Читать книгу Шут и его жена - Дарья Ратникова - Страница 1

Мик

«Ну вот ты и допрыгался, шут», – подумал Мик и хмыкнул. На лице появилось совсем дурацкое выражение. Стражник расхохотался, захлопывая за ним дверь темницы. Ну хоть кому-то в этом мире весело, а значит он живёт не зря.

– Удачи, шут! Надеюсь, крысы не сожрут твоё тщедушное тело, пока наш князь не передумает! – Напутствовал его стражник, поворачивая ключ в замке. И всё. Через пару минут он остался один на один с темнотой, в которой совсем скоро послышались какие-то шорохи. Даже темница жила своей жизнью. А он вынужден был жить чужой.

Темница? Что-ж, для него это не в первой. Ещё тогда, когда его много лет назад, совсем мальчишкой привезли из военного похода. Он ничего не помнил о прошлом. Вот совсем. Словно стена. Но кусался и царапался, не хотел жить в неволе, рабом. Тогда для него вторым домом стала эта темница. И потом долго ещё он возвращался сюда за малейшую провинность. Можно сказать, что эта камера с топчаном из прелой соломы его второй дом.

А потом… он стал шутом. Но Мик не любил об этом вспоминать. Не то чтобы в шутовстве было что-то противное или постыдное. Нет. Это был единственный способ не потерять себя. Поговаривали, что мальчишка тронулся умом от горя. А сейчас и вовсе все уверенны, что он немного безумен и сильно придурковат. Или наоборот. Мик невесело рассмеялся. И смех словно яркими бусинками разлетелся по камере, немного скрашивая жизнь. Шутовство – это свобода, а ещё возможность говорить в лицо то, что больше никому не сойдёт с рук.

Хотя сегодня он кажется договорился. Князь был просто в бешенстве, да так, что приказал упрятать его сюда, без воды и еды. Интересно, насколько дорог ему шут? Мик не строил иллюзий. Любого шута можно заменить. А с придурковатым малым никто не хотел возиться. Да он и сам не желал общения ни с кем. Улыбаться всем, привычная маска.

И всё-таки он не смог смолчать. Княжьи воеводы нынче вернулись из похода, да не одни, а с добычей – пленницы, да сундуки с золотом и прочим добром. Князь приказал закатить пир горой, да звать его. Но он не был бы собой, если бы не догадался, отчего так печальна княгиня, а князь глазами пожирает одну из пленниц. И не сдержался. Казалось, бы что ему? Что за дурацкая страсть сделать мир вокруг себя лучше? Мик и сам не знал. Ненавидел ли князя? Вряд ли. Он не помнил прошлую жизнь. И кем был не помнил. Может таким же рабом-мальчонкой на побегушках у расторопных хозяев. Любил ли людей вокруг себя? И тоже нет. Наверное, и впрямь нельзя столько лет притворяться безумцем – действительно станешь таковым. Он просто жил. Да и всё тут. А сегодня не выдержал.

– Есть ли у тебя шут чем порадовать нас нынче? – Передразнил он ломким басом князя, кривляясь так, что зазвенели колокольцы на шапке.

– А почто? У князя есть новая радость нынче, чернобровая, да темноокая. И ходит она лебёдушкой, и глядит то с поволокой. Не чета княгине нашей.

Ух и разозлился князь! Мик снова хмыкнул, вспомнив его лицо. Приказал схватить его и под стражу. Но уж больно жалко стало княгиню. За все время, что он здесь живет, не слышал от неё ни одного плохого слова. А, впрочем, это не его жизнь. Разберутся как-нибудь сами.

Интересно, который час? Он попытался допрыгнуть до зарешеченного оконца почти у самого потолка, но как и обычно, не достал. Мик, конечно, знал, куда выходила окнами темница – на глубокий овраг, заполненный ледяной водой. Как-то хватило дурости там искупаться. Но все равно было интересно, что за вид здесь.

После бесплодных попыток, он сел на топчан и прислонился к стене. Крысы, совсем осмелевшие, повыползали из своих норок и едва не тыкались ему в руки. Мик их не боялся. Крысы – тоже Божьи звери. И так же, как и люди хотят жить.

В камере скоро совсем стемнело, последние крохи света перестали поступать сквозь маленькое оконце. И воцарилась ночь. Время безумств. Часто князь звал его ночью, чтобы послушать весёлую сказку, буде его княжескому величеству не спалось. Или чтобы рассмешить его потешными ужимками и причудами. Мик хмыкнул. Ужимок у него было припасено великое множество. Так, что он сам скоро перестал помнить, как выглядит его настоящее лицо в зеркале.

Он вздохнул. В камере похолодало. Начало знобить. Холод, казалось забирался под кожу. Мик вздрогнул, свернулся калачиком и попытался хоть немного согреться. Выходило с трудом. Но кажется он всё-таки немного задремал, потому что, когда в темнице повернулся ключ, и дверь со скрежетом распахнулась, он вскочил, стуча зубами от холода не понимая, где находится и какое нынче время.

– Пойдём, шут. Князь смилостивился и хочет тебя видеть. – И стражник весело хмыкнул. Наверное, ему нравились его представления. Ну конечно. Хорошего шута любят все. Или по крайней мере должны.

Мик дёрнул себя за волосы, потом нахлобучил шапку на голову, надеясь, что ночь в темнице не сделала его слишком страшным для княжеских глаз, и направился вслед за стражником.

Знакомый путь до пиршественного зала он проделал быстрее, чем обычно, чтобы хоть немного согреться. Стражник едва успевал за ним. И всё же перед залом, где обычно пировал Его Высококняжество, страж вышел вперёд и распахнул дверь. Наверное, хотел, как глашатай объявить о его появлении, но Мик ужом скользнул у него под рукой, прокатился колесом по залу, потом встал на руки перед князем и наконец рухнул кулём на пол и всё это под сумасшедший звон бубенцов. Зал сотрясся от хохота.

– Ай да шут!

– Темница пошла ему на пользу!

Мик скорчил дурацкую рожицу, вскочил на ноги, снял колпак и отвесил князю шутовской поклон.

– Вашкняжество вот он я, – пропищал скороговоркой, успев краем глаза заметить, что подле князя сидит княгиня, а той самой пленницы рядом не видно. А сам князь хмурит брови и не смеётся. Дело плохо.

– Вижу, что вот он ты, шут, – заговорил князь Литар, поднимаясь из-за стола. – И вижу, что темница кажется пошла тебе на пользу. Может быть, запрятать тебя туда до конца жизни? А, шут? – И князь нахмурил брови.

– Я смешить могу темницу, будут стены веселиться, – хохотнул Мик и привычно зазвенел бубенцами.

– Охотно верю, – усмехнулся, наконец, князь. – Язык бы тебе обрезать за твою дерзость. – Мик сглотнул, надеясь, что ужаса на лице не отразилось. – Но какой шут без языка?! Так что я поступлю по-другому. Слушай моё повеление – нынче же приказываю тебе жениться. Авось женитьба пойдёт тебе на пользу, перестанешь на чужих женщин заглядываться.

«Не забыл» – подумал Мик, – «и не простил». Ну да. Князь Литар никогда ничего не забывает. Но его – и женить?

– Дурачка – женить? – Послышались недоумённые шепотки за спиной.

Мик упал на колени, стукнулся лбом об пол и заголосил:

– Пожалейте вашкняжество! Дурачок шут жизни совсем не знал, а вы его и последней милости лишить хотите. Чтобы света белого не взвидел! Пожалейте несчастного дурачка!

И снова бухнулся об пол головой. Княжеские приближённые захохотали. Да уж. Сегодня шут их знатно насмешил. Будет о чём вспомнить. Но Мику было совсем не до шуток. Не себя было жалко, а будущую жену. Будь она хоть тридцать раз горбатой уродиной или что там ещё князь придумает, а быть замужем за дурачком – небольшая радость. Её же свои со света сживут! Но нет. Видно князь лишил твёрдо.

– Поднимись, шут и посмотри на свою будущую жену. А чтобы ты не думал, что я тебя наказываю – объявляю при всём честном народе – если переживёшь сегодняшнюю ночь, дам тебе свободу.

В голосе князя слышалась какая-то издёвка. И почему он не должен пережить эту ночь? Мик встал, привычно поправил шапку и посмотрел на князя. Возле него стояла та самая вчерашняя пленница. А её держало под руки двое воинов. И глазами она так и сверкала. Неужели?! Мик и вздохнуть не успел, как князь кивнул воинам и они вывели пленницу вперёд и поставили напротив Мика.

– Вот твоя невеста, шут. Или недоволен ты? – И что-то такое в голосе князя и в глазах. Ненависть и удовлетворение? А пленница смотрела так гордо, вскинув голову и в глазах её плескалась чистая ненависть. Такая убьёт и не постесняется. Но красивая. Мик даже забылся на мгновенье. Волосы как тёмные волны, перевитые в косы, глаза, полные зелени, движения плавные. Наверное, тоже княжеских кровей. На сердце стало тяжело так, как давно уже не было.

Отмерев, Мик снова бухнулся на колени, привычно подметя шапкой пол.

– Чистое сердце,

Прекрасная дева.

В глазах её слёзы,

А губы как розы.

Продекламировал привычно и скосил глаза на невесту. Та посмотрела на него с презрением, которое вдруг непривычно задело его.

– Ну вот и решено. – Хлопнул в ладоши князь, скривившись, словно съел кислую ягоду. – Поскольку Великих служителей у нас тут нет, да и негоже было бы их беспокоить по таким пустякам. – Ну да, никто ведь дурачка не обвенчает. – Я сам поженю вас. – Придворные зашептались. Это действительно было неслыханно. Хотя князь Литар мог позволить себе всё что угодно, даже такую шутовскую свадьбу. – Княжеский шут, моим именем я дарю тебе своё высочайшее произволение и объявляю тебя мужем, а эту пленницу – твоей женой. Да будет вам в браке совет да любовь. – Кто-то заулюлюкал. – А брачную ночь вы проведёте в Ледяном Дворце. – Усмехнулся князь. И очень уж кривой вышла эта усмешка. – А пока уведите их. – Кивнул он.

И вот тут то Мик понял о чём говорил Его Высококняжество. Дарует он свободу, держи карман шире. Это не больше, чем насмешка. Никто ещё не пережил ночь в Ледяном Дворце посредине зимы.

А их уже повели к его каморке, подталкивая в спину. Мик шёл первым, поэтому не видел лица новоиспечённой жены, но слышал внезапно обострившимся слухом её тихие, почти невесомые шаги. Как паршиво всё получилось.

Стражники остановились у его каморки, открыли дверь, буквально впихнули туда их обоих, захлопнули дверь и заперли снаружи.

Тянуло повернуться и посмотреть на новоиспечённую жену, но Мик не стал. Вместо этого зачем-то подошёл к кровати. Совсем не княжеской была его каморка. И слишком мала, для того, чтобы жить здесь вдвоём. Но жить им после сегодняшней ночи вряд ли придётся. И что-то новое всколыхнулось в груди. Мик робел. Не знал, что сказать той, кого князь назвал его женой и не знал, как начать. Даром, что шут, в карман за словом не лез. Но это была всего лишь маска. А вот если открыть себя истинного…

Но Мик не успел. Только шагнул к кровати, чтобы поправить одеяло. Да и по правде спать хотелось после ночи в камере. Тем более, что этой ночью сна не предвидится. Наклонил голову, бубенцы зазвенели. Поэтому и не услышала шагов. Когда холодная сталь коснулась горла, он вздрогнул и невольно дёрнулся. И услышал за спиной.

– Мне терять нечего. Если ты тронешь меня, я тебя убью. – И столько ненависти было в словах, что Мику стало не по себе. Он снова дёрнулся и лезвие (наверное, кинжал) прочертило кровавую дорожку по шее. – Ты меня понял?

Пусть считает его за дурачка. Хотя почему-то её ненависть больно ранила. Он первый раз в жизни видел эту девушку (хотя нет, сегодня – второй), а она уже возненавидела его.

– Пусти меня краса-девица, – Мик скорчил жалостливую рожу, а потом расхохотался. Смеяться, как и плакать на заказ он умел лучше всего.

Девушка отпустила его. Он повернулся, чтобы снова увидеть презрение в её глазах.

– Дурак, – презрительно фыркнула она и гордо подняла голову. Ненависти во взгляде правда стало чуть меньше. Что ж. Ему давно уже не было дела до того, кто и за что его ненавидит.

Он отвернулся от своей новоиспечённой жены и повернулся к кровати, осматривая комнату. И вещей то тёплых не было – он почти не покидал замка. А в то, что князь расщедрится – Мик не верил. Видимо, это изощрённая месть – шуту за то, что посмел сказать то, что другим не дозволяется и девушке за то, что, видимо, посмела отказать князю. И он бы за это ей первой поаплодировал, если бы все не так глупо сложилось.

Нири

Было страшно. Да так, что зуб на зуб не попадал. Но отец учил её никогда не показывать своих чувств посторонним. Кто бы знал, что это сослужит хорошую службу теперь, когда отца больше нет. Из груди рвались рыдания, но Нири сжала губы. Она не заплачет. Не здесь.

Она осторожно осмотрелась. Каморка, в которой она сейчас находилась комнатой то можно было назвать с натяжкой. Старая деревянная кровать, на которой в беспорядке валялись вещи, небольшая корявая тумбочка с отбитой ножкой, да маленькая печка, которая правда давала прилично тепла, а ещё маленькое оконце.

Нири шагнула к нему, осторожно оглянувшись на шута. Тот стоял, задумчиво глядя на кровать с улыбкой на пол лица. И впрямь дурачок. Блаженный, как таких называли у них. Только вот никто не наряжал их в дурацкие одежды и не заставлял делать разные глупости. Дикость какая! У неё дома уважали дурачков и старались не обижать их лишний раз. Потому что ясно дело – они Божьи люди и Творец может прогневаться за такое.

Но в этом проклятом краю всё по другому. Нири снова сглотнула подступившие слёзы и посмотрела в окошко. И тут же отпрянула. Окошко выходило на замковый двор. По нему сновали люди, слышалась брань, ездили сани и телеги, гружёные добром. Их с отцом добром!

От ненависти перехватило дыхание. Если она останется жива, то сделает всё, чтобы стереть князя с лица земли. Переда глазами снова встало лицо отца, который завалился на пол, зажимая руками рану в боку. Хорошо, что отец учил её владеть оружием, говорил, что они в опасном месте живут и надо уметь постоять за себя. Но до недавнего времени она думала, что это никогда ей не пригодится. Нири сжала в руках кинжал. Знакомый холод стали немного привел её в чувство. И она вспомнила слова князя. Что-то про ледяной дворец и о том, что надо пережить эту ночь. И расспросить бы кого, да она здесь никого не знала. Не дурачка же спрашивать!

А он стоял, там, где и пять минут назад, только теперь снял свою дурацкую шапку и бубенцы на ней тихо позвякивали от любого ветерка. Ей вдруг стало стыдно, что она на него напала. В конце концов на Божьих людей не обижаются. Они не понимают, что творят.

Наверное, князь взбесился от её отказа. Он действительно думал, что она согласится стать его наложницей (да хоть женой!) после того, что его люди сотворили с её отцом?! Отец не узнал бы свою дочь, увидь он её вчера. Она наговорила столько всего князю, да ещё и кинжал метнула (один из двух, подаренных отцом). Обидно только, что не попала! Вот только об этом она и жалела. А ещё о том, что не сможет отомстить за отца, если её жизнь закончится сегодня ночью.

А в том, что ей некому помогать, Нири уже убедилась. Она здесь только добыча, бесправная рабыня. И князь мечтал унизить её. Хотя больше уже некуда. Жена дурачка-шута. Да никто и никогда в здравом уме не позволил бы такому браку свершиться! Но отца-защитника у неё больше нет. А все родственники и друзья остались дома, далеко от этой проклятой небом земли.

Размышления прервал шум шагов, разговоры, а потом звук ключа, поворачивающегося в замке. Нири вздрогнула и едва поборола позорное желание спрятаться, хотя бы под кровать. Последние дни она спала плохо, если вообще можно было назвать сном тревожные видения между сном и явью с кинжалом под подушкой.

– Эй шут! Не развлекаешься там с женой? А то мы еды принесли новобрачным!

Дверь распахнулась и Нири всё-таки отскочила к кровати, а шут наоборот вышел вперёд, напялив свою дурацкую шапку.