Читать книгу Дьявольская трель - Дарья Юрьевна Савельева - Страница 1

Пролог

С чего начинается новый день? Пожалуй, с восхода солнца. С чего начинается день обычного человека? Наверное, с горячего кофе. С чего начинается утро ребенка? Возможно, с просмотра мультфильма по кабельному. А с чего начинается день Эмили? С демонической ухмылки.

Что-то мерзкое

Просачивается внутрь меня.

Эти благословения, эти знаки…

Под твоей личиной я становлюсь безбожником,

Жаждая наслаждений и боли.

Теперь я бессмертен…

Я развёртываю свой флаг, теперь никто мне не помеха…

Жестокое, жестокое сердце, зачем ты меня так искушаешь?

Почему ты выбрало меня для своих испытаний?

Я весь горю, я прогнил до самой сердцевины.

Я принимаю всё, что ты ни дашь: мужчин и женщин,

Плотские утехи и богатство.

© David Usher – «Black Black Heart»

Глава 1

Вечер пятницы. Над городом стелился туман, и понемногу начинали зажигаться фонари на безмятежных улицах. Серые тучи стянули небо в крепкие объятья и этим своим действием предвещали дождь, но это не несло опасности.

В это время Эмили не было дома только потому, что в школе проходил очередной пятничный концерт. Компания озорных, талантливых молодых людей и девушек проявляли себя во всей красе, но только ради того, чтобы их родители, сидящие в зале, сказали, какие они молодцы. Именно так думала она сама. Эмили считала, что этим людям все равно, но они упорно сидели на своих местах и виду не показывали, что ловят скуку. Но на самом деле им нравилось то, что их дети вытворяли на сцене, только вот она в это все равно ни капли не верила.

Эмили же, как обычно, сидела одна. На одиноком стуле поодаль от всех остальных зрителей. Рядом с ней – только огромный высокий горшок с землей, с росшим и процветающим в нем растением, в могучих листьях которого она затерялась. В руках она держала программку красного цвета и, глядя на то, как неудачница вроде Алексис Смит демонстрировала свое умение игры на гитаре, от злости смяла в клочок глянцевую бумагу со всей силы. Вредная, противная Алексис, которую она считала своим врагом номер один. Ее белокурые волосы были собраны в конский хвост, а сама она была одета в простенькое платьице, которое придавало ей образ провинциалки. Всегда красивая, нарядная, умная и просто идеальная, она будто хотела уничтожить, унизить и продавить Эмили. Но как насчет нее самой?

Эмили семнадцать лет, но у нее уже был сформирован характер, и внести коррективы было неподвластно никому. На самом деле она та еще поганая стерва. Ее хобби – это строить козни и превозносить себя на невидимый пьедестал, о котором она мечтала всю жизнь. Однажды она ради забавы испортила замок личного шкафчика Криса Самерса – ее одноклассника, которого она недолюбливала лишь за то, что ему, кажется, нравилась Алексис. Парню пришлось заплатить за порченное школьное имущество и Эмили это ни капли не трогало. Более того, он знал, что именно Эмили сделала это, потому что она следила за его реакцией и каждый раз, когда он смотрел на нее, одаривала его злобной ухмылкой. Корона, приросшая к ее голове, уже порядком всех заколебала и с каждым днем лишь увеличивалась в размере и характер Эми от этого не становился мягче.

Нельзя не упомянуть родителей. Она в семье единственная дочь, и они с нее пылинки сдували. Все же они отправили ее в эту бюджетную школу – в попытках исправить нрав дочери, но Эмили своих сверстников даже за людей не считала, потому что у них не было денег. Она демонстративно фыркала носом перед их лицами и не стеснялась выражать свое мнение, зная, что они тихо возненавидели ее, но отплатить не хватало духу – она же богачка. Если папочка, узнает, что его дочери кто-то навредил, – тебе лучше бежать.

Она чувствовала себя королевой среди этих людишек, но все же в один момент она поняла, что они какого-то черта имеют цели, что-то делают, занимаются творчеством. Каждую пятницу она ходила на эти чертовы концерты и наблюдала, как эти недотепы занимают ее место на сцене, на которую ей так и не удосужилось подняться – Эмили талантов не имела. Но, возможно, где-то в глубине души она понимала, что вместо сцены и славы хотела обрести то, что полагается всем детям с рождения, – любовь и внимание родителей. Ведь все, что демонстрировали родители Эмили, не более чем показуха для общества, дома же происходило совершенно иное.

Как только под длинными пальцами Алексис прозвучал последний аккорд, ее тут же одарили волной оваций, а некоторые люди даже встали, чтобы в полной мере выразить свое восхищение. Эмили презренно фыркнула и манерно отвела взгляд в сторону, Алексис ее похвалы не заслуживала. «И чего они так радуются?» – подумала она и закатила глаза, как только услышала голос Алексис, подбежавшей к ней.

– Ну как? – спросила Алексис и отодвинула огромный лист растения, что загораживал лицо ее подруги. – Неплохо, а?

Эмили встала и тут же изобразила эмоции счастья и поддержки.

– Просто потрясающе! – воскликнула она и впилась в плечи Алексис, словно это должно было еще больше придать искренности ее словам. – Изумительно. Вот только…

– Что? – голос Алексис сразу же понизился, уголки губ уже смотрели вниз, а в глазах блеснула ярость. Она поняла, что сейчас услышит очередную критику Эмили.

– Ты немного не дотянула. Надо было тебе выбрать другую песню.

– Но ты ведь сама сказала, что эта песня мне подходит.

– Я такого не говорила. Я лишь сказала, что было бы неплохо, если бы ты исполнила ее на концерте, но, видимо, эта композиция сложна для тебя.

Алексис недоуменно прищурила глаза и сверлила в теле Эмили уже восьмую дыру, пока она договаривала свой вердикт и поправляла черные, как крыло ворона, волосы. Смит не дура и ясно видела, что подружка пытается принизить ее достоинство, но отчего-то постоянно ждала ее одобрения. Наверное, это какая-то болезнь.

– Я иду домой, – сказала Эмили и взъерошила движением вверх свою челку.

– Но мой брат еще не выступил, ты же сказала, что подождешь меня.

– Ты ведь уже выступила, так? Значит, я тебя подождала, а вот на братца мне твоего начихать. Со мной идешь?

Алексис прибывала в изумлении. Кожа на переносице образовала складки, брови нахмурились, и теперь вся эта неконтролируемая мимика выдавала ее с потрохами. Алексис всегда понимала, что дружбы между ними никогда не было, но и ответить на вопрос, почему тогда она с ней общается, тоже не в состоянии. Возможно, из-за богатых родителей Алексис полагала, что таких друзей все же стоит иметь в своем кругу, и поэтому каждый раз терпела язвительные нападки со стороны Эмили. Но сейчас настал момент отречения. Больше Алексис не могла терпеть.

– Почему ты такая? – в сердцах воскликнула она.

Эмили вопросительно посмотрела на нее, ожидая пояснения.

– Дрянь, – наконец произнесла Алексис.

Эмили прикрыла глаза, и ее рот исказился в ехидной улыбке.

– Спасибо за комплимент, – жеманно произнесла она.

Демонстративно развернувшись, она направилась к выходу. Ничего и никогда ей не приносило столько удовольствия, как вынуждать людей говорить правду. Вот Алексис, к примеру, всегда такая милая и добрая, а тут вдруг высказала то, что думает о своей подруге. Эмили считала, что это победа. Но были ли они подругами вообще?

Эмили шагала по длинному коридору и ловила на себе презрительные взгляды одноклассников. Она лишь взмахнула своими длинными блестящими прядями и нахально улыбнулась, делая вид, что их мнение ее ни капли не волнует. «Да кто они такие», – думала она, пытаясь вновь возвысить себя над сверстниками.

Она вышла на улицу и вдохнула холодный вечерний воздух. Асфальт еще был мокрый после дождя, но гигантских луж, в которых можно было бы промочить ноги, не наблюдалось. Около школы прерывисто мигал фонарь, поэтому Эм подняла на него глаза. У лампы возилась стая мошек, которая, как только свет гас, разбредалась в стороны, но стоило ему снова зажечься, они тут же подлетали к нему, как обезумевшие. Эмили лязгнула языком, мошки такие же тупые, как и ее одноклассники. Сама не знала, к чему такое сравнение. Эми закинула на плечо одну лямку своего рюкзака, в очередной раз поправила челку и двинулась по направлению к дому.

Ее мысли были заполнены лишь сегодняшним концертом. Она считала, что сверстники ничего такого особенного не совершали, чтобы получить одобрение и восхищение родителей. Эмили не могла поверить, что взрослые люди делали это просто из-за любви к своим детям, ведь для нее это было мистикой. «Не может такого быть», – удивлялась она и внезапно подумала о том, что, если бы она смогла наконец подняться на эту сцену, то мама с папой ей гордились бы. Да, именно этой мыслью она загорелась. «Это ведь возможно воплотить, я же училась некоторое время играть», – подумала она и сразу же подняла себе настроение этим размышлением.

Преодолев около трех миль, Эмили уже стояла у ворот своего роскошного особняка. Двухэтажное строение, имевшее белоснежный цвет, располагалось в элитном районе, который был не очень близко к школе, но это не мешало Эм прогуливаться туда и обратно пешком. Она, безусловно, пользовалась услугами личного водителя, но иногда разрешала себе пройтись. Странно, ей никогда не приходило в голову, что ее могли обокрасть или еще что похуже. Что ж, самоуверенности у нее было хоть отбавляй. Проскочив внутрь и пройдя вдоль каменной узкой дорожки, усаженной по бокам синими и малиновыми цветами, Эм шагнула на ступеньку лестницы. Она оглянулась назад и услышала, как сработали разбрызгиватели. Вздрогнув, она тут же усмехнулась себе, потому что ей показалось, что на частной территории кто-то был. Преодолев оставшиеся три ступеньки, Эм открыла дверь и вошла в дом.

– Эмили, – надменно сказала Мари, когда увидела дочь. – Как концерт?

– Мам! – резко и холодно оборвала Эмили. – Будто ты не знаешь. Где папа?

– В своем кабинете, зачем он тебе?

– Просто спрашиваю.

Эмили прошла в гостиную, бросила свой персикового цвета рюкзак около кофейного столика и плюхнулась в кресло у камина напротив Мари. Мягкая обивка кресел создавала ощущение уюта, а камин помог Эми согреться, ведь на улице уже было достаточно прохладно, и она успела продрогнуть. После дождя в их доме всегда становилось зябко и приходилось разжигать огонь.

Мари Дорсон было пятьдесят лет. Несмотря на то, что она выглядела достаточно хорошо для своего возраста, чувствовала она себя старой. В отличие от мужа, она не имела своего бизнеса, предпочитая всем этим хлопотам и беготне просто быть домохозяйкой. Она была образованной, начитанной, но даже это не послужило ей опорой для собственного становления как личности, ведь муж еще по молодости сказал, что она ни в чем не будет нуждаться и работать ей необязательно. Ребенка они решили завести только после того, как его бизнес более-менее будет держаться на плаву. У Мари была аристократическая внешность. Даже в эти годы она имела стройную фигуру и любила облачаться в красивые и утонченные наряды. Шея выдавала ее приблизительный возраст, скулы на худом лице выражались слишком сильно, но это никак не оттеняло ее природную красоту. И все же было в ней что-то зловещее, но, возможно, это было приобретено с годами. Именно от нее Эмили получила черный цвет волос и выглядела маминой копией.

– Мама… – тихо и нерешительно начала Эмили, – скажи, у меня есть будущее?

Мари, попытавшись скрыть удивление, перевела взгляд на огонь, но через секунду посмотрела на дочь. Эмили закатила глаза, она знала, что означал этот ступор ее матери, дочь она прямо сейчас обидеть не хотела и потому врала ей прямо в глаза.

– Ну конечно, есть, Эми.

Эмили пристально и не моргая смотрела на нее и пыталась уличить ее в очередной лжи, но Мари никогда не давала ей этой возможности.

– Я тут подумала… – произнесла Эмили, – что хочу стать скрипачкой.

Тело Мари напряглось. Ей казалось, что эта тема давно осталась позади, она даже стала как-то мягче относиться к Эмили, но тени прошлого с новой силой вспыхнули в голове Мари. Зная нрав дочери, она с легкостью могла предсказать итог этой дурной затеи – ничего не выйдет. Ее дочь неусидчива, капризна, невыносима. И все же есть одно «но» – Эми всегда получала то, что хотела.

– Дорогая, – спокойно и тихо начала Мари, голос ее был металлический, словно она выдавливала из себя эти слова, – ты ведь занималась скрипкой с пяти лет, и на сколько же тебя хватило?

– На семь лет. И что?

– Семь лет. Ты только вдумайся! Это ничто! Когда люди знают, что их истинное предназначение – это занятие творчеством, они берутся за любую возможность, вкладывают в свою мечту все силы, не жалеют времени и средств.

– Что ты хочешь сказать, мама?! – грубо и с нажимом продолжила Эмили.

Мари опустила глаза. Эмили ведь должна была понимать, что скрипка – это не просто хобби, а серьезный труд. Ее дочери просто взбрела в голову очередная безумная идея, и она решила ее воплотить в жизнь, но Мари знала, что это всего лишь дурость и через неделю это занятие ей наскучит. Дочь она обидеть вроде бы не хотела, но ее грубый тон стерпеть не могла никогда.

– Эмили Дорсон! – крикнула Мари и ударила по подлокотнику ладонью и выпрямила спину. – Учти, ты вынудила меня сказать это – с твоими знаниями и твоим рвением тебе великой скрипачкой не быть!

Эмили была ошеломлена правдой, но всего на несколько секунд. Сразу после этого по ее телу пробежалось неистовое чувство удовлетворения от того, что она в очередной раз вывела человека из себя. Ядовитая ухмылка вновь отобразилась на ее губах. Но, как и говорилось ранее, – Эмили всегда получала то, что хотела. Сейчас ей было важно доказать собственной матери, что она может все.

– Что ты говоришь такое, мама? – улыбчиво и нахально снова заговорила она.

Мари растерянно и злобно отвела взгляд и уже не смотрела на дочь. Следующий ее шаг предсказать было не трудно, и поэтому Мари лишь спокойно ждала, когда это произойдет. Эмили встала и подбежала к лестнице, ведущей на второй этаж. Ее движения были, как у маленькой девочки, которая играла в догонялки, но вот лицо отражало совершенно иные эмоции. Эмили запрокинула голову и тут же довольно и победно крикнула жалобным девичьим голоском: «Папочка!». Она посмотрела на мать и с улыбкой на лице наблюдала, как та недовольно стучит ногтями по подлокотнику.

Услышав зов любимой дочери, отец – Гарри Дорсон – спустился вниз. Эмили ненавязчиво и кротко обняла отца и сразу же заметила, что он все еще занят, потому что что-то быстро печатал в телефоне.

Гарри было пятьдесят четыре года, но выглядел он лет на пять старше. Почти вся голова уже была покрыта сединой, а зрение сильно сдавало, и приходилось носить очки. У него было достаточно крупное телосложение, с возрастом появился небольшой живот, который слегка выделялся на и без того свободной серой рубашке с коротким рукавом. Гарри имел свое агентство по продаже недвижимости. Уже давно наученный опытом, он четко знал, что деньги решают все. Какое бы старое ни было здание, даже если оно заражено плесенью или вообще не пригодно для жизни, – это не проблема. Главное, дать денег кому надо, и дело с концом – можно выставлять на продажу.

– Что? – грубо сказал Гарри, все еще пялясь в телефон. Ему очень не нравилось, когда его отвлекали от дел.

– Папа, я хочу быть скрипачкой! – заявила Эмили.

– Хочешь – будь, – усмехнулся он в ответ.

– Папа! – взвизгнула Эми. – Я уже выдержала наказание, ты отдал меня в эту дурацкую школу.

– Не дурацкую, а бюджетную, – поправил ее Гарри, до сих пор не удосуживаясь поднять на дочь глаза.

– Да какая разница! Я хочу в музыкальную школу, – немного подумав, Эмили добавила: – В «Эперфилд».

Мари возмущенно и резко обернулась к дочери. Гарри оторвался от телефона и посмотрел на Эмили, затем на жену.

– В музыкальную школу? – переспросил Гарри. – Ты на чем-то играешь?

– На скрипке, папа. Хочу в класс скрипки!

– Это возмутительно! – вклинилась Мари. – Дети, чтобы попасть в «Эперфилд», ночами не спят, готовятся, да что там! Даже некоторые талантливые дети не проходят отбор! У тебя-то точно ничего не выйдет!

Эмили гневно посмотрела на мать. Никогда прежде ей не приходилось испытывать большей боли, чем сейчас. Собственная мать не верила в нее. Эмили испепеляла ее взглядом и ловила такой же, но менее агрессивный в ответ.

– Папа? – повернувшись к отцу, с нажимом спросила она, требуя его вердикта, который обязан завершить спор.

Гарри опять продолжал заниматься своими делами и даже не представлял, что в этот самый момент происходило между двумя его родными людьми. Тогда он даже не подозревал, что вражда между его женой и дочерью зародилась очень давно.

– Ты уверена, что тебе это нужно? – спросил он у Эмили.

– Да, – твердо и решительно ответила она.

– Позвоню директору завтра.

– Сегодня. Сейчас!

Гарри поднял на нее глаза и узрел нетерпение Эмили, но ему было наплевать. В этом доме приказы раздавал только он.

– Эмили Дорсон, вконец охамела? Ты как со мной разговариваешь, девчонка?! Я сказал – позвоню завтра!

Отец снова перевел взгляд на Мари, а затем поднялся вверх по лестнице и вернулся в кабинет. Эмили была раздражена, но все же своего добилась. Она победно улыбнулась и посмотрела на мать, вспомнив о том, что не хватает вишенки на торте.

– Получено, – произнесла она вслух, пристально глядя в глаза Мари.

Политика и люди,

Все одно и то же.

Дьявол скрывается под разными обличьями.

Сними эти цепи,

Вытащи меня из рабства.

Не можешь найти путь,

Жадность убьет тебя рано или поздно.

© Disturbed – «Avarice»

Глава 2

Утром Гарри постучал в комнату дочери, а затем, не дожидаясь ответа, отворил дверь и вошел внутрь.

– Вставай. Одевайся. У меня еще куча дел, – резко сказал отец и подождал, пока Эмили соблаговолит поднять на него взор.

Эмили медленно приподняла свое все еще сонное тело и посмотрела на родителя, откровенно не понимая, что происходит.

– В чем дело, папа? – зевнула она и нехотя присела на кровати, все еще находясь под одеялом.

– Ты в «Эперфилд» хочешь или уже передумала? – еще грубее прежнего сказал Гарри.

Эмили тут же очнулась. Она широко открыла глаза, пытаясь отогнать остатки сна, быстро вскочила с кровати и ринулась собираться. Гарри захлопнул дверь и, судя по удаляющимся шагам, направился вниз в гостиную.

Эмили села за трельяж с огромным зеркалом и посмотрела на свое отражение. В голубых глазах читались невинность и испуг, но через несколько мгновений в них пробудились власть и удовлетворение, а радужка глаз будто поменяла цвет, став немного темнее.

Ее волосы всю жизнь были идеально прямыми, будто по ним прошлись утюжком, но все же они путались за ночь, и их приходилось приводить в порядок. Она взяла расческу и расчесала их. Эмили испытывала к ним двоякие чувства – любила и одновременно ненавидела. С одной стороны, она чувствовала, что в них была ее сила, отображавшая ее самые главные качества: дерзость, уверенность и красоту. Но с другой стороны, все эти признаки были и в ее родной матери, у которой она так отчаянно искала поддержки, но никогда не получала ее.

Эмили направилась в ванную, умыла лицо и почистила зубы. Она стянула с плеч тонкие лямки ночной сорочки бирюзового цвета, и ткань начала сползать вниз по ее бледному и чистому телу. Как только ткань коснулась пола, Эмили вытащила из образовавшейся окружности свои ступни и наступила поверх сорочки. Она стояла напротив зеркала практически обнаженной, на ней были лишь белые трусики, а длинные волосы прикрывали обнаженную грудь. Эм взяла из навесного шкафчика красную помаду, которую почему-то стеснялась использовать, и поэтому решила, что ей место в ванной. Мягкой текстурой она провела по пухлым губам, и теперь они были сочного кровавого оттенка. Голубые глаза засияли по-новому, и она улыбнулась.

– Детка, тебя ждет успех, – сказала она своему отражению и уверенно выпрямила спину.

Вернувшись в комнату, Эми надела свои любимые темно-синие джинсы и белую блузку, под которую она не удосужилась пододеть бюстгальтер. Решила, что если отец договориться с директором не сможет, то она пустит в ход свое «обаяние». «Построю глазки, что тут такого», – подумала она и застегнула последнюю пуговицу. Поправив волосы и снова спрятав под ними грудь, Эми спустилась вниз. Отец о чем-то говорил с матерью, и они не обратили на нее внимания. Направившись к кофейному столику, Эмили взяла свой рюкзак, который оставила здесь вчера, и сразу же подошла к отцу.

– Ну все, Мари, мы поехали, – сказал Гарри и поцеловал жену в щеку.

Гарри приставил руку к спине дочери и пропустил ее вперед. Входная дверь захлопнулась, и они увидели, что на выезде у гаража их уже ждала поданная машина. Эмили, как кошка, прошагала до транспорта и, когда водитель открыл дверь, заняла свое место, Гарри сел рядом. С собой он взял борсетку, а значит, о дальнейших предстоящих делах не соврал, хотя одет он был не очень-то официально – брюки и не заправленная однотонная рубашка. Гарри поправил очки и посмотрел в телефон.

– К какому времени тебе нужно в школу? – вдруг спросил он.

Эмили закатила глаза, поспешно решив, что этого вопроса она уже никогда не услышит, так как думала, что «Эперфилд» будет ее единственной остановкой. Она наивно полагала, что в школу ее заставляют ходит только из цели проучить, потому что отец как-то раз обмолвился о том, что ей необходимо научиться общаться с людьми и не задирать нос. Но это ни к чему не привело. Эмили подумала, что если теперь она самолично изъявила желание чем-то заняться, то из этой школы ее заберут. Она знала, что их семья богата и при желании можно купить этот чертов аттестат, и дело с концом. Школа – это пустая трата времени, считала Эмили.

– Не знаю, – недовольно ответила она.

Гарри оторвался от экрана и посмотрел на дочь, которая глядела в окно, предварительно отвернувшись от него. Он усмехнулся, потому что понял ее мысли.

– Эми, я знаю, что тебе не хочется там учиться, но ты пойми, что это тебе только на пользу. Мы с мамой и так идем тебе навстречу и снова потакаем твоим капризам, отдавая тебя в музыкальную школу, но ведь это не одно и то же. Учеба отдельно, музыка отдельно. Ты сама решила, что двойная нагрузка тебе по зубам, так что не нужно демонстративно обижаться.

– Когда я такое решила?!

– Вчера. Я ведь спросил тебя, уверена ли ты, что это тебе нужно. Ты сказала: «Да».

– Но я думала… – остановилась она, но Гарри не простил ей этого и продолжил вместо нее:

– Думала, что, если будешь ходить в музыкальную школу, то про обычную школу придется забыть? – усмехнулся он. – Ты заблуждаешься.

Эмили надула губы и злобно посмотрела на отца. Как ей могло вообще прийти в голову, что он заберет ее из бюджетной школы, ведь это, по его мнению, «урок жизни».

– А, плевать. Все равно каникулы через неделю, буду ходить только в музыкальную, – сказала она, а затем добавила: – Хотя бы временно…

Гарри поднял одну бровь от удивления, ведь он намеревался отговорить дочь от данной затеи, но она стойко выдержала испытание и осталась верна своему мнению. Хотя он все равно не верил, что Эмили действительно хотела того, о чем просила.

Машина остановилась напротив железных ворот. Над ними возвышалась арка с огромным щитом, на котором большими графическими буквами вырисовывалось название «Эперфилд».

– Здравствуйте. Въезжать на территорию школы запрещено, – сказал охранник, подошедший к машине и по ошибке заговоривший с водителем.

Гарри опустил окно и сказал:

– Мы приглашены.

Мужчина растерянно посмотрел на него, потому что узнал в нем влиятельного человека, а затем соединился с кем-то по рации.

– Нет проблем, – сказал он через две минуты и ушел с дороги, разрешая им проехать.

Ворота автоматически начали раздвигаться и, как только образовалось достаточное место для проезда, машина рванула вперед. Черный «Роллс-Ройс» остановился прямо напротив входа, и подростки, которые проводили свободное время на крыльце школы, подскочили от страха, подумав, что транспорт остановился слишком близко. Мотор заглох, и Эмили с Гарри вышли из машины.

Гарри не было дела до пафоса, его сейчас волновало время, которое было для него дороже всего, а вот Эми данным моментом решила воспользоваться. Она окинула взглядом стоящих на крыльце эперфилдских учениц и увидела в них серых мышей – черные туфли на плоской подошве, белые блузки и такого же цвета длинные гольфы, темно-синие пиджаки и юбки в клетку. На пиджаках красовались золотые броши с эмблемой школы, прикрепленные с левой стороны. Не сказать, что девушки имели посредственную внешность, но на фоне Эмили они бесспорно блекли. У парней были черные классические туфли, черные брюки, белые рубашки и темно-синие пиджаки все с теми же брошами. Ее взгляд сразу же принялся резать всех их на кусочки, а искаженная улыбка начала практически мгновенно зарождать ненависть у окружающих. «Кто это такая?» – эхом донеслось до Эми из толпы. Она отвернулась от них, но улыбка все еще искрила на ее губах.

Как только они вошли в здание, директор сразу же встретил их в фойе.

– Добрый день, мистер Дорсон! – начал низкорослый мужичок в коричневом пиджаке, которому на вид было около пятидесяти. – Пройдемте в мой кабинет.

Они шли по просторному и светлому коридору. Здесь не было картин и даже многочисленных цветов, от чего все нутро данной школы казалось каким-то стерильным. «Как в больнице, – подумала Эмили, – только все равно поуютнее». Взгляд Эмили упал на юношу, который стремительно шел ей навстречу. Судя по форме, он являлся учеником этой школы, но в отличие от тех персонажей, которых она увидела на входе, он выглядел неуклюже: его пиджак был расстегнут, рубашка не заправлена, и верхние пуговицы ее тоже были на свободе. Как только он немного приблизился, Эмили смогла разглядеть, что у него были светлые волосы и серые глаза. «Какой красавчик», – подумала она и смахнула волосы назад. Он посмотрел на нее в ответ, за пару секунд просканировал ее лицо, а затем опустил взгляд ниже – ее сосок, съежившись от холода и став твердым, выпирал на ткани белоснежной блузки. Парень улыбнулся и сразу же посмотрел опять в глаза. Эмили ничуть не смутилась, даже наоборот. Когда он прошел мимо окончательно, она обернулась и застала его за тем же – он смотрел ей вслед.

Директор открыл дверь своего кабинета и предложил Гарри с его дочерью войти. Его обитель можно было бы назвать типичным логовом хозяина, потому что на полках теснились и пылились различные кубки, приобретенные на конкурсах, а на стене над ними висели многочисленные дипломы и почетные грамоты. На столе не было ничего лишнего, он светился пустотой. Эмили подумала, что этот мужчина перфекционист, потому что те вещи, которые все же присутствовали на его столе, лежали слишком ровно и слишком идеально.

– Итак, мы можем начать, – заговорил директор. – Меня зовут Кристофер Блум, я директор школы «Эперфилд». Как я понял из нашего разговора по телефону, у вас что-то срочное…

Блум предполагал, о чем пойдет речь. Гарри поинтересовался, какие документы необходимы для поступления.

Гарри начал без отлагательств и напрямую:

– Мистер Блум, думаю, вы знаете, что я человек деловой, обходные пути и завуалированность мне чужды, поэтому скажу прямо – я хочу, чтобы вы включили мою дочь – Эмили Дорсон – в список первокурсников по классу скрипки.

От столь резкого и слишком лаконичного выброса директор Блум слегка замешкался и даже впал в ступор. Он поднял глаза на Эмили, затем выдохнул и перевел взгляд на ее отца. Блум понимал, что отказывать такому человеку неудобно, но ему придется это сделать.

– Со всем уважением, мистер Дорсон, но боюсь, это невозможно. Списки уже утверждены и занесены в базу, и потом ваша дочь не проходила творческий отбор, даже дополнительные сеансы вы пропустили.

Гарри молча достал из борсетки толстый белый конверт, положил на стол, а затем пододвинул поближе к директору.

– Я уверен, что решение найдется, – улыбнулся Гарри.

Директор Блум несколько секунд неотрывно смотрел на конверт. Никогда в жизни он не получал взятку в таком размере, хотя точно не знал, сколько было денег внутри, но толстая форма конверта говорила за себя. Мужчина ни без труда смог оторвать прикованный взгляд от конверта и вновь посмотрел на Гарри, затем на Эмили, потом снова на Гарри.

– Все же я уверен в своей правоте и уже ничего нельзя сделать, – нехотя и чуть заикаясь, произнес он.

Гарри поставил борсетку на пол, выпрямил спину и, прислонившись локтем к поверхности стола, как можно ближе приблизился к физиономии директора школы.

– Все же я уверен, если вы заглянете в конверт – вы передумаете.

Гарри сказал это очень мягко, мелодично. Он хотел расположить к себе этого человека, а никак не отпугнуть. Но в его стальных глазах читалось принуждение.

Под натиском пристального взгляда бизнесмена мистер Блум подчинился его воле. Он приоткрыл верхушку конверта, который все еще лежал на своем месте, и у него чуть не остановилось сердце – там было слишком много денег. Больше, наверное, чем он получал за всю свою жизнь. Мужчина нервно сглотнул, на лбу его появилась испарина. Раньше ему предлагали взятки, но он никогда их не брал, потому что они были небольшими и не стоили того, чтобы ради них рисковать своей репутацией и репутацией школы в целом. Но рано или поздно в каждом человеке просыпается корысть и, если перед тобой лежит мешок денег, шанс, что ты пройдешь мимо него, ничтожно мал. Даже можно сказать, что никакого шанса нет.

Директор Блум накрыл ладонью толстый конверт и, скользя им по столу, притянул к себе. Гарри Дорсон победно улыбнулся, но даже и не планировал кидать язвительные колкости о продажности людей, ведь это могло спугнуть потенциальную жертву, а ему это было не нужно.

– Какие будут указания? – спросил Гарри.

– Мне… мне будут нужны… – заикаясь, начал Блум, – личное дело вашей дочери и ваше письменное согласие.

– Отлично. – сказал Гарри и достал из борсетки папку с документами. Позвонив с утра в «Эперфилд», он разузнал, что для поступления будет необходимо личное дело, в которое входили характеристика от директора образовательного заведения, несколько фотографий размера 3х4, заключение психолога, а также сведения о дисциплине и нарушениях. Один из подручных людей Гарри собрал все необходимое за час до того, как Эмили пришлось будить. – Где мне подписать?

Дрожащими руками директор Блум полез в компьютер. Найдя необходимый файл, он тут же его распечатал, а затем протянул отцу Эмили.

– Вот здесь напишите ваше имя, и ниже подпись.

Как только Гарри все сделал, он протянул заветный листок мужчине в коричневом пиджаке. Мистер Блум пробежался по документу глазами, вложил его в личное дело Эмили и убрал папку в сторону.

– Замечательно, – сказал директор, а затем обратился к Эмили: – Теперь пройдите в соседний кабинет и получите свою форму.

Эмили вышла из кабинета и постучалась в соседнюю дверь. «Да-да», – послышалось ей, и она дернула за ручку. За столом сидела приятная женщина, которой было около сорока лет, на ней была надета блузка в мелкий цветочек, заправленная в прямую темно-зеленую юбку, светлые волосы собраны в ровный пучок.

– Что вы хотели? – спросила женщина.

– Мне сказали, здесь можно получить форму.

Женщина без вопросов отвлеклась от бумаг, над которыми минуту назад корпела, и открыла высокий шкаф позади себя.

– Какой размер? – спросила она.

– Размер «S», – гордо и с улыбкой на лице произнесла Эмили.

Услышав ответ, женщина вытащила ровную стопочку с одеждой, которая в свою очередь была запакована в пластиковый прозрачный пакет, и отдала это Эмили. Она, кинув взгляд на полученный груз, разглядела в нем ту же цветовую гамму, что была и у формы тех девочек, которых она сегодня видела у школы. Эми скривилась.

– Спасибо, – сквозь зубы сказала она и удалилась, возвращаясь вновь в кабинет директора.

Гарри поглядел на дочь, когда та вернулась. Заметив пакет в ее руках, он понял, что дочь получила форму, и теперь с позволения директора они могли быть свободны. Гарри встал с места и протянул руку директору для рукопожатия.

– Что ж, спасибо вам, мистер Блум, думаю, нам пора. Времени мало, а дел, как говорится, очень много.

– Да, да, – сказал директор. – Рады, что вы теперь в наших рядах, мисс Дорсон. Надеюсь, вы останетесь довольны.

– Еще бы, – усмехнулась Эмили и смутила этим «неподкупного» мистера Блума.

Дорсоны покинули здание и сели в машину.

– На, – сказал Гарри и протянул своей дочери лист размера А4. – Твое расписание.

Эмили осторожно и любя взяла лист и принялась читать все, что там было написано. Она быстро прочитала содержимое, ее взгляд застыл на заголовке: «Класс скрипки». Эмили загадочно улыбнулась и в очередной раз отвернулась к окну.

Никто не знает, что вдруг с ней произошло.

Отчаявшаяся, разорванная кукла

О, настолько невинная и чувствительная,

Но до крайности упрямая

И слишком упертая, чтобы освободиться.

Сколько еще попыток ты сделаешь?

Сколько времени пройдет до того, как ты уйдешь?

Под маской ты не скроешь

Своих страданий.

© Disturbed – «Facade»

Глава 3

Странное чувство захватило Эмили, давно она не ощущала волнения, а возможно, и вовсе не знала, что это такое. Тем не менее, именно оно заставило ее открыть глаза за минуту до будильника. На ее лице виднелась улыбка, такая искренняя, будто она самый счастливый человек на земле, но, когда заводная машинка все же вскрикнула и ударилась звоном о стены ее комнаты, эта самая улыбка приобрела тень усмешки.

Эмили поднялась с кровати и прямиком направилась в ванную. Быстро покончив с умыванием, она вернулась в свою комнату и достала из шкафа пластиковый прозрачный пакет, который ей несколько дней назад вручила женщина в темно-зеленой юбке. Раскрыв его, Эми вывалила на кровать содержимое, а бесцветную оболочку кинула на пол. Она осторожно схватилась за плечи синего пиджака, и теперь он был в развернутом виде перед ее лицом. Глаза, не отрываясь, смотрели на брошь цвета золота и, из-за лучей солнца, которые успели проникнуть в комнату Эмили, блеск украшения отражался на радужке.

– Какой приятный цвет, – произнесла она вслух свои мысли, – мне он будет идти гораздо больше.

Эмили кинула пиджак обратно на кровать.

– Глория! – крикнула она, высунув голову в коридор, и тут же услышала, как приближается служанка.

Глория отутюжила одежду Эмили, положила ее на кровать и с позволения хозяйки тут же ушла.

Эмили сняла с себя сорочку. Через пять минут она уже была в именной форме школы «Эперфилд». Повернувшись к трельяжу, она посмотрела в зеркало. Юбчонка была коротка, но ей это даже нравилось, она чувствовала себя еще более уверенной. Белоснежные гольфы облегали ее стройные ноги, пиджак не висел бесформенно, а наоборот, повторял контур ее талии и небольшой, но высокой и упругой груди. Она расстегнула верхнюю пуговичку на белой блузке и улыбнулась самой себе.

– Так-то лучше, – сказала она и просунула ступни в обычные черные туфли, которые уже приготовленные стояли перед ней.

Она села за стол и принялась красить верхние веки, мягко и ровно рисуя на них черные стрелки. После этого Эмили взяла тушь и, широко распахнув глаза, облачила их в идентичный цвет, доводя свой образ до совершенства, а затем выбрала легкий розовый блеск и нанесла на губы. Отложив все в сторону, она еще раз посмотрела на себя и сказала:

– Довольно мило.

Поднявшись, она направилась к кровати и опустилась на колени. Пошарив под ней рукой, Эмили вытащила черный футляр, в котором находилась скрипка. Она не смотрела на нее очень давно, но сейчас, пожалуй, время пришло. Отщёлкнув затвор, Эми подняла крышку вверх. Давно она не испытывала столь противоречивых чувств. Инструмент идеально лежал в сером бархате, который в свою очередь повторял все контуры скрипки холодного коричневого цвета. Она осторожно провела пальцами по эфу, а затем двинулась по поверхности корпуса в сторону грифа. В голове Эми всплыли воспоминания о детстве.

Ей было пять лет. Эмили нравилась музыка, и больше всего она любила классику. Это неудивительно, ведь мать приучала ее слушать «правильную» и «достойную» музыку, поэтому у Эмили просто не было выбора. Но все же сей жанр ей искренне полюбился, и она захотела научиться играть на скрипке, чтобы самолично исполнить те композиции, которые слушали ее мать и она сама. Вспомнив про сурового учителя и грозный взгляд матери, которая была вечно недовольна ее игрой, Эмили очнулась и захлопнула футляр. Она никогда не разделяла мнение Мари о своей игре. Эмили считала, что у нее получается вполне сносно, и сейчас была готова отстаивать это. Память унесла ее слишком далеко.

«Да мне даже репетиция не нужна!», – самоуверенно подумала она. Эмили поднялась, взяла футляр за ручку, а затем схватила рюкзак, закинула его на плечо и снова посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Вперед, – сказала она и вышла из комнаты.

Она спустилась вниз и увидела, как ее мать сидела на диване в гостиной и читала книгу. Сегодня на Мари была бежевая блузка с высоким воротом и длинная черная юбка в пол. Волосы были распущенны, что для Эмили казалось странным, потому что обычно Мари предпочитала собирать их в прическу. Черные пряди струились по ее плечам, и сейчас они с дочерью были похожи друг на друга, как две капли воды.

Заметив Эмили в проеме лестницы, Мари опустила книгу и посмотрела на нее.

– Что на тебе надето? – улыбнулась Мари, поскольку считала, что школьная форма – это очень красиво.

– Это моя новая форма. В школе «Эперфилд» строгий дресс-код.

Как только ушей Мари коснулось название заведения, она тут же скривилась, до сих пор считая, что затея ее чада уж очень похожа на очередной бред и в итоге ни к чему не приведет. Но, скорее всего, причина была совершенно в другом…

– Ведь сейчас утро. Разве тебе не нужно на занятия? В «нормальную» школу.

Опять этот неодобрительный тон. Эмили могла распознать его даже тогда, когда Мари изо всех сил пыталась его скрыть, и именно из-за этой крошечной детали Эми чувствовала, что мать враждебно настроена против нее и всячески пытается ее задеть.

– «Нормальную»? – усмехнулась Эмили. – Конечно же, я пойду туда, прямо сейчас и направляюсь, но сразу после этого у меня занятия в музыкальной школе. Не хочу терять время и возвращаться за формой и инструментом домой.

Эмили тряхнула футляром, который держала в руке. Взгляд Мари тут же перешел на него, и она будто застыла.

– Прошу, подойди.

Эмили удивилась, но все же подошла к дивану. Она присела и положила футляр рядом с собой. Мари дрожащими руками схватилась за затвор и потянула его. Крышка ослабла, и Мари подняла ее. Из глубин мягкого серого бархата на нее смотрело нечто совершенное и безоговорочно прекрасное. Она не решилась дотронуться до скрипки и лишь не отрывала от нее глаз, а затем резко захлопнула футляр и быстро проморгалась. Эмили заметила маленькие хрусталики на ресницах Мари, но ничего не сказала. Странно, но она никогда раньше не видела ее слез.

– Какая она красивая, – сказала Мари и посмотрела на дочь. – Спустя столько времени она все еще в форме.

– Ну я бы так не сказала, – тут же съязвила Эмили, и на лицо матери натянулась ее обычная недобрая гримаса. – Думаю, необходимо ее настроить и все такое.

– Поблагодари хотя бы за то, что этот инструмент у тебя вообще имеется!

Тон матери Эмили был непонятен и очень для нее оскорбителен. Частота, с которой менялось ее настроение, всегда пугала Эмили, и она осознавала, что не сможет к этому привыкнуть.

– Это ведь скрипка для ребенка, ты знаешь? – спросила Мари уже опять с другим настроением в голосе и смеющимися глазами посмотрела на Эмили. – Взгляни туда.

Мари указала в сторону кофейного столика. Эмили обернулась и увидела практически идентичный футляр, похожий на тот, что сейчас лежал на диване перед матерью, только по размеру он был несколько больше.

– Отец оставил тебе это.

Эмили подошла к столику и присела на колени. Рядом с футляром лежала записка, в которой говорилось: «Я ни на что не надеюсь, но удачи. Папа». Эти слова обидели ее. Они были сухими и безразличными, родители не должны так говорить со своим ребенком. Эмили нашла в себе силы отбросить это, и, отложив бумажку в сторону, она раскрыла «черную шкатулку». В багровом бархате лежала невероятной красоты кровавого оттенка скрипка. Все ее контуры были такие идеальные, поверхность корпуса гладкая и блестящая. Эмили глазела на нее и боялась дотронуться, думая, что это может нарушить магическую ауру инструмента.

Она захлопнула футляр, молча встала, посмотрела в глаза Мари, пытаясь найти оправдание ее очередной беспочвенной агрессии, которую она успела за этот короткий промежуток времени излить на дочь, и быстрым шагом направилась к двери.

– Буду поздно! – с вызовом сказала Эмили и громко хлопнула дверью.

Покинув дом, она быстро подбежала к машине, которая ее дожидалась и села в нее. Водитель, ничего не спрашивая, помчался в сторону школы. «Ничего, мама, скоро ты будешь смотреть на меня по-другому», – подумала она и непроизвольно сжала кулаки.

Через каких-то десять минут машина уже была в районе учебного заведения. Водитель по просьбе самой Эмили остановился прямо перед воротами, не заезжая на территорию.

– Во сколько за вами заехать, мисс? – спросил немолодой водитель, которого звали Брюс. По возрасту он был примерно, как ее отец, может быть, чуть младше, всегда ходил в черном классическом костюме и старался не болтать с излишком. Но, стоило заметить, для своего возраста он выглядел весьма подтянуто и не имел склонности к полноте.

– Не нужно заезжать, после школы я сразу же направлюсь в «Эперфилд».

– Может быть, после заехать, мисс?

– Я сказала – не надо. Прогуляюсь. Но если все-таки устану, я позвоню отцу.

Брюс вежливо и покорно кивнул. Пожелав Эмили удачи, он поехал прямо до конца улицы, а затем повернул направо и скрылся из виду. Эмили проснулась в хорошем настроении, но разговор с матерью немного это самое настроение подпортил. Но она все же грезила о своем первом учебном дне в музыкальной школе и благодаря этим мыслям держалась. Она была уверена, что сегодня будет ее триумф и она всех сразит наповал.

Насчет «Эперфилда» все было пока туманно, но вот ее одноклассники уже начали коситься в сторону Эмили и перешептываться. «Что это на ней?», – доносилось до нее из разных уголков коридора, по которому она шла, направляясь в кабинет алгебры. Эмили лишь высоко задирала голову и наслаждалась прикованными взглядами.

Алексис Смит настигла ее тогда, когда Эмили почти дошла до кабинета. Эмили отшатнулась назад, потому что та резко и очень неожиданно преградила ей путь. Они выглядели, как два противостояния: Алексис была блондинкой с карими глазами, в то время как Эмили имела черные волосы и голубые глаза. Это было странно, но, заметив на Эмили знакомую форму, Алексис взбесилась и не пыталась скрыть этого. Может быть, все-таки она не была такой пушистой, как казалось?

– Привет, – начала Алексис. – Это ведь форма школы «Эперфилд», я права?

Алексис нервничала. Переварив вопрос, Эмили захотела сразу же ответить, но вспомнив, как ее заклятая подруга плакала из-за того, что два года подряд не могла пройти творческий конкурс на поступление в эту самую школу, решила добавить в свой ответ щепотку яда и капельку язвительности.

– Доброе утро, Алексис. Да, ты совершенно права! – гордо произнесла Эмили.

– Что… Что это значит?! В смысле… Разве ты на чем-то играешь?!

– На скрипке, дорогая моя.

– На какой еще скрипке?! – психанула Алексис, а затем увидела в ее руках черный футляр. – Почему… Почему ты никогда не говорила?

– Не в моих правилах хвастаться, – Эмили произнесла это с такой фальшью и самолюбованием, что все, кто находился в этот момент в коридоре, сразу заподозрили лукавство и захихикали. Эмили это не понравилось, и она окинула их ненавистным взглядом.

– Я не верю тебе! Почему они взяли тебя?! Ты так хорошо играешь?! Продемонстрируй! – кричала и требовала Алексис, задыхаясь от отчаяния и обиды.

Эмили такой расклад очень веселил. Впервые она видела Алексис такой разбитой и поверженной, учитывая, что Эмили для этого даже ничего еще не сделала. Воображаемая корона на ее голове снова увеличилась в размере.

– Я не обязана отчитываться перед тобой, Алексис Смит! А демонстрацию моего таланта ты сможешь самолично узреть на отчетном концерте, когда он состоится, – губы Эмили изогнулись в хулиганской улыбке. – Я скину тебе эсэмэс.

– Вот ты дрянь! – крикнула Алексис и захотела вцепиться в волосы Эмили, но ее вовремя схватили за руки одноклассники. Эмили же было все равно. Покачивая бедрами, она двинулась дальше, оставляя позади себя черный шлейф собственной ауры. Да, в тот момент она собой гордилась.

Весь день она ощущала на себе неодобрительные взгляды, но это лишь еще больше придавало ей сил, в то время как обычный человек чувствовал бы себя подавленным и ему бы хотелось провалиться сквозь землю. Но о чем тут говорить, это ведь Эмили. Все плохое она вбирает в себя, трансформирует это, а затем с еще большей жестокостью швыряет обратно. Возможно, заслуженно, но не всегда. Ей нужно было это внимание, и неважно какую энергию оно несло, если о тебе говорят – значит, ты чего-то стоишь.

Ближе к девяти часам утра Эмили, после того, как посетила столовую, собралась уходить, ведь ее ждала школа мечты. Это был последний учебный день, а дальше следовали летние каникулы. У нее не было задолженностей по предметам, и потому ее отпустили намного раньше обычного. Но она была такая не одна, и поэтому отличница и красотка Алексис вновь настигла ее у ворот.

– Эмили! – крикнула та, когда увидела, что девушка собралась уйти.

Эмили обернулась на крик и ничуть не испугалась, а остановилась. Ей даже было интересно, что же скажет ее «подруга» на этот раз.

– Что? – спросила Эми, когда Алексис уже стояла рядом.

– Твой папочка ведь заплатил, чтобы тебя взяли, да? Признайся!

– Прекрати, Алексис. Ты смешна. В тебе говорит зависть.

– Заткнись! Ты продажная тварь! Грош цена твоим способностям! Если бы не деньги – тебя бы там не было!

Эмили вышла за железные ворота, преграждающие въезд на территорию школы. Теперь Алексис и Эмили стояли по разные стороны, а ворота разделяли их. Алексис вцепилась руками в железные пруты и прислонилась к одному из них лбом, все еще глядя в глаза Эмили.

– Продажная не я, а люди. Мой новый директор, например, – злорадно улыбнулась она.

– Это все, что я хотела знать, – победно сказала Алексис и направилась вновь в сторону школы.

– Что ты хочешь сказать? – растерялась Эмили, ведь говоря это, она не думала, что Алексис что-то почерпнет для себя.

– «Заплатил» не равно «талантлив».

Эти слова разожгли в Эмили ненависть. Правду всегда принимать тяжело, но, когда тебе ее кидают, как грязную тряпку, это вызывает подобные эмоции. Эмили молчала и лишь сотрясалась от пронизывающей дрожи, которая разбежалась по всему ее телу. Теперь она проклинала Алексис и ненавидела ее каждой клеточкой своего тела. «Равно!» – подумала она про себя, сжала кулаки и не без труда развернулась в сторону переулка. Она направилась в «Эперфилд».

Музыкальная школа находилась примерно через две остановки от того места, где на данный момент была Эмили. Она спокойно и не торопясь шагала по тротуару и все еще переваривала то, что ей сказала Смит. С одной стороны, она была рада, что в очередной раз довела ее, но с другой, она ощущала, как слова Алексис вцепились в нее мертвой хваткой и даже ранили. Никогда прежде ее не волновало, что говорила ее подруга, хотя для других людей услышать в свою сторону обзывательство вроде «дряни» было достаточно, чтобы зациклиться на этом. Загвоздка в том, что Эмили знала все за себя и подобные выражения считала лишь сказанной вслух правдой. Но вот что у нее на душе творилось, никто знать не мог, а тема таланта, как оказалось, для нее являлась болезненной. Когда Алексис Смит кричала в ее сторону эти гадости, Эмили померещилась мать.

Через несколько шагов показалось высокое четырехэтажное здание из белого кирпича. Эмили взглянула на арку над воротами и убедилась, что пришла по адресу. Школа была П-образной формы, крыша черного цвета, черепица даже слегка давала блики от солнца. К входной двери вела небольшая лестница из пяти ступенек, а дальше крыльцо тоже черного цвета. По обе стороны от крыльца стояли огромные статуи в виде рычащих медведей, которые полностью были покрыты позолотой. На каждом из этажей было множество окон, и из них четко было видно, чем занимается тот или иной класс.

Эмили ступила на крыльцо и заметила, как тут же у колонны, которые являлись опорой для небольшой крыши над крыльцом, курили два парня. В одном из них она узнала светловолосого незнакомца, с которым переглядывалась несколько дней назад. Она окинула их мимолетным взглядом, а затем подошла к входной двери, чтобы войти в школу, но светловолосый незнакомец ее окликнул:

– Эй!

Эмили взглянула на него и увидела, что на его лице играет улыбка. Возможно, она считала его красивым, но ей сейчас было не до беседы с ним. «Это он ко мне обращается?» – подумала Эмили.

– Чего тебе? – грубо сказала она.

Парень усмехнулся, кинул приконченную сигарету на крыльцо и затушил ее ногой, а затем отшвырнул в сторону.

– Ты ведь новенькая, верно?

– Не прикидывайся, будто знаешь меня, – фыркнула Эмили, – тем более мы виделись с тобой в коридоре в тот самый день, когда я принесла свое личное дело директору Блуму. Понимаю, что ты хочешь завязать со мной разговор, но для достижения данной цели этим фактом у тебя воспользоваться не получится.

Светловолосый незнакомец переглянулся со своим другом, который во время всей ее реплики смотрел куда-то в другую сторону, а затем снова обернулся к Эмили, но она уже почти вошла в здание.

– Я Дюк, кстати, – улыбчиво произнес он, но дверь громко хлопнула, а девушка его слов не услышала.

Дюк был обычным парнем. На конкурсной основе поступил в «Эперфилд», обучался игре на гитаре. Как у любого молодого человека в этом возрасте, у него не было устоявшихся планов на жизнь, он всего лишь хотел заниматься тем, что ему нравилось, а этим являлась музыка. Эмили зацепила его. Дерзкие барышни казались ему интересными. Он вновь переглянулся со своим приятелем и что-то задумал.

Эмили достала из сумки свое расписание и, шагая вдоль коридора, смотрела по сторонам, пытаясь найти нужную ей аудиторию. Вокруг было нескончаемое множество одинаковых светло-коричневых дверей, которые отличались лишь номером и табличками с именами преподавателей. От бесконечного мотания головой у Эмили начало рябеть в глазах.

Наконец она нашла необходимый кабинет, убрала бумажку обратно в сумку и постучалась. Дернув за ручку и открыв дверь, Эмили на время ослепла, потому что с улицы слишком ярко светило солнце, а окна в кабинете, по всей видимости, были не задернуты шторами. Она вошла внутрь и окинула взглядом аудиторию. Это было просторное помещение, но из-за преобладания белого, бордового и черного цветов оно казалось мрачным, парты были непривычно длинные и вмещали по три ученика за каждой, они стояли в четыре ряда по десять уровневых парт.

Учитель подошел к Эмили и уточнил ее имя. Так как они ждали новую ученицу, то профессор тут же представил ее.

– Прошу вашего внимания, – обратился он к учащимся. – Эмили Дорсон – новенькая ученица класса скрипки, поприветствуем.

Ученики очень странно смотрели на нее и нехотя зашевелили своими руками, окидывая Эмили полумертвыми овациями.

– Я – профессор Флейм, – сказал высокий немолодой мужчина в светло-голубой рубашке, – займите свое место, пожалуйста.

Эмили быстро прошла вдоль первого ряда и заняла третью парту, за которой больше никто не сидел.

– Итак, мы остановились на практике или, как вы сами говорите, на самообучении. Какие композиции вы учили? – спросил профессор Флейм у присутствующих.

У Эмили нервно забегали глаза. Она не могла понять, о чем говорил этот мужчина, и судорожно ждала, пока кто-то поднимет руку и избавит ее от догадок. Через несколько секунд так и случилось. Девушка с двумя тонкими рыжими косичками подняла руку, и профессор подозвал ее к себе. Она тут же высвободила скрипку из оков футляра, схватила какие-то бумаги и подошла к столу учителя. Девушка положила листки с нотами на пюпитр, взгромоздила инструмент себе на плечо и начала играть. До Эмили наконец дошло, что учитель собирается оценивать их мастерство. Эмили испугалась и захотела сбежать. Странно, ведь она так ждала этого дня, предвкушала, как будет демонстрировать свою умелую игру, но, столкнувшись с мечтой лицом к лицу, вдруг струсила.

Рыжая девушка закончила играть и опустила скрипку, принимаясь выслушивать наставления учителя. Эмили вжалась в стул и боялась, что теперь вызовут ее.

– Мисс Дорсон, – послышался голос учителя, – выходите ко мне.

Весь класс обернулся в ее сторону. Никогда прежде Эмили не сгибалась под гнетом бестактных многочисленных глаз, но сейчас это произошло. Встряхнувшись и вернув себе присущую уверенность, Эмили выпрямила спину и гордо подняла голову. Открыв чехол и вынув новую скрипку, она направилась к старику. Она взглянула на пустующий пюпитр, а затем посмотрела на учителя, давая ему понять, что никаких нот у нее с собой нет.

– Что вы будете играть?

Эмили на секунду замялась, пытаясь вспомнить хотя бы одно название какой-либо композиции.

– Бетховен, "La Marmotte", – неуверенно произнесла Эмили и смачно сглотнула.

Учитель удивленно посмотрел на нее, но сделал жест рукой, предлагая приступить. Эмили подняла глаза на одноклассников и увидела, как они уже начали перешептываться между собой. «Я ведь даже не начала», – молниеносно пробежало в ее голове, и она решила, что лучше и вовсе не играть. Но гордость преобладала в ней и не позволила отступить. Эмили сжала зубы, взгромоздила инструмент себе на плечо и неуверенно поднесла смычок к струнам. В аудитории повисла гнетущая тишина, которая со всей силы давила на нее. Эмили неслышно ахнула, и ее глаза вновь бешено забегали, потому что она поняла, что инструмент новый и ни разу не был настроен. Но отступать было некуда. Эмили поставила подбородок на упор и коснулась девственных струн смычком. Ужасный скрипучий звук заложил ей уши, но она не унималась, продолжая это насилие. На мгновенье она закрыла глаза, предпочитая отгородить себя от происходящего, но сразу же осознала, что не помнит, как играть, и потому веки пришлось поднять. Отчаянная игра Эмили продолжалась всего минуту, но ей хватило этого, чтобы понять, что знаний и хоть каких-то умений у нее не осталось. Она опустила скрипку, посмотрела на аудиторию, состоящую из новых одноклассников, а затем услышала их откровенный и ни разу неприкрытый гогот. Эмили почувствовала, как ее лицо покрывается слоем пунца, и она перевела взгляд на учителя, в надежде на то, что хотя бы он спасет ее, но этого не произошло.

– Давно вы играете, мисс Дорсон? – спросил он и негодующе посмотрел на нее.

– С… С пяти лет, – ответила она и даже не собиралась говорить о том, что бросила обучение в двенадцатилетнем возрасте.

– Вы уверены? – прищурился профессор Флейм.

Эмили молчала, но кто-то из класса дал ответ вместо нее:

– Да она же глупая дура! – крикнул парень с веснушками. – Профессор Флейм, она ведь купила место в нашем классе, это очевидно. Она пустышка.

Класс вновь заразился смехом, но профессор Флейм тут же попытался их успокоить. Это было уже неважно, потому что Эмили подбежала к своему месту, мгновенно собрала вещи и направилась к выходу.

– Мисс Дорсон, вы не можете уйти! – грозно сказал учитель.

Эмили не сбавила шаг и даже не обернулась в его сторону, потому что по ее щекам уже предательски бежали соленые ручьи, а их никто не должен был видеть. Никогда.

Пулей выскочив за дверь, она почти бежала по длинному светлому коридору туда, куда глядели глаза. Коридор казался нескончаемым и слишком длинным, но наконец Эмили примкнула к затемненному углу, который соединял этот проход с другим. Опустившись на резную скамейку, Эмили пристально и заворожённо смотрела в одну точку ровно перед собой, а затем изо всех сил сжала губы и разрыдалась по-настоящему. Ее желудок начал сокращаться в бешеном ритме, а в руках плясала дрожь. Она поставила инструмент на пол рядом у своих ног, а затем обхватила себя руками, тщетно пытаясь успокоиться. Смех жестоких одноклассников до сих пор стоял на повторе в ее голове и все без конца нагнетал на нее это чувство, которое она пыталась утихомирить. Стыд. От нее осталась лишь одна оболочка, внутри пустота. «Почему это происходит со мной?» – спрашивала она себя, но не могла найти ответа. А имела ли ты право из-за этого плакать, Эми? Едкие слова, вылетающие из твоего рта в сторону других людей, несут точно такую же кару, какую ты испытывала сейчас. Неужели ты думала, что не заслуживаешь этого? Бумеранг знает, в какой момент ему вернуться.

Захлебываясь и еле слышно поскуливая, Эмили сидела и не шевелилась, лишь прикрыла глаза и позволила слезам омыть ее лицо. Она не почувствовала, как кто-то сел рядом, но, когда этот кто-то дотронулся до ее плеча и приобнял, Эмили в ужасе подняла веки и обернулась.

– Что с тобой, малыш? – тихо спросил Дюк, пытаясь поймать ее мгновенно отведенный взгляд.

Она не могла позволить, чтобы ее видели такой, ведь она сильная. Никто не должен знать, что ей были присущи другие качества. Слабость это не про нее. Эмили молниеносно вытерла свое лицо руками, но краснота все еще выдавала ее.

– Все нормально, – тихо сказала она, при этом не отдергивая чужие руки от себя.

«Все нормально», – повторила она про себя, но не верила в это. Тепло, исходившее от тела Дюка, начинало странно действовать на нее, и Эмили почувствовала, как к горлу подступает новый комок. Слезы снова покатились по еще влажным щекам, а она все вытирала и вытирала их. Эмили даже не ведала, кто этот парень, но она никогда не знала, что такое поддержка, и поэтому не хотела отталкивать его.

Сделав глубокий и прерывистый выдох, Эмили успокоилась и теперь сидела неподвижно. Между совершаемыми в тот момент манипуляциями она не заметила, как Дюк опустил свою голову ей на плечо и уперся в него лбом. Эмили повернулась в его сторону, и парень медленно поднял голову. Возможно, у него была большая практика по смотру в чужие глаза, потому что он нисколько не засмущался и казался очень даже уверенным. Эмили не отводила взгляд тоже.

– Так что же случилось? – прошептал он и все еще смотрел в ее голубые глаза.

Может быть, он ждал ответ на поставленный вопрос, а может быть, и нет. Но как только Эми слегка разомкнула губы, норовясь ответить, Дюк прикоснулся к ее губам. Он впился пальцами в ее плечи и придвинул ее к себе, страстно целуя. В теле девушки не чувствовалось сопротивление, ей доставляло это удовольствие.

Дюк отклеился от нее и опять посмотрел в глаза.

– Странно… – сказал он, и его рот исказился в полуулыбке.

– Что странно? – спросила Эми.

– Ты даже не протестуешь.

Эмили тут же пришла в себя. Таким темпом она заработает себе репутацию путаны, а ей это вовсе было не нужно. Это просто было мимолетное помутнение, не более.

– Может быть, мне это было необходимо больше, чем тебе, – попыталась оправдаться она.

– Ты ведь Эмили? Эмили Дорсон?

– Тебе не кажется, что это весьма глупо: сначала целовать меня, а только потом решить познакомиться?

Дюк опустил голову и засмеялся.

– Кажется, – ответил он, – но ничего не изменить.

– Да, я Эмили Дорсон, если это все еще тебя волнует, а ты?..

– Дюк Эндрюс, – улыбнулся он. – Ты очень красивая.

– Поэтому ты не удержался, Дюк Эндрюс?

Дюк вновь опустил голову и ухмыльнулся. Эмили не поддерживала его веселье, настрой у нее был подавленный, а лицо грустное.

– Так, я пойду, – поднялась она и взяла свою скрипку, а другой рукой начала поправлять складки на клетчатой юбке.

Дюк осмотрел ее с ног до головы, и ему было абсолютно плевать, что это весьма бестактно, ведь Эмили была чертовски привлекательна. Что же поделать – его типаж. Если типаж «за словом в карман не лезу» есть, конечно.

– Ты уходишь домой? – спросил он.

– Да.

– Так ведь занятия только начались.

– Да неужели? А что же ты тогда не в аудитории?

Дюк улыбнулся, и на его лице явно читалось: «Поймала меня на крючок».

– Телефончик свой не оставишь? – спросил он и уставился на ее ноги.

– Послушай, Дюк Эндрюс, у меня нет времени на всю эту чушь. Мой номер ты не получишь, ясно тебе?

– Ага, – тихо произнес он, и на его лице опять появилась хулиганская улыбочка.

– «Ага»? Почему это слышится так, словно ты мне не веришь? Ставишь мой ответ под сомнение?

– Ага, – опять сказал он все еще с тем же выражением лица.

Эмили не понравилась его самоуверенность. Она взяла свой рюкзак со скамейки, перешагнула через вытянутые ноги Дюка и направилась прямо по коридору. Даже ни разу не обернулась. Но зато Дюк прожигал ее ускользающий силуэт взглядом и уже начал строить планы. Возможно, он впервые задумался о том, что хочет узнать кого-то как человека, а не ради одного свидания.

Ноги уверенно несли ее прочь из этой обители, а злость набирала новые обороты. Снова это чувство, подступающее к горлу. Все вернулось на круги своя, и Эми осознала, что она ничтожна. Осознала, но не приняла.

Дойдя до ворот и выйдя за их пределы, Эмили обернулась в сторону этого огромного здания и посмотрела в окно на втором этаже, из которого на нее таращились несколько пар глаз ее новых одноклассников. Они смотрели на нее, как на мусор, но это лишь дало Эмили новый толчок, и она с еще большим энтузиазмом решила что-то изменить и в конечном счете принять единственное решение. «Ну ладно!» – подумала она и пошагала в сторону самого крупного в городе гипермаркета.

Здание, на сорок процентов состоящее из стекла, располагалось через улицу. Глядя на него, Эмили вдруг представила, как оно взрывается и убивает всех людей в округе своими острыми кусками. «Был бы тот конопатый в числе пострадавших, я бы визжала от радости», – в гневе подумала она и четко прорисовала в своей голове его изможденное тело, валяющееся на дороге, пробитое насквозь огромным штырем.

Поднявшись по эскалатору, она увидела необходимый ей бутик и направилась к нему. Это был небольшой закуток со всякого рода магическими штучками. Зелья, амулеты, магические книги и еще много различной дряни, в силу которых Эмили ни минуты не верила. В ней кричало отчаяние, и она считала, что, кроме магии, ей ничто не в силах помочь. «Неужели мама права? Неужели все они правы? Я не умею играть…», – крутилось в ее голове. Эмили не знала, что именно ей нужно, но подумала о кукле Вуду. Так сильно она была зла на того паренька из класса скрипки, что, если бы она не нашла решение для своих проблем, то куклу все равно бы приобрела, чтобы позабавиться над обидчиком. Но ведь смеялись все, скажете вы. Посмел открыть рот в мою сторону только он один, ответит Эмили.

В бутике не было двери, лишь свободный вход. За стойкой стояла девушка лет двадцати семи. У нее был броский макияж: смачно обведенные черным цветом глаза и темно-коричневая помада, контур губ так же был обведен черным. На ней была темно-фиолетовая футболка с желтой эмблемой магазина на правой груди, каштановые волосы с белыми прядями по-уродски завязаны в пучок на макушке. «Лахудра», – подумала Эмили и непроизвольно закатила глаза, недовольно фыркнув. Медленно сканируя полки, Эми искала средство от всех своих проблем. Одновременно с этим она думала, как бы повысить свои музыкальные умения естественным путем посредством нескончаемых репетиций, но ей нужен был моментальный эффект, потому что доказать всем, что они неправы она хотела как можно скорее.

Боясь привлечь к себе пристальное внимание девушки-продавца, она быстро что-то схватила с рандомной полки и сделала вид, будто изучает это. Неформальные люди вызывали в ней отвращение, и она попросту боялась хоть как-то контактировать с ними. В целом, Эмили всех на планете считала «недостаточно хорошими», чтобы они могли сравниться с ней и услышать хоть слово из ее уст в их сторону. Недостойны этого.

– А мне это точно поможет? – спросила молоденькая девушка у продавца.

Эмили обернулась в сторону кассы и узрела в руках этой барышни заманчивую небольшую бутылочку, в которой была какая-то прозрачная жидкость. Возможно, то же самое было нужно и ей. Она незаметно продвинулась поближе, чтобы лучше расслышать их разговор.

– Уверяю вас, ваш молодой человек больше никогда не посмотрит в чью-либо сторону, кроме вашей.

– Хорошо, – выдохнула девушка, – а то я уже подумывала продать душу дьяволу, чтобы он решил мою проблему.

«Продать душу?» – подумала Эмили и озадаченно закусила губу.

– Да что вы, это того не стоит, – улыбнулась продавец, – это же столько морок: свечи, призыв, бла-бла. Плюс еще на зажигалку потратитесь.

Девушки засмеялись, ведь, по их мнению, они всего лишь мило болтали и ненавязчиво шутили, а Эмили в это время перевела взгляд на единственный стеллаж в магазине, на котором ровненько стояли подозрительные черные книжки. Далее ее взгляд метнулся в сторону полки со свечами разного цвета и размера.

– Всего доброго! – послышалось Эмили, она поняла, что покупательница уходит, и обернулась к продавцу. – Вам нужна помощь?

– Э-э-э… – прогудела Эмили. – Да!

Девушка вышла из-за прилавка и подошла к ней, заинтересованно глядя на нее в ожидании вопросов.

– Минутку! – сказала Эмили, достала телефон и быстро ввела в поисковик: «призыв дьявола».

Поиск дал несколько результатов. Эмили не знала, правда ли все то, что там было написано, но некоторые предметы, которые были необходимы для призыва, описывались на каждой из интернет-страниц одинаково.

Эмили вновь обернулась к продавцу.

– У вас свечи из чего? – спросила она.

– Из воска, – усмехнулась продавщица.

– А из свиного сала нет?

Взгляд девушки пробежался по телу Эмили. Ей показалось весьма странным, что у такой эффектной дамочки, как она, могут быть проблемы, в которые требуется вмешательство высших сил. И судя по тому, какие именно свечи ей были нужны, девушка-продавец сразу поняла, к чьей помощи она хочет прибегнуть.

– Есть, – девушка подошла к тому самому стеллажу со свечами, на который ранее упал взгляд Эмили, но потянулась вниз и открыла нижние дверцы шкафа. – Сколько штук?

– Пять.

Девушка напряглась.

– Какой цвет?

– Черный.

Продавщица все поняла верно: девушка собралась призвать дьявола.

Она достала запечатанную коробку с толстыми свечами среднего размера и поставила на кассу.

– Еще мне надо… – промямлила Эмили, продолжая листать страницы в интернете.

– …уголь, – закончила ее фразу продавец, даже не осознавая, что упростила этим Эмили выбор. – И черную книгу призывов вон с той полки, верно?

Эмили подняла на нее взгляд. «Она догадалась! Но какое она имеет право меня осуждать?!».

– Да, – твердо и без колебаний ответила Эмили.

«Ну что ж, это моя работа», – подумала девушка и направилась к очередному стеллажу. Она вытащила из ровного ряда одну из многочисленных книжек в черной обложке. Между творениями типографии возник небольшой хаос, и баланс ее соседей нарушился – книги навалились друг на друга, ища опору. Девушка подошла к соседнему шкафчику и взяла со стеклянной полки прозрачную пластиковую коробочку, внутри которой лежал кусок угля.

– Что-то еще? – спросила продавец, положив все эти вещи на кассу рядом с коробкой свечей. – Может быть, святую воду?

«Очень остроумно, лахудра!» – разгневалась Эмили, но не произнесла это вслух, а лишь выразила свое мнение скорченной физиономией.

– Зажигалку, пожалуйста! – язвительно сказала Эмили.

Девушка пристально посмотрела на нее, но затем добавила требуемый товар к заказу и сразу же принялась подсчитывать сумму.

Оплатив, Эмили протянула руки к бумажному древесного цвета пакету, но почувствовала, как девушка-продавец схватила и сжала ее ладонь.

– Не наделай глупостей!

Эмили манерно выдернула руку и оскорбленно посмотрела на девушку.

– Не нужно меня учить!

Гордая и глупая Эмили покинула бутик, даже не подозревая, с какой силой ей придется столкнуться и к каким последствиям это приведет.

Сладкие мечты сделаны из этого.

Кто я такой, чтобы не соглашаться?

Я объездил весь мир и увидел, что

Все что-то ищут.

Кто-то стремиться использовать тебя,

А кому-то нужно, чтобы использовали их.

Кто-то хочет оскорбить тебя,

А кто-то жаждет быть оскорблённым.

© Marilyn Manson – «Sweet Dreams»

Глава 4

Смеркалось. А Эмили все еще бродила по улицам города и жадно взвешивала все «за» и «против». Теперь в руке у нее был новенький бумажный пакет, внутри которого находилось все, что ей нужно, но она продолжала листать страницы в интернете и искала любую точную информацию о людях, прибегнувших к этому темному действу – призыву.

Положив телефон в карман пиджака и отойдя за угол, спрятавшись за высоким толстым стволом дерева у тротуара, Эмили посмотрела по сторонам и убедилась, что в ближайшие пять минут ее никто не настигнет. Достав из пакета черную книгу, она открыла ее где-то на середине. На желтоватых страницах были изображены страшные картинки каких-то чудовищ, а рядом с ними непонятные иероглифы и закорючки. Лицо Эмили скривилось в ужасе, но она листала дальше. Каждая страница содержала в себе тексты на латыни, рисунки печатей и еще много чего. Она не могла поверить, что все монстры, живущие на страницах этой мрачной книги, существуют на самом деле и их может призвать, кто угодно. «Так просто?» – подумала она.

Пролистав еще пару страниц, Эмили наконец нашла то, что хотела. Почти самый конец книги. «Кто бы сомневался», – ухмыльнулась она. Заголовок: «Призыв Сатаны», а ниже – большой рисунок предполагаемого мистического существа. Тварь имела человеческое тело, но голова была, как у животного, а точнее, как у козла с огромными толстыми рогами. Его лицо наводило страх: у существа было пять глаз, один из которых располагался прямо во лбу и по два слева и справа; остальная часть лица была полностью темная, даже рта не было видно. Его тело было обнажено, с развитой мускулатурой, лишь низ прикрыт длинной тканью, которая была обернута вокруг его бедер, а за спиной раскрылись огромные черные крылья. Эмили смотрела в глаза нарисованного чудовища и подумала, что такое подчиняться никому не будет и он попросту не поможет ей. «К черту! – фыркнула Эмили, взяв себя в руки. – Я буду твоим хозяином, а не наоборот!».

Эмили захлопнула книгу и двинулась по направлению к заброшенному дому, который был недалеко от ее нынешнего местоположения. Ее настроение менялось с каждым шагом: то оно становилось приподнятым, то вдруг превращалось в смятение. Теперь Эмили понимала слова девушки-продавца, которая пыталась ее предостеречь, но с собой она ничего не могла поделать. Жажда всевышнего превосходства надломила ее рассудок, и теперь получить желаемое было ее единственной целью.

Над заброшенным зданием светила луна. Такая огромная и пугающая. Ночь уже почти съела сумерки, и темнота рассыпалась по городу, принося с собой холод. В окнах заброшки не было стекол, лишь полиэтиленовая пленка, которая и без того была уже разодрана. Эмили не было известно, кто здесь раньше жил, но здание пустовало очень давно. Взглянув на небо и прочувствовав всю зловещую атмосферу нутром, Эмили ничуть не испугалась и нагло, решительно пошла к двери. Очутившись внутри, первое, что она заметила, это отсутствие хоть какой-нибудь мебели, даже задрипанного и сломанного стула нигде не виднелось. Совершенная пустота. Эмили повернулась в сторону окна и увидела, как луна движется, словно следуя за ней. Теперь ее свет падал на пол в доме. Она смогла разглядеть трухлявые доски, на которых стояла, но ничто не могло ее остановить.

Эмили присела на корточки, включила фонарь в телефоне и отложила все лишние вещи в сторону. Перед собой она оставила лишь бумажный пакет, а затем вынула из него содержимое. Уголь, свечи, зажигалка и, самое главное, книга. «Ну что, начнем!» – произнесла Эмили. Открыв книгу на нужной странице, она внимательно рассмотрела пентаграмму. Это была черная пятиконечная звезда, запечатленная в окружность, внутри рядом с каждой вершиной был изображен определенный знак. В самом центре было несколько знаков, с теми, что изображались у вершин, они были схожи. По внутреннему краю окружности так же находились символы, но их шрифт был более мелким.

Открыв крышку прозрачной квадратной коробочки, Эмили вынула кусок угля и принялась перечерчивать символ призыва из черной книги на пол. Ее глаза метались туда-сюда очень часто, ведь она так боялась сделать ошибку. Все должно быть по плану.

Закончив, она поднялась на ноги. Узрев свои художественные потуги, Дорсон улыбнулась. Ну что сказать, пентаграмма действительно получилась под копирку. Огромная и черная, как ее волосы. Опалив фитили пяти толстых черных свечей, она расставила их по вершинам звезды и после выключила фонарь в телефоне. Яркий свет огней заполнил комнату, а мистические надписи из-за пламени казались светящимися. Эмили посмотрела на звезду, а затем обернулась к окну. Луна пристально смотрела на нее, и вот теперь, когда сатану остаётся лишь призвать, у нее затряслись поджилки.

Взяв книгу в руки, она провела пальцами по странице с призывом. Дьявол смотрел на нее с соседней страницы и нашептывал, чтобы она обратила на него свой взгляд. Не сумев справиться с бессилием, Эмили сделала это. «Ты уверена?» – пробежало у нее в голове.

– Да! – ответила она вслух.

Эмили взяла телефон, сфотографировала страницу с текстом призыва и принялась искать в интернете программу, которая бы смогла преобразовать текст в транскрипцию, так как латынь она не знала. Найдя ответ, Эмили положила телефон поверх страницы на латыни и начала читать. Слова сыпались из ее рта рвано и мощно. В каждом слоге чувствовалась уверенность, но и страх тоже. Можно было подумать, что она делает это под дулом пистолета, но нет. Сама лично идет на риск и ради чего? Ради того, чтобы принести себя в жертву.

Голос Эмили стих. Пламя свечей погасло. И тьма поглотила все вокруг. Эмили замерла на месте. Ее сердце бешено застучало в груди, звон отдавал в уши. Луна спряталась и больше не светила, будто испугалась. А пугаться было чему, ведь из темных и мрачных мест на землю ступило зло. Чьи-то веки распахнулись, и Эмили увидела большие красные глаза, которые возвышались над ней. От страха ее тело нервно дернулось, и книга вместе с телефоном выпали из рук, с грохотом приземляясь на пол. Луна вновь выглянула из-за туч, и теперь Эмили пришла в ужас, потому как смогла разглядеть того, кто пристально смотрел на нее. Острые уши, черная шерсть, во лбу красным светом горит камень (а может быть, третий глаз), огромные когтистые лапы, над головой еле видный красный нимб. Пес. Адская гончая. Махина ростом намного больше хрупкой Эмили, которая все еще осмеливалась пристально смотреть этому существу в глаза.

Послышалось нарастающее рычание, от которого Эмили в страхе стиснула зубы. «Оно сожрет меня! Что я наделала!» – говорила паника в ее мозгу. Но гончая лишь стукнула лапой по полу, и пентаграмма засияла красным, постепенно обращая все внутренние надписи в идентичный цвет. Теперь Эми видела все, даже свои дрожащие колени.

– Не думал, что, придя сюда, увижу такую дурнушку, – заговорил пес, от чего Дорсон вновь дернулась на месте, ведь то, что он заговорит, она никак не ожидала. Его голос был очень низким, в нем ощущалось могущество и власть.

– Кто ты? – тихо спросила она, но при этом уверенно смотрела в глаза своему страху.

– Я буду тем, кем захочешь, но остальные зовут меня Агатес.

Эмили перевела взгляд на книгу. Она лежала в раскрытом виде на полу, ровно на той странице, на которой был напечатан призыв. На картинке, предположительно изображающей сатану, он выглядел иначе, и Эмили подумала, что, возможно, он пришел в облике ее истинного страха, ведь она до смерти боялась собак.

– Мне нравится твоя дрожь, – заговорил он, – этот страх, он такой вкусный. Ты не видишь этого, но твоя аура фиолетовая. Это говорит о том, что ты боишься.

Эмили смутилась и опустила голову. «Никто не должен знать, что я чувствую!» – всегда повторяла она себе, но появился тот, кому она не в силах соврать, ведь он может залезть к ней в голову, просто щелкнув пальцами.

– Ты дьявол? – тихо произнесла Эмили, боясь, что разгневает его.

Адская гончая рассмеялась.

– Нет, конечно. Я – демон. Владыку ты не призовешь, как ни старайся.

Пес вновь отвлекся на ее ауру и вдохнул ее запах, который для человека совершенно не имел оттенка.

– Я желаю ощутить этот вкус. Позволь мне помочь тебе, – как можно тише произнес он. – Скажи, чего ты хочешь?

Эмили судорожно сглотнула. Взволнованно перебирая складки клетчатой юбки, она боялась открыть рот и произнести хоть слово. «Значит, он тоже что-то может?» – подумала она. Эмили, вспомнив свое наставление о том, что это она будет его хозяином, а не наоборот, пробудила былую уверенность и подняла глаза. Адская гончая встретилась с ней взглядом, и ее пасть изогнулась в ликующий полумесяц.

– Я хочу, чтобы все уважали меня, считали меня безгранично талантливой! – закричала израненная душа Эмили.

– Конкретнее.

– Я хочу мастерски играть на скрипке, хочу, чтобы мои пальцы знали наизусть любые ноты, желаю исполнять самые сложные композиции!

Пес внимательно посмотрел на нее. «Талант хочешь», – подумал он. Его забавляло, с какой отдачей она говорила о своих мечтах, но он хотел поразвлечься. Демон считал людей безоговорочно глупыми существами, ему доставляло неимоверное удовольствие наблюдать на их лицах разочарование после того, как он расскажет им о рангах душ. А что вы хотели? Дьявол тоже ищет только выгоду, а в данном случае – демон, ведь он работал на него.

– А имеешь ли ты на это право? – усмехнулся он.

Эмили замерла. «Чего?!» – подумала она и тут же занервничала.

– Я вижу тревогу на твоем лице. Это поправимо. Призывая меня, на что ты рассчитывала?

– На то… что мое желание исполнится, – робко ответила Эмили, но уже понимала, что что-то пошло не так.

– Какая букашка, – засмеялся пес. – Вы, люди, никогда не цените чужой труд и чужое время. Всегда думаете только о себе. Почему я должен разжевывать вам правила и аккуратно запихивать в ваши пустые головы?

Лицо Эмили непроизвольно скривилось от его нытья. Да, именно нытья. «И это демон?» – усмехнулась она.

– Хорошо, – сказал он. – Я бы мог исполнить твою волю, но что я получу взамен?

– Мою душу.

– Нет-нет-нет. Не так сразу. Не всякая душа нужна мне.

– Что? С каких это пор? – взвизгнула внезапно осмелевшая Эмили.

– Всегда так было. Ты знала бы это, если бы твоя голова не была пустым ведром. Но, впрочем, все люди одинаковые.

На подобную колкость в обычной жизни Дорсон бы уже что-то сказала в ответ, но сейчас она проглотила это, потому что не было выбора, черный пес мог просто открыть пасть и целиком заглотнуть ее.

– Так что же не так с моей душой? – спросила она.

– Это ты мне скажи, – ухмыльнулся пес. – Есть три ранга душ: первый, он же низший, к нему относятся убийцы, насильники и тому подобная требуха, которая не имеет для меня никакого смысла. Зачем заключать с ними сделку, если им и так обеспечен путь в ад?

Эмили задумалась, какие еще могут быть ранги.

– Второй, он же средний, к нему относятся души, не совершавшие каких-либо злодеяний, и они могут просить привычные мирские блага.

– Отлично! – вскрикнула Дорсон. – Мне подходит.

– Да неужели? – саркастично выдал демон. – По-твоему, талант – это обычное мирское благо?

– А что, нет?

Гогот пса резко возник и заполнил все помещение.

– Мирские блага, деточка, это машина, дом, деньги, понимаешь?

Эмили стало неловко от того, что Агатес подумал, что она глупая, она была уверена, что именно так он и подумал.

– Ну хорошо, кто же тогда относится к третьему рангу?

Глаза гончей засветились насыщенным красным светом, пасть скривилась, и белоснежные острые клыки оголились.

– Третий, он же высший, самые лакомые кусочки, – облизнулся демон. –Священники, дети, в общем, чистые души. Такое сокровище днем с огнем не сыщешь. Они могут просить абсолютно все.

Глаза Эмили нервно забегали. Она судорожно воспроизводила в голове то, что сказал ей черный пес, и пыталась найти правильное решение.

– Так что же делать? – смеялся он. – Думаю, мне нет смысла здесь задерживаться. Если ты, конечно, не отнесешь себя ко второму рангу.

Он вроде бы собрался исчезнуть, но на самом деле этого сделать не мог – его держала печать – пес лишь пытался быстрее разговорить жертву и подтолкнуть к решению. Он был уверен, что глупенькая девочка не знает всех нюансов.