Читать книгу Роли леди Рейвен. Книга 2 - Дарья Снежная - Страница 1

Я стояла за спинами коллег, деликатно прикрыв нос надушенным платочком, и взирала на столь опрометчиво запрошенный подарок судьбы. Свежий труп, на нехватку которого я на днях жаловалась главе департамента, по злой иронии, пролежав четыре дня в водах Талсы, от свежести был далек…

Его утром обнаружили «жаворонки»¹, высыпавшие на обмелевший берег в поисках ежедневной добычи. Один из них, тот, кто не успел к дележке ценностей, найденных в карманах, сообщил о трупе в полицию, в надежде словить монетку хоть на этом. Уж не знаю, чем там наградил констебль вестника – медяком или подзатыльником – но благодаря ему отдел маг-криминалистики получил очередную работу с перспективой выговора за отсутствие результатов. Ибо в то, что распухшая обезображенная фигура даст нам ответы на все вопросы и конкретную наводку на Живодера, никто не верил.

Сегодня было мое дневное дежурство, вот только на этот раз счастье осмотреть место происшествия первой было сомнительным. В основном потому, что это было место не происшествия, а обнаружения. Все необходимые манипуляции и замеры я выполняла исключительно для галочки, потому что прекрасно знала, что ничего не найду. Мужчина был убит несколько дней назад и даже не здесь, фон успел сотню раз смениться. Настроение не улучшали и казенные амулеты-инструменты, которые именно сегодня прикинулись доживающими последний век. Особенно опечалил алмаз в измерителе частотных колебаний магического фона. И без того мелкий камешек (нашли на чем экономить, у дам в ожерельях каратов больше!) еще и потускнел со временем, пропуская через себя магические волны, и перемены в его цвете, которые указывали на те или иные колебания, практически невозможно было различить. Я возилась с ним дольше обычного, чем только вызвала смешки за спиной со стороны полицейских, явно ставящих под сомнение мою компетенцию.

Раздражение по возвращении в отдел только усилили в общем-то дружеские подкалывания Ричи – мол, Живодер леди Рейвен благоволит, может, не будем больше ее на дежурства ставить? Глядишь, и трупов не станет.

А теперь, стоя в морге, я мрачно размышляла о том, что это очередной тупик. Что количество гибнущих людей увеличивается, а мы не в состоянии не то, что отыскать убийцу, но даже сказать с уверенностью, что им движет.

Меня сюда, в общем-то, никто не звал. Я улизнула следом за остальными, воспользовавшись отсутствием указания оставаться в лаборатории. Господин «надежа и опора наша» Трейт вернулся из короткого отпуска в прекрасном настроении и, кажется, подзабыл про свой великий долг выжить леди из отдела. Но я не расслаблялась, прекрасно понимая, что благодушие начальства долго не продлится, а юбка среди брюк вещь слишком заметная, чтобы долго ее игнорировать.

Так я и простояла на протяжении всего вскрытия, на которое на этот раз Трейт согнал всех, чтобы уж наверняка не упустить ни малейшей детали.

Было бы чего упускать – взрезанная грудная клетка и отсутствующие легкие видны были, как говорится, невооруженным взглядом. Правда на этот раз рана выглядела не очень аккуратно. Я списала это на долгое пребывание в воде, однако Ричи, проводивший вскрытие, подтвердил – Живодер на этот раз действовал иначе. Будто… торопился?

Или это был не он, а подражатель. Тоже версия. У-у-у…

На душе было тоскливо. И вовсе не из-за очередного трупа, вернувшегося Трейта и прочих рабочих неурядиц.

После ночного столкновения в коридоре поговорить с отцом наедине мне так и не довелось. Я не то, чтобы рвалась – ну не оправдываться же? – но думала, что он сам позовет меня, попробует как-то вмешаться, мы поговорим. Нет, он вел себя ровным счетом как обычно, но я всеми фибрами души ощущала его молчаливое неодобрение. И оно давило куда сильнее, чем нотации, на которые я скорее всего взбрыкнула бы, как с Греем, и уверилась в своей правоте.

– Предположительная дата смерти – ночь с субботы на воскресенье… – продолжал комментировать вскрытие Ричи.

Я вздрогнула – ночь теракта? Другого времени не нашел? Весь город стоял на ушах, полиция во главе с магами и криминалистами департамента землю носом рыли, чтобы поймать и представить его величеству хоть каких-либо виновных помимо самоубийцы, иначе тогда виноватыми оказались бы мы – работники департамента и стражи порядка. Знамо дело – торопился! Когда в любой момент мимо может пронестись патруль. Вот только до сих пор Живодер отличался редким хладнокровием и расчетом, почему было не отложить экзекуцию на другой день? Важна привязка к датам?..

Или это все же подражатель – заунывно тянул противный внутренний голос, который сегодня задался целью испортить мне жизнь.

Не обращая на него внимания, я сделала себе пометку еще раз поискать временную закономерность в убийствах и продолжила слушать негромкий уверенный голос патологоанатома.

– Помимо очевидного увечья имеется так же серьезное повреждение кожных покровов головы. Удар такой силы скорее всего спровоцировал потерю сознания. Следы хлороформа… отсутствуют.

– Отсутствуют? – первым переспросил лично Трейт, хотя все мы, пожалуй, мысленно ахнули этот вопрос.

– Их могло смыть.

– Живодер пользовался до сих пор магически усиленным хлороформом. Его остаточный след не смыло бы. Наоборот, следы магии в воде сохраняются лучше, – произнес Тарн Гейл, задумчиво потирая подбородок.

– Так, – строго произнес Трейт поджав губы и обвел присутствующих таким недовольным взглядом, будто это мы заскучали, вступили в сговор и подкинули в отдел труп, который вроде как живодерский, но не очень. На мне и моем платочке этот взгляд задержался особенно долго, зверея, как говорится, на глазах, и я, не удержавшись, предположила самым невинным тоном:

– Хлороформ дома забыл? Не возвращаться же. Дурная примета!

– Приберегите ваше остроумие для светских раутов, леди Рейвен, – шипению первого криминалиста позавидовала бы самая ядовитая из змей. – И лучше не открывайте рот, пока не сможете сказать хоть что-то стоящее, а не кормить нас дамскими суевериями и церковными сказками.

Мне очень хотелось сказать, мол, нечего было тогда мои «церковные сказки» с таким удовольствием глотать, раз такая уж глупость, но я, как водится, промолчала. Не выгнал, спасибо и на том.

Моя версия с ритуалом не подтвердилась. Зная, что искать, за то время, что прошло, коллеги уже что-то да нашли бы. А раз нет – мы снова без ведущего мотива. И Трейт, естественно, поставил это в укор мне – пустила следствие по ложному следу, а как же!

Вот только удивительно после этого, что он меня со вскрытия не выгнал. Такой возможности не дать мне участвовать в деле он бы не упустил, а значит, дела совсем плохи. И Трейт, на которого давит начальство свыше (а в свете теракта еще и с удвоенной силой давит), начинает хвататься за соломинку. Пусть он это никогда и не признает, но ритуал все же был хорошим вариантом. Особенно за неимением других. И есть крохотная надежда, что «порождение Дьявола» в моем лице выдаст еще одну версию.

Обойдется. В следующий раз я приду к нему только с железными доказательствами.

Никакой значимой информации Ричи больше сообщить не смог. Даже вопрос, было ли с легкими что-то не так или они были совершенно здоровы, оставался открытым – ждать установления личности.

Впрочем, мы надеялись, что в этот раз процедура не затянется. Одет убитый был хорошо, это было ясно, хоть «жаворонки» и растащили все, что было можно, вплоть до пуговиц. А значит, велик шанс, что его скоро хватится не семья, так прислуга, коллеги, кто-нибудь… и завеса тайны приоткроется.

А пока нам остается ждать.

Из департамента я вышла все же в приподнятом настроении. В конце концов, проблема со следствием – не моя личная проблема. И пусть дома не все ладно, были и плюсы в том, что отец узнал о моем недостойном поведении. Теперь в неведении оставалась только матушка, а ей дурить голову задержками на работе, внезапными ужинами и прочей ерундой можно было бесконечно. Так что сегодня меня ждал Кьер, а домой я загляну только переодеться. Никаких нотаций, никаких страданий, никаких упреков. Счастье? Счастье.

Я легко сбежала по мраморным ступенькам и бодрым шагом направилась вниз по бульвару, но не успела сделать и пары шагов, как меня окликнул незнакомый хрипловатый голос. Недоуменно обернувшись, я с мгновенно взметнувшейся злостью уставилась на приближающегося Арчи Оллина.

– Я вас заждался, милая леди, – виконт по-джентельменски приподнял цилиндр и дружелюбно оскалился. – На балу нам так некстати помешали.

– Нам не помешали. – Я задавила самый первый порыв просто повернуться спиной и продолжить путь в своем направлении. Во-первых, не отцепится. Во-вторых, улепетывающая от джентльмена леди куда больше бросается в глаза, чем мирно с оным беседующая. – Нам помогли поставить точку в бесполезном и бессмысленном разговоре.

– Эрилин, ну право слово, хватит дуться. – Арчи сделал шаг вперед, и я с трудом удержалась от того, чтобы отступить. Выражение лица у мужчины было таким искренне виноватым, что будь я все той же семнадцатилетней дурехой, я бы наверняка купилась. – Я выпил лишнего и сказанул лишнего. Я вовсе не держу на тебя зла за…

– Ты не держишь на меня зла?! – Я против воли сорвалась на фальцет. Тут же опомнилась, взяла себя в руки и продолжила уже спокойно. – Лорд Оллин, давайте мы с вами расставим вещи на свои места. Мы – чужие люди. Между нами – ничего нет. И не было. И не будет. Поэтому прекратите меня преследовать.

– А не то что? – резким, хриплым голосом отрезал мужчина, разом переменившись. Напускное равнодушие стекло с него, как помои с камней мостовой под ударившим ливнем. Взгляд сделался злым, колючим и откровенно пугающим.

Я как-то разом заметила то, что ускользнуло от меня за маской воспоминаний в темный вечер на балконе. При свете стало видно, что Арчи изменился и сильно. Под глазами залегли глубокие тени, кожа казалась пергаментно бледной, потрескавшиеся губы, резкие морщины на лбу.

– Я хотел с тобой по-хорошему, Эри, видит Бог, хотел! – говорил он негромко, но яростно, даже одержимо. – Я был бы с тобой ласков, как тогда. Тебе же нравилось, будешь отпираться? Но раз ты, дрянь деревенская, по-хорошему не хочешь, будет по-иному.

В животе неприятно, холодно екнуло. Все тело напряглось, будто готовилось сорваться с места, убежать. Да только смысл?

– Мне нужны деньги, пятьсот толлов, для начала, – бесхитростно заявил Арчи. – И ты мне их принесешь. Заработаешь сама, выпросишь у папочки или своего любовника – мне без разницы. Принесешь деньги послезавтра, ко мне. А не принесешь – вся столица будет знать о том, что леди Рейвен – маленькая потаскушка. С твоей скандальной репутацией мне даже не придется никого в этом сильно убеждать.

Откуда он знает? После всего им сказанного у меня в голове билась одна лишь мысль – откуда он знает про Кьера? И что именно про него он знает?

Словно в ответ на этот немой вопрос, виконт продолжил, придвинувшись еще ближе:

– Я не знаю и мне плевать, кому из высокопоставленных чиновников ты греешь постель, только знай, что деваться тебе некуда. Скажу слово – и общество будет закрыто для тебя навсегда, и на герцогском балу тебе больше не блистать, птичка, – обращение, которым он награждал меня тогда, восемь лет назад, сочилось ядом. – И посмотрим, как ты тогда запоешь…

– Ты не знаешь, с кем связался, Арчи, – холодно проговорила я, стараясь, чтобы голос не сильно дрожал от гнева – еще примет за страх.

– Я-то не знаю? Да ты ничтожество, пустое место, выродок опального рода. На тебя всерьез не глянет ни один аристократ. Личико премилое, да. С таким личиком ножки раздвигать самое оно. Хотя и это у тебя получалось так себе. Или поднатаскали?

Спокойствие. Спокойствие. Спокойствие. Если я сейчас врежу ему между ног, больнее будет ему, а хуже – мне. Вдох. Выдох.

– Ты может и в департамент-то через постель попала? Кто там у вас начальником криминалистики, а? Не его ли на меня натравишь? Только не полезет он за тебя вступаться. Ни одному нормальному мужику такие проблемы не нужны. Вышвырнет и найдет себе другую, помоложе да без скандалов.

Арчи, наконец, закончил свою пламенную речь и изучив взглядом мое застывшее лицо, плотно сжатые губы и остекленевший взгляд куда-то мимо его плеча (смотреть на него не было сил, убью ведь, прости Господи, грех на душу возьму), бросил с презрением и превосходством:

– Послезавтра, Эрилин. И я еще щедр, что не требую прямо сейчас.

Я сжала пальцы, впиваясь ногтями в ладони, с трудом удерживаясь от того, чтобы расцарапать эту омерзительную физиономию, а Арчи со всем почтением приподнял шляпу, поклонился, прощаясь, и прошел мимо, напоследок ощутимо задев плечом.

Я осталась стоять посреди бульвара.

И, как ни странно, в голове продолжала биться все та же настойчивая мысль – откуда он узнал, что у меня кто-то есть? Я не могла толком понять, почему мысль эта затмила все сказанное Арчи, но она совершенно не давала покоя. Свет об этом не знает, иначе мама бы уже лежала при смерти, а виконту нечем было бы меня шантажировать. А значит, не знает никто…

Кроме того, кто до сих пор эту тайну благополучно хранил. И кто, совершенно определенно, состоит с Арчи Оллином в подобии дружеских отношений. И кому мне повторно захотелось надавить от души на свежий перелом, который, желательно, самой же и организовать!

Я зло выдохнула, сжала губы и решительно взмахнула рукой, подзывая извозчика. Возможно, Кьеру придется меня немного подождать, но дело определенно не требовало отлагательств.

Спустя чуть менее получаса я постучала в высокую темную дверь одного из массивных особняков на улице Черного дуба. Дверь открылась быстро.

– Добрый вечер, мэм.

– Леди Эрилин Рейвен, – холодно представилась я.

– Прошу прощения, миледи, но милорд Грайнем никого сегодня не принимает.

– Меня примет. Сообщите, будьте любезны.

Дворецкий покорно поклонился и распахнул дверь шире, приглашая меня войти.

– Подождите здесь, миледи, прошу вас.

И я осталась ждать в холле, обитом панелями из орехового дерева. Адрес лорда Грайнема вызнала, конечно же, матушка. Которая уже на следующий день после бала начала строить планы о том, что надо будет обязательно выбрать дождливый денек и словно невзначай отправиться гулять без зонтов под окнами графского особняка. Ведь настоящий джентльмен никогда не оставить дам мокнуть на улице. Впрочем, потом она приходила к выводу, что мой вид мокрой кошки может его отпугнуть, и план выстраивался новый. Все их я не запомнила, в отличие от адреса – так, на всякий случай. Который настал даже быстрее, чем я могла подумать.

Ждать пришлось недолго. Послышался глухой стук металла о дерево и прихрамывающие шаги, и граф Грайнем предстал передо мной с крайне изумленным выражением на вечно хмурой физиономии.

– Леди Эрилин? Признаться, я удивлен.

– Неужели? – в моем голосе не звучало ни малейшей приязни. – То есть вы хотите сказать, что не имеете ни малейшего отношения к тому, что лорд Арчибальд Оллин пришел сегодня требовать с меня денег?

Формулировку я нарочно сгладила, на всякий случай, но физиономия графа из изумленной сразу сделалась привычно-мрачной, подтверждая все мои умозаключения.

– Прошу вас, – он сделал приглашающий жест рукой в сторону одной из открытых дверей. – Смит, чай, будьте любезны для леди.

Когда мы устроились в креслах гостиной: я – с прямой спиной, будто стальной стержень проглотила, Грайнем – неловко вытянув больную ногу и пристроив рядом трость, – граф произнес негромко:

– Кажется, я должен принести вам свои извинения.

– Скажите откровенно, вам это удовольствие особое доставляет? – ядовито осведомилась я.

– Простите?

– Сначала наделать-наговорить гадостей, а потом – извиняться. Очень удобная позиция. И душу отвести и, вроде как, остаться приличным человеком!

Мужчина недовольно дернул уголком губ, черты лица сделались жестче. Было очевидно, что он сдержал в себе нечто резкое, что готово было сорваться с языка, и, возможно, будь я чуть более спокойна, я бы оценила эту наконец проявленную сдержанность. Но гнев на милость меня это сменить не заставило. Поединок взглядов длился мгновение и завершился графским поражением.

– Позвольте мне объяснится.

– Да уж будьте любезны!

Граф погладил посеребренный наконечник трости.

– Так вышло, что мы с лордом Оллином приятели. Получив титул, к которому я совершенно не был готов, я некомфортно себя чувствовал в новом кругу общения, а Арчибальд оказался открытым и располагающим к себе человеком.

Оказался. Казался! Добро пожаловать в клуб, дорогой граф!

– Мы довольно быстро сблизились и приятно проводили время, он помогал мне отвлечься от жизненных сложностей, но вскоре я стал замечать за виконтом некоторые пагубные пристрастия. Помимо совершенно неконтролируемого азарта, ведущего к частым сокрушительным проигрышам, он обладал такой же неконтролируемой тягой к алкоголю. И опиуму.

Мои смутные подозрения подтвердились. Даже по отдельности эти три «увлечения» дело весьма затратное, а уж вместе! Не удивительно, что Арчи требовались деньги.

В гостиной показался лакей с чайным подносом. Разговор на минуту застыл, чтобы возобновиться, когда черная ливрея скрылась за дверью.

– Это, в общем-то, не мое дело. Нашему общению и времяпровождению сии пристрастия ни коим образом не мешали. Да, пару раз он одалживал у меня небольшие суммы, и я был уверен, что он их не вернет, но читать ему морали – не моя задача, а эти просьбы меня бы не разорили. Но в последние пару недель дела у виконта пошли совсем плохо, он крупно проигрался, кредиторы наседали… и тогда он встретил на балу вас. Когда он спросил, с кем я разговаривал, я ответил без малейших опасений. Но выражение, которое мелькнуло в его глазах, когда он устремился следом за вами, меня насторожило, и я, помедлив мгновение, решил убедиться, что все в порядке. К счастью, как оказалось.

– Повторной благодарности не дождетесь, – процедила я в чашку.

Длинное предисловие раздражало. Мне нужно было выяснить, что именно он наговорил Арчи и с какой целью. Первое, чтобы понять, можно ли как-то сказанное обернуть в свою пользу. Второе, чтобы знать насколько страшна будет моя месть одному отвратительно воспитанному графу.

– Я на нее и не рассчитывал, – Грайнем тоже сделал глоток из своей чашки и продолжил: – Мысль о шантаже не сразу пришла в светлую голову виконта. Сначала он просто яростно обвинял вас в неблагодарности и заносчивости, жаждал указать принадлежащее вам место. «Да если я расскажу всему свету то, что знаю об этой…», – Граф сделал паузу, подвергнув цитату суровой цензуре, – «то она на коленях приползет умолять меня опровергнуть эти слова». Сказав это, он и призадумался, осененный, как ему показалось, гениальной идеей. Как только я понял, что Арчи не успокоится, более того, что он уцепился за замаячившую возможность добыть денег, буквально зубами, я попытался его отговорить от этой затеи.

Я начала догадываться, какой именно аргумент Грайнем решил преподнести, но молчала, ожидая завершения рассказа.

– Мои доводы о том, что такое обращение с леди – низко и недостойно джентльмена, он отмел красочным описанием вашего морального облика. – Я невольно хмыкнула, прикрыв усмешку чашкой. Все же в языковой изобразительности графу не откажешь. – Отсутствие у вашей семьи серьезных капиталов его тоже не смутило. Он считал, что раз вы работаете, то сможете отдавать ему свое жалованье, как минимум. И тогда я попытался его припугнуть. Не называя имен, упомянул, что мне известно наверняка о серьезном покровителе, с которым виконту лучше не связываться…

Понятно. Хотели, как лучше, получилось, как всегда.

За время рассказа спокойным ровным голосом без издевок и насмешек, у меня схлынула первая яркая злость, а это признание окончательно ее притупило. В конце концов, Арчи совершенно не нуждался в информации о том, что у меня и сейчас есть любовник, чтобы меня шантажировать. Его откровений о нашей бурной юности свету тоже хватило бы.

– Эта новость, к сожалению, тоже не произвела на него нужного впечатления, только еще больше распалила. Впрочем, он был сильно пьян и не в себе, и я лелеял слабую надежду, что, проспавшись и обдумав все на свежую голову, он откажется от этой затеи. И мне искренне жаль, что он доставил вам несколько неприятных минут…

Помолчав мгновение, мужчина добавил, задумчиво глядя в чашку.

– Впрочем, Арчи мне теперь тоже, пожалуй, жаль…

– Что вы имеете в виду?

Граф посмотрел на меня с недоумением.

– Я, конечно, не высокого мнения о моральном облике самого виконта Оллина, но, по моим скромным соображениям, этот дурак не заслужил того, что с ним по вашему слову сделает с ним герцог Тайринский.

– С чего вы взяли, что герцог Тайринский должен принимать участие в этой истории? – ледяным тоном осведомилась я. – То, что вы стали свидетелем определенной сцены и сделали определенные выводы, еще не дает вам права их озвучивать. Как и права лезть в подобное дело.

– Вы полагаете, я должен был промолчать?

– С учетом того, что ваши слова никакого эффекта не возымели, кроме обратного – да, уж лучше бы вы молчали, на давая шантажисту дополнительной истории для его шантажа!

Я со стуком поставила чашку на блюдце.

– Ну простите, даром предвидения, милейшая леди, я не обладаю, – граф раздраженно повторил мой жест. – Не зря все же говорят – благими намерениями вымощена дорога в ад.

– Благодарю за чай, – с ядовитой воспитанностью произнесла я, поднимаясь.

– Стойте.

Граф и не подумал встать, провожая даму, и теперь смотрел на меня снизу-вверх. Было во взгляде что-то такое, что заставило меня замереть и вопросительно вскинуть брови.

– Присядьте, я вас прошу. Давайте поговорим спокойно. Я понимаю ваше негодование, но я хотел и хочу помочь. Если вы не планируете вмешивать герцога, то одна вы не справитесь.

– Послушайте, лорд Грайнем…

– Вы можете звать меня Трей.

– Нет, спасибо, лорд Грайнем меня полностью устраивает, – холодно отозвалась я, и тонкие губы графа почему-то тронула улыбка. – Я привыкла самостоятельно решать свои проблемы и привычке этой изменять не намерена.

– Просить помощи и принимать ее – не одно и то же. Я мог бы дать вам денег. Сколько требует Оллин?

– Даже если отмести в сторону оскорбительность подобного предложения, вы же понимаете, что давать деньги шантажисту – это рыть себе погребальную яму?

Поскольку сесть я так и не соблаговолила, граф все же поднялся, тяжело опершись о трость. Надо же, воспитание в этой личности все же где-то теплится.

– Понимаю, но это могло бы дать вам отсрочку, чтобы подумать, что делать дальше.

Я смотрела на графа с недоумением. Этого человека мне никак не удавалось понять. То он хамит, то высказывает искреннее участие. То хранит тайну, которой в общем-то никому не обязан, то выдает ее человеку, которого меньше всего нужно было держать в курсе. Было ощущение, что он чем-то выделил меня из всей разноцветной толпы девиц высшего света, но не в том ключе, о котором бы мечталось маменьке, а…

А в каком – понять не получалось. Как и разгадать, что же на самом деле нужно человеку, жаждущему мне помочь и одновременно жалеющему моего врага.

– Даже если бы у меня были деньги, Арчи не получил бы из них ни минки, – медленно и раздельно произнесла я. – Вашими вы вольны распоряжаться, как угодно, можете хоть все их отдать бедному-несчастному дурачку или покрыть его долговые расписки, а что касается меня…

Я осеклась на полуслове. Озарившая голову мысль была одновременно опасной и гениальной. На самом деле, сколько бы я ни храбрилась, я не имела ни малейшего представления, как справиться с Арчи без потерь – кроме как пожаловаться Кьеру. Но жаловаться Кьеру не устраивало меня категорически по ряду причин. Что бы там он сам ни говорил о том, что для женщины нормально просить мужчину о помощи… будь он моим мужем, я бы к нему пошла. Но он мне не муж, и никогда им не станет. И однажды этим отношениям придет конец, и привыкать к тому, что кто-то могущественный щелчком пальцев устраняет с моего пути препятствия, уж точно не стоило. Не говоря уже о прочих причинах, сквозивших и в словах Арчи, и в предположении графа, и больно ударяющих по самолюбию.

А эта мысль… это был шанс. Рискованный – но шанс.

Поэтому стараясь не выдать слишком охвативший меня азарт, я поинтересовалась у графа:

– …но раз уж вы предложили. Скажите, лорд Грайнем, на те, одолженные суммы, Арчи оставлял вам долговые расписки?

– Да, но спешу вас заверить, миледи, речь идет действительно о небольших деньгах, и…

– А вы знаете, кому еще он точно оставлял расписки? И на какие суммы?

– Да, но…

– Прекрасно, – пропела я, обретая вновь присутствие духа. – В таком случае, если вы действительно хотите мне помочь, вы отдадите мне ваши расписки и назовете имена.

Трей Лоули, лорд Грайнем, одарил меня взглядом без проблеска понимания, но, промолчав, отправился за тем, что я затребовала.

Спускалась по ступенькам графского особняка я в куда более приподнятом настроении, чем поднималась.

– Извини, – в уже знакомую мне по самому первому визиту в герцогский особняк гостиную, я почти влетела, шурша юбками. Кьер, оторвавшийся от чтения, вскинул на меня изумленный взгляд, и я сочла необходимым пояснить. – Я опоздала.

– Королевы не опаздывают, это все остальные приходят раньше, – с улыбкой отозвался герцог и, отложив книгу, собрался встать, но я его опередила, стремительно заняв освободившееся место у него на коленях.

Долгожданный поцелуй отозвался сладкой истомой во всем теле и легкой дрожью предвкушения. Мы целовались неспешно, никуда не торопясь и получая искреннее удовольствие от процесса, зная, что впереди еще долгий-долгий вечер.

– Что читаешь? – отстранившись, я потянулась, чтобы перевернуть обложку отложенной книги, и Кьер воспользовался этим, чтобы прихватить губами тонкую кожу шеи, мочку ушка рядом с аметистовой сережкой. – Мемуары? И кто же это – лорд Клейбон?

– Один из моих предшественников на посту главы департамента.

– Вот как…

Мазнув взглядом по датам на обложке, я напряглась и торопливо открыло начало текста, где приводились краткие сведения об авторе. Родился, умер… дальше! «Будучи вторым сыном маркиза Тансенда…».

Еще один кусочек подзабытой в суете головоломки, с щелчком встал на законное место. Надо же, я оказалась права, у изобретателя печати действительно были покровители в департаменте. Но готова спорить на все свое приданое (а, все равно не пригодится!), что в мемуарах о том, как департамент лихо прикрыл массовые убийства, нет ни слова.

Я с любопытством окинула взглядом оглавление, подумывая, как бы мне эту книжечку позаимствовать, пока Кьер продолжал щекотно выцеловывать шею, не менее увлеченный своим занятием, чем я – своим.

– Любишь мемуары? – неожиданно осведомился герцог, как оказалось, все же следивший краем глаза за моими действиями.

– Зависит от мемуаров! А тебя чего вдруг потянуло изучать свершения предшественников?

– Любопытно, как они подходили к вопросу контроля магии в целом и самоучек, в частности.

– Проблемы? – я обеспокоенно заглянула в черные глаза.

– Его величество не устраивает текущая ситуация. А случившийся теракт вообще выходит за рамки. Он требует решения, а решения пока нет.

– А ты как глава департамента – самый крайний, – недовольно проворчала я.

Не Кьер создал эту ситуацию с магией в королевстве. Не он подал идею о массовом запечатывании, не он приказал жестоко карать всех самоучек. А отдуваться за все это должен он. Несправедливо. Впрочем, королевская справедливость всегда была понятием относительным, но вслух об этом – ни-ни. Боже, храни короля!

– Для чего еще нужен глава департамента, – герцог улыбался, но за улыбкой этой мне мерещился призрак глубокой задумчивости.

Я обхватила ладонями его лицо, провела большими пальцами по скулам, отметила пока еще едва заметные тени под глазами. «Что с ним сделает герцог…». Ну и куда ему еще и мои проблемы?

Прижалась губами к губам, упоенно ощущая, как живо они отзываются на поцелуй, как все могучее тело подается вперед, сжимая меня в объятиях. Сегодня как-то особенно хорошо было просто обниматься и целоваться, сидя на диване перед камином после тяжелого дня, полного неприятных сюрпризов.

– Ужин? – Кьер пристроил подбородок на мое плечо.

– Я думала, ты никогда не предложишь! – нарочито ворчливо отозвалась я, пытаясь встряхнуться от излишне расслабляющих нежностей. – И где только ваше гостеприимство, герцог?

Кьер рыкнул, куснул меня сквозь ткань платья и отпустил, позволяя подняться.

– Надеюсь, сегодня ты не планируешь представлять меня троюродной бабушке, двум кузенами и тетушке Мюрей? – поинтересовалась я, пока мы чинно – рука об руку – шествовали в столовую.

– Откуда ты знаешь про тетушку Мюрей? – хохотнул Кьер.

– У тебя она есть? Серьезно? Только не говори мне, что это карга без возраста, которая искренне считает, что все окружающие жаждут приобщиться к светочу ее мудрости. А мудрость ее распространяется абсолютно на все области жизни, но главным образом на сферы брака и детей, несмотря на то, что у нее нет ни того, ни другого!

– В точку. – В черных глазах плясали смешинки.

– Господи, вот уж не думала, что герцогское семейство является образчиком анекдотических. Теперь мне вдвойне страшно.

– Не переживай, – Кьер фривольно притянул меня к себе за талию. – Сегодня даже Томас нас покинул. Кстати, сразу после бала он пришел ко мне с заявлением, что жаждет податься в юриспруденцию. Расскажи-ка, свет очей моих, какое отношение ты к этому имеешь? И как тебе это удалось? Я видел, как вы шушукались, спрятавшись за колонной. С учетом того, что до этого мой юный родственник практически всех присутствовавших избегал…

– Ни малейшего! – Я выкрутилась и оскорбленно огладила платье. – Делать мне больше нечего, чем с чужими юными родственниками нянчится! У меня свой есть!

Кьер выбросил вперед руку, чтобы ухватить меня и вернуть «на место», я со смехом увернулась… и чуть не врезалась в круглый столик, на котором стояла какая-то странная металлическая конструкция из тонкой проволоки, с поблескивающими внутри шестеренками.

– Это что? – заинтересовалась я, разглядывая неведомую вещицу.

– Брат, – даже по звуку голоса было слышно, что Кьер поморщился.

– Что, делает? – уточнила я, припомнив о «попытках» юного лорда приобщиться к изобретательскому мастерству, ибо на функциональную вещь эта конструкция не походила.

– Если бы, – вздохнул герцог. – Тащит! И где находит только. Полдома хламом завалено, потом покажу, если хочешь.

Я согласно кивнула и окинув напоследок инсталляцию еще одним любопытным взглядом, нагнала ушедшего на пару шагов вперед мужчину. Значит, это приятель Томаса балуется? Забавно-забавно. Крепкая у них дружба, коли и неудачные поделки юный лорд складирует в родовом особняке.

А после ужина, когда Кьер повел меня показывать остальные «сокровища», я окончательно поняла, что определенно хочу узнать больше об этом таинственном изобретателе.

Под механизмы была отведена целая комната, и то было ясно, что в ней они давно не помещались, вот и расползались по особняку, ненавязчиво отвоевывая пространство, как так штуковина, которую я чуть не уронила. И в этой комнате создавалось ощущение, будто бы я попала в какой-то другой мир.

О предназначении большей части вещиц оставалось только догадываться. Впрочем, были там и знакомые предметы, но переделанные или исковерканные так, что опознать их было не всегда просто. В углу на столике стояли часы с тремя циферблатами – один обычный, и два с непонятными символами, они тикали так громко и торжественно, будто отсчитывали последние мгновения этого мира. Прибор для выдавливания косточек из вишни. Весы, на которых более тяжелая чаша наоборот поднималась…

Возле очередной невнятной штуки, медленно вращающейся вокруг своей оси, я застыла гончей, почувствовавшей след. А вернее – легкий, почти незаметный фиалковый запах, похожий на аромат духов.

Магия?

Я взяла вещь в руки, покрутила в разные стороны, убеждаясь, что от нее действительно пахнет магией, а не разлитыми духами, вот только почему? Как? На артефакт механизм похож не был. Во-первых, потому, что механизмов-артефактов не бывает. Во-вторых, у артефактов иной, весьма специфический душок.

– Что-то заинтересовало? – Кьер подошел сзади и, обняв меня за плечи, коснулся губами шеи, поцеловал в висок. Пальцы ненавязчиво поглаживали кожу сквозь тонкую ткань рукавов.

– Ты в курсе, что эта штука – магическая? – Я продолжала вертеть приспособление в разные стороны, силясь понять, что же это может быть. Или хотя бы – как оно работает. Такого типа механизмы очевидно требуют завода, но ни ключа, ни скважины для него мне обнаружить не удавалось.

– Магическая? – Пахнуло озоном, и Кьер пожал плечами, прижимая меня к себе теснее. – Мне не почувствовать. Может, просто что-то остаточное? Для обработки некоторых деталей, я знаю, применяют магические техники.

Возможно-возможно… Эманации, и впрямь, слишком слабые, артефактор еще, может, и смог бы их обнаружить, но не стихийник. Если бы я не развивала во время учебы способности запечатанного, то могла бы тоже упустить это из виду. Но интересно, а еще подобное здесь есть?

Я выскользнула из объятий герцога и снова прошлась мимо таинственных изобретений, теперь уже целенаправленно «принюхиваясь». И обнаружила таинственный аромат еще у нескольких механизмов.

– Я начинаю жалеть, что привел тебя сюда, – проворчал Кьер, взяв меня за руку, будто намеревался оттащить от поделок, как маленькую девочку от витрины кукольного магазина. – Еще не хватало, чтобы ты тоже заразилась этой манией.

– Ревнуешь? – Я состроила глазки особенно уродливой конструкции.

– Безумно.

От легкой хрипотцы, прорезавшейся в низком голосе, по позвоночнику пробежала дрожь. Кьер поднес мою кисть к губам, но не церемонно поцеловал кончики пальцев, а перевернул и прижался губами к центру ладони. Щекочуще-нежное прикосновение, растаявшее прежде, чем я успела сполна его ощутить. Оно почему-то кольнуло острым беспокойством.

Мне вдруг подумалось, что Кьер сегодня как-то особенно ко мне внимателен. Все эти нежности, без намека на закономерное продолжение… они, конечно, льстили моему женскому самолюбию, но…

– У тебя точно все в порядке? – спросила я, заглядывая в черные глаза.

– Конечно, – беззаботно отозвался герцог. – А у тебя?

– У меня все прекрасно, – спокойно отозвалась я, внутренне подбираясь – он что-то знает? О чем-то догадывается? Да нет, если бы знал, то наверняка сейчас был бы зол, как черт, а не безукоризненно ласков.

– Ну и чудно, – почти мурлыкнул Кьер, зарываясь носом в мои волосы.

Что-то не так. Но что? Монарший гнев? Немилость? Департамент закрывают? Голод? Война? Что?!

Подозрения крепли в душе все сильнее, но я с беззаботной улыбкой позволила «уговорить» себя бросить эти железяки и продолжить экскурсию в личных комнатах его светлости.

Вот только и там сомнения меня не отпустили.

Кьер и в постели оказался так пронзительно-нежен, что у меня заходилось сердце от наслаждения и страха. Руки и губы скользили по коже невесомыми, обжигающими прикосновениями, давая понять, что Кьер более чем прекрасно изучил мое тело, потому что сегодня он владел им, как именитый музыкант своим инструментом. Я сходила с ума и плавилась в его руках, но все мои попытки доставить ответную ласку были непреклонно пресечены.

И почти задыхаясь, умирая от острого наслаждения, когда он был во мне, когда двигался во мне, когда мои пальцы впивались в литые мышцы рук, а на губах оседали поцелуи вперемешку с хриплым дыханием, я все еще задавалась вопросом – что случилось? Что могло случиться, раз такой мужчина, как герцог, ищет во мне тепла и утешения?

Ответа на этот вопрос не находилось, а сам Кьер определенно не собирался его давать. Он вообще, кажется, вознамерился задремать, стиснув меня в объятиях, и я торопливо выскользнула из-под тяжелеющей руки, по привычке отправляясь в гардеробную.

И там с удивлением уставилась на висящие на вешалках пеньюары различных расцветок, не менее десятка. К одному из них был приколот булавкой сложенный лист бумаги.

«Хватит таскать мои рубашки».

Не в силах задавить безотчетную улыбку на губах, я накинула на плечи первый попавшийся под руку подарок, ни капли не удивившись, что он сел на фигуре, будто был на меня шит. Хотя какое «будто», на меня и был. И я даже знала, где его светлость добыл мерки, но не хотела даже задаваться вопросом – как?

– Ну ты и жадина, – вынесла я вердикт, возвращаясь в спальню.

Кьер, все так же дремлющий, не сменив позы, приоткрыл один глаз, чтобы бросить на меня хитро-вопросительный взгляд.

– Полотенца мне пожалел, рубашки пожалел, изобретений никому не нужных пожалел, – перечислила я, старательно загибая пальцы. – Профессору малознакомому целого мальчика подарил, а для меня отреза ткани жалко! – праведно негодовала я, присев на краешек кровати и принимаясь расчесывать волосы.

– Мальчика, прошу заметить, я дарил тебе. А то, что ты ценными подарками раскидываешься направо и налево – это уже не моя забота, – хмыкнул герцог.

– Конечно, – печально заметила я. Нарастающий азарт в глазах Кьера мне определенно нравился. Может, еще и не все так плохо, как мне показалось? – А бриллианты где, спрашивается? Я после долгих уговоров переступаю, можно сказать, через себя, позволяю от широты душевной преподнести мне бриллианты… и что? И ничего!

– Эри, я сейчас в тебя чем-нибудь кину. И это будут отнюдь не бриллианты.

Угроза звучала вполне серьезно, и общего с предыдущими нежностями имела мало. А от лениво-порыкивающего тона, которым она была произнесена, у меня сладко заныла каждая клеточка тела. Узнаю своего мужчину!

Кьер сел, провел ладонью по лицу, волосам, стряхивая с себя липкую паутину дремы. И я откровенно залюбовалась этим жестом, этим телом, красивым, волевым лицом. Куда там до него графу Грайнему, о коем сейчас были все мечты и помыслы драгоценной матушки.

С графа Грайнема подлая мысль плавно утекла в сферы еще более неприятные. Внезапно созревший план требовал внимания и обдумывания, а время, отпущенное на это, утекало сквозь пальцы речным песком.

– О чем задумалась? – голос герцога выдернул меня из размышлений.

– Да так, дела криминалистические, – отмахнулась я. Не хватало еще заново вернуться к допросам и плохому настроению, ведь только-только удалось его растормошить.

– И что с ними?

– Все-то вам, герцог, надо знать! – в прежнем игривом тоне отозвалась я, перекинув расчесанные волосы за спину, и пеньюар, словно невзначай, соскользнул с плеча, задетый этим движением. – Извини, мой милый, но у меня правило – не тащить проблемы с одной работы на другую!

– Какую – другую? – отчетливо рыкнул Кьер, раззадоренный не то спектаклем, не то моим упрямством.

Глядя ему прямо в глаза, я медленно вернула рукав на место, позволяя гладкому шелку неторопливо скользить по коже.

– Так я герцогской любовницей подрабатываю, по совместительству.

Повисшее молчание заполнялось грозовым запахом близкой магии. Я вся подобралась, как завидевшая мышь кошка.

– То есть мало того, что для тебя это работа, – тихо-тихо и очень спокойно уточнил Кьер. – Так еще и не основная?!

Я с веселым визгом соскочила с кровати, увернувшись от брошенной подушки. Вторая пролетела над головой, третья врезалась в столбик кровати, за которым я спряталась, прикрывшись бархатным пологом. А когда с бешено колотящимся сердцем я выглянула, чтобы выяснить местоположение стрелка и оценить количество оставшихся зарядов, Кьера на кровати уже не оказалось.

Я вскрикнула уже по-настоящему, когда плечи сжали стальные клещи, резко разворачивая меня лицом к воплощению ночных кошмаров – демону, сверкающему разрядами грозовых молний.

– Убива…

Рывок – ткань так и не успевшего мне толком послужить пеньюара треснула, открывая доступ к телу.

– Насилуют! – пискнула я, быстро исправившись.

Больше лишних звуков мне Кьер издать не дал. Горячие губы впились в мой рот, руки с силой сжали. И я вся подалась вперед, выгибаясь навстречу, позволяя Кьеру делать все, что угодно, все, что он только может пожелать. От игривой строптивости не осталось и следа. Раззадорить словами – да, а вот сопротивляться сегодня не хотелось даже в шутку, понарошку. Пусть знает, пусть убедится, что я здесь, что я рядом, что я на все согласна.

В вихре ощущений я даже толком не поняла, как мы снова оказались на кровати, еще меньше – как я оказалась сверху. И Кьер жадно ощупывал взглядом мое раскрасневшееся лицо, вновь растрепавшиеся волосы, пересохшие, с хрипом хватающие воздух губы. Взгляд этот стекал огненной дорожкой по шее на грудь, не прикрытую клочками ткани, по животу, вниз, туда, где два тела сливались в одно. Руки сжимали мои бедра, помогая поддерживать все ускоряющийся темп, жжение внутри делалось все сильнее, а от этого взгляда становилось просто невыносимым. И когда тело прошило молнией такое долгожданное, такое сладкое наслаждение, я со стоном опустилась щекой на горячую, влажную от пота грудь, чувствуя, как биение сердца в ушах звучит почти в унисон с тем, что грохотало в грудной клетке, к которой я прижималась.

Я до невозможности любила эти мгновения – сразу после. Наверное, ничуть не меньше, чем сам процесс. Удивительное состояние приятного опустошения, легкости. Мысли, оглушенные чувственным наслаждением, не торопились возвращаться в голову. Каждая клеточка тела, такая напряженная на пике – расслаблялась. И не хотелось двигаться. Вообще ничего не хотелось – пусть бы все оставалось, как есть сейчас, в это самое мгновение.

Кьер глубоко вздохнул, и я подняла голову, подтянулась, прижалась к его губам поцелуем.

– Останься, – герцог убрал с моего лица волосы, зарылся в них пальцами.

– Ты же знаешь, я не могу.

– Знаю. Но это не значит, что я не могу попросить.

Я улыбнулась, искренне надеясь, что улыбка не отдавала горечью, осевшей на сердце.

Тучи накрыли Карванон глухим темным куполом. Они висели так низко, что, казалось, задевали раздутыми боками шпили городских зданий и, наверное, поэтому то и дело прорывались ливнями. Короткими, но яростными – сплошной непроглядной стеной, будто кто-то сверху опрокинул на столицу ведро воды.

Я стояла под козырьком цветочной лавки напротив дома №46 по улице Звонких голосов, мяла в ладонях ридикюль и не решалась пересечь ее. Отчасти из-за плетей дождя, бешено хлеставших по мостовой, от которых не спас бы мой старый зонтик. Отчасти из-за того, кто поджидал меня в этом доме.

Но, когда очередной ливень утих, превратившись в мелкий дождь, повисший в воздухе водяной пылью, я глубоко вздохнула, набралась смелости, перебежала улицу и толкнула дверь в ярко освещенный подъезд.

Арчи Оллин снимал апартаменты на втором этаже дома. На мое счастье, на лестнице мне никто не встретился, а дверь в квартиру оказалась не заперта. Я даже не стала стучаться, просто толкнула ее внутрь и вошла, торопясь скорее скрыться с людских глаз. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня видели входящей в квартиру этого мерзавца.

В прихожей было сумрачно и пусто. Дальше шагнуть я не решилась и уже собиралась подать голос, чтобы заявить о своем присутствии, но не пришлось – Арчи сам показался в арке в конце коридора, ведущей, очевидно в гостиную. Выглядел он отвратительно – прическа в беспорядке, как и одежда, рассеянный блуждающий взгляд…

Я сильнее стиснула в пальцах ридикюль.

– А, это ты, – виконт расплылся в ухмылке. – Добро пожаловать, птичка, в мою скромную обитель! – Он пошатываясь поклонился и тут же произнес жадным, нетерпеливым голосом. – Принесла?

– Нам надо поговорить, лорд Оллин, – сдержанно отозвалась я.

– Не о чем нам разговаривать, я тебе уже все сказал. Давай деньги и проваливай, пока я щедр и не потребовал за свое молчание больше.

– Ты прав, Арчи. – Я смотрела бывшей любви всей моей юности в глаза и старалась, чтобы голос мой звучал ровно. – Нам очень хорошо было вместе, и ты многому меня научил, поэтому я решила, что обязана тебе помочь.

– Меньше слов, Эри, – Арчи двинулся ко мне. – Деньги.

Я достала из ридикюля и молча протянула ему две расписки. Одна из них принадлежала графу Грайнему, другая… Другая была написана на имя господина Лайнира, которому виконт задолжал четыреста толлов, и была искусно подделана мной вчера вечером после долгого изучения имеющихся образцов.

Арчи выдрал бумаги из моих рук, пробежал глазами собственный почерк, все еще сохранившее следы красоты лицо исказила гримаса недоумения и злости.

– Что это?! – он сунул бумаги мне под нос.

– Пятьсот толлов, – спокойно ответила я. – Я выкупила расписки на эту сумму и возвращаю их тебе, можешь уничтожить.

Глаза виконта метались по моему лицу, дыхание учащалось, но, прежде чем он успел что-либо еще сказать, я спокойно продолжила.

– Я настолько тебе благодарна, Арчи, за науку, что выкупила также и несколько других расписок. Господа Фейлиш, Крамс, Зайнцвен, лорд Гиннел и прочие были очень рады получить деньги, которые они и не чаяли уже увидеть. Так рады, что даже не спрашивали, для чего они мне нужны. И я расскажу тебе – для чего. Если ты еще хоть раз попробуешь приблизиться ко мне, заговорить со мной и хоть где-либо упомянуть мое имя, я подам на тебя в суд и потребую взыскать долги. И тебе ли не знать, мой милый, что сумма там такая, что твой отец предпочтет отречься от сына, нежели ввязываться в это грязное дело. Благо, у него теперь имеется второй наследник и третий на подходе – спасибо второй супруге.

– Ты… ты… – Арчи сначала побелел как мел, а теперь глаза его налились кровью, дыхание сделалось хриплым и тяжелым, и я поняла, что эффект произведен нужный, и самое время уходить.

Вот только шага назад виконт мне сделать не дал. Взметнулась рука, пальцы впились мне в горло, рывок – и я вскрикнула, ударившись головой о стену, а Арчи придвинулся вплотную, прижима меня тяжелым телом.

Тиски на шее сжались сильнее – из горла вырвался сдавленный хрип.

Рука в ридикюле нащупала артефакт-оглушитель – я купила его и носила с собой еще со студенческих времен, регулярно подновляя у артефакторов, ибо отвага – это хорошо, а беззащитной девушке лучше иметь под рукой что-то помимо нее – но нажать на камень активации не успела. Арчи выдрал сумку у меня из рук и отшвырнул прочь.

– Тварь!

Скрюченные пальцы сдавили так сильно, что в глазах потемнело, я успела подумать, что если он меня и не задушит, то свернет шею, а потом из головы вылетело вообще все, я смогла только безумно, отчаянно вцепиться в душащую меня руку, царапая кожу, пытаясь отодрать, вырвать для себя хотя бы глоток такого драгоценного воздуха!

– Да ты хоть знаешь, что они со мной сделают, если не получат деньги?! Гадина!

Мужчина оторвал меня от стены только для того, чтобы снова об нее ударить. В глазах потемнело, перед ними поплыли звезды, я давилась хрипами, и в тот момент, когда моя рука обессиленно соскользнула с чужой кисти, а сознание почти померкло, раздался страшный грохот.

Смертельное давление на горло, а вместе с ним и сила, держащая меня на ногах, исчезли – и я стекла по стене вниз, кашляя, давясь воздухом, жадно глотая его, и снова давясь.

Какое-то время сквозь сипы и гул в ушах мне слышались сдавленные визгливые вопли Арчи, но потом они стихли. Вместо них пробились другие голоса – спокойные, бесстрастные.

– Миледи, позвольте я вам помогу…

Дышалось все еще тяжело, а глаза застилали слезы, поэтому я не столько видела, сколько ощутила, как меня бережно подхватили под руку, помогая встать на ноги. Куда-то повели. Усадили. Голоса были сплошь незнакомые, и я торопливо утерла слезы тыльной стороной ладони, силясь понять, что вообще произошло.

Двое мужчин – незнакомые лица, темная одежда без знаков отличия.

«Кто вы?» – попыталась произнести я, но не смогла и снова зашлась безудержным кашлем.

– Воды, миледи?

Я приняла стакан, жадно глотнула и чуть не захлебнулась, подавилась. Горло заболело так, что у меня снова выступили слезы. Пытаясь отвлечься от неприятнейших ощущений, я окинула взглядом место, где находилась.

Гостиная. Полупустая, с минимумом мебели, никаких украшений. Шторы задернуты, а упоительно вкусный в первые мгновения воздух теперь на вкус был застоявшимся, затхлым. К нему примешивался правда легкий аромат флердоранжа, исходивший от бледных нитей, паутиной опутавших тело Арчи Оллина. Виконт сидел в углу и бешено сверкал глазами. Встретившись со мной взглядом, он попытался открыть рот, но тут же напоролся на стоящего над ним мага с бесстрастным лицом и промолчал.

Мои спасители тоже молчали, а я при всем желании ничего кроме сипов и хрипов издать пока не могла. В застывшей, как в немой сцене спектакля, комнате назревало напряжение, будто мы все чего-то ждали, но непонятно, чего именно.

Все встало на свои места, когда повисшую тишину прорезали сначала торопливые шаги на лестнице, затем глухие – по коридору, и в арке, заполнив ее собой целиком, появился Кьер.

Он уставился первым делом на меня, и мне очень захотелось куда-нибудь спрятаться. Растрепанный вид, заплаканное лицо, опухшая шея с наливающимися цветом синяками… я сжала в пальцах юбку, забыла, как дышать. Господи, как он?.. почему?

Тяжелый взгляд соскользнул с моих плеч, оставив на них свой груз, и Кьер сдвинулся с места, направившись прямиком к Арчи.

– Развяжи, – короткий приказ повис в воздухе.

Маг сделал прихотливый жест, и белесые путы растаяли, однако Арчи не торопился подниматься, глядя на герцога круглыми глазами.

– Встань.

Виконт продолжал сидеть, ошалело глядя наверх. Многозначительный взгляд, и маг подхватил Арчи под плечо и вздернул, ставя на ноги.

– Ваша светлость… – пролепетал тот, с трудом раздирая пересохшие губы.

Кьер замахнулся, и я торопливо отвела взгляд, вот только в уши все равно ворвался характерный хруст сломанной переносицы.

Арчи завопил, но тут же захлебнулся собственным воплем под глухой звук второго удара. Я вздрогнула, все же вскинула ресницы и застала третий, пришедшийся по почкам да так от души, с грозовой вспышкой магии, что виконт снова повалился на пол, скуля и постанывая, размазывая по лицу кровь. Мне на мгновение показалось, что разъяренный герцог добавит ему еще и начищенным до блеска носком ботинка, но Кьер сдержался. С видимым усилием разжал стиснутые челюсти и произнес:

– Если я еще хоть раз услышу твое имя в каком бы то ни было контексте, я сровняю тебя с землей. Понял?

Арчи корчился на полу, не отвечая. Тогда Кьер присел на корточки, схватил его одной рукой за грудки и подтянул к себе.

– Понял?

– Да, ваша светлость, – прогнусавил виконт, и герцог швырнул его обратно и выпрямился, брезгливо отряхнув после этого руки.

Он повернулся в мою сторону, и я пружиной подскочила с дивана, несмотря на дрожащие колени. Пошатнулась, чуть не упала, но вовремя была поддержана вторым из спасителей, а вернее, как я начинала смутно догадываться – охранников.

Невозможность говорить почему-то разрывала грудную клетку, дышать становилось все тяжелее, перед глазами поплыло, я увидела, как Кьер делает шаг в мою сторону и… с некоторым удивлением лишилась чувств.