Читать книгу Сволочь ненаглядная - Дарья Донцова - Страница 1

Я попала в эту историю, как муха в варенье или мед, если смерть в меду кажется вам более привлекательной, чем кончина в джеме. Но в роковой день, когда началась цепь странных, необъяснимых событий, ничто не предвещало неприятностей.

Около семи вечера, как всегда, я ввалилась в дом, обвешанная пудовыми сумками, и, грохнув их у вешалки, заорала:

– Эй, есть кто живой?

– Ну? – высунулся в коридор Сережка.

– Оттащи на кухню, – велела я, пиная ногой пакет.

В ту же секунду раздался характерный треск. Вот незадача, я случайно попала в мешочек с яйцами.

– Бей, не жалей, – хихикнул Сережка.

Я расстроилась. Жаль, нам не дано предвидеть будущее, иначе маленькая неприятность с яйцами показалась бы смешным пустяком, милой ерундой. Но в ту минуту я испытывала чуть ли не горе.

– Черт возьми, тащила их от метро, и ничего, а дома сама же ногой долбанула…

Ноя и жалуясь на тяжелую судьбу, я вползла на кухню. За большим круглым столом мирно пили чай Юля, Кирюшка и Сеня. Юлечка заглянула в пакет и попыталась меня утешить:

– Сущая ерунда, всего шесть штук кокнулись.

Я чуть не зарыдала.

– Достань их и слей в кастрюльку, – велел Сережка жене.

Юлечка послушно вытащила скорлупки.

– Прекрати кукситься, – налетел на меня Сережка, – подумаешь, беда.

– Правда, Лампа, – подхватил Кирюша.

– А ты молчи, – остановил Сережка младшего брата и добавил: – Нашла горе, разбитые яйца. Вот у Сеньки настоящая беда.

Семен – лучший друг Сережи, они учились в одном классе, правда, потом разбежались по разным институтам, но дружбу сохранили. И хотя сейчас Сережка работает в рекламном агентстве, а Сеня преподает немецкий язык, встречаются они по-прежнему часто. Сеня мне нравится: открытый, бесхитростный парень, всегда готовый помочь.

– Что за беда приключилась с тобой? – со вздохом спросила я.

Непривычно хмурый Семен буркнул:

– Прям говорить неохота!

– Ладно, я сам расскажу, – ухмыльнулся Сережка.

Год тому назад Сеня познакомился с девушкой, веселой и смешливой Ритой, большой любительницей дискотек, гулянок и ресторанов. Почти полгода Семен развлекал ее, но потом понял – в голове у Маргариты лишь танцульки, и хорошей жены из нее не выйдет. И хоть Сеня сам был не прочь повеселиться, но не каждый же день. Будучи человеком спокойным, во всех смыслах положительным, он представлял себе будущую жену иной: работящей, терпеливой, хорошей хозяйкой и матерью. Риточка же, страшно гордая своей и впрямь незаурядной внешностью, считала, что является подарком для будущего супруга. И вообще мужчины родились на свет для того, чтобы доставлять ей, Маргоше, удовольствие.

Короче говоря, Сеня начал тяготиться этими отношениями и закрутил роман с другой девушкой, Наташей, знакомой Риты. Та оказалась полной противоположностью Марго – тихая, молчаливая домоседка. У Наташи рано умерла мать, и все хозяйство девятнадцатилетняя девушка вела сама. Отец ее, совсем еще молодой, тридцатидевятилетний вдовец, чувствовал себя как у Христа за пазухой. На столе всегда стояли горячие обед и ужин, вовремя подавались выглаженные рубашки. Через два месяца Сеня сделал предложение Наташе и начал готовиться к свадьбе.

Когда Рита узнала, что поклонник переметнулся к другой, она вначале потеряла от злобы голос. До сих пор ее никто не бросал, и обида засела ржавым гвоздем в ее сердце.

Риточка поклялась отомстить мерзкому негодяю и клятву сдержала. Сначала она хотела испортить Сене праздник, явившись незваной гостьей на бракосочетание. Но потом хитрой девчонке пришла в голову гениальная мысль. Наташин папа, красивый и обеспеченный вдовец, с явным интересом давно поглядывал на белокурую, голубоглазую и пышногрудую Риту, когда та появлялась у дочери. Теперь Марго пустилась во все тяжкие, кокетничая с мужиком. Не прошло и полугода, как Сенин тесть женился на Маргарите, и она стала тещей парня.

Я хихикнула:

– Ну и влип!

– Да уж, – вздохнул Сеня, – живем в общей квартире, и Ритка пакостит по-страшному. Так хитро все обставляет, будто она о Наташе заботится, а я выгляжу просто монстром. Что делать – ума не приложу!

– Снимай квартиру и съезжайте, – посоветовал Сережка.

– А деньги? – всплеснул руками Сеня. – Знаешь, сколько в месяц хотят? Меньше чем за сто долларов не найти.

– Вот что, Сеня, – сказала Юля, вставая, – раз уж женился, изволь создать супруге нормальные условия.

– Ну не зарабатываю я столько, – пригорюнился парень.

– Как же думал семью создавать? – гнула свое Юля.

– Кто знал, что так получится, ты же, Юлечка, живешь с Сережкиной матерью – и ничего.

– Катя дома никогда не бывает, и потом, какая из нее свекровь – смех один, – вздохнула девушка и велела: – Кирюшка, влезь на табуретку и достань со шкафа большую сковородку. Чего яйцам зря пропадать, сейчас сделаю замечательный омлет.

– Вечно мне поручения дают, – заныл мальчишка.

– Ну тебя, – рассердилась Юля, – сама достану.

Она моментально вскочила на табуретку, вытянула руки, чуть оступилась…

– Осторожно! – заорал Сережка.

Но было поздно. С легким криком Юля шлепнулась на пол и тут же заорала.

– Что, что? – засуетились мы, кидаясь к ней.

Девушка полулежала на линолеуме, как-то странно вывернув правую ногу. Лодыжка начала моментально распухать и угрожающе синеть.

– Похоже на перелом, – растерянно констатировал Сережка, – и мать, как назло, на дежурстве.

Катя работает хирургом, оперирует щитовидную железу и, на мой взгляд, мало могла помочь в создавшейся ситуации. Но в Сережке в минуту опасности проснулся маленький мальчик, твердо уверенный: стоит лишь маме вернуться домой, как неприятности разом кончатся.

– Все из-за меня, – зарыдал в голос Кирюшка. – Юлечка, прости!

– Ерунда, – прошептала Юля, еле сдерживая слезы, – чему быть, того не миновать.

– Ой-ой-ой! – вопил Кирюшка, задирая вверх руки.

Не хватало только хора, вторящего плакальщику.

– Хватит, – велела я, – надо вызывать «Скорую».

Машина пришла через два часа. Хмурая, нелюбезная тетка одним глазом глянула на поленообразную ногу и весьма грубо приказала:

– Несите в машину.

– Мы? – глупо спросил Сеня.

– Нет, я поволоку, – вызверилась докторица. – Сами дрались, сами и тащите.

– Мы не дрались, – возразил Сережка, – она с табуретки упала.

– Мне один черт, – рявкнула врач, – давайте, шевелитесь, вы не одни на белом свете.

Сеня, Сережа и Кирюша аккуратно подняли стонущую Юлю. Я пошла следом, неся плед. Внизу стоял белый «рафик», внутри которого царил могильный холод. На улице студеный январь, седьмое число…

– Печку включите, – робко попросил Сережка, но водитель даже не вздрогнул.

Юля, которую мы с трудом уложили на носилки, вновь застонала.

– Ей бы обезболивающее, – тихо заметил Сеня.

– Ничего, так доедет, – равнодушно бросила докторица и спросила: – Паспорт с полисом взяли?

– Нет, а надо? – удивился Сережка.

– Ясное дело, – опять обозлилась врачиха, – давай быстро, одна нога здесь, другая там. Ну народ, никакого понятия, не люди – уроды.

– В какую больницу повезете? – прервала я ее ругань.

– В 152-ю! – рявкнул шофер.

– Лучше в Склифосовского, – вздохнул Сеня.

– Можно в Склиф? – спросила я.

– Нет, – гавкнула доктор, – мы не частная служба, едем, где место есть.

– Лампушечка, – страстно зашептал Кирюша, – тут недавно передача по телику шла, якобы все работники «Скорой» взяточники, дай им сто рублей.

Я с уважением посмотрела на мальчишку. Ну кто скажет, что ему только одиннадцать лет, соображает лучше всех нас.

Я быстренько вытащила из бумажника розовенькую купюру и пробормотала:

– Нам в Институт Склифосовского.

Шофер глянул на ассигнацию и сообщил:

– Это не серьезно!

Пришлось добавить еще две такие же бумажки.

Врачиха моментально загремела железным ящиком. На свет явился баралгин, и нас повезли в НИИ скорой помощи.

В приемном покое Юлю переложили на узкую железную каталку и велели нам:

– Ждите.

В огромный коридор выходило множество дверей, но врачей – никого. По полу нестерпимо дуло, Юля безостановочно тряслась. Не помогли ни плед, ни дубленка Сережки, ни моя куртка. Наконец одна из дверей приоткрылась, и из нее выглянул пожилой мужик.

– Завозите.

Мы бестолково принялись толкать каталку.

– Стой, – скомандовал доктор.

Все замерли.

– Как везете? – возмутился хирург.

– Что-нибудь не так? – робко спросил Сережка.

– Кто же вперед ногами в кабинет вталкивает, головой положено.

«Интересно, какая разница?» – думала я, пока мужчины с трудом разворачивали каталку.

Юля стонала и шептала:

– Ой, тише, не трясите, больно.

Наконец мы оказались в кабинете, где всего лишь записали Юлькины паспортные данные.

– На рентген, – отчеканил доктор, – туда, направо.

Мы поволокли каталку в указанную сторону.

Толстая, одышливая баба пощелкала аппаратом и велела:

– Везите раздевать.

Снова пришлось тащить каталку по коридору, она подпрыгивала на неровном полу, Юля вскрикивала. Побледневший Сережка держал жену за руку, Кирюшка безостановочно шмыгал носом.

В маленькой и довольно грязной комнате санитар, молодой парень лет тридцати, потянул джинсы, намереваясь снять их с Юли. Тут она заорала в голос.

– Чего кричишь? – равнодушно фыркнул санитар. – Терпеть надо.

Но я уже поняла ситуацию. Очередная бумажка оказалась у парня в кармане, и он расцвел, словно куст жасмина в жарком июне.

– Щас, щас, тихонечко, – пробормотал он, ловко и нежно снимая с Юли одежду, – щас подушечку под голову, одеяльцем прикрою и в гипсовую.

Отодвинув нас от каталки, санитар быстро доволок «транспорт» до следующего кабинета и шепнул мне:

– Слышь, тетка, Володя я, сейчас доктор закончит, на этаж свезу, не волнуйся, все сделаю, место найду, в коридоре не ляжет.

Тут из гипсовой выглянул доктор и хмуро уронил:

– Ввозите.

Но я уже совала ему мзду. Хирург расплылся и забормотал:

– Зачем, не надо.

– Обезболивающее уколи, – рявкнула я.

– Ясный перец, – хмыкнул доктор, – сейчас все будет.

– Лампочка, – забормотала Юля, – пописать хочется.

Я пошла искать нянечку и обнаружила ее в комнате с надписью «Санитарная».

– Чего надо? – буркнула тетка.

– Судно.

– Погодь.

Прождав минут десять, я вновь сунулась в «Санитарную».

– Ну? Торопишься, что ли? – вызверилась нянька. – Некуда уже, приехали.

Но я уже совала ей в руку бумажку.

Суровое лицо расцвело улыбкой, и бабулька пропела:

– Ой, молодежь, торопыги, ну пошли.

В одиннадцать вечера заплаканную и продолжавшую дрожать Юлю вкатили в палату на седьмом этаже. Санитар Володя не подвел, пошушукавшись о чем-то с медсестрой, он втолкнул каталку в 717-ю комнату и тихо объяснил:

– Отличное помещение, на четверых. Лежат только молодые, не тяжелые, никаких старух придурочных с шейкой бедра. Ей тут хорошо будет.

– Спасибо тебе, – с чувством произнес Сережка.

– Да ладно, – отмахнулся Володя, – чего уж там. Через день дежурю. Приходите в приемное отделение, ежели что. Вот еще. Тут санитарки берут пятьдесят рублей в смену, больше не давайте, нечего баловать.

– А зачем им платить? – удивился Кирюшка.

– Эх, молодо-зелено, – вздохнул парень и ушел.

Мы сбегали к санитарке, взяли пару одеял, лишнюю подушку и, пообещав Юлечке завтра с утра явиться со всем необходимым, пошли на выход. В коридоре у стен стояло несколько кроватей. На одной безостановочно стонала старушка.

– Прикройте одеялом…

Сережка накинул на нее кусок застиранной байки.

– Дай бог тебе здоровья, деточка, – прошептала бабушка и пожаловалась: – Больно мне, ох, тяжко.

– Сейчас сестру позову, – пообещал Сережка.

На посту хорошенькая девчонка читала книжку.

– Там женщине в коридоре плохо, – сказал Сергей.

– Угу, – кивнула девчонка.

– Подойди к ней!

– Обязательно, – заверила медсестра, не поднимая глаз.

Мы дошли до выхода и обернулись. Девушка как ни в чем не бывало продолжала наслаждаться романом.

– Интересно, а если у человека нет денег? – спросил Сеня. – Тогда как?

– Тогда никак, – вздохнула я.