Читать книгу Real Future - Денис Александрович Климов - Страница 1

………………………………………………………………………………………………………

Эпилог

В Уральском юридическом университете всё было на своих местах. Не выспавшиеся студенты, ждущие в страхе очередной зачётной недели; строгие лекторы с каменными лицами; бездельники, попавшие в высшее образовательное учреждение за счёт родительских денег.

Темп работы университета в целом отражал и темп жизни Екатеринбурга, крупного российского города, претендующего на звание третьей столицы страны. Тысячи людей шли на работу, впрочем, как и всегда. Казалось, весь город работает как заведённый механизм: ничто не могло помешать беспрерывному движению шестерёнок и винтиков, ничто не могло нарушить унылого однообразия.

Стояла тёплая осенняя пора, прозванная в народе бабьим летом. Золотые листья деревьев всё ещё держались за ветви и не спешили падать. Мягкое солнце временами припекало, что напоминало об ушедшем лете. Город был чистым, что для этих мест было редкостью. На небе медленно проплывали одинокие облачка. Приехавший первый раз человек извне и не подумал бы, что Екатеринбург месяцами может быть укрыт под толстой пеленой серых облаков, что лето здесь бывает прохладным и дождливым, а зима, напротив, малоснежной, с частыми оттепелями. Близость хорошо прогреваемых казахских степей, холодных ветров Арктики и европейской равнины, пропускающей циклоны с запада, давали о себе знать.

Сам Екатеринбург был поистине необычным городом. Основанный во время правления первого российского императора, он стал местом смерти последнего. Пережив бурный рост в советское время, он стал крупным индустриальным центром, который во время войны с немцами был одним из главных источников вооружения и боеприпасов. В конце концов, к двадцать первому столетию Екатеринбург стал крупнейшим городом на Урале.

Тяжёлая, но богатая история давала о себе знать. Золотые купола величественных храмов соседствуют с строениями в стиле конструктивизма; серые типовые кварталы с огромными стеклянными деловыми центрами и небоскрёбами. Местами теснятся невысокие исторические постройки, обстроенные со всех сторон новыми зданиями.

Вернёмся же к университету, в котором учится Иван. Это молодой человек двадцати трёх лет. Приятные очертания его лица прекрасно сочетаются с тёмно-русыми волосами и ясными, зелёными глазами.

Нельзя, сказать, что юриспруденция увлекала его. Нет, скорее наоборот. Часто, когда он представлял свою будущую профессию, ему становилось тоскливо и грустно. Но ничего не поделаешь – таков склад ума. Он, будучи гуманитарием, интересовался астрономией, географией, архитектурой, любил рисовать, но прекрасно понимал, что ни учёным, ни архитектором, ни космонавтом ему не стать, а художники с путешественниками, вероятней всего, много не заработают, если заработают вообще. Выход был один: пойти по проверенному пути, по которому шли миллионы людей. Единственной преградой мог стать недостаток рабочих мест.

Иван был многогранно развитым человеком, как это было принято говорить в грамотном обществе. В детстве он занимался игрой на фортепиано, иногда в свободное время занимается и сейчас, для себя, для души. Стоит отметить, что душа у него была совершенно необыкновенная: казалось, в ней кроется целая Вселенная, полная загадок. Может быть, поэтому он часто размышлял, мечтал о прекрасном или просто философствовал. Надо сказать, что такие личности встречались редко.

Иван был одиночкой. Не то что бы ему было трудно строить отношения с людьми – нет, напротив, одно время он стремился завести друзей, и это у него получилось без всяких трудностей. Однако после периода общения он понял, что ему просто неинтересно с ними, они не могут дать ему ничего нового. Другое дело – одиночество, в котором можно при желании найти ответы на все вопросы, почувствовать себя таким, какой ты есть на самом деле. В одиночестве не нужно, чтобы тебя кто-то понимал, не нужно тратить свои силу на бесполезные разговоры, глупый юмор и обмен дежурными фразами.

У Ивана был лишь один настоящий друг по имени Николай (или, как он его звал, Никола), простой и добродушный молодой человек, интересующийся спортом, имеющий математический склад ума, хотя сам этого не признающий. Он был относительно скромным и даже тихим, но, в отличие от своего друга, более общительным. Его можно было назвать также недальновидным, и даже слегка ограниченным в том смысле, что он жил лишь сегодняшним днём, заботился по большей части только о своих проблемах. Его совсем не волновали глобальные проблемы, происходящие в мире, ему был равнодушен космос, архитектура – всё то, что так интересовало Ивана. Пожалуй, эти факторы и отдаляли двух друзей, хоть и не сильно.

Иван же не мог не следить за событиями в мире, за политическими игрищами, за проблемами общемирового масштаба: глобальным потеплением, войнами в отдельных странах. Его возмущала вопиющая несправедливость, происходящая в мире. Он не понимал, как в новейшее время люди могут продолжать губить собственную планету, а государства враждовать между собой.

Увлечённость проблемой загрязнения окружающей среды вылилась в полноценное дело, которым занимался молодой человек. Вместе со своим дедом, Анатолием Васильевичем, он взялся за создание автомобиля, работающего и функционирующего исключительно благодаря электричеству. Тем самым Иван стремился создать нечто новое, что сможет служить на благо человечеству. Но всё это были лишь мечты, и дед всё прекрасно понимал, продолжая учувствовать в «разработке» только затем, чтобы угодить сыну и не разочаровывать его. Анатолий, конечно, относился к их «изобретению» несерьёзно, но, в то же время, он был, фактически, главным и единственным конструктором общего детища. Ведь Иван был далёк от точных расчётов и техники в целом, поэтому всем этим в большей мере занимался его дед, который был ещё достаточно молод.

Таким образом, из-за сложившихся обстоятельств: отсутствия заинтересованности деда и непрофессионализма внука, их проект большую часть времени стоял на месте.

Но Иван, хоть и был человеком, устающим от общества, ему не приходилось занимать упорства и трудолюбия. К тому же, глаза его горели, он был вдохновлён тысячами идей и был открыт жизни, проблема только заключалась в том, что возможностей не всегда хватало. Молодому человеку было тесно, душно в мире двадцать первого века, хоть этот мир и считался прогрессивным и высокотехнологичным. Он, несмотря на свой сравнительно небольшой возраст и некую неопытность, прекрасно понимал, что жизнь – не весёлая прогулка под ярким солнцем, а длинный и трудный путь. Он осознавал, что в мире ещё остаются миллионы проблем, которые зачастую и ограничивают возможности отдельного человека.

События, произошедшие с Иваном, и легли в основу произведения, с которым стремится ознакомиться пытливый читатель. Молодой человек решился увековечить в книге всё, что случилось с ним, а правда это или нет – решать читателю.

...........................................................................................................................................................

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

……………………………………………………………………………………………………

I

В тот день всё шло своим чередом. Ничто не предвещало резких, каких бы то ни было изменений и перемен.

Закончились субботние пары и я возвращался домой, а точнее на съёмную квартиру, которая досталась мне на время благодаря знакомым моих родителей. Квартира была прямо в центре города, неподалёку от главных достопримечательностей.

Я шёл рядом с небоскрёбами нового строящегося делового центра. Здесь Екатеринбург был похож на богатый и «солидный» европейский город, здесь находились и правительственные здания, и элитные гостиницы, и жилые апартаменты.

Я не мог не любоваться новым обликом города, который так не был похож на те огромные серые кварталы, где жило большинство населения. Вся эта красота находилась рядом с Исетью и городским прудом, местом, формирующим городской пейзаж или «skyline», как говорили на западе.

Я думал обо всём подряд, обо всём, что приходило в голову. Но, так или иначе, разум мой не мог не анализировать уже прошедшие за день события, среди которых, впрочем, не было ничего интересного.

В университете я не так сильно уставал от учёбы, как от однокурсников, которые являлись типичными представителями современного поколения, частью которого я не хотел считать себя. Современное поколение было излишне дерзким, вольнолюбивым и, возможно, временами просто бестактным и невоспитанным. Но больше всего меня поражала другая черта в них: равнодушие. Казалось, вокруг меня ходили толпы равнодушных ко всему людей, заботящихся лишь о себе, которых не заботит то, что вокруг них существует бедность, болезни. Насмехательство над слабостью ближнего, отсутствие озабоченности проблемами окружающих, искажённое восприятие понятия свободы – всё это было повсеместным явлением. Особенно много таких было, конечно, среди молодёжи.

Какой выглядела современная молодёжь, а точнее, какою видел её я? Прежде всего, выделялись излишне раскованные девушки, которые, казалось, готовы были смеяться над любой, даже самой глупой и неприметной шуткой. Оттого я обращался с представителями противоположного пола крайне неумело и несмело, не зная, чего от них ожидать. Их образ совсем не совпадал с тем идеалом в меру скромной, умной и воспитанной девушки, который имел я.

Молодые люди встречались разные: были и неординарные личности, питающие страсть к писательству или музыке. Большей частью были те, кто постоянно опаздывал на пары или вовсе прогуливал их периодически; регулярно использовали в речи нецензурную брань (некоторые делали это так часто, что я не мог находиться вместе с ними).

Мне казалось, что моё поколение преимущественно состояло из равнодушных ко всему людей, которые, не задумываясь, шли за модой, а их движения и жесты были так похожи у всех и так неестественны, что я просто не хотел с ними общаться. По правде говоря, и поговорить с ними было не о чем. При всех их ранее перечисленных мною чертах они совершенно не умели общаться между собой: ведь зачастую темой для разговоров были компьютерные игры, а значительную часть свободного времени молодёжь проводила, уткнувшись в экраны своих новеньких телефонов.

Среди этой серой массы и людей, так похожих друг на друга, выделялся Николай Волков, пожалуй, мой единственный друг. Одной из главных причин нашей дружбы я считал его простоту и доброту: он никогда не злился на пустом месте, не пытался изо всех сил показать себя в обществе, в котором, к нему и без того относились довольно хорошо. Самое главное – при нём я никогда не боялся разговаривать на любые темы и при этом быть осуждённым, чаще всего, он мог поддержать разговор, хоть и мир для него, казалось, не был таким сложным, как для меня. При нём не нужно было бояться сказать глупости: он никогда не «делал из мухи слона» и со спокойствием принимал все человеческие недостатки. Несмотря на то, что Николай родился в богатой, на мой взгляд, семье, он никогда не требовал с родителей дорогой техники, не снимал отдельный дом на выходные с целью праздновать свой день рождения, как это делали другие выходцы из состоятельных семей. В этом он был похож на меня: я всегда считал постыдным просить у родителей что бы то ни было, особенно, если дело касалось покупки дорогой одежды или электроники. Кроме того, Никола был поистине весёлым человеком, умеющим поддержать в трудную минуту. С ним будни не казались такими однообразными и серыми, какими они были на самом деле.

При всех своих положительных чертах характера Николай был крайне недальновидным человеком, часто делал всё в последнюю минуту; любил хорошо отдохнуть и поспать. Впрочем, в этом не было бы ничего плохого, если бы ни динамичный темп современной жизни, требующий постоянного напряжения и внимательности, темп, к которому и я привыкал очень долго и болезненно.

Очень удручало меня и то, что, по моему мнению, Николай был не способен мыслить глобально, как я не старался его к этому приучить. Он жил обычной земной жизнью, занят обычными земными делами, да и, по правде сказать, он не умел мечтать, воображение у него было развито плохо, в отличие от меня. Я не считал себя очень умным человеком, но при этом был способен мыслить широко. Я отчётливо и ясно понимал, что люди – ничто по сравнению с необъятным и всесильным миром природы, а наша живая планета – крохотный мирок в бескрайнем пространстве Вселенной, в космосе, который, по сути дела и является нашим домом. К сожалению, абсолютное большинство моих сверстников и даже тех людей моего возраста, с кем я периодически общался, отделяли Землю от космоса, представляли мир за пределами нашей планеты как нечто тёмное, страшное, непостижимое и враждебное. Отчасти, конечно, это и было так, но они забывали о невероятных масштабах Вселенной, в которых могут встретиться миллиарды чудес и миров, пригодных для жизни; они забывали, что эта неизведанная и далёкая для них Вселенная и служит для нас домом, а Земля лишь является его маленькой частью.

Тем временем, заставив себя ни о чём не думать в течение нескольких минут, я поднял голову и, закрыв глаза, повернул лицо в сторону солнца, наслаждаясь, возможно, последними тёплыми днями этого года. Рядом со мной шёл Никола, которому тогда было со мной по пути. Он включил музыку на телефоне на полную громкость, и я немного отошёл от него: я не любил, когда он так делал, хоть во взглядах на музыку у нас было не мало общего.

– Чего ты отходишь? Хорошая же песня! – возмутился Никола.

– Может быть и хорошая, только сделай потише, мы на улице всё-таки, – ответил я.

Так мы и шли, разговаривая о разном: Никола много шутил, причём, юмор у него был подобен ему, тоже простой и почти всегда совершенно безобидный.

– Пошли сегодня со мной, сходим куда-нибудь, сейчас в кино идёт много интересных фильмов, – предложил Николай.

– В твоём положении, – отвечал я, – тебе бы лучше сидеть дома и готовиться.

– А что не так у меня? – спросил он, улыбаясь при этом.

– Ты сам прекрасно знаешь – сказал я, хоть и понимал, что его вопрос был несерьёзен.

Так, разговаривая и обмениваясь незамысловатыми фразами, мы дошли до моей съёмной квартиры. После недели учёбы такой простой разговор был очень кстати.

Мы попрощались, и я пошёл к себе. Моё временное место жительства не отличалось крупными размерами: это была уютная однокомнатная квартира, хозяйкой которой была пожилая женщина семидесяти лет, имевшая для своего возраста довольно активный образ жизни и совершенную ясность мысли. Неудивительно, ведь она читала много книг, ездила в свой сад, в котором выращивала одна множество овощей и фруктов, была рада делиться со всеми плодами своих трудов.

Открыв дверь, я вошёл и, как обычно это делаю после возвращения откуда-либо, прилёг на кровать, пролежав так несколько минут. Моя квартира была отделана очень скромно, подобно тому, как отделаны миллионы российских квартир. Старые тёмные книжные шкафы, скрипящая кровать, большой ковёр, оставшийся ещё с советских времён, сероватые обои и бурые шторы – в целом это и создавало облик моего временного места пребывания. Несмотря на очень хорошее расположение, я не хотел оставаться жить в этой квартире, даже если это было бы возможно, так как большую часть времени в ней было темно, а за окном частенько слышались звуки шумного города. В субботу я хотел отдохнуть, почитать в свободное время, а после, ближе к вечеру, поехать к родителям.

Пока я обедал и читал очередную книгу Жюль Верна, одного из моих любимых писателей, за окном начало резко темнеть так, что мне пришлось включить светильник. Я не стал читать больше, потому что хотел пораньше отъехать в сторону родительского дома, находившегося на окраине города, в районе под названием Химмаш.

Выйдя на улицу, я удивился: погода резко поменялась. Стало не только темно, но и холодно, поднялся сильнейший ветер, пронизывающий насквозь. Словно не было того солнечного, тёплого и ясного дня.

Я поспешил на остановку, откуда шёл первый троллейбус прямо до Химмаша. Пока я стоял в ожидании моего транспорта, ветер заставил меня ходить взад-вперёд. Внезапно повалил крупный снег, да так сильно, что очертания зданий, находящихся на противоположном конце дороги стало почти не видно. Чудом я не пропустил свой троллейбус, но на этом мои неудачи не закончились. Было уже пять часов вечера, когда я, наконец, сел и отправился по нужному маршруту. Мало того, что в это время образуются большие автомобильные пробки, ещё и погода этому содействовала. В итоге, я так и не смог выбраться из центральной части города в течение часа, а после кратковременной, относительно быстрой поездки, вновь попал в гигантскую пробку. Идти назад уже было поздно, а до пункта назначения оставалось ещё очень много. Единственным выходом в этой ситуации для меня было расслабиться и просто довериться водителю троллейбуса, который, к сожалению, тоже был не в силах противостоять нашему положению. Тем временем, снегопад продолжался, и за считанные минуты земля, ещё не свободная от растительности, начала покрываться не просто снегом, а большими сугробами. Неудивительно, что произошёл транспортный коллапс. Короче говоря, я сильно ошибся с выбором времени для поездки к родителям. Чтобы хоть как-то утешить себя, я достал наушники и принялся слушать музыку. В скором времени я уснул.

Когда я проснулся, мы всё ещё ехали, но находились уже недалеко от места, куда я направлялся.

Химмаш – район, который находится в отдалении от основной части города. Этот район мог сойти за город-спутник Екатеринбурга, со своей атмосферой и особыми жителями.

Район этот, как я уже сказал, отделялся от остального города крупными кварталами частного сектора и лесистой местности. Так как природа была здесь гораздо ближе к людям, пейзаж был тоже очень красив. На высоком холме возвышался храм с тяжёлой историей, в котором был ещё сам Александр II, но который после был взорван и заново отстроен уже в двухтысячных годах. С холма открывался живописный вид на Химмаш: внизу протекала Исеть, вдоль берега возвышались отнюдь не безобразные жилые высотки, построенные сравнительно недавно. В глуби район был застроен небольшими многоквартирными домишками, многие из которых строили немецкие военнопленные. Поэтому Химмаш не казался таким серым, ведь в нём были не только серые каменные коробки, которые так любили строить в советское время. Центральная улица Грибоедова была очень красивой, на мой взгляд. Она представляла собою единый архитектурный ансамбль, созданный как раз из тех зданий, которые строили военнопленные. Между дорогой располагалась аллея. Таким образом, улица была прекрасно приспособлена не только для водителей, но и для людей, любящих прогулки. Химмаш, ввиду своего обособленного положения, жил своей тихой и неспешной жизнью, которая так не была похожа на ту жизнь, которая кипела в центре.

Я очень любил снежную погоду и радовался ей, словно ребёнок из года в год, поэтому, выйдя из троллейбуса я, несмотря на очень продолжительную поездку, был в сравнительно неплохом расположении духа.

Дом родителей находился вдалеке от остановки, поэтому до него нужно было идти несколько минут. Химмаш был маленьким районом, поэтому обойти его от и до за час не представляло большой сложности. Но затруднение вызывали довольно большие сугробы, которые успели вырасти за считанные часы.

Где-то рядом с пивным магазином, на противоположной стороне улицы валялся пьяный мужчина, кряхтя и пытаясь что-то сказать. «Зачем доводить себя до такого состояния?» – подумал я. На помощь бедолаге вызвались две старушки, которые не смогли пройти мимо. Они поступили правильно, ведь кто знает, может тот несчастный умер бы, если бы его никто не заметил.

В глуби кварталов располагались обшарпанные гаражные домики, которые начали разрастаться с незапамятных времён. Между ними приходилось идти очень аккуратно, – если бы не снег, то грязь, лужи и ухабы выпачкали бы обувь в один миг. Во время снега же всё казалось каким-то сказочным и волшебным: деревья стояли, словно одетые в белую шубу, самодельные покосившиеся заборчики и изгороди примерили на себя пушистые шапки. Снег скрывал весь мусор, всю грязь, всё то, из-за чего в обычное время на человека находит грусть, а некоторые и вовсе впадают в чувство безысходности.

В глухих кварталах и дворах по улице обычно ходили подозрительные люди в спортивной одёжке, курящие мужчины с грозным видом, а иногда собирались компании, общающиеся друг с другом в перерывах между употреблением горячительных напитков.

На улице уже было совершенно темно. А снег всё продолжал идти. Миллионы снежинок летели с небес, стремясь найти свой покой на земле. Я любил останавливаться и поднимать голову кверху, наблюдая за этим завораживающим зрелищем. Мне казалось, как будто я лечу сквозь звёзды с огромной скоростью, преодолевая за секунду миллионы световых лет…

Родительская квартира находилась в обычном типовом двенадцатиэтажном панельном доме, построенном в восьмидесятых годах двадцатого века. Перед ним располагалось большое поле, заросшее травой, по которому я обычно и шёл, укорачивая путь.

Идти было трудно: выходя из съёмной квартиры я никак не предполагал, что погода преподнесет такой «подарок». Мои осенние ботинки были полны снега, а руки сильно замёрзли. На щеках выступил крепкий румянец, а нос стал красным. Я не обращал на всё это внимание, и продолжал спокойно идти, ведь оставалось совсем немного. Неожиданно откуда-то сзади до меня донёсся чей-то крик: «Обернись!». Я обернулся. На расстоянии в метров пятьдесят от меня не было никого. Ни души. «Странно» – подумал я.

Я не придал значения странному звуку и пошёл быстрее.

Наконец я зашёл в помещение, доехал на старом и скрипящем лифте до шестого этажа и позвонил.

– Ваня! – дверь открыла мама, – Проходи поскорее, ты, наверное, замёрз! Что ж ты не предупредил, что придёшь? Ну, хотя, ты вовремя! У нас тут сегодня небольшой праздник!

Я разделся и прошёл в большую комнату (всего их было две), где увидел гостей – маминых и папиных друзей, которые, по-видимому, что-то отмечали. На столе было множество различных блюд и вкусностей: такое ощущение, что сегодня должен был состояться новогодний праздник. Сельдь под шубой, зимний и греческий салаты, полянка, а ещё горячие блюда – запеченная картошка с ароматной курицей. После долгой прогулки такой ужин был как никогда кстати.

Гости, увидев меня, разменялись парой-тройкой дежурных фраз, таких как «Как повзрослел!», «Когда невесту приведёшь?». Я реагировал на подобные расспросы довольно скупо и холодно, хоть и был рад видеть гостей, которые, несмотря на довольно неуместное, на мой взгляд, приветствие, были очень умными и грамотными людьми.

Я вооружился столовыми приборами и принялся ужинать. Как же вкусно было есть всё это, особенно после многочасовой поездки и ходьбы по сугробам! Аппетит у меня был отменный, да и настроение хорошее, ведь завтра я планировал продолжить собирать с дедушкой наше детище – настоящий электромобиль.

Я решил создать нечто подобное после того, как увлёкся проблемой охраны природы. Дело в том, что я, как никто другой, понимал, что планета в современное время находится под большой угрозой. Я даже писал школьное сочинение, которое очень любил перечитывать. Придя к родителям в этот раз, я вновь решился перечитать его, дабы получить очередную порцию вдохновения и воодушевления. Подкрепившись и немного посидев со всеми, я пошёл в комнату, где когда-то жил, достал листочек и принялся жадно пробегать глазами мной же написанные строки:

Приведи в порядок свою планету.

Земля – уникальное творение Вселенной, уголок жизни в бесконечном пространстве космоса. Мы воспринимаем свет солнца, смену времён года, разнообразие флоры и фауны как должное, а зря. Большинство людей не представляют, насколько огромен мир вне нашей планеты, насколько он жесток и враждебен. Лишь благодаря череде поразительных совпадений возникла наша удивительная Земля. Понадобились миллиарды лет для создания условий, приемлемых для жизни.

Как жаль, что люди не умеют ценить то, что у них есть, пока они этого не потеряют. В погоне за финансовым благополучием, геополитическим превосходством, человечество позабыло о том, что существует благодаря природе. Если игнорировать её законы, то всем нам придётся очень тяжело.

ХХI век – переломный период в истории. Высочайшие темпы научно-технологического прогресса, быстрый рост населения, обилие новейших изобретений – всё это идёт на благо развития цивилизации. В то же время, загрязнение атмосферы, ежегодная вырубка сотен тысяч гектаров леса, выброс огромного количества отходов – примеры губительного влияния человека на природу.

Нельзя забывать и о военных конфликтах, из-за которых гибнут десятки тысяч мирных жителей разных стран, о голоде, география которого охватывает регионы Африки и Азии. Как можно говорить о дружбе природы и человека, если люди не могут договориться между собой, а некоторые споры и разногласия продолжаются на протяжении многих веков?

Итальянский писатель, Эннио Флайано, говорил: «Прогресс науки и машин – это полезное средство, но единственной целью цивилизации является развитие человека». На мой взгляд, сегодня человечество игнорирует эти слова, в которых кроется очень глубокий смысл. Я считаю, что за высказыванием писателя кроется истина, так как, по моему мнению, настоящее цивилизованное общество отличается не только уровнем развития технологий, а также степенью развития духовного начала человека. Какими бы совершенными не были разработки учёных и инженеров, они принесут только разрушения и хаос, если окажутся в руках злодеев, стремящихся показать свою силу.

Нет никаких сомнений, что привести в порядок свою планету можно только, сплотив усилия в борьбе с глобальными проблемами. Отказ от оружия, сокращение разрыва социального неравенства, налаживание диалога между государствами – каждый новый шаг будет отдалять людей от бедствий, несчастий и катастроф, которые порождались ими же.

Не стоит терять драгоценное время, упущенное при борьбе с глобальным потеплением. Процесс изменения климата начался на Земле исключительно по вине деятельности человека, так как таких темпов увеличения температуры на планете никогда не было до этого.

Каждый год вырубается до тринадцати миллионов гектаров леса. Уже сегодня тысячи видов животных и растений вымерли или находятся под угрозой исчезновения. Земле с каждым днём становится всё труднее обеспечивать благами беспрерывно растущее население. Масштаб катастрофы, с которой нам предстоит столкнуться в случае отсутствия принятия каких-либо срочных мер, колоссален.

В результате потепления тысячелетние ледяные массивы начнут таять всё быстрее. Уровень мирового океана будет неумолимо повышаться. Площадь пустынь будет возрастать с каждым годом, ведь многолетнее ведение сельского хозяйства истощает почву, а полигоны отходов, размеры которых растут ежедневно, только усугубляют ситуацию. Для полной картины нужно вспомнить про ядерные и химические испытания, отравляющие всё живое.

Думаю, ни у кого не составит труда представить картину мира через пятьдесят, а может и сто лет.

Перенаселённая планета, с редкими участками зелени, расширившимися пустынями, высохшими реками, затопленными прибрежными городами, государства, испытывающие острый дефицит чистой питьевой воды. Разнообразие животного и растительного мира осталось в прошлом. Тысячи видов млекопитающих, рыб, птиц, земноводных навсегда исчезло с лица Земли. Вдобавок ко всему, усугубляются противоречия между странами, ведь чувствуется дефицит самых простых ресурсов. Начинается миграция климатических беженцев, вынужденных покинуть свой новый, безжизненный дом…

Несоблюдение законов живой природы может привести к очень страшным и необратимым последствиям. Наше время отличается тем, что ещё можно многое предотвратить или остановить разрушительные процессы.

Любое промедление будет стоить очень дорого. Самым страшным является тот факт, что будущее, которое мы только что представили – не преувеличение, а вполне реальная картина конца XXI столетия. Кто знает, на какие крайности пойдут люди, оказавшиеся в отчаянном и беспомощном положении. Если природа сможет приспособиться к новым условиям, постепенно адаптироваться, то человек вряд ли сумеет выжить в такой враждебной среде.

К счастью, не всё ещё потеряно. Пока наша родная планета остаётся невероятно красивой и, полной жизни. Многие неравнодушные люди стремятся сохранить величие и разнообразие Земли.

Так, например, власти Коста-Рики предпочли вкладывание государственного бюджета не в вооружённую мощь страны, а в сохранение национальных природных парков и уникальных лесных массивов.

Вклад в сохранение природного баланса делают и отдельно взятые личности. Не остался без внимания поступок двоих китайцев, посадивших собственноручно тринадцать тысяч деревьев. Сложно поверить, но у одного из них ампутированы обе руки, а другой является слепым.

В европейских странах широкое применение получили электромобили, не выбрасывающие углекислый газ в атмосферу и мусороперерабатывающие предприятия, благодаря которым многие материалы можно использовать более одного раза.

В последнее время ведётся строгое наблюдение за популяцией исчезающих видов животных. Благодаря усилиям природоохранных организаций уже удалось частично восстановить численность панд в Китае и амурских тигров на Дальнем Востоке России.

Всё же, как я уже сказал, хорошего результата можно будет добиться, сплотив все страны мира. Осознание серьёзности проблемы и степени возможной угрозы может заставить многих людей поменять своё отношение к защите окружающей среды. Кроме того, мы должны позаботиться о наших потомках, об общем будущем планеты Земля.

Подводя итог сказанному, хочу отметить, что цена наших действий высока. Мы – часть того мира, в котором живём, поэтому нужно беречь свой дом, уважительно относиться к природе, её законам и богатствам.

Краснов В. 9 «В»

Я любил перечитывать моё сочинение, потому что в нём смог кратко изложить все свои мысли, касающиеся темы загрязнения окружающей среды, все свои идеи. Жаль, что всё это волновало лишь меня, а большинство людей в лучшем случае просто недооценивало масштаб проблемы. Я мог лишь озвучивать это и призывать к действию. Начинать можно с малого: сортировать отходы, периодически создавать зелёные насаждения, что я и делал по мере возможности. А бороться с всеобщим равнодушием было не в моих силах.

И вот однажды ко мне пришла мысль: а что, если попробовать создать электромобиль, который сможет работать также эффективно, как и простая машина, двигающаяся с помощью двигателя внутреннего сгорания? Конечно, шансов на успех мало, учитывая ещё и то, что у меня не было чёткого плана, как я буду показывать нашу разработку обществу, как буду внедрять её в производство. Но я был уверен, что нужно обязательно попробовать, попытаться воплотить свою мечту в жизнь.

Думая об электромобиле, который, ко всему прочему, находился на финальной стадии разработки, я лёг спать, и долго не мог заснуть, как это часто со мной случалось. Одна мысль наслаивалась на другую, а изображение частенько рисовало передо мной картину успеха и славы. Отчасти мне мешала и моя излишняя мечтательность, благодаря которой я мог оказаться где угодно: в удивительном пространстве необъятной Вселенной; в далёком прошлом, наблюдающим за рождением и упадком великих империй; или, напротив, в многообещающем мире будущего.

II

Проснулся я довольно поздно: на часах было уже почти десять утра. За окном виднелось серое небо – тяжёлое, унылое и безрадостное. На улице лежал снег, словно зимой: пока что он не спешил таять, а от его белоснежного сияния становилось светлей.

Мама жарила яичницу и варила кофе. Как я любил в детстве те воскресные дни, которые начинались именно так! Мама всегда готовила лёгкий завтрак. Будь то сырники, или простая каша – всё казалось очень вкусным и аппетитным.

В своей матери я видел тот идеал воспитания, который необходим, на мой взгляд, каждому человеку. Большую часть времени она была добра и ласкова, но нередко случалось и так, что она становилась строга ко мне. Вопреки этому, она всегда осознавала свою вину, если такова была, и просила прощения у окружающих. В целом, она была очень чистоплотна и опрятна, полностью отдавалась работе и семье, искренне считала, что человек может стать счастливым только тогда, когда он живёт для других. В детстве мы часто ездили с ней по России и за рубежом, ходили в театр и кино. Она пристально следила за всеми моими увлечениями, и, к примеру, как только я начал интересоваться игрой на фортепиано, она отдала меня в музыкальную школу, в которой я отзанимался пять лет, где довольно хорошо научился владеть своим любимым инструментом. Особо благодарен ей я был за то, что, когда был ещё дошкольником, она покупала мне много энциклопедий и книг; показывала много документальных фильмов и передач, которые, отчасти и сформировали мою личность. Думаю, что благодаря её стараниям у меня был довольно широкий кругозор, по крайней мере, мне часто об этом говорили. И, самое ценное, благодаря её стараниям, я, в отличие от большинства остальных детей, рос, осознавая в каком мире расту, уже в раннем возрасте я представлял, насколько он огромен и разнообразен, и насколько велик за пределами нашей планеты, ведь географией и космосом (если быть точнее, планетологией в большей степени) я увлёкся ещё возрасте шести – семи лет.

Поев, как следует, и от души поблагодарив маму, я немного помог ей по дому с уборкой, после чего, попрощавшись, побежал на соседний этаж – уже к дедушке. Надо сказать, мой дед был очень добрым и трудолюбивым человеком, имевшим особый склад ума, позволявший ему без труда разбираться в различных схемах и чертежах; ремонтировать сложные механизмы. Это дело давало ему дополнительный заработок, который отнюдь не являлся лишним в небогатой семье пенсионеров.

Вместе с дедушкой жила моя бабушка. Несмотря на свой, относительно небольшой возраст (ей совсем недавно исполнилось лишь семьдесят лет), она не могла похвастаться здоровьем: целый спектр хронических заболеваний сопровождал её уже на протяжении длительного времени. Стоит отметить, что её полностью устраивал домашний образ жизни, она настолько привыкла к нему, что стала редко выезжать куда-либо не столько из-за своих болезней и недомогания, сколько из-за того, что она просто не видела в этом надобности.

Конечно, у дедушки были и свои особенности характера: он, например, в отличие от бабушки, совсем не следил за собственным здоровьем: ел много жирной пищи и мучного, а на праздниках хорошенько прилагался к алкоголю, хотя в обычное время не злоупотреблял.

Как оказалось, как раз вчера, перед тем, как пришёл я, дедушка заходил к маме и, посидев вместе с гостями, выпил не одну рюмку водки. В итоге, утром он ещё спал и отдыхал. Я относился к его неосторожности крайне строго; помню даже случай, когда я один раз вылил спиртное из бутылки и залил туда воды. Я прекрасно понимал, что, хоть дед и не каждый день отмечает что-либо, но каждое застолье отражается на нём преимущественно негативным образом.

В этот раз я ничего не мог сделать: всё, что выпито, то выпито. Единственное, что было в моих силах – оставить деда, не мешать ему спать и восстанавливаться. Я уже понимал, что мой план по сборке электромобиля срывается.

Как гром среди ясного неба бабушка сообщила новость:

– Наш гараж вскрыли! Тот, в котором вы копошитесь вместе. Слава Богу, что не тот, в котором машина!

– Как?! Кто? – поразился я.

– Откуда я могу знать кто? Воры. Полезли к соседям и заодно к нам зашли. Сделали дыру в стене, сейчас нужно заделывать.

– Какой ужас! И что они взяли?

– Взяли, взяли. Конструктор ваш хорошенько обчистили. Ну, ничего страшного, у нас кроме вашей сборки, вроде бы ничего ценного и не было.

– Ты так спокойно говоришь! Мы не один год над этим трудились! Как же так! Это настоящие нелюди…

– А как мне говорить? Не я же виновата!

– Нет, конечно. Почему же вы мне вчера это не сказали, не позвонили?

– Зачем тебе-то говорить? Нам самим сначала порешать надо.

– И что? Как вы будете заделывать дыру? Когда будете обращаться в полицию?

– Мы уже ходили, в отделении говорили, что сегодня утром придут. Пока что никого не было. Ты же знаешь, они вряд ли будут этим делом заниматься.

Я был ошарашен последней новостью. Я никак не мог подумать, что именно с нами может такое случиться. Я был уверен, что истории с кражами, хищениями и прочими преступлениями остались в девяностых годах двадцатого столетия. Оказывается, и в современное время никто не застрахован от подобного.

Я тотчас устремился в гараж, чтобы осмотреть место преступления и оценить масштаб ущерба, нанесённого нашему с дедушкой труду.

Воры действовали профессионально: они попали в помещение гаража к нашему соседу, но, буквально выдолбив самую настоящую дыру, попали и к нам. Скорее всего, к тому времени они уже успели немало награбить, но, несмотря на это, электромобиль был разобран на части. Причём они совсем не заботились о методах воровства: каркас в некоторых местах был разрублен чем-то острым вроде топора, а самое ценное – аккумулятор и всё оборудование они вырвали из положения, о чём свидетельствовали валявшиеся шурупы, болты и погнутое железо.

Конечно, для меня это был сильный удар. Значительную часть своих вложений, накопленных в результате откладывания стипендии и моих первых заработок, я вкладывал в свою разработку, желая создать не просто подобие машины, а настоящее полноценное средство передвижения, которое будет работать исключительно на электричестве.

Сдерживая тяжёлые ком в горле и сильнейшее негодование, я вышел из нашей «мастерской» в полном разочаровании и растерянности. И что теперь? Смириться? Принять как должное? Забыть о своей наивной мечте?

Пожалуй, это был единственный выход из ситуации. Продолжая испытывать ненависть к грабителям, я пришёл к мысли, что я очень наивен и глуп, что моя разработка не увенчается успехом. А если даже мы и сумеем доделать своё «детище», то оно так и будет стоять, будучи никому не нужным.

Полиция не ехала ни к месту преступления, ни к потерпевшим.

«Почему возникает подобная несправедливость?» – эта мысль не давала мне покоя. Ведь после произошедшего не было никакого смысла восстанавливать что-либо, делать заново.

Небо продолжало быть тёмным, серым. Всё оно было затянуто облаками, у которых, казалось не было конца.

«Может быть оно и к лучшему. По крайней мере, теперь моё будущее ясно представляется мне: бесконечные будни, окончание университета, день и ночь на нелюбимой работе, недосып, постоянная усталость и отсутствие каких– либо красок во всём этом. Стабильная, спокойная жизнь, как у миллионов других людей в мире. Таких же офисных работников, каким стану и я. Эта жизнь пройдёт так, как работает механизм, пока одна из шестерёнок не сотрётся. Так и у меня: я проработаю, всю жизнь идя по одной и той же дороге, не сворачивая с одного и того же пути, делая одно и тоже изо дня в день…» – думалось мне.

Ограбление избавило меня от излишних иллюзий и заставило посмотреть на мир объективно. Та новая жизнь, какую я представлял себе, была правильной жизнью, какой жили все. Никакого риска. Ничего нового.

Вот только жизнь мне эта казалось настолько серой и «безвкусной», что я не видел в ней никакого смысла. Я и раньше временами часто задавал себе этот вопрос: «В чём же смысл жизни?». Этот же вопрос задавали тысячи философов до меня, и будут задавать после. И время от времени, как бы страшно это не звучало, я не находил в человеческой жизни никакого смысла. Если верить эволюции, то наши далёкие предки были обычным зверьми. Они жили в тёплых тропических лесах, а для того, чтобы найти пропитание, не нужны были долгие поиски, ведь вокруг было изобилие фруктов, плодов природы. Что же подвигло тех существ на то, что они пошли на север, начали добывать огонь, строить себе жилища, привыкать к новым условиям? Какой в этом был смысл, если наши предки и без того жили также однообразно, только в их однообразии было ещё и спокойствие, гармония с природой? По мере своего развития человек сам создавал себе проблемы: войны, конфликты, убийства, геноциды… Мало того, что люди не могли и не могут найти общий язык между собой, они потеряли естественную связь с природой, отделившись от неё и возомнив то, что они умнее и выше её. Я был уверен в том, что человечество собственноручно превращает мир вокруг себя в ад. И на смену зелёным полям и лесам приходят душные города и мегаполисы, на месте чистых рек и озёр появляются бесконечные полигоны и свалки. Таким образом, я много раз приходил к выводу о том, что люди сами создали из рая ад. И чем дальше движется история, тем больше это заметно. Античная эпоха – время появления первых цивилизаций, время фундаментальных открытий и первых свершений. На смену античности пришли средние века – мрачный период эпидемий, религиозных войн и суровых казней. Новое время, казалось бы, время географических открытий и величайших научных прорывов. Вместе с тем, это время новых войн, погубивших миллионы людей, время колониальных империй, время унижения целых рас и народов. И вот, новейшее время, которое все так любят восхвалять. Только я не понимаю этого. Я думаю, что наше время, с его двумя мировыми войнами, с продолжающимся голодом и окончательным разрывом между природой и человеком ничуть не лучше того же тёмного средневековья, а может, и во много раз хуже его. Сложно представить, чем закончится этот период истории, когда главной целью являются деньги, благополучие и призрачное превосходство над остальными? На мой взгляд, не будет ничего удивительного в том, если этот промежуток времени увенчается очередной катастрофой, которая по своим масштабам будет превосходить все предыдущие бедствия и трагедии.

Бывало не раз, что простой вопрос наталкивал меня на столь длинные рассуждения. Порой, как и сейчас, я заходил слишком далеко.

Отгоняя от себя дурные мысли, я сел в троллейбус поехал обратно в центр города, на съёмную квартиру.

За окном виднелся заснеженные улицы, белые кварталы и дороги. Как ни странно, но, несмотря на случившееся, на душе стало легко, подобно тому, как становится легко человеку, от которого ничего не зависит. Впереди меня ждала хоть однообразная и унылая, но предсказуемая и спокойная жизнь, в которой будет известен почти каждый шаг.

Быстротечность жизни – вот ещё один вопрос, который волновал меня. В детстве будущее казалось мне интересным и удивительным, а каждый новый день поражал чем-то новым. Мне казалось, что каждое чувство воспринималась острее, цвет ярче, а звук громче. Но с возрастом время шло всё быстрее и быстрее, по мере того, как я усваивал основные жизненные принципы и правила, необходимые для жизни в обществе, привыкал к постоянной работе и рутине. Последние лет десять и вовсе пролетели как один год, а меня периодически всё чаще преследовало ощущение, будто я живу не своей жизнью, а точнее, будто живу, но сам же наблюдаю за собой со стороны, как во сне: физическая составляющая отделена от духовной. Я не сомневался в том, что этому способствовало то, что все действия были известны, все ситуации прожиты много раз, и я жил словно на «автопилоте», работая по слаженному механизму и не ощущая всего того, что я мог ощущать в раннем возрасте.

За стеклом стала показываться плотная городская застройка, старенькие трамваи чешского производства, дома XIX века, выкрашенные в белые и жёлтые цвета. Местами дорога, грязная от растаявшего снега, была покрыта брусчаткой. Чаще чем обычно проносились тарахтящие грузовики и автобусы, после которых оставалась чёрная дымка. По тротуарам неспешно шли старушки с палочками, а подле их рядом с люками грелись замёрзшие голуби и воробьи. Вдали клубились облака, вылетающие из труб электростанции. Старые деревья, не успевшие избавиться от последних листьев, прогибались под тяжестью выпавших осадков.

Выйдя из троллейбуса немного раньше, чем обычно, я решил пройтись пешком до съёмной квартиры через парковую зону. Каково же было моё удивление, когда там я встретил Николу, который спокойно гулял, оглядываясь по сторонам.

– Привет! – окликнул он меня, – ты где был, почему не учишься? – спросил он иронично.

– Привет, я домой ездил. А ты что здесь делаешь?

– Мне нужно было съездить в центр по делам. Слушай, пошли, сходим куда-нибудь. По-моему, ты переучился. Вид у тебя уж очень угрюмый.

– Я не «переучился». Просто дела обстоят не самым лучшим образом – ответил я, не углубляясь в подробности, так как был уверен, что они не будут интересны для него.

– Пошли, пошли, тебе на завтра ничего не нужно делать, а мне нужно, и я не беспокоюсь, так что тебе тем более не надо. Пошли со мной!

– Ладно, пошли, только куда?

– Сейчас увидишь.

Никола было повёл меня в крупный торговый центр, но я отказался. В выходной день там было, наверное, очень много людей, а сейчас я хотел побыть в покое и тишине. Может поэтому я решил пройти через парк. С Николой я пошёл только для «за компанию», как говорится, тем более, что я не хотел возвращаться в квартиру и оставаться один на один со своими невесёлыми мыслями.

– Вот и пришли! – обрадовался Никола. Он зашёл в какое то здание на несколько минут и, довольный, вышел подавая мне две бумажки.

– Выбирай! – сказал он.

– Ты шутишь? Ты зачем купил лотерейные билеты?

– А вдруг повезёт!

– Можно сдать обратно?

– Нет, давай оставим, назад возвращать нельзя.

– Слушай, я, конечно, всё понимаю, но эта самая бессмысленная трата денег, которая только может быть. Шанс того, что тебе хоть что-то достанется, ничтожна. Зачем ты это купил?

– Тут написано, что многие выигрывают.

– Выигрывают сто рублей. В лучшем случае, ты окупишь свой билет, и то вряд ли.

– Всё, пошли, держи билет, не возражай. Вот превратишься в богача и спасибо скажешь.

Я, хоть и поблагодарил друга, но назвал его очень наивным человеком. Впрочем, на эту покупку я не обратил внимание.

– Сегодня вечером будет розыгрыш денег, так что не пропускай, посмотри, – твердил он. Его детская наивность в душе рассмешила меня, и я не придал его чудачеству большого значения.

Так, походив за Николой, который стремился зайти в каждый светящийся уголок, я, немного устав, пошёл домой, попрощавшись.

На вечер не было никаких планов: я обдумывал возможность подработки. Сейчас у меня появится больше времени, и хотя бы по выходным иногда я смогу быть свободным.

Помимо подработки я думал и о своей постоянной профессии. Устроиться пока не удавалось, ввиду того, что у меня не было высшего образования, и, отчасти из-за того, что не каждый выбор меня устраивал. Я не боялся работать с утра до ночи, у меня уже был подобный опыт. Главное, чтобы работодатель был в состоянии по достоинству оценить моё усердие, которое я буду стараться прикладывать. Деваться некуда – типичный карьерный рост с кучей бумаг и документов был неотвратим. Я был полностью готов с полной отдачей приступить к работе. Меня не пугала эта монотонная, продолжительная и, возможно, даже тяжкая работа, меня настораживало лишь то, что эта работа может продлиться всю мою жизнь.

Лотерейный билет я положил в сторону. Я не хотел смотреть розыгрыш призов, так как искренне не верил в возможность удачи, которая, казалось, покинула меня уже давно. В целом, по жизни меня вряд ли можно было назвать удачливым человеком. Заболеть перед Новым годом или отравиться во время путешествия в другой город – всё это было в моей практике.

Вспомнив о нашем электромобиле, изобретении, которое сейчас уже нельзя восстановить, я вновь погрузился в пучину тяжёлых дум. Я время от времени представлял то, как я уличаю преступников в их деянии, раскрываю сложное дело, расправляюсь с гнусными и жалкими негодяями. Позвонив родителям, я убедился, что дело не сдвинется с места: полицейские и не думали исполнять своё обещание – приехать на место кражи.

Так, находясь в состоянии полного опустошения, я лёг в постель и быстро уснул.

Мой обычный сон представляет собой полнейший абсурд или бред, но некоторые ночные видения надолго остаются в душе.

В ту ночь мне приснился настолько правдоподобный сон, что я не мог отличить его от реальности.

Я шёл по большой зелёной поляне, как вдруг увидел огромную пещеру. Камни в ней были необычной формы, а сама она была похожа на воронку. На улице было светло: лучи солнца освещали вход в пещеру. Войдя внутрь, я обнаружил наскальные рисунки. «Наверное, это известное место остановки первобытных людей» – подумал я. Мне стало очень интересно, и я пошёл дальше. Я осматривал всё вокруг: наверху местами выступали какие-то особо красивые камни, которых я никогда не видел. Когда я прошёл пару десятков метров, на удивление, всё ещё было довольно светло, а вход в пещеру остался позади и начинал слепить глаза, когда я на него смотрел, по мере того, как я привыкал к относительно тёмному месту. Пещера резко сузилась, и я не нашёл в себе силы остановиться и повернуть назад, так как сгорал от любопытства. Теперь пещера представляла собой длинный тоннель, который сужался всё больше и больше. Не знаю почему, но чем дальше я шёл, тем страшнее мне становилось, обстановка казалось жуткой. В один миг я с ужасом понял, что я прошёл уже сотни метров, а может и целый километр. Царила почти кромешная темнота. Вокруг стали выступать острые каменные глыбы. Кроме того, поверхность была полна кочек, и я мог в любой момент споткнуться и упасть на острие. Я не мог идти в полный рост, приходилось нагибаться. В один момент проход стал так узок, что я почти застрял, но увидел вдалеке луч света. Следовательно, пещера была сквозная, у неё был вход и выход, так сказать. Но я не захотел идти более вперёд, побоялся, что застряну окончательно и покончу не самым лучшим образом. Что есть силы, я бросился назад, чувствуя в груди дикий, звериный страх. Я бежал обратно, хотел вернуться на ту поляну, где было светло, откуда я заходил в пещеру, не казавшуюся мне тогда настолько жуткой. Я шёл вслепую: стало совсем темно, свет исчез. Я надеялся, что вновь увижу знакомое ущелье и, наконец, вырвусь отсюда. Вдруг я столкнулся с преградой и упал, лежа в кромешной тьме, но продолжая понимать, где нахожусь. «Вход завален!» – подумал я, и меня словно ударило током, после чего я проснулся и, оглядываясь, убедил сам себя, что нахожусь дома, лежу в кровати.

III

Прошло два дня с последнего выходного, ознаменовавшего для меня новый период жизни, свободный от иллюзий и лишних надежд. В чём-то я стал походить на Николу: я смирился с тем, что ничего не могу изменить в этом мире, полном равнодушия и несправедливости. Возможно, я просто впал в уныние, в апатию, из-за которой перестал верить в светлые побуждения людей и в по-настоящему счастливую жизнь.

В понедельник снова был снегопад. Заметно похолодало: наступила настоящая зима, которая не всегда приходит в декабре, а тут появилась в октябре. Улицы были полны снежных барханов, которые медленно с помощью ветра меняли своё положение и перемещались на дороги и тротуары, заметно осложняя движение людям и транспорту. Погода была для меня единственной отдушиной в сложившейся депрессивной обстановке. Один раз я даже решил окунуться в сугроб, пока вокруг никого не было. Я любил делать так в детстве. Мне очень нравилось ездить с родителями на дачу наших друзей, где я восхищался невероятно красивым и живописным пейзажем. В последнее время картина тех мест особенно часто посещала моё воображения, ведь я ассоциировал его с неким раем, полным молчаливой и надменной природной силы. Очень трудно описать, насколько прекрасно то место. С высокого холма, где стоит недавно построенный дом из брёвен, открывается захватывающий вид. Внизу протекает извилистая река. Всё пространство занимает бескрайний лес. На крутом спуске возвышается величественная сосна. В холодное время года пейзаж становится ещё красивее. Река сковывается льдом. Ветви хвойных деревьев покрываются снегом. Поодаль, в чаще леса, протекает незамерзающий ручеёк в чаще леса, а рядом с ним стоит небольшая часовня. Городской житель, привыкший к шуму и ежедневной суете, наслаждается тишиной и спокойствием природы. Лёгкие наполняются свежим, чистейшим воздухом. Взгляд трудно отвести от ландшафта, полного жизни и умиротворённости.

После учебного дня я, немного отдохнув, пошёл в магазин за продуктами. Выйдя на улицу, невозможно не заметить непрекращающийся гул автомобильной езды и сигнальных гудков, издаваемых водителями. На тротуарах снег постепенно превращался в грязь, и приходилось идти по так называемой «каше», как это принято назвать в народе. Люди в тот день мне показались особенно раздражёнными: автомобилисты, не желая пропускать друг друга, чуть было не устроили драку; рядом со мной шла бабушка с внучкой, которая нервно и грубо реагировала на плач своего чада, была даже готова почти ударить её. Плохо то, что находясь в толпе, ты начинаешь чувствовать её дух, у тебя тоже появляется чувство раздражения и некого озлобления на весь мир. Но, в отличие от других, я никогда не давал волю своим эмоциям, чаще всего держал их в себе, искренне не понимал тех, кто говорит всё, что приходит в голову, не может справляться со своим пылом и агрессией.

Каким-то чудом, в шуме городской толпы я услышал звонок телефона. Это был Никола. Взяв трубку, я услышал возбуждённую и восторженную речь.

– Я смотрел розыгрыш призов и денег, и оказалось, что один из миллионеров находится в Екатеринбурге! Жаль, что это не мы с тобой.

– Я пока даже не смотрел свой билет.

– Срочно иди и смотри, а я тебе продиктую последовательность цифр.

– Слушай, давай попозже, я сейчас на улице, плохо слышно, – с равнодушием ответил я и положил трубку, потому что разговаривать и вправду было очень неудобно.

Придя из магазина, я убрал продукты, и принялся искать лотерейный билет. Я совершенно не верил в удачу, а сверить показания цифр решил только для того, чтобы не обижать своего настойчивого друга.

На этот раз позвонил я.

– Ну что, говори, если уж ты действительно во всё это веришь.

– Сейчас, погоди… Сейчас я начну диктовать, только ты слушай внимательно.

– Хорошо, хорошо, – насмешливо ответил я.

– Если совпадут хотя бы пятнадцать первых чисел, то ты уже выиграешь больше двухсот миллионов.

– Хорошо, начинай, – с нетерпением сказал я, желая как можно побыстрее закончить эту формальную, на мой взгляд, и бессмысленную процедуру.

– Двадцать…

– Есть.

– Тридцать семь…

– Есть.

– Сорок один…

– Давай дальше.

– Шестьдесят восемь…

– Дальше

– У тебя всё есть пока?

– Пока да.

– Уже неплохо, будем надеяться…

– Давай быстрее, натерпится узнать, – шутя, сказал я.

– Семьдесят три…

– Есть. Дальше. Давай ты будешь всё подряд говорить, а, когда уже наверняка билет будет проигрышным, я скажу.

– Ладно, тогда слушай: двадцать четыре, тридцать пять, сорок девять, пятьдесят шесть, восемьдесят пять, два, семнадцать, пятьдесят девять, шестьдесят пять, девяносто, три…

– Погоди, это ты сколько назвал?

– Раз, два, три… Шестнадцать.

– У меня пока всё совпадает.

– Как?! Шутишь?

И я продиктовал ему все числа, чтобы он проверил, не пропустил ли я что.

– Стой. Не клади трубку, я сейчас проверю твой результат в интернете, если всё правильно, то ты выиграл!

– Очень, очень сомнительно. Не удивлюсь, если там выдаст: вы выиграли сто рублей. Слушай, давай я сам посмотрю, что ли. Может у тебя дела…

– Какие тут дела могут быть, если тут такое!

И после нескольких минут ожидания я вновь услышал громкий голос Николы.

– Всё, я зашёл, сейчас мне нужен твой номер билета и тираж.

Я назвал ему цифры и с насмешливым ожиданием принялся ждать, как мой друг начнёт говорить о неудаче.

– Написано, что вы выиграли двести шестьдесят миллионов, сто пятьдесят две тысячи сто сорок рублей.

IV

Я действительно выиграл больше двухсот миллионов рублей. Я долго не мог поверить, но, проверив лично свой билет и позвонив в компанию, которая занимается выпуском тиража и раздачей призов, я вошёл в состояние абсолютного шока.

Даже после того, как выяснилось, что я стал одним из победителей, я не мог поверить в случившееся. Знаете ли, не каждый день выпадает такое счастье. Всю жизнь тысячи людей думают, как бы они распорядились своей жизнью, будь у них приличное состояние. А тут раз – и ты становишься обладателем огромного богатства. Большие суммы заставляют человека впасть в растерянное состояние, порождают чувство небывалой эйфории. Бывает множество примеров того, что полученные деньги губят людей, так как те их попросту тратят налево и направо, а в худшем случае и вовсе пропивают.

В-первую очередь, я спланировал то, что потрачу деньги на своих родителей: они заслуживают достойных условий жизни. Им я хотел купить большую квартиру в Екатеринбурге или, напротив, дом за городом. Бабушке с дедушкой нужно было пройти курс интенсивного лечения, который бы, по моему мнению, значительно продлил годы их жизни.

Во-вторых, безусловно, я хотел вернуться к своей мечте, собрать настоящий электромобиль, тем более, что уже не нужно было думать о материалах, выбирать их: для меня всё стало доступно. Акцент необходимо было сделать на том, чтобы будущее изобретение могло проезжать достаточно длинные расстояния без подзарядки, развивать немалую скорость, иметь прекрасную проходимость, необходимую для России.

В-третьих, для меня открылся мир: теперь я мог путешествовать по разным странам и уголкам Родины, изучать родную планету.

В-четвёртых, в случае того, если электромобиль получится довольно качественным, я могу предложить своё изобретение рынку, попробовать создать собственное дело, или даже собственную компанию. Эти планы были туманными, так я думал, что имеющихся средств может не хватить для столь затратного и поистине крупного и масштабного проекта.

Со свалившимися на голову миллионами я, конечно, сразу стал чувствовать себя свободнее: больше незачем было экономить на еде, ютиться в тесной однокомнатной квартире. Единственное, что меня сдерживало в городе – это учёба. До окончания получения образования в университете мне оставался всего лишь год, который, как я надеялся, должен был пройти быстро и легко.

Деньги на это время нужно было положить в банк, чтобы сумма стала ещё больше.

Между тем, было необходимо поделиться с Николой, который и купил те самые счастливые билеты, именно он принёс мне нежданную удачу.

Поделить деньги мы решили следующим образом: Никола получал сто миллионов, а я всё остальное, так как всё-таки был обладателем билета. Мой друг, обескураженный случившимся, не претендовал на большее.

Одной из моих черт характера было хладнокровие, способность реагировать на всё сдержанно. Именно благодаря этому я смог заставить себя не говорить о выигрыше никому, даже родителям. Я делал это сознательно, чтобы сообщить им головокружительную новость потом, когда у меня появится возможность распоряжаться своим богатством.

Мир более не казался таким грустным, полным безнадёжности и уныния. Я почему-то был уверен в том, что создам новое изобретение, которое потом смогу внедрить в производство. Воображение, не давая покоя, рисовало картины новой компании, которая вышла на мировой рынок. Я с помощью своей инициативы смог сделать мощный прорыв в сфере создания электромобилей, не наносящих ущерб окружающей среде. Жаль, что пока это были лишь мечты.

Между тем, город продолжало заваливать снегом. Крупные снежные хлопья теперь летели беспрерывно, только сейчас периодически выглядывало солнце, что делало всё вокруг ещё красивее. Тротуары и дороги после недолгого таяния вновь стали белоснежными, а городской пруд начал сковываться льдом. Лишь прогнозы были неутешительные: в начале ноября ожидалось потепление до плюс десяти градусов по Цельсию. В связи с этим, наверняка предстоял настоящий потоп.

На этом моменте нужно было прервать свой рассказ, так как в течение последующего года не происходило ничего необычного. Я с нетерпением ожидал завершения учёбы в университете и начала новой, взрослой, свободной и яркой жизни, полной сбывающихся мечт и удивительных событий.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

……………………………………………………………………………………………………

I

Окончив университет, я был поглощён жизнью, хотел творить и действовать, путешествовать и создавать нечто новое.

На дворе стоял тёплый июль, самый жаркий месяц в году. Улицы ещё не освободились от тополиного пуха, а деревья после дождливого и пасмурного июня жадно ловили каждый луч солнечного света, становясь с каждым днём всё зеленее и зеленее. Из дома, наконец, можно было выйти лишь в одной рубашке и шортах.

Надо сказать, что я не смог устоять и начал собирать уже новый электромобиль ещё во время учёбы, а сейчас он находился на финальной стадии «разработки». Чтобы избежать повторения кражи, я выкупил себе новое место, где можно было комфортно возиться с техникой и даже при необходимости жить.

Новое изобретение отличалось внешним видом: сейчас уже это был не просто кусок железа, способный двигаться, а полноценный автомобиль с современным дизайном, удобным сидением, широким стеклом, которое, ко всему прочему, являлось противоударным (могло выдерживать более сильные нагрузки, чем остальные аналоги). Коробка передач представляла собой автоматику, поэтому с управлением мог справиться даже человек, первый раз садящийся за руль. Электромобиль получился совсем небольшим: это был двухместный транспорт длиной всего три метра и шириной не более двух метров. Без подзарядки машина могла проехать до двухсот километров, а до ста километров в час она разгонялась примерно за 15 секунд. Понятно, что по характеристикам она уступала почти всем своим «электрическим собратьям», но ведь это был мой первый опыт, а бюджет был ограничен. Если бы у меня было бесконечное количество финансовых средств, я бы подумал и о «автопилоте» – то, без чего в будущем нельзя будет обойтись. Также я хотел внедрить и мощные пропеллеры, которые бы смогли сделать автомобиль летающим, как бы фантастично это не звучало.

Мечта была почти реализована, осталось доработать лишь незначительные мелочи. Надо сказать, что занимался я всем, конечно, не сам: мне пришлось нанять высококлассных специалистов, понявших, что я от них хочу. Нужно отметить, что собрать свою машину – дело не такое уж и редкое: этим занимался мой дедушка. Во время работы на инструментальном заводе он умудрился сам, в одиночку, собрать из отдельных деталей целый автомобиль, а себестоимость подобного конструктора получилась на порядок меньше, чем у обычной машины, которую бы можно было просто купить.

Хоть я и занимался тем же самым делом, отличий было много: я хотел создать электромобиль, и любой поймёт, что его сборка совершенно отличается от сборки обычной машины с двигателем внутреннего сгорания. Во-вторых, я делал всё не сам, а лишь руководил процессом. Кроме того, моя техническая безграмотность способствовала существенному замедлению создания моего изобретения.

Нельзя не сказать и о препятствиях, возникших на пути к внедрению моей разработки в жизнь. Помимо моего скудного инженерного и технического навыка стоило отметить отсутствие заинтересованности общества в покупке электромобилей. Проверенные машины, работающие на топливе, были намного дешевле, коэффициент полезного действия у них был выше, а даже те, кто, может, и беспокоился о состоянии окружающей среды, в свою очередь, сталкивался с отсутствием мест, где можно было бы подзарядить свой транспорт, сделать это можно было лишь у себя дома.

В течение четырёх месяцев я был в поисках того, как воплотить свои намерения. Я отправился в Москву, где надеялся внедрить своё изобретение, но тщетно: в столице это оказалось сделать ещё труднее, а я со своей разработкой почувствовал себя ничтожеством в огромном многомиллионном городе, где каждая компания уже нашла своё место и прочно обосновалась.

Мегаполис поразил меня своими масштабами. Меня удивило, как в одном городе может уживаться столько противоположностей: маленькие ажурные церквушки, пышные царские усадьбы, помпезные и мощные советские высотки, которые хранили дух социалистического прошлого, современные небоскрёбы; влиятельные олигархи и эмигранты, балансирующие на грани нищеты; большие парки и длинные асфальтированные автотрассы с душным и загазованным воздухом. На фоне всего этого разнообразия и масштабности я почувствовал себя беспомощным наивным ничтожеством, надеющимся на удачу и на волю случая.

Совокупность этих факторов и надвинула меня на мысль о переезде за границу. Мои намерения стали прочнее по мере того, как я убедился в том, что создавать и вести своё дело в России очень сложно, а для таких чудаков, как я, и вовсе невозможно. Даже имея юридическое образование, я не мог себе представить, какое количество бумаг нужно иметь, прежде чем у тебя появится право вести свой бизнес. Сложнейшие бюрократические проволочки угнетали меня. Ради справедливости надо сказать и следующее: даже в случае удачного «выхода на рынок», мне пришлось бы нелегко – доминирующие компании, в том числе, иностранные, изо всех сил пытались бы устранить возможного конкурента всеми возможными способами. А я, тем временем, хотел свободы, хотел, чтобы мои идеи можно было воплотить в реальность не таким путём.

Везде, где бы я ни был, мои мечты грубо сталкивались с ограниченным и удручающим миром реальности. Невозможность воплотить задуманное в жизнь, примирение со ставшими обыденностью несправедливостью и нищетой, заключённой в сознаниях людей, стали неотъемлемой частью каждого нового дня.

Маме и бабушке с дедушкой я купил свой дом близ Первоуральска, в небольшом посёлке, состоящем, в основном, из богатых городских жителей, которые использовали дачу, как место отдыха. Меня волновало то, что здоровье родителей заметно ухудшилось: бабушка всё также ни на один день не обходилась без болей в конечностях, без давления, дедушка стал быстрее уставать, хоть и не хотел признаться в этом, а мама переживала из-за отца, о котором я старался не упоминать лишний раз.

Мой отец был талантливым человеком: он занимался оккеем, играл на скрипке и занимался живописью (некоторые его картины, написанные им в молодости даже висели в доме). Но, с возрастом, он стал рабом ужасной зависимости – алкоголизма. Ни одна его неделя не могла обойтись без откровенного пьянства, которое уничтожало его изнутри, уничтожало весь его талант. Более того, характер этого человека стал невыносим: даже я, спокойный и уравновешенный не мог найти с ним общего языка, мне приходилось вступаться за родителей, защищать их от пьяных выходок и сквернословий отца. Единственным спасением от зверя, пробуждающегося в папе, было то условие, что он жил отдельно от матери.

Впрочем, с того времени, как мама и её родители переехали жить загород, их жизнь стала спокойнее и светлее. Я надеялся, что их здоровье после недолгих болезней пойдёт на поправку.

II

Одним летним днём я окончательно для себя решил, что нужно переезжать за границу. Самым выгодным вариантом было ведение собственного дела в Соединённых Штатах – в этой стране частные компании могли жить и развиваться, а молодых чудаков вроде меня поддерживали и стимулировали для дальнейшего роста. Кроме того, в случае удачного начала, американский рынок наиболее подходит для дальнейшего продвижения, в том числе и в другие страны, чего нельзя сказать о Европе, где, может быть, мне было бы легче, но где я бы быстро «нашёл свой потолок».

Единственным моим стремлением было – сделать вклад в развитие экологически чистого транспорта. Я не хотел действовать в интересах чьего-либо государства, но искренне желал помочь планете, сделать её хоть капельку чище.

Несмотря на сложные отношения между Россией и Штатами, я смог собрать все необходимые документы для поездки в Америку. Спустя пару месяцев я уже начинал собираться.

Конечно, прощание с родными местами, хоть и не навечно – всегда тяжко и печально. Но впереди я ждал новых свершений, новой жизни, новых перспектив. Я мечтал о том, что, наконец, смогу воплотить задуманное наяву, усовершенствовать своё изобретение, договориться о его выпуске и организовать производство – а дальше остаётся лишь ждать и заинтересовывать покупателя.

«В любом случае, я спокоен за родителей – я смог устроить им состоятельную и спокойную жизнь» – думал я.

III

Всё произошло так быстро, будто во сне. Подготовка документов, прощание с близкими, сбор чемодана, и вот я уже лечу в самолёте, окидывая родные просторы, с которыми мне ещё нескоро удаться увидеться.

Я очень любил летать в самолёте. Надев красивый новый костюм – пиджак, штаны, рубашку и галстук, часы на руку, сам не зная для чего, я полетел, пребывая в ощущении приятного ожидания.

Совершив пересадку в Хельсинки, уже оттуда я отправился в Новый свет.

«Смогу ли реализовать свои планы или нет – главное, что я приобрету бесценный опыт, выучу в совершенстве язык, обзаведусь выгодными связями, посмотрю, наконец, каково это – жить в Новом свете, в мире больших возможностей и перспектив.

Если всё будет складываться хорошо, скорее всего, я вернусь обратно и буду совершать своё дело уже в России или в Европе» – думал я.

Я прекрасно понимал, что мои мысли и мечты были похожи на сказку, что человек, не имеющий экономического образования, создавая свой бизнес, идёт на большой риск. Кроме того, мне предстояло адаптироваться к иной жизни, которая так не похожа на жизнь в родной стране.

Всё же, несмотря на осознание авантюрности своих начинаний, я представлял себя первооткрывателем, настоящим путешественником. «Быть первооткрывателем – что может быть интереснее? В мире XXI века эту роль освоить довольно трудно, так как земные законы физики, химии и биологии изучены людьми уже достаточно хорошо, но доступные и прогрессивные и технологии, позволяющие изучать мир вне родной планеты, пока отсутствуют» – думал я.

IV

Строгие формы огромных небоскрёбов, возвышающихся к самому небу; многочисленные жёлтые машины такси; сотни светящихся рекламных щитов; маленькие магазины, ресторанчики и бутики; длинные подвесные мосты; правильные и прямые улицы, кажущиеся втиснутыми в окружающие их здания; толпы многоликих людей и спешащих бизнесменов – первое, что я увидел в Нью-Йорке, городе, в который приехал.

Как ни странно, я довольно быстро почувствовал темп огромного города, который, казалось, наталкивал человека на деятельную и активную жизнь, полную свершений и труда, успеха и благополучия.

Я стал снимать квартиру неподалёку от центра города, цена которой мне показалась наиболее приемлемой.

Сразу же Нью-Йорк показался мне городом, живущим в центре событий, находящимся в центре всего цивилизованного мира. Вокруг проходили толпы самых разных людей, среди которых были и темнокожие афроамериканцы, и азиаты с узким разрезом глаз, и светло-русые длиннолицые, опрятно одетые, европейцы, и выходцы из бывших советских республик. Народы всего мира, казалось, собрались здесь для того, чтобы влиять на курс, по которому пойдёт планета, чтобы совместно создавать новые проекты и воплощать самые смелые задумки в жизнь.

Меня завораживала и архитектура Нью-Йорка, его старинные небоскрёбы, которые уже в начале двадцатого века пронзали небо одними из первых в мире и в которых размеры лаконично сочетались с традиционными барельефами, острыми шпилями, балюстрадами, изящными консолями и массивными колоннами; концентрация высотных зданий была настолько высока, что не оставалось сомнений в том, что Нью-Йорк является центром деловой жизни всего мира.

V

Время летело очень быстро. Несколько месяцев после приезда я лишь гулял по городу, иногда ища встречи с местными жителями, чтобы приобрести опыт говорения на английском и начать понимать иностранную речь. Поначалу все попытки заканчивались довольно глупо: я, спрашивая, где находится то или иное место, и получая ответ на свой вопрос, порою просто стоял и глупо улыбался в ответ, понимая лишь отрывки фраз. Но мало-помалу я стал понимать всё больше, в этом мне помогала хозяйка съёмной квартиры.

Иногда я ощущал себя всё тем же студентом, у которого есть несбыточная мечта. Первые месяцы я ежедневно проходил центральные улицы, осматривал авеню, пытаясь найти бизнесменов и деловых людей, и каждый раз приходил обратно ни с чем. А на съёмной квартире, как и в Екатеринбурге, меня ждала всё та же старая мебель, вид на низкоэтажный квартал.

В один момент мне надоело бесполезное проведение времени, и я решился изменить условия вокруг. Для этого я снял номер в одном из самых лучших отелей города, снял помещение, где в дальнейшем и хотел организовать кустарное производство. Однажды я встретил канадца, который заинтересовался в моих начинаниях.

– I must say, you are very interesting. I have some people who can help you*, – говорил он.

………………………………………………………………………………………………….......

*Я должен сказать, ты очень интересен. У меня есть немного людей, которые могли бы помочь тебе.

………………………………………………………………………………………………………

Предложение не заставило себя ждать. Через несколько дней мы встретились с ним и его людьми, которые, как он сказал, могут помочь мне. Это были несколько мужчин крепкого телосложения, один из которых был бородат и был похож на богатыря.

Спустя несколько месяцев мы уже заканчивали собирать по чертежам новый автомобиль, который претерпел несколько незначительных изменений. В частности, мужчины улучшили обтекаемость конструкции и смогли увеличить максимальную скорость машины.

– Кому я могу предложить эту разработку? – спрашивал я у них по-английски, на что те растерянно отвечали, что помочь им в этом может мой знакомый канадец.

Вот только тот канадец или был очень занятым человеком, или просто не считал мои проекты серьёзными, поэтому мне так и не довелось с ним больше встретиться.

«Вот болван!» – думал я про себя, – «Это же надо, спустить почти все деньги, остаться без гроша, а взамен получить – ничего. Ровным счётом ничего. И Что мне делать с этим помещением, с этой машиной?»

А моё положение действительно оставалось не из лучших. У меня оставалось всего лишь несколько миллионов рублей, которые вот-вот должны были закончиться при постоянных расходах на аренду помещения. Я уже отказался от жизни в отеле, отказался от дорогостоящих покупок, но деньги всё продолжали утекать, как песок сквозь пальцы.

Спустя несколько месяцев я чудом смог найти того, кому пригодился мой товар. Вместе с десятью мужчинами я, совершенствуя свой инженерный и лингвистический навык, собрал ещё пять электромобилей, которые продал за неплохую цену, но этого было мало, так параллельно приходилось оплачивать и труд мужчин. Закупщик же после приобретения машин в количестве пяти штук остановился и прекратил сотрудничество.

«Ведь это могли быть и просто те, кто перенимает и крадёт технологии! А я даже не удосужился приглядеться к ним получше» – думал я. Хотя, надо заметить, и тому покупателю надо было радоваться – в США, в крупных городах страны электромобили также не были распространены, поэтому не было и подходящих для них условий. Наверное, та покупка и была моим первым небольшим успехом.

Всё же, дела мои шли отнюдь не гладко. Оказалось, конкуренцию в Штатах никто не отменял, да и в большом количестве электромобилей тоже никто не нуждался. Итогом стала продажа последнего имеющегося экземпляра сомнительному закупщику, которая могла продержать меня наплаву ещё несколько месяцев.

«Что делать – не нужно было надеяться. Остаётся лишь возвращаться назад и учиться, наконец, смотреть на мир трезво» – думал я, – «А пока есть деньги, я поживу оставшееся время в Нью-Йорке, просто наслаждаясь жизнью».

VI

Стараясь наладить собственное дело, я и не заметил, как прошло почти полгода со времени моего переезда, и на носу был новый год.

На западе главным праздником считалось рождество, поэтому основная часть празднеств приходилась на декабрь, а не на январь, как в России.

Мне было интересно первый раз за всю жизнь провожать старый год по-новому. Впервые я не участвовал в приготовлении традиционных новогодних салатов, впервые не смотрел советские фильмы, впервые не присутствовал на застольях в кругу семьи и родственников.

Несмотря на то, что, казалось бы, всё было по-новому, мне было очень интересно знать, как на западе встречают светлые зимние праздники, которые полны ожидания чуда и ощущения неподдельного волшебства.

Нью-Йорк ещё в начале декабря был приготовлен к торжеству: проспекты были украшены световой иллюминацией, пестрящие рестораны и магазины на улицах украсились ёлочными игрушками и еловыми ветками, пусть даже и не всегда настоящими. Из этих ресторанов доносились знакомые на весь мир мелодии звенящих колокольчиков и других рождественских песенок, а жители города собирались семьями, чтобы насладиться приятным предвкушением предстоящих праздников. Тёплая и бесснежная погода отнюдь не портила мне настроения, хоть и было совсем непривычно ходить зимой и не чувствовать потрескивающих сугробов под ногами, не ощущать, как на щеках выступает румянец.

Но и погода вскоре преподнесла и мне, и городу настоящий подарок: температура к концу месяца опустилась до минус десяти по Цельсию, а вместе с похолоданием восточное побережье Северной Америки накрыли сильные снегопады, каких и у себя дома не каждый год приходилось видеть.

Многомиллионный город быстро покрылся сугробами, а все светофоры, фонари, скульптуры и элементы архитектурного декора надели на себя тёплые белые шапки, отчего ощущение того, что находишься в самой настоящей сказке, только увеличилось.

Поначалу снег был мокрый и поэтому все ветви деревьев покрылись толстым слоем осадков – все они стояли белые. При прогулке на головы горожан иногда падали снежные шапки с деревьев, но им от этого становилось только веселее. Любопытные туристы старались запечатлеть каждый момент природного великолепия – они фотографировали каждый куст, каждое деревце и здание, примерившие на себя непривычный костюм. Действительно, такая погода была нетипична для Нью-Йорка, но периодически оповещала изнежившихся горожан о том, что иногда приходится и помёрзнуть.

Особенно я любил гулять по городу во время снегопада: казалось, всё вымирало. Крупные снежные хлопья покрывали тротуары и газоны чистым белым покрывалом, а строгие и мрачные небоскрёбы становились светлее и ярче. Людей совсем не было – лишь такой чудак, как я, «осмеливался» быть на улице в такую погоду. Даже любопытные и ненасытные туристы на время снегопада исчезали. Погода, которая бы у меня дома создала трудности на дорогах, в Нью-Йорке приводила к всеобщему коллапсу. Один раз мне даже довелось увидеть то, как отчаявшийся прохожий дабы защитить себя от снега поспешил раскрыть зонтик и быстро побежал в помещение, поглядывая искоса на меня, идущего по улице в одиночестве. Я же не мог упустить такие моменты, когда город наряжался полностью и ко всем украшениям и рождественским ёлкам прибавлялась естественная природная красота, та красота, без которой в России новый год невозможно представить.

Новый год я отметил один – к сожалению, денег, чтобы лететь домой и обратно не было, а точнее, их было не так много, чтобы тратить на перелёты. «Пусть я попадаю впросак, пусть не всё складывается, пусть даже ничего не складывается, но пусть всё это останется в уходящем году. Впереди меня ждёт всё новое, недаром я начал новую жизнь» – думал я и загадывал желания во время последних секунд завершающегося года.

VII

Всё что оставалось – заканчивать мою недолгую жизнь в США. Нельзя сказать, что она прошла безрезультатно: я выучил английский язык и мог спокойно говорить на нём с коренными жителями Нью-Йорка; мне удалось лучше разобраться в устройстве собственного изобретения, понять по каким принципам оно работает и как можно улучшить его характеристики.

Ко всему хорошему можно добавить и то, что я приспособился к жизни в Новом свете, познакомился с менталитетом американцев.

Главной отличительной чертой жителей американского континента была улыбчивость и дружелюбие. Любой человек, даже незнакомец, мог, проходя мимо, улыбнуться тебе, или задать незамысловатый вопрос вроде «Как жизнь?», «Хороший денёк?».

Интересно было и то, что завести друзей в Америке было гораздо проще. Правда, понятие друга в Новом свете отличалось от того, к которому я привык у себя. Здесь другом мог стать человек, с которым ты только что познакомился, тот, кого у меня на родине я назвал бы приятелем или товарищем. Это, казалось бы, светлая и хорошая черта характера американцев имела и обратную сторону медали: такие друзья вряд ли бы могли постоять за тебя, помочь в трудной ситуации, хотя, конечно, может я не знал всех тонкостей их менталитета. В любом случае, мне нравилось идти по улице в окружении лучезарных и приятных взглядов.

Жизнь моя вновь потекла по проторенной дорожке: пробуждение в девять утра, планировка дня, яичница, кофе или бутерброд на завтрак, а дальше – похождение по общественным местам – библиотекам, кино, паркам и улицам города.

Нью-Йорк отличался также тем, что в нём город был городом, а природа была природой: таковы американцы, любящие строго разграничивать разные вещи. Все улицы были вымощены камнем и ровным асфальтом, деревьев было совсем немного, но зато были отдельные парковые зоны, в которых можно было гулять очень долго и беззаботно, и если бы не вид небоскрёбов, то там можно было бы предположить, что ты находишься где-нибудь вдалеке от цивилизации.

Что же представляла собой западная цивилизация? Надо сказать, люди в ней были похожи друг на друга тем, что они все имели схожие ценности и идеалы, все чтили закон и жили «по правилам». Они были куда более организованны, чем жители моей родины, куда более строги к себе, и в тоже время, очень самоуверенны в хорошем смысле этого слова. Но среди американцев я не встречал такого разнообразия личностей, как в России, среди обычных жителей почти не было писателей или художников-любителей, как у меня дома, несмотря на то, что в Нью-Йорке жило множество народов. Американцы, на мой взгляд, были зависимыми от современных технологий, от хороших условий, а сложившуюся систему смело можно назвать потребительским гражданским обществом. В этом и её плюс, и её минус. Живя по правилам, американцы, в отличие от россиян, не боятся заявлять о своих правах, они требовательны и к себе, и к окружающим. Можно сказать и то, что в Штатах более характерен индивидуализм, более близкий мне, когда права человека считаются превыше всего, но когда каждый человек «сам за себя». В целом, можно сказать, что в западном обществе, как и в России есть свои преимущества и недостатки.

Номер в дорогом отеле обходился дорого – это только ускорило процесс утечки денег. Но это стоило того: каждый день я любовался потрясающим видом на ленту небоскрёбов, которые, будто бы соревновались друг с другом по высоте, я сверху наблюдал за жизнью многомиллионного города, который временами напоминал мне муравейник, в котором каждый человек, как муравей, куда вечно спешит, каждый предназначен для своей, определённой роли.

Очень нравился мне Таймс-сквер. Несмотря на то, что я был человеком, готовым прожить остаток жизни на далёком острове посреди океана в полном уединении с природой при наличии определённых благ, мне, на удивление, было вполне комфортно и хорошо чувствовать себя в этом месте, окружённом высокими зданиями, обвешанными огромными рекламными щитами и украшенным красивой иллюминацией, где ежедневно гуляли тысячи людей. Я прекрасно ощущал себя в центре огромного города, ощущал его темп, его ритм, хотя сам и не мог представить, что буду любить столь многолюдное место.

Порою я упрекал себя в том, что мыслю как Базаров из романа Ивана Тургенева «Отцы и дети». Я не мог отделаться от той мысли, что люди в мире заняты не тем, чем надо. Миллиарды валютных запасов, вкладываемые в рекламу, в различные шоу, в кино не самого лучшего качества, которое часто не содержит никакого смысла… Для чего всё это? Для чего все эти излишества, когда в Африке, во многих развивающихся странах продолжают голодать миллионы людей, а в некоторых местах уже начались массовые передвижения народа из-за изменения климата, из-за осушения рек и истощения почвы? Для чего люди тратят свои деньги на дорогую еду, на развлечения, когда вокруг столько проблем, когда сотни болезней остаются неизлечимыми и неминуемо губят тысячи жизней, приводя к летальному исходу? Для чего вся это неоправданная роскошь, когда живой и растительный мир беднеет с каждым днём? Хоть я и не принижал роли искусства – музыки, театра, кино в жизни человека, но искренне был убеждён в том, что люди слишком много внимания уделяют своему чрезмерному досугу, своей праздной жизни, стараясь не замечать ни болезней, ни увядания природы, ни обыденных людских проблем и потребностей.

Начиная мыслить как Базаров, я винил себя в том, что сам никак не способствую изменению ситуации, а лишь надменно наблюдаю за всем сверху и то и дело придаюсь философским размышлениям. Но какой толк от этих размышлений, если ты беспомощен, ничтожен, если система порядком сильнее тебя?

Среди вереницы дней со временем я всё чаще начинал скучать по родине. Я с воздыханием вспоминал родные просторы, природу Урала: сосновый лес, полный величественных деревьев, поля, поросшие высокой травой, светлые берёзовые чащи, извилистые реки и небольшие родники, зимние снегопады и загородные сугробы, в которые можно было нырять. Перед глазами не раз возникал густой утренний туман и летняя роса, благоухающие цветы в знойный день, вечернее потрескивание насекомых, приятная свежесть после обильного ливня, молодые ели на лесной лужайке, притаившиеся грибы в зарослях, сладкие кусты ягоды и многое другое. Среди душного города, завлечённого в камень, ничто не могло заменить природы, а душа трепетала при одном лишь воспоминании широких русских просторов.

VIII

В один из дней мне довелось повстречаться с другом семьи, который переехал из России ещё в девяностые годы двадцатого года и прочно обосновался за границей. Когда я был ребёнком, он часто навещал нас, приезжал в гости, но когда все его близкие скончались, он стал возвращаться на родину всё реже и реже, пока и вовсе не прекратил столь дорогостоящие перелёты.

Звали его Александр Григорьевич, переехал он в Соединённые Штаты в поисках лучшей жизни, когда на родине был беспорядок и глубокий экономический кризис. В девяностые очень много россиян покинули свою страну и переселились на запад. Среди них оказался и Александр Григорьевич, неглупый, инициативный и целеустремлённый мужчина, который не видел ничего лучшего кроме смены места жительства, и, надо сказать, его вполне можно понять, учитывая то, что в России на тот момент царил кризис и повсеместное беззаконие.

Несмотря на то, что я с этим человеком был знаком плохо, видел его последний раз очень давно, ещё в детстве, с ним нельзя было не встретиться: всё-таки не каждый день встретишь соотечественника на другом конце света.

Александр Григорьевич жил во Флориде, но, занимаясь собственным делом (малым бизнесом, как сказали мне родители), он частенько перемещался внутри Штатов.

Встретились мы с ним в небольшом ресторане: он подошёл в назначенное время, и я узнал его по фотографии. Лицо его было покрыто щетиной, карие сухие глаза охватывали всё помещение, а мускулистое тело говорило о том, что мужчина держит себя в форме.

Я окликнул его, и он приветствовал меня чередой дежурных фраз.

– О! Ваня, как ты изменился! Очень приятно, как поживаешь?

– Здравствуйте, неплохо, вот, приехал, думаю, что на время.

– А почему же ты не хочешь остаться? Поедешь обратно, к себе? Кстати, как там у вас?

– У нас всё по-прежнему, правда, родители переехали в свой дом, за город.

– Жили бы здесь, у них бы свой дом уже давно был, – А я вот, бегаю туда-сюда, на днях будет новый контракт, новые соглашения, – говорил он, хотя я, честно говоря, плохо понимал, о чём он.

Разговор наш шёл нескладно: каждый из собеседников не знал с чего начать, что добавить. Александр Григорьевич говорил неспешно, подбирая слова и почему-то выговаривая некоторые буквы с английским произношением. Видимо, он не пользовался русской речью уже в течение месяцев, а может и целых лет.

– Вы привыкли к жизни за границей?

– Я об этом как-то не думал, живу и живу, здесь мне уже всё стало знакомо, возвращаться не хочу, туда меня не тянет. Здесь много чего хорошего: возьми хотя бы погоду.

– Да с климатом тут всё гораздо лучше, не так, как у нас. Правда, природы маловато в округе Нью-Йорка.

– Когда занят делом, до природы нет дела, – отвечал он.

– Не знаю, я, напротив, после упорного труда хочу выбраться куда-нибудь в лес, в поле…

– Зато ты у себя на родине не найдёшь такого комфорта, как здесь. Я был, я знаю. Тут человеку жить легче, проще.

– Что касается предпринимательства, тут я с вами соглашусь, я ведь сюда из-за этого приехал.

– Может, тебе надо помочь?

– Не знаю, сможете ли вы…

– Хотя, времени совсем нет, скоро лететь, может, в следующий раз пересечёмся, и уже тогда. Ну, ладно, родителям передавай привет от меня!

Встреча закончилась очень быстро – Александр Григорьевич даже ничего не ел, не расспрашивал меня о родителях, как я ожидал. Одно точно – ни я, ни он не получили удовлетворения от встречи, он общался со мной, как с приятелем, расставаясь с улыбкой, но не переходя на глубокие разговоры. Удивило меня и то, что он совершенно не интересовался родиной – ему, казалось, была безразлична родная страна.

IX

Нью-Йорк был одним из тех мест, где мне было находиться спокойно и приятно, но спокойно и приятно душой. Надо сказать, что, путешествуя после случившей со мной удачи, я понял, что некоторые богатые места и страны, какими бы хорошими не были в них условия, отторгаются моим нутром: они чужие, и как бы я не хотел познакомиться с ними поближе, вся моя сущность отказывалась принимать их. Это было заметно и ранее, в более простых ситуациях: бывает, заходишь в гости к человеку в квартиру, и думаешь, как бы поскорее уйти оттуда, потому что всё там будто бы давит на тебя, и неважно, богато это место или бедно. Бывает и напротив: знакомишься с новым местом, оно тебе нравится, ты начинаешь наслаждаться пребыванием в нём, такие места я для себя находил чаще всего в природе или рядом с ней.

Так вот, Нью-Йорк был тем городом, где я чувствовал себя хорошо, где мои мысли и побуждения стремились ввысь. Что скрывать, всё же, моментами я мечтал о родине, о возвращении домой и не мог понять, как этот Александр Григорьевич так живёт в чужой стране, не вспоминая о России.

Наконец, однажды, сидя за столиком ресторана, в который я ходил довольно часто, я повстречал уже знакомого мне канадца – того самого, который помог мне, предложив помощь умелых рук. Это был безбородый высокий мужчина лет сорока с вечно прищуренными, но добрыми и горящими, светло-каштановыми, приятного цвета глазами и тёмными волосами. Он, как и я, оказалось, занимается активной природоохранной деятельностью, его заботит состояние окружающей среды. Он был краток: сказал лишь снова, что я интересен для него и что на вечер следующего дня он хочет представить меня новой компании после подписания договора, который, по его словам, может изменить мою жизнь.

«Наконец, мне повезло!» – радостно думал я, «Не знаю почему, но этот человек вселяет какую-то уверенность, кажется, ему можно доверять». Даже периодические порывы к скептицизму не смогли смутить меня.

Вечером того дня я услышал телефонный звонок – это был Никола, который, по совпадению, также был в Америке. Он предложил мне на следующий день (на тот же, что было назначено и собеседование) съездить в какой-то национальный парк неподалёку от Нью-Йорка, и там встретиться с ним и с его американскими приятелями и российскими друзьями-эмигрантами. «А почему бы и нет, давай» – ответил я, о чём впоследствии пожалел.

«Ведь завтра собеседование, а я… согласился на какую-то поездку. Может, завтра будет самый важный день в моей жизни, а я уезжаю подальше из города. Хотя, с другой стороны, я давным-давно не видел Николу, и ради него можно съездить, тем более, что он сказал, что к вечеру точно успеем вернуться».

«Ладно, всё будет хорошо, всё сложится, пусть завтра будет самый ответственный и в то же время радостный день – хоть выберусь на природу» – с такими мыслями я завершил очередной день и лёг спать.

X

На следующий день уже в семь часов утра мы уже ехали в машине, в близкий к Нью-Йорку парк, где можно было прогуляться, но друзья Николы, как и он сам, намеревались жарить на природе мясо.

Побережье Атлантики пробудилось ото сна: деревья уже давно расцвели и радовали глаз молодой, нежной листвой. С океана веяло запахом свежести и приятной морской влаги. Солнце согревало нежными и ласковыми лучами.

Никола встретил меня громким смехом. Он после нашего совместного выигрыша тоже не сидел на месте: открыл кафе на окраине Екатеринбурга, как и я, путешествовал, правда, его средства, которых, хоть и было меньше, закончились очень быстро. К тому же он пробовал начать свой ресторанный бизнес сначала на Кипре, а потом в Штатах, но и там и там его ждала неудача: убытки, быстрое закрытие. Надо сказать, его начинания заканчивались также стремительно, как и начинались не потому, что он был растяпой или глупым человеком, нет, скорее, напротив, в нём была так называемая предпринимательская жилка, но, к сожалению, после нашей удачи он был в некой эйфории от случившегося – перестал считать деньги, начал вести разгульный и праздный образ жизни, а за своим делом, которое открывал, почти не следил. В итоге к моменту, как я его повстречал, из всего былого состояния у него осталось лишь одно кафе в Екатеринбурге, которое, правда, по его словам, переживало стадию бурного роста – он подумывал о расширении заведения.

Друзья Николы были шумными американцами и выходцами из России: все они, как на подбор, были спортсменами – кто любил хоккей, кто бейсбол, кто футбол, а кто-то увлекался и теннисом. Всего друзей было четверо, и, честно говоря, меня они мало интересовали: уж слишком буйный характер был у них. Поместившись чудом в автомобиле, мы с горем пополам доехали до парка – шумная компания то начинала распевать песни, то подшучивать над друг другом, то высовываться в окно на полной скорости, а мне оставалось лишь смиряться с их буйством и, стараясь не замечать неудобств, любоваться видом за окном – я как-никак первый раз после долгого времени выбрался из города и увидел Штаты вне Нью-Йорка. Меня удивило то, что, пока мы ехали до места, повсюду были домишки, уютные города-спутники мегаполиса, называемые на английском словом «town», маленькие гостиницы, автозаправки, какие-то малые предприятия и старые заводы – ничто не напоминало о моей Свердловской области, где вся территория была покрыта сосновым лесом.

Наконец, мы въехали в лес: распростёртые кроны деревьев создавали тенёк, а шум листьев помогал успокоиться, ненадолго отойти от стремительного и безостановочного ритма города. Жаль, что всё это спокойствие разрушала компания, с которой я приехал. Никола также беспрестанно поддерживал с ними разговор, часто шутил, брался за живот, не в силах удерживать смех. Казалось, с ним ему было гораздо интереснее, чем со мной, хотя я его считал своим чуть ли не единственным и бесспорно лучшим другом.

Группа друзей Николы, имена которых я, по своей глупости быстро забыл, хоть мы и представлялись друг другу, достала мясо, овощи, специи – казалось бы, что может быть лучше на природе? Но вместе с этим они на полную громкость включили музыку, достали бутылки со спиртным и пачки сигарет, а Никола смотрел на меня сухим взглядом, как бы желая сказать: «Ну, разве не весело?». А мне не было весело, потому что, даже если бы у меня был бы свободный день, меня мало интересовало бы распитие алкоголя и слушание «долбящей» музыки на природе. «Да, XXI век – век обилия ложных и сомнительных ценностей и идеалов, которым должен, обязан противостоять ответственный и порядочный человек» – подумал я. Не было сомнений, что лишь я один замечаю красоту этой природы – любуюсь разнообразными породами деревьев, мхом, поросшим местами на их стволах. Лишь один американец с длинными волосами, повязкой на лбу и пацифистскими значками на одежде был относительно спокоен, шумел меньше остальных, правда, как мне показалось, был уже достаточно пьян.

«У меня вечером встреча, а я здесь занимаюсь непонятно чем… Зачем я только согласился? А главное – как возвращаться, если у нас одна машина и один мотоцикл, которым я никогда не управлял, и на который у меня нет прав».

Но ситуация потребовала моего решения: я стоял в отдалении, пытаясь словить тишину леса и услышать звуки природы, но всё было тщетно – громкие звуки «долбящей» музыки не прекращались, а группа друзей Николы только разогревалась, заливая в тело всё большие и большие дозы алкоголя. Никто, казалось, даже не замечал моего присутствия.

Я подошёл к американцу с повязкой на лбу и попросил у него мотоцикл. Он, хоть и был пьян, довольно внятно и дружелюбно ответил мне, на удивление, сразу же согласился дать мне свой транспорт. Я был безмерно благодарен этому чудаковатому мужчине.

Чтобы быть не замеченным, я решил тихо взять мотоцикл и поехать через лес – открытый уход означал бы непонимание со стороны группы выпивших, и даже откровенно пьяных людей, возможно даже вызвал бы конфликт. Поэтому я свернул в чащу и в нарушение правил поехал по траве, всё сильнее и сильнее углубляясь в лесную чащу.

Ехал я неумело: управлять было несложно, но земля в лесу была полна кочек, камней и поросшей травы. Лес был очень красив: он не был похож ни на светлый берёзовый, ни на мохнатый еловый, ни на величественный сосновый. То были большие широколиственные деревья, ветви которых застилали небо, и проходящее солнце создавало причудливую игру теней. В траве часто встречались папоротники. Вдобавок, поросшие мхом камни и стволы деревьев были очень красивы. В целом эта картина была загадочного, таинственного леса. Несмотря на то, что был день, лес этот постепенно покрывался густым туманом.

Внезапно я начал падать вместе с мотоциклом в обрыв: он был не виден из-за травы, поэтому я не успел его заметить. Обрыв был довольно крутой, поэтому я сильно ударился, а мотоцикл упал так, что я подумал, что разбил его, но, по-видимому, обошлось. В обрыве было меньше деревьев и травы, но растения сверху плотно укрывали лучи солнца. Я сильно расцарапал руку и ударил ногу, поэтому, кряхтя, слез. Дорога была уже далеко, и на ум пришла очередная жуткая мысль о том, что я заблудился, по крайней мере, с мотоциклом выбраться оттуда было невозможно.

Мотоцикл словно прилип к земле, хотя, как я подметил раньше, не был таким уж тяжёлым. Вдруг я заметил, что под слоем каменистой почвы, какой она была в обрыве, что-то светиться. Это свечение было прямо под мотоциклом. Разрыв тонкий слой почвы, я обнаружил, что подо мной находится большое электронное устройство белого цвета с многочисленными синими светящимися кнопками или что-то наподобие них. «Это зашло уже слишком далеко. Сначала хотел просто подготовиться к собеседованию, потом поехал сюда, а сейчас, вот, сижу, в лесу на какой-то светящейся тарелке» – думал я.

Я хотел было пройтись вдаль, чтобы посмотреть, слишком ли далеко я заехал и нет ли поблизости дороги, но столкнулся с чем-то. Я шёл вперёд, но не мог: передо мной была преграда, невидимая преграда, которая не пускала меня дальше.

– Это ещё что?! – воскликнул я в негодовании.

Преграда была расположены точь-в-точь по периметру круга той электронной тарелки подо мной. Я оказался запертым в невидимой ловушке. Что делать я, кончено, не знал, да и не мог думать, потому что был в отчаянии.

Неожиданно позади высветилось табло и послышался голос, говорящий на иностранном, непонятном для меня языке. На табло были высвечены цифры. Я нажал: « 1, 1, 1, 1», но ничего не изменилось, табло произнесло что-то тем же голосом и строчка с цифрами очистилась. «Да что же это за наказание! Что за чертовщина происходит!» – думал я. Я с раздражением снова нажал на табло случайный набор чисел, и на этот раз табло исчезло, но преграда по-прежнему осталась.

Внезапно голова стала кружиться, появилась сильная боль на затылке. За невидимой границей, как мне показалось, появилось какое-то быстрое движение. Трава стала шевелиться, и я подумал, что сейчас может выпрыгнуть какой-то зверь, но нет – никого. Трава стала шевелиться так, как будто её кто-то тряс, а деревья стали качаться, хотя ветра не было. Внезапно под собой я услышал страшный гул: он был посильнее, чем гул рядом с взлетающим самолётом. Я чуть было не потерял сознание, но всё ещё держал глаза открытыми: передо мной, как во сне, стало что-то мелькать. Мне привиделось, как рядом протекает вода, как кто-то позади ходит, как деревья будто бы начинают изменять свою форму и исчезать, но силы пропадали, и я, сам того не желая, впал в сон, хотя шум всё ещё был слышен а головная боль всё ещё ощущалась – настолько она была сильна.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

………………………………………………………………………………………………………

I

Я очнулся от слепящего солнца, стоящего в зените. Горло, казалось, было полностью иссушено.

Открыв глаза, я невольно раскрыл рот и замер.

Лес исчез. Вокруг не было ни единого деревца. Повсюду лежали исполинские груды мусора, а обоняние было раздражено резким и неприятным запахом бытовой химии и ржавого железа. Мотоцикл лежал подле меня.

Больше всего поражало солнце, которое беспощадно жгло горячими лучами каждый открытый участок кожи. Казалось, мои руки были обожжены. Пробуждению рассудка препятствовала сильнейшая головная боль, которая не прекращалась ни на секунду.

«Что же это такое? Неужели я остался вместе с ними и стал выпивать? Но ведь я отчётливо помню, как поехал через лес и остался лежать на дне того обрыва…» – думал я. Всё происходящее не было похоже на розыгрыш, скорее, на какой-то чрезмерно правдоподобный сон, совмещённый с реальностью.

Голова отказывалась выполнять свои функции: мозг, казалось, вот-вот расплавится изнутри от невыносимой жары, в ушах слышался шум, а каждая мысль давалась мне с огромным трудом. Легче было ни о чём не думать и просто осматривать место, где я оказался.

Одно было понятно – я находился вдалеке от вчерашнего природного парка.

Абсолютная тишина теперь была невыносимой. Ни единого звука, ни единого признака жизни вокруг, ни души.

Огромные холмы и горы отходов, состоящие из какой-то техники, ржавого транспорта, шин, пластиковых бутылок и жестяных банок, окружили меня. Я решил подняться на одну из таких возвышенностей, чтобы осмотреть местность.

Поднявшись, я вновь замер. Увиденное мной было трудно передать словами.

Всё пространство, вплоть до линии горизонта, которая светилась ярко-оранжевым, неестественным светом, было занято одной огромной свалкой. Её размеры было невозможно подсчитать. Над поверхностью возвышались разрушенные башенные краны и одинокие, не работающие ветряки (ветровые электростанции). Дышать было очень тяжело: казалось, что я набираю в лёгкие не кислород, а какой-то тяжёлый, ядовитой газ, который медленно убивает меня.

Небо было окрашено не в привычный голубой или синий цвет, а в какой-то непривычный, рыжеватый оттенок, на нём не было ни единого облачка. Ноги подкашивались из-за невыносимой жары. Находиться в подобном месте было невозможно. Воздух был такой отравленный, что даже глаза время от времени начинали слезиться.

Меня поражало это место: казалось, будто отходы лежали давно. По крайней мере, многие куски железа и пластик были плотно утрамбованы и образовывали что-то наподобие земли, а местами были видны вытоптанные тропы.

Стоя на холме, я заметил вдали знак, обозначающий радиационную опасность. Местами полигон отходов был окутан дымкой, исходящей из самого мусора. В любом случае, мне нельзя было оставаться там слишком долго.

Я прикрыл свои руки и окутал лицо носовым платком, чтобы не поддаваться воздействию губительных солнечных лучей. То место было настолько безжизненно и мертво, что находиться там было тяжко. Очевидно, что такой эту землю сделали люди, но, казалось, что даже если бы здесь не было исполинской, ужасной свалки, солнце всё же выжгло бы всё дотла.

Каждая минута, проведённая в этом аду, неминуемо приближала меня к истощению. Поэтому я, долго не думая и не размышляя, принялся поднимать мотоцикл, который на солнце раскалился так, что любое прикосновение было равносильно прикосновению к горячему чайнику. Я всё же сделал над собой усилие и смог поднять железного коня.

Завести мотор удалось лишь спустя пять-шесть минут непрерывных попыток. Хорошо, что бак был полон, но было видно, что долгое присутствие на жаре пошло машине не на пользу.

Звук двигателя заставил меня облегчённо вздохнуть. Я, наконец, оживился, запрыгнул на сидение и помчался, заставляя машину рычать и двигаться как можно быстрее.

Я ехал как раз по той тропе, поверхность которой была утрамбована наиболее сильно (было видно, что здесь до меня уже ездил транспорт).

Дорога после нескольких витков стала прямой, так что я смог ускоряться до упора. Попутно я осматривал прилежащую местность. Ничто так меня не удручало, как эти места. Я, конечно, видел городскую свалку Екатеринбурга: это была также печальное зрелище. Но её размеры были крохотными по сравнению с тем гигантом, по поверхности которого я двигался в Америке. Я и не думал, что в Новом свете есть нечто подобное, жуткое и устрашающее. Очень часто мне приходилось двигаться сквозь пелену дыма, заслоняющую мне вид спереди. Запах гари стоял вокруг. Вот только это был неприятный запах, не имеющий ничего общего с запахом горящих дров в печи или камине. Это была ядовитая гарь, под воздействием которой лёгкие начинали обжигаться, а грудь начинала болеть.

В грудах мусора были самые разные предметы: бесчисленные мешки с каким-то песком, остатки каких-то устройств из железа, бетонные сферы, разложившиеся полотна ткани, картонные коробки, загруженные чем-то. И ведь это была только верхняя этой бесконечной свалки.

Около полутора часов я уже был в пути, причём скорость моя была немаленькой. Спидометр показывал цифру, близкую к ста километрам в час.

Неожиданно, въехав в очередную объёмную пелену дыма, я не заметил, как очутился в огромном туннеле, который представлял собой что-то вроде очень большой трубы. Внутри, к моему удивлению, горел свет, хоть и слабый. Даже внутри этой трубы повсюду валялся мусор, и исчезать он стал лишь тогда, когда свет въезда перестал быть виден.

Чем дальше я ехал, тем больше сырости было вокруг: местами росла плесень и даже зелёные мхи. В один момент влаги стало так много, что я стал ехать по воде, что замедляло мою скорость.

Путь мой занимал уже не менее трёх часов. Я и не думал останавливаться, так как движение было единственным моим спасением. Надышавшись влажного воздуха и насладившись живительной прохладой, я лишь спустя несколько часов начал осознавать, что нахожусь в абсолютно дикой и невероятной ситуации. В голове, которая всё ещё продолжала болеть, мелькали разные мысли: сон, видения, кома, смерть или самая жестокая шутка, какая только может быть. Все варианты, так или иначе, приходили и уходили. Все ощущения и чувства были настолько остры, что возможность сна и видений была минимальной.

Тем временем, топлива в баке становилось всё меньше и меньше, а тоннель всё не прекращался. Запах влаги вдруг начал быстро сменятся характерным запахом моря. Эти изменения взбодрили меня, заставили надеяться на лучшее.

Я ехал уже почти четыре часа к тому моменту, как произошло нечто совершенно необыкновенное.

В один миг плоскость тоннеля начала подниматься. Тотчас я снова заметил уже знакомый, оранжевый, неестественный цвет солнца.

Тоннель резко закончился и… я понял, что уже не еду, а лечу.