Оглавление
Давид Самойлов. Ранний Самойлов: Дневниковые записи и стихи: 1934 – начало 1950-х
Александр Давыдов. «Утаённый» Самойлов
1934–1941
Из дневниковых записей
1934
1935
1936
1937
1938
1939
1940
Стихотворения
Окраина
Плотники…[71]
Конец Дон Жуана. Комедия, не имеющая самостоятельного значения[72]
Пастух в Чувашии
Зима
Охота на мамонта[74]
«Когда, туман превозмогая…»
К вечеру
Падение города (Мангазея)[76]
Маяковский
«Опять Гефест свой круглый щит кует…»
Базар
Конь
Софья Палеолог[79]
1941–1945
Из дневниковых записей
1941, октябрь
1942
1943
1944
Стихотворения
Пьяный корабль (Из Артюра Рембо)[106]
Отступление
Слово о Богородице и русских солдатах
«Как пахнет Самарканд зимой…»
«Во тьме прифронтовых станций…»
‹Госпитальная поэма›[111]
«Жмет на последней скорости…»
«Прости мне горькую досаду…»
Перед боем
Муза
Стихи о солдатской любви[115]
«В колокола не звонят на Руси…»
Прощание
Девочка
1942
Атака («Перед атакой пили ром…»)
Катерина
Из цикла «Разговор с друзьями»
I. «Скажите, правда ли рассудок…»
II. «О, нужно ли спускаться с Марса!..»
III. Вдохновение
Из цикла «Дорога на Польшу»
I. «Мы в старый дом вошли. А стужа…»
II. Мария
III. Прибытие в Ковель[119]
IV. Рубеж
V. Бяла-Подляска[121]
Атака («Приказ проверить пулеметы…»)
Пастернаку
Дом на Седлецком шоссе[125]
«Вы просите стихов. Их нет…»
Вкраина
Дом у дороги
«Разведчики пьют и гуляют…»
«Мы зябли, но не прозябали…»
Бандитка[129]
1945 – начало 1950-х
Из дневниковых записей
1945
1946
1948
Стихотворения
«Берлин в просветах стен без стекол…»
Романс
В шесть часов вечера после войны
Божена
«Так рубят лозу на скаку…»
«На любовь дается право…»
Первая повесть. Поэма[174]
«Я верю в нас. И это свято…»
«Зачем кичимся мы и спорим…»
Из поэмы[181]
Из вступления
Глава первая
Из второй главы
Отрывки
Из третьей главы
Бабельсберг. 1945[190]
Семен Андреич[192]
Павлу Когану
Баллада о конце мира[194]
Декабристы
Смотр полка
«Тебя узнают по моим стихам…»
Праздник
Сибирь
И<лье> Л<ьвовичу> С<ельвинскому>
«Пора бы жить нам научиться…»
«Ты не торопи меня, не трогай…»
«Извечно покорны слепому труду…»
«Ночь дымится метелью, как прорубь…»
Казаки
«А вдруг такая тьма наступит…»
В гости[199]
«Город зимний…»
«Мир, отраженный в синеватой луже…»
«Все равно будут матери плакать…»
«Исполосованный лес. Грай…»
Крылья холопа[200]
Слово
Марине Цветаевой
Тревога
Осень сорок первого
«Я чую рождающуюся мощь…»
«Нет, еще не прорвались плотины…»
«Из-за поворота, лоснящимся ящером…»
На Оби
«В переулке московском старинном…»
Новоселы
Тавда[204]
«Каких людей я ни встречал…»
Люблю поезда
Элегия
«Жаль мне тех, кто умирает дома…»
Снежный лифт
Гончар
«Золотая моя, как же так? как же вдруг?..»
Офицеры его величества
Шаги Командорова. Поэма[205]
Начало зимних дней
Апрель
Соломончик Портной. Краткое жизнеописание
Мост
Подмосковье
Стихи о царе Иване
В тумане
Томление Курбского[207]
Иван и холоп[208]
Смерть Ивана[210]
Комментарии
Над книгой работали
Отрывок из книги
В предвоенные годы Давид Самойлов (1920–1990) казался поэтом быстрого развития таланта. В конце тридцатых – начале сороковых он входил в популярный среди московской литературной молодежи кружок учеников знаменитого в ту пору Ильи Сельвинского – вместе с Павлом Коганом, Михаилом Кульчицким, Борисом Слуцким, Сергеем Наровчатовым и Михаилом Львовским. Учившийся в Педагогическом институте Николай Глазков писал в своей ранней поэме «По Глазковским местам»:
Притом что Давид Самойлов, тогдашний Дезик Кауфман, был студентом ИФЛИ. От его довоенного творчества сохранилось всего несколько законченных стихотворений, из которых в свой первый сборник «Ближние страны» (1958) он включил только «Софью Палеолог», но его «Плотников», «Охоту на мамонта» ифлийцы помнили наизусть и через много лет. Сам он весьма уважительно относился к своим юношеским стихам, записал в дневнике: «Если бы я умер двадцати лет, сказали бы, что из меня мог получиться гениальный поэт. Стоит ли жить до шестидесяти, чтобы доказать обратное» (25.12.1945)[1]. Тут, однако, заметны неудовлетворенность своими более поздними сочинениями и скепсис в отношении творческих перспектив.
.....
Я не читал ни одного поэта, который бы мог так хорошо передать настроение, так сильно заставить грустить, желать, тонуть с собой.
Есенин пьян своей поэзией, он тонет в ней, он махнул рукой на мир, он мучительно отрывает куски своей души и воплощает их в звучные строфы.
.....
