Читать книгу Клей - Денис Александрович Игумнов - Страница 1

Думберто Сергей Никанорович 29 августа 2021 года находился на обычном ночном дежурстве в хирургическом отделении центрального военного госпиталя. Ничего не предвещало суеты экстренной ситуации – армейские пациенты лежали на койках мирно похрапывая, видели хорошие сны и выздоравливали ускоренными темпами, новых поступлений больных не предвиделось.

За минуту до начала переполоха, Сергей Никанорович ощутил прилив беспокойной тревоги. Своему пятому чувству за двадцать лет работы военным хирургом он научился доверять. Он по долгу службы не раз бывал в горячих точках, случалось проводить операции и на переднем крае. Без некого таланта предвиденья на одном везенье далеко не уедешь. В условиях, когда над головой свистят пули, слышны звуки взрывов и грозного тарахтения крупнокалиберных пулемётов, врач должен не только предугадывать опасность, чтобы сохранить себе жизнь, но и оперировать раненных, возвращая их с того света, не допуская ошибок: резать, кромсать, трепанировать, чистить, удалять, вскрывать и зашивать.

Возможно, его обострённый месяцами пребывания на фронте слух уловил какие-то звуки, отголоски приближающихся событий и он уже ничуть не удивился, когда, после того как к главному подъезду второго корпуса больницы подкатила вереница чёрных, вылизанных языком тёмного лака автомобилей, мигающих стробоскопами и протяжно крякающих предупреждающими сигналами, в коридоре затопали, засуетились сёстры, заскрипели тележки. Думберто смотрел через двойное стекло окна на улицу, там, в опустившейся на город темноте, сверкали спелыми стеклянными абрикосами уличные фонари, светили студенистыми жёлтыми, белыми, синими лучами фары проезжающих мимо госпиталя автомобилей. Небо темное, в бордовых подпалинах на горизонте, давило коробки многоэтажек, моргающих окошками, залитыми лимонным электрическим соком. Около госпиталя парковалась искрящаяся мигалками сколопендра автомобилей. Начиналось то, что должно будет закончиться ровно через год, в последний день лета.

Не успел Сергей отойти от окна, как раздался звонок внутреннего телефона. Думберто срочно потребовали спуститься в морг. Он не узнал голос звонившего, настолько говоривший с ним был взволнован, слова шипели гадюками и дрожали погремушками на змеиных хвостах. По здравому размышлению никто, кроме Павлова, его вызвать не мог, но голос начальнику точно не принадлежал. Павлов, уверенный в себе тучный пятидесятилетний человек, говорил неторопливо и басил, как настоящий заведующий отделением. Он как раз сегодня тоже дежурил и, конечно, мог вызвать Думберто на осмотр. Но Павлов никогда так зловеще не шептал в трубку, он всегда вежливо и твёрдо рекомендовал сделать то-то и то-то, называя его только по имени отчеству, а не просто «доктор Думберто», как к нему обратились из трубки. И потом, почему Думберто вызывали в морг? В госпитале после прибытия с такой помпой автомобильного каравана к госпиталю творилось что-то поразительное и подозрительное.

Не ломая голову над застрявшими в голове угловатыми вопросами, Думберто в скорейшем порядке поскакал к лифту. Внизу его ждали все ответы на невысказанные, но мучавшие его любопытство вопросы. Случилось нечто неординарное и ему выпала честь или несчастье (он пока не знал) стать частью всего этого.

У входа в прозекторскую его задержали. Думберто встретили двое спортивно сложенных мордоворота в серых полосатых костюмах, от которых за версту несло конторой. Выглядели они как близнецы братья – двое из ларца одинаковы с лица.

– Добрый вечер, – поздоровался правый мордоворот.

– Документы, пожалуйста, предъявите, – вежливо попросил второй громила.

– Какие документы? – возмутился хирург. – Я доктор Думберто, меня сюда вызвали.

– Доктор Думберто? – проговорила первая лобастая голова Цербера.

– Есть в списке, – подтвердила вторая голова пса Зевса право прохода внутрь доктора Думберто, предварительно проверив в телефоне список допущенных в прозекторскую сегодняшней ночью лиц. – Не двигайтесь, пожалуйста, одну секунду. – Гэбист навёл на лицо доктора камеру телефона. Отсканировав, и получив подтверждение личности, он сказал Сергею Никаноровичу: – Если у вас есть с собой любые мобильные устройства, сдайте нам, при выходе получите назад.

Ворча себе под нос неразборчивые слова возмущения, Сергей всё-таки отдал спецслужбистам свой Айфон. После повторной проверки, когда Думберто с ног до головы просветили мобильным прибором, похожим на тот, которым пользуется служба безопасности метрополитена, ему позволили войти в морг.

У бокового стола, второго слева, состояла группа людей в белых халатах из четырёх знакомых ему хирургов. Здесь же был и его непосредственный руководитель Павлов и трое других врачей, кого в этот час в госпитале быть было не должно, но они присутствовали (видимо их всех вызвали прямо из дома, а может, и привезли, доставили, экономя время) в качестве ассистирующих хирургов. Рядом, закрывая обзор Сергею того неизвестного и, по-видимому, невероятно важного, кто лежал на столе, суетилась операционная бригада – два анестезиолога и старшая медицинская сестра. Здесь же стоял аппарат ИВЛ и дефибриллятор, два столика: один с блестящими хирургической сталью инструментами, второй с разноцветными пузырьками медикаментов. Ждали только Думберто, чтобы начать.

Поодаль, также одетые в халаты, топтались в углу, наблюдая за действиями докторов, семь или восемь представителей одной из отечественных всемогущих спецслужб. Они охраняли и наблюдали. За их спинами Думберто увидел стоящую на колёсной основе продолговатую, в виде пули, капсулу с крышкой из тонированного стекла – контейнер для перевозки важного пациента. На военных они не походили, оставалось ФСБ, ФСО или недавно образованное министерства всеобщего контроля – «ВСЕОБКОНА». Скорее парни принадлежали новой службе, призванной всё и вся в нашем славном государстве контролировать и проверять. Молодые увальни с уверенным, немного наглым взглядом красовались в тех же, что и охранники на входе, серых полосатых, отчасти пижонистых костюмах, в которых никто, кроме них, щеголять бы не решился. Ну уж точно не разведчики: те так не выпендривались. А эти приехали на бронированных авто и где-то недалеко висели их ставшие известными на всё страну кожаные плащи. Необыкновенно то, что они не принесли с собой их штатное оружие – крупнокалиберные автоматы Шквал 2222. Но вот пушки бульдоги, делающие в железобетонных стенах, не говоря уже о людях, дыры размером с футбольный мяч, они прихватили. Габаритные пистолеты оттопыривали ткань их пиджаков с левой стороны груди.

Коллеги Думберто рассматривали карты рентгена, внимательно пробегая глазами столбики цифр анализа крови, вполголоса обсуждали данные МРТ. А на столе лежал тот, ради кого подняли всех лучших хирургов клиники на ноги. Вытянутое в струнку худое тело мужчины покоилось на столе так, словно бы его сковала внезапная судорога от полученного мощного разряда электрического тока. Большие пальцастые кисти рук и такие же широкие ступни. Тяжёлая с виду кость. Кожа отливала перламутром и по ней проносились свекольные пятна, барражирующие под тонким и полупрозрачным слоем плоти. У человека, если это был человек, оставались открытыми глаза и рот. Глаза без зрачков, пустые и прозрачные, как лесной ручей. Во рту серые зубы, мелкие и редкие, как грибы в ноябрьском лесу. Лицо костлявое, с острыми скулами и со впалыми щеками, треугольным подбородком, приплюснутым носом ступенькой и лбом, состоящим из набора разнокалиберных шишек. Волосы на большей части черепа отсутствовали. Небольшой рыжий пушок трепетал за ушами и колыхался тремя парашютами одуванчика на темечке.

Грудная клетка с левой стороны зияла страшным провалом, внутри которого Сергей видел, какое там всё раскуроченное и перемешанное трепетало и сокращалось в нервных позывах аритмии. Правую сторону лица стесали, словно напильником, до кости. По всему телу краснели разного диаметра и формы отверстия ранений, из которых вытекала вязкая коричневая субстанция.

Сергея ввели в курс дела, объяснили суть полученных странным гражданином травм, а потом Думберто совершенно неожиданно для себя, не успев задать ни одного вопроса, очутился в центре внимания. Павлов объяснил, что предстоящую операцию придётся проводить ему, а все остальные будут ему ассистировать. Такое распоряжение они получили сверху. Павлов, сказав «сверху», показал пальцем на потолок и многозначительно покачал головой.

Сергей, прежде чем начать операцию, подробно ознакомился с вводными. Анализы крови его поразили – смертельно низкий уровень гемоглобина, полное отсутствие лейкоцитов, запредельный уровень тромбоцитов. Неизвестная группа крови и вообще более чем необычный её состав. Очевидно, что пациент потерял много крови и продолжал её терять. Требовалось возмещение потерь, но кровь любой известной группы от любого донора не подходила. Ошибка с выбором крови убила бы. Думберто, посоветовавшись с коллегами, остановил свой выбор на искусственном голубом заменителе крови – перфторане. Отечественная разработка хорошо себя зарекомендовавшая в условиях медицины катастроф и дефицита человеческого материала. Перфторан в данном конкретном случае, учитывая состояние пациента, его ЧМТ, многочисленные повреждения тела, идеально подходил для компенсации потери крови.

Ознакомившись с рентгеновскими снимками, распечатками МРТ, Думберто понял, что от него требуют невозможного. Незнакомая ему анатомия, расположение и назначение необычного вида внутренних органов – всё это вместе говорило, кричало лишь о том, что ни один порядочный хирург на его месте не смог бы ничего сделать, а значит, и не взялся бы оперировать. Думберто взялся. Он решил иначе. Ему предоставлялся такой невиданный шанс проявить своё искусство врача, что он бы себе никогда не простил, если бы не попробовал бы. Он один из всех здесь собравшихся хирургов обладал таким большим, многогранным опытом полевого военного хирурга. Об этом его опыте кто-то знал лучше его самого и уж точно был осведомлён лучше его начальства. Единственно возможный выбор они, эти неизвестные старшие братья, сделали в его пользу. Отказываться он не собирался, для Сергея Никаноровича отказ выглядел бы преступлением против его природы. Он не знал кого ему предстояла оперировать – мутанта, универсального солдата, жертву генетического эксперимента. Сергею, взявшему в руку скальпель, по-хорошему, было всё равно. Он делал шаг за черту, оделяющую посредственность от гениальности. Поэтому руки у него не дрожали.

Органы внутри тела непростого пациента выглядели сморщенными и на ощупь казались твёрдыми, как сухофрукты, они висели в грудной клетке и брюшной полости на натянутых прозрачных лентах соединительной ткани. А другие и вовсе не имели стабильной формы, они постоянно её меняли и никак не были закреплены.

Перфорированные ленты плоти крепились корнями-присосками к мышцам, а их верхушки оплетали тоненькими волосками паутины капилляров органы. Органы словно бы парили внутри тела, не касаясь стенок и друг друга. Лёгкие, должно быть лёгкие, в форме зелёных капель дрожали мелкой дрожью, и их было не два, а три. Сердце в виде песочных часов тоже имело двойника, приютившегося ближе к солнечному сплетению. Остальные органы доктор Думберто идентифицировать не сумел. Они, как глисты, по отверстиям в мембране, отделяющей грудную полость от полости живота, перемещались, скручивались в комки, распадались, меняли форму, текли обратно. Некоторые органы оказались сильно повреждены, от них шёл зеленоватый пар, тошнотворно пахнущий черёмухой.

На первом этапе операции хирурги удаляли инородные предметы из тела – осколки, пули, частички одежды. Обработав раны антисептиками, промыв органы, Думберто преступил к ювелирной работе по восстановлению целостности организма пациента. Операция длилась двенадцать часов. Как только последний шов наложили, лежащий на столе человек-нечеловек, закрыл глаза. Врачей оттеснили от стола контролеры ВСЕОБКОНА, бережно взяв пациента, они уложили его в капсулу и, не слушая возражения врачей, увезли из прозекторской. Вслед за ними появились два мордоворота, что дежурили у дверей. Их сопровождал солидный, с зачёсанными назад волнами седыми волосами человек. Он, раскрыв красную папочку, сказал:

– Вы, конечно, понимаете, что случай экстраординарный, имеющий государственное значение. Я уверен, что никто из вас и не собирается ничего рассказывать. Мы лишь хотим, чтобы всё, что здесь случилось, приобрело официальный статус. И этот статус – государственная тайна. Поэтому прошу, глубокоуважаемые врачи, подпишите документ о неразглашении. Прошу вас. Спасибо.

Что делать: подписали все. За разглашение грозил реальный срок до пяти лет. Хочешь не хочешь, а будешь молчать. И пьяным и битым и на жене, и с другом в бане. Дураков нет, себя самого за решётку сажать.