Читать книгу Слушая Ветер - Данила Варнак - Страница 1

СЛУШАЯ ВЕТЕР

ВВЕДЕНИЕ.

Кайтер в любом его возрасте – маленький ребенок, играющий с ветром.

– Как ты думаешь? – прервал тишину её голос. Голос, звуки которого меня настолько завораживали, что я порой и не сразу уделял должное внимание смыслу слов, и довольно часто отвечал с небольшими задержками.

– Ты не спишь, я знаю, – снова заговорила она, лаская мой слух, – Так как ты думаешь?

– О чем? – в ответ спросил я, не открывая глаз.

– Ни о чем. Просто, как ты думаешь?

– Я не могу думать ни о чем, если я думаю, то обязательно о чем–то.

– Хорошо, когда ты о чем-то думаешь, как ты это делаешь?

– Просто думаю, и все! – отрезал я, сам не понимая, почему я вдруг испытал легкую неприязнь к её вопросу. И чтобы немного сгладить добавил: – Я не знаю, прости.

– А ты подумай сейчас о чем угодно, и обрати внимание, как и что происходит в твоей голове, когда ты думаешь, попробуешь?

– Попробую, – все еще с закрытыми глазами ответил я и задумался.

О чем я тогда думал? Да толком и не скажешь так сразу. Продолжая лежать с закрытыми глазами, и слушая шум прибоя, первым делом я подумал, что порой её вопросы меня сбивают с толку, вот лежали же себе прекрасно на теплом песке, любуясь звездами и дыша с океаном в унисон. И тут нужно думать ни с того ни с сего.

Или вот, например, как в прошлый раз, когда она пристала с вопросом о том, что происходит, когда я закрываю глаза. Ну не знаю я, что происходит! Да и что вообще должно происходить? Закрыл глаза – темно и все тут. Но она почему-то не поверила мне и постоянно переспрашивала и просила закрывать глаза вновь и вновь.

Я улыбнулся, заметив, что я возмущаюсь, даже в собственных мыслях. Как по мне, так я точно знаю, что не люблю возмущаться. Если что-то не устраивает – это нужно либо исправить, либо отпустить.

Да и зачем мне сейчас испытывать возмущение? Она же самая интересная и невероятно красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел! Как же хорошо, что когда-то давным-давно я решил выучить английский язык и работал над этим весьма усердно, хотя и давался он мне очень непросто. Как хорошо, что однажды, поддавшись наитию, я упаковал свои кайты и, решившись на отчаянный, но очень заманчивый шаг, купил за последние деньги билет в одну сторону и прилетел сюда в Кению. Измени я хоть что-то в своем прошлом, сделай я что-то иначе, мы бы не встретились, и сейчас я не лежал бы под звездным небом Африки у кромки теплого океана рядом с самым замечательным человечком в моей жизни.

Я сжал её руку и почувствовал, как она улыбнулась. Не знаю, как это объяснить, но я всегда знал, если она улыбалась. Даже если мы были порознь, а я в очередной раз знал это, то непременно улыбался сам, и не мог ничего с этим поделать. Просто какое-то теплое и сильное чувство переполняло меня, и заставляло меня улыбнуться. Она сжала мою руку в ответ, и я, блаженно вдохнув поглубже, задумался о том, как я сюда попал.

Как однажды, в поисках свежего ветра и волн, меня и еще несколько знакомых любителей ветра занесло сюда, в Африку. Если быть точнее, то выбор пал на кенийское побережье Индийского океана.

Вспомнил, как у каждого из нас были свои мысли и предположения; в чем-то наши взгляды совпадали, а в чем-то нет. Но за свое любопытство и не боязнь попасть впросак мы были вознаграждены невероятно красивыми видами океана и побережья, которое он ласкал своими теплыми приливами.

Пальмы, раскинув свои широкие листья над бесконечными белоснежными пляжами, шумели под натиском теплого ровного ветра. Того самого ветра, о котором мы и мечтали!

Я вспомнил, как мы, радуясь увиденному, словно дети, побежали запускать в небо наши кайты, несмотря на усталость с дороги.

Насмотревшись красот, накатавшись вдоволь, наигравшись с ветром и волнами прилива, поев вкуснейших океанских деликатесов и позволив себе по пиву за наш первый день, мы осознали, что от усталости и переизбытка эмоций спасти нас может только сон.

Засыпал я в тот вечер безмятежно счастливым, несмотря на то, что в кармане оставалось чуть больше двадцати баксов, и ответить на вопрос что будет дальше, и как все будет складываться, я не мог, да как, впрочем, и никто из нас.

Но одно я знал точно – это было правильно! Это было по-настоящему! Это была чистая импровизация! Я знал это настолько сильно, как я не знал ничего больше. Это был один из тех моментов, когда я чувствовал себя действительно живым! Я ощущал жизнь в каждой клеточке своего тела!       Вспоминая это, я снова испытал ту эйфорию счастья и свободы, которая охватила меня в тот вечер, засыпающего в гамаке и всматривающегося в звезды нового для меня тогда неба.

Дни пролетали, неся в себе новый ветер и позитив. Мы проживали их по-полной: катались, купались, загорали, строили замки из песка, заплетали себе африканские косички.       Вечерами жгли костры на берегу океана, жарили все подряд: рыбу, осьминогов, кальмаров, хлеб и иногда курятину. Танцевали до упада под африканские мотивы в местных клубах, простота которых с лихвой окупалась наличием местных красоток.

Спустя некоторое время, мы решили покинуть побережье и отправиться внутрь материка. В места, в которых мы никогда не были, и повстречать животных, которых до этого мы видели только по телевизору. Мы снова увлеклись жаждой нового и интересного – в нас закипало любопытство.

Богатство жизни этого края оправдало наши ожидания: львы, гепарды, крокодилы, обезьяны, бегемоты, носороги, антилопы и слоны; красивейшие места, горы, устья рек, водопады – все это навсегда западало в наши души.

Мы жадно хватали эти картинки глазами и фотоаппаратами, стараясь не упустить ничего во время наших вылазок вглубь материка, после которых мы снова возвращались к океану и его теплому ветру, наполненные новыми переживаниями и приключениями…

– Ну, так как ты думаешь? – её нежный голос вернул меня в настоящее время.

– На меня нахлынули воспоминания, и меня унесло, – сознался я.

– Бывает, – рассмеялась она: – Ну попробуй еще разок, может быть, сейчас у тебя получится.

Не успела она еще закончить фразу, как я уже снова предался воспоминаниям.

***

Та зимовка в Африке была, наверное, самым ярким эпизодом в моей жизни, если конечно не учитывать детство.

И когда "Каскази" – северный ветер, дующий в этих широтах с декабря по март, начал потихоньку терять свою силу, уступая место штилю межсезонья и дождям, мы разъехались в разные стороны. Меня занесло в Азию.

Но где бы я ни проводил лето, на зиму, из года в год, я возвращался в Кению.

И вот, в одну из таких зимовок и пришла она, ворвавшись в мою жизнь свежестью, любопытством, смехом и красотой. Я как сейчас помню тот день, когда на нашем споте появилась она – хрупкая, улыбчивая шатенка, освещающая своей красотой все вокруг. И судя по её уровню катания, я сразу понял, что с головой у нее все в порядке.

Я давно заметил для себя, что чем правильнее у человека жизненная философия, тем красивее и легче он все делает в жизни, в том числе и управляется с ветром.

Вообще, если уж совсем откровенно, то, заметив её, я тут же упустил её из виду, потому что кайтерская жизнь полна красавиц, катающихся, загорающих, плавающих, смеющихся и танцующих, бегающих или занимающихся йогой на рассвете. Поэтому, спустя некоторое время, перестаешь влюбляться несколько раз в день, и просто наслаждаешься тем, что мир такой красивый благодаря им.

Так было и с ней – очередная милашка, живущая полной жизнью, меняющая мир в лучшую сторону, поэтому сначала она была для меня просто частью моего здесь и сейчас.

Но позже все изменилось, и я стал обращать на нее все больше и больше внимание. Приходила она из ниоткуда, особо ни с кем не общалась и держалась особняком. Не надменно, как это часто бывает, а именно так, как это свойственно человеку с гармонией в своем внутреннем мире.

Что-то еще бросалось тогда мне в глаза? Ах да, то, что она всегда приходила с нужным размером кайта и никогда не ошибалась. Да и уровень её общения с ветром и контроль своего тела, как я уже сказал, сильно впечатляли. И кого-то она мне сильно напоминала.

Мне стало любопытно, и поговорить с ней мне захотелось о многом. Не зная, с чего начать, я выбрал темы, связанные с кайтсерфингом. Тогда мне показалось это вполне уместным.

      Сейчас, спустя столько лет, и вспоминая, как впервые завязалась наша беседа, я понимаю, что и представить себе не мог, куда это все приведет.

И вот сейчас, валяясь рядом с ней на пляже, чувствуя, как счастье переполняет меня, я то ли задремал, то ли просто потерял связь с реальностью, полностью отдавшись картинкам прошлого.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

– Как ты это делаешь? Как тебе удается всегда приходить вовремя? – подойдя к ней, спросил я. Для обычного человека такие вопросы, пожалуй, могли показаться странными для начала разговора, но живя на побережье, я и сам привык к тому, что многие условности тут растворяются океаном и ветром.

– О чем ты? – она хитро улыбнулась, – Каждый раз, когда я прихожу, ваши кайты уже разложены. А вы сами уже намазаны какой-то пакостью. Зачем это вам, кстати?

– Это от солнца, иначе кожа обгорает, – c небольшой задержкой, слегка опешив, ответил я.

– Ты, правда, думаешь, я не знаю, что такое защитный крем? – рассмеялась она. – Я не понимаю, зачем он вам, ведь можно просто осознавать солнце.

Я не нашелся, что и сказать, не зная, или дело было в моем английском, или в ее странной манере выражать свои мысли.

Спустя какое-то время, я продолжил все ту же тему:

– На самом деле, мы раньше времени готовимся и сидим, ждем, когда задует. Потом приходишь ты, раскладываешь свой кайт, который, всегда оказывается наиболее подходящего размера! В чем секрет?

– О, это хорошо, что ты помнишь, о чем мы говорили, обычно люди или забывают, или не решаются спросить снова, – и опять улыбка с хитринкой в глазах. – Назовем это совпадением.

– Не повелся, – настала моя очередь хитро улыбнуться. – Я не верю в совпадения, порой я вижу связи. Ну, один-два раза может быть, но это происходит постоянно! Ты всегда берешь тот самый размер! Это не может не удивлять! Прогноз-то мы все смотрим, но в этих краях он настолько неточен, что многие из нас приносят пару кайтов, разных размеров, а ты всегда берешь тот самый, еще не дождавшись ветра!

– Такие ответы, как удача, чутье или интуиция, видимо, тебя тоже не устроят? – она пристально посмотрела мне в глаза.

Мы оба знали ответ на этот вопрос, и поэтому я просто улыбнулся и сказал:

– Я уверен, что ты просто знаешь. Мне лишь не понятно, как это “знать”? У нас в баре постоянно ставят ставки на тебя, придешь ли ты вовремя, угадаешь ли правильный размер, и я уже чувствую, что в долгу перед тобой за все мои выигрыши!

– Это был твой выбор, на что ставить, и ты мне ничего не должен, но можешь угостить меня чем-нибудь, для очистки совести. Ветра все равно сегодня больше не будет.

“Как так?” – про себя удивился я, видя на споте десятка два кайтеров, наслаждающихся ровным океанским ветром с севера. Несколько человек ушли за риф, будучи уверенными в его продолжительности.

– Те трое, кстати, зря ушли так далеко, – словно прочитав мои мысли, оборвала она мои размышления. – Пойдем, посмотрим, что есть вкусного в баре. И звонко засмеявшись, видя мое удивление, побежала в сторону бара.

– Пойдем, – вслед согласился я.

***

– Ты сегодня даже не разложила свой кайт, а ветер дует. Надоело кататься? – спросил я, усевшись рядом с ней за барной стойкой.

Она ничего не ответила, и довольно протяжно и откровенно зевнула. Да так душевно, что в баре, помимо меня, еще несколько человек зевнули следом.

“Вполне понятно, почему ее считают странноватой, – про себя отметил я, – зевать, вместо ответа на вопрос, не совсем то, к чему привыкли люди. Я знаю такие места на планете, где в присутствии других зевать вообще нельзя – могут даже огреть чем-нибудь".

– Выбор за тобой, – вместо ответа на мой вопрос сказала она, когда бармен поставил перед нами свежевыжатый апельсиновый сок и молочно-банановый коктейль. – Я не могу решить, что я хочу больше, так что ты мне поможешь.

– Сок мой, – ответил я, слегка удивленный тем, что именно такой выбор стоит передо мной, потому что молочные шейки я выбираю чаще всего, но в этот раз, пока я шел к бару, я думал о соке.

– Прекрасный выбор! – радостно улыбнувшись, сказала она и добавила, обратившись к бармену:

– Джон, а ты проиграл!

– Напитки за счет заведения, – отозвался тот.

Мы, поблагодарив его и развернувшись к стойке спиной, стали молча наблюдать за океаном, и потягивать прохладу из наших стаканов.

Океан. Смотреть на него, действительно, можно вечно! Мысли, навеянные его видом, меня, успокаивают и даже радуют. "Он умеет вызвать интерес и поддерживать его бесконечно. Не повторяясь ни разу и всегда представая перед взором новой картинкой…" – что-то такое думал я, наблюдая за лодкой, ушедшей к рифу, чтобы вернуть ребят – ветер скис для них неожиданно, как впрочем и для меня. А еще я подумал, что и сам бы сейчас катался, и мог быть одним из них.

Страшного во всем этом ничего нет, только лишние движения, лишенные удовольствия.

До рифа примерно 800 метров. Дойти до него с кайтом занимает несколько минут. По пути к рифу – это просто вода, во время отлива – флэт, так как при таком низком уровне воды, волны не могут перебраться через риф, и на нем они угасают. Во время прилива есть волна, но в обоих случаях – это пока не океан.

Но вот за рифом – там все по-другому. Огромные волны, которые становятся все больше и больше по мере того, как ты уходишь все дальше, заставляют чувствовать себя таким маленьким, что из этого ощущения рождается страх.

"Я не трус, но я боюсь!" – всплывает в голове известная фраза.

Наверное, это и есть храбрость – продолжать делать, несмотря на страх.

Когда идешь от берега, волны двигаются тебе навстречу, и они настолько огромные и такие плавные, что ты то поднимаешься вверх, то плавно спускаешься вниз. Но, если двигаться обратно, то очень часто твоя скорость и скорость волн совпадают, и тогда можно надолго остаться внизу, между ними, и ничего, кроме воды, не видеть: волна впереди закрывает собой землю, а та, что позади – горизонт и тысячи километров воды.

И, оказавшись между двумя огромными массами воды, ты чувствуешь такое уединение, что невольно обращаешь внимание наверх – на свой кайт, желая убедиться, что ты не один. Да, он там, наверху, на фоне неба и облаков, и от этого чувствуешь себя спокойно.

А бывает наоборот – ты зависаешь на гребне одной из волн и вместе с ней едешь к берегу. И, вроде, ты вот-вот должен с нее скатиться, но этого не происходит, и вы вместе так и несётесь навстречу земле. Ты почти просто серфишь, а кайт летит рядом.

То, что происходит там за рифом, заставляет трепетать душу, и испытывать такие сильные эмоции, что невольно начинаешь дышать глубже и любить жизнь еще больше…

– А как далеко ты уходила за риф? – поинтересовался я, все еще вглядываясь в океан.

– Не знаю даже. Далеко. Однажды я шла от берега часа три.

– Сколько?!?! Ты шутишь?

Она промолчала, а я стал прикидывать в уме: пускай даже неспешно, но все равно при скорости 30 км/ч за три часа выходит 90 км!

– Ты уходила в океан больше чем на 50 км? – весомо скинув в своих расчётах, переспросил я, признаваясь самому себе в том, что дальше десяти я, пожалуй, и не вылазил.

– Я не замеряла, но да, похоже на правду, а может и чуть дальше. Я не ставила перед собой целей. И не очень-то и ровно от берега я шла. Там было много черепах и дельфинов и я постоянно отвлекалась, – и скромно улыбнувшись, она добавила:

– А кататься я просто перехотела, и, видимо, правильно сделала, – прервала она мои размышления, неожиданно ответив на вопрос, о котором я уже и позабыл. Улыбаясь и допивая остатки коктейля, она заметила:

– Ты позволил вопросу остаться без ответа.

– Да я уже и позабыл, если честно.

– Не оставляй свои вопросы без ответов, там пропадают твои единички внимания, будешь ими раскидываться – будешь часто болеть и чувствовать себя глупым.

– Да, мэм! – весело отозвался я, позабавленный её воспитательной репликой.

– Я, как и все, подчиняюсь своим желаниям и нежеланиям. Ты же заметил, что когда я не прихожу, я особо ничего стоящего не пропускаю?

Да, я обратил на это внимание, и, не видя её на споте, пару раз даже ленился раскладывать свое снаряжение. Обычно брал сок или содовую и глазел по сторонам и ни разу не пожалел.

– А ты знала, что я приду с вопросами?

– Нет, я думала, просто будешь подкатывать, как все, – озорно улыбнувшись, она посмотрела на меня и, вдруг, став серьезной, заговорила снова:

– Я не знала, придешь ты или кто другой, я просто знала, что придут вопросы. Ко мне всегда приходят вопросы. У вас в баре в последнее время слишком много внимания уделяется моей скромной персоне.

– Так ты видела это? – а про себя подумал: “Странно, мы не подавали вида!”

– Я не видела. Чтобы знать, не нужны глаза, они чаще уводят нас от знания, чем дают его, как, например, сейчас, когда все твое внимание на тех двух красотках, – сказала она, заметив, что я засмотрелся на девушек, проходящих мимо, по пляжу.

– И ты не в состоянии разговаривать дальше.

– Да слышу я, все я слышу. Ответы – вопросы, вопросы – ответы, что тут непонятного? Но они того стоят, чтобы на них посмотреть.

– Согласна, очень красивые, – и прикусив губу, резко толкнула меня локтем в плечо.

– У тебя есть следующие варианты: догнать, подождать, когда они будут идти обратно, или забыть.

Я задумался, а она неожиданно обратилась к паре, сидящей за соседним столиком, чей диалог, начавшийся неизвестно с чего, плавно набирал обороты и уже перерастал в брань.

– Зачем вы ругаетесь? – спросила она.

В ответ тишина. Они никак не ожидали того, что кто-то вмешается в их отношения, и посмотрели на нее удивленно.

– Да-да, я именно к вам и обращаюсь, – ответила она на их немой вопрос. – Зачем? Какая цель у вас перед глазами в этот момент? Каким рисуется будущее? Да никаким! Подумайте на минуту вперед! В голове одни расчеты и ни одной красивой картинки! Одна простая до отупения цель: доказать свою правоту! Но мне кажется, начиналось у вас все совсем с другой, отличной во всех смыслах этого слова, целью на двоих: пройти по жизни вдвоем. Я почему-то уверена, что так оно и было когда-то, но вы уже позабыли об этом.

Пара продолжала молча смотреть на неё, но теперь слегка виновато, а она спросила:

– Или вы о ней помните? Тогда мне не понятно, зачем вы ругаетесь? Разве это помогает вам идти к ней?

Немного помолчав, она тут же продолжила:

– У вас есть всего два варианта: вы помиритесь или расстанетесь, то есть 50/50, не слишком смелая ставка-то? А как же эти ваши: “Ты – лучший!”, или “Ты мое – всё!” Или вы это тоже забыли? Ну, тогда настал момент истины. Видимо, секретов у вас накопилось немало. Нельзя видеть напротив себя хорошего человека, если держишь от него что-то в тайне. Этот человек рано или поздно обязательно становится плохим. Это весьма простая штука, и она очень справедливая. Откройтесь друг другу – и либо начнете заново, с чистого листа, либо расстанетесь, но с чистыми душами вместо грязных слов на прощание. Хорошенько подумайте над следующими словами, которые вы собираетесь произнести, – усмехнулась она, – а не то я расскажу каждому из вас о грехах другого, но тогда шансов на счастливый финал будет гораздо меньше. В этот момент парень вздрогнул и потупил взгляд.

– Именно это, – тут же отреагировала она. Парень понял, что это обращение к нему, хоть и смотрел куда-то очень далеко в свой бокал. – И это тоже, – добавила она, когда он испуганно поднял свои глаза и посмотрел на неё.

– Я кое-что знаю и все расскажу, если только вы сами этого не сделаете. А я глубоко убеждена, что так будет гораздо лучше, для всех нас, – улыбнулась она.

И замолчала, снова дав им возможность что-нибудь ответить.

Парень и девушка, так ничего и не говорившие с того момента, как она их прервала, теперь, по-моему, даже перестали дышать, и уж говорить они даже не думали. Казалось, что они оцепенели.

Выждав небольшую паузу и убедившись, что ответа не последует, она продолжила:

– Мы с другом, – указав на меня, – желаем вам приятного вечера и счастливой жизни. Но над всем этим вам предстоит хорошенько поработать. Нужна будет помощь – обращайтесь. Вы можете найти нас здесь.

И разведя руками, добавила:

– Но орать друг на друга, да еще в такой прекрасный вечер и в столь уютном месте – это дорога не туда, поверьте мне. А теперь прошу меня извинить за вторжение в вашу личную жизнь, хотя вы и мешали нам наслаждаться нашим вечером, но все равно, я прошу меня простить.

Они ничего не сказали, но по их виду было понятно, что слова её произвели некий эффект. Они, так и не закончив свои напитки, попросили их рассчитать и спешно покинули бар.

Наблюдая за этим, я и не заметил, как напрочь позабыл о девчонках.

– Много пользы я сейчас не принесла, – обратилась она ко мне, видя, что я все еще наблюдал за уходящей парой, – Но уходить вместе гораздо лучше, чем сидеть порознь. Они еще вернутся. Все возвращаются.

И улыбнувшись, добавила:

– Зато в баре снова приятная атмосфера.

– А ты, правда, знаешь в чем они повинны? – спросил я.

– Конечно. А что там знать? Началось с мелкой лжи, потом появилось легкое непонимание друг друга, потом измены, причем, скорее всего, в один и тот же день. Он с ее лучшей подругой, а она… ну, она с бывшим одногруппником. Дело в том, что новых секретов за последние несколько тысяч лет люди не придумали. Все одно и то же. Вот, например, чтобы знать, что ты воровал, нужно ли мне знать даты и количество? Или я просто могу сказать, что ты вор, и точка?

– Ну, так это пальцем в небо! – возразил я.

– Знаешь, с одной стороны, пальцем в небо – один из лучших способов познания вселенной для меня, а с другой – в детективы я не записывалась.

– Давай повторим напитки, и посидим у прибоя?

– С удовольствием! – согласился я, отметив про себя, что мы и впрямь тут немного засиделись.

***

Расположившись на берегу, я спросил:

– Ты там в баре сказала, что из–за секретов не получается видеть напротив себя хорошего человека, как это?

– Да это очень просто. Но кое–что об этом можно и нужно знать, и тогда будет гораздо проще растягивать любовь или дружбу во времени. Прежде всего, два человека будут вместе ровно столько, сколько они будут разговаривать.

– А если однажды больше не о чем будет разговаривать?

– Многие тут спотыкаются, думая, что однажды будет не о чем говорить. И что конец неизбежен, когда все темы будут исчерпаны. Это глупость, как ни крути. Так не будет, даже если действительно они смогут поговорить обо всем на свете.

– Почему?

– Обсудив все на свете, они так сильно познают друг друга, что разлучить их будет просто невозможно.

– Но бывает же так, что людям не о чем разговаривать? – не унимался я.

– Бывает, но происходит это несколько иначе. На самом деле, разговаривать можно бесконечно, если не врать и не иметь секретов. Вот и все. Жизнь будет подкидывать много тем для разговоров, если будет желание говорить. А вот будет ли оно – зависит от чистоты друг перед другом. Так уж получается, что когда появляются секреты или ложь, не все знают, что они одной природы, вещи одного порядка, так вот, когда они появляются, то они не спрятаны, как многие полагают, где-то очень далеко и надежно, а они всегда между людьми. Они больше напоминают желтые липкие листочки для заметок, приклеенные прямо к человеку. Это такой механизм, чтобы не забывать о том, о чем говорить «нельзя».

Чем больше листочков на человеке, тем меньше видно самого человека, и разум начинает дорисовывать то, что за ними скрывается. А так как секрет или ложь – это всегда неприятное и плохое…

– Почему? – прервал я ее.

– Потому что приятное и секретное мы называем сюрпризом, – рассмеявшись, ответила она и продолжила:

– Так вот, потому что на листках всегда неприятное, то и за ними разум дорисовывает неприятное. И так дело плавно доходит до того, что видишь перед собой очень плохого человека. И ничто не сможет убедить в обратном, пока не сорвешь все листочки.

Ну, сразу замечу, что способных на данное действие находится не так уж и много. Но тот самый, подаренный самой судьбой человечек, обязательно с этим справиться. А остальным станет не о чем больше разговаривать. Понимаешь?

– Угу, – отозвался я и задумался.

***

Остаток вечера мы провели, валяясь на песке, смотря на звезды, и слушая океан. И хоть, по большей части, мы молчали, но я чувствовал, что все-таки во многом мы друг с другом согласны. Вдруг я понял, что всего за несколько часов, я узнал о ней очень многое, но все еще не знал её имени. И усмехнувшись этой мысли, спросил:

– Как тебя зовут?

– Ну, наконец–то, я уже думала, ты никогда не спросишь – меня зовут Джессика, но друзья зовут меня Джесс, звучит, наверное, по-пацански, но мне так больше по душе. А тебя как?

– Денис, но друзья зовут меня Ден, – ответил я.

– Денис?!? Это же женское имя? – удивившись, рассмеялась она.– Как так вышло?

– Не знаю, там, откуда я родом, я не встречал ни одной девушки с таким именем, хотя, может, я плохо искал.

Все еще смеясь, она скинула платье и побежала к воде.

А я, глядя ей в след, уже тогда понимал, что случилось лучшее знакомство в моей жизни. Понимал ли я что навсегда и бесповоротно влюбился? Не знаю, но я точно знал, что её послали мне небеса.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Не знаю сколько времени прошло, да и было это не особенно важно, просто становилось свежо, и я зашевелился. Я посмотрел на Джесс, чтобы узнать спит она или нет, но нигде её не видел.

– Я тут. – раздался из темноты её голос, и тут же следом появилась она сама, с охапкой дров.

– Сейчас разведем огонь и будет еще лучше. А пока на, вот, возьми. – сказал она, протягивая мне плед.

– У меня всегда с собой пару штук. – указывая на рюкзак, и улыбаясь, видя мое растерянное лицо. Я не мог припомнить, видел ли я этот рюкзак до этого.

С костром стало еще лучше. Живой огонь добавил много тепла и красок. Устроившись поудобнее, и, глядя на языки пламени, я и не заметил, как снова уснул под его мирное потрескивание.

Разбудили меня лучи восходящего солнца. Открыв глаза, первое, что я увидел – это было солнце, выглядывающее из-за океана.

Я, все еще плавно просыпаясь, зачарованно следил за восходом, упиваясь красотой этого небесного шоу. Вскоре, осмотревшись вокруг, я увидел Джесс, сидящую на берегу. По её позе и неподвижности, я понял, что она медитирует. Я же решил искупаться.

Разбежавшись хорошенько, я бросился в воду. Утренняя дремота моментально растворилась в океане. И, несмотря на то, что вода была очень теплой, я все равно почувствовал себя свежо и бодро. Вскоре она присоединилась ко мне.

– Привет! Как спалось?

– Просто волшебно, – ответил я.

– Согласна. Я стараюсь как можно чаще спать на берегу. Особенно, когда нет ветра. И тебе советую. Под крышей дома не так много космической энергии. А тут, на краю мира, столько добрых волн со всех сторон. Минут через 20 откроется ресторан “Hakuna Matata”.

Её реплика снова совпала с моими мыслями. А думал я, в тот момент, о добротном завтраке. Я посмотрел на часы: 7:38. Ресторан откроется через 22 минуты.

– Насколько я ошиблась? – спросила Джесс.

– На 2 минуты. – ответил я.

– Ну, точно не через 18, значит 22.

– Вот тут ты права.

– Большая погрешность. – огорченно вздохнула она.

– Да ладно, всего–то две минуты.

– Погрешность в десять процентов, это очень много. От ста лет 10 процентов это 10 лет. Понимаешь? Ладно, обсудим это за завтраком.

Мы двинулись в ресторан.

– Вот, например, я считаю, что проживу сто лет. – продолжила она разговор: – А ошибаюсь в среднем на десять процентов, вот и выходит, что проживу девяносто.

– Или больше? Ты же думала 20 минут, а оказалось – 22.

– Ага, только тут я желала момента открытия. Можно сказать, ошиблась не в лучшую сторону. Ждать–то дольше пришлось. А в случае смерти, я не жду её, по крайней мере сейчас. И если я снова ошибаюсь не в лучшую сторону, то получатся меньше.

– А ты хочешь прожить сто лет?

– Пока что, да. А там видно будет. А сколько ты собираешься прожить? – спросила Джесс меня.

– Я никогда не думал об этом.

– Думал. Хотя бы раз в жизни об этом думают все. Может просто забыл. Ну, подумай сейчас, пока ждем завтрак.

Вопрос заставил меня задуматься. Больше ста лет – это вроде нереально. Есть, конечно, на планете долгожители, но я сам себе представляюсь вполне обычным человеком, и предпосылок на какие-то чудеса в моей жизни замечено не было. Хотя…

От восьмидесяти до ста – вроде как очень даже хорошо, не мое мнение, скорее всего эти цифры в моей голове из-за окружения и его норм.

От шестидесяти до восьмидесяти – вроде просто нормально. А меньше – это плохо, и плохо для многих.

В голову пришла именно такая оценочная таблица, но ответа на вопрос я так и не нашел.

– Я не знаю. – признался я, и, немного подумав, добавил: – Будет, как будет. Поживем – увидим.

– Все это хрень собачья. Будет столько, сколько ты решишь, минус то, насколько ты ошибаешься.

– Ну а судьба, или Бог, или еще что-нибудь такого порядка? Или, по–твоему, все зависит от нас самих?

– Из того, что я слышала о Боге, я думаю его настрой по отношению к нам, примерно, такой: «Пускай живут себе вечно, лишь бы не косячили», а судьба – это результат выбора. Каждый раз, когда ты оказываешься на развилке и выбираешь – будущее перерисовывается.

– Ну есть же еще несчастные случаи, убийства, катаклизмы, в которых гибнут люди. Что ты скажешь об этом? – не унимался я.

Она взяла салфетку, достала из рюкзака ручку и нарисовала правильную букву "Y".

– Смотри. Это путь, – сказала она, проведя по стволу буквы, – а это – момент выбора и развилка. В жизни, конечно, не столь все однозначно, но суть так передать можно. Конечно, легко выбирать, когда развилка столь очевидна, как здесь. Вот это – неправильно, – проведя налево по букве; а это – правильно, – проведя направо. Это, разве что, можно сравнить с таким выбором как: застрелиться, проведя налево, или – нет, проведя направо. Жизненные дилеммы не так уж и просты. Однако, если задаться целью, то развить способность видеть четче и лучше, какой выбор правильный, а какой нет, можно. И даже не сложно. Не сложнее, чем научиться ловить ветер.

Джесс продолжала:

– Так вот, пока человек живой, у него есть путь. Даже если он сиднем сидит, время неумолимо двигается вперед, перенося его по жизненному пути. И на пути есть куча моментов, когда мы становимся перед выбором. Вот на одной дороге, на правильной, случаются чудеса, а на другой – несчастные случаи. Понимаешь, сюрпризы и чудеса с одной стороны, а неприятности и несчастные случаи – с другой. Но это явления одного порядка, инструменты вселенной, или Бога, как тебе угодно. Это всего лишь дорожные знаки, говорящие человеку о том, куда он идет, находящиеся на разных дорогах. Я тебе открою секрет: за каждым несчастным случаем, всегда, скрывается ложь. Так что проживешь ты столько, сколько решишь, минус то, насколько ты ошибся. А за всем этим, проследит Бог, и позволит несчастному случаю или болезни срезать разницу, усёк?

– Усёк. Мне не сложно в это поверить. – Ответил я, и с аппетитом набросился на завтрак.

***

Внезапно она переменилась в лице и, судя по ней, была очень недовольна и обеспокоена.

– Джесс, что случилось?

– Вон, посмотри! – кивком головы она указала в сторону берега. – Видишь, человек бьет собаку за непослушание?

– Вижу.

– Это не хорошо. Но еще хуже то, что никто из присутствующих не считает это безумием. А нет, судя по лицам, считают, – поправила она сама себя, осмотрев всех, кто был в этот момент в ресторане и мог видеть происходящее.

– Считают, но не решаются вмешиваться. А знаешь, как это получается? С его точки зрения: это его собака и он, почему-то, решил, что она должна его слушаться, еще он решил, что если она не слушается, то он вправе ее бить. Но это чушь! Понимаешь, если посмотреть на это под другим углом, то выходит, что он и собака – это два духа, присутствующие здесь и сейчас на одинаковых правах. Оба – гости в этом мире, с той разницей лишь, что один из них находится на более высоком уровне развития, хотя, в данном случае, и это спорно. – Сквозь недовольство улыбнулась она своей шутке, и продолжила:

– Но так должно было быть. Человек должен быть способен осознать больше, чем собака. И с большей осознанностью, приходить должно больше ответственности, но никак не власти. То есть, человек должен думать не только над тем, как сделать его собственную жизнь легче и счастливее, но и как это сделать для них, животных, раз уж они сами не в состоянии этого сделать и принимают все как есть. А вот чему человеку стоит научиться, так это принимать вещи, как они есть!

Мы продолжали наблюдать за ними. По жестам человека было понятно, что он требовал от собаки сесть, та же в свою очередь, видимо понимала, что от нее хотят, но исполнять не спешила. Он периодически хлестал ее поводком.

– А она довольно упрямая. – заметил я.

– Не упрямая, а очень благородная. Понимает, какое ничтожество напротив ее. Могла бы с легкостью перегрызть ему глотку, и была бы вполне права.

Собака, словно почувствовав, что мы говорим о ней, посмотрела в нашу сторону. Джесс слегка, практически незаметно, кивнула головой, и пес, в ту же секунду, сорвался с места, и бросился в нашем направлении.

Джесс встала из-за стола и вышла из ресторана на пляж. Собака, подбежав к ней, стала прыгать вокруг неё, радостно виляя хвостом.

– Ладно, ладно, полно тебе, – засмеявшись, сказала она и, указав на песок позади себя, добавила: – Посиди тут, дружок.

Собака послушно уселась, все еще продолжая вилять хвостом. Тут подоспел и хозяин, всем своим видом излучая злость и бормоча что – то неразборчивое.

– Доброе утро. Это ваша собака, мистер? – спросила Джесс.

– Какая тебе разница?

– А вы не очень – то вежливы. Будет лучше, если вы ответите на мой вопрос. Это ваша собака?

– А то что?

– А то ты увидишь совсем другую картину. – Перейдя на «ты» ответила Джесс, пристально глядя ему в глаза, произнесла она это настолько спокойно и уравновешенно, что тот опешил на секунду, и тут же, обретя свой гнев обратно, заорал:

– Да как ты со мной разговариваешь!?!? Ты кто такая, мерзавка!?!?

В эту секунду, я подумал, что беды не избежать, но не успел я и встать, чтобы броситься к ним, как все встало на свои места, само собой: пес, мирно лежавший позади Джесс, вскочил со своего места и оказался между ними. Встав в оборонительную стойку, он так неистово и протяжно зарычал, оскалив клыки, что ссора закончилась, не успев начаться. Хозяин ошарашено выпятил глаза, все остальные тоже удивились происходящему – пес защищал Джесс!

– Ах, ты… – замахнулся он на пса поводком, который держал в своей руке.

– Не смей. – Все так же спокойно сказала Джесс, не переставая смотреть ему прямо в глаза. – С нами двумя ты точно не справишься.

Полностью потеряв контроль над ситуацией, и не решаясь противостоять им обоим, и потому, не зная, что делать, хозяин собаки швырнул поводок на песок, развернулся и направился прочь, бросив напоследок: "К черту вас обоих! Тупее и упрямее этой дряни я еще не встречал".

– Не обращай внимания, ты хороший пес, а человек, говоря о других, на самом деле всегда говорит о себе, – обратилась Джесс к псу, погладив его по голове. А тот, в свою очередь, преданно лизнул её руку, и снова завилял хвостом.

Так у нас появился новый друг.

– Нужно придумать ему имя, Джесс.

– Подождем с этим. Возможно, мы узнаем имя, к которому он привык.

***

Мы вернулись к нашим завтракам. Это событие привлекло много внимания со стороны тех, кто был в это время в ресторане.

Кто-то поаплодировал Джесс, кто-то сказал: “Cool”, кто–то засвистел, а кто-то просто со своего места помахал ей рукой и показал лайк.

– Все что не осилите, – обводя всех взглядом и, указывая на их тарелки, – прошу отдать нашему новому другу, он точно будет всем весьма признателен.

Все заулыбались. Когда в ресторане воцарилась обычная тихая и спокойная атмосфера, я спросил:

– А ты знала, что произойдет дальше, когда обещала показать другую картину?

– Нет, но мне интересно было проверить.

– Проверить что?

– Насколько я была права, что же еще тут можно проверять? – искренне удивилась она.

– Но он гораздо крупнее тебя и не в себе, и ты могла пострадать?

– Послушай, Ден, человек, обижающий животное – всегда трус. И, если честно, то если ты спасешь животное, то оно будет тебя охранять до конца. Так что, мои шансы на благополучный исход были высоки, и при таких расчетах я готова была это проверить. В этом я уже давно убедилась, и пока это работает, тьфу–тьфу–тьфу! – и снова от всей души рассмеялась.

– Ты веришь в суеверия?

– Нет, но я знаю, как это работает.

– Доброе утро всем! – нас прервал хозяин ресторана, подойдя к нашему столику.

– Доброе. – Ответили мы, и обменялись с ним небольшими кивками.

– Джесс, вчера ты остановила ссору, сегодня спасла собаку от кретина. Не слишком ли много добрых дел на этой неделе? Сегодня еще только вторник, восемь утра.

– А я до конца недели планирую только кататься и быть бесполезной для общества. – Отпарировала она. – А сегодня я вообще, планирую весь день проваляться под пальмой.

– Понятно. Послушай, у нас там, на кухне, есть вкусные остатки вчерашнего ужина. Возьми потом для пса, зовут его, кстати, Джамбо. Я их уже встречал раньше. Пес отличный, а вот у хозяина весьма скверный характер, это точно. Но если верить слухам, то у него недавно скончалась жена, так что его можно понять.

– Спасибо, Фрэнк.

– Да не за что, но знаешь, дорогая, мы теряем из-за тебя клиентов.

– Плохих клиентов, так что не такая уж это и потеря.

– Ну как сказать, плохие клиенты больше пьют, так что касса теряет, как ни крути.

– Фрэнк, я сколько раз тебе говорила, что откажись ты от продажи алкоголя и табака, ты избавишься от многих неприятностей в своей жизни, перебравшись на сторону добра. Да, денег станет поменьше, но будут и свои бонусы, ты лишь попробуй!

– Да-да, помню-помню. Старая пластинка. Ладно, я подумаю над этим.

– А ты, – обратился хозяин заведения ко мне: – будь с ней поосторожнее, а то она промоет тебе мозги бесповоротно. Её даже попрошайки пляжные и те стороной обходят.

– Мы знакомы давно, не так ли, Джесс?

– Достаточно.

– Когда мы познакомились, – продолжил Фрэнк: – я был молод, а теперь посмотри на меня. Я уже повзрослел, и даже слегка седею, а ты все хорошеешь и хорошеешь, и больше двадцати пяти не дать, хотя я никогда и не знал, сколько тебе лет. Я вот не пойму, или это кайтбординг так полезен, или ты ведьма, продавшая свою душу дьяволу?

– Как бы там ни было – есть над чем подумать! – отозвалась Джесс. Мы все дружно засмеялись.

– Ладно, приятного вам аппетита, не буду мешать.

– Спасибо.

– Вот и имя пришло. – заметил я.

Она ничего не ответила, а лишь хмуро усмехнулась, и кивнула в знак согласия. Немного помолчав, она, с очень серьезным выражением лица, сказала:

– Не в себе. Ты был чертовски прав. Умерла. Я должна была это понять, и разговаривать с ним несколько иначе.

Она замолчала, а я не стал отрывать её от мыслей. Вскоре, она снова заговорила:

– Смерть, по большей своей части – всего лишь плата за ошибки. И ничего более. За ошибки в расчетах, и в действиях.

– Поясни? – попросил я.

– Хорошо. Давай возьмем стакан чистой воды. Будем считать эту воду источником жизни, и пока он полный и чистый, человек будет жить. Он будет выживать, несмотря ни на что: он может упасть с крыши высотки, попасть под автомобиль, пройти войну, в него может попасть молния и так далее. Но он выживет, на удивление всем вокруг. Он может не стареть, или делать это совсем медленно, на зависть многим. А умрет он, когда стакан будет наполнен грязной, мутной водой, и силы её на восстановление уже будет недостаточно.

– Интересно.

– Так вот, – продолжала она: – каждое ошибочное действие или неверный расчет добавляют капельку мути в этот стакан. Чтобы понятнее это было, возьми реальный стакан с чистой водой, и начни добавлять в него чернила. Каплю за каплей. И ты увидишь, что первые капли чернил, особо ничего не меняют. Визуально, вода будет оставаться чистой довольно долго, но рано или поздно, это зависит от частоты капель и времени, станет заметно, как пропадает кристальность воды, и она начнет мутнеть. Но в жизни, между тем, помимо того, что человек совершает ошибки, он порой делает что–то выживательное, что–то доброе, что, само по себе, является чистыми каплями, добавленными все в тот же стакан. Но рано или поздно, стакан переполняется грязной водой у каждого, и его опорожняют. Это и есть смерть, если очень условно.

– То есть, если не делать ничего плохого, то будешь жить вечно? – спросил я.

– Не так все просто, но если мы говорим об "обычном" человеке, с его "нормальными" 80 годами жизни, то – да. То, на что он способен, просто поддерживая стакан чистым, может показаться чуть ли не вечностью. Но не забывай, что абсолюты недостижимы, но и конца у них тоже нет. Так что растягивать все это можно достаточно долго, настолько долго, что обычный человек назовет это бесконечным, понимаешь?

– Угу.

– Если не делать плохого и не ошибаться, или хотя бы исправлять ошибки, то человек может прожить в разы, в разы больше обычного. Но чтобы жить еще дольше, просто не делать плохого будет недостаточно.

– А что еще?

– Ещё нужно делать хорошее. Ошибки наши бывают не только в действиях. На самом деле, не менее часто, человек добавляет капли чернил в стакан, просто не делая того, что мог бы сделать. Тут есть над чем подумать.

– Например?

– Примеров бесконечное количество. Ну ладно, давай пораскинем мозгами. Ударить маленького ребенка ты сочтешь плохим поступком?

– Да.

– Хорошо. Значит, ударить его будет каплей чернил. Но вот ты видишь, как кто-то другой ударяет маленького ребенка, и ты тут, вроде, не при чем, но только, если ты не остановишь этого, то это и будет той самой каплей чернил в твой стакан. Конечно, не за действие, ведь ты его не бил, но за бездействие – ты ему не помог, решив пройти мимо, и не вмешиваться. Но капли эти будут равны, понимаешь?

– Понимаю. А если его ударила его собственная мама, или это не важно?

– Абсолютно не важно. Такие понятия как мама, папа, брат, друг, знакомый, учитель, полицейский, да что угодно – это всего лишь, социальные роли. Это игры людей. На уровне душ мы все одинаковы и равны. Мы все – представители жизни как таковой: я, ты, все эти люди вокруг, вот эта собака или те обезьянки. Просто в разных оболочках. Каждый здесь с какой–то целью и по какой–то причине. Каждое действие или бездействие может быть плохим или хорошим, главное научиться понимать, сколько пользы или вреда в том или ином событии. Нет однозначных шаблонов, всегда нужно взвешивать. И выбирать то, что приносит больше пользы, нежели вреда.

Я задумался обо всем этом. То, что она говорила, довольно легко укладывалось в моем сознании. Я вспомнил момент, когда человек пытался силой заставить Джамбо сидеть и вспомнил, какое возмущение от происходящего испытывал я, да и не только я, почти все наблюдавшие за ними.

Ведь именно это возмущение и стало потом всеобщим восхищением, когда Джесс защитила собаку. То есть получается, интуитивно, все мы были на стороне правды, но никто не взялся сделать это сам. Никто из нас, кроме Джесс, не решился вмешаться.

Но почему? Откуда этот принцип невмешательства? Похоже на страх или неуверенность, что будешь прав или надежда на то, что помощь окажет кто-нибудь другой.

Я решил, что как-нибудь в безветрие стоит над этим хорошенько подумать. А вслух я обратил внимание на то, что ветер сегодня задерживается. Обычно, в это время, уже начинало раздувать.

– Похоже, ветра сегодня не будет.

– Может и будет, но придет, видимо, ближе к ночи. Пойдем, поплаваем с масками. Это, конечно, не Красное море, к которому ты привык, но и тут есть на что посмотреть.

– Да, зато тут чаще встречаются черепахи. Я пойду, принесу маски и ласты.

– Только маски, – возразила она, – ласты нам не нужны.

– Почему?

– Тащи маски, потом объясню, я пока рассчитаюсь за завтраки.

По пути за масками я пытался вспомнить, когда я ей рассказал, о том, что провел много времени на Красном море, и рассказывал ли я это вообще. Еще я гадал, почему Джесс отказалась от ласт, ведь она не сказала, что ей не нужны ласты – это было бы вполне нормально, так как многие не любят ласты. Но она сказала, что есть какое–то объяснение и это мне показалось любопытным, потому что я сам сторонник плавать без ласт, так как я заметил, что, чем медленнее я плаваю, тем меньше подводные жители меня боятся, и тем больше я могу увидеть. Я не сказал ей об этом, решив выслушать её объяснение.

Джамбо увязался за нами. Вообще, с того дня, куда бы мы не шли, он всегда был рядом, радостно бегая вокруг нас. Вот и тогда, он, махая хвостом, добежал до океана. Остановившись у кромки воды, словно раздумывая, лезть туда или нет, он оглянулся посмотреть, идем ли мы с Джесс. Увидев, что мы приближаемся, он бросился в воду, и стал бегать кругами, стараясь перепрыгивать через небольшие волны. Когда мы стояли в воде по пояс и промывали маски, Джесс принялась мне объяснять:

– Когда идешь нырять, запастись нужно маской и любопытством. Маска тебе нужна, чтобы смотреть и дышать, а любопытство, чтобы привлечь побольше жизни. Чем больше ты будешь излучать интереса, тем больше вызовешь его к самому себе. Ты можешь, как угорелый, носиться туда–сюда, стараясь увидеть, как можно больше, а можешь просто лежать и они сами приплывут посмотреть на тебя. А ласты – это минус в этом деле, а не плюс. Нет, конечно, если ты пойдешь первым путем, то ласты нужны, но я тебе покажу другой вариант. В подводном мире свои расчеты, но все, кто там размышляют очень просто: они оценивают твой размер и твою скорость. Чем больше ты и чем быстрее можешь перемещаться, тем большую дистанцию они должны соблюдать для собственной безопасности. Поэтому плавать будем медленно, по большей части, просто лежать и смотреть, немного шевеля ступнями и ладошками. Руки держи строго по бокам. Ладошки как плавники, усёк? Первые минут 20 не придирайся к результатам и лишь излучай любопытство, договорились?

Я слушал её и не мог поверить; то, что она сейчас мне сказала, я знал и до неё. Я это обнаружил много лет назад, когда жил в Египте, и очень много времени провел, изучая жизнь Красного моря. А может, я это прочитал где–то в интернете и забыл. Нет, я точно сам до этого дошел. И все-таки, я сомневался.

– Договорились? – снова спросила она.

– Да–да, договорились.

– С тобой все в порядке? Ты какой-то растерянный.

– Все ок, погнали.

– А ты, – обратилась она к Джамбо, плавающему вокруг нас: –А ты пока останешься здесь и будешь нас ждать.

И сказала уже в мою сторону:

– Двигаемся отсюда в сторону рифа, но до него не дойдем, по пути, когда будут попадаться кораллы, над ними зависаем, там всегда есть жизнь. Просто она спрячется, когда мы будем приближаться, и потребуется немного времени, чтобы все вернулось на свои места, в это время особенно мало движений, ок?

– Угу – сквозь маску ответил я, и нырнул в воду.

***

Мы отлично поплавали и насмотрелись на огромное количество черепах и разнообразных рыб, но, что меня действительно удивило, так это дельфин, который приплыл к нам, и носился от меня к Джесс, а от неё ко мне, иногда пропадая из виду полностью, но вскоре снова возвращаясь к нам.

Нет, дельфинов я замечал тут и раньше, во время каталки, но всегда по ту сторону от рифа, а здесь дельфина я увидел впервые за все эти годы. Но, несмотря на все это, я был недоволен и слегка подавлен.

Все несколько часов, проведенных в воде, я ловил себя на одной и той же мысли о том, что что-то было не так с этой Джесс. Я не мог понять, что конкретно, но само это чувство потихоньку буравило меня изнутри. А эта хитрость в её глазах? Она уже начинала меня основательно выводить из себя в последнее время и, одновременно с этим, ворожила. "Нужно это прояснить! И чем раньше, тем лучше!"– подумал я, выходя из воды.

На берегу меня ждал Джамбо, который все это время, видимо, очень сильно переживал за нас. Увидев меня, он бросился ко мне навстречу и принялся осуждающе, но, в то же время, очень радостно лаять.

Я сел на песок, а он улегся рядом, глядя в сторону океана, дожидаясь Джесс, которая, в свою очередь, очень скоро показалась на виду.

– Потрясающее зрелище, да? – спросил она, подойдя к нам с Джамбо.

– Просто отлично! Я ни разу не видел дельфинов, заходящих сюда. Там, за рифом, я встречал их довольно часто, пару раз они даже играли со мной, когда я катался.

– Да, это точно. И этот был совсем один. – и, засмеявшись, добавила: – Тоже любитель одиночества.

И посмотрев на меня, она поинтересовалась:

– Ден, с тобой все в порядке, какой–то ты хмурый?

– Да нормально все, просто немного не в себе. – слукавил я, все еще не зная, как правильно толковать свои мысли.

– Айда перекусим? А там гляди и повеселее станет.

– Я не против.

За обедом я так и не нашелся, что сказать Джесс и подумал, что решение придет само. Нужно было лишь подождать. Но вместо решения, неожиданно, пришел ветер.

– Какой приятный сюрприз! – сказала она, вглядываясь в горизонт.

По её виду я понял, что ветер был неожиданным и для неё и, слегка злорадно, отозвался:

– Обожаю сюрпризы!

До конца дня мы катались. Мысли мои проветрились, и я явно почувствовал себя лучше.

Когда мы закончили и складывали кайты, я пригласил Джесс в гости. Приняв душ и переодевшись, мы отправились ко мне.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

У снятого мною дома был небольшой сад с просторной лужайкой, где я часто валялся в гамаке. Самодельных гамаков я развесил по саду три штуки: два рядом друг с другом на случай гостей, для общения, и один поодаль – для чтения или сна, или просто, чтобы любоваться небом Африки. Я давно уже заметил, что если я никуда не еду, то мне просто необходим гамак.

Джесс была им очень рада. Осмотрев дом и прогулявшись немного по саду, она вскоре оказалась в одном из них. А Джамбо улегся под ней, свернулся калачиком и задремал.

Я поставил столик между нашими гамаками, а на него поднос с чаем, кружки, молочник, тарелку с крекером и сыром. И, вдобавок ко всему, небольшую лампадку. Устроившись поудобнее, я принялся разливать чай.

– Скучно? – спросила Джесс.

– Немного, но я бы назвал это состояние умиротворенным. Или даже, не знаю, как-то просто хорошо, – подбирая подходящие слова, ответил я.

– Есть еще два важных указателя на пути: это удовольствие и боль. Если ты идешь правильно, то испытываешь удовольствие, а если нет – боль. Не путай удовольствие с чем-нибудь другим, я говорю о самом удовольствии бытия. Есть ты, и если тебе хорошо от того, что ты просто есть – то ты по большей части прав в своих решениях. А если тебя давит жизнь, и тебе неспокойно, тяжело и больно, то это говорит о том, что где-то ты в своих расчетах ошибаешься. И тебе есть над чем поразмыслить.

– Когда человек теряет само удовольствие бытия, – продолжала Джесс: – он тут же находит, чем это компенсировать. И становится рабом своих желаний. Он может найти отдушину в еде, сексе, наркотиках, алкоголе, фильмах, да даже в ветре. Конечно, это все разные вещи, и ясное дело, одни из них лучше для жизни, а другие хуже, но суть в том, что сама по себе зависимость от чего-либо – это уже не хорошо. Это болезнь разума. И она приводит к чрезмерности и фанатизму. Человеку стоит быть выше всего этого. Понимаешь? Так что не теряй удовольствия и обращай внимание на боль. Важные, очень важные указатели.

Это я понимал. Я давно уже заметил, как многие из любителей ветра, на самом деле, были от него зависимы. И в дни, когда ветер пропадал, они очень сильно страдали, и довольными жизнью их назвать было сложно. Но было несколько моментов, которые я не понимал, и я решил их прояснить:

– Джесс, а как ты позвала Джамбо? Я видел твой легкий кивок головой и то, как он тут же сорвался со своего места, словно, все это время, только и ждал твоей команды.

– Это очень просто. На самом деле, так же, как и ты или кто-либо другой подзывает собаку, или кого угодно.

– Джесс, я или все, кого я знаю, используют голос, – возразил я.