Читать книгу Лавочка мадам Фуфур - Дарина Александровна Степанова - Страница 1

ЧАСТЬ I

Технари-колдуны

Глава 1

Молоко вместо кофе

– На десерт у нас подают кипяток.

Веник кивнул, и мадам Фуфур обворожительно улыбнулась:

– Широкий выбор. Есть с лимоном и с клюквой, для ценителей экзотики завариваем с кедровыми шишками. Завсегдатаи любят с пыльцой – с маковой, с кукурузной. Иногда делаем со мхом. По желанию клиента добавляем яблочный или имбирный сироп.

– А что-то бодрящее? Вроде кофе? – с надеждой поинтересовался я.

– С кофе сложнее. Мы, конечно, элитное заведение, не какой-нибудь кабак на задворках Междумирья, – Фуфур неодобрительно покачала головой. – Но, сами понимаете, арабика сейчас в цене, в моде, в дефиците.

– Сколько? – безапелляционно спросил мой спутник.

– Три пары, – не смутившись, ответила хозяйка лавки.

Я присвистнул, но Веник, не моргнув глазом, достал три пары прозрачных переливчатых крыльев.

– Крылья высших фей, – весомо произнёс он. – И, между прочим, первая линька. Хрупкие! – Друг проворно отдёрнул руку со связкой крыльев подальше от загребущих пальцев мадам.

– Да-да, – мгновенно вновь становясь обходительной и милой, кивнула она. – Присаживайтесь за угловой стол. Ваш кофе уже готовят, приятного отдыха.

Она нырнула за стеклянную перегородку, а мы направились к указанному столику. Пока мы шагали через зал, Вениамин затолкал бумажник в карман и привычным, почти машинальным жестом проверил чип у виска. Бо́льшая часть платежей проходила именно с помощью чипов, но для некоторых случаев требовалась особая валюта – например, первокрылья фей.

Обогнув колонну со световой рекламой, мы наконец устроились на громоздких стульях с полукруглыми спинками, но не успели перекинуться парой фраз по поводу этого местечка, как к столику подоспела мадам Фуфур.

– Ваш кофе, господа. Понадобится что-то ещё – кликните.

Она улыбнулась и исчезла так стремительно, что можно было подумать, будто она умеет перемещаться в пространстве – или во времени.

– Ну, давай попробуем, что нам тут наварили за три пары первокрыльев, – предложил я и первым отхлебнул из бумажного стаканчика с эмблемой в виде задиристой рыбы. – А неплохо, Вень! Неплохо. Весьма!

Сделал ещё один глоток. По телу расползлось приятное тепло, казалось, кофе даже чуточку привёл в порядок мои мысли. Я улыбнулся:

– Знаешь, не зря столько отвалили.

– Да, недурно, – согласился друг. – Но было бы ещё лучше, будь это настоящий кофе, а не молоко с малиновым вареньем.

– Что??

– Качественные иллюзорные капсулы. Кто не слышал об этой дамочке, Фуфур? Она же не лавочница вовсе, а интриганка, местный фабрикант. Таверну так, для прикрытия держит. Заодно тестирует здесь свои составы.

Я пригляделся к содержимому стакана. Повертел так и эдак. Принюхался. Сквозь сладкий густой парок кофе сочилась малиновая нотка. Развели дурака…

– Тестирует составы, говоришь? Это же капсула высшей пробы. Я бы не догадался. Как ты понял?

– Слышишь «Фуфур» – жди подвоха, – ответил друг. – Вот и я пригляделся. Но молоко вкусное. Ещё бы бубликов.

– Господа желают бубликов?

Я вздрогнул – до того внезапно мадам Фуфур вновь появилась у нашего столика.

– А вы пройдоха, однако!

Она беззлобно улыбнулась и извлекла из воздуха миску румяных, поджаристых, горячих бубликов.

– На этот раз – никаких иллюзорных капсул. Всё свежее, только с Валтая.

– И как же вы так быстро их доставляете? – проминая пальцем бублик, спросил Вениамин. Но на этот раз приметливей оказался я:

– Никаких нарушений. Просто тут повсюду провешены перемещения – над каждым столом. С Валтая, с окраин Полиса, хоть из Замкатья. Так что бублики не из воздуха, а… – я прислушался к вибрировавшим ещё волнам транспортной транзакции, – а, действительно, с Валтая. Хлебозавод №1, улица Оголя, 12.

Откусил сразу полбублика и нагловато, с набитым ртом выдал:

– Пасибо, мадам Фуфу.

– А первокрылья вы нам всё же верните, – добавил друг, подцепляя самую пышную баранку. – Сами понимаете, молоко с вареньем трёх пар не стоит…

Если бы мне знать, кто она такая, я бы трижды прикусил язык, прежде чем распространяться о замеченных перемещениях и транспортных транзакциях. И Венику бы велел заткнуться тотчас, как он начал болтать об иллюзорных капсулах. Выпили бы своё молоко, ушли и жили бы спокойно. А так – огребли на целое будущее, да не одно; но это будет потом. А пока…

– Давай дожёвывай, Тони, и прытью на Ярмарку! – прошамкал Веник, глотая бублики огромными кусками. – Шур!

Я кивнул и принялся за свои.

***

Откладывать посещение драконьей Ярмарки было нельзя – мы и так тянули до последнего, пытаясь понять, что перевешивает: польза от ручного дракона или хлопоты по его содержанию. Выходило, что хлопот не оберёшься, но и без дракона далеко не уедешь. Задачу нам с напарником поставили ясную: разобраться, что мешает свободной циркуляции транспортных транзакций и каналов в Крае Мира – реальности по соседству с нашим Полисом. Выбор был невелик: либо копаться самим с десятками приборов, проб и анализов, либо приобрести и привадить к работе ручного дракона, который, в сущности, и сам по себе неплохое дружелюбное существо с развитой интуицией.

Первая и основная проблема в деле с драконом – его приобретение. Частным лицам иметь ручных драконов запрещено, аналитической технарской базе, где мы работали, живая техника тоже не полагалась. Единственное исключение, которое допускалось для гражданских, – дышащие паром карликовые питомцы, что-то вроде домашних любимцев баловства ради. Но эта категория нам не подходила. Такие искусственные пушистики не приспособлены ни к полёту, ни к обнаружению импульсов, ни к поиску следов транзакций. Ну а нам был нужен самый настоящий дракон, годный для решения поставленной задачи.

Конечно, мы не первые, кто собирается нелегально приобрести дракона. Таких случаев, если подумать, пруд пруди. Но, как правило, на них смотрят сквозь пальцы, особенно если дракон хорошо дрессирован, не устраивает дебошей и лишний раз не попадается на глаза.

Мы даже подумывали о том, чтобы взять дракона в аренду – свозить в Край Мира, разобраться с заданием и вернуть. Но Веник вычитал где-то: мол, для того, чтобы дракон успешно помогал в работе, он должен быть привязан к тому, кто просит его об этом, – такие уж они трепетные существа с тонкой душевной организацией.

А это значило, что дракона придётся не только покупать, но и приручать и воспитывать. Особенно озадачивал нас вопрос, что же делать с питомцем потом, когда мы закончим это задание и получим следующее. Наша кочевая профессия не позволит нянькаться с драконом, будь он хоть трижды мил, чешуйчат и малопрожорлив.

– Ладно, – шумно вздохнул напарник. – Будем решать проблемы…

– …по мере их поступления.

– Верно. А значит…

– А значит, покупаем дракона.

– Заметь, не я это сказал.

– Но ты это сделаешь.

Как ни странно, друг согласился. И вот мы, совершенно неопытные в таких делах, вооружившись теоретическими знаниями и советами бывалых, приехали на драконью Ярмарку и двинулись к самому центру, где в большом загоне гроздьями висели на прутьях разноцветные ручные пыхалки.

Отовсюду раздавался драконий рёв, терпко пахло чешуёй и немытыми когтями, во рту горчило от запаха специй, перца и горячего духа, поднимавшегося от земли.

– Ужас, – простонал Веник, зажимая нос, когда мы проходили мимо вольера земляных ящеров. – Где мы его поселим?

– Мы же решили, что будет пока жить в квартире, – стараясь не терять присутствия духа, ответил я и быстро отвернулся от пары зелёных драконов, которые, что-то не поделив, сцепились так, что их хвосты оказались накрепко спутаны. Теперь они с воплями пытались разойтись, только затягивая узел.

Когда мы наконец пришли к центральному загону, оба были порядком вымотаны. Но здесь было посвежее, да и зрители поспокойней: ручными драконами интересовались исключительно спецслужбы (и нелегалы. Но последние предпочитали не светиться). Поэтому, чтобы пробраться вплотную к загону, нам пришлось протиснуться через группу людей в форме. Единообразие их тёмных кителей успокаивало взор. Но то, что открывалось за ними…

Жёлтые, зелёные, рыжие, красные, золотые, синие и серые, чёрные, песчаные, джинсовые и изумрудные. Хвосты, зубы, рога, клыки, крылья, перепонки, огромные ноздри, янтарные глазищи, гибкие лапы, перламутровые когти…

Через несколько минут, когда глаза привыкли к мельтешению цветов и морд, мы сумели различить отдельные экземпляры. Нам с другом не понадобилось много времени, чтобы прийти к консенсусу: переглянувшись, оба указали на кирпичного оттенка драконицу в стороне от остальных. Дело тут было не в цвете шкурки или размахе крыльев и даже не в кружевном гребне на хвосте. Просто дракониха скромно сидела поодаль от других, не вопила, не пела и не бросалась на прутья загона. Мы понадеялись, что и хлопот с ней будет меньше.

– Тихонькая. Такая-то нам и нужна.

На том и порешили.

Глава 2

Дракон в доме. День первый

Дальше всё произошло быстро: поддельные документы на право иметь дракона (спасибо блоку печати на базе), наши подписи как новых владельцев, подпись работника Ярмарки как ответственного лица. Краткая инструкция по кормёжке и содержанию. Несколько неуклюжих попыток рыжей драконихи сбежать от дрессировщика, зашедшего за ней в вольер. Усыпляющий укол для упрощения первичной транспортировки. Деньги с чипа на чип. Поводок из рук в руки. Перемещение. И вот мы втроём на узком балконе-козырьке перед окнами в нашу квартиру.

Я любил подолгу стоять здесь, высоко над городом, любоваться на серебристо-стальную ленту монорельса и первые вечерние огоньки, дышать резким ветром с привычным городским запахом металла и далёкого асфальта. Слушать, насвистывая, как за стеклянной стеной Веник грохочет в кухне или роняет книги. Но в этот раз было, конечно, не до красот. Как-никак, мы привезли новую жиличку…

И всё-таки пару минут мы молча наслаждались, вдыхая такой чистый и свежий после острого духа Ярмарки воздух. А затем забрались внутрь – сначала, сняв защитные и сигнальные импульсы, влез я, затем Веник впихнул дракониху, а потом перепрыгнул через подоконник сам. Вот мы и дома.

***

Далеко не у всех покупателей есть возможность провешивать перемещения, обычно предполагается длительная транспортировка купленного дракона монорельсом или специальным зоо-фургоном; для этого драконов и усыпляют. В нашем случае перемещение заняло секунду, но лишнее время сна было на руку: пользуясь форой, мы бросились отмывать дракониху, чтобы вместе с новообретённой питомицей в квартиру не проникли ароматы Ярмарки.

Отскребать спящего дракона – то ещё удовольствие. Хотя было в этом и что-то интригующее: она сонно пофыркивала в пене, вроде бы даже улыбалась, а мы с Венькой тёрли её двумя огромными щётками, вылив в ванную все шампуни, какие только нашли. Для верности я капнул в воду из холодного матового флакона, который мне когда-то дарили. От этого наша крохотная ванная наполнилась ароматом морского бриза, можжевельника и сливы – чудный букет мужского парфюма для спящей ручной драконихи.

Когда мы взялись её сушить, ожидаемо выяснилось, что никакие тепловые импульсы её не берут. Пришлось вытирать тушку полотенцем, а с ажурным гребнем на хвосте мы справились с помощью бумажных салфеток. Морду осторожно протёрли мягким фланелевым рукавом старой вениковой пижамы. После всех банных процедур выяснилось, что дракониха вовсе не ржаво-рыжая, а просто рыжая и даже оранжевая.

– Ну прямо апельсиновая, – устало сказал Веник, усаживаясь на пол напротив нашей спящей красавицы. Пока мы уложили её на снятый с дивана плед, но на Ярмарке нас предупредили, что в будущем придётся озаботиться пожаропрочной подстилкой. За этим, как и за другими вещами драконьего обихода, мы собирались отправиться завтра – сегодня оба порядком утомились, да и дракониха до сих пор спала.

– Думаю, всё будет ладушки, – уверенно сказал я. – Предлагаю поужинать, ополоснуться и спать.

– Зачем ополаскиваться? Стать мокрее тебе точно не грозит.

Я оглядел свои тёмные от влаги закатанные рукава и пропитанные водой брюки, пощупал влажную шевелюру.

– Эх. Видимо, не ополоснуться, а выжаться. Чур, я первый в ванную.

– Иди-иди.

Какой сговорчивый нынче Веник, благодарно думал я до тех пор, пока не зашёл в ванную и не понял, что тут после драконьей бани ещё убираться и убираться…

***

Мы поужинали гречкой с курицей, залитой сливками и бульоном, выпили чаю, щедро сдобрив его сгущённым молоком, и, как следует проветрив комнату, улеглись спать. Дракониху пока оставили на том же пледе, только по-быстрому метнули под него немного упругого сконцентрированного воздуха, чтобы ей спалось мягче. В голове ни с того ни с сего полыхнула странная, яркая картинка: поезд, туман и растерянная девушка, сидящая около рельс. Я помотал головой, прогоняя видение. С сомнением спросил:

– Как думаешь, надо её укрыть?

Веник осторожно положил ладонь куда-то в район крыльев:

– Она горячущая. Думаю, не стоит.

– Ну ладно…

И всё-таки не вынесла душа поэта: я содрал лёгкую вуаль занавески, наскоро вытянул из неё пыль, освежил (за окошком очень кстати накрапывала мягкая морось) и, тут же высушив, накинул на дракониху. Та пофырчала, перевернулась, помесила лапами в воздухе и успокоилась.

Уснули.

***

Проснулись мы с Вениамином одновременно: рефлекс напарников. В кухне что-то шуршало и светилось. Пока мы молча пялились друг на друга, послышался треск разрываемой бумаги. Затем воцарилась тишина, в которой раздалось отчётливое чавканье. Мы синхронно перевели взгляд на плед у дивана. Драконихи не было.

На цыпочках прокрались в «кухонную» часть квартиры и замерли: наша питомица сидела под столом и, разодрав нарядную картонную коробку, уплетала шоколадные ракушки со сливочной начинкой. Свет нигде не горел, но сама дракониха интуитивно поддерживала в темноте простенький сияющий контур из тепловых импульсов.

– Мда, – шёпотом констатировал друг. Дракониха вздрогнула и выронила из лап очередную ракушку из молочного шоколада. Та прокатилась по полу мне под ноги. Я хмыкнул:

– Я думал, драконы едят мясо…

Ночная расхитительница конфет понурила голову и кивнула: мол, ем. И тут же пожала… плечами? Не знаю, есть ли у драконов плечи, но жест всё равно был понятен: если б отыскала мясо, съела б. А так уж что нашла…

– Так мясо же есть в морозилке, – верно истолковал её ответ Веник. – Или ты не ешь замороженное?

Дракониха расширила глаза и помотала головой.

– Не ест, – по-своему понял друг.

– Она не о том, что не ест замороженное, а о том, что ни за что не стала бы воровать!

– А конфеты?

– А конфеты лежали на столе, на видном месте. А значит, это не воровство, а просто лакомство. Так?

Дракониха кивнула.

– Веник, она голодная. Она ничего не ела с утренней кормёжки. Давай накормим? – просительно предложил я. Просительно – потому что ждал помощи. Сам бы я её накормил при любом раскладе, но с другом как-то спокойней.

– Конечно, накормим, – проворчал Вениамин. – Да только кто бы нас с утра накормил да разбудил…

Дракониха запрыгала по кухне, радостно размахивая хвостом.

– Ты, что ли, разбудишь?

Она закивала.

– Мда, – снова сказал Веник. – Будильник… Чем будем кормить? Давай, что ли, остатки курятины разморозим…

Час прошёл в кормлении дракона. Остатки куриного филе, варёный рис, миска сливок, полтора батона белого хлеба и сушёные груши.

– Так ты хищник или травоядное? – удивлялся Веник.

На десерт мы вместе доели то, что осталось от конфет.

– Как тебя зовут-то, апельсиновая наша?

Дракониха повесила нос: мол, никак.

– Как назовём? А, Вень?

– Может, Апельсиния? Рыжик? Рожок?

– Да ну, Рыжик. Давай Конфетка.

– Что-то всё съедобное. Давай тогда уж Рисинка или Курочка. Или Сливка.

– Сивка… Бред какой.

В поисках вдохновения я обвёл взглядом кухню. На глаза попалась так и валявшаяся у входа конфета, которую Апельсина-Рыжик-Рожок-Рисинка уронила, когда мы вошли.

– А давай Ракушкой? Раз уж ей так понравились эти шоколадные раковины.

– Ракушкой?.. Ты как к этому имени относишься… э-э-э… Ракушка?

Дракониха радостно подпрыгнула и смела хвостом чайник – хорошо, в нём был не кипяток.

– Ясно, – плавным жестом собрав осколки с помощью сгущённого воздуха, кивнул я. – Хорошо относишься.

– Ну, будешь Ракушка, – подвёл итог вечера Веник. – А теперь, товарищи, спать. Ты наелась?

Ракушка сыто икнула и засеменила в комнату.

– Вы поглядите, какая самостоятельная.

– Радоваться надо, что дракониха попалась умная, а не остолопина!

– Я радуюсь, – зевнул Веник. – Ну, где ты там? Устроилась? Дай я тебя укрою, дракониха ты моя…

Я тоже подошёл и подоткнул занавеску под тёплый бок.

– Спокойной ночи, Ракушка. Спи.

Погладил её по лбу. Кушка издала грустный, нежный, протяжный звук – и не подумаешь, что драконы так могут, – благодарно потёрлась лбом о ладонь. Ткнулась в руку подошедшего Веника – а потом мгновенно уснула.

– Думаю, мы поладим.

– Уверен.

– Спим.

Глава 3

Амуниция от Фуфур

Вениамин сполз со спины Ракушки и, шатаясь, помотал головой. Похлопал дракониху по оранжевому брюху, что-то прошептал на ломаном драконьем – он самоучка, в Техноинституте разговоров с драконами не преподают.

– Эй!

Ракушка отвлекла меня от размышлений, весело пыхнув огнём и подпалив вывеску мастерской мадам Фуфур. На деревянной узорной дощечке были вырезаны скрещённые игла и волшебная палочка. Из кончика палочки рассыпались густые звёзды, а от иглы радужным шлейфом тянулась тонкая нить. Кроме лавочки-трактира эта дамочка, Фуфур, заправляла ещё и швейной мастерской – только тут и можно было найти сёдла для ручных драконов.

– Дурилка! А ну перестань! Сейчас ведь всё подпалишь! – замахал руками на дракониху Веник, но не растерялся и моментально выжал точный маленький ливень. Ну, не совсем точный – на концентрацию у моего друга природная сноровка, но он вечно промахивается с радиусом. Вот и на этот раз меня (да и всё вокруг метра на три) окатило водой. Вывеска, потрескивая, угасла, Ракушка ошалело заткнулась, а спустя секунду вновь засветило солнце. Воздух стал ощутимо суше.

– Экий ты быстрый, – буркнул я. – Давай-ка купим ей ещё и противопожарный намордник.

Друг почесал в затылке, откинул с лица мокрые волосы.

– Хорошая идея. Только где мы его достанем?

Ответить я не успел: из дверей мастерской выплыла, стрекоча и улыбаясь, полноватая женщина в элегантном малиновом платье. На шее болтался сантиметр; ни дать ни взять модельер.

– Мадам Фуфур к вашим услугам! Обуться-одеться, в подвал и на бал, на беседу и к соседу, к королю и в петлю – наряды на все случаи жизни! Кожгалантерея из техреальностей, одежда для питомцев, пошив обуви на заказ!

Я тяжело вздохнул. После инцидента «молоко вместо кофе» я навёл справки об этой даме и обнаружил, что львиная доля промышленности и коммуникаций Полиса принадлежит именно ей. Уж не знаю, как так мне раньше не приходилось сталкиваться с её предприятиями. Зато теперь – уже дважды за неделю. Никогда не знаешь, чего ждать от таких предприимчивых портних…

– Нам бы намордник дракону, – сдвинув брови, велел я. – Только не обычный, а…

– Понимаю, – кивнула мадам. – Проходите на задний двор, подберём вам годный экземпляр.

Когда нужно, у мадам с лаконичностью всё в порядке. Фуфур скрылась, а я хмуро поинтересовался:

– Слушай, кто она вообще такая – с твоей точки зрения?

– Сплошной перекрёсток миров, заведеньица на каждом углу. Говорят, в её таверне – той, где бы были, – лучший сбитень. Ты представь, сколько рецептов со всех реальностей! Как-нибудь зайдём, угощу. – Веник сглотнул слюну. – Одним словом, мадама пробивная. Половина промышленности упадёт, если её убрать. Сколько лет уже колдует тут. Мы пьём-едим, а Фуфур тут же наши денежки – фьить! – на биржу, обменивает на валюту. Оборот… Ладно, идём, подберём Ракушке ошейник.

– Намордник, – поправил я.

– Какая разница, – отмахнулся друг. – Не верю я во все эти штуки. Захочет подпалить всё вокруг – подпалит. Но чтобы никто не цеплялся – купим, ладно уж.

– Ладно уж, – передразнил я. – Тебя твоя врождённая способность к концентрации выручает, а мне как быть, если она вдруг решит поплеваться искрами?

– Вот только не дави на жалость. Кто тут у нас с драконами болтать навострился на прошлой практике?

– Когда она была, прошлая практика… Я уже сколько лет, как закончил!

– Вот и надо было ходить на факультатив по метеорологии, пока учился. Умел бы сейчас концентрировать любые осадки.

– Да-да. Огненный дождь.

Ракушка рыкнула, перегнала нас и быстро засеменила на коротеньких рыжих лапах к загону-примерочной. Обернулась, поглядела на меня и ещё раз выразительно рыкнула. Я вслушался, поскрипел мозгами, припоминая полузабытый язык, и перевёл, едва удержав смешок:

– Она хочет чехол на гребень.

Дракониха одобрительно пыхнула:

– Фшш! Фшш!

Друг обречённо кивнул: пошли, мол.

– Любой каприз за ваши тени, – вдруг очутилась где-то сбоку мадам Фуфур. Ракушка окатила всё вокруг ещё одним фонтанчиком оранжевых искр, я быстро погасил загоревшуюся было брючину, и мы двинулись к витрине с драконьим текстилем.

Глава 4

Шефская помощь и коварный хвост

– Усмири её! – простонал Веник, когда Ракушка опрокинула очередную гору коробок. На пол посыпались эльфийские браслеты, механические роботы, бумажные куклы и наборы с летающими пластмассовыми феями. Когда лавина свертков утихла, Куша виновато утопала в сторону и по пути смела хвостом ещё одну стопку детских книг. Она вообще любила работать хвостом, наша Ракушка.

С тех пор, как мы купили дракониху, прошло больше месяца. Кушка по-прежнему жила вместе с нами, и с каждым днём мы всё крепче привязывались друг к другу. Она была молодой, неопытной и по драконьему исчислению совсем недавно перестала считаться подростком. Несмотря на это, порой я чувствовал себя куда глупей её. Она как-то совмещала всё сразу: была нам другом, питомцем, рабочим инструментом, будильником, охранником и даже поваром – дракониха частенько помогала на кухне, особенно когда готовилась курица. И, что уж совсем смешно, иногда она брала на себя роль мамочки. Напоминала, что пора обедать или ложиться спать, подтыкала одеяла, заставляла покупать свежие овощи и зелень, запрещала работать при скудном освещении – выла и прыгала, пока мы не добавляли света.

Но всё это – бытовая сторона вопроса. Главное и неуловимое состояло в специфичном драконьем уюте, который создавала Ракушка. Её присутствие обернуло нашу холостяцкую квартиру в какое-то облако тепла: по углам, накрыв пыль, рассыпались искристые тени, в кухне запахло специями и какао, и, кажется, мы даже перестали разбрасывать по полу смятые бумажные платки. И ещё (за это я был благодарен больше всего) из квартиры ушла ночная стылость. А всё оттого, что в простенке между кухонным диваном и огромным, в пол, окном на пожаропрочной подстилке спала и мягко светилась во сне Кушка.

Мы полюбили дракониху – каждый на свой лад. Веник – слегка ворчливо (он всегда любил поворчать), я – как-то чересчур заботливо и с опаской. Постоянно переживал, не холодно ли ей, не голодна ли, не устала ли. Порой Кушка страдала от моей излишней опеки. В конце концов Вениамин устроил мне настоящее внушение о том, что она всё-таки – настоящий дракон, и уж сумеет о себе позаботиться получше неумехи-человека. Ракушка виновато потупилась, но не стала возражать. А я уже было обиделся, но тем же вечером случайно подглядел, как Веник украдкой суёт Куше молочный шоколад.

Шли дни, дракониха привыкала к Полису и к нашей жизни, настраивалась на наш лад, и вскоре мы планировали впервые посетить Край Мира. А пока старались как можно чаще выводить её в город – потому и таскали с собой по всем делам. В том числе в старое кирпичное зданьице на Николямской улице, где мы уже второй год подряд в рамках шефской программы нашей базы помогали упаковывать праздничные подарки.

Я был уверен, что взять Ракушку на упаковку – хорошая идея: и ей разнообразие, и нам веселей. Но её неугомонный хвост не давал покоя ни одной коробке и уже успел близко познакомиться с каждым стеллажом – вот и очередная стопка книг полетела на пол.

– Утихомирь её! – взвыл Веник. Дракониха испуганно подпрыгнула, но на этот раз я среагировал мгновенно: образовал вокруг коробок локальный вакуум и снял гравитацию. Ракушка, икнув, подтянула хвост и отбежала, мой товарищ вовремя подхватил, подстраховал и выпрямил ещё одну пошатнувшуюся стопку подарков, а я осторожно вернул на место воздух и силу тяжести.

– Ракушка, – несмотря на усталость и раздражение, я постарался обратиться к ней как можно ласковей. – Давай ты дождёшься нас на балконе. Мы закончим упаковывать вот эти две груды, а потом пойдём перекусить. Договорились?

Дракониха согласно и виновато кивнула и попятилась к балконной двери.

– Стоп-стоп-стоп, – быстро сказал напарник, перехватывая её хвост. Ракушка ещё неважно понимала человечий, но грозную интонацию уловила и замерла. – Зря ты отправил её на балкон, – это уже мне. – Она по пути снесёт все упакованные посылки.

Я страдальчески покосился на ряды обмотанных ярко-зелёным скотчем коробок.

– Мда. Тогда так. Куша, стой на месте. И терпеливо жди. Я знаю, тебе больше нравится резвиться, но мы должны сегодня это закончить. А завтра поможешь нам довезти посылки на почту.

– «Фуфур и компания», – ядовито кивнул друг и выдал их слоган: – «Почтовая феерия: ваш груз долетит на крыльях фей!»

– Вень, – попросил я, – не язви. Давай поскорей закончим. Очень хочется поужинать раньше полуночи.

И мы продолжили паковать подарки малышам разных реальностей в рамках шефской программы «ТехноДоброБот». Наборы кукольной эльфийской посуды, коробочки с принадлежностями юного садовника и пластмассовыми семенами из императорских теплиц, пластилиновые шаманские украшения, игрушечные мётлы, светящиеся ветряные краски, карнавальные костюмы колдунов и драконов…

– Слушай, чувствую себя малолетним эльфёнышем, – хрюкнул друг, примеряя эльфийские уши.

– Они тебе малы, балда.

– О, вот что придётся в пору! – продолжал веселиться Веник, напяливая плащ, имитирующий драконью чешую. – Или вот это! Ну-ка, ну-ка…

Веник хрюкнул ещё раз, потянулся за парой когтистых перчаток, сделал пируэт… И вдруг исчез.

– Зараза, – сквозь зубы выдохнул я и бросился к тому месту, где только что стоял «малолетний эльфёныш». К счастью, иллюзорная мантия, что он откопал, оказалась без эффекта перемещений.

– И кто, интересно, купил такое детям?! – отдуваясь, выпалил друг. Уцепив текучую материю кончиками пальцев, я осторожно отложил её подальше, придавив приметным ярко-красным рулоном обёрточной бумаги.

– Это ведь незаконно? – хмурясь и отряхивая с локтей остатки едкого импульса временной прозрачности, поинтересовался Вениамин.

– Незаконно. Бытовые полотна-исчезалки запрещены, как и ручные драконы. Я уж молчу про их токсичность.

– Вот зараза! Не сочти меня параноиком, но я всё же её надел, пусть и на несколько секунд. Мне нужен антисептик.

Я кивнул: такими вещами не шутят.

– Заканчиваем – и за лекарством.

У нас ушло ещё минут пятнадцать, чтобы привести помещение в относительный порядок и рассортировать упакованные коробки по пунктам назначения. Разогнувшись, я вытер пот со лба.

– Просто жутко хочу есть. И Ракушка голодная. И ты тоже злой и голодный. Давайте заедем в кофейню? По пути метнёмся в аптеку. Купим тебе антисептик, а ей питательный крем для чешуи. А то от этого чехла, что мы у Фуфур купили, у неё весь гребень запаршивел…

Мы оглянулись на застывшую в краткой дракоспячке Ракушку, огненный гребень которой и вправду шелушился и шёл жёлтыми пятнами.

– Прекрасный план, – буркнул друг, разглядывая покрасневшие кисти и предплечья. Эти краткосрочные мантии-исчезалки были дёшевы, незаконны и отлично обеспечивали временную прозрачность-невидимость, но платить за это приходилось высокой токсичностью: никогда не следовало надевать мантию на голое тело, а открытые участки – шею, запястья – приходилось предварительно смазывать специальным составом. Веник, разумеется, ничего не подозревая, просто напялил «драконий плащ», и теперь обжёгся: с каждой минутой следы проступали всё явственней.

Мы оделись, разбудили Ракушку и наконец выдвинулись. До полуночи оставалось два часа, на улице было свежо, звёздно, а с чьей-то кухни просто восхитительно пахло рябиново-тыквенным пирогом.

Следом за товарищем я влез на спину Ракушке, погладил её шелушащийся гребень и скомандовал:

– «ФуФарма» на углу Солёного Вала и Николямской улицы. А оттуда – сразу в Венькину любимую кофейню.

Кушка радостно взвыла и рванула с места, а Вениамин у меня за спиной недовольно заворчал: ему не нравилась тряска, и он не любил, когда его называли сокращённым именем.

***

В аптеке, как и положено, пахло травами, химией и холодным стерильным воздухом.

– Ух как кондей фурычит, – поёжился товарищ. Ракушка согласно заморгала: мол, и мне тут весьма даже свежо.

– Будьте добры антисептик общего действия и «ДракоДоктор».

– «ДракоДоктора» большую банку? – поинтересовалась, улыбаясь, аптекарша.

– Будьте добры, – рассеянно повторил я, заглядевшись на пёструю инструкцию, посвящённую безопасности оплаты с помощью чипов. – Вень, твоя работа?

Он, видимо, не услышал, – приглядывал за Ракушкой. А может быть, притворился, что не слышит, – из ложной скромности. Я думаю, скоро весь технарский Полис будет знать его как автора статей и разработок, связанных с чиповыми платежами.

Аптекарша выдала мне пакет с драконьей мазью и пузырьком густого бирюзового антисептика, а я протянул в окошечко руку и ощутил, как считывается с запястья монетный индекс. Под шевелюрой чвиркнул чип: со счёта ушла энная сумма за лекарства. В ушах прозвучало: «ФуФарма благодарит вас за покупку. Будьте здоровы!»

«И вам того же, мадам Фуфур», – не слишком дружелюбно подумал я. Но аптекарше на прощание улыбнулся – ну ведь не виновата девочка, что приходится работать на самую пронырливую прохиндейку в стране.

***

Ближайшая «Ладно-Шоколадно» располагалась в паре шагов от аптеки, в соседнем здании, так что седлать Ракушку мы не стали и решили дойти пешком. Веник, вымазавшийся антисептиком по локоть, повеселел, дракониха в предвкушении еды тоже глядела бодрее. А уж когда с холодной тёмной улицы мы ввалились в душистую кофейню, разулыбался даже я. Венька мигом нырнул за свой любимый столик в самом углу (там рядом к празднику как раз поставили пушистую ель – уютно); Ракушка устроилась подле. Я уселся последним, блаженно вытянул ноги и не без некоторого труда сконцентрировал жидкое мыло. Подставил ладони сам и скомандовал спутникам:

– Ну-ка, лапы мыть!

Ракушка послушно подставила рыжие мохнатые лапы (пора стричь ногти; чую, будет истерика), а вот напарник даже не оторвался от меню:

– Я и так весь в антисептике. Меня теперь никакая зараза не возьмёт.

– Куш, что будешь кушать? – спросил я у драконихи, но ей было не до того: она тщательно мылила передние лапы и даже попробовала дотянуться до гребня.

– Не переживай. Дома намажем «ДракоДоктором», и всё пройдёт. А сейчас выбирай, что будешь на ужин.

Она радостно и вполне ожидаемо ткнула в картинку с огромным мясным пирогом со смородиновым кремом. Из напитков выбрала морковный сок (сначала хотела «Длэк Бэниэлс», но я грозно сдвинул брови; она тут же откатила транзакцию), а на десерт – пару шоколбасок с орехами.

Веник (видимо, предвкушая завтрашний день, полный очередных коробок, упаковочной плёнки и рулонов скотча) решил наесться про запас: салат с вешенками, запечённая голень, латте с черешковой ванилью, две порции кленового пудинга и огромная чашка горячего шоколада. А я, по обыкновению, взял блинцов с малиной и с мясом. Из зимнего меню выбрал имбирный кофе с печеньем. Через пару минут нам принесли заказ, и мы принялись пировать.

Оооо, какое наслаждение – еда! Настоящая, горячая, свежая, а не спрессованные «плитки путешественника». К тому же аппетит действительно приходит во время еды. И тут почти неважно, кто ты: рыжий дракон с шелушащейся чешуёй, уставший человек, случайно напяливший ядовитую мантию, или другой человек, тоже уставший, но вовсе не от работы, а от бесконечных колебаний с одной стороны времени на другую. О которых, к тому же, никому не расскажешь.

Глава 5

На старой эльфийской фабрике

Под утро резко потеплело, стало слякотно. Мы медленно – шаг вперёд, два шага назад – продвигались к лавчонке целебных эльфийских трав. Дракониха уныло брела в арьергарде.

«ДракоДоктор» не помог, а только навредил бедняге Ракушке. Мазь оказалось дурной подделкой, причём далеко не безобидной.

Ракушка, вся в пятнах и шелухе, шагала за нами, что-то грустно бормоча. Венька время от времени оборачивался и жалостливо скармливал ей ломтики хрустящих имбирных печений в виде человечков.

– Вот проснутся в ней людоедские инстинкты… – сказал я, отчаянно желая оказаться в тёплой квартире под одеялом и в сухих носках.

– В ней? – со скепсисом спросил друг, угощаясь очередным кусочком.

Я оглянулся. Ракушка, мокрая, унылая, волочила по грязи поблёкший шелушащийся хвост и даже не глядела на яркую коробку с имбирной человечиной в Венькиных руках.

– Давай, давай, шевели батонами. Уже недалеко.

О том, чтобы лететь верхом, и речи не шло. Ракушка, бедолага, едва собственный хвост тащила.

– И ты, Куш, давай чуточку пошустрее. Что-то ты совсем раскисла…

Я коснулся кончика гребня, потом потрогал её нос.

– Слушай, по-моему, у неё температура.

Напарник повторил мои манипуляции:

– Точно. Градуса на три ниже, чем надо. А то и на все пять. Ракушка, пальмочка моя, чуть-чуть осталось.

– Пальмочка?

– Да.

– Почему?!

– Потому что в карбоновом периоде росли пальмы.

– При чём тут карбоновый период?

– В то время жили драконы.

– Серьёзно?

– Ой, всё!

Чпок-чпок.

За болтовнёй я пропустил момент, когда ноздри защекотал чудный аромат из пекарни эльфов. Мы приближались к бывшей эльфийской фабрике – огромному строению, крыльцо которого было стилизовано под пряничный домик, внутренняя часть являла собой гигантский лабиринт цехов, а надо всем этим лепились, словно грибы, башни и чердаки и возвышались колоссального размера трубы-градирни, из которых шёл разноцветный дым.

Раньше полновластными хозяевами этой громады были эльфы, но после операции под названием «Код кодиум», когда Ликвидаторы реальностей едва не уничтожили Полис, эльфов изгнали – выяснилось, что дезертиром был кто-то из них. Считается, что сейчас в Полисе эльфы официально не проживают, мигрировав в соседние реальности. Но на самом деле эльфы у нас, конечно, есть, и не только как элемент фольклора. В основном это медики и кулинары, но встречаются заводчики драконов, держатели питомников и, конечно же, те, кто занимается подарочной индустрией, – на фабрике работают именно такие. Они занимают часть помещений под цеха по производству и фасовке сувенирной продукции, а остальные залы и внутренние дворы, видимо, пустуют. По крайней мере, даже Вениамин, с его-то обширными связями не пойми откуда, не смог ничего об этом разузнать, когда наводил справки об этом заведении. Собственно, он и подал идею связаться со здешними эльфами, чтобы те порекомендовали адекватное лечение для Ракушки: под самой крышей располагалась крохотная каморка эльфов-травников. Видимо, братья-сувенирщики предоставили помещение в аренду.

Кроме этой лавчонки и основного производства в здании базировалась кулинарная линия, а сбоку прилепился ресторанчик «Эльфийский башмак». Поговаривают, это название – весточка некому милорду, умевшему путешествовать во временах и пространствах одной лишь магией (не то что мы, суровые технари); милорд, мол, утверждал, что эльфы не ходят в шёлковых башмаках и что эльфийских башмаков вовсе нет в природе.

Ещё тут был магазин эльфийской канцелярии (нервущийся скотч, баснословной цены карандаши, выточенные из намагниченного эбонита, искрящаяся щебневая бумага и прочие цацки).

Но главным, конечно же, был Подарочный отдел. Там мастерили подарки, туда приходили заказы, там же хранили посылки, мешки и коробки, готовые к отправке. Поднимаясь на чердак, мы прошли мимо входа в цех, и, конечно же, втроём залипли у огромных резных дверей. Изнутри неслись одуряющие запахи воска, скотча и горячего печенья. Стучало, тренькало, звенело, стрекотало… Прямо в морду Ракушке из дверей вырвался сноп разноцветных искр. Дракониха чихнула так, что случившийся мимо эльф в полосатом колпаке отлетел к потолку. Замахал руками, погрозил ей пальцем и нырнул в цех, волоча за собой гирлянду сине-зелёных огней.

– Пошли, пошли, – поторопил я друзей. – Всё равно нас не пустят. Отыщем лекарство Ракушке, и на базу.

Кушка кивнула и потащилась наверх. Веник вздохнул и принялся карабкаться следом. Я тоже – но перед тем ещё пару секунд поглядел в щёлку меж кованых створок, вдыхая концентрированное праздничное волшебство.

– Эй, шуруй!

– Иду, иду.

***

Пока мы с Ракушкой договаривались с эльфами насчёт цены за лечебный травяной сет, Веник куда-то отлучился. Я не особенно волновался: большой мальчик, авось, справится сам. Как оказалось, справился! Да ещё как! Уж не знаю, с кем договорился мой напарник (а он всегда умел проворачивать такие вещи), но – нас всё-таки пустили в Подарочный цех.

Это было нечто: очень просторная, бардачная и крайне странная комната. Ракушка просто обалдела от звона и лязга. Я вертел головой, как малолетка в магазине игрушек. А Вениамин на удивление вёл себя так, словно пришёл в собственный дом.

– Откуда такая фасонистость? – тихонько дёрнул я его за рукав.

– А тут только так и надо. Запомни: мы – инспектора от Фуфур.

Всё понятно. Венька зарекомендовал нас как местных надсмотрщиков от этой сумасшедшей фабрикантки. И прокатило же!

– А Ракушка тогда кто? – шёпотом спросил я.

– Для устрашения!

***

В цеху работали эльфы-инженеры и эльфы-кондитеры, эльфы-декораторы и эльфы-электрики, эльфы-стеклодувы и эльфы-су-шефы… Огромный общий стол посредине был завален проводами, гирляндами, рулонами упаковочной плёнки, свёрлами и дрелями, уставлен плошками клея, коробками скрепок и кружками с остывшим чаем.

Высокие окна тоже загромождали свёртки и пакеты, повсюду жужжало, звенело и тренькало, крутились шестерёнки, лязгал типографский станок с праздничным выпуском газеты «Междумирье» меж гигантских челюстей с чернилами, шуршал конвейер, с которого горкой скатывались завёрнутые в непромокаемую плёнку плитки пастилы…

Всюду сновали эльфы в разноцветных длинных колпаках и розовых очках в роговой оправе. Все они то и дело подтягивали до подмышек длинные, не по размеру полосатые носки с узорами из скандинавских мотивов и лопотали что-то на своём эльфийском языке с налётом цехового жаргона.

«Ца-ца-ца», – разбирали мы чаще всего.

А надо всем этим, в полутьме огромного сферического потолка, порхали искорки снега, серебрились покрытые инеем ветви остролиста и переливались крошечные гирлянды цветных праздничных огней. Это была очень, очень странная комната. Комната-детство, комната-гипноз.

***

После Подарочного цеха, слега задумчивые и полные впечатлений, мы заглянули в «Эльфийский башмак». Там оказалось весьма мило: подавали ароматные пироги, пахло грейпфрутом, за окнами вилась вечная иллюзорная метель, а специально для Ракушки эльфы принесли чудную булочку-синабон, которую дракониха беспощадно раздербанивала вот уже четверть часа. Булочка была ещё тёплой, с мягкой ноткой корицы, песочно-коричневого ноздреватого теста. Ракушка отщипывала малюсенькими кусками: сладкую сахарную глазурь, густой и нежный крем, сочную коричную мякоть… Ммм… Несмотря на съеденный громадный пирог с рыбой, у меня потекли слюнки.

Глава 6

Концепция «Новый быт»

– Обветрела, зараза, – проворчал Венька, разглядывая в зеркало своё опухшее лицо. – Обветрела морда!

– Зато теперь вы с Ракушкой на одно лицо, – философски заметил я. – Вернее, на одну кожу. У тебя морда шелушится, у неё – гребень…

– Уймись, – попросил он. После прогулки друг был явно не в духе, хотя, пока мы были на катке, Веник кадрил дамочек, выделывал кренделя и развлекался вовсю. А теперь, после свежего воздуха и сытного обеда, пришла сонливость, и он разворчался. К тому же наверняка он, как и я, ощущал чувство многодневного утомительного напряжения. Последние несколько недель у нас не было никаких рабочих задач, кроме одной: выяснить, что там с Краем Мира. Мы подплывали не торопясь: разузнали географию, перелопатили несколько библиотек (я заодно и альма-матер навестил). Тогда-то и выяснилось, что без ручного дракона никак. Купили вот Ракушку, и наконец пошло-поехало и в работе, и в жизни. С ней разве поживёшь размеренно! К рабочим делам прибавились заботы и хлопоты о драконихе, а это сделало жизнь весьма насыщенной. То к ветеринару, то за мазью, то деликатесных фрикаделек, то полетать на природе… Но я был только рад, да напарник, кажется, тоже. Раньше мы не то чтобы жили скучно, но… Уходили рано, возвращались поздно, ужинали готовой едой в вакуумных упаковках («Фуфуд Деливери Сервис Лимитед»), и спать. По выходным разгребали недельный хаос в нашей махонькой квартире, по праздникам стряпали что-нибудь особое, «домашнее»: заказывали готовые наборы ингредиентов и запекали, резали, пережаривали и кромсали по инструкции. Выходило не очень.

Периодически мы оба наведывались на лекции – я всё ещё заочно учился по основной программе, а Веник повышал квалификацию: углублялся в сферу технических транзакций и строчил свои статейки о чиповом контроле и платёжных системах. Часто научная деятельность Веника будила его среди ночи и дёргала среди дня. Поэтому и сегодня после катания мы с Ракушкой поехали домой, а ему пришлось двинуть по своим делам – на встречу по поводу недавней статьи о безопасности чип-платежей. Но встреча, вопреки ожиданиям, не затянулась, и вечер Веник посвятил нам – своим друзьям, соратникам, соквартирникам и собутыльникам по вечернему кефиру.

При всём при этом мы не забывали о работе: я копал теорию, а Веник периодически наведывался к самому краю Края Мира…

***

Когда мы уложили Ракушку, то устроились в кухне подытожить дела рабочие. Накануне мы выяснили, почему пропадают транзакции между мирами: они вовсе не рассеиваются, как мы думали раньше. Они натыкаются на преграды.

Нет, мы не побывали в самом Краю Мира, а только подошли поближе пощупать импульсы, но впечатления и без того оказались не из приятных. Мы вернулись, угнетённые тамошними «эманациями», как прозвал их друг, усталые и разбитые. Потому Ракушка и вытащила нас на каток – хоть немного развеяться после посещения гнетущей прохудившейся реальности. Назавтра предстояло вернуться в Край Мира и попытаться ликвидировать барьеры между ним и другими реальностями. Кто-то намеренно стягивал туда пространственные блокировки, перекрывая провешенные перемещения и зоны перехода. А мы, технари, должны были во всём разобраться.

Мы выпили подогретого клюквенного морса, накормили сонную лунатившую Ракушку драконьими галетами и устроились на ночлег. Я погасил ночник – гроздь золотых шаров под потолком, – и квартира на двадцать пятом этаже одной из башен Полиса погрузилась в темноту.

– Мы стены утепляем по старинке, книгами, – процитировал Веник в полудрёме. Куша, свернувшись в своём гнезде из огнеупорного плюша и резиновых куриц, тоже быстро уснула. Балансируя на грани яви и сна, я на автопилоте проверил квартиру. Дверь, стены, потолок… вроде бы всё в порядке. И вдруг вскочил, словно ошпаренный: со стороны окна шёл холодный ток.

Не скрою, в первую секунду я струсил и подумал о спланированной атаке. Такое уже было однажды: на эльфийскую фабрику проникли Ликвидаторы реальностей и засыпали в котлы порошок кодиума – водоросли, которая, будучи пересушенной, вызывает галлюцинации и сильные отравления. Порошок осел на котлах, выпарился – жара в автоматических цехах стоит нестерпимая, – и по трубам ушёл в воздух над Полисом. Повезло, что это произошло ночью – большинство горожан сидели по домам. Через несколько часов испарения кодиума вызвали сильный дождь. К тому времени уже поняли, что произошло, и город накрыли огромной концентрированной плёнкой-полимером – чтобы её поддерживать, понадобились все специалисты-технари. Подняли даже студентов-первокурсников. Мы с Веником тогда тоже помогали.

Осадки осели на плёнку, и всю влагу слили в технические озёра – теперь туда, за город, водят экскурсии: огромные котлованы прозрачной чёрной воды в перламутровых разводах. Озёра пользуется дурной славой, местные туда не ходят: говорят, галлюциногены остались в воде до сих пор, и ничего не стоит свалиться в озеро – так притягивает вода.

В тот раз накануне атаки температура резко упала и выпала роса – неизменный спутник заводских дымоходов. То же, казалось мне, было и теперь: холод, туман… Я проморгался. Да нет же. Никакого тумана не было, это дремотное марево плыло перед глазами…

Поднёс раскрытую ладонь к стеклу, пытаясь нащупать в струе воздуха чужеродную примесь. И понял: да это обыкновенный сквозняк из щели. Кушка недавно разбаловалась и повытаскивала из щелей клочки ваты, которые мы напихали, чтобы не дуло. Прав Веник, надо бы утеплиться по старинке, книгами.

Глава 7

Ракушка и её суженый. Только успевай следить за карманами!

Кто только надоумил нас тащиться в этот дурацкий зоопарк! Была одна паршивочешуйчатая дракониха, а теперь два больных на голову дракона – прутся за нами по пятам. Причём и Ракушка, и этот коричневый дракомонстр вполне довольны жизнью и скалятся во всю пасть.

Веник шлёпает рядом и посмеивается. Время от времени скармливает этим чудовищам остатки имбирной человечинки из давешней коробки. Ракушка лыбится и шуршит. Коричневый монстр булькает, нежно рычит и оберегает её хвост. Я шагаю и тихо таю от ярости, досады и комизма. Влипли так влипли.

А вышло это так.

В выходной мы приехали в зоопарк – Веник хотел проконсультироваться с ветеринарами насчёт эльфийских снадобий, которыми мы лечили Ракушку: ему показалось, что мазь из ималайской росы чересчур густа. А пока мы наторели в ветеринарии, наша дракониха решила показать, кто у кого на огнеупорном поводке, и слиняла. Слиняла в буквальном смысле: если бы не след из её опаршивевшей ржаво-рыжей чешуи, мы бы ни за что не отыскали её в этом огромном питомнике зверей, чудищ и фамилиаров.

А уж когда мы её отыскали… Знаете, тут я вспоминаю известную песню про императрицу: «Но ведь сердцу не прикажешь, сердце просит продолжения любви…», и Ракушка кочевряжит до вольера, чтобы встретить визави… А там…

А там этот коричневый драконище с медовыми глазами. Кушка к нему и так, и эдак, смяла прутья клетки, лапами тянулась, ушами, хвостом, носом. Тот сначала немного ошалел, но быстро признал суженую (у драконов только так бывает). И… в общем, заразился «почесуном», как выразился Веник. И работники зоопарка, рады-радёшеньки, тотчас сплавили его нам и выпроводили честную сумасшедшую компанию вон.

И вот мы вышагиваем: Веник кормит проглотов пряниками, проглоты, совершенно счастливые, топают следом, путаясь в хвостах и лапах, я – сбоку-припёку, злюсь и смеюсь.

***

Всю дорогу до дома мы думали, что делать с внезапным возлюбленным Ракушки. Пытаться сдать обратно в зоопарк, потрясая Уложением о фамилиарах? Тогда нужно отдавать Кушку вместе с ним, она теперь без него не сможет. Брать к себе? Это значит, выправлять все положенные бумаги, а это та ещё морока – если вспомнить, у нас и на Ракушку-то документы фальшивые. Незаконно прятать в квартире? И как прикажете о нём заботиться – мы же круглые сутки пропадаем где попало! Да самим где прикажете обитать? Даже с появлением некрупной Куши у нас стало тесновато. Кроме того, второго дракона просто не прокормим. Сколько жрёт эта проглотина? Наверняка галетами не обойдёшься…

– Что будем делать, а, Вень?

– Не знаю, Тони.

– А чего тогда ржёшь?

– Они смешные.

Я обернулся: коричневый дракон вырвал с корнем молодой куст сирени и протягивал его Ракушке. Та простёрла лапы, он встал на одно колено (если о драконах можно так говорить) и пропал.

Ракушка остолбенела. Куст завис в воздухе и плавно опустился ей в лапы. Веник очнулся первым.

– Хорошо подогнанная иллюзия с зачатками автономного интеллекта. Тони, проверяй карманы. Кому-то потребовалось нас отвлечь.

– Надо сказать, у него это получилось, – процедил я, обнаружив, что пока мы умилялись на драконью парочку, у меня пропали все дежурные документы.

– Что пропало? – спросил Веник, выворачивая куртку наизнанку в поисках потайных карманов. – У меня вроде бы всё по местам…

– А вот у меня исчез пропуск, – ответил я, чувствуя, как по рукам и ногам разливается предательская слабость. От зоопарка до города мы доберёмся, но разгуливать по Полису без документов… Без пропуска невозможно подтвердить личность, хоть трижды ссылайся на чип. Не попасть ни на монорельс, ни на работу, ни в собственный дом…

Веник помрачнел.

– Ладно. Не дрейфь. Будем действовать быстро – никто не узнает. Сейчас домой, там отсидишься до утра, за ночь я смотаюсь на базу и напечатаю тебе временный. Скажем, что пролил на свой пропуск кофе, микросхему заело. Потом восстановишь. Согласен?

– Да, – стараясь не удариться в панику, ответил я. – Двигаем домой.

Говорить, что пропуск потерян или украден, нельзя. Во-первых – миллион проверок, долгое установление личности, косые взгляды, временное лишение права заниматься технической деятельностью и перемещаться между реальностями – это если повезёт. Второй вариант, если не повезёт, причём крупно, – высылка в колонию для безымянных, где обитают неблагонадёжные элементы, ссыльные и те, кто имел дело с тех.тайной, а ныне списан со счетов.

Учитывая род работы, фальшивые документы и пару-тройку других грешков, формально я подходил под все категории. А без пропуска мне путеводной звездой светила именно вторая, «невезучая» перспектива.

Глава 8

Сбежать в Край Мира

Край Мира сочился туманом и слякотью, словно сукровица на ране.

Веник не сумел справить мне временных документов – на базе свирепствовала инспекция, многие помещения закрыли, в том числе – комнату, где стоял блок печати. Дорваться до руководства тоже не удалось: все вышли на фронт внеплановой камеральной проверки. Так что друг вернулся домой ни с чем.

Оставаться в городе без пропуска было опасно. И мы придумали другой план.

Рано утром, прямо с нашего крыльца-балкона, с высоты двадцать пятого этажа, с самого края зоны перехода (чтобы, в случае чего, было сложнее отследить), мы ухнули в Край Мира. Вот так вот резко. Столько подкатывали, планировали, мусолили – а пришлось с срываться места в карьер, уж так сложились обстоятельства.

Мы решили, что спрятать меня в Крае Мира будет лучшим выходом: во-первых, наконец-то вплотную займусь проблемой заблокированных транспортных транзакций и каналов, а во-вторых, здесь меня точно никто не достанет, а городе не заподозрят, что что-то не так. Веник тем временем выхлопочет мне временный пропуск. И всё будет в ажуре.

***

Было весьма прохладно. Вдалеке выступали из тумана деревянные стены и старинного городка. В небе висела кружевная жемчужная мгла. Говорят, раньше тут светило такое солнце, что некоторые близкие реальности можно было разглядеть, даже не обладая особенно острым зрением.

Порой из тумана раздавался лай: видимо, неподалёку временами проплывала скромная реальность-деревушка. Иногда ветер доносил свежий ночной запах садов – олеандр, левкой, сирень и барбарис, что-то южно-манящее… Я вслух предположил, что это из мира, где всегда тепло, и жизнь зиждется на песнях и огнях. Веник не возражал: он был не слишком-то разговорчив. В этом месте вообще не тянет много болтать.

– Ладно. Надо делать дело, – встряхнувшись, резко произнёс я. – Вень, разожги костёр. Ракушка, попробуй сосредоточиться и понять, где тут собака зарыта.

– Командир какой, – проворчал Веник, поглаживая Ракушку по рыжему боку.

За всей суматохой с украденным пропуском мы чуть не позабыли о нашей питомице. А она, кажется, пребывала в некотором ступоре. Мне было страшно думать о том, что этот коричневый фантомный монстр действительно был её суженым. Дело в том, что так у драконов устроено – раз и на всю жизнь. Как у лебедей, только монументальней. И если уж нашей Ракушке так не повезло, что она влюбилась в иллюзию… Одним словом, если это на самом деле так, то ей уже никогда не полюбить другого, настоящего дракона и не обзавестись семьёй. Хотя ручные драконы не так склонны к образованию семей и кланов; ручные смекалисты, доверчивы и тянутся к людям, которые их кормят, холят, лелеют и могут уберечь от всех опасностей, что встречаются их диким сородичам.

Но мы вот с Веником не уберегли.

Так или иначе, Ракушка словно заморозилась. Молча шла следом, когда мы крадучись спешили домой, молча заползла в квартиру, молча устроилась на своей подстилке, пока мы с Веником решали, что делать дальше. Всю ночь она просидела, глядя в окно, не прикасаясь ни к своим любимым резиновым курицам, ни к галетам, ни к малиновому муссу, который я специально для неё приготовил из замороженных ягод.

Но к утру она немного оттаяла и согласилась разделить со мной скромный завтрак: чай и сухарики со сгущёнкой; у меня отлегло от сердца. А потом, когда пришёл Веник и мы отправились в Край Мира, она и вовсе, откинув душевные терзания, деловито взялась за работу. Идеальный напарник.

Я боялся, что здешняя тоскливая атмосфера вгонит Кушу ещё в большую депрессию, но оказалось, что дракониха переносит её гораздо легче нас. Ну и хорошо. Это значило, что пора приниматься за дело.

– Куша, ищи, где тут самый смрадный угол. Оттуда и начнём распутывать. А то здесь столько тумана, словно его из сотни миров нагнали.

– Сдаётся мне, так оно и есть, – хмыкнул Веник, но уже бодрее: небольшим усилием он развёл костерок – слабенький, но способный разогнать хмарь хотя бы вокруг нас. От потрескивания можжевеловых сучьев, крепкого, с брызгами рыжих искр, хрустящего, звонкого, стало легче. По крайней мере, это был реальный звук, а не психоделические мелодии из пелены тумана.

Виновато покосившись на дракониху, я устроился поближе к огню. Кушка, потоптавшись, потрусила в туман.

– Нам бы её чутьё.

– Ну не знаю. Не. Не хочу быть драконом.

– Почему? Летать умеешь, пламенем пыхать…

– Зато почесун этот дурацкий. И симпатии у них тоже дурацкие.

– Это отчего же? – я даже обиделся за Ракушку.

– Да ты вспомни, как она телепала к этой иллюзии в зверинце. Будто её магнитом тянуло. Что хорошего, когда в твоей программе от рождения заложен один-единственный драконище!

Веник говорил пылко и сердито – Край Мира делал нас куда раздражительней обычного. Помолчав минуту, он с возмущением заключил:

– Нет, быть драконом я не хочу. Вот ещё – чтобы кто-то, пусть даже генная программа или инстинкт, указывали мне суженого.

– Суженую, – машинально поправил я.

– Неважно! – отмахнулся друг. – В общем, я человек, и я доволен. А твоё от тебя не уйдёт. Будешь? – он достал из рюкзака красный гранат и потряс им у меня перед носом.

В глухом тумане очень хотелось чего-то яркого.

– Давай, – я протянул ладонь, и он выдал мне целый гранатовый ломоть, исходивший липким алым сиропом. На шкурке я заметил кругляшок этикетки: странный робот с кривой улыбкой.

– Он как будто с сумасшедшинкой, – кивнул я на этикеточного робота. – У какой это гранатовой плантации такой необычный лого?

– Это не марка плантации, дурак. Эта наклейка говорит о том, что гранаты выращены роботами.

– От и до? – ужаснулся я. Масштаб механизации отдельных реальностей год от году пугал всё больше.

– От и до. Жрать будешь? А то я съем.

– Нет, – вдруг расхотел я. – Оставлю Ракушке.

Веник кивнул и исчез – отправился выправлять мне пропуск. Счастливчик. Ему-то можно…

***

Но у него получилось! Полдня спустя мой новый временный пропуск лежал в нагрудном кармане друга, в прочном прозрачном футляре вместе с Вениковыми документами. Он посигналил мне об этом, приближаясь к Краю Мира, и я не утерпел, не дождался его и вывалился в Полис напарнику навстречу. А Ракушка попросилась остаться – что-то нашла и хотела разобраться до конца. Я на радостях согласился. Обещал забрать её через пару часов.

На улице бушевала метель (осень в Полисе кончалась резко, и зима пробуждалась, как вспышка головной боли). Спасаясь от снегопада, мы рванули в монорельс: короткая пробежка по открытой платформе, спасительный стеклянный купол, и вот мы уже стоим в свете фар приближающегося поезда и вытряхиваем из карманов снег.

– Ну, давай!

Трепеща, я протянул руку за новым пропуском, и Веник с улыбкой всучил мне футляр со стопкой документов – и своих, и моих. Кивнул: мол, доставай.

Пока я возился с хитрой застёжкой, подъехал поезд. Никто не выходил, и, чтобы открыть дверь, я приложил к считывателю всю пачку наших с Веником документов. Мы вошли. В вагоне было довольно тесно, и мы устроились совсем рядом с дверями. Вблизи от нас кучка парней довольно шумно выясняла отношения. Кто-то из них поднял визг. Я поморщился и продолжил воевать с застёжкой.

Внезапно в компании началась настоящая драка. Раздались ругань, отвратительный хруст, всхлип и выкрики под грохот тормозящего состава – в центре станции расположены совсем близко, и мы уже подъезжали к следующей. Поезд резко встал, пассажиров тряхнуло и бросило вперёд. Несколько парней упали прямо на меня, закрыв обзор – я только успел заметить, как Веника притиснули к створкам дверей. О том, что было дальше, он расскажет лучше меня.

Глава 9

Попробуй удачу на вкус (Вениамин)

Я лопатками ощутил, как дверное стекло растворяется за моей спиной, и почувствовал, как волосы встали дыбом: сквозь прозрачные стены белела туманная глубина под рельсами эстакады. Кто-то из драчунов, падая, случайно попал по кнопке открытия дверей.

Я извернулся, кое-как стряхнул с себя парней и в последний момент отчаянным рывком выбрался из груды тел, вывалившись на платформу. Счастье, что, когда открылись двери, поезд был уже у следующей станции, а не на середине перегона. Не успел я об этом подумать, как двери вновь сомкнулись у самого моего носа.

Я отпрянул, тупо наблюдая, как вагоны, ускоряясь, проносятся в каком-то сантиметре от меня. Ещё несколько секунд, и, не сообрази я отползти от края, меня смело бы воздушным потоком. Из неведомых глубин памяти вспылили слова учительницы физики: «Не стойте рядом с поездом. Не думайте, что законы физики посмотрит на то, что вы такие красивые…»

Минута – и я почти пришёл в себя. Решил дождаться другого поезда: на случай разминки у нас с Тони существовало правило ждать друг друга на конечной. Но когда передо мной остановился следующий поезд, оттуда снова никто не вышел, и двери не открылись. Со смесью страха и иронии я подумал, что мы с Антоном словно поменялись местами. Мой пропуск был у него. А я был один.

Следующий поезд, на моё горе, вместо пассажиров выплюнул на платформу патруль. Стараясь не привлекать к себе внимания, я свернул за колоннаду и бросился наутёк. С гражданами без документов у патрульных разговор короткий.

Перепрыгивая через ступени, я спустился вниз, выбрался на заснеженную улицу, завернул за угол станции, попетлял дворами и наконец, уже порядком выдохшись, выбрался к другой станции. Нужно было всего-то поднялся к монорельсу и попасть в поезд. Я дёрнул дверь. Не поддаётся. Дёрнул сильнее – ноль. Дёрнул в третий раз и наконец сообразил: чтобы открыть, нужен пропуск.

***

Чтобы войти в вагон монорельса, тоже нужен пропуск. Но если кто-то выходит, можно войти и просто так, хотя закон, конечно, обязывает прикладывать пропуск к считывателю в любом случае. И вот, дабы разные проныры не проникали в поезда, на двери станций тоже навесили электронные замки. Так что выйти можно беспрепятственно, а вот войти…

Итак, стоять и ждать было глупо – застывшая среди улицы точка легко привлечёт внимание патруля. Поэтому я торопливо пошёл по широкой улице под эстакадой. Сверху – океаны искусственного света, снизу – алые светлячки в темноте: огни аварийного освещения и индикаторы на шлагбаумах и гаражных воротах.

Горячая нервная энергия подгоняла меня ещё с четверть часа. Затем я пошёл медленней, в такт шагам размышляя, что делать дальше. Вернуться на станцию? Возможно, там меня ждёт Антон, а возможно, патруль. Попытаться добраться домой? Зимней ночью такая прогулка не сулила ничего хорошего. Продолжить идти вперёд? Пожалуй, это лучший вариант. По крайней мере, так я не замёрзну, не усну и не попадусь на радары, фиксирующие бездомных и правонарушителей, пригревшихся в закоулках Полиса.

Когда я добрался до огромного подземного перехода-кратера глубоко под путями монорельса, по ощущениям, перевалило за полночь. Я спустился по скользким ступеням, расчищая путь среди обрывков газет и старой листвы. Вдруг подумал, что всё это выглядит, как во второсортном ужастике: подземелье, склизкие лестницы, клочки бумаги и гнилые листья…

Из глубины перехода веяло теплом и неслась музыка. Играла гармонь. Слившись со стеной, я сделал несколько аккуратных шагов вперёд. Невдалеке коптил плохонький аккумулятор: эллипс света вокруг гармониста причудливо отрисовывал его колеблющийся силуэт. Гармонь с выдохом растягивала меха, а сухие литься отбрасывали странные дёрганые тени – словно язычники плясали вокруг костра.

Я сделал ещё несколько шагов, и вдруг гармонист запел. Тягучим тихим голосом, едва перекрывая музыку. Я не сразу узнал песню, хоть мелодия и была на слуху. Старик напевал её необычно, в его перепеве с трудом можно было уловить оригинал. У меня не было ни гроша мелочи – да и откуда бы она взялась у гражданина Полиса, города, который уже несколько лет как полностью перешёл на безналичную валюту, вшитую в чипы. Съестного, которое обычно бросали попрошайкам, у меня тоже не было. Но всё-таки я пошарил по карманам – и выгреб-таки какие-то карамельки! Откуда взялись?.. Ах, да, тайком от Тони покупал Ракушке…

Конфеты пузатыми бабочками упали в шапку с вытертой меховой подкладкой. Быстрым шагом, не посмев поднять глаз на гармониста, я прошёл мимо, в глубь перехода. А там пахло весной, и через минуту, когда глаза пообвыклись в темноте, я понял, почему: у люков теплотрассы, совсем близко к настоящей сырой почве, пробивалась трава. Хотя на поверхности, над эстакадой, уже совершенная зима…

***

К исходу ночи я едва передвигал ноги, замёрз, был голоден и совершенно не знал, куда идти. Но сквозь все эти ощущения и чувства, как сквозь весенний туман, на поверхность вырывалось ещё одно, новое впечатление: шагать по земле. Заснеженная слякотная почва упруго пружинила под подошвой. Чёрные комья липли на мои сырые ботинки, и каждый шаг вызывал в воздух запахи: мокрого, горелого, резиново-палёного. А вместе с ними – ароматы прелой земли и рождающейся зелени, как предчувствие очень далёкой весны. Наверное, порой я задрёмывал на ходу, и в такие моменты мне казалось, что время куда красивей, куда сложней и многомерней, чем мы знаем.

***

Я сбавил шаг у какой-то забегаловки – из её окон в пол вовсю лился мощный поток электрического освещения. Но внимание привлекло вовсе не это. Если бы не девушка в тёмной куртке, которая склонилась над столиком застекольного ночного бистро, – я бы и не заметил этой забегаловки.

Я подошёл ближе – буквально уткнулся в стекло. Различил коричневый, в мелкую оборку, подол её свитера, выглядывавшего из-под короткой куртки, рассмотрел узор на пряжке ремешка. Девушка читала; была так поглощена, что, потянувшись за бумажным стаканчиком, смахнула его рукавом. Вскинулась, озираясь в поисках салфеток, – и тогда-то увидела за стеклом меня.

Мне очень захотелось провести по стеклу ладонью – по гладкому, прозрачному, светящемуся лёгким аргоновым цитрусовым сиянием.

И тут, совершенно внезапно, девушка улыбнулась мне так, как будто давно за мной следила, и кивнула в сторону входа. А дальше произошло совсем уж невероятное: она поднялась со своего уютного места возле стекла, прошла между столиками к двери и приложила к считывателю свой пропуск. Дверь медленно отошла. И едва только щель достигла того размера, что я мог нырнуть внутрь, как я сделал это.

Тепло. Люди. Свет.

Остальное – потом.

Я наконец-то отгорожен от подэстакадной жизни. Всё. Остальное – потом.

***

Минуту спустя я сидел напротив странной девушки в кожаной куртке, пил очень горячий перцовый чай и удивлялся – в первую очередь, себе.

Во-первых, я провёл ночь без пропуска, без доступа, без напарника, на улице под эстакадой. Во-вторых, мне посчастливилось не попасться ни патрулям, ни бродягам. В-третьих, мне всё же удалось вернуться обратно – читай, спастись. И хотя сейчас я всё ещё находился так близко к земле, но всё же был отгорожен от темноты тёплым сиянием непроницаемого, непробиваемого стекла.

И самое странное – в-четвёртых. Эта девушка. Как она вообще впустила меня? Немногие имеют пропуск, способный открыть двери на нижний уровень, на землю, к почве, траве и камню. У нас с напарником, как у технарей-кочевников, такие полномочия, конечно, были – но каждое открытие ворот «к земле» аргументировалось, пусть и постфактум. А что же это за молоденькая девочка, способная разгуливать под эстакадой да ещё и принимать маргинальных гостей?..

Шпионка? Киношная версия. Исследователь? Уже ближе, но слишком юна. В исследователи, как и в технари-кочевники, берут людей поживших, с энциклопедичностью познаний, со сформировавшимся мировоззрением – чтобы не завербовали в других реальностях, особенно с уклоном в адвокатуру или юриспруденцию. Так что – нет, не угадал, холодно.

Так кто же она такая?

– Вы голодный? – спросила она, разглядывая мой потрёпанный наряд.

– Мм? – я не понял, если честно. Я вообще с трудом понимал, что происходит. Что ей от меня надо? Будь я чуть менее джентльменом – давно бы оставил её, доверчивую, сидеть тут без пропуска, а сам поскорее слинял бы домой. Но Вениамина имя обязывает быть вежливым и вдумчивым (иногда). Поэтому я собрался с мыслями и ответил:

– Да.

– Тут мало приличного – пожалуй, только то, что вы пьёте. Это называется «Перцовая удача». Если вы согрелись, можем подняться.

– Да! – вырвалось прежде, чем я успел осознать вопрос. Подняться! Наверх!

Вот так я оказался ночью в доме незнакомки – мой-то пропуск по-прежнему был у Тони.

Меня накормили горячей жареной картошкой с чесноком и копчёной колбаской. А после чая с вафельными конфетами я размяк, окончательно пришёл в себя и наконец вспомнил о шоке. Я ведь мог здорово влипнуть этой ночью – совершенно запросто. Даже учитывая мою профессию, шансы на это сегодня были несказанно велики…

– Вы как? – спросила девушка, собирая со стола чашки и ложки.

– Не по себе, – честно ответил я. – Испугался. Очень. Спасибо вам.

Она улыбнулась такой чарующей, такой беззащитной и беззаботной улыбкой, что я враз классифицировал чувство, которое испытал, увидев её по ту сторону стеклянной стены. Я влюбился – то-то и всего. А может, это просто шутил шок.

Она постелила мне в крохотной гостиной – чем-то комнатка напомнила мне нашу с Антоном квартиру. Тесная, но тёплых оттенков и очень уютная. И, конечно, гораздо аккуратней нашего холостяцкого гнезда. Стены были обиты материей под шотландку, и было очень много картин: разномастные рамки, размеры, сюжеты, техники. Особенно приглянулась малюсенькая рамочка над диваном: фото осенней ярмарочной площади старого городка.

Но круче всех картин был вид из окна. Снежные волны ходили совсем рядом – перегнись через подоконник и дотянешься рукой. Мелкие звёзды снега влетали в открытые форточки и таяли, опускаясь на комнатные цветы, на нежные зелёные листья. А там, за снежными волнами, светился город. Видимо, было так высоко, что пропадала даже световая консервация, хотя с нашего двадцать пятого этажа, тоже не низкого, было видно отнюдь не так много огней. Всё дело в том, что многие предпочитали консервировать жилища – это был отличный способ сэкономить энергию и приглушить огни. Но на такой высоте консервацию, видимо, сносило ветром, умывало дождями и метелью, высвечивало близкими звёздами. Одним словом, я никогда не видел город такой огненно-серебряной паутиной. Словно светодиодная цепочка отражалась в зеркале.

Подумав об этом, я вдруг вспомнил, что ждёт меня в ближайшем будущем (если, конечно, доберусь до Антона и до своего пропуска): новая, давно желанная работа исследователя-конструктора. Учитывая рискованное ночное приключение, я дышал сейчас полной грудью, не боялся почти ничего и видел всё в преувеличенно ярком, горячем, адреналиновом свете. И перспектива новой работы казалась бы мне и вовсе радужной, если бы… Дело в том, что никто из моих знакомых ещё об этом не знал. Даже Тони. Я всё откладывал сказать ему, что меня берут в конструкторский центр. Испытывал какое-то неприятное чувство, будто предаю нашу дружбу, наше напарничество…

И всё-таки – мысль о новой работе была приятна. Если у меня получится, я буду заниматься не только чипами. Я займусь проблемой консервации света, например. И устрою над Полисом такие световые картины…

Чья-то рука коснулась моего плеча. Захваченный перспективами, я не сразу вспомнил, где нахожусь, что со мной и, главное, что всего этого могло бы не быть – если бы эта ночь кончилась для меня иначе. Если бы не эта девушка, имени которой я до сих пор не узнал.

– Как вас зовут?

– Катарина-Женевьева. А вас?

Ух ты! Какое необычное имя!

– А вас?.. – повторила она.

– Вениамин, – спохватившись, ответил я. – А вы, всё-таки, кто?

Катарина-Женевьева сняла кожаную куртку и, совсем миниатюрная, осталась в малиново-бордовом свитере.

– Я заканчиваю аспирантуру. Сейчас практика, – ответила она. – Средние системы безопасности. Набираю прецеденты для кандидатской работы, поэтому у меня есть временный доступ почти ко всем средним входам в Полисе и окрестностях.

Что ж, я был недалёк от истины, предположив, что Катарина-Женевьева – исследователь. Но о студентах и не подумал. А ведь кое-кто из этой касты, в силу будущей профессии, действительно наделялся нешуточными привилегиями доступа.

ССБ, средние системы безопасности, – не игрушки. Граждане Полиса с детства крепко запоминали трёхуровневую модель доступа: внутренний, средний и внешний слои. Внутренняя система – та, ключи от которой были практически у всех: дома, квартиры, магазины, монорельс – вся общедоступная инфраструктура. Средние системы – это выходы вниз, такие, как тот, через который Катарина впустила меня сегодня. Внешние входы – точки, сквозь которые можно было покидать Полис и передвигаться между реальностями. Мы с Тони, технари-кочевники, обладали и этой привилегией. Я начал было вещать об этом Катарине; также я рассказал ей о том, что со мной приключилось. Но с утра она сказала, что ничего подобного я не говорил.

Наверное, уснул, и рассказывал обо всём уже во сне.

***

А утром пошёл такой снежина! Антон, с которым я связался ещё до рассвета, сказал, что прибудет за мной, как только проберётся сквозь сугробы.

На завтрак меня ждала пачка хрустящего шоколадного крекера, а ещё – тёплый зелёный бумажный стаканчик с плотно прилегающей крышкой. Но я успел его только ополовинить – допивать пришлось по дороге: Катарина спешила на занятия. Мы шагали вдоль эстакады по пешеходной дорожке, пролегавшей по частым опорам – узким, тонким, но очень высоким и прочным. Ветер понемногу стихал, на лица летели влажные пушистые хлопья. Они забивались Кате-Жене в волосы, оседали на шарфе, и она была ну просто очень симпатична.

Признаться, это было приятно – шагать под снегом, со стаканчиком кофе в ладонях, рядом с красивой девушкой, навстречу козырному напарнику, имея за плечами солидный опыт технаря-путешественника, а в перспективе – сложную, необычную, редкую и крайне привилегированную исследовательскую работу. Даже чугунная от пережитых тревог и недосыпа голова не тяготила. На душе было светло и радостно – я и сам себе удивлялся. Словно какую-то мутную плёнку, коллоидную взвесь смело этим сильным утренним ветром… На далёкой ещё станции, сквозь пелену поминутно редеющего снега, я разглядел силуэт Антона.

– Спасибо, – наконец-то произнёс я самое главное во всей передряге слово, адресованное Кате.

– Если бы не вы, в моей работе было бы одним любопытным случаем меньше.

– В моей тоже, – пробормотал я, разглядывая её шарф. Бежевый, большой, в тон пальто, в крупных снежинках. Под пальто – я видел утром – простенькое шерстяное платье.

– Вениамин, вы же понимаете, что мне обязательно, просто обязательно нужно будет поговорить с вами более предметно? Я пишу не сказку, а научную работу, мне нужны факты. А пока я даже не знаю вашей фамилии.

– Моя фамилия – Каверин, – сказал я. Подумав, добавил: – Это чтобы вы могли найти меня, когда захотите поговорить.

И тут нас заметил мой верный дружище. Катарина не успела ответить, а только в третий раз улыбнулась и исчезла, скрывшись в снежных волнах.

Глава 10

Техподдержка

Служба Техподдержки напоминала эльфийскую фабрику – тот же упорядоченный хаос, руководимый невидимыми постороннему глазу закономерностями. Но всё здесь было гораздо суровее: громадные железные шкафы, увешанные наклейками и напоминалками, сейфы с вмонтированными экранами, столы со стопками документации, мониторами и детекторами. И повсюду – разводные и гаечные ключи, переходники, флешки, провода, электронные гнёзда и голограммные пластины.

Из окон службы открывался великолепный вид на лежащий внизу город – далеким-далеко. Но любоваться было некогда – меня позвали к центральному столу, где Вениамин уже возился с голограммами и брошюрами о профессии техника-обеспечителя и конструктора-экспериментатора.

Что ж, наверное, эти профессии и вправду увлекательны. В эту сферу идёт много молодёжи, даже невозмутимый, но страстный до путешествий Вениамин когда-то собирался стать техником.

Ракушка скромно стояла у входа – помня прошлый опыт, держала свой хвост при себе, да и сама, вопреки обычному любопытству, никуда не лезла.

Конечно, она всё ещё тосковала. Мы старались не напоминать ей о горе-иллюзии дракона, в которую она влюбилась. В последнее время нам приходилось постоянно кататься туда-сюда, почти ежедневно бывать в Крае Мира, да и без того наша жизнь никогда не была особенно спокойной. Мы и в Техподдержку пришли только за картой-голограммой очередной реальности. Но стоило скорости чуть-чуть утихнуть – вот как сейчас, пока мы ждали нашу карту, – как дракониха начинала грустить…

Последние несколько дней, посвящённых расследованиям в Крае Мира, Кушка весьма прямо указывала в направлении конкретной реальности, где она учуяла самое мощное скопление запирающих блоков. Мы могли проверить её предположения только практикой, а потому «О’кей, Кушка» сказали мы и двинули к техникам за картой, а заодно и за легальной визой в новую реальность.

***

Голографическую карту в виде некрупной сферы нам выдали почти без проволочек. Шарик удобно сжимался до горошины и легко прилипал к подкладу карманов, а если немного смочить – цеплялся за кожу и не скатывался даже с раскрытой ладони. Кроме того, шар был чувствителен к звуковым тембрам. Пользуясь этим, мы на всякий случай настроили распознавание Кушиного голоса: сердитого рыка, ласкового урчания и недовольного ворчания. Если вдруг дракониха потеряется, то по вживлённой в гребень копии карты мы сможем понять, в каком она настроении. И почему мы не думали о маячке раньше? Возможно, удалось бы избежать всей этой печали со зверинцем и драконьей любовью.

Итак, мы получили карту, минут через пятнадцать нам вручили визы, выйдя из комплекса техподдержки, мы забежали за едой в дорогу, и на этом приготовления к новому путешествию завершились. Вернувшись домой, мы наскоро перекусили, экипировались, законсервировали своё холостяцкое жилище на верхотуре высотки и двинулись в путь. И всё было бы хорошо – подвижка в задании, очередная новая реальность впереди, молодость, задор и даже чудесный ручной дракон как бонус, – если бы накануне Веник не сообщил, что переходит на другу работу. На другую служебную квартиру. «На другую сторону Полиса», услужливо подсказал мой внутренний голос.

Веник решил, что Край Мира будет нашим последним совместным заданием. А потом он уйдёт.

Глава 11

Мир войны

Давным-давно, когда исследователи и технари ещё не пришли к единой терминологии, некоторые наиболее крупные реальности называли мирами. Как правило, миры отличались от реальностей масштабом, разнообразием рас и ландшафтов, а также «волшебной составляющей» – ну, например, наличием свободных эльфов или популяцией диких драконов. Под реальностями же подразумевали образования сугубо технические и достаточно компактные по сравнению с мирами – Полис, например, до сих пор называют «городом-реальностью».

К чему этот экскурс? Лишь для того, чтобы вас не ввела в заблуждение старая этикетка, пришпиленная на голограмму. Если помните, голограмма являлась картой реальности, куда мы собирались. А на этикетке значилось «Карта мира». Как в старых атласах. Романтика… Хотя сегодня, конечно же, любое образование называют реальностью. Чтобы без всякой путаницы.

Однако никакой романтики не было. Никто не знал, каким окажется этот мир. Никто не знал, что здесь столько некартированных гор, что так одуряюще пахнет лиловая жаркая сакура. Что дома вдоль горных дорог стоят пустые, а люди бегут прочь в грузовиках, полных узлов и утвари. А по пятам за ними идёт война.

***

Первую ночь мы скоротали в брошенной сторожке. Вокруг громоздились поломанные изгороди, строения щерились выпотрошенным нутром: скелеты мебели, леска и провода, оборванные гирлянды бумажных фонарей. Словно люди ушли по счёту «три», на «раз» проснувшись поздней ночью, а на «два» – добежав до порога и схватив то, что случилось по пути.

Днём мы нагнали колонну эвакуации. Обошли их стороной: незачем светиться в этой реальности, где драконы встречаются только в сказках, а тяжёлые гусеницы танков страшнее любых чудищ.

К вечеру Ракушка совсем потеряла покой, и мы уже не сомневались, что именно в этом застывшем предгрозовом мире таится ключ к нашей проблеме. Но, надо сказать, отсюда, из тишины, пропитанной ультразвуковым предчувствием страха, насыщенной запахом сакуры и сикоморы, пересыпанной лёгкими облаками цветущей жёлтой акации, пронизанной насторожённым звоном, Край Мира казался скромной депрессивной площадью деревянного городка.

К ночи тихими дорогами мы добрались до селения, откуда жизнь ещё не ушла, но уже выкипала, просачиваясь сквозь ворота одинокими путниками, всадниками, подводами и редкими грузовиками. Ракушка указала на дом, над воротами которого развевалось знамя – наверное, в нём располагалось какое-нибудь управление или жил староста деревни. Накрывшись дезиллюминацией, мы подошли к изгороди. Дракониха принюхалась, чихнула, закрыла глаза и вдруг, жалобно вздохнув, повалилась набок.

– Кушка! Кушка! Что с тобой? Тони! – заорал Веник. У меня сил орать не было. Я в ужасе молча пялился на дракониху. – Не стой, придурок! Помоги её поднять!

Я помотал головой. Подбежал к другу, и вместе мы попытались перевернуть Ракушку на спину. Она рычала и отбивалась от наших рук.

– Куша, что случилось? Где болит?

Ракушка вдруг оскалилась и хлестнула хвостом. Мне попало по рукам, Венику – по лицу. Он отпрянул, но я ещё держался за её тёплый, в остатках сухих чешуек гребень. Тогда она снова грозно и предупреждающе рыкнула: шутки кончились.

– Ракушка… – поражённо пробормотал я. – Ты чего?..

Она ещё раз трахнула хвостом по земле и быстро, быстро, на пузе поползла в сторону леса. Я впервые воочию убедился в том, что драконы – родня ящеров. Ракушка ползла, припав животом к земле, споро передвигая лапами и прижав гребень, скалясь, рыча и отфыркиваясь огнём.

– Антон! Антон! – звал Вениамин, отчаянно потирая глаза. – Айй, жжёт…

– Давай сюда, – я достал походную аптечку и бутыль с водой. – Промоем.

– Аггр! Ракушка! Где она?

Веник шипел от боли и часто моргал, но не переставал оглядываться по сторонам.

– Что с ней, Тони? Где она? Бегом!!

– Полезла в лес…

И мы понеслись к лесу. Я – галопом, Веник – всё ещё прижимая ладони к лицу. Но, когда мы приблизились к драконихе – уже у самой опушки, – она прицельно пальнула пламенем. Струя на излёте задела мне локоть. Понятно, стало не до погони. Кое-как обработав ожог, я плюхнулся на землю и отобрал у Веника обезболивающее и воду.

– Ты как? Никогда не думал, что она такая боевая…

– Что с ней случилось? Куда она поползла? Что нам делать?

За густым переплетением стволов не было видно ни проблеска рыжины. Ракушка скрылась. Мы, обожжённые, растерянные, сидели у кромки леса, не зная, что делать.

– Что делать?

– Возвращаться, – проворчал друг. – Что нам ещё делать? Возвращаться, собирать поисковый отряд, вызывать ловцов драконов и снова идти сюда. Не бросать же её!

– Но ведь тогда выяснится, что она у нас незаконно.

– Предлагаешь оставить её в этом лесу? Тут вот-вот начнётся война, Тони! Я не знаю, что случилось с Ракушкой, но она явно не в себе. И ты хочешь бросить её тут, сумасшедшую, одну?!

– Спокойно, – твёрдо ответил я. – Спокойно. Давай запасной вариант. Помнишь, ты рассказывал, что у твоей Кати-Жени есть подруга с факультета дрессуры и ветеринарии? Вызывай.

– Подругу?

– И подругу, и Катю. Обеих. Потом разберёмся.

Вениамин кивнул и уткнулся в экран диспетчера. Через минуту с облегчением вздохнул.

– Скоро будут. Обе.

Глава 12

Ракушка и её ракушонок

Подруга Катарины-Женевьевы пропуском на ВВ – то есть на внешние выходы – не обладала и пробиться в мир, где пропала Ракушка, не смогла. А вот Катарина-Женевьева справилась с этим без проблем, и дальше пошло как по маслу: драконы, как и многие другие существа, гораздо лояльней относятся к женщинам, нежели к мужчинам. Катарина ушла у лес и через четверть часа вернулась – без Ракушки, но с улыбкой на лице.

– Поздравляю, папаши!

– Чего?

Кажется, мы совсем извелись от тревоги и страха. В небе вот-вот покажутся истребители, поблизости – очаг пространственных блоков, мы – в ожогах и ожидании, дракониха обезумела и спряталась в лесу. А Катарина улыбается!

– Вы теперь папаши!

– То есть?..

– Вы думали, ваша дракониха потолстела от галет?

– Она что?.. Она… того?..

– Да-да, – ухмыльнулась Катарина. – У вас теперь маленький дракончик и молодая мамочка.

Где-то грохнуло. Не исключаю, что в моей голове.

– Где она? – первым опомнился Веник. – Надо быстрей уходить отсюда!

– В лесу. Придётся подождать. Первые часы драконы никого не пускают к своим детёнышам.

– Но мы же папаши! – серьёзно возразил Веник.

Катарина вздохнула. Я нетактично расхохотался.

– Так вот почему она так на нас огрызалась… Вень, ты как?

Друг пощупал брови, осторожно коснулся век.

– До свадьбы заживёт. Что будем делать? Сколько нужно ждать?

– Хотя бы пару часов.

– Спасибо, Катарина! – с чувством поблагодарил я, обеими руками сжимая её ладонь. – Мы вас выдернули, так неудобно… Да ещё в этот опасный мир… Как нам вас благодарить?

Катарина-Женевьева снова улыбнулась – не мне, Венику. И немножко чопорно ответила:

– Не стоит благодарности. Вениамин уже во второй раз дарит мне чудесный прецедент для кандидатской.

Веник не растерялся.

– Катарина, не соблаговолите обсудить детали прецедента за чашкой глинтвейна?

Кажется, это было лобовое приглашение на свидание. И это высокопарный Веник, на второй-то встрече! Но она уже глядела на него весёлыми глазами.

– Вы мне помогите Ракушку с детёнышем отсюда вытащить. А потом – хоть куда, – слегка раздражённо вмешался в идиллию я.

Они переглянулись – уже в какой-то отдельной реальности, куда не попасть по пропуску – и синхронно кивнули.

– Детёныша заберёте домой? – деловито спросила Катарина.

Я тоскливо оглянул мрачный предвоенный мир. Задумался. Вздохнул. Ракушка точно указала на местную деревеньку, а значит, придётся сюда вернуться, и не раз. Как же быть с мелким дракончиком – постоянно таскать его за собой?

– Нет, – наконец твёрдо сказал я. – Отдадим его в фешенебельный драконий приют.

Так мы и поступили. И всё бы хорошо, да только Ракушка начала чахнуть на глазах. Снова зашелушился её рыжий гребень, рыжина начала отдавать блеклой ржавчиной. Как-то ночью я проснулся оттого, что крепко скрипело окно – с тех пор, как мы вернулись и сняли дом с консервации, ставни расшалились. Но этой ночью завывало на редкость гадостно. Я выполз из-под одеяла, скатился с надувного матраса поверх дивана и поплёлся к окну. Морозило. Веник дрых у стены.

И тут я понял: это скрипело не окно. Это плакала Ракушка. Так что наутро мы с Веником отправились в тот приют, куда сдали детёныша нашей драконихи. Будь что будет, берём обратно, будем таскать его с собой – лишь бы Куша не ревела.

– Изверги мы какие-то, – бормотал Веник по дороге. – Сначала у неё этот почесун дурацкий был… Потом этот суженый, дурак иллюзорный, исчез… Потом загоняли бедную дракониху в Край Мира… Потом ребёнка её проворонили… А родился – отобрали… Тони, а, Тони, ты об это думал?

– Думал, – буркнул я. – И предпочту этих раздумий не повторять.

Глава 13

Приют магических тварей

– Ты уверен, что хочешь идти пешком? – кривясь, спросил Вениамин. В приюте была целая секция драконов, а где драконы, там и огонь. Чувствительного Веника чуть не колотило от концентрации. Мне было полегче, но я покладисто согласился провесить локальное перемещение. Так, миновав клетки, питомники и изолированные вольеры, мы мгновенно оказались в администрации – вознёсшемся над землёй мрачноватом строении с зашторенными окнами.

– Стоять.

Тихий, обволакивающий голос раздался из ниоткуда. Секунду спустя перед нами возникла женщина. Глубокий капюшон, бросающий на лицо густую тень. Бордовый плащ, обливающей фигуру. И вьющиеся волосы по плечам. Словно старинная королева в изгнании.

– Чего вы хотите, судари?

Мда. Странная дама…

***

Колоритная хозяйка приюта потрепала нам немало нервов, придираясь к документам и выговаривая за незаконную передержку ручного дракона. Но в конце концов мы оформили все бумаги и отправились к вольеру драконят. Там резвились золотистые и опаловые, коричневые и бежевые, рогатые, крылатые и чешуйчатые мальки – совсем как на драконьей Ярмарке, только мельче. У некоторых крылья только начинали отрастать, и они, подпрыгивая, носились над головами остальных в попытках взлететь.

– Интересно, который наш? – с лёгким ужасом изучая обилие драконят, вслух спросил я.

– Рыжий, как и положено его масти, – ответила хозяйка. – Только я что-то его не вижу.

– Рыжий – это не в масть, это в мать, – пробурчал Вениамин.

Я тут же вообразил себе робкого рыженького дракона, который прячется от свалки драчливого молодняка и наблюдает за облаками.

Мы очень надеялись, что мрачная хозяйка приюта, бесстрашно вошедшая в вольер, выцепит нашего ракушонка поскорее, и через минуту мы отсюда свалим. Но она вышла одна. И медленно, манерно склонила голову:

– Судари, вашего дракона здесь нет.

***

Наступили нелёгкие деньки. Небо хмурилось, Ракушка страдала и на фоне этого простудилась, а Веник собирался на новую работу.

Веник уходит. Конец напарникам. Конец технарям-колдунам!

Технари-колдуны – это словечко, такое ёмкое и волшебное, мы придумали, кажется, тысячу лет назад, когда на втором или третьем задании надышались веселящим газом. Тогда мы даже не думали, что у нас появится Ракушка. А теперь… Иногда меня загрызала совесть и я понимал, что должен попытаться разыскать её детёныша. Но я не представлял, как это сделать. А Вениамин, кажется, был занят совсем другим. И дракониха словно обитала в доме сама по себе.

Про её детёныша мы пока ничего рассказывали, отговариваясь тем, что съездим в приют, как только будет время. Она ходила понурая, злая и очень грустная. По ночам плакала. Как-то глубокой ночью, пока все спали, «случайно» подпалила сброшенный на пол диванный плед. Я, не просыпаясь, погасил его, щелчком пальцев сгустив влагу воздуха. В квартире резко стало душно и холодно. Мы переглянулись (на мгновение показалось – вернулось былое!), но дружно сделали вид, будто ничего не заметили. Ракушка рыкнула и ушла на балкон, опрокинув этажерку с книгами.

Я безразлично упал щекой в подушку. Уже во сне активировал подогрев балкона. Потом снились какие-то кошмары. Мне было гадко: я совсем забросил питомицу. Гадко от того, что я был не лучше Веника – такой же предатель и к тому же угрюмец, нахохлившийся, обозлённый на целый мир (ну, тут масло в огонь подбавлял ещё и начавшийся роман Венделидзе и Катарины). Каждый из нас погрузился в свои мысли, и Ракушка, наша бедная, преданная, несчастная Ракушка, осталась совсем одна.

Накануне ухода Вениамина у меня выдался бюрократный день: долежали до последнего срока полугодовые отчёты, пришло время утвердить планы и подписать характеристику для допуска в очередную реальность, куда мне следовало отправиться уже с новым напарником. К концу дня я был измотан очередями и бесчисленными документами. Веник же, как часто в последнее время, был то неестественно взбудоражен, то погружён в мрачные раздумья по поводу перемены работы. Так что домой, к этому депрессивно-экзальтированному соседу, не хотелось. Почти-бывший-напарник должен был съехать от меня, как только получит доступ к новой служебной квартире. А пока – вот уже никогда бы не подумал – я старался избегать Вениамина. Мне казалось, он предаёт нашу работу, а этим и нашу дружбу тоже. Глупость, знаю. Но избавиться от этой мысли не получалось.

***

Я решил заглянуть на рабочую базу и пересидеть там до позднего вечера, а то и вовсе заночевать. Обычно к ночи в офисе никого не оставалось, но ещё на подходе я заметил в единственном выходившем на улицу окне свет. Поднялся, отворил старую, до последней шероховатости знакомую дверь. Изнутри дохнуло теплом, окатило привычными ощущениями: потрескивание сигналки на входе, запах чая, ворчание сервера. Я заглянул в одну комнату, в другую. Никого. Завернул в кухню.

Возле кофе-машины копошился Веник.

– Привет, – холодновато поздоровался я.

– Привет! – бодро и напряжённо откликнулся он. – Хочешь кофе?

– Неужели ты решил заварить из капсул?

– Да. Только никак не могу выбрать. Я думал, это брусочки. Закладываешь в кофе-машину, и она варит. А оказывается, это баночки, – и он указал на батарею ярких перламутровых баночек – золотистых, бирюзовых, вишнёвых и розовых. Я взял одну, рассеянно покрутил в руках. А Веник, словно оправдываясь, добавил:

– Я ведь скоро уйду отсюда. Обидно будет так и не попробовать. Капсульные машины теперь редкость…

***

Мы возвращались домой вместе, привычным маршрутом монорельса. Оказывается, Веник уже получил доступ к новому жилью, но решил напоследок заскочить в нашу квартиру. Ключи ему дали по блату – официально он в конструкторском центре ещё не числился.

И, честно сказать, я всё ещё лелеял надежду.

Состав вынырнул на особенно красивый участок ночного города. Рельсовое полотно было проложено где-то посередине: выше крыш здешних кварталов, но ниже высоких сияющих башен элитных мастерских. Вдоль эстакады искрились рыжие провода, по которым то и дело пробегало синее диодное пламя. Дальше, в темноте, сквозь голые ветви светились переплёты окон. Вечерние окна – прекрасный индикатор разнообразия и качества современных световых аккумуляторов. Раньше все они были стандартно-жёлтыми. Позволить себе оттенки могли только те, кто как следует разбирался в электронике и световых импульсах; лишь единичные квадраты светились мягко-золотым, искусно выверенным, ровным и тёплым, как солнечное плавленое тепло, цветом. А теперь едва ли не в каждом окне была подсветка: рыжие, пурпурные, красноватые и с просинью, фиолетовые, резко-лимонные, флуоресцентные и даже фосфоресцирующие цвета переливались, тут и там бледнея, вспыхивая и обваливаясь, словно штукатурка – явный признак севшего аккумулятора или плохо продуманной подпитки.

Но издалека всё это было красиво. После длинного дня перед глазами плыло, и заоконные огни сливались в мерцающую плитку, в полотно цветной мозаики, сияющие кубики неона и света. Рассыпались искрами и снова склеивались в одно.

– Антон?..

…Рассыпались искрами и снова склеивались в одно. Кажется, что-то подобное происходило и с мыслями в моей голове.

Глава 14

Добро пожаловать в коктейль-бар

Через пару дней почти-официально-бывший напарник начал основательно обживать новую служебную квартиру – по крайней мере, так он заявил мне поздно вечером, стоя, по-походному одетый, на пороге нашего жилища с рюкзаком и пакетом.

– До скорого.

– До завтра. Утром увидимся на работе. Я всё ещё технарь-колдун.

Я пожал плечами и отвернулся. Скрипнула дверь. Когда я обернулся, Веник уже ушёл. Технарь-колдун. Ну-ну.

***

Через несколько дней мы снова побывали в приюте – надо было сделать ещё одну попытку найти детёныша Ракушки; надо было по-максимуму решить все совместные дела.

Ещё в прошлый раз хозяйка приюта сказала, что такое бывает: новенькие драконы сбегают, но потом возвращаются, ведь приют, в отсутствие хозяев, – единственное место, где им могут дать защиту и кров. В фешенебельные заведения редко попадают дикие животные, а ручные драконы, как правило, совершенно не приспособлены к уличной жизни. Пару-тройку дней греются и попрошайничают в подземном монорельсе, а потом возвращаются – почти всегда.

С этой надеждой мы и ехали в приют. Но надежда не оправдалась. Может быть, к кому-то возвращаются. Но от меня пока только уходили. Ракушонок. Веник…

Обратно из приюта друг сразу поехал к себе. Впервые я ехал в квартиру один – в квартиру, где меня не ждал никто, кроме унылой ручной драконихи. Но, как выяснилось уже на пороге, меня не ждала даже она. Ракушки не было.

Стараясь не паниковать, я обошёл квартиру. Хотя что там было обходить – одна большая комната, кое-как разгороженная на прихожую, кухню, спальню и кабинет. Я заглянул на балкон и в ванную, выпотрошил шкаф, проверил даже холодильник. Драконихи не было.

– Кушка? – позвал я так громко, как только посмел. Эхо с заминкой разнесло мой дрогнувший голос. Никто не откликнулся. Я бросился проверять маячок, который мы вживили ей в гребень перед отбытием в военный мир. С трудом подавляя панику (во рту солоно, вдоль позвоночника – табуны мурашек), настроился на нужную волну. Картинки, даже самой плохонькой, не было – сплошные помехи. Но звуковой образ я уловил: далёкий нарастающий гул, словно грохот колёс. Я прислушался. Гул приближался. Кульминация, гудок…. И медленно накатывающая тишина.

Я отмотал запись и поставил на ускоренный темп. То же самое: звуковая комбинация, мало варьируясь, четко повторялась. Всё это было бы похоже на обыкновенный монорельс, если бы звуки не раздавались точно сквозь толщу воды. Или земли.

И вдруг – инсайт! – я отчётливо, ясно понял, где находится Ракушка. Она в подземном монорельсе – том самом, о котором вскользь упомянула хозяйка приюта.

Стоило мне мысленно произнести эти слова, как картинка, от которой до этого я слышал только звук, резко улучшилась: похоже, это было ключевым сочетанием, выводившим на нужную частоту, на которой сейчас мыслила Ракушка. Помехи исчезли. В плане обзора помогло это мало, я видел только черноту – скорее всего, чрево тоннеля. Но бонусом я услышал, отследил эхо действий драконихи с тех пор, как она ушла из дома.

Балкон. Зона перехода на высоте двадцать пятого этажа. Страх. Рывок. Шаг вперёд, оранжевая лапа робко, зябко щупает пустоту за пределами козырька. Расправляются некрепкие, непривыкшие летать крылья. Но ветер упруго подхватывает, бьёт по перепонкам, вселяя уверенность. Ракушка камнем мчится вниз, к земле (у меня резко перехватило живот), у самой эстакады справляется с потоком воздуха, выравнивается, зависает на несколько мгновений, безошибочно летит к приюту и там берёт след своего малыша. Ныряет в узкие норы и дыры барьеров, вольеров, клеток. И вдруг пропадает: наступает полная чернота. Потом – уже в реальном времени – я услышал её всхлип, гортанный выкрик, и связь прервалась: Куша почувствовала, что я слежу, и сделала что-то такое, отчего маячок отключился.

Что ж. По крайней мере, теперь я знал, где её искать. Разве что перед этим нужно было основательно подготовиться.

Я твёрдо сказал себе: ты не пойдёшь в подземный монорельс сейчас же. Нужно раскопать всю возможную информацию об этом объекте, нужно подстраховаться. Нужно расслабиться. В нервном, дёрганом состоянии я запросто сгину в подземных переходах. К тому же нужно идти туда не в полночь и не днём, а в час-пик, вечером, когда повсюду снуют толпы людей и я не привлеку лишнего внимания. А пока, чтобы не сорваться, чтобы не свихнуться, нужно отодвинуть на задний план все мысли о Ракушке и её ракушонке, о Венике и его пассии, которая… которая… Нет. Нельзя. Нельзя!

Нужно подготовиться, освежить голову и отправиться искать драконов. Да. Вот так. А сейчас – к компьютеру. Искать. Иска… У виска чвиркнул вызов.

Не рабочий. Не Веник.

Катарина-Женевьева.

***

Утром я очнулся поздно – валялся, просыпался и вновь проваливался в дрёму; великолепное чувство, если бы не тревоги. Ближе к одиннадцати выбрался из-под груды одеял, взбил подушки, поправил простыню, ухватил в кухне пирог с курицей и улёгся обратно. Когда с пирогом было покончено, взялся за книгу. Перелистал, прочёл несколько любимых мест и вновь выбрался в кухню. На этот раз приём пищи был более обстоятельным: я выпил кофе с пакетиком сливок, съел вчерашнюю сосиску, подобрал из чашки остатки салата, отломил батон и намазал его кетчупом, уложив сверху лепестки финского утреннего сыра. На десерт взял инжир, гроздь винограда и полбаночки вишнёвого мороженого, недоеденного накануне. У вас ещё не заурчало в животе? Хотя мой комбинаторный гастрономический вкус, конечно же, неординарен.

Днём я принял душ, взбодрился, как следует заправил кровать, подмёл – квартира ощутимо посвежела, а я подобрел и отправился к компьютеру. Я чувствовал, как от ленивых домашних удовольствий (хоть и сквозь кальку тревоги) нервозность и страх перед грядущей авантюрой уходят – то, чего я и добивался.

Я уже не боялся идти в подземелья один. И я не собирался звать Веника.

Сел за компьютер и начал искать упоминания о подземном монорельсе.

***

Через полтора часа поисков (за окнами уже клубились ранние пыльные сумерки) я обнаружил лишь две зацепки: одну – документальную, за энный год, о том, что перспективное ответвление монорельса законсервировано «в силу неустойчивости и осыпчивости породы». Вторым упоминанием был фантастический рассказ «Моно-2», опубликованный на частном ресурсе. Что ж… Вечером мне предстояло прокатиться на этом мифическом транспорте, в существовании которого до сегодняшнего дня я даже не был уверен. Да и сейчас не уверен. Но попасть в подземелья нужно непременно – где ещё можно отыскать нашу неугомонную Ракушку, я даже не представлял. И даже думать не хотел, что будет, если я ошибся в распознавании сигнала, если она успела убежать, если «Моно-2» вовсе не существует.

Боялся думать, что будет, если я её не найду.

***

Чем ближе был вечер, тем гуще меня накрывал азарт – и лёгкая паника. Сегодня я собирался стать настоящим сталкером. Не это ли мечта всех мальчишек Полиса? А потом… Потом меня ждала награда, о которой я не смел и мечтать. Меня ждала встреча с Катей-Женей – да-да, вот так запросто после вчерашней беседы я называл Веникову мадемуазель.

Некоторое время после разговора с ней я сидел за компьютером и молча смотрел в остывший экран. Снаружи всё было спокойно, но внутри… Во мне полыхал гремучий коктейль: предвкушение, адреналин, страх – и кровавая борьба. Борьба порядочности и новой влюблённости.

Глава 15

Дурак дурака не видит издалека (Вениамин)

Болела голова. Доковыляв до поезда, я забился в угол вагона, отдышался и полез за таблеткой. Проглотив её и чувствуя, как внутри расползается успокаивающее тепло, я наконец притих. Задумался.

Я каждой клеточкой чувствовал наивную злость Антона и злился сам – за то, что не могу, ну не могу объяснить, почему на самом деле перехожу на новую службу! И что восторг от профессии конструктора вовсе не на первом месте…

Другой (более приятной) думой была Катарина. Такая интересная и необычная, такая миниатюрная и весёлая, серьёзная, красивая, но… Я вздохнул и с сожалением направил мысли в другое русло, ближе к делу и пропавшему ракушонку. Достал книгу и привычно отгородился ею от остальных пассажиров.

Итак, маленький дракон. Теперь я знал – между прочим, благодаря новой работе! – куда он пропал. Меня отделял от него только вопрос проникновения в подземную систему. Звать Антона я не собирался, и нужно было как следует обмозговать всё поисковое предприятие. Размышляя, я блуждал взглядом по вагону и наконец наткнулся на попутчика напротив. Широкий плащ цвета хаки, выбившиеся из-под шапки кудри, рюкзак защитной расцветки и высокие ботинки на шнурках и пуговичках. Свитер с высоким горлом и бусины в волосах. В руках толстенная книга блокнотного формата. На указательном пальце – кольцо с рунным узором. Я пригляделся. «Иляна», было выведено на нём аккуратной вязью.

Я ощутил резкий укол симпатии.

***

В тоннелях, вопреки ожиданиям, было сухо. Редкие капли звонко разбивались о ржавые рельсы, шуршал под подошвами гравий. По стенам плясала моя сгорбленная тень.

Мне было страшно.

Двумя часами ранее, не задавая лишних вопросов, будущие коллеги из Поисковой службы конструкторского центра взяли в работу высохшую чешую, которая осталась на рукаве с тех пор, как мы забирали ракушонка из леса в военном мире. Поисковики быстро сняли с чешуи тепловой индекс излучения – у молоденьких драконов он ещё отчётлив, – а затем определили его свежий след. Увы, он оказался довольно слабым, и кто-то из ребят пошутил, что дракончик провалился сквозь землю. Шутка стала ключевой гипотезой, и через сорок минут поиска стало ясно, что ракушонок бродит где-то под Полисом. Наверняка случайно нашёл коммуникационный ход или провалился в лаз, ведущий к подземным техническим помещениям. Мне указали приблизительную точку, я поблагодарил коллег и ушёл, «позабыв» поделиться своей основной версией: ракушонок попал в D6, или, в простонародье, в систему «Моно-2», подземный тоннельный город, точно повторяющий карту монорельса. О нём слышали многие, но всегда – на уровне баек. Это считалось выдумкой времён образования Полиса. Раньше и я считал так же – до тех пор, пока не начал готовиться к собеседованию.

Я ведь так и не рассказал Антону, что буду работать не просто конструктором. Моя новая должность – с филигранным уклоном в сторону изучения законсервированных объектов научных групп. На первом собеседовании мне намекнули, что на технической проверке поспрашивают о гипотезах построения D6. Тогда я и не подозревал, что это второе название «Моно-2». Но, разумеется, начал копать – под посапывание Ракушки и шуршание Антона, на которого напал ночной дожор.

Тогда-то, бессонной ночью (а тем более – после второго технического собеседования), я убедился: «Моно-2» – вовсе не россказни. Теперь я был уверен, что ракушонок не просто забрался в техпомещения под станцией «Самурайский глаз». Он провалился гораздо глубже. Он в D6.

***

Я миновал крохотные станции сепаратной ветки – «Кукушкина Слобода», «Степной дуб», «Трёшка», «Эф-Универсум», – вышел, пересёк по эстакадам три квартала и наконец перешёл на центральную линию. Слез с поезда на станции «Самурайский глаз» и незаметно просочился в коридор техпомещений. Оттуда, пользуясь ещё не аннулированным рабочим пропуском «технаря-колдуна», двинулся к ответвлению с вентиляционными киосками и проходами к шахтам. Через несколько десятков шагов пришлось включить мощный фонарь: такая наступила темнота.

Наконец дорога, круто шедшая вниз, оборвалась. Я посветил под ноги: узкая труба и поручни-ступени. Взял фонарь в зубы, вздохнул и полез внутрь. Примерно на середине лестницы на локоть капнула гранула подземного конденсата. Я вздрогнул, выругался сквозь зубы и случайно укусил кнопку отключения. Всё вокруг поглотила тьма. Я побоялся отрывать руки от перекладин и зажигать фонарь наощупь. Включить обратно зубами не получилось, и ползти дальше пришлось в темноте. Я сосредоточился на перебирании руками и, по ощущениям находясь уже у самого дна, слишком поздно услышал возню снизу. Неловкий шаг, вскрик, короткое падение, резкий выплеск адреналина и…

– Дебил! Ты мне прямо на лицо наступил!

– Ан… тон?

– Он самый! Зараза! Что ты тут делаешь, Вентяй?!

***

Я был ему жутко рад. Несмотря на неожиданность, обиду, недоговорки, молчаливую ссору. Несмотря ни на что.

– Так что ты тут делаешь?

– То же, что и ты, – моргая в свете зажжённого фонаря, ответил я. – Ищу ракушонка. Ты чего без света тут сидел?

– Придурок ты… И я придурок… Идиоты… – как-то совсем немужественно вздохнул Тони и вдруг крепко меня обнял. – Веник.

– Не дрейфь. Найдём.

– Веник, ты настоящий дурак. Хоть и не позвал меня.

– И ты такой же дурак… – растроганно ответил я. Только дурак бы не понял, что «дурак» в этот раз значило «друг».

– Да уж… Вень, только я ведь не только ракушонка ищу.

– В смысле?!

– Ракушка тоже исчезла.

Глава 16

Решительная Ракушка

Я свесил рюкзак на одно плечо и достал контейнер с бутербродами: жрать под землёй хотелось ужасно. Спросил у Веника взглядом: будешь? Тот кивнул и протянул руку. Я вложил в его ладонь бутерброд, и в следующий миг меня спас только мягкий, быстро сомнувшийся в пальцах кусок хлеба и реакция Вениамина: пол под моими ногами провис, словно скис, и обвалился неаппетитными белыми хлопьями прямо в бездну.

Напарник крякнул – скорее, от неожиданности, чем от страха (испугаться успеем позже). Растерялся на долю секунды, зависнув на краю и ухватив мою ладонь. Но тут же, не успев подумать головой, сработав на инстинктах, вывалил меня на край обрыва и, волоча за собой, осторожно отполз подальше. Контейнер с бутербродами ухнул в бездну, не издав ни звука.

– Остался чай, – констатировал я и, побледнев лицом, сжался у дальней стеночки.

– Спокуха, – невозмутимо велел Вениамин, хлопая по заднему карману брюк. Есть ещё галеты. Драконьи, – уточнил он. – Вставай. Надо идти дальше.

Я и сам это понимал, но противная дрожь прожорливо накинулась на все поджилки.

– Вставай! – заорал вдруг Веник. И, не дожидаясь, пока я очухаюсь, схватил меня за плечи и поволок в глубину тоннеля.

– Ты чего, Веня… – блеял я, волоча ноги. Он молча, не прекращая меня тащить, ткнул рукой во тьму куда-то позади. Я оглянулся. На стене за нами висела огромная тень. Секунду спустя влажный горячий ветер принёс настороженный вой. Я постарался взять ноги в руки и уже самостоятельно поковылял за Веником. Тень приближалась.

Кто знает, что это было. Я напрягал все силы, но бежать не мог. Веник, беспощадно ругаясь, вынул откуда-то из-под куртки излучатель. Первым крутым залпом он окатил следовавшее за нами существо. Затем, переключив рубильник с режима «на поражение» в режим «дозированные импульсы», приложил плоскую плашку мне к плечу:

– Тони, считай до двух! Живо!

Кажется, я был в шоке, и только это спасло Веника от моего ответного нападения.

– Считай!!!

– Р-раз…дэ-ва-а-ах!

Он поддал мне неплохой, бодрящий такой импульс. Я не то что вскочил – у меня волосы на загривке встали дыбом. Это было как крепкий пинок. Но это сработало. И мы помчались, как ошпаренные, глубже и глубже в тёмный, тайный тоннель. Чудовище за нашими спинами ещё рокотало, но постепенно звук удалялся, заглушаемый нашим топотом и дыханием. Вениамин начал выдыхаться минут через пять, за ним, с отрывом секунд в сорок, иссяк и я. С безудержной рысцы мы перешли на обычный бег, затем на быструю ходьбу и наконец – на шаг. Несколько десятков метров, и я осел на пол, кашляя и держась за грудь. Веник согнулся и опёрся рукой о склизкую стену.

– Ну и… – сипло выговорил я, – ну и… методы… у тебя…

– Уж… какие есть, – так же одышливо ответил напарник.

– Остались ещё импульсы? – я кивнул на плоскую шайбу излучателя, которую он так и не выпустил из рук.

Он внимательно оглядел плашку. Моргнул.

– Да. Но немного.

– Пойдём. Кто знает, как скоро эта тварь очухается…

– И как быстро она бегает. Пойдём.

Опёршись о руку Веника, я встал, и мы ходко побрели вперёд. Из-за всей этой пробежки я даже забыл, ради чего мы спустились в подземелья. Ракушка. Где-то здесь бродит Ракушка вместе со своим драконёнком.

– Надеюсь, их ещё не съели, – словно в ответ на мои мысли мрачно произнёс Веник. – Посвети-ка, пора достать карту…

– Карту?

– Ну да. Своркал кое у кого.

– Ещё скажи, у будущих коллег?

– Меньше спросишь – меньше вранья услышишь…

Кто знает, как далеко мы бы ушли, если бы не тонкий писк у нас за спиной.

– Что такое?

Лучше б я этого не слышал. Скрючившись у стены, в луче мощного фонаря, ревела и рыдала, вздрагивая, наша грязная, рыжая, бесхозная Ракушка.

***

После того, как схлынула первая волна рыданий и объятий, дракониха буксиром потащила нас вперёд – в пыльную глубину тоннелей. Стало заметно холодней, повеяло влагой. Ракушка то и дело спотыкалась и постоянно оглядывалась на нас: не пропадём ли? Весь её вид – поникшая неухоженная чешуя, скорбное выражение морды, тоскливый взгляд, – вопили о том, как несладко ей пришлось и как она боится снова нас потерять.

– Куда ты нас ведёшь, Куша? – в который раз спросил я, порядком устав. К тому же начинала болеть рука, за которую Веник выдернул меня из провала. – Скажи, куда ты идёшь. Может быть, мы знаем путь короче…

Дракониха не слушала. Она упорно топала вперёд, ухватив меня за рукав и отчаянным взглядом цепляясь за Веника. Минуту спустя мы вышли на островок света – явно не электрического. Что-то волшебное, совершенно точно не рукотворное, не человеческое. Не аккумулятор, не концентрированные фотоны… Свет словно пах: теплом, мокрой шерстью и чем-то ещё. Чем-то очень странным… очень знакомым…

– «ДракоДоктор»! – воскликнул я и поперхнулся озарением: свет создала Ракушка. Наш волшебный дракон.

И в этом колеблющемся янтарном островке, отвоёванном у здешней мглы, в гнезде из каких-то тряпок, листьев и обрывков газет копошился рыжий комок. Ракушка с воем бросилась в ворох тряпок и, закрыв комок обеими лапами, уставилась на нас.

У меня что-то внутри защемило и оборвалось от этого взгляда. Ракушка глядела с надеждой – мы ведь её друзья, мы любим её, мы никогда её не бросим. Со страхом: вдруг опять отнимем её дитя? С недоверием: неужели это мы, её друзья, так с ней поступили? Затравленно: мы сильнее, а она устала, она испугана, она голодная и замёрзшая, отдающая все силы, чтобы укутывать своего малыша теплом и светом. С ненавистью: мы отобрали её ребёнка. Неважно, что за иллюзорная тень в нём таится, что за фантомное зерно в нём спрятано – мы разлучили её с её драконёнком.

И снова – с огромной, громадной надеждой в карих глазах: ну же… спасите нас… заберите отсюда… отведите домой, к нам домой… накормите, укройте, защитите… вы же сильные… вы же – свои…

Бросившись к ней, прижавшись к её оранжевому боку, горячему, пыльному, шелушащемуся, я шмыгал, как ребёнок. Веник, кажется, тоже. Маленький дракончик глядел на нас чёрными блестящими смородинками и жался к матери.

А через два часа, добравшись домой, отмыв Ракушку и её дракошу, накормив обоих до отвала, вымазав Кушку лечебной мазью, укрыв и согрев, мы убаюкивали наших драконов. Но Куша никак не засыпала: беспокойно месила лапами свою пожаропрочную плюшевую подстилку, то и дело проверяла, рядом ли её детёныш, то и дело глазела на нас. Веник не выдержал первым: перетащил свой матрас поближе и улёгся рядом. А потом, выключив технику и затемнив окна, к ним забрался и я. И, несмотря на крохотного драконёнка, в котором словно таилось что-то опасное, несмотря на звонок Кати-Жени, несмотря на то, что Веник своей новой работой предавал меня, а я свиданием с Катей почти предавал его – мне уже давно не было так тепло и спокойно. Даже несмотря на то, что я знал: утром, всего через несколько часов, на нас свалится миллион проблем с драконами, с девушками, с работой…

И пусть. Невозможно прожить жизнь ровно. Бывают периоды, дни, недели и месяцы, когда ты упарываешься. Бывают острова относительного затишься. А ещё бывают ночи приключений, после которых ты чувствуешь тепло своих драконов, своих друзей, и знаешь, что счастлив.

***

Кушка уснула, угомонился дракончик. Веник вздыхал и бормотал во сне – я разобрал что-то вроде «или она» или «иляна». Не знаю. Возможно, его, в отличие от меня, терзания не отпускали даже в таком умиротворении. Хотя какие у меня терзания… Вовсе не любовные, а самые банальные: я собираюсь увести девушку лучшего друга.

Всё я вру.

Ничего они не отпускают. Я повозился ещё чуть-чуть и встал. Уснуть больше не светило.

Глава 17

Катя и Иляна

После ночных скачек мы пришли в себя только к следующему вечеру. Ракушка разбудила нас беспокойным писком: требовала еды. Не для себя – для драконыша.

– Как мы его назовём? – спросил я Вениамина, который сонно проворчал что-то о мясных галетах в боковом кармане. – Ве-ень?

– Мм, – пробормотал он и с головой накрылся одеялом.

Очень хотелось растормошить друга и отправить его кормить драконов. Но я поглядел на его нахмуренные даже во сне брови… и подумал, что у него и без того хватает забот.

– Ну-с, Куш, что кушает твой ребёнок?

Мы на цыпочках выползли в кухню – чтобы не будить ни Веника, ни малыша, – а там я открыл холодильник, и Ракушка немножко поруководила моим выбором с помощью прицельного писка. Я почему-то не сразу вспомнил, что понимаю драконий.

Клюквенный сок, разбавленный водой до слабо-алого. Размоченное в молоке печенье. Подогретое варёное яйцо. И три шоколадные колбаски.

– А он не ест мяса? – поинтересовался я на чистом человечьем.

Ракушка помотала головой и вздохнула. Видимо, с дракончиком и вправду что-то было не так.

Минуту спустя он, как по часам, проснулся и, прижавшись к материнскому боку, уминал завтракоужин за обе щёки (очень аккуратно, надо сказать; даже не выпачкался). А Ракушка с умилением глядела на него, то и дело настороженно озираясь. Я тихонько дотронулся до её гребня:

– Куша… Прости. Мы с Веником идиоты. Прости нас! Мы больше никогда, никому вас не отдадим – ни тебя, ни… ни… Куша, как его зовут?

Ракушка глядела на меня с укором. Но всё-таки, грустно улыбнувшись, проворковала что-то на истинно драконьем. Не ручаюсь, что понял верно, но, кажется, разобрал что-то вроде «Пыхепых».

Пыхепых. Ну что же… Так значит так.

***

Когда драконы угомонились, проморгался Веник.

– Я есть хочу, – шёпотом провозгласил он, глядя на спящих рыжих питомцев.

– Я тоже, – отозвался я. – Пойдём, попьём чаю, что ли… С блинчиками. Мм?

– Блинчики, конечно, заманчиво. Но я бы съел что-то поплотнее.

Признаться, я страшно обрадовался, что у Веника вновь проснулся аппетит. Последние дни совместного житья-бытья он почти ничего не ел. В кухне мы вытащили из холодильника большую стеклянную миску со вчерашним салатом, контейнер винегрета и банку сметаны, нарезали батон и сыр, а в качестве основного блюда поставили на стол лазанью с пюре и острые куриные ножки в панировке – всё от Фуфур. Та ещё натура, но производство поставить умеет и доставку наладить – тоже. А уж как готовят её повара… Веник признавал первенство разве что за своей Катей-Женей.

Да кто сказал, что она – его.

– Кто такая Иляна? – поинтересовался я, когда, стараясь не слишком шуметь, мы таскали еду к дивану – не хотели надолго оставлять драконов одних. Спросил просто так, шутки ради, но друг насупился – видимо, я попал в яблочко его раздумий.

– Девушка.

– Ты представляешь, я догадался.

Сарказм был проигнорирован.

– Ну? Чего?

Венька опять промолчал, но я решил надавить. С одной стороны, не слишком-то это по-дружески. Но, с другой стороны, пора бы ему разобраться – и мне тоже. Если путь свободен, а разум Веника затмила новоявленная Иляна, к чему мои метания?

– Ну?

– Я переезжаю к ней.

Я опешил.

Вот это поворот.

Он коротко изложил события, и по всему выходило, что он с этой Иляной даже не знаком. Так, случайная встреча в вагоне.

– Но это ещё нескоро будет, – как-то странно моргнув, успокоил меня он.

Я только и нашёлся, что спросить: почему?

– Потому что она… она… Катя-Женя пока не знает об этом…

– Понятно, – выдохнул я. – Всё с тобой ясно.

Точно помню: ровно в тот момент я отчётливо понял, насколько Катя-Женя похожа на фантомную девушку моей мечты. Да только Веник – Веник уже успел захапать эту чудесную девушку себе. И заочно бросить ради какой-то девицы с черногорским, хазарским именем. Теперь у меня нет шансов. Катя-Женя не посмотрит на меня иначе, как на друга бросившего её хама.

– Тьфу. Вень. Как собака на сене. Видеть тебя не могу.

– Да что случилось?

– Да ты вообще-то девушку динамишь!

– Тебе-то какое дело!

Напарник вскочил и упёрся кулаками в стол. Звякнула миска с салатом, дрогнули пластмассовые крышечки на сушилке. Визгнул во сне дракончик.

– Тише! – прорычал я.

– Ещё будешь мне указывать?

– Ах ты ловелас!

А потом… Нам нужна была эта разрядка – за все дни молчания и скрытых упрёков. И за Катю-Женю тоже.

Отмутузили друг друга так, что Ракушка, едва справляясь с тоненькими ручками морозилки, вытащила весь фарш и замороженное масло и заставила нас прикладывать ледяные брикеты к наливавшимся фингалам.

А мелкий всё спал, кстати, но постоянно хлюпал и вздрагивал во сне. Только когда Ракушка, утихомирив нас и растащив по углам, снова склубочилась вокруг своего детёныша, он присмирел и затих. Так и прошла ночь.

***

А утро вышло чудесным до невозможности. Вновь шёл редкий и тихий снег, и мы шагали, укутавшись в шарфы, вдоль аккуратных линий кварталов, вдоль высоких улиц и сверкающих бликов эстакады. Катарина-Женевьева аккуратно выспрашивала меня о разном, в основном, о моей профессии и путешествиях. А я рассказывал – про Веника, Ракушку, драконят, готическую хозяйку приюта… Она заранее предупредила, когда мы только сговаривались о встрече: всё по-деловому. Чтобы дополнить картинку Веникова рассказа о ночном походе по улицам, она хотела поговорить и с его напарником. «Всё по-деловому», – говорила она.

Да только я не верил.