Читать книгу Рабочая тетрадь - Денис Евгеньевич Рябцев - Страница 1

Роман выезжал из степей с легким сердцем. Наконец-то перемены в жизни. Не придется делить крышу с человеком, который его предал. Он вспоминал добрые вещи, которые пережили за двадцать два года семейной жизни. Сердце щемило. Всплывали юношеские истории.

– У меня много вещей, которые мне напоминают о тебе.

– Какие такие вещи?

– Это, гм… прежде всего – ты.

Дорога была прекрасной, двигатель мерно гудел, купаясь в недавно залитом новом машинном масле. Приборная доска отражала лучи утреннего солнца. На пассажирском месте лежал пакет фисташек и любимые «Ессентуки» из четвертой скважины.

Был самый разгар пандемии, останавливаясь на заправках Роман обязательно надевал маску. Расплачивался картой, чтобы не связываться с наличными деньгами.

Спина начинала предательски ныть уже к Самаре. Он останавливался, бегал вокруг машины, приседал и обливал себя холодной водой.

Темнело. Было рукой подать до Пензы. Фисташки давно закончились. Роман жевал леденцы, чтобы оставаться в тонусе.

Чувствуя, что усталость уже ломовая, он усиленно всматривался в обочины, чтобы заранее срисовать треноги с камерами, так осложнявшими всем жизнь. Еще через пятьдесят километров понял, что до Москвы в один присест не дотянет.

Решил повернуть на Тулу, где жила его матушка. Тем более, в багажнике лежало пару коробок книг и фотоальбомов, которые он не смог оставить дома. Это был желтый четырехтомник «Незнайки», который им с братом на ночь в детстве читала мать, а потом он, став отцом, читал своим детям. Там же аккуратно завернуто в газеты и перемотано скотчем двенадцать томов детской энциклопедии. Артефакт хотелось сберечь для будущих внуков. Эти книги читала еще мать Романа, когда была школьницей. Уместнее было оставить богатство в Туле. Пара брюк, зимняя куртка, старые кроссовки. Вот в общем-то весь скарб, который он вез в новую жизнь.

К Мордовии совсем стало плохо от усталости. За бортом было минус четыре. Спать в салоне в такой мороз – просто мучать себя. Это было уже ранее испытанно.

Роман по старой привычке пристроился за фурой, у которой во весь торец светился красный прямоугольник. Это было испытанное средство, чтобы не слететь с трассы, когда башка перестает варить. Он стал высматривать кемпинг, ибо хотелось остаться живым.

Через полчаса справа водитель увидел кафе и гостиницу «У Маруси». Он включил поворотник и въехал на парковку.

Полторы тысячи и маленькая комнатушка с кроватью – счастье для путника. Провалился в сон мгновенно. Снилось, что бывшая жена не пришла ночевать домой. Проснулся в поту. Припал к минералке. Посидел на кровати, глядя на полумесяц в окне. Увидел, что снаружи идет снег с дождем. Было около трех утра. «Слава богу, что снял номер. В такую погоду ехать – преступление». Свет не включал, чтобы не разогнать сонное настроение. Вновь повалился на подушку, поворочался и забылся до позднего утра.

Позвонил матери, сообщил, что к во второй половине дня доберется.

Роман сел за руль, ощутил совсем другой настрой на дорогу. Двинулся в путь. Под Рязанью попал в жуткий ливень. Стало так темно, будто раньше срока наступила ночь. Начал чудить навигатор, но водитель знал путь почти наизусть.

Тульская область встретила солнцем. Роман опять заправил полный бак и катил дальше, предвкушая скорую встречу с мамой.

Женщина оставалась в своем амплуа. Успела приготовить к приезду сына беляшей и кучу всего, что редко готовила для себя сама.

– Вот тонометр, меряй давление, – протянула она прибор сыну.

Аппарат начал накачивать воздух, остановился, зашумел второй раз, третий. Мать поджимала губы, понимая, какие цифры они теперь увидят. Прибор выдал двести на сто с чем-то.

– С таким давлением – не живут, – в ужасе выдала она, – Сейчас дам тебе таблеток.

– Мам, я же полторы тысячи километров за рулем. Сутки с гаком. Чего ты хочешь?

– Хочу, чтобы ты был здоров.

Мама собрала целую сумку еды, расспросила о грядущей работе в Подмосковье.

– Буду руководить дворниками, сантехниками, уборщицами. Начальником ремонтно-эксплуатационного участка. Компания «Добрый дом». В поселке Террикон. Там ждет человек. Бывший руководитель. У меня записаны все его телефоны. Он возвращается домой, к жене. Полгода отстоял. Теперь мой черед.

– Тоже на полгода?

– Как получится. Мне-то возвращаться некуда. Правда, там у конторы скоро заканчивается контракт. Будут пытаться его продлить, но эта такая история – пятьдесят на пятьдесят. На самом деле у них по всей стране есть такие участки. Сидят, отовсюду ручьи денежные текут. Думаю, не скучают. Давай, засиживаться не буду, двину в путь. Книги я выгрузил, пусть тут лежат. Целее будут.

– С таким давлением.

– Все нормально. Действительно пора.

– Будь там мудрым, бумаг сомнительных не подписывай. Коммуналка – это очень мутная сфера. У нас тут местный коммунальщик есть, так по городу про него такое рассказывают, что оторопь берет.

– Буду аккуратным. Как говорят китайцы: «Любое сравнение ущербно». Ты же помнишь, как я в школе у детей родительский совет организовал с добровольными членскими взносами. Никому и никаких откатов не платил. Сделали капитальный ремонт аварийного здания. И министерство образования деньгами помогло. И свой бюджет был. Тоже было опасное место. Выстоял. На соблазны не шел. Деньги в карманы не брал.

– Помню. Я тебе беляшей, колбасы, банку кофе с собой соберу.

– Мам, спасибо, но сейчас везде магазины. Чего ты суетилась-то?

– Магазины-магазинами. Пока еще деньги получишь, сколько времени пройдет. Как у тебя с наличностью?

– Все нормально, с запасом. Деньги не нужны. Могу и тебе помочь. Надо?

– Нет.

Роман поставил сумку с едой в машину. Мама стояла на балконе. Он помахал рукой. Та перекрестила сына. Не спеша вбил в навигатор адрес, завел двигатель и тронулся в путь. Прибор показывал, что ходу было чуть более трехсот километров. Дороги часа на четыре-пять, если на МКАДе будут пробки.

Мимо проплывали тульские поля, где росла пшеница и гречка, в селах обязательно стояли древние храмы.

Когда-то отец Романа сообщил свое удивительное наблюдение. Он сделал вывод, что в тех деревнях, где есть церкви, народ добрее. Не известно, на самом ли деле так, но старик был в этом факте совершенно уверен.

На место добрался уже к ночи. Террикон, в общем, не представлял собой ничего примечательного. Стояли однотипные хрущевки, в городке были убитые дороги. Вокруг, правда, чернели исполинские сосны. Воздух был лесным, хотелось мазать его на бутерброд или пить большими глотками из кружки.

Роман позвонил нужному человеку.

– Арслан, здравствуйте. Роман вас беспокоит. Я приехал. Стою у четвертого дома.

Через несколько минут сменщик увидел высокую фигуру, которая шла к автомобильной парковке.

– Арслан?

– Да, здравствуйте!

– Приветствую.

– Вещи есть?

– Да, конечно. Пакет с едой, да сумка с майками. По мелочи.

– Давайте, я помогу.

– Может на «ты», Арслан?

– Хорошо, Евгеньевич.

Юноше было двадцать с копейками, насколько Роман мог разглядеть своего нового товарища. Рослый и высокий азиат, короткая стрижка, умный взгляд. Одет он был в черный спортивный костюм с красными вставками на плечах и старые кроссовки, повидавшие многое.

Они с пакетами пошли ко второму подъезду, поднялись на четвертый этаж.

– Парни, Роман Евгеньевич! Наш новый начальник участка.

В однокомнатной квартире было еще двое, помимо прибывших.

– Леха, – протянул руку невысокий парень с рыжей бородой. На нем были только семейные трусы в горошек.

– Серега, – отрекомендовался второй, – Я – сантехник и комплексный рабочий.

Он был одет в камуфлированные штаны и такую же куртку.

– Отлично, парни. Мне тут матушка беляшей в дорогу надавала. Давайте там кофе-чай, да пожуем.

– О, это отлично, Евгеньевич! – весело заявил Арслан, – Домашнее – это сказка. Кухонька у нас, правда, только по двое можно питаться. Узкая, зараза. Лех, там чайник поставь.

– Ага.

– Мы тебе, Евгеньевич, диван выделили. Тут стелись. А мы – на раскладушках. Нормально. Леха скоро уедет. Он сейчас на восьмом доме ремонт подъездов завершает. По предписанию госжилинспекции. Я тебя в курс введу и тоже – домой. Останетесь с Серегой. Будет просторнее. Завтра утром в офис дойдем. Все покажу, расскажу. Познакомлю с Юлей. Она специалист по работе с населением. Соберем уборщиц, дворников. Чтобы тоже тебя представить.

– Да, это отлично!

– Ты, наверное, устал с дороги, а я тут сразу в бой?

– Нормально. Это я с виду немощный и седой. А внутри – вполне еще даже ничего. Так, есть тарелка побольше?

Леха достал из шкафа емкость. Роман вывалил в лохань беляши, достал конфеты, кофе. Строитель ухватил пирожок и начал запихивать его в рот. Жадно, почесывая свободной рукой волосатое брюхо. Роман подумал: «Как бы это теперь развидеть?»

Он ушел в зал, чтобы застелить диван. В единственной комнате была пластиковая дверь на балкон, скрытая за тяжелыми шторами, висел блок кондиционера какой-то дешевой марки, стоял вещевой шкаф, достававший почти до потолка. В нише работал телевизор. Звук был отключен. Перед телевизором вдоль на раскладушке и синем армейском одеяле с тремя черными полосами в ногах лежал Серега. Без постельного белья, прямо в камуфляже. Он копошился в своем смартфоне и улыбался.

Между комнатой и прихожей стоял холодильник. На кухоньке такому агрегату просто не было места.

Роман заглянул в ванную. Тут стоял унитаз, весьма тесная душевая кабина, крохотная раковина и стиральная машина, заваленная чьим-то бельем.

Роман лег на свое место, потому что на самом деле валился от усталости. По центру комнаты третью раскладушку поставил Арслан, застелил ее постельным бельем и тоже уткнулся в смартфон. Из кухни вернулся Леха, пережевывая на ходу остатки еды во рту.

– Я беляши в холодильник убираю? Там еще на утро хватит.

– Конечно, Леша. Если тебя не затруднит.

Он уселся на свою раскладушку и тоже впялился в телефон, потом встрепенулся:

– Парни, свет-то кому нужен?

– Не-а, – вяло сообщил Сергей, – Выключи, а?

Утром Роман проснулся рано, взглянул на часы. Было около шести. Стараясь не шуметь, пробрался в ванную, по пути разыскав в сумке мыльно-рыльные принадлежности. Отладил нужную температуру душа, основательно отдраил всего себя с мылом, что было задачей очень сложной в таких стесненных пространствах.

– С легким паром, Евгеньевич!

– Да, спасибо, доброе утро, Арслан.

– Будем завтракать и в контору пораньше?

– Конечно. Давай.

Коллеги вскипятили электрический чайник, разогрели вчерашние беляши. Другие обитатели берлоги продолжали спать, похрапывали, досматривая свои сны.

– До конторы далеко? Брать ключи от машины? – поинтересовался Роман.

– Нет, близко. Тебе уже, наверное, снится этот руль? Пошли пешочком. Заодно про наши дома расскажу.

Арслан взял связку ключей, лежавшую высоко на холодильнике, открыл входную дверь. И, выставив башмаки в подъезд, начал обуваться, высунув половину торса наружу. Таким образом и Роману в тесной прихожей осталось пространство, чтобы обуться.

У четвертого дома была детская площадка. Здесь кое-где еще не растаял снег.

– Вон напротив пятый дом. Там в сорок восьмой квартире живет Величко. Склочная баба. Постоянно строчит жалобы на нас. Тут у них этих возможностей море. Есть «Добродел», «ГЖИ», горячие линии администрации. Можно только и отписываться целыми днями. И «стучат», как правило те, кто годами не платит. Там – девятый дом. Тоже есть выродок. Суховейко. Аналогично кровь пьет и не платит. И еще жильцов подбивает на бунты. А я – потомственный казах, мне проще по башке стукнуть, чем разговоры и переписки с ними вести. Но приходится терпеть. Иногда так башню сносит. Просто выть хочется. Тебе в Оренбурге в «Добром доме» не рассказывали нашу самую знаменитую историю?

– Нет, ничего такого не помню.

– Прошлого председателя нашего РЭУ так жильцы достали, что он, опытный мужик, говорят, интеллигентный, одному из них по башке топором съездил.

– Насмерть?

– Нет. Просто рассечение было. Благо, что не железкой тюкнул, а обухом. Возбудили уголовное дело. Председатель вел к тому, что самооборона. Житель пьяный был, окно в офисе разбил. Сейчас увидишь. Но расклад складывался в пользу пострадавшего. Тут все против управляшек, где и кто любит ТСЖ? Мы для них – жулики, которые только деньги собирают. Хоть жизнь положи, другого не докажешь.

– Посадили председателя?

– Хуже. У него на почве всей этой истории инфаркт случился. Умер он пару лет назад. Еще до суда.

– Не слышал этой истории. Полная жуть.

– Вот так, Евгеньевич! В «веселое» ты место приехал. Привыкай. Вон там – мусорка. Нанимал я тут местного алкаша, чтобы он раз в неделю убирал. По пятьсот рублей со своего кармана вытаскивал. Приходит: «Давай денег». Иду проверять – по колено дерьма. «За какой такой труд тебе платить?». Нагнал его, дармоеда. Вон шестнадцатый дом. Там крыша течет. Оренбург денег на ремонт не дает: «Поселок шестнадцать миллионов задолжал, с чего капиталить?» Вот такой тупик. Там под протечкой семейка как раз живет, тоже за несколько лет долг у них.

Товарищи вышли на небольшую площадь, где виднелся магазин и несколько разных палаток вокруг.

– Это наш единственный продуктовый выбор во всем поселке. Тут вот узбеки готовят хлеб на тандыре. Хорошие ребята. Один, каждый день на раздаче. Пять лет дома не был. Там уже дети выросли, а он все не уезжает. Содержит семью удаленно и боится работу потерять.

– Вот и офис. Верхние этажи – коммунальные сети. У них – поселковая котельная и все трубы до домов. Наше – все, что дальше и до вентиля в квартиру. Все, что стоит после вентиля, это уже за счет жильцов. Вот такой расклад.

Арслан открыл дверь офиса и пропустил Романа вперед. Здесь была лестница. На первом этаже вторые двери с объявлениями. На белом листе в горизонтальном исполнении значилась надпись «Добрый дом».

Внутри был холл с потрепанным и грязным линолеумом на полу. Побитые стены, кое-где в местах утраченных выключателей торчали провода.

– Тут склады. Три комнаты.

Арслан принялся снимать навесные замочки. Везде был жуткий бардак. Банки с краской, початые, с потеками на боках. Коробки с подъездными светильниками, пыльными и старыми, изготовленные еще в СССР. Утеплители для труб разного диаметра, рулоны рубероида, лопаты, тачки, штапик, стекла. Битые и не очень. Тут же лежала автомобильная резина.

– Это Сивоконя летние колеса, – пояснил Арслан, – Сивоконь – Серега, который сантехник. В Терриконе его называют «Фордец». У него эта машина, как мастерская на колесах. Еще хуже забита хламом, чем наши склады. Он очень странный паренек. С надорванной психикой. Я бы его давно уволил, но не могу найти замену. Так что терплю.

– И что он может натворить?

– Да просто неадекватный. Истерики. Говоришь: «Налево», его в диаметральную сторону несет. «Сидеть!», он стоит. «Лежать!» – лаять начинает. Это я фигурально, конечно. Я этого Сивоконя сам сюда притащил. Земляк он наш. Мы – вообще с одной деревни. У меня батя – фермер, у него – алкаш. Всю семью поколачивал, мы еще в школе учились. Помню. Серега замкнутый был, часто с синяками на уроки являлся. Потом выросли. Я женился, купил, отец помог, хорошую хату в Оренбурге. Две девочки у меня. Потом фотки покажу. Он тоже женился. Остался в деревне нашей. Прожили недолго. Баба ему рога сделала. Правильно, кому такой мужичок сгодится? Он вообще никогда не моется и спит в рабочей робе. Я к родителям однажды заехал – он. Несчастный. Без перспектив. Ну я и решил его сюда. Благо, с руками у него – порядок. Шарит в сантехнике, где и что прикрутить, приколотить. Вот «Форда» себе уже заработал. Пусть и старого. Все равно – транспорт импортный. Но чудит, лошадь сивая! Иногда, вот просто еле сдерживаюсь, чтобы обухом ему не зарядить.

– Ну, Арслан, ты чего?

– Да, так, ситуацию тебе обрисовываю. Как есть. Чтобы ты уже ко всему готов оказался. Пошли в главный офис, Евгеньевич.

В комнате, расположенной напротив складов, стояло несколько табуреток, стол с ноутбуком и принтер. На стене от пола до потолка узкой лентой были приклеены фотообои Эйфелевой башни.

– Тут сидит наш специалист по работе с населением Юлия. Баба, скажу, тоже не подарок. Держим, потому что отец у нее в этом здании на верхних этажах замом работает. Так нам этот офис бесплатно ссудили. На птичьих правах. Юля все это понимает. Работает, спустя рукава. Два пацана у нее от разных браков. Болеют часто. Она уходит на больничные. Приходится за нее справки для населения делать, сидеть здесь в конторе, хотя на участке работы полно. С Сивоконем у них, кстати, роман. Странный такой. Она его к себе не забирает, но и далеко не отталкивает. Может, ей просто извозчик нужен, а других нет. Я про то не знаю ничего. Ты-то сам, Евгеньевич, женат?

– Нет, Арслан. Уже нет. Рогов мне пассия не ставила. У нас трое деток. Все – умнички. Пока растили детей, устали друг от друга. Она на развод и подала. Не изменял, не пил, не бил. А вот и так бывает. Так что я здесь с билетом в один конец. Некуда возвращаться. Дети – в Москве. Все учатся на бюджете. Самодостаточны. Подрабатывают сами. В целом. Умом своим подрабатывают. Дочери – на инженеров учатся. Сын – на военного. У сына стипендия хорошая и полное обеспечение. Буду к ним по выходным гонять. Милое дело.

– Это да. Евгеньевич, ты мужик с опытом. Молодец, Евгеньевич!

– Это ты к чему?

– Да меня так отец плавать научил. Посадил на плечи, вытащил не середину озера и бросил выживать. И я – поплыл. По собачьи. Сам.

– Да, нет, Арслан. Не бросал я никого в озере. Каждого готовили с детства к самостоятельности, хороший лицей, втыкались с репетиторами, дополнительными школами. Может от того и надорвались в отношениях с женой. Но детей выпустили готовыми к взрослому плаванью. Мне так кажется. Больше уже не мог. Ладно, ты своих девочек тоже вырастишь умненькими. Обязательно запиши их в художественную школу. Всегда пригодится в жизни. Она формирует вкус. А вот на танцы – жопами вертеть, я бы не рекомендовал. Если танцы – то классический балет. Но, кажется, в Оренбурге такой школы нет. Лучше, на большой теннис запиши. Органичный вид спорта, как и плаванье. У меня дядька – тренер. Могу тебе дать его телефон. Скажешь, что племянника знаешь, тот возьмет твоих детей в лучшую группу.

– О, – у Арслана просто загорелись глаза, – обязательно дай номерок.

Роман все больше погружался в специфику работы. Составил себе телефонную книгу всех работников, распечатал акты выполненных работ, которые нужно было заполнять после того, как были устранены порывы или какие-либо жалобы жильцов. Нарисовал подробную план-схему подведомственных домов, отобразил границы работы каждой уборщицы и дворника.

В четверг Роман и Арслан поехали на совещание «управляшек» в районный отдел ЖКХ. Слушалась тема о подготовке к зимнему сезону, необходимости своевременной промывки и опрессовки зданий, ставились жесткие сроки подписания так называемых паспортов готовности.

После совещания Арслан представил Романа чиновнице, которая курировала управляющие компании.

– Вам там еще платят? – с издевкой спросила женщина, – Самая невменяемая компания в районе. Я бы ее так и назвала «Бедовый дом». До руководства не достучаться, сидит оно черт знает где. Трубки не берет, мейлы не читает.

Роман пожал плечами:

– Будем исправляться, Антонина Михайловна. Я за тем и приехал.

– Ну, ну… – кивнула тетка, углубившись в свои документы на столе.

Приятели откланялись, вернулись к машине Романа, сели в нагретый солнцем салон и покатили назад в Террикон.

– Что-то я утомился, Арслан, ну-ка подержи руль.

Мальчишка чертыхнулся к баранке, но Роман добавил:

– А я посплю минут десять.

Арслан залился богатырским смехом:

– Ну ты, Евгеньевич, шутишь. Однако.

Шли дни.

Алексей, ремонтировавший восьмой дом, закончил работы. Пока красил стены, снял почтовые ящики. Их тут же украли на чермет. Оренбург денег на новые не выделил.

– Там в производственно-технический отдел смазливых дур принимают, – компетентно сообщил Арслан, – Они никакие почтовые ящики не продавят. Это надо с руководством решать.

Роман позвонил заместителю генерального. Сформулировал проблему. Услышал знакомый тезис, сколько миллионов жильцы Террикона задолжали «Доброму дому». Жильцы требовали ящики. Новый председатель понимал весь трагизм своего положения.

Леха осел в квартире, ожидая, когда ему скинут денег на билет обратно в Оренбург. Он целыми днями просиживал на своей раскладушке все в тех же семейных трусах. Деньги скинули дней через пять. «Фордец» вызвался отвезти товарища на вокзал. Попрощались. В квартире стало свободнее.

Еще через пару дней вышел срок убывать и Арслану. Он вылетал из «Шарика», как в здешних краях ласково называли «Шереметьево». От извоза отказался.

– Парни, тут прямой автобус. А вам мотаться – не ближний свет. Сяду, спокойно доеду. Времени – вагон.

Роман обнял Арслана, как младшего брата. Сунул ему телефон теннисного тренера для дочерей, Сергей пожал товарищу руку.

Начальник участка остался один со всем клубком проблем Террикона. С его текущими крышами, ветхой «чугунякой» канализации, водой в подвалах, мусором и прочим списком известных радостей.

Оренбург затребовал, чтобы все работники РЭУ сделали прививку от коронавируса. У Юли появилась новая тема большую часть времени просиживать дома.

– Роман Евгеньевич, такие последствия у меня от этой прививки. Тошнит, обмороки. Я умру, наверное.

– Юля, я тоже сделал. Прекрасно себя чувствую. Скоро вот на вторую поеду.

– Ну, у каждого свой организм, Роман Евгеньевич.

И тянул ее фронт начальник, проклиная себя за все на свете.

Была и отдушина. Съездил в выходной к детям, нагрузившись на ярмарке всякими вкусняшками. Побывал у старшей, которая заканчивала магистратуру и снимала однушку недалеко от метро. Собрались и младшие. Отец наготовил жульена, который так любили дети, будучи подростками. Старшая работала над чертежами небольшой гражданской подлодки по заказу инженерной конторы. Это было крайне интересно. Играли на гитаре, вспоминали детство.

Террикон продолжал вынимать душу. Роман, полагая, что раз он не может найти дворника для уборки контейнерной площадки, то должен эту работу делать сам. Как плохой руководитель. Старался вставать пораньше, пока еще спали мухи и осы, с помощью снеговой лопаты и метлы вылизывал площадку до образцового блеска.

Здесь же часто встречал деда, копошившегося в контейнерах. Выбирал старик хлеб и другую снедь.

Как-то Роман не выдержал и спросил:

– Неужели вы это едите?

– Ха, это курам. Держу пять десятков в саду. Тут весь околоток у меня яйца скупает.

Сивоконь днями где-то пропадал и не всегда отвечал на телефон. Было видно, что он изначально не принял нового начальника и всячески демонстрировал, на каком флюгере он вертел всю эту иерархию.

Диспетчеры, сидевшие далеко в Яшме, иногда по нескольку раз обрывали телефон Романа, сообщая об авариях и жалуясь, что Сережа пропал. Приходилось набирать деда, который числился на половине ставки и должен был заменять «оборзевшую лошадь» только на выходных. Дед работал нехотя, требовал доплат.

Комом сыпались жалобы и на уборщиц подъездов.

– Ольга Юрьевна, опять восьмой. Вы там когда последний раз мыли?

– Вчера была, Роман Евгеньевич!

– Ну как вчера, когда люди звонят?

И начинался долгий и нудный «плач Ярославны». Иногда Роману, чтобы закрыть заявку быстро и без долгих пререканий, проще было самому отмыть грязный подъезд. Он делал фото для диспетчерской и бежал по новым делам.

Хуже, когда заезжал инкогнито представитель ГЖИ и снимал проблемные места в городке. В один из выходных дней в «Доброделе» появилось двадцать семь претензий на ржавые газовые трубы, мусор у торцов зданий, где были спуски в подвалы, мат, запечатленный на стенах чьим-то подростковым маркером. И самое ужасное, что сроки устранения всегда были короткими. Чаще – сутки.

Роман хватал кисти, короба для электропроводки, тележку, весь остальной скарб, чтобы успеть. И никогда в такие моменты Сивоконя не было в наличии. Начальник вывозил пакеты, красил, белил, оттирал, тщательно фотографируя исправления с тех же точек. Это был просто ад.

Контейнерная площадка, как ее не убирал Роман, становилась все грязнее. Казалось, что Террикон воюет с председателем и всем «Добрым домом» в его лице. Бывало, что пакеты, бросаемые издалека через крышу, просто пролетали у обескураженного трудяги над головой. Все это падало на асфальт, билось, перемешивалось, источало зловоние.

Роман нашел длинный лист ДВП, похожий по формату на транспарант. Он достал краски, нарисовал забавную зверушку с мусорным пакетом в лапках и написал: «Зай! Ты это… не свинячь!» Прикрепил этот плакат к стенке мусорной площадки на саморезы.

Надпись произвела фурор у молодежи. Первое время ее часто фотографировали на смартфоны, делились этим в социальных сетях, но чище все равно не становилось.

В офисе Роман навел идеальный порядок, добавил добротной мебели, которая часто без видимых причин попадала на свалку. Из толстой фанеры были сделаны два больших крюка, прикрепленные перпендикулярно к одной из стен. Там, не мешая, расположился штапик, короба, и прочие длинные вещи. Тележки тоже были подняты вверх, заняли места по стенам, повыше, у самого потолка. Здесь же расположились новые полки и антресоли для инструмента, утеплителей и проводов. Целый шкаф был отдан под краски и грунты. От входа было ясно, что и где лежит.

В один из выходных Роман улучил время, чтобы вырваться к матушке под Тулу. По пути не удержался и купил машинку автомат, потому что мать многие годы пользовалась маленькой «Феей» – неудобной и непрактичной, потому что тяжелое мокрое белье нужно было вручную отжимать и выдерживать над ванной, пока не стечет вода.

Мать была в шоке, упрекала сына, что тот не умеет беречь деньги. Но было заметно, что обнова ей пришлась ко двору. Освоила быстро, бунтовала, правда, против кондиционеров. Но приняла и это.

В Терриконе активно лезла трава. Первый покос обошелся в сорок литров топлива для триммера и два флакона двухтактного масла. Оренбург с оплатами не спешил. Чеков накопилось на несколько десятков тысяч. Это раздражало.

Второй покос был Роману не по карману. Потому что в один из дней мужчину одолели черти. Он сел в свою побитую старую «Ладу» и поехал в автосалон на МКАД. К вечеру мужчина, впервые за многие годы обремененный огромным кредитом, выкатывал оранжевого новенького корейца, еще без номерных знаков и счастливый, двигал в сторону заправки.

Так у Романа появилась новая ласточка по имени «морковка» и огромный прицеп к ней из невидимых, но весьма тяжелых финансовых обязательств.

В Яшме Роман прикупил старую добрую косу. Нашел в старых инструментах бабку, чтобы отбить лезвие. Приспособил подходящий пенек, наклепал острие и с удовольствием рубил чертополох и цикорий, не тратя на покос никаких финансов. Больше косить было некому.

Сивоконь регулярно продолжал где-то пропадать. Домой заявлялся редко и очень поздно, а утром, когда Роман отправлялся на свою Голгофу, тот еще мерно посапывал, завернувшись в армейское одеяло.

Однажды Роман появился в конторе и увидел «Фордеца», который сидел на корточках и потягивал сигарету.

– Привет, Серега, можешь лопату наладить? – он показал сломанный черенок.

– Я – занят, – ответил Сивоконь, отворачивая голову в сторону. На мордахе его играла ехидная улыбка.

Начальник участка крепче сжал лопату, но сдержался и не стал выяснять, что же за дела такие неотложные у подчиненного.

В офисе Роман сделал несколько рабочих звонков, обсудил какие-то вопросы с диспетчерской. Затем вытащил из шкафа молоток, отвертку. Вывернул саморез и вытащил черенок. Еще две минуты и лопата была, как новая. Он ее поставил в пластиковую бочку с инструментом и вышел на улицу.

«Фордец» продолжал сидеть на корточках, с кем-то чирикая по телефону. Роман сосчитал до тридцати. Тут Сережа закончил уже свою трепотню.

– Сергей, пойдем-ка в офис. Будешь писать заявление об уходе по собственному желанию. Мне такие работники не нужны.

Роман вложил все свои силы, чтобы сказать это спокойно. Чтобы не схватить засранца за отворот куртки. Не стукнуть его об угол здания.

Сивоконь заморгал своими глазками, ехидно ухмыльнулся и вразвалочку двинулся внутрь. Он развалился в кресле. Вальяжно. Полагая, что Роман скоро будет валяться в его ногах, потому как нет других сантехников в Терриконе.

– Как писать?

– Сейчас наберу Оренбург.

Роман связался с отделом кадров, объяснил суть вопроса и включил громкую связь.

Сивоконь покончил с заявлениями под диктовку из центрального офиса, сгреб со склада свои колеса, забрал еще пару коробок, которые считал своими. Загрузил все это в свой автомобиль. Появился на пороге. Бац! Резко швырнул в Романа ключи. От офиса и дома. Разом. Шеф не ожидал такого финта, но успел увернуться. Сжал кулаки, слушая, как с истеричным гоготом бежит к выходу сантехник, тяжело топая своими берцами по половицам.

Несколько дней Роман метался, словно в агонии, ожидая какой-нибудь аварии. Но текли по мелочи краны и все, что начальник участка вполне осиливал сам. Не бывает худа без добра. Вскоре на пороге появился небольшого роста азиат.

– Здравствуйте! Я – Нурик. Сантехник. Слышал, ищите специалиста?

– Ищу, – стараясь не выдавать ликование, ответил шеф.

– У меня есть патент. Сколько зарплата?

– Сорок в руки. Без обмана.

Теперь уже Нурик делал явное усилие, чтобы скрыть радость.

– Жить будешь у меня. То есть жилье – бесплатное. Все удобства. Только работай.

Новый сантехник прямо обмяк, будто увидел самый нежный сон.

Дело пошло. Нурали свою работу знал, быстро закрыл старые проблемы, которые мешали жить. Вечером читал намаз. Каждую лишнюю копейку отправлял детям в Таджикистан. Они у него там и сами работали на хлопковых полях. Но, почти за дарма.

– Жена вчера пошел, обувь детям купил, – рассказывал вечером Нурик, – Завтра денежку получу. Еще пойдет, еще покушать купит.

Ближе к ноябрю в Террикон пришел кто-то большой, кто стал подбивать жильцов сменить управляющую компанию. Действовал он методично, юридически безупречно и с хирургической точностью.

Генеральный из Оренбурга, впервые звонивший лично Роману, требовал срывать с подъездов объявления о проведении общих собраний. Но сарафанное радио сорвать никто уже не мог. Контора, по имени «Добрый дом», теряла в Терриконе дома. Один за одним. Пока не была изрезана до основания.

Нурали пару дней, как укатил к брату в Москву, у которого была сносная свободная вакансия. А Роман, собрав документы, ждал «Газель» из Оренбурга, которая должна была забрать инструменты и весь скарб участка.

Наконец, с этим было покончено. Роман сдал ключи владельцу однушки, в которой он провел столько тревожных месяцев. Взял остатки нитры, которую уже некуда было девать, как на свалку. Подошел к контейнерной площадке, заваленной мусором, и большими буквами написал под своим старым плакатом: «Террикон, «позор твой в эту конуру не вмещается».

Он поставил краску поверх мусорных пакетов в контейнере, сел с свою новую машину и двинул прочь.