Отрывок из книги
Мой выход. Режиссёр, как обычно, жужжит: то ему ракурс не нравится, то свет не так падает; признаться, я его не слушаю. Сегодня я не скучаю, надел свою любимую маску чёрного клоуна, занимаюсь тем, что люблю всем сердцем. У моей партнёрши по съёмкам – молодой сисястой дряни, на редкость тугие (все, кроме слюнявого ротового отверстия) для её профессии, дырки. Новенькая? Волнуется, а от этого у них случаются спазмы. Меня так сильнее заводит. Ей неудобно, понимаю, своим мужским достоинством я причиняю алчной актриске настоящую боль. Всё по правде. Девка кривится, морщится. Что, не нравится? Хорошо! Клиенты любят такой натурализм, охочи эти свиньи до таких сцен. Естественные чувства в порно индустрии – редкость. Наслаждайтесь, ублюдки, пока у меня стоит.
После рабочей смены иду в бар – на окраине города, охладиться, снять напряжение в заведении «Гремучий Змей», меня там все знают, как Голема, – рост метр девяносто пять, вес сто пятьдесят кило. В этом баре собирается вся шваль умирающего сити – трэшеры, модеры и прочие хендербоберы. Одним словом, рок-шушера, как я их называю. В среде музыкантов, алкоголиков, зависимых, проституток, представителей уличного криминала, извращенцев, я чувствую себя, как рыба в воде. Знаю, что от них всех вместе, и от каждого по отдельности ждать. Ничего хорошего от них не прилетит, можно не надеяться; в этом-то весь смак – я сам такой же. Плохой, и что? По-другому не получится. Я просто так выживаю и мне нравиться так жить. И тем лицемерам, которые хотят мне нотации читать, настоятельно рекомендую заткнуться – пока их зубы при них.
.....
Выстрел в замочную скважину, удар ботинком и вот Кваки внутри логова Гоблина. Сразу стало понятно, что санитар здесь обитал на постоянной основе: двадцатиметровая комната служила ему жилищем. Примитивная мебель – старый диван, два стула, большой обеденный стол, книжный шкаф с полками, с которых на Кваки глядели разноцветные книжные корешки и Гоблин, стоявший рядом со шкафом вполоборота. Гоблин с непокрытой головой и всё в том же замызганном, когда-то белом, халате, распахнув широкую волчью пасть, скалился, показывая блестящие слюной клыки, обрамлённые, словно ободранными до сырого мяса, красными губищами. Выставив перед собой нож такого размера, что, глядя на него, вспоминались мечи римских легионеров, Гоблин, казалось, в отличие от Антипа, совсем не удивился, увидев, что за ним пришёл Кваки. Любой садист-убийца-палач подспудно ожидает, что к нему, рано или поздно, придёт кто-нибудь из его жертв и заставит заплатить по счетам.
Гоблин махнул ножом, приглашая к честной драке, без использования огнестрельного оружия. Он вроде как предлагал: «Брось автомат, давай разберёмся, как мужчина с мужчиной». На счёт честной драки – один на один, у Кваки имелись кое-какие соображения, которыми он поспешил поделиться с Гоблином, нажав на спусковой крючок. Клац. Щелкнул затвор, а выстрела не последовало. Кваки израсходовал все патроны до последнего; тот рожок, что сейчас был вставлен в автомат, оказался пуст. Гоблин кинулся, размахивая чудовищным ножом, в атаку. Кваки, ударив сбоку ребром подошвы армейского ботинка в колено, защитился от ножа Калашом. Отбив первый выпад, Кваки саданул стволом по харе Гоблина, зарядил пинок по яйцам и рожком саданул по пальцам, сжимающим рукоятку ножа. Ойкнув, Гоблин захотел пырнуть Кваки в живот, за что был наказан ударом ствольной коробки, отразившей и это нападение, по зубам. Бросив автомат под ноги Гоблину, Кваки, перехватив руку с ножом, вывернул её до характерного хруста кости. Нож перекочевал в ладонь Кваки. Отбросив Гоблина на обшарпанную поверхность обеденного стола, он резанул ему по голени левой ноги, а когда санитар, привстал, Кваки, оказавшись у него за спиной, приставил лезвие к кадыку.
.....
