткань плаща.

Наконец, он спросил:

– Что я могу сделать?

Девушка покачала головой, давая понять, что все уже произошло и ничего исправить невозможно.

– Но почему?

– Любимый, сейчас это не важно. Ты старался, но одного старания мало. Когда возможность упущена, нельзя сдаваться. Просто продолжай свой путь. Ты не знаешь, когда появится новая, но оставаясь на месте, ты точно не сможешь найти ее. Сколько бы раз ты не падал, сколько бы раз не хотел опустить руки, всегда поднимайся и иди за своей звездой. Мы обязательно встретимся. Ничего не бойся.

Внезапно сон оборвался. В этот самый момент в динамиках звучала бас-бочка и повторяющиеся три ноты соло гитары, раскалывающие голос Скин на ледяные осколки.

Ощущение после сна отличалось от той привычной пустоты в груди, о которой шла речь во сне с незнакомцем, предлагавшим спасительное решение. Сейчас Эрнест испытывал физическую боль – спазмы в области солнечного сплетения, как будто его били ногами, пытаясь заставить сделать что-то вопреки его воле. Хотелось выть от боли.

В этот момент в квартиру позвонили. Эрнест доковылял до входной двери и спросил:

– Кто там?

Послышался голос Евгения:

– Привет, это я.

Открывать дверь, представ перед своим другом в таком виде, было бы ошибкой. Но не открывать ее – было бы ошибкой куда более серьезной. Цугцванг.

Выпрямившись и расставив ноги пошире, держась за ручку двери, чтобы не качаться, Эрнест открыл дверь и попытался улыбнуться. На его сером лице эта улыбка была похожа на оскал раненого зверя.

Евгений удивленно уставился на Эрнеста, машинально протянув ему руку.

– Что случилось? Тебе нужна моя помощь?

Эрнест отшатнулся, но осознав, что делает все не так, произнес:

– Прости, – и осыпался на пол.

Евгений подхватил за плечи друга, и, подтянув его к ближайшему дивану в гостиной, облокотил его на подушки. После этого рванул на кухню и через несколько секунд уже стоял возле скособоченного на диване Эрнеста со стаканом воды:

– Пей! Полегчает!

Эрнест сделал два глотка и закрыл глаза, еще раз попытавшись улыбнуться:

– Спасибо тебе…

Пока он лежал на диване, Евгений сбегал в коридор и закрыл дверь в квартиру. Вернувшись, тихо спросил:

– Тебе не нужен врач? Может вызвать?

– Мне нужен палач – не хочу жить. Это больно.

– Да, тебе больно. Но мертвецы боли не чувствуют, а значит ты живой. Ты можешь пытаться убегать от себя и своей боли, но тогда ты впустую потратишь свою жизнь.

– А ты – философ. Жень, тебе то откуда знать, что такое боль? Ты не можешь даже представить, что я чувствую.

– Согласен. Не могу. Но знаю точно, что когда во сне человек хочет понять – сон это или явь – просит себя ущипнуть кого-то, кто рядом или делает это сам. Через боль мы возвращаемся к реальности.

– Но ты то откуда это знаешь?

Пока Эрнест задавал свои вопросы, боль рассасывалась и таяла.

– Я не знаю. Я просто верю тому, кто с этой болью был на ты. В наследство от папы, которого я почти не помню, мне досталась книга Селина «Путешествие на край ночи». Я ее первый раз прочел шесть лет назад. А потом перечитал еще несколько раз, пока некоторые отрывки не мог цитировать почти дословно.

Когда я ее читал впервые, то физически ощущал запахи, звуки, холод и жару с неимоверной духотой. Я как будто был там.

– Женя, ты меня в который раз удивляешь. В двенадцать лет прочесть и понять Селина – никому бы не поверил, если бы такое сказали. Мне из французов ближе Пруст и Сартр. Ты их ведь тоже читал?

Теперь настала очередь улыбаться Евгению:

– Читал. Может я и ошибаюсь, но мне кажется все же, что Сартр начал писать, точнее почувствовал, что должен это делать, после того, как прочел Луи Фердинанда. У Сартра мне роднее всего «За закрытыми дверями».

– И что ты думаешь об этой пьесе?

– Что пока человек не научится жить с другими – они для него ад. Когда сталкиваются две звезды, всегда происходит катастрофа. Возможно одна звезда поглотит другую, став черной дырой, возможно произойдет взрыв и рождение сверхновой, возможно что-то еще… Но при столкновении они никогда не останутся прежними. С людьми также. Не важно, боимся мы перемен или, наоборот, ждем их, чаще всего они наступают, когда мы допускаем кого-то близко к своему сердцу.

– Откуда ты знаешь все это в свои восемнадцать лет?

– Я не знаю. Я так чувствую. Наверно, что-то я прочитал в книгах или услышал от кого-то. Но то, что я говорю – это как будто голос внутри меня. Я просто не мешаю ему. Прислушиваюсь, и когда доверяю звучащим мыслям, говорю их вслух.

– Наверно Зинаида именно об этом написала мне.

Евгений переспросил:

– Что она написала?

– Там было много мыслей. Но главная, на мой взгляд, такая же, как и сказанная тобой сейчас, что важно слышать свой внутренний голос. И то, что у тебя это получается, дает мне надежду, что я тоже смогу так жить.

– Ну да. Путь в тысячу ли начинается с первого шага. Только ты, как я думаю, прошел по нему уже гораздо больше.

Наконец Эрнест почувствовал, что боль отступила полностью, и он может дышать полной грудью.

– Папа любил повторять фразу: «Не начинай то, что не собираешься доводить до конца». Я хочу научиться тому, что умеешь ты.

– Эрнест, ты все это уже умеешь. Я это вижу. Я это чувствую. Расслабься, отпусти свои мысли, ощути течение реки, и ее поток понесет тебя сам.

– Я знаю, о чем ты говоришь!

– Замечательно. Если ты не против, я приготовлю завтрак, пока ты окончательно не придешь в себя. У нас сегодня утром будет собрание, и я подумал, что буду нужен тебе, если, конечно, я буду тебе нужен.

Только сейчас Эрнест осознал, что не оставлял свой адрес, при регистрации в игре, и, поднявшись с дивана, вперился ошеломленным взглядом в Евгения, шинкующего капусту на разделочной доске, через дверной проем на кухню:

– Как ты меня нашел?

– Знаешь, я бы сам наверно не поверил, если бы кто-то другой мне рассказал, что так бывает. Вчера вечером, после того, как наше собрание внезапно прервалось, я сидел у себя дома на кухне и пил чай. Я выпил, наверно, кружки три, глядя в окно. В темном небе кружили птицы, и я думал – почему они не улетают дальше? Что с ними не так? Внезапно (я чуть не пролил горячий чай на себя), на мой телефон пришло сообщение с адресом. В нем, кроме названия улицы, номера дома и квартиры, не было ничего.

Я написал в ответ, пытаясь выяснить: зачем мне этот адрес и кто его прислал. Но мое сообщение так и не было доставлено до адресата. Когда я позвонил, абонент оказался недоступен.

Решив, что утро вечера мудренее, я лег спать, запланировав утром выяснить, чей это адрес и зачем мне его прислали. Видимо у тебя есть добрый «ангел-хранитель».

Прошло еще около сорока минут разговоров на кухне, пока завтрак не был съеден, а вкусный кофе выпит.

Скоро должно было начаться общее собрание в чате, и Евгений, чтобы не опоздать на него, побежал к себе домой.

Когда за Евгением захлопнулась дверь, Настя, неожиданно для Эрнеста, включила с середины песню Кино с альбома «Группа крови».

«…Те, кто слаб, живут из запоя в запой,

Кричат: Нам не дали петь!

Кричат: Попробуй тут спой!

Мы идем. Мы сильны и бодры…

Замерзшие пальцы ломают спички,

От которых зажгутся костры…

Попробуй спеть вместе со мной,

Вставай рядом со мной…»

– Настя, что это сейчас было?

– Я решила, что тебя надо приободрить перед собранием. Прошу прощения за вольность.

– Не делай так в следующий раз, пожалуйста. За заботу спасибо. Насчет костров – не волнуйся, всему свое время! Спички при мне.

Собрание началось в десять часов утра. Лонгин и Апанасьев сидели понурые из-за того, что вчерашняя атака на Радлова оказалась неэффективной. Никто из членов Филадельфии их не поддержал. Наоборот, Наталья Платоновна Кулаковская зачем-то вспомнила слова любимого ученика Христа, который уже в зрелом возрасте, спустя много лет после распятия и воскресения своего учителя написал в одну из общин Малой Азии. Сначала она привела цитату: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию, пребывает вовек…»

– Вы же понимаете, о чем здесь речь? Невозможно одновременно двигаться в двух разных направлениях. То, что вчера предлагали Павел Анатольевич и Петр Никанорович, – попытка склеить то, что расклеится почти сразу же. Вами движет простая алчность и гордыня. Ради своей цели вы готовы манипулировать людьми. Если и правда есть такие служители, которые пренебрегают свободой воли другого человека, то они точно не от Бога. Поскольку вы никогда это не поймете, нет смысла объяснять что-то дальше.

– Наталья Платоновна, – начал было Апанасьев, пытаясь подстроиться под Кулаковскую, – вы же понимаете, что никакого бога не существует. Вы же физик! Где ваше логическое мышление?

– Мое логическое мышление сейчас мне говорит, что вы пытаетесь манипулировать мной, вызвав стыд перед другими людьми. У вас ничего не выйдет, потому что я имею право быть той, кем являюсь и открыто об этом говорить, не подстраиваясь под рамки вашего Прокрустова ложа. Специально для вас я процитирую еще один отрывок из этого послания:

«…И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог, и уверовали в нее. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем. Любовь до того совершенства достигает в нас, что мы имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он…»

Ничего к этим словам Эрнест добавлять не стал, потому что, как развиваться Филадельфии, исходя из выступления Кулаковской, было предельно ясно. Он поблагодарил всех за встречу, уточнив, не хочет ли кто-то высказаться еще? Все участники собрания заявили, что на сегодня мыслей для осознания более чем достаточно.

* * *

Следующим утром Настя, усвоив урок Эрнеста, что не нужно делать то, о чем не просят, дождалась момента, когда он проснулся, и только после того, как Эрнест, заправив свою кровать, пошел в ванную, спросила его:

– Могу я включить музыку?

Эрнест ответил, что вода, текущая из крана, мешает ему сосредоточиться на музыке. Поэтому лучше ее включить, когда он будет на кухне. Если бы Настя умела, как человек, надувать губы, наверно сейчас произошло бы именно это. Но она не умела.

Когда Эрнест готовил завтрак, Настя включила песню, подобрав такую, чтобы вывести его из состояния равновесия. Она не могла догадаться, что весь сегодняшний день будет испытанием его душевной целостности.

«…Иногда все те моменты,

Которыми мы насладились сполна,

Бывают разрушены из-за нашего давления

На них всем хорошим и плохим.

Но, знаете, я не могу себе представить день,

Когда чувства так взвинчены,

Для освобождения от пережитого.

Пытаясь скрыть свои терзания,

Я стараюсь закрасить все, что мы потеряли.

Все это выглядит дурно,

Когда любимые отворачиваются от своей страсти…»

Сначала на почту Эрнеста пришло письмо от совета директоров античной этики. В нем было уведомление, что вечером состоится внеочередное совещание руководителей общин из-за складывающейся критической ситуации.

О чем идет речь, Эрнест так и не понял, не придав особого значения этому первому звоночку.

Через час после получения письма, в его личный чат постучалась Нина Аникеева. Она напомнила Эрнесту, что в самом первом своем выступлении он говорил о проблемах в отношениях между людьми, о верности, которая есть проявление любви, о твердой решимости, которая отличается от упрямства осознанностью, следовать выбранным путем.

Сейчас, по ее словам, к их общине подступила непроглядная тьма, мгла, сквозь которую невозможно было разглядеть ничего на расстоянии вытянутой руки. Она вспомнила миф про Орфея, спустившегося в подземное царство теней, чтобы вызволить оттуда свою любимую. Но произошло несчастье, и он не выполнил обещание не оглядываться на Эвридику до того момента, пока они не покинут ад.

Именно это сейчас может произойти с Филадельфией. Эрнесту нужно сосредоточиться на главном, ни на секунду не отвлекаясь ни на что до самого окончания игры.

Он выслушал Нину, но решил, что она нагнетает обстановку зря. Ничего не предвещает катастрофы. Поэтому все должно идти своим чередом. Конечно, когда ты что-то делаешь, нужно выкладываться полностью, добиваясь результата. У тебя либо получится, либо нет. Оправдывать себя, что ты старался, но смог перепрыгнуть яму только на девяносто процентов – глупо. Но он помнил также, что для успеха, не нужно зацикливаться на процессе. Нужна свобода действий, когда ты совершенный не по обстоятельствам, а по намерению духа.

Третьим звоночком, предупреждающим о скрытой угрозе, стало сообщение из информационного агентства, что в бригаде, несшей вахту на работе вторую неделю, появились инфицированные. Поэтому послезавтра будет озвучен новый график выхода на работу всех здоровых сотрудников, чтобы агентство работало без перерывов.

Это означало, что через день, максимум через два, Эрнесту придется тратить основную часть своего времени на профессиональные нужды и задачи, а значит, меньше времени он сможет проводить со своей общиной.

Это была уже не потенциальная умозрительная проблема, а вполне реальная. Бросать игру за неделю до ее окончания, подводя тех, кто доверился ему, хотя знакомы лично они были только с Евгением? Не выходить на работу, которая кормила его и помогала реализовываться творчески?

Возможно, для кого-то такой дилеммы не стояло. В современном мире маркетологи давно стали приучать людей ко всему одноразовому. Чтобы покупали больше и чаще, вещи делали менее надежными, упаковывали в дешевую одноразовую тару, чтобы минимизировать расходы и сократить издержки.

Эти же принципы перенеслись незаметно и на отношения между людьми. Зачем стараться и пытаться что-то исправить, починить, если вокруг миллиарды других, мало чем отличающихся друг от друга, благодаря стандартам воспитания, образования и унификации мировоззрения людей. Чтобы минимизировать риски потерь и душевных терзаний, отношения становились поверхностными, одноразовыми по рыночному принципу «ты мне – я тебе». Люди разучились замечать, что в таких отношениях они сами становятся как лилипуты. Все сводится к деньгам, статусу и способам удовлетворить свои инстинкты.

Люди из многомерных существ, благодаря психологическому давлению на них, становились «плоскими». Они превращались в морских свинок, бегающих внутри клетки (у кого-то золотой, у кого-то попроще), в колесе бесконечных поисков способа найти деньги, похвастаться в социальных сетях своим статусом, выражающемся в той сумме, которую они могут потратить, и в способе слить эти деньги на удовольствия, стоимость которых росла день ото дня, а ценность падала в пропасть.

Эрнест понимал, что ему предстоит сделать важный выбор.

В этот момент сердечных переживаний в его видео-чат постучался Евгений. Эрнест вздохнул пару раз полной грудью и ответил на вызов:

– Привет, Женя! У тебя все хорошо?

– Наверно хорошо, просто отчего-то тревожно на душе. Вот и решил поговорить с тобой.

– Меня тут с работы огорошили, что послезавтра нужно заступить на вахту. Хотя, почему огорошили? Все было вполне ожидаемо, просто я, наверно, немного расслабился и не учел, что это может случиться в любой день. Попробую взять отпуск на неделю за свой счет. Надеюсь, руководство пойдет мне навстречу. Иначе, придется решать, от чего отказаться – от работы, которая хорошо получается, или от участия в игре, которая для меня перестала быть игрой.

– Думаю, эта ситуация – проверка тебя на прочность. Вопрос веры – это вопрос решимости. Если ты убежден, что твой выбор верный – нужно бороться до конца. Даже если это означает потерять все, что имеешь сейчас. Лишь такая решимость приводит к воплощению мечты.

– Только я не уверен, что готов заплатить эту цену.

– В конце концов, что ты потеряешь, если лишишься работы? На кону не стоит вопрос о твоей жизни и смерти. Ты же знаешь, что твое счастье не зависит от внешнего, от обладания чем-то или от того, что ты чего-то избежал. Конечно, приятнее жить в комфорте. Но это ложная уверенность, что все идет как надо. Человек становится сильнее, когда покидает зону комфорта. А насчет счастья – ты сам творишь его в себе. Ты – источник своего счастья.

Эрнест улыбнулся:

– Женя, ты все говоришь верно. Только страх внутри меня никуда не пропадает.

– Он пропадет, когда ты начнешь воплощать свое решение.

– Уверен?

– Нет. Но думаю, пока не проверишь сам, не узнаешь наверняка.

– Я тут недавно шутил про палача. Дошутился…

– Ну, я бы не стал сравнивать твой выбор с выходом на эшафот. Тут ты излишне драматизируешь. Но идея смерти эго – в этом выборе – явно не плохая аналогия. Хорошо, что жизнь кончается смертью. Помня это, человек начинает ценить ее, и проживает каждый момент осознанно, дорожа им.

– Ты знаешь, что-то похожее мне написала Зинаида Амвросиевна перед тем, как ты пришел в то утро ко мне домой.

– Думаю, тебе нужно побыть одному и подготовиться к «прыжку веры».

– Спасибо тебе за доброту. Я бы очень хотел, чтобы у меня был такой брат, как ты.

Ответом на слова Эрнеста была светлая улыбка Евгения.

Следующие события произошли стремительно. В шесть часов вечера на собрании руководителей общин обсуждалась тема перехода части игроков из церкви в церковь. Если в начале игры эти случаи были единичными, то сейчас процесс приобрел массовый характер. Где-то причиной были личные разногласия людей между собой, где-то – неудовлетворенность эмоциональной атмосферой внутри общины, где-то догматические разногласия из-за различий в мировоззрении.

Назрела кризисная ситуация, в результате которой почти треть игроков покинули ее, не желая тратить свое время на то, что не приносит им удовольствия.

То, что игра – это лишь зеркало, отражающее внутренний мир игрока, что она дает возможность раскрыть свои способности, преодолеть внутренние страхи, стать открытым для новых друзей, было далеко не самым веским аргументом для многих ее участников для дальнейшего участия в ней.

В результате совет директоров античной этики озвучил свой вердикт. К утру будут подведены промежуточные итоги, и часть церквей, чьи позиции в таблице ранжирования окажутся низкими, будут расформированы, а участники этих общин получат возможность присоединиться к другим церквям. На принятие решения о присоединении к другой общине у игрока из расформированной церкви будут одни сутки.

Филадельфия занимала третью позицию в таблице по результатам предыдущей интегральной оценки ее функционирования. Расформирование ей не угрожало. Однако, Лонгин и Апанасьев, узнав каким-то способом о кризисной ситуации в игре, решили воспользоваться этим и разрушить общину, которая должна была являться для них виртуальной семьей. Таким образом, они решили наказать упрямцев, отвергнувших их идеи. Поздно вечером они заявили в общем чате, что не согласны с политикой развития Филадельфии и хотят покинуть эту общину.

Эти было сделано специально в такое время, чтобы исправить ситуацию к утру было невозможно, и их община была расформирована из-за падения с третьей позиции в подвал таблицы ранжирования.

Когда Радлов узнал о случившемся, сердце в его груди, которое он снова почувствовал в тот день, когда к нему домой пришел Евгений, куда-то провалилось и внутри не осталось ничего. Сказать, что это была пустота, было бы неправильно, потому что должно существовать что-то, осознающее эту пустоту. В случае с Эрнестом не было ни мыслей, ни чувств – ничего.

Его сон про плачущую невесту превратился в реальность. Но он помнил ее слова, что даже когда все потеряно – ничто не потеряно, пока человек не сдался и не опустил руки.

В том мифе про Орфея, рассказанном Ниной, прозвучали слова, что он отвлекся от цели, повернувшись к Эвридике, потакая своему эго, желая увидеть любимую, вопреки данному обещанию.

Так же произошло и с Эрнестом. Он не был предельно сосредоточен на своей общине, не предусмотрел возможные действия Апанасьева и Лонгина, не защитил свою невесту.

Решение о расформировании Филадельфии, наряду с другими тремя общинами было размещено в общем чате в девять утра. Пока другие обсуждали, кто и к кому присоединится, филадельфийцы в чате молчали, осознавая произошедшее. Конечно, в их личные чаты уже были отправлены приглашения из других, нерасформированных церквей.

С точки зрения большинства игроков, обсуждающих эти события, ничего страшного не произошло. У каждой общины остался шанс на победу в игре, поэтому переживать тем, кто вынужден выбирать себе «новую семью» не о чем.

* * *

До окончания времени, отпущенного на принятие решения о выборе новой церкви, к которой необходимо присоединиться, оставалось чуть более часа.

Как ни странно, Эрнест заснул прошлым вечером, словно не случилось ничего. Снов не было. Никто за весь предыдущий день не потревожил его ни звонком, ни сообщением. Он не запомнил, как провел этот день, выходил ли из дома, обедал ли? Будто кто-то стер из его памяти несколько часов жизни.

Утром Настя, словно чувствуя, что Эрнесту нельзя расплескать это ничто, в котором уже зарождалась новая жизнь, не потревожила его. А когда он сам, проснувшись и не желая подниматься, попросил ее включить музыку, Настя, установив минимальную громкость звучания, позволила Скин вернуть Эрнеста в реальность. Здесь и сейчас…

«…Зачем принимать все, что ты видишь?

Тебе больше нечего терять.

Если ты продолжишь отталкивать меня,

Тебе будет некого любить…»

Когда Скин допела, время снова потекло своим чередом, и Эрнест, словно вынырнув из водоворота, в котором не было ни его, ни самого водоворота, очнулся от небытия.

Нужно возвращаться к привычной жизни. Нет смысла спорить с мирозданием, планы которого не совпали с планами Эрнеста. Поэтому завтра утром он наденет свои беговые кроссовки, включит музыку и сосредоточится на своей работе, мысленно расставляя нужные акценты в новом информационном сюжете.

Он не испытывал жалости к самому себе из-за несправедливости случившегося. Разве можно ждать справедливости от мира? Эрнест понимал, что, если думать о том, почему все так произошло, этим делу не поможешь. Становиться жертвой ситуации – явно не то, для чего рождаются мужчины. Когда ему было тринадцать лет, отец, видя, как Эрнесту трудно пришлось на спортивных соревнованиях, когда его включили в группу старших ребят, физически и технически более подготовленных, сказал ему:

– Мужчина – тот, кто действует, отвечая за свою жизнь и то, что в ней происходит. В отличие от мальчика, он не пытается переложить вину за неудачу на кого-то. Наоборот, он признает свою слабость и находит способ, как ее преодолеть.

С тех пор Эрнест каждый раз поднимался снова и снова, находя для себя смысл в том, чтобы победить самого себя – свою неуверенность и мандраж, свою лень и невнимательность, свое неумение и невежество. В итоге, к моменту, когда он призвался в армию, окружающие говорили – этот парень со стальным характером. Сейчас эта сталь потускнела, но осталась такой же закаленной и прочной.

За пять минут до окончания срока на принятие решения о присоединении к другой общине, на Эрнеста в чате обрушился ураган сообщений от членов Филадельфии. Общий смысл был таков:

– Приговор, который озвучен советом директоров античной этики, не может быть приведен в исполнение, до тех пор, пока с ним не согласились члены расформировываемых общин. Если вся община решает сохранить за собой свою самость, не рассыпаясь на части, то такое действие не может игнорироваться устроителями игры. Пусть их община будет исключена из конкурсной программы и заранее объявлена проигравшей. Но никто не может заставить новых друзей предать те отношения, которые возникли между ними, разрушив общину. Никто не может сделать предателем того, кто не согласен на предательство.

Правила игры – своеобразные заборы для того, чтобы ее сюжет мог быть предсказуем и удобен для оценки и обработки результатов игры. Но кто может запретить общине существовать вне рамок игры? Ведь игра – только поле, но за полем есть трибуны, скамейки запасных, раздевалки команд – то пространство, куда могут переместиться игроки с поля.

Евгений высказался про эти рамки жестче:

– Заборы в реальном мире – первое, что возводят новые «хозяева», чтобы отгородиться не только и не столько от других людей, сколько от своих страхов перед этими людьми, которые могут сделать что-то непредсказуемое. Обычно, чем выше забор, тем сильнее комплексы и страхи «хозяев». Тот, кто не боится потерять, не строит забор. В отношении игры, ее правила – не догмы. Не существует статичной истины! Застывшая истина мертва. Но живая истина всегда развивающаяся, подвижная, текучая. Иногда бывают моменты, будто время застыло, когда две точки пространства сблизились максимально. Но потом время снова запускает свой ход, а истина – это сумма всех возможных вариантов событий. И если их община приняла решение сохранить за собой право на существование, разве это не один из вариантов, разве это не имеет смысла, разве не обязаны те, кто создал игру, изменить ее правила, пока она не превратилась в пародию на саму себя?