Читать книгу Волчья книга. Том I. Аконит - Даша Пар - Страница 1

Предисловие

– В больницу была доставлена молодая женщина, визуально лет восемнадцати, в состоянии острого припадка с подозрением на передозировку наркотическими веществами. Тахикардия, нечёткость ритма, снижение артериального давления, зрачок расширен. Гипертермия до 39 °С. Нарастает цианоз. По клинической картинке предположили отравление атропиноподобными веществами, однако на введение антагонистов, таких как аминостигмин и галантамин, реакции не последовало, а экспресс-тесты не выявили известные лекарственные наркотические вещества. Когда пациентка поступила в моё отделение, при осмотре, обнаружил характерные признаки передозировки малоизвестного наркотического вещества «неон», о котором вы предупреждали. Это голубая окантовка зрачка и специфический запах изо рта, схожий с запахом растения «аконит». Однако общая картинка отличается. Девушка не впала в коматозное состояние и у неё нет отёка головного мозга. По вашим прогнозам, к этому моменту она уже должна была быть мертва. В связи с этим решил вызвать вас.

– Вы что-нибудь узнали о ней?

– В больницу её доставили в нижнем белье, она вышла на проезжую часть в центре города, закричала и упала на землю, начались судороги. Прохожие вызвали скорую. При девушке не было документов, сама на вопросы не отвечает. На лице длинный шрам от правой брови до подбородка. Широкий и глубокий. Больше никаких примет.

– Шрам? – молодая женщина удивлённо уставилась на собеседника сквозь фальшивые стёкла очков. – Я должна увидеть её.

– Разумеется. Идёмте, – врач выбросил сигарету в урну и жестом указал направление женщине.

– Как видите, состояние ухудшается, на препараты не реагирует, – не выдержав молчания, заявил врач, когда они оказались в одноместной палате.

Ещё совсем недавно девушка была весьма привлекательной, но сейчас от былой красоты остались лишь воспоминания. Спутанные грязные волосы, на лице остатки косметики, уже не скрывающей длинный шрам, обнажившийся как свежая рана. На левой стороне разбита скула: её били по лицу. Костяшки пальцев содраны, несколько ногтей сломано, а остальные обкусаны и лак ободран. Она выглядела неестественно бледно: лоб блестит от пота, прерывистое дыхание, хмурится, во сне сжимая и отпуская пальцы.

Женщина, стоявшая возле койки, скрестила руки на груди и о чём-то лихорадочно думала. Слова молодого врача повисли в воздухе и когда он уже был готов задать абсолютно лишние и опасные вопросы, она заговорила:

– В эту палату никого не впускать. Если в больницу поступят ориентировки, подходящие под описание этой девушки, немедленно сообщите мне. А пока оставьте нас, мне нужно задать ей несколько вопросов.

– Она спит. Сейчас не самое время…

– Вы уже сталкивались с последствиями действий неона? – резко обрубила его женщина.

– Да, – врач опустил взгляд.

– Тогда знаете, что будет дальше. Наша сделка подразумевает отсутствие вопросов и исполнение приказов, помните об этом? – дождавшись согласия, женщина сменила гнев на милость и продолжила говорить более спокойным тоном:

– Примерно через час нужно будет вывезти девушку из больницы так, чтобы об этом никто не узнал. Потребуются седативные медикаменты. Подготовь всё.

Оставшись с пациенткой наедине, женщина подошла ближе и осторожно провела пальцами по руке больной. Она совсем не удивилась, когда та одним молниеносным движением перехватила руку и с силой сжала её, моментально просыпаясь. На женщину смотрел обозлённый и напуганный до смерти человек, готовый вновь сражаться за свою жизнь.

– Тише-тише. Я пришла помочь, – спокойно заговорила женщина. – Я знаю, что с тобой случилось…

– Вы одна из них?! – зашипела пациентка, сильнее сжимая пальцы, с абсолютной ясностью во взоре смотря на неё.

– Нет. Я пришла помочь тебе, – повторилась женщина. – Ты ведь знаешь, что будет дальше?

– Я умру, – зло улыбнувшись, ответила девушка, а затем закашлялась, отпуская незнакомку.

– Синдром отмены. Если перестаёшь принимать неон, организм умирает. Но ещё есть время остановить это.

Она достала из небольшой заплечной сумки маленький контейнер, в котором было несколько голубых, почти светящихся, таблеток. Как только девушка увидела их, она задёргалась, пытаясь подняться.

– Вы одна из них! – утвердительно закричала она, подавившись очередной волной дикого кашля.

– Нет, – ответила женщина, убирая таблетки обратно в сумку. – Мне просто нужно было кое в чём убедиться. Давай будет честными друг с другом. Я пришла помочь тебе. Есть способ, благодаря которому ты останешься в живых. Это рискованная операция, но это твой единственный шанс выжить. В обмен мне потребуется твоя помощь. Ты догадываешься, какая? – дождавшись ответного кивка, женщина продолжила:

– Ты согласна?

Во второй раз она смогла только слегка наклонить голову, соглашаясь со сделкой. Женщина оставила ненадолго обессилевшую девушку и вышла в коридор, доставая из сумки мобильный телефон.

– Лико? Привет. Ты говорил, что сможешь помочь с физическими последствиями действий неона? Приезжай, появился человек, которому ты должен помочь, – выслушав недолгую тираду на том конце, она облегчённо выдохнула, а затем продиктовала адрес больницы и напоследок сказала:

– Приезжай как можно быстрее. За этой девушкой скоро придут. Мы должны увезти её раньше.

Через четверть часа на пороге палаты уже стоял напряжённый молодой парень, лет двадцати пяти, кудрявый, взъерошенный, порывистый, худощавый с длинными пальцами и небесно-голубым цветом глаз. Одетый в простую однотонную рубашку и в джинсы с кроссовками.

Он внимательно изучал молодую девушку, почти нервно потирая руки.

– Не могу поверить, что это и правда она, – тихо проговорил он, обращаясь к женщине, стоявшей рядом с ним.

– Это она. Поэтому, что бы ты не задумал – сделай. Другого шанса не будет. Ведь даже если отбросить кто она такая, остаётся тот факт, что перед нами лежит первый человек, который смог избавиться от ментального воздействия наркотика.

Лико негромко вздохнул, заходя в палату.

– Оставь нас, – велел он и женщина, пожелав удачи, закрыла за ним дверь, отрубив комнату от больничных звуков.

Оставшись наедине с девушкой, он медленно подошёл к койке и присел на её край, пристально всматриваясь в лицо незнакомки.

– А ты красивая, – тихо сказал он, убирая пряди с лица. – И что же за зверь посмел так испортить твою красоту?

– Ты один из них. – девушка открывает глаза и устало смотрит на него. – Она солгала, да? Ты вернёшь меня ему?

– Нет. Я хочу спасти тебя, – отрицательно качнул головой он. – Будет больно, но ты выживешь. Ведь ты хочешь этого, не так ли? Выжить, не взирая на последствия?

Девушка беспомощно заплакала.

– Закрой глаза, – едва слышно попросил он.

И как только она это сделала, невинная, почти подростковая, внешность Лико изменилась. Глаза засияли ярким, льдистым, голубым светом, челюсть с небольшим хрустом выдвинулась вперёд, продемонстрировав вытянувшиеся вниз и вширь острые клыки. Кожа парня потемнела, а в загрубевшем лице проступили звериные черты. Он стал похож на волка в человечьей шкуре.

Лико убрал волосы девушки, а затем обнажил шею, слегка запрокинув её голову.

– Прости, – его голос опустился и теперь больше напоминал звериный рык, чем человеческую речь.

А затем стремительным движением впился ей в шею.

Глава 1. Начало игры

Среди ветров, дождей, туманов – ты,

Полная обманов, иллюзий детских и мечты,

Не знающая правил этой заводной игры,

В которой приз – отсутствие любви!

Иногда думаю, что сошла с ума.

Раздвоение личности, а глубоко внутри, там, где бьётся сердце, есть вторая я. И она лучше меня. Сильнее, умнее, привлекательнее и увереннее. Так и должно быть? Как в книге Чака Паланика или даже у Достоевского. Ведь вторая я забирает лучшее из моей жизни, оставляя только скучную повседневность да страх перед толпой незнакомцев, насмехающихся надо мной.

Когда была совсем маленькой, на меня напал дикий пёс. В результате на лице появился длинный, от правой брови до подбородка, шрам, широкий, сильно выделяющийся на фоне белой кожи. Я из небогатой семьи фельдшера и учительницы, поэтому пластическая операция не по карману. Естественно, жизнь в маленьком селе рядом с Ангарском не была сладкой. Дети жестоки к не таким. И особенно жестоки к тем, кто не может дать сдачи.

Наверное, поэтому появилась она. Всего несколько дней в месяц, иногда чаще, иногда реже, но она занимает моё место, и мы становимся сильными, независимыми, даже жёсткими. Как раз такими, чтобы поставить всех на место и выжить.

Отец говорил, что эта сила станет слабостью. Что защита мнимая: я должна научиться справляться с агрессией самостоятельно. Он не верил мне, считая, что всё выдумываю. Что я это я. Возможно он прав. Но я не могу и не хочу сопротивляться.

Ведь только когда приходит она, я по-настоящему живу.

* * *

– Лена!

У неё вечно недовольный голос по утрам. И сама она типичный ипохондрик. Она любит проявлять жалость и сочувствие, но из-за особенностей характера всегда переводит всё на себя. С ней было бы невозможно дружить, если бы искала теплоту и заботу, но я просто не хотела быть одной в таком большом городе. И поэтому принимала её как есть.

– Женя, – киваю присаживающейся рядом на широкой подоконник, подруге.

Захлопываю тетрадь с конспектами, убираю в сумку, отодвигаясь назад, чтобы Женя не заслоняла обзор на широкую лестницу, ведущую на первый этаж к входным дверям университета. Мне важно было увидеть их.

– Я сегодня ночью так долго не могла заснуть. Кожа на запястье сильно чесалась, чуть ли не до крови расчесала, но не могла остановиться. Это ужасно! Я в интернете прочитала, что такой зуд может быть первой причиной возникновения сахарного диабета! А ещё это может быть грибковой инфекцией. Уверенна, что и ноги тоже покраснели…

Она тараторит, как сорока, а сама постоянно озирается, сканируя пространство и запоминая всякие мелочи. Любит сплетни, рыжая-бесстыжая. Не злая, просто не может найти что-то своё. И поэтому заполняет пустоту бессмысленными вещами.

– Не волнуйся, это всего лишь аллергия на кожаный ремешок новых часов, которые ты ухватила за сто рублей в переходе метро. Ты вчера ими хвасталась, сегодня не стала надевать, – перебиваю её на полуслове. – Помажь кожу противоаллергенной мазью, прими антигистаминный препарат и выброси часы. Всё скоро закончится.

– Ты не понимаешь! – патетично воскликнула она, расчёсывая забинтованную руку. – Со мной никогда ничего не бывает так просто! – Евгения вздохнула, поудобнее устроилась на подоконнике и достала из широкого рюкзака термос со своим особым дурнопахнущим чаем. – Я вчера чуть не умерла от страха, у меня сердце колотилось как ненормальное…

– Твоя мама опять не ночевала дома, правильно? – вновь перебила её.

И девушка умолкла, слегка поджав губы и смерив немного обиженным взглядом. Она потёрла руки, тряхнув кудрявыми волосами, а затем заявила:

– Она работала.

Но по глазам видно – девушка сама не верит своим словам.

– Вот именно, – отвечаю спокойно.

– Окей, опять твоя любимая тема. Все мои беды от того, что мама меня не слишком сильно любит. Её никогда нет рядом, и я постоянно придумываю всякие болячки, чтобы привлечь внимание. Скажи это моей руке! – она стянула с запястья повязку, обнажив голую, совершенно здоровую, но сильно расцарапанную кожу.

– Просто держи мои слова в голове в следующий раз, когда найдёшь очередные симптомы смертельного заболевания, вспомни замечательную повесть – Трое в лодке, не считая собаки. Недавно я зачитывала тебе отрывок, точь-в-точь напоминающий твои ежедневные стенания.

Наш разговор мог продолжаться до бесконечности. Вновь и вновь, по кругу, одно и тоже. И вновь по памяти зачитываю ей те строки, она смеётся, совсем не зло и не обиженно. А я смотрю в окно напротив, вижу, как подъезжает ярко-красная машина, с шумом, блеском, солнечным всплеском. И из неё выходят они. Яркие, живые, свободные.

Кудрявая блондинка с малиновой помадой на губах, в кожанке, на каблуках и в очках в форме красных сердец, а следом идёт вылитый молодой Джеймс Дин, и волосы залаченные, зачёсанные назад, ехидная ухмылка, в правом ухе серьга в виде доллара, кожаные брюки, печатка, сверкающая серебром, а после выходит он. И сердце, предательское сердце, вновь ухнуло, покрыв щёки ярким румянцем, и в животе проснулись пресловутые бабочки.

Блондин, в расстёгнутой на верхние пуговицы рубашке, небритый, скуластый, в нём было немного от скандинавской породы, голубоглазый, высокий бог, с порочностью во взгляде. Ему вслед смотрят все девушки, но смотрит он только на одну. И это, разумеется, не я.

– Земля вызывает Елену! – Женя провела рукой перед глазами и я очнулась. – Даже поворачиваться не нужно, чтобы понять: Артём Викторович Лукьянов со своей немногочисленной свитой прибыл в родную альма-матер.

– Да, он мне нравится, что в этом такого? Он всем нравится, – ответила раздражённо.

От неосторожного поворота головы слетел капюшон. Поймав взгляд одной проходившей девчонки, смутилась, пригладила волосы, натягивая его обратно.

– Именно из-за этого Артём мне и не нравится. Что в нём такого особенного, что все девчонки западают на него?

– Он умён, красив, уверен в себе, при богатых и щедрых родителях, с чётким планом на будущее. По-моему, всё очевидно.

Я проводила взглядом удаляющуюся сквозь холл компанию, вздохнула, мельком глянув на часы над входными дверями.

– Идём, скоро лекция, не хочу опоздать.

– Да-да, – закивала Женя, спрыгивая с подоконника и помогая в этом мне.

* * *

– Всё-таки не понимаю, почему именно он.

В столовой не протолкнуться, но нам удаётся занять столик. И даже возле окна, где на столах ещё сохранились не заляпанные скатерти и в стаканах остались салфетки. Сквозь шум и гам, приходится говорить громко, но в таком шуме подслушивать просто невозможно.

– Меня тянет к нему, – наклоняю голову вправо, чтобы за волосами скрыться от остальных.

Ковыряю остывшее пюре, хмурюсь. Женя заколола непослушные пряди и убрала их в пучок, полностью открыв лицо. Острая зависть шипами прошила сердце, а затем отпустила. Я не завистливая, нет, совсем не завистливая.

– Из-за таких как он, ты страдаешь, – уверенно заговорила она, пододвигая ко мне половинку от купленной шоколадки. – Забудь о нём, Артём может разбить тебе сердце.

– О да, ведь я такая рисковая, – рассмеялась, принимая сладкую помощь.

– Вот Тимур с параллели давно зовёт нас в поход на три дня. Поехали? Свежий воздух, природа, хорошая компания, гитара у костра, романтика!

– Из нас двоих ипохондрик ты или я? – восклицаю удивлённо. – Тимуру хочется залезть к тебе в трусы, потому что, цитирую: «Интересно, рыжие везде рыжие или это не так?»

– Злая ты, – обиженно проворчала Женя, но по глазам видно – слова её не задели. – Считаешь будет лучше пойти в клуб Меххх, где зависает Артём? Наркотики, беспорядочные половые связи, алкоголь, пот и насилие?

– А чем походы хороши? Комары, дешёвое бухло, пьяные грязные парни, которые лезут в твой «спальничек» и пристают точно так же, как и в клубах? – заговорила иронично. – И что это за клуб такой?

– Это место принадлежит отцу Артёма. Догадываешься, какой там ценник?

– Как будто бы я туда собираюсь! – проворчала в ответ на её сарказм.

– Нас всё равно не пустят. Рожей не вышли, – Женя покачала головой, даже не заметив, что обидела меня. – А вот в поход можно запросто пойти в эти выходные. Пятницу прогулять, на машине рвануть и вот, мы уже в Подмосковье, у реки в хорошей компании!

Она достала мобильный и принялась строчить письмо Тимуру, в то время как я, незаметно, открыла на телефоне сайт клуба.

* * *

Иногда жизнь подбрасывает события, значения которых понимаешь далеко не сразу. Новые знакомства проявляют себя спустя годы, а желание трансформируется в отвращение. Всё вокруг меняется, меняемся и мы сами.

Я не знаю, почему иногда принимаю те или иные решения. Откуда берётся смелость сделать что-то вызывающее, яркое, даже непристойное? И почему так сильно влечёт к Артёму, ведь знаю – мы не пара. Я не местная, из деревни, он коренной москвич. Я бедная, он богатый. Из-за шрама не красавица, а он почти идеален. Артём даже не знает о моём существовании! Так зачем тянусь к нему, выискивая в толпе, изучая странички в соц. сетях, собирая сплетни? Как будто в нём есть какая-то притягательная тайна, что-то, что есть и во мне.

* * *

– Кати! – голос полон мольбы и скорби. – Ну пожалуйста! Ну разве я когда-нибудь о чём-либо тебя просила?

– Даже не думай, – с фальшивой категоричностью отвечает соседка по комнате, придирчиво изучая мою фигуру. – Что с Женькой в «поход» не пошла?

– Лесная романтика не для меня, – я подставляю ей то правый, то левый бок.

– Чёрт, и почему некоторым так везёт с фигурой! – простонала она. – Мне приходится чуть ли не святым духом питаться, чтобы не потолстеть, а ты ешь как не в себя и в прекрасной форме.

– Хороший метаболизм, – отвечаю довольным голосом. – Поэтому я и подрабатываю в ресторане уборщицей, оттуда еду таскать можно. В следующий раз притащу торт, если дашь поносить то шикарное красное платье с глубоким вырезом!

Она тихо зарычала.

– Ну и куда ты в таком виде собралась? – сдавая позиции заговорила она. – А торт шоколадный или фруктовый?

– Какой захочешь, такой и принесу, – подмигнула ей. – Сегодня ночь Хэллоуина. Я собираюсь в клуб Меххх!

– Ой, – удовлетворённое выражение сошло с её лица и она страдальчески скривилась. – У них на входе настоящий фейс-контроль.

– Намекаешь на шрам? – спрашиваю спокойным тоном, вновь прикрывая лицо. – Не в этот раз. У них бесплатный вход для тех, кто придёт в гриме. Идеальное прикрытие!

Мне всегда больно смотреть на себя, прикрывая половину лица волосами. Ведь я могла бы быть симпатичной, если бы не шрам! У меня хорошая фигурка, тонкая талия, чёрные волосы, слегка вьющиеся по всей длине, красивый овал лица, женственные губы, густые ресницы, интересный цвет глаз – серые, с ярко-оранжевой окантовкой вокруг зрачка. Мама говорила, что я похожа на Белоснежку. Но стоит заколоть волосы и обнажить шрам, так сразу вся красота испаряется. Мне просто не повезло.

От старых окон веет холодом, батареи совсем не топят и Катя натягивает на себя второй свитер. Ловлю в отражении зеркала её недовольный взгляд. Вид обнажённой кожи на холоде удивляет, но на Севере такая погода сравнима с летней и поэтому мне совершенно не холодно, а даже жарко.

Скоро вновь стану сильной. Только предчувствие этой силы подтолкнуло ввязаться в столь сомнительную авантюру. Никогда не угадаешь, что случится, пока не попробуешь.

Платье отлично село по фигуре, лёгкий макияж подчеркнул цвет глаз, вишнёвая помада усилила полноту губ, а яркие серьги приковали внимание к лицу.

– Удачи, – напоследок сказала Катя. – Главное не пей бесплатные напитки, не танцуй с незнакомыми парнями и возвращайся не слишком поздно. Короче будь пай-девочкой, если это вообще возможно в подобном месте.

– Со мной не пойдёшь?

Надеваю любимый плащ, купленный за приличные деньги с первой зарплаты. Широкий капюшон как купол скрывает лицо, уводя глубоко в тень, так, что даже шрам становится невидимым и издали кажется, что его вообще нет.

– Такие развлечения не по мне, – лёжа отвечает девушка. – Лучше лягу спать пораньше. Не забудь – завтра лекция у Бориса Дмитриевича. Он алкоголь и похмелье за версту чувствует – могут возникнуть неприятности.

– Спасибо за заботу, мамочка, – улыбаясь отвечаю на лёгкий выпад соседки.

* * *

Когда играет музыка, не остаётся времени на сомнения, жалость к себе, чувству одиночества, нерешительности, стеснению и страха. Каждое движение – точное попадание в ритм, в груди нарастает щекочущее чувство, напоминающее пение колибри, вибрирующее, сбивающее дыхание. По спине струятся капельки пота, губы приоткрыты, а глаза постоянно закрываются от наслаждения и чтобы сильнее почувствовать кожей мощный бит, отражающийся от стен и сотни тел, бьющихся в едином порыве, на единой низкой ноте.

Здесь и сейчас, в полутьме, под светом неоновых лазерных пульсирующих линий, весь мир открылся мне. Нет ни препятствий, нет черты, отделяющей и разделяющей, только единство, полное и безоговорочное.

Это началось ещё в метро, то самое пресловутое чувство, рождающее глубоко внутри, когда по-настоящему просыпаюсь. Коктейль чистейшего гнева и ослепительно-белой ярости. Ногтями провела по стеклу, за котором проносилась тьма и едва уловимые очертания труб. Надвинутый капюшон, нехватка воздуха, сжатые пальцы. А позади слова:

– Ну ты, подруга, круто в образ входишь.

И в подтверждение аплодисменты, когда уж собиралась вцепиться в лицо разукрашенному панку.

На входе в клуб передо мной моментально открыли двери, стоило стянуть капюшон и расстегнуть пальто. Уверенность и ядовитая ухмылка сделали своё дело.

Луна не полная, не яркая, но так манит, она так притягательно прекрасна, и ярость от её бескрайней наготы отступает, уступая место глубокому тёмно-синему океану спокойствия, готовому в любой момент сорваться в водоворот желаний и страстей.

Внутри сплошной экстаз и адреналин. Парень в разноцветных линзах, ржёт как обезьяна, открывает рот, показывает раздвоенный язык, он накачался, ему смешно. Я зарычала, вызывая искренний испуг, а затем засмеялась, заразительно и зло.

У стойки бара, выпила ром-колу, гулять так гулять! И врываюсь в танцевальный омут с головой. Я поймала волну и не собираюсь прыгать вниз. А когда он подходит сзади и обнимает за талию, загривком чувствуя его разгорячённое дыхание, без тени сомнения, без тени сожаления, поддаюсь, маня его за собой. Впиваюсь в губы, дразня кусаю, смеюсь, ловя возбуждённый взгляд голубых глаз.

– Пойдём? – говорит негромко на ухо. – Есть одно место, тебе там понравится.

Молча киваю, следуя за ним. Он проводит мимо танцующих, мимо длинной барной стойки, мимо кулуаров, запрятанных под лестницами, ведущих на разные уровни клуба. Прямо на этаж, где вход только для своих, через невозмутимых охранников, чьи предплечья украшены татуировками пышущих жаром драконов. Он открывает вход, и мы попадаем совсем в иную атмосферу.

Здесь пахнет сладостью. Пахнет мятной травкой, а музыка совсем на иных уровнях пульсирует, отдавая сахарной истомой во всём теле. Мы идём мимо закрытых красными полупрозрачными тканями комнат, из которых доносятся и смех, и блаженный стон, и крики, и удары плетью.

Именно сейчас, здесь, в этом разодетом в медовые одёжи месте, мне спокойно. Как будто попала на своё место. Будто здесь – мой дом. И только одна беспокойная, назойливая мысль то всплывает на поверхность, то исчезает: «Вдруг он догадается, вдруг поймёт, что это не игра…»

Я гоню её прочь, вдыхая миндальный аромат от раскуренных кальянов, возле которых расположились тёмные лица на фоне подсвеченных красных тканей. Они провожают нас взглядами и шёпотом, а потом и взрывным смехом. Я оборачиваюсь, провожу языком по губам, подмигиваю и спешу следом за Артёмом.

В комнате, куда он привёл, совсем тихо, если не считать плавной восточной музыки, доносящейся откуда-то сверху. Сюда не проникали звуки с танцпола благодаря мощным ярко-красным стенам, такие бывают в студии звукозаписи. Но здесь уютнее: диваны, блестящие и чёрные, мягкий пол, кофейный столик, усыпанный таблетками, зеркальцами, конфетами, сигаретами, зажигалками и прочей дребеденью. В середине возвышался небольшой серебряный кальян, рассчитанный на несколько персон.

А прямо напротив сидела Шарли, всё такая же красивая, кудрявая и злая, как и всегда, только теперь в костюме куклы. У неё на коленях покоился незнакомый парень, взглядом устремлённый в потолок, но кажется, что изучает космос, настолько далёк и безмятежен он. По правую сторону знакомый по университету Кот, сегодня он решил вырядиться Элвисом, но и сейчас всё равно больше похож на Джеймса. Рядом с ним ещё один незнакомец с острым отталкивающим взглядом, а за их спинами роскошная брюнетка с татуировкой змеи на правом плече. Она массировала плечи Кота и постоянно касалась обнажённой грудью его затылка.

В другой части комнаты, возле стены на подушках лежала полностью голая девушка, с головой волка – пластмассовой маской, полностью скрывавшей её внешность. Она медленно водила острыми длинными ногтями по своей шее, а возле ног сидел маленький белый кролик, навостривший уши, забавно принюхивающийся и всё время порывавшийся встать на задние лапы.

– В кроличью нору и обратно, – пробормотала еле слышно.

– И какую же бродяжку ты притащил на этот раз, Артём? – голос Шарли такой конфетный, приторный, такой надменно-злой, резал без ножа, царапал горло, оскорблял слух.

– Куколка должна молчать и открывать ротик ради другого дела, – ответила также сладко, как говорила она. – Не выходи из образа, дорогая, а то все подумают, что ты не стараешься.

– Она мне нравится! – рассмеялся парень, лежавший на коленях у Шарли.

Он моментально получил не сильный удар от неё, обиженно воскликнул «ай!», поднялся и под недовольный взгляд девушки ушёл к кролику и обнажённой «волчице», которая обхватила его руками, прижимая к груди.

– Так значит язычок у нас подвешен, – цокнула Шарли, поднимаясь и вставая напротив меня. – Какой замечательный грим, ты просто милашка, так гротескно-натурально. Играешь жертву?

– Я могу и так, и так, – в ушах зазвенело, но губы расползлись в улыбке.

Наклонившись вперёд, почти коснулась её губ.

– Ведь ты тоже любишь играть?

– Эй! – возмутился Артём, отводя меня в сторону. – Ты пришла со мной!

– Она забавная, – Шарли облизнула губы. – Но…

– Я лишь пришёл забрать своё, – оборвал её Артём, моментально нахмурившись.

Брюнетка с татуировкой рассмеялась, а затем наклонилась к Коту и что-то прошептала на ухо, это подслушал второй парень, от чего его улыбка стала ещё более неприятной и широкой. Именно он подхватил со стола небольшой бумажный пакетик с отпечатком волчьей лапы и изысканным жестом протянул мне, стоявшей ближе всех. Приняв подношение, почувствовала, что в нём находится несколько круглых таблеток. В следующую секунду на меня почти напала Шарли, но я успела перебросить пакет Артёму, и та захватила только воздух.

– Артём! – почти прорычала она. – Он не одобрит!

– Не ты здесь главная, – спокойно ответил парень, обхватывая меня за талию. – Пошли отсюда, красавица? – прошептал на ухо.

Я помахала рукой Шарли и мы покинули клуб.

* * *

– Где мы?

Ночь в полном разгаре. Звёзды как миллиарды горящих капель в небе, гудят, зовут и тянут в вечность, подобно бездне, подобно тому, как мы всматриваемся в бесконечную тьму. Первые холода пока ещё мягко касаются разгорячённых тел, в них не присутствует опасность, в них нет острых граней, нет кристальной свежести мороза, но именно эта обманчивая мягкость, вкупе с первыми по-настоящему северными ветрами, таит истинную угрозу. Холод может убаюкать, может забраться под кожу, нашёптывая колыбельную, проникая в мысли, внушая спокойствие и безмятежность. Это хрустальное состояние ведёт к смерти. В бесконечность и обратно.

Артём привёз в центр Москвы, на Садово-Сухаревскую улицу. Выбравшись из такси возле эстакады, он повёл меня в сторону заброшенного здания, зиявшего разбитыми окнами и холодом недостроенного торгового центра.

– Это место неофициально принадлежит моему отцу, – просто сказал Артём помогая перебраться через дыру в заборе. – Скоро здесь возобновиться стройка, как только будут улажены некоторые формальности. А пока… пока это отличное место, чтобы немного развлечься, – он подмигнул, доставая ключ из кармана и открывая внушительный замок, огромной цепью закрывавший входные двери.

– А охрана?

– Сегодня здесь только мы.

Я рассмеялась, а затем закружилась, подставляя разгорячённое лицо обнажённому сладкому прелому ветру, поднимавшему палую листву с холодной земли. Сердце предательски громко стучит, пальцы дрожат от нетерпения, под кожей звенит струна, и я не могу перестать улыбаться.

Внутри, при свете фонарика на смартфоне, оказалось совсем не страшно, даже романтично. Это здание колодезного типа с круглым проёмом в центре. По словам Артёма, тут должен был быть высокий фонтан. Но пока пустота, только ветер гуляет, разгоняя пыльный мусор, играя сам с собой наперегонки, протяжно гудя среди открытых проёмов окон.

Под ногами хрустит разбитое стекло. Поднимаю голову и вижу, сквозь разбитое потолочное окно, луну. Предательски яркую, волнительно-белую луну. От неё во рту сладко-горький привкус, почти медный, почти вкусный. Артём обхватывает за плечи и уводит в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи.

– Ты сможешь? – шепчет на ухо, когда оказываемся перед небольшой дощечкой, сантиметров тридцать в ширину, перекинутой на месте обрушившихся ступенек. Под углом, почти четыре метра.

Это страшно.

– Ты так всех девушек испытываешь или только мою смелость проверяешь?

Я разворачиваюсь, сладко целую в губы, а затем легко ступаю на этот опасный путь. Это просто и даже весело, если представить себе купол цирка и костюм акробатки. Главное не смотреть вниз, а уж чувство равновесия у меня всегда было как у кошки. И вот я наверху, ловлю восторженный взгляд парня. Мне совсем не холодно, поэтому расстёгиваю куртку, стягивая с плеч и обнажая глубокий вырез.

– Ты идёшь?

И он следует за мной.

Наш путь заканчивается в небольшой комнате без окон, но с большим матрасом, укрытым белоснежными простынями, подушками и мягким одеялом. Здесь даже есть свечи, расставленные по всей комнате, которые так долго зажигать! А также буфет и небольшая печка, от которой становится теплее. Правда от бокала вина тепло быстрее проходит по сердцу, окрашивая щёки в красный цвет.

– Ты разденешь меня? Или будешь дальше смотреть на меня, будто я хрустальная? – говорю лукаво, неотрывно глядя на него.

В глазах читаю страстный отклик. То, что всегда хотела увидеть. Я отвожу руку в сторону и бокал падает на чёрную плитку, звонко разбиваясь осколками. Ни он, ни я взгляд не отвели. Только улыбки шире – он повторяет спонтанный жест. Снимаю куртку, шагаю назад, не отворачиваясь, и он медленно следует за мной. Кожанка падает и я поворачиваюсь спиной, плавно проводя ладонями по шее, чтобы он вновь повторил за мной, спускаясь к заднему вырезу платья, расстёгивая заедающую молнию, отчего движения, бывшие плавными, становятся резкими, как и его поцелуи от шеи и ниже, он проводит языком по обнажившейся и покрывшейся мурашками спине. Я поворачиваюсь ловлю губами его губы, чуть прикусываю, не сильно, чтобы крови было всего пара капель.

Мы неотрывно смотрим друг на друга, я высвобождаю пуговицы на его рубашке, стягиваю её с него, а он снимает с меня платье. Ремень брюк непослушный, из натуральной кожи, оставляю в руках, складывая пополам, а затем несильно бью по его плечам, в ответ перехватывает мои руки и отбрасывает игрушку в сторону, укоризненно качая головой.

Артём обхватил за плечи, а я в ответ играючи разворачиваю его и бросаю на матрас. Каблуком упираясь в пах, расстёгиваю лифчик и он летит вслед за ремнём. Облизнув губы, смеюсь, а затем падаю рядом с ним от лёгкой подножки. Он проводит рукой по груди, не переставая улыбаться. Наклоняясь вперёд, шепчет на ухо:

– У меня кое-что есть для тебя.

И достаёт из кармана пакетик, надрывает его зубами и на руке остаются голубые, почти неонового цвета, таблетки. Одну он сразу глотает, другую протягивает мне. Осторожно взяв её, подношу к губам, но замираю.

Опасность.

Сердце пропустило удар и я сделала вид, что проглотила таблетку. При этом незаметно выбросила за спину.

И поцелуи изменились. Сладкие до этого, сейчас они расцвели ненасытностью. Мы обнажены и телом, и душой. Касаемся то осторожно, то грубо, то нежно, то больно. Я кусаю его в шею, он сжимает мои бёдра, не сбивая с ритма, только ускоряясь. Запрокидываю голову, ловлю наши тени, из-за дрожания свечей подобно призракам, танцующих по стенам и потолку.

Этого недостаточно, и он поднимается ко мне, так что смотрим глаза в глаза на расстоянии всего нескольких сантиметров. Быстрее и быстрее, неотрывно. Читаю в нём своё воспалённое отражение. Прерывистое дыхание, капли пота и немного крови на губах от жалящих поцелуев. Мы не можем остановиться, это даже больно, но так быстро! Всё, чтобы вспыхнуть неоновыми звёздами на самом пике наслаждения.

Глава 2. Первые игроки

Мы играем в одну и ту же игру.

Шаг за шагом, кубиками по столу.

Я не сдамся, не поддамся, не сглуплю!

Кто же из нас проиграет эту войну?

Пробуждение сладкое, как сахар, скрипит на зубах, отзываясь томительной болью в затылке. Губы обветрились, потрескались, кости ломит, внизу болит, а глаза слиплись, с трудом открываю их.

Ночью казалось, что в комнате нет окон, однако они просто закрыты плотными фанерами, сквозь которые всё равно проступал утренний солнечный свет. В воздухе витает запах сырой свежести, под куцым одеялом совсем не тепло и только врождённый северный холод не даёт замёрзнуть. Зевнув, нащупала валявшуюся неподалёку сумочку, достала телефон и ужаснулась. Почти проспала!

Переведя взгляд на парня, сладко спящего рядом, поморщилась, а сердце пропустило один удар. Я всё-таки сделала это.

Я как наркоман, придумываю оправдания своим поступкам, принимаю свою вторую я, а затем расплачиваюсь угрызениями совести и жалостью к себе. А затем разгребаю последствия своих действий. Что на этот раз? Чем всё закончится?..

Почти как ниндзя, натянула под одеялом нижнее бельё, затем плавными, нерезкими движениями выбралась на холод, подтягивая платье, сетуя на стоявшие рядом высокие каблуки. Тащиться до общежития придётся долго, значит первую пару точно пропущу.

– Не уходи, – спокойный голос за спиной вывел из равновесия, и я пошатнулась, натягивая куртку.

Спустив волосы на половину лица, обернулась в профиль и посмотрела на проснувшегося парня.

– Ты должен сделать вид, что спишь, чтобы я могла спокойно смыться, – говорю уверенно, хотя уверенности не было от слова совсем.

– А может я хочу ещё раз тебя увидеть? – гнёт свою линию Артём, не понимая, что это невозможно. – Нам было хорошо…

– Пусть так и останется, – обрываю его на полуслове. – Мне пора. Не будем портить это утро всякими глупостями.

– До встречи, Елена.

* * *

Возвращение в общежитие получилось скомканным, но выразительным и целенаправленным. Обыск холодильника привёл к незамысловатому завтраку в виде подгоревшей яичницы, пары бутербродов с колбасой и горячему кофе. И помидоры с огурцами. И несколько шпрот, аккуратно вытащенных из баночки – не дай бог хозяин увидит! Что поделаешь, я постоянно хочу есть. Особенно когда трачу много энергии.

Здраво рассудив, всё-таки пропускаю первую лекцию, предпочитая принять контрастный душ, помыть голову и смыть с себя прошлую ночь. Как и предполагала – на теле обнаружила несколько новых синяков. Ничего страшно, на мне всё быстро заживает. Криво улыбнувшись отражению в зеркале, вернулась в комнату, разбудив Катерину.

– Я всю ночь веселилась, а у тебя какое оправдание? – спрашиваю, шутливо щёлкнув её по носу.

Девушка недовольно поморщилась и сонно зевнула.

– Который час? – проворчала она, протирая заспанное лицо.

– Если сейчас встанешь, то успеешь со мной на вторую лекцию.

– Чёрт!

Её глаза мгновенно открылись. Она как из пробки вылетела из постели, на ходу стягивая пижаму и погружаясь в ещё до конца не распакованный чемодан в поисках свежего лифчика.

С кружкой горячего кофе, с тюрбаном из мокрого полотенца на голове, в мягком махровом халате и в тапочках, сижу на кровати, с ехидным интересом наблюдая за её метаниями. За окном светит яркое осеннее солнце, желтизна листьев наполняет комнату приятными оранжевыми оттенками, а от проезжающих за окном машин по стенам наперегонки бегают солнечные зайчики и из-за двери тянет чем-то вкусным с кухни. Раздаются громкие и негромкие голоса студентов, топот ног, чей-то смех. Общежитие живёт своей жизнью.

– Ну что ты сидишь?! – воскликнула Катя, уже полностью одетая и заплетающая волосы в косу. – Мы же опоздаем!

– До универа нам полчаса езды, десять минут высушить волосы, десять минут одеться. Десять минут собраться. Лекция через полтора часа начнётся. Успею, – прихлёбывая кофе, отвечаю ей.

– Что? – она замерла, а затем достала из-за шкафа заряжающийся телефон. – Ты же сказала, что мы опаздываем на вторую лекцию!

– Ничего подобного! – я рассмеялась. – Я сказала, что если ты встанешь, то успеешь со мной ко второй паре. Я не думала, что ты настолько скорый поезд.

– И что теперь делать? – растеряно спросила она, присаживаясь на уже заправленную кровать.

– Тебе – нормально завтракать, мне допивать кофе и потихонечку собираться.

– Так ты и правда не ночевала сегодня? – сообразила Катя.

На её лице медленно расцвела хитрая улыбка.

– Определённо Хэллоуин – мой самый любимый праздник, – доверительно сообщила я.

* * *

От вопросов было не отвертеться, и даже загадочная улыбка с прищуром не спасали. Женя, как и Катя, была настойчива в попытках выбить из меня подробности. Я отбивалась, как могла, ссылалась на личное пространство и таинство праздника, но, в конце концов, сдалась и выложила всё, что было.

– Да подруга, ну ты даёшь, – резюмировала Евгения, качая головой. – Представляешь, а Тимур напился и всю ночь проспал в другой палатке. А я как дура сидела и ждала его. Вчера высказала ему всё, что думала, а он и бровью не повёл. Дурак! – недовольно заговорила она, быстро переключившись на то, что волновало сильнее всего. – А ведь так всё хорошо начиналось!

Мы проходим мимо главного входа, направляясь в другое крыло института на последнюю лекцию. После очередной чашки кофе реальность выглядит вполне сносно, хотя на парах отчаянно зевала и постоянно клевала носом.

– Я предупреждала, но ты предпочла лесную романтику и песни под гитару у костра. Кстати, а эта часть программы хоть была?

– Да, только сама знаешь, дождь всю субботу шёл, так что мы изрядно промокли. Мне кажется я заболеваю, – Женя остановилась и громко чихнула. – Точно заболеваю!

Я рассмеялась и не сразу услышала голос за спиной.

– Елена?

А когда поняла кто меня зовёт тотчас осознала, что как назойливый комар крутилось в голове всё утро. На периферии, в дальнем уголке сознания билась одна-единственная мысль: я не говорила ему своё имя.

Оборачиваюсь, сильнее прикрывая половину лица волосами, натыкаюсь на его взгляд. Артём выглядит довольным. Как будто паззл сошёлся и всё встало на свои места.

– Я нашёл тебя! – заявил удовлетворённо парень, а стоявшая рядом Шарли поморщилась.

Она смерила меня высокомерным взглядом, особенно задержавшись на лице, а затем что-то прошептала на ухо Коту и мерзко улыбнулась.

– Привет Лена, – фальшиво-ласково протянула она. – Неплохо вчера повеселилась, да девочка? Наш Артём оказывается филантроп, таким бедняжкам, как ты, подаёт. Тебе понравилось?

Вчера ответила бы также остро, как говорит она. Хлёстко и жёстко. Но вчера. А сегодня покраснела, уводя взгляд в сторону и замечая, как Женя отходит, делая вид, что она не со мной. Вижу, как другие студенты смотрят на меня. Кто-то с жалостью, кто-то с презрением и гадким любопытством. Они смотрят также, как когда-то на меня смотрели в школе. В груди разорвался пузырь горечи и я поджала губы, отворачиваясь, намереваясь уйти.

Меня схватили за плечо, и я оказалась почти на одном уровне с Артёмом. Я ожидала увидеть в его глазах всё то, что всегда видела в других, но он смотрел иначе. Так на меня никогда не смотрели, и я не стала вырываться.

– Пойдём, поговорим? – осторожно предлагает он, словно понимая, что ещё немного и от меня останется мокрое место.

– Тёма, она же уродина! – раздался злобный голос Шарли. – Зачем ты так в неё вцепился?!

– Иди отсюда, – холодно бросил через плечо Артём, даже не обернувшись.

– Она права, – заговорил до этого молчавший Кот. – Это просто глупо.

– Пошли оба!

Я не понимала сути спора, но чётко знала одну истину – от богатых следует держаться подальше. Кто знает, что им в голову взбредёт. Уж тем более не следует оказываться между ними. Отойдя назад, окинула каждого пристальным взглядом, а затем быстро пошла на выход из Института, слыша за спиной одобрительный комментарий Шарли:

– Иди-иди отсюда. Тебе же будет лучше!

– Шарли! Ещё слово и я…

Окончание поглотил звонок и под его трель выбежала из здания, глотая слёзы. Чёрт, последствия оказались гораздо хуже, чем думала!

Завернув за угол, стрельнула у одного из прогульщиков сигарету, а затем углубилась в парк. Мне было о чём подумать.

Значит пока спала, Артём влез в мой телефон. Так он узнал, кто я, где учусь и самое главное – мой шрам настоящий. Зачем он это сделал? Зная репутацию парня, определённо могу сказать одно – он не из тех, кто бегает за девушками. Особенно за такими, как я. У меня проблемы. Шарли обожает издеваться над всеми, кто попадает в поле её зрения. Особенно если замешан Артём. Хоть и говорят, что она становится спокойнее, девушке, посмевшей надеть точно такое же платье, Шарли собственноручно отрезала волосы. Что же сделает со мной, учитывая, что Артёма она считает чуть ли ни своей собственностью?

Ненавижу терять контроль и становится другой, но в иные моменты буквально жажду вновь обрести такую уверенность и силу, чтобы делать всё, что захочу. Это похоже на наркотик, мой персональный кайф. И вот к чему он привёл на этот раз.

Сигарета дотлела до конца и я, погружённая в беспокойные мысли, даже не заметила этого, пока не выронила её из-за ожога. Чертыхнувшись, с тоской посмотрела в сторону института. Что мне теперь делать? Менять институт? Но я столько сделала, чтобы выбраться из деревни на Севере и поступить на бюджет в Москву! Из-за одного опрометчивого поступка всё бросить?

– Я нашёл тебя! – повторился голос.

Артём пересёк газон, щедро усыпанный павшей листвой. Он шёл быстро, не замечая грязные листья под ногами, пачкающие его чистые брюки и туфли. Растрёпанный, с лёгкой щетиной и в лучах солнца, парень выглядел как модель, сошедшая со страниц мужского журнала о моде. Такой контраст сбивал с мысли, и я растерянно замерла на месте.

– Что тебе нужно? – наконец вымолвила, когда он подошёл совсем близко, явно нарушая границы личного пространства.

– Я хочу быть твоим другом, – обворожительно улыбнувшись, заявил он.

– Это невозможно! – обескураженно отвечаю, делая несколько шагов назад.

– Почему нет, Лена? – как в танце он делает шаг вперёд, беря за руки. – У тебя ведь нет друзей?

– Вообще-то есть!

– Она сбежала, как только Шарли обратила на тебя внимание, – парировал он. – А если мы подружимся, то и Шарли перестанет говорить гадости. И она также станет твоим другом. И Кот. И все те, кого ты видела в клубе.

Я нервно сглотнула, пытаясь аккуратно высвободить руки. Доброжелательное выражение его лица пугало почище гневных комментариев Шарли.

– Я… кажется, мы не подходим друг другу, – подбирая слова, пытаюсь высвободиться. – Мы слишком разные для дружбы…

– А вчера ты была совершенно другой, – неожиданно нахмурился Артём, отпуская руки и позволяя отступить назад. – Что случилось?

– Вчера я была не в себе.

Опустила взгляд вниз, а когда нежданный ветер взметнул волосы, стянула с руки резинку и с её помощью закрыла волосами часть лица.

– Но тебе же понравилось? – он приподнял мой подбородок, чтобы перехватить взгляд. – Ты чувствовала себя свободной, разве нет?

Я ничего не ответила, только смотрела на него. Я не понимала, что ему нужно. Зачем он цепляется ко мне?

– Хочешь всегда быть такой? Хочешь стать свободной? Вчера тебе было плевать на свой шрам и на то, что думают другие. Я могу сделать так, что это чувство будет постоянным. Хочешь? Вся твоя жизнь изменится. Появятся новые увлечения, новые друзья. Всё станет ярким. Настоящим. Хочешь этого?

Я опять высвобождаюсь, хмурюсь и ещё раз отступаю.

– Что тебе от меня нужно? – спрашиваю настороженно, видя все его обманчиво-мягкие уловки.

Он вздыхает, а затем качает головой и пожимает плечами.

– В тебе есть что-то такое… Вчера ты была особенной. Ты не давала, а брала и даже сейчас вижу это в твоих глазах. Ты кое-кого мне напоминаешь. Кое-кого важного для нас всех. Другие этого не видят, но всё изменится, когда ты присоединишься к нам…

– Мне это не нужно, – резко оборвала странную речь. – Вчерашняя ночь глупая ошибка. Мне не следовало приходить в клуб и уже тем более не следовало связываться с тобой. Я ухожу.

Только развернулась, чтобы уйти, как он вновь схватил за плечо и развернул к себе. Он обхватил лицо руками и поцеловал. Жадно, грубо, властно. Сердце пропустило несколько ударов прежде чем вырвалась, вытирая губы.

– Нет! – воскликнула твёрдо. – Мне от тебя ничего не нужно!

– Ты говоришь нет, но твоё тело говорит да, – он медленно раздел меня взглядом и ухмыльнулся. – Ты ведь даже не понимаешь о чём идёт речь и от чего ты отказываешься, не так ли?

– Возможно. Но одно знаю точно – когда человек начинает говорить загадками, не жди, что речь идёт о мороженом и сахарной вате. Мы закончили. Я ухожу.

Слова, брошенные вслед, мурашками прокатились по спине:

– Елена, есть и другой путь! Он тебе не понравится. Но потом…

Артём не закончил фразу, а в голове уже замелькали плохие мысли. Я ничего не понимала. Не понимала, что ему нужно и что он задумал. Зачем всё это? Только одно было ясно – мне следует держаться как можно дальше от компании Артёма. Иначе быть беде.

* * *

Переобуваюсь в раздевалке, убирая волосы в хвост и закалывая его тугой резинкой. Девушки в противоположном конце шушукаются, переглядываясь и посматривая в мою сторону. Делаю вид, что не слышу и что мне всё равно. В школе сильно волновало, что обо мне думают, поэтому надевала наушники и притворялась, что слушаю музыку, в то время как подслушивала обидные сплетни. А потом действительно стало всё равно. С годами шкурка становится толще. Всё, что не убивает, делает нас сильнее.

– Она переспала с ним и Шарли пришла в бешенство! Говорят, она набросилась на него на глазах его подруги, типа они как пара. Хотя он просто трахнул её в Хэллоуин, вроде маскарадного костюма, – донёсся женский голос из душевой, как только смолк шум воды.

Затянув резинки на кроссовках, невозмутимо встала и вышла из комнаты под пристальные взгляды девушек.

В зале ещё хуже. Они все смотрят, осуждающе, с любопытством, с неприязнью, с жалостью. Каждый взглядом пытается залезть под кожу. Им хочется увидеть мою реакцию, они хотят стать частью событий, но на самом деле – всем плевать. Рано или поздно, но произойдёт что-нибудь поинтереснее и обо мне забудут. Только шрам будет напоминать о том, кто я такая.

Ненавижу физкультуру. Чтобы волосы не мешались, приходится убирать их в хвост, выставляя на всеобщее обозрение своё лицо. От взглядов не убежишь. Но при этом сам бег мне нравится. Даже больше, я обожаю бегать! Каждое утро встаю в пять часов, чтобы совершить пробежку по парку. Замечательное время – на улице почти никого нет, только свежий воздух, дворники, пара собачников, с которыми уже начинаю здороваться. Время, когда рассвет только касается поверхности, заменяя тёмно-фиолетовые почти чёрные оттенки тускло-серой палитрой. Время ранних пташек.

Там, откуда родом, вставать с первыми петухами, нормально. Столько всего нужно сделать по дому и в хлеву. Мои родители простые люди. Отец работает фельдшером, мать учительницей, сестра в этом году заканчивает школу. Простая семья с простыми заботами. Знаю, что они меня действительно любят и мне этого достаточно.

– Озёрова! Что стоишь? Тебе специальное приглашение нужно? – зычный голос физрука вытащил из задумчивости и толкнул вперёд.

Сначала пробежка, круги вокруг зала, затем разминка, совсем лёгкая, не понимаю, почему остальные так напрягаются, а потом начинается интересное – полоса препятствий на улице. Ров, лабиринт, лестница, мост и всякая мелочь. Поднажму и получу зачёт.

– На старт, внимание, марш!

Я быстрая и ловкая. Каждое движение – почти как награда, разминка для мышц, преодоление себя. Я быстрая, я уже у цели.

– Озёрова, зачёт!

Чувствую чужой взгляд, оборачиваюсь и напарываюсь на Шарли с телефоном в руках, она задумчиво осмотрела меня, а затем развернулась и ушла.

– Она снимала тебя на видео.

Ко мне подошла незнакомая девушка из параллельной группы, с которой мы занимаемся физкультурой. – Ещё она расспрашивала о тебе.

– Что ей нужно?

– Я думала, ты скажешь, – разочарованно протянула девушка, а затем, нерешительно переступив с ноги на ногу, спросила: – А ты правда…

– Все лгут, – и я лучезарно улыбнулась, отчего незнакомка отшатнулась.

Мне нельзя улыбаться так широко.

Быстро покинув площадку, оглядевшись, увидела Шарли и окликнула её.

– Что тебе нужно от меня?

Она остановилась, а затем развернулась и пересекла полупустой двор, встав напротив.

– Я хочу, чтобы ты уехала. Поверь, это в твоих же интересах, – она расправила спутанные волосы, а затем с высокомерием посмотрела на меня. – Понимаю, тебе кажется, что я нагнетаю обстановку и ситуация не стоит крайних мер. Так вот, ты ошибаешься. Тебе нужны деньги? Пары штук хватит, чтобы ты свалила из этого города в ту задрипанную деревеньку, откуда выползла?

Я послала её открытым текстом и скрестила руки на груди.

– Мне абсолютно плевать на то, что ты там себе думаешь на пару с Артёмом. Я приехала в этот город учиться и мне до лампочки ваши сложные взаимоотношения. Всё понятно?

– Грубить не надо, девочка. Иначе будет хуже, – она говорит почти мягко, но с кислым выражением лица. – Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Может, когда-нибудь, ты поймёшь, что я, наверное, единственный человек, который действительно желал тебе добра. Остальные будут не так милы, они не обладают гибкостью мышления.

– О чём ты говоришь?

– Всё! – она махнула рукой. – Разговор окончен. Хотя ты всё ещё можешь взять мои деньги, пусть это будет пять штук, а затем свалить из города. Желательно сегодня.

– Нет. И я говорю тебе ровно то же самое, что говорила Артёму. Мне не нужны друзья. И я не уеду из города из-за ваших ссор, – отрицательно покачав головой, развернулась и ушла, не дожидаясь ответа Шарли.

На пол пути обратно на площадку, остановилась и крикнула уходившей девушке.

– И видео удали! Я не давала разрешения меня снимать!

В ответ, не оборачиваясь, она показала средний палец.

* * *

Я бегаю по утрам каждый день. В одно и тоже время. В пять утра, когда город ещё спит. Соседка считает ненормальным жаворонком, но по утрам я тиха как мышка и она не просыпается. Переодеваюсь в спортивную форму, закалываю волосы в хвост, натягиваю капюшон и улыбаюсь отражению, демонстрируя белоснежные зубы. Мой любимый персонаж – Джокер. Давая, я нарисую тебе улыбку!

На вахте спит охранник. Он всегда скрещивает руки на груди, облокачивается о кресло и закрывает лицо потёртой кепкой. Его рулады разносятся по всей ширине холла, а я очень аккуратно ступаю, вновь становясь «ниндзя» – лишь бы не проснулся, а то опять ворчать будет. Не положено да не положено. Кому что положено? И зачем кладут?

Я бегу ровно, не ускоряясь, не замедляясь, берегу дыхание, соблюдаю ритм. Вот уже неделю, как напряжение от стычек с компанией Артёма усиливается, косые взгляды, грубые разговоры. Ко мне приставал Кот, говорил мутно, как и Артём, но быстро отстал, видно, что он делал это по указке друга. Что им нужно?

Хорошо хоть Шарли больше не подходит, хотя Катя жаловалась: девушка расспрашивала о моём прошлом. А мне всё не хватает духу подойти к Артёму и расставить все точки над «и».

В последние дни его друзья постоянно попадаются на глаза, словно следят за мной, не скрываясь, а наоборот – привлекая внимание. От их оценивающих взглядов холодно, и я не знаю, что делать. К кому обратиться за помощью? Или же… может Шарли права и мне стоило послушать её?

Но я не хочу уезжать! Мне нравится Москва, нравится учиться, нравится чувствовать ритм большого города. Я не готова вернуться в маленькую деревеньку, чтобы пойти учиться в местный колледж на «доярку». Не для этого ночами зубрила, готовилась к экзаменам и работала после школы, чтобы заработать денег на дорогу и проживание в столице. Сколько времени и нервов ушло на то, чтобы попасть сюда! И сейчас совершенно не готова сдаться из-за какой странной компании со странными интересами.

Бег ровный, дыхание не сбивается. Кажется, что могу пробежать много-много километров и всё равно не выдохнусь. Мне нравится это минорное чувство, свежий запах листвы, лёгкий ветерок, ласкающий кожу, свет, постепенно добавляющий краски в окружающий мир. Жёлтые и оранжевые листья вперемешку с красными и зелёными создают уникальный осенний цвет воздуха. Всё вокруг виднеется сквозь этот фильтр.

Каждое время года обладает уникальными оттенками и запахами, присущими только им. Для меня зима пахнет свежестью, лёгкими солёными ароматами, с привкусом лайма и лимона. Осень насыщенна кардамоном, пряности смешиваются с запахами яблок и груш. А лето наоборот спокойное, безмятежное, оно пахнет землёй и неуловимым привкусом солнца, как ни странно запах мяса, печёной картошки, вкус колодезной воды, запах тины и дыма. Весна же невообразимо богата на ароматы! Она вся состоит из озона, талой воды, чувственными цветочными запахами, с примесями мёда, липы и берёзового сока.

Я чувствую всё. Это мой особый дар.

Половина пробежки заканчивается в заброшенном амфитеатре на другом конце парка. С задней стороны полукруглого зелёного замка с башенками высятся сосны вперемешку с лиственными деревьями, за которыми скрывается забор, ограждающий парк от проезжей части. И только в такую рань почти не слышен шум машин, биение многомиллионного города. Здесь и сейчас очень тихо, только вдалеке одинокая ворона каркает, наворачивая круги над далёкими деревьями. Небо, затянутое плотной пеленой светло-серых облаков, нависает надо мной, только-только готовясь сбросить с себя миллиарды каплей воды, таких тонких и мелких, едва-едва освежающих воздух. Но прежде чем пойдёт дождь, наступит такая звенящая пауза, бьющаяся на одной-единственной ноте и всего долю секунды, прежде чем зазвучит негромкая мелодичная музыка осени – музыка дождя.

Ставлю ногу на одно из немногих оставшихся кресел, наклоняюсь вперёд, перешнуровывая кроссовки, затягивая потуже узлы. И нить рвётся. Всё изменилось, тишина разбилась, и, распрямляясь, вижу их.

Один невысокий в брючном костюме, жёсткий, с квадратной челюстью и крупными губами, с тяжёлым взглядом, лопоухий – он стоит с одной стороны ряда, а с другой стоит почти такой же, только высокий и более острый.

– Сама пойдёшь или помочь? – голос низкий, прокуренный, хриплый, но не злой, скорее ленивый.

Он расстёгивает пиджак, демонстрируя пистолет. Разворачиваюсь и второй отрицательно качает головой. Я пропускаю вдох, а затем прыгаю, наступая на нижнюю спинку кресла и бегу в сторону амфитеатра. За спиной раздаётся мужской голос, но сердце бьётся так громко, что ничего не слышу. Огибая здание, бегу в сторону дыры в заборе, через которую можно покинуть парк и выбраться на оживлённую улицу. Под ногами хлюпает грязь, кроссовки скользят по жухлым склизким листьям, деревья колючками бьют по лицу, такое чувство, будто сейчас рухну, и я падаю, цепляясь за корягу, прямо в притаившуюся среди листвы лужу. Коленки, руки, волосы – всё в холодной земле и воде. Поднимаюсь на ноги и вижу, как сквозь дырку пролезает мужчина, в костюме, в ботинках, лысый со шрамом на губе, озлобленный и такой крупный, что непонятно, как он смог пролезть сквозь забор.

Я делаю шаг назад, только собираюсь развернуться, как меня ловят в тиски и прижимают дурнопахнущую тряпку к лицу, полностью перекрывая дыхательные пути. Запах такой резкий, но в то же время сладкий до одури. Пытаюсь вырваться, но даже сдвинуться нет возможности, кричу, а раздаётся только мычание. Ткань почти закрывает зрение, вижу пятна, зелёные, белые, жёлтые. Неясные тени и полную тишину. Меня держат, не пускают, кажется, что проходит вечность, разум уплывает, конечности деревенеют, больше не могу сопротивляться, не могу пошевелиться, уходит желание кричать. Всё уходит, исчезает. Последнее, что чувствую, как меня отпускают, а затем берут на руки и куда-то несут.

* * *

Бесконечная погоня.

Этот сон сотнями вариаций преследует всю жизнь. Отец говорит, что это порождение страхов перед собаками. Перед тем, что со мной сделало бездомное животное, набросившееся и чуть не лишившее зрения. Что таким образом сознание пытается пережить травмирующий опыт, чтобы не вспоминать, что случилось. Поэтому не помню нападения – мне было меньше года. Мало, что можно помнить из такого возраста.

Вот только охотятся не на меня.

Я, как сторонний наблюдатель, невидимая как призрак, несущаяся следом за волками, за стаей, преследующей добычу в дремучем хвойном лесу. Их лапы оставляют глубокие следы, погружаясь в мягкую землю, усыпанную сотнями опавших ссохшихся иголок. Погоня идёт на закате и солнце щедро дарит последние лучи, пробиваясь сквозь сплетённые в единое целое ветви деревьев. Погоня длится не один час, чувствую, как сильно бьются сердца волков, серых, чёрных, белых, рыжих и почти красных. Стая крупная, голов двадцать, не меньше. Они бегут так, как мне никогда не бегать. Километров пятнадцать в час, да так долго и так стабильно, кого же они загоняют?

Среди деревьев появляется животное, это олень, крупный рогатый зверь. И как только стала видна туша, волки ускорились, только тени мелькают да шкуры блестят в лучах солнца. Схватка на время подходит к концу, гонимый устал, он останавливается, разворачивается и готовится принять бой, но и это ему не удаётся. Волки заходят сзади, набрасываются на ноги, ловко уворачиваясь от рогов. Над лесом проносится вой, лязг клыков, рычание, шипение и крики боли. Молодая поросль, зелень, трава – всё окрашивается в насыщенный бордовый цвет. Олень, благородный зверь, падает израненный, изрезанный зубами хищников, впивающихся в бока животного.

Я вижу всё, и чувствую, как терпко пахнет свежая кровь. От её запаха голодно, облизываю губы и всё меняется.

Теперь сознание становится частью пира. Я становлюсь волком.

Глава 3. Первый кон

Среди лесов в густом тумане,

Среди волков в огромной стае,

Ты противишься своей судьбе,

Как будто знаешь – истина в борьбе!

Губы сухие, а во рту мерзкий липкий привкус мёда. В глаза как песком насыпали, тело ломит, руки болят. Я с трудом разлепляю веки. И прямо перед собой вижу наручник, приковывающий руку к штырю, торчащему из бетона. Я лежу на матрасе, укрытая лёгким одеялом, вокруг темно, сыро и холодно. Приподнимаясь, понимаю, что оказалась в той самой комнате, где «отпраздновала» Хэллоуин. За дверью слышны голоса, но так глухо, что не разобрать, о чём говорят.

Меня похитили.

Зачем?

Дёргаю несколько раз рукой, понимая, что это бесполезно. Больно – кровь начала поступать в конечность, которую отлежала за время долгого сна. Меня усыпили какой-то гадостью, от неё кружится, пульсирует голова, а мысли вялые как осенние мухи.

Голоса становятся громче, а затем дверь распахивается и на пороге возникает взбешённая Шарли.

– О чём ты думал?! – кричит она, заходя в комнату.

Следом за ней входят Кот и Артём. Через их спины вижу других, незнакомых и знакомых. Они переговариваются, посматривая в нашу сторону.

Никто из них не чувствовал неправильности происходящего.

– Ты похитил её! Какого хрена ты сделал это?!

– А какого хрена ты лезешь в мои дела? Кто дал тебе такое право? – в ответ взъярился Артём, толкая девушку в грудь. – Вали отсюда, пока я окончательно не разозлился!

– Думаешь он действительно одобрит её? Думаешь она нужна нам? Думаешь она особенная? Ты дурак, Тёма, и скоро он будет орать на тебя! – процедила Шарли, скрещивая руки на груди.

Она посмотрела на меня долгим внимательным взглядом. В ней боролись два чувства – злость и сожаление. Но, в итоге, Шарли ничего не сделала. Оттолкнув Кота, встала в дверях, напоследок сказав:

– Надеюсь ты действительно чего-то стоишь, иначе твоя жизнь станет сплошным разочарованием!

– Пошла вон отсюда! – прикрикнул Артём и она ушла, закрыв за собой дверь.

Я осталась наедине с двумя мужчинами, один из которых мерзко улыбался, а второй разгневанно дышал, демонстративно не смотря на меня.

– Отпустите, – сказала очень тихо, подтягивая одеяло, полностью закрывая тело.

– Прости, милашка, но это не входит в наши планы, – обезоруживающе улыбнувшись, признался Кот, а затем подошёл и опустился на корточки, выудив из кармана брюк мой мобильный телефон. – А теперь будь паинькой и позвони подружке по общаге, скажи, что тебя не будет пару дней в универе, придумай какое-нибудь убедительное объяснение, договорились?

– Зачем мне делать это? – осторожно спросила его.

– Потому что мы знаем, где живёт твоя семья. Знаем, кто твои друзья. И как ты, наверное, догадалась, я настроен серьёзно, – вместо Кота ответил Артём. – Поэтому ты сделаешь то, что приказал Кот.

– Что вам от меня нужно? Зачем всё это? —голос сорвался, слова говорила с трудом, страх сковал сердце, лишая возможность адекватно думать.

Кот состроил сочувствующую мину, а затем провёл рукой по моим волосам, не обратив внимание на то, как дёрнулась от его прикосновений.

– Мы хотим подружиться с тобой, Елена. Поверь, наша дружба особенная. Тебе будет хорошо.

– Пожалуйста! – умоляюще прошу, но он только ободряюще кивает, вкладывая телефон в мою руку.

– Просто делай то, что говорю. И всё будет хорошо. Всё будет замечательно. Поверь, мы не причиним тебе вреда. Никто не сделает тебе больно. Наоборот, всё станет очень здорово, когда ты будешь готова. Давай, ты же умница! Сделай это!

Он нажимает кнопку вызова и аккуратно заставляет поднести телефон к уху. Не сразу, но после гудков раздаётся сонный голос Катерины.

– Лен, какого чёрта ты так поздно звонишь? И вообще где тебя носит? Ты что марафон до Сочи бежишь? Трубку целый день не берёшь!

– Прости, забыла предупредить, —голос дрогнул, но я взяла себя в руки. – Я у тёти в деревне за городом, родители попросили помочь ей с уборкой дома. Из головы вылетело сказать тебе. За мной рано утром приехали, ты ещё спала.

– Какая тётя в Подмосковье, ты о чём? Ты же из Ангарска! – удивлённо заговорила она.

– Я не говорила о ней, не было повода. Ладно, меня зовут. Если будут спрашивать, говори, что я у тётки и когда вернусь – не знаю.

– А лекции? Ты же на бюджете! Исключат в два счёта!

Кот слышит разговор и знаками показывает, чтобы заканчивала. Голос дрожит сильнее, но я выдавливаю из себя:

– Семья на первом месте. Справлюсь. Пока, Катя.

И я вешаю трубку.

– Ты просто золото! – констатирует Артём. – Кот, оставь нас.

Парень забирает, почти вырывая из непослушных пальцев телефон, а затем уходит, оставляя нас наедине.

– Вот мы снова здесь, как будто не было всех этих дней, – спустя непродолжительное молчание, говорит Артём, присаживаясь рядом на матрас.

Подтягиваю ноги к себе, сжимаясь в комок. Мне жутко неудобно, из-за наручников кажется, что я голая и абсолютно беззащитная.

– Что тебе нужно? Зачем ты… похитил меня? Что ты делаешь?

– Ты особенная. Я же уже говорил об этом! – заговорил он. – Я увидел тебя в клубе и сразу понял, что ты можешь стать частью нашей семьи. Тогда не получилось сделать это, поэтому вынужден прибегнуть к такому способу. Уверяю тебя, совсем скоро ты изменишь своё мнение.

– Иди к чёрту, сектант хренов, – огрызнулась в ответ, вжимаясь в холодную стену. – Всё, чего добьёшься – заключения в тюремной камере!

Он только хмыкнул, а затем достал из кармана пакет с таблетками. Теми самыми таблетками, что предлагал тогда.

– Просто прими её, – сказал парень, протягивая ладонь.

Я отбила её в сторону и таблетка улетела куда-то в угол. Артём замахнулся, но в последний момент опустил руку и сжал зубы.

– Ты даже не представляешь, насколько они ценны, – процедил он.

В ответ отправила его по известному адресу.

– Ладно Лена, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Он крикнул, зовя Кота. И дверь тотчас открылась, впуская его и ещё одного незнакомого парня, в руках которого шприц, наполненный светящейся голубой жидкостью.

В тот же миг Артём отдёрнул одеяло в сторону и одним движением растянул меня на матрасе, схватив свободную руку и отведя её в сторону, обнажая шею. Кот обхватил мои ноги и стиснул их с такой силой, что даже пошевельнуться не могла.

– Это для твоего же блага, – прошептал на ухо Артём, а затем отодвинулся, освобождая место для парня.

Я кричала долго, громко. Я молила, просила о помощи. Страх захлестнул с головой, любая мысль испарялась под действием адреналина и всё, что оставалось внутри – паника и желание бежать. Вырывалась как могла, чувствуя, как сдираю кожу на месте наручника, но меня держали слишком хорошо. Игла вошла как по маслу, он не раздумывая спустил поршень и жидкость огнём пошла по венам.

Кот обещал, что не будет боли. Он солгал.

* * *

– Не работает.

Голос звучит рядом, но, в тоже время, далеко-далеко. Как эхо, уходит и возвращается. Громко и совсем тихо. От боли сводит живот, мышцы горят, чувствую бисеринки пота, спускающиеся по коже, оставляя борозды из огненного жара, заполняющего каждую клеточку тела.

То, что он ввёл, как яд, как вирус, распространяется по телу, пытаясь влезть в мозг, разрушить мысли, переделать их, уничтожая, заменяя чем-то совершенно чуждым. Мне видятся ледяные водопады, неоново-голубые, струящиеся сквозь айсберги, падающие в холодные воды арктического моря с таким оглушающим шумом, похожим на грозовые раскаты, удары молнии о сухую землю. И кажется, что вместе с ними, падаю и я.

– Ещё одну инъекцию.

– Она умирает, Тёма. Тело отторгает наркотик.

– Введи ещё, – прохрипел Артём в ответ. – Она примет его, должна принять.

Меня переворачивают на спину, обнажают руку, накладывают жгут. Всё смутно, но я улавливаю происходящее и вяло пытаюсь сопротивляться, хотя в таком состоянии не уверенна, что смогла бы просто пошевелиться. Новая порция яда вошла в вену новой огненной струйкой, побежавшей вверх по руке.

– Все вон.

Артём кладёт мою голову на колени, аккуратно разглаживая спутанные волосы.

– Елена, послушай меня очень внимательно, – не сразу заговорил он, удерживая мои плечи, когда от новой порции боли начались судороги. – Ты должна принять его. Расслабься, позволь ему войти в тебя. Иначе умрёшь и всё будет зазря. Ты ведь не хочешь умереть?

Смерть? Что такое смерть? Мне больно здесь и сейчас! Больно потому, что внутри есть знание о том яде, которым наполнены вены. Знание о том, чем всё это закончится. Опасность! Это зло, что-то такое, что полностью изменит меня. Поэтому сопротивляюсь изо всех сил. Сопротивляюсь да так, что каждая волна боли сильнее предыдущей, но силы уходят. Во рту образовывается привкус крови, я ослепла и почти оглохла от такого невозможного шума воды! Айсберги рушатся, чудовищным грохотом падая в воду.

– Успокойся, – шепчет Артём. – Тише, дорогая, тише… Ничего плохого не происходит, ты сама себя накрутила. Это не яд. Не зло. Не наркотик. Это свобода. То, о чём мечтала. Просто прими её, вбери каждой клеточкой тела, и сама почувствуешь, как на самом деле здорово быть живой! По-настоящему живой!

Он всё говорит и говорит. Слова задевают мои инстинкты, пробуждая самое главное желание – желание выжить, несмотря ни на что.

Я сдаюсь и опускаю барьеры. Чем бы это ни было – оно во мне.

* * *

Свобода.

Дом.

Чувство причастности к чему-то великому, чему-то большему, чему-то настоящему. Абсолютное познание божественности. Амброзия, отсутствие страха. Отсутствие одиночества. Я больше не одна. И никогда не буду одинокой. У меня есть настоящая семья. И мы знаем истину, рядом с нами живёт бог.

Знание приходит не сразу, что-то объясняет Артём, что-то всплывает в подсознании, как будто всегда было там. Я так виновата перед ними! Они подарили бесценный дар, а я пыталась от него избавиться! Какой же была дурой! Но теперь всё изменилось. Я изменилась. Мир вокруг стал реальным. Теперь не страшно. Страх ушёл навсегда, ведь я не одна.

Чувства переполняют с ног до головы. Я танцую, пою, кричу, живу каждой клеточкой, и они разделяют мои чувства! Я начинаю говорить, а они заканчивают. Мы семья.

– Елена оставь сожаления, ты приняла нас! – смеётся Артём, протягивая бокал шампанского. – Всё позади. Ты поправилась и теперь всё стало именно таким, каким и должно было стать.

– Как долго я была в отключке?

– Три дня.

– Это были невероятно долгие три дня, – вступает Кот, звонко ударяя бокал о мой. – Я уже думал, куда девать тело.

– Кот! – недовольно протянула блондинистая Лиша, на обнажённой спине которой виднеется огромная татуировка головы волка, вписанная в треугольник, выполненная в стиле дотворк. – Хватит говорить неприятные вещи. Всё закончилось хорошо. Лучше давайте выпьем за это!

Пока приводила себя в порядок, собралась большая часть семьи, чтобы отпраздновать моё присоединение.

Никто не смотрел на мой шрам. Они видели меня настоящую, они смотрели сквозь мой недостаток и это убивало всякое стеснение. Это делало меня по-настоящему счастливой! Почему так сопротивлялась тому, чтобы, наконец, найти свой дом? Столько страданий на пути к подлинному счастью…

Теперь, когда знаю, что к чему, понимаю, насколько всё будет по-другому! У меня есть семья, люди, которые любят меня! Есть будущее среди тех, кто понимает меня. Боже, да я счастливица!

У Артёма зазвонил телефон. Взглянув на номер, он нахмурился, а затем вышел из зала. Его не было минут пять, а когда вернулся, что-то прошептал на ухо Лише. Та изумлённо уставилась на него, слегка приоткрыв рот, а затем, опомнившись, согласно закивала.

Артём рукой подозвал меня.

– Лена, у нас особая ситуация, – заговорил он, слегка нахмурившись. – Обычно о таком мы начинаем говорить спустя несколько недель, потому, что тебе нужно время, чтобы адаптироваться, но обстоятельства изменились. Во многом благодаря Шарли, но и я сам виноват, не подумал.

– О чём ты говоришь?

– Ты сегодня встретишься с ним! – восторженно воскликнула Лиша и в зале повисла пауза, все уставились на нас.

– С кем?..

– С тем, кто подарил нам семью, – загадочно намекнул Артём. – Понимаешь?

– То есть… о! – воскликнула, понимая, о чём он говорит.

Это первое, что проникает в нас вместе с голубой свободой. Знание, что есть тот, кто позаботится о тебе. Знание, что любит тебя. Понимание, что он самое важное, что есть в твоей жизни.

– Лиша поможет тебе подготовиться к встрече с ним. Сегодня ты увидишь Алхимика.

* * *

– Кто он такой?

Окружённые сгущающимися ультрамариновыми сумерками, едем в машине Артёма, направляясь в клуб. Впереди над горизонтом оставшиеся лучи солнца разбавляют холодную палитру сочными ярко-оранжевыми красками. Воздух прозрачен, небо готовится проявить звёзды и где-то вдалеке уже поднимается месяц. Повсюду огни, красные, тускло-жёлтые, неоново-белые, зелёные и голубые, от фар машин, вывесок над кафе, загоревшихся фонарей и гирлянд над проезжей частью. Город живёт. В салоне автомобиля негромко играет клубная музыка, слышен ровный гул двигателя, а из чуть-чуть приоткрытой форточки тянет прохладой.

Меня нарядили в белое с блёстками короткое, но не облегающее платье. Ботфорты серые на высоких каблуках, в ушах блестящие серьги, на пальцах тонкие кольца. Волосы уложены таким образом, чтобы скрыть от посторонних шрам, а ярким макияжем выделены полные губы и больше глаза.

Меня сделали красивой, но почему-то я не испытала восторга. Из мелких деталей складывалась картинка, что Артём поступил неправильно, присоединив меня к семье. Я не из списка тех, кого следует приглашать. Наша поездка – последствие действий Артёма. И никто не знает, чем всё закончится.

– Он открыл нам истину, – медленно ответил Артём, глядя только на дорогу.

– Он создал…

– Неон. Мы называем это неоном, – подсказал парень. – Да. Он хочет изменить этот мир к лучшему.

– Чтобы мы перестали быть одинокими?

– Не думай об этом, – оборвал Артём, мельком глянув в мою сторону. – Сейчас не это главное.

– Он недоволен нами, не так ли? Я ошибка, – наклонив голову, сжала кулаки, чувствуя, как в горле запершило.

– Не думай за него. Во всём виновата Шарли. Алхимик – отец всем нам. Как бы он не поступил – это будет правильно.

* * *

В клубе играла очень-очень жёсткая музыка и каждый отдельный звук пробуждал желание бежать. Нервы мучили кровь, а непослушные пальцы дрожали. Я старалась улыбаться и делать вид, что всё в порядке. Волнение комом в горле собиралось и казалось, что вот-вот стошнит. Облизнула губы и ухватила руку Артёма, легонько сжав её. Он обернулся и, заметив моё состояние, сказал:

– Не бойся, ты член семьи – с тобой ничего окончательного не случится.

Меня удивила постановка фразы, но парень быстро потянул сквозь толпу, на ходу кивая знакомым. И в этот момент поняла, что я не одна. В этой толпе чувствую других принявших неон. Они пахли иначе, двигались по-другому, их кожа словно светилась, а в глазах мелькал голубой неоновый оттенок. Они были здесь и каждый смотрел на меня. Их молчаливая поддержка приободрила, отчего подхватила эйфория, появившаяся в тот же миг, как сердце стало сбавлять обороты.

Артём привёл на закрытый этаж, доступ к которому есть только у таких как мы. Длинный коридор, ведущий в холл, выполненный в мрачных кроваво-красных тонах, стены, глушащие музыку до едва ощутимого биения бита, картины охоты на стенах и тусклые лампы на потолке – всё это делало меня излишне белой, почти светящейся, явно выделяющейся на фоне остальных – все одеты в чёрное.

Девушка в строгом брючном костюме, сидящая за столом, по виду секретарь, завидев нас, сообщила:

– Он в Красной комнате.

– Спасибо, Владлена, – кивнул Артём, указывая мне направление куда идти.

Остальные, замолчавшие, когда мы вошли, проводили заинтересованными взглядами, но быстро вернулись к своим беседам. Из угла вышла Шарли, одетая в глухое чёрное платье, с небольшим ромбовидным вырезом на груди и с воротником, закрывающем шею. На её лице сожаление мешалось с сочувствием и тревогой, она явно была расстроена.

– Я не об этом думала, – тихо обратилась она к Артёму, чтобы остальные не услышали. – Я просто хотела, чтобы ты был осторожным.

– Нет, ты хотела переступить через меня, потому что уверенна, что справилась бы с моими обязанностями лучше. Посмотрим, что из этого выйдет, – безапелляционно заявил Артём.

– Прости, – она поджала губы и отошла в сторону.

– Всё плохо? – спросила его, когда мы вышли в другой коридор и остались одни.

– Не очень хорошо, – согласно кивнул Артём, а затем ободряюще улыбнулся. – Не волнуйся, ты ему понравишься.

Комната, называемая красной, произвело весьма странное впечатление. Здесь все звуки исчезли в тот же миг, как только закрыла за собой дверь. Здесь глухо и тихо, излишне тепло и масса странных запахов с едва уловимым металлическим привкусом. Здесь кожаные диваны, ремни и решётки на фальшивых окнах, штыри в стенах и на потолке. Здесь не хватает воздуха, не хватает света, не хватает человеческого тепла. Это страшное место.

И в центре комнаты стоит страшный человек. Мгновение. Нет. В центре комнаты стоит мой бог.

Существо, не человек, с неоново-голубыми глазами, интригующей улыбкой, с аккуратно подстриженными волосами, эталон элегантности и стиля, с лёгкой небритостью, в чёрной жилетке, под которой белая шёлковая рубашка с закатанными рукавами, на шее строгий галстук, в облегающих брюках, в ботинках на невысоком каблуке. Мистер мода, но всё менял взгляд широко открытых глаз и то как он двигался. Не обладая внушительной комплекцией, он производил впечатление зверя, запертого в человеческом теле, и именно такие мысли возникали, когда смотрела на него. Он не человек, он зверь, он бог. И цвет глаз ясно выдавал в нём нечеловеческое происхождение.

– Кто же у нас тут? – заговорил он мягким, почти бархатистым голосом, подходя к нам.

Я замерла на месте, боясь пошевелиться и сказать хотя бы слово, а он подошёл почти вплотную, отчего уловила едва ощутимый аромат мужских духов, терпкий и низкий. Мужчина медленно обошёл меня по кругу, легонько касаясь плеч, а затем встал напротив и очень аккуратно отодвинул в сторону пряди волос, обнажая шрам.

– Какая красота, – восторженно прошептал он, осторожно и мягко проводя пальцами вдоль линии разрыва. – Какая исключительность.

Одним движением развернул моё лицо так, чтобы смотрела прямо в глаза, слегка задирая голову из-за разницы в росте.

– Улыбнись, милая, – приказал он.

И в тот же миг поняла, что не могу сопротивляться его желанию. Более того, сама мысль о сопротивлении показалась кощунственной, а повиновение естественным как воздух. Он бог, я не могу не подчиниться богу. И я улыбнулась как можно более очаровательно, ведь моя задача доставлять удовольствие даже раньше, чем он подумает об этом.

– Само очарование, – мужчина улыбнулся в ответ, а затем отпустил меня и подошёл к небольшому столику, на котором располагался коммутатор. Нажав кнопку, приказал:

– Владлена, дорогая, попроси Шарли зайти к нам.

– Господин, – нерешительно обратился Артём.

– Не зря в своё время выбрал тебя, Артём. Ты умеешь доставлять мне удовольствие. Умеешь находит исключительных людей, за это ты всегда будешь моим любимчиком, – заговорил Алхимик, развернувшись к нам лицом и облокотившись о стол. – Но ты должен научиться жёсткости, иначе придётся избавиться от тебя.

В комнату без стука вошла Шарли. Она слегка поклонилась, а затем застыла как истукан.

– Шарли поступила непозволительно, – продолжил мужчина. – Она переступила через тебя, пыталась избавиться от неё, а когда ничего не получилось обратилась ко мне, считая себя вправе так вести. Она не уважает твой авторитет, а значит должна понести наказание.

– Господин, – жалобно заговорила Шарли, – я лишь хотела…

Жестом он оборвал её, полностью сосредоточившись на Артёме.

– Разве я не прав?

– Вы всегда правы, – тихо сказал парень, опуская взгляд.

– Шарли, а ты как считаешь?

– Вы всегда правы, Господин, – глотая выступившие слёзы, сказала девушка, опускаясь на колени. – Я заслужила наказания.

– Вот такое поведение приемлемо. Запомни его, – назидательно заявил Алхимик, а затем подошёл к одному из скрытых шкафов в стене и открыл его, обнажив огромное количество плёток, верёвок, ножей, палок, наручников и много чего ещё похуже. – Артём, накажи её!

Мужчина достал одну из плёток и протянул её подошедшему парню.

Пришло осознание – Артём не сможет ударить её. А даже если и сделает это, то этого будет недостаточно для Алхимика. Он будет разочарован, ему будет скучно, неинтересно. Это плохо. Артём неспособен причинить боль, он не умеет быть настолько безжалостным, чтобы это удовлетворило нашего Господина. Я вижу всё так чётко, поэтому пока Артём нерешительно переступает с ноги на ноги, пытаясь набраться смелости, подошла к Алхимику и встав достаточно близко, заявила:

– Я могу наказать её.

– Ты? – мужчина улыбнулся. – Почему ты считаешь, что можешь что-то решать?

– Я чуть не пострадала из-за её действий. Она вела себя неправильно, пытаясь решать за меня и за Артёма. Я могу достойно наказать её.

– Чудесно, – он оглядел меня с ног до головы, а затем жестом указал на шкаф. – Выбирай.

Замерев ненадолго, бросила под ноги кольца, а затем уверенно вытащила кастеты и надела их на руки. Развернувшись, подошла к Шарли и встала, пристально глядя ей в глаза. Артём отошёл в сторону, в его взгляде виднелось облегчение. Он выпустил из рук плётку, то сжимая, то разжимая пальцы.

– Ты заслужила моего наказания? – резко спросила у Шарли.

– Да, – нервно сглотнув, а затем осторожно улыбнулась она.

– Хорошо.

И я ударила по лицу с такой силой, что она рухнула на спину, а по воздуху разлетелись капли крови. Я села на неё и платье задралось вверх, обнажив бёдра. Перехватив восторженный взгляд Алхимика, улыбнулась в ответ, а затем снова ударила Шарли. И ещё. И ещё. Быстрее и быстрее, почти не чувствуя, как металл кастетов сдирает кожу с костяшек пальцев. Мне хотелось причинить боль. Выбить всё из тела, лежащего подо мной. У меня не было желания остановиться и только мужская рука, перехватившая мою во время очередного замаха, выпустила весь скопившийся запал. Обернувшись, наткнулась на испуганный взгляд Артёма. И поняла, что последние секунды он без конца звал по имени, но я ничего не слышала.

– Елена, ты убиваешь её! – закричал он.

– Артём, уведи Шарли в медпункт, – позади раздался очень довольный голос.

Развернувшись, увидела Алхимика с таким радостным выражением лица, что всё внутри сжалось от удовольствия. С помощью Артём слезла с Шарли, даже не посмотрев в её сторону. Она мне больше не интересна.

Мы остались одни.

Алхимик жестом пригласил присесть рядом с ним на диван, а затем молча изучал меня несколько минут, взяв мои руки в свои и легонько сжав их.

– Почему ты вызвалась наказать её?

– Потому что Артём не смог бы сделать это как надо, – отвечаю спокойно.

– А если копнуть глубже. Отвечай честно, прошу тебя.

– Потому что она причинила мне боль. Она не хотела, чтобы я получила неон и обрела семью.

– Тебе нравится то, что ты получила?

– Я счастлива!

Это ложь. Нет это правда. Я счастлива.

– Тогда почему ты избила её? Она же член твоей семьи.

– Потому что вы этого хотели. Артём не смог бы ударить её так сильно, чтобы вам это понравилось.

Алхимик засмеялся, а затем слегка приобнял меня и наклонился, спрашивая:

– А теперь самый главный вопрос. Соберись, от этого очень многое зависит. Тебе понравилось бить её?

Я не сразу ответила. От его близости всё внутри переворачивалось, я была настолько напряжена, что казалось ещё миг и попросту взорвусь.

– Да, – едва слышно ответила ему. – Я хотела, чтобы ей было больно. Я хотела, чтобы она хоть ненадолго, но обрела уродство, чтобы поняла, каково мне было раньше. И да, мне понравилось бить её. Это было похоже… на крайнюю точку наслаждения!

– Артём гений, – после непродолжительного молчания, заявил мужчина, не сводя с меня глаз. – Ты останешься со мной. Так будет лучше для тебя. Такая особенная девочка должна быть рядом. Зови меня Кай, милая. У нас впереди так много веселья!

Я смотрю ему в глаза и чувствую такое счастье, такую полноту эмоций, кажется, что весь мир смеётся вместе со мной. Я рядом с тем, кто сделает мою жизнь особенной. Я не одинока. Он смотрит прямо в сердце. Действительно смотрит и видит меня настоящую. Я дома. Я наконец-то дома!

И всё было бы замечательно, если бы глубоко внутри не зрело что-то злое, что-то с клыками и ядом. Что-то, что сопротивляется с той самой секунды, как наркотик попал в кровь. Что-то, что кричит:

Беги, Елена, ты в опасности! Беги!

Глава 4. Сброс фишек

От хожденья по осколкам да по битому стеклу,

Выворачивает душу наизнанку болью, я кричу:

Ты – моё проклятье, мой ненавистный злодей!

Забудь о прошлом! Больше никогда не буду твоей!

Надо дойти.

Сделать ещё несколько шагов. Всего чуть-чуть. Небольшое усилие.

«Что ты наделала, Елена?»

Звук разбитого стекла.

А дождь, он бесконечен, падает на лицо, смешиваясь с кровью, сочащейся вместо слёз из глаз. Я кашляю и красные капли падают на асфальт. Вытираю рот, освежая и замещая засохшую кровь на руках новой. Тошнит. Хватаюсь за мусорный контейнер и тотчас рвёт желчью, смешанной с тёмными сгустками бордового цвета. Отталкиваясь и избавляясь от опоры иду вперёд, на свет, на шум машин, голоса прохожих, лай собак, туда, вперёд, где люди, где есть жизнь.

«Не возвращайся, пока не станешь нормальной!»

Обхватываю взорвавшуюся болью голову и негромко всхлипываю, пытаясь подавить вспышки воспоминаний.

Шаг за шагом. Из-за крови почти ничего не видно, бреду наощупь, выставляя вперёд руки, а затем падаю на колени, больно карябая их об асфальт. Новая порция боли прошивает насквозь, выгибаюсь дугой, а затем кричу так громко, насколько способны лёгкие. И падаю оземь, чувствуя только дождь.

* * *

«Ты такая же, как и я, Елена. Мы думаем одинаково. Там, где другие видят стены – мы ходим свободно. Не стесняйся своих страстей. Это делает тебя отличной от других. Делает смелой. Делает живой. Позволь мне научить тебя пользоваться своей силой. Этой чистой яростью, что бьётся под твоей кожей. Вместе сможем достигнуть величия. Дай мне то, чего хотим мы вместе».

Открываю глаза под стук дождя, чириканье далёких птиц, под шум листвы, под далёкий смолкающий гром. Вокруг вытянутая комната, с четырьмя старыми кроватями. На стенах облупившаяся зелёная краска, потолок весь в трещинах и паутине, рамы на окнах ссохлись, на подоконнике образовалась небольшая лужа. По стеклу, сквозь трещины, в комнату струятся медленные ленты дождя, а надо мной летает сонная муха. Я провожаю её взглядом, плотнее кутаясь в тощее шерстяное одеяло, от которого тянет пылью и нафталином. Дощатый пол, тумбочки, шкафчик в углу, зеркало с отколовшимся куском, люстра без лампочки, всё как из Советского союза, чудом сохранившееся пионерское детство.

Приподнимаюсь над кроватью и замечаю капельницу, иглу, торчащую из вены, жидкость, капающую и попадающую в вену. Осторожно вытащив иголку, согнула руку и прижала к груди. Меня мутит. Слабость, вялость, но поразительная ясность сознания.

Я помню всё, что сделала. И буду помнить всегда.

Осторожно, держась за спинку кровати, встала, обнаружив домашние тапочки, аккуратно поставленные возле тумбочки, на которой стояли стакан с водой и тикающие часы, отбивающие раннее утро. Обувшись, выпила до дна воду, а затем касаясь и других спинок кроватей, дошла до зеркала.

Неестественная бледность, синяки под глазами, небольшой шрам от удара по щеке, болезненная худоба. И новый шрам, сейчас закрытый повязкой на шее. След от укуса волка.

В моей жизни многое изменилось.

Закусив губу, зажмурилась, прогоняя нахлынувшие воспоминания. От напряжения перед глазами вновь потемнело, и я замерла на месте, ожидая, когда всё пройдёт. И медленно подошла к балконной двери, подёргала несколько раз ручку и вышла на балкон.

Передо мной простирался смешанный лес, преимущественно состоящий из хвойных деревьев. Небо, затянутое глубокой пеленой светло-серых облаков, гарантировало долгие дождливые дни, насыщенную сырость и влажность. Вдохнув свежий воздух, прислонилась к стенке, закрывая глаза.

– Елена?

Обернувшись, увидела женщину, которая помогла выжить.

– Кто вы?

– Зови меня Эльза, – засунув руки в карманы летнего пальто, ответила она.

Сейчас я бы дала ей не больше тридцати. Рыжеволосая, зеленоглазая, широкая в плечах, с высокой грудью, тонкой талией, ростом не меньше ста восьмидесяти, она выглядит шикарно, ухоженно, достойно и уверенно. В её присутствии неуютно, от неё тянет высокомерием, холодным любопытством и отсутствием тепла. С ней нельзя подружиться. Эльза из породы хищников.

– Вы спасли мне жизнь вместе с тем волком.

– Его зовут Лико. Он полукровка, – дополнила мои слова Эльза. – Ты хочешь есть? Ручаюсь, ты голодна как… волк.

– Он укусил меня. Я стану такой же, как он?

– Значит Алхимик мало что рассказывал о своём виде, не так ли? – разочарованно цокнула языком Эльза. – Нет. Волком можно только родиться. То, что сделал с тобой Лико, лишь усилило твой иммунитет, а дальше организм смог самостоятельно справиться с наркотиком.

– Хорошо, – закивала головой, чувствуя, как успокаивается сердце. – И да, я голодна.

В комнате в шкафу обнаружилось тёплое пальто и резиновые сапоги. По словам Эльзы, остальные вещи привезут позже. Фактически, я свалилась как снег на голову. Внезапно и тяжеловесно.

По пустынному и полузаброшенному коридору, вниз по лестнице, затем на улицу, по заросшему травой и покрытому мхом асфальту, мимо ржавой детской площадки, мимо полуразрушенных корпусов, в столовую, пустую, с протекавшей крышей. Дождь отчаянно тарабанил по стёклам, разгоняя чуждую тишину. По пути нам встретилось несколько человек, настороженных и любопытных, однако не смевших подойти ближе. В столовой возле раздаточных стоек, нам выдали два подноса, гружёных классическим обедом. Рыбный суп, невнятный салат, пюре с говядиной и подливкой, компот и яблоки. С этим набором заняли дальний от входа столик, там, где меньше дует. Кроме нас, в зале всего человек пять, и все они поглядывали в нашу сторону.

От пристального внимания поёжилась, а затем закрыла глаза, сосчитала до десяти, глубоко вздохнула и вновь открыла, моментально наткнувшись на внимательный взгляд Эльзы.

– Ты кот в мешке, Лена. На тебя всегда будут так смотреть, привыкай. Первый человек, который слез с неона. Поздравляю, – она скупо улыбнулась, принимаясь за обед.

Ничего не ответив, последовала её примеру.

– Что со мной теперь будет? – спросила после, пряча руки подмышками.

– Мы вывезем тебя из города через пару недель. Наша лаборатория находится в Санкт-Петербурге. Подальше от Алхимика. Наша задача выяснить, как ты смогла избавиться от ментального воздействия наркотика. Это потребуется для вакцины.

Она отодвинула поднос в сторону, сложив пальцы в замок.

– Ты же хочешь, чтобы другие выбрались из ловушки?

– Почти год назад меня похитили. Несколько дней накачивали неоном – организм сопротивлялся наркотику, – заговорила холодно, вспоминая тот день. – Не думаю, что остальные были такими же упёртыми. В семью попадают добровольно. Вы ведь даже не представляете, через что я прошла, не так ли? Вы не знаете, как на самом деле действует неон. Вам кажется, что это подавление воли, но ошибаетесь. Он наоборот открывает тебя на всю катушку и показывает, на что ты способен. Это свобода и чувство защищённости, это семья. Знание, что ты не один. И Алхимик центр твоего мироздания.

От моих слов по её коже поползли мурашки, но она и виду не подала, всё также внимательно разглядывая меня.

– Ты хочешь вернуться? – настороженно спросила молодая женщина.

– Нет.

Я откинулась на спинку стула.

– Но будьте готовы, что остальные захотят. Потому что даже сейчас чувствую себя абсолютно беззащитной. Голой, выскобленной, ничтожной. Как будто вместо сердца в груди бьётся пустота. Неприятное холодное чувство. Даже если вы научитесь избавляться от неона, вот эти чувства невозможно убрать. Это последствия. И многих они убьют. Потому что нельзя забрать у человека дом, не уничтожив его.

* * *

«Не открывай дверь, Елена! Нет, не надо! Пожалуйста, Елена, стой!»

Я слышу вопли. Слышу рычание, слышу стоны, звериный вой, женский плач. Темнота набрасывается на меня, и я вырываюсь из сна, как из проруби. Рубашка мокрая от пота, слёзы застилают глаза, дыхание прерывистое, голова отдаёт медным звоном.

За окном глухая ночь, ни единого фонаря не горит. Заброшенный пионерский лагерь, место, где он не найдёт меня.

Встаю в маленькую туалетную комнату. Включаю лампочку, поворачиваю кран и ополаскиваю лицо холодной водой с запахом ржавчины и тины, а затем смотрю на отражение.

Вспышка. Сплошная кровь.

Отшатываюсь, ударяясь спиной о настенную плитку. Быстро возвращаюсь в комнату, снимаю наволочку с подушки, затыкаю рот, зарываюсь в одеяло и ору так громко, как только можно. А перед глазами стоят их лица. Их окровавленные мёртвые лица.

* * *

– Почему я не могу связаться со своей семьёй? Они должны знать, что со мной случилось! Если не выйду на связь, они будут искать меня. Что тогда? Они приедут в Москву, а здесь он!

Я почти кричу на Эльзу, расхаживая из стороны в сторону по комнате, периодически хватаясь за железные спинки кроватей, когда от волнения начинает кружиться голова.

– Он не знает где ты! Не знает, что с тобой случилось. Мы вытащили тебя из больницы в тот момент, когда он заходил в неё. Ты понимаешь? Хочешь подставить семью под удар? Пока не знает, что с тобой, он их не тронет. Они бесполезны для него сейчас. Будет лучше, если ты оставишь их пока всё не уляжется.

Он жив.

– И сколько всё будет «ложиться?» – спрашиваю взвинчено, всплеснув руками. – Сколько потребуется времени, чтобы он забыл обо мне?

– Годы, – хладнокровно заявила Эльза. – Поэтому спрошу прямо – ты готова ими рискнуть?

Опустив взгляд, прикусила нижнюю губу. Развернувшись к окну, уставилась на бесконечный дождь. Мне холодно, зябко, одиноко. Больно, грустно, тяжело. Всё это время я была так далека от них. Почти не разговаривала со своей настоящей семьёй. Только делала видимость, что мне не всё равно. Они не сразу хватятся, ведь последние месяцы говорила с ними от силы пару раз. Но рано или поздно, поймут, что я пропала. Что будет тогда?

Странная тяжесть опустилась на живот и ниже. Обхватив руками талию, слегка наклонилась вперёд, уставившись сквозь мутное, размытое лентами дождя стекло, пытаясь разглядеть, что за машина подъехала ко входу.

– Кто-то приехал, – сказала тихо, разглядывая силуэт мужчины, достающего из багажника пакеты.

Вдруг он замер, а затем уставился прямо на меня, отчего вздрогнула и шагнула назад.

– Это должно быть Лико. Вам нужно о многом поговорить, – ответила Эльза, вставая рядом.

– О том, что он со мной сделал?

– Лучше это, чем смерть, – с непонятной интонацией заявила Эльза.

Она развернулась и положила руку мне на плечо.

– Не сопротивляйся, Елена. Мы делаем всё возможное, чтобы остановить Алхимика. Пожалуйста, будь на нашей стороне.

– Как я могу доверять, если среди вас есть один из них?

– Лико полукровка. И было бы вежливо поблагодарить его за то, что он сделал ради тебя. Это был не просто укус.

– Что ты имеешь ввиду?

В её взгляде, лишь мельком, как тень, появилась зависть, а потом всё пропало и она фальшиво улыбнулась.

– Он объяснит.

Эльза оставила одну, а буквально через несколько минут в комнату постучали и на пороге появился взъерошенный Лико, груженный пакетами.

– Я не знаю твой вкус и размер, поэтому накупил всего разного, – почти виновато заявил он, сгружая покупки на свободную постель. – Рад видеть тебя в сознании…

– Ты светишься, – заявила резко. – Ты отличаешься от людей. Ты похож на него.

Лико стоял полубоком, а от моих слов замер на месте, склонив голову вниз. Затем резко вздёрнул подбородок и уставился с уязвлённым выражением на лице.

– Ты ничего не знаешь обо мне, – тихо, но твёрдо выговорил он. – Не смей сравнивать меня с ним!

– Что ты сделал, укусив меня? – продолжила гнуть свою линию, зная, как это важно.

Он вздохнул, а затем полностью развернулся ко мне.

– Значит всё и сразу? Елена, я не планировал так прямо говорить с тобой об этом. Надеялся, что ты сама поймёшь, ведь ты так долго жила с Алхимиком.

– Его зовут Кай, – сказала ему. – И я не знаю, о чём ты говоришь. Что ты сделал со мной?

– Я пометил тебя, – он как-то по-особому посмотрел на меня, а затем подошёл ближе. – Я раньше такого не делал. Это был эксперимент. У помеченных девушек быстро усиливается иммунитет, это физиология волков другого мира. Была вероятность, что это поможет.

– И это помогло. Но какие будут последствия?

– Никаких, – он слегка нахмурился, а затем склонил голову набок. – Я же полукровка, помнишь? Не настоящий волк.

– Но кусаешь также больно.

– Прости за то, что спас тебе жизнь, – едко ответил на колкость и я неожиданно даже для себя улыбнулась.

– Спасибо, что спас меня.

Образовалась неловкая пауза.

– Я, наверное, кажусь вам странной? – спросила нерешительно, заправляя волосы за ухо.

– Почему?

– Не задаю вопросы.

– На большинство вопросов всё равно не получишь ответов, – пожал плечами он. – Ты была заражена, неизвестно, что творится у тебя в голове.

– Я готова сотрудничать.

Присаживаюсь на постель и сжимаю пальцы в кулаки.

– Единственное, что хочу – быть как можно дальше от Кая. Потому что он убьёт меня, если найдёт.

– С чего ты это взяла? – удивился Лико.

– Я кое-что сделала. Кое-что непростительное. И за это он уничтожит меня.

* * *

Ловкие пальчики массирует поясницу, разгорячённую маслами и умелыми движениями. Я вся объята жарким пламенем, огонь распаляется от каждого прикосновения, мурашки щекоткой пробуждают меня, а сердце бьётся так сладко, так гулко. В ушах звенит, и я кусаю подушку, чтобы не закричать от очередной волны наслаждения.

Он наклоняется, перемещая руки на шею, разминая её, расслабляя разум.

– Тебе нравится? – спрашивает Лико, целуя, а затем нежно прикусывая ушко. – Тебе нравится, Елена?

Острый жар выгнул дугой, молнией пронёсся по животу, а затем ниже и ещё ниже. Я дышу прерывисто, когда он проводит вдоль позвоночника маленький кусочек льда. Затем парень приподнимает за талию, чтобы встала на коленки, и одним движением входит в меня. Я опускаюсь ниже, закрывая глаза, чтобы всё чувствовалось острее, ярче, насыщенней. Мне почти больно, но промедление ненавистно и я сама подаюсь навстречу, а затем с лёгкостью отталкиваю его, чтобы он упал на постель и взбираюсь на него сверху, начиная двигаться сначала медленно, глядя глаза в глаза, пристально, чтобы видеть, что он чувствует тоже, что и я. Лико проводит руками по груди, ненадолго задержавшись у сосков, а затем спустился вниз и обхватил бёдра, чтобы постепенно ускорить меня, чтобы мы были так быстры, как это возможно.

И когда уже была готова, он остановил наверху, на самой высшей точке, в тот момент, когда запрокинула голову, приоткрыла рот, закрывая глаза. И этим он приковал моё внимание к себе, чтобы мучительно плавно опустить вниз, и вновь, постепенно, усиливать амплитуду.

Я не контролирую процесс. Хоть и сверху, но оркестром командует Лико. И это заводит ещё сильнее. Мне никогда ещё не было так хорошо. Так по-настоящему хорошо и правильно! Это именно то, чего не хватало – двойственное чувство, настоящая я и настоящий он.

И в тот момент, когда он теряет контроль и мы оба на грани, раздаётся голос другого:

– Елена!

Обернувшись, увидела Кая в зверином диком обличии.

И моментально проснулась.

Глава 5. Андердог

Я буду помнить всё, что натворила,

Пока была тобой любима.

Была я самой верной, преданной тебе,

Отныне покорюсь своей судьбе…

Сны – это яд. Они отравляют мысли. Отравляют дни и мешают думать. Я не отдыхаю, а горю клетками, частицами, плотью, да самой сутью! И не могу никому ничего сказать. Не могу поделиться своими страхами, кошмарами, жуткими видениями, всем, чем наполнены мои дни. Словно попала в ад и только один… человек не даёт окончательно сойти с ума.

Лико приезжает каждый день. Он пытается помочь справиться с прошлым, рассказывает понемногу о волках и о том мире, в который попала так глупо.

Когда уехала из Ангарска, осознала в каком тесном мирке жила до этого. Я ехала поездом, из окна наблюдая за огромной необъятной страной, в которой мне повезло родиться. Приехав в Москву, ошеломлённая, напуганная невероятным количеством людей, была сбита с ног в буквальном смысле и потребовалось несколько месяцев прежде чем привыкла к метро, к огромным очередям в магазинах, к невнимательным и быстрым пешеходам, многокилометровым пробкам, шумным компаниям и просто – к людям.

Мир расширился, и я была готова к тому, чтобы увидеть, что ещё есть на этом свете, какие люди живут в других странах, а какая там природа, еда, достопримечательности. Мне стало интересно, и я готовилась к тому, чтобы однажды отправиться в своё «великое» путешествие.

Но я и представить себе не могла, сколько на самом деле существует миров.

Их столько, сколько звёзд на небе, и они разделены на группы, условно представляющие собой ожерелье похожее на ловец снов. Ничего не известно о других ожерельях кроме того, что они существуют. А наше связано огромной сетью порталов, где условным центром считается человеческий мир. И состоит из тринадцати миров, каждый которых населён определённым видом оборотней.

От самых фантастических до таких, как Лико и Кай. Волки, лисы, птицы, рептилии… есть мир, населённый драконами, мир огненных джинов, ледяных великанов, мир фей. Мир насекомых, мир кошек, подводный мир и мёртвый мир, в котором никого нет.

Когда-то они все были связаны плотной сетью, но тысячелетия назад случилось вымирание, называемое Дикой охотой, из-за которой исчезли драконы и некоторые другие виды. Сейчас остались только воспоминания о том периоде, а что правда – неизвестно.

Последствия аукаются до сих пор – представители других миров почти не посещают мир людей, избегая волков, обвиняя их в случившемся. Да и волки только совсем недавно снова начали пользоваться порталами и переходить в мир людей.

К несчастью для последних.

* * *

Потребовалось время, чтобы привыкнуть к новому месту в мире. К новой роли, к новой жизни. Чтобы привыкнуть жить другим человеком. Привыкнуть быть одной.

И каждый день задаваться вопросом – что будет дальше? Он найдёт меня сегодня или завтра? Или послезавтра, через год, десять лет, когда? Задаюсь этим вопросом вот уже восемь месяцев и пока нет ответа, продолжаю постоянно вглядываться в лица, боясь увидеть его.

Мне ко многому пришлось привыкнуть. К тому, что теперь вздрагиваю от любого шороха, от любой неожиданности, будь то упавшая книга или слишком громкий смех за окном. Привыкнуть к тому, что частенько просыпаюсь с криком от бесконечного повторения во снах, от воспоминаний, от ощущения полнейшей беспомощности и даже зависимости.

Моя жизнь мне не принадлежит.

И это не изменилось после побега. Просто теперь понимаю, что к чему. Понимаю, что люди, которые вытащили с того света, имеют власть надо мной. В их руках моё будущее и настоящее. И пускай ведут себя доброжелательно и даже равнодушно, всё равно знаю – в любой момент могут вернуть меня ему. Просто потому что мне действительно некуда идти.

Но пока они заботятся обо мне: выдали новый паспорт, перевезли в северную столицу, поселили в однокомнатной квартире, выплачивают небольшое содержание и ни к чему не принуждают.

Только в самом начале устроили серию допросов насчёт жизни рядом с Каем, но я не смогла рассказать им о том, что делала ради него. Не смогла рассказать о той власти, что он имел надо мной. Не смогла рассказать, что сделала с Шарли и с другими. Я молчала, отделываясь общими фразами и бесполезными событиями. Они проглотили это, даже не пытаясь особо настоять, как будто им действительно неважно, что я за человек.

У меня брали анализы, допрашивали насчёт прошлого семьи, искали зацепки, хотя и ежу понятно, он сам приказал мне стать нормальной. В этом всё дело. Он велел мне убираться и не возвращаться пока не стану нормальной!

Так и произошло.

Но они продолжали искать, а когда не нашли, оставили в покое, поручив заботу обо мне Лико. Только рядом с ним расслабляюсь и становлюсь собой. Только с ним могу чувствовать себя полноценной. Живой. Я не говорю ему о том, что он снится мне также часто, как и кошмары о прошлом.

* * *

– Повторите ещё раз, только медленно. Можно по буквам.

Руки скрещены на груди и я почти в бешенстве. Почти – ключевое слово, потому что любое действие после восьми месяцев бездействия кажется невероятно заманчивым и привлекательным.

Эльза закатила глаза, но продолжала улыбаться. И голос не соскочил, всё также доброжелателен. Как и мягкая полуулыбка Лико, сидящего на кухне рядом с ней. Они решили сделать предложение после того, как пришли в гости с тортиком и сладким чаем. Как будто я не догадаюсь, что им что-то нужно. За эти месяцы Эльза ни разу не приходила ко мне. Мы изредка виделись в лаборатории, но никогда за пределами неё.

– Придёшь на выставку, найдёшь нужного человека, изучишь его, как уже делала прежде, и скажешь нам – сидит он на неоне или нет. Проще простого!

– Я буду страховать тебя. Если что пойдёт не так – сразу вытащу оттуда, – поддакивал Лико.

На разные лады они пытались представить своё задание простой прогулкой.

– Семь месяцев! – выдерживаю паузу, а затем чеканю дальше. – Всё это время вы держали меня на расстоянии. Буквально сижу взаперти в этой чёртовой квартире: мне нельзя работать, учиться, посещать общественные места и вообще сиди деточка на попе ровно и не отсвечивай, чтобы не дай бог он тебя не увидел! Уточняю – я цитирую твои слова, Эльза! Что за смена курса?!

– Это очень важно. Мы не можем подобраться к нему и взять образец крови, он важная шишка в фармацевтической отрасли и параноик к тому же. Если его завербовали…

– Я не понимаю слово важно. Мне казалось, что важно сидеть и не рыпаться, а не бродить по выставкам, чтобы потом бояться увидеть себя на снимках. Или появляться рядом с потенциальным наркоманом, который может опознать меня!

– Ты их видишь, они тебя нет. Мы это проверили ещё в Подмосковье, помнишь?

– Эльза! – воскликнула я, затем посмотрев на Лико. – Ты хоть скажи, что за чёрт с этой идеей?

– Это вынужденная необходимость, Елена. Можно сказать, ключевой момент. Если удастся убедить этого человека работать с нами, то сможем сильно замедлить распространение наркотика.

– Ты в долгу перед нами, – заключила Эльза, нарываясь на возмущённый возглас Лико.

Даже бровью не повела, железные нервы.

***

– Я думала, Эльза поможет подобрать платье.

Разумеется, мне пришлось согласиться. Разумеется, не нашла убедительных доводов, чтобы отказаться. И разумеется, сердце забилось чаще, когда увидела взъерошенного Лико, облокотившегося о невзрачную серую машину российского автопрома.

Сейчас, в середине марта, снег уже сходит с земли, а небо потихонечку насыщается синевой. Гуляет лёгкий ветер, и парень постоянно поправляет отросшие кудри, убирая их с лица. Он что-то вдумчиво изучал в телефоне, взглядом расслабленный, как будто далеко-далеко отсюда витает где-то в своих мыслях.

У него тонкие и длинные пальцы, руки пианиста, спрятанные в шерстяные перчатки без пальчиков. На плечи накинуто серое пальто, длинное, ниже колен, из-под которого виднеются чёрные брюки и белая рубашка. Сейчас Лико кажется больше и выше, чем при первой нашей осознанной встрече.

Достаточно одного взгляда, чтобы забыть обо всём и вновь погрузиться в сон, что так ярко возбуждал воображение всего несколько часов назад. А глядя на его губы, представлять, как он может целовать меня. Так, как во сне – с силой, с напряжением, от которого перед глазами мелькают мушки, или же сладко, нежно, с долгой прелюдией, чтобы внутри всё теплело и медленно распалялось до крайности?..

Я задала вопрос, чтобы отвлечься, надеясь, что щёки не выдадут моих тайн. Моих странных и таких неожиданных секретов.

– Она переложила это на меня, – обворожительно улыбаясь, отвечает Лико, убирая телефон в карман пальто и открывая передо мной дверь. – Прошу!

– Ты когда-нибудь был в мире волков? – спрашиваю по дороге в торговый центр.

– Один раз. В тринадцать лет состоялся обряд совершеннолетия. Когда мальчик впервые обращается в зверя, – скупо ответил он. – Тогда же видел в последний раз отца.

– Почему?

– В первое обращение становится ясно, каким будет волк – альфой или бетой. Я оказался бетой и так как во мне лишь половина волчьей крови, то перестал быть интересен отцу. Это всё.

– А что такое триада? Ты как-то упомянул этот термин, но не объяснил, что он означает, – видя больную тему, решила увести разговор в сторону.

В ответ он негромко кашлянул, а затем мельком глянул на меня почти с усмешкой.

– Трое, всегда только трое. Альфа, бета и волчица. У оборотней сложная система взаимоотношений и продолжения рода. Ведь волки живут по двести–триста лет. Таким образом природа контролирует их рождаемость, учитывая, что беременность длится всего четыре месяца.

– О, – вырвалось невольно. – Двое мужчин и женщина? Это… довольно странно.