Читать книгу Бутылка в море - Дарья А. - Страница 1

Мне в жизни везет. Я не помню свою семью, не помню серое детство, не помню, как жила до этой клиники. Я быстро все забываю. Макс говорит, что это большая удача. Мой лечащий доктор не разделяет мнение Макса, но Максу я доверяю больше. Потому что он говорит правду, а доктор – нет. Ну, скажи, что все хреново, детка, у тебя болезнь какая-нибудь, типа Гейм-Овэра, и ты всю жизнь периодически будешь все забывать и начинать заново, а он говорит, что такой болезни нет.

Я здесь с весны, то есть уже полгода. Состояние мое стабильно. Странное выражение. Мне разрешают общаться с новичками. Странные они. Как щенки. Я видела когда-то щенка, совсем маленький кутенок, еле передвигался на толстых непослушных лапках, пищал, тыкался в ладошку моей подружки, словно искал что-то. Подружка ему молока налила в блюдце, корм насыпала, а он все тыкался, спотыкался и пищал. Почему? Мне тогда это не понятно было. И сейчас не понятно. Чего этим новичкам не хватает? Иногда я гуляю вместе с ними по парку клиники. Листья шуршат под ногами – я слушаю, новички бубнят – я слушаю. Листья зачастую шуршат содержательнее.

Новички все одинаковые. Я их не запоминаю. Плачут, говорят, что завязали, потом вдруг начинают угрожать, требовать дозу и снова плачут. К ним приезжают родственники на красивых машинах. Эти машины мне не дают покоя. Очень нравятся. Я хочу прокатиться. Особенно нравится одна, черная с откидывающейся крышей, на ней приезжает девушка. У нее в клинике брат.

Первый раз я увидела черную машину спустя месяц после поступления в клинику. Девушка привезла своего «кутенка». Мне они сразу понравились: машина и девушка. Я как раз возвращалась с рыбалки (у нас такая терапия, расскажу, если не забуду), надо было отметиться у Макса, как у старшего, что я закончила сеанс, поэтому я шла в главный корпус. Парковка была практически пуста. Несколько машин, принадлежавших работникам клиники, стояли вразнобой. Пятница у нас не день для посещения. Накануне выходных незачем портить настроение.

Из здания вышел директор клиники. Я немного удивилась, что он встречает меня. Неужели меня выписывают? Зачем? Мне здесь нравится. Но когда к входу подъехала шикарная черная машина, за рулем которой была та красивая девушка, я успокоилась. Встречали не меня. Девушка выпорхнула из машины и попыталась вытянуть из салона мальчишку лет тринадцати, который плакал и кричал.

Не смотря на щуплую комплекцию ребенка, изъять его из машины самостоятельно девушка не смогла. Директор подскочил и, не имея возможности дотянуться через девушку к мальчишке, но всячески стараясь помочь, схватил ее за талию и принялся тянуть. Зрелище было забавное, теперь девушке приходилось бороться с упрямым мальчишкой и нападающим с другой стороны директором. Это только в сказке можно вытащить репку через дедку, бабку, Жучку и так далее. На практике бабка весьма помогла бы репке, отвлекая дедку своими формами. Размышляя о репке и ее мучителях, я не сразу поняла, что обращаются ко мне:

– Диана, нам нужна помощь санитара, – пыхтел директор. – Ты меня слышишь? Диана!

Я знала, кто может помочь. Мой лечащий доктор просил Макса следить за историями болезней пациентов. Истории велись в электронном виде и хранились в специальной базе данных, доступ к которой был только у врачей. Макс гордился тем, что ему сделали допуск. Пусть и не полный, как у доктора, но все же допуск. По утрам Макс частенько сидел в кабинете моего доктора и просматривал истории. Увидев меня, он сразу понял: дело неладно. Я махнула ему рукой и побежала обратно. Макс бежал за мной.

В уличной борьбе временно было объявлено перемирие. Девушка пыталась убедить мальчишку самостоятельно пройти в клинику. Её голос был мягким и спокойным, слова правильные, но чувствовалось, что она сама не верит в то, что говорит, а это беда.

Мой лечащий доктор иногда говорит полную ерунду, но его слушаешь и веришь. Это, наверное, дар. Он – хороший специалист. Я же говорю, что мне везет. У нас с ним, своего рода, негласный договор. Он считает, что у меня редкое заболевание и исследует его. Пишет статьи, возит меня к другим врачам. Пару раз я встречалась с его пациентами, у которых такая же болезнь. Грустное зрелище. В большинстве своем это люди после аварий. В результате полученных травм они потеряли память, некоторые – не только память.

Больше всего мне понравилась девушка, которая забыла все, даже то, что у неё были руки. И, как ни странно, это ей очень помогло. Она заново всему научилась без рук. Ведь когда ты не знаешь, то и не страдаешь от этого. Вот и мне доктор говорит, что я просто не помню событий до клиники из-за какой-то травмы. Но я хотя бы помню, как в туалет ходить, есть, читать, а та девушка не помнила. Это, конечно, неудобно, но опять же, ты ведь не помнишь: удобно это или нет, и всё в порядке. И главное, в чем ей можно позавидовать: она не помнит, что надо что-то вспомнить.

– О, Максимилиан, – директор обрадовался, увидев нас. – Я просил позвать обычного санитара, но хорошо, что пришли вы. У нас новый пациент, – он кивнул в сторону мальчишки, – очень строптивый. Не могли бы вы помочь нам с Валерией? Девушка отвлеклась от мальчишки, взглянув на Макса, и в этот момент я смогла внимательнее её рассмотреть.

Валерия была красива, стройна и молода. Фарфоровая кожа, длинные белоснежные локоны, нежно-розовые пухлые губы, слегка вздернутый нос, густые темные ресницы и черно-карие глаза создавали эффектную внешность. Эта девушка позволяла окружающим любоваться собой, подчеркивая одеждой, движениями, слегка снисходительной улыбкой, свое преимущество перед другими женщинами. Единственное, что сейчас выбивалось из ее образа – милые тапочки с розовыми меховыми помпонами. По всей видимости, борьба с мальчишкой началась еще дома, и переобуться она просто не успела.

Макс подошел к машине, присел на корточки рядом с открытой дверцей и внимательно посмотрел на мальчишку:

– Это ребенок, – спокойно прокомментировал он.

– Да. Ему тринадцать исполнится на днях, – девушка отошла чуть в сторону, ближе к директору и улыбнулась ему.

– Мы не работаем с детьми, – Макс продолжал сидеть и смотреть на мальчишку, который явно приободрился после этих слов.

– Да, я знаю, но мистер Вагнер обещал нам помочь, – девушка хоть и отвечала Максу, но обращалась к директору, не смотря при этом на Макса.

– Я хорошо знаю отчима Валерии, – засмущался после очередной улыбки директор. – Очень уважаемый человек, вы его тоже, знаете, Максимилиан. Обращаться в другие клиники не совсем в его интересах, – директор перешел на шепот и заговорщически огляделся. Обнаружив меня, он немного удивился:

– Диана, ступайте, ваша помощь больше не требуется. Отдыхайте.

Мне было любопытно, чем закончится вся эта история, но спорить с директором было, выражаясь его же словами, «не совсем в моих интересах», поэтому я неторопливо направилась в жилой корпус. Последним, что долетело до моих ушей, была фраза Макса о том, что директору, конечно, виднее, и если нужна грубая мужская сила, то он поможет, но лечение детей имеет некоторые особенности, а в нашей клинике нет специалистов подобного рода. Так в нашей клинике появился Тим.

Как его звали на самом деле, я не знала, представили его нам как «Тим», попросили не обращать внимания на столь юный вид, на самом деле, мол, парню восемнадцать (у нас же детей не лечат). Тим попал к моему лечащему доктору и, соответственно, Максу пришлось заниматься мальчишкой. Хотя про восемнадцатилетних мальчишек, кажется, правильнее говорить «парень». Макс сказал, что все сложилось удачно, потому что другие доктора могли бы вести более грубое медикаментозное лечение, а мой доктор старался воздействовать другими способами на парня.

Спустя неделю пребывания в клинике, Тим уже не пытался сбежать. Он много гулял, читал, очень любил играть в шахматы и ходить на рыбалку. Там мы с ним и познакомились поближе.

Не знаю, помогает ли рыбалка в лечении наркозависимости, но то, что это просто хорошее времяпрепровождение – точно. Мой лечащий врач говорит, что рыбалка тренирует терпение, позволяет обдумать поступки, дает возможность научиться принимать решения. Макс открыл мне истинный смысл.

Рыбалка дает возможность докторам понять правильно ли выбрано лечение, потому что когда новички приходят на пруд и берут удочки, они не могут поймать рыбу. Руки дрожат, мысли где-то далеко, концентрации нет, а рыба это чувствует. Они уходят ни с чем. Когда новичок поймает рыбу – это уже знак. Теперь важно наблюдать: когда он начнет ее отпускать, ведь первую рыбу новичок готов чуть ли не живой съесть. Столько радости доставляет эта первая победа! Это важное время. За время моего пребывания в клинике никто не мог поймать рыбу в первый день. Никто, кроме Тима.

Весна уже окончательно вступила в свои права. Многие ждут весну, как будто она что-то изменит в их жизни. Хотят обновления. Трудное время года. В большинстве своем весна оголяет мусор и говно, скопившиеся после зимы и раньше прятавшиеся под снегом, вскрывает проблемы, про которые забыл за зиму. Например, лишний вес, незаметный под свитером зимой. Весна заставляет все менять: гардероб, колеса, мечты.

В этом году мне опять же повезло. Я впервые не задумывалась о многих весенних проблемах: мне не надо было прибирать в саду (если только по желанию), приводить в порядок машину после зимы, бегать по магазинам за новыми коллекциями модных дизайнеров. Все это было ненужным и бесполезным и раньше, но только этой весной я это осознала. Этой весной меня беспокоило лишь то, что новенький по имени Тим занял мое любимое место у пруда.

В то утро я в очередной раз опоздала на рыбалку, а Тим пришел впервые и пришел вовремя. Он был одет слишком легко для апрельского утра: форменная больничная одежда, как у каждого пациента, ярко-синие кроссовки и легкий белый пуловер. Я надеялась, что долго так он не продержится и свалит отсюда, освободив мое место, но Тим обладал удивительной способностью сразу становиться своим в доску парнем. Спустя десять минут пребывания, он собрал с других пациентов теплый жилет и шарф, в который замотался по самые уши, и преспокойно рыбачил.

Не желая уступать свою территорию, я встала рядом и закинула удочку. Парень заметил меня и подвинулся, чтоб мне было удобнее стоять на спуске. Я сделала вид, что не заметила жеста доброй воли и демонстративно осталась стоять в прежней позе. Правая нога так и норовила соскользнуть в воду, но я держалась.

– Хочешь? – он протянул мне коробочку с мятными леденцами. – Горло болит, они не особо помогают, но все равно прикольные.

Я помотала головой. Туман лежал молочной прослойкой между серым небом и такой же серой водой. В захваченном туманом пруду пропали поплавки, люди, причал, казалось, что мы совсем одни.

– Тихо так, – голос низкий, глубокий. Тим действительно выглядел старше своих лет или мне это уже внушили. – Ты давно тут?

Я вновь помотала головой.

– Тебя же Диана зовут, да? Я помню тебя в день прибытия, – он усмехнулся. – Прибытия. Это сестра так говорила: «В день прибытия веди себя как псих».

Я внимательно посмотрела на Тима.

– Все же решилась на конфетку? – он неверно истолковал мой взгляд, но я решила не спорить и взяла конфету из протянутой коробочки. Некоторое время мы молча грызли леденцы.

– Вообще тут нормально. Я думал: хуже будет. Вал не зря столько времени выискивала клинику, – он присел на корточки, положил коробочку рядом. – Бери, если хочешь, не стесняйся.

Я присела рядом с парнем, положила удочку, давая понять, что есть дело важнее рыбы.

– Ты чего? – он удивленно посмотрел на меня. – Немая, что ли?

– Нет, редко говорю просто. Почему ты так сказал?

– Как?

– Вал искала клинику… Сестра говорила, как надо себя вести…

– Вал – это и есть сестра. Валерия. Сокращенно – Лера или Вал.

– Ты зачем сюда прибыл? – я пропустила мимо ушей его пояснение. Меня интересовало другое.

– А, это… – он немного напрягся, казалось, он сомневается, стоит ли продолжать эту тему. – Надо было, – Тим попытался обрубить разговор.

Он резко поднялся и начал крутить катушку. Леска натянулась. Тим кряхтел, но тянул. Полная концентрация и отдача делу. Из тумана показался поплавок, блеснула серебристая спинка форели, а через мгновение она, совершив полет, приземлилась в свежую траву рядом с нами.

– Класс! Ты видела? Видела?! – Тим прыгал вокруг трепетавшей рыбы. – Я сам! Сам поймал! Это круто!

Нет, все же он был мальчишкой, простым веселым мальчишкой. Я улыбнулась.

Когда волна восторга сошла, он задумался:

– Что же теперь с ней делать?

– Не знаю. Твоя рыба.

– А обычно, что делают?

– Все по-разному.

– Ты что делаешь?

Это были не просто вопросы. Взгляд, слова, эта неподдельная радость. Передо мной был ребенок, который просто не знал, что делать. Он не был дураком, он был мальчишкой. Озорным и веселым, авантюрным и глупым. И чтобы я ему сейчас не ответила, он поступит именно так. Потому что он не знает, как надо. Он привык, что рядом есть тот, кто даст ответ.

– Придумай сам, – я безучастно отвернулась проверить свою удочку.

Замешательство длилось недолго.

– Помоги мне, я не знаю, как правильно вытащить крючок. Боюсь хуже сделать, – он протянул форель мне. Я осторожно вытащила крючок с еще жившей своей инерционной жизнью половиной обглоданного червяка и вернула рыбу Тиму. Он осторожно опустил форель в воду, чем та молниеносно воспользовалась, выскользнув из его ладоней.

Я встала и принялась складывать свою удочку.

– Надо было оставить? – Тим занервничал.

– Почему?

– Не знаю… Ты уходишь, может, я что-то не так сделал.

– Почему ты здесь?

– Я расскажу, – в его голосе послышалась усталость. – Ты не расскажешь никому? – Я улыбнулась. Он тоже. Если начал говорить – говори, иначе – молчи.

Тим был долгожданным ребенком Александра А. от второй супруги. Первый брак Александра был по любви, поэтому прожил не долго. Ровно до того момента как Александр пошел вверх по карьерной лестнице. Кто будет искать виновных в семейном несчастье? Кому это надо? Детей нет, мужик видный и перспективный, без пяти минут заместитель генерального директора крупной компании. Командировки, любовницы, а дома ждет жена, до тошноты понимающая и прощающая. Разбежались и все.

Ко второму браку Александр подошел более ответственно: пока избранница не забеременела, кольцо с сияющим бриллиантом не появилось на безымянном пальчике опытной обольстительницы. Красивая, успешная фотомодель – мечта любого мужчины. Ей было двадцать восемь, всего-то на двадцать лет моложе Александра. Понимая, что модельная карьера норовит оборваться в любую минуту, и молодые «понаприехавшие» девчонки дышат в спину, умная женщина предпочла сохранить лицо и выйти замуж за состоятельного бизнесмена. Каждый получил то, что хотел.

Единственным «но» во всем этом раскладе была Лера – ошибка молодости хитрой обольстительницы. Новоиспеченная супруга очень надеялась, что Александр все поймет и примет девочку, которой на тот момент исполнилось тринадцать. Сколько работы она провела по подготовке почвы с обеих сторон, неторопливо внушая Александру, что бывают разные случаи в жизни, и, убеждая девочку, что будущий папа очень будет ее любить. Любой агроном восхитился бы.

Все волнения были зря. Девочка унаследовала от матери не только черный омут глаз и идеальную фигуру, но и расчетливый ум. Лера быстро вошла в семью. Она обожала играть с братом, читала ему сказки, гуляла, помогала делать уроки. Все это обеспечивало ей возможность пользоваться теми же благами, что и брат: ходить в модные магазины, выбирая для малыша лучшие игрушки и одежду, а заодно – и для себя; учиться в лучшей гимназии, чтобы помогать брату; отдыхать на крутых курортах, контролируя процесс обучения брата дайвингу; участвовать в самых ярких и интересных мероприятиях шоу-бизнеса. Александр любил сына, но и Лера стала для него дорога. Да, девочка искала свою дорогу в семью, но со временем они с братом действительно очень сблизились, и Лера продолжала возиться с братом не для Александра, а для себя. Стоит ли говорить, что для мальчика его сестра была самым родным человеком в мире.

Вернувшись из Англии прошлым летом с престижным дипломом, Валерия искренне надеялась, что отчим устроит ее в свою компанию. И он устроил. На должность рядового клерка. Расти, девочка, проявляй себя. Лера выбивалась из сил, задерживаясь на работе допоздна, выполняя нудную, неинтересную, но необходимую работу, лишь бы заметили её старания. Все это воспринималось Александром как должное, и повышения не заслуживало.

– Она сильно изменилась на этой работе, – Тим рассказывал мне историю своей семьи во время послеобеденной прогулке по парку. В каждом слове чувствовалась любовь и тоска по прошлому. – Вот ты несчастная, – сделал вывод Тим после долгой паузы. Я ошарашено посмотрела на парня. – Ты не помнишь ничего. Думаешь, это хорошо? А может, у тебя была лучшая жизнь? Семья, любовь, да просто сама жизнь, в конце концов? Ты сейчас живешь, что ли?

– Она красивая… твоя сестра красивая, – я пропустила его вопрос.

– Да, это и сгубило, – Тим как-то вдруг сгорбился и словно стал младше, глаза заблестели. Он выдохнул и продолжил рассказ сухим отрешенным тоном. – Это был мой обычный поздний вечер. Мать до утра на очередной фэшн-тусовке, отец сказал, что уезжает в командировку, сестра – на работе. Мне не спалось. Я не люблю быть в доме один, хоть и знаю, что охрана дежурит на территории. Лера приехала домой около полуночи. Я обрадовался ее возвращению, спустился вниз и открыл дверь.

Видела бы ты её: зареванная, в порванной одежде, на запястьях синяки. Я не знал, что женщина может так выглядеть. Какая-то абстрактная женщина – может, наверное, а женщина из моего окружения – нет. Она долго отпиралась и не хотела говорить, но не выдержала, сложно такое держать в себе. Рассказала, что это уже не впервые. Я не представляю, что должно сдвинуться в голове. Может, это возрастное, но как ты способен причинить боль, совершить насилие над тем, кого сам вырастил? Для чего ты столько сил отдавал ребенку, пусть и не родному, но близкому человеку? Может, ты уже тогда, заплетая косы, играя в жмурки, читая сказку на ночь, заранее делал вклад и растил для себя жертву? Не знаю. Не могу оправдать, – Тим уткнулся лбом в ствол старого каштана, он не плакал, но очень хотел.

На самом деле, Александр быстро дал ей понять, что требуется для карьерного роста, но Лера не могла поверить и принять. В какой-то момент ему надоело ждать. Хотела ли она пойти в полицию? Нет. Даже не думала об этом. Смесь страха, детской привязанности, непонимание происходящего создали в ее собственном мирке ощущение, что это нормально, а папа её любит, просто вот так любит.

В предрассветном полумраке родился их безумный план. Александр все отдаст им. Они заставят его. Лера займется семейным бизнесом, она же умная. Она видела его не всегда законные сделки, но доказать что-либо было сложно. Также сложно было доказать то, что он творил с Лерой, потому что Александр был всегда осторожен. В конце концов, он всегда мог представить версию обоюдного согласия, а следы списать на игры. Грязно, но, по сути, Лера – не родная дочь, а красивая молодая женщина, всякое бывает.

Им нужен был маленький толчок, который смог бы раскачать маятник. Чтобы в глазах окружающих, Александр перестал быть идеальным мужем, отцом и бизнесменом. Кому пришла в голову эта мысль, Тим не помнил. Сначала была просто идея инсценировать домогательство к родному сыну, на фоне чего рассказ Леры о насилии над падчерицей заиграл бы новыми красками. Но как это сделать? Отец может обнять сына, поцеловать, это не выглядит странным, это нормально. Идти в полицию с обвинениями без доказательств – глупо. Но если нет прямых доказательств, то можно придумать косвенные.

Как можно принудить человека делать что-либо? Наркотики – зависимость, потребность, притупление воли. Любой родитель будет стараться скрыть пагубные привычки своего ребенка. И тут вступает правило: раз скрываешь – совесть не чиста! Есть о чем молчать? Так может и ты виноват? Все знают, что наркоман готов за дозу выполнить любые причуды. Не удивительно, что юноше кто-то дает деньги на покупку наркотиков, ведь этому кому-то удобно иметь зависимую жертву. И вот рассказ сына о папочкиных шалостях, за молчание о которых полагается доза уже не кажется слухом, а превращается в закономерность. Идеальный вариант. Наркотики легко подбросить, легко обнаружить, сложно объяснить.

Для чистоты эксперимента Тим недолго принимал наркотики. Наверняка же будут какие-то экспертизы, если дело дойдет до разбирательств и суда. Лера волновалась, чтобы зависимости не было. Сначала они решили сообщить Александру, что мальчик попал в дурную компанию, но еще есть возможность вылечить его. Они подгадали время, когда отец был в отъезде. Лера убедительно рыдала в телефон, вспоминала свою одноклассницу, умершую от передоза, и её парня, которого хорошо подлечили в клинике доктора Вагнера. Конечно, отец согласился, что огласка не нужна, что надо срочно принимать меры. Он сам позвонил доктору Вагнеру, не ведая, что помогает детям в осуществлении ужасного плана.

– Вы ошибались, – я положила руку на плечо Тима. – Не важно, сколько раз ты принял наркотик. Ты уже зависим.

– Мне наплевать! – он нервно стряхнул мою руку. – Это, во-первых! Во-вторых, у меня нет зависимости! Я нахожусь здесь уже неделю, и меня не тянет, понимаешь? Первые дни покорежило, но терпимо, а сейчас не хочется. Ты же сама видела, что я нормальный!

– Убеждай себя, сколько хочешь, – я обиделась на его тон, – но проблем ты себе в жизни прибавил.

– Надеюсь, не только себе, – он немного успокоился, то ли заметил мою обиду, то ли просто остыл. – В следующий раз…

– Будет ещё и следующий раз? – я была удивлена.

– Да, это по плану. Мы с Вал все продумали. Из первой «тайной» стадии мы перейдем в «общественную». Я начну появляться в таком состоянии везде, пусть пойдет слух. Никто не удивится информации, что я в клинике. Будет проще говорить, что он меня пытается упрятать в больничку, дабы не разболтал лишнего.

– Мне не нравится ваш план.

– Нравится или нет, не мешай, – он крепко схватил меня за кисть. – Диана, ты обещала молчать.

– Я помню. Отпусти.

Я тогда слово сдержала. Мне очень хотелось рассказать все Максу, но я не могла. Может быть, зря.

Мы с Тимом часто рыбачили вместе, он рассказывал интересные вещи о странах, в которых бывал, о книгах, которые читал. К нашему первому разговору мы больше не возвращались. Я вообще больше не говорила с ним, только слушала. Если начал говорить – значит тебе это надо, и ты хочешь быть услышанным. Если начал слушать – значит другому это надо, и он хочет быть услышанным. Мне больше не надо было говорить, Тим все равно не услышал бы меня.

Так, в бесконечных прогулках, игре в шахматы, чтению и разговорах незаметно пролетела весна. Тим всем нравился. Он любил чудить и дурачиться, устраивал розыгрыши медперсонала и пациентов. Всегда смешные и беззлобные. Хорошее воспитание, тонкое чувство юмора и природная обаятельность создавали для него перспективы прекрасного будущего, и мне было нестерпимо грустно, когда в начале июня Тим радостно сообщил мне о том, что его выписывают.

Нет, конечно, я радовалась за друга, но глубоко в душе меня точил червячок тревоги. Тревог… За время, которое я провела с Тимом, он смог вырастить небольшой, но крепкий побег сомнения в моих прежних взглядах на жизнь. Его фраза: «Ты сейчас живешь, что ли?» – не была забыта. Я прокручивала ее сотни раз, обдумывая, примеряясь. В конце концов, она стала моей зависимостью. Ни дня без этой фразы. Общаясь с Тимом, видя его горящие глаза, когда он рассказывал о своих путешествиях, друзьях, чувствуя нежность в каждой фразе о сестре, я понимала, что есть другая жизнь, и впервые мне захотелось ощутить это все самой.

Я боялась, что с уходом Тима моя жизнь снова станет пресной, а это для меня обозначало только одно – снова путь к забвению, желание вычеркнуть то, что не нравится из жизни. Всё вычеркнуть. Но мои мысли о выписке Тима были не только эгоистичны. Я знала, что практически всегда пациенты возвращаются. С одной стороны, это радовало меня, с другой – мысль о том, что парень продолжит реализацию их плана, ввергала меня в ужас.

В день отъезда провожать Тима вышел весь персонал и некоторые пациенты. Было то самое редкое ощущение праздника, когда немного грустно, но все же счастливо. Все говорили общие фразы, желали светлого будущего. Валерия сияла от счастья. Она привезла огромный торт, который вручила директору, чмокнула в щеку лечащего врача, чем явно вогнала его в краску. Она даже меня нежно обняла и тихонько шепнула на ухо: «Спасибо». Не знаю, что ей рассказывал про меня Тим, но, видимо, что-то хорошее.

– Не возвращайся, – это единственное, что я смогла выдавить из себя, когда он подошел ко мне.

– Как же ты тут без меня? – попытался отшутиться он. Я ничего не ответила, глаза щипало.

Я долго смотрела вслед черной машине и не могла понять: хочу я увидеть ее вновь или нет.

После обеда Макс принес мне кусочек торта. Я сидела на берегу пруда и кормила уток. Торта мне не хотелось.

– Как думаешь: он вернется? – спросил Макс.

Я пожала плечами в своей обычной манере.

– Почему ты не говоришь со мной? С ним ты говорила! – в его словах чувствовалась легкая обида. Обычно я не реагирую на выпады, но у меня было мерзкое настроение.

– Потому что с тобой не о чем говорить.

Я отвернулась и продолжила кормить уток. Поругаться с Максом, это было последнее, чего мне не хватало сегодня, я постаралась успокоиться. Если бы я видела в этот момент Макса: выражение одновременно удивления и непонимания на его лице, наверное, заставило бы меня задуматься, но я кормила уток.

– А можно узнать, раз уж мы начали беседу, – после небольшой паузы осторожно продолжил он, – ты слышала новости?

– Какие еще новости?

– Директор хочет отправить некоторых пациентов на море. Своего рода, поощрение за хорошее поведение, – усмехнулся он.

– Одних?

– Нет, конечно. В сопровождении нескольких врачей.

– А наш док едет?

– Наверное. Ты бы хотела?

– Что хотела: поехать или чтоб он поехал?

– И то и другое.

– Нет. Да.

– Я бы тоже хотел, – мечтательно произнес Макс. – Море, солнце, отдохнуть бы немного. Почему ты не хочешь на море?

– Не умею плавать.

– Можно и не умея плавать, хорошо там провести время. Например, дайвингом заняться. Тебе же рассказывал Тим, как круто погрузиться и увидеть всяких морских обитателей. Это как иной мир! – Максу явно очень хотелось поехать, и в этом не было ничего плохого. Скорее это было нормально и объяснимо. В другой ситуации я бы поддержала его, но упоминание о Тиме было лишним.

– Да, он рассказывал мне о том, как погружаясь, ты всегда над собой видишь солнце сквозь толщу воды, о том, как манит темная глубина, о том, что ты сам решаешь наверх или вниз. Сам, понимаешь? – я бросила целый кусок хлеба уткам, так и не докрошив его, и поспешила уйти от Макса. Он не пытался остановить.

***

День первый, день второй, день третий, день двадцать второй… Каждый последующий день был похож на предыдущий. С Максом мы больше не говорили, он старался не попадаться мне на глаза, только в вечер накануне отъезда (да, его мечта сбылась, наш док отправился на отдых с пятью пациентами, среди которых был и Макс) он пришел ко мне, чтобы оставить личный телефон дока для связи. Пациентам такого не полагалось, но Макс волновался, что ни его, ни дока не будет две недели, и мало ли что может случиться. Ему так было спокойнее, а мне – все равно.

Лето стояло жаркое и сухое. После завтрака я обычно возилась в саду. Цветам в такую погоду особенно трудно. Спрятаться в кондиционированной прохладной комнате они могли только один раз в своей жизни – перед смертью. Еще в начале лета я и еще трое пациентов поделили часть парка и занимались каждый своей территорией, не мешая друг другу. Двое уехали на море, и объем работ возрос, что ни меня, ни оставшегося садовода-любителя не пугало, но заставляло с самого раннего утра надевать шляпу, вооружаться тачкой с инструментами и проводить в парке максимально возможное время до полуденной жары.

Раньше я не любила возиться с цветами, мне казалось это пустой тратой времени. Наверное, любовь у нас была взаимна, потому что все мои цветы гибли. Но в этом году то ли растениям деваться было некуда, то ли я стала более внимательна, но мы пришли к консенсусу, и моя часть парка была прекрасна.

– Диана, простите, что отвлекаю, – от неожиданности я выронила лопатку, которой окучивала капризный цветок. После резкого подъема с колен, перед глазами замелькали звездочки, и я не сразу рассмотрела человека.

Длинный белоснежный сарафан, небрежно растрепанная косичка, серебряная тонкая цепочка на запястье. Гостья смотрелась неземным существом в этом мире.

– Простите, не хотела вас отвлекать, – повторилась Валерия. – Я знаю, что вы подружились с братом, когда он здесь лечился. – Она говорила тихо и грустно, как будто не хотела, чтоб нас кто-то услышал. – Только поэтому я решилась к вам обратиться.

– Что-то с Тимом? – мне не нравилось что она здесь: в моем парке, в моей части парка, в моем мире. Мне не нравилось, что она без Тима. Зачем она пришла?

– К сожалению, да, – Лера отвела взгляд. – Какие красивые у вас цветы.

– Что с ним? – она мне не нравилась.

– Я привезла его вчера вечером, – вздохнула она. – Вы не знали?

– Нет.

– Он сейчас в палате индивидуальной терапии. Он говорил, что вы его предупреждали о зависимости, поверьте, я не хотела…

– Нет, как раз вы и хотели, – перебила я. – Тим вам в рот заглядывает, все для вас готов сделать, а вы этим пользуетесь. Думаете, я поверила, что все это было его замыслом? Ему всего тринадцать лет! Господи! Да он все сделает, если правильно ему преподнести, еще и поверит, что сам придумал!

– Диана, ему не всего тринадцать лет, ему уже тринадцать лет, – Валерия, казалось, была готова к моим нападкам, – и вы много не знаете.

– Может, я многое и не знаю, но я знаю, что вы не должны были допустить этой ситуации.

– Поймите, человеческие отношения сложнее понятия «хороший парень, с которым можно поболтать обо всем», – мне казалось, что я вижу другую Леру. Именно тогда я поняла: жизнь Тима, прописана его сестрой, ее стремлениями и желаниями. – Я знаю, что брат вам доверял.

– Почему вы говорите в прошедшем времени? Валерия, вы его уже похоронили? Он уже отработал свою роль? – я чувствовала собственное бессилие, и это злило меня.

– Не придирайтесь, Диана, я – не враг, – несмотря на её дружелюбный тон, было ясно: каждая останется при своем. – Брат вам доверяет. Надеюсь, вы поможете ему, хотя это будет трудно. Он не управляем.

– Видимо, трудный возраст, – ехидно заметила я.

– Знаете, и это тоже, – Лера была невозмутима. – Постарайтесь, Диана, мне кажется, это будет полезным и для вас. Вы же ждали его возвращения, не так ли? – я потеряла дар речи. Девушка неспешно развернулась и собралась уходить, но тут ее внимание привлек недавно распустившийся цветок садовой ромашки. Девушка без промедления сорвала его, – прекрасные цветы. Диана, вы умеете ухаживать, – не оборачиваясь, сказала Лера и покинула меня.

Что это было? Может, мне напекло голову, и все привиделось? Я посмотрела на сломленный стебель – нет, не привиделось.

Если Тима поместили в палату индивидуальной терапии, то дело плохо. Надо найти Макса и попытаться попасть к Тиму. Да, без Макса меня к нему пропустят. Надо понять, что значит «не управляем»: если просто не хочет лечиться, это одно, если же не понимает, что происходит, это хуже. Все эти мысли сменялись в моей голове, пока я лихорадочно собирала инвентарь и бежала с тележкой на участок Артура – единственного оставшегося садовода-любителя.

– У меня срочные дела, тебе придется какое-то время ухаживать за всем парком, – выпалила я, подбежав к Артуру. Мужчина ошарашено смотрел на меня. В среде пациентов я считалась немой, и удивление Артура было объяснимо.

– Какое-то время – это сколько? – он был озадачен и моим внезапным исцелением, и тем, что теперь надо как-то справляться с возросшим объемом работ.

– Не знаю, – мое дыхание сбилось от бега, я чувствовала, что лицо мое стало липким и блестящим, майка промокла подмышками, но мне было плевать. Я уже летела в сторону домика, где содержались пациенты в одиночных палатах. – Не знаешь, где найти Макса?

– Макса? Так он же на море, – задумчиво произнес Артур. Похоже, сегодняшний день своими странностями перекрыл размеренность всех предыдущих месяцев.

– Черт, – я немного притормозила, но данность надо принимать. Я забыла про этот отпуск Макса, а что хуже: я забыла про отпуск нашего дока. Раз дока нет, то Тим попал к другому врачу.

К доктору Маргарет Ким (странное имя для кореянки, но да, данность надо принимать) требовался особый подход. Был бы рядом Макс, я бы с ней и не связывалась, но в его отсутствие надо решать проблему. Сбавив шаг и убедившись, что Артур меня не видит, я осторожно сорвала букет белоснежных пионов, к которым Артур питал особую нежность. Сезон этих красавцев уже заканчивался, но моему напарнику удавалось сохранить последний куст путем ухищрений с тенистым навесом и благодаря кропотливому уходу. Прости меня, Артур!

Я предполагала, что Марго была в домике для пациентов индивидуальной терапии. Мне очень хотелось ворваться в вестибюль, пробежать по знакомому коридору и увидеть Тима, но не сейчас. Небрежно перебирая пионы, я считала секунды в тени, примостившись на ступеньках у входа в дом. Я уже начала волноваться, что Марго никогда не выйдет. Сдержаться мне помогло только то, что близился обед. А Маргарет Ким никогда не опаздывает. Ровно за десять минут до обеда (именно столько Марго требовалось, чтобы пройти от домика до столовой, вымыть руки и занять любимый столик у окна) появилась доктор Ким. Я сделала вид, что не вижу ее.

– Диана, что ты тут делаешь? – она не могла пропустить меня. Я улыбнулась самой очаровательной улыбкой. Отрепетированным движением я неловко собрала цветы в букет, затем рассыпала, неспешно собрала, и протянула букет женщине.

– Это мне? – Марго растерялась. Будучи довольно привлекательной женщиной, Маргарет Ким не была замужем. Были в ее жизни кавалеры, куда без них, но всех Марго держала на поводке, получая то, что хотела. А хотела одинокая женщина немного: квартиру, машину, небольшой домик на побережье, и отдых на дорогих курортах. Многих мужчин это устраивало: никаких посягательств на их жизнь, просто приятная умная женщина. Отношения без обязательств. К сорока пяти годам у Марго было все и даже больше. В связи с чем, доктор Ким решила, что теперь, пожалуй, хватит. И… полностью изменила свои пристрастия. Нет, женщины всегда ее привлекали больше, нежели мужчины. Она горячо приветствовала желание партнера о сексе втроем, но действовала осторожно. Нужно было поддерживать имидж. Теперь же ее ничего не сдерживало. Вроде бы, в наше время никого ничем не удивишь. Встречайся себе с какой-нибудь красоткой, да живи спокойно, но доктор Ким изменила и свое отношение к отношениям.

Я не знаю достоверно всех ее любовниц, но длительно она ни с кем не встречалась. Не было тех, кто долго мог выносить бесконечные истерики на почве ревности. В такие моменты доктор Ким теряла хладнокровие и была отличным кандидатом на лечение у своих коллег. После расставания она вычеркивала предательницу (даже если никаких поводов для ревности не было, все равно – предательницу) из своей жизни и находила утешение с очередной пассией.

При этом, мужчин, к которым она ранее испытывала пусть не любовь, но хотя бы уважение, Маргарет возненавидела. Все мужчины были виноваты в ее неудачах. Она отдала лучшие годы жизни им, а теперь не нужна молодым красавицам. С коллегами она старалась сдерживаться и общаться ровно, но ее пациенты получали сполна. Степень ненависти к мужчинам была обратно пропорциональна удаче в личной жизни. Пока она счастлива – пациенты могли спать спокойно. На сегодняшний день Маргарет Ким была в состоянии отчаяния из-за недавнего разрыва с очаровательной студенткой, проходившей у нее практику.

Откуда я все это знаю? Марго была замещающим врачом, то есть если мой доктор уезжал на конференцию, обучение, отпуск, то ей полагалось вести подопечных дока. Я очень быстро поняла, что нравлюсь Марго. Учитывая, что мне было все равно, я принимала ее ухаживания спокойно. Кроме того, это давало мне некоторые бонусы в виде посещений библиотеки для персонала, обеда за любым столиком, прогулки в ночное время по парку. Конечно, с доктором Ким. В свою очередь, Марго тоже быстро поняла, что полноценных отношений нам с ней не выстроить, потому что ей хотелось любви, а мне – нет. Тем не менее, это не мешало нам подружиться. Моими бонусами для Марго были – готовность выслушать и молчание.

– Это так неожиданно, – Маргарет улыбнулась. – Только ты немного перепутала, дорогая. День рождения у меня через месяц, но число ты помнишь правильно. Мне все равно очень приятно, – женщина погладила меня по волосам. Я неподдельно смутилась: получилось все так просто, что даже неприлично. – Если хочешь, прогуляемся сегодня после ужина, мне привезли отличный кофе из Танзании, можем попробовать, – предложила Марго.

Я кивнула в знак согласия. Маргарет кинула взгляд на часы, она потратила на меня уже три минуты, а это нарушало ее график.

– Надо спешить, скоро обед начнется, – женщина посмотрела на букет. – Я заберу эту красоту после обеда, не могла бы ты поставить цветы в вазу?

Конечно, я могла бы, именно этого я и добивалась. Идти с цветами в столовую – это не в правилах доктор Ким. Порядок должен быть во всем, а цветы, животные и большинство мужчин не совместимы с едой.

Маргарет протянула мне ключ от кабинета и букет. Я, кивнув, не спеша начала подниматься по лестнице. Только не бежать!

Почувствовав свободу, лишь когда за мной захлопнулась дверь, я кинулась по коридору к кабинету врачей. Так как доктор Ким и мой лечащий врач были взаимозаменяемы, то в этом домике кабинет был у них общий. Пост охраны располагался в другом крыле рядом с палатами больных, что понятно: в кабинетах врачей здесь ничем не разживешься. Меня никто не видел. Попав в кабинет, я быстро нашла вазу, сбегала в туалетную комнату за водой и поставила цветы на стол доктора Ким. Поверхностная часть миссии была выполнена.

Я аккуратно просмотрела лежащие на столе документы. Включать компьютер смысла не было, так как я не знала пароль, но бумажки на столе тоже могли помочь. На одной из них сбивчивым почерком было написано: «№3, Тим/Диана. Циклотимия. Героин». Предпоследнее слово меня озадачило, а мое имя – удивило. Больше ничего интересного на столе я не нашла.

Было душно и темно, я отодвинула тяжелую портьеру и приоткрыла окно в режим форточки, хотелось света и прохлады, но вместо этого жаркий воздух ворвался в комнату. Я осмотрела идеальную лужайку перед домиком и отметила, что кусты роз сильно разрослись. Ещё раз проверив, что все лежит на своих местах, я покинула кабинет.

Охраннику на посту было скучно, поэтому он оживился, увидев меня. Я знала этого общительного старичка. Просто удивительно, как при весьма активной жизненной позиции, этот человек мог работать в столь скучном месте. У него было семь внуков, три бывшие жены и одна нынешняя (все чудесно общались между собой и отдыхали вместе), четверо детей, два велосипеда (рабочий и маунтинбайк) и море энергии, которую он расходовал на велопоходы с внуками и младшим сыном, который был одного возраста с внуками.

Я улыбнулась охраннику, этого было достаточно, чтобы он принялся рассказывать о своих сорванцах, недавней рыбалке и жене-хозяйке. Пропуская через себя поток информации, я лениво прогуливалась по коридору. Естественно, что палаты были защищены массивными железными дверьми, в каждой имелось небольшое отверстие-окошко, но они тоже были закрыты на железный засов. Над окошками висели таблички с надписями: «№1, №2, №3, №4…» Я, наверное, слишком резко, развернулась к палате номер три, поняв, что означает запись на бумажке: «№3, Тим/Диана».

К счастью, охранник решил, что мой интерес вызван забавной выходкой младшей внучки, разрисовавшей его футболку в розовый горошек. Он еще раз повторил мне эту историю, я как бы невзначай облокотилась на дверь палаты номер три. Далее я действовала по своему плану. Я указала рукой в сторону коридора и изобразила тревожное выражение лица.

– Что там? – старичок высунулся из-за своего стола и посмотрел в направлении моей руки. – Ты увидела кого-то?

Я кивнула.

– Странно, кому тут быть? – заворчал охранник. – Пойду посмотрю, оставайся тут, – он взял связку ключей, и направился в коридор.

Едва он скрылся, я открыла засов на окошке и заглянула в палату. Тим сидел на полу под окном. За прошедший месяц он сильно изменился: бледная кожа, изможденный вид, светлый ёжик волос и худоба делали его старше.

– Тим, – тихонько позвала я. Он открыл глаза. Улыбнулся.

– Привет, Ди. Я ждал тебя.

– А я тебя – нет.

– Жаль, – он поднялся и подошел ко мне. Кожа на лице была не просто бледная, а серая.

– Я рада тебя видеть, – слезы потекли у меня из глаз, – но не таким.

– Перестань. Я же говорил тебе: все по плану.

– К черту ваш план, точнее план твоей сестры. Она использует тебя, – я злилась на него, на Валерию, на себя, на весь мир.

– Не говори так, а то мы поругаемся, – он перестал улыбаться.

В коридоре послышались шаги охранника.

– Я не могу говорить с тобой, – заспешила я. – Отсюда можно выйти, если хорошо себя вести. Я постараюсь поговорить с доктором Ким.

– Она странная, да?

– Есть свои особенности. Держись, – я захлопнула засов на окошке, а через секунду появился охранник.

– Ты чего ревешь? – старичок подошел ко мне. – Испугалась, что ли?

Я закивала.

– Никого там нет, – он махнул в сторону коридора. – Тебе показалось.

Слезы продолжали течь по щекам. Я протянула ключ доктора Ким охраннику.

– Я отдам хозяйке, а ты беги на обед, – охранник вернулся на свое место и зашуршал пакетиками, доставая бесконечное количество коробочек с обедом. Не смотря на наличие столовой, его супруга предпочитала кормить благоверного своей стряпней.

После моего ухода, уплетая бутерброд с домашней ветчиной, охранник вывел на монитор запись последних тридцати минут. Даже в таком почтенном возрасте оставался старым солдатом с привычками, сформировавшимися за долгие годы. В какой-то момент он перестал жевать, черты лица заострились, он усмехнулся, остановил воспроизведение и задумчиво откинулся на кресле. Конечно, всего этого я знать не могла, но чувство тревоги нарастало в глубине души: необходимо что-то предпринять для скорейшего освобождения Тима.

До вечера доктор Ким была занята, и я вернулась в парк помочь Артуру. Я помахала ему рукой, но мужчина не отреагировал на мое появление, а я не обратила внимания на его безразличие, мне было о чем подумать. Долго возиться в парке было немыслимо из-за набравшей свою силу полуденной жары. Время обеда подходило к концу. В жилом блоке я приняла душ и поднялась в свою комнату, чтобы передохнуть и отточить в голове все детали созревшего плана.

Проснулась я в начале шестого от громкого стука. Плохо соображая спросонья, я открыла дверь. На пороге стоял директор.

– Диана, вы должны пройти со мной, – его тон был холодно-официальным.

Я терялась в догадках, что заставило директора подняться ко мне лично. Быстро натянув шлепанцы, я проследовала за ним. Чем ближе мы подходили к домику для пациентов индивидуальной терапии, тем сильнее сжималось мое сердце. Около домика стояли машины полиции и скорой помощи, в вестибюле сидел охранник с одним из служителей закона и что-то тихо ему рассказывал, полицейский кивал и делал пометки в блокноте. Директор подвел меня к креслу в дальнем конце вестибюля и сказал, чтобы я сидела здесь, а сам прошел в часть, где располагались кабинеты врачей. Было не слышно, о чем говорит охранник, и это меня раздражало.

Спустя минут двадцать из коридора появились двое: Артур и еще один полицейский. Руки Артура были в наручниках, на лице полное безразличие и отрешенность. На белой рубашке в районе груди и воротника виднелись следы бурой краски. Видимо, его застали за работой. Проходя мимо меня, Артур улыбнулся:

– Придется тебе одной за парком присматривать, – я никогда не видела, как он улыбается. Улыбка красила его мужественное лицо. Полицейский подтолкнул Артура, и они вышли из домика. Из коридора послышался шорох шагов, появились два человека в жилетах с надписью «Полиция». Они несли носилки, на которых лежал длинный черный мешок. Следом за ними шел незнакомый мне врач в белом халате, директор и полицейский. Вся процессия вышла из домика, но вскоре директор и полицейский вернулись.

– Диана, – обратился ко мне директор, – расскажи нам, пожалуйста, когда ты в последний раз видела доктора Ким, Артура, и что ты делала сегодня днем в кабинете Маргарет.

Я удивленно посмотрела на директора, изобразила, что пишу, давая понять, что я могу написать.

– Диана, – он вздохнул и присел на поручень кресла рядом со мной, – давай говорить правду, это в интересах всех, поверь. Может быть, ты поможешь Артуру. Ты же хочешь помочь Артуру? И не надо скрывать, что ты можешь говорить. Всем будет проще, если ты будешь честна.

Я рассказала все, что знала о сегодняшнем дне за исключением разговора с Тимом. Однако и это уже было известно полицейским из записи на посту охраны. Пришлось выложить все начистоту. Впрочем, криминала в моем утаивании не было, ведь всем известно, что говорить с пациентами спецблока нельзя.

– А кто такая Валерия? – уточнил полицейский.

– Это не важно, – смутился директор. – В данном случае – это выдумка Дианы. Сегодня посторонних на территории клиники не было.

Это звучало странно, но, возможно, директору было что скрывать, я не стала вмешиваться. Родственники многих пациентов не хотят афишировать свое присутствие в клинике.

Как я поняла в ходе разговора, события после обеда развивались следующим образом: Артур занимался розами. Он был очень расстроен, так как обнаружил, что кто-то срезал его любимые цветы. Расстроен, пожалуй, не совсем правильное слово. Он был в гневе. Сквозь открытое окно он увидел своих любимцев на столе у доктора Ким. Мужчина подошел к окну и уставился на вазу с цветами.

В это время, завершив послеобеденную десятиминутную прогулку, в кабинет вернулась доктор Ким. Она увидела Артура и подошла спросить, что случилось. Артур указал на цветы и спросил: зачем она сорвала его цветы. Маргарет Ким в очередной раз смогла убедиться, что мужчины – мелочные существа. Она не стала вступать с ним в дальнейшую полемику, а просто взяла цветы и положила их на оконный отлив (думаю, она с удовольствием швырнула бы их в лицо Артура, но он был пациентом, а доктор Ким отдавала отчет в том, что нельзя провоцировать больных людей). К сожалению, для этого ей пришлось открыть окно, чем воспользовался Артур. Будучи в прекрасной физической форме, он подтянулся, ухватившись за карниз, и легко впрыгнул в комнату. Сложно догадаться, какой была последняя мысль Марго, когда остроконечная железная лопатка садовника с силой вошла под ее ребра. Возможно, она думала обо мне. О том, что кофе из Танзании мы сегодня вечером не попьем. Поняв, что натворил, Артур сам подошел к охраннику и сообщил о случившемся. К приезду скорой и полиции доктор Маргарет Ким была мертва.

Трагедия повлияла на всех. Были приняты административные решения о мерах безопасности, установлены дополнительные камеры внешнего наблюдения, наложен ряд запретов для пациентов. В честь Маргарет был установлен небольшой вазон из гранита, мне поручили следить за наличием свежих цветов. Группа пациентов, отдыхающих на море, вместе с сопровождающими врачами была досрочно возвращена в клинику.

***

– Ты знаешь, что директор тебя недолюбливает? – Макса я теперь видела каждый вечер, он рассказывал мне о состоянии Тима, но мы ни разу за прошедшие с возвращения группы три дня не обсуждали смерть Маргарет. Этим вопросом Макс вызывал меня на разговор.

– Он меня всегда недолюбливал, – спокойно ответила я.

– После смерти Марго особенно. Он считает, что ты случайно, – Макс осторожно подбирал слова, – способствовала всему этому.

– Плевать на него. А что думаешь ты?

– Я верю тебе, но согласись, – Макс виновато улыбнулся, – ты отлично знала об отношении Артура к этим цветам.

– Да, и это я открыла портьеры, чтобы Артур их наверняка заметил, – меня забавляло смущение собеседника. – Говори открыто, Макс, ты считаешь, что я все хорошо продумала? Только откуда мне знать, что Артур накинется на нее? Он же всегда был тихим и безобидным. Говорят, что он не лечение тут проходил, а просто оплачивал пребывание, чтобы отдохнуть и понаблюдать за такими, как мы.

– Это тоже не очень нормально, согласись?

– Я в чужие дела не лезу, у богатых свои причуды. Смерти Марго я не желала. Цветы сорвала, каюсь, но они были лучшими в парке. Да, я преследовала цель произвести впечатление на Марго.

– Зачем? – Макс, казалось, действительно был удивлен.

– Ну, если мы говорим откровенно, – я положила руки ему на плечи и посмотрела в глаза. Он смутился и замер. Странно, но я никогда не испытывала к Максу чувств хотя бы немного приближающихся к понятию «любовь». Он был красив, статен, молод, нас многое связывало и объединяло. Я чувствовала, что если захочу, то смогу его заинтересовать. – Я хотела отвлечь Марго от Тима. Ты же знаешь, как она залечивает тех, кто ей не нравится. Наш док всегда говорит, что ее методы лечения слишком консервативны. Получили бы «овощ».

– Ты не должна так говорить, – зашептал Макс. – Наш док мог сказать что-то в порыве, но это не значит, что Марго имела предвзятость к кому бы то ни было.

– То, что она имела предвзятость к кому бы то ни было, – передразнила я Макса, – я сама знаю. Кому-то ее лечение, может, и шло на пользу, но не Тиму.

– У нее были трудные пациенты, со многими из них иначе нельзя было, пойми. Наш док всегда говорит, что она очень грамотный специалист, – он недовольно стряхнул мои руки.

– Я ее не обвиняю, и не мне судить о ее компетенции, но «овощей» у нее было больше, чем у остальных.

– Допустим, – Макс отвернулся от меня, – ты смогла ее отвлечь или развлечь. Как ты там выражаешься?

– Впечатлить, – подсказала я.

– Впечатлить, да. Что потом?

– На неделю она занята мной, а потом возвращаетесь вы. Тим переходит обратно к нашему доку и все. Как видишь, смерть Марго мне не требовалась, я не так страшна, как малюет меня доктор Вагнер.

– Он считает, что ты опасна, и планирует отправить тебя на лечение в другую клинику, – тихо произнес Макс.

– Если меня переведут, то ты позаботься о Тиме, хорошо? – мне стало грустно, если директор что-то решил, то он приложит все усилия для реализации планов. Потому он и директор.

– Странно, что в первую очередь ты говоришь не о себе, а о Тиме, – он повернулся ко мне, я увидела в глазах Макса тревогу.

– Он тут не должен быть. Это не его жизнь, Макс.

Понимая, что мой отъезд неизбежен, я рассказала Максу все о Валерии и ее отчиме, о плане брата и сестры, о ее визите, о том, как она убивает своего брата. Так долго я никогда не говорила. Макс слушал меня, а когда я закончила, сказал только одну фразу:

– Может быть, доктор Вагнер и прав.

***

Обиделась ли я тогда на Макса? Нет. Я понимала, что мой рассказ кажется странным, но жизнь иногда преподносит такие хитросплетения, что и не выдумаешь, если захочешь. Обида пришла, когда спустя пару дней меня пригласил к себе в кабинет лечащий врач. В кабинете меня ожидал не только док. Валерия сидела в кожаном кресле, выпрямив спину и сложив руки на колени, всем своим образом демонстрируя полную покорность. Синий брючный костюм, шелковая блуза с бантом, собранные в пучок волосы и лиловые балетки завершали кроткий образ и делали ее похожей на гламурную гимназистку.

– Вы, кажется, знакомы? – спросил док у нас. Мы обе кивнули. – Хорошо. Диана, я знаю, что ты очень подружилась с братом Валерии, и это очень радует нас.

Это «нас» меня категорически не радовало. Лера смотрела на меня изучающе.

– Я также знаю, – продолжал док, – что Тим рассказал тебе историю своей жизни, которая тебя очень впечатлила.

Я молчала, обдумывая, что скажу Максу при встрече. Правду говорят, что мужики хуже баб. Сплетники еще те.

– Мы понимаем, что поверить в эту историю не трудно, ведь Тим – новый человек, он тебя никогда не обманывал, и ты не ожидала от него обмана. Именно поэтому я принял решение пригласить Валерию и тебя, чтобы расставить все точки. Мы не против вашей с Тимом дружбы: тебе и ему это полезно. Но ты должна понимать, что Тим – ребенок, попавший под дурное влияние. Он подсознательно пытается себя оправдать и верит в то, что говорит. Это не делает его плохим или хорошим. Это просто защитная реакция.

– Я осознала, что Тим – ребенок, попавший под дурное влияние, – подытожила я, взглянув на Валерию. – Что-то еще?

– Диана, присядьте, – она указала на кресло рядом с ней. Я не хотела продолжать разговор, но уйти просто так нельзя, надо учиться играть на поле противника. Я присела рядом с Валерией.

– Вы действительно похожи, – восхитился док.

– Диана, – Валерия, казалось, не заметила фразы дока и вела себя так, как будто кроме нас двоих в кабинете никого не было. – Я всегда была рядом с Тимом. Он рос у меня на глазах. Говорить, что я люблю брата, мне кажется, глупо. Это очевидно. К сожалению, не в нашей власти держать любимых людей на привязи. Мне пришлось в последние годы отдать много времени учебе и работе. Наша мать, про которую Тим, наверное, говорил, не была наседкой над нами. У нее своя активная и интересная жизнь, осуждать ее за это мы не вправе. Отец Тима, который и мне заменил отца, замечательный человек, но он – трудоголик, построил свою империю с нуля. Понимаете, это обратная сторона медали. Снаружи – мы счастливая семья, изнутри – есть проблемы, как у всех.

Часто дети в таких семьях получают хорошее образование и продолжают дело родителей. Мы старались дать Тиму лучшее: он посещал закрытую школу, занимался с репетиторами, у него отличное воображение. Когда я поняла, что Тим употребляет запрещенные препараты, я не стала с ним ругаться, я попыталась понять, чего ему не хватает. Я нашла ребят, которые подсадили его на эту дрянь, добилась отчисления их из школы, но не могла же я его запереть в чулане, хотя, может, могла и должна была? Не знаю. Он продолжил учиться, говорил, что завязал. Наверное, таких историй тысячи. Однажды ночью он ушел из дома, и я не могла найти его два дня, объездила всех его друзей, бары, больницы.

Я не хотела огласки, но страх взял свое, я позвонила отцу. Он подключил детективов, они и нашли его в притоне. Отец дал мне телефон доктора Вагнера и порекомендовал вашего лечащего врача. Брат очень кричал, когда узнал, что я проговорилась отцу, снова хотел уйти из дома. Мы поругались, я силой и обманом затащила его в машину и привезла в клинику. Здесь он познакомился с вами, чему я очень рада, это правда. Он вам доверяет, потому что видит в вас меня. Мы и внешне с вами похожи. Он видит ту, которая всегда рядом, которая не предаст. Это очень важно для брата.

– Зачем вы мне рассказываете это? – признаюсь, я прониклась доверием к Валерии, но пыталась развеять ее чары.

– Я хочу, чтобы вы продолжали общение с братом, попытались воздействовать на него, чтобы он доверял пусть не мне, но вам. Можете верить в его версию, но и над моей историей подумайте. У человека всегда должен быть выбор.

– Доктор Вагнер договорился о твоем переводе в другую клинику, – вмешался док, – на время. Ему кажется, что так будет лучше, но Валерия попросила не спешить с переводом. Во всяком случае, пока ее брат здесь.

– И вы думаете, он согласится? – удивилась я.

– Он уже согласился, – девушка ответила вместо дока.

«Иначе и быть не могло», – прочитала я в ее глазах.

Я проиграла битву, и это было счастьем.

***

Тим восстанавливался долго. Его ничего не интересовало, правильнее будет сказать: его интересовало ничего. Пустота в глазах, в душе, в голове. Мы поменялись ролями: теперь я рассказывала, а он – молчал. Я и представить не могла, что столько всего знаю. Мне хотелось затронуть хоть что-то в его душе, заинтересовать, разбудить.

Я ночами читала книги, а утром пересказывала их Тиму. Я обсуждала с Максом всякие мужские темы: футбол, машины, популярных красавиц из глянца, а потом рассуждала об этом с Тимом. Я научилась понимать малейший жест: легкий кивок – «хочешь-продолжай, хочешь-нет, мне все равно»; бровь – «допустим», вздох – «о чем ты говоришь?». Иногда он мог заговорить со мной, и казалось, что все нормально, но вдруг резко останавливался, словно что-то вспомнил, и на мои вопросы не отвечал.

Лера часто приезжала к нам. Я старалась относиться к ней индифферентно, но не могла побороть нарастающее с каждым визитом чувство привязанности. Странное дело, но я верила и ей, и Тиму. Истина лежала посередине. Мне тогда так казалось.

Общими стараниями постепенно стали заметны улучшения в здоровье Тима. Первым шагом был проснувшийся интерес к книгам. Первую книгу читал он старательно и терпеливо, быстро уставая, перечитывая забытые вчерашние главы, но читал. Мы посмотрели экранизацию этой книги, обсудили версию режиссера, разошлись во мнениях и немного поспорили. Постепенно Тим возвращался.

Однажды, помогая мне в парке, Тим начал неприятный, но уже привычный разговор:

– Почему ты называешь его Максом? – почти ритуал. Едва я слышала этот вопрос, то понимала, что мы поругаемся.

– Не начинай.

– Ты должна понимать, что он – не Макс. Я часто пытаюсь понять, как ты их разделяешь, – продолжал он.

– Я никого не разделяю. То, что я хочу помочь тебе восстановиться, не значит, что я буду мириться с твоими фантазиями.

– Я тоже хочу помочь тебе восстановиться. Док же видит, что ты общаешься с Максом, и ему это не нравится, поверь, – Тим настойчиво пытался убедить меня в своей правоте.

– Даже твоя сестра называет его «Макс», – отстаивала я свое мнение.

– Это возможно, – засмеялся Тим. – Сокращенно «Макс», а полное имя «Максимилиан», так что это не аргумент.

– Хорошо, вспомни случай с телефоном.

– И что? У тебя был номер дока, КакбыМакс его дал перед отъездом на море, – Тим называл Макса КакбыМаксом. – Мы попросили Вал позвонить по этому номеру, когда гуляли все вместе. Дальше помнишь?

– Помню, – с вызовом ответила я, – телефон был у Макса, потому что док ему доверил мобильник на время. Он вообще очень доверяет Максу. Если бы Макс был доком, как ты говоришь, то он бы честно сказал: «Это мой телефон, потому что я – док!»

– Диана, тебе все пытались объяснить, но ты же сразу начинаешь психовать. Он попытался тебя успокоить.

– Видимо, ты хочешь, чтобы я чаще психовала, – обиделась я.

– Наоборот. Тебе стоит один раз поверить нам и посмотреть на КакбыМакса другими глазами. Я не пойму только одно: какие факторы влияют на твое восприятие этого человека?

– Наверное, такие же факторы, благодаря которым ты различаешь нас с Вал, – попыталась отшутиться я.

– Вы – разные люди, – удивился Тим.

– Ты уверен? – мне было смешно. – Док говорит, что мы очень похожи.

– Ди… – он укоризненно посмотрел на меня. – Скажу тебе по секрету: док считает, что ты так специально себя ведешь, чтобы не выписываться.

– Это он сказал тебе? Что-то не верится.

– Он сказал это Вал. Она расспрашивала его. Просила забрать тебя вместе со мной.

Я не нашлась, что ответить, настолько это было неожиданно.

– Док сказал, что это невозможно, но он обещал подумать о том, чтобы привести тебя на один день в гости к нам.

– Это было бы здорово! – восхитилась я.

Просто невероятно, как может измениться смысл жизни в одну секунду! Я готова была простить Тиму занудство с КакбыМаксом. Я готова была сделать вид, что верю в эти бредни! Я поняла, что нестерпимо хочу поехать в гости к Лере и Тиму. Посмотреть, как они живут, почувствовать, как живут люди за пределами клиники.

Первым делом я начала обращаться к Максу на «вы» и сохранять дистанцию, не обсуждая личные темы. Поначалу это было забавно. Макс смотрел на меня с недоверием, пытаясь вывести на чистую воду и понять, что со мной, но я действовала грамотно. Справляться у него о состоянии Тима необходимости не было, поэтому я с чистой совестью называла Макса доком, не подходила к нему первая и старалась быстро и вежливо закончить разговор. Мои старания были вознаграждены: Тима выписали в начале сентября. Уезжая, Валерия пригласила нас с доком в гости, и он пообещал навестить Тима уже в следующее воскресенье. Вместе со мной.

***

В наших широтах сентябрь – жаркий месяц. Не испепеляющий как июль или август, а просто – жаркий.

Ранним воскресным утром я спешно натянула ярко-желтые хлопковые шорты и белоснежную блузу с воланом на груди, которые накануне предусмотрительно передала мне Лера, собрала волосы в высокий хвост, натянула кеды и побежала на парковку, где ждал док. Увидев меня, он смущенно сказал, что я похожа на осеннее солнце. Мне понравилось это сравнение.

Завтракать Валерия нам категорически запретила, потому что обещала фруктовые соки, редкий сорт чая, наисвежайшие французские булочки с мандариновым мармеладом и настоящие итальянские сыры.

По дороге меня немного укачало, оказалось, что дом Леры и Тима находился недалеко от моря, а для этого требовалось подниматься и спускаться по горному серпантину в течение часа. Рассматривая в окно уставшие за лето деревья, мне казалось, что они ждут осени, когда наконец-то можно будет сбросить с себя надоевшую листву. Несколько раз нам пришлось сделать остановку из-за моего недомогания, мысленно я благодарила Леру за то, что не завтракала, хотя док ворчал, что надо было перекусить – легче перенесла бы дорогу.

В машине док включил джазовую музыку, много рассказывал об исполнителе. Оказывается, джаз был его увлечением. Док был не таким как в клинике. Мне стало казаться, что он и правда похож на Макса своей простотой, веселостью и непринужденностью. Хотя мне была не очень интересна музыка, но это лучше чем слушать, как я должна себя вести. Точнее – как я не должна себя вести. Что должна говорить (а лучше молчать), как не должна уходить далеко от дока, не должна пить спиртное, если вдруг предложат (хотя не должны), чай – только одну чашечку и главное – будь естественной. Да, конечно. Как можно, выполняя все эти «должна-не должна», быть естественной?

Из-за меня мы опоздали к завтраку, но хозяева не подали вида. В домашней обстановке Лера была весела и беззаботна, она стремительно раздавала распоряжения прислуге и спустя десять минут нам накрыли великолепный стол около бассейна. Тим занял нас экскурсией по дому.

Я бы, наверное, заблудилась в таком огромном доме без провожатая. Дом был старым, но прекрасно отреставрированным и оборудованным по последнему слову техники. Светлые комнаты, высокие потолки, минимум деталей и максимум свободы. Гармоничные сочетания невесомых тканей, развевающихся от легкого ветерка, огромные вазы с цветами, белоснежная мебель, лаконичные зеркала без рам, еще больше расширяющие пространство, создавали потрясающее ощущение воздушности и нереальности дома.

Комнаты Валерии и Тима вписывались в общую концепцию дома, но в каждой чувствовались стиль и увлечения хозяина. В комнате Леры отдельно был оборудован уголок для работы. Меня позабавило, что в уголке не предполагался стол. Уголок(в прямом смысле был уголком на полу, засыпанным чертежами и бумажками и освещаемым огромной лампой на длинном шнуре, чтобы можно было опустить ее хоть до самого пола. Так ей было комфортно. В остальном это была обычная девичья комната с умеренной порцией пушистых игрушек, большой кроватью и несколькими сундучками-комодами. Из комнаты Леры можно было попасть в огромную гардеробную, похожую на музей.

Комната Тима была выполнена в лаконичных светло-серых оттенках, мебели практически не наблюдалось, только огромный матрас на полу и телевизор на полстены. Он с гордостью продемонстрировал нам незаметную для глаз встроенную музыкальную систему. На одной из стен висели его рисунки и фотографии звезд с автографами. Я с удивлением нашла свой портрет среди рисунков, но не стала акцентировать внимание. Док надолго задержался перед рисунками и попросил сделать несколько фотографий на телефон, на что Тим легко дал согласие. Рисунки действительно заслуживали отдельного рассмотрения, все они были посвящены морю и человеку в море. Техника исполнения была не идеальна, но переходы цветов, игра светлого и темного завораживали. Меня привлек морской пейзаж с одиноким купальщиком. Мужчина, плывущий к солнцу. Рыжие лучи солнца золотили голову мужчины и море вокруг него, от чего складывалось ощущение, что он растворяется в толще воде.

– Я назвал эту картину «Поглощение», – заметил Тим мое внимание.

– Отличная картина, – я не могла оторвать взгляд.

– Хочешь, покажу, где я ее рисовал? – тихо шепнул он, опасаясь, что док услышит нас. Я кивнула. – Чуть позже, – по губам прочитала я.

Валерия позвала нас к столу. Как заботливая хозяйка она суетилась, беспокоясь по мелочам. Сопротивляться ей было бесполезно, мы с доком безропотно принимали ее участие. После завтрака док и Валерия отправились в дом, чтобы обсудить некоторые финансовые вопросы о прошедшем курсе лечения, Тиму поручили показать мне сад. Едва Лера и док скрылись в доме, Тим схватил меня за руку и потащил в противоположную саду сторону.

– Ты умеешь водить машину? – вопрос неожиданный.

– Не знаю, – я задумалась. – Не помню, – Я действительно не помнила.

– Ты умеешь водить машину. Точно умеешь! Сейчас мы проверим! – Тиму было весело.

– Я не уверена.

– Я уверен, – он резко обернулся, – сейчас посмотрим. – Он осмотрел меня с ног до головы. – Жди здесь.

В душе я чувствовала, что начинаю нарушать заповеди дока «должна-не должна», но мне это нравилось. Через пару минут Тим вернулся с огромной соломенной шляпой и солнцезащитными зеркальными очками.

– Примерь, – он протянул мне вещи. Я послушно надела очки и шляпу, чем вызвала бурный восторг Тима. – Идеально! Пойдем!

Рядом с домом находился гараж. Тим достал из кармана связку ключей, нажал на брелоке кнопку, после чего гаражные ворота автоматически поднялись вверх, и указал мне на тот самый черный мерседес с откинутой крышей:

– Садись, поедем кататься.

– Нет, – я решительно сняла шляпу.

– Ты же хотела посмотреть, где я рисовал картину? Это рядом, никто и не заметит.

– Во-первых, на въезде у вас пост охраны, которая нас не выпустит. Во-вторых, это не правильно. Док будет ругаться.

– Не будь занудой! Вал в делах денег такая скряга, каждую копейку считать сейчас будет. А охрана решит, что я с сестрой еду, – он взял шляпу у меня из рук и снова надел мне на голову. – Так они ничего не заподозрят.

Я смотрела на Тима, на его решимость и беззаботную веселость, казалось, не было этих месяцев в клинике. Не было серости и обыденности, а были только солнце, свобода и приключения.

– Черт с тобой! Но мы быстро! И если что – я не виновата! – я направилась к машине.

– Я тебя обожаю! – Тим повис у меня на спине так, что мы чуть не упали.

Оказалось, что водить я все же умею. Едва сев за руль, я не стала слушать краткий курс автолюбителя от Тима и привычно нажала газ. Подъезжая к охране, мне казалось, что здесь наше приключение и окончится. Но охранник, слегка кивнув, открыл ворота, я прибавила газ, и мы были на свободе. Тим торжествовал.

Место, куда мы направлялись, действительно оказалось недалеко. За рулем меня не укачивало, и мы быстро преодолели несколько километров извилистого пути, затем съехали на гравийную дорогу, ведущую к заброшенному пляжу, и подъехали к самой воде. Бухта была залита солнцем, вода мерно омывала колеса машины, казалось, мы сейчас поплывем.

– Очень красиво, но совсем не похоже на картину, – заметила я.

– Просто свет другой! Пошли купаться, – Тим снял шлепки и босиком выпрыгнул из машины.

– Нет, нам надо возвращаться, ты обещал!

Но парень уже зашвырнул футболку в машину, выложил из карманов на свое сиденье упаковку хорошо знакомых мне мятных леденцов, связку ключей и телефон сестры:

– Откуда это у тебя? – возмутилась я. – Валерия будет ругаться!

– Мой телефон Вал прячет, говорит, что вредно. Но, раз она еще не заметила пропажи и не звонит, то это значит только одно: Вал загрузила твоего Макса по полной!

– Ничего он не мой, – засмущалась я.

– Я понял, как ты его различаешь, – засмеялся Тим. – Когда любишь, то он – Макс, когда не любишь, он – док.

– Что за глупости ты говоришь? – возмутилась я.

– А чего покраснела, если глупость? – продолжал веселиться Тим.

– Что с больными разговаривать? – я демонстративно сложила руки на груди и отвернулась.

– От больной слышу, – Тим брызнул на меня водой, – пошли купаться, обсохнем и домой.

– У нас нет времени!

– А знаешь, почему я назвал картину «Поглощение»? – ветер доносил слова сквозь открытые окна машины.

– Потому что море поглощает человека, и в итоге он растворяется, – я смотрела через лобовое стекло на его расплавляющуюся в солнечном свете фигуру и понимала, что ошиблась. Во всем. Словно в подтверждении моих мыслей Тим отрицательно закачал головой. Он уже по грудь зашел в воду и остановился.

– Море не поглощает, у него нет такой цели! – крикнул Тим. – Цели придумывают люди!

Этот вдох я разделила с Тимом.

Сколько я могла не дышать, пока ждала, что он вынырнет? Секунд тридцать? Минуту? Я выдохнула и подождала еще минуту: он занимался дайвингом – дыхалка развита лучше. Взяла телефон, еще раз посмотрела на воду, положила под язык мятный леденец. Хотела нажать на ярлычок быстрого вызова «Мама», вынесенный на экран мобильного, но подумала, что мама уже не поможет, и набрала заученный наизусть телефон дока.

***

Листья шуршат под ногами – я слушаю, новички бубнят – я слушаю. Новички все одинаковые, я их не запоминаю. Девушка на черной машине с откидывающимся верхом думает, что я не помню день, когда она убила своего брата. Я могла бы обсудить все с Максом, но я помню, что Тим говорил про КакбыМакса, поэтому не хочу рисковать. Директор настоял на том, чтобы меня передали другому лечащему врачу. Со своим старым доком я практически не вижусь.

Валерия часто гуляет со мной. Она старается не говорить о Тиме, но в итоге все равно касается этой темы. Она пытается выяснить, что случилось на море. Полицейские тоже пытаются выяснить, они приезжали ко мне несколько раз. Я рассказала все, что знала. К остальным участникам драмы было не меньше вопросов: почему Валерия и док оставили нас одних? Чем они занимались? Почему охранника не смутило то, что в доме остались только гости, а хозяева поехали кататься? Почему ключи от машины хранились в легкодоступном месте, если в доме находился больной человек? По всей видимости, моя версия и версии других участников совпадали, и вопросы быстро прекратились. Только не для Вал.

– Почему ты поехала? – в очередной раз спрашивает она. – Как ты могла сесть за руль? Ты же понимала, что нельзя уезжать! А вдруг ты не справилась бы с управлением?

– Справилась же.

– О чем ты только думала? – она смотрит на меня, на ресницах блестят слезинки.

– Прокати меня на машине, – прошу я, пытаясь сменить тему.

– Тебе нельзя выезжать за пределы клиники, – холодно констатирует она.

– Ты сможешь убедить директора. Я уверена. Ты всегда добиваешься своего.

Она качает головой и уходит. С небольшими вариациями наши встречи всегда проходят по одному сценарию и длятся не более двадцати минут.

***

Погода окончательно взяла курс на осень. Холодало. Я сидела в библиотеке и перелистывала книги, прочитанные летом. Я грустила, чувствуя опустошенность и разочарование. Как я надеялась на перемены в своей жизни! Теперь они случатся, но я представляла их иначе.

– Зачем ты приезжаешь к ней так часто? – полчаса назад невольно я стала свидетелем разговора дока и Валерии, спрятавшись от дождя под козырьком беседки. Видимо, дождь тоже застал их врасплох и заставил спрятаться в беседке. Я пережидала на улице под козырьком с боковой стороны, так как не люблю запах сырого дерева и пыли, которым беседка пропитывалась во время дождя. Поначалу я хотела обозначить свое присутствие, но потом передумала.

– Я хочу видеть ее, говорить с ней, – ответила девушка.

– Мне кажется, это стало твоей навязчивой идеей. Поверь мне, как врачу.

– Мне не требуется помощь врача, – резко ответила Вал.

– Все больные так говорят, – отшутился док. – Валерия, брата ты не вернешь. Для Дианы случившееся тоже было большим потрясением. Я уверен, что она не хотела причинить вред. Это трагическое стечение обстоятельств.

– Знаешь, я вчера была в тюрьме. У Артура. Это печальное зрелище. Он сильно сдал за это время, а был таким красавцем.

– Этот красавец хладнокровно убил человека, – доку явно не нравилась смена темы.

– Я была у него. Узнала много нового. – Лера не обращала внимания на недовольство. Признаюсь, я немного напряглась. – Ты знал, например, что это Диана сказала Артуру идти к домику?

– Она говорила, что просто помахала ему рукой, когда вернулась в парк, – озадаченно ответил Макс.

– Да, Артур и в суде так говорил.

– Почему же он тебе сейчас рассказал подробности?

– А его просто не спрашивал никто, – нервно засмеялась Лера. – Полиции и так все было ясно. Его спрашивали: «Ты убил?», «Что ты делал в парке?», «Ты видел Диану после обеда?» Он отвечал: «Убил», «Ухаживал за цветами», «Видел». Он – больной человек! Надо же было так удачно выбрать орудие убийства!

– Лопатка – обычный инструмент садовника.

– Нет, – нетерпеливо возразила Лера, – я не про лопатку. Я про самого Артура. Он стал орудием.

– Ты считаешь, что Диана сказала Артуру убить Марго?

– Конечно, нет! Она же не дура! – в голосе Леры слышалось удивление: как можно не понимать? – Не обязательно говорить прямым текстом! Она сформировала в голове Артура нужную картинку и задала цель.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь возможности Дианы. Я был ее лечащим врачом и знаю, на что она способна: скрытая агрессия, нежелание принимать действительность, раздвоение личности, фантазии – это про нее, но чтобы внушать и убеждать… нет, просто нет, поверь мне.

– Она не цветочек, Максимилиан. Не идеализируй ее.

– Ты ставишь под сомнение мой опыт? – возмутился док.

– Если хочешь, то да, ставлю. – Лера была непререкаема. – Диана замешана в двух смертях, и она продолжает делать то, что хочет и манипулировать людьми.

– В смерти Маргарет ее вина не доказана. Смерть твоего брата – несчастный случай. А в том, что Диана так повела себя в вашем доме, виноваты все. И, в первую очередь, я. Если бы тогда в доме… – он запнулся.

– Мы взрослые люди, – тон Леры смягчился, – не надо винить себя за чувства. Просто не смешивай мух и яичницу. Я не жалею о том, что было в доме.

Теперь картинка окончательно сложилась у меня в голове. Слезы обиды незаметно потекли у меня из глаз, хотя я обещала себе не плакать. Эта женщина отбирала у меня все, что было дорого. Я боялась пошевелиться, дождь стихал, и теперь его шелест не мог скрыть шорох моих движений.

– Я не сожалею, но чувствую вину за случившееся.

– Вина лежит на всех, я согласна с тобой, – я представила, как Валерия обнимает сейчас дока, успокаивая и внушая свою версию. – Именно поэтому мы вместе должны помочь Диане.

Вот как! Я улыбнулась.

– Ей будут помогать в другой клинике, я говорил тебе. После моего отпуска ее переводят.

– Но и я говорила, что этого нельзя допустить. Она не должна забывать весь этот кошмар, чему поможет другая клиника, напичкав ее успокоительными. Она должна понять и принять случившееся.

– Ты просто пытаешься перенести любовь и заботу с брата на нее. Это не правильно, Валерия, – тон дока изменился. Так он разговаривал с пациентами. – Сначала ты сама прими случившееся. Решение о переводе принято директором.

– У меня есть идея. Пойдем в кабинет, я все тебе расскажу, – в ее голосе зазвучали игривые нотки. Они заспешили под едва заметным дождем в сторону администрации. Я посидела в своем укрытии еще пару минут и побежала в библиотеку.

Зачастую наши надежды приводят к разочарованиям. Лучше, по закону Мерфи, не надеяться ни на что хорошее. Док уходил в отпуск на три недели. Значит через двадцать один день я перееду в другую клинику. О переезде я мечтала, но место не совпадало с нарисованной мной картинкой. Мои размышления прервал Макс.

– Я искал тебя, – сказал он, стряхивая капли с дождевика.

– Ты…Вы разве не должны быть… – нахмурилась я, – в административном корпусе?

– Я был там. Оттуда и прибежал.

– Не стоило спешить, – съязвила я.

– Видел Валерию, – он не обратил внимания на мой тон или уже привык.

– Серьезно? – я отложила книжку, сделав серьезное лицо. – Как она? Хороша?

– Хорошо. У директора была. Хочет забрать тебя к себе. Док, конечно, против, но, похоже, Лера настроена решительно.

Я смотрела на Макса и думала, кто же из нас псих. По моей теории – оба, по теории Тима – только я. Макс равен доку, но док не может быть психом. Или может? Если допустить, что Тим не прав, то слова Макса понятны. Если допустить, что Тим прав, то почему Макс сейчас говорит о доке, как о другом человеке. Может быть, это такая уловка? Проверить меня. С какой целью?

– Вы видели Валерию и дока? – переспросила я.

– Да, директор вызвал дока, чтобы заручиться его поддержкой. Тот подтвердил, что тебе лучше уехать в другую клинику.

Я понимала, что тону. Кто передо мной?

– Вам нравится джаз? – подумав, спросила я.

– Да. Думаю, джаз многим нравится, – удивился Макс.

Я ругала себя за то, что не запомнила ни одного музыканта из рассказа дока.

– А Валерия нравится? – я пыталась нащупать хоть какую-то подсказку.

– Сегодня день странных вопросов? – Макс покраснел. – Симпатичная.

– А как вы относитесь к сексу с ней? – я мысленно хвалила себя за удачный вопрос. Я же не утверждала, что он был, но и давала понять, что мог быть.

– Ты чего? – Макс присел на журнальный столик напротив меня. – Хорошо, я отвечу тебе также как с джазом: думаю, многим нравится.

Мы зашли в тупик.

– Почему вы здесь? – меня действительно волновал этот вопрос. Мы с Максом никогда не обсуждали, как он попал в клинику. Я знала, что он был зависим от чего-то, пытался бросить и срывался. Но кто его семья? Кто оплачивал лечение? Какая жизнь была у Макса до клиники?

– Потому же почему и ты, – мне казалось, или он ухмыльнулся?

Я нервно зачесала голову.

– Почему бы тебе не спросить меня о том, что тебя действительно волнует, напрямую? – он точно издевался.

– Меня ничего не волнует, – я судорожно думала, что говорить дальше. – Лера хочет меня забрать?

– Я уже говорил. Да, хочет. Ты сегодня странная.

– Я бы хотела уехать отсюда, чтобы никого не видеть и все забыть, – рассматривая лицо Макса, сказала я. Безусловно, Макс и док были похожи типажами, но черты лица у дока более мягкие, интеллигентные, а у Макса кожа грубее и смуглее, скулы острее, губы тоньше.

– Снова забыть? – Макс усмехнулся и наклонился ко мне так близко, что кончики наших носов почти соприкоснулись. – Ты не забудешь, как бы не старалась. Ты ведь никогда ничего и не забывала, Ди.

Он не спрашивал. Это было утверждение. Я зажмурилась. Его дыхание щекотало мои губы.

– Зачем ты так говоришь?

– Я все надеялся, что смена обстановки откроет тебе глаза. Поездка в дом, нахлынувшие воспоминания, но ты упорно играешь свою роль. Нас не связывают отношения врач-пациент и мне незачем думать о твоем здоровье. Теперь я могу попробовать последний вариант – правду. Ты придумала себе болезнь и пытаешься ей соответствовать. Ты больна, но совсем не тем, чем хочешь.

– Ты – псих, – прошептала я.

– Все мы немного ку-ку, – по движению воздуха я поняла, что он встал, послышались шуршание дождевика, шаги и скрип двери.

Я открыла глаза.

Море.

***

В первый день отпуска дока Лера приехала в клинику. Она долго говорила с директором. После чего он вызвал меня и спросил, хочу ли я поехать в гости. Последняя надежда умерла в его глазах, когда я радостно кивнула. Собиралась я быстро и без сожаления. Возвращаться не планировала.

Когда я садилась в машину, то не могла поверить своему счастью: мои мечты сбывались!

Лера хорошо водила, меня почти не укачивало. По пути мы не разговаривали, что немного напрягало обстановку. В определённый момент времени мы подошли к точке, когда любая, даже самая искренняя фраза могла сделать только хуже.

– Открой крышу, – попросила я.

– Холодно, – удивилась Лера.

– Можно хоть окна открыть? Меня укачало, – соврала я.

– Брата тоже всегда укачивало, – девушка открыла все окна. Холодный воздух растрепал наши волосы.

– Меня не укачивает, – призналась я.

– Его тоже не всегда укачивало, но окна он постоянно открывал, – улыбнулась Лера.

– Когда ты должна вернуть меня?

– Не знаю, – легко ответила она. Из-за ветра было шумно, и я могу ошибаться, но мне показалось, что она добавила: «Теперь ты моя».

– Я хочу поговорить с тобой, – подумав, начала я.

– Не надо. Не сейчас.

Приехав в дом, я отметила, что охранник на посту другой. Видимо, предыдущего уволили после случившегося. В доме было тихо. Валерия провела меня в гостевую спальню, которая располагалась недалеко от ее комнаты. Просторная комната была выполнена в стиле модерн.

– Мне показалось, тебе понравится. Я специально приглашала дизайнера, чтобы переделать эту комнату, – девушка подошла к большому витражному окну. Вдали виднелось море.

– Спасибо, – я не ожидала такого внимания.

– Сегодня дом в нашем распоряжении, а завтра приезжает отец. Я познакомлю вас.

– Он знает, что я здесь? – встречи с отцом Тима я немного опасалась.

– Да, я обсудила с ним твой приезд. Он хочет познакомиться с тобой поближе, – Лера изучающе посмотрела на меня. Возникла неловкая пауза.

– Я все же хочу поговорить с тобой.

– Диана, мне трудно общаться с тобой, но я стараюсь победить в себе разные чувства. Не представляю, как держишься ты, – она встала за моей спиной и начала заплетать в косу мои растрепавшиеся волосы. – Давай сделаем так: каждый день мы будем задавать друг другу по одному вопросу, касающемуся нашего прошлого, и отвечать друг другу будем честно и без утайки.

– Может быть, лучше один раз сесть и поговорить, как бы трудно это не было, – я смотрела на линию горизонта. Лера приятно перебирала мои волосы, это действовало успокаивающе, возвращало в детство.

– Может быть, но не сейчас, тебе надо отдохнуть.

Глаза закрывались, я кивнула. Валерия отпустила мои волосы. Я жестом попросила ее продолжать, легла на кровать и впервые заснула в своем доме.

***

Открыв глаза, я не сразу поняла, где очутилась. Мозгу потребовалось некоторое время, чтобы восстановить цепочку событий. Леры рядом не было. Я потянулась и нехотя встала. Луна уже вползла на небо, но последние лучи солнца еще догорали в море.

Леру я нашла на кухне. Она сидела за барной стойкой в домашнем халате и огромных мягких тапках, увлеченно что-то рассматривая на планшете. На стойке в разноцветных пиалках были рассыпаны различные орешки, сухофрукты, дольки свежих фруктов. Все это девушка поедала без особой системы: куда попадала рука, то и отправлялось в рот.

– Привет.

– Ой, – Валерия выронила орешек и испуганно посмотрела на меня, но сразу же засмеялась, – забыла, что кто-то есть в доме.

– Прости, – я тоже засмеялась, – вот что значит долго спать! Ты уже забыла про меня.

Мы дружно посмеялись, напряженность развеялась как дневной сон.

Лера сразу же начала суетиться и вытаскивать из холодильника разнообразные закуски. Я пыталась ее остановить, но вскоре кухонный стол был заставлен.

– Ты извини, что нормальной еды нет. Я, когда дома одна, прошу ничего не готовить. Обедаю обычно в городе, ужинаю вот так, – она махнула рукой на стойку. – Кстати, можем поехать в город, если хочешь. Поужинаем в ресторане.

– Нет, в ресторан не хочу, – я взяла кусочек хлеба и намазала его кремообразным сыром, сверху полила медом и с аппетитом откусила. – Как же вкусно! – я не смогла удержаться и сделала еще один бутерброд.

– Хочешь какао? Я часто варила брату по вечерам, – Лера, не дожидаясь моего ответа, полезла за молоком в холодильник.

Через пять минут мы, завернувшись в пушистые пледы, словно огромные мохнатые гусеницы, расположились на веранде в плетеных креслах-качалках и грели руки о толстостенные чашки с ароматным какао. Солнце совсем село, территория дома подсвечивалась фонарями. Я представила, как сейчас в клинике Макс и остальные пациенты идут на ужин, врачи разъезжаются по домам к своим семьям, охрана неспешно обходит периметр. Все казалось таким далеким и чуждым. Только воспоминания о Максе, о нашей последней встрече в библиотеке заставили меня немного загрустить:

– Ты предлагала задавать друг другу по одному вопросу. Можно я начну?

Валерия молчала.

– Может быть, тебе покажется странным мой вопрос, – я не знала, как начать. – Он не связан с твоим братом и всем произошедшим.

– Это хорошо, – девушка оживилась и устроилась удобнее.

– Ты же знаешь Макса? – я задержала дыхание после вопроса.

– Макса? – она задумалась. – Да, знаю, если ты, конечно, о том Максе, которого мы обе знаем.

– Вот в этом вопрос: ты какого Макса знаешь? – чувствуя глупость, спросила я.

– Хм…– Лера поставила кружку на столик, – в клинике бы только один Макс.

– Один. Понятно, – выходит, Тим был прав.

– А в чем твой вопрос? – удивилась Лера.

– Да, собственно, ни в чем, – я сделала большой глоток какао и почувствовала, как горячий поток согревает меня изнутри.

– Тогда и я ничего не буду спрашивать, – улыбнулась девушка. – Не хочу портить этот день.

Следующее утро началось с суеты. Дом готовился к приезду хозяина. Валерия проснулась рано и отправилась в любимую кондитерскую отца, откуда вскоре привезла несколько коробок опьяняюще пахнущих круасанов, миндального печенья, свежайшего яблочного мармелада и неземного зефира, который я, не сдержавшись, попробовала. Да, Александр А. знал толк в сладкой жизни.

Кухня работала на износ, страшно было заходить за утренним кофе. Лера, поняв мое смятение, принесла в гостиную изящный оловянный поднос с чашечкой дымящегося напитка. Все в этом доме было невозможно красивым, изящным, невычурным, но шикарным. Пропитываясь окружающей атмосферой, мне казалось, что я и сама становлюсь частью дома, такой же утонченной и прекрасной.

Лера порхала по дому, проверяя, все ли готово к приезду отца. К десяти часам утра она уехала в аэропорт. Я бродила по дому, не зная, чем заняться, и ощущая нарастающее волнение. Около комнаты Тима я внезапно остановилась, словно не ожидала увидеть здесь эту дверь. Осторожное нажатие на ручку не возымело эффекта, я нажала сильнее и чуть подтолкнула дверь. Заперто. Поддавшись внутреннему призыву, я приложила к двери ухо. Тишина. Конечно, тишина. Что там еще может быть? Но зачем комнату закрыли? Внизу громко хлопнула дверь, вибрация прошла по стенам, за дверью послышался шлепок. Я отпрянула от двери. «Тим?» – тихо шепнула я в щель. «Диана, ты где?» – отозвалась снизу Лера. Я посмотрела выжидающе на дверь, отогнала глупые мысли и поспешила на встречу с хозяином дома.

Каким должен быть успешный обеспеченный мужчина в самом расцвете лет? На самом деле, абсолютно любым. Но в моем воображении он должен быть всегда (даже во сне) в идеально сидящих костюмах, начищенных туфлях из сыромятной кожи и дорогих рубашках.

В гостиной на огромном диване, где я недавно пила свой утренний кофе, растянулся длинноногий смуглый мужчина. Именно ноги первым делом привлекали внимание. Длинные, стройные, накаченные, они были оголены ниже колен. Белоснежные узкие шорты подчеркивали свежий загар. На контрасте с шортами играла серая растянутая футболка. Скорее всего, серый не был ее природным цветом, но этого за давностью лет никто не помнил. Мужчине было около шестидесяти пяти лет, и он выглядел ровно на свой возраст без малейших намеков на попытки омолодиться. Светлые выгоревшие волосы скрывали седину; простые черты лица не привлекали внимание, но при этом оставляли впечатление старого приятеля, внушали доверие. Окончательно развенчала мой стереотип о бизнесмене в дорогом костюме серьга – кольцо, игриво поблескивающая в правом ухе.

Еще спускаясь по лестнице, я ощутила взгляд. При кажущейся расхлябанности Александр был не так прост. Он внимательно смотрел на меня, словно примеряясь: вписываюсь ли я в его мир. Я отлично понимала, что если нет, то уже сегодня отправлюсь в клинику. Словно на экзамене оказалась. Так страшно мне никогда не было.

– Вал сказала, что вы согласились погостить у нас, – голос мягкий, соответствующий внешней оболочке.

– Не совсем так. Валерия и вы оказали мне большое доверие и дали возможность почувствовать, как это – жить не по режиму, ощущать тепло и поддержку. Я не согласилась погостить, я с огромной радостью и благодарностью приняла предложение вашей дочери, – я изучала Александра, пытаясь понять, правильную ли тактику выбрала.

Он посмотрел на Валерию, присевшую на подлокотник дивана.

– В нашем доме сейчас не много тепла, к сожалению. Да, дорогая? – он протянул девушке руку.

– Может быть, теперь будет больше, – Лера пожала его руку и сразу же отпустила.

– Девчонки, а давайте зажжем камин, тогда точно будет теплее! Я уже отвык от холода. Видишь, Диана, приехал дурак в шортах, забыл, что тут осень, – Александр стремительно подошел к камину и начал строить вигвам из поленьев.

Лера улыбалась мне открыто и искренне, похоже, я сдала экзамен.

***

Александр был неугомонным мальчишкой в теле взрослого мужчины. Теперь я понимала, на кого похож Тим. Мы быстро выработали распорядок дня в нашем доме. Утром Лера уезжала с отчимом на работу, а я занималась подготовкой сада к зиме, ездила с водителем на рынок, составляла меню на ужин, контролировала прислугу.

Прислуга в этом доме была уникальна. Поначалу мне казалось, что они все подбирались по трем принципам: немые, невидимые и частично глухие. Когда я поделилась своим наблюдением с Лерой, она долго смеялась, но отметила, что в чем-то я действительно права. Найти хороший персонал – дело не простое. Человек, вписавшийся в уклад дома, ценился очень высоко. Работники не должны были попадаться на глаза жителям дома, при этом всегда находясь рядом, а выходя за пределы дома, они забывали все увиденное и услышанное в стенах. Лера говорила, что штат подбирался долго, но на сегодняшний день в каждом она была уверена. Я пыталась разговорить водителя, когда мы ездили на рынок или по магазинам, но безуспешно. Он мог обсудить политическую обстановку в стране, последний матч, новый сорт пива, высказаться по поводу очередной пластики какой-нибудь старлетки, но едва я пыталась плавно перевести разговор на жителей дома, он замолкал. Как будто срабатывало стоп-слово.

Большую часть времени до вечера я посвящала фотографиям. В первый день знакомства Александр устроил нам презентацию своих приключений на острове. Он вел фотодневник, но не выкладывал его на обозрение всем в соцсети, как это было модно, а сохранял для семьи. Я никогда не видела фотографий, а если и видела, то забыла. Жизнь, замершая по воле человека. Меня поразила эта возможность останавливать мгновение и показывать его спустя время другим. Заметив мой интерес, Александр подарил фотоаппарат, которым пользовался на отдыхе, моему восторгу не было предела. Просто нажимать на кнопочку мне не нравилось.

Бывали дни, когда я не делала ни одного кадра, но это не значит, что я не думала о съемке. В век, когда информация накрывала человека потоком цунами, мы просто не успевали оценить и понять, как дорог каждый миг. Я видела это на примере Александра и Леры. Едва они открывали глаза, все разговоры, все мысли были заняты тем, что надо сегодня сделать, с кем встретиться, что обсудить. Они начинали работать задолго до приезда в офис, еще за завтраком, а заканчивали – уснув. Они не могли остановиться и увидеть, как меняется природа на пороге зимы, какие причудливые рисунки творит огонь на горящих в камине дровах, что за историю капли дождя пишут на стеклах. Если тебе дана возможность запечатлеть мгновение, то бессмысленное нажатие на кнопочку – это преступление. Я старалась подвергать снимок минимальной обработке, добиваясь естественности, поэтому редко фотографировала, но долго искала нужный кадр.

Часто, оставаясь дома одна, я искала. Мои перемещения напоминали квест, только подсказок не было. Начальным пунктом всегда была дверь в комнату Тима. Однажды я поинтересовалась у Леры, почему дверь заперта. Она удивилась, заверив, что дверь не закрывали. Мы вместе отправились проверить мои слова. Дверь действительно легко поддалась, что показалось мне очень странным, ведь я не первый раз пыталась попасть вовнутрь. Комната была все также пуста, даже более пуста, чем в мой первый визит: все картины пропали.

– А куда перенесли рисунки Тима? – не сводя взгляда со стены, спросила я.

– Какие рисунки? – Лера осталась стоять на пороге, прислонившись боком к дверному косяку.

– Здесь висели его рисунки, – указала я на стену. – В прошлый раз висели точно, я помню.

– Не знаю, – Лера нахмурилась, – я не помню, чтобы Тим рисовал.

– Этого не может быть, – я села на край матраса-кровати. – Там был мой портрет, еще рисунок того места… – я замолчала. Лера тоже молчала, ожидая продолжения от меня. – Того места, где его… – еле выдавливала я из себя по слову.

– Где ты убила его? – абсолютно спокойно продолжила она.

– Нет! – я вскочила с матраса. – Я не убивала твоего брата! И ты это знаешь лучше других! – эмоции переполняли меня. Мы так давно не обсуждали произошедшее. Я вдруг поняла, что за все время пребывания в доме я ни разу не спрашивала Леру ни о чем, но ведь у меня было много вопросов.

– Что он тебе рассказал в день смерти? – Лера вошла в комнату и затворила за собой дверь. Она была похожа на гостью, которая приходила ко мне в парк в день смерти Марго: такая же хладнокровная и уверенная в себе.

– Ничего нового, – с вызовом ответила я. Мы стояли друг напротив друга, как воины, готовые к нападению.

– Что старого он рассказал тебе? – она теряла терпение.

– Ты все отлично знаешь сама.

– Что я знаю? – отчеканив каждое слово, тихо спросила Лера.

– Ты убила Тима, – набравшись сил, выпалила я.

Девушка молчала, примеряясь к следующему удару.

– Знаешь, звонил док, – она виртуозно поставила меня на место и напомнила, что я здесь на птичьих правах.

– И как он? – мне было смешно.

– Просил привезти тебя на прием. Ты давно не была в клинике.

– Браво, – я тихонько зааплодировала.

– Судя по твоей реакции, ты не против, – улыбнулась она.

– А ты давно виделась с доком? – я пропустила ее вопрос.

– Давно. У меня не было поводов заехать в клинику.

– Бедный док, слышал бы он, что тебе нужен повод для встречи с ним, – посетовала я. – Раньше ты была с ним любезнее. Ах, да, теперь же нет надобности держать его у ноги.

– Я общалась с ним только из-за тебя, – холодно ответила она.

– Это понятно. Скажи, удержать мужчину ты можешь только так? – я акцентировала на слове «так»

– Наверное, доктор Розенберг прав, завтра я отвезу тебя в клинику, – она решительно развернулась и открыла дверь.

– Доктор Розенберг? – онемев, прошептала я.

– Ты забыла, как зовут твоего лечащего врача?

– Тебе звонил доктор Розенберг? – я в два прыжка обогнала Леру и преградила ей путь.

– Конечно.

– Но ты сказала: «Звонил док»!

– А что я должна была сказать?

– Я думала, док – это доктор Максимилиан!

– Максимилиан, – это твой прежний лечащий врач, Диана. Тебя передали доктору Розенбергу, или ты не помнишь? – в ее глазах читалась тревога. – Мне так жаль, – Лера обняла меня. – Мы обязательно справимся, – прошептала она мне на ухо и вышла из комнаты.

Я ничего не понимала, но где-то на задворках моего помутившегося сознания четко вырисовывалась одна мысль: «Мне нельзя возвращаться в клинику». Обдумывать времени не было. Я догнала Леру на лестнице.

– Прости, я запуталась, – я изобразила искренность. – Мы можем перенести визит в клинику?

– Твое здоровье очень важно. Я забрала тебя домой, надеясь, что все встанет на свои места, а ты запутываешься все больше и больше, – она выжидающе смотрела на меня.

– Нет, я просто запуталась в докторах, – засмеялась я. – Остальное напротив становится яснее, – я должна была бросить ей какую-то кость. Дать ей то, чего она ждала. – Тим говорил о тебе.

– Правда? – девушка присела на ступеньку.

– Он очень тебя любил, – я присела рядом и начала гладить ее по голове, – и ни в чем тебя не винил. Требовать жертв – великое искусство. У тебя все получилось.

– Я не думала, что так все будет, – девушка уткнулась лбом в колени, я не могла видеть ее лицо, но не сомневалась, что слезы текут из ее глаз.

Она посмотрела на меня покрасневшими глазами:

– Он что-то говорил тебе о нас? – «о нас» было сказано одними губами. Александр был в доме и Лера волновалась.

– Да.

– Это все не правда, – она вскочила и потянула меня за руку, – ты должна знать, это моя ошибка. Я зря все рассказала ему, такая глупость, – мы снова очутились в комнате Тима. – Александр никогда не приставал ко мне, – она закрыла дверь и прижалась к ней спиной. – Я тогда встречалась с одним мужчиной. Он такой, не могу объяснить…как животное. Сама не понимаю, почему мне нравилось то, что он делал со мной. Брат увидел разорванную одежду, ссадины, а я всегда была для него образцом! Я ляпнула первое, что пришло в голову. Глупо, понимаю, но я так устала на работе и злилась на Александра. Он относился ко мне всегда строже, чем к другим сотрудникам. Меня это выводило из себя! Брат сам начал раскручивать всю эту историю. Мне и придумывать ничего не надо было, только чуть корректировать. Понимаешь? – она искала во мне поддержки. – Но я не хотела никаких жертв! Всё должно было закончиться мирно: Александр передал бы мне управление фирмой и все были бы живы.

– Но что-то пошло не так? – я чувствовала в этой истории подвох, но не понимала – в чем.

– Я не знаю, – она отвела взгляд и отчаянно замотала головой, – не знаю, зачем брат так поступил.