Читать книгу Шайкаци - Денис Петрович Крючков - Страница 1

Прибытие на мертвую станцию

– Шайкаци, на связи грузовой корабль 10-30-15, на борту – гуманитарный груз, прошу стыковки, прием.

Шайкаци, огромная шахтерская станция, кормящаяся поясом астероидов этой системы, молчала. Кир и не рассчитывал на отклик: разорванные точно когтями бока многокилометрового строения засвидетельствовали катастрофу, похоже, выпотрошившую из-под металла всякую жизнь.

– Шайкаци, на связи грузовой корабль 10-30-15, на борту – гуманитарный груз, прошу стыковки, прием.

Исполинские щели в теле станции, взрезавшие ее до брюха, напоминали беззубые ухмыляющиеся рты, сквозь которые Шайкаци никак не могла выдавить ни слова.

– На борту – гуманитарный груз, прошу стыковки, прием.

Грузовик Кира заканчивал второй оборот вокруг станции и вновь оказывался перед командными отсеками. Рубка была снесена начисто, и он знал о ней только по схеме. Разрушения с этой стороны были самыми значительными: на сотни метров станция была раскурочена будто чудовищным взрывом. Остатки перегородок и перекрытий торчали в космосе как вывернутые кости.

– Шайкаци, прием.

Грузовик, точно насекомое круживший вокруг станции, летел вдоль «западного» борта, как условно звался тот в плане. Здесь был аварийный шлюз, к которому можно было пристыковаться без содействия портовых служб. Кир обязан был воспользоваться этой возможностью: хотя та часть приказа, которая касалась поиска выживших, была сформулирована достаточно расплывчато, эта директива все же существовала.

– Ну что ж, надеюсь, наше знакомство продлится недолго… – пробормотал Кир, переводя в положение «Вкл» рычаг автоматической стыковки. Уточнив предложенные техникой параметры, он стал ждать.

Шайкаци была почти лишена выносных элементов, а те, что были, в основном, терялись на фоне ее размеров и потому станция представляла собой огромный темный космический кирпич. Иначе выглядел знаменитый артефакт неизвестного происхождения, к которому она была присоединена и который, по всей видимости, выполнял для некоей древней цивилизации те же добывающие функции. Этот объект, в разы превосходивший размерами постройку людей, называли «Зейко». Он имел трапециевидную форму с закругленными краями, а на одной из его сторон вырастали два длинных «уса», бывшие, если Кир помнил верно, устройствами для извлечения породы из астероидов, которые они иногда притягивали. Цвет поверхности различно воспринимался наблюдателем: солнце высвечивало ее желтым, а тень космоса ложилась серым.

«Похоже, отсюда наконец вылезла какая-то тварь», – сказал один из товарищей Кира, когда они перед вылетом разглядывали сделанное после катастрофы совместное фото двух станций. Это было шутливое предположение – Зейко никогда не подавал признаков жизни. Рассуждая о реальных причинах катастрофы, специалисты полагали, что имело место попадание в хвост кометы, и главным для них был вопрос о том, как сближение с опасностью ухитрились проморгать и люди, и техника.

Зейко через некоторое время оказался вне обзора из кабины, оставив Кира наедине с Шайкаци. Борт станции приближался к старенькому грузовику, нависая над ним, как могильная плита. Вокруг аварийного шлюза строение не пострадало, и вскоре из поля зрения исчезла последняя рана, уродовавшая щеку станции царапиной длиною в несколько десятков метров.

Корабль начал падать на гравитационную перину. Ее создавала установка, находящаяся многими километрами ниже станции и присоединенная к ней длинными фермами, кажется, не пострадавшими. Сопротивляясь силе тяжести, заработали маневровые двигатели, аккуратно доставившие Кира ко входу.

От аварийного шлюза к грузовику потянулся стыковочный рукав. Движение, исходящее от мертвой станции, вызывало неприятные ощущения: будто мышечный спазм трупа. Корабль коснулся пуповины умершей роженицей. Они сцепились и с приглушенным шипением давление в коридоре было выровнено.

Кир проверил показатели: атмосфера в следующем отсеке была в норме, температура – чуть меньше нормы. Подключившись к камерам, можно было увидеть пустое помещение зоны прибытия.

Не собираясь посещать поврежденные отсеки, Кир решил, вопреки предписаниям, не надевать скафандр. Разблокировав выход и оружейный шкаф, он съехал в кресле в нижнюю часть кабины, отстегнул ремни и поднялся. После непродолжительный невесомости организм ощущал себя вполне готовым к гравитации, и Кир, забрав кобуру с шокером, вышел наружу.

Проход на станцию преграждала прочная дверь, которую, если ее намеренно не заблокировали с той стороны, легко было отворить, повернув красную ручку. Он посмотрел на матовый фонарь над шлюзом, чей холодный свет не достигал его, точно отделенный веками. Кир замешкался в сминающем нутро ощущении – страх. Неизвестно в каком состоянии, в первую очередь психическом, находятся люди за этой створкой, уже долгое время отрезанные от мира. Однако Кир не смог представить ситуацию, в которой выжившие действительно нападут на него с арматурой. Он надавил на ручку и открыл дверь.

Всю обстановку помещения составляли аптечка на стене, две раковины и ряд сидений. Эта скудость не стала сюрпризом: аварийный шлюз создавался с надеждой, что никто им никогда не воспользуется. Впереди была еще одна дверь, а рядом окно пропускного пункта. За стеклом было пусто.

Кир направился к выходу из карантинной зоны. Путь этот должен быть заперт и открываться по сигналу с КПП. Учитывая, что подать его было некому, Кир приближался к двери, уже размышляя о том, какие еще шаги он может предпринять, чтобы отчет о выполнении миссии казался действительно отчетом о ее выполнении. Но створка легко подалась.

Он нерешительно замер. К разрушенной станции до него вылетал разведчик, но в отчете не указывалось о стыковке. Да и если он высаживался, то как ему удалось вскрыть эту дверь? Вместо него в кабине тогда должен был бы лететь хороший резак. К тому же проход явно открыли, нажав кнопку на КПП. Но зачем? Кому? Быть может, аварийным шлюзом воспользовался один из шахтерских кораблей, перемалывавших астероид во время катастрофы? Но, если и так, то затем, похоже, его пилот покидал Шайкаци в спешке…

Вторая дверь карантинного коридора также была открыта – нараспашку. Проход дальше вел к различным служебным помещениям. Это пространство, казалось, было многократно скопировано и протянулось по станции во все стороны: продавленные дверьми светлые стены, отливавшие желтизной дешевых ламп.

– Есть живые на борту? – крикнул Кир в бесконечные коридоры. Собственный голос прозвучал на заброшенной станции жутковато, однако человек, противясь своему беспокойству, громко свистнул вслед крику.

Наугад проверенные помещения были заперты. Вскоре в коридоре появилась небольшая зона отдыха: полукруглый альков с диванами и столиком. Никаких признаков людей. Как будто Шайкаци вовсе никогда не была заселена. Кир присел, чтобы свериться с планом.

Перспективным с точки зрения поиска выживших или хотя бы понимания того, что случилось на станции, представлялся поворот направо. Он вел к больнице, которая могла оказаться открытой летописью катастрофы. Неподалеку оттуда, за жилыми помещениями для сотрудников лабораторных и медицинских комплексов, находился крупный торговый-развлекательный комплекс и основной гражданский порт станции, куда должны были направиться выжившие для эвакуации.

Решив следовать этому курсу, Кир вскоре добрался до перекрестка. Он посмотрел направо и увидел вдалеке белую стену медицинского комплекса. Клумбы, призванные вселять в пациентов лучшие надежды, издалека выглядели ухоженными – похоже, автоматические системы продолжали заботиться о растениях. Кир скользнул взглядом по коридору, вместе с которым в бесконечность уходила шеренга служебных кабинетов, и посмотрел налево. Здесь он увидел лес.

Не успев осознать этого, он уже отскочил за угол. Потеряв лес из виду, на мгновение Кир понадеялся, что глаза его обманули, однако, выглянув, убедился в обратном. Он не испугался. Он вообще не находил в себе ни эмоций, ни мыслей. Кир просто не понимал.

Пол коридора покрывали черные овальные листы, как будто опавшие с дерева и вставшие на черешки. Они качались на сквозняке, причиной которому, видимо, была какая-то поломка вентиляции. Это напоминало волнующееся ночное море. Среди листков торчали стебли темной травы иного оттенка и нечто, напоминавшее цветы: они распускались напоминавшими шипы язычками и были раскрашены белыми пятнами. Среди них стояли кривые кусты, составленные из грубо погнутых палок, вставленных в одно основание. Они были лишены листьев, но были покрыты некими наростами, вроде серых грибов.

Со стенами коридора как будто срастались огромные шершавые деревья, по цвету напоминавшие прогоревшие угли. Точно опухоли выпирали их стволы, а ветви образовывали невозможный на станции рельеф. Эти деревья повисали над удивительной поляной, процветающей, как, присмотревшись, понял Кир, на их корнях, и проникали сквозь потолок, врастая в металлическое небо. С крон часто, иногда гроздьями, свисали какие-то зеленые нити, напоминавшие водоросли.

В качестве первого осмысленного действия Кир сделал несколько фотографий леса. Это вернуло ему почву под ногами, и он сумел сделать несколько предположений о происхождении этой чертовщины. Например, это могла быть поврежденная голограмма. И хотя эта версия не выдерживала критики, Кир держался ее до тех пор, пока, осторожно приблизившись к поляне, не провел по траве ногой. Трава был настоящая. Как и имевший длинные усики жук размером с ладонь, блестящими глазками взиравший на пришельца со ствола. Кир торопливо вернулся за угол.

Второй вероятной причиной происходящего могли стать проблемы в оранжерее. Но, присев на корточки и развернув на полу план, он убедился, что та отсюда слишком далеко. Да и вряд ли там вывели прорастающие из стен деревья.

У Кира оставалось третье предположение: станция была заражена инопланетной флорой. Попавшей ли на борт с кусками кометы или внезапно выползшей из Зейко – это теперь не важно. Ему было предписано выяснить, что случилось с людьми, и теперь мог представить фотографии своей попытки. С остальным пусть разбираются ученые. Решив возвращаться, Кир бросил последний взгляд в тот коридор, с которого собирался начать расследование.

Медцентр, способный дать окончательные ответы, располагался менее чем в сотне метров отсюда. Кир напряженно обернулся на лес: там нельзя было увидеть ничего, кроме равнодушно волнующихся на сквозняке растений. Даже жук куда-то ушел, не заинтересованный человеком. Командование, конечно, спросит, что еще он предпринял в рамках своих поисков, и, если он скажет в ответ, что предпринимать ботаническую экспедицию в инопланетные джунгли был не уполномочен, это их совсем не удовлетворит. Тем более что справа никаких джунглей не было.

Кир, достав шокер, направился к медцентру. Идти он старался тихо, оглядываясь, готовый, скорее, не стрелять, а бежать. Но Шайкаци не давала поводов ни к тому, ни к другому. Она была практически беззвучна, и лишь слышалось позади мирное шевеление травы, а спереди – журчание из примыкавшего к стене больницы цветника, где между растений спадал небольшой водопад.

Выйдя на новое пересечение дорог, Кир быстро огляделся. Рядом тянулась зона отдыха – ряд альковов вроде виденного ранее, между которых расположился кафетерий. Стена напротив представляла собой экран, до сих пор работавший и демонстрировавший череду одинаковых картинок – план действий в случае ЧС.

Кроме этого и бурого пятна на одном из кресел, иных следов катастрофы не было. Пол был чист, заботливо подчищенный автоматическими уборщиками, а засохшие недоеденные сэндвичи и чашки, впитавшие недопитые чай и кофе, создавали примерную картину конца любого рабочего дня кафетерия. Кир подошел ко входу в медцентр.

Так как уборщики могли мешать врачам, их автоматику здесь в случае ЧС отключали. Благодаря этому ожидания Кира подтвердились – больница зафиксировала следы катастрофы нетронутыми.

От входа тянулись засохшие пятна крови, ведшие мимо регистратуры в палаты. Кровь густо стекала с кого-то, оставив почти сплошной след. Ранение человек получил где-то неподалеку и несли его простые жители Шайкаци, иначе бы его перевязали задолго до больницы, да и не тащили бы через вход для обычных посетителей.

Кир подошел к стойке регистратуры и, открыв электронный журнал, взглянул на последние записи: десять имен в течение трех минут, из которых семеро – «неизвестный». Видимо, поступившие были не в состоянии задерживаться у стойки. Одиннадцатое имя не дописано, и на нем журнал оканчивается.

В следующем помещении, где первичные пациенты ожидали приема, следы крови обрывались – здесь раненного приняли врачи, перевязали его и повезли через приемно-смотровые боксы.

Вновь стала появляться кровь. Она пропитывала бинт, начиная литься сквозь ткань, она капнула, когда врач отнимал повязку, чтобы бросить взгляд на рану, ее роняли люди, пришедшие самостоятельно и при помощи товарищей. Кир пошел в реанимацию, следуя подсказкам плана и ориентируясь по густоте пятен.

Раненного везли мимо тех, кто мог подождать – кого попросили так и кто пришел сам, незамеченный в творящемся безумии и молча присевший в ожидании помощи. Им оказали последнюю милость: накрыли простынями, когда они умерли – упавшие на пол и завалившиеся в кресле. Вентиляция работала, давно поглотив трупный запах.

Кир толкнул двери в реанимацию и замер на пороге. Коридоры отделения напоминали с тех пор морг: каталки стояли в коридоре, скрывая под простынями новые и новые трупы. Кровь здесь достигала какой-то невозможной концентрации: кажется, свободных от нее мест на полу осталось куда меньше, чем сплошь залитых красным.

Возле входа было почище, и Кир, ступая на чистый пол, добрался до ближайшей палаты. Когда двери распахнулись, ему показалось, что под одним из покрывал что-то зашевелилось. Он даже отпрянул, вскинув шокер, но, похоже, это было лишь игрой воображения.

Кир оглядел помещение. Судя по всему, оно вообще не предназначалось для пациентов, во всяком случае, никакой предмет обстановки – шкафчики, сиденья, раковины – не способствовал проведению операций, и людей сюда свезли временно, чтобы не загромождать коридор.

Кровь здесь была все также густа и казалась отвратительным ковром, сотканным жилами лежавших здесь людей.

Одно из тел было приоткрыто, и Кир с удивлением обнаружил, что труп, похоже, совсем не тронут разложением. Лицо его представлялось спящим: оно лишь немного было испачкано бурым, а тянулась из затылка какая-то кровяная нитка, сраставшаяся с красным полотном на полу. Чудовищная ткань даже немного приподнялась, чтобы впитать эту жилку.

Кир похолодел. Тиски напряжения отпустили его разум, и сквозь него пронеслись точно спущенные с цепи вопросы, которые он мысленно кричал этой комнате: почему крови так много? почему тела не разложились? и действительно ли ему показалось, что кто-то шевелился под покрывалом?

Последняя мысль, пронзив его, заставила сделать шаг назад и взяться за шокер покрепче. Мельком он посмотрел вниз, на красный ковер под ногами и увидел, что кровь, лежавшая за порогом, когда он распахнул дверь, теперь пересекла его, медленно подбираясь ближе.

Кир побежал. Мчась к выходу, он старался не наступать даже на мельчайшие пятна, даже те, что не имели яркого оттенка, а были давно засохшей кляксой. Перепрыгнув след на пороге, он остановился и обернулся. Его не преследовали. Кровь здесь была неподвижна и никто не нарушил оставленную Киром тишину.

Он чуть успокоился. Мысль идти к кораблю – в сторону черного леса, представлялась сейчас даже менее заманчивой, чем задержаться здесь. Кир попросту боялся, повернув туда, увидеть, что темные деревья стали ближе и среди них стоят те, кто сделал это с людьми.

Однако особого выбора у него не было. Собравшись с духом, Кир направился в сторону корабля. И вдруг ясно различил какой-то звук за спиной. Он резко обернулся. В коридоре, ведущем к торговому центру, было пусто, но оттуда доносился странный звук, какое-то ритмичное бормотание. Кир, разряжая нервы, криво усмехнулся и решительно пошел прочь.

Лес не приблизился. Странные его травы все так же шевелило ветром, а на стволе вблизи перекрестка вновь сидел жук, задумчиво шевеливший усами и таращившийся на Кира. Тот, торопливо проходя мимо, поднял шокер и предупреждающе прошипел инопланетянину: «Ты меня не законсервируешь».

Собственный голос не облегчил беспокойства. Напротив, сказав о «консервации», Кир превратил его в страх и пошел быстрее. До корабля оставалось преодолеть считанные десятки метров, после чего он достигнет выхода со станции. Воспоминания о войне, которую Кир с удовольствием оставил дома, принимая гуманитарную миссию, не вмешивались в его душу и она становилась все легче с каждым шагом. Пока ее не обрушило вниз появление одного из тех, кто вторгся на Шайкаци.

Он стоял у входа в аварийный шлюз, заинтересованный кораблем. В нем было больше двух метров роста, а спину и руки густо украшали перья. Вытянутые руки (или все-таки крылья?) оканчивались длинными когтями, чуть не скребущими по полу. Остальное тело покрывала коричневых расцветок то ли густая шерсть, то ли похожие на нее издалека мелкие перья. Существо стояло на двух полусогнутых ногах, оканчивающихся когтистой лапой, напоминавшей куриную. На мощной сплюснутой голове было два длинных уха вроде перьев на голове филина.

Создание, преградившие единственный имевшийся у Кира путь отступления, скорее разозлило, чем напугало его, и мыслил он достаточно ясно. Во-первых, он осмотрел дверь карантинного коридора, возле которой стоял, и увидел надпись о том, что она закроется автоматически, если ее захлопнуть. Все в порядке, значит, он выживет. Теперь выстрел. Расстояние? Попадет.

Кир поднял шокер, и в этот момент существо обернулось к нему. На морде его была костяная пластина, сперва показавшаяся клювом, но, когда тварь разинула настоящий рот, стало ясно, что она играет иную функцию. Возможно, защищает глаза, двумя черными плошками таращившиеся на Кира. Крик ее был птичий, напоминавший петушиный, но небольшой рот с темными губами все-таки позволял предположить, что это животное.

Ни резкий крик, ни казавшийся враждебным взгляд не заставили Кира передумать и задержали лишь на мгновение. Он нажал на спуск. С синими и белыми всполохами заряд ударил в грудь существа. Оно, дернувшись от боли, заклекотало, но осталось на ногах и через секунду злобно вперилось в Кира. Тварь устрашающе раскинула руки с черными лезвиями на концах и, подав тело вперед, рванула на обидчика.

Тот выстрелил вновь, заставив врага замереть. Существо закрыло глаза, сдерживая боль, а распахнув их, оглушающе заверещало, смешивая куриный крик со звериным ревом. Наступление продолжилось.

Кир понял, что если и третий выстрел по какой-то причине не задержит тварь, то быть ему пригвожденным к двери, которая должна была спасти его. Он выскочил наружу и быстро захлопнул ее. Щелчок закрытия не раздался. По-видимому, замок был сломан. Кир в ужасе бросился бежать.

С клокочущим ревом тварь распахнула позади дверь, грохнув ею о стену. Киру почудилось, что звук этот ударил ему в спину, и он не понимал, насколько далек он от преследователя. Когти существа скрежетали по полу, каждый раз заставляя выдавливать из мышц еще каплю сил – или верить, что это удается. Вслед несся крик охотника, а Кир отвечал ему только быстрым дыханием, подгонявшим бешено бьющееся сердце. Почти наугад он стрельнул назад, но даже не удостоверился, попал или нет.

Перекресток он проскочил, даже не глядя по сторонам – лес и медцентр представлялись ему опасными. Ярко вспыхнула спасительная мысль о бывшей где-то впереди лестнице, на которой существо с куриными лапами должно было отстать.

Кир не помнил, насколько далеко бежать, а когти, царапавшие пол позади, повреждали веру в то, что он туда доберется. Он стал глядеть на двери, проносившиеся по обеим сторонам, надеясь, что одна из них приоткрыта.

Кабинет 108, 109, 110, 111… Кир с удивительной четкостью подумал, что один из этих номеров может обозначить его гроб, если он запрется там, а тварь останется поджидать его. Тем не менее, он продолжил бросать взгляд по сторонам.

Все двери были плотно закрыты, и Кир уже думал только о лестнице. Она не должна была быть далеко. По ней можно будет спуститься на этаж, который покажется наиболее безопасным и попробовать предпринять новую попытку найти людей. А если их все-таки нет – переждать и постараться добраться до корабля снова.

Неожиданно для самого себя, вопреки этим мыслям, Кир попытался ворваться в одну из дверей, на бегу ударив по ней. Тщетно. Они не будут открыты, не будет никакого задержавшего дверь мусора – здесь уборщики ездили исправно. Оставалось только двигаться дальше.

Кир мчался дальше, весь обращенный в бег, а заострившийся его взгляд, жадно ожидавший поворота на лестницу, вдруг начал подмечать мельчайшие детали дверей. 108 была как будто самой светлой – к ней ближе всего были ламы, ярче горевшие на перекрестке. 109 ничем не была приметна, а 110 имела небольшую царапину на поверхности. На 111 висел бумажка, которую Кир не успел прочитать, но потом откуда-то знал ее содержание – там сообщалось о временном приеме по какому-то административному вопросу.

Он продолжал бежать, ощущая себя так, будто этот коридор и правда был бесконечным: едва успел вступить в него, а силы уже остались где-то далеко позади. В ужасе он осознавал, что уже не бежит, а еле плетется, но все гнал и гнал себя.

Некоторое время, почувствовав, что преследование будто бы отстало, он хотел свериться с планом, чтобы уточнить, что находится в кабинетах со 108 по 111. Ему почему-то начало представляться это важным. Он надолго задумался, какой бы ответ действительно сделал его поиск важным. Не вообразив ничего стоящего, он сосредоточился на беге.

Несколько раз он спотыкался, и с каждым разом сердце волновалось об этом все меньше, в конце концов охотно подстроившись под ритм едва переставляемых ног. Кир уже не мог отдавать себя бегу, и глаза с трудом смотрели вперед. Казалось, он готов упасть в обморок, а шея, всего несколько раз повернувшаяся по сторонам, болела так, словно существо давно нагнало его и попыталось открутить ему голову.

Среди поблекших его ощущений, к которым он обращался, только слух оставался достаточно сильным. Кир напряг его и не услышал ничего, кроме мучительной поступи своих ног и слабого дыхания. Он долго не верил этому, но потом остановился. Возможно, просто ноги перестали нести его.

Его никто не догонял уже очень давно. Ум Кира, почти не работавший уже много часов, стал проясняться. Обжигающим осознанием пришла жажда; пальцы шевельнулись, не нащупав пистолет, валявшийся тут же; подняв руку, он обнаружил щетину – его марафон продолжался по крайней мере целый день, давно сбившись на вялое передвижение ног. Почти с безразличием Кир подумал о чудовище и, оглянувшись, также безразлично обнаружил, что и оно перестало о нем думать, бросив жертву. Быть может, оно и само затерялось где-то среди четырех кабинетов.

Не находя сил и желания подбирать пистолет, Кир по стенке побрел к зоне отдыха возле медцентра. Он даже не обернулся на черный лес и без происшествий дотащился до кафе, где все осталось таким же. За стойкой почти наугад он выбрал себе какой-то напиток, наполнил полулитровый стакан и, не замечая вкуса, влил в себя. Потом он нашел простой воды и уже степеннее насладился жидкостью. Сделав себе третью порцию, Кир отставил стакан и огляделся в поисках съестного.

Увиденное заставило его нахмуриться – прилавки были пусты. Он на всякий случай заглянул в кухню, но и отсюда все съестное было вынесено. Чтобы утвердиться в очевидном предположении, Кир открыл дверцы холодильников. Сами они не захлопывались – их прикрыл тот, кто привык так делать. Впрочем, и без того было понятно, что такую зачистку провели не животные. Еду вынесли либо люди, либо, по крайней мере, существа не менее догадливые и аккуратные.

Кир внимательнее осмотрел кухню и подметил еще несколько свидетельств посткатастрофной разумной деятельности: несколько розеток были пусты, а пол возле них казался менее затертым – холодильные установки кто-то уволок с собой. Кроме того, пустовали ячейки для самых длинных ножей.

Теперь он корил себя за то, что не стал подбирать шокер. Но возвращаться не собирался: его оружие валялось среди проклятых кабинетов, а следующий марафон, пожалуй, мог истощить его до смерти. Взяв наиболее внушительный из оставшихся ножей, Кир вышел в коридор.

Практически ничего здесь его не задерживало. Командование решит, что он надышался каких-нибудь галлюциногенных спор в черному лесу – единственная аномалия, доказательства которой он сможет представить, но зато его доклад будет представлять собой достаточно развернутое объяснение того, почему он не провел более глубокие поиски выживших.

И только существование монструозного филина заставляло Кира стоять возле стойки кафетерия в раздумьях. Следует ли ему продумать другой путь отступления, если он вновь встретит его? Ответ был вроде бы ясен, однако не окажется ли исследование новых территорий станции рискованнее, чем попытка пройти к кораблю?

Не успел он задержаться на одной из перспектив, как вдруг вновь услышал тот странный звук – какое-то бормотание, доносившееся со стороны торгового центра и порта. В этот раз интонации как будто были другими, настойчивее. Наконец Кир понял, что это, и сердце его забилось чаще – то была далекая музыка. Он устремился на звук.

В жилом секторе его вновь ждала череда дверей, к которой доверия теперь не было. Кир нерешительно двинулся вперед, но вскоре успокоился: коридор не спешил превращаться в циклическую ловушку, а обстановка здесь была разнообразнее, и, наверное, затеряться было сложнее. Кир зорко следил за этим.

Многие семьи оригинально украшали двери – экранные панели позволяли проявить фантазию. Странно было видеть среди мрачных сообщений о ЧС оставшиеся следы докатастрофного быта: фотографиями детей, видами с родной планеты и беззаботными абстракциями на дверях; валяющимися возле порога игрушками, забытой на скамье книгой и покоем цветников. Системы полива давно смыли кровь в грунт, а уборщики счистили ее с пола. Но затем показался труп, кем-то разодранный и лежавший несколькими бесформенными грудами среди растений. Это зрелище заставило Кира сосредоточиться цели.

Музыка становилось все громче, превратившись в хорошо различимую и достаточно свежую мелодию. Потом она закончилась и после паузы заиграла следующая, ободрившая Кира веселым напевом. Под ее звуки он вышел к торгово-развлекательному комплексу, за которым располагался один из портов Шайкаци.

Перед ним был длинный неоновый проспект, освещенный сотней огней, зовущих в рестораны, кинотеатры, клубы и магазины. Он манил к своим развлечениям так же красочно, как и в день гибели станции, только Киру разделить их было не с кем. Людей здесь не было, и не было монстров. Летняя песня, игравшая из торгового центра, оказалась знаком не жизни, а ее исчезновения, и звучала в этом запустении тоскливо.

Кир раздумывал о дальнейших своих шагах. Он стоял у бара «Разрядка», утверждавшего, что сегодня к каждому второму пиву полагается на выбор либо еще одно бесплатно, либо малая порция закуски. В текущих условиях он бы не рискнул поддаться алкогольной части акции, но готов был взамен потребовать большую порцию закуски. Однако жареные яства превратились в отвратные на вид останки, а оставленное посетителями пиво на веранде давно стухло. Один завсегдатай, похоже, не собирался уходить, пока не осушит свою кружку, и затем торопился – стул возле единственного столика с пустой посудой был опрокинут.

Кир хотел все-таки дойти до точки сбора – она была слишком близко, чтобы проигнорировать, похоже, последний шанс выяснить судьбу обитателей Шайкаци. В этом решении, пожалуй, господствовало собственное любопытство, а не стремление представить полный отчет.

Внимание Кира привлекло какое-то движение. Он увидел на проспекте шевелящуюся массу, стремительно приближавшуюся к бару – будто смятая куча материи скакала в его сторону. Спустя секунду он понял, что это несколько дюжин более мелких существ бегут, прижавшись друг к другу. Сперва ему почудились крысы, но у этих созданий были тупые морды и не видно было ушей. Кир подскочил к двери в бар, готовый скрыться внутри. Но с облегчением увидел, как это небольшое стадо пробегает мимо. Прислушиваясь, он постоял на пороге еще недолго, после чего осторожно продолжил путь.

Покой покинутого проспекта ничто не нарушало. Прежние события казались странно реалистичным сном. Кир прошел мимо призывно горевшей витрины, надпись на которой предлагал купить со скидкой свежие фрукты из оранжереи. Будто достаточно прикрыть глаза, на мгновение сосредоточиться и вновь появится беззаботная толпа. Почти поверив в эту иллюзию, Кир заметил в одной из клумб пару здешних крыс, и предпочел не проверять ее. В помрачневшем настрое он добрался до порта.

Терминал был отделен от проспекта стеклом. Приближаясь, Кир испытывал все большее напряжение, для которого не видел ясной причины. Будто все дурное, чему он был свидетелем на этой станции, весь ее кошмар должен был сосредоточиться несколькими метрами впереди. Однако, заглянув внутрь, он воодушевился.

Кир сразу заметил пару, сидящую, повернувшись к панорамному виду космоса, транслируемую снаружи во всю стену. Потом увидел еще одного человека, привалившегося к колонне и тоже глядевшего в ту сторону. В следующие несколько секунд он окинул взглядом множество фигур, каждая из которых, отвернувшись от него, таращилась в безграничную черноту. Безусловно, то было зрелище величественное и прекрасное, но за бортом явно не происходило ничего, что было бы внове для них.

Но об этом Кир не думал. Он застучал по стеклу, пока не вспомнил, что оно, конечно, слишком толстое и его не услышат. Тогда он поискал взглядом ближайший вход. Он увидел его, но прежде обнаружил вдали причину, по которой пройти внутрь все равно бы не смог.

Огромная трещина вспарывала по крайней мере два соседних терминала, обвалив между ними часть стены. Панорама там погасла, и, казалось, кто-то, использовав вместо полотна сам космос, нарисовал черный квадрат, разорванный посередине светом прорывавшегося сквозь щель настоящего звездного простора.

Кир теперь подмечал то, что упустил в своем восторге от появления людей: ледяной рисунок, сложившийся на всех поверхностях, треснувшие стаканы, в которых замерзли напитки, неестественную неподвижность всех фигур. Эти люди не могли остаться в таких позах после разгерметизации, но они остались, как если бы мерзлота сковала их до этого. Только стекло перед ним оставалось прозрачным, как воздух, словно отогретое дыханием станции, и лишь какие-то прилипшие лоскуты местами портили его чистоту.

В потрясении Кир отошел назад. Нужно было бежать к кораблю, немедленно, как-то обмануть чудовище и улетать отсюда. Некого ему было искать на этой станции. Все здесь погибли при столкновении с самим адом: сожранные чудовищами, поглощенные льдом, пропавшие в бесконечных коридорах и уничтоженные иным способом. Единственным смыслом гуманитарной миссии было избавить родственников этих людей от ложных надежд и сообщить, что они могут похоронить личные вещи своих близких.

Кир рванулся прочь и столкнулся носом с закрытой костью мордой «филина». Ошеломленный, он не сразу сообразил, что из-под шкуры животного, низко надвинутой на лоб, на него смотрят такие же глаза, как и его.

То был бородатый человек высокого роста и широкий в плечах, вооруженный самодельным копьем – заточенной с одного конца железной палкой. Он смотрел не так, как должен был смотреть на того, кто прибыл на разрушенную станцию для поиска выживших – а по военной форме Кира понятно было, что он не здешний. Взгляд человека был спокойным и проявлял лишь беззаботную любознательность. Рот, приоткрытый как бы в непрозвучавшем заинтересованном возгласе, усиливал последнее впечатление. Черты широкого лица были мягкими, а выражение – практически ласковым.

Кир, памятуя обо всем произошедшем, резко выставил вперед руку с ножом. Он не хотел нападать, а, действуя почти рефлекторно, собирался предупредить атаку. Но этим он, напротив, ее вызвал: абориген мгновенно подбросил свое копье и тупым концом в опережение пробил пришельцу по лбу. Кир провалился во тьму.

На стоянке охотников

Лампы на потолке были выключены, но откуда-то его достигал слабый свет. Тело казалось чужим, и все, что оставалось Киру, это вяло размышлять над имевшимися у него скудными сведениями: он лежит в углу под неизвестным потолком, поделенный между тенью и далекой лампой, и не может шевелиться.

Затем Кир обнаружил, что может слышать, и выяснил, что не один в помещении: кто-то кашлянул, неразборчиво донеслась чья-то речь, послышалось шевеление многих людей. Равнодушно Кир прикинул, насколько он может быть уверен, что это действительно люди, и, не придя к определенному выводу, продолжил аккуратно изучать обстановку.

Он был уютно чем-то накрыт. Очко в пользу человеческих существ. Скосив глаза, Кир предположил, что это шкура «филина», и его, должно быть, притащил к своим товарищам тот простодушный мужик с копьем.

Припомнив свою историю, он вернул фундамент нынешнему существованию; мысли, которые приходилось искать где-то вдалеке, стали отчетливыми и легко достижимыми. Тут же обнаружилось, что тело ему прекрасно подчиняется. В энтузиазме Кир поискал нож, но оружие у него, похоже, изъяли. Тогда он чуть приподнялся и смог оглядеться.

В помещении была, по крайней мере, дюжина человек. Мужчины, коих было больше, и женщины, у одной из которых на руках был младенец. Кир не был сведущ в определении возраста малышей, но, скорее всего, этот родился уже на станции.

Почти все люди были одеты в шкуры, которые, похоже, заменяли им любую ткань: шкуры покрывали кровати и служили одеялами, шкуры были расстелены на полу и использовались вместо скатерти. Младенец тоже был завернут в шкуру.

Возле одной из стен стояли холодильники, которые исчезли из кафетерия при медцентре. На одном из них стояла миска с куском мяса, возможно, размораживаемым для ужина. Это не был магазинный шмат – из него торчала грубо отломанная кость. Похоже, «филины» поставляли местным не только шкуры.

В центре просторного помещения стояла плита, над которой люди грели руки. Кир обратил внимание на источник света – несколько фонарей, расставленных по комнате. Эта стоянка была организована в пострадавшем отсеке, где были повреждены системы жизнеобеспечения. По всей видимости, здесь было предпочтительнее, чем там, где продолжал ярко гореть свет.

– Он очнулся, – бросил скрежещущим голосом один из тех, кто грел руки – высокий молодой парень с узким лицом, на котором все было очерчено тонкими линиями: заостренный нос, тонкие губы, выдающийся подбородок и широкие темные глаза, в которых концентрировалось угрюмое, почти злое выражение, прорисованное его чертами. Бритые по бокам черные волосы, спадающие до лопаток, делали его похожим на хищную птицу с приглаженным хохолком.

Люди в комнате обратились на Кира, который поначалу хотел прикинуться спящим, сделав вид, что парень, который даже не смотрел на него, ошибся, но, пожалуй, это не имело смысла. Взгляды были любопытствующими, но, пожалуй, не в той степени, какой можно было бы ожидать от людей, застрявших на проклятой станции и ждущих помощи.

Из-за их спин показался недавний знакомый Кира. Капюшон его был снят, но на мгновение могло показаться, что голова его прикрыта какой-то другой, очень пышной частью покрова «филина». Это была его собственная косматая шевелюра. Возраст этого человека терялся в его бороде, и ему можно было дать как меньше сорока, так и больше пятидесяти. Его добродушное лицо осветилось счастьем при виде очнувшегося гостя, и он сказал дать ему воды. Судя по тому, с какой быстротой одна из женщин метнулся за бутылью, слово этого человека кое-что значило в этом сообществе. Лицо его не теряло своего любознательного выражения, и под влиянием охвативших его эмоций делалось восторженно-изумленным, создавая, в целом, глуповатое впечатление.

– Вы выжившие? – хрипло спросил Кир, напившись воды.

Люди переглянулись.

– Полагаю, нас можно назвать вполне живыми, – радостно сказал космач, обведя товарищей взглядом. Те посмеялись в ответ. – Голоден?

Кир покосился на мясо.

– Это мясо… того создания?

– Филин, – с удовольствием подтвердил собеседник.

– Знатные у вас филины, – отметил Кира, не готовый пока, хотя желудок его и урчал, связываться с инопланетной фауной. – Знаете, у меня тут много вопросов накопилось…

– Каких же? – космач перестал улыбаться и с глубочайшим вниманием уставился на гостя.

Кир, полагая, что озвучивать очевидные его вопросы нет необходимости, растеряно оглядел других людей. Некоторые из них уже потеряли к нему интерес: кто-то обрабатывал в дальней части комнаты шкуры, мать занималась ребенком, а люди у плиты тихо переговаривались между собой. Остальные смотрели выжидающе.

– Мы не знаем, что случилось, – вдруг негромко подал кто-то голос от противоположной стены. С одной из кроватей, расставленных там, на Кира смотрел мужчина в очках, отложивший книгу. Он единственный здесь был гладко выбрит и носил не шкуру, а рубашку и брюки; волосы свои он, также не в пример большинству, расчесал. Взгляд его был строгим, изучающим; и крупные свои очки он как будто надел для исследования. Губы его были плотно сжаты, а челюсти напряжены, словно на нем постоянно лежала серьезная ответственность. Несколько крапинок веснушек и рыжий оттенок в волосы ему добавили, казалось, искусственно, чтобы он не выглядел слишком неприветливо.

Когда он вступил, все с вниманием повернулись к нему, космач обрел сдержанное выражение и даже черноволосый, в это время главенствующий в диалоге среди нескольких рослых мужчин, обратился к начавшемуся разговору.

– Все это просто произошло, – продолжил мужчина в очках. – «Калам» – так это называют.

– Что это значит? – прошептал Кир.

– Ничего. Слово сумасшедших. Все мы услышали страшный удар, после чего что-то со скрежетом стало раздирать Шайкаци. Иногда грохот прекращался, а потом раздавался новый удар, и еще один, снова и снова, то ближе, то дальше. Кто-то устремился к точке сбора, кто-то, боясь, что в следующую секунду коридор разорвется под ногами, предпочел остаться в своих домах, обняв близких. Потом все стихло, кроме криков и плача, – голос его все это время звучал ровно, а глаза неотрывно наблюдали за Киром. – Когда я добрался до точки сбора в порту, люди там уже были мертвы, примороженные к стеклу, по которому они стучали, пока не стали оставлять на его поверхности куски кожи. Люди бродили по проспекту как отрешенные, названивая близким, рыдая, когда не могли с ними связаться, паникуя от вида мертвецов. Мы быстро узнали, что административные отсеки уничтожены и организовать нас некому. Многие отправились по домам. Я отправился в бар, где и встретил вскоре Ивко, – подбородок указал на космача, который обернулся к Киру и добродушно кивнул. – Он пришел со стороны медцентра. В волосах его запеклась кровь, одежда была разодрана, а на груди – несколько длинных глубоких порезов. Его точно било током: зубы стиснуты, глаза широко раскрыты. Когда я обращался к нему, он пытался улыбнуться, что делало этот облик еще более безумным… Позволишь поделиться деталями, Ивко?

– Ну конечно, Кит!

– А, впрочем, зачем это…

– Что случилось? – настоял Кир.

– Кровь моей дочери вышла сквозь тело, – Ивко с сумасшедшим выражением уставился на оторопевшего Кира. – И танцевала, отбросив плоть, как любила моя девочка. В тот день скорбь была велика, но кровь – жизнь наша и до последней капли течет по кругу. – На его лице застыла широкая улыбка, не выражавшая жизни.

Кир растеряно повернулся к Киту. Тот с сочувствием смотрел на своего товарища.

– Так я впервые узнал о том, что на Шайкаци теперь происходят очень странные вещи, – возобновилось повествование. – Избавлю тебя от подробностей нашей дальнейшей истории. Очень скоро мы убедились, что станция стала безумным местом, и разобраться в причинах этого мы так и не смогли. Что говорить о ситуации в целом, если каждая встреченная аномалия так и осталась для нас загадкой. Все, что оказалось в наших силах, это на личном опыте, иногда очень горьком, понимать примерные законы, по которым живет та территория, на которой мы обитаем. Чтобы знать, в какой ресторан можно зайти, не боясь стать ужином местных завсегдатаев; куда можно сходить в туалет, не свалившись через минуту от жуткой болезни; в какой поворот шагнуть, чтобы не увидеть собственную спину. Ну и в конце концов, чтобы более или менее безопасно добывать шкуры и мясо филинов, – Кит криво усмехнулся достижениям выживших и широким жестом призвал: – Твои вопросы!

– Здесь-то безопасно? – спросил Кир, недоверчиво глянув на потухшие лампы.

– А почему, ты думаешь, мы живем здесь? – зыркнул на него угрюмый.

– Но-но, Рейко, – забеспокоился Ивко, что они обидят гостя. – Это все-таки уже третья наша стоянка, – он повернулся к Киру. – В первых двух горел свет, а воздух лился чистый и теплый, даруя уют и покой. Но одно место превращало людей в чудовищ, а второе призывало злые сны, от которых болела голова. К тому моменту мы уже приметили этот зал, где всегда все было тихо, а вокруг – мирно. Бывает, аномалии ждут очень долго, чтобы поймать тебя, но здесь, кажется, действительно безопасно.

– На проспекте возле порта тоже все тихо.

– Умник… – буркнула мрачная половина этого маленького племени.

– Рейко, прекрати задираться! – сердито потребовал Ивко. – Это наш гость, и к тому же он впервые на Шайкаци! Мы должны представить нашу станцию в добром свете!

Кир на этих словах вспомнил об ударе древком и поморщился, отчего почувствовал боль во лбу.

– Извини за тот удар, – смущенно улыбнулся Ивко. – Ты повел себя немного опасно.

– Решил соответствовать вашей станции.

– Это к вопросу о тихом проспекте, – вступил Кит, вновь уткнувшийся в книгу.

– Ну, проспект действительно выглядел тихо…

Кит со вздохом отложил чтиво.

– Если я верно представил твой путь от аварийного шлюза, то ты должен был умереть по крайней мере пять раз, хотя сейчас наверняка даже не представляешь, где именно.

– Филин… – начал считать Кир.

– Филин был наименьшей твоей проблемой, – покачал головой Кит. – Филин – вообще не хищник. Ты мог бы и сам это предположить по их слабой челюсти.

– Я бы наверняка так и сделал, – с раздражением отозвался Кир, – если бы эта очаровательная корова не гналась за мной, размахивая лезвиями на руках… крыльях.

– Руках, – подсказал Ивко. – Просто они очень территориальные, и если повести себя необдуманно на их земле, атакуют немедленно. Правда, в период токования нападать они могут и безо всякого повода. Гормоны гонят их сражаться за самочек.

– Абсолютно уверен, что я не претендовал ни на одну из их самок, – заверил Кир.

– Так у них нынче и не время токования! Ты спровоцировал их чем-то еще. – Кир вспомнил о шокере и промолчал. – Должен отметить, в схватке эти животные страшны – ты сам видел их когти. Потому у них такая прочная шкура и густая шерсть; потому и этот костяной нарост, – Ивко поднял капюшон и указал на треугольную пластину, – который предохраняет их глаза во время брачных сражений.

– Значит, эти когти они отрастили ради удачной женитьбы, – уточнил Кир.

– О нет, что ты! – воскликнул Ивко. – Когтями на руках они добывают насекомых из черных деревьев, расцарапывая кору. Они о-очень умело ими обращаются и способны взять между когтей маленького муравьишку. А своими подвижными губами они ловко хватают разбегающихся насекомых и срывают растительность с крон.

Ивко был очень рад, что сообщил столько важных вещей новичку на Шайкаци. Кир поблагодарил его за урок и, ощущая пустоту в голове, натянул шкуру до подбородка.

– Да, думаю пять раз, – донесся до него голос Кита. – Начиная от «Беличьего коридора» и заканчивая стеклом порта.

– Люди смотрели на космос… – безжизненно пробормотал Кир. – На другие солнца… Наши солнца…

– И ты бы мог к ним присоединиться, – заявил Кит. – Ивко сказал, что твое отражение уже перестало двигаться вслед за тобой.

Кир молчал, вспоминая дом. Вдруг лицо его сделалось испуганным и он подскочил. От резкого движения сознание его пошатнулось. Игнорируя головокружение, он попытался сконцентрироваться, чтобы открыть перед глазами панель управления.

– В чем дело? – забеспокоился Ивко.

– Сколько я был без сознания? – спросил Кир, ощущая подступающую панику. Из-за дрожи он никак не мог открыть календарь.

– Пару дней.

Завершив манипуляции и увидев число, Кир сперва не поверил. Вновь и вновь он обращался к нему, и каждый раз, мысленно озвучивая его, приходил в ужас. Он поднял искаженное несчастьем лицо.

– Я не успел, – пролепетал Кир потрясенно. – Корабль меня больше не ждет, – он сфокусировался на окружающих и, подчеркивая каждое слово, отчаянно сообщил им: – Никто за нами не прилетит!

Он не вызвал своими словами бурю эмоций. Люди переглянулись, недоумевая чрезмерной реакции. Они как будто и были немного огорчены, но, казалось, больше сочувствовали ему, чем переживали о своей судьбе.

– Да, вот об этом я как раз и хотел спросить, – мрачно заговорил Кит. – Хотя мы, в общем-то, поняли по тому, что ты один – особо рассчитывать не на что. Не на что, да?

Некоторое время Кир сидел молча, но затем, поддавшись общему настроению, несколько успокоился. Он заполз обратно под шкуру и объяснил:

– Перед прыжком в эту систему было определено время, которое потребуется на осмотр и разгрузку. Если за этот срок я не выхожу на связь, меня еще какое-то время ждут, после чего записывают пропавшим без вести и прыжковая платформа уходит… – обреченно договорил он.

– Так просто? – поразился Кит. – Ты что, начальству солонку с сахарницей переставил? Как-то больно скоро на расправу.

– Все беды мира нынче не на одной Шайкаци сошлись, – устало ответил Кир. – У нас там война бушует.

Это была первая новость, которая вызвала живой интерес этих людей. Даже Рейко ловил теперь каждое слово. «Война?» – переспросили сразу несколько голосов.

– Да, война… Центральное правительство против окраинных систем. Вернее, против промышленников, заправляющих там. Компания, построившая Шайкаци, на стороне законных властей, так что, похоже, мы с вами по одну линию, – усмехнулся Кир.

Его спросили о затронутых мирах, и Кир перечислил, однажды заставив кого-то ахнуть. Он пояснил, что боевые действия только начались, все прифронтовые системы стараются эвакуировать, о больших потерях речь пока не идет.

– Однако обе стороны уже напрягают все силы. Потому каждая прыжковая платформа на вес золота. Представьте сколько их нужно, если малые и средние корабли тащат даже от Земли. И потому же теперь нет лишних транспортов – меня посадили на без пяти минут списанный грузовик, заполнив его такой же подгнивающей пищей, аккумуляторами и простейшей медициной.

– А забирать нас, значит, никто не собирался, – процедил Рейко.

– Во-первых, план гуманитарной миссии готовил не я, – отрезал обвинения Кир. – Во-вторых, я уже не первый разведчик, прилетающий к вам. Первым был разведчик противника, в ту пору, когда по соседству пролегала линия фронта. Он должен был установить, можно ли использовать Шайкаци в качестве передовой ресурсной базы. Так как они не были уверены, что захватят нашу систему, а мы, в свою очередь, активно и успешно стремились подтвердить их опасения, то в задании этом никто особого рвения не проявил. Разведчик, увидев повреждения, ограничился внешним осмотром, указав в рапорте, что, по всем признакам, неизвестная катастрофа уничтожила обитателей Шайкаци. А вышестоящее начальство, изучив фотографии, выразило мнение, что восстановление станции потребует куда больших ресурсов, чем та отдача, которую от нее можно успеть получить в ходе войны. Этот рапорт перехватили мы. Шайкаци, как я говорил, наша станция, и командование не было склонно согласиться с поверхностными выводами противника. Однако факт катастрофы был неоспорим, а спасательная экспедиция явно запоздала, да и возможностей для ее организации было немного. Решено было отправить своего скаута – меня. Моей задачей было выяснить вашу судьбу, облегчить ваше положение скудными припасами, вычищенными из дальних складских углов, и по возвращении представить развернутый отчет командованию. Которое бы, конечно, изыскало все возможности, чтобы организовать вашу эвакуацию.

– Однако отчета твое командование не получит – ты пропал без вести, – сказал Кит. – Значит, они пришлют нового разведчика.

– Боюсь, что все не так просто. Вы, я полагаю, помните, что на дальности прыжка отсюда только одна система. И когда я вылетал оттуда, мы ждали серьезного натиска противника. Армии в какой-то момент может потребоваться либо общее отступление, либо прибытие пополнений, и в таких условиях ни одна прыжковая платформа не будет использована вне боевых действий. Вопрос в том, каков будет их итог. Если наши выиграют сражение и прогонят врага за десяток систем отсюда, то мы можем в обозримом будущем ждать хорошо оснащенную экспедицию, состоящую не из одного лейтенанта. Но я не могу быть уверенным в таком исходе. Быть может… быть может, победит враг, которому плевать на Шайкаци. Или война опустошит прифронтовые системы и… – ему с трудом давались такие слова: – и минуют годы, а то и десятилетия, пока в этих краях вновь окажется человек.

Этот приговор был встречен молчанием. Кир бы и не ответил сейчас никому – осознав в полной мере свое положение, он упал в пропасть и теперь смотрел на мир с какого-то глубокого дна, не различая деталей, оставив на поверхности эмоции, мысли, охотников Шайкаци и саму станцию. Потом до него донесся странный звук, словно что-то съезжало по стенкам колодца, в который он упал. Кир вспомнил о существовании мира, моргнул несколько раз и вновь обнаружил себя среди своих новых знакомых.

Те уже вовсю занимались своими делами. Если пророчества пришельца и впечатлили их, то трудности быта быстро вернули их переживания в русло рутины. Стучали ножи, отсекавшие шматы мяса, на толсто наваленных шкурах велась какая-то беседа, одна из женщин шила одежду. Кит снова уткнулся в книгу. Рейко точил копье, и звук металла о металл напоминал тот, который пробудил Кира, но лишь напоминал. Шуршание, хотя теперь оно не было столь громким, исходило из-под рук Ивко, тершего тряпицей рукоятку длинного ножа. Отняв ткань, он придирчиво и, как будто не веря, что ему удалось так отполировать поверхность, осмотрел результаты своей работы.

– Кит, как думаешь, у нашего друга есть десятки лет? – спросил он между делом.

Тот, не отрываясь от книги, ответил:

– Скажу тебе так, Ивко: если не принимать внимание всю творящуюся чертовщину, то станция способна существовать автономно не десятки, а тысячи лет. И, если все-таки говорить о десятках, то только в таких масштабах.

Эта оценка была произнесена оптимистично, однако Кир все-таки собирался принимать во внимание творящуюся чертовщину. Сперва он решил, что это вынуждает во много раз сократить сроки их существования. Однако затем вновь оглядел всех этих людей в шкурах, разделывающих мясо чудовищ, вооруженных самодельными копьями, и понял, что, опять же, принимая во внимание творящуюся чертовщину, жить здесь можно сколь угодно долго.

Кир встретился взглядом с Ивко. Никогда у того не сходило его изумленное выражение, то восторженное, то любопытствующее, и теперь, когда глаза его были серьезными, а улыбка погасла, его облик можно было бы принять за испуганный, если бы во взоре его не плясали, как у одержимого, безумные огоньки. С поднятым высоко вверх тесаком он казался готовым к последней охоте вождем.

– Как тебя зовут, друг?

– Кир.

– Я знал это. Ты понимаешь, что все это значит, Кир?

– Что вы принесете меня в жертву каким-то местным богам?

– Это значит, что ты тоже застрял, Кир.

Он бросил Киру клинок, напугав его, но тот плашмя упал на живот. Если это оружие и было переделано из кухонного ножа, то, видимо, на филинов тут охотились и прежде – таким внушительным было лезвие. Рукоятка была сделана из неопределимого материала, напоминающего гранит. На ней был вырезан какой-то рисунок, который, сколько Кир не всматривался, никак не получалось разобрать. Потом он с удивлением осознал, что на шершавой поверхности никакого рисунка нет.

Когда Кир оторвался от рукоятки, оказалось, что рядом стоит Ивко. Он смотрел на своего гостя с подозрительной преданностью и протягивал ему руку.

– Не унывай! Быть может, для тебя это начало большого пути? А пока позволь приветствовать тебя на борту канувшей в Лету станции «Шайкаци», Кир.

С неохотой тот ответил на рукопожатие.

Караван отходит утром

Дела на стоянке шли своим чередом. У женщины на руках вопил ребенок, пока она болтала с подругой. На плите скворчало мясо. Ройко вел разговор с товарищами о копьях. Ивко появлялся то тут, то там, неслышными шутками вызывая грохот смеха в разных компаниях и успевая время от времени возглавлять готовку мяса, к чему он подходил с большой сосредоточенностью и даже суровостью.

Кир следил за этим как будто через стекло, точно на экспериментальный фильм, и пытался вспомнить, не заглянул ли он все-таки в один из кинотеатров. Четвертую стену разрушил Кит, подойдя, чтобы спросить о гуманитарном грузе. Перечень его не воодушевил: похоже, почти весь спасительный подвоз они могли собрать, побродив по окрестностям.

Следующим его посетил Рейко, который, перепугав Кира, попытался отнять мачете. Вцепившись в клинок и порезавшись, подарок удалось отстоять. Издав рычащий звук, похожий на ругательство, Рейко махнул рукой и вернулся к своим, которые бросили недружелюбно-недоуменные взгляды на пришельца.

Вскоре после этого на кровать подсел Ивко.

– Не беспокойся из-за этого, – широко улыбнулся он. Понизив голос, он заговорщицки пояснил: – Твое появление прервало большую охоту Рейко, успех в которой мог помочь ему завоевать красавицу Мили.

Ивко кивнул на девушку, латавшую шкуру на другом конце помещения. Рейко был рядом с ней и что-то ей жарко доказывал, а та лишь скромно улыбалась в ответ. Кир не стал бы решительно называть ее красавицей.

– Так, – поддержал он беседу.

– Храбрый Рейко несколько расстроен из-за этого, – вслед за ним расстроился и Ивко. – Он уже выследил Шрама, и продумывал, как взять его в Пещере бабочек, но в этот момент его позвали обратно на стоянку. Шрам, возможно, затаится надолго, а Рейко обещал Мили его шкуру до исхода недели.

– Так-так.

– Ситуация неприятная, но вообще-то он хороший парень, щедрый, самоотверженный и храбрый воин, понимаешь? – Ивко искоса посмотрел на Кира. – Если ты снова сейчас используешь слово меньше, чем из четырех букв, то наживешь себе и второго врага.

Кир полагал, что это угроза шутливая, хотя по ошалелому лицу Ивко выяснить это было невозможно.

– Надеюсь, на пару мы насчитаем четыре буквы в ответе «да».

Ивко рассмеялся и ушел шуметь на поваров, намеревавшихся, по его мнению, испортить мясо. Ему удалось выправить ситуацию, и вскоре он поднес гостю тарелку жаркого, своим запахом растворявшего безумную атмосферу Шайкци, а сам вновь сел рядом.

– Есть еще выжившие? – спросил Кир, настроенный пищей на оптимистичный лад.

– Конечно! – изумился вопросу Ивко. – Было бы странно, если бы от такой огромной станции осталась бы такая горстка людей!

– В топ-пять здешних странностей я бы это не поставил.

– Ближайшее к нам крупное поселение – Оранжерея, – продолжил Ивко. – Видишь все эти шкуры? – указал он на груду у дальней стены, с которой, не пробившись к Мили, злобно смотрел на Кира Рейко. – Мы обмениваем их, а также мясо и безделушки из костей на необходимые нам вещи. Не то чтобы эти товары очень нужны Оранжерее, но вносят в их быт приятное разнообразие, и нам удается выручить за них кое-какие лекарства и инструменты.

– Они живут не так как вы? То есть – без обид – это что-то вроде цивилизации?

– Но это обидно, – заметил Ивко, задумчиво пережевывая жаркое.

Кир подождал, пока все-таки ответит, но отстраненное выражение охотника не менялось.

– Ладно, я спрошу главное: они что-то предпринимают? В смысле, пытаются разобраться со всем этим? А то вы, я так понял, в эту сторону не особо двигаетесь…

– Позволь спросить тебя, что ты делаешь, чтобы не умереть?

Казалось, что, вперившись в Кира, он все-таки смотрит куда-то мимо. От этого было неуютно; будто Ивко внезапно ослеп или проваливается взглядом внутрь себя.

– Не знаю… – подозрительно косясь на него, начал Кир. – Полагаю, просто живу дальше. Иногда ем овощи.

– Ты готов разобраться в мистике нашей смерти?

– Ну… – замялся Кир, даже не пытаясь вникать в сказанное. – Я, пожалуй, больше верю в сердечный приступ и пули, чем в мистику.

– На эту станцию пришла смерть, Кир, и обняла наши жизни, – взор Ивко пронзил его. – И она проявила себя не болезнями и полями, а таинственными силами, которые лежат за пределами того, что мы смели познать. Каждый поступок, совершенный тут, может оказаться отголоском уже случавшегося, а мы – мертвецами, бесконечно познающими жизнь. И в этом нам не за что уцепиться, потому что мы уже не пересекаемся с ней. Вокруг длится вечное сегодня, не знающее движения вперед, в завтра. Мы не способны разобраться в мистике нашей смерти, потому что в бесконечности времени уже не можем схватиться за отдельное мгновение. Мы прикованы к миру, каков он есть, и не сможем познать большего. Но, быть может, тебе, пришелец Кир, это удастся? – Ивко таращился на него дрожащим от напряжения взглядом. Киру начало казаться, что сознание его покидает голову. Он почти запаниковал, когда наваждение спало: в тело вернулся прежний покой, а Ивко сидел, как ни в чем ни бывало уплетая жаркое. – Большинство здесь вроде тебя, верят в копья и когти, – произнес охотник. – И просто продолжают жить.

– Не уверен, что я проследил за всеми нитями твоего ответа, но посыл понял, – после паузы осторожно проговорил Кир. – И все же, что насчет тех, кто сражается шокерами и носит против когтей броню?

– Каждый находит врага под стать своей вере, – сообщил Ивко, – и сводит свою жизнь к выживанию в этой схватке. Но это вопрос не о них. Ты готов познать свой путь?

– Я готов разобраться еще с одной тарелкой, – отдал Кир пустую посуду. – Только чуть поменьше – я, кажется, уже достаточно преуспел хотя бы в познании жаркого.

Ивко не обиделся на легкомысленный настрой гостя и готов был накормить того досыта. Когда он вернулся с новой порцией, Кир успел отойти от потока мыслей охотника и, вернувшись к реалиям своего положения, начал:

– Послушай… Я безумно ценю твои размышления, но у меня на их фоне есть омерзительно рациональное предположение, что я не смогу вечно валяться тут, принимая от вас пищу. Мы можем поговорить практически?

– Ты говоришь с совершенно практическим человеком, Кир! – объявил Ивко, воодушевленный, что может оправдать пожелание гостя. – Филины не склонны поддаваться убеждению, тут нужен хороший план, ясный взор и сильные руки – свойства человека, твердо стоящего на земле!

– Вот и мне бы хотелось потверже встать на эту землю. Я… – Кир вздохнул, с трудом признавая: – Я, судя по всему, здесь действительно на некоторое время застрял. И пока совершенно не понимаю, что мне с этим делать. Я даже не знаю, какой сделать первый шаг. Черт, я не уверен, что смог бы добраться до ближайшего сортира, не сдохнув по дороге!

– Это нужно повернуть направо и третья дверь напротив печати, – любезно проинформировал Ивко.

Кир заподозрил насмешку, но взгляд собеседника был искренним.

– Спасибо, конечно, но, полагаю, мое пребывание здесь не ограничится одним туалетом.

Ивко понял, чего от него добивается Кир, и некоторое время размышлял. Потом вдруг взбудоражено спросил:

– Послушай, а ты никогда не думал стать охотником?

Кир, вживую впервые увидевший охотника не далее пары суток назад, на это ответил:

– Я хотел бы конкретизировать: охотником на чудовищ в полтора человеческих роста на космической станции, которая, похоже, провалилась куда-то в преисподнюю? Нет. Даже в очень раннем детстве.

Ивко был разочарован. Он обрисовал удивительные перспективы, открытые перед Киром. Ты, безусловно, должен для начала побыть несколько дней здесь на попечении их общины, помогая по хозяйству, строго заявил Ивко. Потом ты мог бы начать приносить большую пользу, и отправиться на свою первую охоту, с отеческой гордостью сказал Ивко. Почувствовав вкус жизни на лезвии схватки с могучим чудовищем, ты решишь остаться, был уверен Ивко, станешь лучшим охотником общины и, кто знает, быть может, однажды прекрасная Мили выберет его, а не Рейко…

– Подожди, подожди, – прервал Кир зарождавшуюся перед ним эпопею. – Спасибо, честно, что готовы приютить меня, но давай внесем в схему пару развилок. Пойми: я прилетел из мира, где чтобы пожрать мясо, не нужно было носиться с копьем за гигантским филином. И даже в коридорах местных чиновников мне не приходилось бегать столько, чтобы оказаться на грани смерти. В последнее время у нас тоже было неспокойно, но то, что пыталось убить меня, было оружием в руках человека, и я, в общем-то, вполне понимал его логику и намерения. То есть я осознаю, что у вас случилась катастрофа и вы вынуждены были выживать – как угодно. Но я вместе с вами не привыкал к этому. Я не хочу просто прожить здесь еще денек. Я нацелен взять под контроль то, что будет завтра, и разобраться, что, черт возьми, случилось вчера, – Кир отметил, что Ивко торжествующе встречает эти слова. Он не стал спрашивать, чему тот так рад, и, кажется, подспудно знал ответ. – Словом, если бы в Оранжерее или в другом поселении было что-то вроде плана действий, как вытащить нас всех отсюда, я бы, наверное, предпочел отправиться туда. Правда, я так понял, плана нет.

– Во всяком случае, я о таковом ничего не слышал.

Между тем, к ним подошел Рейко. Кир видел, что тот приближается, но полагал, что у него есть какой-то вопрос к Ивко. Однако обратился он не к своему товарищу.

– Не хочешь просто прожить еще денек? Хочешь взять судьбу в свои руки? – спросил он. Глаза его сперва показались наполненными презрением, но потом Кир понял, что выражают они не это, а неприступную уверенность, на фоне которой свое отражение казалось жалким и не достойным уважения.

– Невероятно, но да.

– Сидя здесь, ты ничего не добьешься, – Рейко придавливал его взглядом.

– Потому и спрашиваю об Оранжерее.

– Решил что-нибудь?

– Что полезнее будет сходить в Черный лес и добиваться ответов от филинов, – Кир отвечал спокойно, но в душе его прорезалось раздражение – Рейко стоял над ним с видом судьи, не имея права так вести себя с ним.

– Ты заблудишься в Черном лесу, он тянется далеко за пределы станции, – безразлично предупредил Рейко.

– Что ж, вот я и нашел выход.

– Если не набегался от филина, я набросаю тебе карту.

– Набросай себе карту к чертовой матери, – окончательно разозлился и на него, и на неуместность этого диалога Кир.

Рейко двинулся кирпичной грудью вперед, но Ивко одним мягким жестом затормозил его. Тот кивнул и вдруг сказал пусть не с теплотой в голосе, но уже не так, будто сцеживал плевок.

– Я одобряю твои намерения. Видишь эти шкуры?

– Уже не первый раз.

– Завтра наш караван отходит к Оранжерее. Ты можешь присоединиться к нему.

Кир растерялся от неожиданного предложения.

– А мне это не будет опасно? – спросил он, мгновение назад решительно стоявший за действия. – Я вроде новичок.

Рейко презрительно усмехнулся, пожалев, что на секунду оценил пришельца выше своей стопы.

– Каждый из нас учился среди опасностей. Иначе по-настоящему готов к ним не будешь.

Посчитав сказанное достаточным, Рейко ушел. Кир остался со смятенными мыслями. Риск был несомненен, но, с другой стороны, он не желал задерживаться на этой забытой стоянке и к тому же опытные воины обеспечат ему защиту.

– Так ты точно не хочешь стать охотником? – донесся до него голос Ивко.

– Боюсь, я не очень хорош в разделке туш филинов, – признался Кир и шепотом добавил: – И я предпочитаю блондинок.

Первый урок Шайкаци

В коридоре выстроились несколько тележек, одолженных в торговом центре. В них были плотно уложены шкуры и пакеты с мясом. У Кира за спиной был подаренный мешок с припасами, на поясе – бурдюк с водой и дошитые за ночь женщинами племени ножны, которые утром ему, смущенно улыбаясь, вручила Мили. Это заметил Рейко и с раздражением подогнал отправку каравана. Кир ощущал себя участником нелепой постановки.

В процессию также вошли Ивко, Кит и еще трое охотников. Путь был затруднен тем, что лифты в этом отсеке не работали, и тележки приходилось таскать по лестницам. Кроме того, сегодня караван шел не по обычному маршруту – Кит хотел изучить новые пути.

– Мы сейчас находимся в секторе обслуживания грузопотоков между Западным портом, несколькими административными корпусами и медцентрами, – рассказывал Кит. – Здесь большое число технических ответвлений, многие из которых на большинстве карт не найти. В общих чертах эти лабиринты я помню. Самостоятельно освежать память было бы рискованно, но под защитой каравана я бы хотел немного осмотреться.

– Как-то странно, что вы решили вести караван новыми землями, – удивился Кир.

– Накануне разведчики побывали здесь и никакой опасности не нашли, – пожал плечами Кит. – К тому же, что с того – караван? Здесь ни больных, ни раненных, ни детей, бандитов-грабителей не ждем. А шесть копий сюда когда еще можно будет организовать?

Колесики тележек шуршали по пустынным коридорам. Это были грузовые магистрали, где и прежде было малолюдно, отопление работало не на всю мощность, а освещение было минимальным. С тех пор стало холоднее – Киру вручили шкуру из груза, а из людей остались лишь редкие охотники. Только желтые, покрытые пылью круглые фонари, как и прежде, раздвигали темноту каждые два десятка метров. Стены этих коридоров были из грубого сплава, без отделки, а из краски на них были только технические обозначения маршрутов. К стенам крепились рельсы, по которым ездили вагонетки. Некоторые все еще катились по последнему заложенному маршруту. Издалека приходил ровный шум – в первый раз Киру почудилось в этом хриплое дыхание какого-то большого чудовища. Потом в темноте появлялся красный отблеск и из-за поворота, крадучись вдоль стены, выбиралось приземистое тело, предупреждающее о своем приближении единственной фарой. К тому моменту Киру уже рассказали об источнике шума, но он все же поежился, когда мимо него проехала груженая какими-то коробками вагонетка. Как лишенная смысла задача, из пункта А в пункт Б, от мертвых грузчиков к мертвым получателям и обратно.

Кое о чем Киру сообщить забыли, и он был до смерти напуган, когда мимо него деловито прошагал здешний обитатель. В половину человеческого роста, с круглым телом размером с футбольный мяч, которое, за исключением проплешины впереди, было покрыто короткой шерсткой. Голова у существа отсутствовала, а из тела исходили пять длинных тонких ног, четыре из которых расщеплялись на конце тонкими лесками, а передняя завершалась каким-то раструбом.

Выхватившего мачете Кира, отпрянувшего от твари, успокоили: паук был падальщиком, и сам не нападал, но и его трогать не нужно было – «раструб» был ртом существа, в котором начинался процесс пищеварения. Укус защищающегося животного оставлял сильный ожог из-за попадания расщепляющего органику сока, а также был очень «грязным» и заживал долго. Проплешина впереди, по-видимому, служила органом восприятия. «Падальщик должен жрать что-то кроме пыли», – заметил Кир, утихомиривая сердце. Охотники многозначительно усмехнулись, пропуская мимо процессию из шести тварей.

Кит вел людей забытыми коридорами, иногда останавливая группу и забираясь в технические помещения, иногда отправляя караван вперед и идя вместе с Ивко параллельными коридорами.

– Откуда тебе так хорошо известны эти места? – спросил Кир после очередного его возвращения.

– Кит был начальником отдела логистики северо-западного административного участка, – с гордостью за товарища ответил вместо него Ивко. – Он, пожалуй, самый высокий чин из оставшихся на Шайкаци!

– Вот как? – с уважением посмотрел на того Кир.

– Все еще можешь называть меня просто Кит, – разрешил их большой начальник.

– Ивко, а кем был ты раньше? – заинтересовался Кир.

Ивко, идущий чуть впереди, несколько секунд молчал, быть может, предлагая теперь Киту опередить его. Но тот был слишком занят, мысленно разбираясь с картой.

– Оператор четвертой фильтрационной станции, – пришлось ответить Ивко. Голос его, обычно жизнерадостный, почему-то стал выхолощенным.

– Спроси его о воде, – шепнул кто-то из охотников позади.

– Что насчет воды, Ивко? – послушался Кир.

– При условии замкнутости системы населению докатастрофной численности потребовалось бы 3000 лет, чтобы загрязнить воду до значимого уровня, – заучено произнес он. Видимо, это было частью какой-то релаксирующей шаманской байки у костра.

– Ты можешь задавать ему и другие подобные вопросы, – удовлетворенный их запасами воды, подсказал другой охотник.

– Боюсь, ничего подходящего не приходит в голову. – Кир обернулся, чтобы спросить о прошлом говоривших, но ближе всех к нему был Рейко. Перехватив его взгляд, тот заговорил первым:

– Бармен в «Разрядке».

– О, я был там! – отчего-то обрадовался этому совпадению Кир. – Нынче посетители там не очень шумные. – Рейко осклабился, но шутку не продолжил. – Смешаешь мне по прибытии «Маргариту»?

– Я могу смешать твою кровь с твоей обидой, – улыбнулся Рейко шире.

Кир, нахмурившись, отвернулся от него.

– Кстати, в тех местах много еды осталось, – припомнил он.

– Мы сначала перетаскивали все подряд на стоянку, но потом поняли, что туда все равно, кроме нас, никто не ходит, – пояснил Ивко.

– А почему, кстати, туда никто не ходит?

Ивко посмотрел с исключительным удивлением и укоризненно заметил:

– Потому что все умерли, Кир.

– Ну, то ли ты меня трахнул по башке слишком сильно, то ли мы действительно везем груз шкур от одних выживших к другим выжившим.

Эта информация как будто поразила Ивко и он отвернулся, пытаясь осмыслить ее.

– Потому они и выжившие, что не ходят в такую даль, – пояснил Кит.

– Ивко меня нашел именно в таких далях.

– Ивко ходит своими путями, – негромко проговорил Рейко. Его голос звучал уважительно. – Он верит, что вся Шайкаци – это лабиринт познания, себя и мира. И каждый должен попытаться войти в ее мистические потоки, чтобы найти свой путь.

– С ним сложно не согласиться, – заметил Кит. – Правда, я смотрю на это с практической точки зрения и составляю безопасную карту этого лабиринта.

– Это благородное дело, – сказал Рейко, сохраняя ту же почтительность. – Мы помогаем как можем, когда позволяет забота об общине.

Кит погрустнел на этих словах. Похоже, охота на филинов и шитье шкур сильно тормозили его грандиозные планы.

Они приблизились к большому перекрестку. Это была грузовая станция или крупный технической пункт – над путями висели краны, здесь были съезды для починки вагонеток, штабелями выстраивались какие-то ящики и мешки, на полках были брошены инструменты и запчасти. На перекресток выходило множество дверей – комнаты отдыха, склады, какие-нибудь оперативные штабы и контролирующие узлы. Тут же были лифты, чьи погасшие панели призывали воспользоваться лестницей рядом, на которую вел широкий, приветливо освещенный проход. Сделав крюк, караван возвращался на привычный маршрут.

Кит и Ивко собирались продолжить свои изыскания в этих тоннелях, но прежде должны были помочь со спуском по лестнице. Ее яркие лампы выглядели издевательски возле обездвиженных лифтов, пострадавших из-за поломки на далеком этаже. Разбившись на пары, тележки стащили на несколько десятков этажей вниз, что оказалось, скорее, муторно, чем тяжело.

Освещение вновь поблекло: это был отсек с самым скромным жильем на станции, где размещали рабочих, прибывших на короткую вахту. Стены здесь покрыли под дерево, что создавало толику уюта, но в остальном коридор этот возводился по лекалам безжизненных административных пространств.

– Здесь пришло наше время расстаться, дорогой Кир, – сказал Ивко. – Надеюсь, путешествие твое будет благополучным, и мы еще разделим с тобой пищу. Следуй своей цели, что бы ни случилось, и любая дорога станет для тебя прямой.

Этот большой охотник с лохматой бородой и по-детски удивленным выражением на лице был полон беспокойства, а глаза его по каким-то причинам смотрели мучительно. Кир решил не говорить ему ничего легкомысленного и твердо пожал руку:

– Спасибо, Ивко. Ну… Удачи тебе.

Ивко кивнул и отошел, как бы спеша расстаться.

– Не заблудись тут у нас, – пожелал Кит. – Цель, конечно, дело хорошее, но лучше чаще смотри под ноги.

– Ага, ты тоже особо не плутай.

Кит отошел к Ивко, и они собрались обратно на лестницу. Напоследок охотник предупредил:

– Не пугайся Сумасшедшего Билла!

– Какого Билла?.. – не понял Кир.

Когда он обернулся, Сумасшедший Билл стоял прямо перед ним. Длинные его волосы и борода висели сальными сосульками; макушка при этом начинала лысеть. Тонкие губы подрагивали так, как будто он что-то шептал себе; при этом у него иногда вылетала слюна. Он мало ел: лицо было осунувшимся, рубашка, заляпанная бурыми пятнами, висела мешком, а брюки, похоже, спали когда-то окончательно – Сумасшедший Билл стоял в одних грязных трусах. Ступни его тоже были голыми.

– В… В… В точности по расписанию на станцию Апокалипсиса! – удовлетворенно воскликнул скрипучим голосом Билл. Он не заикался, а как будто говорил с восторженным придыханием.

Кир неуверенно посмотрел на Рейко.

– Сумасшедший Билл, – безразлично пожал тот плечами.

Кир аккуратно обошел психа, а тот, мелко переставляя ноги, но не сходя с места, повернулся за ним. При этом он не смотрел на людей, а, склонив голову, устремлял взгляд куда-то в пол.

– Он не опасен? – спросил Кир.

– Ну, он пока не убил никого из моих друзей, – ответил Рейко, ухмыляясь настороженности попутчика.

– Это потому, что у тебя нет друзей? – огрызнулся Кир, но ухмылки с лица Рейко не снял.

Хотя взгляд Сумасшедшего Билла был отведен, оставалось странное ощущение, что он таращился глаза в глаза. Укрепляло это неприятное чувство то, что он поворачивался вслед за перемещениями Кира.

– Ты как здесь живешь, Билл? – попробовал он вступить в контакт.

– А чего бы ему не жить? – проворчал один из охотников. – Вода течет, крысы бегают, монстры сюда не заглядывают, а если и заглядывают, то спрятаться в своей квартирке ему, похоже, мозгов хватает. Захочешь навестить, ищи комнатушку некоего Роджерса. Убогую, в самой заднице, с видом на стену. Самое то для Сумасшедшего Билла.

Кир не спускал глаз с внезапного встречного. Высокий лоб безумца был гладким, без морщин, и все выражение могло бы показаться расслабленным, если бы не напряженно шевелившиеся губы и взгляд, казавшийся на удивление осмысленным, чрезвычайно насыщенным, волнующимся как океан.

– Иногда он рассказывает, что у него в ванной машина времени, – вступил другой охотник, понизив голос. – Однажды наш товарищ отравился проверить это и больше не вернулся.

– Что случилось? – Кир впервые отнял взгляд от Сумасшедшего Билла и взглянул на Рейко, мнению которого доверял более чем других присутствующих.

– Не первый и не последний, кто пропал на этой станции, – пожал плечами Рейко, но сам смотрел на Билла почти враждебно. – Аномалия. Монстр. Что угодно. Во всяком случае, никто не помнит, чтобы встречал парня в далеком прошлом, и в будущем мы с ним тоже пока не столкнулись… Если планируешь остаться, передай, чтобы эту станцию не строили. Или хотя бы чтобы к нам прилетел кто-нибудь толковый.

Караван по знаку Рейко стал отходить, и Кир заторопился следом. Неожиданно в спину ему донеслось:

– До встречи, Кир!

Тот сделал еще несколько шагов, пока не осознал, что в ходе разговора никто не называл его по имени. Если только Ивко, в самом начале. Был ли тогда Билл уже поблизости? Наверняка. Глупо искать другое объяснение. Поэтому Кир не спрашивал, а утверждал, пряча за холодностью волнение:

– Ты знаешь мое имя.

– Билл знает многое, – ответил тот, по-прежнему не глядя на собеседника.

– Тогда скажи, Билл, когда же я уберусь с этой станции? – спросил первое, что пришло в голову, Кир.

– В смысле насовсем? – заинтересовался грязный обитатель этих тихих коридоров.

– В смысле да.

– Боюсь, что никогда, Кир. Никогда, – сочувственно покачал головой Билл, отбив у Кира охоту продолжать разговор. Решительно отвернувшись, он нагнал караван, и некоторое время шел рядом с Рейко, даже не замечая того в раздумьях о странной встрече.

– Чудной парень, – покачал головой Кир и увидел, рядом с кем шагает. Но Рейко был настроен к беседе благожелательно.

– Мы просто проходим мимо, – сказал он. – Только с Ивко была одна непонятная история. Как-то раз Сумасшедший Билл приперся к нам на порог, еще на первую стоянку. Он хотел поговорить с ним. Тот отошел, но когда я попробовал выставить его, он забился в истерике. Отбивался ногами, кусался, вопил, что мы не понимаем и тогда не спасемся. Мы едва его скрутили, когда Ивко как раз вернулся. Они о чем-то побеседовали в стороне, после чего Ивко надолго ушел в себя. А на следующее утро исчез и не возвращался две недели. Вернулся он несколько более… взволнованным. Похоже, он не был уверен, что по-прежнему часть племени, но мы нуждались в нем и Ивко остался. Однако он чаще стал покидать стоянку, гуляя где-то в дальних коридорах, и рассуждать о… ну, о выборе пути, судьбе. Философия, понимаешь?

– Философия, понимаю.

– Сегодня, кстати, Ивко впервые с тех пор не пошел торговать, – задумчиво добавил Рейко. – Похоже, возлагает большие надежды на новый маршрут.

Разговор их не продолжался, а вскоре и не смог бы продолжится: Кир оказался до отупения загипнотизированным чередой одинаковых дверей, среди которых караванщики уверенно находили нужные повороты. Пару раз он приходил в себя, встряхиваемый страхом того, что он вновь оказался в бесконечном коридоре. Но его попутчики вели себя уверенно, и Кир переставал беспокоиться.

Пару раз шеренгу дверей прервали окошки местных забегаловок. Мусорку, встроенную в стену, открыли в тот момент, когда Шайкаци сотряс первый удар, и она так и осталась распахнутой, а стопка одноразовых стаканчиков и поднос со сгнившими остатками еды остались на ближайшем столике. Из глубин мусоропровода доносился отдаленный шорох, и Кир проверил реакцию попутчиков – те не обратили на шум явного внимания, видимо, признав в нарушителе тишины крысу, либо не опасаясь того, что способно поместиться в мусорке.

Впереди показалось что-то вроде груды тряпья. Поравнявшись с ней, Кир заметил въевшееся в пол темное пятно, показывающееся из-под края материи, и тогда, похолодев, осознал, что перед ним накрытый труп.

– Двери закрыты, иначе бы мы убрали его из коридора, – сказал Рейко, не глядя на Кира. – Поэтому, когда мы шли в следующий раз, захватили с собой покрывало.

– Что случилось?

– Случилось, что и со всеми, – пожал плечами Рейко. – Этому где-то вскрыли живот. Мы никогда здесь не встречали крупных тварей, так что он, похоже, брел домой откуда-то. Не знаю, как продержался – ему как будто буром вскрыли внутренности. Когда мы его нашли, он уже не дышал, но был еще весь мокрым от пота.

Кир проследил за смутными пятнами крови, которые вели в один из боковых коридоров. Невольно он задержался, глядя на путь, ничем не отличимый от их, но ведущий к чудовищам. Кир подумал о своем пламенном желании выяснить, что случилось на Шайкаци, и о том, сколь безжизненным было это стремление в остальных. Сейчас он понимал их безразличие (теперь бы он сказал «осторожность») лучше, чем свой энтузиазм.

По оклику охотника он вернулся к каравану. Погруженный в возникшие сомнения, Кир не сразу заметил, что вокруг стало темнее. Коридор дальше был не освещен. Возглавлявший караван Рейко включил фонарь. Смыкавшиеся вокруг них стены распахнулись в голубоватом свете.

Тьма здесь наступала постепенно: лампы, скудно горевшие за спиной, поблизости становились свечкой, сперва яркой, потом умирающей на огарке; вскоре оставался лишь мелкий огонек, распадавшийся до мелкой искры и наконец пропадавший совсем. Следующая лампа была не просто погасшей – она взорвалась, и на полу валялись толстые осколки, захрустевшие под ногами караванщиков. Хруст стихал ненадолго – остальные лампы впереди также были уничтожены. Пока Кир размышлял, могло ли так случиться без сторонней помощи, как выяснилось, что разрушения затронули не только стекло. Сперва это были непонятные вздутия на стенах, потом целые панели начали отставать от них и отваливаться вовсе, обнажив мотки проводов.

Впереди раздался странный звук, который поначалу сливался с хрустом осколков, но, когда караван миновал остатки очередной лампы, оказался отдельным шумом, точно кто-то мелкий бежал к ним по стеклу. Охотники вдруг разом посмотрели на стену – и Кир повернулся за ними, теперь слыша, что источник приближается не по полу, а где-то под потолком.

Сперва ему почудилось, что по проводам бежит крыса – толстый и вытянутый комок темноты. Но когда этот сгусток был совсем рядом, Кир осознал, что движение происходит внутри электрической магистрали. Издавая звук искрящегося провода, это странное явление миновало их, непонятно как не разорвав свое русло.

– Что это было? – вполголоса спросил Кир, обнаруживая свою руку на рукоятке тесака.

– Гусеница-токоед, – сказал Рейко, указывая двигаться дальше.

– Говорят, когда-нибудь она съест электричество во всем коридоре, а за ним и на всей станции, навечно погрузив ее во тьму… – прошептал один из охотников.

Кир смотрел вслед еще одному странному созданию Шайкаци, проталкивавшему свое толстое тело дальше по проводам, чтобы взорвать следующий фонарь.

– Кто говорит? – с неожиданным раздражением просил он в спины удалявшимся охотникам. – И что значит «съест электричество»?

– Да это дело известное! – махнул рукой один из них.

Кир не стал спорить и, бросив еще один взгляд назад, потянулся следом. Через несколько секунд вдалеке раздался звон очередной погибшей лампы.

Впереди, наконец, показался свет. Там было ярче, чем прежде в коридоре – похоже, начинался какой-то другой сектор. Рейко погасил фонарь, и вскоре они вышли на просторную площадь. В центре ее был фонтан, в который с потолка по-прежнему стекал водопад. Вдоль бортика располагались скамьи, а их круг повторяла по периметру площади колоннада. Между столиков здешнего ресторанчика бродила пара нелетающих голубей. Наблюдая за ними, Кир вскоре заметил несколько неподвижных птиц. Не сразу он понял, что те мертвы – остатки ресторанных трапез были либо недосягаемы для этих созданий, способных лишь, распахнув крылья, подпрыгнуть повыше, либо давно оказались подъедены. Кое-где на площади можно было заметить мелкие голубиные косточки, подъеденные собратьями и крысами. Счастливая парочка выживала на постепенно вымирающих родичах и подачках караванов. В этот раз им перепала целая лепешка, которая позволит худо, но протянуть до следующих путешественников.

Охотники, как было заведено, присели на скамейки, чтобы попить воды и передохнуть перед последним переходом. Кир хотел расположиться на бортике фонтана, но, увидев на поверхности вздутые рыбьи брюшки, присел возле остальных. Рейко же отошел куда-то к краю площади, где начинался бульвар, ведущей к их цели.

– Эй! – позвал он.

Обернулись все трое, однако так он звал, конечно, Кира.

– Иди сюда.

Кир неохотно подошел. Рейко стоял перед каким-то странным знаком на стене, который определенно не был частью антуража площади в лучшие дни Шайкаци. Он был намалеван маркером, и представлял собой неровно нарисованный круг, разделенный пополам молнией, изгиб которой был направлен на бульвар. В левой половине круга находился небольшой кособокий квадрат, а правая была рассечена на три части горизонтальными полосами. Нижнее поле было небрежно закрашено.

– Первый урок выживания, – объявил Рейко, указывая на неряшливый знак. – Видишь это – притормози и не иди дальше, если можешь.

– Нам ведь не туда? – уточнил Кир, кивая на бульвар.

– Нам как раз туда.

–Второй урок: из правил выживания есть исключения, – сделал вывод Кир.

– Исключения из правил выживания зависят от глупости, – сузил глаза Рейко. Но потом признал, недовольно глянув на бульвар: – Или необходимости. Нам нужны припасы из Оранжереи, а это единственный известный нам путь, на котором ты наверняка остаешься в живых.

– Так о чем тогда говорит этот знак? Если не о смертельной угрозе?

– Этот как раз о ней и говорит. Но еще и о том, что при должной осторожности смерти можно миновать. Этот знак называется печатью Первых людей – не знаю, почему, – и обозначает начало черты.

– Черты?

– Так на «востоке» обычно называют территорию, на которой живут монстры и творятся странные вещи. Стрелка указывает, в какой стороне находится черта. Справа – степень опасности по трехбалльной шкале. Редко, но попадаются знаки без штриховки – значит, какая-то чертовщина впереди все-таки есть, но убиться там ты можешь только по своей воле. Такая печать, – ткнул Рейко в стену, – показывает, что от воздействия какой-то аномалии или чудовища погибнуть ты можешь, но, если не станешь задерживаться в черте и будешь соблюдать элементарную осторожность, выйдешь целым и невредимым. Два штриха предупреждают тебя, что вероятность погибнуть существует вне зависимости от твоей осторожности. Тем не менее, проявив максимальную бдительность, будучи опытным воином и имея хорошее снаряжение, ты имеешь шансы пройти через эту черту, – Рейко смерил Кира взглядом и добавил: – Для тебя я бы считал уже такой знак трижды заштрихованным.

– Я знаю, какое резюме обо мне легло тебе на стол, – закатил глаза Кир. – Как пройти тройную штриховку? На танке?

– Никак, – Рейко пригвоздил язвительность Кира своим темным взглядом. – Непреодолимо.

– О, – осекся тот и настороженно спросил. – Такие есть поблизости?

– Такие всегда есть поблизости. Пока суть понятна?

– Понятна, – кивнул Кир. – Что насчет левой половины?

– На ней могут встретиться три фигуры: квадрат, круг и перевернутый треугольник. Они обозначают характер угрозы. Здесь ты видишь квадрат – в этой черте существует какое-то физическое явление, которое может тебя прикончить. Перевернутый треугольник – некое существо или, реже, растение, которое попробует сделать с тобой то же самое. Круг говорит о том, что черта будет воздействовать на твой разум, зачастую также побуждая тебя убить себя.

– Похоже, все сводится к тому, что меня попытаются убить, да? – косо усмехнулся Кир.

– Вся наша жизнь сводится к этому, – философски отметил Рейко. – А эти знаки дадут тебе немного подробностей. Запоминай простую формулу: квадрат – что-то убьет тебя, треугольник – кто-то убьет тебя, круг – ты сам себя убьешь.

– Печать – меня убьют, – мрачно подвел итог Кир.

– Ты выучил первый урок Шайкаци.

По туманной реке

Стоянку свернули, и караван направился на бульвар. Кир, простоявший в неопределенных раздумьях перед печатью первых людей, спросил, что же конкретно их ждет впереди.

– Приглядись, – предложил Рейко.

Кир посмотрел вперед. Как будто бы ничего странного на дороге, окончание которой терялось в глубине станции, не было. Да и по сторонам, насколько хватало взгляда, тоже все было в порядке: слева и справа тянулись двери с вывесками, предлагавшими различные услуги: от мелкого ремонта до стрижки. Подозрение вызвала только одна деталь: бульвар делила посередине земляная проплешина, и, кажется, предполагалась, что она должна быть занята каким-то деревьями.

– Так что тут? Я не понимаю, – сдался Кир. – Опять какой-нибудь бесконечный коридор?

– Смотри дальше.

Кир вновь напряг зрение. И теперь наконец увидел: в нескольких десятках метрах впереди пол словно бы приподнимался и становился непрочным, подвижным – то был туман, тонким слоем клубившийся над самой поверхностью, поэтому и приметить издалека его было сложно. Теперь, шаг за шагом, эта взвесь становилась различимой все лучше: она разрасталась, набухала и густела, хотя и продолжала припадать к полу.

– Скажи мне, что это просто какая-то поломка, – попросил Кир, напряженно всматриваясь в мглистую даль.

– Это не поломка, – не доставил ему удовольствия Рейко. – После того, как мы познакомились с этим туманом поближе, то думали ставить на печати еще и треугольник. Он ведет себя необычно, то густея, то распадаясь, то приливая к самой площади, то сжимаясь в центре бульвара. Опасен в любом состоянии.

– Чем? – спросил Кир, покосившись на земляную прогалину.

– В нем исчезают люди. И вообще любые живые существа.

– И мы идем прямо в него.

Рейко кивнул.

– И мы не пропадем, потому что…

– Он безопасен, если по нему продолжать идти. Но стоит задержаться, присесть, чтобы отдохнуть, прикрыть глаза, и больше ты своих глаз не откроешь – исчезнешь. Двое воинов из Оранжереи узнали об этом на горьком опыте. Они присели отдохнуть неподалеку от тумана, свернувшегося призраком в центре бульвара. Оба задремали, и один из них проснулся, когда второго уже почти целиком объяло плотной дымкой. Он дотронулся до его одежды – и та опала под рукой. Его товарища больше не было, хотя остались все вещи – испарилось только тело. Выживший рассказывал, что, когда проснулся, испытывал страшный холод, а тело свое ощущал очень странно, будто оно состояло из тысячи чужих кусочков. Но морок прошел, стоило ему встать, и он выбрался из тумана на чистый бульвар.

Кир опасливо ожидал момента, когда вступит в хищную пелену. Рейко спокойно вошел в белое море, а за ним, не замешкавшись, его люди. Однако было видно, что и они по-прежнему косятся на туман недоверчиво.

Перед последним шагом Кир задержался и, обмирая сердцем, осторожно макнул ногу в молочный покров. Сперва он решил, что не чувствует ничего особенного: ногам стало прохладнее – возможно, так только казалось на фоне рассказанного Рейко, а кожу покрыло мельчайшими каплями. Но затем Кир понял, что в таком разреженном тумане он не должен был бы ощутить ничего, однако это – создание? явление? – облепило его, точно пробуя на вкус. Посмотрев на удаляющихся охотников, Кир пошел вперед, поднимая ноги, как в болоте. Стремясь разогнать неприятное ощущение, он заговорил:

– Знаете, я ведь миновал с полдюжины аномалий, пока добрался до вас. Но это был первый знак… печать, которую я увидел.

Ответил ему Рейко, который, покоясь в русле привычного ему путешествия, почти перестал замечать в неопытном спутнике объект для издевок.

– К «западу» от Оранжереи, кроме нас, почти никто не живет, а мы свои места знаем и без печатей. По примеру остальных мы все же стали помечать черту, но делаем это от случая к случаю.

Они продолжали раздвигать белесые воды туманной реки, текущей по некогда оживленному бульвару. Яркие прежде вывески и рекламы казались на фоне мглы блеклыми, отдаленными. Кир предпочитал смотреть вниз, наблюдая за своими шагами. В нем занозой засел пугающий образ: ноги его вдруг исчезают до лодыжек, он валится кулем, не успев даже вскрикнуть, тонет где-то на сером дне, оказывающемся неожиданно таким глубоким. В какой-то момент ему даже показалось, что его дыхание заперло в легких, словно он действительно уходит под воду, и Кир, освобождаясь от наваждения, выпалил:

– Что меня ждет? В Оранжерее? – он прокашлялся. – Меня примут?

– Тебя примут, если будешь полезен, – ответил Рейко.

– Вы меня как-то представите?

– У тебя простое имя. Думаю, ты сможешь представиться сам. Или ты предлагаешь нам потратить лишний час, чтобы сказать: «Это Кир»?

Лишь спустя несколько шагов до него добрался смысл этих слов.

– Подожди, какой час? Я думал, мы дойдем до порога Оранжереи! – заволновался Кир.

– Мы дойдем до порога Оранжереи. До крайней точки, куда заходят их патрули. До самого поселения оттуда около часа хода. Мы разгружаем товар, забираем оставленную плату и отбываем, а через некоторое время приходит их отряд. Строгого расписания у нас нет, так что друг с другом мы почти никогда не встречаемся. Думал, Ивко тебе рассказывал об этом.

– Такую мелочь он упустил, – проворчал Кир. – Все больше о мистике и филинах. Ну, знаешь, по-настоящему важные вещи.

– Эй, это важные вещи! – одернул его один из охотников.

– Что ты испугался? – удивился второй. – Часок пройтись по известным коридорам – существенное ли дело?

– Существенное ли? – в голосе Кира звякнул нерв. – Остаться в одиночестве на борту заброшенной станцией – несущественным делом это будет для моей эпитафии, а вот меня оно несколько беспокоит.

Рейко посмотрел на него, но как будто никого не увидел и, поведя пустым взглядом, отвернулся.

Кир смутился: для охотников, обитающих на фронтире, такая прогулка была все равно что поход в ближайший магазин в старой жизни. Он был смешон своими страхами; однако смутило Кира не это – опасения в его положения были естественны. Он вспомнил свои задиристые заявления о том, что он не готов просто выживать, что не согласен с их пассивностью. А теперь возмущается тем, что его оставляют с Шайкаци наедине – с самыми светлыми ее закоулками.

– Ты будешь не один, – прервал его размышления Рейко. – Компанию тебе составит Томмо «Блестят глаза». Он живет в конце Туманной реки и присматривает за товарами. Если захочешь, можешь дождаться с ним патруля Оранжереи.

– Кем бы он ни был, остаться один на один с ним будет лучше, чем со всем миром, – пробормотал Кир.

Белесые воды несли их дальше. В этих волнах взгляд блек, и начинало казаться, что коридор до потолка затоплен влажными клубами. Киру чудилось, что его всего облепило густой дымкой, и он никак не мог избавиться от этого неуютного ощущения, начавшего переползать в душу. Он вновь начал задыхаться, хотя воздух вроде бы проходил свободно, но с этим ему удалось справиться, начав сосредоточенно подсчитывать шаги. Постепенно он впал в странное медитативное состояние, как будто заснув наяву.

Вывески, ряды строгих фонарей, чей свет растворился в призрачной массе, вычурный звонок на шнурке при входе в общество джентльменов, дверь читательского клуба, сменившая обложки, когда они проходили мимо, длинный стол для дегустаций возле кулинарных курсов – все текло вместе с караваном в глубины станции, смывая само их существование, превращая их в духов, которые понемногу растают в сером облаке. Кир был совершенно умиротворен, успокоен и не мог породить ни одной мысли, чтобы вырваться из этой дремы.

В состояние его вмешалась далекая история Туманной реки – на дне Кир заметил странную темную кучу, которую никак не мог разглядеть отчетливо, даже когда прошел рядом. Его интерес заметил Рейко и пояснил:

– Никто так и не убрал его одежду. Его товарищ больше не вернулся, а мы оставили ее лишним напоминанием.

Слова неторопливо затекли в уши Кира. Обстоятельно обдумав их, он обернулся; посмотрел на отдаляющееся тряпье, вспомнил о жертвах тумана. Мысли заворочались в нем, как проржавелый механизм; точно спросонья он оглядел попутчиков. Веки двоих охотников позади были напряжены, а белки стали матовыми – река влияла и на них тоже. Тем не менее, их шаг был ровным и смотрели вперед они твердо. Они умели переносить причуды этой черты. Легче всего это давалось Рейко, чьи глаза шарили по окрестностям; взгляд его цеплялся за объекты, фокусировался; он разбирал их детали, благодаря чему размыкал наваждение и уверенно шел вперед.

– Когда туман разливается так широко, его хватка начинает хорошо ощущаться. Ты держишься?

Кир больше не попадал во власть наваждения и кивнул.

– Он пытается уговорить тебя заснуть – так он охотится, – продолжал Рейко. – Но туман слаб. Он может заставить уснуть крысу, потому что та не понимает его опасности, хотя и чувствует ее, но ни один из людей, кто знал об угрозе тумана, не оставался здесь.

Хотя он научился отгонять студеные пальцы, все же сознание ворочалось в нем с неохотой, а язык немел. То и дело оказываясь на обрыве тени, он не мог даже сказать, сколько прошло времени с тех пор, как они вступили в реку. Если бы кто-то сообщил, что они бредут уже много лет, он бы лишь продолжил безразлично переставлять ноги.

На краски стала наползать серая тень, и Кир подумал, что над ним вновь берет власть морок, но само существование такой мысли было этому опровержением. Он посмотрел вперед и обнаружил, что дальше фонари заканчиваются, а освещение за ними не работает. Только набухало на стене яркое пятно какой-то вывески, обозначая последнюю остановку перед тьмой.

Караван выходил на сушу. Спустя пару минут они выбрались из реки, и туман мог лишь хватать их за ступни сгустившимися в прибое щупальцами, не приносившими беспокойства.

Они вышли на круглую площадь, на которой хаотично были расставлены мягкие диваны и разбросаны уютные подушки. Среди них были расставлены разнообразные торшеры, видимо, испорченные туманом, в свои лучшие дни заползавшим и сюда. О последнем добром часе этого места напоминали разбросанные книги, журналы и приставки, а также множество бутылок, оставленных на полу и раскладных столиках.

Караван поворачивал в здешнее заведение. Внутрь вели широко распахнутые деревянные двери, на которых был вырезан подходящий месту рисунок: вязь клубов дыма, поднимающихся из различных курительных приборов, и ароматов из откупоренных напитков. Над проходом смесью розового и голубого горела вывеска: «Лаунж-зона».

Зачем идти в Оранжерею?

– Привет, Томмо. Глаза все блестят? – спрашивал Рейко в то время как Кир помогал занести на второй этаж последнюю тележку. Как рассказали охотники, туман иногда затекал внутрь ресторана, но сюда не поднимался.

Они оказались в большом помещении, заставленном диванами разных размеров, от совсем коротких, вроде кресел, до длинного языка, загибавшегося вдоль стены. Плавно изгибаясь вокруг столов, в полутьме они напоминали застывшие волны закатного моря. Над ними, подобно солнцу, вставали огромные часы, размазанные в сторону, будто тесто. Маятник их, закрепленный в центре, мерно отсчитывал секунды. Из-за неровной формы казалось, что стрелки должны то ускоряться, то замедляться, чтобы в нужный момент совпасть с делениями, но ход их был ровный, и, преодолевая все изгибы, они уверенно и вовремя подкатывались к полудню.

Единственным источником освещения служил полукруглый бар посреди зала. Неяркие лампы презентовали многочисленные бутылки, большая часть которых пребывала в разной степени опустошенности. Напополам со стаканами ими была заставлена и стойка. Круглые липкие пятна отмечали длительность возлияний вроде древесных колец. Сходную картину можно было наблюдать и на столиках по всему помещению. Обводя его взглядом, Кир увидел, как в темном углу зашевелилась некая масса. Не успел он испугаться, как тень выпрямилась и приняла форму человеческого существа.

– Нет, сегодня только пиво, – отозвалось оно заспанным, но добродушным голосом.

– Кто же расставил эти стопки, Томмо? – На столе перед обитателем «Лаунж-зоны» несколько стекляшек отражали голубоватый свет бара.

– Они всегда наготове, Рейко, – с гордостью пьяницы отозвался тот.

– Пустые, – пригляделся Рейко. – Или уже опустошенные?

– У радушного хозяина только опустошенные, – обиженно сказал Томмо.

– Чтобы называться радушным хозяином, недостаточно угощать себя самого, – заметил Рейко, жестами командуя разгрузкой.

В руках Томмо появилась бутыль.

– Мы не задержимся, – качнул головой Рейко. – Но ты можешь налить нашему гостю, – указал он на Кира.

Томмо даже не посмотрел на него, но бутылка склонилась над стопкой. Привыкнув к полумраку, Кир мог разглядеть черты «владельца» этого заведения.

Лицо его было мятым, вялым, и сперва Кир подумал, что это со сна, однако потом понял: эти черты уже неотделимы от Томмо. Глаза его ходили лениво, сосредотачиваясь только на течении жидкости из бутылки. Полная нижняя губа создавала впечатление, что рот его приоткрыт, то ли в ожидании напитка, то ли даже усилие держать его закрытым стало слишком значительным. Когда-то на лице его была аккуратная бородка, но теперь она начала теряться в жесткой щетине с проседью. Волосы валялись на плечах грязными космами, лишь по привычке тронутыми расческой. Движения Томмо были замедленными, натужными, и, хотя он делал их без лени, организм слабо откликался на его усилия. На вид ему было за сорок, хотя если он так же употреблял и до катастрофы, то могло быть и куда меньше.

– Пожелания? – спросил Томмо, внимательно сравнивая уровень в двух стопках.

Рейко в это время осматривал оставленную в бумажных пакетах плату.

– Если бы мы срали столько, сколько они дают таблеток от расстройства желудка, то сегодня приплыли бы к тебе на волне дерьма, – сказал он, демонстрируя упаковку лекарства. – Я просил больше болеутоляющих.

– Они не могут больше, – ответил Томмо, подняв стопки на свет и завороженно глядя на них. – Ты же знаешь, кто у них во главе – настоящая боль в жопе.

– Пусть подумают над эквивалентом, – отрезал Рейко таким тоном, будто Оранжерея жизненно зависела от филиньего мяса, одеял и костяных побрякушек.

– Записал, – кивнул Томмо, протягивая Киру, которого, похоже, считал потерявшимся выжившим, стопку. Тот машинально принял. – Добро пожаловать в самое уютное место самого хренового места во Вселенной.

– Спасибо, – неуверенно отозвался Кир. Он сразу забыл о напитке, Томмо же с удовольствием влил в себя порцию.

– Мы уходим, – объявил Рейко.

– Стоп, а я куда? – спохватился Кир.

– Путь до Оранжереи прямой, – равнодушно посмотрел на него Рейко. – Томмо покажет тебе. Черта там одна – Лабиринт.

– Да выведет тебя Сайкева, – прошептали охотники, протягивая вперед руку в указующем жесте.

– Ориентируйся по стрелкам и не заблудишься. Томмо.

– Бывай. Счастливо искупаться.

Рейко повернулся к Киру, лихорадочно соображавшему, нужно ли уточнить у охотников что-то еще, и протянул руку. Бессмысленно тот пожал ее, с трудом соображая под внимательным, почти физически сильным взглядом своего провожатого. В глазах Рейко промелькнул скепсис, сменившийся равнодушием.

– Совет напоследок? – отчаянно выпалил Кир.

Рейко посмотрел на него так, словно тот просил у него о затратной услуге, но все же смилостивился:

– Никогда не теряй бдительность. Даже если перед тобой рыдает ребенок с оторванными ногами. Подходи, целясь в голову. И сохраняй дистанцию метров в пятнадцать, пока он не сможет ответить на твои расспросы.

Он отвернулся, обрывая продолжение беседы, и ушел. Его товарищи были сердечнее; с чувством они пожали Киру ладонь, пожелали удачи и выразили надежду на будущую встречу.

– А что за Лабиринт?

– Да выведет тебя Сайкева, – с улыбкой ответил ему последний и ушел за товарищами.

Кир смотрел им вслед, пока темнота окончательно не скрыла звук тележек. Тогда он уставился на Томмо, который силился понять, кончена ли стопка, сжатая в руке гостя, или нет. Наконец он недовольно поморщился и набрал себе новую порцию.

– Вечно живут сегодняшним днем, поэтому вечно торопятся – за один день много не успеешь, – пробормотал Томмо. – Так… как тебя зовут?

Вопрос вывел Кир из оцепенения. Осознав, что грядущая дорога теперь зависит только от него, он отставил тару.

– Кир.

Томмо, не донеся стопку до рта, замер.

– Кир? – удивленно переспросил он.

– Тут не обслуживают людей с именем короче пяти букв? – осведомился тот, подыскивая место, чтобы присесть. Валяющиеся на диванах бутылки и натекшие грязные пятна затрудняли задачу.

– И, кхм, куда же ты держишь путь, Кир? – ошарашенно пробормотал Томмо и жадно разгрузил в себя стопку.

– Серьезно, что не так? – спросил Кир, найдя место поближе к собеседнику.

– Нет, просто… – Томмо кашлянул, выпуская несколько градусов пойла. – Просто я вдруг подумал, что ты ведь не один из заблудших выживших, не так ли?

– Что-то с акцентом?

– Что-то с тем, что… Ну, знаешь… – бормотал Томмо, отодвинув прежнюю бутылку и нашаривая под столом новую. – Так я угадал?

– Угадал.

Томмо извлек на скудный свет напиток полегче и обнаружил возле себя тару соответствующих размеров.

– Я готов послушать, – заявил он.

Кир поразмыслил, стоит ли вознаграждать рассказом его странное поведение, но решил, что поделиться этой историей все равно придется. Добравшись вместе с Киром до «Лаунж-зоны», Томмо ничуть не расстроенно подытожил:

– Выходит, никто не прилетит нарушить мой уют?

– Похоже на то, – после охотников Кир этой реакции не удивился.

Томмо удовлетворенно кивнул и сделал сочный последний глоток из бокала.

– Может, все же угостишься? Это место создано, чтобы на душе стало легче.

– Боюсь, на этой станции она может быстро стать достаточно легкой, чтобы покинуть меня, спасибо.

– Как знаешь, – не настаивал Томмо, добирая до краев новый бокал. – Так все же, куда ты направляешься?

– В Оранжерею.

– Знакомых, я так понимаю, у тебя там нет. Так зачем?

– Ну, прилетев сюда после нормальной, цивилизованной человеческой войны и очутившись на вашей карусели безумия, я невольно задумался, можно ли ее как-то остановить.

– О, все та же самоуверенность! – Томмо порывался жестикулировать занятой бокалом рукой. – Я давно понял, что путь к нашим мечтам вымощен миражами.

– От тебя это звучит убедительно, – сказал Кир, невольно припоминая речи Ивко.

Томмо замер, пытаясь понять, не желает ли собеседник поддеть его. Ответ он искал, глядя в пиво, и, не придя к определенному выводу, отпил и все же решил пояснить.

– Ты, наверное, иронизируешь. Я не знаю: ты не выпил, так что я тебя понимаю плохо. Но посуди сам: ты делаешь выбор искать ответы в Оранжерее. Ты делаешь выбор следовать этой цели. Ты предпринимаешь для этого правильные действия. И заходишь за первый угол на твоей тропе. Где попадаешься монстру. Ты погиб. Твоя цель была миражом. И даже если ты доберешься до ответа, ты поймешь его иначе, чем в начале пути. Очередной мираж. Собственно, выбор иллюзии – единственный, который нам подвластен, – Томмо широко отхлебнул и грохнул бокалом об стол. – Я приехал на Шайкаци с простой целью и попал прямиком в ад! Нашел место, где мирно можно дождаться развязки, но развязки, конечно, не предвидится! И в конце концов я кретин, которому нужно протрезветь и с которым стыдно даже поговорить. Что за дерьмо, Кир? Шайкаци – это бесконечное пустое место, в котором остается только присесть поуютнее и ждать. Большего смысла в пустоте ты не обретешь.

Кир, потерявшись на зигзагах его мыслей, в некотором ошеломлении молчал. Томмо явно начинал отходить рассудком от черепа к языку. Стремясь усугубить состояние, он нашарил под столом трубку курительного устройства, попробовал вдохнуть дым, но принужден был отправиться вниз, чтобы разжечь огонь. Оттуда раздался его голос, лишенный недавней горячности.

– И зачем ты ушел от охотников? – недоумевал он. – Не понимаю: отличные парни, размеренная жизнь.

– Как я сказал: надеюсь, найти тех, кто подскажет выход из ситуации.

– Если ты не умеешь дышать в вакууме, то выхода с Шайкаци нет, – заверил из-под стола Томмо.

– Даже если так, я пока не готов посвятить себя ловле филинов.

– На станции нынче сложно найти занятие по душе, – Томмо выбрался из-под стола и с удовольствием затянулся.

– Ты-то кажешься довольным, – презрительно отметил Кир.

– Я бухаю, я курю, я доволен, – согласился Томмо, выпуская над собой облако дыма.

– Не много тебе надо.

– Если конкретно, пять бутылок или десяток таких затяжек, – ответил Томмо и сделал очередную. – Осуждаешь? – спросил он, отвечая взглядом в тон. Кир промолчал, не считая его достойным спора. Но Томмо был по натуре благодушен. – Я живу, Кир. Не малыми радостями и большими. Не великим замыслом и не низким. Живу, не делая никому зла. Вот я найду причину подняться, одолею врага, получу премию от правительства и куплю забегаловку, где сяду в углу со стопкой текилы и буду сидеть так же, как сижу сейчас. И когда придешь ко мне ты, я с такой же теплотой в душе, с таким же уютом, какой испытываю сейчас, расскажу тебе, что я выручил всех, как сегодня рассказываю тебе о том, что я остался сидеть в кресле. И как сегодня, через много лет я поднимусь наверх, налью стопку, процежу ее, думая не о прожитом, а о том, какая эта славная стопка, мягкая кровать и добрый, что-то сулящий стук часов, после чего лягу и больше не поднимусь. Таков будет итог мой жизни, и как видишь, я свел все ее подвиги к тому же вечеру, какой настанет, когда я не совершу ни одного подвига. Видишь?

– Вижу, что у вас дурная привычка много рассуждать вместо дела, – раздраженно сказал Кир, утомленный Томмо.

Томмо не откликался, блуждая взглядом в облаке дыма над собой. Глаза его покрылись блестками, и в полутьме отражали смесь красноватого цвета антуража и голубого освещения бара.

– Тут вообще не опасно находиться в измененном состоянии? – поинтересовался Кир.

– Не-ет! – страстно заверил Томмо. – Как видишь, я жив, и жив давно – неплохое достижение для Шайкаци. Туман, похоже, отпугивает всех здешних тварей, но сам до меня добраться не стремится. Черт, да это, возможно, самое безопасное место на всей станции! – захохотал он, осчастливленный этой мыслью.

– Ты почти убедил меня остаться.

– Оставайся! – Томмо сделал рукой широкий жест.

– Я буду знать, куда вернуться. Но пока хотел бы проведать, как живут в Оранжерее. Рейко сказал, ты можешь помочь добраться.

– Собственно, он и сам тебе все рассказал правильно: отсюда тебе нужно продолжать идти по прямой. Единственная черта – это Лабиринт, но там тебе помогут указатели.

– Чего мне ожидать от этого Лабиринта? И кто такой этот Са… Са…

– Сайкева, – подсказал Томмо. – Давным-давно он вышел из дебрей станции к охотникам, чтобы многому научить их и помочь выжить, как в мифах древности. Для них он стал практически полубогом. Говорили, что он не с Шайкаци и это Калам столкнул его в наш мир. Мне Сайкева никогда не рассказывал ничего подобного. Но он, несомненно, стремился узнать о станции как можно больше и был непревзойденным путешественником. Он считал, будто нечто, лишь отчасти принадлежавшее нашей Вселенной, прошло сквозь станцию, сбив ее и увлекая за собой. Он называл это трансцендентным астероидом. Этот астероид проломил мир возле Шайкаци, процарапал борозду в… – Томмо покрутил в воздухе рукой, подыскивая подходящую к теориям Сайкевы терминологию, – ну, скажем, пространственно-временном континууме, куда и вывалилась станция. А теперь ее раздирает притяжение бесконечного числа миров, между которыми она оказалась. И она прилипла к каждому из них, став… так, а вот это я, наверное, не вспомню. А! – сингулярным порогом. Вроде Сайкева был дружен с Ивко…

– Не сомневаюсь.

– Насколько я знаю, Сайкева подумывал осесть у охотников. Но вроде как Ивко убедил его продолжить поиски… чего бы то ни было.

– Было бы похоже на Ивко.

– Ага. Хотя куда он собирался путешествовать, если считал, что Шайкаци – это бесконечный перекресток?

– Ты в это веришь? – спросил Кир. Не то чтобы для него было ценным мнение Томмо, но этот диалог питал его собственные размышления.

– Не, – мотнул головой Томмо. – Ты ж прилетел откуда-то? Тебя же никакой трансцендентный астероид не сбивал. Не сбивал?

– Я, конечно, не готов говорить о трансцендентных предметах уверенно. Но вроде нет.

– Вот видишь. Что за хрень вообще? Ну монстры да, аномалии, что-то в нас врезалось. Но какой, блин, пролом в континууме? Как по мне, в нас врезалась фура межгалактического зоопарка, да и все, – Томмо попробовал в один глоток осушить бокал, но переоценил себя и закашлялся.

Кир видел, что сознание собеседника норовит усесться за самый дальний столик, и поспешил задать более существенные вопросы.

– Так что с Лабиринтом?

– Это был последний поход Сайкевы. Лабиринт начинается в двадцати минутах ходьбы отсюда. Прежде это был ничем не примечательный кусок коридора. Но потом Шайкаци превратилась в сингулярный порог и повороты на этом участке стали вести неизвестно куда. Сперва его исследовали люди из Оранжереи, но после пропажи двоих разведчиков свои попытки прекратили. Хотя те, кто выбирался из Лабиринта, не могли сказать о нем ничего особенного – все тот же тысячу раз размноженный коридор. За дело взялся Сайкева. Раз за разом он входил в Лабиринт. «Ничего», – выходя, отвечал он на все вопросы. Он стал каким-то блаженным: мало говорил, много размышлял. Наконец, после долгих поисков Сайкева обнаружил, что Лабиринт можно пройти и оказаться на другой стороне – в тридцати метрах от входа, все в том же коридоре, оставив ложные повороты позади. Занимает это около часа времени. Сайкева нарисовал стрелки и сам провел первых разведчиков. С тех пор на маршруте никто не пропадал. Но, дав людям то, чего они желали от Лабиринта, Сайкева не успокоился – он продолжал входить в его бесчисленные ответвления, преследуя одному ему известную цель. А может, напротив, лишившись ее. Как-то раз он в задумчивости сидел у меня, пока вдруг не сказал: «Я знаю, что там». Я подумал он слегка не в себе после последнего своего похода и не стал расспрашивать. А может, я был в дурмане и мне было лень. Вскоре Сайкева собрался и ушел в Лабиринт последний раз… В те времена это место еще не назначили для обмена, и охотники возили товары до Оранжереи. Тогда и родилась у них эта присказка: «Да выведет тебя Сайкева».

– Значит, безопасный маршрут, да? – вынес для себя главное Кир.

– Абсолютно, – отсалютовал Томмо опустевшим бокалом. С недоумением он уставился на него и полез под стол.

– Что ж… Я, пожалуй, готов идти. Спасибо за помощь, Томмо.

– Не за что. Как выйдешь, налево, – выглянув из-под стола, Томмо на всякий случай показал направление рукой. Вдруг его остановило какое-то раздумье. – Я только не понял, а зачем тебе идти именно в Оранжерею?

– Есть альтернативы? – поднимаясь, поинтересовался Кир.

– Порт. До него тоже нетрудно добраться, но там тебе скорее помогут.

Кир сел обратно.

– Так. Почему мне скорее помогут в Порту, чем Оранжерее?

Томмо, поколебавшись, отложил поиски и вернулся на место.

– Сколько причин тебе назвать?

– Самой важной хватит.

– Шильнер-Войнова.

– Я все еще иду Оранжерею.

– Шильнер-Войнова – их лидер, – пояснил Томмо. – Раньше возглавляла какой-то второстепенный отдел в лабораториях, а теперь руководит вторым по населению сообществом станции. Ха, думаю, до катастрофы о ней знало меньше людей, чем сейчас! Она причина тех порядков, из-за которых тебе, возможно, лучше попытать счастье в Порту.

– Поконкретнее.

– На станции говорят так: если принять одного жителя Оранжереи за единицу высокомерия, то высокомерия в Оранжерее окажется больше жителей, так как Шильнер-Войнова самая надменная стерва на свете. Она установила там строгие правила. Когда ты станешь для нее бесполезен, она и твоего лица не вспомнит, а бесполезен ты станешь в ту же секунду, как закончишь рассказывать последние новости с большой земли. Нужно будет работать – что справедливо, но из работы, боюсь, тебе смогут предложить только самый дальний зачуханный сторожевой пост, куда жалко ставить даже помощника лаборанта, который, по крайней мере, знает, что делать, когда поблизости появляется Багровое облако и почему нельзя громко разговаривать на маршруте патрулирования 4А. То есть имеет хотя бы мало-мальский опыт жизни на Шайкаци.

– И в противоположность этому Порт…

– В Порту рады всем. Тарелка к ужину там найдется любому двуногому без перьев. Так что у тебя будет сколько угодно времени осмотреться и найти себе местечко. Наверное, это должно быть нетрудным – ты ж вроде пилот, да? Ну, а это порт. Корабли, понимаешь? Шахтерские добытчики по-прежнему летают, и, насколько я знаю, открыты занятия для пилотов-сменщиков – не сядешь в кабину, так будешь вести лекции. И в поисках своих ты тоже, скорее, найдешь помощь там. В Порту разведчики действуют более свободно по сравнению с Оранжереей: у них нет почасового расписания, бродят, по сути, где сами хотят. В их рядах немало отчаянных парней, которые лезут в самые дебри. Кто знает, может быть, один из этих отрядов уже почти докопался до твоих ответов.

– Почему бы мне не пойти сначала в Оранжерею, а потом направиться в Порт? Ведь он, так понимаю, находится дальше.

– Как сказать. В прежние времена он находился дальше. Но теперь любой путь из Оранжереи в Порт перекрывают как минимум две опасные для одинокого путешественника черты. Кроме одного, который ведет обратно через Лабиринт сюда. И дальше, в коридор напротив. Так что, если ты все-таки предпочитаешь Оранжерею, то либо мы скоро увидимся вновь, либо ты будешь несколько дней ждать каравана в Порт, отрабатывая еду в какой-нибудь глуши.

– Звучит так, как будто ты меня убеждаешь, – сказал Кир, колеблясь из-за того, что решение приходилось менять неожиданно.

– Не, я просто удивился – на хрен тебе эта Оранжерея? – безразлично пожал плечами Томмо. – А, и кстати, – вздрогнул он как будто ото сна, – говорят, в Порту смогли получить кадры того, что сделало это со станцией. Правда, говорят также, что никто не понимает, что на них изображено.

– Блин, Томмо… – расстроился Кир, выбрасывая прежний план. – Похоже, мне не удастся посмотреть Лабиринт Сайкевы.

– Ха! – от такой наивности Томмо даже взбодрился. – Учитывая, что ты здесь надолго, я бы ни о чем таком не зарекался!

Подъем на Долгую гору

– Почему ты так странно отреагировал на мое имя? – спросил Кир перед уходом.

– Первый раз услышал такое имя на этой станции, – улыбнулся Томмо, у которого теперь был ответ. – Вроде бы в тех местах, откуда набирали сотрудников, такие не в ходу, я и подумал…

Кир не поверил ему, но, так как сам не знал, почему, не стал добиваться другого объяснения. Стоя у входа в «Лаунж-зону», они пожали друг другу руки. Томмо, тяжело ступая босыми ногами, побрел спать, а Кир, оставляя по правую руку туман, а по левую – путь к Лабиринту, направился в темноту коридора напротив.

Лишь первые несколько шагов Кир мог различать какие-то детали новой улицы, но затем вошел в кромешную тьму. Томмо предупреждал об этом, но сказал, что опасностей впереди нет и можно просто держаться стены. Так Кир и поступил, медленно продвигаясь вперед.

Удивительно, сколько звуков наполняло мертвую станцию; такого не было на Туманной реке, здесь же казалось, что произошла некая локальная авария и жизнь ожидает скорого продолжения. У дальней стены с мелким топотом проскочило какое-то существо – его вполне можно было принять по звуку за ребенка. Мерно гудел двигатель некоей машины, как будто привезшей ремонтников с их инструментами и теперь неторопливо тратившей аккумулятор, пока люди ненадолго отлучились. Откуда-то доносилось журчание воды – вероятно, работал забытый кран. Негромко в бесконечном круговороте напевал чей-то плейлист; если где-то продолжала работать дистанционная зарядка, то музыка будет звучать здесь и после смерти последнего человека. Множество непонятных шорохов, постукиваний, даже лязгов возникало повсюду, заставляя играть воображение. Не хватало только живых голосов людей, и Кир испытывал иррациональное желание обратиться к темноте с предостерегающим криком, но все же не решился на это.

Показался свет, тянувшийся вдалеке по стенам. Теперь шумы не пугали путешественника – по крайней мере, он мог различить, куда в случае чего ткнуть кинжалом. И только вызывало недоумение нечто, загораживавшее источник света – какая-то плита, возведенная посереди коридора. Можно было предположить, что улица впереди раздваивается, но, приблизившись к возвышению и различив детали, Кир понял, что уже добрался до склона Долгой горы.

В этом месте нечто, ударившее Шайкаци, прошило станцию насквозь и разрушенные перекрытия, упав друг на друга, образовали отвесную стену. Пробитая расщелина зияла почти во всю ширину улицы, и оставалась лишь узкая полоса пола, по которой можно было добраться до склона. Проход за гору перегородили – как рассказал Томмо, там начинались земли более дикие и обитали опасные хищные твари. Забор был примерно в человеческий рост, и, подтянувшись, Кир сумел заглянуть за него.

Провал перебил тянущиеся оттуда коммуникации и с той стороны электричество было. Неподалеку Кир различил здешних обитателей. Существа напоминали телом волков и имели уродливые головы вроде крысиных, но с мощными челюстями; одно сидело, таращась перед собой, а второе обнюхивало лежащие рядом кости, начисто вылизанные и раскрошенные клыками – возможно, скорбное напоминание о первых днях катастрофы.

Неожиданно сидящий хищник повернулся к Киру. Заметив человека, он вскочил на четыре лапы. Раздалось что-то среднее между скулежом и лаем; в сторону потенциальной добычи, оставив кости, вытаращилась вторая тварь. Кир отпрянул от забора, едва не рухнув в провал. Мгновение он прикидывал, убегать обратно или забор достаточно надежен, и в итоге принял третье решение – лезть по склону.

Уверенно он подступил к нему и совсем не уверенно посмотрел вниз. Кир высоты не боялся, но провалившаяся перед ним шахта точно притягивала его, безгранично смяв пространство. Отменив границы верха и низа, она заставляла разум путаться и чувствовать слабость в ногах. В этих глубинах была главная загадка Долгой горы. Разведчики Оранжереи хотели добраться до ее подножия – или дна, но, к их изумлению, дна не оказалось. Разведчики Порта надеялись подняться к ее вершине – и вершина не находилась тоже. Люди спускались и поднимались по горе, на сто, на двести метров выходя за пределы станции, как указывали все подсчеты, а цель их все также таилась во все более густой черноте впереди. Крайняя отметка, куда забирался человек – минус семьсот метров под станцией. Должное ощущаться там усиливающееся влияние гравитационных установок не ощущалось – как и ослабление. Брошенные вниз железки долго стучали по стенам, исчезая в неизвестности. Самый мощный луч света шарил по воздуху, а лазерный луч не отражался ни от чего.

С трудом отняв взгляд от провала, Кир уцепился за первую ступень и, стараясь не думать о странностях этого места, начал свой подъем. Как рассказал Томмо, когда-то Долгую гору рассматривали в качестве оптимального маршрута для курсирующих между Портом и Оранжереей караванов. По ее склонам нужно было преодолеть несколько сотен метров, и два поселения принялись за осуществление самого масштабного проекта здешнего человечества. Сначала для разведчиков и рабочих устроили лестницу, а на ее протяженности установили несколько площадок для отдыха. Затем принялись за возведение пандуса. Однако работа эта закончилась, продвинувшись совсем немного, когда был найден более короткий маршрут. Он представлял угрозу для одиноких путников, но хорошо вооруженный караван мог идти по нему почти без опаски. Долгой горой теперь пользовались редко, в основном, разведчики.

Сейчас Кир был на лестнице единственным человеком. Поначалу его подъем сопровождало поскуливание «волков» внизу. Оглянувшись вниз, он с беспокойством увидел, что один из хищников, встав на задние лапы, оказался достаточно высок, чтобы перевалить через ограду вытянутую морду, скалящуюся кривыми острыми зубами. Тварь с шумом втягивала воздух с другой стороны, питая свои инстинкты неослабшим духом добычи. Лапы заскребли по перегородке, подчиняясь плотоядному желанию.

Кир продолжил карабкаться с невольной поспешностью. Вскоре скрежещущие звуки стихли, и он остался наедине с Шайкаци.

Несмотря на то, что дорогой ему служило нагромождение искореженного металла, подъем давался легко. Ступени были удачно расположены, крепки и удобны, а площадки для отдыха появлялись чаще, чем Кир нуждался, так как были рассчитаны на людей, которые могли нести за спиной большой груз.

На очередной платформе он решил остановиться. Место было узким, защищенным лишь небольшим бортиком – скорее, чтобы почувствовать край, чем действительно спастись. Кира это не беспокоило; он достал лепешку с вяленым мясом и уселся, свесив в пропасть ноги. Время как раз приличествовало обеду.

Здесь было достаточно ясно: несмотря на то, что эта площадка была установлена против темного коридора, с большинства этажей на склоны проливался свет. Глядя в дыру напротив, Кир размышлял, способна ли тварь вроде тех волков преодолеть пропасть. Раз Долгой горой не пользовались так часто, как планировалось, наверняка жители Шайкаци еще не узнали обо всех опасностях, что ждут на этом подъеме.

Но никто не появлялся оттуда. Доносился какой-то мерный, мощный шум – многие системы Шайкаци продолжали исправно работать, привыкшие питать обитателей станции. Кир посмотрел на слом перекрытия, в котором обнажились скрытые коммуникации станции. Бессильно повисли жгуты проводов, скривило края вентиляционных каналов и узких технических проходов, торчали сколотые трубы. Все это казалось разворошенными металлическими внутренностями, следами смертельной травмы, нанесенной станции. А этот мерный шум был последним вдохом, последней искрой существования, от которой могли бы напитаться ее жители.

Кир посмотрел на склон, представлявший собой пейзаж окончательного разрушения: сломанные полы и потолки, примятые друг к другу, обвалившиеся, но в последний момент все-таки удержавшиеся над пропастью. Казалось невероятным, что страшный удар не оторвал металл от тела станции окончательно. Впрочем, возможно Кир просто недооценивал запас прочности Шайкаци и этому последнему вдоху суждено длиться вечно.

Кир запил последний кусок лепешки и поднялся, чтобы продолжать путь. Но, закупоривая бурдюк, замер, забыв о следующем шаге, – по руке его промелькнула тень. Несколько мгновений он таращился на кожу, после чего, сжимаясь от предчувствия опасности, вскинул голову. Никого не было. На него взирала все та же пустота, заключенная в рваную металлическую оболочку.

Краем глаза он вновь различил движение – совсем близко! В ту же секунду, заставляя его пригнуться, о поверхность горы грохнула железка, прилетевшая сверху. Кир проводил ее испуганным взглядом в глубины провала и вновь задрал голову. Ни души. Но теперь можно было не сомневаться, что тень ему не померещилась. На одном из этажей, выступая над краем пропасти, горела лампа – вероятно, ее свет и был закрыт кем-то на секунду. Каким-то существом, которое пришло из недр станции, перепрыгнуло на Долгую гору, сбив ту железку, и теперь ждало впереди.

Таращась на уходящие дальше космоса склоны Долгой горы, Кир всерьез начал размышлять о том, чтобы повернуть в Оранжерею. Единственное обстоятельство препятствовало его намерению: «волки» внизу, отделенные от него неубедительным забором.

– Может, это все-таки обезьяны? – спросил у себя Кир.

Томмо рассказывал, что на горе обитают некие приматы. Но, глядя на ширину пропасти, Кир представлял своим противником какую-то жуткую крылатую тварь, а не местного шимпанзе. Вечно стоять на этом грубо слепленном балконе было нельзя и среди двух плохих решений пора было вообразить хорошее. Успокоенный продолжающейся безмятежностью, Кир с безосновательным оптимизмом вновь взошел на лестницу.

Он продвигался осторожно, внимательно наблюдая за происходящим наверху. Несколько раз он проверил, удобно ли выхватывать клинок.

Что-то опять грохнуло наверху, и мимо пролетела еще одна железка. Он вновь заметил ее, когда та была уже совсем близко – лети кусок стены точнее, и Кир бы на личном опыте выяснил, есть ли у Долгой горы подножие. Он отвязал бурдюк и, держа его над головой, полез дальше.

Вскоре наверху стали слышаться необычные звуки: то глухой топот, как будто кто-то пробежал по уступу, то шорох, точно пытались раскопать металлическую поверхность. Но если эти шумы еще можно было соотнести с крысами, то раздавшийся несколько раз быстрый стук явно требовал участия какого-то другого существа, которое то ли обтачивало камень, чтобы бросить его в пришельца, то ли аплодировало его храброму подъему.

Каждый звук заставлял Кира вновь останавливаться, ожидая развития событий, но никто так и не показался из-за края нависавшего над ним широкого уступа. Этот карниз, похоже, был образован не руками человека, а естественным путем, если здесь уместно это слово. За несколько ступеней до края Кир убрал бурдюк и взял в руку кинжал. Пару раз на пробу ударив им вверх, он преодолел последние метры.

Столкнувшись взглядом с существом, которое ждало его здесь, Кир едва не выпустил лестницу. Услышав про обезьян, он ожидал чего-то более привычного по передачам о дикой природе.

Существо имело четыре конечности; передними оно, похоже, пользовалось как руками, а вот задние напоминали лягушачьи – странно разведенные вбок, мощные, резко изогнутые в коленях. Cтало очевидно, что ширина пропасти не является проблемой для этого существа. Тело его было обтянуто серой кожей, которую растительность покрывала только на голове – облезлая пачка волос, разметавшаяся по затылку. Кир зачем-то вспомнил лекцию Ивко о филинах. Наверняка он бы пояснил, что гривой самцы меряются в брачный период. И что голая кожа – неудачное решение, когда ты обитаешь на металлической поверхности, если только твои органы не отделяют от нее достаточно плотные слои кожи и жира. А значит, отметил себе Кир, если эта встреча будет иметь худшее продолжение, нужно бить со всей возможной силой, чтобы пробить тело достаточно глубоко и завершить схватку, пока взбешенная тварь не ссадила его с лестницы.

Но пока пришелец и горная обезьяна лишь настороженно разглядывали друг друга. Впрочем, эмоции ее оставалось лишь угадывать: два больших черных глаза были неподвижно уставлены на Кира и только отражали огонек ближайшей лампы. Вдруг раздвинулась странная и пугающая пасть обезьяны – широкая, как будто делившая морду напополам и открывавшая провал в пещеру ее глотки. Челюсть ее не имела подбородка, и вместо этого изгибалась внутрь, длинной костью уходя в шею. Эта конструкция зашевелилась, демонстрируя две неровных шершавых пластины, трение которых заменяло существу зубы. Пасть резко захлопнулась, а потом быстро раздалась еще несколько раз, выбивая тот стук, что слышался ранее. Видно было, что кость в горле ходит вправо и влево: хотя человек разбирал только торопливый стук, в действительности обезьяна строила какое-то примитивное звериное сообщение, отбивая разные тона.

Все еще вдохновленный Ивко, Кир догадался по челюстям существа, что откусить кусок мяса оно не способно и питается, перемалывая какие-нибудь листья. Томмо поведал, что обычно эти обезьяны проблем не доставляют. «Обычно?» – «Ну то есть не всегда, да. Они ж обезьяны. Может, у вожака будет час демонстрации своей обезьяньей важности. Тогда они начинают задевать прохожих и чем-нибудь кидаться». Томмо рекомендовал угостить их лепешкой, но это могло побудить целую стаю сопровождать путешественника весь подъем и клянчить еще, а, не получая желаемого, вновь бросаться пометом и даже железками.

Кир решил, что угостит обезьяну, только когда в него все-таки зарядят туалетным патроном. Лучше так, чем железом в голову, ежели он бросит подачку сейчас и эти твари решат, что прохожий им чем-то обязан.

Кир полез мимо уступа, оставляя наблюдавшую за ним обезьяну позади. Вслед ему ничего не полетело, и он намерился пропустить как можно больше привалов, пока дела идут таким образом. Однако, никого не обнаружив на следующем, решил остановиться – он не устал, но каждая такая возможность могла оказаться последней.

Спустя минуту он пожалел об этом. Сперва напротив, в обломанном коридоре, появилось две обезьяны и уставились на посетителя. Кир, начавший было откупоривать бурдюк, не рискнул сделать и этого, посчитав, что его сторожей это могло настроить на мысли о еде. Между тем, к нему на уступ забралась откуда-то снизу третья обезьяна, вроде бы старый знакомый.

Теперь на Кира таращились шесть черных глаз; пока он глядел через пропасть, надеясь своим суровым видом прогнать пару, возле него послышалось шевеление – его сосед устал ждать помощи и сам полез в сумку с лепешками.

Кир выхватил ее из жадных лап и едва не рухнул в провал, отшатнувшись от вскинувшейся на него обезьяны. В три глотки заклокотал угрожающий стук. Кир запрыгнул на лестницу; обернувшись, он мог твердо сказать, что непроглядные глазища обезьян смотрят на него враждебно. Распутав сумку, он отломил кусок и кинул на другую сторону; толкая друг друга, две обезьяны бросились за ним, но ближайшая лишь проводила лакомство взглядом и повернула морду в ожидании своей порции. Кир бросил куда-то вниз еще один кусок и полез дальше. Однако животное не собиралось кончать свою жизнь в пропасти из-за хлеба и оскорбительным стуком осудило жлоба.

До кидания различными веществами и предметами дело пока не дошло, и до следующего балкона Кир добрался спокойно. Он не стал повторять свою ошибку и пропустил платформу. Имевшихся сил ему, несомненно, хватит, чтобы доползти до нужного этажа. Но хватит ли для сражения?

Выше его ждали. Все тем же числом и на тех же позициях, хотя Кир не заметил, когда его обогнали. То ли это были новые попрошайки, то ли у обезьян имелся обходной путь.

Кир попытался с равнодушным видом пролезть мимо, но сдался после первых же предупредительных щелчков. Один кусок отправился на другую сторону, где вызвал меньший энтузиазм, один лег на уступ – пропасть Кир накормить теперь не пытался.

Сидевший здесь голодранец расправился со своей долей быстрее, чем его благодетель успел отойти на сколь-либо значимое расстояние. Донесшимся в спину перестукиванием он сообщил человеку об этом, но должной реакции не добился и возмущенно треснул. У лестницы шлепнулся первый кусок помета. Стена успела принять еще один, пока Кир не забрался достаточно высоко.

Однако опередить их на пути к следующему уступу он не смог. Из-за края на него поглядела серая морда, а потом показалась рука, сжимающая в кулаке вонючий комок.

– Да откуда ты их берешь? – закричал Кир и увернулся от снаряда.

Обезьяна скрылась, чтобы вернуться с новым выстрелом, и начала целиться. Кир нечленораздельно заорал на нее и скорее полез в мешок с едой. Видя это, противник повременил с броском. Человек торопливо распутал узлы и, не тратя время, чтобы отнять ломоть, достал всю лепешку. Обезьяна отсутствием агрессии подбадривала жертву. Держа на вытянутой руке хлеб, Кир добрался до террасы, где обезьяна выхватила всю булку и убежала на дальний край уступа. Ее товарки на другой стороне заметались по краю, разделяя свое возмущение между жадной счастливицей и раззявой Киром. Помочь он им не мог: запас пищи был истощен. К счастью, это был последний уступ. Постоянно оглядываясь, Кир преодолел последние метры и забрался на прочную землю.

Он преодолел испытание говном и обезьянами. Впереди лежал главная улица станции – названный в честь компании, построившей Шайкаци, проспект Арктекс. На другом его конце Кира ждал вход в крупнейший и теперь единственный здешний порт.

Жизнь по правилу «Ничего»

Он выбрался в кинотеатре, в котором страшный удар выкорчевал несколько рядов. Было тихо, и казалось, ни единый звук не проникал сюда с последнего сеанса. Повсюду виднелись едва заметные белые точки – попкорн, брошенный, когда фильм внезапно сменился сообщением о ЧС. В зале было темно, хотя из-за отдернутых занавесей на входе пробивался свет.

Едва Кир решил, что находится здесь один, раздались многочисленные хлопки – будто призраки зрителей восхитились давно прошедшему шедевру. Кир присел и оглянулся на звук – на фоне экрана, отражавшего свет снаружи, промелькнули мелкие тени. Какие-то птицы создали здесь гнездо, наслаждаясь нескончаемым кукурузным пиршеством.

Кир, хрустя зернами под ногами, направился к выходу. На пороге он достал кинжал и сделал шаг туда, где раньше текла бурная река жизни Шайкаци.

Несколько крыс пересекли проспект и скрылись в дверях какого-то заведения. Среди реклам, будоражащих станцию запоздавшими новинками, виднелись десятки экранов с сообщениями о ЧС, напоминавшие битые пиксели на роскошной панораме магистрали. Проспект по-прежнему был готов принять тысячи гостей. Двери многочисленных ресторанов, клубов, бутиков и развлекательных комплексов были распахнуты, как в тот час, когда стены станции впервые сотрясла катастрофа. Было легко вообразить здесь толпы людей: только что прибывших на Шайкаци и с разинутым ртом взиравших на богатства, которых, быть может, не видели в своем захудалом мире; давних обитателей, которые после смен на комбинатах шли шумной компанией в здешний бар; ученых или инспекторов, оказавшихся здесь в новой командировке и искавших подходящее место, чтобы промочить горло с дороги.

Кир не испытывал горечи, представляя насыщенную жизнь проспекта Арктекс. Шайкаци была ему чужой, он не знал никого, кто погиб на ней, и только сама атмосфера запустения все-таки создавала в нем гнетущее ощущение, напоминавшее: его спутник – безмолвие и нельзя рассчитывать ни на чью на помощь.

Печать первых людей, оставленная на полу, блокировала вход в один из магазинов. За широкой витриной были расставлены различные аксессуары для дома. Свет в помещении странно колебался, как будто попеременно включались разные лампы. Кир увидел штриховку на правой половине круга. Она закрывала все три деления – аномалия непреодолима. «Печать – меня убьют», – вспомнил он первый урок Шайкаци, готовясь увидеть перевернутый треугольник – монстра. Квадрат.

Кир успокоился, поняв, что ничего на проспект вылезти не должно, но все же перешел на другую сторону улицы. Проходя мимо магазина, он присмотрелся к происходящему внутри. Сперва он не увидел никаких странностей: мигал свет, менялись тени. А потом осознал: пляшут вовсе не тени – пляшут сами предметы. Подсвечник, стоящий в витрине, изгибается и смещается в сторону, чтобы в следующее мгновение вернуться на место. Удлиняется край вазы, оттянутый, как пластичная глина. Вместе с предметами, видимо, прыгали в пространстве и лампы, погасая на мгновение.

Кир поспешил отойти подальше от потерявшегося в измерениях магазина. Что бы произошло с человеком, вошедшим внутрь? Вероятно, часть тела рвануло бы в сторону, оставляя его труп не менее убедительным предупреждением, чем печать с тройной штриховкой.

Оставленная черта заставила его идти бдительнее, и все же Кир, подозрительно разглядывая витрины, едва не наступил на новый знак. Увидев, что частью рисунка является треугольник, он в мгновение страха поверил, что сейчас же столкнется с монстром. Перед ним никого не было, но тревога не отступила, и ее слагаемыми являлись, кроме треугольника, квадрат и круг, помноженные на двойную штриховку.

Печать указывала на вход в парк развлечений Шайкаци. Чтобы поместить его на станцию, было вырезано пространство в десяток этажей. На уровне последнего из них изгибалась вершина американских горок. Вряд ли это было в изначальной планировке; скорее всего, на раннем этапе строительства по каким-то причинам были усечены некоторые сектора, а освободившееся место было отдано арендатору, чье участие довольно необычно в таком проекте.

Лавки со сладостями, сцена для уличных выступлений, шатры, карусели и даже башня свободного падения, с которой посетители когда-то в наигранной панике протягивали руки к зрителям на верхних этажах, – все атрибуты прежнего веселья были на месте, но теперь они стали классической декорацией к произведению ужасов. Печать была установлена на входе и, вероятно, весь парк погрузился в черту.

Поначалу ничто не свидетельствовало об этом, кроме странно звука, доносившегося откуда-то из глубин парка: как будто что-то тащили по шершавей поверхности. С изумлением Кир обнаружил источник: на одном из поворотов американских горок появилась одинокая тележка. Неторопливо она ползла по колее, распространяя этот жуткий металлический шорох. Наконец, она дотащилась до вершины и с грохотом ухнула вниз, исчезнув из поля зрения.

Вполне возможно, это просто продолжался запущенный много дней назад безотказный цикл. Некоторое время Кир не замечал вообще ничего, объясняющее причины нанесения грозной печати. А потом перестал крутить головой, обозревая панораму в целом, и пригляделся к отдельным аттракционам. Тогда он стал замечать детали творившегося за чертой.

В шатре с вывеской «Фокусы с Земли» мерцал свет, горевший, как думал Кир, с последнего выступления. Теперь он видел – выступление не окончилось. Округлые тени, подчиняясь вспышке, завершавшей очередной яркий номер, вздымали тонкие руки и награждали кланявшегося перед софитом фокусника аплодисментами. Шатер был близок ко входу, но ни единого звука в этот момент не доносилось. Кир сперва думал, что это спецэффект, наложенный на стены, но сейчас заметил, что один из зрителей облокачивается на нее не тенью, а материальным телом, и ткань колышется, когда он вновь поднимает руки.

Лавку с сувенирами поначалу легко было принять за вычурную постройку. Из нее вырастало некое сложное нагромождение, многократно повторявшее основание – иногда точно, иногда гротескно, когда его детали теряли четкость, размазывались или обрывались, будто грубо обрезанные. Но это не было задумкой. Что-то действительно заставило эту лавку реплицировать себя раз за разом, и теперь эта уродливая башня покачивалась и дрожала, быть может, готовясь исторгнуть из себя следующую искаженную копию.

Кир мог только гадать, какое безумие окружит его, стоит ему сделать несколько шагов за печать. Присоединится ли он к восторженной публике фокусника? Увидит тени последних посетителей, попавших в ловушку ржавеющей тележки? Будет разорван разрастающимися внутренностями?

Над нерешительным визитером наблюдали странные существа, которые сидели на одной из верхних террас, окружающих парк. Они напоминали грифов, но, вопреки общему сходству, не имели клювов и могли также показаться уродливыми гуманоидами, запахнутыми в плащи. Наверное, двойная штриховка давала ему шанс, но Кир решил не испытывать дальше судьбу. Он обошел печать и, оглядываясь, пока не стих шум тележки, побрел дальше по проспекту.

Он пессимистично думал об увиденном: то, что произошло со станцией, нельзя просто исправить, отменить. Какой бы ни была причина произошедшего, это перелопатило реальность этого места. Кир засомневался, что найдет в своих поисках поддержку в Порту или Оранжерее, и не представлял, что предпринять в таком случае.

Его мысли прервала встреча с людьми. Два человека занимались, похоже, именно тем, к чему располагала эта праздная улица – бездельничали. Один дремал на скамейке, второй, судя по рефлекторным подергиваниям, предавался какому-то наполненному действием интерактивному развлечению.

До сих пор встреченные Киром жители станции убить его не пытались. Чтобы не дать повод нарушить традицию, он убрал кинжал и издалека поздоровался с ними.

– И тебе привет, – отозвался один, чей взор прояснился. Второй приподнялся и, сощурившись, всмотрелся в пришельца. – Издалека?

– От охотников, – не стал вдаваться в подробности Кир. – Далеко ли до Порта?

– Первый раз здесь? Полчаса, – ответил тот же человек, а другой вновь улегся на скамейку. – Как там охотники?

– Живут. Как Порт?

– Да куда он денется? По делу?

– Да так, хочу посмотреть…

– Ну удачи. Дорога тут прямая, не заблудишься, – сказал собеседник и глаза его снова затуманились.

Кир прошел мимо, несколько удивленный диалогом. Ему казалось, что случайная встреча с человеком в коридорах станции должна быть значимым событием. Но сами ее жители считали иначе. Еще пару раз он встречал людей, идущих по своим делам и отдыхающих. Эти встречи ободряли его, и несколько печатей он миновал, не обратив прежнего внимания.

Были ли эти прохожие жителями Порта или бродягами? Кир не спрашивал у них, стремясь избежать разговора, в котором мог выдать в себе пришельца. Если каждый начнет выпытывать его печальную историю, до Порта он не доберется и за день.

Вскоре людей стало больше, и, минуя одну группу, Кир сразу замечал другую. Местные пропускали по стаканчику в барах, сидели на лавках, соревнуясь в виртуальной среде, кто-то, найдя спокойный уголок в заброшенном магазине мебели, что-нибудь мастерил. Местный камерный театр «Парнас» использовали как сцену для какого-то важного обсуждения – оттуда доносился голос оратора, с которым спорили из толпы, а надпись возле входа гласила: «Новый маршрут Зейко: особенности и перспективы». Увидев знакомое название, Кир замедлил шаг.

–…Организованность и перспектива – вот чего нам не хватает! – доносилось до Кира. По-видимому, это говорил докладчик, которому афиша давала имя Адане. – Мы бродим по Зейко как неприкаянные, хотя если бы собрались вместе, обсудили последние открытия и начали формировать актуальную карту…

– И чего? – ворчали в толпе. – Куда ты опять собрался?

– Перспектива! – отчаявшись, повторял оратор.

– Нет перспективы, – отбросила толпа. – Это Зейко.

– Ну знаете! Если мы будем поклоняться ему как недостижимой тайне, если каждую попытку вдумчивого исследования будем перелистывать, пробормотав: «Зейко», то конечно перспектив у нас нет. Тогда мы действительно застряли…

Фраза затихла позади. Кир подходил к раздвигавшей проспект большой площади, из которой прорастало и устремлялось ввысь, пронзая потолок, какое-то белое строение. В основе своей это была круглая башня, с которой соединялись на разных уровнях декоративные балки.

Вокруг нее разрозненные группки людей сливались в настоящее поселение. Площадь стала двором огромной квартиры, под комнаты которой приспособили местные заведения. В какие-то из них лишь затащили подходящую мебель и отгородились покрывалами; в других создали некий уют, расставив горшки с растениями или организовав у входа нечто вроде беседки. Кир проходил мимо скучающих и хохочущих компаний, мимо штопающего одежду рачительного хозяина и почесывающего раздутое пузо лентяя. Кир с улыбкой кивал всем, не вызывая вопросов у сообщества, занятого своей рутиной.

Заставляя вспомнить об утерянных лепешках, до него вскоре донесся запах из местного ресторана, по-прежнему используемого по назначению. «Облака», гласила вывеска в нежных цветах. На веранде виднелось немного посетителей, а само заведение изрядно потеряло в лоске: с уборкой пола роботы справлялись, но на столах были видны разводы, окна запылились, а чистота посуды теперь была делом настроения. Аромат пищи, доносившийся из-за дверей, был жарким, сытным, но непривычным и даже неприятным, поэтому Кир намеревался пройти мимо забегаловки, когда один из посетителей вдруг окликнул его.

– Странник! – раздался высокий голос, настолько полный воодушевления, что, казалось, басил чувствами. – Уверен, я не видел тебя прежде!

Кир повернулся к нему и округлил глаза. Тонкие, падающие на плечи волосы, небольшая борода, лицо с мягкими чертами вкупе со странным облачением – какая-то материя, висевшая вроде хитона, и позой – обратившийся встречал Кира, распластав руки будто для объятий, создавали однозначное впечатление.

– Боже, Иисус? В смысле, Иисус?

Мнимый сын божий смутился этому предположению.

– Владлен, – поправил он странника.

– Это было моим вторым предположением, – сказал Кир.

Новый знакомый доброжелательно предложил:

– Не желаешь ли разделить со мной трапезу?

С учетом запаха, Кир не желал, но, увидев стакан сока, почувствовал, что не прочь промочить горло. Промедление с ответом Владлен принял за согласие и подвинул гостю стул. Кир не увидел причин пренебречь радушным приглашением.

– Как зовут тебя, друг? – спросил Владлен, дождавшись, когда его товарищ устроится.

– Кир, – ответил тот, внимательно следя за реакцией. Таковой послужило жадное нанизывание куска пищи, который явно захватил Владлена куда сильнее, чем услышанное имя.

Первое впечатление о нем поблекло: глаза его были небольшие, смешливые, взгляд – рассеянным. Щеки, несмотря на катастрофу, были налиты, что придавало лицу грушевидную форму. Порывистые движения выдавали в нем человека, увлекаемого эмоциями, и речь была под стать этому быстрой, но при этом не сбивчивой.

Он предложил перекусить; за уговорами выяснилось, что Владлен управляет этим заведением и предлагает лучшее из возможного. От еды Кир все же отказался, но попросил сок. Владлен самолично ушел внутрь и вернулся с полным до краев стаканом, который был достаточно чист, чтобы на фоне густой жидкости не были заметны пятна.

– Могу ли спросить, откуда ты идешь, Кир?

– Можешь, – отозвался тот и, запив большим глотком свою долгую прогулку, начал рассказывать.

То, что привезенная информация оказывает меньшее влияние на местных, чем следовало бы, Кир уже не удивлялся. Хотя Владлен был полон причитаниями, драматическая история оттянула в лучшем случае половину его внимания от рагу.

– Ну а вы как живете? – спросил Кир.

– Никак, – пожал плечами Владлен.

– Все так плохо?

– Все так хорошо! – воскликнул тот. – Здесь не происходит ничего. Ни дурного, ни горького, ни страшного, не опасного.

– Но и ничего хорошего, да?

– Если нет дурного, то ничего не мешает тебе чувствовать себя хорошо. Если нет горечи, то нечему омрачить радость. А без страха и опасности нет причин возводить крепости, которые каждый стремится создать вокруг себя. В конечном счете, в них все твои обязанности сводятся к тому, чтобы сделать стены еще крепче, но если нет крепостей, то нет ни обязанностей, ни принуждения. Ничего! – торжествующе объявил Владлен. – Нет и зла, которое мы творим, чтобы ничто не грозило нам, а если нет зла, то и добра делать не нужно, так как оно уже существует в таком мире как абсолют.

– Вы с человеком по имени Томмо по пятницам не встречаетесь? – спросил Кир.

– Кто такой Томмо? – удивился Владлен.

– У него тоже заготовлена пара речей о том, как ничего не делать и оправдать это.

Владлен снисходительно улыбнулся.

– Там, откуда ты пришел, слишком много суеты. Мы привыкли гасить ее пожар своими действиями, но именно ими он и питается. Самое мудрое – дождаться, когда он пожрет сам себя, оставив пустошь. И больше не ронять семена в эту почву, обретя в отсутствии конфликта мир с собой.

Кир счел за благо промолчать.

– Ты ничего не скажешь? – разочаровался Владлен.

– Припоминаю свои реплики из предыдущего диалога.

– Тех слов уже нет. Есть ли тебе, что возразить на сказанное сейчас, друг мой?

– Думаю, я найду пару слов, если ты угостишь меня еще соком. – Кир почувствовал себя расслаблено и уже подумывал, не отведать ли ему местной кухни.

Обновленный стакан вскоре появился на столе.

– Ну допустим, – начал Кир поскребя щетину. В Порту, наверное, ему одолжат бритву… – Вот ты протянул мне стакан. Сделал что-то?

– И где сейчас это действие? Его нет – оно стало ничем. Было? Спустя время даже этого «было» для нас не останется. Ничего. Оно неизбежно поглотит все дела. Что есть дела твоих предков сегодня?

– Результат дел моих предков – как минимум я, – обиделся за них Кир, считая себя достаточно важным итогом их пути.

– А как минимум бесконечность других вариантов тебя – результат того, что они сделали одно вместо тысячи иного. И сбросили в ничего. Сбросили и тебя, только с отсрочкой.

– Ну а что-нибудь вообще есть?

– Конечно! – рад был сообщить Владлен. – Вот я, а вот стол с пищей. Все есть. Но скоро не будет. Пена вселенной. До случившегося я работал в одном проекте. Передовой край физики! А это та область, которая ближе всего соприкоснулась с ничего. Все что есть сегодня – это накипь первичной пустоты, которая никак не успокоится. Пена, выступившая на гладком пространстве отсутствия. Выступившая, потому что ничего – это бесконечная возможность к чему-то.

Кир сделал глоток сока, внезапно ощутив, что горло у него пересохло – будто он сам произнес эту тираду.

– Я улавливаю какие-то осмысленные слова, но даже не возьмусь их складывать. Лично я вот, знаешь, по-простому: думаю, разобраться, что произошло, и попробовать все исправить. Мое стремление – тоже ничего?

– Ну подумай сам, – улыбнулся Владлен. – Где это стремление? Откуда? Куда ведет? Это даже не пена – это что ни есть ничего.

– Бесконечная возможность, – кивнул Кир, посчитав, что это вполне неплохо.

Улыбка сошла с лица Владлена и он со скукой посмотрел во двор. Но там тоже было ничего.

– Очень удобно будет варварам прийти в крепость без стен, – сказал Кир, покомфортнее устраиваясь в местной философии.

Его собеседник обратил к нему просветлевшее лицо.

– А вот он – не ничего, – торжественно сообщил Владлен. – Он пытается заполнить мир чем-то – злостью.

– Но вы-то ничего с этим не сделаете.

– Тот, кто сможет, согласно своей воле встанет против него.

– А ты?

– А со мной не случится ничего, – Владлен одарил его самой широкой улыбкой из побывавших на его лице в течение разговора.

Он откровенно забавлялся, и Киру этот разговор надоел.

– Ты это на ходу придумываешь, да? – со скукой спросил он.

– Наши идеи только зарождаются и еще не устоялись, – смущенно признался Владлен. – Думаю, будущие поколения дополнят их. Возможно, они скажут, что здесь все-таки есть что-то.

– Ух ты. Я уже предвижу большой раскол.

– Я слаб, и мне тоже любопытно, что случилось в день, который называют «Калам», – понизив голос, сказал Владлен.

– Ничего? – предположил Кир.

– Теперь конечно. Но прежде была скорлупа, – шагнул обратно к амвону местный гуру. – Зейко – это яйцо великой мудрости, согретое вселенной. Мы все – такое яйцо. Но мы слишком мелки, чтобы кто-то заметил наше желание проклюнуться. Эта станция – другое дело. Я не знаю, как она возникла: создана в момент творения или сама – акт творения, обретший форму и сбросивший шелуху, которая стала нами; дар создателей нашего мира или наследие первых, кто обрел разум в этой космической тьме. Но великая древность скрывает ее создание, и она покоилась здесь, быть может, от начала времен. Ее согревало долго, согревало в ладонях вселенской энергии и любви. И нам очень повезло, что мы в миг проявления безграничной милости оказались прицеплены тонкой пуповиной этого лифта к Зейко, – Владлен указал на белую башню посереди площади. Лифт – конечно! Кир вспомнил, что видел его на схемах. Он и не думал заходить так далеко, поэтому когда-то бросил на это примечательное место лишь мимолетный взгляд и запамятовал о нем. – Теперь нас тоже не сдерживает скорлупа. Та, что содержала бушующий пожар страстей, планов, непонимания. Но сейчас перед нами – ничего. Наша оболочка разбита вселенной, и мы укутаны ее пустотой, навечно отрезанные от всех, но способные наконец увидеть так далеко, как иначе никогда не были бы способны.

– Я даже не знаю, с какой придирки мне начать, – вздохнул Кир. – Начиная от того, что я почему-то до вас добрался сквозь отрезавшую вас пустоту, и заканчивая тем, что не очень понято, кто все-таки проклюнулся. До сих пор я видел крыс, филинов и жадных обезьян. Кто из них проявление наибольшей милости?

– Я не сказал, что процесс завершен. В этот миг нас захлестнуло пеной многих случайностей – флуктуаций, как бы предпочли выразиться мои прежние коллеги, но она схлынет.

– И на мысли о таком объяснении произошедшего тебя подтолкнул?..

– Сама Зейко.

– Его голос донесся из горящего куста? – продолжал издеваться Кир.

Владлен прикрыл веки, противостоя эмоциям. Когда он открыл глаза, взор его, впервые за время их знакомства лишенный веселости, блуждал где-то высоко.

– Зейко – не просто кусок металла, – вкрадчиво начал он. – Чем глубже ты спускаешься в его коридоры – тем больше познаешь себя и мир. Сама вселенная начинает говорить с тобой. Бог, если хочешь, – Владлен посмотрел на Кира почти строго. – Кир, я не буду убеждать тебя. Этот опыт открыл мне мой путь. Это мое знание, но ты тоже обретешь его, если на своем пути станешь искать ту же гармонию.

Кир не нашелся, что сказать. Он имел дело с верой, а возражать ей не имело смысла. Единственное, чего он мог добиться, упорствуя в споре, – это скандала.

К их столику приблизились двое и с почтением кивнули Владлену.

– Мы собирались прогуляться по недавно открытому на Зейко проходу, – благодушие играло на их лицах в преддверии этого похода. – Не составишь ли нам компанию, Владлен?

– С удовольствием друзья, – озарился тот аналогичным выражением. – Я лишь закончу беседу с моим другом, – протянул он руку, указывая на собеседника, – и присоединюсь к вам.

Согласно его движению эти двое повернулись к Киру и теперь кивнули и ему. Заметив в их жесте сухость, он ответил едва различимо.

– Рады это слышать. Задерживаться нам в этом не стоит, – сказал один из них, и они обменялись смешливыми взглядами, как бы предвкушая хохму. – Кое-кто назвал этот проход перспективным маршрутом для исследований и пытается собрать целую экспедицию.

– Некоторые у нас еще пытаются наделить содержанием ничего, – пояснил Владлен Киру и снисходительная усмешка тронула его губы. Подошедшие отразили ее на своих лицах.

– Что ж, мы будем ждать.

Состоялся последний обмен кивками.

– А о пище телесной ваше духовное сообщество еще не забыло? Что вы тут вообще едите? – спросил Кир, почувствовав себя опустевшим от этих разговоров.

– Крыс, – ответил Владлен, превратив ставшие было манящими запахи местной снеди в крайне непривлекательные. – Многое забрал Порт, так что приходится пополнять запасы самым распространенным нынче продуктом. Вполне неплохо, если добавить специй. Смахивает на паршивую курятину. Хотя специи тоже кончаются, и скоро, наверное, это станет очень паршивой курятиной…

– Можно еще сока?

Пока Владлен отходил, Кир размышлял над диалогом с неофитами.

– Меня заинтересовали слова о том, что на Зейко открыли какой-то новый проход, – сказал он по возвращении товарища. – Эту станцию ведь обнаружили десятки лет назад. Ее разве еще не излазили вдоль и поперек? Или у вас не сохранилось данных?

– Отчасти верно и последнее. Но главное состоит в ином. Начать с очевидного: ты видел размеры Зейко, когда подлетал сюда. Шайкаци – немаленькая станция, но даже она теряется на фоне масштабов своего далекого прародителя. И это только оболочка – внутри Зейко становится бесконечно глубокой и непознаваемой.

– Таков был вывод прежних исследовательских групп: глубок и непознаваем? – уточнил Кир.

– Прежние исследовательские группы никогда не заходили достаточно далеко, чтобы иметь право на какие бы то ни было выводы, – мягко ответил Владлен. – Зейко не раскрывает свою мудрость легко.

– Мы уже говорим о духовных координатах или все еще о географических?

– Что ж, сказанное мной верно относительно обеих. Только недавно мы получили шанс обрести просветление. День, когда это произошло, называют катастрофой, но это не катастрофа, а открывшаяся нам истина вселенной.

– Да уж, все равно, что получить благословение десятитонного грузовика, – не удержался Кир. Под укоряющим взглядом Владлена он поднял руки: – Ладно, ладно, мы это прошли. Что насчет географии?

–Лишь один человек сумел спуститься к самому сердцу Зейко. И это тоже случилось после Калама.

– Этот человек ты?

– О, Зейко озарила меня, не испытывая долго, – зажмурился от счастья Владлен. – С тем, кто настроен слышать, он говорит громко, а я легко принял его милость. Но в том путешествии я был не один. Мы шли, настроенные узнать тайны этого места. И мои попутчики должны были направиться дальше, в глубины, чтобы осознать его величие. Но, как я и сказал: Зейко не раскрывает свою мудрость легко. Только один… технически, двое, – с неудовольствием поправился Владлен, – дошли до сердца станции. Однако один, совершив долгое, длившееся много дней путешествие, остановился, быть может, в шаге от обретения великой мудрости. Что же касается второго… Возможно, он оказался не готов к ноше этого знания, – в голосе Владлена звучало сожаление.

– Что же он узнал?

– Как выразился он сам: «Слишком многое, чтобы понять» – это все, что он сказал перед уходом. Как же его звали?.. Возможно, ты его знаешь – он был из числа охотников.

– Что-о? – чуть не подскочил Кир. – Дай угадаю – Ивко?

– Точно! – обрадовался Владлен. – Он пришел угрюмым, запутавшимся, а ушел просветленным. Еще не понимающим до конца, но обретшим надежду.

Кир призадумался. Охотники упоминали, что Ивко в какой-то момент исчез на несколько недель – уж не это ли то путешествие, в которое он отправился? Почему не рассказал о нем? И сыграл ли здесь какую-то роль Сумасшедший Билл, после визита которого пропал Ивко? Сумасшедший Билл… Кир вспомнил, как этот старик окликнул его по имени, которого перед ним никто, кажется, не произносил. И это изумление Томмо, когда он представился… С ними обоими Ивко часто общался, и именно он первый необычно повел себя в отношении пришельца.

Кир сперва отбрасывал все эти чудачества, смешав их с прочей творящейся здесь чертовщиной. Но теперь память выстроила их чередой, уводившей куда-то в недра Зейко. Мысли повисли над этой пропастью какими-то обрывками.

– Кто был второй? – спросил он, хватаясь за пустоту, оставшуюся вместо ответов.

Владлен скривился. Кажется, еще до того, как вопрос был произнесен, предвидя его.

– Один местный, он был проводником Ивко… Но он ничего не получил от своего похода, – быстро добавил Владлен. – Для него Зейко по-прежнему всего лишь объект исследования. Он не видит смысла вещей.

– Смысл которых – ничего? – слетело у Кира.

– Всё. Все события, усредненные в одном безграничном ничего.

Кир почувствовал себя погружающимся в трясину и поспешил отступить из нее:

– Надеюсь, того, о ком мы говорим, пока не усреднило. Где его найти? И как его зовут?

– Его имя Адане, и он все еще здесь, – с неохотой рассказал Владлен. – Но сейчас ты все равно не сможешь с ним увидеться – у него собрание. Поверь мне, это заседание легко продлится до следующего утра! Можно долго подсчитывать, сколько раз коридоры Зейко повернут направо, а сколько налево.

Но Кир не верил ему и собирался дождаться Адане. Обсуждать данное решение за этим столом смысла не имело и он слегка переменил тему:

– Так что же, Зейко за все предыдущие годы была практически не изучена? На ее географической карте есть что-то, кроме этого лифта?

– На ее географической карте… – пробормотал Владлен, устремляя куда-то мечтательный взгляд. – Скажем так, география Зейко не была магистральным направлением исследований. Ученых куда больше интересовала хронография станции.

– Хронография?

Владлен с некоторым разочарованием посмотрел на него.

– Ты вообще, много знаешь о Зейко?

– Ну, древняя станция неизвестной цивилизации, обнаруженная в этой системе, – пробормотал Кир. – Видел картинки.

– Когда ее только обнаружили, то назвали одной из величайших находок – творение древней космической цивилизации, какие тайны оно хранит? Вскоре после начала исследований энтузиазм научного сообщества резко поутих. Зейко не давала ответов. Она не рассказывала о себе в книгах – на нем не нашлось ни одного штриха древней письменности. Не раскрывала лица своих создателей – отсутствовали какие-либо рисунки. Она делала для ученых загадкой даже свое назначение, оставаясь лабиринтом пустых коридоров. Было обнаружено считанное количество занятных мест, но они никак не проясняли общую картину. Человечество до последнего лелеяло надежды, что Зейко окажется ступенью невиданного научного прорыва, но им не суждено было оправдаться. Если же и находилось что-то уникальное, то у нас либо не хватало знаний для воссоздания производственной цепочки, либо затраты на нее при нашем уровне развития были слишком велики.

– Может, нас ждет прорыв в будущем?

– Может, – сказал Владлен с тем же выражением, с каким бы сказал и обратное. – Вдобавок выяснилось, что «усы» – это стало официальным термином – при помощи некоего поля захватывают глыбы из планетарного кольца и измельчают их, сгружая куда-то внутрь станции. Зейко, как все были уверены, оказалась космическим экскаватором, на котором, по всей видимости, в прежние времена трудились одни лишь роботы.

– К слову о картинках, – кое-что вспомнил Кир. – Но при этом люди вроде изображаются без скафандров.

– Да, атмосфера, гравитация, температурный режим – все сходно с земными. То ли удивительное совпадение, то ли Зейко сама регулирует эти параметры, подстраиваясь под нынешних обитателей. Но то, что было еще одним поводом для восхищения в начале, теперь уже никого не интересовало. Финансирование исследований, тем не менее, долгое время оставалось щедрым, благодаря корпорациям, желающим узнать, куда это так ловко девает Зейко расколотые глыбы. Однако вскоре выяснилось, что далеко вглубь станции разведывательные модули пройти не могут – массово глохнут и пропадают, а ученые, работавшие на краю изученных отсеков, стали жаловаться на головные боли, головокружения, странные видения… Несколько исследователей исчезли без следа.

– Проект вроде бы не закрывали?

– Нет, но сильно ограничили, практически запретив людям копаться в недрах станции. Однако кое-кто сохранил интерес к Зейко. И причиной тому было самое скучное его определение – станция-экскаватор. Стабилизированная в планетарном кольце конструкция все еще интересовала корпорации. Право на разработку кольца получила Арктекс. Из-за выявившихся внутри Зейко аномалий решено было отказаться от использования ее пространства и пристроить свою станцию – Шайкаци. Когда работа была завершена, научное сообщество нашло в многочисленных обитателях новой станции способ пополнить бюджет и согласовало туристические маршруты по хорошо изученным коридорам.

– Большие деньги?

– Насколько я знаю, не очень. Но, став туристическим объектом, Зейко вернула себя часть былой славы. Правительство вспомнило о ней, и бюджет исследовательской миссии был расширен. Свою копейку бросил и Арктекс, на волне общего энтузиазма возобновивший интерес к добывающим технологиям, секрет которых хранился где-то на станции.

– Запрет на глубинные исследования сняли?

– Нет. Ситуация обернулась иначе. Исследования на Зейко к тому моменту хоть и не велись так же интенсивно, как в первые годы, но полностью не затихали никогда. За десятилетия был скоплен богатый научный материал и родился ряд перспективных теорий. Оставаясь на внешних уровнях станции, с бюджетом, которого едва хватало, чтобы закупить для команды достаточно зубной пасты и туалетной бумаги, многие из них проверить было нельзя. Но теперь перед учеными открылись куда более широкие возможности. Энтузиасты, вооруженные приборами нового поколения, на свой страх и риск направились в отдаленные коридоры, ища подтверждение самым безумным предположениям. То, что они нашли, стало поворотной точкой в истории исследования Зейко. Положив перед нужными людьми громкие отчеты, ученые собирались добиться возобновления дальних экспедиций. Запрет все же сохранили, но на смену старой миссии пришел проект «Имир».

– Не слышал о нем, – напряг память Кир.

– К тому моменту Арктекс добился частичного контроля над проводимой там работой. С правительством был заключен договор о совместном изучении происходящих с Зейко технологий, применимых в гражданской сфере и не имеющих двойного назначения. И руководство корпорации опасалось, что, если Зейко в глазах сведущих людей превратится из экскаватора обратно в нечто уникальное, быть может, все же скрывающее невиданные доселе чудеса, то их конкуренты, задействовав свои связи, могут навлечь сложности с исполнением этих обязательств.

– В чем же состояла эта открывшаяся ученым уникальность Зейко?

– Уже давно замечали, что на станции со временем творится какая-то чертовщина. Часы приходилось подводить после возвращения из ее глубин. Людям вдруг начинало казаться, что они прожили долгую жизнь, и некоторые даже вспоминали подробности, в дальнейшем, что самое поразительное, подтверждавшиеся. Или наоборот, человек вдруг начинал паниковать, ощущая, как теряет память, а некоторые говорили, что провалились в какую-то бездну, лишившись всех чувств и воспоминаний; при этом они походили на живых кукол. Никак не удавалось определить возраст станции: взяв десять экземпляров в разных ее частях, можно было получить десять разных результатов. Все эти странности изучали тщательно, но дальше подтверждения наличия самих фактов продвинуться не удалось. А потом все их засунули в пыльную коробку «Диковинки Зейко» и убрали в шкаф на десятилетия, чтобы распечатать вновь несколько лет назад.

– И что же тогда выяснили? В центре Зейко притаилась маленькая черная дыра?

– Что там притаилось в центре, тебе не скажет никто, если только ты не исповедник Ивко. Что касается известных аномалий, то некоторые из них объяснялись относительно просто. Например, различия в датировках могут быть вызваны автоматическим обновлением структур станции при помощи материалов планетарного кольца. Это, правда, экспериментально не подтверждалось, но зачем-то же Зейко съедает эти глыбы?

– Но, полагаю, запивает он их не секундами? Как объяснилось это?

– Боюсь, на все возникшие за десятилетия изучения Зейко вопросы тебе не ответят даже руководители проекта «Имир». А он как раз и был начат, чтобы разобраться со странным поведением времени на станции.

Владлен огляделся по сторонам и наклонился ближе к Киру. Похоже, то, что он говорил, не очень хорошо вписывалось в предания о Зейко-яйце и вселенной-наседке.

– Я не тот человек, который может объяснить тебе подробности, – голос его был чуть взволнован. – Думаю, в принципе нет человека, который мог бы объяснить это, не использовав всю эту площадь для записи формул, излагающих суть произошедшего. Был создан прибор, вернее структура, внешне выглядящая как банальный камень с простенькой эмблемой проекта: полукруг, как будто поднимающийся из-за горизонта, с нарисованным на нем знаком бесконечности. Позднее его подарили руководителю проекту… эх, боюсь, с именами у меня беда… Вроде бы Роджерс. Но не важно. Эта вещь должна была точно сохранить в своей структуре любые странности с течением времени на Зейко. И чтобы обнаружить главную, много времени не потребовалось. Поднявшись на этом лифте, прибор приехал старше, чем должен был. Но это был только первичный вывод. Дальнейшие исследования показали, что его структура попала точно в какую-то временную мясорубку: этот камень, который должен был по прибытии на Зейко иметь, скажем условно, возраст n, частично имел возраст n-1, а частично – n+1. Он точно неуверенно перешагивал мгновение, дергаясь то туда, то сюда. В дальнейшем выяснилось, что вся станция сотрясается от этого темпорального тремора.

– И это никак не влияло на бывших там людей? – удивился Кир. – Не регистрировалось за все десятилетия никакими приборами?

– Речь не о каком-то большом отклонении. Когда исследования на Зейко начинались, еще не существовало приборов, способных уловить эту разницу. А на создание математического аппарата, учитывающего влияние других внутренних аномалий станции, ушли годы. И лишь недавно появился компьютер, способный рассчитать все факторы, сказывающиеся на окончательном результате – начиная от влияния солнца и планет этой системы и заканчивая воздействием наблюдателя. Наконец, все сошлось в одном эксперименте и выводы его однозначны – Зейко не синхронизирована с остальным миром. Когда миг прямо за его бортом уже подбирается к своему экватору, внутри он только начинает путь. Когда снаружи миг еще не совершил свой ход до конца, на Зейко он уже начинает новый. К сожалению научного сообщества метрополии, в подоплеку этого чуда здешним исследователям проникнуть так и не удалось. Для них Зейко так и остался застрявшим в секунде, которой нет в нашей вселенной.

До этих слов Кир слушал завороженно. Но последняя фраза будто дала ему оплеуху, и он вспомнил, кого слушает и с чего начинался их разговор. Он кивнул через плечо:

– Очевидно, что мы видим лифт, ведущий к этой секунде.

Владлен с улыбкой развел руками, считая свой рассказ о Зейко – подопытной земных ученых оконченным. Здесь, видимо, начиналась повесть о том, что эта удивительная секунда была гнездом, сотканным для Зейко самой вселенной.

Но Кир с таким завершением был не согласен. Он отхлебнул доселе нетронутого сока и попробовал подобрать корректные слова.

– Я, конечно, всего лишь пилот и физику мне преподавали в той мере, чтобы я понимал, почему корабль не машет крыльями, но летает. Однако все равно склонен сделать вывод о том, что услышал нечто неубедительное. Какую-то хрень, если честно. Ты ничего не напутал? Секундами время меряет человек, а не природа.

– Понимаю, о чем ты, – любезно отозвался Владлен. – Но не важно, как называет человек циклы природы. У вселенной свой ток, и Зейко его нарушает. Представь время в виде холмистой поверхности: оно течет медленнее, быстрее, создавая удивительный рельеф. Но как бы он ни был запутан – это результат законов, которые нам хорошо известны. Зейко – щербинка на этой поверхности. Нечто принципиально иное, не укладывающееся в наши невероятно сложные, но привычные представления о пространстве-времени.

– Надеюсь, в рамках проекта «Имир» существовало объяснение более развернутое, чем щербинка?

– Думаю, да. Но, боюсь, выражается оно не словами, а уравнениями, которые поймет с десяток человек во всем мире.

Если Владлен действительно ничего не напутал, то последняя фраза была, пожалуй, не была преувеличением и они оба в этот десяток едва ли входили. Тем не менее, Кир спросил:

– Где сейчас ученые, задействованные в проекте «Имир»? Остались на Зейко?

– Последнее, что о них известно – они были на Зейко, – ответил с горечью Владлен. – Никто не знает, что с ними случилось.

– То есть? Ни тел, ничего? Что с их лабораториями?

– Об этом тебе могли бы рассказать только те, кто в них работал. Добраться до исследовательского комплекса теперь невозможно.

– Разве этот лифт не идет на Зейко? – не понял Кир.

– Ведет – в давно изученные коридоры, открытые для туристов. Для ученых был построен свой лифт. Они были соединены на отдельной причальной палубе, куда доставляли грузы для комплекса, но, к сожалению, один из ударов, сотрясших Шайкаци, разрушил ее.

– Почему нельзя дойти до комплекса через Зейко?

– Никто не знает пути туда.

– Как это вообще возможно? – изумился Кир.

– Проект «Имир» был частично засекреченным. Его руководству и спонсорам едва ли хотелось, чтобы праздно шатающаяся публика имела шанс случайно набрести на его территорию. Вполне возможно, что лаборатории в процессе строительства полностью изолировали от остальной станции. По крайней мере, для прохода извне.

– А этот новый коридор не может вести туда? – вспомнил про последнее открытие Кир.

– С тем же успехом, что и множество обнаруженных до него, – улыбнулся было Владлен, но следующая мысль заставила его помрачнеть. – Ученые «Имира» имели на руках самые подробные карты Зейко из существующих. И если уж они сами не выбрались к нам, то либо это невозможно, либо выбираться уже некому.

– И никого из них не было в тот день на Шайкаци?

– Несомненно, были. Но тот день мало кто пережил. Я спрашивал об ученых с Зейко, но ни в Порту, ни в Оранжерее, не встречали ни одного из них, – печально заключил Владлен.

– Что насчет тебя? Судя по твоим рассказам, ты сам как-то причастен к проекту «Имир».

– Так и есть! – с гордостью объявил Владлен. – Я заведовал столовой при исследовательском комплексе. Но волна нисходящих страстей смыла меня с Зейко, скомкала меня с трусостью, болью, жестокостью, жадностью. А потом кровь слилась, и глина рассыпалась, содержащая ничего, – невидящими, проколотыми зрачками он уставился на Кира.

– Так ты не был на Зейко во время Калама?

– Я предпочитаю самостоятельно выбирать продукты для тех, кто ищет отдых за моим столом, – благочестиво пояснил Владлен, – и в тот полдень был на рынке. Я немного задержался: искал старые запасы кофе взамен того ужасного, который завезли на станцию с последней поставкой.

– Так наша одержимость идеальным эспрессо мешает постичь божественное, – покачал Кир головой, печалясь о бренности. – А твоя осведомленность, я смотрю, куда шире недельного меню.

– Все любят того, кто дает им пищу, – скромно потупился Владлен. – И без опасений говорят при нем. Слушая их, я ощущал, что до меня доносится слух о чем-то чудесном, но тогда я, конечно, не представлял насколько. Нет ли и у тебя такого ощущения?

– В смысле?

– Мне показалось, рассказанное по-настоящему взволновало тебя, – отметил Владлен. – Что-то откликнулось в тебе на эту историю, разве нет?

Кир прислушался к себе и уловил лишь любопытство.

– Просто верчу в руках два обстоятельства: чертовщина на Зейко, чертовщина на Шайкаци. И вот думаю, нет ли тут связи?

Владален расплылся в улыбке, готовый объяснить, но Кир замахал руками:

– Я знаю-знаю, вам тут все очевидно. Потом, когда ваша мифология устоится, расскажешь в деталях. А вот в меня пару часов назад обезьяны на Долгой горе дерьмом кидались и я совсем не соображу, как это может быть связано с мистической секундой Зейко. И, судя по тому, что ты рассказал, истина от нас надежно скрыта вместе с лабораториями проекта «Имир». А те, кто могли бы перевести ее на человеческий язык, пропали без вести.

– Друг мой, Кир, – сердечно обратился к нему Владлен, – достижение истины – не то, о чем тебе стоит беспокоиться. Истина неизменной будет ждать тебя всегда, когда бы ты ни пришел. Главный вопрос не в том, как дойти до нее, а как ее распознать. Для этого тебе нужно уметь слушать, чувствовать, видеть скрытое от суеты разума. Способен ли ты? Иначе ты продолжишь задавать вопросы, которые бьют все ближе к сути, но каждый раз все-таки проходят мимо. Потому что как только ты облекаешь смысл вещей в слово, ты ограждаешь его от себя этой искусственной скорлупой. Ты ведь и сам уже понимаешь, сколь сложно бывает избавиться от самой тонкой оболочки? Лишь несколько метров металла отделяют тебя от ответов, спрятанных под бренным внешним слоем станции Зейко, но сегодня он непреодолим для тебя.

Что-то близкое его собственным ощущениям и сомнениям все-таки содержалось в словах Владлена, а последняя фраза и вовсе была констатацией его бессилия. Кир размышлял об остающихся у него опциях.

– И все же в одном месте его оболочка проколота, – указал он на лифт. – И по крайней мере два человека забрались под нее очень глубоко. Я собираюсь дождаться Адане.

Проповедник, радостно подаривший ему свет своей речи, дернулся и отвернул поблекший взор.

– Твое ожидание окончилось, – уныло кивнул он куда-то в сторону. – Я вижу несколько человек, которые уходили на его собрание. Надеюсь, его речи тебя слишком не задержат, – через силу улыбнулся он.

Кир не стал подкреплять его надежду, но был благодарен за сведения и два с половиной стакана сока, так что прощался, оставляя о Владлене теплые чувства.

Было опасение, что Адане уже покинул театр, но оттуда как раз выходили последние слушатели. Войдя внутрь, Кир обнаружил помещение, очертания которого терялись в тенях. В середине зала, окруженная рядами простых стульев, располагалась сцена, над которой горела лампа. Ее свет широким металлическим абажуром был обрезан по краям центрального возвышения, на которое вытащили стол и взятый из зрительских рядов стул. Адане еще не покинул место оратора, и стоял, ссутулившись над какой-то схемой. Он коротко глянул на вошедшего, но ничего не сказал, вероятно, в темноте предположив зрителя, забывшего что-то.

Адане, человек лет шестидесяти, выглядел утомленным завершившимся мероприятием. На лице его задержалось какое-то напряженное выражение, которому не соответствовали задумчивые глаза; как будто мышцы лица его сохраняли форму некоей затихшей сейчас внутренней борьбы. Он вообще выглядел измученным каким-то противостоянием и едва ли в этом стоило винить одно это собрание: он тяжело опирался на стол, кожа, несмотря на то, что ее темно-коричневый цвет скрывал детали, казалась вялой, непрочной и грубая черная щетина словно прорывала ее. Одежда была выцветшей, мятой и такой же взгляд, выцветший, с мятыми эмоциями, Адане раздраженно бросил на посетителя, приблизившегося к сцене.

– Что-то нужно? – спросил он недружелюбно.

– Если вы Адане, то поговорить.

– Неужели у меня все-таки появится ассистент? – без особой надежды обратился тот к нему.

– А что, никто нынче не горит желанием разгадывать тайны Зейко?

Адане с поблекшим выражением вернулся к схеме:

– Я не узнаю ваш голос, а после этого вопроса уверен, что вы не местный. – Кир выступил на свет, и Адане, взглянув на него, поразился: – Охотник?

– Я от них. Но и там был гостем. Я прилетел недавно из соседней системы с гуманитарным грузом.

Адане выпрямился и взглянул на него с недоверием. Кир в очередной раз начал свою историю. В новом слушателе он впервые обнаружил человека, потрясенного провалом спасательной миссии и дальнейшими перспективами обитателей Шайкаци. Унимая волнение, он сел. Лицо его выражало то изумление, то горечь. Однако в конце рассказа он обрел прежний вид и сердито воскликнул:

– Да я уж и забыл, что кто-то должен нас спасать!

Эмоции его выдавали ложь. Он вновь включил схему и слепыми глазами, блестевшими на окаменевшем лице, уставился на нее.

– Надежда все-таки есть, – неубедительно проговорил Кир.

Адане зло вперился в него, но сдержался. Потушив взор о схему, тоном занятого человека он сказал:

– Ты искал, с кем поделиться своим провалом? Или по делу?

– Это карта Зейко? – полюбопытствовал Кир, строя мост к делу.

– Это карта Зейко, – глухим эхо отозвался Адане. – Желаешь экскурсию? – саркастически спросил он.

– Желаю кое-что узнать о той большой экскурсии, что ты провел когда-то. Экскурсия к центру древней станции.

Адане отнял взгляд от схемы и, поразмыслив, вновь свернул ее. Откинувшись на стуле, он внимательнее посмотрел на гостя.

– Какие любопытные вещи ты уже успел узнать. Откуда интерес?

– Как, по всей видимости, единственный человек на Шайкаци, которого волнует, что с ней случилось, я предпринимаю некоторые усилия в этом направлении.

– Кто же направил тебя в мою сторону?

– Владлен.

По телу сегодняшнего хозяина театра прошла мелкая дрожь. Кир почти услышал, как скрипнули его зубы.

– Что же он рассказал обо мне? – процедил Адане.

– Что ты отличный парень. И что ты был гидом Ивко.

– Знаешь Ивко? – Вновь Кир удивил собеседника своей осведомленностью.

– Имею такое счастье.

– Почему не спросишь его? Ты должен знать, что он прошел дальше.

– Боюсь, если я самостоятельно попытаюсь отыскать обратный путь к охотникам, то разделю судьбу Сайкевы, – признался Кир, слабо запомнивший маршрут.

– Кого?

– Мифы и легенды Шайкаци, том первый. Забудь. Суть в том, что Ивко далеко, а его провожатый передо мной. К тому же, немного узнав Ивко, не уверен, что он в принципе собирается рассказывать что-либо. Я боюсь, его ответ будет: «Ищи свой путь» или вроде того.

Адане усмехнулся, тоже, видимо, считая, что это было бы в духе Ивко.

– Откуда вообще уверенность, будто то, что лежит в сердце Шайкаци, объяснит тебе происходящее здесь?

– Естественно, ее нет, – начал раздражаться Кир. – Полчаса назад я вообще мог уместить в одно предложение все свои знания о Зейко. Но с тех пор выяснил, что там творилось нечто не менее странное. Учитывая, что все это происходит на одном и том же космическом пятачке, лично меня это заставляет задумываться.

– Над чем же? – меланхолично спросил Адане, размышляя, кажется, о чем-то своем.

– Над тем, сколько вопросов должен задать человек, прежде чем начать отвечать.

– Вопросы… Когда-то в моем уме их было бесчисленное множество, и, хотя ответов я не добился, сегодня их у меня стало куда меньше, – пробормотал Адане, выбираясь из воспоминаний. – Полагаю, любой, кто сохранил разум на этой проклятой станции, задумывался о связи происходящего с Зейко. Однако, боюсь, мой рассказ разочарует тебя так же, как твой – меня.

Кир определил для себя, что Адане – склочный тип, но смолчал, позволяя начать повесть.

– Когда Ивко пришел сюда в поисках провожатого, ему указали на меня. На Зейко я был археологом. Прибыл сюда вскоре после постройки Шайкаци. В то время местная исследовательская программа переживала лучшие времена за многие десятилетия. К сожалению, мы, археологи, ощущали это в наименьшей степени. Каждому на полставки приходилось быть экскурсоводом, чтобы бюджет не расползался по ниткам. Львиная же доля средств поступала проекту «Имир». Знаешь о нем?

– Владлен рассказал.

– Владлен… – потемнели глаза Адане. – Тогда многое было иначе. Мы с ним дружили и часто виделись в ресторанчике на площади; я рассказывал о наших раскопках – так он это называл, кретин… он делился сплетнями, которых нахватался от физиков, – голос его звучал зло. – По-моему, он тогда уже смотрел на нашу работу сверху вниз, считая, что проект «Имир» куда ближе к разгадкам тайн Зейко, чем мы. Только при чем здесь он – человек за стойкой столовой?

– А ты с этим согласен?

– Может, это и правда, – с неохотой признал Адане. – Ученые проекта «Имир» взялись за станцию со скальпелем, мы изучали ее по старинке – на своих двоих. У них были какие-то невероятные ускорители, приборы, созданные даже не по последнему, а по следующему слову техники. О некоторых я слышал, другие имели только название и шлейф умалчивания за собой. В последние пару лет почти весь бюджет Зейко – правда, по такому случаю заметно расширенный – сжирала одна строчка: юнайтер «Вельва». Ох как она меня бесила! Черт его знает, что это такое – Владлен ерзал, но сознавался, что понятия не имеет – секретность там не для поваренка. А что было у нас? Тысячи километров коридоров, которые нужно обойти, постаравшись не сгинуть.

– По крайней мере, это коридоры древней инопланетной станции, – ободрил его Кир.

– А я и не жалуюсь, – обрезал его Адане. Хотя звучал именно так. – Просто, возможно, я мечтал о большем. Но лавры первооткрывателей достались моим предшественникам. Открытия новой эпохи забрал «Имир». А я в тысячный раз смотрел на царапину в своем кабинете, думая, не является ли это все-таки древним граффити, и если да, то смогу ли я наскрести с него достаточно материала для диссертации.

– Зато теперь ты дальше всех зашел вглубь Зейко.

– Это был Ивко. Ты слушаешь меня?

– Я имел в виду из твоих коллег, – пояснил Кир.

– Передашь им при встрече о моем достижении, – безразлично отозвался Адане.

– Передам кому угодно, если ты мне все-таки расскажешь об этом.

Казалось, Адане постоянно проваливается в свои воспоминания, и каждая реплика Кира встречала его недовольный взгляд. Но он продолжал, возможно, озвучивая то, о чем и так теперь думал:

– Ивко был одержим идеей путешествия вглубь станции. Не так одержим в целом, как после выхода оттуда, поэтому говорил достаточно убедительно. Он сказал, что встретил человека, который пришел к нему с Зейко. Сказал, что, конечно, не поверил бы ему, но тот, по его выражению, «принес весть из прошлого, передать которую никто другой не мог бы». Расспросить бы, что это значит, но тогда, на волне всего произошедшего, я об этом даже не задумался. Такова уж эта загадочная станция: ты вставляешь в предложение слово «Зейко» и можешь нести любую чушь. А главное, якобы сказал этот человек, что мы все сможем спастись, только если доберемся до центра Зейко.

– Я слышал, что глубины станции не очень дружелюбны.

– Смертельно опасны, – конкретизировал Адане. – Но я довольно быстро согласился. Я был в отчаянье – весь мир в труху. Мне некуда было себя деть и некуда двигаться. По привычке я бродил по Зейко, делал какие-то пометки, изучал старые находки. Все чаще, доходя до края исследованной зоны, я задумывался – а не рвануть ли дальше? Ивко со своим предложением подоспел вовремя. Полные энтузиазма о своем предприятии, мы не хотели превращать его в путешествие в один конец. Историю исследования внутренних секторов Зейко окружало немало загадочных происшествий и жутких слухов. Люди пропадали или оказывались на грани сумасшествия, привычные коридоры меняли очертания, а там, где прежде был выход, оказывался тупик. Говорили о пробудившихся строителях станции, жестокой защитной системе, первой экспедиции в недра, сошедшей с ума и ставшей каннибалами. Мифы и легенды Зейко, том первый. Вдвоем в такую глушь соваться не стоило.

– И многих не испугали легенды?

– Первым мы обратились к Владлену, – челюсть Адане свело на этом имени. – К тому времени он уже полюбил свои «прогулки», как он выражался. Бесцельные блуждания по давно исхоженным коридорам, – сцедил он. – Говорил, что в безмолвии и покое Зейко вновь обретает почву под ногами. И даже больше: что после хаоса Шайкаци находит там какое-то понимание, смысл, который нашептывает тишина станции. Осознавая тогда, как это звучит, при мне он посмеивался над своими словами. Еще он говорил, что чаще, чем когда-либо раньше, думает над тайной Зейко, словно переданной ему пропавшими учеными, и что она ему теперь кажется ближе, чем когда бы то ни было. Когда я предложил ему самую долгую прогулку, на которую он может рассчитывать, он тут же дал добро. С нами пошли еще трое – мои и его товарищи. Вооружившись чем попало, мы поднялись на лифте в Зейко, за один переход миновали исследованные территории и углубились в неизвестные земли.

– Владлен не дошел до конца. Что с ним случилось?

– Случилось то, что Владлен – идиот! – изо рта Адане брызнули слюни. – Связь с реальностью он начал терять к исходу первого дня. Приобрел отупело-восторженное выражение, таращился в потолок, стал отвечать невпопад. В какой-то момент стал порываться вести нас согласно своим предчувствиям и дважды возвратил к пройденным развилкам. Во второй день он упал на колени, залился слезами, стал бормотать: «Я понял, я все понял…» Мы ждали, когда его безумие схлынет, но он сперва уговаривал нас остановиться, твердил, что мы должны осознать все сами, а потом просто ушел.

– С кем-то еще произошло подобное?

– Лучше слушай дальше, – сказал Адане, точно произнес угрозу. – К некоторым вещам мы были более или менее готовы, изучив записи прежних исследователей. Но потом нам стали встречаться вещи, о которых, возможно, могли рассказать только те из них, кто исчез навсегда. Сперва, когда мой друг попытался получше изучить выдвинутую из стены плитку, перед ним, прямо из этой стены, выросла какая-то штука. Не знаю… проволочный человек, только проволока толщиной с ногу. Мы даже не успели испугаться, а он отбросил моего друга метров на двадцать, исчез, вырос из пола прямо передо мной и швырнул тоже. К счастью, на этом атака закончилась и мы смогли уйти. Но… да, возвращаясь к твоему вопросу, произошло. Другой наш попутчик, который слушал последние речи Владлена как проповедь, ушел в себя после этого происшествия, а спустя несколько часов сказал, что мы лезем в то, чего не понимаем, в то, к чему не готовы, что должны проявить терпение и смирение и прислушаться к Зейко. Мы вроде успокоили его, но ночью он сбежал и никто больше не видел его.

– Мы точно решаем остановиться на термине «безумие»? С учетом Ивко как минимум половина вашей группы будто бы видела или слышала что-то…

– Не половина – все. Каждого, кто уходил вглубь Зейко, преследовали странные видения, люди могли впасть в транс или обнаружить в своей голове удивительные образы, только что во всей яркости внушенные им. Это состояние обычно не продолжалось долго: достаточно было сосредоточиться на работе, передохнуть во внешних секторах и произошедшее таяло, как сон. Но мы шли уже несколько дней. Вся работа, что у нас была – это переставлять ноги шаг за шагом, а передохнуть мы могли только среди призраков, – приглушенно говорил Адане, глядя в темноту за сценой. Внезапно голос его окреп и он повернул искривленное презрением лицо к Киру. – Однако, в отличие от идиотов, я понимаю значение слова «галлюцинация». Древняя станция, втиснутая в аномалию, которая, естественно, влияет на организм человека. Глухие коридоры, безлюдье, какие-нибудь механизмы, генерирующие мощные поля, защитные системы, которые, несомненно, имеют и психотропные свойства. А мы к тому же спускались столько дней, экономя пищу и воду, да еще прямо в начале спуска столкнулись с истерикой одного мудака. Сегодня я удивляюсь лишь тому, что среди нас оказалось всего три идиота.

– И Ивко идиот? – обиделся Кир за своего первого знакомого на Шайкаци.

– Ты сомневаешься в распространенности идиотов в мире? Поживи в этой общине, ты будешь сомневаться в распространенности разумных людей.

Кир не нашел слов в подтверждение полной адекватности Ивко и Адане продолжил:

– Мы потеряли еще одного. Он шел чуть позади, когда мы услышали его крик. Увидели, как его что-то втянуло в стену, а когда осмелились подойти, то оставалось только провести рукой по ровной поверхности. До центра было недалеко и мы решили дойти до конца. Вскоре мы, казалось, приблизились к тому, ради чего все затевалось. Перед нами были огромные двери, сделанные как будто из золота. Ивко назвал это вратами Иакова. Понятия не имею, что он имел в виду. Признаюсь, я думал, что он поддастся безумию раньше. Но его одержимость была концентрированной, сфокусированной на сердце Зейко, и он шел с упрямством фанатика, отгоняя другие наваждения. Впрочем, этим я сам походил на него.

– Куда вели эти ворота? – понизив голос, спросил Кир.

– К чудовищам, – спокойно ответил Адане. – Всего лишь к чудовищам. Когда двери открылись, на нас бросились какие-то человекоподобные твари, напоминавшие плохое изделие гончара – глиняного цвета, слепленные кое-как. Они были довольно слабы и легко рассыпались, но их было так много… Мы потеряли еще одного и остались с Ивко вдвоем. Глядя на убитого друга, я сказал, что с меня хватит. Я сдался. Я… – он отвел взгляд. – Я не кричал, не бился в слезах, но, наверное, можно сказать, что я сорвался, где-то внутри. Я был у самой цели, но почувствовал, что больше не выдержу.

– Что Ивко?

– Во время сражения выяснилось, что в ворота встроен странный замок. Он, похоже, только один раз отпирался каждому человеку, неважно, пытаешься ты выйти или войти. Ивко свою возможность израсходовал, но нас оттеснили и ворота закрылись. Теперь их открыл я. Мы постояли на пороге и обнаружили, что, пока кто-то находится здесь, створки не смыкаются.

– Значит, ты в любом случае должен был остаться там.

– Нет, должен был только в одном случае, – жестким голосом поправил Адане. – А остался бы – в любом. Ивко ушел в темноту и вернулся через несколько часов. Я чуть не бросился к нему с вопросами, рискуя запереть нас внутри. Но у него не было ответов. Хотя он, по его словам, «узнал слишком много». На обратном пути пришлось подгонять его, так как он шел точно на шарнирах, по-моему, даже не соображая, где находится. За весь день он не произнес ни слова. На привале я решил не оставлять его в покое, пока не вытяну хоть слово. Я тряс его, орал, но добился только того, что он прошептал, круглыми глазами глядя куда-то мимо: «Не понимаю…» Пожалуй, это было так: не уверен, что он даже меня замечал рядом. А вскоре о новых расспросах я и сам думать перестал – на том привале у нас иссякла еда. Как ни странно, в остальном мы добрались без особых происшествий и спустя несколько дней вползли на Шайкаци.

– Ивко так ничего и не сказал?

– Когда он более или менее набрался сил, то собрался уходить. Я спросил его на прощание: «Так наше путешествие привело к чему-то?» «Надо ждать, – сказал он. И добавил: – Странно, когда мне нечего было ждать, то легко было действовать. А теперь кажется, что за пределами этого пустота». Я хорошо запомнил эту фразу, так как и многие дни спустя продолжал крутить ее, надеясь найти какой-нибудь смысл. Но его не было. Он ничего не понимал и собирался ждать – все просто. На этом он покинул общину.

Кир размышляя о том, что узнал. Немногое в сравнении с тем, что уже слышал от Владлена. Из стоящего только подтверждение того, что Ивко обнаружил в центре Зейко нечто, приоткрывавшее завесу над происходящим. Хотя обнаружил ли? Кир помнил слова Адане о галлюцинациях и не удивился бы, если все, что нашел Ивко – это иллюзия, вызванная истощенным разумом. Значит, вовсе ничего ценного? Вдохнув, Кир сказал:

– Похоже, я возвращаюсь к главному вопросу – есть ли связь между происходящим на Зейко и Шайкаци, не получив никакой зацепки. Не очень помогла твоя история, Адане, – укорил он его.

– Я предупредил, что она тебя разочарует.

– А что думаешь ты сам?

– Я рассказал тебе, что увидел на Зейко. Похоже это на то, что ты видишь здесь?

– Аномалии – есть. Монстры – есть. Вопрос, что за хрень тут творится – есть. Правда, тут больше сумасшедших с тех пор, как вы выбрались оттуда.

– Не все выбрались оттуда, – спокойно напомнил Адане, заставив Кира прикусить язык. – Давай разберемся. Аномалии? На Зейко она одного типа, связанная со временем. Все остальное я бы отнес к следствиям этого явления или работе каких-то систем станции. Монстры? Все «монстры», которых я встретил лично, выглядели искусственно и, вероятно, были частью защитных механизмов. «Что за хрень тут творится?» Конечно, есть – мы ведь имеем дело с уникальным феноменом. Но ученые медленно продвигались к ответу на этот вопрос, и, не случись Калам, возможно, сегодня я мог бы процитировать тебе официальное определение «хрени».

– А что насчет тех существ в конце? Они тоже были искусственными?

– Те существа в конце… – Адане поморщился неудобному вопросу. – Обо всем, что происходило там, я не берусь строить догадок. Понимаешь, говоря о Зейко, я ведь ничего не придумываю на ходу. Я стою на выводах, к которым вели исследования, длившиеся десятилетиями. На теориях, разработке которых служили тысячи экспериментов. Но исследования сердца Зейко не длились десятилетиями. Они длились несколько часов, моими глазами, а единственным экспериментом послужил мне один отчаянный бой. Все, что я знаю после этого – там было множество агрессивных тварей гуманоидной формы, не напоминающих ничего мне известное. Кажущихся живыми, но рассыпавшихся на куски, как чьи-то поделки.

– А еще ты знаешь, что Ивко нашел за воротами нечто, поразившее его.

Адане неожиданно расхохотался, показывая, сколь много он придает находкам Ивко.

– Что же? А? Не знаю, что он нашел, но знаю, что он потерял там – голову. Ты полагаешь, он обнаружил там объяснение происходящего? Но вот ты здесь недавно, твои впечатления свежи – тебя шокировало происходящее настолько, что ты днями едва мог вымолвить несколько слов? Перевернуло ли это твой мир? Увидев причину, оказался ли Ивко способен исправить все или хотя бы найти слова, чтобы объяснить ее другим? Нет, потому что причина там не скрывалась. Он ушел за ворота Иакова и в безграничной тьме за ними увидел кошмар, сведший его с ума.

Кир обескураженно молчал, а Адане продолжал отнимать обрывки его чаяний.

– А главное, Зейко-то висит здесь уже прорву времени. Десятки лет только после обнаружения людьми. Почему первые разведчики не провалились в дыру вроде Долгой горы? Почему ни один строитель не столкнулся с любым из созданий, заселивших станцию сегодня? Почему, если Зейко всему виной, на самой Зейко все совсем иначе? И если считать, будто это она запустила эти события, то что изменилось? Пришел человек? – в ужасе воздел руки Адане. – Но, опять же, человек здесь долгие годы, почему сейчас? Кто-то в очередной раз бросил фантик на пол и это переполнило чашу терпения вселенной? Что внезапно случилось?

– Проект «Имир» случился?

– Проект «Имир» изучал самую ничтожную песчинку мгновения, которую мы способны уловить. Ты услышал об этом проекте сегодня, я знаю о нем несколько лет. На девяносто девять процентов – это стены вычислений и на один процент – новейшие приборы, позволяющие вполглаза заглянуть под полог микромира. Подсмотреть, а не поймать кванты на том, что они открыли парк развлечений, и уговорить их поделится с нами радостью.

Вдоволь потоптавшись на наивных фантазиях Кира, Адане вдруг посерьезнел и проговорил:

– Единственно…

– Что? – поднял голову Кир.

– «Вельва». Тут… действительно есть что-то вроде совпадения. Я говорил тебе, что эта установка последние пару лет сжирала гору ассигнований. Так вот этот год должен был стать последним. Больше того – траты на «Вельву» резко сокращались как раз в том месяце, когда случился Калам. Общий бюджет исследований был уменьшен и перераспределялся. Кое-что даже перепало археологам, но, в основном, возрастали статьи текущего обслуживания и расходных материалов. И все это выглядело так, что «Вельва» в целом закончена и готова к работе.

– Адане! – вскричал Кир. – Ты вроде ученый человек, а дрочишь мысль, как эти придурки! Может, вернешь мне полчаса жизни, и начнем с этого «вроде совпадения»?

– Могу дать в долг еще несколько минут, и мы сразу попрощаемся. «Вельву» собрали, только пуск ее должен был состояться после даты Калама.

– Полагаю, тебе бы не доложили, если бы они справились чуть раньше и дернули рычаг в тот самый день, – Кир уже не сомневался в причастности «Вельвы».

– Полагаю, нет, – согласился Адане. – Но доложили бы толпе шишек из метрополии, о чьем приезде давно шумели на Шайкаци и который был назначен на конец того месяца. В основном, академики, в основном, физики. Я не знаю деталей, но очевидно, что они прилетали как раз под пуск «Вельвы».

– А тестовые прогоны?

– Тестовые. То есть вряд ли на полную мощность, скорее всего, даже не вся установка, а по сегментам и уж точно не в целях конкретного эксперимента.

– Тем не менее, – важно поднял палец Кир.

– Тем не менее, что?

Кир опустил палец.

– Странно все это, – с понимающим видом сказал он. – В конце концов, мы ведь говорим о временных аномалиях. Что если причина и следствие пошли не своим чередом? Что если запуск «Вельвы» для Шайкаци случился раньше, чем он состоялся для Зейко?

Адане смотрел на него, заинтересованно подняв брови.

– Не замучай меня эти недоумки, я бы даже, наверное, обсудил это. Впрочем, два соображения могу высказать сразу. Первое: «Вельва» – это все равно изучение проблемы, которая явно не пересекается с нынешними аттракционами черты. Я не понимаю, как что-либо в проекте «Имир» может объяснить, почему в местных забегаловках я теперь жру крыс – которых раньше на Шайкаци не было, а в парке неподалеку стоят высохшие трупы и аплодируют несуществующему фокуснику. Но, быть может, я именно что не понимаю. Допустим. Тогда второе – если так, что ты собираешься делать с этим предположением? До «Вельвы» все равно не добраться.

О том, что исследовательский комплекс на Зейко отрезан от них, Кир и забыл. Он проворчал:

– Да, мы с Владленом обсуждали, как бы проникнуть в лаборатории… Он сказал, что я должен слушать, чувствовать и видеть скрытое.

– Хорошо, что он не был советчиком у тех, кто строил лифт на Зейко, – презрительно отозвался Адане. – Те люди слышали рев резаков, чувствовали вибрацию металла, а скрытое увидели, воспользовавшись подходящими инструментами. Если что-то и треснуло скорлупу мудрости Зейко, так это не любовь вселенной, а творения человеческих рук. Впрочем, нам от этого не легче. У тебя из творений человеческих рук, как я смотрю, только кинжал. Вряд ли, если ты постучишь им, древняя мудрость тебе откроет. И, как по мне, если уж есть шанс найти ее где-то на Зейко, то в самой глубине.

– Я бы взялся за этот вариант, – храбро отозвался Кир.

– Только это вариант для хорошо подготовленного отряда, предварительно проверившегося у психиатра. За твоей спиной прячется несколько твоих сослуживцев?

Кир оглянулся. За ним, как и прежде, лежала только темнота. Лишь тонкая полоска света тлела на входе. Он вернулся к яркой сцене посереди зала.

– Нет, Адане, я один. Как и ты. Присоединишься к команде?

Тот дернулся, будто от пощечины и в раздражении поднялся. Гневным взглядом он опалил Кира и отвернулся к пустым зрительским рядам.

– После ухода Ивко я не раз задумывался о новом путешествии. Несмотря ни на что, наш поход вдохновил меня. Я с жаждой брался за уже тысячу раз осмотренные находки. Вновь бродил по дальним исследованным зонам, но теперь строил планы, а не думал о прыжке в неизвестность. Говорил с людьми и даже зарядил кого-то энтузиазмом. Но я так и не решился. В конце я каждый раз видел золотые ворота, по дороге к которым потерял троих… четверых, пожалуй, друзей и не обрел ничего. Тем не менее, я до сих пор мечтал хотя бы о небольшой нормально подготовленной экспедиции. Пусть не в центр, но все же в поисках новых знаний. Когда открыли этот последний проход – ничего особенного, просто довольно давно такого не замечали – я думал, что это своего рода знак. Шанс, наконец, реализовать этот уже начавший блекнуть замысел, – он грустно усмехнулся и вновь обратился к Киру. – Никто сегодня не пошел за мной. Никому не интересно. Давно никто не ходит глубже известных коридоров. Слишком долго я был лишь со своими мыслями. И не заметил, как Зейко стал… храмом? Да даже если так, какое они имеют право на него!

– Храм… Да, я видел пару приятелей Владлена – прямо паства. Он ведь еще и рестораном заправляет, да? Люди любят того, кто их кормят, – не замечая эмоций собеседника, размышлял Кир. Адане сжал кулаки, не понимая, издевается ли тот. Растянув кривую улыбку, он сказал:

– Боже, Кир, ты вдохновляешь меня не меньше Ивко!

– На поход, я надеюсь?

– Да! Только недолгий. Я пойду бить морду Владлену.

– Ну, – поднял руки Кир, – это значит, что мне пора. Попробую попытать счастье в Порту. Если что-нибудь в голову прежде, чем тебя порвет толпа, дашь знать?

– Это я могу, – кивнул Адане и спрыгнул со сцены. – Удачи в Порту. Ты, Кир, принес поганые вести, но ты редкий человек здесь, с которым я поговорил, не ощущая, что бьюсь о стену. Заходи и сам, если узнаешь что интересное.

– Обязательно, – сказал Кир, хотя большой симпатии этот едкий человек в нем и не вызвал.

Они разошлись. Адане скрылся в глубине зала – видимо, где-то в подсобных помещениях, в стороне от общины, было его жилище. Кир направился к выходу, разматывая клубок их беседы – не упустил ли он каких зацепок? Его мысли вдруг прерывал окрик Адане:

– А ведь кое о чем мы забыли! Началось все это на Зейко или нет, но закончилось оно, похоже, здесь, на Шайкаци. Калам долго бил по этой несчастной станции. Если верить пересудам из Порта, чем бы ни наносились удары, это, вероятно, затихло где-то в ее глубинах.

– Да? И где же?

Издалека раздался смешок.

– Если бы я мог это сказать! Разведчики Порта ходят дальше всех. Если у кого и спрашивать, то у них. Кто знает, может, они что-то выяснили с тех пор, как я последний раз болтал с ними?

– Спасибо. Воспользуюсь советом.

Сказанное обнадежило его. Это был след, который он легко мог проверить и который он чуял так же верно, как чуял пять минут назад, что ко всему причастен Зейко.

– И Кир, – с неожиданной приязнью обратился к нему из теней Адане, – будь осторожнее в своих поисках. Ответы могут оставить тебя с лишившимися смысла вопросами. После крушения всего, что ты считал истинным, не каждый способен начать поиск заново.

Кир сбился, не сумев отреагировать легкомысленной фразой. Он топтался у порога с гулкой, как затухающий колокол, головой, пока не понял, что старик покинул его.

Он вышел на проспект и на широкой улице, где в обе стороны виднелись люди, ощутил себя так, будто выбрался из пещеры. Он было вздохнул свободнее, но, столкнувшись взглядом со стеной перед собой, лишился этого порыва.

Проходя мимо площади, он вновь увидел Владлена, который со своими товарищами собирался на Зейко. «А-а, закончил блуждать в потемках?» – улыбнулся он. Кир отклонил его предложение съездить наверх; конечно, ему было любопытно, но с этой компанией он мог пропасть там надолго. К Зейко можно вернуться в любой момент, когда он устроится Шайкаци и сможет смотреть дальше следующих пары шагов.

Прежде чем расстаться, Кир спросил Владлена о «Вельве». Тот смутился, стал отшучиваться, кося глазами на сопровождающих; стало понятно, что он ничего не знает, и Кир оставил их.

По дороге его отвлекла от раздумий толпа крыс, атаковавшая в одной забегаловке место недавней трапезы. Их было столь много, что Кир остановился, не рискуя пересекать путь прожорливой массе. Выстроив живую башню, зверьки сбросили тарелки на пол, в момент поглотили еду и стремительно разбежались по закоулкам. Может, и ему вселенная подает знак? Оставшись посереди пустой улицы, Кир не захотел его разгадывать.

Проспект оканчивался чередой стендов, рассказывающих об истории освоения системы и строительстве Шайкаци. Последний был посвящен этой магистрали, которая, видимо, в глазах создателей музея была символом станции и поэтому текст о ней завершался рефреном: «Шайкаци – место, где сходится прошлое и будущее».

За стендами во всю ширину улицы поднимались просторные ступени. Высокая лестница упиралась в коридор, где не было света. Когда Кир начал подъем, вверху появились люди. Трое; крепкие мышцы, угрюмые лица. Неторопливо спускаясь, они зыркали на Кира. На них была простая одежда вроде рабочей, у каждого за спиной виднелся плотно набитый рюкзак и копья, на поясах висели ножи. У одного на бедре имелась кобура, и, судя по размерам, в ней хранилось что-то покрепче шокера. Откуда, интересно, здесь такое оружие? Для нелетального оно слишком велико, а иного на станции быть не должно. Видимо, это и есть разведчики.

Кир ответил, что от охотников, удовлетворив их любопытство, и спросил, далеко ли до Порта. Неожиданно приветливо они объяснили ему, как идти. Осталось не более сотни-другой метров.

Он поднялся по лестнице. Как оказалось, свет на этой улице все-таки был, но гораздо более скудный, чем на проспекте: справа и слева горели лампы аварийных дорожек, которые вели ко входу в «восточную» гавань Шайкаци. Волны разнообразных цветов на стене встречали путника, как какое-нибудь оптимистичное обещание.

Со стороны Порта в лицо Киру светил прожектор. Приблизившись, он понял, что это блокпост. Строение, грубо сваренное из стальных пластин, возвели посереди коридора. Рядом с прожектором была установлена странная конструкция – некая состоящая из множества сочленений щупальца с тонким наконечником, чей острый угрожающий взгляд таращился на приближавшихся к Порту. Киру эта вещь напомнила промышленный лазерный резак, и, вероятно, им она и была. Припаянный к подвижному основанию на треноге, с выкрученной мощностью и кустарно подключенный к неродным аккумуляторам, он стал оружием.

Один из охранников опирался на него, лениво глянув на пришельца, а второй сидел за столиком, на котором были развернуты какие-то документы. Кир с тоской подумал, что бюрократия понесла от конца света наименьшие потери. Однако его шкура служила ему лучшим паспортом. Обозначившись охотником, Кир беспрепятственно прошел дальше.

Широкая улица, проходившая вдоль гавани, предлагала гостям станции апартаменты любого уровня, а также множество уютных альковов для усталых путников, только сошедших с транспорта. Кир был первым гостем, шедшим этим путем, за долгое время, и со дня прибытия его последнего предшественника эта улица стала главной для жителей Порта: куда бы они ни собирались идти, им чаще всего приходилось выбирать эту дорогу.

Здесь царил вечный вечер, созданный свечением аварийных дорожек. Идя вдоль них, Кир встретил нескольких местных жителей, которые нашли в местных закутках уютное место для отдыха; одним в этом помогали напитки, другие удовлетворились тишиной и уединенностью. Похоже, эта улица многим позволяла расслабиться от городской суеты Порта.

Впереди полутьма улицы рассыпалась под ярким сиянием из входа в терминал. Невольно Кир ускорил шаг. Ему казалось, что все возможные пути расходятся для него из этого яркого проема: здесь он найдет союзников; узнает, что послужило причиной Калама; даже отыщет новую информацию о Зейко. Все было близко. И потому все было исполнимо и все было просто.

«Охотник», – сказал Кир стражникам на входе и, получив дозволение, переступил порог крупнейшего поселения Шайкаци.

Порт

Кир не мог бы сказать, что увиденное не соответствует его ожиданиям, так как ничего конкретного не воображал. Тем не менее, он ощущал себя слегка разочарованным – или, скорее, не столь удовлетворенным, как предвкушал. Но одновременно он испытывал и нечто иное, словно возвращение чувства, утрату которого не замечал: понимания происходящего, устойчивости, как будто долгие часы простоял на качающейся доске.

Перед ним было огромное помещение, левую половину которого занимали наспех сделанные жилища – настоящие трущобы, составленные из обломков, на кои был щедр Калам. Многие обиталища не имели оседлого вида и представляли собой простые каркасы, занавешенные тряпьем. Постройки поприличнее были крепко сварены, вместо простыни на входе даже могли иметь двери и что-то вроде эстетического чувства проявили владельцы, помечая их полосками краски или другой абстракцией. Самые прочные дома могли иметь надстройки в два и три этажа. Над лачугами тянулись провода, выкорчеванные из стены.

Отдельно располагались здания, построенные более уверенной рукой, чем большинство остальных. В окно одного из них корчила рожи малышня, заставляя предположить школу, а о втором свидетельствовал красный круг, знак медицины.

Все, кроме двух кафе, раскиданных по терминалу, были темными, не работали. Оставшиеся сосредотачивали вокруг себя жителей Порта на манер общинных костров. Дальнее примыкало к поселку и дома расступались перед ним, прилипая к стенам и позволяя образовать главную площадь. Она была заставлена столиками, за которыми продолжалась обыденная жизнь города: люди судачили, играли, перекусывали, а между ними носилась ребятня.

Ближе ко входу расположилась другая работающая забегаловка. Она, в основном, удовлетворяя потребность социума в алкоголе – в этот час некоторые уже прикладывались к ассортименту, и наркотиках, о чем свидетельствовала отгороженная мутным стеклом зона, очевидно, бывшая тут и прежде. Остался ли с тех времен и рисунок на стекле – дохлая корова с сигаретой в зубах среди счастливых подружек на зеленом лугу, или это было творчеством новой эры, Кир не взялся судить.

Он перевел взгляд на правую половину терминала. Там была отгорожена спортивная площадка и находились напоминавшие бараки строения, служившие, вероятно, складами и мастерскими. За ними тосковали опустевшие магазины. Вместо них неподалеку от бара раскинулся местный рынок. Прилавками служили покрывала, которые легко можно было завязать узлом вместе с товарами по окончании рабочего дня. Все, что отрывалось от останков Шайкаци и можно было уместить в рюкзаке, удалось бы найти здесь: от детских игрушек до деталей заброшенных механизмов.

У входа высилась некая башня, оканчивающаяся помещением с высокими окнами, к которому сбоку вела лестница. По всей видимости, когда-то здесь находились административные службы терминала, а теперь, возможно, заседало руководство Порта.

Пройдя вперед, Кир не увидел никого за стеклами. Зато, опустив глаза, обнаружил, что рядом со входом вдохновенной рукой нарисована высокая картина. Для изображения была использована только черная краска и в нем виделось нечто трагическое, обреченное. Это была чья-то фигура: пожалуй, человек, смотрящий в небо; с неба и зритель глядел на него, и тело, истончаясь, уходило к земле. Руки были распростерты и держали два диска; те будто полыхали, и из них протуберанцами исходило множество линий, сливавшихся друг с другом, круживших потоками вокруг фигуры и вновь втекавших в другой диск. Черты лица были скудными, но на нем выделялись на нем огромные глаза без зрачков – то ли преувеличение художника, то ли попытка показать маску.

Пока Кир разглядывал картину, мимо него прошло несколько человек. Они смотрели на него с любопытством, отмечая необычный вид пришельца. Кир решил отойти от входа, пока его не начали расспрашивать.

За баром находилась смотровая площадка. Не видя космоса со встречи с Ивко, Кир, ощутил, как щипнуло сердце, и направился туда. Проходя мимо рынка, он услышал, как над одной из тряпиц бешено торговались двое. Покупатель пытался обменять упаковку табака на несколько кастрюль, но продавец готов был отдать лишь самую малую.

Оставив за спиной километры безлюдных коридоров, заселенных монстрами, Кир нашел эту сцену нелепой. Но, увидев бурое пятно на пачке, признал, что именно он является самой нелепой, неподходящей частью головоломки Шайкаци, где люди, вырвав упаковку табака из лап тьмы, скрывающей чудовищ, на следующий день торгуются ею за кастрюльку.

Кир подошел к смотровой площадке. Здесь создали нечто вроде стены памяти: десятки фотографий и еще больше просто написанных имен с короткими эпитафиями, перед которыми стояли свечи. Половина погасла, отметив длительность неугасающей скорби. Хорошее место, подумал Кир: зажегши фитиль, близкие могли остаться наедине с космосом и отпустить горесть к звездам.

Сейчас тут никого не было. Кир встал против вселенной один. Находясь в ярком зале терминала, он смотрел в черноту, глядевшую на него бесчисленными огнями, ни до одного из которых нельзя было теперь добраться. Среди них не выдавала себя небольшая соседняя звезда – та, от который он стартовал, чтобы очутиться здесь ради маленькой гуманитарной миссии. Будучи пилотом, Кир легко выбрал одну из ярких точек. Вот она – единственный путь отступления отсюда, столь же недоступный, как и другие.

Виднелся длинный причал, обломанный в конце, точно тонкая ветка. Эмоции Кира, такие же обломанные, сошлись на этом зрелище, означавшем столь многое для обитателей Шайкаци, среди которых теперь был и он сам. Причал протянулся от раненной станции, будто палец с вырванной фалангой, и указывал на безмолвный простор. Повинуясь ему, Кир вновь посмотрел на маяки звезд, отделенные нескончаемой далью, и планы его распадались, становились непрочными.

– Эй, в шкуре! – раздался громогласный окрик, заглушивший гудение Порта. – На смотровой площадке!

Кир оглянулся. Весь Порт вытаращился на него, но он безошибочно определил позвавшего его человека. Тот стоял на лестнице, ведущей в башню. Ему было около пятидесяти: хотя он выглядел крепким и подтянутым, а бритва лишила череп возможной седины, лицо было измято годами. Губы были тонкими, а челюсть стиснута, брови сведены, делая взгляд недружелюбным, а шокер на поясе – чуть более опасным. Поза его – широко расставленные ноги, сцепленные за спиной руки – словно постамент для командного окрика.

Он жестом подозвал Кира к себе. Тот направился к башне, ощутив себя неуютно: в нем признали чужака, которому стоило задать вопросы, и за его спиной сразу начинались перешептывания. Некоторые спрашивали прямо: «Ты кто такой, парень?», но немедленного ответа не требовали, отдавая право добиваться его своим лидерам.

Кир приблизился к башне и поднял голову. Глаза того, в ком он заподозрил местного главу, были как мутная водица, усталые, однако зрачки – заостренные, и смотрел этот человек твердо, разминая стоящего на куски.

– Чем могу помочь?

– Заходи, – кивнул человек за дверь и отмел невысказанное предположение: – Руководство хочет лично приветствовать.

Кир поднялся по лестнице и зашел следом. Нынешнее начальство довольствовалось скромной обителью, которая прежде могла быть кабинетом мелкого служащего. Центральное место занимал стол. В середине его находился блокнот, на открытой странице которого были яростно закручены каракули. В один угол была отставлена тарелка с высохшими крошками обеда и чашка, с края которой слезал застывший кофе; в другом валялись какие-то вещицы, раздвинутые, чтобы был виден портрет улыбающегося ребенка. Рядом с блокнотом виднелся экран с каким-то рабочим интерфейсом, но и здесь недоставало порядка. Аккуратностью этот стол повторяли шкафы вдоль стены позади; во всяком случае, за раскрытой дверцей одного из них виднелись папки, запиханные внутрь неряшливыми стопками, и была разбросана прочая канцелярия, необходимая администрации в ее труде.

Напротив были поставлены кресла и диван, к которому придвинули небольшой стол. Взгляд входящего сперва был направлен сюда, и поэтому вторым знакомым Кира в башне стал сидевший здесь человек.

Он был моложе первого – в районе тридцати пяти. Поза его была уверенной – нога на ногу, рука широко откинута по спинке, но напряженной. Подбородок его стремился вверх, хотя был мелкий, округлый. Смотрел он глаза в глаза, казалось, дерзко, даже с насмешливой искоркой, однако взгляд старался поскорее отвести. Волосы пшеничного цвета по какой-нибудь моде были широко зачесаны на один бок и окрашены на концах в розовый цвет; над губой были небольшие усы, ничего маскулинного облику не добавлявшие.

Более существенной фигурой в этом помещении, очевидно, был человек за центральным столом. Сложив перед собой могучие руки, он разглядывал гостя. Возрастом он был где-то между двух других. Лицо его было крупное, массивное, с широкой квадратной челюстью, словно бы растянувшей губы, сомкнутые, как ворота. Над крупным, каменным лбом покоилась массивная светлая грива, старательно зачесанная назад. Выражение его было от природы сложено так, как будто он чуть улыбался; в целом, человек казался по натуре дружелюбным и, пожалуй, на то было слишком много мелких признаков, чтобы считать это лишь впечатлением. Глаза его, чуть сощуренные из-за строения век, имели лукавый вид. Однако в сердце этих глаз жил взгляд, встречавший Кира достаточно жестко.

Составив свое впечатление о Кире, львиноголовый повернулся к лысому, стоявшему от него по правую руку, и сделал приглашающий жест.

– Что на тебе за форма парень? – немедленно гаркнул этот тип.

Кир растеряно посмотрел на себя, точно забыв, во что наряжен. Действительно, на нем по-прежнему было облачение военного пилота. До сих пор никто не обращал внимания на это: армия вряд ли когда-либо гостила на Шайкаци, так что для всех Кир был облачен в простую одежду какого-нибудь непритязательного сообщества.

– Форма вооруженных сил Земли, – ответил Кир, удивленно обнаруживая свою связь с этим далеким прошлым.

– Ага! – поймал его на каком-то проступке лысый ефрейтор. – И где же ты ее взял?

– У интенданта, – тупо отвечал Кир.

– А в армии человечества остался кто-то, кроме тебя и интенданта? Мы сможем их лицезреть?

– Боюсь, здесь армия едина в моем лице, – развел руками Кир.

– Вот как? – удивление не всплыло в его металлических глазах. – Я заметил твои петлицы, пока ты вертел головой там, внизу, – ткнул он пальцем в треугольничек, символизирующий ракету. – Военно-космический флот. Невеликое дело нынче для пилотов залететь в другую систему?

– Для этого мне потребовалась прыжковая платформа… – пояснил Кир.

– Платформа улетела? – уточнил следователь.

– Платформа улетела, – горько кивнул Кир.

– Платформа вернется?

– Ну… Есть сложности, – признался допрашиваемый и попытался растолковать: – Вообще, не предполагалось, что именно я вас вытащу отсюда…

Подобие рыка перебило Кира, и его надзиратель, зло искривившись, повернулся к главе стола:

– Я говорил, что всем насрать на нас, – подвел он итог допросу.

Тот кивнул ему, но в лице не изменился, продолжая с задумчивой полуулыбкой глядеть на Кира. А вот третьего такие выводы обеспокоили. Он вздрогнул, будто ужаленный, и подался вперед.

– Подождите, подождите! Давайте не будет торопиться, – обратился он к своим товарищам. Те игнорировали его. Гривастый оставался со своими мыслями, а его цепной пес отвернулся к окну и кулаками оперся на подоконник. Перед блондином остался один собеседник. Собрав приветливое выражение, он сказал: – Колодин уже давно не надеется на помощь. Он успел обрушить немало проклятий на метрополию и каждый раз ругался все яростнее. Я, признаюсь, думал, что спасательную команду он убьет на месте, желая доказать, что нас никто не выручит. Но твое появление здесь означает, что о нас все-таки не забыли.

Он протянул руку вперед, предлагая подтвердить это. Киру хотелось сказать, глядя в мощную спину Колодина, что отчего же, о них все же забыли, поэтому, если вы не против, я бы послал этого типа к черту, вам сказал до свидания и пошел в бар. Но не нравился ему лишь один человек, а поссориться он мог со всеми.

– Не забыли, – подтвердил он.

Блондин с торжествующим видом посмотрел на своих коллег, призывая тех порадоваться вместе. Колодин, обернувшись, мрачно отослал его радость обратно, главный сохранял прежнее выражение.

– Значит, нас спасут? – спросил он тогда, знаками подсказывая верный ответ.

– Хотел бы я, чтобы я у меня в ближайшее время появился повод задать кому-нибудь тот же вопрос, – выдавил Кир.

– Но послушай, послушай… – заволновался блондин.

– Как тебя зовут? – его бормотание перебил львиноголовый, чей голос как будто сразу заполнил все помещение. Блондин оборвал себя, а Колодин повернулся к беседе, прислонившись спиной к окну.

– Кир.

– Добро пожаловать в Порт, Кир. Меня зовут Ивор, и я человек, которому местные доверили решение некоторых вопросов. Его зовут, как ты, вероятно, уже понял, Колодин. Прости его манеры, у него было немало тревожных дней и тревожных мыслей. Колодин следит за тем, чтобы на территории Порта было безопасно. На диване сидит Нил. Он говорит от лица жителей Цеха, наших соседей. Ты можешь присесть, если хочешь. Чай, кофе? Извини, алкоголь в администрации мы не держим.

– Это ничего, атмосфера на вашей станции и без того опьяняющая. От кофе не откажусь.

Под пристальным взором Колодина и осторожным поглядыванием Нила, Кир разместился в кресле. Ивор между тем залез в один из шкафов, где притаилась кофемашина, и стал наливать гостю чашку. Между делом он пояснял:

– У нас есть причины подозревать, что станцию бросили на произвол судьбы. В последние годы Зейко снова стал чем-то вроде Грааля. Ты много знаешь про Зейко?

– С недавних пор немало.

– Тогда должен быть в курсе, что там проводились какие-то мудреные эксперименты. Подробностей не знаю. Но их, видимо, знали конкуренты корпорации Арктекс. И их ревность стала создавать тем проблемы в метрополии. Кто-то говорит, что Арктекс уже вел переговоры о продаже контрольной доли акций. Но завершить сделку не успел. Случилось это. А станция им и так не нужна. Бросить ее было легко. Но наплевать на жизни тысяч людей? Признаюсь, я в это не верил. Однако то, что человек в этой форме пришел к нам в одиночестве, настраивает на дурные мысли. Так как обстоит дело со спасательной операцией?

Отхлебнув из поданной чашки, Кир ответил:

– Вся ваша спасательная операция благодарна за это кофе.

Колодин с Ивором безмолвно обменялись темными мыслями. Нил, не уверенный, что понял правильно, посмотрел в их сторону, но не поймал ничьего взгляда. Кир стал последовательно рассказывать о своих злоключениях.

Историю его постоянно перебивал Колодин. Сперва Кира это раздражало, но затем он осознал, что все его строгие вопросы служат прояснению ситуации. Причины войны? Почему не договорились? Значит, быстрого мира не ждем? Каков состав армий? Я к тому, насколько это затянется? В каких системах идут бои? Что поблизости творится? О, низкий поклон командованию за такой последний шанс! Поговорим о грузе… Стоп, сперва о корабле. Если это крепкая баржа времен… Но это не была крепкая баржа тех времен.

– Твою мать, это же космическая шаланда! – побагровел Колодин. – Ты какого хрена вообще приперся? – рявкнул он и подался вперед. – Какого хрена!

Ивор резко взглянул на него, стянув улыбку. Заметил это Колодин или нет, но нападать на гостя он не стал. Хотя Кир был не против получить право на один крепкий удар. С плачевными последствиями для собственной физиономии он готов был смириться.

– Ладно, продолжай, – процедил Колодин, разъяснив ему все, что не выразил действием, уничтожающим взглядом. – Ты прилетел…

– Погоди, погоди! – встрял Нил, вызвав изумление своего злобного товарища. – А как насчет связи? Ты мог бы связаться с армией? У них же мощные приемники…

– Нил, если у тебя член с мизинец, то со старой шлюхой у тебя будут проблемы, – поэтически пояснил ему Колодин. – Без прыжкового двигателя дальняя связь невозможна. Вернее, нам придется очень долго ждать, пока наши жалкие потуги кто-нибудь заметит. Если заметит. Мы, Нил, застряли.

Уяснив картину их положения, Нил побледнел. А Колодин благожелательно позволил Киру:

– Продолжай. Ты прилетел к нам на станцию. Какими припасами мы теперь располагаем?

Услышав ответ, Колодин хмыкнул:

– Я так понимаю, интендант просто упорядочил список по сроку годности? Конечно! Установили для миссии убийственные рамки, дали парашу на прицепе. Могли бы просто прибить тебе на грудь бумагу с двумя честными словами и пнуть в сторону шлюза – им все равно, похоже, было на тебя плевать, а? Что же предложила тебе наша станция?

– Все возрастающее число мудаков, – ответил Кир.

В этот раз Колодин отлип от окна, не презентуя свой гнев ничем, кроме потемневшего взгляда и натянутых мышц.

– Стой, – приказал Ивор. Его звучный голос как будто вклинился в пространство между ними. – Ты молчи, – Киру. – Нужно ли мне подниматься? Нет. Вы оба грубили поровну. И принесете взаимные извинения, когда узнаете друг друга получше. Если к тому времени кто-то из вас еще будет считать себя обиженным.

Взгляд Колодина догорел о Кира, приветствовавшего любое развитие событий.

– Плевать, – произнес цепной пес Порта, скрещивая руки и замирая на своем месте. – Ты всего лишь принес плохую весть. Сам ты здесь все равно что младенец.

По знаку Ивора Кир продолжил. Его выбор между Оранжереей и Портом в пользу последнего вызвал общее одобрение: Ивор широко заулыбался, Нил вслед за ним мелко оскалился и даже Колодин хохотнул: «Ты смотри, две минуты на станции, а уже сообразил, кого послать к черту!» История подошла к завершению:

–…Ну а по проспекту уже к вам. Здравствуйте.

– Привет, Кир. Ну и каково твое впечатление о станции? – спросил Ивор.

– Убийственное, – подобрал тот слово.

– То ли еще будет, – посулил Колодин. – Если приживешься.

– Спасибо, но убийственное – это, пожалуй, мой предел.

Колодин, судя по ухмылке, хотел предречь ему что-нибудь, но Ивор, подняв руку, остановил реплику.

– Оставим суету, – объявил он. – Как дела в Общине?

Кир пожал плечами:

– Крысы в качестве основного блюда, беседы о Зейко на десерт.

– Что охотники? Давно о них не слышал.

– Охотятся. Едят мясо. Дубят шкуры.

– Дубят! – поразился Ивор. – Боже, не думал, что когда-либо услышу слово «дубят»! Колодин, ты знаешь, что значит, это слово? – тот промолчал, мрачно копаясь в своей памяти. – Кир, а ты?

Кир сознался, что значения его толком не знает. Ивор грустно покачал головой:

– Зачем же тебе слово, смысла которого ты не знаешь? Это обработка шкуры для придания ей прочности.

– Спасибо, – сказал Кир, чувствуя, как от бесед с обитателями Шайкаци у него начинает болеть голова. – На этой станции многие сильны в словах. А что насчет дела? Дело вы знаете?

– Какое дело? – заинтересовался Ивор. С любопытством посмотрели и остальные.

– То, которое у вас за окном, – Колодин и Нил синхронно выглянули наружу. – Я имею в виду вся эта станция. Вы уже близки к пониманию того, что здесь стряслось?

– Не думаю, – покачал головой Ивор. Выражение в его глазах неуловимо изменилось, став отчужденнее. – А что, ты окинул нашу несчастную станцию свежим взглядом и у тебя возникли какие-то оригинальные идеи?

– У меня возникла… – Кир поискал нужный термин, – мечта. Выбраться отсюда. Пожалуй, действительно достаточно оригинальная для местных обитателей.

– Думаешь, мы не мечтаем об этом? – вслед за взглядом так же незаметно изменился и тон Ивора.

– Думаю, вы мало для этого делаете.

– Не понимаю, – поразмыслив, обратился Ивор к Колодину, внимательно смотревшему на Кира. – Обвиняет нас, что мы слишком сильны в словах, а сам же старается в них преуспеть. Что ты сделал, придя на станцию, Кир? Говорил? Перебрасывался дерьмом с обезьянами на Долгой горе?

– Маленький сопляк, Ивор, – снисходительно сказал Колодин. – Хотя и наглый. Оставь его. Дай ему матрас и пайку. А я найду ему работу по силам.

– Не наглый – гордый, – поправил Ивор. Колодин не спешил соглашаться.

– Что сделали вы? – зло спросил Кир.

– Да не, Ивор, наглый, – убедился Колодин.

– Что? Выжили? – требовал ответа Кир.

– Это уже неплохо для Шайкаци, – торопливо заверил Нил.

– Я слышал это от одного алкоголика, – сверкнул на него взглядом Кир. Нил отдернулся и поспешил вновь принять властную позу.

– Мне даже это начинает нравиться, – улыбался Ивор, но гнев подергивал его мышцы. – Что мы сделали? Да, мы выжили. Потому что дрались. Видел те орудия снаружи? На нашем пороге стояли твари, каких ты, дай бог, не встретишь, и мы отбивались от них ножами и дубинами. А потом мы гнали их по коридорам. И чистили от них проспект, чтобы ты сегодня пришел сюда, даже не поцарапавшись, и высказал нам свои высосанные претензии. Многие десятки погибли с тех пор, пытаясь вернуть станцию людям. Отбивая ее у существ, перед которыми ты бы спасся, только если бы они признали тебя уж слишком малым ничтожеством. Свет! Этот свет! – поднял он палец. – Тебе зажгла группа людей, со всех сторон окруженных чертой. Знаешь, откуда бралась энергия на Шайкаци? Из трех реакторов, каждый высотой в несколько этажей. Один снесло вместе с капотом станции. Один находится глубоко в черте под Оранжерей и добраться до него пока не удалось. Глубоко в черте и третий. Однако на самых нижних его уровнях сохранился штиль и выжили люди. Стоит подняться по лестнице – и все прелести нашего дурдома предстанут перед тобой. Но внизу, окруженные со всех сторон нечистью, люди могут, кое-где пригибая головы, отдохнуть, поспать и, может быть, поговорить о мечтах. Созидая свое маленькое дело, которое зажигает над твоей головой свет. – В комнате воцарилась тишина, пока Ивор размышлял о судьбе рабочих реактора. – В списки на паек тебя внесут, одеяла выдадут на складе, – вернулся он к гостю, не фокусируя на нем взгляд. – Подумай, чем ты можешь оказаться полезен Порту. Людей мы бережем, никого не гоним, но бездельников не любим. Не найдешь себе занятия, еды получать по минимуму.

– Я не договорил, – тихо сказал Кир, не собираясь уходить, точно нашкодивший щенок.

– Наглый, – поразился Ивор и указал ухмыльнувшемуся Колодину: – И гордый. Твоему отцу стоило выбить из тебя это, – погрозил он пальцем. – Твоим командирам стоило выбить из тебя это. Небось, твой старик запихнул тебя в армию ради нужной строчки в биографии? Сытное местечко, да? В голодные годы сытные места режут первыми. Не вовремя пришла война. Уходи, – Ивор кивнул на дверь. – Ты отвлекаешь.

Кир не шелохнулся и холодно, с расстановкой начал:

– Я действительно слишком мало провел на станции времени, чтобы обвинять кого-то. Но я знаю, кого я буду винить, если сейчас просто уйду. Себя. – Ивор слушал без особых ожиданий. Голос Кира начал распаляться. – Ты говоришь о деле. Я готов к нему! Ты считаешь, что у меня была сладкая жизнь до Шайкаци? Что ж, здесь я на пороге того, чтобы обрести новое сытное место: бесплатный паек, теплые одеяла, немного безразличия – и мне будет лучше любому, кто здесь занимается делом! Но если ты знаешь, где искать причину того, что стряслось здесь – укажи мне. Я иду! Моя биография осталась за стенами Шайкаци. Здесь мне предстоит другой путь и стоящий выбрать было легко. – Хотя Ивор внимательнее посмотрел на него, в глазах его по-прежнему не было теплоты. – Ладно, может, я многое на себя беру, но так списывать меня не стоит! Мне сказали, что здесь я могу пригодиться! Что здесь продолжают действовать! Я хочу действовать! Черт, я пришел сюда, а не в Оранжерею!

Ивор невольно усмехнулся и взглянул на Колодина. Тот с середины этой тирады, не отрываясь, сконцентрировано глядел на него, а теперь его глаза и вовсе пылали, как нефтяное поле.

– А не удастся ли направить его дурной характер в нужное русло? – с расстановкой предположил он неожиданно для Кира.

Ивор поначалу откликался с выражением человека, высчитывающего сложное уравнение, но затем мелко закивал, закачал головой и, сперва негромко и далее во всю ширь кабинета, заговорил:

– Да… Да. Да, черт, вот это энтузиазм! Я слышу тебя, Кир! – раскинул он руки, точно готовый обнять его. – Да ты как будто готов убить ради нашего блага! Рад, что такой человек не пошел в Оранжерею, рад, – в восторге он глянул на Колодина. – К сожалению, у меня нет дебрей, куда я тебя могу направить. Что бы это не сотворило, оно взорвалось где-то в административном отсеке, уничтожив его, разлетелось в бесконечности, и мы можем только шаг за шагом справляться с последствиями – я так считаю. Малое дело за малым – так мы достигаем большего. И каждый делает свое, понимаешь? Я верю в тебя, верю! Ты найдешь свой путь! – могло показаться, что Ивор издевается, но воодушевление его было искренним. – Итак, каковы твои планы? Хотя бы на первое время? То есть, я имею в виду, у нас тут нет дракона, в чье логово можно просто зайти. С чего собираешься начать?

– Ну… – начал сбитый с толку Кир. – Мне сказали, что вам нужны пилоты.

– Пилоты… – поморщился Ивор. – Два корабля у нас по-прежнему летают. И внутри у них действительно сидят пилоты. Но наши корабли в боевых действиях не участвуют, Кир. Ты ведь военный пилот? А это шахтерская техника. Специализированная. Крошат космические камни и привозят глыбы в грузовой порт. Космические камни. Доводилось крошить астероиды?

– Я как-то во время стыковки раскрошил кабину. Скафандр порвало обломками, органы быстро пошли по швам и я погиб, – поделился горьким опытом Кир. – Это было на симуляторе.

– Храни эту информацию в начале фразы, – рекомендовал Ивор.

– Но все-таки лучше начать с освоения специализированных кнопок, чем руля и педалей в принципе.

– Приди ты раньше, я бы рассудил так же. Но с тех мы уже показали нескольким ребятам, где руль, а где педали. На две единицы техники у нас десяток человек, знающих, как с ними управляться. Меня не поймут, если я тебя одиннадцатым на доппаек поставлю.

– А чего пилот-то? У тебя ж громадье планов было, – язвительно вступил Колодин.

– И я о них не забыл, – холодно отозвался Кир. – Но я не могу идти, не зная куда…

– Почему? – удивился Ивор. – Встал да иди. Нет цели – иди искать. Появится цель – иди к ней.

Простота и крепость этих построений не оставили Киру зазора, чтобы втиснуть возражение. Он мотнул головой, чтобы скинуть мысленное оцепенение.

– Ладно. Я готов. Мне найдутся попутчики? Кто-то нацелен разобраться в том, что происходит?

– Все нацелены, – ответил Ивор.

– У кого-то в перекрестье есть Зейко?

– Зейко? – переспросил Ивор. Этот маршрут вызвал недоумение у каждого. – А что ты найдешь на Зейко?

– Зейко – странное место.

– Вся станция теперь странное место. Началось ли все с Зейко? Насколько я знаю, туда ходят люди, была вроде даже какая-то экспедиция, но не слышал, чтобы они нашли что-то.

– Один из них нашел. Но он никому об этом не рассказывает.

– Кто? – насторожился Ивор.

– Один из охотников, – ответил Кир, уже понимая, что своими словами выбрасывает это направление поисков на свалку.

– А я вчера выловил во-от такую рыбу, – захохотал Колодин. – Но где, не расскажу.

– Может, твоему охотнику в действительности нечего рассказать? – предположил Ивор. Кир, пристально глядя на него, ждал другого ответа. – Послушай, у нас здесь целая станция, где и впрямь творится какая-то чертовщина. Непаханое поле размером с мегаполис. Зейко? Не знаю. Не знаю!

– А у вас есть другие идеи? – осведомился Кир.

– Есть, – кивнул Ивор. – Пахать.

Этот ответ не устраивал Кира. В безграничном поле черты им нужен был ориентир.

– Мне говорили, есть запись того, что это сделало.

– Таковая имеется, – кивнул Ивор. – Только вряд ли она послужит тебе зацепкой.

– Можно взглянуть?

Ивор жестом пригласил к столу. Чтобы разыскать запись, потребовалось некоторое время.

– Архив записей хранился в административном секторе и нынче почти все кадры случившегося присоединились к поясу астероидов. Разумеется, люди активно снимали происходящее. Катастрофа, эвакуация – приятно ведь будет спустя годы вспомнить это утро. В основном, ничего стоящего. Но те, кто прибыли в Порт первыми, зафиксировали то, что снесло один из причалов. И, видимо, разворотило остальную станцию. Впрочем, никто не понимает, что изображено на этих кадрах. Смотри сам.

Ивор открыл окно проигрывателя; Кир получил возможность заглянуть в роковой день и затаил дыхание.

Свет уже погас и спины людей выхватывали огни на полу. Время от времени в толпе переходили на бег, но панику сдерживали и возвращались к быстрому шагу. Иногда все, кроме световой дорожки, исчезало; во тьме вокруг не существовало звуков и только над лампами воздух вздрагивал от топота, тяжелого дыхания и редких голосов: «Где он, где он может быть?» – плачущие интонации женщины; нет ответа, потом чье-то сдержанное: «Ничего, ничего…»

Вдруг, сминая безмолвную темноту, раздался жуткий шум – как будто исполинская челюсть вцепилась в станцию, отрывая металл от металла. В толпе закричали, пригнулись. Шум стих, а движение ускорилось; один из вскриков продолжался всхлипываниями.

Впереди появилось яркий проем – тот же, который с надеждой увидел Кир полчаса назад. С обеих сторон в него забегали люди. Наседая на здешнюю толчею, в порт ворвался и снимавший. Камера охватила уже большую толпу. Обитатели станции озирались, задавали неслышные вопросы, наблюдали за беспокойной людской рекой, заполнявшей терминал.

Ивор замедлил видео до отдельных кадров. «Снаружи», – указал он.

Сперва Кир принял это за отражение, но ничего подобного в терминале не находилось. Можно было предположить артефакты съемки, однако мысль эта едва успела промелькнуть. Кир не смог бы сказать, почему возникала уверенность в обратном: то ли явление казалось слишком организованным, то ли, напротив, слишком хаотичным.

Черноту снаружи мазнула белая полоса – кажется, с десяток метров длиной. В следующий миг она исказилась, истончилась, исчезла. Вокруг нее ниоткуда появились новые полосы; мелкие, они некоторое время разрастались, чтобы вновь в один миг уйти никуда. На их место вернулся первая фигура, сперва закругленная, затем распрямившаяся, чтобы открыть поведению всего объекта прежний путь. Мысленно закрашивая пространство между полосами, Кир вроде бы построил шар, однако, как соринка в глазу, в уме поселилась мысль, что этот образ, деформируясь, дергаясь, перерастает заданные ему рамки.

Объект летел, сохраняя коловращение. Он прошел мимо первого из причалов, не повредив его, в этот момент представляя собой множество щепок. Потом их сменила изначальная полоса и тут на пути встал второй причал. «Шар» перекусил металлическую ветвь порта; часть причала попросту испарилась, а оставшийся обломок рванулся в космос с неожиданной скоростью, точно отбитый в сторону. Само явление препятствия не заметило и скрылось за пределами объектива. Спустя несколько бессобытийных кадров камеру сотрясло и, как громогласные звуковые искажения, в съемку стал проникать замедленный треск столкновения – видимо, объект врезался в один из терминалов по соседству, отправляя в небытие сколько-то человек. Ивор остановил запись.

– Ну что? Есть зацепки? – спросил он.

– Что это? – пялясь в опустивший экран, тихо спросил Кир.

– Мы между собой называем это Клубок, – ответил Ивор. – Не слишком подходящее название для штуки, угробившей десятки тысяч человек, ха?

Кир молчал. Название ему было безразлично. Объект – Клубок – заставил его нутро сжаться, и он точно не мог сказать, почему. Но сказал бы, что не от страха. Он понятия не имел, что увидел. Не мог даже утверждать, что именно это – предмет его поисков. Но в нем что-то отозвалось на эту странную вещь. Он как будто узнал ее. Самая игла его существования как стрелка компаса дернулась к Клубку. Он должен был добраться до него.

– Вот и у нас нет зацепок, – вздохнул Ивор, сворачивая окно. – Поэтому приходится по этому вопросу бездельничать.

– Это осталось где-то на станции? – внезапно севшим голосом спросил Кир.

Нил, ерзавший и подрагивавший, сосредоточенно замер. Черты лица Колодина чуть разгладились, избавившись от злобного напряжения. Полуулыбка Ивор стянулась, из взгляда пропали лукавые искорки. Разговор был по сути.

– Неизвестно, – сказал Колодин. – Доступа к системе видеонаблюдения нет – не осталось ни людей с допуском, ни точки входа, испарившейся с административным сектором. Найти Клубок на ногах можно только случайно. А здесь миллионы квадратных метров поверхности. Большая часть – черта.

– Насколько все плохо? – уточнил Кир.

– Пройдя от противоположного Порта, ты, в общем-то, увидел почти все пространство, отданное нынче людям, – обрисовал Ивор. – Реактор, Оранжерея – это небольшие острова в океане черты. Мы понятия не имеем, что происходит на львиной доле станции. Во многие сектора до сих пор даже не найден проход.

– Но какие-то зацепки есть? – беспокоился Кир, чувствуя, как промелькнувший за окном Клубок отдаляется все дальше.

Колодин с Ивор переглянулись и молча уставились на Кира, не имея хороших новостей.

– Говорят… – вдруг звонко подал голос Нил. Скакнув глазами на двоих, выжидающе смотревших на него, он продолжил: – Говорят, Коробейник решил выяснить это. Говорят, у него есть зацепки. Какая-то удачная идея. Но это Коробейник…

– Коробейник – местный… – что бы ни хотел добавить к этому описанию Ивор, он одернул себя. – Собирает вещи, которые остальные посчитали незначительными. Сам он небольшого росточка, так что ему проще их разглядеть. Незначительные сведения он тоже собирает. Возможно, ему наконец удалось сложить из них что-то существенное?

– Годится как пункт первый, – сказал Кир. – Пункт второй?

– Нам взять тебя за руку? – как на идиота смотрел на него Колодин. Кир смутился.

– Могу предложить тебе присоединяться к одному из наших отрядов, – подсказал Ивор.

– Как туда вступить?

– Бумаги на подпись тут не будет, если ты об этом. Это люди с передовой, идут туда добровольцами, – ответил Ивор. – Я не могу тебя туда назначить. Поговори с командирами. И может, понравишься тем, кто понравиться тебе. Если не получится, Колодин поставит тебя на один из постов охраны. В конце концов, ты человек военный.

– Какие-то рекомендации? – деловито уточнил Кир.

– Что писать в резюме? – усмехнулся Ивор.

– Пиши честно: «Спаситель станции»! – хохотнул Колодин, вызвав озлобленность Кира.

– «Первым людям» подойдет, – непонятно сказал Нил и заулыбался.

Услышав это, Колодин выглянул в окно.

– Не вернулись еще?.. Ха, да это судьба! Идет.

– Покажи ему, – попросил Ивор.

Подойдя к Колодину и проследив за его рукой, Кир приметил худощавого человека, усталой походкой приближавшегося к бару. Он обернулся с немым вопросом.

– Его зовут Саймо, – сказал Ивор. – Командир «Первых людей». Он первым начал ходить за черту – тогда у этого еще названия не было. Он стал рисовать на стенах линии, обозначая порог аномалии. Так и повелось: «Пойдем за черту», «Были в черте». Первым создал отряд добровольцев, организованно изучающих такие зоны. Когда отрядов стало больше, их потребовалось как-то называть, чтобы не путаться. Сначала спросили Саймо, конечно. Он пожал плечами: «Люди, как же еще?» Имеет право. Мы только добавили «первые», людей-то тут полно.

Слушая, Колодин невольно кивал ему, сосредоточенно внимал и Нил. Видно было, что имя Саймо окружено здесь почтением.

– Мне показали печать первых людей.

– Тоже их, – кивнул Ивор. – Модернизировали линии на границах аномалий. Они вообще много вещей придумали, как исследовать аномалию, не сгинув в ней. То, что тебе нужно. Только вступить в такой отряд за лейтенантские лычки не получится.

– Поговорить не мешает, – сказал Кир, полагая, что если кто-то в Порту и может указать ему направление поисков, то, скорее всего, этот Саймо. В сведения некоего Коробейника, отрекомендованного не столь громко, ему не верилось.

– Угости его пивом, пока он в баре.

– Пожалуй, так и сделаю, – кивнул Кир, но, начав было вставать, задержался: – Я ведь действительно могу угостить его пивом? В вашем баре принимают долгие истории?

– Я сейчас добавлю тебя в список жителей, так что сразу можешь идти за постелью и пайкой. Пока стандартная порция, немного пива туда входит. Если найдешь себе отряд, после первого задания будешь получать расширенную.

– Спасибо, – поднялся Кир.

– Но сначала, – поднял руку Ивор, – небольшое дело. Надо поведать Порту твою историю. Расскажешь всем разом через микрофон, иначе неделю придется языком трепать.

Историю свою многочисленными пересказами Кир довел до совершенства, так что, казалось, готов был изложить ее в любом состоянии и перед любой публикой. Ивор подключил систему и, уточнив, готов ли Кир, объявил:

– Друзья! Из башни к вам обращается Ивор. Сегодня вы могли заметить человека в шкуре филина, пришедшего в Порт. Если не заметили, поверьте на слово: человек в шкуре филина. Такие твари водятся у охотников. Но сам он не охотник. Этот человек пару дней назад прилетел к нам из соседней системы. Посланный узнать, как мы тут поживаем. К сожалению, теперь он поживает не лучше нашего. И помощь, которую многие из вас продолжали ждать, задерживается на неопределенный срок.

Ивор жестом пригласил несостоявшегося спасателя. А тот, минуту назад уверенный в своих словах, теперь осознал, что сотням, а то и тысячам людей он сейчас будет рассказывать о том, как миссия их последней надежды пришла к провалу.

Кир почувствовал прилив паники. До сих пор он отвергал свою принадлежность Шайкаци. Это дало ему внутреннюю силу идти вперед в поисках единственного приемлемого для него ответа. Избегать реальности было больше невозможно. И вдруг он осознал, что сила не покинула его. Что она остается центром притяжения этих людей, которых он подвел. В этом еще не было уверенности и ясности, зато был нужный сейчас заряд. Подойдя к микрофону, он начал:

– Мое имя Кир. И моя миссия провалилась. Помощь к нам не придет.

Саймо решает судьбу Кира

Толпа не расходилась. Когда они с Ивором вышли, их встретило множество вопросов, напополам тревожных и гневных. На большинство из них Кир уже ответил, но вынужден был повторяться, разъясняя, насколько все плохо. Когда реплики завелись по третьему кругу, в диалог вмешался Ивор, попросивший людей разойтись и дать уже отдохнуть человеку. С неохотой, но его послушались.

– Кажется, меня не слишком возненавидели, – настроил себя на оптимистичный лад Кир.

– Ну, по крайней мере, ты разделил их чувства между собой и Ивко. Постарайся на следующей заброшенной станции сразу не терять сознания.

– Ни в коем случае, – обещал Кир. – Что ж, пойду искать Саймо.

Кир протянул Ивору руку для пожатия. Стиснув ладонь, лидер Порта задержал хватку и сцепил их взгляды. На лице его играла дружелюбная улыбка, но глаза больше подходили типу Колодина.

– Кир, после всех твоих слов я уверен, что тебе найдется достойное дело.

– Ну… Спасибо, – поблагодарил Кир, пробуя вытянуть руку.

– Ты очень правильно сделал, что не пошел в Оранжерею, – сказал Ивор. – Очень правильно. И пока лучше воздержись от похода туда. Это просьба, – на мгновение он сделал хватку крепче и наконец выпустил руку.

– Почему? – с подозрением спросил Кир.

– Возможно, у меня будет предложение к тебе, когда ты впервые отправишься туда. Особая миссия.

– Какого рода миссия?

– Такого, что, быть может, определит будущее этой станции, – выражение его лица вновь стало искренне благожелательным.

– Надеюсь, я смогу отказаться, если что?

– Наши люди свободны.

– Наши.

– Ты слишком много придаешь словам, – недовольно скривился Ивор. – Мы люди дела. И тебе, возможно, предстоит дело под стать твоим целям.

Это, вероятно, должно было прозвучать вдохновляюще, но только укрепило дурное предчувствие. Ивор скрылся в кабинете, а Кир побрел вниз. У лестницы к нему подошли люди, прятавшиеся от указания лидера за углом. Киру вновь пришлось уточнять детали навязшей на зубах истории. Кое-как он ухитрялся пробираться к бару, хотя его уже хватали за рукава, прося рассказать об отдельных планетах и даже каких-то тамошних жителях. Последним рывком он плюхнулся рядом со светловолосым парнем. Перед командиром «Первых людей» стояла начатая кружка пива, и, не обращая внимания на происходящее вокруг, он грыз орешки.

– Саймо, выручишь меня? Это я только что выступал.

Тот перевел незаинтересованный взгляд на Кира, затем увидел за ним жужжащий шлейф. Оценив обстановку, он пожалел преследуемого.

– Товарищи, ну устал человек! Будет завтра день, еще расспросите! – Процессия притихла, но ждала более веских аргументов. – Послушайте, мне тоже нужно с ним поговорить. Я хочу узнать, нет ли у него сведений, полезных разведчикам. Дадите такую возможность?

С ворчанием толпа стала разбредаться. Кир поблагодарил Саймо. Они были примерно одного возраста – около четверти века, но сразу можно было сказать, что жителю Шайкаци довелось пережить больше: повсюду на его теле виднелись шрамы, а отметина, оставленная на плече вместо вытащенного куска мяса, выглядела совсем недавним. Кожа его огрубела и высохла, щеки впали. Соломенные волосы лежали на голове нечесаной копной. Он был худого сложения, и со спины Кир посчитал его щуплым, но теперь видел, что в руках у командира «Первых людей» перекатываются крепкие жилы. Черты лица Саймо были простыми, нарисованными грубыми штрихами; угловатые формы не делали картину уродливой, но оставляли непримечательной. Глаза его раскраснелись, взгляд был уставший и любопытства к пришельцу не проявлял. Похоже, ему хватало дел здесь, чтобы остались силы на происходящее в иных мирах.

– Хотел бы поставить тебе выпить.

Саймо выразительно взглянул на свою кружку. Плана на дальнейшую беседу у Кира не было. Он назвал себя подошедшему бармену и попросил кофе.

– Ивор рассказал мне о тебе. Много хорошего.

Саймо пожал плечами, не видя в этом сообщении ничего нового. Но из уважения к главе Порта поднял кружку, чтобы сделать небольшой глоток.

– За Ивора.

Очевидно было, что Саймо слишком устал с похода, чтобы поддерживать разговор.

– Тяжелый выход? – упрямо спросил Кир.

Саймо взглянул на него без агрессии, но так, чтобы по его красным, мутным глазам стало ясно, насколько он хочет сейчас говорить о выходе.

– У тебя, я так понял, тоже было не лучшее путешествие?

– Ну такое. Неожиданное.

Саймо усмехнулся.

– Да… Для нас всех… – задумался он о своем, размешивая воспоминания глотком.

– С командой все в порядке?

Взгляд собеседника выразил благодарность за это внимание.

– В порядке, – тепло прозвучал и его голос.

– А где остальные?

– Будер пошел к жене и детям – они пережили Калам всей семьей. У Райлы возникла прихоть оттереться от крови и слизи в джакузи в самом шикарном на этой улице отеле. Ли отправился кутить в Апартаментах Камилло. Это наш центр развлечений, дальше по улице, – пояснил Саймо, увидев недоуменный взгляд. – Впрочем, тебе ведь и эти имена ни о чем не говорят.

– Я надеюсь в ближайшее время узнать их получше.

Саймо не был уверен, что правильно понял Кира.

– Если ты ждешь приглашения на вечеринку, то это немного преждевременно для наших отношений.

– Нет-нет. Я надеюсь заслужить приглашение в ваш отряд.

Эта фраза заставила Саймо всем телом развернуться к собеседнику и с удивлением взглянуть на него.

– Как, еще раз, тебя зовут?

– Кир.

– Это Ивор сказал тебе, что мы ищем пятого? Я вроде об этом еще ему не говорил.

– Нет, Ивор, ничего такого не упоминал.

– Значит, мы обязаны счастливой звезде за твое предложение, – усмехнулся Саймо. – Насколько я понял, ты пару дней на станции. Мы – разведчики. Мы погибаем чаще других на Шайкаци. Что заставляет тебя искать такую компанию?

– Представь себе, мне не нравится, что я застрял на этой станции. Я хочу понять, что здесь произошло и выбраться отсюда. Желание, которого многие здесь, видимо, уже лишились. Но, надеюсь, не разведчики Порта. А Ивор сказал, что вы лучшие.

– Мы первые, – поправил Саймо. – А в число лучших Шайкаци отобрала не только нас. Многие отряды достойны таких слов.

– Но, раз вы первые, то могли зайти дальше всех. Возможно, вы ближе, чем кто-либо другой, к разгадке.

– Если и так, то нам об этом неизвестно. Может, все ответы ждут нас у подножия Долгой горы?

– У подножия, которого, говорят, и нет, – мрачно заметил Кир.

– О том и речь, – кружкой пива Саймо отсалютовал их взаимопониманию.

Кир уставился на опустевшую вполовину чашку кофе. Банальный кофе. Привычный по армии. Не поднимай глаз – и можно проводить здесь день, как в любом другом порту. Какие ответы он собирается получить? Не придет ли он к чему-то ясному, но совершенно бесполезному для их спасения? Впрочем, он намеревался выяснить это в точности.

– Если Клубок, или что там прикончило станцию, осталось на ней, как много потребуется времени, чтобы исследовать ее всю?

Вопрос повеселил Саймо.

– Ты вообще хорошо представляешь этот процесс?

– Я его вообще пока не представляю.

– Мы не знаем заранее, где встретим черту. Иногда она выдает себя: в ней обитают твари, проявляются аномалии. Но иногда это просто коридор. Просто комната. Однако если ты войдешь в нее, то окажется, что воздух раскален до сотни градусов. Просто миллиметр назад ты этого не ощущал – черта. Или кислотные пары. Или все помещение – это пасть монстра. Крыса, которую ты пустил вперед, вдруг рассыпается. Почему? Потому что это седьмой день, потом что она сделала четное количество шагов за последние три часа или потому что ты в это время положил вторую ложку сахара в чай? Зачастую мы дни напролет только и сидим на границе известной территории, отмечая любые мелочи, которые могут выдать впереди смертельную ловушку. Пыль, осевшая чуть медленнее, чем должна. Мошка, вдруг прибитая к полу в середине полета. Цветочный аромат, донесшийся среди промышленных труб. Но сколько бы ты ни заметил, этого всегда может оказаться слишком мало… – на лицо Саймо легла тень неудач.

– По тебе это видно.

– Видно? – не понял Саймо и тронул свою щеку. – Имеешь в виду это? – Когда Кир кивнул, командир «Первых людей» расхохотался. – Этот – с детства. Неудачно упал. Этот, – он коснулся загривка, – на память о родном районе. Огрели арматурой. Руки, – продемонстрировал он неровные пятна заросшей кожи, – сжег, когда пролил одну дрянь во время ремонта. Уже здесь – я был старшим смены в грузовом терминале. Вот на плече – да, тварь хапнула.

– Постараюсь прикрыть от следующей. Дело у тебя явно как раз по мне.

– Ого! – засмеялся Саймо. – Вот это дух! Надеюсь, ты на четверть так хорош, как представляешь себя. Не боишься?

– Чего? В вашем отряде подают еще худший кофе?

– Например, смерти, – лицо его резко изменилось, став непримиримым.

– Я бы не хотел, конечно, умереть. Я же не сумасшедший. Ну так я не за этим и иду.

– А ты понимаешь, насколько близко к тебе она будет?

– Полагаю, на Шайкаци к этому соседству в любом случае придется привыкнуть, – заметил Кир. Саймо ждал прямого ответа. – Ну и вопросы ты задаешь… – с неудовольствием отвернулся Кир от его взгляда. Он справился с собой и посмотрел в глаза командиру «Первых людей». – Меня не придется хлестать по щекам и тащить за собой, если что.

– Верю тебе, – кивнул Саймо. – И твой мотив понимаю. Но какой у меня мотив брать тебя?

– Ты сам сказал, что тебе нужен пятый.

– Мне нужен пятый. Но почему мне нужен именно ты? В очереди из тех, кому я мог бы довериться в бою, тебя опережают многие.

– Я три года отслужил в армии. Участвовал в боевых действиях.

– Мы здесь не убиваем людей, – строго сказал Саймо.

– Я не об этом.

– Что ж, три года службы – это серьезно, – признал Саймо. – Из тех, кто отправлялся исследовать эти коридоры, мало у кого был такой опыт. И тем не менее, они возвращались.

– Ты сам служил?

– Трехлетний контракт на одном пустынном камне. В основном, чинил технику, постоянно ломавшуюся из-за песка, – Саймо чокнулся со своими воспоминаниями.

– Гражданский контракт? Или полная служба?

– Полная. Оператор танка. Больше чинил, чем управлял.

– У нас была другая проблема, – ухмыльнулся Кир. – В облаках постоянно формировались кристаллики льда из какого-то ядреного вещества, царапавшего обшивку. Когда мы учились маневрам в атмосфере, истребитель перед вылетом нужно было смазывать особым веществом. Если возвращался с царапинами на фюзеляже – значит, смазал плохо, и командир заставлял тебя мыть голые руки в баке этого вещества. Оно не токсичное. Только когда затвердеет, не пошевелишься. «Вот это хороший слой этой дряни», – приговаривал он, глядя на мучения курсанта. Вечером давал приказ: «Рядовой такой-то, разрешаю подойти к растворителю».

– Не, мы нежные приборы специальными панелями защищали. У вас-то один вылет, а у нас постоянно машины на всех ветрах. Тут если только нон-стоп из шланга танк окатывать, – засмеялся Саймо.

– Почему не продлил?

– Да ну ты чего? На всю планету – наша часть и две драных палатки в качестве столицы. Я бы так на двигателе и помер, и там бы меня и забыли. Хотя еще горная добыча крупная велась. Потому и стояли.

За разговором кружка стала подходить к концу. Саймо несколько секунд смотрел на бармена, занимавшегося чем-то на другом конце стойки, но, поразмыслив, не стал торопить события и сделал еще один мелкий глоток.

– А ты чего контракт не продлил? – спросил он.

– Почему? Я как раз продлил. Еще за год до окончания первого.

– Понравилось?

– Не то что бы понравилось… – поискал забытые чувства Кир. – Но это было нечто, дававшее уверенность. Я как будто землю под ногами ощутил. Казалось, я впервые в жизни начинаю ориентироваться в том, куда идти.

– А что до армии?

– Отец был фабрикантом, мать была при нем женой. Жил в достатке. Учился управлять отцовским бизнесом. Потом понял, что шагаю не по своей дороге и отец переставляет мои ноги. Институт оставил. Пошел в армию.

– Не поздновато для подросткового бунта? – удивился Саймо. Кир печально усмехнулся. – У меня происхождение попроще, извини. Ты уж не плескай мне в лицо шампанским, если приказ не понравится.

– То есть… – опешил Кир, – я перешел под твое командование?

Саймо залпом докончил кружку и, заставляя вздрогнуть бармена, шарахнул ей об стол:

– Хельги, еще пива! – он развернулся к Киру. Улыбался, но напряженно. Взгляд был дружелюбным, но все еще изучающим. Саймо по-прежнему колебался. – Ты нужный мне человек, Кир. Скорее всего, так. Но граница между этим «скорее» и «так», какой бы тонкой она ни была, критически важна. Я не могу, просто не могу взять на опасное задание человека, которого в первый раз вижу. На задание, где от каждого будут зависеть жизни остальных.

Пристально он смотрел на Кира. Тот молчал. Это не звучало, как однозначный отказ. Это и не звучало, как приглашение к уговорам.

– Наша цель – быть может, самая опасная тварь на Шайкаци, – продолжил Саймо. – Мы не уверены даже, что этого монстра можно убить. Но мы попытаемся. Мы нашли место для засады и, чтобы захлопнуть ловушку, требуются люди на пять позиций.

Вновь пауза. Саймо, вероятно, уже принял решение, только сам не был уверен, почему. Кир из последних сил сдерживал нетерпение. Ему было плевать на монстра. Он ждал, как ляжет его монета.

– Это серьезный выход. Нужны приготовления. Нужен отдых. Не бездельничать, но выполнить пару миссий попроще. Такие, с которыми мы бы справились и вчетвером. Так что… Надеюсь, твое молчание означает, что я получил бессловесную машину смерти.

– Ты мне конкретно. А то я волнуюсь, как перед первым вылетом, не соображаю.

– Сбор завтра в одиннадцать, здесь. Не опаздывай. Теперь все в твоих руках.

Пружинка в дорогу

Кир вспомнил, что у него на оставшийся вечер осталось полно дел: получить постель, найти место для ночлега и, кстати, поболтать с Коробейником.

– А вон он, как раз у складов, – подсказал Саймо, указывая на едва различимую фигуру в дальней части терминала. – А зачем он тебе?

Кир пояснил.

– Да, я слышал, что у него есть какая-то теория. Вроде бы даже толковая. И я бы не удивился этому! Этого парня замечали в таких местах, куда я бы один никогда не сунулся, – Саймо с трудом верил собственным словам. – А он всегда возвращается невредимым.

– И как же он это делает? – спросил Кир, с интересом разглядывая смутные очертания вдалеке.

– Говорит, если делаешь добро, то можешь не боясь идти, куда зовет сердце, – усмехнулся Саймо. – Может, сердце привело его к Клубку? Если что, расскажешь.

Выбравшись из-за стойки, Кир наткнулся взглядом на черный рисунок, отмечавший вход в Порт на манер тотема.

– Саймо, а что это за изображение?

– М? А-а. Его называют Стражем Шайкаци. Говорят, если ты попадешь в беду в далеких закоулках станции, от теней отделится фигура в старом скафандре. Она протянет тебе руку и поведет за собой. И хотя только что ты был в самом глухом месте, которое только можно найти, вскоре ты окажешься в освещенном коридоре, а твой провожатый укажет тебе, в какой стороне люди. Потом он вновь скроется в тенях. Коробейник нарисовал его. Уверяет, что Страж Шайкаци когда-то спас его. Не он один, впрочем.

– С легендами так и бывает, – сказал Кир, однако Саймо рассказал эту историю голосом слишком серьезным для простой байки. – Или это не просто легенда?

Саймо задумался на мгновение, но лишь пожал плечами и вернулся к кружке. Кир еще некоторое смотрел на рисунок, в котором одновременно ощущалось что-то трагическое и дарующее надежду, и направился к Коробейнику.

Возле складов было пустынно. У входа на кресле дремал кладовщик. Рядом, то ли ожидая пробуждения человека, то ли найдя здесь подходящее место для своих дел, стоял Коробейник. К стене был прислонен его туго набитый рюкзак, из горловины которого торчали какие-то железные детали и ветошь. Высотой он был почти в рост владельца. Коробейник энергично раскручивал отверткой игрушку, изображавшую робота. Ее потрепало в последнее время: не хватало конечностей, корпус растрескался, но все же Коробейник намеревался извлечь из нее какую-то пользу и был крайне захвачен процессом. На приветствие он только протараторил: «Да, да, да», вряд ли понимая, на что откликается, и Киру пришлось обратиться громче и настойчивее, чтобы тот поднял глаза. Еще несколько секунду эти глаза обретали осмысленность.

Коробейник был очень низкого роста – едва по грудь Киру, не славившегося этой характеристикой. Он был худ и угловат, лицо его составляли острая челюсть, длинный нос, очерченные скулы, резкая линия рта и несколько морщин. На макушке ромбовидного черепа были разметены пыльные волосы, наполовину скрытые под мятой фуражкой. Он вообще был довольно неопрятен: одежда висела мешком и была составлена из случайно собранных слоев. Сложно было сказать о возрасте Коробейника: признаки разных лет тоже как будто были собраны в нем случайно, и наряду с дряблой кожей и согнутой спиной у него были черты, вроде ясного взора на удивление крупных глаз, приличествующие молодости. Чем-то он напомнил Киру подростка с прогерией.

Возможно, он недавно вернулся из похода и в иные дни его облик был лучше. Дружелюбно и пытливо он смотрел на Кира, улыбкой начиная их знакомство.

– Коробейник, верно?

Тот несколько раз быстро покивал.

– Ты слышал, что я рассказывал через динамики?

– А, это ты не отсюда, да? – голос его оказался неожиданно крепким, но немного гнусавым. – Очень интересная история, я слушал. Привет.

– Привет. Мне предложил подойти к тебе Ивор. Он сказал, что у тебя есть некая теория о Клубке.

– О, эти есть! – обрадованно закивал Коробейник. – Вот например: с Зейко в другом измерении столкнулся чей-то корабль. Клубок – это один из его осколков. Детали корабля или брызги его топлива раскидало по Шайкаци. Для нашего пространства эти элементы ядовиты и разъедают его, создавая язвы, через которые в наш мир проникают разные странности.

– Вот как. Но я вообще…

– На Зейко тоже должны быть его обломки, – продолжал развивать теорию Коробейник. – Мы их не видим, конечно, там другое измерение рядом, и они упали в него. На той стороне их можно было бы изучать, как… ну, обычные детали и топливо. Где-то на Зейко должна быть пробоина, ведущая к ним.

Кир, открывший было рот, чтобы вернуть мысль Коробейника к местоположению Клубка, запнулся.

– Постой-ка. А вот у этой теории какие-то основания есть?

– Да я и не знаю, – беззаботно ответил Коробейник. – Подслушал сегодня на улице. Я слышал много таких теорий. Мне нравится та, что гласит, будто в сердце Зейко живет хтоническое существо, вокруг которого могучая цивилизация создала крепость – смирительные путы, сдерживающие Рагнарек. К сожалению, люди ослабили защиту крепости своими экспериментами и мы на пороге конца света. В такие истории часто включают Зейко. Сам понимаешь.

–То есть это просто байки?

– Конечно, – удивился вопросу Коробейнику. – На Шайкаци вроде бы пока никто не может рассказать, что случилось в тот день.

– Что насчет тебя?

Коробейник задумался:

– Еще не знаю. Или уже не помню? Сложно сказать. Много происходило.

– На самом деле, меня интересует нечто конкретное: где упал Клубок? Мне сказали, у тебя может быть ответ.

– У меня может быть ответ, – согласился Коробейник, но поделиться им не спешил. Кир не мог понять, вспоминает ли он что-то по этому поводу или нет. – Да! Я же закончил с этим!

Коробейник похлопал себя по карманам, залез в карманы куртки, брюк, рубашки, метнулся к рюкзаку, но, не дойдя до него, вернулся к куртке и наконец извлек блокнот

– В какой-то момент Клубок пролетел там, ты знаешь? – указал он рукой за окно. – А перед этим прозвучал удар – Клубок летел где-то еще. А после этого уничтожил один из терминалов неподалеку, продолжая куда-то лететь, – Коробейник взглянул на Кира, проверяя, следит ли он за его мыслью. – Понимаешь? Ба-бах! Взрывается здесь, взрывается там! Ба-бах! В одну минуту здесь, в другую минуту там!

– Я понимаю, – кивнул Кир. – И где-то это закончилось. Где-то в глубинах Шайкаци.

– Именно! – обрадовался Коробейник. – Я ходил среди людей и спрашивал их: что они слышали? Что они видели? А главное: когда они слышали и видели? Просил записи, по которым можно было бы узнать точное время. Всего несколько тысяч выжило из жителей Шайкаци. Но это же и целых несколько тысяч! Они видели немногое, но слышали почти всё. И потом, в определенную минуту и определенную секунду, донесся последний звук и последняя вибрация, исходившие из одного отдаленного места. Клубок затих где-то в разрушенных отсеках «северо-западной» части станции. Я предполагаю, что он упал в районе библиотеки Шайкаци. Наверняка где-то в той стороне, – Коробейник несколько раз кивнул своему заключению.

– Туда далеко идти?

Коробейник с сожалением посмотрел на него:

– Боюсь, это самые глухие места черты.

– Разумеется.

– Никто не пойдет туда, – покачал он головой.

– Почему? Понимаю, местным новая жизнь очень нравится, но хоть из любопытства, – начинал гневаться Кир.

– Глухие места, – повторил Коробейник. – Пути в библиотеку не найдено. Там же находятся архивы, в том числе резервное хранилище записей видеонаблюдения. Туда пытались пройти. Не прошли. Не вернулись. Почти все. Кто вернулся – считай, не вернулся. Разум они оставили в тех коридорах. В лучшем случае, память. Или не хотят говорить. Считается, что там живут кошмары. Впрочем, – Коробейник вдруг серьезно, оценивающе взглянул на него, а голос его стал ниже, – ты пока не во власти кошмаров Шайкаци, Кир. Может быть, ты пройдешь?

– Что ты имеешь в виду? – неожиданно оробев, спросил тот.

– Твое имя знают там, где не найти конца, – глухо сказал Коробейник, будто взирая в эту бескрайность. – Где ни одна капля света не указывает во тьме, и ни одна тень не обозначает свет. Значит, ты был там. Или будешь.

– О чем ты вообще? – пролепетал Кир.

– Когда-то я заблудился. И куда бы ни пошел, то касался только холодных стен, белых или темных. Когда мне становилось грустно среди одних, я двигался к другим. Я блуждал так долго, что забыл почти все, кроме этих стен. Но те, чьи голоса заговаривали там со мной, знали это имя – Кир.

– Чьи голоса? – начал терять терпение собеседник. – Где ты заблудился?

– Здесь, Кир, где же еще? – испугался Коробейник.

– Что ты несешь? – раздражался его мучитель. – Где? Конкретно?

– Не помню. Не знаю, – сокрушенно признался Коробейник. – Помню и знаю имя. Кир – человек, чье касание отразилась в вечности.

– Кто ты такой, черт возьми? – стиснул зубы Кир, испытывая желания взять этого загадочника за грудки.

– Я – Коробейник, – обрадованно заулыбался тот. – Я брожу по Шайкаци, делая дела, какие найду. Надеюсь, хорошие, – серьезно добавил он.

Кир угрожающе надвинулся на Коробейника, который, увидев это, отступил и съежился.

– Либо ты сейчас же рассказываешь, где встретил меня… – зашипел он, но, поняв, как безумно звучат эти слова, взял себя в руки, – где впервые услышал мое имя, либо я тебя прибью этим рюкзаком.

– Но Кир, – промямлил Коробейник, – я на самом деле не знаю!

Кир видел, что к глазам его жертвы едва не подступают слезы. Он одернул себя, неприятно пораженный тем, что и впрямь, кажется, готов был замахнуться на этого несильного и, похоже, не вполне крепкого умом человека.

– Прости, Коробейник, – сказал он негромко. – Я сегодня немного устал от вопросов, которые задает мне Шайкаци. Надеюсь, когда-нибудь она соблаговолит дать парочку разъяснений.

– Я тоже на это надеюсь, Кир! И я знаю, что так и будет. Я постараюсь помочь тебе, чем смогу.

– Спасибо, Коробейник, – усмехнулся Кир, не давая большой цены этой помощи. – Полагаю, мы еще поговорим. А пока я, пожалуй, пойду к Саймо. Ему должны быть интересны результаты твоего расследования.

– Я видел, как к нему пришли друзья, – кивнул он за спину Киру. – Не тревожь их сегодня – «Первые люди» вернулись из трудного похода.

Обернувшись, Кир убедился, что за стойкой Саймо нет.

– Что за поход-то, я и не спросил.

– Они ходили в заброшенные цеха, искать логово Мясного ангела. Пока он там, об исследовании четверти станции можно забыть.

– Мясной ангел?

– Ужасное чудовище, живущее там, – округлил глаза Коробейник. – Призраком оно бродит по коридорам Шайкаци, материализуясь только затем, чтобы в мгновения ока сожрать заблудшего человека. Некоторые говорят, что эту тварь вообще нельзя убить.

– Ах вот на кого мы будем устраивать засаду, – догадался Кир. Голос его звучал слишком гордо для самоубийцы.

– Ого! – восхищенно сказал Коробейник. – Желаю удачи!

– Спасибо. Пойду разбужу этого почтенного человека, – указал он на кладовщика.

– Подожди! – выкрикнул Коробейник, будто Кир мог в ту же секунду раствориться. – Я ведь должен помочь тебе!

Он торопливо убрал так и не раскрытый блокнот и принялся энергично орудовать отверткой над роботом, которого не выпускал из рук в течение всего разговора. Заклинившие крепления поддались и задняя крышка игрушки отпала. Пошуровав в механических внутренностях, Коробейник извлек тугую пружину с большой палец размером и торжествующе протянул ее Киру.

– Э-э, и чем мне это поможет? – осторожно принял тот странный дар.

– Не знаю, – пожал плечами Коробейник, кажется, сам размышлявший над этим вопросом. – Но от меня ты уйдешь богаче, чем был прежде, не так ли? Возможно, однажды этой толики тебе не хватило бы, чтобы справиться с бедой.

– О-о, – с большим уважением взглянул Кир на бесполезный кусок металла и убрал его в карман. – Прости, в ответ у меня, наверное, есть разве что «спасибо».

– Ничего, доброе слово – это тоже ценность, – был удовлетворен и этим Коробейник. – До встречи, Кир. Всегда рад помочь!

Накинув гигантский в сравнении с ним рюкзак, он отправился в очередной свой поход. Свою ношу, хранившую столько потенциальных добрых дел, он нес беззаботно и на крепких ногах. В эту минуту центральное освещение Порта стали приглушать. С назначением вечера Кир ощутил с огромную усталость. Последний раз он посмотрел вслед исчезавшему в сумерках Коробейнику, не понимая, встретил он очередного полусумасшедшего или за странными фразами их разговора скрывается нечто большее.

С «Первыми людьми» Шайкаци знакомится последний из них

Загрузившись на складе всем необходимым для обустройства быта и взяв в качестве ужина бутерброды, Кир отправился искать место для ночлега. От местных он узнал, что раньше Порт был перенаселен – большинство людей неохотно высовывалось за его пределы. Жизнь снаружи имела ряд неудобств: электричество исчезало, пищу туда не возили, а черта еще забредала в окрестности. Но со временем чудовищ отогнали; уютные постели и личное пространство в обмен на ежедневные походы в столовую и подручное освещение получили удовлетворительный курс. Это освободило площади в лачугах Шайкаци, которые теперь не находились в чьей-то признанной собственности.

Киру подсказали одну из хибар. Ничего, кроме пыли и четырех металлических стен здесь не было. Даже дверь прежние жильцы не потрудились поставить. Кир занавесил вход и разложил матрас. Лежа в полутьме, он слушал мерный гул Порта, пока тот не стал шепотом Шайкаци, с которым слился его разум.

…Ровно в одиннадцать Кир сидел за легкой закуской и кофе у бара. Первые люди не задержались: в нужную минуту он заметил их, спускающимися из Башни. Вероятно, обсуждали с руководством последний поход и дальнейшие планы, частью которых, как горделиво отметил Кир, он намеревался стать. Пока отряд приближался, он мог разглядеть будущих товарищей.

Впереди всех, гордо распрямленная, идущая широким, не сомневающимся шагом, была Райла. Не трудно было установить ее имя, так как она была единственной девушкой. Она была, скорее всего, моложе Кира. Через ее плечо на грудь была перекинута толстая, тугая коса каштановых волос, игриво подрагивавшая в движении и привлекавшая сюда внимание. В обтягивающей майке и армейских штанах она, обладая достаточно привлекательной внешностью, вызвала бы ажиотаж в казарме Кира, но, будучи частью «Первых людей», наверняка повидала больше, чем любой из его сослуживцев. У нее было круглое лицо, которое иному могло показаться чуть пухлым. Ее полные губы при виде Кира, тут же вычисленного, шевельнулись так, будто она готова была послать ему воздушный поцелуй, но, вероятно, просто в любом их движении хотелось видеть нечто подобное. В действительности, это, скорее, было вариантом презрительной усмешки. Глаза ее были крупными, карими, и их можно было бы назвать томными, если бы она не вцеплялась взглядом, как волчица. Кир отметил, что на ее правую руку надета короткая черная перчатка.

Вслед за ней, тяжело переваливаясь, брел Будер. Кир догадался о его имени последним, методом исключения. Этот человек был самым старшим из них, имея за плечами около сорока лет. Все эти годы он, казалось, не переставал расти: Будер возвышался среди всех на голову, а шириной мог превзойти Коробейника, взятого от головы до пяток. Фигура его напоминала торбу, из которой торчала небольшая в сравнении с остальным объемом непритязательно стриженная голова. На теле его висели широкие, непослушные одежды, при каждом шаге владельца мявшиеся и обозначавшие нечто бесформенное. На его лице было телячье выражение благостного покоя, а взгляд, медленно перемещавшийся с поворотом головы, встречал людей заботливо и добродушно. Однако было в этом одновременно нечто сосредоточенное и более глубокое, чем представлялось поначалу.

Третьим был Ли. Он то и дело терялся за стеной туловища Будера, а ростом был ненамного внушительнее Коробейника. Он тащился мелкими, нетвердыми шагами и смотрел себе под ноги, как будто иначе не имел над ними прямого контроля. Взгляд его был туманным, почти бестолковым, но при этом имел шальной блеск. Рот был приоткрыт, словно и дыхание давалось тяжело или мучила жажда. Лицо его было мелким, такими же были и черты. Ли вызывал сравнение с небольшим хищником, вроде куницы, шедшим на водопой после неудачной охоты, раздражавшей его и измучившей. Короткие волосы торчали ершисто. Кир посчитал, что частично его вид должен быть результатом возлияний накануне, но едва ли имевшиеся детали могли разгладиться целиком.

– Кир там, – подсказал Саймо, замыкавший процессию.

– Да уж сама вижу, – звонко прозвучал голос Райлы, рождаемый где-то в глубине ее груди. – Ну привет, напарник.

Не впечатленная зрелищем, она ухмыльнулась и, обходя Кира, чтобы сесть рядом, снисходительно похлопала его по плечу. Ли, приблизившись, споткнулся и повис на Будере.

– Прости, у меня плохо получается производить первое впечатление. Мои функции исполняет Райла.

– Не примазывайся, – фыркнула Райла.

Поднятый, Ли напрямик отправился к бару, обозначив знакомство с Киром взмахом руки. Будер был гостеприимнее: благожелательно пробурчал несколько слов и своей мягкой лапой пожал ладонь. Саймо дал Ли время получить у бармена минералку и открыл собрание.

Саймо представил Кира и команду друг другу. «Райла. Есть две вещи, которые она делает лучше любого из нас: очаровывает мужчин и убивает самых жирных монстров». Девушка приветливо пожала ему руку. Кир ощутил под ладонью потрескавшуюся перчатку; хотя он лишь коротко покосился на деталь, взгляд Райля враждебно полыхнул. «Ли – когда он не с похмелья, то настоящая душа компании. К сожалению, с похмелья он всегда». Ли вяло шевельнул ладонью. «Будер – лучшие пятьдесят процентов нашей команды». Гигант неразборчиво пророкотал несколько теплых слов в зачин знакомства.

Наряду с Саймо, Будер был старейшим членом отряда и до Калама работал в одной смене с будущим командиром «Первых людей». В роковой день Саймо, не выдержав общей беспомощности и неизвестности за порогом, решил выяснить, что же творится за переделами их убежища. В своем товарище по бригаде, в которой они оказались единственными выжившими, он нашел первого союзника. Будер пошел за ним, беспокоясь, что Порт может стать ловушкой для его семьи.

Он попрощался с близкими, а Саймо принес шокер и разводной ключ. Вдвоем они вышли во тьму Шайкаци. Долго товарищи блуждали по коридорам, первыми в Порту оценив масштаб произошедшей катастрофы. Десятки людей, заблудившиеся в обрушившейся темноте, были выведены ими в безопасное место. О многих видах тварей, остановленных шокером и добитых разводным ключом, было изначально рассказано именно этой командой.

Первой аномалией, найденной ими, стал огонек. Это был маленький шарик света, казавшийся покрытым пухом и исполнявший замысловатый танец. Будер, завороженный зрелищем, сел, скрестив ноги, перед этим ярким комком и стал наблюдать за ним. Он улыбался первому свету, встреченному ими вдали от Порта, и, быть может, первому неагрессивному созданию, появившемуся на Шайкаци во время Калама.

Однако вскоре его стало тревожить некое предчувствие. Его ум никак не мог зафиксировать некую странность, которую уже обнаружили глаза. Саймо попытался поднять друга, но тот отмахнулся своей лапой, и тот ушел проверить другие помещения. Будер наблюдал. Так появлялся первый принцип исследования черты – терпение.

Много минут он, не отвлекаясь на жуткие шумы развалин Шайкаци, сосредоточенно следил за перемещениями светлячка. Запоминая их сложный рисунок все лучше, он наконец увидел точно: этот танец зациклен. Так появлялся второй принцип исследования черты – внимательность.

Поднявшись, он подошел к огоньку и, играя с ним, рукой повторил за ним этот вальс. С последним па обломок солнца вдруг метнулся к Будеру и завис у пальца. Приятное тепло ощутила кожа. В этот момент вернулся Саймо. «Похоже, у нас теперь будет факел», – обрадовался Будер.

С веселым огоньком на древке пальца они отправились дальше. Саймо с подозрением поглядывал на кусок света. «А он не стал больше?», – с подозрением спросил он. «Не-ет», – неуверенно сказал Будер. Но, подумав немного, добавил: «Хотя вроде стало теплее».

Саймо предложил стряхнуть навязчивую лампу. Не помогло. Будер всерьез обеспокоился: «И правда стало жарче!» Теперь уже оба видели доподлинно, что невинный светлячок жаждет стать светилом.

Они заметались по коридору в поисках спасения. Наброшенная ткань загорелась. Будер уже верещал неожиданно высоким для своей комплекции голосом. Пламя слепило их, мешая отыскать решение. В последние мгновения они нашли распахнутую дверь в квартиру и ворвались в ванную. Кран предоставил им небольшую струю воды. Огонек визгливо зашипел, стал резко чернеть и сорвался с пальца. Обожженная рука Будера дрожала. С ненавистью он ударил ключом по сморщенному черному комку. Однако тот не рассыпался; вместо этого корка его треснула, а внутри показалось густое пламя. Потянуло дымом; протуберанец поднялся из щели; резкий свист раздался из обугленного шара. «Бежим», – коротко сказал Саймо. Едва они выскочили из квартиры, за их спинами раздался грохот. Облако огня выросло позади, сжигая стены ванной. В беглецов бросило осколки раковины, запечатлев полученный опыт несколькими порезами.

Третий и главный принцип исследования черты – всегда сохраняй бдительность.

Райла работала официанткой, примчавшись на Шайкаци за своей любовью. Во время Калама молодой человек погиб. Траур она долго не носила и в последующее время выбирала себе увлечение по крайней из трех вариантов. Полезного занятия не имела и лишь иногда с кем-нибудь из друзей по неусидчивости характера лазила по разгромленным секторам станции, не отдаляясь, впрочем, в опасные дебри. Однажды она уговорила проверить свое старое жилье – чуть глубже в черте. Ей вдруг захотелось забрать оттуда одну ностальгическую безделушку. В квартире она обнаружила тело того, с кем прилетела на станцию, размазанное по полу и лишь несколькими целыми частями оставшееся на диване. На нее таращились глазницы сохранившейся половины обглоданного черепа. Кто его убил – неизвестно, но доедали мелкие хищные твари, напоминавшие кошек и прозванные в Порту тОмами. Наконец она осознала, как глубока преисподняя, в которую провалилась станция – и ее жизнь вместе с ней. Райла не успокоилась, пока не перерезала кухонным ножом всех пировавших тварей; едва не прибила своего провожатого, не понявшего ее ярости.

Когда она вышла в обитаемую часть Шайкаци, волею случая ей первым на глаза попался Саймо. «Ты убиваешь чудовищ?» – «Доводится» – А томов? Томов ты убиваешь?» – хрипло спрашивала Райла. Командир «Первых людей» оглядел покрытую кровью девушку, в руке которой дрожал нож, а в глазах горел огонек безумия. «Я убиваю всех чудовищ, которые угрожают человеку», – осторожно ответил он. «Хорошо, – кивнула Райла. – Я тогда с вами». И на этом ушла прочь. Но, отойдя от срыва, не забыла о своем намерении. Она не думала, что действительно окажется частью отряда, но должна была услышать слова отказа и в ответ как-нибудь поставить на место щуплого блондинчика.

Ее подготовка и резюме этой встречи действительно давали ей мало шансов на вступление в ряды «Первых людей». Но, как и сейчас, Саймо тогда подумывал взять еще одного человека в отряд, а в перспективе было простое задание – разведка по местам, о которых не ходило дурных слухов, но которые нужно было картографировать. Рекрутов в то время было немного: люди были заняты на работах в Порту или спешили получить свой кусок на пиру мародерства. Пообщавшись с Райлой, он решил рискнуть: храбрая, решительная, смышленая девчонка могла оказаться полезной. В ее пользу склонил и опыт общения с томами. Как гласили свидетельства, в предстоящих секторах жило множество этих тварей.

Простое задание превратилось в длительную схватку. У томов оказалась матка, разгромившая несколько коридоров в погоне за отрядом. Осажденные ордой мелких тварей, оказавшихся едва раскрывшим глаза потомством, метровыми самцами и многотонной тушей жирной и облезлой «тигрицы», «Первые люди» выжили и одолели чудовище. Райла лично нанесла последний удар: схватив заостренный обломок перекрытия, вонзила его в бок твари, после чего, уворачиваясь от ударов, чуть ли не голыми руками избавила слоновью тушу от кишок. Ее месть была удовлетворена, а отряд Саймо обрел нового бойца.

Ли пришел к «Первым людям» последним. Когда-то он был осужден за кражу и, согласно приговору, освоил общественно полезную профессию. После того, как его контракт выиграла Арктекс, он попал на Шайкаци как мелкий технический работник системы водоснабжения. Укоренный согражданами и изолированный от прежнего криминального окружения, он прибыл сюда с честными намерениями, хотя и был от них не в восторге.

Как-то раз начальник стал очень недоволен работой их отдела. Вины Ли не было, но он получал вместе со всеми: «Мрази! На хрена вас отмывали? Как были отбросами, так и остались! Ты, мелкий убл…» Ли треснул указавший на него палец раскрытой ладонью. Начальник побагровел и, хотя пузо тянуло его вниз, как мог вытянулся над подчиненным. Почувствовав прилив власти, он замахнулся на наглеца. Ли увернулся от пощечины и кулаком резко проткнул ему мягкий бок. Прикрыв глаза, подрезанный босс упал, а Ли перешагнул через него и ушел. Следующее утро он встречал безработным и бесправным, в ожидании приговора местного суда. Итог был несомненным – депортация.

Однако, как выяснилось, на станции была нехватка специалистов его профиля, и, в силу обособленности Шайкаци, нового человека нанять оперативно было затруднительно. Решено было оставить провинившегося, по крайней мере, на время. Но теперь работа Ли объявлялась общественно полезным деянием. Это значило, что платить ему будут меньше, а право голоса у него очень слабое.

Незаметный Ли тихо выполнял свою работу. Но душу его жгло протестом. Не считая себя морально чем-либо связанным в отношении Шайкаци и испытывая нужду в средствах, он познакомился с теми, кто невысоко ценил местные законы. Выполнив несколько услуг, отразившихся на благосостоянии людей из службы безопасности, он избавил себе от угрозы депортации. Умножая преступный капитал, незаметный Ли тихо продолжал выполнять свою работу. Пока не прогремел Калам.

Катастрофа застала его вместе с подельником. То был не просто случайный партнер – этот человек привел Ли в дело, и они друг друга никогда не подводили. После удара их засыпало обломками, один из которых перебил несчастному ноги.

Ли выбрался спустя несколько часов. Он расчистил завалы и над знакомым, но тот все равно не мог идти. Нужно было искать помощь – в одиночку его нечего было и думать тащить куда-либо. Ли нашел воду и еду. Обнаружив первых монстров, понял, что это необычная катастрофа. С каждым разом он отходил все дальше и дальше. В мыслях о своем спасении Ли не забывал и о товарище.

Состояние того становилось все хуже. Возвращаясь, Ли беседовал с ним, чтобы поддержать в нем надежду. Потом беседовал, чтобы поддержать свою надежду, даже если раненый был в отключке. Беседовал, уже не зная, жив тот или мертв.

Шайкаци превратилась в лабиринт с тупиками чудовищ и аномалий. Еды в округе становилось все меньше – ее подъедали новые обитатели. В довершение кошмара единственный человек, который остался для Ли на всей станции, умер. Он скончался давно, но только теперь его товарищ почуял разложение.

Это привело Ли в ужас. В безграничной ночи Шайкаци он был один. Подвывая, он брел по коридору, голодный и страдающий от множества ран. Когда отчаянье окончательно раздавило его, он упал на колени и не имел сил ни на что, кроме скулежа. В этот момент вдалеке появился свет фонаря «Первых людей».

В Порту ему поначалу не находилось занятия. Долгое время он был слишком слаб для большинства работ, а для иных поручений оказался слишком небрежен. Единственной отрадой были моменты, когда его технические навыки пригождались «Первым людям» с их оборудованием. Раздраженный своей неустроенностью, он заполнял безделье алкоголем. Его похмельная угрюмость не позволила найти товарищей в Порту, и он все чаще проводил время в Апартаментах Камилло. Здесь он продолжал мучиться своей негодностью, и ничто не помогало против этого, а делало его чувства лишь невыносимее.

В какой-то момент излишняя порция выпивки и наркотиков едва не прикончили Ли. Когда он балансировал между жизнью и смертью, ему показалось, что он вновь видит луч фонаря, выведший его из подземелья. Придя в себя, он не пил несколько дней, ища в своем будущем смысл. Среди этих паршивых минут он брел мимо Райлы, сидевшей за одним из этих столов.

– С тобой тоже это произошло? – внезапно спросила она, глядя на него сквозь цепочку с брелоком – мерч однажды модной группы. – По глазам вижу. Не умер, но и как жить вспомнить не можешь.

Ли был поражен емкостью, с которой она выразила глубину его экзистенциального кризиса.

– Взять тебе сидр? – брякнул он первое, что пришло на ум.

– Валяй, но, если ты собрался подкатывать, лучше угости Марту. Я предпочитаю высоких парней.

– Это удар в самое сердце.

– Ну, ты же мертв внутри. Не думаю, что слишком уж больно.

Ли сузил глаза, прицеливаясь.

– Брелок с «Зефирками»? Пожалуй, это действительно ставит крест на наших отношениях. Поклонница группы, чей главный хит содержит рифму «жур-жур-жур – бонжур», не может стать мне даже другом, – трагически произнес Ли. – И косичка в стиле несравненной МакКензи? Это насто-о-олько прошлое десятилетие.

– Если последует реплика о моей майке, я полезу в драку, – провела границу Райла.

– Это та драка, которая переходит в страстную ночь?

– Это та драка, в которой я разбиваю тебе лицо и пару раз даю по печени.

– Ах, эта драка! Нет, такие мне не нравятся.

Райла не придумала достойную реплику, и, побуравив друг друга взглядами, они расхохотались. В этот день среди других разбитых судеб и надежд вместе они нашли недостающие именно им осколки, так схожие между собой.

Наутро Ли пошел к Саймо. Тот ничего не обещал, но чаще стал обращаться с мелким ремонтом. Старание одинокой души было оценено, и ему предложили присоединиться к незначительному походу. За одним путешествием последовало следующее и еще, с каждым разом все более опасное. Ли не подводил. Он продолжал топить алкоголем ужас, когда-то поселившийся в нем. Но свои страхи оставлял за пределами отряда и, сражаясь за своих друзей, сражался за себя.

– И наш командир Саймо, – он же и подытожил представление команды. – Бурные аплодисменты, переходящие в уныние.

Разведчики обратились к Киру. Его вчерашнее выступление бойцы пропустили, так что пришлось кое-что повторить из классического рассказа. После этого «Первые люди» стали прощупывать новичка.

– Итак, главное правило черты ты знаешь, – обратилась к нему Райла.

– Никогда не теряй бдительности? Да, я понял.

– Не, – болезненно поморщившись, покачал головой Ли. – Поймешь ты его, случайно выжив в ситуации, которая произойдет из-за того, что ты все-таки потерял бдительность.

– Думаешь, готов идти с нами? – насмешливо спросила Райла.

– Ага.

– Не будешь обузой? – с напускной строгостью спросил Будер.

– Я человек военный. Скажите, куда стрелять, и я это подстрелю.

– В этом-то и проблема, – указал Ли, словно бы рассуждая с собой – лоб его покоился на ладони и взгляд был прибит к столу. – Тут даже не всегда понятно, что ты собираешься подстрелить. Да и стрелять многим не из чего.

– Ты учился драться оружием, которого на Шайкаци нет, в условиях, отличных от этих, с противником, которого ты здесь не встретишь, – разжевал Будер.

– Вообще, я учился летать, – отбросил сопротивление Кир, не видя смысла в этом спарринге. – Противника мне не называли.

– Тем более, – пробормотал Ли, падая на скрещенные руки.

– Но автомат мне доверяли и даже не уводили женщин и детей в укрытие.

– Без обид, парень, но твоя подготовка здесь мало что стоит, – без симпатии улыбалась ему Райла. – Автомат тебе давали, чтобы убивать людей. Здесь тебе противостоят не люди.

– Без обид, но когда ты присоединялась к «Первым людям», твоя подготовка стоила еще меньше, – Кир нашел слишком удачный момент для удара, чтобы им не воспользоваться. – Господа докеры и водопроводчики, – передал он ход и остальным.

Будер настороженно посмотрел на друзей, выясняя, должен ли он за них обидеться. Ли посапывал на своих руках. Саймо улыбался, оценивая реакцию остальных. Райла расхохоталась – некрасиво, лающе и почти не меняя выражения глаз. Возможно, она собиралась приструнить новичка, но, поймав взгляд настроившегося на работу командира, объявила:

– Нормальный парень. Проверим в деле, – с окончанием спора голос ее потеплел.

– Будем считать, что знакомство состоялось, – подвел итог Саймо. – И действительно, перейдем к делу.

– Пару слов, если можно, – поднял руку Кир.

Даже Ли поднял голову, с любопытством прислушиваясь. Саймо жестом позволил говорить.

– Я побеседовал вчера с Коробейником по тому вопросу.

– О! Это интересно, – Саймо призвал остальных к вниманию.

Кир выжал из вчерашнего диалога весь доступный ему смысл и спросил:

– Что думаете?

– Коробейник, – отмахнулась Райла.

– Но звучит гладко, – о чем-то сумрачно задумался Саймо.

– А что толку? – проворчал Ли. – Это Библиотека. Сам знаешь, – коротко зыркнул он на командира.

– Что не так с этим местом? – спросил Кир. – Из слов Коробейника я мало что понял по сути.

– В Библиотеку невозможно пройти, – понизив голос, сказал Будер. – Ее окружает Долина кошмаров и никто еще не пересек ее.

Кир перевел взгляд на Саймо.

– Говорят, туда невозможно пройти, – сослался он на Будера. – Черта в тех краях очень плотная: аномалия на аномалии. Так что я не удивлюсь, если расчеты Коробейника верны.

– Значит, это наш шанс положить всему конец.

– Скорее, только нам, – неожиданно раздраженно отозвался Саймо. – То, что там невозможно пройти, говорят не здесь, а те, кто направлялся туда. Опытные люди. От которых слово «невозможно» звучит убедительно.

– И что, все? – не понимал Кир. – Мы знаем, где Клубок и просто сдаемся?

– Невозможные вещи бывают.

– Ни за что не поверю, что до Клубка нельзя добраться, – стоял на своем Кир. Он не мог признать этого поражения. Он увидел, что и другие испытывают смешанные чувства, о чем-то неуверенно и недовольно переглядываясь. – Мы пока просто не понимаем как. Но мы разберемся с этим. Вы тут живете от дела к делу. Так и поступим: будем переходить от одной малой победы к следующей. Давайте подумаем не над тем, можем ли мы добраться до Клубка, а каким коридором лучше идти. Не над тем, каким коридором идти, а что нас ждет в нем за чертой. Не над тем, что нас ждет в нем за чертой, а почему люди от этого сходят с ума, – голос его зазвучал столь убедительно, что остальные завороженно наблюдали за ходом его мысли. – И в завершении, не над этим, а как этого избежать.

– И если этого избежать нельзя? – спросил Ли. Внимательнее всех он следил за тем, как разматывается нить, ведущая к окончанию их истории.

– Начнем задавать новые вопросы. О другом способе. О другом коридоре. О том, что упустили. Пока не останется крупица возможного, с которой мы и начнем.

«Первые люди» переваривали услышанное. Убежденность Кира поглотила их, раздавив насмешки и возражения. Поддавшись ей, Саймо заулыбался:

– Ну разве не нравится вам этот энтузиазм?

– Если бы он не был таким наивным, – очнулась Райла. – Но мне тоже это нравится, – она оглядела остальных: Будер задумчиво покивал ей, Ли погрузился в темноту своих мыслей. – Подбадривай нас, если что.

– Мне выдадут костюм чирлидерши?

Оценив язвительность Кира, Райла подтолкнула его локтем и засмеялась. Тем не менее, одной мотивирующей речи здесь было недостаточно.

– Это хороший запал, Кир, – сказал Саймо. – Я видел его и вчера, поэтому ты и сидишь среди нас. Может, нам действительно не хватает такой цели. Это заставляет двигаться – чуть тверже, на шаг дальше. Однако здесь и сейчас этот поход невозможен. Не буду говорить, что невозможен в принципе – побереги пыл. Но на такое предприятие нельзя отправляться, просто решив поутру, что в этом что-то есть. Во-первых, у нас обязательства перед жителями Порта. Которые мы приняли на себя добровольно. Три задачи, согласованные с Ивором. Мы должны с этим разобраться – и мы это сделаем. Во-вторых, мы все равно не может выступить немедленно. У меня нет свежих карт тех мест, нет последней информации оттуда. Кроме того, попытка прорваться за такую черту может занять недели, а то и месяцы. Нам нужен плацдарм в тылу. И в том регионе рассчитывать приходится только на один, – Саймо принял ожесточенный вид и оглядел команду, на лицах которой мрачно отразилось его выражение. – Это Оранжерея.

– Что плохого в Оранжерее? – заметил перемену настроения Кир. – У меня создалось впечатление, что в Порту ее не очень любят.

– Знаешь, как у нас говорят? – спросила Райла.

– Что Шильнер-Вольнова та еще стерва? Это я слышал. И что? Она просто из чувства стервозности оставит нас погибать на ее пороге?

– Да, – отпечатал Саймо. Неумолимость сказанного удивила Кира. – Отношения между Портом и Оранжерей натянуты. Накопились обиды. Не воюем, нет, – пояснил он с какой-то торопливостью, – но к нашим людям там относятся враждебно и просто так помогать не будут. Они должны поверить, что это не какие-то бредни. Я, например, знаю, что Коробейник не врет и действительно обошел всю станцию. Но Шильнер-Вольнова вряд ли хоть раз слышала о нем.

– Так, может, вы поговорите с ней?

– Кир, никого из Порта она попросту не примет, чтобы поговорить, – вкрадчиво пояснил Будер. – Скажу тебе прямо: и никто из нас не испытывает желания с ней говорить. Большинство жителей Порта предпочтет придушить ее при встрече, – недобрый взгляд одного из душителей не вязался с его почти ласковыми интонациями.

Саймо странно отдернулся, услышав это, и поспешил добавить:

– Думаю, – что-то явно неохотно пускало его к этим размышлениям, – у меня все же остается кое-какая репутация после того… после того, как общение между поселениями забуксовало. Я попробую поднять охладевшие контакты, хотя бы забросим ей идею. А пока предлагаю сосредоточиться на текущих заданиях. Когда выполним их, вернемся к этому вопросу. Посмотрим, что мы будем иметь к тому моменту.

Возражений не последовало. Отложить предприятие, которое могло положить конец здешним злоключениям – это не то, на что рассчитывал Кир, но «Первые люди» лучше ориентировались в местной политике. И если они считали, что сейчас Оранжерея содействия не окажет, это оставалось принять.

– Тогда перейдем к работе, – продолжил Саймо. – Остальные уже слышали, поэтому рассказываю тебе, Кир. Ивор попросил вмешаться в ситуацию с одной собакой.

– Собакой? И что же за монстра назвали таким именем?

– Да нет, просто собака.

– Саймо, не томи, это не просто собака, – поторопила его Райла.

– Ну да, – признался тот. – Это Разная собака.

На полпути между Портом и Апартаментами Камилло находилась школа. Находясь в безлюдье обесточенных коридоров, она никому была не нужна. Однако уже давно, сперва в качестве слухов, потом заявляя как подтвержденный многими факт, про нее говорили, что из-за двери слышится скорбное подвывание. Пришедшие разведчики обнаружили пса, радостно приветствовавшего людей. Собака удивительно походила на любимицу одного из членов отряда, оставшуюся за много световых лет отсюда, и он решил приютить пса. Это оказалось непросто: животное норовило вырваться и отбежать от людей. При этом каждый раз оно останавливалось неподалеку и, помахивая хвостом, дожидалось приближения гостей. Пса либо вновь окружали и тащили к выходу, либо он уворачивался и вел людей дальше в глубины школы.

Отряд не горел желанием соваться в дебри неизведанной территории и готов уже был оставить бестолковую собаку, когда наконец им удалось, казалось, надежно спеленать ее. Однако на пороге их пленник, бывший достаточно мощным зверем, взбесился, высвободился и, подняв загривок, рыком предупредил, что шага не сделает в коридор. В ответ на настойчивость людей один из бойцов был укушен. В суматохе раздался выстрел и собака убежала.

Небольшая рана стала большой мукой для укушенного: она раздула руку, накачав в нее боли, и тянула так, что не давала спать. Воспаление текло по венам, заставляя ныть половину тела и коля сердце. Это, к счастью, не привело к роковому исходу и человек спустя несколько дней оклемался, но стало ясно, что в школе живет весьма необычный зверь. А тут еще подоспела информация от другого отряда, который, решив прикончить опасное создание, вошел в школу. Они увидели иную собаку. Но она вновь походила на питомца человека, первым заметившего это существо в тот день. Рука его не поднялась пристрелить этот образ, и он упросил товарищей оставить зверя, столько времени сидевшего в стенах школы и никого за ее пределами не ранившего. Настойчивые просьбы собаки отправиться за ними они проигнорировали – это, очевидно, напоминало ловушку.

Позже новый отряд решил осторожно проследовать за зверем, но, спустившись на другой этаж, бойцы обнаружили, что там все густо заросло крепким шипастым кустарником. Собака проползла под ветвями, но людям пришлось бы продираться, срубая их. Ни времени, ни подходящих инструментов у отряда не было, и они решили оставить разгадку более подготовленной экспедиции.

Однако с тех пор никто не заходил в школу, чтобы решить ее. Ситуация, с одной стороны, казалась слишком незначительной, а с другой стороны, все же предполагающей затрату определенных усилий, чтобы разобраться с ней мимоходом. К тому же, в предостережение праздному интересу она сохраняла впереди неизвестность.

Несколько любопытных все же побывало там, но они лишь подтвердили прежние сведения: собака каждый раз разная и принимает форму оставленных дома, погибших во время Калама или памятных по детству любимцев.

Недавно внимание Порта вновь оказалось приковано к школе: мальчишка, поспоривший с друзьями, что найдет Разную собаку, ушел туда и не вернулся. Времени с его исчезновения прошло немало: его товарищи должны были присматривать за входом, чтобы смельчак не улизнул, однако, едва за смельчаком захлопнулась дверь, ребят прогнал от опасных мест проходивший мимо патруль. Беззаботная мальчишеская компания вернулась в Порт и спохватилась очень нескоро, сверх того потратив драгоценное время на размышления о том, как сильно могут отругать их старшие.

Срочно направленный спасательный отряд проверил все помещения до кустарника – следов исчезнувшего не было. Разведчики посчитали, что даже ребенок не смог бы протиснуться через заросли, и продолжили поиски возле школы. В семейном кафе поблизости они нашли на витрине затертую пыль, а на полу – кровь. Выводы были очевидны: парнишка, услышав, что друзей прогнали, благоразумно покинул логово Разного пса. Делая вид, что продолжает тратить часы на исследование страшных закоулков, он расположился в семейном кафе, где был атакован некоей тварью. Пройдя дальше, разведчики обнаружили помет заблудшего тома, но ни самого зверя, ни других следов мальчишки не обнаружили.

Сперва Ивор принял эти выводы, однако сегодня утром засомневался. Детеныш тома не мог убить даже погодку-человека. А самец, атаковав жертву, оставил бы больший беспорядок, чем одно пятно крови. И в любом случае, куда делся ребенок?

Он решил отправиться на место происшествия сам. К нему присоединился Колодин, обходивший в это время посты. Обследовав семейное кафе, глава безопасности Порта с высоты своего правоохранительного опыта обматерил спешно собранных накануне разведчиков: пятно на полу имело такие очертания, которые не могли сформироваться, если бы она текла или брызнула из раны. Сюда уронили окровавленную тряпку, а значит, мальчишка, вероятно, пострадал не здесь и к приходу сюда уже успел позаботиться о кровотечении.

Осмотр продолжился. Колодин отметил уроненный стакан с палками сахара, что заронило в него смутное предположение. Он направился с Ивором в школу, к кустарнику. Осмотрев его куда более тщательно, чем вчерашняя группа, Колодин обнаружил глубже в зарослях пару шипов, на которых застыла кровь. К этому моменту Ивор знал кое-что неизвестное вчерашним спасателям. Во-первых, пропавший был щуплый малый и, приподняв ветви, вполне мог попытаться протиснуться мимо шипов. Во-вторых, он происходил из колонии, где не держали домашних животных в целях экономии ресурсов и пространства на базе.

Обсудив известные данные, они выстроили свою картину происшедшего. Мальчишка проник в школу. Скорее всего, он все равно увидел пса, сохранившего последнюю форму. Тот, как и всегда, повел гостя к кустарнику и протиснулся под ветвями. Пацан сунулся за ним, но сильно разодрался. Он зажал рану какой-нибудь тряпкой и вылез обратно. Отступать ему не хотелось. Может, он собирался проползти за псом; может, просто хотел вернуть собаку. Как бы то ни было, паренек вспомнил о семейном кафе неподалеку – вдруг там найдется приманка? Не зная собак, он решил подозвать ее сахаром. Чтобы дотянутся через стойку до стакана, он отнял руку от повязки и та упала, оставив кровавое пятно. Затем вернулся к кустарнику. Внося последний штрих в этот рисунок, Колодин указал лучом фонаря вглубь зарослей – вдалеке алела тряпица, упавшая, когда мальчик пробирался на ту сторону.

– Кир, – Саймо повернул лицо к новобранцу. – если на каком-то этапе мы сочтем, что ты в силу неопытности становишься обузой, ты беспрекословно уйдешь в тыл. Этот пункт четко ясен?

– Так точно.

– Хорошо. С собакой контактировало несколько человек из Порта. Нам нужно распределиться и подробно расспросить каждого. Через час подобьем итоги. И, учитывая болезненный укус, накиньте одежду поплотнее. Кир, твоя шкура, думаю, сгодится. С кустарником разбираются: люди Колодина торят нам тропу. Будем исходить из того, что это не затянется. Кир, ты у нас новичок, так что тебе особое задание, пока мы опрашиваем людей. Скажи, насколько хорошо ты управляешься своим ножом?

Кир, лучше всего с ножом управлявшийся за столом, потратил следующий час на занятие разведчиком, для которого это было привычное оружие. К исходу первого урока он, конечно, по-прежнему предпочитал шокер, но несколько удачных советов позволили ощутить себя увереннее.

Ничего существенного свидетели не сообщили. Доносились уже отголоски городских легенд: что если прислушаться, то из глубин школы можно услышать чей-то замогильный зов: «Приведи-и моего пса»; что клыки зверя ядовиты, но язык заживляет раны; что он ведет к двери, за которой будет давно оставленный дом, но, войдя в нее, обнаружишь себя задыхающимся снаружи станции; что это питомец Стража Шайкаци (вариант – сгинувшего капитана Шайкаци) и если вывести пса за пределы школы, то его хозяин предстанет перед спасителем, и в благодарность ослепит, дабы тот не видел больше кошмаров этих мест; что, пойдя за Разной собакой, сам превратишься в нее. Детали этих баек встречались в разных сочетаниях.

Таким образом, одна из немногих вещей, которую «Первые люди» твердо знали перед выходом, состояла в том, что им пора выступать.

Его Разная собака

– Готовы?

«Первые люди» кивнули. Кир не знал, каковы границы его готовности, но кивнул со всеми. Все было внове для него и отчетливо он ощущал только любопытство.

Несколько минут назад, пока они укладывали у входа вещи, в Порт вернулся с миссии отряд разведчиков. У одного из бойцов рука висела на перевязи, а у другого на лице запеклась кровь, небрежно размазанная. Ему помогали идти и вручную нацелили на медпункт. Увидев шаткую походку, товарищи вновь подхватили его и довели до красного круга. Глаза раненного были шальные, и Кир увидел, когда тот скользнул по нему взглядом, в их глубине затравленное сознание.

Раздался сгоняющий страх хохот бойцов вернувшегося отряда, оставшихся у входа: они не смогли пожать руку перебинтованному и это вызвало между ними шутку. «Первые люди» беззаботно поболтали с ними, тогда как Кир не мог сосредоточиться на разговоре, возвращаясь мыслями к пострадавшему бойцу. «К Мафусаилу пошли», – отвечал Саймо. «О-о, помню выдавил парня, как мокрую тряпку» – «Они бомбы собрали» – «Во, пусть их выдавливает!» Два командира посмеялись этому, хотя Кир воспринял высушенного парня и чудовищ, против которых требуются бомбы, как плохой фундамент для шуток. Однако это была рутина черты, к границам которой направлялся и он сам.

– Ну, тогда пошли, – скомандовал Саймо.

Они привыкли, и Кир привыкнет вместе с ними. Один за другим они вышли за ворота. Шаг Кира в общий ритм был спокойным, мысли стали ровными.

Укрепляя ощущение обыденности, мужчина в кухонном фартуке прокатил тележку, полную свежей дичи. Какие-то птицы: жирное тело, покрытое у хвоста чем-то вроде шерстки или совсем мелкого пуха, а у острой головы – черными мелкими перьями; длинные толстые крылья, вероятно, служили планированию, а не полету. На покрове виднелись более темные прогалины, пропаленные энергетическим зарядом. Одна из птиц вдруг дернулась, протянула крыло и с трудом подала скрипучий голос, взывая о помощи. Повар вытащил дубинку и привычным движением приглушил недобитую тушу.

Встреченный охранник пожелал «Первым людям» успеха. Все слышали о миссии отряда: беседы прерывались, когда они проходили мимо и вслед звучали сердечные напутствия. Они подошли к блокпосту, возле которого вместе с охранниками хохотал о чем-то Колодин. Увидев Кира, он поразился:

– И ты тут! – он не ожидал, что «Первые люди» потащат новичка на это задание. Тот заносчиво улыбнулся. – Ну удачи, удачи, – чуть потеплевших голосом проводил Колодин вчерашнего сопляка. Кир испытал некоторое смущение.

Когда они немного отошли от блокпоста, Колодин вдруг окликнул Ли и попросил отлучиться на несколько минут для помощи с орудием. Его голос был странно приглушенным, а сама просьба вызвала недоумение Саймо, но Колодин обещал, что не задержит бойца.

– Что он там задумал? – нахмурившись, пробасил Будер.

Саймо промолчал, но затем все же пояснил Киру:

– У них еще до Калама были свои дела. Мне это не интересно, главное, чтобы успел догнать.

Этот эпизод навел Кира на размышления о здешнем вооружении. Служба безопасности станции до катастрофы располагала исключительно нелетальными средствами усмирения нарушителей. Эффективность шокеров, парализаторов и психотронных установок была достаточно высока, но большая часть этого запаса хранилась в административном секторе и разделила его участь. Выжившие выкручивались, как могли. Оказавшиеся во владении Порта шокеры – стандартное оружие сотрудников охраны Шайкаци, которое можно было найти по всей станции, распределили между лучшими бойцами. Другим достались ножи и копья. Потом умельцы Цеха внимательнее присмотрелись к имевшимся в их распоряжении средствам мирного производства. Был выкорчеван первый резак, надежно перекрывший один из проблемных тогда коридоров.

С тех пор сумрачный цеховой гений значительно разнообразил арсенал Порта. Нагревательный элемент мог сжечь морду самого упорного хищника. Лазер пробивал любой панцирь. Рабочие без труда соорудили огнемет, справлявшийся с массовым набегом каких-нибудь мелких тварей. Не отставали и в Оранжерее, у жителей которой под рукой было немало медицинского оборудования, раскрывшего в тяжелые времена свое двойное назначение.

Саймо, разумеется, достался шокер. В Цеху его пересобрали, чтобы увеличить мощность. Это потребовало заменить часть деталей на более выносливые, поставить фокусирующий ствол, а также создать новые батареи на основе энергетических ячеек инструментов, применявшихся в ремонте кораблей. Насыщать их можно было от розеток, питавших оборудование в грузовом терминале. Так как большинство стволов в Порту были уникальны и пользовались нежной любовью владельцев, многие получили прозвища. Редким исключением был как раз этот шокер. Воображение Саймо, видимо, исчерпало себя на «Первых людях».

Бывший труженик конвейера, плазменный штамповщик, подошел Райле. Ласково называемый «Леди», что служило вечным поводом для стычек с насмешливым Ли, он представлял собой толстую трубу, которая соединялась со скрывавшей энергетическое ядро пушки коробкой. Способный проделать отверстие необходимого размера и формы в металле, штамповщик с успехом продолжал выполнять эту функцию в отношении монстров. Эту неказистую модель трудно было перехватить для прицельной стрельбы. В бою «Леди» приходилось держать на весу за длинную ручку, упирая коробкой в бедро. Рабочие, где могли, использовали легкие сплавы, и ноша перестала быть неподъемно тяжелой (во всяком случае, для бойца, привыкшего таскаться с ней). Плотный комок, сжигая воздух, быстро терял энергию и распадался, а отдельные сгустки, пусть короткое время, но представляли угрозу, превращая выстрел в подобие дроби. В ранней, нестабильной конструкции, воздух возле дула раскалялся до такой температуры, что мог опалить руки, и приходилось носить специальные перчатки, использовавшиеся рабочими цехов. Кир догадался, что в одном из боев Райле пришлось стрелять без этой защиты.

Оружие Будера было собрано из резаков с линии точных работ. Кулибины Цеха прикрепили из них под небольшими углами к крутящейся основе и замкнули на мощный аккумулятор. Такое оружие накрывало огромную площадь, при этом один резак оставили отцентрированным, что позволяло делать точный выстрел по отдельной мишени. Крупное чудовище короткая очередь взрывала на месте, лавину нападавших смывала начисто. Лучемет звался «Баран». Он обрел это имя с подачи Ли, убедившего товарища, что оно символизирует исключительно упорство и пробивную силу. Размеры требуемой батареи и сложность механизма сделали габариты устройства – около полутора метров – подходящими только такому гиганту как Будер. В Порту поначалу сомневались в целесообразности монструозного ствола, но слабая подготовка бойцов того времени делала пятерых, вооруженных одиночным лазером, который требователен к точности, менее эффективной силой, чем один Будер, возводивший стену огня. В дальнейшем накопившие опыт разведчики могли бы поставить это утверждение под сомнение, но слава «Первых людей» уже была слишком велика, чтобы кто-то помыслил отнимать привычное оружие одного из них.

С опозданием присоединившись к бойцам, Ли получил в свое распоряжение очередной эксперимент рабочих Цеха, к тому времени распотрошивших у себя все энергетические установки, какие могли. Новый продукт использовался для измельчения прочного сырья и представлял собой кольцо тридцатисантиметровых манипуляторов с шипами на конце. Подкрутив программное обеспечение, удалось изменить функционал и синхронизировать их с движением рук: сжав кулак, их владелец сжимал и шипы, превращая те в своего рода отбойный молоток. В другом режиме это были манипуляторы, способные бережно взять рисовое зернышко или свернуть шею медведю. Вне боя они складывались вдоль руки диковинным украшением. Кольца надевались на предплечье и, если бы крепились сами по себе, мощный хук ободрал бы руку Ли до костей. Но они были боевой частью урезанного экзоскелета, охватывавшего конечности как ортопедические скобы и крепившегося на туловище. Система усиливала удары и гасила отдачу, а работу ее поддерживал небольшой аккумулятор. Ли гордо называл ее ГВОМ – «Гигантское Величественное Орудие Мести».

На концах шипов для их усиления имелась микрогорелка. Поработав над мощностью устройства, конструкторы Цеха добились эффекта выстрела, который можно было произвести, когда манипуляторы соединялись в один кулак. Сильно ее не повысили, так как излишек грозил обжечь самого стрелка, но с расстояния в пару метров Ли мог вышибить дух из любого зверя.

Вскоре их товарищ нагнал отряд, прервав эти размышления.

– Чего там? – буркнул Саймо.

– Да кабели в кожух хотят запихнуть, – махнул рукой Ли. Брови его были сведены, отражая какое-то раздумье, и говорил он механически. – Спросили, водопроводные трубы подойдут ли под это дело.

– Ага…

– Как там с Мафусаилом-то интересно? – вдруг торопливо спросил Ли.

– А чего он им? – откликнулась Райла. – Ты видел, сколько они бомб взяли?

– Это все же Мафусаил… – обеспокоенно пробормотал Будер.

Кир ощутил себя чужим среди этих разговоров.

– Кто-нибудь расскажет, что за Мафусаил?

– Еще один обитатель черты, – проговорил Саймо. – Сейчас это не наша забота.

– Его нора находится на территории, которую Оранжерея обозначила своей и поставила баррикаду, – пояснил Ли, вызвав недовольство командира. – Но для нее это отдаленная глушь, поэтому они ничего не предпринимают. А бродит он и в наших коридорах и перекрывает перспективные маршруты. Это уже стоило жизни одного разведчика.

– Помолчи, Ли, – потребовал Саймо.

– Просто хотел сказать, что с этим давно пора разобраться, – упрямо закончил Ли.

Молчание между ними будто сгустилось.

– Вчера «Семерки», отряд Бардзо, пошли на охоту и пока вестей нет, – сказал Будер.

– А я видел Бардзо?

– Вряд ли, – скривилась Райла. – Лохматый говнюк. Сразу узнаешь. По признаку говнюка, а не лохматости.

Похоже, вслед за этим она поняла, что говорит о человеке, еще не вернувшимся с опасного задания, и сконфуженно оборвала себя. Кир и сам не хотел продолжать эту тему. Из какого-то невозможного прошлого звучали слова о баррикадах, отделяющих одних людей от других. Это напомнило Киру, что он уходит все дальше и дальше от жизни, которую привык знать, как свою. Странно: чужим сейчас казалось все, куда бы он ни бросил взор – и настоящее, и Шайкаци. Как если бы он очутился на перепутье, не уверенный, откуда пришел; точно вечность проторчал на этом перепутье.

Улица стала безлюдной. Апартаменты Камилло начинали пользоваться популярностью ближе к вечеру. В выходные здесь в любой час можно было слышать голоса веселых компаний, направлявшихся или покидавших злачный центр, но, чтобы насытить этот маршрут еще до полудня, людей на станции осталось слишком мало. Только патруль встретился «Первым людям».

Впереди, за пределами световой дорожки, появился тусклый проем, обозначавший переулок. Саймо повел отряд туда.

Путь к школе преграждал наспех поставленный забор из стальных листов. Только собаку он и мог остановить, так что люди без труда перебрались на другую сторону. Центральное освещение здесь не горело, но в школе, чтобы не допустить панику среди детей, имелось автономное аварийное освещение.

Сперва Кир ступал так же спокойно, как на основной улице, но затем услышал резкий металлический звук. Шипы на руках Ли закрепились в положении раскрытой для удара лапы. Райла передвинула «Леди» под руку и держала пальцы на жестком предохранителе. Будер потянул ремень лучемета, выставив шесть стволов перед собой. Саймо достал шокер.

«Первые люди» двигались осторожно, исходя из того, что мальчишку мог утащить зверь, забредший в этот коридор. Исходя из любого еще более грозного сценария. Исходя из того, что приближаются к черте.

Кир почувствовал, что пересек границу – не метафизическую, а вполне реальную – и эти листы металла, поставлены для пусть малой, но защиты. Границу заброшенных земель Шайкаци. Он вытащил клинок и двинулся следом.

Вход был неподалеку. Неожиданно возник уютный закуток, обрамленный несколькими деревцами, среди которых расположили скамьи. Присев, можно было наблюдать за ребятней, резвящейся между на детской площадке. Ныне ее почти всю разобрали, видимо, перетащив инвентарь в Порт.

Стены вокруг были расписаны картинами, призванными понравиться школьникам. Возле дверей, словно перечеркнув все рисунки, чернела печать первых людей. Наверное, оставленная и не ими. Изгиб посередине указывал на вход, слева – треугольник, справа – один штрих. Возможно, добавленный накануне. И, возможно, не последний, который стоило бы.

– «Дорогу уму», – прочитала Райла девиз над входом. Призыву радовался психоделически нарисованный мозг. – Этому парню придется постараться, чтобы не свернуть на кривую дорожку, – прокомментировала она его облик.

Саймо жестом призвал ее сосредоточиться и, удостоверившись, что все готовы, толкнул дверь. Будер, выставив вперед стволы лучемета, грузно шагнул внутрь. Вслед за ним в сумерки школы вошли остальные.

Аварийный генератор перевел часы на пасмурное утро. Далеко тянулся просторный зал, где проходила учеба. Маленькие классы по интересам были отделены от остальных стеклом и пузырями росли по всему помещению. Во время занятий они становились непрозрачными, отражая тематику урока; в каком-то смысле это было верно и сейчас, когда обесточенные экраны являли запустение внутри. Между классами были разбросаны настольные игры, расставлена мягкая мебель, высились полки с книгами. Особого беспорядка не было: черта проявила себя этажом ниже, откуда после Калама никто не вышел.

Наверх вела широкая лестница. По схеме Кир знал, что она ведет к спортивным площадкам. Справа был ряд дверей – кабинеты для работы, требующей большей уединенности. Столовая находились этажом ниже, куда вело несколько спусков: канаты, пандус, лестница, горки, но все проходы упирались в заросли.

– Сразу? – Райла кивнула в нужную им сторону. – Или осмотримся?

– Школу уже не раз осматривали в эти дни, – сказал Саймо. – Идем вниз.

Оттуда доносился глухой перестук: люди Колодина создавали просеку для отряда. Коридор засыпало древесными обломками. Ближе к зарослям они превращались в небольшие холмы.

Оттого, что заросли покрывали коридор до потолка, было темнее. Ветви то ли прорастали из скрытых корней, то ли появились здесь в виде бесконечного, замкнутого в самое себя дерева. Туго втиснутые в проход, перекрученные друг с другом, они не сваливались в просеку и создавали арку, ведущую в какую-то мрачную сказку. Стволы тонкие и толстые, одинаково усеянные острыми шипами, грозили разорвать любого, кто попробовал бы протиснуться между ними. Красный отлив их коры точно был впитанной от прошлых жертв кровью. И все же кто-то достаточно щуплый, пожалуй, мог бы пролезть среди них.

Когда они приблизились, Кир заметил, что почти все сколы были светлыми – свежими, словно работа началась только что. В глубине метались огоньки фонарей, выхватывая на фоне неровной стены взмахивающие топорами фигуры.

– Зачем на космической станции топоры? – спросила Райла.

– Как видишь, – кивнул Ли в проход, – дрова рубить.

– Серьезно.

– Кабели при пожаре отсечь. Удобный рычаг, чтобы двери вскрывать. Кожухи взламывать, чтобы срочно до какой-нибудь коммуникации добраться. Универсальный инструмент.

– Как работа? – крикнул в древесную пещеру Саймо. Райла попробовала один шип пальцем и, шикнув, замотала рукой. Ли стащил одну висевших возле арки маек и растянул ее, чтобы показать обилие дырок, продранных шипами, и бурые разводы.

Топоры стихли. Чья-то невнятная фраза, ответный возглас; потом поднялся шорох, ставший приближающимся грохотом. Отряд отпрыгнул в стороны и на свет выбрался один из рабочих, везя перед собой при помощи столешницы груду обломков. Одна рука его была сильно порезана и по всей длине ее протянулась короста крови, расписанная каплями пота; мелкие царапины были повсюду.

– Не развернешься! – возмутился он, облокотившись на свою лопату. – Один раз топором взмахнул – три раза порезался! Эти сволочи зарастают в момент! Мы уже раз пять вход обновляли!

– Тропа зарастает? – уточнил Саймо.

– Еще как!

– Далеко до конца?

– Да просвет уже! Мы там и не рубим последние полчаса, вас ждем. Пока стены обновляем, – лесоруб отвез кучу подальше и стал раскидывать ее по обочине ногами.

– Что видно? – осведомилась Райла.

– Что здесь видно, то и там.

– Где Разная собака? – спросил Саймо.

– А пес ее знает.

Командир «Первых людей» наметил задачи:

– Будер, Ли, смените людей. Райла, будь наготове с оружием. На ту сторону пока не суйтесь. Мы с Киром пройдемся по школе, приведем пса и посмотрим, куда он попробует нас заманить.

Будер кивнул, стянул лучемет и, низко пригнувшись, нырнул в пещеру. Ли остался у входа. На недоуменный взгляд командира он ответил:

– А через него второй хрен пролезет. Сейчас обратно выбираться будут.

– Не засиживайся. – Отвернувшись, Саймо обратился к лесорубу: – Проход мы доделаем, но вы должны помочь здесь: до лестницы коридор нужно очистить от щепок. Если нам придется отступать, нельзя, чтобы они мешались под ногами.

Колодинский сотрудник, закатив глаза, непонятно качнул головой. Саймо принял это за обессиленное согласие и, хлопнув Кира по плечу, повел за собой. За их спинами с невнятным ворчанием выбирался из пещеры Будер. Подтрунивания Ли заставили его шумно ругаться.

На безмолвном этаже они разделились. Поначалу Кир старался держать командира в поле зрения, но тот, поблуждав поблизости, отправился выше, на спортивные площадки. До привыкшего к тишине слуха вновь стал доноситься шорох снизу, но, проникавший через разные проходы, разносившийся по просторному залу, он казался звучащим не из одной ясной точки, а из-за книжной стенки, из-за ближайшей двери, из-за поворота и прямо за спиной.

Кир обходил затухшие пузыри классов, пытаясь отделаться от ощущения, что слышит чьи-то шаркающие шаги позади себя. Несколько раз он оглядывался, чтобы вновь увидеть тихое помещение. Он представлял прежние дни этого места, но видел перед собой только тени, призраков, никогда не бывших живыми. Словно не это запустение являлось недавним, а присутствие людей было мимолетным, случайным в вечном безмолвии давно мертвой станции. Немного жизни, взятой в аренду у бесконечной смерти.

…Кир нашел Разную собаку в коридоре, ведущем к служебным помещениям. Сюда она, видимо, пришла, чтобы утолить жажду у питьевого фонтанчика. Здесь же она легла, привалившись к пальме, растущей из земляного круга в полу. Саймо застал Кира, сидящим рядом, с бессмысленной улыбкой глядящим на зверя. Сложив морду на лапы, пес выжидающе смотрел на человека. Закрученный хвост приветливо бил то по стволу, то по пыли. Плоть от плоти станции: серое тело на сером полу. От надгробий стен его отделял белый цвет брюха и вытянутой морды.

Кир протянул руку, и пес, будто только и ждал приветливого жеста, вскочил. Саймо потянул шокер, однако зверь лишь обнюхал «хозяина», гавкнул, признавая, и сильнее завилял хвостом.

– Твой? – спросил командир «Первых людей».

– Мо-ой, – ласково протянул Кир. – Его зовут Пит.

– Будь осторожнее.

– Да ты что, это же мой Пит, – засмеялся Кир, почесывая взволнованно вертевшегося питомца.

Саймо с расстановкой поправил его:

– Это не твой пес. Это Разная собака.

Кир сбросил какое-то оцепенение. Улыбка стерлась, взгляд стал хмурым; только рука машинально продолжала чесать за ухом неизвестное существо.

– Что-то вроде гипноза? – осведомился Саймо, внимательно осматривая пса.

Кир отнял руку и задумчиво посмотрел на командира.

– Не то чтобы… – неуверенно начал он. – Но какое-то странное, светлое чувство. Детство. Как сон, мечта. Там, где все могло начинаться. Когда все было возможно.

– О чувстве эйфории нам рассказывали. «Когда все было возможно»… Хорошее чувство. Кто бы не захотел вернуться?

Точно восприняв это в качестве предложения, пес прошел мимо них и замер у поворота. Выжидая, он смотрел то на людей, то на выход. Переглянувшись, «Первые люди» поднялись и побрели за провожатым.

Казалось, это не он их увлекает, а они выгуливают его знакомым маршрутом. Зверь отбегал от них, вынюхивал что-то за диванами и полками, отставал, заинтересовавшись неким особым для собаки углом. Люди терпеливо ожидали своего суетливого питомца.

– Куда привел тебя твой пес? – спросил Саймо.

– К потере близкого существа, – покопавшись в воспоминаниях, ответил Кир. – Наверное, первый осознанный важный опыт в моей жизни. Пита застрелил грабитель, пытавшийся влезть в дом. Сюда, – он показал над глазом. – Помню, я не думал ни о злодее и зачем он это сделал, ни о смерти, а только отчаянно не понимал, как мне дальше жить без любимой собаки.

– И как?

– Оказалось, ты просто идешь из одного дня в следующий, и вот наступает очередной, когда рядом нет того, к кому был привязан, а ты жив и радуешься жизни.

– Это плохо?

– Это, – задумался Кир, – простое человеческое, что эмоции стихают, а воспоминания гаснут. Но, – наблюдая за Разной собакой, убежденно закончил он, – ведь здорово, что у тебя был этот момент: когда рядом был твой пес и ты был счастлив именно с ним.

Пит забежал вперед и стал обнюхивать дверь, из-за которой доносились какие-нибудь неразличимые запахи брошенного класса.

– Нам не стоит его подогнать? – спросил Кир.

Саймо качнул головой.

– Маловероятно, что лишние несколько минут что-то изменят спустя столько часов. А вот… у этого, – кивнул он на собаку, – наша настойчивость может вызвать подозрения. Он, вероятно, заманивает нас в ловушку, а если мы не будем вести себя как жертвы, то попробует схитрить или напасть сам. Нам это не нужно.

Кир скептически отнесся к такой предосторожности.

– Я не знаю, что там под шкурой, но сейчас это обычный пес, – твердо сказал он. – Он выглядит как пес, лает как пес и глаза у него песьи. Я его во всех мелочах узнаю.

– Вот как? Тогда скажи, был ли у него шрам над глазом, когда ты его встретил?

Кир пораженно замер. Пит, словно услышав, что говорят о нем, повернул голову. Над темным собачьим глазом виднелась круглая отметина, выгоревшая яма, на которой не зарастала шерсть. Таким запомнил любимца Кир, увидев перед тем, как над трупом расстелили покрывало.

– Вначале он срисовал из твоей головы самый яркий образ, живой и счастливый, а теперь дополнил, когда ты вспомнил о последнем варианте, о котором предпочитаешь не думать – с дыркой.

Кир таращился на черную прогалину так, словно это была язва какой-то неизлечимой болезни, захватившей невинного зверя. Однако он понимал, что обманывает себя: то была послушная плоть существа, которое само было частью чумы, поразившей Шайкаци. Кир сделал шаг вопреки желанию, ибо вел он его за Разной собакой, и проворчал:

– Зачем вообще он нам нужен?

– Мы вступим на территорию, откуда человек не возвращался, – напомнил Саймо. – Пусть лучше провожатый, который не вызывает доверия, чем никакого. Посмотрим, что он обходит стороной, куда смотрит с опаской, а куда зовет излишне ретиво.

Теперь Кир и сам с подозрением смотрел на своего «питомца». Пес обходил стороной сброшенную подушку, странно смотрел на темный угол за стеллажом, призывал радоваться какому-то запаху, доносившемуся из-под дивана. Глядя на эту обыкновенную собачью возню, Кир вновь засомневался, что от этого существа стоит ждать сюрпризов. Может, это место материализует воспоминания людей? Тогда ничего, кроме призрака пса, перед ними нет. Почему же он не выходит из школы? Тут ясно: аномалия, позволяющая воплощаться Разной собаке, ограничена этой территорией. А зачем ведет вниз? Ловушка? Ну уж: устроенная собакой из детских воспоминаний. Возможно, там лежит тело первого человека, призвавшего пса из мира грез, и, как верный друг, тот ведет их знакомить с хозяином.

Разная собака почти довела их до спуска. Скоро их сомнения останутся позади: либо они обнаружат пустынные помещения и, допустим, пропавшего мальчика со сломанной ногой в каком-нибудь закутке, либо пессимизм Саймо окажется верным и пес ведет их на гибель. Киру было неприятно так думать о столь знакомом существе. Он покосился на обитавшего в школе зверя.

И именно так он заметил: в смутном стеклянном отражении, как тень, жившую только в мгновении случайного взгляда. Длинное и черное, оно шло между ними, то ли вместо собаки, то ли закрывая ее. Мелкие и тонкие отростки, протянувшиеся каплями, свисали вдоль тела. Они покрывали его донизу и на них, вероятно, оно передвигалось, как гусеница. Кверху туловище расширялось и без шеи переходило в голову – разбухший сегмент с побеленной физиономией. Виднелась точка одного из глаз, а впереди шевелился какой-то угловатый нарост, скопление линий, менявшее форму. В тот же миг, как Кир уверился в этом образе и повернулся, наваждение исчезло, а в стекле были привычные трое: два человека и животное.

Застыв на месте, он уставился на разную собаку, также замершую и с интересом глянувшую на него. Ладонь непроизвольно сжала клинок.

– В чем дело? – тут же заметил неладное Саймо.

– Не знаю… – сипло отозвался Кир. – Мне показалось, в отражении, что с нами идет кто-то еще.

Саймо взглянул на их расплывчатые отражения, оглянулся кругом. Присмотрелся к Разной собаке. Рука была на рукоятке шокера, но повода достать оружие не нашлось.

– Какой-то блик?

– Очень уж оформленный блик. – Кир описал, что увидел.

Саймо слишком долго бродил по Шайкаци, чтобы игнорировать «показавшееся». Не снимая руки с шокера, он коротко скомандовал:

– Идем без суеты. Я пойду в стороне, не приближайся.

Он хотел, чтобы существо не смогло бы разом атаковать их обоих, и оставлял Кира первой жертвой.

– Думаешь, Пит меня не сожрет, если что? – с надеждой спросил тот.

– Сожрет, – ответил Саймо. – Если я его не застрелю. Попробуешь зарезать его быстрее?

Новобранец опасливо поглядывал на пса. Со скучающей мордой тот смотрел на спуск и, будто не обращая на них внимания, двинулся туда. Неохотно Кир отправился за ним.

Спустившись вниз, они обнаружили коридор расчищенным: основную часть обломков увезли за лестницу, оставив широкую тропу. Райла делала последние приготовления, утрамбовывая обочину. «Закончили?» – «Ждем твоей отмашки. Чья?» – «Кира».

Вместе с собакой, семенившей поблизости и обнюхивавшей кучки щепок, они подошли к зарослям, где тяжело дышавшие рабочие заканчивали перекур. С их приближением они бросили окурки в угол. Проследив за полетом огарков, Саймо заметил упаковки от наркотиков.

– Ваше? – нахмурился он, представив, сколько в этих пластиковых тюбиках хранится времени, потраченного зря.

– Не, это те, что первые заходили, – покачал головой один из них, похоже, не лукавя. – Не нашли никого, вот, видать, размышляли, куда дальше.

– Ничего не поняли, ничего не сделали, но перекурили, – холодно сказал Саймо. – А пайки разведчиков.

– Ну, они пытались… – пожал плечами Кир.

Саймо, готовый сутками напролет без движения наблюдать за таинственным коридором, чтобы не подвергнуть опасности людей, не мог с этим согласиться.

– Попытка хороша, когда по ее следам можно пройти чуть дальше. А без Колодина мы бы просто записали парня в пропавшие без вести.

В пещере зашевелилась тень. В невысокой фигуре очевидно угадывался Ли.

– Что-то слышно на той стороне? – спросил Саймо. Тень мотнула головой. – Начинаем. С нами? – в шутку предложил он рабочим. Те замахали руками. – Возьмите топоры. Следите, чтобы выход не зарос.

Они вошли в красноватую полутьму древесного свода, наполненного запахом снесенных ветвей и кисловато-хвойным оттенком нетронутой коры. Вначале приходилось идти боком, чтобы не задеть шипы, но затем просека расширялась, и можно было даже протискиваться вдвоем – если, конечно, твое имя не Будер. Кир ощущал себя попавшим в настоящую чащу. Казалось, если начать рубить в сторону, можно будет вечно продираться сквозь шипастые ветви. До Черного леса, например. Или опушки с единорогами. Хотя нет, это злая сказка. Там будет болото и неказистая хижина, а их на исходе дня сварят в котле. Осознав, что любые предположения на Шайкаци могли быть верны, Кир отказался от этих размышлений.

Что-то мягкое обтерлось о его ногу, чуть не заставив отпрыгнуть на шипы. Но это была лишь Разная собака, стремившаяся вновь стать их провожатым. Звонко гавкнув, она заставила посторониться Райлу и Саймо, загородивших ей проход, и пробежала вперед. Там, как сторожащий лес тролль, зашевелился Будер, тоже освобождая путь хранителю школы. Просеку закрывали оставшиеся ветви, напоминавшие ажурную решетку. Небольшая тень пригнулась вниз и пролезла на ту сторону.

Люди увидели, как собака возбужденно обнюхала стены пустынного коридора и отбежала чуть подальше. Здесь она села, глядя на выход из чащи. Ждала их.

Они собрались на прогалине, созданной усилиями Будера. Широкие его одежды были огромным тюком сброшены поблизости, и он остался в футболке, которая могла бы стать парашютом для всей их команды.

Саймо несколько раз позвал мальчика – тщетно. Единственное движение снаружи производила Разная собака, поглядывавшая на них, высунув язык и скучающе шевеля хвостом. Погасшие стены создавали антураж подземелья. Ничто и никто, кроме пса и мальчишки, не беспокоило их с Калама. Последнее, что было будоражащего в их существовании – это паника в роковой день, когда что-то заставило исчезнуть всех, кто оказался заперт зарослями в столовой. Вход в нее виднелся дальше, а помещение пропадало в сумраке.

– Руби, – коротко скомандовал Саймо и посторонился.

В несколько ударов, снося по пачке ветвей за раз, Будер расчистил им проход. Он отдал топоры сотрудникам Колодина, которые поспешили отойти.

«Первые люди» не торопились делать шаг в неизвестность, где поджидала их Разная собака, от грохота топора поднявшаяся и нетерпеливо замотавшая хвостом.

– Наш парнишка единственный заходил сюда с того дня, – проговорил Саймо, обводя взглядом пространство впереди. – И он не вернулся. Кир, обращай внимание на цвета, звуки, запахи, ощущения, мысли, которые обычно тебе не приходят в голову. На все, что покажется тебе странным.

Киру казалось странной Разная собака, отсутствие останков впереди, собственное нахождение посереди непонятных зарослей, наличие на его спине филиновой шкуры, мачете на поясе и почти все, что происходило на Шайкаци. Он промолчал.

Цвета тусклые. Тишина. Неподвижность. Ощущения напряженные. Мысли спокойные. Запах снаружи забивало дыхание израненной чащи. Не обнаруживая ничего подозрительного, командир «Первых людей» еще несколько раз позвал пропавшего. Разная собака, в ожидании прилегшая на пол, недовольно косилась на них. Выдохнув, Саймо решился:

– Полегоньку, – пробормотал он. Он жестами раздал приказы команде, а к Киру обратился вслух: – Держись за Райлой, прикрывай ее. Без нужды не встревай. По первому слову отходишь. Внимательно.

Кир кивнул, и четверка выдвинулась в беззвучно определенном порядке. Саймо держа шокер, первым шел вдоль левой стены. Параллельно, но чуть позади, прильнул к правой стороне коридора Будер. Следом Райла – в нескольких шагах от командира. Справа замыкал Ли, видимо, готовый отражать угрозу с тыла. Двинулся, выдержав дистанцию, Кир.

Заставляя всех замереть, Разная собака, дождавшись последнего из них, подскочила, несколько раз без агрессии гавкнула и отбежала подальше. Здесь она присела вновь, нетерпеливо побивая хвостом пол и поглядывая то на них, то на распахнутую дверь, уводящую в некое помещение. Кир припомнил план: умывальная.

Не найдя в произошедшем угрозы, Саймо медленно повел их дальше. Полагая, что Разная собака указывает им на ту самую цель, до которой, к разочарованию пса, отказывались дойти прежние группы, он приподнял шокер. Целиться в как будто жадно облизнувшееся животное он пока не стал.

Беспокойство, поднявшееся внутри Кира, стоило вступить в этот неизведанный коридор, переросло в убежденность: их что-то поджидало. Что-то, чему Разная собака была прислужником. Может быть, не понимающим. Может быть, рабом. Может быть, столь же безжалостным, но более хитрым. Он знал это, потому что когда смотрел на нее лишь мельком, то замечал, как радостно трепещут лапки-капельки этой раздутой, гладкой многоножки, которая, конечно, не стояла рядом с псом, закрывая его, а именно им и была. Он не сомневался, что никто больше этого не увидит. Оно открывалось неохотно, лишь в смазанном блике отражения. И теперь только мозг Кира, знавший о скрытом, распознавал, и то с трудом, странную тварь.

Саймо дошел до той позиции, с которой ему открывался кусок комнаты. Он долго всматривался туда, потом сделал еще один осторожный шаг. Разная собака оглянулась на него и покрутилась на месте, торопя человека. Но Саймо не спешил.

Райла в нетерпении перехватила свою пушку. Ли, останавливая когти в миллиметре от лязга, сжимал и разжимал кулак. Будер задумчиво водил стволом по коридору. Кир отер вспотевшую ладонь и вновь взялся за кинжал.

Саймо продвинулся дальше и встал почти напротив входа в умывальню. Там явно не было ничего, в чем бы он распознавал непосредственную угрозу, однако каждый открывавшийся ему сантиметр пространства он осматривал с тщательностью хирурга. Затем взгляд его дрогнул. Знаком он подозвал Райлу. Указал на помещение и тихо спросил:

– Хорошие предположения?

Райла покачала головой.

– Допустим, это просто тряпка, которую выбросил парнишка. И в середине темнеет не кровь. – Он, конечно, понимал, что это не так. И просчитывал, как лучше войти в умывальню.

– Будем полагаться на это? – удивилась Райла, не распознав его мыслей.

– Нет, – обрубил Саймо. – Я не сомневаюсь, что все, кто были на этой стороне, исчезли там. Сперва те, кто был внутри. Потом Разная собака привела других. Может, приняв вид и не собаки, а учителя или еще кого. Или же притащила насильно, – он повернулся к остальной команде. – Сейчас там валяется разорванная одежда и пролито не так много крови. Полагаю, это недавнее, а от прежних не осталось ничего. Так что со спасательной операцией мы закончили. Убиваем тварь.

Ли кивнул на Разную собаку, недоуменно взирающую на них.

– Нет. Первый удар по тому, что она кормит. – Угрозу они распознали, так что теперь Саймо говорил открыто: – Райла, оно должно быть где-то справа. Когда начнется, бей сквозь стену. Будер, если тварь успеет высунуться, сотри ее к чертям.

Будер кивнул, внушительно покачав лучеметом. Ли встал возле него, собравшись к атаке точно пружина. Райла прислонилась к стене и уперла в бедро орудие, готовое испепелить переборку вместе с любым скрывавшимся там монстром. Кир встал с клинком рядом, отстранив его, точно змею. Он казался себе нелепым с этим мачете и, похоже, Райла видела его так же. Усмешкой она встретила его компанию.

– Просто полосни пса, если он приблизится, – попросила он беззлобно, но пренебрежительно. – Зря своим ножиком передо мной не махай, под «Леди» не лезь.

Саймо продолжал делать один плавный шаг за другим. Очень осторожно, превращая собранность Кира в нетерпение. Перед командиром открылось все помещение и на лице промелькнуло недоумение. Монстра не было видно. Наконец, до Кира дошло.

– Саймо…

– Только что на полу появилась капля крови, – натянутым голосом сообщил Саймо. – Я не увидел, откуда.

– Саймо!

Тот резко повернулся к нему. Взгляд его говорил ясно: если следующая фраза будет малозначительной, на разборе сладко не будет. Но то, что хотел сообщить Кир, превращало их из дичи, которой они в действительности были до сих пор, в равных охотников.

– Я увидел то существо мельком. В отражении. Это умывальня. Там ведь есть зеркала?

Саймо резко повернул голову. И еще чуть-чуть, медленно, чтобы увидеть происходящее в комнате краем глаза. Лицо его дрогнуло. Плавно он поднял вверх руку: «Наготове». Опустил. И в следующее мгновение вскинул шокер.

Своим жестом он отделил тревожное, звенящее предыдущее мгновение от взрывного, посеченного следующего. Люди и чудовища подчинились ему. Вскочила собака, поняв, что ловушка не сработала. Вскочила как будто испуганно, непонимающе. И тут же, согнанная жаркими выстрелами, прыгнула на всех четырех лапах и, поджав хвост, рванулась прочь. Ослепительная синяя молния из шокера с треском ушла внутрь. Ухнуло жерло пушки в руках Райлы, и сгусток чего-то нестерпимо жаркого прокалил воздух, чтобы впиться в стену. Раздался хлопок и в огненной вспышке часть ее испарилась, а следом возник еще один взрыв внутри – маленькое солнце коснулось чудовища.

И тогда оно вышло из своей тени. Его голос раздался одновременно далеко и близко, заставив искать врага подле себя, но нет – оно поднялось ниоткуда на своем лежбище. Высотою под потолок, держа на зубах рваную мешанину, от которой свесилась обглоданная рука с налипшими лоскутами одежды, страж подземелья явился со скрежетом, напоминавшим механический, точно десять ножей точили друг о друга. Среди этих звуков грохотал странный, прерывистый рев, как если бы монстр задыхался. Может, так оно и было после того, как его тело приняло заряд от Райлы. Однако этот удар был далек от того, чтобы прикончить тварь на месте.

Лишь ничтожный миг чудовище виднелось в пробоине. Остатки человека внезапно повисли в воздухе. И прежде чем можно было услышать, как мокрым кулем они упали на пол, тварь очутилась в коридоре. Было невозможно понять: телепортировалось она или так быстро рванулась на людей. Будь у Кира время на размышление, он бы посчитал их обреченными – с такой скоростью она разнесет их за считанные секунды.

Перед ними была огромная красная туша, хвост которой заворачивал в умывальню. Не червь и не змея – какой-то раздутый, вытянутый кусок плоти, цвета насосавшегося людской вены слизняка. Сотни капелек-лапок, висевшие, точно липкая кровь, напряглись и исступленно трепетали. Оно было тонким к хвосту, но резко расширялось в верхней половине туловища. Возможно, здесь у него была мощная грудная клетка, защищавшая основные внутренности. Этот сегмент несколько сужался вновь, переходя в крепкую шею и бутылкообразную голову, имевшую более светлый, розовый оттенок. Основную длину головы составляло «горлышко» – странная пасть, то выглядящая тонкой трубкой, то расширявшаяся многими зубчатыми пластинами, не всегда явно крепившимися к чему-либо.

Обладая внешне тяжелым туловищем, монстр каким-то образом спокойно держался на тонком хвосте, оставляя на весу почти все тело. Стоило ли удивляться таким странностям в черте? Обращать на это внимание после того, как тварь возникла перед ними ниоткуда? Да еще выдержав заряд плазменного штамповщика, испарившего кусок стены. Впрочем, как-то этот выстрел задел монструозную тушу: на ней были видны коричневые жженные следы, почему-то не в одном месте, а размазанные несколькими четко разделенными полосами. Вероятно, шокер до монстра даже не добрался, но заряд Райлы оказался достаточно мощным, чтобы достать чудовище в той складке пространства, где оно таилось.

Но теперь тварь была перед ними, в их трех измерениях, выползшая ли сюда в ярости, выбитая ли страшным ударом. Резала их взглядом двух щелок глаз, как амбразуры зиявших на узкой морде.

Кир вздрогнул и похолодел, когда их враг в секунду очутился в коридоре. Вырвавшись из логова, монстр метился в Саймо, как таран, но тот бил молнией и тварь тут же схватила жестокий заряд. Может, она еще не осознала, что ее больше не скрывает полог иномирья и вся ее туша находится здесь, под прямым ударом людского оружия. Тональность лязга удивительных дискообразных челюстей сменилась на что-то более тонкое, монстр дернулся и шарахнул не в Саймо, а рядом, заскрежетав по стене. Впрочем, разряд шокера не мог остановить движение бочкообразного тела. Командира «Первых людей» неминуемо бы раздавило, не будь его рефлексы наготове: как только перед ним появилась красная морда, он метнулся в сторону. Потерял равновесие, упал, но ушел из-под тарана и продолжил стрелять.

Тварь как будто исчезла на мгновение, а, материализовавшись вновь, была изогнута для новой атаки на Саймо, скрывая его от остальных. Не успевший встать, он был легкой добычей; чудовище, мотнув башкой, словно смахивая раздражающий заряд, готово было сейчас же располосовать человека широко раскрывшимися пилами, жившими в пасти.

Но в этот момент монстра атаковали сразу двое. Внутри штамповщика отработали механизмы, защищавшие систему от перегрева, державшие в узде яростную плазму и снарядившие новый выстрел. Спусковая кнопка подчинилась после мучительной паузы и пушка Райлы пропалила воздух, отправляя жесткий заряд в брюхо твари.

Одновременно стал разгоняться «Баран». Будер замешкался, когда командир оказался скрыт от него тушей. Ему пришлось отключить подачу энергии в шальные каналы, чтобы случайно не пожечь командира беспорядочными попаданиями. Будер задрал лучемет и бил точным стволом под самый потолок. Сжигая поднятую боем пыль, лазер впился в бутылкообразную башку.

Трудно сказать, насколько эффективным был его укол. Кир точно заметил, что на затылке у твари взвился дымок испарившихся куском тканей, и сперва монстр вздрогнул именно от этого попадания. Но оно было щенячьим укусом по сравнению с тем, что проделала с нападавшим Райла.

Бок чудовища взорвался. После секундной вспышки Кир с изумлением обнаружил, что наблюдает коридор по ту сторону туши – она была пробита насквозь. Райла, как и Будер, стреляла повыше, чтобы не задеть командира и, не заслони все ближняя вспышка, можно было заметить, как невдалеке загорелся потолок. Перекрытия между этажами были толще и прочнее, чем внутри помещений, так что заряд не пробился сквозь них и только раскурочил и поплавил конструкцию, капнувшую вниз.

Металл тек; плоть же в мгновение вскипела и испарилась, взрываясь раскаленным варевом внутри тела и ошпаривая мясными каплями Саймо. Чудовище изогнулось, верхняя половина туловища исчезла и возникла вновь, зло изогнутая в направлении стрелявшей. Лязганье стало визгливым, а зубчатые диски дрожали так, что, казалось, сейчас отлетят от трубчатой пасти. Прерывистый рев слился в один исступленный вой.

От резкого движения внутри полуметровой пробоины, пузырившейся по краям, отвались еще какие-то клочки. Тварь не спешила дохнуть. Невозможно. Но этот зверь, чье тело стачивал лазер, дергал шокер и мучил пожар в пробитом животе, продолжил.

Вновь чудовище моргнуло невидимкой. Кир стоял рядом с Райлой, а значит тоже мог попасть под удар. Молнией промелькнуло это осознание, и он начал движение прежде, чем атаковавший вновь возник в воздухе. Мозг работал с бешеной скоростью, и Кир даже увидел, как монстр полоса за полосой выходит в их мир словно из-за какой-то невидимой преграды. И целился он вовсе не в Райлу. Он понятия не имел, что причинило ему страшную боль и бил наугад – в этот мешок на двух ногах, отсвечивающий клинком.

Кир ничего больше не успевал, кроме как завершить начатое рефлексами, и отскочил назад, рискуя не устоять. Понимая, что все равно не успеет уйти от удара, он взмахнул мачете. Монстр был целиком в их пространстве. В хищных амбразурах что-то дернулось – они следили за жертвой, но их обладатель был не так уж ловок и не успел сменить направление атаки. Над падавшим Киром промелькнула трубочка-пасть, вокруг которой плясали коричневые, как гнилые, диски, кривящиеся зубьями.

Лезвием он резанул как раз по этой странной, не собранной одним органом пасти. Мачете как будто попало в работающий механизм; клинок скрипнул, руку до боли дернуло, потянуло. Лишь каким-то чудом оружие удалось не выпустить и оно вновь обрело свободный ход.

Выдернув лезвие из животных тисков, Кир рухнул на спину; голову его крепко сотрясло. Он вяло отмахнулся, разрезав воздух. Потемнение в глазах разошлось и он увидел, что на лезвии размазана кровь – трубку он, конечно, не отрубил, но какую-то рану нанес. В этот момент над ним оказалась трепещущая красноватая шея, на которой, как бородавки, бахромой были развешены с двух сторон багровые капельки. Монстру достаточно было припасть к полу, и человек будет на том же месте раздавлен. Кир крутанулся в сторону. Сбоку раздался скрежет – своим жутким гарпуном тварь пробила вниз, намереваясь размазать жертву кривыми зубьями, но лишь оставила в полу глубокие вмятины. Кое-как, неуклюже, не оглядываясь, Кир рванулся прочь от монстра, ползком, на четвереньках, потом все-таки подскочив и обернувшись.

Вся атака на него заняла секунды три; орудие Райлы еще не успело перезарядиться. Тщетно жег вдоль хребта лазер Будера, оставлявший на шкуре черный, дымящий каньон. Кажется, серьезнее себя покалечила сама тварь: удар об пол несколько ошеломил ее и она замотала головой в состоянии грогги.

– Ли! – раздался окрик Саймо. Он перебежал на сторону Будера, позволяя тому применять остальные стволы. Словами подсказывать это не требовалось – он уже дергал нужные рычажки, а вот Ли пора было подключать к бою.

Щелкнули тонкие когти, сомкнутые в казавшийся хрупким таран. Одним прыжком боец очутился возле монстра, в этот момент уставившегося на Кира, чем-то особенно ему не полюбившегося. Занес кулак, перед которым возник яркий свет, и сделал выпад.

Сначала шарахнула плетью горелка, выбив из монстра мясо целыми ломтями. Первый удар мелко дрожавшим отбойником, которому сервопривод передал нечеловеческую силу и скорость, вскрыл грудь, как сорванные с петель ворота, второй, срезав, как секатором, букет капелек, разломал перегоревшую плоть и погрузил руку Ли в тушу до локтя. Внутри он не мог использовать выстрел – хотя это могло стать еще более разрушительным, чем заряд Райлы, но вскипятило бы ему собственную руку. Поэтому Ли продолжил движение, разнося внутренности и перемалывая любые прочные части. Он выдернул руку с фонтаном кровавых ошметков, будто нанося апперкот, и отпрыгнул от противника.

Тварь вздрогнула всем телом, голова ее отклонилась назад, зашелестели проявившись на мгновение диски – она готовилась к атаке, точно змея. Однако в этот момент вновь снялись блокираторы «Леди».

– Эй! – крикнула она, уверенная, что делает завершающий выстрел. Как ни странно, чудовище отреагировало на ее зов: шея, повернутая к Ли, изогнулась, точно поломанная, во втором месте и амбразуры уставились на источник дразнящего шума.

Воздух вокруг жерла раскалился третий раз и заряд ушел прямо в морду обитателю черты. Это должно было сбрить башку твари с шеи, однако они по-прежнему недооценивали живучесть их врага. Случилось странное: заряд столкнулся с чем-то, не коснувшись вытянутой пасти, поблек, развалился протуберанцами. Диски вышли и сомкнулись, как если бы существо стиснуло челюсть, пережидая волну огня. Возможно, пасть его существовала в каком-то другом измерении; может быть, там скрывался целый ненасытный Тартар, наполненный скрежещущими друг о друга острыми дисками, который невозможно было одолеть их оружием.

Но остальное тело было перед ними, живое и податливое. Жаркие волны обдали тварь, слизывая кожу на морде, заползая в глазницы, прожигая червоточины внутрь. Голова осталась на месте, но этот удар превысил порог его выносливости.

Монстр отдернулся, заметался; он силился исчезнуть, но только блек, истончался. Все-таки собрав силы, неуловимым прыжком он сдвинулся назад, но уже коротко, страдая от множества ранений и не зная, кого атаковать.

Будер запустил все шесть копыт «Барана» и почти в упор молотил по туше. Воздух затянуло жаром. Невидимые лучи заплясали по истерзанному телу, взрывая его по кускам. Поднимался дым, сильно потянуло душным запахом горелой плоти. На огромной площади шкура стремительно чернела, ломалась, открывая жалящим лучам потроха.

Придя в себя после выпада твари, Кир, выкрикнув что-то нечленораздельное, занес над собой клинок и обрушил его на чудище. Ударил как в мягкое дерево, но глубоко; в щели густо проступила кровь. Перехватил оружие и вновь вонзил лезвие в тело. В этот момент тварь переместилась. Кира, чуть не выламывая из сустава руку, резко протащило в сторону. Мачете он выпустил, но тут же схватил вновь. Неудобно: большим пальцем к лезвию. Выдернув клинок и не соображая в горячке боя, Кир шарахнул по туше рукояткой.

Руку пригвоздило к телу, как намагниченную. Удар не мог оказаться столь сильным и все же оказался: рукоятка с легкостью порвала шкуру, словно оказалась каким-нибудь промышленным молотом. Кожа треснула, по поверхности ее прошла волна. Визг чудовище стал одуряюще громким. Само оно стало мигать, исчезая, будто кто-то бешено задергал какой-то переключатель. Откуда-то налетел ветер, принесший густой теплый смрад раскуроченных внутренностей и пожженного мяса. Кир дернул руку, но клинок выходил толчками, только когда тварь испарялась на очередное мгновение. Последний рывок вышел столь сильным, что человек сделал несколько шагов назад, едва не упав.

– Разойтись! – заорала Райла. Кир отскочил.

В четвертый раз раздался звук, будто какой-то гигант хватал полный рот воздуха. Пространство перед жерлом штамповщика прогорело. Заряд взорвал искалеченную грудь чудовища, вошел в запекшуюся по краям пробоину и, изничтожая самые важные органы, вышел на изломе между туловищем и хвостом. Черной волной прокатился по хребту огненный вал, а заряд лизнул потолок, вновь смахнув брызги металла. Кира окатило волной жара, от которой глаза готовы были полопаться.

Чудовище изогнулось, а его глухой рев стал рокочущим, превратился в прерывистый хрип. Исполин рухнул. Диски, ходившие по пасти, исчезли. Тело еще подрагивало, вздохнуло раз, другой, но борьба была закончена.

«Первые люди» продолжали целиться в павшего монстра. Райла сделала шаг, чтобы выстрел не наткнулся на челюсти, и готова была при необходимости снести голову. Лицо ее было мокрым, глаза зло горели, губы кривились в неутоленной ненависти. Будер, напротив, выглядел безразлично, как будто думая о своем, пока стволы лучемета успокаивали свой ход. Ли тяжело дышал после страшных ударов; вид у него был шальной, а руки подрагивали, готовые разносить полумертвую тушу. С когтей капала вражеская кровь. Саймо цепко осматривал поверженного, ловя малейшее движение. На щеке его были багровые разводы, кожа вокруг покраснела – следы брызнувшей на него кипящей крови. Кир тупо таращился на ту часть тушу, которую разделывал своим клинком. Разрезы, конечно, были ничтожными, но, наполненный адреналином, он готов был кинуться в атаку вновь, если враг сумеет возобновить схватку.

Существо тяжело вздохнуло еще раз, но подняться не пыталось.

– Райла, после твоего выстрела оставались темные полосы, – тревожно заговорил Саймо. – Я их не вижу.

От звуков человеческого голоса они очнулись, сморгнули, пошевелились. Райла, будто нехотя оставляя свое бешенство, проворчала:

– Да где они были? Я видела что ли?

Их видел Кир. И теперь тоже не находил.

– Тоже не вижу, – хрипло сказал он.

Может быть, их залепило кровью. Или срезал Ли. Или уничтожил своей бомбардировкой Будер.

– У первой раны края стали светлее. Perkele! – ругнулся Саймо. – Оно регенерирует. Будер, запускай машину! Нарезай его ломтями! Ли, Кир, отрубайте голову и пните ее подальше! Райла, за топорами, быстро!

Не мешкая, «Первые люди» приступили к работе. Зашелестел лазер, зашипела плоть. Застучал дробитель, глухо по шкуре, мокро по внутренностям. Райла скрылась в зарослях. Кир метнулся к шее. Бросив взгляд на изуродованную попаданиями морду, он заметил, что раны здесь подернулись свежим мясом, а внутри проросли живые волоски. С разных краев они уже успели притянуться друг к другу и переплестись. Кир поспешил вонзить клинок в шею и дернул двумя руками, с трудом преодолевая сопротивление волокон. Тварь вдруг дернулась, издалека раздался глухой рокот, однако это был последний выдох.

Приведенные рабочие, увидев распластанного монстра, сбились с шага, ошарашенно обозревая следы побоища. В потолке зияло две дыры. Стены закоптились и оплавились там, где по ним попадал лучемет. Ли как будто только что вылез из нутра чудовища. Пол широко залило кровью и всюду был разбросан выбитый фарш. В продырявленной туше виднелись сгустки органов, какая-то требуха вывалилась наружу. В воздухе сохранялся нестерпимый жар после пальбы энергетическим оружием. Висел тяжелый запах сгоревшей бойни.

За несколько минут туша была сожжена, разрезана и разрублена. В коридоре был разложен монструозный мясной прилавок. Ошметки лоснились кровавой слизью и мелко, фантомно сотрясались.

Их работу прервала Разная собака. Ее заметил у входа в столовую Ли. Она уже не была Питом и приобрела свой настоящий облик: черная гусеница с широкой светлой мордой. Маленькими глазками с неразличимым выражением она таращилась на итоги сражения. Как и монстр, приходившийся, видимо, старшим родичем этому существу, оно стояло на тонком хвосте, невозможно удерживая остальной вес в воздухе. Большинство капелек бессильно висели вдоль тела, и только несколько самых крупных были вытянуты и плавно шевелились, как будто обращая к людям с какую-то просьбу. Донесся звук, похожий на блеянье. В нем слышалось что-то жалобное и недоуменное. Разная собака вела себя мирно. Тем не менее, это было порождение черты.

– Я ее убью, – двинулся к существу Ли.

Райла, ярость в которой улеглась, задумчиво проговорила:

– Мне кажется, она и не понимает ничего. – Она восседала на еще не разобранном куске мяса, свесив одну ногу во вскрытую полость. – Типа, хотела познакомить с папой или кем эта штука ей приходится.

Саймо схватил за руку проходящего мимо Ли.

– Ты серьезно? – изумился тот.

– Осторожность, Ли. Нет нужды приближаться. – Он поднял шокер и пошел сам.

Похоже, Разная собака почувствовала неладное. Она попятилась от Саймо, качая головой словно бы в извинениях, глухо заворчала, загундосила. Капельки приподнялись и затряслись. Нечто было в этом просящее и испуганное. Подойдя на расстояние выстрела, Саймо вскинул руку и отпустил молнию. Раздался визг, существо повалилось на бок, задергалось, перебирая всей бахромой. От кожи шел дым. Человек выпустил еще один долгий разряд, пока взвизги не сменились хрипом, вскоре стихшим. На всякий случай он ударил по замершей тушке еще раз. Кир вспомнил прежний облик этого существа, но это никак не отозвалось в нем. Все, что он чувствовал – усталость. Клинок снова вонзился в переплетение мышц.

Когда покончили с разделкой, ошметки были раскиданы до самой столовой. Первые вытащенные куски протянулись ниточками в разные стороны, ища, к чему бы прикрепиться. Обойдя развалины чудовища, Саймо недовольно обозрел их.

В глубине зарослей застучал топор – проход быстро зарастал. Командир «Первых людей» в задумчивости посмотрел на пещеру и удовлетворенно кивнул.

– Пихайте куски поглубже заросли. Рассадим их по шипам. А голову вынесем и сожжем.

Пока они таскали шматы, Кир возвращался мыслями к удару, которым проломил плотную шкуру монстра. Саймо, видевшему тот эпизод и удивившемуся силе своего бойца, он сказал, что попал по прогоревшей части. Так он объяснял это и себе, хотя помнил, что плоть в том месте была живой.

Впихнув очередной ломоть твари подальше в заросли, Кир достал клинок и посмотрел на рукоятку. Почудившийся ему на стоянке охотников рисунок был довольно четко, как линии ископаемого, выгравирован в поверхности. Кир узнал недавно описанное ему изображение. Это было появляющееся из-за горизонта солнце со знаком бесконечности внутри – символ проекта «Имир».

Тот, кто работал на Зейко

Саймо собирался убедиться в том, что чудовище не пытается вырваться из зарослей, и остался в школе вместе с Райлой и Будером, оружие которых выручило бы в случае негативного развития событий. Рабочие же, а затем Ли и Кир отправились отдыхать.

– С окончанием, – поздравил Ли, когда они вышли из школы.

– Спасибо, – едва слышно отозвался измученный Кир.

Адреналиновая волна, позволявшая ему без раздумий кромсать и резать гигантского монстра, давно улеглась, и осталось лишь утомление. С трудом он перевалился через границу людских владений.

– Э-э, Кир, ты рано выйдешь на пенсию, – покачал головой Ли, глядя как он сваливается с ограды.

– Меня прикончат задолго до нее, – мрачно отозвался Кир.

– С таким настроем Шайкаци тебя не разочарует, – строго взглянул на него Ли. – Не нагнетай. Мы победили.

– Пацана жалко, – как бы машинально сказал Кир, которому в действительности до пацана было столько же дела, сколько до тысяч других погибших на станции. Слишком далеко от него.

– Всех жалко, – кивнул Ли, хотя и ему не было жалко всех. – Поэтому одну из рюмок мы поднимаем не чокаясь. А в остальное время радуемся за живых.

Удаляясь от поля боя, Кир возвращал себе способность мыслить и с ней пришло удовлетворение. Это была погибель человека – дракон, уродливый дракон Шайкаци. Они одолели его и разобрали на куски. Но сколько еще таких тварей в пещерах станции? С какими способностями? Страхом его кольнуло осознание, что невозможное все-так живет в коридорах Шайкаци.

– Думаешь, в Библиотеку пройти нельзя? – хрипло, еще не восстановив горло после жары, спросил Кир.

– А? – отвлек он Ли от каких-то мыслей.

– Библиотека. Мы сможем до нее добраться?

– По твоим заветам: соберем путь из крупиц возможного. – Увидев, что это ободрило собеседника, он поспешил добавить: – Вообще-то, нет, Кир. Завязывай. На этой дороге уже немало трупов и потерявших разум. С чем готов расстаться?

– Ни с чем не придется, – был уверен в себе Кир.

– Нет, придется, – вдавил Ли. – Ты слишком далеко собрался. Такая дорога многое забирает. У тебя может не хватить жизни, чтобы пройти по ней. И не хватить ума, чтобы осознать пройденное. А хуже всего, что ты можешь заканчивать ее в одиночестве, – строго говорил он. – Зачем тебе идти дальше, если никого больше не будет рядом?

Кир нахмурился, но чему именно, не мог бы сказать. Он не был даже уверен, что услышал Ли. Впрочем, собственные шаги укрепляли его уверенность. Так они и дойдут – шаг за шагом. Малое дело за малым. Масштаб здешних малых дел, пожалуй, приятно будоражил его.

– «Эй, Ли, спасибо, что предостерег меня от идиотских мыслей», – проворчал боец «Первых людей».

– Спасибо, Ли, – улыбнулся Кир.

– Обманываешь, – проворчал тот. – Глаза горят, как у неопытного вруна.

В каком-то пьянящем состоянии Кир тащился в Порт. По дороге они кое-как оттерлись от крови, но одежду отстирать даже не пытались. Кир, в основном, был заляпан до локтей, а Ли пропитался насквозь. Приближаясь к Порту, они увидели в свете, падающем с проспекта, колеблющиеся тени. Судя по силуэтам, по лестнице поднимались не праздные жители.

– «Семерки», – узнал Ли первого из них.

Мафусаил задал им трепку. Одного несли на носилках. Бедро и рука его были перевязаны, а бинты потемнели. Одежда с этой стороны была измочалена вместе с телом. К животу он прижимал повязку здоровой рукой. Пострадал несущий его сзади: ему закрутили голову, но широкий подтек закрывал пол-лица. Впереди шел командир этого отряда Бардзо, припадавший на перевязанную ногу. Близко посаженными едкими глазами, как будто ищущими в каждом слабость, он смотрел из-под кепки военного стиля на бойцов «Первых людей». С высоты немалого роста он усмехнулся в бороду, клубившуюся как ночной океан. Седина в ней смотрелась редкими бурунами. После схватки он был закопченным.

– Что случилось, Ли? – приветствовал он каркающим голосом. – Опять зарезал шлюху?

– Вот такого, – Ли щелкнул окровавленными шипами, – там разлилось столько, что даже ты со всем своим говном утонешь.

– А иди ты, – лениво огрызнулся Бардзо и обернулся к своим. – Вы чего застряли? Валите уже на хер отсюда, пока он прямо здесь не сдох! – несмотря на ранение, Бардзо стоял твердо, широко расставив ноги. Он проследил, как его утомленные бойцы уносят пострадавшего. – Присядем, – кивнул командир «Семерок» на ближайший альков. Спешить было ни к чему и Ли согласился.

– Как твои? – спросил он.

– Ранило скверно, но жить будет. У вас как?

– Саймо морду ошпарило. Все вроде.

– Чего пацан?

– Да кранты пацану.

Бардзо цокнул языком, формально обозначая сожаление.

– Но, я смотрю, вы не зря сходили. Кого-то там раздолбали. Рассказывай, – пригласил он, достав сигареты.

– Ты откуда такие взял, подлец? – удивившись, Ли попытался схватить пачку. – В Порту их не продают.

– Где надо, – отрезал Бардзо, убирая упаковку. Кир успел увидеть знакомый по прошлой жизни синий вензель. Сам он не курил, но вроде бы это был качественный продукт.

– Богатый ты стал, – протянул Ли. – В Цеху, я заметил, вас без очереди ремонтируют.

– Ты говори, говори, – поторопил Бардзо.

История «Первых людей» ему понравилась. Подначивая в меру, он восторженно качал головой, восклицал, хвалил и практически сам участвовал в этом бою. Настала и его очередь поделиться своей повестью.

– Бомбы заложили по всему коридору. Мафусаил-то мог выйти где угодно. Залегли. Целый мешок припасов взяли, думали: «О, сидеть нам!» Только замерли, слышу: шур-шур-шур. Мафусаил так сквозь стены ходит. Глядим: пошла гниль, разъедает переборку. Железо расползается, дыры – как будто прожигают ее. И аккурат между бомбами, мразь. Вышел, озирается. Дышит, как задохнувшийся старик. Волосы эти, как крона во все стороны, седые, такие тонкие, что блестят. Засохший весь, как дерево. А то и правда уже дерево! Ветки свои с пальцами раскинул – сам знаешь, что будет, если дотронется, – Бадзо сделал движение руками, словно что-то выжимал. – Хер его знает, что в башке. Надо подманить. Вышел наш, – указал в сторону, куда ушли его бойцы. – Мафусаил увидел. Зашумел. Телом повернулся, как осина, потянул рукой. Сразу воздух на нас пошел разреженный такой, трудный. И ломота болезненная по телу. Рванул я своего обратно, слышу: пошел, то скрипит, то хрустит. Мысленно прикидываю, сколько там до бомбы. Двигается. Думаю: пора. Жму детонатор – хрен. Нужной бомбы вообще в списке нет. Очень близко Мафусаил идет. Ломает их, сволочь, сам, небось, не зная. Что делать? Ору: «Ложись!» и сам на все жму. Как рвануло! Мы не ожидали – чего мы тут взрывали больно? Я глухой. Ни черта из-за дыма не видать. Понимаю, что ползти подальше надо – вдруг Мафусаил жив? По пути пихаю всех – мол, на хер отсюда. При этом сам не соображаю. И никто не соображает. Поэтому я один отползаю, смотрю, а все разлеглись, за головы держатся. Тут-то эта сука и вышла из-за угла. Весь почернел, обгорел, переломался. А плывет, поскрипывает. И шумит чего-то: знаешь, как будто выдыхает без перерыва. А у нас еще у каждого по бомбе с контактными взрывателями. И не могу бросить, там все мои валяются! Ору им. Эта дрянь лапы растопыривает над ними. У меня башка кругом идет, опять потянуло ветром, как будто дырка какая-то раскрывается. Тут мой очнулся. Не думая: с груди бомбу – и в стену рядом с Мафусаилом. Сообразил – взрыватель может не сработать, если прямо в него кинуть. О стену сработал. Твою ма-ать. Мы все опять навзничь. Лежим. Кое-как по одному встали, кто мог. Дыма надышались. До сих пор там стоит – видишь, через проспект крюк делали. Слезимся, голова трещит, уши болят. Осколками порезало. Но так, в целом, в порядке – отряхнуться только. Вот этому только чуть руку не оторвало.

– А Мафусаил? – поинтересовался Ли.

– Да окончательно этим взрывом доломало, весь облетел. Валяется теперь на перекрестке.

– Просто оставили? – удивился Ли.

– Да ну на хер его касаться! – ужаснулся Бардзо. – Тебе сувенир нужен? Сходи.

– Ты слышал, что я тебя про папку Разной собаки рассказал? По кускам собирался. Может, Мафусаил вслед за вами отряхнулся, ветки вправил и нынче очень недоволен.

– А может, ты не будешь меня за шерсть дергать? Иди и сам его проверяй. А мы на блокпосте сказали, чтоб приглядели за норой.

– Солдатам Оранжереи? – издал смешок Ли. – Вот спасибо им! Они заслужили плоды этой победы. Так много сделали, чтобы прищучить Мафусаила!

– Да иди ты в жопу! – кисло воскликнул Бардзо. – Ну давай я с ранеными буду сидеть в дыму возле черты, пока, не знаю, может быть, ты не придешь спросить, как у нас дела? То, что Шильнер-Вольнова мразь, я и без тебя знаю. Только мне проход на Ажурную аллею нужен. А на блокпосте там нормальные парни стоят.

– Как-то вы больно хорошо с ними болтаете, – подозрительно сказал Ли.

– Ты чего от меня хочешь? – с угрюмой усталостью спросил Бардзо. – Мне их пост расстрелять? Или сходить в Оранжерею, кинуть бомбу в Шильнер-Вольнову? На, у меня осталась, – от отцепил от пояса железный цилиндр и протянул Ли. – Сходи, взорви.

Ли не пошевелился и промолчал. Было не очень ясно, чего он добивается от Бардзо. Командир «Семерок» пристегнул бомбу обратно. Расслабляясь, он выдохнул, двумя руками потер бороду, будто стирая напряжение.

– Ну а чего нам этот Мафусаил? – без агрессии сказал он. – Труп, до которого коснуться страшно. А вокруг норы мы, конечно, проверили. Ничего там полезного нет.

– Так и ничего? – уточнил Ли.

Бардзо во вновь накатывающем бешенстве взглянул на него.

– Нет, блин, там валяется ссаный Святой Грааль и связанная мисс Земля. То, что я называю «ничего».

– Я в смысле, как там вообще? – миролюбиво пояснил Ли.

– Там нора, Ли, – с беспощадной очевидностью ответил Бардзо. – Долбаная нора посереди комнаты. Обложенная тряпьем, щепками и прочим дерьмом. Мы посветили внутрь, но свет до краев не добивает. Эха нет. Прет холод. Я предложу эту нору завалить и запаять на хрен. Но это уж, – с какой-то хищной ухмылкой сказал Бардзо, – если Оранжерея позволит.

– А почему Оранжерея не позволит? – не выдержал Кир, вновь ощущая, как разговоры вокруг обтекают какую-то известную всем историю. – Разве это не в общих интересах?

Бардзо впервые осмысленно взглянул на него. Прищурился, выделяя его черты из полутьмы. Наконец, узнал.

– А, ты, который прилетел, – безразлично произнес он. – Спасибо, что выручил.

– Сделал все, что мог, – сквозь зубы ответил Кир.

– Бардзо, он так же застрял, – без энтузиазма, но все же вступился за товарища Ли.

– Да я ж без претензий. Прилетел – добро пожаловать в нашу чертовщину.

– Про Оранжерею-то скажи, – напомнил Ли.

– Оранжерея попросту не пустит вооруженных бомбами разведчиков Порта на территорию, которую считает своей. До норы мы прошли через дыры, которые оставил Мафусаил, минуя блокпост. Но скоро стерва узнает о том, что мы прибрали их мусор, и рано или поздно возле там появятся их разведчики.

– И что они сделают? Нападут на вас за нарушение границы? – с каким-то неприятием, как нечто абсурдное предположил Кир.

– Ну, это зависит от того, кого ты встретишь, – меланхолично прикидывал Бардзо. – Какой-нибудь ублюдок вроде Газо продырявит тебе башку, не спросив имени, злобная шлюха Аалия, улыбнувшись, застрелит в спину, а с Гурчичем, например, можно даже перекурить между делом. Только убраться все равно придется. Но мы хоть успели все сфотографировать. Сейчас покажу.

Бардзо развернул на столе галерею. Он задержался на снимке поверженного Мафусаила. С волнением Кир разглядывал еще существо, которое мог бы встретить в коридорах Шайкаци. Создание действительно напоминало дерево: волокнистые коричнево-зеленоватые конечности, высохшее туловище-ствол, пальцы на руке, поднятой над телом в посмертном изломе, напоминают тонкие отростки ветвей. Чудовище сильно разломало взрывом. Из развороченного бока вывалилась какая-то ветошь, как будто матерчатые мешочки, служившие Мафусаилу органами. Весь он был опален, по краям многие раны тлели углем. Одну руку ему грубо выворотило, остатки конечности торчали щепками. Кир замечал в свете фонаря красноватые оттенки – по жилам существа медленно и тонко, но текла кровь.

Другой снимок. Посмертный портрет Мафусаила. Узкое вытянутое лицо того же болотистого оттенка, как будто лишенное кожи или имевшее кожу столь тонкую, что проглядывались все жгуты мышц. Глаза остались открытыми, мелкие, с болезненно неровной поверхностью, с коричневыми белками. Провалившийся нос и тонкие черные губы, приоткрывшиеся в болезненной гримасе и показавшие гнилушки зубов. Серебристые волосы облетели, лишь отчасти сохранившись неухоженным кустом бороды и космами на голове.

К Киру пришло неуютное понимание того, что во всем этом сохранились человеческие черты. Сейчас это было лицо чего-то древнего, затерянного во времени, как мумия, уставшего, но сохраненного, чтобы двигаться, дышать, бесконечно живущего за мгновение до смерти и затягивавшего все вокруг в чудовищную пропасть небытия. Но было ли это создание таким изначально?

– Это ведь похоже на человека… – пробормотал Кир.

–А у меня тень от члена похожа на профессора в котелке, – отозвался Бардзо, заставив Ли поморщиться от этой образности. – На Шайкаци чертовщину ты встретишь любой формы. Хрен знает, что это такое. Говорят, что Мафусаил – это воплощенное время. Секунда, за которой гонялись на Зейко. В таком случае эксперимент мы закончили, пора нас забирать, а? – подмигнул он Киру.

– Кто говорит-то? – скучающе спросил Ли.

– А, был в тех краях один мужик. Еще давно. Все наблюдал, выяснял, как к нему подобраться. Ха! Вот как, – тронул Бардзо бомбу. – Ну и, короче, объявил, что происходящее является темпоральным коллапсом, зафиксированным в мировой линии объекта «Мафусаил».

– Вот все и прояснилось, – кивнул Ли.

– На блокпосте каждый раз это цитируют, когда разговор о Мафусаиле заходит. В честь этого шизика еще черту какую-то назвали возле Оранжереи.

– Сайкева, – машинально сказал Кир.

– Ага, – с любопытством взглянул Бардзо. – Ты смотри, а он смышленее тебя, Ли, скоро тебя попрут из отряда.

– Да пошел ты, Бардзо, – окрысился Ли.

– А откуда ты знаешь про эксперименты на Зейко? – перебивая конфликт, спросил Кир.

– Ну, мы на посту с ребятами сидели, болтали об этом. Где у нас темпоральные коллапсы? На Зейко! Ловили они эту секунду да поймали. Материализовалась в Мафусаиле. А все происходящее на станции – сопутствующий ущерб. Сам понимаешь: секунды выдирать дело такое.

– Теоретики, – проворчал Ли, взяв себя в руки. – А как до практики доходит – лишь бы взорвать.

– А о проекте «Имир» Сайкева говорил?

– Ба, какая осведомленность, – сказал Бардзо, впрочем, уже не удивленный. – Нет, не говорил. Но в Общине мне доводилось встречать некоего общительного типа по имени Владлен. Видимо, мы оба его знаем.

– Вам не надоело смотреть на эту рожу? – осведомился Ли, указывая на портрет Мафусаила. – Листай дальше.

Одно фото захватило странный участок стены, который был поврежден, но явно не взрывом. Металл здесь истончился, был разъеден, осыпался и приобрел неестественные цвета, как от разрушительного химического воздействия. «Тут проходил Мафусаил, – пояснил Бардзо. – Вещи стареют возле него, но после идет обратный процесс. Идет плохо, как видишь» – «А человек?» – «Тоже плохо, парень. Если задержаться, химические процессы разрываются и клетки разваливаются. Это так себе восстанавливается. Даже щеки не розовеют».

Они перенеслись к другому проходу. Неровное отверстие, точно проделанное потоком кислоты. Края как вычурный орнамент, вокруг радужные цвета искалеченного металла, коррозия. Они пробрались через несколько других таких дыр, мимо помещений, в которых угадывались жилые комнаты, и наконец пришли в обиталище чудовища.

Это тоже была квартира, но воздействие Мафусаила превратило ее в жуткий экспонат, как если бы можно было подвергнуть пытке помещение. Мебель сгнила, изогнулась, расщепилась, пол взбугрился, покрылся проплешинами порчи, прахом лежали недолговечные вещи, на покореженной дверце шкафа угадывался силуэт одежды, слипшейся с поверхностью, а после осыпавшейся вниз; осталась висеть искривленная вешалка. В центре комнаты зияла дыра метра два диаметром, окруженная вывернутым и расслоившимся металлом, покрытым вековой ржавчиной. Она была обложена дряхлеющей ветошью, вроде гнезда.

– А вот еще кое-что нашли, но это уж не знаю, кому интересно будет, – Бардзо залез в карман и аккуратно достал клочок бумаги. – Там целая папка была, но вся истлела и рассыпалась, как только дотронулись. А этот листок вылетел и был в самом дальнем углу, и то не весь сохранился.

– «Метрика Геделя может быть применима, если реликтовая складка действительно нарушила известную топологию так, как это следует из приведенных ранее значений», – прочитал Ли на пожухлом листе. – Захватывающе.

– «Имир», – сказал Кир.

– Чего «Имир»? – не понял Ли.

Кир постучал пальцем возле документа. В углу бумага была помечена восходящим кругом со знаком бесконечности на нем.

– Это проект «Имир». Его символ.

– Ну, это было бы неудивительно, – сказал Бардзо. – Ученые с Зейко, в основном, жили рядом с Ажурной аллеей, а это как раз неподалеку.

Втроем они вытаращились на этот знак, словно это что-то им объясняло.

– Так значит, в одной из квартир исследователей Зейко жили исследователи Зейко, – распрямился Ли. – Мы молодцы.

– Мы и фотку тех, кто жил тут, нашли, – открыл изображение Бардзо. – Точка доступа, видимо, в стороне, не сгнила, взяли из сети.

Мужчина и женщина сидели на скамье в осеннем лесу. Простая отметка их общего счастья: улыбки, объятия. За деревьями, на соседней тропе, виднелись фонари, начинавшиеся строгим станом, но выше распускавшиеся изящным узором, в центре которого покоились шары ламп.

– О, это же Ажурная аллея и есть! – узнал Ли. – Когда там осень была?

– Как раз началась несколько дней назад. Так что до этого четыре месяца назад. А они, получается, еще раньше фоткались.

– Я сам там раз только был, весной, – вспоминал Ли, нахмурившись, не уверенный в своем отношении к тем временам. – Богемные места вокруг, а мы люди скромные. Вы теперь там?

– Ну а ради чего мы Мафусаила изводили? Правда, и на самой аллее херни хватает, – отметил Бардзо для Кира. – Дальномеры в никуда светят, зверью чудное бегает. Помогли бы хоть, раз со своей дрянью разобрались!

– Нет, мы на Мясного ангела целимся, – сказал Ли, изображая широкую улыбку.

– Ах вы же к нему собрались, – отстранившись от него, протянул Бардзо. Даже в глазах этого необузданного человека вспыхнул страх, тут же им затоптанный. – Ну-ну. Парень, тебя тоже берут? Бросай на хрен этих сумасшедших, пока не поздно! Интересуешься учеными с Зейко? Вот давай с нами, на аллею. У них там было любимое место прогулок. Может, один заблудился.

– Ты серьезно? – с энтузиазмом спросил Кир.

– Ха, дезертир! Кого вы пригрели, Ли? Нет, я не серьезно. Ажурная аллея теперь темное место, – лицо Бардзо оцепенело, сдерживая что-то. – Человек там выжить не мог, можешь мне поверить. – Кир прочитал страх за гневным пламенем в глазах командира «Семерок». – А вот насчет прогулок – правда. Я был в этом парке лесником, так что знаю, видел их постоянно.

Кир внимательнее взглянул на картинку, будто ожидал найти какой-то ответ. Пара по-прежнему улыбалась ему из беззаботной жизни. Ажурная аллея, уютное место, существование которого было извращено чертой, была еще светла и с дороги можно было свернуть, не столкнувшись со странными тварями, одни из которых походили на зверей, а другие сошли с дьявольских барельефов.

– Где же они теперь?.. – пробормотал он.

– Ну, одного я тебе могу показать сразу.

Командир «Семерок» отмотал несколько фотографий и показал новый кадр. Сперва не было понятно, что здесь связано с его словами: покоробленный пол, испорченный коррозийными разливами, пыль, на которой были отпечатаны свежие людские шаги, и широкое темное пятно посереди, отмечавшее какой-то развалившийся от влияния Мафусаила предмет. Через секунду Кир осознал – не предмет. В груде праха угадывался людской силуэт. Многажды перемолотый, разъеденный приливами и отливами временных искажений, он почти потерял узнаваемую форму, но, пожалуй, когда-то это все-таки было человеческим существом.

– Второй, извини, от нас улизнул. Может, живет где-то в норе.

– Знаешь, возможно, ты не далек от истины, – вдруг заявил Ли. – Мотни-ка на Мафусаила.

– Да ладно тебе, – не поверил Бардзо.

Ли, отложив кадр с фотографией, мотнул сам. Расположил два изображения рядом.

– Думаешь? – скептически проговорил Бардзо, сравнив снимки.

– Да точно. Он, конечно, подсох и ямочек тех уж нет, но череп-то сохранился, пропорции сохранились. То же узкое лицо, форма подбородка, расстояние между носом и ртом. Он это.

– Пожалуй, – согласился Бардзо. – Не серчай, друг, – осклабившись, обратился он Киру, который взволнованно смотрел на Мафусаила – попавшегося в темпоральную ловушку исследователя Зейко. – Мы, похоже, твоего ученого взорвали. И знаешь, я не горю желанием встретиться еще с одним из них. И тебе не советую. Натворили эти ребята дел и, кажется, расплачиваются за это хлеще нашего.

– С чего ты взял?

– Ажурная аллея, парень, – глухо ответил Бардзо. – Я не знаю, что произошло с ними – каждый спасался, как мог. Но я знаю, что происходит там сейчас, – он, превосходя его ростом, наклонился, чтобы тот лучше усвоил сказанное, и с жестокой гримасой произнес: – Они кричат Кир. Воют, как животные в стае. От того, что натворили. Или от того, чем стали.

«Первые люди» празднуют победу

Когда они переступили порог Порта, за шумными столиками обратили на них внимания, но, увидев состояние Ли, поостереглись беспокоить; пара выкриков была погашена утомленным взмахом руки.

Выйдя под окна башни, они посмотрели вверх. Скрестив за спиной руки, за ними из-за смотрового окна напряженно наблюдал Колодин. Ли продемонстрировал кровавую грязь на себе и ткнул на Кира – он расскажет. Глава службы безопасности сузил глаза, сомневаясь, стоит ли тратить время на сопляка, но все же показал подниматься.

– Уважь старика, побухти немного, – хлопнул Ли по плечу своего товарища. – Помощнее. В духе рыцарей и драконов. У нас принцесса, конечно, окочурилась, но других сказок тут не бывает. Увидимся.

Колодин встретил его у порога.

– Ну?

Кир с усилием одолел последние ступени и привалился к перилам. «Там был дракон», – окончательно окрестил он то существо, захватив внимание собеседника. Тот слушал хмуро, но сдержанно. На просьбу, не являя жандармских повадок, принес воды. Весть о судьбе мальчишки принял с непроницаемым лицом. Когда история окончилась, Колодин некоторое время молчал, глядя мимо Кира. Наконец сфокусировавшись на нем, сказал:

– Ясно. Ладно, отдыхай, – это было так далеко от прежних его интонаций, что звучало почти заботливо. – Саймо планировал новый выход в ближайшее время. Раз никто из вас особо не пострадал, он с этим не затянет.

– Буду готов, – устало отозвался боец, вновь понятия не имея, к чему быть готовым. Но, вероятно, на Шайкаци это понимание никогда не наступало.

Кир поплелся вниз. Казалось, это был один из самых долгих дней в его жизни, хотя в действительности даже до вечера еще было далеко. В душевых Порта он хорошенько оттерся, сдал в стирку вещи и, чувствуя себя в полном праве, в одном полотенце прошлепал к себе домой.

Заснуть он не мог долго, все прокручивая сегодняшний бой. Его часть была малой, но главное, что эта часть была, и он всей силой отдавался ей. Как бы он ни был ничтожен в уравнении победы, но именно с ним оно имело такой итог, и с чистым сердцем Кир называл этот успех своим. И с сомнением, как нечто непрошенное возникла тень чувства, что он не чужак здесь. Впервые в нем прорезалось ощущение причастности к тому, что происходило вокруг. Странно упокоенный, точно на чем-то привычном, он заснул.

…Кир и Саймо сидели у бара Хельги, ожидая остальных.

– Что-нибудь нашли? – продолжал их разговор Кир.

– Столовая большая, надо наблюдать. Это уже не наше дело, Ивор попросит тех, кто накануне там был, – удовлетворенно сказал Саймо, не желая больше заниматься школой. При касании у него болела ошпаренная рожа, а внутри саднило разочарование от того, что им не удалось спасти пропавшего. В задумчивости покрутив чашку с чаем, он вспомнил: – Ах, а еще там немного сдвинуты три стола.

– Вот мы и перешли к самому страшному.

– Мелочи, Кир, – с мягкой назидательностью указал Саймо. – Почему эти столы сдвинуты?

– Потому что их сдвинули дети, – предложил Кир очевидное. – Потому что туда ворвалось чудовище.

– Если бы туда ворвалась такая туша, хаоса было бы куда больше. Дети? Эти три стола расположены в центре помещения. Во время паники сильнее задевали бы столы, ведущие к выходам. Скорее всего, естественное объяснение этому все-таки есть. Но на Шайкаци мы должны в первую очередь опираться на неестественные предположения.

– К вопросу о том, что здесь считать естественным, а что нет, – как для тоста поднял чашку Кир.

– Согласен, – кивнул Саймо. – Знаешь, в последнее время я все отчетливее ощущаю какую-то нереальность происходящего. И это, – постучал он ногой по полу, – не твердое железо, а какой-то миф, в котором нет смысла и окончания, а только участники в хаосе малопонятных событий, и я среди них.

– А это еще называют жизнью, Саймо, – разъяснил Кир. – Хаос малопонятных событий без смысла и логичного окончания.

– Может, я начинаю сходить с ума среди всего этого? – в задумчивости отхлебнул чай Саймо.

– А может, наоборот, начинаешь все понимать правильно? – Кир полагал, что Шайкаци выдерживает сравнение с сумасшедшим домом.

– Раньше я совершал малое и довольствовался этим. Я имею в виду, по жизни. Работал умело, с людьми зря не ссорился, вершин не искал. А тут… Не в смысле, что мы каждый день валим… ну, дракона того же. Но здесь ты понимаешь, насколько это малое важно. Может, оно и всегда так было? Или оно сейчас превратилось во что-то большее? Но теперь нельзя иначе, чтобы остаться с чистой совестью. Нельзя отступать.

– Отступать и не надо. Надо идти дальше. В Библиотеку.

– Ты все о своем, – недовольно поморщился Саймо. – Вот эта самоуверенность тебя поперек жизни гонит. Задержись. Вокруг Порта еще столько работы.

– Вот именно. И мы завязнем в ней до скончания Шайкаци. Ты же герой мифа! Сражаешься с чудовищами!

– Достойное дело.

– Даже сражаясь с чудовищами, ты не должен прекращать искать большего. Одолел дракона – разори гнездо дракона. Разорил гнездо дракона – научи других, как сражаться с драконами, если они появятся вновь. А когда тебя сменила армия, ищи левиафана.

– Я тебя даже не понимаю, – вздохнул Саймо.

– Очнись: мы заперты в железной коробке! – воздел руки Кир. – Без цели и смысла. Поэтому тебе и тошно. Мы никуда не двигаемся, пока лазаем по закоулкам вокруг Порта. Говоришь, твои дела превратились во что-то большее? Но в твоем сердце хватает места для еще большего! Пора поставить последнюю печать первых людей.

– Такой ты, Кир, дурак бываешь, – сдержанно отметил Саймо. Кир издал такой звук, будто подавился. – У тебя, по-моему, было очень спокойное юношество. При остальных эти речи не думай толкать. А то они-то лазают по всей станции, рискуя жизнью и погибая, оставляют это неважные предпоследние печати. Пыль по закоулкам поднимают.

– Я не сказал, что это не важно, – процедил Кир, раздраженный его поучительным тоном.

– Да ничего, извиняться не нужно, – отстраненно сказал Саймо. – Твой настрой мне все-таки по душе. В чем-то ты прав. Черту одолеть мы должны. И возможно, действительно ключ к этому скрыт в Библиотеке. Мы займемся этим. Со временем.

Кир не стал продолжать спор. Пусть будет совершено еще несколько подвигов, длящих этот миф. Но затем они покончат с ним. Ему еще нужно было подготовиться к последней схватке. Пока он едва научился одолевать дракона.

Возле их стола возник Ли. Сумрачно он уставился на их застолье, все более хмурясь тому, что видел.

– Вы себя, товарищи, ведете хамски по отношению к нашему успеху. Выкидывайте на хрен свои дрянные чашки. Мы спасли школу! Это время кружек и стопок.

– И я поддерживаю тебя! – хлопнул по столу Саймо. – Хельги! – обратился он к бармену. – Что у нас по лимиту?

Хельги сверился со списком.

– Премиальная бутылка от благодарного Порта. Ли до конца недели может позволить себе разве что понюхать пробки. Ты, Саймо, разочарование любого бара. У новичка по алкоголю и наркотикам чистый лист.

– Загрязним твой лист, а? – подмигнул Ли.

– Не позволяй ему, – предостерег Саймо. – Он все равно тебе долг выплатить не сможет.

– Я слабый человек, – жалостливо сказал Ли. – Мне нужно сочувствие и дружеская помощь.

– Так началось наше разорение, – скорбно произнес Саймо.

– А мы не дождемся остальных?

– Ты гляди, хочет, чтобы меня другие поили, – оскорбленно указал на него Ли. – Ты так не станешь мне другом, приятель.

– Остальные пишут, что на подходе, – игнорировал его страдания Саймо.

– Ну? – пристально смотрел на Кира Ли.

– Да сейчас закажем на всех, – буркнул Саймо, поднимаясь.

Первый тост – за победу. Тварь была серьезная, и даже этот отряд мог припомнить считанное число столь крупных и живучих бестий. Воспоминания бы затянулись, но их перебил второй тост – за Первых людей. «За «Первых людей»!» – громче прочих крикнул Кир. Это было время вспомнить перипетии сегодняшнего боя. Жуткое теперь было смешным, яростное – восхитительным, омерзительное – будоражащим. Они, конечно, помнили и о неудаче этого похода. Возник третий тост.

– Ирра, – сдвинулись стопки к пустоте между разведчиками.

– Наша павшая подруга, – пояснила притихшая Райла.

– Ты пришел на ее место, Кир, – Будер как бы возложил на него что-то.

– Ты можешь сделать, чтобы она спала спокойно, Кир, – неожиданно взволновано подался к нему Ли.

Саймо, хотевший тоже вставить реплику, осекся и проследил за своим бойцом темнеющим взглядом.

Многие слова тянулись к делам, которые были Киру незнакомы, и он помалкивал, раздражающе ощущая себя отчужденным. В такие моменты он был не одинок: Райла пришла со своим парнем— каким-то патлатым типом, который уныло вскользь косился на остальных, откровенно безразличный к их беседе. Его до заносчивости явная скука бесила. Малокровный, со впалыми щеками, с дохлыми руками и, кажется, моложе ее – Кир не понимал, что она нашла в нем. Парень сразу не понравился ему, до исступления, словно он увидел в нем врага.

Дав им время поболтать в тесном кругу, с башни ненадолго, гонимый административными делами, спустился Ивор. Некоторых он уже сегодня видел, но поздравил всех еще раз, пожав каждому руку. Парню Райлы тоже пожал, пошутив над его участием: «И тебя с победой! Без надежного тыла она бы не справилась». Тот выдавил кривую усмешку, а Райла рассмеялась громче всех.

К их столу подходили другие разведчики. Они много спрашивали о новичке. Саймо сдержанно похвалил его. Ли объявил Кира своим другом. Райла шумно описывала сражение, шутливо превознося его вклад. Будер бурчал нечто одобрительное. Кир старался быть скромным, хотя от гордости не мог вдохнуть. «Значит, Кир, – к его тщеславию запоминали разведчики. – Что ж, будем работать».

Вокруг этих разговоров Саймо поднял тост за новичка. «Три дня назад я понятия не имел о существовании этого человека. И я до сих пор не знаю, к чему приведет наша встреча. Но я уже знаю, что могу положиться на него в бою. Вы это видели. Он дойдет до сердца черты. Не теряй своего настроя. И добро пожаловать в нашу команду!»

Едва было выпито, среди гостей возникла скорбная фигура. Саймо не сразу заметил ее, а увидев, тут же поднялся.

– Как это случилось? – тихо спросила женщина.

– Это существо не было жестоко, – отвечал Саймо, с силой разжимая губы. – Насколько я могу судить, все произошло быстро. Прими наши соболезнования.

Она кивнула, глядя мимо всех, тихо за что-то поблагодарила и ушла. Саймо сел на место. Кир увидел, что лицо его едва ли не плачущее.

– Ивор заходил к ней – пробормотал Саймо. – Но, конечно, она решила узнать из первых уст… Насколько я знаю, она хочет увидеть то, что осталось. Ивор пытается ее переубедить.

Мрачно все уставились в стол. Эту тему поддерживать желания не было, но и сменить ее было нелегко. Ли язвительно оглядел их и сказал:

– Боюсь, я еще не относил траур по тысячам погибших прежде. Пацану моей скорби придется подождать несколько лет, – он поднял стопку. – За то, что жизнь продолжается и сегодня мы все еще в ней вместе.

Стекло повисло в ожидании командира. Саймо не чокнулся и рывком влил в себя жидкость.

– Пошел ты на хер со своим трауром, – сказал он Ли, поглядев ему в глаза. Саймо был пьян.

Ли, безразлично пожав плечами, опрокинул следом.

– Как скажет командир. На хер мой траур.

– Саймо, мы ничего не могли сделать, – мягко произнесла Райла.

Тот качнул головой в ее сторону.

– Я знаю, – мутно посмотрел он на нее.

Что-то было в этом взгляде такое, что улыбка ее тут же сползла, сделав лицо Райлы беспомощным. Ее парень яростно посмотрел на командира «Первых людей», но промолчал.

Будер, почувствовав, что ситуация становится нездоровой, очнулся от дремы, положил свою большую ладонь на плечо товарища и сжал его.

– Саймо, тут ни на кого не нужно нападать, – голос его зазвучал ясно, громко, сильно доносясь из груди. – Тут друзья.

Что-то злое отпустило командира «Первых людей». Он мотнул головой и растянул губы.

– Наш вечер. Продолжаем!

…Кир нетвердо стоял с бутылкой в руках на окраине терминала и глядел на звезды. Над Портом спустился сумрак. Ночь еще не наступила, но «Первые люди» разошлись. Побрел к своей семье Будер. Ли взяли в оборот некие его приятели, и он заканчивал празднование где-то за пределами Порта. Опираясь друг на друга, покинули компанию Райла со своим парнем, имени которого Кир так и не запомнил. Саймо, пригласивший к ним за столик некую милую блондинку, после очередного медленного танца к отряду не вернулся. Кир сам полчаса улыбался некоей девушке, одиноко сидевшей неподалеку от них. Она, смущенно хихикая, отводила взгляд, что он считал знаком расположения – до тех пор, пока к ней не подошел молодой человек, поцеловавший ее и куда-то увлекший.

Кир отчалил от стола, ставшего сценой его одиночества, и пришел сюда, где, по крайней мере, не было зрительного зала. На него смотрели только звезды, но перед их равнодушием он не испытывал горечи. Этот странный день подходил к концу. Он обрел здесь товарищей, но оставался чужаком. Еще вчера он и хотел бы оставаться чужаком для Шайкаци, пойманным в паутину сильным зверем, способным из нее вырваться. Но сейчас ему было тоскливо, что для него в этот вечер не нашлось места, где рядом с ним было бы тепло уюта и человеческой близости. Путаный взгляд никак не мог найти знакомую звезду.

То, что рядом кто-то есть, Кир почувствовал, но сперва не обратил внимания на свое ощущение. Потом он, скорее, вспомнил, что вроде бы не один и повернул голову. Возле него стоял Коробейник, восторженно глядевший на космос. За его спиной, как всегда, был огромный рюкзак, а в руке он держал раритетный железный чайник – где такой был-то на Шайкаци?

– О! – обрадованно встретил его Кир. – Привет, Коробейник.

– Привет, Кир!

– Выпьешь? – протянул тот ему бутылку.

– Не-ет! – в ужасе отпрянул Коробейник. – Это противная вещь.

– Ну, – неуверенно отозвался Кир, – у нее должны быть и хорошие свойства. – Не вспомнив ни об одном и решив установить истину эмпирически, он отхлебнул из горла. Выпивка проявила только худшие свойства и заставила его поморщиться.

– Поздравляю с победой!

– Спасибо, – великодушно поблагодарил его Кир. – Неплохая была схватка. Мы молодцы. Ты бы видел, Коробейник. Блин, ты бы видел. Такая тварь. Короче… – он, качнувшись, поставил бутылку и извлек мачете. Кир собирался рассказать про свой бой, но, взглянув на оружие, осекся. Он на раскрытых ладонях показал клинок Коробейнику. Взглянув, тот покивал, точно понял, что ему хотел показать собеседник. Но он этого не мог увидеть. Сфокусировав взгляд, Кир понял, что прежнего рисунка на рукоятке нет. Вместо четких борозд, складывавшихся в символ проекта «Имир», была грубая недоделка, не отполированная и не сложившаяся в узнаваемое изображение.

Кир как должное принял новую трансформацию кинжала и, рассеяно оглядевшись, убрал его в ножны. На глаза ему попался абрис Стража Шайкаци. Какое-то сходство почудилось Киру в переплетении линий, соединявших два круга, со знаком проекта «Имир». Пожалуй, из-за символа бесконечности.

– Коробейник, а откуда вообще вот эти вот мотивы на твоем рисунке? – указал он за спину. – Линии там всякие, круги.

– Я не знаю, – печально ответил ему Коробейник и поднял глаза. Серьезно взглянув на него, он твердо сказал: – Но это открывает путь к чему-то очень важному для всех. А значит, ты выяснишь это.

Кир кивнул ему. Никаких сомнений в нем эти слова не вызывали: если есть на этой станции что-то очень важное для всех – то, что спасет их, то он до этого доберется. И если не будет никого рядом, когда он будет делать последние шаги, то он пойдет дальше, не оглядываясь.

В Цеху

– Бойцы, подъе-ом! – ворвался Ли в сон Кира.

«Бойцы», представленные единственным числом, разлепили глаза, ища разумного существования. Железный потолок над головой, матрас под спиной, голос Ли. Шайкаци.

– Осталось только поставить кадку с цветами и будет наверняка уютно, как дома, – оценил эту конуру боец «Первых людей». Вкладом Кира в здешнюю обстановку были матрас и полуразобранный баул. – Переселялся бы ты отель. Ивор грозится наладить центральное освещение на улице уже пятый раз, а обычно энтузиазм его гаснет после третьего обещания.

– Хорошо, – безвольно прохрипел Кир, пробуя шевелиться.

– Запоминай: завтрак у нас в девять на Центре. О невозможности прибыть сообщается заранее с пометкой об уважительной причине. У нас десять минут, чтобы явиться за стол.

Кир опрометчиво поднялся рывком и под сочувственным взглядом Ли переждал головокружение, прислонившись лбом к металлу. Однако ждать себя не заставил. Привыкнув к армейских порядкам, быстро оделся и выпрямился перед Ли.

– Похвально, – кивнул тот. – Пошли, поведаю о нашем хозяйстве по дороге.

Они миновали кафе у деревни, именуемое по манере расстановки столов «Круг». К бару Хельги поджимались места, ставшие привычными для сбора разведчиков. Бойцы заседали здесь, как бы всегда готовые сорваться в сражение; впрочем, в иные дни так и доводилось делать. Говоря об этом пространстве, выражались: «На Центре». Ли высматривал примечательные лица, чтобы указать Киру.

– Я уже не помню, с кем ты вчера знакомился, так что пробежимся по списку. Янаха, как тебе наш новичок?

– Милый, – обаятельно улыбнулась Янаха, совсем молодая девчонка. Глаза скакали, остро и точно отмечая движения людей. Ее запястья были высоко обвязаны красными и синими браслетами, вероятно, в соответствии с некоей чтимой ею традицией. Рослые типы за ее столом, тоже черноволосые и бронзовокожие, бдительно следили за речью нахала.

– Доступ к его телу только после моего одобрения, Янаха – заявил Ли, томно глядя на нее.

Янаха, фыркнув, вытянутым пальцем направила его известным маршрутом.

– Обижаешь! – Ли рубанул локоть. Один из ее братьев поднялся, но повелительное движение Янахи усадило его обратно. Мимо шла крупная, колодоподобная женщина с бьющим взором. Она была одета в серую, вроде военной форму, явно пошитую как камуфляж специально для Шайкаци. – А это… О боже, спасайся, Кир, она готова разъяриться! Я защищу тебя от этого бронтозавра! – вопил Ли.

– Да пошел ты со своими шуточками… – свирепо процедила женщина. Ее узловатые руки напряглись, но она, верно, занятая, лишь пихнула Ли плечом.

– Марта. Их загулы с Райлой измеряются по шкале Рихтера, лучше занимать сейсмоустойчивое убежище. А вообще, ее «Бауэры» в числе лучших отрядов. О! Уокер! – Ли прицелился пальцами, но, прежде, чем озвучил патрон, был «застрелен» рыжеволосым парнем в просторной рубашке с закатанными рукавами; одежда соответствовала полям, а не климату станции. По половине его лица пробегала судорога, делавшая один глаз несколько безумным. – Самый меткий стрелок на этой улице. Отличный парень, хотя нервы у него, как взведенный курок. Так, кто еще? С Бардзо ты, к своему несчастью, знаком. К Вигхарту я не подойду, он обещал набить мне морду. Но черт, шутка того стоила. Этот тип с выражением чернослива – Бузой. Я только однажды видел, чтобы его удалось рассмешить. Заслуга принадлежит Будеру, и это порождает столько вопросов, подрывающих основы моего миросуществования… Ту махину легко перепутать с уютной фазендой на средних размеров семью, но это Таран Бо. Мы посылаем его против самых твердолобых монстров. «Ниже травы» вроде были где-то тут… наверняка рядом, да только как их заметить? И вон там, у выхода! – Ли остановился и торжественно простер руку. – Бохуман и Рю, командиры старейших после нашего действующих отрядов.

Оба седые и прочные; приземистый, основательный, который, заложив руки за спину, притязательно, но заботливо взирал на Порт – Бохуман. Он работал в службе собственной безопасности Арктекса и, говорят, прибыл дать по рукам кое-кому из служителей закона Шайкаци – эти слова прозвучали из уст Ли ехидно. Однако случился Калам; Бохуман организовал первые баррикады и сражался на передовой. Обретенные соратники хотели объявить его лидером выживших. Но Колодин, тоже не отсиживавшийся в тылу, поддержал Ивора, которому без него не хватало верных сподвижников и порядка в действиях. Бохуман отступился, чтобы не расколоть Порт, и сформировал один из самых успешных отрядов разведчиков – «Бо Дарьюш».

– Кое-кто до сих пор жалеет, что не он занял башню, – понизив голос, Ли и сам произнес это с сожалением. – Хороший мужик. Если хочешь получить толковый жизненной совет не от постной рожи Будера, можешь обращаться к нему.

– А что Рю?

– О, перед мистической мудростью Рю становится смиренным даже подонок Бардзо. О его путешествиях, уверен, ты еще услышишь.

Едва Кир присмотрелся к загадочному скитальцу, высокому и гибкому, как не сваленное многими ураганами дерево, тот резко обернулся; в пронзительно ясных глазах на мгновение отразился собственный взгляд, и это породило ошеломляющее чувство какой-то неизбежности. Ли, не заметив, как вдруг оторопел спутник, потянул его дальше.

Забрав тарелки с раздаточного стола, они присоединились к товарищам. Райла была бледна, видимо, не переварив вчерашнее застолье, но в компенсацию стала заносчивее, чем обычно. Будер был бодр и щедрыми порциями уминал кашу. Саймо пребывал в прекрасном настроении. Он заботливо потрепал по голове Ли, похвалил аппетит Будера, миролюбиво смеялся над агрессивными выпадами Райлы. Похоже, вечер накануне ему удался лучше всех. Он добродушно позволил всем насладиться пищей и приступил к делам.

– Пройдемся по последним докладам, – объявил он. – Мы с Будером выяснили, что упустили на вчерашнем брифинге, так что тарелки вон, мне надо развернуть карту. Кир, будь добр.

Приняв это как участь новобранца, он стал собирать посуду. Райла протянула ему свою и поцеловала его через воздух. Царственно подал блюдо Ли. Будер забрал тарелку у Саймо и помог Киру. Командир между тем отцентрировал схему на нужном коридоре.

– Синхронизируем последние открытия. Это участок в складской зоне возле сектора «Норвегия». Изучали его «Игроки». Вроде безопасно, но все мы знаем, как терпелив Эдди, за ним надо проверять. Дальше, доклад «Песьих голов». – Саймо пошевелил схему. Раздалась сеть коридоров, очертились пустоты помещений, замелькали паутины коммуникаций, зарябили мелкие обозначения. Изображение зафиксировалось на новом участке. – Помните марево в воздухе, возле бойлера шестью этажами ниже? Черта не в воздухе, а в стенах и трубах. Они истончились и пропускают пар. Но при этом влага не конденсируется. «Песьи головы» оставили там клетки с крысами, посмотрим, что с ними станет. Вроде как, если приспичит, проходить там можно, но ждем новых данных. Далее…

Лабиринты станции прыскали в стороны, разбегаясь в темные дебри. Неизвестные ответвления и комнаты замирали на минуту, чтобы Саймо приоткрыл над ними тайну. Печать с тремя штрихами – кровоизлияние в мозг. Освобожденный от Жуткого палочника склад – проставляться «Уокерсам». Печать с двумя штрихами – густой воздух, которым можно было захлебнуться. Печать без штриха – визуальные искажения. Два трупа неместных людей, разодранных не идентифицированным существом – «Бо Дарьюш», усилившись, возвращаются для расследования. Печать с одним штрихом – гнездовье странных кожистых тварей, похожих на грубые чучела цапель.

Шайкаци танцевала перед людьми, являя дикий наряд опасностей, секретов и гибели. Она являла шрамы чуждой жизни и явлений, прятала тихие опасные каверны и оберегала оазисы временного спокойствия. Кир, как загипнотизированный, следил за ее изменчивым рисунком, бесконечно трансформировавшимся и, казалось, не имевшим границ. Какие они были ничтожные перед этими пространствами! Какие самоуверенные, глядя из своего жалкого убежища на этот омфал! Кир поддался какому-то сакральному чувству, но, осознав свое благоговение, с испугом стряхнул его.

– И вносим как надежно проверенные отрезки вот эти коридоры…

Покончив с этим, перешли к распорядку дня. Прибыть на спортплощадку для зарядки. Затем – тренажерный зал. Местные когда-то инициативно перекинули сюда электричество, и он стал редким островком света на погасшей улице. Ивор же утвердил должность инструкторов, которые теперь профессионально превращали вчерашних торговцев, администраторов и техперсонал в людей, готовых перенести затяжной бой и, не бросив оружие, донести раненых до Порта.

Покончив с занятиями, большинство разведчиков возвращались на Центр. Днем здесь устраивали плавно перетекавшие в обед публичные лекции: как бороться с тем или иным распространенным хищником, как в полевых условиях починить то или иное популярное оружие, методики изучения черты, передовой опыт, предложения и возражения. Занятия перетекали в дискуссии на любые темы. Каждый имел право забраться на крепкий стол и объявить свою идею Порту. Ивор и сам любил взойти на трибуну, чтобы рассказать о громадных планах по развитию поселения. Людям эти оптимистичные выступления нравились, хотя иронию Ли, говорившего об этом с насмешкой, многие тоже разделяли. С его подачи стол в народе называли «курдюком Ивора», так как лидер Порта, слишком тяжелый для подъема, обычно присаживался на край.

Обычно после этих публичных мероприятий «Первые люди» направлялись в симулятор, но сегодня в планах был Цех.

– На радостях никто не забыл поставить заряжать оружие? – Саймо обвел бойцов взглядом.

– Ох, я об этом и не подумал, – схватился за мачете Кир.

– Я оценил, – без улыбки, но благорасположенно кивнул Саймо. – Только за клинком тоже нужно следить. Зайдешь с нами в Цех, пусть что-нибудь предложат. Потом будешь в наши мастерские обращаться. В четыре у тебя тренировка, как вчера. С ножом против черты ты смотришься слабовато. Остальные со своими мастерами перебирают и чистят пушки. Райла, как у тебя с аккумулятором?

– Да совсем не держит! – возмутилась она. – Сколько я выстрелила вчера? Раз пять? На донышке. А зарядится хорошо если до завтра.

– Они не нашли замену? – спросил Саймо.

– Собирают, – кисло ответила Райла. – Посмотрим, что у них получится.

По возвращении из Цеха им предстояло собраться на стадионе. Должен был состояться футбольный матч с «Семерками», к которому «Первые люди» активно готовились. Так как играли пять на пять, их команде некоторое время приходилось брать сторонних футболистов. Теперь они рассчитывали на Кира. К их восторгу, он был бронзовым призером чемпионата эскадрильи. Позже Саймо негромко уточнил, сколько участвовало команд, и ответ «четыре» превзошел его ожидание.

Затем ужин и обсуждение следующего дня. На Центре в этом время проходил брифинг по последним докладам и текущим делам Порта. Обычно его окончание знаменовало начало свободного времени, но изредка вечер продолжался собиравшими большую аудиторию судебными слушаниями об украденных бритвах и разбитых о головы кружках. Участники процесса залезали на затоптанный в течение дня стол, называемый также в народе «подошвой» в память о трагикомическом деле о пропавших ботинках. Председательствовали в суде Колодин и уважаемые командиры, по разным причинам не увернувшиеся от общественной нагрузки – по идейным мотивам, в силу нерасторопности или позарившись на доппаек.

– Сегодня, если кто еще не смотрел афишу, культурная программа довольно насыщенная. Лично я в восемь приглашаю всех на концерт одной замечательной певицы в «Сирени», – мечтательно улыбнулся Саймо. Он, к слову, в суде никогда не заседал, мотивируя это тем, что каждый должен заниматься тем делом, которое тот знает хорошо.

– О, кажется, я ее знаю, – разошелся туман в глазах Ли. – Что она тебе вчера напела, что ты забыл с нами попрощаться?

– Певица замечательная, – сдержанно сказал Саймо. – Каждый получит удовольствие.

– Ну уж ты-то… – начал было Ли, но под стальным взглядом командира предпочел не продолжать.

– Мы тут, конечно, застряли в железной коробке без цели и смысла, – Саймо обратился к Киру с различимым только им ядом. – Но, чтобы жизнь кипела, этого бывает и не нужно. У нас сохранилось кабаре «Сирень», где часто ставят спектакли и проходят концерты. Футбол. Организуется куча виртуальных турниров. Короче, заглядывай в афишу сети. Живи, Кир! Не все драконов рубить. У тебя какие-то мирные таланты есть?

– Ну, если музыка громкая, могу делать вид, что пою.

– Отлично! – обрадовался за него Саймо. – Пой! Играй! Найди девушку! Зайди в Апартаменты Камилло, в конце концов. Может, перестанешь спешить.

– Сделаю, – заверил Кир. – Точно по списку. – Прочистив горло, он устрашающе напел нечто, изначально бывшее мелодичным.

– Ой, лучше не надо, – поморщилась Райла.

– Какой там следующий пункт? – спросил Ли. – Мне бежать или я выдержу?

– Если он с мячом обращается, как поет, у меня есть предложения насчет пятого игрока, – сказал Будер.

– Нормально. Научится. У него теперь прорва времени. Поехали дальше, – Саймо посерьезнел. – Вчерашний бой. Просчеты, замечания, предложения.

Этот разбор был обязательным после любого похода.

– Не стоило ли обороняться в зарослях? – задумчиво проговорил Будер. – Мне кажется, он даже не пролез бы там.

– Я и сейчас понятия не имею, что он может, а что нет, – покачал головой Саймо. – А там мы теряли пространство для маневра. Двое – Ли и Кир – исключались из боя. И, учитывая узость прохода, ты тоже. Либо мы с Райлой. Да и погорели бы мы там с вашим оружием. Еще что-то?

– Да, – вновь заговорил Будер. – Райла, тебе стоило постоянно отходить, а не оставаться на месте.

– Да сука, я думала эта мразь после первого заряда ляжет! – обиженно воскликнула та.

– А нужно думать о том, что не ляжет, – подчеркнул Саймо. – Ни после первого, ни после второго. Кир, твой косяк самый серьезный, – повернулся он к нему, неприятно удивив замечанием. – Ты не должен был лезть, когда Будер вступил всеми стволами. У них с Ли взаимодействие отработано, а ты мог легко попасть под выстрел. У тебя был приказ держаться Райлы, разве нет?

– Так все наперекосяк пошло! – попытался оправдаться Кир.

– Это Шайкаци, – меланхолично сказал Будер. – Тут всегда все идет наперекосяк.

– Просто держись меня, малыш, – снисходительно рекомендовала Райла.

– Вот теперь это стало по-настоящему позорным, – отметил Ли и получил от девушки ногой под столом.

Кир же угрюмо принял упрек.

Они обсудили и другие недочеты, подытожив разговор пометками для будущих схваток. Эти идеи еще предстояло изучить на симуляторе в тире. Вскоре свисток со спортплощадки объявил о пятиминутной готовности к утренним занятиям.

…Чтобы пройти в Цех, нужно было миновать грузовой терминал. Сюда из Порта вел технический коридор. Здесь была ближайшая к городу черта – небольшая и с одной штриховкой: иногда начинала кружиться голова, возникали слуховые галлюцинации. Кир миновал это место, даже не заметив.

Он ожидал, что грузовой терминал окажется заброшенным, однако здесь кипела жизнь. В большом зале трудились десятки человек. Центральное место занимало помещение, по периметру охваченную наблюдательным окном. Несколько человек внутри поглядывали то на приборы, то на ленту конвейера, по которой ползли камни. Большая часть ленты была скрыта металлическим кожухом, однако для визуального контроля был сделан прозрачный сегмент. Конвейер тянулся от борта и утопал в полу, расползаясь по техническим коммуникациям на производство.

Судя по происходящему, снаружи недавно причалил корабль. Оставшиеся добытчики по-прежнему выполняли свою работу. Привозить сырье снаружи было дальновиднее, чем кромсать станцию. Материалы нужны были станции, чтобы обустраивать границы с чертой, ремонтировать пригодные для жилья секторы, строительства. Особо ценны были элементы, которые помогали создать недостающую технику, особенно боевую.

К борту примыкал док, где проводился осмотр и ремонт кораблей. Под потолком терминала тянулся тоннель, по которому сложные узлы направлялись куда-нибудь в мастерские для более детальных работ.

Часть перекрытий в зале выломали, чтобы вытащить из-под них толстые кабели, предназначавшиеся для корабельного оборудования. Теперь они были присоединены к сколоченному после Калама трансформатору, от которого тянулись провода к батареям энергетических пушек, нуждающихся после боя в зарядке. «Первые люди» выбрали на этой эклектичной выставке военпрома Шайкаци свои экспонаты и направились в Цех, находившийся несколькими этажами ниже.

Кир обратил внимание, что в терминале находится немало охранников. Было вполне естественно, что в серьезном присмотре нуждается разбросанное снаряжение, но вооруженные люди наибольшее внимание уделяли лестнице, ведущей в Цех. Кир спросил об этом, когда отряд стал спускаться.

– Кто контролирует добычу, тот контролирует будущее Шайкаци, – обтекаемо ответил Саймо.

– Скорее, кто контролирует Цех, – буркнул Будер. – Кому толк от простых булыжников?

Командир недовольно посмотрел на него. Похоже, это поднимало тему еще каких-то политических дрязг, и она Саймо была неприятна. Будер равнодушно пожал плечами.

– Что, и с Цехом какие-то проблемы?

Некоторое время никто не отвечал. И все же они не могли проигнорировать вопрос.

– Цех – это не какой-то район Порта, – с неохотой начал Саймо. – Когда мы нашли здесь выживших, Ивор пришел к ним, строя масштабные планы. Заживем теперь! Цивилизация. Не будет отбирать у черты крохи необходимого. Сами произведем! Ты Ивора знаешь: гремел и шумел он тут знатно. О том, как все вместе будут работать, какую стройку развернут, как вооружат разведчиков и прогонят чудовищ в самые темные углы, где и раздавят. Ивор был в восторге от перспектив. А вот Цех свои перспективы пока представлял плохо. На каких условиях, спросили они. Ивор не понял. Они пояснили: какая плата за произведенное в Цеху? Что получат люди Цеха в виде лекарств, еды, воды? Обеспечат ли им безопасность? Кто будет определять их судьбу? Он, Ивор? Как решат люди, ответил Ивор. А было понятно, как решат люди, учитывая, что в Порту их живет почти в двадцать раз больше и они уже его приняли как негласного лидера. Это Цех не устраивало, и они предложили нормальные бартерные отношения. Цивилизация – как всем и хотелось. За лист металла – столько-то мяса. За оружие такой мощности – коробка таких лекарств.

– Но ведь Порт Цеху важнее, – считал Кир.

– Важнее, – согласился Саймо. – Но Порт ведет войну. Против черты. За жизнь человека. Теперь, похоже, за жизнь человечества в этой системе в принципе. Ему нужно хорошее оружие. Ему нужно производство. И только Цех это может дать.

– И насколько справедлив бартер?

– Дрязги постоянные, – махнул рукой Саймо. – Но компромисс более или менее находим. Порт нуждается в продукции Цеха, но и Цех понимает, что не в той позиции, чтобы требовать слишком много.

– Короче, у нас с ними симбиоз. Но каждый подозревает в другом паразита, – подвел итог Ли.

– А с Оранжереей у них есть симбиоз? – поинтересовался Кир.

Эти слова вызвали у Саймо какую-то болезненную гримасу.

– Все более или менее безопасные пути из Цеха ведут через наши блокпосты. Поэтому, скажем так, отдельно караваны они не водят, – сказал он, явно желая прекратить эту беседу.

Но Кир так и не получил ответа на первый вопрос.

– Так зачем охрана? Вы опасаетесь нападения?

Саймо и не собирался отвечать. Но ему с удовольствием пояснил Ли.

– Цех, по большому счету, находится в подчиненном положении. А тамошние жители этого ой как не любят. И не прочь пакостить по мелочам. Вот чтобы ничего, кроме мелких пакостей, они сделать не смогли, охрана и стоит.

– У них же людей в двадцать раз меньше. Что они смогут?

– Ты видел, чем вооружена половина наших людей? – спросил Ли. – Копьями и ножами. Мы – исключение. Ты вот нет. Они по первости выдавали нам мощное оружие, потому что сами-то никуда лезть не собирались. А потом смекнули, что так их Порт в конце концов может и раздавить. Не потому что пойдет войной. А потому что все охотничьи угодья, все маршруты, все ключевые узлы уже будут у Порта. И последний бартер будет очень несправедлив. Поэтому у них внезапно закончились подходящие для производства серьезного оружия детали. Но я не сомневаюсь, что, в случае чего, у них каждый против копий и ножей сможет выйти с таким, – указал он на лучемет, – и таким, – пушка Райлы.

– Так мне озираться в Цеху? – Кир не понимал, беспокоится ему или нет.

– Конечно, – кивнул Ли. – Нас там периодически убивают, но мы упрямо ходим в Цех.

– Я понял.

– Кир, я дарю тебе вечную жизненную мудрость, – торжественно объявил Ли. – Абсолютному большинству людей на тебя плевать. Толпе нужно подсказывать ненавидеть. Власти Цеха не считают это своевременным. Так что там живут сплошь замечательные людей – пока не поступил призыв убивать. – Саймо недобро покосился на него. – Что? – очаровательно улыбнулся Ли. – Он большой мальчик, ему пора знать, что в мире есть злые люди.

Взгляд командира потяжелел, но он промолчал и отвернулся.

– Пикантная деталь, – заговорила Райла. – Ты же предысторию Ли знаешь? А в основном бывших преступников набирали в грузовые терминалы и цеха. И заправляет там сейчас мрачная троица с темным прошлым. Ну и в целом контингент такой.

– Ты не права, – мягко возразил ей Будер. – Люди там обычные. Сюда брали тех, кто намеревался исправиться.

– Скажи это о мрачной троице, – фыркнула Райла.

– Что за мрачная троица? – спросил Кир. – Там разве не Нил руководит?

– Нил? – прыснула Райла. – Он своими усами не способен руководить! Нил был мелким администратором в Цеху. Таким и остался. Формально-то именно у него там самый высокий пост. Но на деле руководят там люди покруче. А он так, шестерит как представитель Цеха в Порту.

– Завязывайте, – процедил Саймо. – Подходим.

Они приблизились к воротам в Цех. Судя по их размеру, прежде этот проход использовался и для подъезда техники. Теперь она бы здесь не проехала: часть коридора перегородили укрепления – два металлических колпака с прорезью и из каждой целится шип резака. «Первые люди» прошли в дверь, сделанную в одной из створок.

Помещение, которое открылось взору Кира, показалось ему куда большим, чем терминал Порта. Оно было ярко освещено и до дальней стены застроено производственными линиями. Высились мощные аппараты, в чьих недрах рождались прочнейшие материалы, индустриальными цветками распускались над сборочными столами манипуляторы, изгибались, исчезая в механизмах, ленты конвейеров, стояли станки, висели краны, извивались трубы. Цех гудел, стучал, шипел, многими голосами кричал о проводимых здесь работах. Промышленный шум – ничтожный отголосок былого грохота – укрывала доносившаяся с дальних концов музыка. Там Кир увидел многоэтажные лачуги, похожие на те, что привалились к стенам Порта.

От двери в центральную аппаратную вела лестница. За высокими окнами Кир заметил троих человек угрюмого вида, между которых высилась алкогольная бутылка. Один из них равнодушно следил за вошедшими, остальные наблюдали за Цехом. Возле них стоял Нил, рассказывавший о чем-то невнимательным слушателям. Он переводил взгляд с одного собеседника на другого и заметил, что один из них смотрит на вход. Увидев «Первых людей», посол Цеха в Порту приветливо махнул им.

– Подожди Нила, – сказал Саймо. – Узнай у него, может, появилось новое оружие, взял бы себе. И попроси прислать к тебе мастера насчет ножа. Мы можем задержаться, не жди – иди на тренировку.

«Первые люди» пошли вглубь Цеха к своим техникам, а Кир, посмотрев наверх, увидел, что Нил делает ему знак подниматься.

Нетрудно было догадаться, что это сидела мрачная троица. В первую очередь, по безразличным физиономиям; под этими минами, казалось, были заперты все чувства, глухие к чему-либо за пределами их круга. Один чем-то напоминал Колодина – тот же бритый череп, примерно тот же возраст, столь же измявший лицо. Но этот был суше, не такой крепкий. И в глазах его не было острой мысли – сплошная мутность, как будто болото, что-то опасно затаившее. Стиснутая челюсть кривила рот презрительно. Именно он наблюдал за вошедшими.

Другой был ненамного младше, густые русые волосы, тщательно расчесанные с пробором. Лицо широкое, но не толстое, мощная челюсть, ярко-голубые глаза, могучий от природы торс – в молодости наверняка был завидным парнем. С тех пор он пожух, ослабел, лишился стати, наверняка смешивая годы с алкоголем и наркотиками, но в компенсацию, видимо, расправил чувство своего превосходства. Когда Кир вошел, он посмотрел как бы с вызовом – если человек, готовый раздавить таракана, посчитал бы того достойным вызова.

Третий, примерно того же возраста, был тонким, заостренным, с длинным носом, кинжальным подбородком, худыми руками. Черные волосы сально покрывали узкий череп. Скривленные вперед зубы приоткрывали рот, делая его ощеренным. Взгляд широко расставленных темных глазок был игольчатым, готовым к злобе.

Кир приветствовал Нила, поздоровался с остальными. Лысый не шевельнулся. Пялившийся кивнул, не изменив выражения. Тонкий коротко повернулся, не проявив большего интереса.

– Господа, это Кир, я говорил о нем! – представил гостя Нил. – Кир, а это…

– Не надо, – оставаясь в прежней позе, сказал лысый. Голос его прозвучал на удивление сильно, глубоко. – Мы пока с ним не знакомимся. – Наконец, он соизволил взглянуть на вошедшего. Глаза его скользнули по лицу человека. Казалось бы, равнодушно, но что-то скрытое, сделавшее их еще более сумрачными, происходило внутри – он оценил и сделал какие-то выводы о нем. – У тебя дело к Нилу?

Кир подтвердил это. Лысый сделал жест, словно отмахнулся от мухи, после чего Нил, как на трамплине, подскочил к посетителю и вытолкал его наружу. Прежде чем оказаться за порогом, Кир успел заметить на столе, рядом с бутылкой, пачку сигарет со знакомым синим вензелем. Лысый, заметив его взгляд, тут же накрыл ее ладонью и убрал.

Когда они оказались на площадке, Кир произнес, желая что-нибудь выяснить об этой компании:

– Мрачная троица, а?

Нил испуганно оглянулся на дверь, которую только что плотно запер. Выдавив улыбку, он неловко перевел тему на цель визита. Кир спросил о новом оружии.

– Цех многое отдал Порту, – заявил Нил, закатив глаза. – Теперь на хорошую пушку не хватает деталей, а создать их с нуля нужны специалисты. У нас есть хорошие головы. Мы думаем над конструкциями попроще. Но не все получается сразу. Однако я буду иметь тебя в виду, – с милостивым видом обещал он.

– Ладно, буду воевать мачете, – смирился Кир. – Кто поможет его наточить?

– Есть один парень, – сказал Нил, услышав о клинке. – Его из цеха металлообработки спасли, так что… ну, металлы. Он должен что-то понимать. Можешь подождать внизу, если хочешь.

Кир, поняв, что удовлетворять свое любопытство у Нила бесполезно, поблагодарил его и спустился. Вскоре, вытирая руки грязной тряпкой, подошел его помощник. Пружинистый, длинный парень в давно не стиранном рабочем комбинезоне и рыжей копной грязных волос. Обкусанные до болячки губы выдавали в нем человека нервного. Искривленный нос и свежие ссадины на скуле, возможно, свидетельствовали о драчливой натуре. Взгляд его был подозрительным, на грани враждебности, но изучающий, как у прикармлиемого дикого зверя.

– Марро, – протянул он руку, по-прежнему испачканную чем-то черным.

– Кир, – давно забыв о том, что такое костюм и дорогой одеколон, он пожал руку.

– Я вообще-то в вашем энергетическом оружии вряд ли разбираюсь.

Кир развел руками, показывая, сколько при нем энергетического оружия, и вытянул мачете. Взгляд Марро стал заинтересованным.

– О-о, – он вновь недоверчиво посмотрел на Кира, словно предполагая обман. Но тот был открыт перед ним. – Посмотрим, что можно сделать, – ободрился Марро. – Пойдем.

В пути он внимательно рассматривал клинок, не сбиваясь при этом в лабиринтах станков и механизмов.

– Так значит, тут эта мрачная троица заправляет? – осторожно начал расспросы Кир.

– Ага, – бросил Марро, проводя пальцем по лезвию. Бурных переживаний упоминание здешних лидеров у него не вызывало.

– И как у них получается?

– Нормально.

– А как вышло, что они стали главными?

Марро пришлось отвлечься, чтобы припомнить отдаленные события.

– Ну как-то они под себя все подмяли. Они вроде и раньше авторитетом тут пользовались. Так и получилось. Я-то здесь появился, когда все уже устаканилось – в отдаленном цеху первое время застрял, – на секунду его лицо стало плаксивым, когда он вспомнил об этом. – Это потом, когда троица стала отправлять сталкеров по округе, меня местные ребята вытащили, – с теплотой пояснил он.

– У троицы имена-то есть?

– Ага, – кивнул Марро, пробуя, как кинжал лежит в руке. – Крепыш – это Майк. Худой – Лэсли. Лысый – Руд.

– Значит, триумвират?

– А?

– Как они власть между собой делят?

– Да там вроде Руд главный. Он такой, умеет решать, если что. Мы их так-то не видим особо. Тут внизу их бригадиры всем занимаются: еду раздают, проблемы мелкие разбирают, за выпуском следят.

– А оружие они где прячут, которое Порту не дают? – осмелел от сговорчивости собеседника Кир.

Марро замер и повернулся к нему. Во взгляд его вернулась подозрительность. Без враждебности. Враждебность выражал клинок, который он держал перед собой острием вперед. В следующий момент он с одинаковой эмоцией мог зарезать Кира или повести его дальше.

– Чушь не неси, а? – предложил Марро.

Кир не считал свой вопрос таковым, но не умел спорить с наставленным оружием. Негласно оставив эту тему, они зашагали дальше. Марро вновь выглядел более увлеченным клинком, чем Киром и его вопросами. Вскоре он довел гостя до нужного агрегата.

– Спектральный анализатор, – представил он технику, улыбаясь и ничем не выражая воспоминаний об инциденте. За благо почел забыть об этом и Кир.

Устройство было достаточно компактным и размещалось на столе. Рамка соединяла платформу, на которой размещался материал, и корпус, где находился монитор и пульт управления.

– Сейчас проверим, какой тут сплав. От этого и назначим уход. Есть у меня догадка, откуда этот клинок.

Кир удивился этим словам, но, увлеченный действиями профессионала, повременил с вопросами. Марро запустил машину, положил на платформу металлическую пластину, привычным движением навел детектор. Удовлетворившись показаниями, сменил тестовый материал на лезвие и провел новое сканирование.

– Ну точно, – как после долгой работы, он расслаблено свалился в стоявшее рядом кресло. – Сплав этот знаю. Из него делают клинки, которые вручают офицерам военно-космического флота.

– Чего? – изумился Кир, впервые слышавший о такой традиции военно-космического флота.

– Это в одной окраинной системе, я там работал до Шайкаци. Практику проходил на военном заводе, где в том числе такие клинки и делали. Мне это хорошо запомнилось: при мне это как раз началось. Ну и мы, рабочие, присутствовали на первом вручении. Оружие вроде для церемоний, но сделано на совесть. Сплав отличный.

Ситуация прояснилась: Кир знал, что командующие местных воинских частей, отдаленных от центра, действительно могли придумывать что-то такое, относясь к своим подразделениям как к личной гвардии. Однако появлялся другой вопрос: откуда нож из окраинной системы оказался на Шайкаци?

– Так это у тебя надо спросить, – резонно отозвался Марро на этот вопрос. – Твой же клинок.

– Не мой, охотников. Знаешь, в шкурах которые бегают.

Житель Цеха не знал охотников и пришлось ему пояснить.

– Странно, что они тебе его отдали. Оружие первоклассное.

Кир считал странные поступки Ивко вполне естественными, так что это его не смущало. А вот происхождение клинка – весьма.

– Может, кто еще с того завода сюда прилетел? Прихватил сувенир?

– Сдурел, что ли? – оценил это предположение Марро. – Такую фиговину на Шайкаци не пропустят.

– Очевидно, что пропустят, – указал Кир на улику.

– Ну да, – поник Марро. – Слушай, да кто простых работяг оттуда в такую даль потащит? У меня просто отец крупный инженер, его сюда пригласили, он и меня за собой. И то там связи дружеские по институту сработали. Так-то у Арктекса и своих специалистов хватает. Да и в центральных системах выбор большой.

– Это еще здесь, – Кир вновь ткнул пальцем в клинок, разрушающий рассуждения о невозможности своего существования на Шайкаци.

Исподлобья рабочий смотрел на спорящий с ним кинжал.

– Рукоятка другая, – пробормотал он. – Ну-ка.

Он подъехал в кресле к анализатору и вновь провел детектором, теперь осветив прежде не интересовавшую его поверхность. Когда он взглянул на экран, лицо его стало недоверчивым. Провел еще раз. Убедившись в увиденном, он изумленно вытаращился в монитор.

– Рукоятки нет! – воскликнул он.

Кир посмотрел на явно существовавшую деталь кинжала и перевел взгляд на Марро в ожидании пояснений.

– Данных нет, – поправился тот. Звучало это все еще странно, но уже не безумно.

– Как нет?

– Не видит ничего прибор. А тут что показывает… – Марро развернул вкладку с какой-то дополнительной информацией. То, что ему открылось, заставило его шарахнуться от анализатора с такой прытью, что кресло едва устояло. – Ты мне не радиацию притащил?!

Кир взглянул на монитор. Изображение было засвечено вспышкой, исходившей от рукоятки. Он на всякий случай торопливо сделал несколько шагов назад, хотя, проносив несколько дней эту штуку на поясе, уже как минимум обеспечил окончание своего рода.

– Да не, тут бы сразу все заверещало, – успокоил Марро обоих.

Он убежал куда-то за полки с инструментами, откуда прикатил аппарат повнушительнее. Установив этот невыразительный металлический ящик возле стола, прищепкой он подключил какие-то датчики к рукоятке, а сам склонился к окулярам, встроенным в прибор. Долго он глядел в них, поправляя прищепки и что-то переключая и подкручивая на пульте. Наконец, распрямился.

– Ничего, – удовлетворенно сообщил он.

– Никакой радиации? – не понял Кир.

– Да вообще почти ничего внутри не видеть, – улыбался парень. – Прибор не распознает большую часть структуры.

– Что это значит? – не знал, как реагировать на происходящее Кир.

– Здесь нужно смотреть, что происходит, по крайней мере, на субатомном уровне. Ну как посмотреть: найти цифры и попытаться их интерпретировать. А для доступной нам техники здесь пусто. Почти вся эта штука – ничего.

– Не так уж не правы некоторые мыслители, – усмехнулся Кир, вспомнив Владлена. – В основе всего – ничего.

– Это так только видится, – назидательно сказал Марро. – Когда у тебя нет подходящих инструментов и знаний. Разумеется, это не буквально ничего, а некое поле, из-за которого возникают помехи. Но тут я тебе не помощник. Квалификация у меня совсем не та. Да и весь Цех не помощник. Это что-то совсем не массовое, конкретные специалисты нужны. Непонятно, зачем только из этой штуки рукоятку делать.

Вдвоем они посмотрели на этот загадочный объект. Предыстория лезвия уже мало волновала их. В конце концов, всегда можно было предположить версию контрабанды. И, по крайней мере, оно само не представляло загадку, в отличие от рукоятки, не позволявшей просканировать себя, менявшей рисунок и имевшей неизвестное – человеческое ли? – происхождение.

– Так это не опасно? – уточнил Кир.

– В крайнем случае, держись за лезвие и бей как дубиной, – пожал плечами Марро.

Исчерпав свой исследовательский потенциал, они вернулись к приземленной задаче: нужно было ухаживать за клинком. Марро принес баночку какой-то маслянистой жидкости и даже вручил тряпку.

– Лезвие роскошное, – с завистью проговорил он. – Тут нужно постараться, чтобы его испортить. А при хорошем обращении оно тебе до скончания времен прослужит. Главное, стальные тросы старайся не рубить. Кровь и грязь смывай обычной водой, периодически смазывай этим, – вручил он емкость, – достаточно пары капель. В ваших мастерских не затачивай, приходи сюда, у нас для таких работ есть оборудование, – Марро покосился на клинок. – И забирай его сам.

Кир неуверенно подошел к столу. Он вспомнил, как эффективно рукоятка сработала против дракона, и, ободренный, решительно схватил кинжал. На мгновение прислушался к ощущениям – тихо – и убрал оружие в ножны.

– Не забудь про пайк, – сказал парень.

– Чего?

– Пайк. Ну, валюта ваша, паек. Я ж теперь твой мастер. Мне должны дополнительный давать.

Кир обещал. Освободившись, он решил поискать товарищей. Его новый знакомый ничего не подсказал и пришлось бродить по закоулкам Цеха самостоятельно. Он шел мимо притихших агрегатов, составлявших покинутый тысячью жителей мегаполис. Улицы его стали пустынны, а тут и там сложенные запчасти, заготовки и изделия старого мира превратились для нового в мусор. Железные дома автоматов, механизмов, приборов и прочих устройств стояли почти все с погасшими огнями. Но немногие из них все же продолжали жить. Горели окошки-индикаторы и мониторы, распахивались проходы для полуфабрикатов, доносился рокочущий шум кипящего внутри промышленного быта.

Жители Цеха украдкой бросали на одного из частых чужаков короткий, но слишком сосредоточенный и чуткий взгляд, однако молчали, снова углубляясь в свои дела, мысли и разговоры.

Кир выбрался на широкий проспект, где в ряд стояло множество станков. На нескольких рабочие вытачивали какие-то детали. Здесь ему смогли подсказать, где его команда, направив за видневшиеся отсюда стеллажи.

Приблизившись, Кир услышал знакомые голоса.

–…я вовсе без удовольствия, – говорил Ли. – Наш мир вообще у меня никакого удовольствия не вызывает. Я говорю по факту. Есть свои – есть чужие. Я без ненависти.

– Ты с безразличием, я понимаю, – отвечал Саймо. – И в чем принципиальная разница во время бойни? Ведь если она будет, Ли, то, к сожалению, ненавидящие не оставят безразличным выбора.

– О нет, выбор есть всегда. Но не каждый готов его сделать, – вовсе не безразлично сказал Ли.

Кир не собирался подслушивать этот разговор, так что поспешил выйти из-за стеллажей. Их было тут только двое. Саймо расположился за захламленным столом, на котором распотрошил свой шокер и под лупой что-то паял седи мелких проводов. Ли протирал шипы, сидя неподалеку на некоем контейнере; рядом с ним был раскрыт корпус силового блока ГВОМа.

– Закончил? – скосив глаза, поинтересовался Саймо.

– Ага. Оружия нет. Если плазменный заряд не возьмет следующего дракона, вы уж извините, мне придется его зарезать.

– Удачи, – не отвлекаясь, пожелал Саймо. Вид у него был раздраженный после спора. – Тебе не пора?

– У меня вопрос к Ли, – сказал он, извлекая клинок.

– Оу! – поднял руки Ли. – Уверен, что не существует конфликта, который нельзя решить старой доброй дуэлью на скрипках.

– Этот нож не с Шайкаци. Его могли провезти контрабандой?

– Ты думаешь, я заведовал здесь всей контрабандой? – проворчал Ли, продолжив уход за дробителем. – Знаю, что ввозили лишние наркотики, разную продукцию, не одобренную Арктексом… Оружие? Я в такое точно не вляпывался.

– А кто-то вляпывался?

Ли молчал, сосредоточенно натирая очередной шип.

– Послушай, у этого ножа реально какая-то странная предыстория. Хочется выяснить. Кто-то может быть в курсе?

Ли отпустил лапу экзоскелета и внимательно посмотрел на Кира. Краем глаза тот увидел, что и Саймо следит за ними. Ли покосился на командира, но тот не дал ничего прочитать в своих глазах.

– Спроси у Колодина, – решился он. – В конце концов, это был не последний человек в службе безопасности.

Кир перевел взгляд с одного на второго, но те, не давая других пояснений, вернулись к своим делам. Из-за стеллажей появились их мастера. Не проявив интереса к новому действующему лицу, они пронесли мимо коробки с инструментами. Саймо уступил рабочее место своему, техник Ли склонился над корпусом дробителя. Пора было уходить.

В поисках главы безопасности Порта его направили в башню. За дверью слышался эмоциональный разговор. Занеся руку для стука, Кир услышал голос Нила:

–…Наши вопросы по распределению и участию в управлении справедливы! – Кир удивился, что в голосе Нила способно прорезаться возмущение. Похоже, это становилось возможным в качестве акта отчаянья. – Ты хочешь быть в наших глазах как Шильнер-Вольнова?

Кир постучал, и Ивор немедленно откликнулся позволением. Не обращая внимания на вошедшего, он продолжал диалог:

– Нет. Я слушаю людей. И тебя я готов всегда внимательно выслушать и не согласиться с тобой, – Ивор с Колодиным расхохотались перед лицом побагровевшего, но не имевшему силы противостоять им Нила. – Чего ты стучишь? – повернулся глава Порта к Киру. – Сюда все могут войти без дозволения. Что такое?

Кир сказал, что ему нужно побеседовать с Колодиным по важному делу, и Ивор, пребывая в хорошем настроении, добродушно предложил заместителю помочь новичку.

– Чего тебе? – грубо спросил вышедший за порог Колодин, не разделяя сердечности руководителя.

– Клинок, – Кир вытащил оружие из ножен. – Как он мог очутиться на Шайкаци?

– Почем я знаю? Ножей, что ли, мало на станции?

– Это не простой нож. Это оружие, высококачественное. Оно не могло прибыть сюда как «нож». И не могло попасть в обычном порядке. Мне важно знать: если бы кто-то очень-очень захотел, чтобы такой клинок оказался на борту, он смог бы его провезти обходным путем?

Кир, пристально глядя на Колодина, с удивлением обнаружил, что тот слегка покраснел и отдернул взгляд, как бы в замешательстве.

– Не знаю, что и кто тебе наплел, – сдерживая эмоции, прорычал Колодин. – Но у нас даже служба безопасности с шокерами ходила. А этим оружием ты хлеб резать не будешь, понятно. Никто в здравом уме такой кинжал не пропустил бы. Я… – он осекся. – Никто бы не пропустил. Об этом бы узнали.

Кир кивнул и, понимая, что большего не добьется, пошел вниз, провожаемый тяжелым взором Колодина.

Конечно, версию контрабанды все равно отметать было нельзя. Лазейки наверняка были. Во всяком случае, Киру не на что было опереться, кроме этой версии. Впрочем, как говорил Саймо: «На Шайкаци мы должны в первую очередь опираться на неестественные предположения». Однако и такие не приходили ему в голову.

Кир направился к своему инструктору, учиться воевать оружием, которому было не место на Шайкаци.

Дела и заботы

Киру легко дался принятый распорядок. Подготовленный армией, он без труда выдерживал заданный темп. Тренировки с кинжалом продвигались успешно, и Киру доставляла удовольствие появлявшаяся в руках умелость. Инструктор тоже отметил, что тот быстро нашел общий язык с таким оружием. Это, в действительности, не было так уж удивительно: в армии ему довелось пройти курс обращения с кинжалом, и как будто изнутри пришла уверенность и органичность, с которыми Кир рассекал воздух, демонстрируя, что те занятия миновали не бесследно.

После футбола по венам тепло текла усталость. Его посчитали достойным влиться в команду, хотя и отправили бороздить фланг – Райла наотрез отказалась покидать привычную Киру позицию центрального нападающего. Уравновешивал его на противоположной бровке Ли, Саймо подчищал их огрехи в защите, а Будер был в воротах последней надеждой команды. Сменившие их на стадионе «Семерки» обещали жаркую битву, посоветовав Киру держаться во время матча подальше от стадиона. Это еще более распалило его.

Ужин оказался простым, но сытным и заботливо сделанным блюдом. Кир не узнавал мяса и подозревал в нем виденных вчера птиц, но это не отвращало, а придавало еде фантастического изыска.

Он высидел брифинг, сверяясь с картой и стараясь запомнить новые названия. Выступление Ивора, в ходе которого тот спрашивал, какие помещения на проспекте включить в первую очередь на электрификацию, выслушал внимательно, споря со случайным соседом, что бассейн восстановить гораздо важнее, чем сотню готовых для жилья номеров. Впрочем, обсуждение так и не пришло ни к какому решению.

Саймо, разочарованный тем, что остальная команда предпочла другие дела, нашел в толпе своего новобранца и потащил в «Сирень» на концерт. Кир не сопротивлялся, продлевая сочная послевкусие первого полноценного дня на Шайкаци. Певица действительно оказалась замечательной.

На исходе вечера он посидел с семьей Будера на Кругу, где те наслаждались вечерним чаем. Добрая его жена, полноватая, но миниатюрная и оставшаяся милой женщина, беспокоилась, как осваивается Кир на новом месте и настаивала, чтобы тот пришел к ним в гости. Она гневно отзывалась о местной столовой, почти полюбившейся ему сегодня, и требовала, чтобы тот, не стесняясь, заходил к ним за домашней пищей. Как доверительно сообщил Будер, этим предложением беззастенчиво пользовался Ли и немного застенчиво Райла. «Надеюсь, ты не будешь, как Саймо! – всплеснула руками женщина. – Насилу его хоть раз уговорила сесть с нами за стол!». «Скорее, насилу, чем уговорила», – шепнул Будер.

Трое мальчишек самого большого из «Первых людей» выпрашивали показать кинжал, и Кир великодушно демонстрировал им только что разученные движения. Те завороженно следили за мельканием клинка и, тряхнув кудрявыми головами, делавшими их больше похожими на мать, гордо заявляли, что тоже будут разведчиками.

Кир засыпал в приподнятом настроении, не пытаясь понять его. Он начинал жить в этом мире, не защищаясь от него и не глядя далеко вперед, когда он, наконец, заставит его подчиниться, а только в завтра, когда вновь будут тренировки, друзья, все больше знакомых названий и имен и суета больших и малых дел, которые кирпич за кирпичом составляли его новую жизнь.

За завтраком началось обсуждение следующего «отпускного» задания, предваряющего битву с Мясным ангелом.

– На «север» по проспекту ты уже ходил, – сказал Саймо. – Теперь двинемся на «юг».

– Что там? – спросил Кир, разглядывая на схеме выхолощенные коридоры.

– Безлюдно, но на удивление спокойно. Промышленные территории – делать нынче особо нечего. Хорошенько запомни все маршруты к Порту. Места, конечно, мирные, но первое правило Шайкаци ты помнишь: всегда сохраняй бдительность. Вдруг тебе придется отступать одному?

– И насколько это вероятное развитие событий? – начав карьеру схваткой с драконом, Кир был полон самоуверенности.

– Достаточно того, что оно вероятное.

– Так чем мы займемся? – уточнил Кир.

– Мы будем чинить водопровод, – торжественно объявила Райла.

– Ох и скучал я по этой работе! – воскликнул Ли. – Спасибо, Саймо, что решил вернуть мне приятные воспоминания.

Командир отсалютовал ему чашкой кофе.

– Подходящая миссия для «Первых людей», – одобрил Кир. – Глава десятая: «Дракон». Глава одиннадцатая: «Сантехнические работы».

– Не забывай, что глава десятая изначально называлась «Школьный пес», – напомнил Ли.

– И верно, – кивнул Кир. – Так что, как мы пока считаем, случилось здесь?

– Давление в трубах упало, – пояснил Саймо. – Судя по показателям, проблема на пятой насосной станции. Сходим, проверим, как там обстановка.

– Почему этим займется целый отряд, а не какой-нибудь специалист?

– Во-первых, как раз в нашем отряде и есть такой специалист, – указал Саймо на Ли. Тот раскланялся. – Во-вторых, пятая насосная станция находится далеко. Это за крайней границей Порта. За Темной границей. На насосной станции для забора проб вода текла по открытому желобу, и это место стало водопоем для тварей со всей округи. Каких-то особо страшных зверей там не встречали, но мы же не будем полагаться на хорошее?

– К тому же страшные звери гнездятся по дороге, – добавила Райла.

– Белолисты, – пояснил Саймо. – Я бы не сказал, что страшные. Белесые твари, формой напоминающие скатов. Прилипают к стенам и потолку и маскируются под их цвет. Стоит замереть под ними, как они тут же прыгают на тебя и стараются обернуться вокруг коконом. Если им попадается небольшое существо, они полностью укутывают его, впрыскивают нейротоксический яд и начинают выделять едкий сок, превращаясь в один большой желудок и всасывая размягченные ткани через кожу.

– Если идти туда одному и на тебя нападет крупный лист, доза яда может оказаться достаточно мощной, чтобы ты не смог отлепить тварь от себя, но не достаточный, чтобы ты потерял сознание – сообщил Ли. – Поэтому когда эта штука неторопливо будет переваривать тебя, ты будешь ощущать, как понемногу исчезает твоя кожа, мышцы, кости и органы.

– Природа реально дикая, – поежилась Райла. – Я росла на замкнутых станциях и подростком думала, что живу в ужасной тюрьме. Росла вредной и надеялась сбежать из надоевших коридоров.

– И сбежала на Шайкаци, – вставил Ли. – Умно.

Райла пнула его под столом.

– К счастью, размеры большинства из них не позволяют им обездвижить целого человека, – продолжил Саймо. – К тому же туда никто в одиночку не ходит, так что съеденных заживо у нас не будет. Тем не менее, ожог белолисты могут оставить серьезный, поэтому снова захватите плотную одежду. Кир, тебе и шкуры хватит.

Пока задание выглядело простым и понятным, и куда больше их волновал предстоящий матч. Разгневанные вчерашними пикировками на стадионе, «Первые люди» верили в победу. Они взахлеб спорили о тактике, в завершение постановив прикончить «Семерок».

Игра состоялась вечером, после всех рутинных дел. Яростные «Семерки», несмотря на две замены из-за ранений, уничтожили все их тактические построения. Бардзо разнес фланг Ли, Кир плохо отрабатывал в обороне, Саймо не справлялся с их огрехами, Будер, героически метался в воротах, но вынужден был вытаскивать мяч четырежды.

Когда счет стал неприличным, Бардзо, не уходя с поля, издевательски закурил сигару.

– Я тебе твой хер вместо сигары вставлю после матча! – заорала Райла. Ли бросился спасать ее от дисквалификации; или хотя бы не отстать в драке.

– Недостойно, – поддержал ее Будер. Раздосадованный совершенными за матч ошибками, Кир отстранился от происходящего.

– Пропустив четыре, говорят о достоинстве, – выпустил дым Бардзо.

Саймо направился к нему, и под его несокрушимым, беспощадным взглядом тот несколько растерялся и отступил на шаг. Командир «Первых людей» молча забрал сигару и передал одному из запасных «Семерок».

– Чего ждешь? – крикнул Саймо судье, возвращаясь на позицию. – Желтая за неспортивное поведение!

Рефери издалека показал карточку и, быстро спрятав, продолжил игру. Райла сольным проходом сумела восстановить подобие приличия, однако команда все же по итогам матча была посрамлена. Воодушевленный Бардзо издевался над поверженным противником.

– Эй, Райла, да не злись! – наслаждался он положением. – Видишь, Саймо? Мне не трудно ободрить твою девчонку!

Саймо переобувался, игнорируя выпады.

– Тебя только палкой исправлять, Бардзо, – укорил Будер, держа за шкирку беснующуюся Райлу и не давая обойти себя Ли.

– Ага, руки не обломайте.

– Бардзо, вы же будете отдыхать после футбола? – вдруг спросил Саймо, как бы пребывающий далеко за пределами бушующих подле эмоций. – Пусть твои ребята поспрашивают, что слышно об окрестностях насосной станции.

Бардзо издал пару ворчливых звуков – ставшие словесным мусором подначки, и буркнул в согласие.

После ужина «Первые люди» стали расходиться. Райла собиралась со своим парнем и Мартой на шумную вечеринку. Будер, как всегда, возвращался к семье. Саймо вел пассию на театральную постановку в «Сирени». Кир, не зная, чем занять себя, остался понаблюдать за судебным заседанием: увлекательное дело об украденном окороке – последнем известном на Шайкаци. Когда он задремал, над ухом раздался крик:

– Это шоу сосет! Он должен быть в кандалах, подвешенный над огненный ямой!

Кир, распахнув глаза, обнаружил, что на него загадочно смотрит Ли.

– Ну что, мой мальчик, пора тебе вкусить на Шайкаци запретный плод, – томно проговорил тот.

– Пойду-ка куплю билеты в «Сирень», пока не поздно, – засобирался Кир, подозрительно косясь на него.

– Эй, да ладно! – с Ли спал таинственный вид. – Кто, как не я, должен показать тебе Апартаменты Камилло! – Кир не нашел, что возразить.

Когда-то это были дешевые номера в забытом коридоре станции, с недорогим баром и разочарованной жизнью публикой. Этот коридор как будто бы был забыт и Клубком. Поблизости не было ни одной опасной черты, животные не забегали, и те, кто обитал здесь в день Калама, решили никуда не уходить. Было создано свое убогое поселение, для жителей которого как будто ничего не изменилось и в местном баре по-прежнему можно было увидеть почти всех прежних завсегдатаев.

Потом их нашли разведчики Порта. Сердце Ивора, готовое вместить всех выживших людей станции, открыло в себе закуток и для этих инфантильных персонажей. Апартаменты были подключены к сети Порта.

Не всех устраивала стандартная норма, но и в разведчики местные, привыкшие к своему размеренному образу жизни, идти не спешили. Многие продолжали блуждать по разрушенным административным секторам, руины которых были неподалеку, в поисках ценного хлама. Преимущество этого занятия было в том, что они по-прежнему подчинялись только себе, и вольны были, если станет слишком страшно или опасно, плюнуть на дело, не подводя никого и не договариваясь с совестью, и уйти, чтобы ограничиться малым. Они, конечно, все равно были несвободны и подчинялись своим зависимостям, требовавшим сегодня большую дозу, чем вчера, но иллюзия была крепка. Гибли такие сталкеры в действительности чаще, чем разведчики.

Апартаменты привлекали не только тех, кому не нравились благородные морды разведчиков и форма охранников, но и других жителей Порта, включая и самих его лучших бойцов. Здесь была праздная атмосфера, которую почти невозможно было ощутить в главном поселении Шайкаци, жужжащем делами. Кроме того, местные рукастые жители стали гнать разный дешевый алкоголь, выискивая подходящие ингредиенты в чертах, чье местоположение тщательно оберегали, и магазинах, которые не успели до конца разграбить. За одну бутылку нормального пойла из пайка можно было получить две, а то и три этой сомнительной дряни, с последствиями употребления которой не справлялись современные медикаменты. То же касалось и других наркотиков, в производстве которых лучшие химики и ботаники проявляли большую изобретательность. Конечно, все эти запретные удовольствия привлекали обывателей, жаждавших нездорового досуга. Время от времени иные застревали здесь навсегда, готовые сделать что угодно для оплаты новых порций местных развлечений.

Бар звался «Трутень», как и самое популярное его пиво, появившееся уже после Калама. Это заведение раскинулось на площади, словно бы своими боками раздвинувшей тихие квартиры. Здесь горел мягкий свет, а половину зала занимала «морзянка» стоек для посетителей, сидевших на высоких стульях. Среди стоек разместили бильярдные столы, стук от которых придавал определенную ритмику пьяным мыслям. Кто не желал всеобщего обозрения, тот мог уйти в уютные ниши, откуда постоянно доносились хохот и разговоры. Было выделено пространство для концертов, пьедесталом которого была прилепленная к углу упирающегося в бар коридора круглая сцена. Но с нее давно не было слышно музыки – здешние вечеринки переместились в апартаменты, предлагавшие разнообразные развлечения на любой вкус.

«Трутень» был прибежищем для тех, кто хотел уплыть от тягот жизни, высказаться своему попутчику, просто опьянеть, но был в равной степени гостеприимен к тем, кто заказал хотя бы одно пиво.

– Не смотри на Милковича, – предостерег Ли, возвращаясь с двумя кружками за столик.

– На кого?.. – спросил Кир и увидел за стойкой человека со взглядом могильщика.

– А, ну все, – вздохнул Ли. – Он тебя запомнил. Теперь на тебя навеки открыт счет, и я бы не советовал влезать в долг.

– Чего? Это кто?

– Милкович, бармен, – беззаботно пояснил Ли. – Между Портом и Апартаментами Камилло есть невидимая граница, за которой взгляды из теней становятся угрюмее. Это начинается Страна, а Апартаменты Камилло – ее столица. Правит в ней Милкович, хотя Ивор и делает вид, что это не так. Говорят, – понизил голос Ли до едва слышного шепота, – самого Камилло он закопал после Калама где-то в Корундовой степи, потому что сам задолжал ему слишком много. Но об этом не говори здесь никому и никогда.

– Ли, я три вида вашего якобы «кофе» еще не запомнил, а ты на меня сыпешь всеми этими названиями, – проворчал Кир. – Ты отдыхать меня привел или куда?

– Ха! И правда, – Ли с признательностью алкоголика оглядел угоревший от дыма и спиртного зал. – Если на остальной Шайкаци становится невыносимо, можно прийти сюда. Всегда был уверен, что, когда погаснут огни и Порта, и Оранжереи, и даже заглохнет Реактор, здесь по-прежнему можно будет услышать: «Еще по одной. Чтоб были живы». М?

Они столкнули кружки. Это был подходящий момент, чтобы разузнать о той стороне Порта, которая не была связана с монстрами и правильным хватом ножа. Ли и сам с большим энтузиазмом, чем он проявлял на брифингах, рассказывал о том, что происходит в поселении, когда на его жителей не падает тень черты.

– Подожди, значит, сначала с Эдди встречалась Райла, потом с ним рассталась, после этого с ним стала встречаться Янаха, – пытался разобраться Кир. – Почему тогда Райла с Янахой поссорились и при тут Вигхарт?

– Кир, у меня складывается тревожное ощущение, что тебе интереснее какой-то там Клубок, чем вот эта увлекательная жизнь, – укорил его Ли. – Я же говорю, Райла сломала Эдди челюсть, а Янаха уже тогда сохла по нему. Поэтому она Райлу невзлюбила и при случае пыталась поддеть. Райлу, ага. А Вигхарт попеременно утешал и ту, и другую. Что, доложу тебе, опаснее, чем устраивать пикник в Долине кошмаров. В результате… сейчас, погоди, кто ж там с кем перетрахался?

– Я надеюсь, Райла с Янахой, иначе зачем я все это слушал.

– Сейчас, еще пиво принесу.

Чем больше Кир узнавал обо всей это такой знакомой суете, тем шире становилась расщелина, отделявшая его от Библиотеки Шайкаци. Она называлась «Меру», как он проверил по карте. Но сейчас легко было представить, что ее не существует вовсе, что перед ним разворачивается прежняя жизнь, которая, несмотря ни на какие усилия, сходится к одним и тем же ситуациям, нелепость которых была неотделима от их важности. Здесь, в Апартаментах Камилло, иных и не хотелось.

– Ты ведь хорошо знаешь Бардзо? – спросил Кир, когда затихла очередная тема. Ли отвел ставший недовольным взгляд, как бы решив не заметить вопрос. – Я заметил кое-что. Помнишь ту пачку сигарет с синим вензелем? Ты еще сказал, что в Порту такие не найти. А я видел ее снова – в Цеху, на столе Мрачной троицы. Кажется, им не понравилось, что я ее увидел.

В глазах Ли сквозь недовольство появился интерес. Он помолчал, вспоминая какие-то события, и проговорил:

– Тут многие, знаешь ли, знакомы еще до Калама. Бардзо же упомянул, что был лесником на Ажурной аллее? Этот парк в своих глубинах – очень нелюдимое место. Поганые дни он пережил после Калама прежде, чем выбрался к людям. Думаю, вся его война с чертой – это стремление одолеть зародившийся тогда страх. Но я не к тому. С удобрениями, которые поставлялись на Калам для вотчины Бардзо, удобно было провозить наркоту. Либо пожестче, либо сверх нормативов, либо безакцизную. Короче, которую не доставишь легальным путем. За самую суровую дрянь Колодин карал беспощадно, из-за чего у них в свое время не сложились дружественные отношения с Мрачной троицей, а вот на другие поставки его люди могли и закрыть глаза. Ну и я в этом деле подвизался, как смышленый парень, который не в ладах с законом.

– То есть Бардзо и сейчас ведет какие-то дела с Мрачной троицей?

– Меня бы это не удивило. Предположу, что он выполняет разведку для Цеха, не ставя в известность Ивора. Мрачная троица, как ты знаешь, не самая лояльная компания. Как-то наши разведчики нашли большой запас аккумуляторов. А мы нуждаемся очень – все серьезное оружие на них. Стали изучать местность, искать черты. Сперва подумали, что на черту наша партия и наткнулась – очень долго не возвращались. А потом нашли три сгоревших тела. Не понятно только было, почему склад пустой. Колодин отправился на место. Он мужик опытный. Покряхтел, повертел трупы и понял, что тела сжигали после смерти, чтобы скрыть попадания энергострела. Кто это сделал – не докажешь. Может, и Оранжерея, хотя их отродясь там не видели. Может, свои что не поделили. Или вообще кто-то из неизвестных краев. Но, как по мне, это было бы в духе наших соседей. Вполне вероятно, эти сигареты с какого-нибудь склада, о котором в Порту не знают. Но я бы в это лезть не стал.

– Почему?

– Я думаю, Колодин найдет управу на Мрачную троицу. Как только… – слова, произнесенные с энтузиазмом, наткнулись на неожиданную заминку.

– Что? – насторожился Кир.

– Пиво кончилось, вот чего, – буркнул Ли.

Когда он вернулся, захмелевший Кир уже забыл о произошедшем диалоге. Ли буравил его с пьяной угрюмостью.

– Чего?

– Ты мог бы убить кого-то? – Ли будто выстрелил этой фразой.

Кир никак не мог понять, откуда родился этот вопрос.

– Ха-ха-ха, – малоосмысленно отреагировал он.

Ли вздрогнул, словно очнувшись.

– Ха-ха-ха, – отозвался и он, хотя в глазах его осталось прежнее выражение. Расслабление не наступило. – Но разве ты никогда не думал, что какую-то проблему можно решить, если бы кого-то просто не стало? Нет, скажу менее абстрактно: что если бы смерть одного предотвратила смерть многих?

Существенность этих слов проникла сквозь туман в голове Кира. Не зная ничего конкретно, он в страхе почувствовал, куда его тащит Ли. Что-то необратимое разверзалось впереди; пропасть, столь глубокая, что вслед за ним могла затянуть всю Шайкаци.

– Меня такой арифметике не учили, – враждебно сказал Кир.

– Разве? – растерялся Ли. – Не ей учат в армии? Лиши жизни врага, чтобы сохранить жизни твоих товарищей.

– Там, в основном, считают израсходованные патроны. – Ли молчал, чего-то не понимая. Тогда Кир спросил: – Зачем мне это?

– Во имя, во имя высшего блага, – заволновался Ли.

– Да мне насрать. Что это такое вообще, высшее благо?

– Это… это…

– Э! – раздраженно отмахнулся Кир. – Все, что нельзя описать тремя словами, можно смело выкидывать на помойку.

Ли подался к нему, пытаясь сказать что-то еще, но Кир, обретя непроницаемое выражение, перебил его.

– Ты же мне друг, Ли? – вкрадчиво спросил он. – Ты бы не стал предлагать своему другу сделать то, что может погубить его душу?

Испугавшись, Ли взялся за кружку и промолчал. Не имел желания продолжать тему и Кир.

Поздним вечером они возвращались, оставив случайные знакомства в дешевых номерах, где находили кратковременное продолжение многие встречи, случавшиеся в Апартаментах Камилло. По дороге домой они учили друг друга песням своего юношества. Оба были довольны общением, забыв о его деталях. Ли, всхлипнув без повода, заявил: «Кир, да ты просто святой!» – «Да, – торжественно согласился тот, – я святой, как куриный бульон с похмелья!».

В алькове неподалеку от входа в Порт они застали Саймо с девушкой. Та улыбнулась им, а они не наставали на приглашении к столу, остановившись лишь для приветствия. Но отчего-то командир посуровел с их появлением и тяжело посмотрел на Ли.

– Командир, ты чего, ты чего, на дюймовую трубу, что ли, сел?

– Следи за тем, что говоришь, – холодно произнес Саймо. – Мы тут не на дружеской посиделке.

– Ну да, на дружеской посиделке ты, кажется, вообще меня прикончить хотел, – обиженно напомнил Ли.

Его слова смягчили Саймо.

– Нет, Ли, не хотел. Я хотел, чтобы ты вел себя нормально. Как человек в мире, где от человека осталось немного.

Ли изучающе глядел ему в глаза, пока некое осмысление не достигло его. Он серьезно кивнул и, как гонимый, пошел прочь.

– Он сам решит, – бросил вдогонку Саймо.

Кир растеряно уставился на командира. Тот отвечал отстраненно-выжидающим взором, каким смотрят на приятного, но припозднившегося гостя.

– О чем вы? – непонимающе спросил Кир. – Кто решит?

– Ну конечно ты, Кир, – приязненно ответил Саймо. – Кто у нас спаситель Шайкаци? Только выбери так, чтобы все было хорошо, ладно?

Кир немного потоптался перед их столом, пока пьяная голова не качнулась к Порту. Следовало расспросить Ли завтра, смутно подумал он.

Однако шедшая своим чередом рутина быстро лишила это намерение вчерашней важности. Разминка, тренировка, боевая подготовка на симуляторе в тире, занятия с инструктором. Кир с трудом вспоминал, как может иначе проходить его жизнь, если не по распорядку «Первых людей». За ужином состоялось последнее обсуждение миссии перед завтрашним выходом. Впрочем, ценной информации не появилось.

Отпустив команду, Саймо задержал Кира и протестировал его на знание местности и отработанной днем тактики. Новобранец, серьезно отнесшийся к своим обязанности, справился почти без ошибок.

Пока длился экзамен, остальные успели разбрестись по своим компаниям, и Кир, заскучав, решил, что пора принять предложение жены Будера.

Жили они в отеле напротив Порта. Кир прошел через сумрачный холл, очерченный фонариками с проспекта, и поднялся по лестнице к единственному освещенному проему. Обитаемый этаж питал притащенный откуда-то аварийный генератор. Мягко горели у дверей бра, рассветая над коридором.

Кир нашел нужную комнату и постучался. Открыл ему один из отпрысков Будера, тут же восторженно уставившийся на кинжал. «Только если разрешит мама», – строго сказал разведчик. Но та все внимание уделила гостю. Всплеснув руками от радости, она, в забывшейся через минуту последовательности, возможно, в единую точку времени, выразила признательность за его прибытие, объявила об имевшихся в кухне блюдах, отцепила от вошедшего сыновей, что-то рассказала о семейных делах, передала какие-то слова Будера и, взяв за руку, проводила к столу.

Главу семейства Кир застал за чаепитием и, пережив атаку радушными предложениями, настоял на том, что лишь присоединится к этой скромной церемонии. Этим он страшно разочаровал жену Будера, указавшую на дурное влияние Саймо. Будер, продолжавший с улыбкой задумчиво кивать всему, что происходило, под ее строгим взглядом решительно согласился с обвинением.

Кир оглядел квартиру. Как-то удалось из этого выхолощенного помещения, предназначенного для тех, кто искал краткий приют после выхода из порта, создать уютное обиталище. Мысли его теплели, когда он отмечал признаки дома, заселенного с душой: от безделиц на полках до доносившегося с кухни запаха хранимого там огня.

– У вас уютно, – с удовольствием сказал Кир.

– Ну, конец света не повод отказаться от уюта, – строго отметила жена Будера.

Чайная беседа протекала по своему неспешному, умиротворяющему руслу. Кир расспрашивал их о прежних временах и до сих пор как открытие принимал ту идею, что Шайкаци когда-либо была местом, имеющим будущее. Он застал осколок, брошенный в космосе и зажатый ужасом, но местные знали, от чего этот осколок и старались вернуть утраченное. Здесь была любимая игровая площадка ребят Будера. Здесь был «Молочный бар Джо», куда многие любили ходить всей семьей. Была достойная работа, крепкая бригада и планы, связанные с этим портом. Официант, который знал, какое вино предпочитает Будер с женой.

Они избегали говорить, кто поселился на той площадке и кем теперь пировали неподалеку от «Молочного бара Джо». Как распались все планы, а работу сменило выживание. Где теперь было большинство тех людей, которых они знали. Казалось невозможным, что за пределами этого дома существует этот страшный мир. Но он ждал их – уже утром. Думая, что они захотят обсудить задание, и не желая слушать об этом, женщина оставила их. Она утихомирила детей и прошла в кухню. Выглянув на секунду, она показала Будеру некую бутылку, но тот коротко качнул головой – не перед выходом.

Кир по-прежнему находился во власти какого-то восторженного настроения.

– Я понимаю, почему ты одним из первых пошел против черты, – сказал он. – Тебе есть за что сражаться.

Будер посмотрел на него недоуменно, с трудом пробиваясь из их вечера к такой теме, но затем понял Кира. Умиротворенное выражение как бы застыло – гость заставил его задуматься.

– С одной стороны, я соглашусь с тобой: мне было ради чего идти. С другой стороны, что это значит? Что если бы тот день окончился хуже, я бы остался в Порту? Не подумал ни о ком другом? Пропивал бы дни в Апартаментах Камилло? Хочется верить, что нашлись бы другие причины идти за Саймо.

– Не хотел тебя обидеть, – смутился Кир, не желавший портить ему настроение.

– Ты не обидел, – поднял массивную руку Будер. Сомнения Кира расплющились об эту убедительную лапу. – Но принудил задать себе вопросы, ответы на которые могут быть неудобны. Поступил ли я благородно, выйдя против чудовищ? Конечно. Но оказался я благороден, потому что рядом семья? И если обратное – быть не благородным, то только они делают меня таким? И иначе я трус и эгоист? Не мы одни на этой войне. К ней приходили разными путями. У одних было кого защищать, но они долго не решались сражаться. У других никого не осталось, но они пошли вскоре после нас. Чтобы отомстить. Чтобы занять себе делом. Из любопытства. От скуки. Ты встречал Бардзо. Он подлый и жестокий человек. И все же: Бардзо благороден? Он опытный и храбрый разведчик и убивает чудовищ.

– Я Бардзо узнал мало. Но, видимо, он засранец, делающий хорошее дело.

– Но делает ли это из него хорошего человека? Взгляни на Саймо. Ты хочешь увидеть какую-то четко проиллюстрированную причину, почему он занимается тем, чем занимается? Ее нет. Целая жизнь подводит к тому, что в нужный момент ты встаешь и, рискуя жизнью, защищаешь других людей. Отец объясняет, что такое хорошо и что такое плохо. Мать учит с добротой относиться к другим людям. С друзьями понимаешь, что значит защищать тех, кто рядом, и полагаться на них. С первой любовью начинаешь больше ценить жизнь. Учителя дают голове ума, а нужные книги завещают уважать героев. Так вырастают благородные люди. Знаю, что Саймо родился на далекой планете, рано осиротел и очень упорно пробирался по жизни, все преодолевая и всего добиваясь сам. Он был нанят на Шайкаци незадолго до Калама. Он не успел обрести друзей и не имел семьи, которой бы лишился. Однако он первым поднялся и вышел против черты. Это сумма прожитого, и самое малое здесь может иметь такое же значение, как твои самые важные решения.

– Наверное, это верно и для тебя, – предположил Кир.

Будер, похоже, задал себе этот вопрос, но вслух не ответил.

– А для тебя? – вместо этого спросил он. – Как ты пришел к этому результату?

– Я выбраться отсюда хочу.

– Это всего лишь мечта, – отмахнулся Будер. – Мечтают все, но кто действует?

Настала очередь Кира покопаться в своих мотивах. Он искал в себе благородство, которое полагал в Будере и Саймо. Но с горечью признал:

– Знаешь, для меня это, наверное, не о других людях. Я вышел с вами против дракона, выйду завтра против… водопроводных труб, а позже отправлюсь на бой с бессмертным Мясным ангелом. Но все это зациклено на мне. Дорога только моя и неважно, кто сопровождает меня.

– Ты вовсе не так эгоистичен, раз размышляешь об этом, – заметил его мудрый товарищ.

– Считаешь? – в действительности, Кир мало прикладывал его слова к своим рассуждениям. Будер сейчас был просто причиной произносить их вслух. – Если так, то это от матери. Отец – честолюбивый человек, привыкший все держать под контролем. А она мягкая, нежная женщина. Похоже, она успела сделать несколько вялых мышц в сердце.

– Такие мышцы нужны, – одобрил Будер. – Для сострадания. Для тоски, без которой ты не поймешь, куда вернуться, чтобы попробовать сначала.

Что-то на этой фразе треснуло в душе Кира и нечто бесконечно горькое засаднило в ней.

– А-а, к черту, – враждебно закрылся он от этой рефлексии. – У нас завтра дело и неплохо было бы выспаться. Спасибо за чай, Будер. С тобой неплохо поболтать. Заставляешь выгрести из души кое-какое дерьмо. Если честно, когда я тебе первый раз увидел, подумал: ни хрена себе гора мяса. Голова казалась какой-то ненужной на этом фоне. А в ней веса больше, чем в теле.

– Спасибо, конечно, но я и есть гора мяса! – засмеялся Будер, схватив себя за живот. – Жизнь на сытных фермерских полях! С куском пирога с утра на реку! Солнце печет – хорошо! Хлещет дождь – весело! Потом к отцу, в гаражи, копаться с мастерами в комбайнах. А моя мать была учительницей, чрезвычайно умной женщиной. Благодаря ей кое-какая начинка в этом мясном пироге появилась, я надеюсь.

– Не сомневайся. – Они поднялись из-за стола. Жена Будера не услышала, как он уходит, и Кир попросил передать его благодарность. На прощание он сказал: – Увидимся на Центре. Идем чинить водопровод.

– Ты и правда полагаешь, что все будет так просто? Это же Шайкаци. Всегда будь готов, что все окажется хуже, чем ты ожидаешь.

Кто еще живет на Шайкаци

– Трубы имеют свойство загрязняться, – отвечал Ли. – Конечно, на Шайкаци автоматические системы очистки, но черт его знает, что с ними стало за это время. Может, половина роботов давно всплыла пузом кверху. Тогда вручную протокол гидродинамический или химической очистки, сгоним оставшихся роботов – очередной подвиг «Первых людей».

До Темной границы было уже не далеко: признаком этого было все более скудное убранство коридоров. Силуэты витрин и вывесок сменил глухой металл; на месте гостиниц, магазинов и ресторанов выстроился строгий ряд одинаковых дверей, ведущих в склады, мастерские, подсобки. Чтобы оживить обстановку, сотни метров стены были разрисованы граффити, прославляющими трудящихся. Посвятив фонарем, Кир разглядел несколько рисунков. Разбираясь в живописи хуже, чем в водопроводе, он не мог оценить усилия художников, но посчитал угловатые ряды рабочих, возводивших сияющую среди звезд Шайкаци, отсылкой к искусству времен какой-нибудь индустриальной революции.

– А я слышал, что оставшееся население может как минимум 3000 лет не беспокоиться о загрязнении, – припомнил Кир давний разговор с Ивко.

– Вот это осведомленность, – с уважением взглянул на него Ли. – Коллега, – они пожали руки. – Может не беспокоиться. Если система будет замкнутой. Но у нас куча протечек и километры труб, тянущихся в черте, где неизвестно, что с ними творится. Так что я не удивлюсь, если вода скоро начнет отдавать тухлятиной.

– А должна? – испугалась Райла.

– Конечно. Фильтры не меняются, роботы не чинятся, за системой никто не следит. Я, кстати, Ивору об этом говорил. Нам надо брать под контроль наш контур водоснабжения. Но это Ивор: завтра он видит, о послезавтра знает, о дальнейшем подозревает смутно. Пошумел одобрительно и забыл. Сколько он там уже грозится электричество на улицу подвести?

– У Ивора полно дел, – отметил Будер. – Уйма времени уходит только на то, чтобы скоординировать текущую работу, и он с этим справляется.

– Ага-ага. А еще на мечты о том, как бы сделать несчастной Шильнер-Вольнову. Серьезно, может, он влюбился в нее? Хотя если ему все-таки удастся подпалить ей задницу, я готов признать верховенство даже человека со столь извращенным вкусом.

– А мы можем совсем лишиться воды? – спросил Кир.

– Не, система состоит из множества замкнутых участков. Водопроводный лабиринт. В случае течи сегмент перекрывается и вода бежит по другому маршруту. Хотя если дыра большая, а автоматика предоставлена сама себе, то, как это бывает с техникой, могут возникнуть проблемы.

– То есть мы можем лишиться воды, – помрачнел Кир.

– Да нет. Когда летел к нам, не замечал кое-чего на карте? Астероиды там какие-нибудь? Возле нас ледяного крошева хватит на целый выводок Шайкаци.

– Значит, кофе по утрам я буду пить еще долго? – уточнила Райла.

– Всю жизнь, – обещал Ли. – В крайнем случае, перейдешь на воду, регенерированную из мочи и душевых сливов.

– Ли, сволочь, если не починишь водопровод, я в тебя все это волью нерегенерированным, – посулила Райла.

Кир заметил, как свет впереди вдруг неровно сгустился, как желтое, гнойное облако. Приближалась Темная граница, догадался он.

– Черта не опасная, – сказал Саймо. – Просто иди вперед и не волнуйся. Скоро это закончится.

Кир было решил, что это будет нечто едва уловимое, когда заметил, что свет стал скуднее, словно его загораживали неким полотнищем. Мерещились некие темные прожилки, шаг за шагом поедавшие все, что горело за пологом. В неуловимый момент свет впереди исчез вовсе.

Постепенно даже лампочки аварийной дорожки стали тускнеть. Темнота вокруг становилась насыщеннее, контрастнее. Свет будто нарисовали на полу мелом, но черточка за черточкой его затирали все больше. Он расцарапался, зарябил, сжался в точку и тоже пропал.

Киру стало не по себе. Шаги их зазвучали глуше, шорох одежд и стук оружия доносился замедленно. Темнота стала материальной, хилыми, но настойчивыми лапками хватала его за лицо, за руки, пыталась сбить с шага. И затормозила, сбила: сзади на него наткнулась Райла, прошипев нечто из какой-то далекой пещеры. Он услышал, как гулко, точно в огромном пространстве, она удаляется от него.

Страх поднялся в Кире, обнаружившего себя посереди неизвестности. Только напутствие командира заставляло его переставлять ноги, пробираясь сквозь мягкую, густую, осязаемую ночь. Морок проникал в мысли и они стали с трудом различимыми. Самые простые из них все с большим трудом преодолевали преграду, застывающую в разуме.

И тем ошеломительнее был взрыв сознания и света, ждавший Кира на следующем шагу. Он вдохнул, как утопающий, ошарашенно оглянулся, скользнув взглядом по печати на стене – квадрат, без штрихов. Сзади была тьма, но вовсе не такая настойчивая, вновь свободная и податливая, и где-то вдалеке привычно горели огоньки на полу. Как вычерченный во мраке грифелем возник Ли, спустя мгновение обретший сперва бледность, а потом и остальные цвета. Когда он вышел, глаза его были шальными, а шаг нервным – даже привычным людям было не по себе на Темной границе. Помотал головой Будер. Всегда задорный взгляд Райлы стал вымученным.

– Нормально? – осведомился у Кира поджидавший его Саймо.

– Мы в черте? – спросил Кир, еще плохо соображая.

– Кто знает? Возможно, на Шайкаци везде черта.

Мысль Кира, искавшая опору, задержалась на этой мысли.

– В каком смысле?

– Ну, есть мнение, что Шайкаци целиком оказалась в черте, – ответил Саймо, возобновляя путь. – И аномалии и чудовища всюду, просто не все мы видим. Может быть, до поры до времени. А что-то ты заметишь только в определенных обстоятельствах. В Комнате Майко тебя взорвет, если ты включишь даже простой фонарик.

– Майко – тот, кто выяснил это, – подсказал Ли. – Но рассказывали об этом открытии уже его друзья.

– В бачке унитаза неподалеку отсюда начинает бушевать водоворот, если подуть в него, – продолжал Саймо. – Я не знаю, зачем людям пришло в голову дуть туда. На Голубой улице кто-то поет по средам в одно и то же время. В театре «Дуб», если, стоя на сцене, говорить более четырех секунд, к тебе начнут приближаться призрачные твари, но исчезнут, стоит замолкнуть. Проверять, что будет, если настаивать на шуме, никто пока не стал. В апартаментах «Глазго» один телевизор продолжает показывать передачи последнего дня, в том числе те, которые стояли в программе после Калама. Новости молчат о произошедшем, хотя и рассказывают о запланированных событиях.

– Кстати, телевизор перестает показывать все это, если его вынести из комнаты, – добавил Будер. – Но есть предметы, которые сами являются чертой. Пару раз приходилось стирать печати, когда выяснялось, что проблема в некоей лампочке или диване, и достаточно выкинуть их подальше.

– Многие черты легко упустить, – говорил Саймо. – Не включив телевизор, не заговорив на сцене, не, кхм, подув в бачок. Во всех этих местах действует какой-то другой, искаженный закон природы. И насколько глубокими могут быть такие изменения? Прямо сейчас мы можем идти по поверхности, которая чуть прочнее или не такая серая, как прежде. Мы не замечаем этого, но это тоже черта. Плохие сны нам могут сниться, потому что наш дом стоит в еще одной проклятой зоне и нужно рисовать печать с кругом. Но мы не знаем, что принесло плохой сон.

– Быть может, все это – плохой сон, и мы все медленно умираем, валяясь в наших квартирах; и ты, Кир, едва ступив на станцию, упал и присоединился к нашему сну, – подхватил Будер. – Или это твоя личная иллюзия, а нас вовсе не существует. И, добравшись до сердца Шайкаци, ты очнешься, а вокруг будут развалины и трупы. – Желудок Кира неприятно сжало от этого предположения. – Кто-то говорит: мы наблюдаем лишь доли процента долей процента от сделанного чертой. Многое различается тонкими приборами. Но абсолютное большинство отклонений, хоть и существует, просто не пересекается с нами.

– Тогда, по крайней мере, мы можем об этом не беспокоиться, – решил Кир.

– Считаешь? – взглянул на него Будер. – Но знаешь ли ты, по каким законам живет то, что мы не видим? Пение на Голубой улице всегда начинается в одиннадцать тридцать три. А какие часы определяют жизнь за пределами наших чувств? И что начнется, когда там стрелка дойдет до одиннадцати тридцати трех? Будет это безобидная мелодия? Или все, что мы делаем сегодня, превратится в прах, когда настанет этот час?

Коридор впереди был развален. Шайкаци сотрясло в разгар работы, и теперь вокруг были брошены тележки, подъемники, инструменты, с которыми люди спешили из цеха в цех. Валялся захваченный из столовой поднос с едой, теперь сморщенной и засохшей. Кучами лежали различные запчасти, сваленные здесь разведчиками, потрошившими коробки в поисках чего-либо полезного. «Первые люди» миновали ворота, которые остались распахнутыми и обнажили тонувшие в темноте линии производства, новые коридоры, оборудованные рельсами и кранами, лестницы и груды мусора, в которые превратилась железные кровь и пот добывающей станции «Шайкаци».

Они прошли мимо небольшой закусочной для рабочих. За прилавком было вывешено меню, рассказывающее о былом ассортименте: в основном, лепешки с различными начинками. На жирных конфорках съежились куски теста. Мука смешалась с пылью. Край бумажного стаканчика с кофе навсегда пропитала пролившаяся капля.

На месте был и продавец. Его труп привалился к двери, ведущей в подсобку. Кто-то заботливо укрыл мертвеца белым покрывалом. Там, где была голова, краснели два пятна размером с ладонь – смерть нечто ужасное сделала с его глазами. Кроме этого цвета белизну нарушали крупицы чего-то желтого, вроде песка, рассыпанного также на полу возле двери. На прилавке была печать – круг, квадрат, одна штриховка.

– Привет, Баль, – поздоровался с трупом Саймо. – Спасибо за все.

Киру померещилось, будто тело под тканью шевельнулось – слишком мелко, чтобы быть уверенным. Также ему теперь казалось, что пятна крови слишком алые, чтобы считаться хотя бы вчерашними.

– Кто это?

– Баль готовил отличные лепешки, – обратился Саймо к добрым воспоминаниям. – Я тут перекусывал на обедах. Мы его и нашли после удара. Как я удивился, когда учуял запах теста и треск готовки! Баль был жив и здоров, представь себе. А ведь за Темную границу мы нескоро перебрались, все боялись. «О, привет!», – говорит. Обтер руки о фартук, здоровается. Я смотрю на развалины вокруг, слышу, как где-то вдали переругиваются томы, и думаю, не наставить ли мне на него пушку – явно аномалия. Мы уже такого насмотрелись… Нет, человек. К нему заходили томы, пока Райла не прикончила их матку, а он отбивался от них ножом. Мясо от них полно, муки еще мешками – питается своими лепешками. Спал на верхней полке на складе.

– Почему он здесь, раз вы его нашли? – удивился Кир.

– Так он отказался идти в Порт. Упрямый тип. Он эту лавку открыл на последние средства – большое было дело. Не хотел оставлять. «Что ты будешь тут делать?» – спрашиваю. Говорит: «Продолжу готовить лепешки». И продолжил. Знаешь, это даже вдохновляло. Посереди хаоса он занимался своим делом. Казавшимся бессмысленным, но уж точно не плохим делом.

– Это, Кир, кстати, тебе пример, – влез Ли. – Человек наслаждался деланием лепешек! – всплеском рук он возвел это в высокий ранг. – Мир навязывает тебе большие цели, но ты цени достигнутое. А ты все со спасением мира.

– Он амбициозный, – тоном, которым она будто бы вступалась за Кира, Райла лишь провоцировала. – Его ждут подвиги, а не лепешки.

– Амбициозность в мире, летящем в тартарары, это уже недалекость или еще недальновидность? – задумался Ли.

– Хочешь назвать меня недалеким, Ли? – уточнил Кир.

– Амбициозным, – лицо его сияло благорасположенностью.

Кир хмыкнул и вновь обратился к Саймо.

– Так что с ним случилось?

– Ты видел дверь в подсобку? Все дело в этом проходе. Баль стал меняться вскоре после нашего визита. Стал молчаливым, раздраженным. Изменился физически: глаза постоянно красные, будто он не высыпался. Я знал: он надеялся, что к нему после нас зачастят покупатели. Но никто из Порта специально не ходил сюда. Мы думали, в этом все дело. Скорее всего, отчасти так оно и было. Но потом мы обратили внимание на мелкие язвочки, появившиеся на его лице. Он отвечал: «Все в порядке». Я заметил, что он часто оглядывается на дверь. Я пошутил: «Кого-то ждешь?» Он очень странно посмотрел на меня – я как будто выдал его тайну. Спустя несколько дней, когда мы вновь проходили здесь, то увидели, что из глаза у него течет кровь. Он вновь сказал, что все в порядке. Но уже даже не глядел на нас – пялился только на дверь. Я спросил: «Баль, кто-то живет за этой дверью?» Он не отреагировал. Кожа вокруг глаз у него была сплошной раной. Мы, конечно, не собиралось просто оставить его. Дверь была заперта на ключ, к сожалению. Ключ он не отдал, говорить с ним было бесполезно. У нас было задание, и мы решили забрать его на обратном пути. Но, возвращаясь, мы увидели его возле открытой двери. Он стоял на пороге, а вокруг него бушевал песчаный ветер. Песок, как мошкара, облепил только его голову, выедая глаза. Баль вроде бы стоял твердо, но, как только мы подошли, он рухнул. Глаз не было, там уже мозги скоблило…

– Так что было за дверью? – спросил Кир.

– Пустыня, – ответил Саймо. – Бескрайняя пустыня, в которой дуют жестокие ветры.

– Он смотрел на нее, пока глаза ему выедало песчинками, но так и не решился ни на один шаг, – продекламировал Будер. – Если бы он брал в благодарность от людей хоть по крупице, то мог бы собрать вокруг себя пустыню, не сходя с места.

– А это откуда взялось? – изумленно уставился на него Ли. – Мы должны извлечь какой-то урок?

– Хорошо делаешь лепешки – делай свои чертовы лепешки и не заморачивайся, – подвела итог Райла.

– Спасибо, родная, – улыбнулся ей Ли. – Ты у нас одна прочно стоишь на земле.

– Между прочим, эти чертовы лепешки спасли мне жизнь, – сказал Саймо. – Я пошел проверить тот якобы не опасный закуток за логовом матки. Мы вроде там все почистили. Как же. – Он тронул плечо, где одежда скрывала побелевшую рытвину. – Помяло меня крепко. И когда я по стенке брел сюда, разлив прорву крови, единственное, о чем думал: скоро будет лавка Баля. Еще один-другой поворот. Пусть это будет последним, что я сделаю, но, если я еще раз успею попробовать его лепешку, это будет лучший из возможных концов. Не знаю, не сдался ли бы я за сотню метров до спасения, если бы не Баль. А в лавку как раз завернули наши ребята – они меня и дотащили до Порта.

– А давайте, когда вернемся из Библиотеки, откроем пекарню! – предложила Райла.

– Райла, давай не будем, – попросил Ли. – Я знаю, как ты готовишь. Разведчики предпочтут истечь кровью на пороге Порта возвращению к нашей пекарне.

– Я же говорила, эти булочки принесла подруга!

– Рассказывай теперь. О! – воскликнул Ли. – Обратите внимание налево: мы проходим склад, содержимое которого тоже радовало немало людей. Здесь хранился табак и наркота, – пояснил он Киру и, помрачнев, добавил: – А обитал тут Бородавка.

– Что за Бородавка? – спросил Кир, разглядывая печать на полу: треугольник, три штриховки.

– Да засел тут на складе, – сказал Саймо. – Никого не пускал. Сам здоровый, выходил встречать всегда с разводным ключом. Наши иногда наведывались сюда меняться: еду, алкоголь. Как-то с похмелья он Ли отдал целую упаковку дури за бутылку пива.

– За два следующих вечера я прожил прекрасную жизнь, – вздохнул Ли.

– К нему и девчонки из Апартаментов Камилло заглядывали. Склад – прямо королевский дворец.

– Бородовку не особо любили, – сообщил Ли. – Товар он бодяжил так, что пушеры из подворотни назвали бы его мразью. Легкие кровоточили. Один подох, захаркав половину «Трутня». Но Бородавка никого не заставлял брать это дерьмо. Как по мне, ставил точку в уже написанном предложении. Абсолютно механическая вещь.

– О, ты не прав, Ли! – зашумел голос Будера, как поднятая буря. – Так рассуждают те, кто считает: «Если не я, то кто-то другой». Это правда: всегда найдется кто-то другой, чтобы помочь сделать еще шаг в пропасть. Но я не могу оправдать ни одного из них. Никак человека не оправдывает то, что знамя его подлости может подхватить кто-то иной.

– Спасибо, Будер, твои цитаты из социальной рекламы, как всегда, заставляют задуматься, – вновь ошарашенно посмотрел на него Ли. – Но, честное слово, я не собирался забирать его бизнес.

– А почему Бородавка? – полюбопытствовал Кир.

– Она у него стала расти на подбородке, – ответил Саймо. – То есть мы подумали, что она у него всегда была, просто не обращали внимания. Бородавка и бородавка. Странная: как будто толстый волос вырос. И он рос дальше. Потом стало понятно: неладно что-то. Ветка с полмизинца проросла. А он рукой махал: «Да хрень какая-то». В Порту мы об этом поговорили и ходить к нему все перестали. Разведчики еще неделю ощупывали себя с ног до головы, бледнея от какого-нибудь прыща. Когда кто-то шел мимо, Бородавка выходил, тряс своими товарами. Но ему говорили: «Слушай, ты вылечись сперва». Потом ребята рассказали: палочка эта изменилась. Расщепилась, вроде бы даже меньше стала. Позже другие подтвердили: палочки нет, только блямба какая-то кожистая на подбородке разрослась. А дальше и мы его увидели. Он стоял в полутьме и не торопился выходить. Обычно пару слов проворчит. Не шевелился вообще. Ли зашел к нему – они немного общались.

– И сразу вышел, – угрюмо сказал Ли.

– Видимо, это был какой-то паразит, – продолжил Саймо. – Кожистой маской он растянулся по всему лицу. Можно было увидеть, что поверхность медленно пульсирует, как неторопливые глотки. Мы хотели отодрать его, но Бородавка заорал – глухо, сквозь эту мембрану. Не знаю, чем он дышал: глаза, рот, глаза – все было залеплено. Разделить их было уже невозможно: тварь с кожей попросту перемешалась.

– Руки у него мелко-мелко дрожали, – прошептала Райла.

– Да… – глухо отозвался Саймо. – Оно вдавилось в глазницы так, что явно уже проникло под череп.

– Что вы сделали? – негромко спросил Кир.

Саймо с кривой, горькой усмешкой посмотрел на него, чтобы ответить, но его перебил Будер, с каким-то равнодушным любопытством.

– А что бы ты сделал?

– Не знаю, – выдохнул Кир.

Райла вдруг резко обернулась к нему. Во взгляде ее читалось отвращение.

– А что ты тогда спрашиваешь, что мы сделали? Всего два варианта, и их ты и имел в виду. Всего два – нетрудно удержать в голове. Так что бы ты сделал? Убил или бросил? А, герой?

Кир сконфуженно молчал. Он искренне не мог представить себя в этой ситуации. Саймо понимал это, поэтому дал их ответ, не настаивая на его:

– Мы оставили. Райла с Ли категорически не хотели убивать его. Я еще на что-то надеялся. Будер…

– Я предлагал стрелять. Он был обречен, мучился и к тому же представлял опасность для Порта.

– Но мы оставили его, и он спустя несколько дней превратился в мумию. Паразит обернул его целиком, как вторая кожа. Его полили керосином, шестами оттолкнули поглубже и подожгли. Он не кричал, но что-то в пламени звучало: как будто мучительный стон. Думаю, это все-таки паразит. Склад закрыли, а на печать на всякий случай нанесли три штриховки: если этим реально заразиться да принести в Порт, шансов у нас может не быть.

У Кира было тревожное послевкусие от этих историй. Мир Шайкаци медленно поглощал своих обитателей, сводил с ума, неумолимо отдалял от человечества. Отсюда надо было бежать и бежать скорее.

– Предлагаю из этого тоже сделать какой-нибудь далеко идущий вывод, – воодушевленно объявил Ли. – Кир, вот скажи ты: что ты думаешь о Бородовке? И вообще, как нам жить дальше?

– Ну, Бородовка вроде был не самый лучший человек, – неуверенно ответил Кир.

– Понял – в расход, – кивнул Ли.

– Мне нравятся рассуждения Коробейника, – Кир обратился за выручкой к этому маленькому человеку. – Просто совершай добрые дела.

– Вот это да, – ошарашенно посмотрел на него Ли. – То есть сигарета как символ зла и Коробейник как мыслитель. Твои аргументы несутся точно лавина, Кир.

– Человек, который делится злом, отнимает, а не дает, – объявил Будер. Тон его, впрочем, обозначал ироничный настрой.

– Будер, во имя всего святого! – воздел руки Ли. – Тебя сегодня завалило собранием скучных афоризмов на все случаи жизни?

– Хорошее же правило: совершай добрые дела, – поддержал Саймо.

– Наш Коробейник любит людей, уж не знаю, за что, – сказал Ли. – А я считаю, что доброе дело – это когда от процесса хорошо всем задействованным сторонам. Мой знакомый Тил однажды вовлек дочь нашего босса в процесс, от которого обоим участвующим в нем лицам было хорошо. К сожалению, босс проявил полное непонимание концепции Коробейника-Саймо, и Тилу пришлось подставить важную часть того процесса под струю пара. О, еще случай…

– Будер, вставь, пожалуйста, какую-нибудь мудрую фразу, которая утихомирит Ли, – попросил Саймо.

– Ли, заткнись, пожалуйста, – прогудел Будер.

Коридор не менялся. Развалины разгара рабочего дня. Как будто кто-то сфотографировал это мгновение, а теперь оно истлело, порвалось, запачкалось. Людей заретушировали: пасти животных, сгрызших кости, руки разведчиков, оттащившие трупы за двери, и оставшиеся в работе уборщики, стершие следы крови. Разгар человеческого дня сделался собственным посмертным слепком.

Они прошли мимо большой видео-композиции. Черные силуэты рабочих на красном фоне били молотами по руде, превращая ее в мелкие детали, а те складывались в механизмы, все более сложные и сложные, и последние составляли пышные картины: объединялись в корабли, которые разлетались яркими флотами, строили дома, которые разрастались неземными городами, возводили школы и театры, в которых рождались невероятные идеи. В одного рабочего что-то крепко приложилось во время Калама, так что от него шла широкая зигзагообразная трещина, уходящая в край экрана. Теперь он ковал черную молнию, вырывавшуюся в Шайкаци.

Все застыло, как будто время вдруг стало морозным и разреженным. Почти гулко звучали их шаги в опустевшем коридоре, почти громыхали, как латы, плотные одежды. И почти звонко откуда-то из-за поворота донесся тихий звук, точно качнулся колокольчик.

Саймо поднял руку и отдал беззвучную команду. Отряд рассыпался по стенам, командир занял небольшое укрытие – перевернутая тележка – впереди. Кир, уже наученный, не замешкавшись, скакнул к Райле, упершей пушку в бедро. Будер, проверяя механизм, крутанул стволы. Щелкнули затвердевшие лезвия на руках Ли. Кир потащил мачете. Колокольчик раздался ближе.

– Айо, – сказал Будер.

– Убедимся, – отозвался Саймо, глядя через прицел.

Вереница странных существ появилась из-за угла. Высокие, более двух метров каждое, они шли так плавно, будто плыли по коридору. Их длинные, до пола одежды, напоминавшие собрание мантий, покрытые неяркими блестками, едва колыхались в такт движению. Ворот их балахонов был украшен переливающимися перьями. Шедшее впереди существо обеими руками несло перед собой длинный шест. Изогнутый, оканчивающийся крупным синим кристаллом, светящимся изнутри, он был точно знамя впереди их шествия. Под кристаллом висела связка золоченых шариков, похоже, и издававших предупредительный звон.

Все существа были на равном расстоянии друг от друга, а лица их ничего не выражали и вместе со знаменем-шестом это создавало впечатление некоего торжественного хода. Оттенки их одежд, от красного до коричневого, от синего до зеленого, были темными, заставляя подумать о трауре.

Кожа казалась грубой, плотной, как у рептилии. Светлая, почти желтая вокруг глаз и носа, далее она становилась оливковой и всюду по ней были разбросаны черные пятна. Точно два самых мелких из них бусинками сидели на лице глаза, расположившись под костяными безбровыми арками; эти дуги сходились и вытягивались ровным хребтом вниз, создавая, видимо, нос, длинный и тонкий. Широкий, каплевидный череп, лишенный волос, книзу сужался и продолжался вытянутыми наростами, самые толстые из которых были диаметром с большой палец и скрывали множество мелких, что составляло словно бы странную кожистую бороду. Она начинала расщепляться сразу от носа, так что была то ли специфическим ртом, то ли скрывала его.

Саймо немедленно убрал оружие и его примеру, не дожидаясь знака, последовали остальные. Вместе они перешли к правой стене, уступая путь веренице, держащейся слева от них. Кир, считая пока неуместным задавать вопросы, подчинялся общим действиям.

– Без резких движений, Кир, – сказал Саймо. – Это существа мирные, если их не провоцировать.

Процессия, двигаясь удивительно плавно, приближалась к ним со скоростью обычного человеческого шага. Наблюдая за их глазами, можно было увидеть, что отраженный блеск в них дергается – они, вероятно, следили за встречными. Странное ощущение нарастало возле Айо: словно пол вдруг приобретал текучесть и устойчивость терялась. Все вокруг становилось нетвердым, ненадежным, а в мыслях появлялся невнятный шум. Это было ненавязчивым: труднее было сосредоточиться на изменениях, чем отвлечься. И все же это было вполне различимо.

Когда существа почти поравнялись с ними, Кир невольно сжал рукоятку. И тогда все замерло. Айо остановились синхронно. Последний раз звякнули колокольчик. Одновременно беззвучно пять существ повернули к нему головы. Дыхание вокруг оборвалось. Люди медленно тоже перевели взгляды на своего товарища.

– Я ничего не сделал, – поспешил пояснить напуганный Кир.

Девять взглядов буравили его в тишине. Все словно чего-то ждали, и больше всего в смятение Кира приводило то, что ждут «Первые люди»: они явно боялись даже поднять оружие на этих существ. Вероятно, зная, что это их уже не спасет, если те атакуют.

Передовой из Айо отвернулся. Резким движением он приподнял посох и стукнул им об пол. Ожидаемый звук удара деревом о металл прозвучал громом для «Первых людей» – они в ужасе вздрогнули, сжавшись. Краем глаза Кир увидел, как, наконец, рука Саймо метнулась к шокеру; но он остановил себя, не потянув оружия.

Между тем нечто странное произошло с Айо: странная рябь прошла по ним; они поблекли и, кажется, неуловимо сдвинулись. Кир почувствовал в рукоятке, которую продолжал сжимать, легкую вибрацию.

Остальные существа отвернули головы вслед за своим лидером и в молчании процессия продолжила свой путь, провожаемая боязливыми взглядами. Кир наполовину вытянул кинжал и, разжав дрожащую, похолодевшую ладонь, посмотрел на рукоятку: рисунок был отчетлив, словно недавно выточенный мастером.

– А ты умеешь заводить друзей, Кир, – прохрипел Ли.

– Что это было? – выдавил из себя тот, убирая мачете.

– Не знаю, – ответил Ли, испуганно разглядывая его. – Но когда они делают так, – он показал удар посохом, – обычно все вокруг погибают. Бардзо однажды видел, как в глубине Ажурной аллеи их окружили чемоданы – дурные твари, черт уложишь. После удара посохом вокруг засверкали молнии. Деревья повалило, а все чемоданы легли в дыму и кверху лапами.

– Да я, скорее, вообще, – сглотнул Кир, – кто это такие?

– Пойдемте, – негромко приказал Саймо, заставляя всех оторваться от их будто прокаженного товарища. – Это были Айо. В общем-то, обычная диковинка Шайкаци. И ты, похоже, диковинка для них, – с настороженным любопытством посмотрел он на Кира.

– Может, они как-то поняли, что он только что прилетел? – предположила Райла.

Киру не понравилась, что она говорит о нем в третьем лице. Но зато это объяснение всех удовлетворило.

– Кстати, хорошая мысль, – объявил Саймо. – Скорее всего, так и есть. Айо, – именем этим, видимо, легко было объяснить такую проницательность. Тревожные взоры постепенно исчезли.

– И все же, кто это? – вернулся к своему вопросу Кир.

– Как и все прочие наши соседи по Шайкаци, они появились после Калама, – рассказал Саймо. – Если отбросить разные байки и теории, то это единственные известные до сих пор высокоразвитые существа, оказавшиеся здесь вместе с нами.

– Единственные высокоразвитые? А не может быть так, что это они и виноваты в Каламе? – заподозрил Кир, которому Айо не очень полюбились.

– Может, конечно, – пожал плечами Саймо. – А может, они точно так же застряли. Айо тоже рыскают по станции в поисках чего-либо полезного, при встречах ведут себя мирно, если не лезть на рожон. И, как и мы, погибают в глухих местах.

– Значит, их посох все-таки не всесилен?

– Да не понятно, оружие ли это вообще. Отряд «Ниже травы» находил разбитый кристалл. Структура необычная: на поверхности – простая кристаллическая решетка, но глубже материал быстро истончается и исчезает, обрываясь нитями толщиной в атом. На их концах есть следы высокого энергетического воздействия. Это, надо полагать, имеет связь с тем фактом, что если попробовать заснять целый кристалл каким-нибудь чувствительным прибором, то изображение засвечивает. Что-то в этом камне работает, как танковый движок, но что – разглядеть не удалось.

Кир нахмурился. Этот рассказ напомнил ему об истории с рукояткой клинка. Но то, что было ему известно, отказывалось сплетаться в целостную картину. Может, и не должно было: он мог пытаться соединить детали разных головоломок.

– А Айо могут что-то знать про Калам?

– Сможешь найти с ними общий язык – спроси их, – предложил Ли. – Ты им, кажется, приглянулся.

– Они отказываются общаться?

– Они вообще не издают звуков, – ответил Ли. – Жестами тоже бесполезно – крутят своими руками, не понимая, чего ты хочешь. Кому-то удавалось обмениваться с ними разными мелочами. Но это все равно, что торговать с младенцем. Только младенец может тебя убить одним движением, если ты захочешь шлепнуть его по рукам.

– У Айо деревня возле «Молочного бара Джо», – сообщил Саймо. – Слышал о таком месте?

– Ага.

– Вот там они расселились. Собрали юрты из мантий, установили в центре самый большой кристалл и молча обитают.

– Тебе стоит туда как-нибудь сходить, – посоветовала Райла. – Молочный бар – прикольное место. Там поблизости «Пуфиковая поляна», где можно весело покурить. Без тяжести. Сам понимаешь: если кто-то обдолбанный ворвется в деревню Айо, лечь могут все. Поэтому все очень уютно и с клевыми коктейлями. Мы туда иногда заглядываем. – Она говорила о своем парне, а не команде. – Бывает, присоединяется Ли. А Саймо раз попробовал и что-то больше не ходит, – укоризненно посмотрела она на командира.

– Я тогда внезапно понял, что понимаю Айо, – пояснил он. – И очень хотел пойти с ними поговорить. Так что, если возникнет желание, я лучше где-нибудь в Порту.

– Я же тебе сказала: говори, не вставая с места. Они же наверняка телепаты.

Кира беспокоила реакция Айо. От произошедшего тянулись неразличимые связи к странным событиям, произошедшим с ним на станции, начиная от удивления его имени и вручения лезвия и рукоятки, которые не должны были существовать на Шайкаци.

Он мог объяснить все обстоятельства достаточно просто; во всяком случае, по здешним меркам. Лезвие попало сюда с контрабандой. Рукоятка – вещественная черта. Найдена Ивко – почему бы и не им, на Зейко или в ближайшей помойке – не важно. Приделана к так же случайно попавшемуся ему клинку. Подарена Киру, потому что в его запоздалом прибытии экзальтированный охотник обнаружил нечто мессианское. Удивление имени? От человека с прозвищем «Сумасшедший» и наркомана-алкоголика? В иной день они могут удивляться своей тени. Коробейник тоже, кажется, не образец твердости мысли. Что осталось? Айо. Если рукоятка – это черта, то внимание пришельцев легко объяснить именно этим. И они, выясняя свойства черты, как-то вызвали изображение. Другие проявления которого кроются в какой-нибудь внутренней логике аномалии.

Кир был совершенно не удовлетворен этим на ходу сочиненным катехизисом. Опирайся на неестественные предположения вперед естественных, сидела в его голове мысль Саймо. Вот только на Шайкаци не всегда было понятно, где проходит грань между ними.

Приближаясь к насосной станции, они свернули в новый коридор. Здесь начинались офисные помещения при промышленной зоне. Мусора стало меньше: то ли потому что сама работа была менее пыльной, то ли в секторе работали уборщики. Из многочисленных выемок в стене прорастала зелень, впереди сплетавшаяся в джунгли. Cтебли очерчивали пространства для отдыха уставшего в кабинетах персонала. Садовники или сломались, или для их грамотной работы требовались люди, но после Калама заросли стали дикими: они вольно поползли по улочке, тяжелыми кустами падали на столики, жадно обхватывали стулья.

Потянулось окно, позволявшее заглянуть в офисное пространство. В одном из кабинетов, точно ожившие бумажные журавли, летала кругом стая офисной макулатуры. Ее тихий шорох мог стать предвестником грозной бури, о чем свидетельствовали разбитые стекла и выброшенные в коридор вместе с различной канцелярией два стула. Путника, который не сумеет сложить два и два, дополнительно предупреждала печать с квадратом и двумя штрихами возле двери.

Они миновали столовую, отделенную от коридора простой, но надежной дверью. Сюда не пробрались звери, а добытчики людей действовали аккуратно, так что ее пространство, ярко освещенное, прибранное как раз в преддверии обеда, казалось, ждало вот-вот готовых подойти завсегдатаев. Это оживляло надежду, что так оно и будет когда-то, однако сумма увиденного до сих пор на Шайкаци делало ее бесплодной.

Они свернули на лестницу. Прежде вниз приходилось прорываться с боями, но с тех пор большая экспедиция заблокировала все выходы на лестницу до этажа с насосной станцией и забаррикадировала следующий пролет. Однако путь наверх так и не заделали, и всегда стоило ожидающей гуляющую тварь с других уровней. Под прикрытием Райлы, готовой снести любое чудовище, отряд стал спускаться. Над их головами издалека доносились крики: задержавшись, «Первые люди» поспорили, человеческий это голос или нет. Это походило на вопли боли и ужаса, но затем звук понизился, перешел в рык и несколько раз разверзся чем-то потусторонним, грозным, дрожащим. Возобновившись, прежний крик стал короче, карикатура на прежние отчаянные завывания. Земли наверху не принадлежали человеку, и Кир испытывал облегчение, отдаляясь от них.

Впрочем, и их путь не был уютным. На одном из пролетов из-за листа металла раздалось яростное царапание, столь раздирающее слух, что, казалось, настойчивый зверь через секунду порвет преграду, как тряпку. Ниже обнаружилась дыра – переборка загнулась под потолком, оставив достаточно места, чтобы на лестницу проникла тварь средних размеров. Или какая-нибудь лишенная костей мерзость покрупнее. Сюда следовало прислать рабочих с охраной.

Кир отмечал черные пропалины на стенах, свидетельствовавшие о прежних боях; видел странные зеленоватые сгустки, похоже, капавшие откуда-то сверху и застывавшие на перилах; обнаружил след старой крови на стене. Ничтожная преграда отделяла их шахту от мрачных просторов Шайкаци. Это осознание как будто вызывало недостаток воздуха, рождало ощущение давящего океана, сдерживаемого тончайшей железной оболочкой.

Они добрались до нужного этажа и вышли в тихий, никогда не знавший столпотворения коридор, в котором осталась лишь аварийная подсветка. От него несколько раз они повернули по техническим ответвлениям, где строители, экономя на материалах, установили решетчатый пол и не стали прятать в стены коммуникации. Не встретив на этой неприветливой дороге препятствий, отряд вышел к станции.

Перед ними был проход, обозначенный неярким светом. По стенам тянулись трубы, согнанные сюда со всех окрестностей; пол вновь стал сплошным – возможно, чтобы замечать лужи от протечек. Лежало несколько тонких, как пленка, иссохших трупа белолистов. Не имея представления об этих существах, легко было принять их за обычный мусор. Но Кир знал, что эти тельца свидетельствуют о стае ядовитых существ, слившихся с поверхностями коридора и ждущих, когда пройдет новая жертва. Одна недавно забрела сюда, и возле трубы ее жадно обернул лист. Хищник и добыча сплелись в напряженный комок, и победитель теперь в наслаждении рассасывал парализованную пищу. Саймо поджарил его, отчего лист раскрылся и вывалил невнятное месиво, в котором угадывались полупереваренные лапы и клочки шерсти. Скелеты незадачливых зверьков валялись по всему коридору. Среди них катился уборщик с оплавленной крышкой.

– Будер, пальни-ка вразлет, – сказал Саймо.

Будер встал рядом, наступив на печать с двумя штрихами, отрегулировал мощность и крутанул лучемет. Множество черных линий посекли потолок и трубы. В одном месте возник дымок, и от потолка отслоилось белесое полотнище в локоть шириной. Упав на пол, оно мучительно свернулось, дернулось, попытавшись распрямиться, скрыться на полу, но рана не позволила это сделать. Саймо добил белолиста. Стянув куртку, он накинул ее на голову и скомандовал: «По одному». Он первым побежал к станции. Никто не атаковал его. Остановившись на другой стороне, Саймо достал оружие, готовый подстрелить начавшего пикирование хищника. По очереди «Первые люди», прикрыв головы, благополучно пересекли коридор и переступили порог станции.

Центральные лампы здесь были погашены. Возможно, проблема была именно в них, так как электричество поступать продолжало: на приборах горели все индикаторы, из других проходов доносился свет, а механизмы, гнавшие воды, тихо гудели под бассейном. Эта огромная емкость составляла главный экспонат зала, в который вошли разведчики. Ее составляли нескольких контуров труб, часть которых представляла собой открытые желоба. В черной ряби воды бледно отсвечивали лампочки. Над ней был перекинут помост.

С порога «Первые люди» внимательно осмотрели просторное помещение. По стенам и приборам загуляли их фонари, искавшие знаки чужеродного присутствия. От воды несло чем-то тухлым. Луч Саймо нацелился на один из желобов. Остальные фонари скрестились возле него. Зацепившись за край, из воды торчала поленообразная нога какого-то животного. Рукотворная река обтекала ее как скалу. Судя по размерам, остальное тело было достаточно велико, чтобы заткнуть трубу.

– Мы разобрались с ситуацией? – спросил Саймо.

– Не-а, – не обнадежил Ли. – Это только одна труба. Недостаточно, чтобы перекрыть наш ток. Но это может быть частью проблемы. Вытаскивайте, а я проверю показатели.

– На насосной станции ты командир. Попробуем.

Он первым попытался вытянуть застрявшее животное, но даже не смог толком обхватить ногу. Здесь нужен был медвежий атлетизм Будера. Этот большой человек стянул бесформенный плащ и взялся лапу так, точно вырывал корень могучего дерева. Тщетно: под темной водой скрывалась слишком большая туша. Раздосадованный Будер стал стягивать ботинки – нужно было лезть в желоб и выталкивать ее со дна. Без слов между «Первыми людьми» сформировался некий план: Саймо полез в рюкзак и извлек веревку, Райла положила пушку и начала затягивать рукава. По знаку командира Кир отошел к коридорам, ведущим дальше в комплекс, чтобы следить за проходами.

Отдалившись от друзей, он почувствовал робость. Тьма пролегла между ними. Лишь силуэты выделялись на фоне того проема, в который они вошли. Как вырезанный из черноты, замер Ли над одним из мониторов. Плеск воды и неразличимый шепот обозначал какие-то работы над мертвым животным. Кир был один против двух тихих освещенных проходов. Тысячи километров Шайкаци сводились к ним и рев бесчисленных угроз беззвучно доносился из них.

«Первые люди» за его спиной стали говорить громче, переругиваясь о неподатливом грузе. В стороне по пульту барабанили пальцы – Ли продолжал выяснять, что же привело их сюда.

На полу одного из проходов появилась тень. Кир остановил дыхание. Сквозь шумы позади он услышал мерное постукивание, а силуэт, отброшенный лампой от неизвестного зверя, медленно рос. Не зная, где в точности источник света, можно было только гадать о размерах существа. Кир взялся за кинжал, уже готовый окрикнуть остальных, когда из-за угла показалась продолговатая морда гостя. Чем-то она напоминала кабанью. Черными глазками это создание, выглядевшее не угрожающе и почти знакомо, глядело в темноту зала. Оно, вероятно, пришло на водопой, но побаивалось непривычных звуков впереди. Чуть привыкнув, обитатель этих закоулков Шайкаци, сделал шажок вперед. Показалась лапа, оканчивающаяся расщепленным натрое копытцем.

Кто-то из «Первых людей» чертыхнулся, отчего зверь вздрогнул и отпрянул за угол. Некоторое время звучало торопливое постукивание его ног.

Было это создание боязливым от природы или что-то научило его осторожности? На родине Кира естественных водоемов не было, но он неясно помнил какой-то фильм о хищниках, атаковавших пришедших на водопой животных из реки. Образ был слишком смутным и Кир не был уверен, было ли это чем-то действительным или каким-то художественным вымыслом. Вода никогда в его жизни не таила опасности.

– Да, тут не помешал бы здоровенный вантуз! – раздался голос Ли. – Систему загадило до горлышка. Органика. То ли у нас в водопроводе стадо таких тварей заблудилось, то ли они разом в него насрали. Роботы включались десять минут назад, но куда там. Проверю, что у нас по реагентам.

В это время несчастное животное стало поддаваться усилиям «Первых людей». Забравшись на помост, Саймо тянул за веревку торчавшую над поверхностью ногу. Будер был в воде и толкал снизу. Райла, стоя у желоба, принимала тушу, чтобы свалить через борт. Показался лоснящийся окорок, зажурчали покатившиеся струи. Зад борова перевалился через край. Как резиновая, закачалась толстая лапа. Саймо спрыгнул вниз, потянул вместе с Райлой свесившуюся часть на себя. Будер «хыкнул», взялся поудобнее, переступил ногами и мощным рывком приподнял оставшуюся половину туши над желобом. Мокро шлепнув, она ударилась об пол.

– Вот же ж!.. – выругалась Райла.

Саймо принялся отвязывать веревку. Будер, тяжело перевалившись через край, выбрался на пол. С него круто стекала вода.

– Отошли! – раздался возглас Ли.

Предупреждающим окрикам на Шайкаци подчинялись молниеносно. В сомкнувшейся темноте три силуэта отпрянули и слились со стеной. Раздался шорох – Саймо выдернул шокер. Зашумел подобранный Будером лучемет. Райла застыла в нерешительности: ее оружие осталось возле желоба. Кир с оголенным ножом затаился за изгибом трубы.

– Что там? – шепнул Саймо, когда несколько мгновений не явили монстра.

– Приближается комок органики, – ответил Ли.

– Так мусор же! – почему-то выразила уверенность Райла. Она внутренне негодовала от того, что встречала врага безоружной.

– Против течения, – добавил Ли.

Что-то ударилось о трубу и зашуршало по ее поверхности. Вода гулко разнесла звук по своей толще. Зашелестели стволы лучемета. Шесть дул и шокер отметили касание обитателя реки и последовали за его движением. Нарушитель покоя этих вод заерзал по металлу еще раз, ближе к открытому желобу, чем ожидали люди. В этот раз он почти не издал шума, словно провел ладонью. Казалось, расстроив тишину, он постарался затаиться и лишь случайно выдал себя.

Больше не угадывая его местоположения, все обратились к поверхности водоема. В этот момент волны измельчали, а блестки, заволновавшись, стали перемигиваться чаще. Поток дернулся, точно сотрясло весь бассейн. Раздался плеск, будто река воскликнула в недовольстве: это столкнулись два течения – привычное движение водной артерии и накативший чьей-то силой прилив.

Из-под края трубы возникла пена и напор усилился. Вздулся крупный гребень, и он принес с собой что-то черное, темнее неуверенной тьмы, которую сторожили освещенные проходы. Оно было бесформенным и долгим, и следующие волны, как послушные рабы, продолжали тянуть его с собой. Первые люди готовы были сжечь это тело, растрепать тонким лазерным огнем, зарезать, разорвать и утопить вновь, если только оно явит себя в их стихии. Но оно продолжало покоиться под водой, безвольно волочимое рекой, а вокруг него вертелись пузыри. Они набухали и лопались, оставляя после себя гнилостный запах, превративший водоем в болото.

Но вот течение мягко подтолкнуло какую-то часть аморфного тела к поверхности. Послушно оно перевернулось и показало над водой мерзкий бок: какая-та рванина, усилившая зловоние, перепутанная с неразличимыми обломками. Первые люди не стали атаковать. Это зрелище и этот запах свидетельствовали: то, что прибыло к ним, давно мертво.

Показав свидетельство смерти, вода вновь сомкнулась над превшими отбросами. Последние заметные волны толкнули развалину вперед, и поверхность реки выровнялась. Черная куча, принесенная возмущенным потоком, беспомощно качнулась и скрылась в глубинах.

– Му-сор! – недовольно протянула Райла.

«Первые люди» испытали в этот момент безосновательно сильное облегчение. Как будто судьба бросила монетку на весь их поход: быть здесь сегодня чудовищу или безобидному хламу, и в этот момент они выиграли покой. Только Саймо держал в уме причину их тревоги.

– Почему против течения, Ли? – спросил он.

– Так вся система вразнос пошла, – неуверенно отозвался тот. – Запущу диагностику.

В ожидании Будер вновь прислонил лучемет к стене и встал у коридора с белолистами. Саймо, обнаружив Кира за изгибом трубы, строго указал ему вернуться к проходам. Сам он тоже встал неподалеку. Ли вскоре спустился к нему, ожидая исполнения программы.

Райла хотела вернуть себе оружие, но, снаряженная престарелым аккумулятором, «Леди» могла дурно отреагировать на надлежащее обращение.

– Я мокрыми руками свою пушку брать не буду, – заявила она. – Будер, я о твой плащ их вытру. А он чистый? – Будер промолчал. Поколебавшись, она все же пошла к трубе, где валялась его одежда.

– Если это все, что нам грозило, то после дракона оно было несколько разочаровывающим, – заявил Кир.

Ли, оторвавшись от беседы с командиром, возмущенно взглянул на него:

– Вы поглядите на него, после схватки с драконом наши ничтожные дела выглядят несколько разочаровывающе! Что дальше? Бог умер? Если бы ты знал это точно, то наверняка спешил бы занять его место.

Он махнул рукой на этого наглеца и вернулся к разговору с Саймо. Кир скучающе обвел взглядом помещение и наткнулся глазами на темный, поблескивающий влагой бугор близ желоба – оставленная без внимания туша. Они так и не рассмотрели ее. Кир подошел к мертвой груде и включил фонарь.

Это существо вовсе не утонуло и не голод истощил его. Оно было убито. Его раны напоминали глубокие рытвины. Одна была на шее, и плоть ее была сорвана неровно, словно выгрызена каким-то зубастым червем. Другая, начинаясь на боку и заворачиваясь на пузо, трещиной зияла в туловище. Она то расширялась провалами, вроде того, что был на шее, то длилась дорожками, похожими на ожог. Эта рана была грубой: ожоги лежали один на другом, а края ущелья были раздерганы лохмотьями. Похоже, челюсти смыкались во время борьбы то тут, то там, шею же хищник держал крепко. Голое мясо было вымыто потоками воды и стало бледным в отсутствии биения сердца, но все еще кровоточило.

Кир понял, как все произошло. Животное пришло на водопой и встало передними лапами на край. Первый удар из воды был нанесен в шею и жертву тут же утянуло в реку. Животное быстро ослабело, оставляя свою плоть на поживу. Но хищник внезапно отступил. Десять минут назад запускались роботы станции. Десять минут назад их раздражающие вибрации и настойчивые касания отвлекли чудовище, способное затащить в воду такую тушу, и заставили затаиться где-то неподалеку, где оно своим шевелением нарушило привычное течение здешних вод.

– Эй! – окликнул всех Кир, распрямляясь. Следующий звук застрял в его горле. Сзади нечто на большой протяженности проскребло по стенке трубы, будоража воду, и тут же раздался шумный всплеск воды в желобе. Монстр рванулся в атаку.

Левиафан

Райла стояла возле трубы, неловко подняв пушку. Возможно, монстр наблюдал за помещением каким-нибудь своим тонким щупальцем, тихо протиснутым сквозь воду, и, увидев поблизости теплое создание из плоти, рванул к нему, стремительно преодолев изгибы водопровода.

Оглянувшись на окрик Кира, «Первые люди» уставились на монстра, прибывшего на свои угодья. Как вулкан он поднялся из-под толщи, роняя капли вскипяченной его появлением воды. Громады его склонов выросли под потолок. Как просторное одеяние, свисали с этой горы складки вздыбленной реки. Мало что видно было в этом возникшем перед ними штормовом облаке, но Кир в спутанном движении за завесой воды наблюдал какое-то омерзительное копошение, жилы, формировавшие гиганта, вытягивавшиеся одна за другой из трубы, каждая в своем поиске добычи.

Это длилось считанные секунды. Гигантский фонтан вырос посереди помещения, проникший к ним из тихой запруды. И в тот же миг несколько щупалец пробили водяной щит, врезавшись в Райлу, едва успевшую шевельнуться, чтобы перехватить оружие поудобнее.

Это происходило прямо перед Киром. Не осознавая, он запоминал каждую деталь молниеносной атаки. Чудовищные лапы, брошенные от тела левиафана, будто в мгновение сожрали свою добычу, охватив ее с ног до головы. Как ветви гигантского дерева они проросли от скопления жгутов, вырывавшегося на охоту. Мелкие из них, точно лианы, оплетали толстые щупальца. В их постоянном шевелении возникали прорехи, демонстрировавшие осьминожьи присоски; а может, это были поры, выделявшие фермент, обжигавший добычу. Щупальца оканчивались широкими, ромбовидными выростами, в центре которого разевался черный провал, исторгавший зловоние останков и щеривший акульи зубы. Грани присосок тоже были заостренными, моловшими плоть, чтобы разъедающие вещества быстрее и глубже проникали в кровоточащую жертву.

Райла вскрикнула, когда ее безжалостно сотрясло, и все эти отростки, большие и малые, скрутили ее, опрыскивая кислотой и разрезая кожу. Пушка грохнула об пол. Кир представил раны толстошкурого животного, отражения которых сейчас появлялись на беззащитном теле Райлы.

Он готов был действовать, но тут выброшенная волна окатила его, застлав глаза и неожиданно сбив с ног. В следующий раз, когда он вновь видел, Райла была поднята в вышину, крича от боли. Страшная ладонь, шевелившая тысячей зубов, прислонилась к ее боку.

Никто не атаковал сразу. Саймо шокером мог поджарить и Райлу. О том же думал и Будер, не зная, куда потянут свою жертву щупальца. Впрочем, размышления их тянулись недолго – больше времени заняло поднять оружие. Выбора не оставалось – она погибала, если они не рискнут.

Включились фонари, высветив торс хозяина реки. Словно какое-то болотное растение, колоссально разросшееся в этом водоеме, высилось перед ними это существо. Переплетение жгутов и щупалец, столь плотное, что формировало жирное, раздутое тело, вывалившее свои складки из желоба. Оно все копошилось, текло червями своих отростков. Казалось, каждое из щупалец дробится на все более мелкие. Что это было? Единое существо? Или множество тварей, сплетавшихся в органы одного титанического существа?

Оно жрало все отходы Порта, плодясь монструозной пряжей, но жаждало свежей плоти, протянув своих чутких детей к водопою. Сейчас оно жрало человека. Между сжатых щупалец стекала кровь истерзанной Райлы. Глаза ее были открыты и полны животной смесью ярости, ужаса и боли.

Первые люди нанесли удар. Одновременно с тем, как включился свет, застучали стволы «Барана». С шелестением загорелись хлопья пыли, а затем раздались как будто бы ничтожные шлепки. Но это были жестокие удары лазера, испарявшие комья плоти, рубившие отростки, иглами проникающие вглубь монструозной груды, чтобы выжечь органы. Как огромное дерево, тело левиафана сотряслось, сжалось, пытаясь скрыться от причиняемых лучеметом страданий, но тот продолжал молотить тварь. Над чудовищем поднимался дымок сгоравшего мяса. С сосредоточенным лицом Будер кромсал его, двигаясь в сторону, чтобы отклонить лучи от «Первых людей», нападавших с противоположной стороны. Хотя он бил вверх и лазер сек потолок, стоило избежать случайностей.

Саймо выстрелил тоже. Полная мощь его переделанного шокера прибила бы Райлу, поэтому он снизил ее; не такая яркая, как обычно, горевшая «холодным» синим, молния протянулась к врагу. Саймо бил в самое основание ствола твари, раздражая воду и отпугивая монстра от того, чтобы потянуться вниз и скрыться в трубах. Это сработало: вся гигантская туша вдруг подтянулась, как будто намеревалась подпрыгнуть. Складки, образованные змеящимися жгутами, словно это был прорвавшийся, полный паразитами живот, подбросило вверх; отростки стали извиваться, пытаясь сбросить с себя жалящий заряд.

Однако Саймо не мог сбросить шокером оковы, сдавившие Райлу. Это мог сделать Будер, но он бил стороной: во-первых, боялся задать ее, ибо тварь постоянно извивалась. Во-вторых, среди них был тот, кто имел возможность сделать это быстрее и точнее.

Ли был на трубе в ту же секунду, когда существо схватило Райлу. По металлу застучали его шаги, хищно щелкнули когти его оружия. Чудовище выбросило наперерез комок щупалец. Яркая вспышка возникла на концах шипов и в следующую секунду сплетенный кулак взорвался. Жаркие ошметки полетели по сторонам, а оставшиеся обрубки панически сжались, брызгая кровью и тряся обрывками ран.

Не замешкавшись, Ли с перекошенным от ярости лицом ворвался в клубок плоти, разжиревшей в этом стоялом водоеме. Щупальца объяли человека, точно пожрав на месте. Но тут же раздался хруст: туша была разбита новым взрывом. Стена плоти отвалилась от чудовища, рухнув на пол жижей и разломанными кусками. Шарахнул новый удар, разметав множество отростков, секунду назад накрывших Ли. Ненадолго он показался в пляске окруживших его червей, яростно взрывавший и бивший их. Потом его вновь затянуло в этот водоворот. Вражеское оружие, податливое и дикое, но упорное и бесчисленное, надежно заслонило его от подруги и оборачивалось вокруг него, оставляя ожоги и порезы.

Кир оставался единственным, кто мог, не рискуя задеть Райлу, срубить ветви, сковавшие ее. Однако он сам попал в передрягу. Сбитый, как он сперва подумал, стеной воды, он попробовал встать, и обнаружил, что ноги его не слушаются. Тут же что-то стянуло их, недовольное попыткой человека подняться. Сотня иголок вцепилось в его лодыжку; острые точки боли немедленно расширились, и все ниже колена оказалось будто ошпарено кипятком. Его сбила не вода. Левиафан не заметил его сразу и несколько пущенных в последний момент отростков неуклюже ударились в него, но теперь, повалив на землю, крепко вцепились в человека. В ужасе, сделавшем боль неразличимой, Кир наблюдал, как щупальца обвивают его конечности, и мелкие жгуты их ползут выше, формируя новые крепкие путы. Они деловито обхватывали его, подготавливая второе блюдо этого пиршества. Но их жертва не собиралась быть покорной.

Он выхватил кинжал, ножны которого скоро могли быть крепко сжаты чудовищем, и стал яростно бить по лапам левиафана, шарахая лезвием возле своих ног. Мягкое мясо легко поддавалась его ударам. Жгуты задрожали, ослабили хватку. Рванувшись, он вывернулся из плотоядных объятий и разрубил самую толстую жилу после мощного взмаха. Кинжал его схватился с режущей кромкой присоски, заскрежетал, дернул руку. Костяные края треснули и отросток панически отдернулся.

Вскочив, Кир охватил взглядом поле боя. Саймо был рядом, в эту секунду рассекая несколько жгутов, не желавших отступать. В руке его блестел нож, слишком ничтожный, чтобы драться с левиафаном. Но шокер он использовать не мог, так как сжег бы Ли. Глаза командира были холодны, но лицо перекосилось, словно сведенное судорогой: его нервы едва сдерживали душащее бессилие.

– Райла! – рыкнул он, отдавая команду ближайшему бойцу.

Кир незамедлительно метнулся в ее сторону, на ходу оценивая обстановку. Девушка по-прежнему была в тисках твари, но кое-что изменилось. Мощная ветвь, сковавшая ее и поднявшая к потолку, как будто надломилась, висела низко. Объятия щупалец частично распались, мелкие нити слетели вниз. Будер, видя, что левиафан не настолько хитер, чтобы прикрыться человеком, стал бить близко к ней, расщепляя обвившие Райлу лапы. Край ромбовидной лапы лоскутом отпал от тела, как если бы от нее отхлынула кровь.

Но она еще не была спасена. Кровь с ее безвольного тела почти текла, сбегая из множества ран. Лицо ее было бледным, а глаза закрыты. Она была без сознания, и следующая капля могла сцедить остатки ее жизни.

Жгуты постоянно приползали к ней по стволам толстых щупальцев, затыкая пробоины и разрывы, сделанные лазером. Однако плоть была слишком уязвима для огня, и ветка кренилась все ниже. Кир несколькими ударами мог бы отсечь Райлу от монстра. Но многорукий левиафан, выжимая соки из своей жертвы, бился с каждым, кто, пытаясь спасти ее, оказывался поблизости. К Киру, протягиваясь по воздуху и стекаясь по земле, устремились змеи, чтобы схватить и присовокупить к обеду.

Он еще плохо владел кинжалом и понимал, что прорваться, не сбавляя хода, у него не выйдет. Но кое-чему научиться успел. Остановившись, он принял стойку, как бы сделавшись меньшей мишенью для атакующих. Он будто сам стал придатком лезвия: с заостренными чувствами, сконцентрированный на угрозе, выкованный для рубки. Он резко взмахнул рукой и толстая кишка, подскочившая к нему, распахнув рваный провал рта, утыканный острыми кромками, почти отделилась от тела, тут же обмякнув, свалившись и забив по полу. Удар был сильным, но неловким, и, осознав это, Кир ощутил, как заколебалась его уверенность.

Еще несколько взмахов – жгуты отлетели в стороны, жирное щупальце, сильно порезанное, отдернулось в сторону, чтобы атаковать сбоку. Кир ощутил касание к ноге. Ударив почти панически, не вкладывая даже скудного умения, он расчленил тронувший его палец левиафана. Его окружали, и он отбежал, зря надеясь, что станет свободнее. Нападавшие чуяли, что загоняют жертву. Но понимал это и Кир, и испытал ненависть к червеподобным тварям. Это не отменило подступившего к сердцу ужаса, но как-то смешалось с ним в коктейль лихого отчаянья. Издав животный возглас, Кир бросился вперед. Воздух перед его клинком звенел, мясо чавкало. Окунувшись в бурю отростков, он начал получать порезы, сбиваться, когда его тут и там хватали гнусные тельца. Ожоги не беспокоили его. Из сочащихся ран как будто выходил страх.

Его поглощал хаос боя. Необдуманные, инстинктивные удары рождались отдельно от его одеревеневшей головы. Руки сражались, мысли отступили. Нервы Кира терзало укусами, но кинжал продолжал жить, напитанный кровью. Лезвие то стучало об огрубелые, режущие края присосок, то мягко входило в желейный ливер. Вокруг взлетали ошметки чудовища, брызгаясь дрянными соками. Страшный калейдоскоп загнал в отделанные углы разум. Разгоряченный, лихорадочный мозг словно стал еще одной мышцей.

Кир перестал понимать, как действует – просто действовал. Сознание оказалось разорвано: дикий, напуганный, но не сдающийся человек перед лицом глубинного чудища и кто-то иной, чуть впереди, более уверенный, двигающийся механически. Происходящее превратилось в воспоминание наяву. И оно стало возвращать ему, напуганному, вымотанному, неумелому Киру контроль.

Наваждение схлынуло как раз, когда вокруг осталось больше порубленных лиан, чем напряженных для атаки щупалец. Вмиг ослабевший, Кир отбил еще пару выпадов, и от последнего усилия рухнул на колено. Он был бы сейчас побежден, но готовых к решающему натиску врагов поблизости не осталось. Жгуты стремительно подбирались, чтобы встретить другого противника.

Пока Кир кружился в танце войны, Ли вывалился из сплетения отростков, составлявших главный ствол левиафана. Его явно вытолкнули и спиной он падал на пол. Но об этом Ли, похоже, не думал, в полете четко орудуя дробителям. Стремительным взмахом он отсек преследование и успел выпустить заряд в центр туши, гулко распотрошив ее куда-то позади мясных джунглей.

Несколько жгутов все же хапнули его там, где Ли не мог тотчас достать их – вцепились в ноги. Дернув его в последний момент, они не дали ему возможности сгруппироваться, и он здорово приложился затылком.

Это не задержало его: он отсек стаю залпом в ее сплетение и в ту же секунду вскочил на ноги. Он думал не о себе и рванулся к Райле. Саймо, видя, что Кир застрял, и заметив этот маневр, бросился к телу левиафана. Ослабленным выстрелом шокера он прибил вытянувшиеся было новые отростки. Одно толстое щупальце это не остановило, и оно бросилось на командира «Первых людей». Саймо поднырнул под него, вскинув руку с ножом. Почуяв укол, отросток вывернулся, преследуя человека. Но Саймо не терял времени: как-то невероятно извернувшись, он одновременно продлил надрез и ушел из-под удара, а затем, крутанувшись, глубоко всадил нож в новое место. Не обращая внимания на извивание твари, он, действуя с поразительной силой и гибкостью, располосовал щупальце по кругу, заставив то сжаться и извергнуть массу темной жижи. Пришедшие в себя жгуты кинулись было на обидчика вновь, но он осадил их свежим выстрелом.

В это время Ли расправлялся с другими отростками. Левиафан настроен был не пустить его к своей добыче, но человека было невозможно остановить. Щупальце встретилось с остриями дробителя и было разорвано пополам. Вывалившийся клубок был разнесен залпом. Жгуты оставались лежать клочками. Что-то задевало Ли, царапало его, оставляло химические следы и чуть не сшибало с ног, но каждый раз, вздрагивая, оступаясь, кривясь, он с остекленевшими глазами пер вперед. Наконец, он был возле Райлы. Ветвь была склонена теперь низко-низко. Она как раз надломилась вновь, кажется, готовая рухнуть – Будер ударил близко, дорезая крупный сустав. Ли довершил дело, одним ударом снеся лапу левиафана, от чего жирный осьминожий канат разлетелся мясными щепками, брызнул фонтаном и развалился требухой. Девушка рухнула на пол в груде безжизненных ломтей.

Ли, не беспокоясь о себе, быстро нашел ее руку и потащил Райлу прочь. За ними тянулся широкий кровавый след. С нее падали куски левиафановой плоти.

Теперь «Первые люди» могли драться с полной силой. Саймо кувырком ушел от отростков, атаковавших его с флангов, и, выбросив руку, разрядил в сторону чудовища молнию. Теперь это был не тот жалящий, кусачий огонь, который все-таки можно было стряхнуть со шкуры, а испепеляющий белый разряд, сотрясающий до глубин колоссального тела. Тварь, приняв средоточием отростков кривую могучей энергии, дернулась, отхлынула; плюхнула вода, куда побежало прятаться множество червеобразных лап.

Новый разряд. Казалось, можно было увидеть, как от места удара расходятся трещины, рвущие кожу левиафана, как брызгает из них выпаренная лимфа, как тут же вся поверхность чернеет, корежится, и все это образует страшную расщелину, вокруг которой агонизируют обожженные отростки. Каждая такая рана загоняла левиафана все глубже в его трубу.

Саймо вернул контроль над полем боя, и лицо его стало спокойным. В нем было выражение безжалостности, но блеклой, не окрашенной чувством. С обликом беспристрастного судьи раз за разом он выносил свой приговор.

Будер параллельно с ним мерно полосовал скукожившуюся тушу. Он хмурился судьбе Райлы и был задумчив. Казалось, сам он в бою не участвует, и «Баран» с деловитой самостоятельностью топчет остатки стягивающегося в запруду чудовища.

Кир опустошенно наблюдал то за одним, то за другим, когда один упорный жгут подполз к нему. Утомленная ненависть собралась с силами, и он с отвращением пришиб тварь острием и размазал. Какие-то другие жгуты шевелились то тут, то там, но это были забытые, скорее всего, израненные, иссушенные и оглушенные остатки еще недавно столь могучего ствола. Они урывками, точно хромая, подбирались к людям, чтобы быть срезанными ленивой отмашкой или выстрелом, а то и оказаться растоптанными. Вскоре последний отросток скрылся в темной жиже, в которую превратился водоем из-за крови и брюховины.

Ноги начинали разгораться болью укусов и ожогов. Каким-то образом это принудило Кира выпрямиться. Возможно, в полубеспамятстве он связывал боль с залитым останками чудовища полем и хотел, убравшись отсюда, избавится от саднящих ощущений. Помня о раненном товарище, он сделал несколько неуверенных шагов куда-то между Райлой и выходом.

– Ты как? – схватил его Саймо.

– Нормально, – невнятно отозвался Кир.

Командир всмотрелся в его глаза и, хотя убежденности увиденное не вызвало, кивнул и поспешил к Райле. Рядом с ней уже был Будер, который по подсказке Ли, вязавшего раны, что-то искал в походном рюкзаке. Девушка лежала без движения.

Кир решил, что теперь все будет в порядке. Облегченно восприняв это мысль, он уточнил курс к освещенному проходу. Все более ошалелый от боли, измученный, с гудящей после схватки рукой, сросшейся с кинжалом, сбивчивыми шагами он тащился к коридору.

– Кир? – раздался голос Саймо.

Голос не звучал настойчиво, и он пошел дальше. Какая-нибудь необязательная помощь или не нужный уже приказ.

Кир вдруг до омерзения отчетливо ощутил, как с телом слипается его одежда. Что пропитало ее? Вода? Его кровь? Густая жидкость, пролившаяся из жил левиафана? Ему почудилось, что это не ткань мнется при движении, а щупальца ползут по его телу. Ожоги и порезы стали гореть сильнее, требуя предпринять что-либо. Кир стянул верхнюю одежду и бросил ее на пол. Он остался с голым торсом и теперь видел, что ничего, кроме капель пота, воды и крови не покрывает его.

Раны продолжали жечь, но выход был совсем рядом. Киру мерещилось, что оттуда тянет свежим воздухом.

– Кир! – командир крикнул громче. Судя по звуку, в этот момент он вскочил.

Но тот вновь проигнорировал его – слишком близок был спасительный выход. Рывком он преодолел последний метр и схватился за края стены. Он высунул голову за порог и вдохнул полной грудью. Ничего, кроме выбитого вентиляцией воздуха, который невозможно ощутить, и тянущейся за телом вони, похожей на лежалую медь – запаха бойни, разогретой лазерами.

В разочаровании он замер. Оказалось, что весь его трудный поход был бессмысленным. Там, где он жаждал обрести свежесть, нашел лишь новый затхлый коридор – теперь освещенный, но оттого более невыносимый. Он опомнился: к чему были все эти шаги, если он оставил позади раненного товарища? Он мог тащиться куда угодно, но правильным навсегда останется тот путь, который вел к ней, истекавшей кровью и ждущей помощи. Он обернулся с каким-то отчаяньем, как будто уже упустил этот шанс. К своему удивлению, он обнаружил, что к нему приближается Саймо. Странным было его лицо: искаженное между гневом и беспокойством, ожиданием беды. Он что-то крикнул, но в гудящую голову Кира звук не проник. В следующую секунду глаза Саймо округлились и он вдруг вытащил шокер, направляя его в сторону Кира. Одно очень медленное мгновение прошло, прежде чем тот понял: целью является не он, а нечто над ним. Оглянуться? Отскочить? Надеяться на командира? Ничего не произошло вовремя.

Белолист, отвалившийся от потолка, крепко обволок его голую спину. Сперва было ощущение влажного, склизкого касания, но потом его резко проморозило. Хватка была столь крепкой, что нельзя было пошевелить руками. Кожа стянулась, затвердела, а затем будто треснула, как стеклянная, и острыми сколами потерла по оставшейся чувствительной плоти. Кир заорал о разрезавшей тело боли, голова его пошла кругом, ноги подкосились, а глаза заволокла тьма.

Симптомы вынужденного простоя

Когда Кир пришел в себя, спиной он ощущал свежесть, хотя и не совсем приятную: словно на него положили таявший снег. Ощущение он помнил по прошлой жизни, когда бывал на горнолыжных курортах. Столь же далеко, в бесконечном вчера, остались воспоминания о боли и ее причинах.

– Не шевелитесь, – предупредила медсестра. Кир подчинился. Тело оставалось истощенным, и он сам не хотел двигаться.

В ногах, стоило слегка напрячь мышцы, появлялось ощущение чего-то неправильного. То, что должно было иметь привычные очертания, было покороблено: в иных местах чем-то скреплено и связано, в других чувствовалось непрочным, готовым надорваться. Кожа там тоже была покрыта чем-то освежающим. В воздухе висел маслянистый аромат какого-нибудь растирания.

Медсестра стала описывать его многочисленные раны и проведенное лечение, требуя полного покоя. Пока Кир слушал ее, он упорно подбирался к какому-то яркому отдаленному воспоминанию, которое было связано с последней минутой его сознания. Наконец, мысль была схвачена.

– Как Райла? – прохрипел он, перебив медсестру.

– Жива, – ответила та. – Я позову кого-нибудь.

Сообщение не вызывало отклика в нем. Он ее не похоронил, чтобы теперь возвращаться из горя; не он ее спас, чтобы теперь испытать удовлетворение от незряшных усилий. Это было просто хорошо, что она жива.

– А, вот этот бездарь, – приветствовал его Ли. – Я предлагал оставить тебя там. Это меня должны были нести, а не тебя! Ты это право потерял тупостью. Знаешь, я считаю, что нужен интеллектуальный ценз на некоторые права. Если человек из слова «бдительность» составляет слово «покойник», его следует изолировать.

Кир с удовольствием выслушал эту речь, освобождавшую его от больничной слабости.

– Ты-то как? – спросил он.

– Нормально, – сказал Ли с легкостью вруна.

На его ногах было столько ран, что открытой кожи почти не осталось. Широко было перевязана рука, всюду были пластыри. Меньшие раны оставили свободными и Ли, казалось, недавно выбрался из стога лезвий. Своего товарища он хлестал гневной тирадой издалека, понемногу добираясь до ближайшего стула с опорой на стену.

Устав от перемещения, Ли взял паузу, и Кир осмотрел свою палату. Это не был медпункт Порта – в обстановке не угадывался новострой, не доносился шум поселения снаружи. Наверное, небольшая поликлиника, располагавшаяся на этой улице. Рядом с кроватью стояла капельница, но к Киру она подключена не была. С другой стороны подвинули тумбообразный медицинский прибор, демонстрирующий довольно оптимистичные человеческие показатели.

– Редко попадаются такие монстры, ты явно приносишь удачу, – ехидно проворчал Ли. – Ну как? Все еще разочарован после дракона?

– Конечно! – не задумываясь, ответил Кир. – Спугнули, не дали мне добить эту сволочь.

– Поздно, – сказал довольный собой Ли. – Я ее прикончил.

– Как? – приподнялся Кир. Графики на приборе возмущенно скакнули.

– Тише! – осадил его Ли и проследил, чтобы напарник расслабился вновь.

В комнату заглянула сердитая медсестра.

– Я ему не даю баловать, – заверил ее Ли. Скептически посмотрев на них, она все же ушла.

– Так что происходит? – спросил Кир.

Ли поведал ему. Начав с предстоящих событий, он по его вопросам спустился в своем рассказе к тому моменту, когда тот потерял сознание.

…У Саймо, в какой-то момент пропустившего выпад, на груди широко расползалось алое пятно. Ли, изрезанный во многих местах, понимал, бинтуя Райлу, что ему самому срочно нужна перевязка – голова его уже кружилась от потери крови. Если у Саймо останутся силы, то втроем с Будером и Киром они смогут дотащить их до Порта. Главное, чтобы Райла продержалась…

Первому окрику командиру, обращенному к Киру, Ли не придал значения. Поднял голову на втором, чтобы увидеть, как их товарищ свалился, точно под страшным весом. «Мудак!» – в сердцах крикнул обмякшему телу Ли.

Пока он затыкал основные раны Райлы, Будер проделывал то же с ним. Саймо в это время ножом соскабливал прилипший к Киру лист, сохраняя на его спине лишние напоминания о произошедшем. Ли, мысли о мести, придумал как одолеть монстра. «Надо его вскипятить», – с трудом, как в лихорадке, проговорил он. «Молчи и успокойся», – внушительно сказал ему Будер. Но Ли даже порывался к нужной аппаратуре. Будер не пустил его; он не знал, сколько уйдет времени на эту задачу, а Ли не способен был объяснить.

Сделав все, что возможно, на месте, перепачканные в останках монстра, разодранные, они оставили насосную станцую, превращенную в кровавое болото. Райлу укрепили на сборных носилках, Будер взвалил Кира на спину.

Ли шел с ними, сколько мог и, теряя сознание от истощения, помог поднять ее по лестнице. Его оставили в одной из комнат на этаже Порта. Лекарства погрузили его в сон, замедливший вены, а немного искусственной крови должно было дать протянуть до подхода подмоги.

Вкупе с уже полученными ранами, яд белолиста грозил либо убить, либо оставить Кира идиотом («То есть еще хуже, чем обычно», – обрисовал Ли ужасную перспективу), на грани гибели была и Райла, поэтому их нужно было доставить в Порт в первую очередь. Подходя к Темной границе, они не были уверены, что девушка жива. Перейдя на другую сторону, «Первые люди», наконец, получили возможность связаться с поселением и вызвали помощь. Врачи знали по времени, прошедшему с момента попадания в кровь яда, что к Киру они успели вовремя. Осмотрев же Райлу, могли лишь неопределенно покачать головой.

Саймо, едва державшегося на ногах, тоже понесли в Порт, а Будер с еще одним медиком вернулся за Ли. «Первые люди» воссоединились в медблоке. Их массивный боец бродил у порога, как медведица возле берлоги, взволнованный, говоривший с такой тяжестью, что его мощный голос не был слышен. Наконец, пришли новости.

Райла предстала перед медиками пережеванной чудовищными челюстями, изрубленной клыками и обгоревшей от кислоты. Ей прокусили печень, скребли кости и проткнули кишки, но главной проблемой была потеря крови. По тонкой нитке, соединенной с веной, Райлу удалось вытащить с того света, и острая фаза кризиса миновала.

Кира после первичной обработки оправили в стационар, устроенный в ближайшей поликлинике. Саймо зашили в медблоке и он немедленно себя выписал, чтобы представить доклад Ивору. Райла оставалась в поселении: лишний раз тревожить ее не следовало. Ли притащили сразу сюда; его раны были не опасны и проблема была только в их количестве.

Когда он рассказал о своем плане, Саймо передал его слова Ивору, а тот тут же организовал команду. На носилках его отнесли на насосную станцию, вонь в которой стало за прошедшее время невыносимой, и пришлось входить в респираторах.

Сидя в палате Кира, Ли с торжествующим видом разъяснял какие-то технические подробности, как этапы генерального сражения. Он прогрел всю систему водоснабжения сегмента, превратив обиталище левиафана в реку лавы. Порту пришлось некоторое время умываться кипятком, а очистным сооружениям поднапрячься, чтобы справиться с разлагающейся тушей, но станция была избавлена от чудовища.

– Когда нас выпишут? – спросил Кир, когда рассказ завершился.

Ли потребовалось время, чтобы вернуться к этим приземленным вещам.

– Я мог бы уйти на своих ногах уже завтра. Тебя оставят на несколько дней. В основном, из-за спины: она как вспаханное поле, так что на пляже лучше загорай в майке. Плюс надо вывести из органов токсины – тут твоему тщедушному телу придется, в конечном счете, справляться естественным путем. Райлу бы неплохо запереть на месяц. Но, зная ее, уже завтра на Центре можно будет наблюдать ее схватку с врачами похлеще нашей бойни.

Киру он сказал на прощение: «Пока эта постылая рожа с тебя не сойдет, видеть тебя на Центре не хочу!» В этот же день заходило еще несколько посетителей. Первым вошел Саймо. Он внимательно выслушал только о здоровье. Рассеяно они поговорили о бое, скомкано, не совпадая эмоциями – о Райле. Командир размышлял не только о ней, но и допущенных просчетах, и Киру досталось за свое глупое ранение. Слишком утомленный, он не сопротивлялся. «На планерке еще поговорим», – посулил Саймо.

Позже в палате стало тесно: вошел Будер с семьей. Спина Кира, изуродованная и распаханная, была накрыта тканью, не выдавая ожогов, и детей вовремя предупредили, чтобы они не скакали по кровати – к чему те явно были настроены. Будер с женой подвинули стулья к кровати, заговорив, как по эстафете. Он, качая головой, шумел об их сражении, она справлялась о состоянии Кира; он восторженно ругал Ли, отправившегося воевать на носилках, она подставляла раненому лоток с едой; теперь уже он справлялся о Кире, а она причитала о том, что они пережили. Вокруг носились дети, используя их троих как декорацию к какой-то своей игре.

Когда малышня завозилась в своем приключении где-то за кроватью, Будер, понизив голос, сказал: «Заходил к Райле. Тяжело на нее смотреть. Беспомощная», – плачущим голосом сказал этот гигант. Жена погладила его по плечу.

Кир только теперь осознал, что случилось с их подругой. Бойкая, энергичная, потрошившая матку томов и расшибавшая дракона; с яростью встречавшаяся опасность и презиравшая слабость. Она была раздавлена, высосана, почти уничтожена. Представив ее, оболочку, мятую тряпицу вместо человека, Кир вздрогнул. «Она поправится», – тихо сказал он.

Когда они ушли, Кир потянулся за тарелкой. В эту же секунду в палату ворвалась медсестра, выхватила из-под его руки домашнюю пищу и, объявив ее приговоренной к анализу, ушла. Не успел Кир осмыслить произошедшее, как она вернулась с раствором для капельницы. Больной хмуро смотрел, как устанавливают подходящий его организму деликатес. Прежнее блюдо вернулось позже перетертым в кашицу, разогретым и уже не такое аппетитным. Кир съел пару ложек. Вкус был почти отвратительным. Не вкус этого обеда, а вкус как таковой. К вечеру его мысли стали расползаться. Бодрствование ощущалось болезненно. Он проваливался в сон, в котором ему не хватало воздуха, и прерывавшийся тревогой. С жжением выходила отрава. Потом вновь сменили капельницу, и ему полегчало. Он задремал спокойно, не испытывая мути.

Пробудился Кир от шума в коридоре; или, скорее, какой-то вибрации, добиравшейся до его кровати. В течение сна лекарство рассосалось в его теле и впитавшие кислоту органы ломило. Разбитый, он ощущал голос снаружи как назойливое дребезжание. Потребовалось усилие, чтобы сознание вернулось в палату. И тогда он узнал говорившего.

– Так где, где наш герой? – легкими раздвигал стены Ивор.

– Тише, люди спят! – шикнула на него медсестра.

Ивор, признав ее власть, зашептал, но слова его вырывались с той же мощью.

Дверь в палату распахнулась, стукнув о стену. В проеме предстал античный силуэт, увенчанный львиногривым фасом. Без спроса обжигающе пролился свет. Силуэт обрел цвет и черты, среди которых выделялась разбитая приветственной улыбкой каменная челюсть.

– Герой! – отрезала она ломоть предстоящей речи. – Порт гордится тобой, Кир! О, как я мог жестоко ошибиться, встретив тебя как сукина сына! – Над полом взлетел стул и приземлился возле кровати. На сиденье в позе, несокрушимость которой приличествовала трону, возвысился Ивор. – Вот что ты делаешь для нас! – распростер он руки над Киром как над целой армией.

Тот, болезненно щурясь, таращился на него, сбитый с толку эти бурным прибытием. Пока он собирал разбросанные мысли, глава Порта продолжал:

– Мы не забудем того, чем ты жертвуешь, – выдавил он слезу горечи из горы своего наслаждения жизнью. – Порт с теми, кто бьется за человечество! – трибунно продекларировал Ивор.

Его пафос попадал в расщелины расползшегося сознания Кира и не достигал его. Ивор не обращал на это никакого внимания. Отечески он глядел на него, чересчур им довольный. Можно было бы представить, что он горд гражданином Порта, но взгляд его, пожалуй, даже не был сосредоточен на Кире.

– Очень жаль Райлу! – провозгласил он, едва придавая своему безоблачному настрою пасмурный оттенок. – Я заверил Саймо и заверяю тебя: она получит всю возможную помощь. Я заходил в медчасть и говорил с врачами – она важна для нас. Такой пример!.. Жаль, что ей недоступно самое лучшее лечение на Шайкаци. – Вдруг, как молния на ясном небе, его голос раскололо негодование: – То, которое Оранжерея подгребла под себя! Самые известные наши врачи, передовое оборудование – все осталось там. Я просил! – отчаянно воскликнул он. – Просил от имени огромного Порта! Поддержите нас! Пусть иногда приходят ваши специалисты. Поделитесь с нами хирургическими комплексами. Она… – Ивор тяжело вспоминал ту, чье имя не желал называть. – Она безразлична. Сколько жизней мы потеряли… – потухли его слова.

Эту часть его речи Кир слушал внимательно. Слова Ивора цеплялись за блестевшие в его мутном мозгу крючки: сперва Райла, потом Оранжерея – приманка, оставленная всеобщим праведным гневом. Ивор встретился с его взглядом, и увидел проницательность, которой не подходили речи.

– Кир, ты пришел, движимый только желанием как можно скорее забыть о нас, – аккуратно заговорил он. – Оно было понятно: это не твой дом. Ты хотел идти биться не за нас, а чтобы вернуть свое. Но мы видим, как ты сражаешься: так сражаются не за себя, а за своих.

Кир пошевелил телом, затекшим даже для разговора. Последняя косточка ощущалась ржавой, а сознание нездоровым.

– Мне не наплевать на тех, кто рядом со мной. Но иду я не ради них. Я доберусь до глотки Шайкаци и сожму ее, требуя свое.

– А что если, взглянув в глаза этого мира, ты увидишь то, что нельзя подчинить? – торжественная театральность Ивора резко уменьшилась, будто актер ушел за кулису. – Свой приговор на вечность здесь?

– Я справлюсь, – заявил Кир, мелко подрагивая в лихорадке. – Возьмусь за крупицу возможного и дотянусь до невозможного.

– Похвально, – одобрительно кивнул Ивор. – Гордый человек должен бороться за право быть хозяином над своей судьбой, – он задумчиво подпер подбородок, создав монументальную фигуру. – Мы действительно смирились с жизнью на Шайкаци. Но не потому, что сдались. А потому что Шайкаци для большинства из нас стала домом. Многие из нас когда-то приехали сюда жить. Мы знали ее иной. И мы были при рождении этого кошмара. Увидели, как нашу Шайкаци охватывает безумие. Удастся ли ее излечить, я не знаю. Но я знаю, – Ивор произнес, не рисуясь и утверждая искренние слова ударами пудового кулака о колено: – что это наш дом и здесь снова должен править человек. Тебе, Кир, мало насущных дел. У тебя впереди то, что ты и сам представить не можешь, но при этом то, что только тебе по силам взять – так ты чувствуешь. Но это означает ничего. Мечты – это о людях, которые созидают свой дом. Потом и кровью. – глядя ему в глаза одновременно ожесточенно и приязненно, он закончил: – Надеюсь, и ты это поймешь.

Не подумав о состоянии Кира, Ивор крепко похлопал его по плечу. С трудом соображавший и замедленно шевелившийся, Кир не смог предупредить этого жеста и испытал два раскаленных удара. Увидев, как поморщился раненый, Ивор извинительно поднял руки. Искренне и шумно желая выздоровления, он стал прощаться. Кира утомил разговор и он в молчании дожидался, когда глава Порта уйдет.

Свет погас, дверь закрылась. Мысли погасли еще раньше. Как из страны теней вошла медсестра, сменила капельницу. Словно отлив, волна лекарства смыла с изгибов крови острые ракушки и жалящих медуз. Остался ровный, пустынный берег сновидения.

…Никто не собирался давать ему роскошь спокойного выздоровления. В его забытье ворвалось сообщение Саймо: быть готовым к утренней летучке. Вытащить больного из постели было не в его силах – на страже режима стояла суровая медсестра, но ничто не мешало пригласить Кира за стол виртуально.

Посему утром он чужими глазами обозревал Порт. Райла была отключена. Ли ошибся в прогнозе ее скорого выздоровления. Грязные клыки левиафана, на которых гнила кровь многих животных, а может, и неизвестных людей и Айо, отравили организм Райлы, и лихорадка крепко прибила ее к постели. Врачи были к этому готовы и поддерживали ее в стабильном состоянии, но выбраться на порог медблока, чтобы увидеть свет высоких люстр, девушка смогла только через несколько дней. И даже она, яростная Райла, не сделала шага за порог и безропотно вернулась на кровать, когда к ней подошел врач. Будер горестно покачал головой этому зрелищу. Саймо, не вынося своей неспособности помочь ей, мелко задрожал. «Старушка совсем дряхлая», – не удержался от остроты Ли, но лицо его было растерянным.

Приступили к привычной рутине: обновили карту, обсудив новые открытия разведчиков. Разобрали прошедший бой. Саймо заговорил жестко. Они нарушили главный закон Шайкаци: не терять бдительность, а потом замешкались, боясь задеть Райлу, и чуть не позволили ее убить. Будер должен был сразу рубить державшие ее щупальца, Ли – не врываться бездумно в скопление отростков, а обходить их под прикрытием остальных. Кир провел бой бесполезно, зажатый на одном пятачке и чуть не попавшийся вместе с Райлой. Себя Саймо прямо не корил, но было ясно, что ответственность он с себя не снимает. В занятия на симуляторе внесли корректировки с учетом ошибок. Кир присоединялся к тренировкам, чтобы следить за действиями отряда.

Утренние и вечерние летучки вместе с этими постельными упражнениями составляли его рабочий распорядок. Остальное время он сбегал от безделья в представленные сетью развлечения, спал и принимал гостей.

Каждый день у него была семья Будера, наполняя палату здоровым шумом. Друг беседовал с ним ласково, женщина окружала заботой, дети призывали к выздоровлению. Ли зашел еще только раз, но постоянно контактировал по сети, с удовольствием подначивая товарища по поводу его немощности. Вновь ворвался в палату Ивор, гремя о подвиге Кира и восхищаясь будущими свершениями «Первых людей». Между прочим он посетовал, что медицинское оборудование Порта подняло Райлу на ноги к этому утру. Ивор как будто побуждал его к чему-то, но Кир смутным умом не понимал, к чему, и не хотел в этом разбираться. Представление было свернуто стремительно, казалось, оставив на месте привычной обстановки невидимую разруху.

Пришел текст от Райлы: «Это мне по вкусу!». К сообщению крепилась картинка, на которой яростная варварша догрызала некое морское существо, должное символизировать левиафана. Лекарства усыпляли ее и первое время она писала редко и коротко, но обязательно нечто жизнеутверждающее.

Заглядывал Саймо. Несмотря на то, что состояние Райлы улучшалось, его не покидала хандра. Он был погружен в себя, сдержанно говорил с подчиненным, а улыбка появлялась как воспоминание. – Саймо, вроде бы не случилось ничего ужасного, – осторожно заговорил Кир. – Райла все-таки жива. Мы все живы. А ты так выглядишь, как будто всех похоронил.

На мгновение показалось, что Саймо встретил эти слова с ужасом. Наваждение прошло: на Кира сосредоточенно смотрел его командир, задумчивый до того, что это растворило и другие эмоции.

– На заре этого кошмара нас было трое в отряде: я, Будер и Ирра, – сказал он, скорее, распутывая свои размышления, чем объясняя Киру. – Она работала в администрации, по нашей линии – обслуживание грузовых терминалов. Давно знали друг друга: она и меня, и Будера на работу принимала. Во время Калама была тут с инспекцией, потому и не сгинула. Девушка решительная, сильная, в свое время скалолазанием серьезно увлекалось, на Шайкаци держала себя в форме. Я не удивился, что она захотела присоединиться к нам. Длинная, тонкая – куда ее, переломится! Но хваткая и смелая до одури. Тогда тоже висела эта мысль: найти причину, источник. Что-то, чтобы исправить происходящее. Она, как и ты, эту идею не отпускала. Мы не знали, где упал Клубок, но двигались туда, куда теперь хочешь двигаться ты – к Библиотеке. Во-первых, о ней уже ходили жуткие слухи: мол, там – сердце черты. Во-вторых, архив. В-третьих, она рядом с административным сектором и мы думали, может, найдем кого-то из командного состава станции. Ивор тут уже вовсю рулил. Как локомотив тянул тех, кто оставался растерян, кто боялся. Ты только подаешь идею, а он уже всех вокруг встряхивает за шкирку, чтобы приступить к делу. Он молодец. Без его энергии темные дни Порта тянулись бы куда дольше. Но на Шайкаци возникли и другие лидеры. С Шильнер-Вольновой договориться не удалось. Полагаю, его пыл и апломб столкнулись с ее неуступчивостью и расчетливостью. Что конкретно случилось, не знаю, но переговоры об объединении сил закончились ссорой. Отряды Порта стали заворачивать от Оранжереи. Обе фракции поспешили продвинуть как можно дальше свои границы. Оранжерея тут проявила оперативность, и Порт на первых порах оказался прижат к борту. Впрочем, нас это мало касалось: мы очутились в глубоком тылу. Дела нам до их конфликтов не было – дрались за людей, а не за фракции. Знаешь, это ведь такое простое правило: просто не дели людей! Просто будь за всех, кто живет и хочет, чтобы жили другие! – глаза Саймо загорелись, когда он воскликнул это. Казалось, он только что нашел исцеление для всех их бед. Но тут же криво усмехнулся: – Да уж… И вот когда ты говоришь: «будь за тех, кто…» выясняется, что нужно все-таки выбирать. И все – за добро. Только по разные стороны баррикад.

Какое-то размышление отвлекло его, и он некоторое время сидел молча, напряженно разбирая его. Потом взгляд Саймо вернулся к Киру. Горько он продолжил:

– Мы не сомневались в выборе. Мы собирались вернуться в Порт. Тут была семья Будера. Тут были наши товарищи. Тут мы провели уже много времени. Нас честно предупредили, что помощи не будет. Шильнер-Вольнова приказала сохранять медицинскую технику и дефицитные лекарства для нужд исключительно их бойцов. Знаю, что на тот момент Оранжерея еще не оправилась от тех потерь, которые понесла, защищая свой порог… Мы даже не успели дойти до самых проклятых черт. Случилось… Случилось то, что может случиться на каждом углу Шайкаци. Выпрыгнула какая-то тварь, черт ее знает что, и разодрала Ирру. Мы быстро дотащили ее до блокпоста, но…

Саймо замолчал, опустив глаза. Беспомощность, вызванная воспоминанием, оставалась болезненной для него. Поднялась злость, стиснувшая горло. Он проглотил ее и чуть севшим голосом продолжил:

– Они отказали нам в помощи. О, какие у них были лица! Они же понимали, что поступают как подонки. Краснели, несли чушь, злились, как любая виноватая сволочь. Был бы один, перестрелял бы их. Кое-что они сделали: позвали медсестру, но раны были слишком сильны, нужны были другие медикаменты, нужна была реанимация. Но они твердо исполняли приказ Шильнер-Вольновой. Помощь не пришла. Ирра умерла там, плачущая, скорченная от боли. Мы донесли ее до Порта. Похоронили в космосе. Странный был день: мы с Будером, не договариваясь заранее, как техники начали готовить корабль, который оставит ее во тьме. Будто какая-то церемония. Это внезапно стало традицией и для остальных. Кто ничего не понимает в кораблях, стоит рядом, наблюдая за подготовкой. На пирсе ждет гроб. Традиция Порта. – Саймо перевел на Кира взгляд, что нес в себе отпечаток той злости и той тоски. – Теперь ты постоянно болтаешь о Библиотеке, а я вновь слышу ото всех об Оранжерее. Мы лезем все глубже в глотку это чертовой станции. Собираемся убить Мясного ангела. А я не уверен, что готов вести вас туда.

Кир с трудом верил, что эти слова принадлежат командиру. Человеку дела, а не сомнений. Он вспомнил их разговор, состоявшийся на следующий день после знакомства.

– Эй, забыл? Чуть тверже, на шаг дальше, Саймо.

Командир посмотрел на него с недоумением, не узнавая эти случайные слова. Потом память откликнулась; он улыбнулся, отпугивая уныние.

– Я так сказал, да? Звучит как одна из твоих фраз. После которых кажется, что стать властелином вселенной – раз плюнуть.

– В жизни все действительно просто, – как о чем-то очевидном сказал Кир. – Каждый раз ты просто делаешь следующий шаг вперед.

Фраза, или, скорее, ее настрой, зацепил Саймо и он хотел унести его, пока дальнейший разговор не развеял этого ощущения. Он коснулся предплечья своего бойца: «Выздоравливай» и ушел.

…Пища становилась с каждым разом все сытнее, а капельница вскоре исчезла. Кир ощущал себя бодро и только разодранные ноги не позволяли ему сбежать из палаты. Впрочем, современные средства исцеляли порванную и обожженную плоть буквально по часам. С помощью медсестры он мучительно, боязливо предпринял утренний поход до туалета, а вечером того же дня едва сдержался, чтобы не вскочить с кровати прыжком. Лежать на спине было уже не больно и даже приятно: чуть пошевелившись, он мог почесать свербевшие шрамы.

Еще через день готов был вольно шагнуть за порог больницы. Медсестра придирчиво осмотрела его покрытые корочкой раны и покачала головой. Это не меняло дела: Кир мог и желал выписаться. Ему назначили различные мази, сменили повязки и, наставив быть аккуратнее, отпустили.

Силы его еще не были восстановлены, и, выбравшись в коридор, он прислонился к стене. Сумрачный свет разбегавшихся в стороны дорожек фонарей обозначал привычные маршруты. Слева тьму коридора расчищал фонарь дота. Чуть дальше лестница спускалась на ярко освещенный проспект Арктекс. На полпути к Апартаментам Камилло была школа, где прежде жил дракон; его упрямая плоть теперь искала остатки тела, распятые на чудовищных зарослях.

Кир посмотрел направо. В альковах собрались компании, задрапированные сумерками этих уединенных убежищ. Лунные силуэты людей брели по улице. Ворота в величайшее поселение человечества Шайкаци было лишь маленькой щелкой в темноте.

Кир вдохнул выхолощенный воздух, точно выпив простора, раскрывшегося перед ним после больничной палаты. Собравшись с силами, он заковылял домой.

Своих не было ни на Кругу, ни на Центре. Это было даже к лучшему: Кир наслаждался огромным пространством, окружавшим его столик, и тянул запрещенный врачом напиток. Подходили люди, поздравляя и расспрашивая его историю боя. Мимо прошел Колодин, спешивший по своим делам. «Оклемался? Ну-ну, поправляйся», – сказал он. Голос его звучал бы дружелюбно, если бы у цепной собаки были дружелюбные интонации к кому-то, кроме хозяина.

С вышки наблюдал Ивор. Перехватив взгляд Кира, он ободряюще кивнул ему, точно боднув. Почему-то именно вид главы Порта испортил настроение. В нутре появилось неразличимое тревожное чувство. Залпом осушив стакан, Кир отправился в свою каморку.

Вечером он был с остальными, пришедший в себя, свежий, испытывающий удовольствие от того, что он общается с друзьями на фоне их кособокого поселения под светом высоких ламп.

Райла была с ними – не лично. Теперь она готова была включить свое изображение. Кира под сердцем схватил холодок: она предстала перед ним бледная, тонкая и, как лист бумаги, было ее лицо на подушке. Будто бы небрежно лежавшие на лбу волосы скрывали кляксу ожога на ее виске. Когда случайно показывалась ее левая рука, было видно, что та расколота пополам: от запястья до плечевого сустава по ней проходила багровая трещина, заросшая пленкой кожи. Конечность явно двигалась с трудом, доставляя ее страдание.

Ли сделал вид, что испуган этим зрелищем; хотя Райла и выдавила улыбку, ему не стоило шутить на эту тему – ей самой было не по себе. Она настороженно и несколько вымученно вела себя в начале разговора, нервно ловя взгляды своих друзей. Впрочем, потом она расслабилась, стала оптимистична и сама начала: «Когда идем на Мясного ангела?» Кир единственный заметил, как смутил и сбил с толку этот вопрос Саймо. «Райла, да отлежись пока…», – пробормотал он. «Не хочу лежать!», – капризно сказала она. Но, конечно, и сама понимала, что пока разговоры о большом походе несвоевременны.

Даже без ресурсов Оранжереи здешняя медицина оставалась достаточно продвинутой. Еще через несколько дней медики осторожно допускали, что Райла сможет скоро продолжать лечение в домашней обстановке. Спустя два дня она уже сидела возле них на летучке, все такая же острая и нахрапистая. Кир к тому времени, впитавший литры различных мазей и прошедший курс терапии, полностью восстановился. Спина его представляла собой холмистый рельеф – кислота листов слишком глубоко разъедала плоть, зато остальные раны удалось заживить почти без следов.

С Райлой все было сложнее. Левиафан слишком долго переваривал ее. Клякса на виске так и осталась. Подвижность руки была уже почти полностью восстановлена, но по всей длине по-прежнему тянулся темный шрам. Его могли бы свести где-то в метрополии. Или в Оранжерее.

Иногда Райла, думая, что избегает чужих взглядов, замирала и хваталась за бок. Лицо ее в такие моменты становилось злым. Похоже, там была еще одна страшная рана. То, что она пережила, не изменило ее отношений с командой: это были боевые товарищи, которые вытаскивали ее из пасти левиафана. Но с остальными она стала вести себя жестче, чем прежде. Невинная шутка натыкалась на хлещущее оскорбление. Доставалось ее парню. Пару раз Кир наблюдал, как она ругалась с ним, истерично искаженная, а он стоял перед ней, беспомощный, но внутренне возмущенный. «…Я не вижу, что ли?» – вопила Райла, стоя на пороге отеля «Аркадия». «Дура, я тебя все равно люблю», – едва доносился тихий голос до Кира, сидевшего с Ли в одном из альковов неподалеку. «Любит, – подтвердил тот, делая ход, который разбивал стратегию соперника. – И она, дурочка, влюблена». Киру пришлось отвлечься от скандала, чтобы ответить.

Между тем «Первые люди» продолжали в своих разговорах поминать Мясного ангела. Нередко после этого имени повисала неловкая пауза, которую Райла, бывшая ей причиной, намеренно не заполняла, желая уничтожить того, кто первый кивнет на нее.

Все ждали решения Саймо. Командир «Первых людей» к тому времени приободрился. Более того, его колебания, как маятник, качнулись к нетерпеливой решительности. Он словно набрал воздуха перед прыжком и теперь не мог задержаться надолго.

«Первые люди» не могли так долго сидеть на базе. Хотя они в сокращенном составе предприняли несколько мелких выходов, незначительность их глодала сердце Саймо, помнившего, какая миссия лежит перед ними и чего ждут от них остальные. Уже и Кир мог идти с ними. Но Райла все еще была не готова.

Когда однажды ее не было со всеми, Саймо, поглядывая на свою команду, о чем-то переговаривался с Бардзо. Тот грохочуще рассмеялся и, то ли панибратски приобняв его, то ли хамски превратив в подпорку, в чем-то стал убеждать. С вариациями сцена повторялась с «Ятри Рю» – посерьезнев, их лидер сумрачно покачал головой, и с «Курками», чей беззаботный командир, кажется, обратил беседу в шутку. Никто не хотел идти на Мясного ангела. Все знали: его нельзя одолеть.

Саймо все чаще задерживал взгляд на Райле и явно собирался начать необходимый разговор, чтобы открыто объявить в Порту о поиске добровольца для великой охоты. Конечно, она замечала это.

– Если ты поведешь их на Мясного ангела без меня, я тебя возненавижу, – глядя куда-то в сторону, неожиданно отсекла она какую-то беседу.

– Значит, возненавидишь, – давно смирился с этим Саймо.

Она повернула к нему сердитое лицо. Возможно, ей хотелось услышать оправдания, по которым она бы с удовольствием оттопталась.

– Я просто пойду с вами, – заявила Райла.

Саймо как чужой посмотрел на нее, раздавив ее заносчивый взгляд.

– Среди «Первых людей» тебя тогда больше не будет, – холодно сказал он. – Мне не нужен боец, который может всех подвести.

– Я не подведу! – воскликнула Райла, ударяя ладонями о стол. – Черт, я в порядке!

– Так ты занимаешься в другом зале? – не давая ей вцепиться ни в одну свою эмоцию, спрашивал Саймо. – Раны перестали расходиться?

Райла стиснула зубы. Она держалась за столешницу, грозя переломить ее пальцами. Ей удалось подавить приступ бесполезной ярости. Убрав руки, она вкрадчиво заверила:

– Я скоро буду готова.

– Когда? – спросил Саймо.

Глаза ее дрогнули, загоревшись дьявольским огоньком. Сдержанно она повторила:

– Скоро.

Тяжелым молчанием Саймо отмерил это «скоро».

– Сегодня я объявляю, что ищу добровольца.

– Подожди! – взмолилась Райла. Она так и не смогла подготовить себя к этим давно ожидаемым, горьким и унизительным для нее словам.

Саймо не менял выражения. Райла затравлено косилась на остальных. Ли давно отвернулся в сторону. Будер сурово встретил ее волчий взгляд. Кир был раздражен своей никчемностью в этой ситуации и из гордости смотрел прямо. Но, наверное, Райла по-своему трактовала отражавшееся в его глазах отвращение.

– Я выгляжу совсем, жалко, да? – с кислой миной пробормотала она.

– Ты просто не готова, – подчеркнул Саймо.

Райла горько усмехнулась, склонив голову и глядя куда-то мимо них, где продолжала бурлить выкипающая жизнь маленького человечества Шайкаци.

– Я рассказывала, почему сбежала из дома? – вдруг начала она, как будто еще не уверенная, что должно последовать за этими словами. Ли с удивлением обернулся к ней. Похоже, он знал этот рассказ.

– Кажется, ты влюбилась, – припоминал Кир.

Райла бросила на него уничижительный взгляд. Она не простила ему то, как он посмотрел на нее.

– Я родилась на небольшой станции. Почти всю ее можно было вместить в этот терминал. В таких местах приходиться подчиняться строгим правилам. Чтобы не продырявить их ненароком и все такое. Мой отец – а мамы с нами не было – был там старшим инженером. Понимаете, да? Строгие правила он принимал близко к сердцу. Распространялись они, конечно, не только на жизнь станции, но и на мою. Он был… даже не недоволен, а шокирован, когда вытряхнул из моей постели одного стажера. Это отец! Невозможно представить, чтобы кто-то тыкал в его девочку членом ради развлечения. Он был консервативен. Не могу сказать того же о себе. Вы вообще когда-нибудь слышали про консервативных четырнадцатилетних девчонок? Ну вот и я искала приключений на свою задницу. А где их найти в этой банке? Только действуя в пику отцу. Думаю, он стал считать меня испорченной. У них были не лучшие отношения с матерью и я, похоже, стала худшим ее воплощением. Какое же у него было брезгливое лицо, когда он последний раз застал меня с кем-то… – прошептала Райла, до сих пор чувствуя жгучую обиду той давней сцены. – Потом я нашла этого парня. Влюбилась? Может быть. Но главное, что нас объединяло, это идея: валить с этой станции. Мы оказались на Шайкаци – маршрут особо выбирать не приходилось. Здесь нужно было задержаться: у нас просто не было денег на дальнейшее путешествие. Он устроился техником, я – официанткой. Парень он был рукастый, зарабатывал неплохо. К тому времени я уже решила, что расстанусь с ним, когда мы окажемся на большой земле. Он был моим билетом на волю и, похоже, я поняла, что любила в нем только этот шанс. Ну не смотрите на меня так! Я не обижала его и хотела, чтобы все закончилось дружески.

– Я бы высказался, да ты снова пошлешь меня к черту, – порицательно буркнул Ли.

– Ах да! В прошлый раз я разругалась с тобой до того, как упомянула, что в итоге на чаевых скопила достаточно денег и купила перелет сама. За несколько часов до Калама. Так что иди к черту, – Райла раздраженно вышвырнула его из диалога. – Отец нашел меня. Примчался сюда лично, чтобы дать пощечину. На большинстве территорий за это судят, но я не стала заявлять на него. Когда он смотрел на меня, беспомощный до того, что не знал, как заговорить со мной, единственное, на что способный – замахнуться, мне стало его жалко. Блин, я реально хотела расплакаться: стоять и реветь от обиды, от того, что он лишь и может, что ударить меня, и в жизни его нет слов для чего-то за пределами скорлупки. Я сказала ему: «Прощай, папочка» и ушла, глотая слезы. Больше я его не видела.

Сегодня в ней не было горечи от случившегося тогда, однако все еще жило удивление от того, как неуклюже и просто завершились ее отношения с отцом. Но вот память нашептала ей продолжение, и глаза Райлы наполнились тоской.

– Знаете, какая у меня была мечта? Увидеть горизонт, как на Земле. Понимаете, горизонт? Когда ты видишь так далеко, что поверхность начинает изгибаться. Это значит, что впереди нечто столь огромное, что ты даже не видишь края. Ты можешь идти куда угодно и никогда не встретить стен. – Она грустно улыбнулась. – Всю жизнь я очень спешила увидеть горизонт. Я была близка, когда случилось… то, что случилось. А человека, который обещал мне показать мою мечту, разнесло до макушки. – Улыбка ее поблекла и осталась только грусть. – Я ведь как будто никогда ничего не ненавидела. Наверное, я добрая в сердце, а, сволочи? Но, наверное, это все же должно было расти во мне. Я не ненавидела станцию, не ненавидела отца, не ненавидела новую железную коробку, в которую меня засунули. Но черту – возненавидела. Наверное, потому что она отняла у меня мечту. Я так долго ждала и была уже рядом, а теперь, кажется, и не верю, что мы отсюда выберемся.

– Ты, конечно, так не считаешь, Райла, – с волнением подался вперед Будер.

Девушка не слышала его. Пристально она смотрела в глаза командира.

– Я хочу отомстить, Саймо.

– Но ты мстишь, Райла! – воскликнул тот, увидев здесь шанс отговорить ее. – Ты бьешь черту сильнее, чем кто бы то ни было!

Она досадливо мотнула головой.

– Нет, Саймо, это не так. Никто так и не ударил черту. Мы лишь отмахиваемся от нее, по-настоящему ее не побеждая. Хоть раз нам пришлось полностью стирать свою печать? Дракон все еще кровоточит в тех зарослях. В трубах все еще могут расти новые левиафаны. Мы прикончим много монстров, пока, наконец, они не сядут за этот стол, чтобы отпраздновать победу вместе с нами. Черта – это Шайкаци. Нас обвели мелом. Все эти чудовища – просто карнавальные маски. Но Мясной ангел, – выражение ее лица стало зловещим, – особый случай. Вы знаете, как о нем говорят: сама смерть, которая пришла за нами. Его владения простираются на четверть станции. Король Шайкаци. Когда он приходит, границы черты оказываются у твоего дома. Победить его – значит по-настоящему нанести удар этому проклятому месту. Я должна участвовать в этой охоте.

– Райла… – начал Саймо с сожалением.

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Я не готова. Я действительно не готова сразиться с левиафаном, с драконом, с дьяволом и любой тварью, которая заставит нас попотеть. Но с Мясным ангелом все будет иначе. Саймо, ты знаешь мою роль в этой охоте. Свою часть плана я исполню в любом состоянии.

– В этом я не сомневаюсь. Что мы будем делать, если события пойдут не по плану – это меня беспокоит.

– Это Мясной ангел! – фыркнула Райла. – Если что-то пойдет не по плану, мы все будем мертвы! – она заговорила проникновенно: – Понимаю, о чем ты думаешь: я буду в самом опасном положении. Вы постараетесь отвлечь его от меня, но из-за ран я и сама не спасусь, и вас подставлю. Так вот этого делать не нужно. И ты это знаешь. Каждый должен бежать, не оглядываясь, если план не сработает. И да, мне, возможно, не хватит прыти, чтобы улизнуть. Но я принимаю это. Это мое решение и не надо меня защищать. Я принимаю любые последствия. Если мне суждено проиграть в этом бою, так тому и быть. Но я должна выйти на этот бой.

Теперь Саймо видел, что, откажи он ей, она не просто возненавидит его. Он нанесет какой-то жестокий, непоправимый урон ее душе. Может быть, после страшного ранения Райла испугалась, что не будет иметь лучшего шанса отомстить за свою мечту. Что, не заметив, она в своем пути дошла до ступеней, ведущих вниз, и уже не знает, сколько их осталось позади, но ощущает всепожирающую тьму впереди.

– Ты все равно захочешь попробовать вытащить тебя, – Райла признательно обратилась к Саймо. – Не надо. Я большая девочка и могу принять ответственность за себя. А еще, похоже, мне нужно принять ответственность за вас, героические засранцы. Если вы уважаете меня и мои решения, то я требую: если Мясной ангел вырвется, бегите от меня прочь.

– Я не уважаю твои решения, – с напускной надменностью заявил Ли. – Тебе двадцать лет и ты слушаешь «Зефирки». С чего бы?

– В тебе метр роста и мозгов как у сливного бачка, – прожгла его взглядом Райла. – Можно я тебя проигнорирую?

– Но не смей игнорировать мои аргументы! – призвал Ли. Она стукнула его по плечу и прыснула.

Саймо смотрел на их шутливую перепалку, но едва ли замечал происходящее. Мысли его носились в пустоте, ища другую причину оставить Райлу. Но он уже понимал, что не сможет отказать ей.

– Я побеседую с твоим врачом, – сохранил он последнюю лазейку.

– Конечно, – очаровательно улыбнулась Райла. – Побеседуй. – Она, разумеется, уже обо всем договорилась.

Мясной ангел – король Шайкаци

– Мы могли до сих пор ничего не знать о Мясном ангеле, – говорил Саймо, разворачивая изображение на столе. Они с Киром сидели на Центре, отдыхая после дневной рутины. – Если бы одному из разведчиков не пришло в голову просмотреть записи, сделанные во время Калама в метро. Он не искал чего-то конкретного, просто скучал в центре управления транспортным кольцом, пока их отряд исследовал одну черту. – Саймо нашел нужный кадр и крутанул его к Киру. Торжественно он озаглавил картинку: – Мясной ангел.

Кир с некоторым трепетом всмотрелся в этот сакральный снимок. Перед ним был длинный проспект сочлененных вагонов, наполовину заполненный людьми. Он никогда не путешествовал таким транспортом, но это зрелище ничем не смогло бы обмануть его ожиданий. Десятки пассажиров, спокойно ожидающих следующей станции. С волнением Кир искал среди них таинственную и жуткую фигуру Мясного ангела, но видел только таких же представителей человечества, как и он сам.

– Где? – сдался Кир. Он поднял глаза на командира, лукаво наблюдавшего за ним.

– В этом проблема с Мясным ангелом. Он уже здесь.

Командир протянул руку над кадром и постучал пальцем по одному из сидевших пассажиров. Какой-то ничем не примечательный мужчина, который, судя по отсутствующему взгляду, то ли крайне скучал в поездке, то ли был увлечен пребыванием в сети. Кир силился узнать от него тайну злого духа Шайкаци. Он не замечал что-то вокруг этого человека? Или это и было то жуткое существо, о котором даже разведчики говорили, понизив голос?

– О, это увлекательное кино, – Ли, упав на плечи Кир, погруженного в расследование, едва не напугал его.

Саймо сдвинул кадр. Если бы командир не обратил внимания на нужную часть снимка, Кир бы не увидел никаких отличий. Выражение лица безвестного мужчины неуловимо изменилось. Некое недоумение словно дернуло его; взгляд, мгновение назад безразличный, беспокойно устремился куда-то вверх.

– Я включаю видео, – предупредил Саймо. Голос его сделался напряженным.

Сперва это можно было принять за помехи видео: лицо человека исказилось, немного вытянулось. Но это мгновение, за которое помеха должна была исчезнуть, все длилось и длилось. Ничто другое больше не портило запись, только это странное уродство – как бы схваченная в невидимый кулак кожа, все дальше и дальше увлекаемая со всем черепом. Возникало ужасное понимание: человека портила не камера – что-то происходило с ним в действительности. Он вдруг страшно подался вперед за своим утекающим лицом.

Люди со страхом начинали взирать на него. Сам человек дернулся, попробовал вскочить, но оступился, прикованный болью к какой-то странной силе. Раздался вой, как истошное рыдание крупного зверя – так донеслось из глотки, тоже подтягиваемой к ручью его тела, отчаянье, страх и мука. Люди отхлынули от него, не понимая. Все быстрее разрушалась его голова и начали падать какие-то ее ошметки вниз – те, что не успевала подхватить сила Мясного ангела. Густо обрушилась на пол вагона кровь.

Теперь Кир понимал, почему его так называют. Одновременно с тем, как таяние плоти лишало жертву существования, оно же питало монстра. Мясо водоворотом вворачивалось в невидимый сосуд, наделяя его формой. Перемешанное с костями и жиром, оно ярко обрисовало некую конечность с тонкими пальцами, один из которых и всасывал добычу.

В панике люди стали разбегаться. Но еще не истощились припасы первого тела, как на противоположном сиденье забился другой человек. Он заорал, когда плечо его рванулось вверх, встряхнув его, как нашкодившее ничтожество; попытался другой рукой разнять себя с чудовищем, но только подал ему второе блюдо. Кожу стянуло, порвало, и из нее брызнул фонтан крови, влившийся в быстрый поток его утекающей жизни.

Изображение встряхнуло – кто-то включил экстренное торможение. Поезд сдавил сам себя, вагоны зашатались, и люди, бежавшие прочь от места казни, завалились на пол. Длинную клетку состава заполнили крики. Пассажиры отхлынули от бойни, иные задержались у дверей неподалеку, открывая их.

Мясной ангел, не отвлекаясь на суету вокруг, заканчивал свое пиршество. Лежали обрубки, оставшиеся от человеческих существ, растекалась кровавая масса, словно пролившаяся из жадного горла, смешалась с ней нетронутая одежда.

Истощив эти живые тарелки и разогрев аппетит, чудовище готово было принять новые подношения. В открывшиеся двери пробивались верившие в свое спасение несчастные. Лениво повернулось все полнее оформлявшееся тело, начерченное в воздухе кровавой сангиной, и, похоже, это движение означало, что невидимыми лапы протянулись к тем, кто убегал с его стола.

Среди тех, кто толпился у входа, одного сдернуло на пол. Его ноги вытянуло, как на пыточном столе, он завопил, вцепился за дверной проем. Ботинки смыло потоком кровавого месива, извивавшегося змеей к монстру, наступавшему к столпившейся в проходе дичи. Люди подхватили таявшую жертву, потянули ее. Поддерживаемый ими, человек в бессмысленном жесте схватился за штаны, как будто это могло сохранить его ноги. Матерчатые концы дергались в буре утекавшей плоти, все выше пропитываясь влагой.

Что-то заклокотало в горле добычи Мясного ангела; бульканье поглотили крики вокруг. Провалилась на груди футболка, быстро утонувшая в возникшем красном озере. Человек стремительно развалился под одеждой. С последней мучительной гримасой на лице жуткой силой стало стягивать с черепа мышцы.

До последнего пытавшиеся спасти его люди отпрянули от погибшего. Разломанный череп, с которого неряшливо было слизано мясо, упал на пол, как бы выплюнутый чудовищем. Багряное туловище было мощным, широким в груди; оно обрывалось сверху без шеи и головы. Множество вен сплелось, чтобы создать этот каркас. В сосуде этого жуткого тела, как в котле ведьмы, виднелись клочки одежды, обломки костей, комки волос. Лапы существа не были оформлены, и только несколько жил спускалось вниз, обрываясь у пола.

Странным было движение этого существа. В один момент Кир был уверен, что чудовище уже возле людей, незаметно, как дух, переместившееся к ним. В другой момент, стоило ему попробовать в этом убедиться, и он видел, что кровавая чаша, висевшая над полом, только подбирается к жертвам, и в перемещении этого создания, тяжелом и неспешном, ощущались могучие шаги. Кир не был уверен, что видит, пока не сосредотачивал не только взгляд, но и мысли, и каждый раз у него оставалось неуютное ощущение, что положение Мясного ангела, которое он наблюдает, не было таковым еще мгновение назад. Память неожиданно подводила, не давая твердого ответа.

Так или иначе, но существо приблизилось к людям, что оставались здесь, спасая слабых, съежившись от ужаса или пытаясь протиснуться наружу. Среди них рок выбрал нескольких. Кир не мог сказать сколько именно. Своей властной рукой Мясной ангел собрал новую дань. Один, второй, третий… Люди запнулись, упали, странно изогнулись, изломанные неодолимым рывком; втаскиваемый из тоннеля, держался за двери. Всех волокло к остаткам предыдущей добычи.

Распробовав кровь, хищник действовал жадно. Человек, не успевший подняться, чтобы бежать, не имел к тому больше шансов: ноги его потекли прочь, вливаясь во все более бурный поток. Спеша поглотить добычу, чудовище взялось с другого конца: тело жертвы со слышным даже сквозь крики треском было согнуто пополам; плоть была содрана от груди и оторвалась вместе с головой, и этот кусок был подхвачен невидимыми языками в воздухе, размят и нитями влился в Мясного ангела, позади которого стали прорастать багровые крылья.

Иных чудовище отщипывало каплями, которые все ускорявшимся ливнем перетекали от тела к телу, других запихивало в пасть целиком, разбивая их и впитывая одним глотком. Дикое пиршество было в разгаре: блюдо сливалось с блюдом, только что различимое лицо искажалось и его смывало в водовороте потрохов, насыщавших танцующие вены Мясного ангела. Смешиваясь друг с другом, людские тела питали Молоха Шайкаци. Все более крупные куски падали на пол, образуя остатки со стола пресыщавшегося чудовища.

Крылья, иные узкие, иные повисавшие полотном, иные гордо раскинутые, наливались позади обрубленного туловища пришедшей на станцию гибели. Ни одного живого человека не было в кадре. Но где-то дальше они еще пытались спастись, и Мясной ангел продолжал убивать, изрыгая кровавой рвотой не помещавшуюся в его глотку плоть. Люди были упакованы тоннелем и поданы чудовищу, длинные пальцы которого дотянутся до каждого и чье касание их убьет со слепотой молнии – без жалости, находя кратчайшим путем.

Замерев в оторопи перед этим чужеродным созданием, Кир неотрывно наблюдал за Мясным ангелом. Монстр, вероятно, сформировался полностью. Багряные знамена – пышное убранство триумфа для тирана – высились над ним, гордо реяли на крепких кровяных жилах и повисали позади, насыщенные жестокими убийствами. Рубиновый сосуд его упрочившегося, насытившегося тела величественно возник среди мрачного убранства вагона. Покоясь на толстых соединениях вен, оно без ног вышагивало над разрухой, качая множеством крыльев.

Нечто новое – а может, было изначально, не видное Киру – проявилось посередине груди чудища. Это показалось неоформленной кляксой, потом – маской; белое пятно, которое даже на фоне алого тела представлялось блеклым, нечетким. Наконец, сознание Кира нашло ему описание – это было лицо человека. Оно не плавало в кровавом месиве, снятое с кого-то; оно было частью монстра, не созданным чужим мясом, а бывшим его собственным. В такт незримым шагам монстра покачивалось оно, будто прикрепленное на шарнире.

Кир пригляделся к лику Мясного ангела; чем пристальнее, тем четче возникал этот образ. Белый и неестественно гладкий, как пластик. Округлые черты, если и изображали кого-либо, то не взрослого, а младенца. Губы обозначали гримасу начинающегося гнева. Углубления глаз терялись в темноте, столь густой, что она едва не вытекала оттуда. И все это было отчасти наваждением: усвоенный облик вдруг распадался, черные глаза неожиданно обретали выражение и в них грезился ясный, светлый взгляд. Однако перемены происходили только в воспоминании, и, когда бы Кир ни осознавал, что видит – это была все та же капризная маска, лик того, кто собрал урожай жизней, насытивших эти искривленные губы. Странно: несмотря на то, что в нем определенно угадывалось некое выражение, которое можно было описать человеческими терминами, Кир непрестанно ощущал, как существо глядит прямо на него с нераспознаваемым, чужеродным безразличием.

Втроем они в молчании проводили короля Шайкаци. Кир поежился от ощущения давящего присутствия, хотя они были разделены днями и, вероятно, километрами. Саймо смотрел с несокрушимой решимостью. Ли хмурился, недовольный влиянием существа. Едва избавившись от пяты Мясного ангела, он поспешил нарушить молчание:

– Сценарий бедноват на интригу, но фильм у нас стал блокбастером.

Саймо тяжело посмотрел на него.

– Иногда я не понимаю, почему еще не прогнал тебя из команды, – пробормотал он.

– Лучшего бойца? – изумился Ли. – Иногда я не понимаю, почему ты меня не повысишь!

Саймо не мог шутить перед зрелищем расправы над людьми, но и не был способен исправить несносный характер своего бойца. Он перевел взгляд на Кира.

– Думаю, ты начинаешь понимать, почему мы… опасаемся его, – кивнул он на экран.

– Невидимость – это проблема, – мрачно отозвался Кир.

– Ха! – отозвался Ли. – Пасмурный понедельник – проблема повешенного.

– Невидимость – это только часть проблемы. Когда мы посмотрели эту запись в башне, то поняли, что должны попытаться убить его первыми. Потому что все представили одно: Мясной ангел приходит в Порт. Блокпост его не видит. И он появляется на Центре. Так, как он появился в том поезде. Ты видел: это будет кровавый ливень. Несколько минут – и Порт, львиная доля людей, которые спаслись на этой проклятой станции, становятся бульоном у него в животе. Мясной ангел – это наш маленький апокалипсис. – Саймо, не отрываясь, смотрел на Кира, и тот разделял их тревогу. – И он оказался даже хуже, чем мы полагали.

Появившаяся на экране команда разведчиков продиралась через дебри в каком-то коридоре. Обвалившийся потолок, разбросанная мебель и аппаратура. Похоже, помещения, обслуживавшие техническую зону – утилитарные, грубые вещи. Все было сумеречно: свет из проломов проникал в обесточенный сектор.

Они явно шли знакомым маршрутом, не задерживаясь. Их вооружение было не хуже, чем у «Первых людей». Один тащил за спиной штамповщик в духе того, которым владела Райла. Вытянутый ствол и более крупная зарядная коробка обещали плавить несколько металлических листов в ряд. Второй нес ружье, в основе которого угадывался шокер. Аккумуляторный магазин оригинала был разворочен и расползся протяженной конструкцией, в которой угадывалась монструозная охладительная система. Молния, срывавшаяся с удлиненного ствола, грозила смертью целому выводку крупных тварей. У третьего за спиной был кое-как срубленный ранец, из которого отходил толстый провод с чем-то вроде большого штепселя на конце – Кир не взялся угадывать направление мысли цеховых мастеров. Несомненно, что-то сокрушительное.

Кроме звуков шагов и хруста обломков, свалявшуюся тишину покинутых помещений нарушало поскрипывание, явно сопровождавшее эту процессию. В полутьме Киру не сразу удалось увидеть источник шума: это была тележка. В ней стоял какой-то короб, назначение которого не удавалось угадать, пока из него не раздался писк. Разведчики везли клетку, плотно набитую полумертвыми зверьками.

Место, в которое вышел отряд, напоминало пещеру; округлые своды не ассоциировались с привычными коридорами Шайкаци и заставляли подумать о каком-то ином мире, вывалившимся в виде очередной черты. Но это было частью станции. Вдали пещера озарялась огнями, обрисовывающими фигуру какого-то транспорта. Их свет падал на полотно, назначение которого Кир узнал. Это было метро Шайкаци и впереди стоял состав, чьи лампы по-прежнему освещали эту покинутую землю.

Киру не нужны были пояснения: он догадался, что это тот самый поезд, который был атакован Мясным ангелом. А разведчики были первыми охотниками, пошедшими по его следу.

Хотя это была по-прежнему Шайкаци, Кир не мог отделаться от ощущения, что место было чуждо людям. Даже глядя давнюю запись, он чувствовал, что здесь властвует иная сила, и она уже наблюдала за ними, готовая утопить в своей тьме. Несомненно, разведчики ощущали это много сильнее. Это не остановило их.

Они поднялись в состав. Весь поезд превратился склеп. Кровь чернела на полу и сиденьях. Как скомканная бумага, были брошены всюду остатки плоти. Кости обломанными надгробьями появлялись в сумраке этого кладбища.

Разведчики шли дальше. Поскрипывающая телега с хрустом переезжала скелеты. Не делом отряда был покой мертвых – они шли обеспечить покой живых.

Убитых становилось все меньше: люди успели выскочить в тоннель, но там кладбище лишь ширилось. Разведчиков оно не интересовало – они продолжали катить тележку по истекшему кровью составу.

Разом отряд замер. Одно движение осталось в кадре: темная куча в клетке, беспокойно зашевелившаяся. Писк, похожий на хрип, был выдавлен из полузадушенных глоток.

Люди вскинули оружие и отхлынули по сторонам. Из темноты выступило чудовище. Сплетение черных нитей, медленно перекручивающихся, текущих – странная вязь, что писала в воздухе бесконечную повесть смерти; принесших белую маску, готовую исказиться рыданием гнева. Как только она появилась – не приблизилась, а словно была соткана прямо на глазах, разведчики открыли огонь.

Толстый, яркий разряд был выброшен из кабеля, тянувшегося из странного аппарата. Молния рванулась с конца шокерного ружья. Пушка охнула, плюнув куском огня в комок вен. Оператор, выставивший острие какого-нибудь промышленного аппарата, тоже вступил в бой: на кромке его оружия появился огонек и некая невидимая смертоносная сила была направлена в чудовище.

Натиск был страшный. Красные всполохи заплясали на кровавом скелете Мясного ангела. Молнии обожгли его и искры заплясали на нитях, кусая их жестоким пламенем. Жилы изогнулись в конвульсиях. Лимфа выгорала, курясь в воздухе. Вены обрывались, роняя кипящую кровь. Заряд пушки мощно ударил в сочащийся комок тела, смяв его и заставив чудище отшатнуться. Казалось, капризная маска сморщилась, получив яростным кулаком в сплетение отобранной у других жизни.

Но мыслил ли Мясной ангел о собственной смерти? Пролитая им кровь, похоже, не так уж нужна была ему. Не обращая внимания на бомбардировку людей, он потянулся не к тем, кто пришел к нему, чтобы уничтожить, а к крысам. Незаметные его ладони коснулись их, и первые зверьки конвульсивно вздрогнули, тут же стихнув; тонкие ручейки потекли к Мясному ангелу. Все больше крыс поднималось в воздух, чтобы стать его закуской или вспыхнуть от случайно попавшего выстрела.

Огонь бушевал вокруг. Он рвался вокруг монстра, уничтожая то, что составляло его видимое тело, и выпаривал кровь. Он вцепился в обшивку, начав пожирать вагон. Могучие выстрелы пробивали и выламывали стены; потолок позади монстра обвалился; часть сидений слизало рыком пушки. Среди этого хаоса гримасничал лик Мясного ангела, все никак не гневающийся, остающийся безразличным. Он выпивал крыс, пока люди пытались убить его лучшим оружием, что нашлось в Цеху. На маске не было ни следа пламени.

Прозвучала команда, которую Кир не разобрал, но понял, что это сигнал к отступлению. Этот бой не мог привести к победе. Однако избежать поражения уже тоже было нельзя.

Мясной ангел вспомнил о тех, кто посмел побеспокоить его. Трое поднялись в воздух одновременно. Короткий вопль раздался от одного – из-под одежды водопадом хлынула его жизнь. Лишь сдавленный крик обозначил смерть второго – монстр сломал его пополам и стал обдирать кусками. Третий рычал, борясь за себя, но был беспомощен – как марионетка, он повис на невидимой проволоке, по которой потекла кровь.

Оператор рванулся прочь, но спустя пару шагов рухнул. Точно закрыл глаза – камера уперлась в пол. Мясной ангел крепко держал его и расправлялся без спешки, зная, что это последнее блюдо на сегодня. Он неторопливо вытягивал из него жилы, сплетая себе новое тело взамен сожженного. Крик четвертого разведчика длился дольше всего и оборвал его Саймо, прервавший запись.

Горло Кира было сухим, точно это он кричал в эти секунды. Даже Ли смотрел на произошедшее мрачно. Эти люди погибли, пытаясь выполнить задачу, которая сейчас стояла уже перед их отрядом. Саймо сидел молча, все еще, несмотря на выключенный экран, глядя в тот состав.

– Это были хорошие разведчики, – прошелестел его голос. – Раньше их называли лучшими.

– Он так и остался в поезде? – надтреснуто спросил Кир. Кашлянул. – Он поселился там?

Командир поднял на него взгляд; глаза его медленно набирали цвет.

– Нет, им не повезло. У Мясного ангела широкие угодья. Может, почуял их, может, это была случайность.

– Но откуда запись? Все ведь погибли…

– Это не единственный отряд, шедший по следу Мясного ангела, – объяснил Саймо. – Его выслеживало больше десятка разведчиков и вскоре останки нашли. На рожон с тех пор мы больше не лезли, конечно, но следить за ним не бросили. Более-менее установили границы его угодий, научились выслеживать его. Пару раз пробовали подорвать – бесполезно. Даже сработались с Оранжереей! Мы им отнесли трупы на изучение, они снарядили нас кое-какими приборами, было несколько совместных походов… Но я не могу сказать, что мы сейчас знаем намного больше, чем ты.

– Итак, – подвел итог Кир. – Мы собираемся драться с невидимым существом, которое неуязвимо для нашего оружия и убивает нас одним прикосновением?

– В точку! – порадовался его проницательности Ли. Саймо неотрывно смотрел на Кира.

– Где у вас получают выходное пособие? – вздохнул тот.

– О-о, так это не работает, – огорченно заметил Ли. – Мы отряд благородный. А значит, нищий.

– Из-за ссоры с Оранжереей Мясной ангел остался без прежнего внимания, – продолжал Саймо. – Мы не контролируем его. Сигнальные датчики никто не обслуживает. Раньше мы сторожили его с Оранжереей, но теперь охраняем границы друг от друга. Тем не менее, старая периметровая система по большей части сохранилась и мы изредка ее проверяли. Есть признаки, что его угодья расширяются. Скорее всего, в тех секторах он уничтожил все, кроме крыс, и ищет новые пастбища. Он придет в Порт, в Оранжерею, доберется даже до охотников, не прервет жатву, пока буквально не поглотит все живое на Шайкаци. Но мы намерены остановить его.

– И как вы собираетесь его убить? – зябко спросил Кир.

– Мы не собираемся его убивать, – ответил Саймо.

Кир открыл рот, чтобы задать какой-то вопрос, но все они оказались бессмысленными.

– Наверное, это тот момент, когда вы все-таки рассказываете о том, что надумали.

– Для начала обрати внимание на один момент, – Саймо вернул запись и отмотал на нужный момент.

Это было начало боя. Шла известная Киру хроника: яркий зигзаг молнии, хлестнувший отростки чудовища; поток густого пламени, ошпаривший тварь; и миниатюрное солнце, разорвавшее воздух и врезавшееся в червивое туловище. Саймо включил воспроизведение по кадрам.

– Смотри, – сказал он.

Кир увидел, как натянулись жилы, стянутые к венозному сердцу. Как прогнулось это тугое сплетение и начали лопаться сосуды, разодранные огнем. Как увлекло в сторону все тело и вслед за ним дернулась маска, хотя до сих пор казалось, что она прикована к какому-то потустороннему миру и, оставаясь его частью, неподвластна жителям этой земли.

Вновь Кир не мог понять: изменилось выражение лика Мясного ангела или нет? Глядя на него мгновение за мгновением, он не видел перемен, но все более убеждался, что еще секунду назад наблюдал какое-то новое выражение – наконец-то исказившую маску ярость.

Точно вспоминая, Кир осмыслил это: ужасное, непобедимое существо почувствовало на себе удар человеческого оружия. Аристократично безразличная маска действительно дрогнула. Заряд впился не в мягкие нити, которые легко рвались и горели, – он столкнулся с чем-то скрытым от людей, добрался до незримой сути чудовища, настоящего скелета монстра, на каркас которого и крепилась маска.

– И это не единственный случай, когда мы замечали, что его можно заставить понервничать.

Однако эта маленькая победа только укрепила скепсис Кира:

– Не похоже, что это его сильно обеспокоило. Удар самым мощным нашим оружием ощущается им как толчок в плечо. Как это поможет нам его убить? Ах да, убивать его мы не собираемся. Рад, что мы сохраним это уникальное существо потомкам.

– Как убить его, мы не знаем, – признал Саймо. – Как ты и сказал: самое мощное наше оружие его не берет. От бомбы он просто отряхивается. Тем не менее, я уверен: избавить от него Шайкаци можно.

– Боюсь, последний рейс со станции улетел довольно давно, – пока Кир не верил в успех.

– Однако Шайкаци он покинет. Мы вышвырнем его, – командир развернул карту. – Это еще один транспортно-промышленный узел, – указал он на многоэтажный срез станции, просторные помещения которого были оплетены, как паутиной, сетью трубопроводов и технических коридоров. – Он отдален от жилых секторов, так как здесь сгружали и производили различное топливо. Есть свои причальные терминалы. – Саймо приблизил один из залов. – Здесь мы и устроим засаду.

Кир внимательно смотрел на выбранное поле брани. Легенды о нем не сложишь: простая металлическая коробка; лестницы ведут на террасы для персонала, между ними – мощный кран; комната управления, подвешенная под потолком; под полом – шланги и поточные линии.

– К этим терминалам прибывали цистерны с крупных танкеров, которым было неудобно приближаться к гравитационной сфере Шайкаци. Обычно выдвигался топливный рукав, но имелась возможность и причалить внутрь. Иными словами, эти помещения, по сути, одновременно являются шлюзами. Как видишь, ворота ведут прямо в космос. Поэтому система безопасности строго следит, чтобы там не было никого живого и просто так эти ворота не распахнет. У нас цель прямо противоположная. Нужно распахнуть их резко, не дав выровняться давлению.

– И тогда Мясной ангел выскочит как пробка, – с удовлетворением заключил Кир. – А вы уверены, что воздух справится там, где не справился заряд штамповщика?

– Уверены, – кивнул Саймо. – В одном из взрывов, который мы устроили ему, в него плашмя шарахнула стальная плита. Она сдвинула его. Воздух в этом терминале надавит на него как глыба в несколько десятков тонн. Одновременно мы хотим добраться и до его сути. Заставить растеряться. И для этого нам потребуется оружие, способное пробить его шкуру. Ты знаешь, какое.

– Пушка Райлы, – прошептал Кир. Сердце его сжалось тревогой.

– Да, – помрачнев, подтвердил Саймо. – Это ее роль. Идя по следу Мясного ангела, мы экспериментировали, устраивали ловушки, пробовали разное оружие. Люди платили жизнью, чтобы остальные узнали о нем еще чуть-чуть. Иные пропадали без вести, так ничего и не сообщив. Мы не знаем, что может предпринять Мясной ангел, когда мы наступим ему на хвост. Каковы границы его возможностей. Но Райла должна выбить его из колеи. Пусть он замешкается всего на секунду – этого будет достаточно.

– Если честно, эта часть плана мне кажется не слишком надежной, – не нравилась эта затея Киру.

– Если честно, нам тоже, – не скрывал Саймо. – Но Мясной ангел такой противник, что мы вынуждены полагаться на любые преимущества.

– Допустим. Но откуда будет стрелять Райла, если мы собираемся проветрить терминал? И как отреагирует на нее эта система безопасности?

– Она спрячется в контейнере, который хорошенько укрепят, – ответил Саймо. – Будет в скафандре, привязана. Все это не сложно; основная головная боль – система безопасности. С Райлой или без, она плохо отреагирует на попытку распахнуть ворота.

– При наличии живых существ внутри система откажется подчиняться, – подхватил Ли. – Мы обеспокоены случайно забегающими в терминал кошками, знаешь ли. Райлу с учетом скафандра легко добавить в исключения, но мы собираемся установить приманку. И я не готов шить сотню маленьких скафандриков для крыс.

– К тому же, если действовать по обычному протоколу, ворота все равно будут открываться слишком медленно. Нам нужно обмануть систему. Сказать ей, что живых нет. Что произошла катастрофа и спасать некого.

– Как мы это сделаем?

– В некоторых условиях компьютер как бы сдается, – Ли поднял руки, показывая, как сдается компьютер, – позволяя человеку делать все, что угодно. Ну, почти. Это происходит, когда чрезвычайная ситуация становится… чрезмерной. По мнению электроники, возникает угроза соседним помещениям и некоторые протоколы безопасности отменяются – мол, действуйте по обстановке, я умываю руки. Так что нам нужно устроить локальный Армагеддон. Например, сильный пожар.

– Ага! Топливо, – вспомнил Кир о назначении терминала.

Саймо покачал головой, а Ли дал ответ:

– Именно в расчете на которое создавалась противопожарная система. Нет.

– Тогда, может быть, взрыв? – предположил Кир, не вполне уверенный, что именно он собрался взрывать.

– Ни в коем случае, – нахмурился Саймо. – Есть мнение, что малейшая неосторожность может к чертям распылить весь сектор. А нам все-таки еще жить на этой станции. К тому же слабый взрыв тут не поможет, а сильный угробит Райлу. Она-то должна быть внутри.

– Вот, кстати, в контексте того, что ты сказал, это кажется не очень-то разумным. В смысле, пальба в топливном терминале.

– Согласен, – признал Саймо, – Но выстрел не будет направлен на топливопроводы, а газацию помещения проверят. Конечно, какой-то риск взять на себя придется. Однако попытаться оглушить Мясного ангела надо.

– Так что в итоге? Взрывать ничего не будем, топливо поджигать нельзя. Как мы устроим катастрофу?

– Тут нам поможет Цех, – сказал Ли. – Два десятка бочек с горючим веществом, которое чихать хотело на местные противопожарные смеси, уже готовы.

– Установим их под всеми датчиками системы. Она будет ослеплена. Посчитает, что в терминале бушует страшный пожар и разрешит распахнуть ворота, чтобы огонь сдуло в космос.

– Машем на прощание Мясного ангелу, – закончил Ли. – Победа, пиво, женщины, правительство вручает награды. Ах, нет.

– Звучит как какой-никакой план, – покивал Кир, обдумав его. – Но, насколько я помню, в нем участвует пять человек. Пока я вижу позицию только для Райлы и для человека, который дернет рычаг, чтобы открыть ворота.

– Это, кстати, ты, – сообщил Саймо.

– После боя можешь хвалиться: ближе тебя Мясного ангела видели только Райла и мертвые, —ободрил его Ли.

Кир вроде бы и ощутил в этом повод для гордости, но нахождение на пьедестале с мертвецами склоняло его к пессимизму.

– Чем займутся остальные?

– Как я и сказал, этот терминал, по сути, – шлюз, – продолжил излагать их замысел Саймо. – И главные его ворота ведут в общий коридор. Их открыть из этой рубки, – он постучал по схеме зала, – нельзя. А нам это сделать нужно, чтобы Мясной ангел точно не пропустил ковровую дорожку к приманке. Открываются ворота из центральной аппаратной сектора. Это работа для Ли, – тот поклонился. – Он будет в отрыве от остальной команды, а там места неспокойные. Аппаратная вообще в черте, – Ли печально развел руками. – Так что тут мне нужен человек с опытом.

– Почему, например, не Будер?

– У Будера своя задача. Он из нас самый терпеливый и будет внимательно следить за перемещениями Мясного ангела по датчикам, ловушкам и камерам, которые наставили Порт с Оранжереей. Для этого ему нужно будет углубиться в его угодья.

Кир посчитал свое положение не таким уж плохим.

– Четверо, – насчитал он исполнителей. – И, насколько я знаю тебя, ты тоже без дела сидеть не будешь.

– Угодья Мясного ангела – это огромная территория. Если мы просто будем ждать, когда он решит заглянуть на огонек, скорее, дождемся спасателей, – «Настоящих», – шепнул Ли Киру, – чем накроем его. Поэтому я буду его загонять. Точнее, приманивать. Будер будет мне в этом параллельно помогать. Как ты понимаешь, вслед за Мясным ангелом мы заскочить в терминал не сможем, так что на завершающем этапе остаетесь вы с Райлой, – Саймо оценивающе посмотрел на Кира.

– Я сумею нажать кнопку, – заверил его Кир.

– Мы это еще потренируем, – обещал Саймо. Кир не был уверен, говорит ли он это всерьез.

– Когда намечен выход?

– Скоро. Пара отрядов уже работает на местности. Собирают нам крыс и упаковывают их. Приманок нужно много, но к нашему прибытию они должны успеть. Перед нами пойдут «Курки» – расчистят путь. За ними вспомогательные отряды потащат бочки. «Курки» встанут лагерем неподалеку – обеспечат нам тылы. Если облажаемся, но выживем, дотащат до Порта. Но в охоте никто помогать не будет. Как доберемся до терминала – все зависит от нас.

Его царство

Саймо говорил серьезно насчет тренировок нажатия кнопки. В течение двух дней Кир вместе с Райлой потратили часы для отработки простой связки: раз-два-три – клик, выстрел. В идеале все должно было произойти с небольшим ее отставанием – меньше секунды, так как запуск механизма ворот не происходил мгновенно. Под конец они чувствовали себя неотделимыми от спускового рычага и кнопки, одним инструментом, и машинально синхронно делали и другие мелкие вещи: поднимали чашки, подстраивали шаги. «Хорошо попадаете в ритм друг друга», – многозначительно оценил их успехи Ли, запуская череду соответствующих шуток. Кир пару раз ловил оценивающий взгляд Райлы. Но времени всерьез обдумать эту перспективу не было.

Пять дней пролетели в различных тренировках. Симулятор тщательно прочертил им маршрут, смоделировав нападения различных монстров. Саймо отдал предпочтение крупным. Для Кира и Райлы, пока они не пришли в норму, обратная связь на тренажерах была выставлена с пониженным коэффициентом. Однако уже вечером второго дня Кир работал с полной отдачей. Райла так и не успела осилить прежние нагрузки, но, в целом, приблизилась к своей форме.

В любом случае, Саймо уже не мог оставить ее в Порту. С врачом он побеседовал. Тот признался, что никого другого в таком состоянии бы не отпускал. «Так, а ее почему отпускаешь?» – строго спросил командир «Первых людей». Врач вздохнул: «Пусть она лучше разнесет Мясного ангела, чем наш медпункт». Мрачно они посмотрели друг на друга, без слов ругая упрямую девчонку.

Утро начиналось с зубрежки карты. Куда отступать от терминала? Где искать укрытия в дороге? Каким маршрутом бежать, если Мясной ангел перекроет основной? Точки встречи. Черты. Запоминали, по каким признакам узнавать о недавнем присутствии Мясного ангела.

Разминка в тренажерном зале. Затем сражения, сражения, сражения. Наверное, из всех монстров, которых знали в Порту, в симуляторе они не видели одного: Мясного ангела. Это было бы все равно, что учиться погибать.

Саймо по вечерам приглашал за их стол тех немногих, кто бывал в землях властителя Шайкаци. В основном, эти разговоры были нужны ему и Будеру: им предстояло углубиться туда. Но остальным их истории тоже послушать было не лишним.

– Там много спокойных мест, – говорили им. – Таких, что только приведи людей – и будет как прежде. Но именно их избегайте. Ходите закоулками, где много помета крыс или мебель обточили томы. Потому что самое спокойное место, то, где нет даже ни одной крысы, означает, что здесь часто бывает Мясной ангел.

Саймо и Будер слушали эти рассказы спокойно, деловито уточняя детали. Киру же было не по себе представлять, как он пробирается по залам короля Шайкаци.

В пятый день Саймо закончил с тренировками пораньше. Им нужно было расслабиться и восстановиться перед походом. Сидя на Центре, они неторопливо обсуждали детали похода, расслабленно отвлекаясь на какие-то местные новости.

Цех тщательно осмотрел их оружие и теперь оно ожидало их в соседнем помещении. Пайки, запасы воды и прочие вещи были упакованы в рюкзаки. Карты последний раз обновили час назад, когда один из разведчиков рассказал, что черта «Свечение» в квартире на сорок четвертом этаже сменила интенсивность цвета. Это и близко не лежало на маршруте «Первых людей», но они могли не сомневаться, что максимально полно осведомлены о лежащем за пределами Порта.

Саймо и Кир пили кофе, Райла, наполняя организм силой, тянула омерзительно полезный коктейль, Ли прихлебывал минералку, Будер размешивал чай. Пожалуй, эти занятия занимали больше их мыслей, чем охота на Мясного ангела. Они не знали, ждет ли их успех, но были уверены, что все будет сделано правильно, и ожидали отправки без волнения.

По одному они разошлись. Саймо отправился в «Сирень», где в свободное время помогал с декорациями. Райла, последние полчаса гневно переписывавшаяся со своим парнем, ушла к подруге. Она позвала с собой Ли, но тот обещал присоединиться позже, встретившись с кем-то из знакомых. Тогда она предложила компанию Киру, однако он, пребывая в меланхоличном настроении, отказался. Райла равнодушно пожала плечами и покинула их. Будера ждала семья.

В конце концов, остался только Кир. Нашлось еще одно место во вселенной, где мне уютно, подумал он. Но вокруг не было никого, чтобы поделиться этим настроением. Он оглядывал поселение, к которому оказался по-своему привязан. Собранное из обломков и барахла, найденного в окрестностях, заключенное в огромную коробку высотой в десяток этажей. В этом Киру мерещилось что-то философское. Вокруг них был космос – бескрайняя природа, где люди возвели грандиозную станцию – венец технологии, но все свелось к шумным трущобам, в которых они теперь копошились. Кир никак не мог сообразить, к каким выводам это стоит привести. Каждый поступок, как слабый удар в гигантском колоколе, отзывается в вечности? Все великое состоит из ничтожных деталей? Место, как ни крути, помойка. Тут было достаточно немного гордости, чтобы опереться и увидеть дальше остальных. Нельзя сказать, что Кир думал о людях станции презрительно. Но они ходили кругами, а он шагал вперед. Они были массовкой, которая останется где-то стороной, если не потянется за ним. Скоро он нанесет удар по Мясному ангелу. Потом настанет черед раскрыть тайны Библиотеки. То, что она хранит, как-то выручит их. Должно. Пора бы уже выбраться отсюда и заодно вытащить эту станцию из бездны.

Заскучав, Кир написал Райле – не ответила. В молчании сети ощущалась какая-то претензия к нему. Тогда он стал доставать Ли. Тот отделывался краткими сообщениями, потом замолчал. Кир нахмурился. «Если что-то пойдет не так и это последний наш вечер в Порту, то я его провел довольно бестолково», – в тоске подумал он и отправился спасть.

…Они собрались утром возле выхода. Саймо разрешил своим людям поспать подольше и подходить к отбытию. Сам он, однако, не изменил правилам и в ранний час обсудил с командирами последние сведения; был и Будер. Кир присоединился к ним, выйдя завтракать, Ли и Райла с небольшой разницей появились последними.

Никто не устраивал проводов команде, шедшей пошатнуть трон черты. В конце концов, каждый день различные отряды отправлялись на встречу со смертью и это давно стало рядовым делом. Но все же это, конечно, был особенный поход. Люди всегда шли против того, с чем могли помериться силой. Однако они выступили против неодолимого, как верили в Порту. На них бросали взгляды, тревожные и восхищенные, почтительно кивали и торжественно желали успеха.

Пока они проверяли вещи, с башни спустились Ивор, Колодин и Нил. Лидер Порта был сдержан, почти монументален. Колодинская морда, вечно кривившаяся так, словно он готовился сплюнуть, сгладилась, обретя уважительное выражение. Даже Кир удостоился взгляда, несшего, хоть и с оттенком удивления, эту эмоцию. Поодаль остановился Нил. Не сходя с места, он источал какую-то суетность: подергивался, топтался, перебирал руками. На физиономии его, корчившей признательность, угадывалось изумление, когда он поглядывал на «Первых людей». Казалось, он не понимал, что за существа могут отправиться на такое задание.

Пожали руки: Ивор, как всегда, крепко, Колодин – крепче обычного, Нил – напряженно. «Задайте ему!» – лязгнул в напутствие глава безопасности Порта. «Первые люди», размышляя о своем, молча уходили в сумерки прилегающей к поселению улицы.

Их путь проходил спокойно. Они шли той же дорогой, что привела их к левиафану. Им предстояло брести, не сворачивая с этой магистрали, много дольше, чем в тот раз. Кир разглядывал знакомые места, воспринимая разруху обыденной частью антуража. Словно страшная чаща, в детстве будоражившая воображение, теперь стала лишь фоном для привычной тропинки.

Темную границу он прошел почти без страха, хотя и с оглушенной головой – таково было свойство черты. «Привет, Баль, – традиционно поздоровался Саймо на той стороне. – Спасибо за все». Алые глаза на полотнище невидяще отвечали ему. Кир, посмотрев на мертвеца, мог поклясться, что тот отозвался на его взгляд. Миновали склеп Бородавки.

Разбитая промышленная зона швыряла к их ногам все новые обломки былого богатства. Брошенные детали, инструменты, болванки – все это перемешалось в свалку запчастей мира, который они были бессильны починить. Кир наступил на какой-то мусор и, обернувшись, увидел, что это была небольшая кость. Странное, неприятное чувство: будто наступил на целые останки. Все же он не привык к разложению Шайкаци.

Они миновали знакомый поворот – дорога к левиафану. С волнением Кир оставил его позади – он вступал в неизвестные земли.

В основном, печати были с одним и двумя штрихами; редко мимолетным взглядом можно было определить, что здесь не так. У первых разведчиков могли уходить целые дни, чтобы заметить странность. Несколько раз он видел три штриха. Однажды это была огромная печать, широко намазанная на плите, которой заварили поворот в другой коридор. Две фигуры были слева: треугольник и круг. «Лучше не спрашивай», – мрачно опередил Ли вопрос Кира. Неуютно поглядывая на устрашающую преграду, они прошли мимо.

Однако, в основном, печати зловеще темнели в боковых проходах, и странствие проходило мирно. «Первые люди» были не одиноки в своем путешествии по этим местам. Им встретилось трое разведчиков. Эта команда уходила несколько дней назад, спускалась на малоисследованные этажи неподалеку от территории Мясного ангела. Обменялись новостями, поправили друг у друга карты. Скоро распрощались. Размышляя об этой встрече, Кир подивился тому, насколько спокойны эти места.

– Да, это хорошая дорога, – согласился Саймо. – В основном, тихие черты, а те, что опасны, крепко закрыты или находятся в стороне. С тех пор, как Райла зарезала матку, даже томы не мешают, – Райла, шедшая в задумчивости, подняла руку и вполголоса приветствовала себя: «Райла молоде-ец!» Ли нешумно поаплодировал ей. – Но из-за Мясного ангела по этой дороге сейчас некуда идти.

– А куда вообще эта дорога может привести?

– Теоретически к Реактору, – ответил Саймо. – Мы давно ищем безопасный путь к нему. Посереди хаоса выжившие там люди продолжают свою дело, чтобы Шайкаци не погрузилась во тьму.

– Заразился от Будера… – пробормотал Ли.

– Кажется, они справляются и без нас, – отметил Кир.

– Но до каких пор? В действительности, мы даже не знаем, живы ли они до их пор. Реактор может работать без контроля человека очень долго. Но одна паршивая крыса, которая перегрызет провод – и Шайкаци погибла, – Саймо рубанул рукой, казнив станцию. – Одна крыса.

– «Да будет свет!» – сказал человек, – продекламировал Ли. – Крыса промолчала и затаилась в темном углу.

– Откуда? – заинтересовалась Райла.

– Экспромт, – гордо ответил Ли.

– Меня восхищают эти люди, – взволнованно продолжал Саймо. – Мы не знаем их, не видим, но их дело отзывается для всей станции.

– Эй, Саймо, они тоже не хотят жить без света, – отказал им в благородстве Ли.

– Не важно. Не важно! – горячо отозвался командир. – Никто не поступает благородно в отрыве от себя. Будер, уничтожая монстров, хочет принести покой семье. Райла – гонится за мечтой. Я, в конечном счете, делаю это, чтобы спать спокойно. Кир ищет путь домой. Ты… – он изучающе посмотрел на Ли. – Да хрен его знает. Тебе нечем заняться?

– Да, люблю в свободное время побродить за чертой, – меланхолично отозвался Ли; глаза его, впрочем, стали злыми. – Бодрит.

– Пусть им тоже нужен свет. Но это доброе дело для всех. Это как бы устройство мира, – с изумлением он обнаружил себя подошедшим к важному выводу. – Что бы ты ни сделал, оно всегда слишком велико, чтобы поглотить это одному. Ему легко дать отозваться шире, в каждом. Те, кто знают это, живут спокойнее и добрее.

– Энтропия добра, – назвал эту теорию Ли.

Саймо подозрительно посмотрел на него, но, не выявив сарказма, промолчал.

– Мы найдем проход к Реактору, – добродушно пробурчал Будер, получавший удовольствие от этих поисков истины. – В конце концов, мы уже доходили до него! Дойдем еще раз.

– Стоп, как это доходили? – поразился Кир.

Четыре взгляда недоуменно уставились на него.

– А ты думал, откуда мы знаем, что там есть выжившие? – спросил Саймо.

Кир об этом не думал вовсе, приняв наличие людей при Реакторе как данность.

– Так и что это был за поход?

Поход Рю

– Что с реакторами? – как груда камней, обвалился голос Ивора, чья голова, словно не склоненная, а надломанная, нависала над картой. Командиры разведчиков стояли вокруг него; иные вернувшиеся с походов – усталые и потрепанные боями, иные ожидавшие задачи – с засохшими ранами, глядевшие в угрюмой готовности. Рядом были Колодин и Нил.

Ивор судорожным движением поднял голову. Спали мало. На серых лицах поблескивали глаза – последний жар жизни на станции, смятой в ледяном космосе.

– Реакторы работают, Ивор, – как ржавый механизм, произнес Колодин. Он сутками обходил рубежи обороны, следя, чтобы людей вовремя сменяли, доставляли им пищу и воду, сегодня – оттаскивал раненых с пробитых позиций.

– До каких пор? – голос его снова погнал камни.

– Что предлагаешь, Ивор? – Рю, привалившись к стене, смотрел мимо всех. Он исхудал. Тонкая его борода, единственная растительность на голове, стала длиннее и приобрела несколько седых волосков. Взгляд его был теперь еще острее, приученный к опасности. Он походил на древнего мудреца, но старцем не был. Все знали с первых боев, что этот невысокий, тонкий человек, подобно бамбуку, оказывается крепче любого врага.

– Один мы потеряли, – стал перечислять Ивор. – Один… – голова его вновь обрушилась. – Если верить донесениям из Оранжереи, туда нельзя идти. Последний вариант. Сектор «Симург».

– Самый дальний от нас! – воскликнул кто-то.

Ивор перемолол его взглядом.

– Нужна большая экспедиция, – обратился он к командирам. – Три группы опытных разведчиков. Две впереди, одна – тыл. Плюс кочующая смена для связи с Портом.

– Подождем «Первых людей»? – предложили в толпе.

– Они ушли за Оранжерею, – покачал головой Ивор. – Вернуться могут не скоро.

– Рю? – предложил Колодин. Это был самый опытный командир из присутствовавших, и глава безопасности не хотел оставлять его присутствие в сводном отряде доброй воле.

– Готов, – легко согласился тот. Голос его, как всегда, звучал ласкающе, замедленно, словно он выводил притчу, а не соглашался с опасным заданием.

–Другие добровольцы? – спросил Ивор.

– Да какой, на хрен, реактор? – возмутились из задних рядов. – У нас людей на передовые позиции не хватает! Нужен реактор – сам и иди!

Толпа расступилась, открыв говорившего Ивору. Глаза лидера Порта были полны усталости и горечи, но веса той правоты, уверенности и твердости, которые они выражали, хватило бы, чтобы покатить валун к обвинителю.

– Знаешь, почему твой брат жив? Потому что я с ребятами на своем хребте перетаскал от Оранжереи хоть какое-то медицинское оборудование. Оранжерею видел в те дни? Дай бог, не увидишь. У меня есть такт, чтобы не желать обратного. А в твоей душонке даже места для благодарности не хватает. – Он потерял интерес к красневшему то ли в ярости, то ли в стыде разведчику, и толпа смокнулась. Хотя Ивор сидел, его взгляд нависал над остальными. – Если еще кто-то не понял, монстры правят на этой станции. И наша задача – отстоять последний человеческий рубеж. Итак, желающие? Кандидатуры?

Для любых заданий в Порту всегда были добровольцы. Люди вошли во вкус войны с чертой. Одиннадцать человек должны были привести припасы и оружие выжившим у реактора, если таковые окажутся, и вернуться со сведениями оттуда.

Рю был самый опытный, но ключевые решения принимать довелось каждому командиру. Отряды сменяли свои позиции: передовой отдыхал в тылу; кочующий задерживался с основной группой, пока другой отходил в другой коридор, проверить альтернативный путь или уточнить интересную аномалию.

По сей день это была самая долгая экспедиция в истории Порта. Не все считали ее обязательной, но все считали ее важной, значащей что-то. Они могли положиться на удачу: тысячи лет реактор мог работать без человека. Однако они пошли, и в этом был смысл, который доносил до них Ивор, пример которого задавал Саймо: не ждать, а делать.

Отряд шел к своей цели по неизведанным землям. «Какие качества нужны человеку, чтобы завершить такой путь?» – спрашивал Рю много позже, и через окно к нему прислушивалось запустелое небо. «Терпение, внимательность, бдительность!» – рапортовали слушатели, восхищенные подвигами «Первых людей». «Верно, – улыбался Рю. Движение мышц словно дорисовали тонким карандашом. – Но неужели больше ничего не нужно?»

«Храбрость!» – подсказал кто-то. «Храбрость важна», – серьезно кивал Рю и рассказывал историю. Там, где кончается морозное дыхание холодильных установок рынка «Амалия» и начинаются технические этажи танцевального зала «Шляпы», их встретило странное существо. Оно сидело на трубе каких-то коммуникаций и напоминало вырезанного из гнилого дерева человека. Но лицо его было определенно нечеловеческим: большую его часть занимали огромные, круглые, желтые глаза. Существо моргало, и тогда вокруг его головы, тоже смаргивая, появлялись десятки глаз поменьше.

– Вот те, кто будет разгадывать мою загадку! – скрипуче воскликнуло оно, увидев людей. Те таращились на него через прицелы, заняв укрытия. Словно не замечая этого, оно спросило: – Кто идет, но никогда не дойдет?

Моргая множеством желтых глаз и иногда выкручивая набок голову, существо ждало ответа. Люди переглянулись. Самым верным было отступить, но значило ли, озвучив этот приказ, дать ответ? Один из бойцов выпалил: «Время! – неуверенно оглянулся на остальных. – Часы!»

– Не верно! – гневно заявило существо, спрыгнув с трубы. Тут оно замерло, запрокинув голову. – Впрочем, подходит. Но я предпочитаю иное. Человек. Потому что либо идет, либо мертв. – Вдруг голос его грозно поменялся; кривой, как коряга, палец указал на ответившего. – Вот ты – не дойдешь.

Человек вскочил на ноги, точно нанизанный на пику. Сдавленный стон вырывался из его груди. Оружие выпало из рук. Кто-то дернулся на помощь; кто-то начал стрелять. Но все было кончено: в следующее мгновение вся кожа его окрасилась алым. Из каждой поры вышла капля крови, брызнула тонкой струей. Глаза стали багровыми проталинами, одежда промокла, тело измялось и было, как тряпичное, брошено на пол.

Существо исчезло, не заметив оружия. Люди подбежали к товарищу, промокнули руки в крови, щупая пульс, но было поздно.

– Следующая загадка! – объявило существо, появляясь за спинами, прилипнув к потолку. По пустому месту шлепнуло несколько выстрелов.

Кашель раздался за спиной. Оно стояло в коридоре, наблюдая за людьми двумя глазами и моргая еще десятками. Убедившись, что оружие молчит, существо вновь собиралось провозгласить:

– Следующая…

– Постой! – поднял руку командир, опуская шокер. – Хочешь ответы на загадки? Я буду давать их хоть весь день. Я один. Пусть они идут. Видишь, мы пытаемся защитить друг друга, тут то и дело будет пальба. Тебе это, наверное, не по нраву? Пусть они идут. Если я ошибусь, можешь выжимать меня постепенно, я потерплю.

– Хм! – задумалось существо. Через секунду командир покрылся красной испариной. Он успел развернуться к оставшимся бойцам и попытался что-то сказать им, но изо рта с хрипом вылезла кровь, а глаза не выражали ничего, кроме багровой агонии. Он рухнул, и тело его, не желавшее отпускать кровь, судорожно изогнулось.

Ноги двоих выживших были прикованы к полу. Бросаться на выручку было поздно. Стрелять было бессмысленно. Убежать у них бы не получилось. Моргнув еще раз, существо исчезло в последний раз. Появилось ли оно где-то рядом, они не увидели, но раздался его разочарованный голос: «Вы скучные». Им потребовалась еще с полминуты, чтобы понять: монстр их действительно покинул. Они потащили тела товарищей к своим. Три штриха, треугольник.

Все в отряде были храбрецы. И потому, что они были храбрецы, погибали эти люди.

«Так что же поможет в такой дороге?» – Рю отпустил воспоминания, делавшие его сумрачно-задумчивым, и вновь зазвучал его ласковый голос. «Взаимовыручка!» – готов был ответ у другого. «Без взаимовыручки не будет хорошо отряда», – кивал Рю и рассказывал историю. Это случилось в широком коридоре, по которому грузовики доставляли продукцию заводов ОПЗВН (Объединение производителей заготовок военного назначения) на транспорты в терминалах сектора «Апулия».

Давно не было под их ногами такой широкой, мирной равнины, пространство которой не нарушала ни одна соринка. Они не верили Шайкаци: шли широкой цепью, останавливались, присматривались, пускали вперед крыс. Но равнина нежила их абсолютным покоем.

Впереди показался первый брошенный грузовик. Люди обрадовались ему, как острову в затаенном океане. Они помнили об осторожности и не поспешили. Но это уже не могло им помочь: они давно вошли в черту.

По полу прошла рябь, которую не ощутили ноги. Но каждый заметил ее и понял, как по первому сотрясению земли, что грядет катастрофа. Вдруг поверхность начала таять. Серый пол треснул, как побитая солнцем глина, и тьма проступила в щелях. Шелуха металла потекла в эти разломы. Бездна поглотила половину равнины, но оставшаяся суша атоллом держалась на черной воде.

Все это произошло слишком быстро, чтобы люди могли что-то предпринять. Мгновение они были уверены: сейчас им предстоит провалиться в тартарары. Но всем повезло: у каждого под ногами остались клочки поверхности, аккуратными обрезанные на смоляном водоеме.

– Аккуратно, – сказал командир, увидев, что у них остается путь по суше.

И тогда утопленные ломти пола, точно пенопластовые листы, всплыли опять. Неуловимо они соединились со старшим архипелагом, но сразу от того откололись новые куски и исчезли в бездне. Все это происходило единовременно по всей поверхности и казалось механической работой, а не изменчивостью неведомого океана.

В этот раз черта вынесла людям предупреждение. Нога одного из людей сорвалась вниз вместе с клочком суши, но он удержался на своем острове. Резко выдернул ногу, скорее, от страха, чем от боли. Он таращился на нее, в ужасе прощаясь с ней; от нее отходил пар, но никаких драматических изменений не происходило. Зато в черте началась новая трансформация.

– Быстрее! – крикнул командир.

Упавший вскочил; люди, глядя под собой, вовремя отпрыгнули от опасных мест. Они понеслись по архипелагу, ожидая, что следующий шаг их попадет на тонущий обломок, но быстро приноровились к ритму. Замирали, когда всплывали листы; увидев, где проходит трещина, мгновенно перескакивали на твердь. Ждали нового цикла.

Командир обеспокоено оглядывал бойцов, шагая на грани, каждый раз почти опаздывая. Он пропустил всех вперед, высматривая опасности, готовый броситься на помощь. Но даже он стал почти спокоен: казалось, они стали вулканами над поверхностью океана, знавшими, когда утихнуть, а когда сотрясти землю.

Боец, возможно, слишком уверился в себе и посчитал стихию покоренной; он поспешил. Неловкий прыжок – и нога его опустилась на трещину, а когда обломок исчез, а человек едва не сорвался следом. Он удержался, но потерял равновесие, взмахнул руками. Бездна готова была принять его объятия.

Командир приземлился рядом, когда его боец оступился. У него не было времени оценивать обстановку – только действовать. Он выбросил руки, склонившись над провалом, и успел подпереть падавшего. Они замерли, не веря, что образовали надежную конструкцию. Командир подтолкнул его вперед и оба твердо встали на поверхность. В этот момент лепесток отшелушился под обеими ногами несчастного.

Поразительно, как лидер этих разведчиков среагировал и на это. Он мгновенно упал на свой остров и, не сомневаясь ни секунды, схватил бойца за одежду. Второй рукой он держался за край своего острова. За воротник он, мобилизовав все силы, скалясь от напряжения, держал своего человека. Только поверх плеч торчал тот над чернильной пустотой. От головы его начал подниматься пар, а в глазах, полных ужаса, появился иней, гасящий последнюю искру надежды.

Океан родил новые острова и взял новую дань. Суша под командиром треснула напополам, и два человека, не успев осознать это под светом Шайкаци, поймут, что погибли, только в ледяной тьме этой черты.

Позже разведчики пытались выявить четкий паттерн изменений, происходивших в океане, надеясь найти безопасный маршрут, но, спустя несколько дней наблюдений, оставили три штриха и квадрат.

Угрюмо слушатели сидели вокруг Рю, мораль историй которого была непонятна. А он, сумрачный мудрец, улыбавшийся их недоумению, ждал новой попытки. «Милосердие!» – заявил один, уверенный в этом ответе. «Какова цена нам как людям, если мы не будем проявлять милосердие в самых худших обстоятельствах?» – немедленно отреагировал Рю и рассказывал историю. Это случилось возле энергораспределительного узла, по которому поток электричества тек в нелюдимые сектора, где стояли мусороперерабатывающие заводы и вредные цеха. Теперь здесь правила ночь.

Фонари выхватывали мутные стены и решетчатый пол, который будто не желал выпускать лучи света из клетки. Они шли здесь, стараясь не задерживаться: завывания, стуки, вопли, чавканье – большинство этих звуков не принадлежали проводам и трубам, и мелькающие тени гнали людей вперед. Двое в авангарде – разведчики, которым суждено было заметить или угодить в ловушку черты, в молчании сменялись каждые двадцать минут.

Рю со своим бойцом завернули за угол. Карта подсказывала: скоро будет лестница к рабочим баракам, а там обычно было пусть слабое, но автономное освещение. Подходя к этому повороту, они ободряюще переглянулись. Зайдя же за него, в страхе бросились обратно. Рю вскинул раскаленное на конце копье. Боец поднял кустарный бластер. Они осторожно выглянули вновь.

Там, где был переход между двумя коридорами, по решетке была размазана кровь. Черная, она давно слиплась с металлом. Сам труп словно прирос к иссеченной поверхности станции. Кровь будто укрывала обрубок туловища. Это был человек, после смерти продолжавший сжимать стальной прут. Похоже, все, что было нижней половиной тела, сейчас было тонко размазано по этому закутку.

Но не тело напугало испытанных воинов. Возле трупа был еще один человек. Девочка. Белое ее платье было испачкано больше грязью, чем кровью. Свет фонарей тускнел на ее серой коже. На четвереньках она крутилось вокруг тела, принюхивалась, поднимала голову. Она поворачивалась к пришедшим и луч отражался от ее блеклых, точно в ночной съемке, глаз. Она быстро теряла интерес к новым людям и продолжала, переставляя босые ноги и цепкие ладони по решетке, крутиться возле… Кого?

Что-то неправильное чувствовал Рю по ее поводу. Ее равнодушие к пришельцам, звериные повадки, может, выражение лица, по которому угадывался волчонок, а не человек. Что пережила она здесь? Рю видел слишком много, чтобы верить одинокой девочке в неизведанных землях Шайкаци. Не знал, что делать, его боец.

– Папа! – вдруг прозвучал тонкий голос. Девочка повернула просящее лицо к воинам Порта, как бы призывая их ответить на этот горький призыв, зазвеневший в серых коридорах.

Боец невольно сделал шаг вперед. Рю поставил руку и, посмотрев на него, качнул головой.

– Папа! – второй раз она позвала так жалостливо, что даже Рю дрогнул.

– С каких же пор она здесь… – пролепетал боец.

Рю смотрел на нее, а она продолжала непонимающе вертеться возле трупа. Как-то странно подпрыгнула, точно взбудораженный щенок.

– Рю, – обратился боец. Лицо его было решительным. Он готов был ослушаться лидера.

То был самый опытный командир после Саймо, но даже ему еще многому предстояло научиться. И он, продолжая сомневаться, сказал:

– Не знаю, кто это, – сказал Рю, – но если ты хочешь проявить милосердие, я не останавливаю тебя. – И опустил руку.

Боец осторожно пошел к девочке. Не зная ее имени, он так и звал ее. Присел на корточки, чтобы не пугать ее ростом. Протянул руку, убрав бластер. Она настороженно смотрела на него, взволнованная, быстро дышавшая, припавшая к месту. Странно: Рю не ощущал в ней беззащитности, но все же молчал. А она шумно принюхивалась, и боец, позволяя ей все лучше узнать себя, становился все ближе. Принюхалась вновь – широко втянула воздух, и Рю увидел: грудная клетка ее раздалась шире, чем должна была, а звук получился глубоким, мощным. Тогда он собирался сказать, но не успел.

Словно разорвав маску, широко раскрылось ее лицо. Чернота проступила в глазах. Провал разверзся вместо рта. Там не было видно ни зубов, ни языка – лишь мешок ненасытного нутра. Оно даже не шевельнулось телом. Эта пасть сама по себе молниеносно растянулась вперед и сомкнулась на бойце до пояса. Губы соединились с лязгом, как железные створки. И тут же эта голова сдулась, стянувшись прежней маской. Затравленная девочка смотрела на Рю, ожидая его реакции. На мгновение показался черный язык, быстро снявший с лица кровь. Бухнула половина тела и тонко закапало на пол. Существо дернулось в каком-то спазме, и темная жижа потекла у нее откуда-то из живота – это тяжело обрушилась выдавленная из человека кровь.

Тварь была быстра, но Рю уже бил ловких тварей. Его копье было брошено вперед, ушло вслед за рывком чудовища, обмануло ложным тычком и настигло в новом маневре. С шипением раскаленная часть вошла в тело и, плавя его, вырвалась с кипящими клочками мяса. Тварь подскочила метра на два, но копье ждало ее где угодно. Вскоре разодранная груда чудовища валялась в крови своих жертв.

Таких тварей больше не видели. Печать первых людей не потребовалась.

– Кажется, я понял, – нахмурился один из слушателей. – Вопрос был ловушкой, да? Все, что нужно, чтобы идти дальше, это терпение, внимательность и бдительность.

– Вовсе нет, – удивился этому предположению Рю. – Разве плоха храбрость? Храбрые люди отбили у черты нашу землю. Разве плоха взаимовыручка? На взаимовыручке стоит наш Порт. Разве плохо милосердие? Милосердие и есть главная черта между чудовищем и человеком.

– Тогда я не понял, – выразил кто-то общее мнение аудитории.

– Лучшие наши качества делают пройденный путь ценнее, – пояснил Рю. – Но лишь несколько качеств помогают нам достичь цели.

Он сделал паузу и окружающие отозвались:

– Терпение, внимательность, бдительность.

– Терпение – это глубокое понятие, целый океан спокойствия, – продолжил Рю. – Внимательность – это широкое понятие, необходимое всюду: и в делах, и в чувствах. Бдительностью же мы вечно обманываемся. Мы все понимаем ее важность до тех, пока не случится беда, которая покажет: мы вовсе не понимали ее важность. А потом это случится вновь.

– Не забудь о добре! – добавил как раз проходивший мимо Коробейник.

– Если ты по-настоящему терпелив и внимателен, ничто не вызовет в тебе зла, – ответил ему Рю. Они улыбнулись друг другу, словно владельцы одной тайны. Он вновь повернулся к слушателям и закончил: – Но все это не имеет смысла за пределами пути. Все обретает смысл, начиная с первого шага и только пока идет их отсчет.

Когда их поредевший отряд добрался до реактора, им предстало поразительное зрелище: в огромном машинном зале то и дело сверкали какие-то вспышки, летали красочные насекомые. Гул машин и хлопанье крыльев наполняло это огромное пространство. Потом новый звук ворвался в эту эко-технологическую идиллию: рыча проклятья и размахивая прутом, по лестницам, связывающим разные технические галереи, гонялся за некоей огромной бабочкой человек.

Людям с большой земли здесь очень обрадовались. Жители Реактора организовали внизу уютное поселение. Питались они, в основном, этими насекомыми, массово залетавшими к ним из провала в какой-то лесной мир. Та огромная бабочка была шикарным блюдом, вроде поросенка. Дикая жизнь каждый день преподносила им немало трудностей, но у них оставалось время следить за машинами, которые связывали их с прошлым миром. Теперь они узнали, насколько важно их дело.

Проведя там несколько дней, жители Порта поняли, что первое впечатление было обманчивым. Черты здесь были всюду и регулярно преподносили свои ужасы. Вампиры-насекомые глубоко взрезали кожу и нередко атаковали стаями. Красное лицо, проявлявшееся на различных поверхностях, требовало специальных заклятий, иначе медленно сжигало человека. Черная лужа время от времени выбрасывала из чрева агрессивных тварей. Чтобы собрать столько опасных черт, сколько их было вокруг реактора, людям Порта пришлось бы долго обходить свои границы.

К сожалению, местные жители не знали безопасных путей от их дома. В отряде долго не могли принять решение: идти прежним маршрутом или искать обходные дороги. Но идти прежним маршрутом все равно бы означало неизвестность: им бы много раз пришлось огибать смертельные печати. Рю высказался за обход и они, обещав Реактору когда-нибудь вернуться, отправились в новую терра инкогнита в надежде все же отыскать надежный путь.

Тщетно. Они вновь теряли людей. Это был уже не сводный отряд, а одна небольшая группа измученных, терявших здравомыслие разведчиков. Они заходили в тупики, плутали по одним и тем же местам, вступали в черты, которые не пропустили бы несколько недель назад. Но когда положение их стало отчаянным, они вдруг увидели в полутемном коридоре странную фигуру. Тень от нее была точно дымка на стене и мягко очерчивала какое-то горбатое существо о двух ногах. Боец поднял оружие, но Рю, доверившийся инстинкту, опустил его руку. Фигура сделала к ним шаг и они узнали встречного.

– Это я, Коробейник! – помахал им рукой этот удивительный житель Порта, всюду таскавший с собой, как горб, огромный рюкзак.

Они объяснили ему, что заблудились и им нужно домой. Он с готовностью взялся помочь им. Вел коридорами, которых нет на карте. Предупреждал об аномалиях, которые они так и не смогли разглядеть. Объяснял повадки окрестных существ, выводя их невредимыми из каждого столкновения. Наконец, они вышли за Темной границей, и Коробейник помахал им рукой, чтобы продолжить свое собственное путешествие. Рю он на прощание дал тряпичный браслет, теперь вплетенный в его бороду.

Когда Коробейник вернулся в Порт, его долго расспрашивали о станции. Но это был Коробейник: он едва понимал, чего от него хотят. Кое-как донесли, что им нужно дойти до Реактора. Обрадованный тому, что понял это, он ответил: «О, вам нужно налево, направо, налево, – задумался. – Или все время прямо? Не знаю, зависит от времени. Вы знаете капитана? Или уже нет?» Этот бессмысленный диалог продолжался довольно долго, пока люди, наконец, не сошлись на том, что Коробейник сумасшедший и рисковать брать его в провожатые вновь не стоит. Возможно, безумцу просто везло в тот раз. Выжившие в экспедиции, истощенные походом, чем дальше, тем более смутно помнили, что пережили тогда. Возможно, Коробейник недолго вел их знакомыми коридорами, а остальное привиделось их спутанному сознанию.

Тем не менее, к Реактору еще не раз пытались найти безопасный маршрут, но все отряды натыкались на другие страшные черты и отступали. Поиски пути продолжались. Наиболее перспективным считался маршрут через угодья Мясного ангела.

* * *

«Первые люди» свернули на широкую лестницу; сколько ее знали разведчики, это было тихое место. Однако, по причине его отдаленности от Порта, сюда не добрались бригады строителей, так что этажи были открыты и внизу, и вверху. Шальной монстр из неизведанных уголков Шайкаци мог встретиться на этих пролетах, и «Первые люди» поднимались осторожно, шагая точно по минному полю, не оставляя без внимания ни одной ступени, ни тыл, ни выходы с лестницы, поначалу ободрявшие светом, затем – погасшие, грозные, впитывавшие горевшие в пролетах огни.

Порог одного из этажей они переступили. Кир думал, что ему лишь чудится холодный цвет, но глаза его не обманули: оказавшись в коридоре, он увидел горящую поодаль лампу, льдом сковавшую окрестную тьму. Эти лампы строились впереди цепью, голубыми кострами обозначая путь. «Первые люди» двинулись по ней.

Что-то сказочное ощущалось в этой тропе. Не могло быть этого тихого, не сдающегося света в этой заброшенной, съеденной тьмой чаще. Эти огоньки почти звенели в зловещем безмолвии, торя людям дорогу по пустоши, приближавшей их к царству смерти. Кир едва различал предметы вокруг. Все ломалось тенями, напоминая дремучие заросли. Свет беспокоил их, шевелил, но держал на расстоянии, словно это были дикие звери, напуганные неколебимыми огнями.

Точно знак таинственного народа, жившего в этих дебрях, появилась в тусклом свете печать первых людей. Мелькнули две штриховки и квадрат. Отряд шел спокойно: черта оставалась где-то в стороне, как глава из книги забытых сказок.

Им и дальше встречались эти знаки, и Кир все больше погружался в эту мистическое повествование. Он путешествовал среди синеватых костров, точно двигаясь от звезды к звезде в безграничном пространстве. С усилием ему удавалось увидеть стены, вдруг смыкавшие его сознание. Но потом возникала черта, и сознание его вновь попадало в неведомое, не находя краев.

В коридоре зазвучала мелодия; что-то баюкающее, но не настойчивое, не дурманящее; нежное и кроткое, провожающее; ублажавшее их, но личное, существовавшее вечно. Казалось, свет стал теплее, а все, что подбиралось к ним во тьме, отступило, освободив им дорогу. Кир, очарованный пением, слышавшимся рядом, но доносившимся издалека, на несколько секунд даже забыл, что был готов к черте: их отряд прошел по печати – без штриха, круг.

Не все сказки, рассказанные на звездной дороге, были добрыми. Дикие звери не только мерещились, но и рычали за дверьми, обозначенные двумя штрихами и треугольниками. Страшные истории подкрадывались к маленькому отряду. В одном месте тьма, прилипавшая к стенам, поглотила свет. Кир присмотрелся: густая черная жидкость, ровно отсеченная, как если бы вытекала из трещин, появлялась на потолке, вытягивалась ручьями и исчезала в таких же рубленых, мнимых или нет прорехах. Она была непроглядно темна, но, то ли это виднелось, то ли это слышалось в каком-то чавканье, похоже, действительно текла. Смоляная река, в которой можно было утонуть, судя по двум штрихам. Рядом был квадрат и треугольник. И когда они проходили мимо, чернильная вода повела себя точно живая, вздрогнула, натянулась, порываясь к людям. Она была крепко прилеплена к стене и лишь беспомощно проводила их, сменив русла. Кир почувствовал в этом движении что-то злое и отчаянное.

Ему мерещилось, что их путешествие от костра к костру длится вечно; что ничего иного в его жизни не было. Он спокойно отнесся к этой мысли и не вздрогнул, когда насчитал впереди еще вечность. Но вот он вынырнул откуда-то; сознание обнаружило себя в усталом уже теле, передвигающим ноги. Тропа свернула. Синеватый свет обрывался; за поворотом виднелось отдаленное желтое зарево.

Впереди они различили чью-то фигуру, а между стен зазвучали отголоски музыки. Она не имела ничего общего с недавним призрачным опытом – это были узнаваемые, извлеченные из динамика бодрые звуки. Фигура подергивалась под них, и все, кроме сотрясавшихся патл, более-менее попадало в ритм.

– Эй! – приветственно вскинул руки человек, резко оборвав танец.

– Рад видеть, Галоцци! – приободренно отозвался Саймо. – Твои отдыхают?

– Отдыхают, – с непропорциональным этому простому факту удовольствием ответил командир «Курков», пожимая прибывшим руки.

Несколько эксцентричный Галоцци, с его скрипучим, точно ломающимся голосом, и длинными волосами бунтующего подростка, поначалу у каждого вызвал как командир недоумение. Он, словно в очередной своей причуде, в какой-то момент отправился изучать черту; с ним отправилось двое его приятелей сходного типа. Неожиданно оказалось, что он умеет быть не только порывистым, но и сосредоточенным – в бою, терпеливым – перед аномалией. Он умудрялся, говоря иногда странно, как бы не понимая самого себя, доносить нужную мысль и настроить своих людей. За ним пошли другие люди. Так появились «Курки»; само название отражало привычки командира – «курок» было сленговым названием порции наркотиков, которые Галоцци предпочитал алкоголю. Опыта ему пока хватало не всегда, но он понес наименьшее число потерь после Саймо, тогда как и образованные позже отряды либо уже имели слишком протяженное кладбище, либо вовсе сгинули.

– Привал, – объявил своим командир «Первых людей». – Что расскажешь?

– Брат, вперед пути нет! – горько воскликнул Галоцци. – Паук, брат. Какая-то стремная ползучая тварь с выводком. Мы ей займемся, но вам надо ползти через завалы и Рынок. – Хотя Саймо и стоял в полутьме, Кир без сомнений прочитал, что их лидер нахмурился. – На пауке мы потеряли время, но нижний путь для вас пробили. Всегда пожалуйста, парни.

– Спасибо, – отозвался Саймо.

– Пока гонялись за паучьим выводком, зачистили технические тоннели вплоть до вашего этажа. Как пройдете развалины, можете им воспользоваться.

– Возможно, так и сделаем. Мясной ангел предпочитает простор.

– Идете сразу?

– Раз чисто, не будем терять времени.

– Решаешь, брат. Дадим вам время обустроиться и отправим человека к Ли. Не оставим тебя, слышишь?

– Да по хер на вас, – невнятно ругнулся Ли. Киру он показался напуганным.

– Э-э, не ценишь, – безразлично осудил его Галоцци и вернулся к Саймо. – В терминал будем приходить каждые сутки.

– Добро, – согласился командир «Первых людей» и обернулся к своим. – Отбой по привалу! Пока чисто, надо успеть пройти по нижним этажам.

С неохотой «Первые люди» поднялись и вышли на нужную тропу. Здесь была лестница; узкая, негусто освещенная, она, вероятно, играла роль какого-нибудь запасного маршрута. Кир поднял голову: далеко вверху виднелись искореженные пролеты, смятые и разорванные то ли в Каламе, то ли могучей аномалией.

Спуск длился долго. Чем ниже, тем более заброшенной выглядела местность. На ступенях скопилась пыль и грязь. Обнаружилась лужа, от которой ползла плесень. Стены были грубые, поцарапанные. На полу засохли какие-то пятна. Начало казаться, что на металл прилипла ржавчина, но это дешевый желтый свет впитался в стены.

Одну дверь когда-то согнуло резким ударом. Косясь на большие щели, люди прошли осторожно, но было тихо. Утомленный спуском ум обострился. Свет ламп задрожал. Ничтожный звук гремел, заставляя вздрогнуть. Киру несколько раз чудилось капанье воды; он затравленно оглядывал стены.

Разрушений становилось все больше. Обнажив коммуникации, вылетела панель. Один пролет пришлось преодолеть, пригнувшись: коридор вместе с дверью вмяло внутрь, словно кто-то огромный привалился с той стороны.

Вскоре Кир действительно увидел ручеек, текший из трещины в стене. Лестницу покоробило, на следующем этаже – выгнуло дугой. Еще ниже с нее словно сняли обертку, и толстый металл, отделявший их от этажа, валялся в стороне, обнажив людей перед неизвестными глубинами Шайкаци. Целясь в какой-то просторный зал, «Первые люди» миновали этот неуютный простор.

Эта шахта словно попала в мясорубку. Стены были побиты, смяты, надорваны. Вместо одной из дверей был завал. Дальше обрушились перекрытия; по гудевшему и стонавшему металлу люди перебрались ниже, спрыгнули на ровный пролет. Дверь перед ними была загнута, как бумажная. Саймо мрачно оглянулся на остальных и полез в образовавшуюся щель.

Коридор полностью разворотило. Лучи фонарей выхватывали обломанные балки, кабели лежали, точно иссушенные вены, пластик, как иссохшая кожа, растрескался, металл, бывший плотью станции, обрушился. Это был выпотрошенный труп титана и его внутренности рассыпались перед ними.

Они будто прибыли к конечным дням Шайкаци, не первые, а последние люди, чудом оставшиеся в живых на железном остове древнего памятника человечеству. Безграничным ужасом подуло на Кира от этого зрелища; дыхание его перехватило, словно все это оказалось декорацией и он выпал в открытый космос. Мыслей возникло так много, что они скомкались, а для чувств не осталось места: он на мгновение ослеп, оглох и перестал ощущать свое тело.

Саймо, вздохнув, повел отряд дальше. Странная паника отступила; под черепом была пустота, как в эпицентре бури. Кир, как бы заново учась идти, с усилием побрел следом.

Поверхность дрожала и внезапно обрывалась расщелинами и дырами. Чертыхаясь, они оступались, но двигались вперед. Тишину поддерживать было невозможно: развалины скрипели, стонали, стучали. Время от времени Саймо останавливал их и требовал залечь. Он не ошибался, и в наступающее безмолвие начинали пробираться чужие звуки: кто-то крался в другой части свалки, кто-то подвывал в окрестных коридорах, кто-то быстро пробегал стороной. Шайкаци даже в конце времен наполнял скрежет и шорох ее таинственной жизни.

Кир вляпался во что-то влажное. Рука его была испачкана темно-красной жидкостью, в кисло-соленом запахе которой он предположил кровь. Он поглядел вокруг и, проследив за пятнами, обнаружил в одной из расщелин бесформенное тело, в котором угадывались лапы и хвост. Рассмотреть подробности было невозможно. Похоже, это были следы зачистки «Курков».

Какая-то возня началась совсем рядом. Животные рычали и визжали, что-то отбирая друг у друга. Отряд припал к укрытиям. Саймо долго держал их недвижимыми, пока не убедился, что в наступившей тишине поблизости не залег победитель этой схватки.

Чуткость Саймо позволила им избежать встреч с местными напастями, которых оружие «Курков» надолго не отпугнуло. Груда металлолома становилась все ниже и все шире пролегали ущелья. Горы сменились холмами, изрезанными оврагами и наконец людям удалось спуститься с последнего возвышения на замусоренный пол.

Впереди был широкий коридор, озарявший светом конец гряды. Оставив трудный участок позади, Саймо остался мрачен и в молчании повел отряд дальше.

Они находились в секторе для работников среднего достатка. Изгибаясь, стены уводили в переулки, где располагались квартиры местных жителей. «Первые люди» шли по простым, но не лишенным изящества аллеям, мимо беседок и детских площадок, покоившихся в лишенном жизни безвременье.

Дорогу пересек уборщик, кативший к оставленному крысами помету. Их стайка пробежала мимо отряда, испуганно прижимаясь к дальней стене. Обглоданные кости какого-то зверя напомнили, что запустенье может быть обманчивым.

«Первые люди» добрались до местного торгового центра. Саймо остановился и посмотрел сквозь витрину внутрь. В молчании рядом с ним замерла Райла, Будер; Ли было со скукой отошел, но потом, нахмурившись, присоединился. Кир в недоумении встал рядом.

Он сперва не понял их интереса. Виднелись торговые ряды, со временем весьма разоренные. Костяные памятники были возведены над последними посетителями. На переднем плане разложили товары для спальни: висели одеяла и простыни, смятые, упавшие на пол, растянутые, как укрытие. Тогда Кир, наконец, сообразил: этот торговый центр стал последним прибежищем для какой-то группы людей. И эти кости принадлежали тем, кто не нашел спасения на эвакуационных пунктах и вернулся сюда, на самый большой склад припасов в округе. Но здесь что-то напало на них, пролило их кровь, широкими пятнами въевшуюся в пол, облизало одни кости досветла и оставило на других, более темных, догнивать мясо. Кир, побледнев, произнес про себя имя того, кто пришел сюда.

– Тут были разведчики до того, как это место уничтожил Мясной ангел, – увидев его лицо, пояснил Ли. – Рынок. Большое было поселение, – тускло сказал он. – Не меньше Реактора.

Саймо смотрел на мертвую деревню с холодной решимостью. В Райле не было жалости, но была злость. У Будера было суровое лицо намеренного совершить правое дело. В глазах Ли, безразлично глядевших на разруху, читалась готовность исполнить вместе с друзьями их месть.

– Ни одно другое существо не убило столько людей на этой станции, – тихо проговорил Саймо. – Он один способен уничтожить все выжившее здесь человечество.

Дернув плечом, как бы сбрасывая напряжение, он возобновил поход.

– Так значит, мы уже здесь? – оторопело спросил Кир. – В его пределах?

– Да, здесь он бывает, – подтвердил Будер. – Но очень редко. Видел, сколько бегает крыс? Он давно сюда не захаживал. – Нельзя сказать, что это успокоило Кира.

«Первые люди» выстроились длинной цепью. Если Мясной ангел нападет, все, кроме жертвы, имели шанс разбежаться. В царстве чудовища ведущий обязан был оставаться предельно бдительным и потому сменялся часто. Будер и Кир были исключены из ротации: первый следил за приборами, второй был слишком неопытен.

Шорохи, наполнявшие переходы, были привычны и не тревожили разум. Кир, угнетенный зрелищем павшего поселения, едва обращал на них внимание, а старые члены команды наверняка могли сказать об источнике каждого звука достаточно точно. Иногда эти знания заставляли их замирать, припадая к стенам, но крупные звери предпочитали таиться в отдалении.

Отойдя немного, они нашли проход в технические тоннели. Ли остался впереди, следить за обстановкой. Будер снял стенную панель и надавил рычаг, но дверь не поддалась. Пришлось раскручивать замок.

– Ага, – наметанным глазом он тут же нашел проблему. – Сломался пружинный механизм. Я бы попробовал отомкнуть без инструмента, но может блокиратор сработать. Если у кого-то…

Безмолвное волнение распространилось среди «Первых людей», заставив их припасть к полу. Сначала за скамью свалился Ли, а остальные последовали его примеру, заняв присмотренные укрытия. Они внимательно наблюдали за ведущим. Тот сперва осторожно, а затем на всю шею он высунулся. Поза его, пожалуй, выражала невероятное изумление. В конце концов, Ли поднялся.

– Эй! – звонко раздался в тишине его голос прежде, чем командир осадил его. Никто не отозвался. Тогда Ли повернулся к товарищам и с недоумением сказал: – Саймо, тут, кажется, человек.

«Первые люди» приблизились к нему. Стена проваливалась полукруглой нишей, в котором приютилось кафе. До сих пор работали экраны, создававшие в качестве фона нездешние места. Вероятно, кто-то из Рынка смог после Калама перебить предупреждение о ЧС. Сейчас здесь демонстрировался сельской простор, и кафе как бы находилось на возвышенности, открытое этому земному пейзажу. Теперь его обстановка не вписывалась в мирное окружение: заброшенное, отдаленное от жизни настолько, что даже мертвецы не остались на ужин, оно отвечало настроением кладбищу.

Однако в эту минуту за одним из круглых столиков все же сидел человек и поглощал из разорванной упаковки что-то, десятилетиями готовое ждать употребления. Он был космат, а в бороде его виднелись остатки прежних обедов. Одежда его липла к телу, а волосы стали сальными. На станции не так легко было найти настоящую грязь, но вся его неряшливость и неухоженность создавали впечатление, что он выкопался из-под земли. Его взгляд был столь пустым – точно это и не глаза были, а застоявшийся в глазницах воздух – что человек казался не более живым, чем все это место.

С полным безразличием он встретил гостей, которые держались в отдалении, но не могли не быть замеченными. Размеренно, с толком подходя к каждому куску, человек поглощал пищу и иное не вызывало в нем интереса. Ли двинулся к нему, но более опытный Саймо задержал бойца и еще раз оглядел оборванца.

– Он ранен, – отметил командир. Остальные присмотреть. Пожалуй, дыхание местного обитателя было затруднено и можно было увидеть, как он отвлекается от еды, чтобы вобрать в себя в воздух, преодолевая сопротивление. На его боку одно пятно было темнее прочих, казавшееся влажным. – Тебе помочь? – крикнул Саймо. – Что случилось?

Человек обратил внимание на эти слова. Он посмотрел на Саймо осмысленно, но с прежним равнодушием и возобновил прием пищи. Ли с нетерпением поглядывал на командира, но тот выжидал, держа руку на шокере и тщательно обозревая кафе.

– Болит, – вдруг сказал человек и показал на свой бок. Голос его хрипло выходил из горла, засохшего без слов.

– Мы попробуем помочь, – сказал Саймо. – Но я буду целиться в тебя. Это опасные места.

– Не опасные, – дернул головой человек. – Это далеко, – показал он на рану.

Саймо, тем не менее, поднял оружие. Ли он дал знак идти, остальным указал оставаться на месте. Командир приближался осторожно, продолжая изучать мельчайшие детали, Ли же поспешил.

– Как звать, приятель? – спросил он, осторожно приподнимая рубашку раненного. Слипшаяся ткань шевельнулась и стало видно, что она прорезана.

Человек помотал головой. Сосредоточенный на еде, он не замечал производимых манипуляций.

– Назову тебя бродягой, – пробормотал Ли, доставая медпакет. Рана была глубокая, но, похоже, не опасная.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросил Саймо.

– Ем, – резонно ответил бродяга.

– Откуда ты пришел? – уточнил Саймо, зыркая по сторонам.

– Оттуда, – уронив кусок еды, человек махнул рукой дальше по улице.

– Кто это сделал? – продолжался допрос.

– Зверь какой-то, – безразлично ответил бродяга.

– О, наш командир может так долго, – усмехнулся Ли, обрабатывая рану. – Ты ведь один?

Человек покивал.

– Одному на Шайкаци сложно, – понимающе проговорил Ли. – Не надо быть одному. Мы отведем тебя к людям.

Человек перевел на него взгляд; в этой пустоте сосредоточилось недоумение, но ничего сказано не было. Ли не видел этого и молча заканчивал с раной. Саймо сел на краю кафе, готовый при малейшей опасности сжечь встреченному голову.

Ли поднялся. Человек доел обед и со скукой смотрел перед собой.

– Закончили, брат. Пойдем. Проводим тебя. – Человек бросил на него прежней взгляд. Теперь Ли заметил это и нахмурился. – Эй, бродяга, тебя люди ждут.

– Нет, – мотнул тот головой. Он посмотрел на собеседника, затем оглядел остальных. – Вы же люди, – обнаружил он. – И вы уйдете. И все уйдут! Придут – уйдут. Ну и зачем они были нужны?

Ли обернулся на товарищей, ища подсказки. Саймо еще не убедился, что они в безопасности и больше думал о спусковом крючке. Другие притихли в отдалении.

– Я тоже осиротел, – сочувственно сказал человеку Ли, – и шатался в темноте. С людьми все же лучше. Страшно в темноте без людей.

Смотревший куда-то вбок, человек вдруг сфокусировался на собеседнике. Ли вздрогнул, встретив этот взгляд: вместо сумасшедшего отшельника на него смотрел такой же житель Шайкаци. Только на фоне сельского пейзажа он был словно бы невозможным, несуществующим.

– Я знаю людей. Я видел их и они – мясо! – резко сказал бродяга. Рука Саймо, едва расслабившаяся, была готова вскинуть шокер. – Каждого видел по капле крови. Зачем мне человек? Видел, что такое человек? Это просто. Посмотри на сложного человека и знай, что ты всегда можешь добраться до его капли крови и посчитать их все. Любого человека можно посчитать по каплям крови. – Он высказал это и замер в ужасе, вцепившись в стол. – Я видел это. Все это круговорот крови, и все это одна-единственная ее капля. Все протекло мимо меня, – в глазах его встали слезы и он начал всхлипывать.

– Ли, он из Рынка, – тихо сказал Саймо. Шокер был опущен.

– Я понял, – мрачно ответил Ли. Он с неожиданным презрением смотрел на человека перед собой. Похоже, тот распознал эти чувства, и такой же взгляд был в ответ.

– А может, вас тоже уже убили? – продемонстрировал бродяга оскал. – И если посчитать вас по капле крови, вашу душу я не найду. Она гуляет где-то в другом месте, покинувшая вас.

Кир почувствовал какой-то страх, подувший между «Первых людей». И только Ли это лишь разозлило.

– Саймо, надо двигать, тут мозгоправы нужны, – процедил он, поднявшись и уходя от бродяги.

Оставленный человек что-то осмысливал за его спиной; он поднял на них глаза, наполнившиеся каким-то озарением.

– Вы, наверное, идете по следу крови?

– Пожалуй, что так, – кивнул Саймо.

– Он купается в «Залах акации», – сказал человек, в котором ничто сейчас не выдавало его сорванного состояния. Так называлось культурное пространство в сердце индустриальной зоны. – Думаю, ближайшие пару дней вы застанете его там.

Саймо изучающе смотрел на него, а в это время взгляд бродяги постепенно вновь терялся в пустоте. Наконец, бестолково шатнувшись, человек отвернулся, и ничего не осталось в его глазах: ни мысли, ни даже, казалось, отражения.

– Что будем делать? – спросил Будер у подошедшего командира.

– Он тут выживает с самого падения Рынка, а у нас своя задача. Сообщим «Куркам», пусть тащат его, если найдут время.

– Я о Мясном ангеле.

Саймо посмотрел на него, будто узнавая.

– Приборы молчат? – спросил командир. – Наугад мы его можем неделями искать. Идем в «Залы акации».

Они возобновили путь, оставив позади бродягу, чьим домом стали эти забытые коридоры. Вскоре «Первым людям» предстоял подъем по грузовому пандусу. На пролетах валялись брошенные рабочими инструменты и припасы. Широкие проходы на этаже никто не перекрывал и идти, в ожидании атаки более привычных монстров, приходилось теснее. То Будер, то Райла, наставляли свои орудия на, казалось, шепчущие угрозу проемы, пока остальные проходили на новый этаж.

Выйдя на нужный уровень, они очутились на магистрали, связывающей терминалы и промышленные узлы. Отсюда уже было недалеко. Вновь раскинувшись цепью, они брели, углубляясь во владения Мясного ангела.

– Здесь! – объявил Саймо, остановившись напротив очередных гигантских ворот. Если бы не внушительный запор посередине, их можно было бы принять за секцию стены. Дверь аварийного шлюза в одной из створок была открыта, и командир повел своих людей внутрь.

К их прибытию все уже было готово: стояло две клетки, в которых копошились крысы. Истошный писк терялся в просторах этого зала. Рядом с клетками стоял контейнер. Райла явно напряглась, увидев его воочию. Один выстрел, точно бросок монетки, мог определить, жить ей или погибнуть. Хотя, пожалуй, больше всего ее раздражало, что она может не успеть выяснить: прикончили они тварь или нет.

Под потолком виднелась кабина контрольного пункта, которому предстояло стать укрытием Кира на время охоты. После контейнера оно показалось ему почти надежным.

Саймо деловито обошел место засады. Он залез в контейнер и ободрил Райлу, кисло на это отреагировавшую. Поднялся в рубку, где в очередной раз проинструктировал Кира, который и без того вполне уяснил, когда и какую кнопку ему жать. Но, подавленный путешествие по владениям Мясного ангела, он принял разъяснения покорно. Командир проверил клетки, ласково побеседовав с перепуганными крысами. Рядом были коробки с едой для них, чтобы они не пожрали друг друга до прихода настоящего хищника, и он насыпал им крошек.

– Что ж, отличное место, чтобы дать бой! – провозгласил Саймо. Обнаружив все в должном порядке, он после осмотра был очень доволен. Вместе с ним благостно был настроен только Будер, остальные безрадостно осматривали место будущей схватки. – Откуда уныние? Вы как будто не тирана пришли свергать. Здесь, – торжественно объял он терминал, – мы начнем новую главу Шайкаци!

– Или закончим свою, – буркнула Райла.

Не знающий сейчас пессимизма, Саймо объявил долгожданный привал. Команда разместилась на каких-то ящиках подальше от пованивавших крысиных клеток. С недоверием поглядывали Райла и Кир на свои позиции. Казалось невозможным, что в этой убогой коробке состоится решающее столкновение. Мрачно поглощали пайки и воду. Чтобы взбодрить команду, Саймо в последний раз погонял их по плану. Все знали свои роли в точности и помнили, как действовать во всех ситуациях, которые они смогли предусмотреть.

Настало время разделиться. Саймо, не давая повода усомниться в победе, улыбался. Будер сказал на прощание: «Мы вас не подведем», показывая, что в успехе остающихся он уверен. Ли, трагически серьезный, обнял Райлу, что-то горячо шепнул ей; она серьезно кивнула ему. Он обнял и Кира и, вместо слов, напоследок изучающе посмотрел на него, словно пытался в чем-то определиться.

Троица отчалила. Кир и Райла, переглянувшись в дурных чувствах, пошли относить наверх свои вещи.

Охота на Мясного ангела

Это место могло стать им домом не неделю-другую. Кир расстелил в рубке шкуру и лег, проверяя удобство. В Порту он, в общем-то, был устроен немногим лучше. Райла между тем бродила по терминалу, хозяйски осматривая владения.

– Неплохо! – кричала она снизу. – Жить я, конечно, здесь не останусь, но неплохо!

Кир понятия не имел, что она имеет в виду под этой оценкой, и молчал, приноравливаясь к комкам шерсти.

Девушка вновь заглянула в контейнер, из которого она увидит Мясного ангела метрах в десяти от себя. Не слыша ее, Кир представлял, как сковывает ее эта мысль. Внутри лежал скафандр – оберточная бумага для здешнего властителя, но, по крайней мере, он позволит пережить взрывную декомпрессию.

Кир все думал, как она, должно быть, переживает из-за своей роли, когда оказалась, что она уже неслышно поднялась в его рубку. В лице ее читалась собранность, которую легко было принять за спокойствие.

– Занял лучшее место, – сказал она, оглядев помещение.

Кир осмотрел эту ничтожную комнатку, пыльную и охотнее приютившую аппаратуру, чем людей.

– Напомни, какие у тебя критерии лучшего места для заброшенных доков?

– Угол, – ответила она.

– Их четыре.

– Дальний левый, – указала она на занятый Киром.

Он поерзал, устраиваясь поудобнее, и выжидающе посмотрел на нее. Но она поскучнела и вновь оглядела рубку. В этот момент, когда сменилось ее настроение, точно на миг открылись скрытые ингредиенты ее чувств, Кир ясно увидел, как ей тревожно.

Райла молча вышла. Позже, подойдя к окну, Кир видел ее, сидящую, подобрав ноги, на одном из ящиков. Она, скорее всего, чем-то занималась в виртуальном пространстве, но он бы не удивился, узнав, что с этим отрешенным видом Райла попросту смотрит перед собой.

Спустя время она поднялась вновь, недовольно посмотрела на Кира, ответившего ей вопросительным взглядом, и бросила в другом углу свое покрывало. Полежав некоторое время, Райла пожаловалась:

– Холодно!

После Калама климат во многих секторах Шайкаци стоял холоднее, но лишь на несколько градусов. Райла, впрочем, была в тонкой курточке и майке.

– Не, я тебя обнимать не буду, – поленился Кир.

– А я тебя просила? – проворчала Райла. – Шкуру дай.

– Шкуру не дам, – зевнул Кир. – Свитер дать?

Райла бросила на него гневный взгляд и молча отвернулась. Кир, конечно, соображал, к чему ведут эти знаки, но он доподлинно не знал, как развиваются ее отношения с тем парнем и не хотел становиться инструментом шальной мести. К тому же, учитывая состояние Райлы, необдуманный поступок мог сделать их пребывание в терминале обоюдно невыносимым. Последние дни настроение ее было препоганейшим, от чего пострадали уже многие их знакомые в Порту. Кир видел, что больше всего она злится на себя – побитую, нервную, испуганную, и предпочитал держать себя спокойно, пережидая бурю.

Она начала привыкать к терминалу. Проснувшись, она посмотрела на это большое помещение и увидела себя в мирной пустоте, где не было ни ветра, ни тревог, и осознала, что Мясной ангел бродит где-то очень далеко от них. Столь же далеко, как был от нее Порт и все связанные с ним беспокойства. Ей стала легче. Она заулыбалась, распихала сопевшего Кира. Они поболтали, перекусили, покормили своих питомцев, сходивших в тесноте с ума.

Вскоре их навестили бойцы «Курков» и поделились новостями. Бродягу, о котором сообщил им Ли, найти не удалось – никаких следов. Успешнее шла охота на паука. Отряд сжег большую кладку и разобрался с мелким выводком. Теперь они выслеживали мамашу: капли яда, отвалившаяся с тела чудовища щетина и насекомый шепот вели их все глубже в развалины Шайкаци. Галоцци с товарищами сейчас изучали те забытые места.

Распрощавшись с ними, Райла и Кир решили изучить соседние терминалы. Саймо этого не запрещал, лишь просил быть не далее чем в нескольких минутах от засады. Кир предложил не исследовать сразу все, оставив другие места на момент, когда скука станет нестерпимой.

Так и проходили их часы: в коротких прогулках по округе, ничем не примечательной, мелочах, оставленных на их попечении, визитах «Курков» и разговорах обо всем.

– Хочу курить, – сказала Райла.

Они расположились на ящиках, сваленных в их обиталище. Она забралась на самый высокий пик и сидела там, обозревая не менявшиеся окрестности. Кир развалился на нескольких внизу, образовавших криво построенную лежанку.

– Так нечего, – ответил Кир.

– Так и нельзя! Нам надо сходить на «Пуфиковую поляну». Ты пойдешь на «Пуфиковую поляну»?

– Ага, – легко соглашался с отдаленными перспективами Кир.

– Там классно! – в восторге воскликнула она, вспоминая. – Но некоторые там зависают постоянно. Типа, да не очень-то и нужна ваша Шайкаци. Не круто, мне кажется.

– Да а почему не круто, собственно? – лениво размышлял он. – Мне вот тоже не нужна эта ваша Шайкаци.

– Но ты-то здесь! Я, знаешь, тоже не думаю о том, как сделать так, чтобы всем было хорошо. Но крошу монстров. Ты крошишь монстров. И мы ведь спасаем и таких засранцев! – возмутилась Райла. – Которым и дела ни до чего нет!

– Саймо что-то говорил об этом, – сквозь дрему Кир припоминал недавний разговор. – То, что мы делаем, слишком велико для нас одних и как бы отдается во всех. Куда-то во вселенную. Такая мировая запутанность. Спас котенка – и все немного подобрели.

– Это ты как-то с уровня вселенной очень упрощаешь.

– Нет, почему же! – увлекся своей мыслью Кир. – Помнишь бродягу? Жизнь у него круговорот и в ней нет ничего сложнее капель. А вдруг он прав? И все можно сократить до нее, как в уравнении. Тогда это ведь неважно: спас котенка или целый мир – вот тебе еще одна капля гонит поток. А есть другой знак – другой поток, значит, обратный. Вот они сталкиваются и возникают водовороты, когда ничего не понимаешь и рад бы так и крутиться на одном месте, потому что шевельнуться страшно…

Райла внимательно глядела на него сверху, пока не поняла, что ее товарищ засыпает.

– Эй! Не спать! Я выспалась и мне скучно сидеть! – Кир открыл глаза и с готовностью уставился на нее. Взгляд его, впрочем, оставался рассеянным. – Про Саймо ты сказал. А сам ты что говоришь?

– О чем? – с трудом отматывал разговор Кир.

– Ну, вот обо всем. Вселенная. Котята. Что мы делаем, – пространно рассуждала Райла.

– Я делаю то, что считаю нужным, чтобы добраться до цели, – Кир с удовольствием произнес это, ощущая в этой мысли опору. – Все остальное – ерунда, сторонний фактор.

– О, – ответила Райла, ничего не выражая. Она соображала над его словами. – О! Я тут подумала. Ты вот хочешь… в Библиотеку. Ты это решение ведь принял сам, считая нужным? Без сторонних факторов?

– Да, – твердо заявил Кир.

– А сейчас?

– Чего сейчас?

– Ну, ты хочешь в Библиотеку. А мы, например, фактор? Друзья твои?

– Ну… – замялся Кир, не понимая, что она имеет в виду, – вы же идете со мной.

– А-а, – без выражения приняла этот ответ Райла.

Кир смутился, не зная, отчего. Разговор перестал клеиться, словно что-то разорвалось. Кир чувствовал это, но не пытался разобраться, испытывая в том какое-то затруднение.

Приходили новые бойцы «Курков». Галоцци привел своих людей к логову Паука, со все большим трепетом сообщалось о чудовище. Оттуда внутри металла тянулось нечто, похожее на вены, пульсирующее, распространявшее по перекрытиям мощный звук бьющегося сердца. Стены менялись: становились податливыми, сплав осыпался. «Курки», как только подошла резервная группа, срочно запросили подкрепление и теперь искали границы распространения этой заразы, жгли и кромсали ее. Из темноты на них нападал мелкий выводок, но пока обходилось легкими ранениями.

Кир и Райла слушали об этом, как о другой станции, медленно осознавая, что Паук находится где-то под ними, ближе, чем Мясной ангел. Райла, впрочем, дала «Куркам» пару удачных советов и, ободренные ей, гости покинули их. Настроение «Первых людей» стало летаргическим. Они словно потерялись между двух огромных чудовищ. А если бы они вовсе не пришли сюда? До каких пределов добрался бы Паук? Что случилось бы, когда Мясной ангел выпил бы всю его кровь?

Терминал начал ощущаться тесным, но писк дичи при этом стал неслышным. То, что окружало их, представлялось единственным подвластным им пространством на Шайкаци. Райла и Кир, не думая о том, уселись рядом посереди дока, глядя на массивные ворота, которые должны будут распахнуться перед ними в вечность.

– Мы не можем не победить, – отрешенно сказала Райла.

– Ага.

Она недовольно глянула на него. Однако ей не нужен был его отклик. Собственные переживания завладели ей.

– Просто это как-то… – пробормотала она, отвернувшись. – Как будто это и не важно, победим мы его или нет. Бессмысленно, и на Шайкаци все продолжится, как сейчас.

Кир рассержено посмотрел на нее. Но отвернулся, не поняв, что хочет сказать. Его самого сковывала неизъяснимая угнетенность.

– Я ведь хочу отомстить черте за все… – с тоской произнесла Райла. Она попыталась понять, за что именно, однако решительно остановилась на этом: – За все! Но ведь может и не получиться.

Они оба не хотели говорить об этом, но в молчании тонули. Райлу охватило раздражение.

– Скорее бы Мясной ангел пришел! – нетерпеливо сказала она и вздрогнула, испугавшись своих слов. Притихшим голосом она спросила: – Как думаешь, он уже близко?

Едва прозвучало имя чудовища, Кира тронуло необычное чувство. Он увидел загадочный шлейф вокруг, тянувшийся из устрашающей дали и утекавший туда, куда не проникает свет. След, очерченный мелкими мазками, повисший в воздухе, слабо притягивавший к себе. Он осознал, что с первых минут в терминале ему мерещится это, но только теперь понял, что оно означает.

– Я постоянно ощущаю, что он уже здесь, – признался Кир.

Райла в ужасе посмотрела на него, однако не посмела расспросить. Кир всматривался в морок, но, дойдя до какого-то предела, почти увидев среди этого следа бездвижные тени, он словно открыл глаза и обнаружил лишь воздух, без чьего-либо присутствия. Он почувствовал облегчение. Райла же не выдержала:

– Мы ведь можем победить, Кир, правда ведь? – голос ее был срывающимся.

– Да.

– Ты это уверенно сказал? – она боялась обмана.

Кир не знал, что она имела в виду: победить Мясного ангела или в целом, что бы это ни значило. Но на оба вопроса он мог без сомнений сказать только одно.

– Да.

Это удовлетворило ее, и некоторое время сохранялось молчание. Потом она грустно сказала:

– А Ли вот расстался со мной, как навсегда… – поежилась она и поспешила гневно добавить: – Это глупость, конечно, дурак. Он просто сам боится. – Некоторое время она сидела с обиженным выражением. – Я вот думаю, что то, как меня отделал Левиафан, это такая затрещина: заканчивай, мол, подруга, помрешь скоро, – поняв, что продолжает отвергнутую мысль, она проворчала: – Ну, я тоже дура. Все это такая ерунда! Как будто у судьбы есть некий счет: вот тебе повезло, повезло, счет копится, а потом тебе его предъявляют – уравняй несчастьем. Или так и есть? – взволнованно уставилась девушка на Кира.

– Нет, – сказал он ей, глядя в глаза, твердо, знающе. – Никто не рождается должником.

Это выражение быстро смягчилось, потерялось в бескрайней тесноте их убежища, и Кир сам не обратил внимания на свой настрой, но тот успел поразить ее. Она успокоилась от его слов, засмеялась. Они больше не могли обсуждать смерть и поражение.

Временами становилось невозможным понять, прошла уже эта секунда или до сих пор тянется. В такие моменты Киру казалось, что Мясной ангел совсем рядом, но это больше не было страшным: он знал его тысячу лет. Старой знакомой становилась и Райла, а время, прошедшее с тех пор, как он прибыл на Шайкаци, были только видимым отрезком на терявшейся где-то линии их дружбы. Похоже, и она ощущала так же. Блуждая в не менявшемся мгновении застывшего терминала, они могли говорить, о чем угодно, и им были известны любые ответы. Все между ними ощущалось легко, но пресно, как что-то приевшееся.

Потом наваждение рассеивалось. Проходили часы, и они ждали Мясного ангела, думая о Саймо, Будере и Ли, кормлении крыс и Порте. Очередной разведчик прибыл с рукой на привязи и недавней глубокой раной через лоб. Он нес эти повреждения, как сущую мелочь, вроде капель дождя. Войдя и бросил сумку с припасами для «Первых людей», провел взглядом вокруг, презрительный ко всему, что увидел. Он был один, и даже на фоне прочих разведчиков был каким-то заматеревшим. Этот разведчик возвышался над любым, кого знал Кир, кроме Будера и Тарана Бо.

Райла, завидев его, скривилась так, словно сплюнула. Кир спустился из кабины и приветствовал его.

– Угу, – ответил тот.

Как оказалось, это был командир «Пиратов Вигхарта», прибывших среди других отрядов на подмогу «Куркам».

– Как вы там? Что Паук? – спросил Кир.

Вигхарт низко смерил собеседника и отвечал тем скучающим тоном, которым рассказывают о преувеличенных победах. Но побед не было: Паук расширял владения, несмотря на все усилия. Решено было атаковать его всеми имевшимися силами. Натиск людей был отбит: из заполненного огнем и густой кровью зала, где чудовище вросло в стены Шайкаци, они только чудом отступили без убитых, сбрасывая с себя многоногий выводок. Сейчас продолжалось сжигание оживавшего металла и тут, по крайней мере, намечается паритет.

Пока он рассказывал, к ним, не торопясь, как бы преодолевая отвращение, спустилась Райла. Вигхарт масляно заулыбался и продолжил повесть с развязными, насмешливыми нотками.

– Привет, Райла, – с обольстительным видом приветствовал он, закончив. – Я вижу, ты скучала.

– А я-то думала, на какой фразе ты напомнишь мне, что ты говнюк, – сказала Райла с облегчением. – Надо же, на первой. Я не удивлена.

Вигхарт повернулся к Киру и многозначительно сообщил:

– А раньше она была очень мила со мной.

– Наверное, это было до того, как ты стал козлом, – Райла явно входила во вкус.

Взгляд Вигхарта стал опасным.

– Тебе не стоит говорить мне такие вещи. – Усмешка, впрочем, все еще блуждала.

Киру казалось, что он проваливается в какую-то не нужную ему историю.

Райла поняла, что излишне резка к человеку, пришедшему их проведать и принесшему им припасы. Как-то она сумела затормозить рвущиеся из нее колкости и поскучнела.

– Верно, – согласились девушка. – Пожалуй, мне стоит говорить тебе только «прощай». – Она отвернулась, чтобы уйти, но сама же не воспользовалась своим советом: – Спасибо за еду! В следующий раз положи туда шоколадку.

Торжествующе улыбаясь, Вигхарт смотрел ей вслед.

– Она по-прежнему хочет меня, – сообщил он Киру.

– Я не уверен, что она сама понимает, чего хочет.

– Это же женщина: совершенно не важно, что она понимает, а что – нет, – снисходительно пояснил ему Вигхарт.

Они поговорили еще некоторое время. Когда гость не видел повода выделываться, он становился человеком, с которым было даже интересно пообщаться. У Кира осталось приподнятое настроение после этой встречи, и он отправился разделить его с Райлой. Обнаружив ее лежащей на ящиках в полутемном закутке, он понял, что, скорее, это она разделит с ним свою мрачность. Кир сел рядом и протянул ей шоколадку, которую Вигхарт не забыл уже в этот раз. Райла, не желая расставаться со своими обидами, с кислой миной приняла угощение. Шоколадка ее взбодрила. Это была какая-то шальная смесь удовольствия и возмущения.

– Кир, ты же хочешь со мной переспать? – громко присоединила она его к своим размышлениям.

– Сейчас? Временами? Или в перспективе? – философски воспринял этот вопрос Кир, грызя сушеное мясо.

– Вообще, – нахмурилась она.

– А должен? – нахально уточнил Кир. От возмущения Райла чуть не кинула в него ломтиком шоколада, но сдержалась.

– Ну и передергивай в своей лачуге, – буркнула она.

– Зачем, если есть Апартаменты Камилло? – резонно спросил Кир.

– А, я ж видела, как ты туда с Ли ходил. Хорошо он тебя натянул, да? – осклабилась девушка.

– Боже, Райла! – округлил глаза Кир. – Это же чисто мужская подколка! В твоей компании трется слишком много яиц.

– То есть все-таки девушка? – загорелись ее глаза. – Ну-ка, ну-ка, кто это был?

Кир поначалу отвечал с неохотой, но в итоге выложил все и в свою пользу. Однако к тому времени Райла погрузилась в собственные мысли и его триумф остался без комментариев. Неудовлетворенный этим, Кир продолжил тему:

– А с тобой опасно отношения строить, – решил он. – Потом задолбаешься в них разбираться.

– Какой же ты идиот, – неожиданно разозлившись, пробормотала она. – В каких ты там отношениях разбираться собрался?

Кир нахмурился, перестав понимать ее настрой. Впрочем, молчания он тоже не выдержал.

– А чего парень твой? – буркнул он, ища путь к возобновлению разговора. Это была не та тропа. Райла мрачно посмотрела на него, кажется, собираясь ответить, но затем словно перестала его видеть.

– Пойду есть, – объявила себе Райла и с безразличным выражением покинула альков.

Трижды каждого из них сваливал долгий сон. Значило ли это, что прошло три ночи? Кир, глядя на время, с трудом мог сложить цифры в количество суток. Он лежал на шкуре, глядя в потолок кабины, и ему было все равно. Визиты разведчиков слились в один. Битва с Пауком была эпосом, доносившимся сквозь века. Мир был исследован и весь состоял из таких же терминалов. Может быть, из одного терминала и кто-то лишь играл с ними, переставляя ящики на новые места.

Кир был уверен, что видит перед собой какую-то пленку. Она не только мешала его глазам, но и слуху, чувствам, самому течению жизни. Он прилип к ней, как пойманное насекомое. Он делал шаг, который уже сделал, обдумывал идеи, уже известные ему, но пойманные с хвоста. Иногда он встречался с собой и, прощая мироздание за эти сбои, мирно сливался со своим образом. Все было естественно. И все отчего-то имело привкус крови.

Кир поднялся со шкуры, как будто бы поднявшись не первый раз за эту секунду. Он хотел поискать Райлу. Их обитание потеряло привычные координаты, но, когда они находились рядом, то, по крайней мере, могли ориентироваться друг на друга. Мир обретал четкость.

Райла сидела на террасе, свесив вниз ноги. В руках она вертела брелок, обычно висевший на цепочке на шее. Прислонив щеку к перилам, она печально смотрела перед собой. Кир расположился возле нее, ощутив необычайно твердую поверхность. Мир стал отчетливее.

– Что делаешь? – начал он разговор, узнавая различимый звук своего голоса.

Она сразу спросила, словно только и ждала его.

– Чем ты займешься, когда выберешься отсюда?

Кир в растерянности обнаружил, что всерьез этим вопросом не задавался.

– А ты?

– Не знаю… – грустила Райла. – Схожу на концерт. Не этих, конечно, – пренебрежительно добавила она, продемонстрировав брелок с эмблемой популярной не так давно группы, и недоверчиво скосила на подвеску глаза. – Они уже старые, небось… Когда-то я мечтала о них. Какой в этом был смысл? И думала же об этом, переживала… Это как-то неправильно, что мечта оказывается ненужной. – Был ли ей необходим Кир, чтобы говорить об этом? Голос ее звучал над океаном. Но голос ее звучал, потому что Кир его слышал. – Это было мое детское. А дальше что? У нас есть какой-то третий возраст, чтобы и эти мои мечты оказались ненужными? Все это конечное, а разве оно должно быть таким? Может быть, мечтать обязательно нужно о чем-то нереальном.

Кир как будто узнавал эти слова, но все еще не обладал собственным ответом и продолжал искать его в чужих судьбах.

– Что думаешь насчет остальных? – спросил он, сдержав отчаянье.

– Саймо всегда найдет себе дело, – сказала Райла. Ее мысли уже бывали здесь. – Будер тоже не пропадет, потому что он всегда будет знать, для кого он старается. Я за Ли переживаю. Он может… знаешь, забить на все. Ему может стать наплевать, что будет с ним. Мне кажется, ему нужен кто-то рядом. Семья, друзья. Просто, чтобы он не оставался один. – Она посмотрела на Кира, внимательно, серьезно, словно от его ответа что-то зависело. – А ты? Чем ты все-таки займешься?

Кир обратился к себе, к итогу своих поисков. И почувствовал, что ответа нет. Не было его не как мысли, которую он мог отбросить, а физически: не было такого явления, в результате которого он появлялся. Не было букв, чтобы составить нужное слово, не было связок, чтобы произнести их, не было воздуха, чтобы разнести эту речь; не было того, что он хотел описать. Это была пустота, и он начал падать. Кир задохнулся; в ужасе он кричал ей, чего желает: остаться в армии, воевать и прославиться, начать дело, которое представит отцу, ввести в дом семью. Но, появляясь из него, все пропадало в пустоте, незаметное уже в следующее мгновение. Тогда оказывалось, что он никуда не сдвинулся с места.

Он не знал, как вернуться в себя, но это падение оборвалось, когда, точно удар, его сознание сотряс сигнал вызова. Это было пришедшее от Саймо сообщение: «ОН ИДЕТ».

Киру показалось, словно отрубили кусок реальности. Это была принадлежащая ему секунда, в которую умещался его разум, на плоскости которой он покоился твердо. И в эту секунду вошел Мясной ангел.

Райла была на ногах. «Пошли!» – взволнованно крикнула она и побежала вниз. Кир рванулся за ней. Мысли его, начав расползаться, превратились в пункты их плана.

Они вскочили в контейнер. Райла сбросила ветровку, штаны, которые бы помешали влезть в скафандр, и начала забираться в костюм. Кир проверил крепления – кажется, надежно. Райла к тому моменту закупорила ноги, и он помог ей закрыть руки и остальное тело. Она лихорадочно огляделось, словно что-то было забыто. «Шлем!» – воскликнула она, как будто действительно могла не надеть его. Кир проверил, как маска соединилась с костюмом и показал большой палец. Райла прислонилась спиной к стене. Дыхание ее было глубоким, отрывистым. Кир начал возиться с креплениями. Сделанные бойцами порта, грубые ремни плохо слушались его. Обхватив Райлу, Кир регулировал позади девушки длину.

– Ты еще пристегиваешь или просто трешься? – со смешком спросила она, пытаясь отвлечься.

– Если потрусь еще немного, мне придется заканчивать начатое. – Кир отвечал на автомате. Голова была занята другим. – Готово.

Он оглядел вроде бы надежно обмотавшие Райлу полосы ткани; вдвоем они проверили фиксаторы.

– Готово, – отойдя от нее, повторил Кир упавшим вдруг голосом.

– Пушка! – раздраженно сказала девушка, почувствовав в его голосе ненужное ей, ненавистное беспокойство.

Кир подал оружие и набросал заготовленные хлам и ветошь, маскируя ее. Надолго Мясного ангела этим не обмануть, но им нужны были считанные секунды. Нужно было уходить.

– Удачи, – пожелал Кир на прощание, заглянув в ее горевшие нетерпением глаза.

– В жопу удачу, – презрительно отозвалась Райла.

Кир помчался наверх. На всякий случай он тоже должен был влезть в скафандр. Помочь ему было некому, но задача не была сложной. Отложив пока шлем, Кир ждал, переводя взгляд с контейнера на ворота в коридор. За Райлу он больше не тревожился. В этом бою они либо победят вместе, либо погибнут вместе. А он погибать на Шайкаци не собирался. Только нужно все сделать, как следует. Он считал про себя: «Раз, два, три», нажимал кнопку, делала выстрел Райла. Мясной ангел выброшен в космос. Что-то мешало представить этот исход. Кир, хмурясь, считал снова. Упирался в неизвестность и считал опять.

Ворота оставались неподвижными, как стиснутая челюсть. Похоже, наводка бродяги сработала. Будеру или Саймо потребуется еще немного времени, чтобы добраться до точки связи с Ли, и створки откроются. Потом должно было последовать предупреждение о том, что Мясной ангел приблизился к порогу.

Кир посмотрел на фитиль, привязанный к перилам. Шнур тянулся к потолку, где разбегался к бакам, закрепленным возле датчиков. Стартер лежал на пульте; нажать переключатель – и по жгутам побежит искра, запаливая бочки. В глазах системы терминал начнет погибать в огне и все живущее в нем окажется обречено. Ловушка захлопывается.

Кир, вспомнив все простые шаги, которые предстояло сделать, не успокоился и прислушался к себе. Что-то будоражило его глубоко внутри. Пол; нет, само ощущение устойчивости, сиюминутной принадлежности было ненадежным, надорванным. Мозг с огромным трудом думал об этом, словно раскапывая что-то тяжело погребенное.

Раздался щелчок, звонко разнесенный по металлу; загудел мотор. С крепким шорохом створки ворот стали разъезжаться. Кто-то из «Первых людей» добрался до Ли, три дня жившего в странном сне черты.

Ожидая схватки, тело закипало и приводило мысли в смятение. Он оглядел помещение, не сразу сообразив, что ему нужно. Наткнувшись глазами на шлем, лихорадочно схватил его и, взяв себя в руки, тщательно, медленно провел по швам, скрепляя со скафандром. Глубоко подышал, пробуя воздух. Ничтожная доля, которую он забирал у тирана.

Кир беспокойно перескакивал глазами: пульт управления, бочки, стартер для фитиля… пока ему не за что было взяться. Он, не зная зачем, пошел к собранному кем-то зажигателю и вдруг подумал, что Мясной ангел уже вошел в терминал. Отступив в потрясении, он в точности вспомнил, как видел это своими глазами, запаниковал и бросился к окну, чтобы обнаружить терминал пустым; память неуверенно балансировала между двумя картинками.

Пришло сообщение от Саймо: «Ждите». Кир, непроизвольно протянув руку, тронул стартер. Мог ли командир ошибиться? Мог ли Мясной ангел уже быть внутри? Один взмах кровавым щупальцем и все тело вскипает, рвется, как бумага, вода из мельчайших жил больно пронзает кожу, вырываясь острыми ключами наружу. Кир представлял это почти равнодушно. Он одеревенел от напряжения и взывал к Мясному ангелу.

Вместо него откликнулся Саймо с новым контрольным сообщением: «Ждите». Кир, дернув головой, точно в горло ему ударился рык, зашагал по комнате. Исподлобья он посмотрел в окно на контейнер. О, это хуже его камеры. Она еще там? Как будто не там. Все его мысли, ощущения, воздух вокруг, течение времени – все затихло, и он, казалось, мог обойти их кругом и изучить. Где он сам? Все еще в этой комнате? Если коробку с котом дать человеку в коробке? Все просто. А если в коробке кота есть щель, в которую он может видеть человека, пока человек думает, внутри ли кот?

«Ждите». Кир огляделся. Он все еще здесь, стоит посереди кабины, бредящий от нервов. Сойти с ума в тихом терминале – бесславная история, он заслужит не эпоса, а анекдота. Возможно, тут где-то необнаруженная черта… Все же ему пришлось легче, чем остальным. Ли был один, вернувшийся в бездну своих худших дней. А что пережили Саймо и Будер? Три дня кошек-мышек с Мясным ангелом. Как часто они были на грани гибели; замирали в нескольких метрах от шаривших вокруг окровавленных пальцев; не знали, откуда к ним идет смерть?

«Заходит». Кир не мог различить это новое слово. Наконец прочитав его, он задохнулся, но действовал: схватил стартер и отступил внутрь комнаты, пока не уперся в стену. Он не видел так вход и должен был немного подойти к окну. Спина его отяжелела; Кир с усилием подался вперед. Он дышал, но воздух проходил мимо легких. Где-то внизу верещали крысы, ощутив приближение чудовища. Каким-то внутренним взором и Кир видел, что Мясной ангел прямо за порогом.

Король Шайкаци вступил внутрь в своей мантии. Он не шагал, но эти плавные движения соответствовали монаршей поступи. Его фигура была тонкой и высокой. Сродни стволу дерева переплетались вены, распускаясь скромной кроной ненасытившихся ветвей, что выглядела короной над ним. Фигура его обрывалась, не обнаруживая корней – он восстал ниоткуда и не имел начала, словно обожествляемый правитель, парящий над своими владениями.

Как бремя своей власти, он тащил за собой тяжелые крылья. Они тонко крепились к его стану, набухали, переплетались и запутывались, падали декоративными шнурами и складками, образуя одеяние, тянувшееся за ним на многие метры. Это были возносившие его над прочими крылья, и перья их вымокли в крови, оставляя на полу красный шлейф.

Кир, замерев, смотрел, как это невероятное существо появляется в зале, таща за собой потроха сотен жертв. Была ли эта багровая масса только животной? Разве могли «Первые люди» скормить ему столько зверей в эти дни? Кто же попадал в его чрево? Сколько на его угодьях когда-то жило людей? Иных рас? Огромная часть станции, опустошенная ото всех, кто не мог забиться в норы, и вот этот деспот, поглотивший своих подданных.

Благородная бледность выделялась среди пурпура. Кир лишь краем глаза видел огромную тушу и, прикованный, смотрел на то, что отличало эту породу среди монстров. Чудовищно человеческий лик.

Он висел впереди, не касаясь кровавой жижи, отстранившись от нее, точно это было недостойно его – как истинный владетель, предоставляющий орудия пыток тем, кто служит. Покачивающаяся маска, издалека – совершенно безразличная, будто Мясной ангел не замечал кровавого груза, влачившегося за ним.

В полной тишине происходило это движение. Лик над полом, казалось, составлял единственную сущность этого создания, и огромный багряный мешок, сочившейся кровью, который Кир едва замечал, как если бы пытался обернуться в прошлое.

Наступил штиль, и теперь Кир понял, какими путаными и странными были проведенные здесь часы. Они как будто до сих пор пребывали в некоем лабиринте, заходя в тупики и пересекая собственные следы, а теперь очутилось на единственном пятачке, где не было никакой путаницы; на единственном пятачке, который существовал сейчас. Это было пронзительное состояние бытия. Киру чудилось, что все ощущения заострились и он в точности может направить их на самые доли мыслей, почувствовать крупицу времени, которая определяла этот миг, увидеть тот тонкий пласт, который был их пространством. И все это было потому, что его выбросило на этот остров, где на него смотрел лик Мясного ангела. Лик этот улыбался ему.

Кир понял, что в этом месте может обрести покой. Страх его оставил, хотя он знал, какую боль испытает, когда его тронет невидимое щупальце. Загипнотизированный, он смотрел в бесконечное сейчас, которое мог получить. Однако этот оазис имел свой предел. А то, что имеет предел – недостаточно. И тогда Кир оттолкнул видение.

Жизнь стала ошеломительно шире, на миг – различимой хуже, словно он нырнул в воду, и он едва не задохнулся. Его чувства все еще были обостренными и все еще трудно было оторваться от маски, которая не выражала жизни, молчала, не смотрела, но как будто все равно о чем-то сообщала каждому вокруг. Однако Кир уже не слушал ее обещаний и знал точно: на счет «три» он нажмет кнопку.

Раздалось жужжание мотора и гигантские двери заскребли друг к другу. Кир с облегчением встретил этот звук – значит, все идет по плану, значит, где-то рядом еще один из «Первых людей». Створки столкнулись между собой и с гулом сцепились, запечатав терминал. Теперь, когда ловушка захлопнулась, Кир ощутил себя увереннее. Как охотник, изучающий повадки дичи, он смотрел на их добычу, не подпуская страх.

Чудовище как будто не заметило подозрительных манипуляций и только маска, кажется, качнулась из стороны в сторону немного быстрее, взволнованно.

Оно приблизилось к клеткам, крысы в которых сходили с ума, карабкались по прутьям и падали вниз, в мохнатые волны, грызя друг друга в ужасе. Мясной ангел стоял над ними, не торопясь с дегустацией. Он как бы прислушивался, сродни осторожному хищнику, который всегда предполагал близость охотника. Кир не дышал. Он не столько боялся себя выдать, сколько был поглощен загадкой маски. Что-то было позади нее, он знал это, но ему отвечали только призраки.

Бледное лицо качнулось вниз, словно только что заметив заготовленные блюда. Тончайшая нить отщепилась от крыла и протянулась к клетке. Широкая ладонь, грубо собранная из мяса, поднялась с другой стороны. Отчаянно запищав, из груды темной шерсти поднялась первая тушка. Тонкая струйка потекла из крысиной морды, питая жилку. Булькнув, звереныш затих, а шкурка была выжата досуха. Две новых дичи взлетели в воздух. Грубая лапа припечатала жертву к решетке, выдирая мясо кусками; сломанное тельце было вырвано наружу и обрывками упало вниз. Щупальце тоже потащило на себя добычу, раздавливая взвизгнувшую крысу между прутьев. Взлетели новые жертвы и все новые щупальца, зримые и невидимые, втягивали их тонкими струйками. Человек с содроганием бросил взгляд на трепещущие мохнатые тельца, позволяя Мясному ангелу проявиться полнее.

Отринув власть бледной маски, Кир мог всмотреться в ее поверхность, не сливаясь с ней, с отстраненностью предупрежденного исследователя. Ему удалось обнаружить какую-то нить, как знание, которым он уже владел, и, подтягивая его к себе, он все яснее видел, что означает этот лик. В разуме его, деталь за деталью, конструировался готовый образ.

Мясной ангел стоял над крысами, окруженный красным вихрем размалываемых жертв. Бесполезной мольбой звенел в зале визг объятых смертью. И, стоя над тем, что, казалось, не было для него живым, а было лишь сочившимся мясом, чудовище, как теперь Кир видел по тончайшим изгибам и как узнавал от призраков, шевеливших маску, смотрело на приговоренных с лаской.

Знало ли это существо, что оно делает? Знал ли сам Кир, что оно делает? Он желал закричать ему, чтобы выяснить. Быть может, он и крикнул, хотя был уверен, что горло его осталось закрыто.

Лик Мясного ангела медленно повернулся к нему. На безразличной маске заиграла улыбка. Темные глазницы не были черны – они были пусты и звали Кира.

Человек отшатнулся, объятый ужасом; стартер едва не выпал из рук. Дрожа, с щелчком, который еще больше напугал его, он зажег искру и, отшвырнув прибор, бросился к пульту. На Мясного ангела он старался не смотреть и с усилием поднял глаза, чтобы увидеть, как за окном зашипела ближайшая бочка. Вскоре дым поднимался из всех видных ему емкостей. Бахнула система пожаротушения, разметав в воздухе специальный порошок. Зашелестели форсунки, метая вниз пену. В считанные мгновения все помещение побелело, замазанное ею и затуманенное сухой взвесью. Снежные комья висели на баках, но из-под них упорно пер дым, гуще порошковой мути. Цеховой термит, показывая свою силу, высекал искры, словно намереваясь действительно что-нибудь поджечь в терминале.

Сжираемые крысы, теперь еще нахлебавшись пены, сорвано визжали одним тоном. В безумии они яростно кусали друг друга, взбивая порозовевшую смесь, в волнах которой поднимались клочки шерсти и куски тел.

Маска Мясного ангела поползла вверх. Пена ложилась на его лицо, но Кир успел заметить удивленное выражение на нем. Белые комки падали на крылья и срывались вниз, слизывая кровяной сок. Одно из щупалец, составленное из несколько тонких капилляров, бросило частично разодранную, но все еще извивавшуюся добычу в химическое море, и приподнялось, словно пробуя снегопад Шайкаци. Потянулись и другие рожденные смертями отростки.

Кир бросил взгляд на пульт и увидел – пора. «Ты готова?» Он не вспоминал о Райле все это время. Казалось, она была мертва, пока он не обратился к ней. Теперь она жила. «Готова».

– Отсчет, – прошептал он. – Раз. Два. Три.

Он смотрел на Мясного ангела, который ловил этот искусственный снег. В лике его была задумчивость; он как будто не получил того, что ожидал. На счет «раз» его маска съехала в сторону Кира. На счет «два» на ней возникло недоумение. Счет «три» оторвал следующие мгновения от прочих.

Ворота распахнулись так резко, что, казалось, сотрясло всю станцию. Со страшным лязгом и стуком Шайкаци открыло свое нутро ледяному космосу. Протест слышался в этом грохоте – ее заставили. Кир в изумлении взирал из терминала, который несколько дней был их убежищем, на гибельный провал в бездну, кричащий ему, требующий его к себе.

Взвыл сам терминал. Из него выдирали воздух, грубо, всем куском. Клетки сшибло и отправило со всей уже неслышно пищащей массой в пропасть. Тяжелые ящики с запчастями, заготовками, инструментами и прочим металлом оторвались от пола и были брошены к дверям, как фанера. Дым, валивший из бочек, немедленно сдуло, а искры, погаснув, исчезли, полетев к звездам.

Все это Кир, скорее, вспоминал, сейчас не замечая. Он смотрел только на Мясного ангела. Точно влажная шерсть поднялась на его теле, когда распахнулись ворота. Страшный, хватающийся за все поток воздуха отрывал от него украденную плоть. Крылья вывернуло. Кровавый ливень сорвался с них. Вселенная забирала отнятую у нее жизнью, высасывая вены, питавшие могущество Мясного ангела. Таким предстал он перед Киром в эту секунду: в кровавой взвеси, растаявший, взятый стихией за шкирку.

Большего он не увидел в начавшемся буране: ураган поднял пену и заслонил от человека весь мир. Кир был отрезан от всего в своей маленькой кабине. Метель хваталась за стекло и срывалась в космос. Все в ней перестало существовать; человек был один и был безмятежен. Наступила минута, похожая на милость Мясного ангела. Оказывается, какое спокойствие наступает, когда мир становится очень мал.

Последние мазки остались на стекле; торжественный гул тишины проступал после шума вырываемой из Шайкаци атмосферы и грохота ящиков, все более глухого с истечением воздуха. Буря улеглась, и проступил искаженный сквозь пенистые разводы хаотичный рисунок, созданный в терминале.

Место, где Кир оставил Мясного ангела, как будто находилось в слепом пятне. Сперва он увидел контейнер, где укрылась Райла. Крепления выдержали и железный короб не сдвинулся. Были раскиданы ящики, которые врезались во что-нибудь и скоротечному урагану не хватило сил вытолкнуть их в пустоту. Медленно оседали хлопья пены, какой-то прихотью вихря забытые в терминале.

Изломанное, исхудавшее, тонкое красное тело проступало среди этого снегопада. Попавший под град, побитый, израненный, но все еще живой, все еще чувствующий вкус крови стоял Мясной ангел. Он смотрел перед собой, в далекую черноту, недвижимый, с озябшими мелкоперыми крыльями. Маска его сморщилась от боли, хмурилась от гнева, но только Кир мог видеть это и, прочитав в этом выражении ультиматум, в ужасе отшатнулся от окна.

Только теперь он понял, что выстрел так и не прозвучал. Тогда разум его, который больше не мог беречь Кира от осознания их катастрофы, позволил ему услышать эфир. Уже некоторое время здесь металась Райла, рыча и выкрикивая проклятья. Где-то на фоне можно было различить, как она стучит по пушке и бесплодно щелкает рычаг выстрела.

Схватившись за голову, Кир отступил вглубь своей комнатушки. Череп звенел, тело его было скомкано; он бы отбросил его и сбежал отсюда бесплотным духом, но, подумав о побеге, Кир бесстрастно одернул себя – уже не успеет. То, что посулила ему маска, не оставляло спасения.

В отрешенности он опустился в углу на свою шкуру. Происходило то, чего не могло быть: эта комнатка и есть то, как он закончит. Кир стал задыхаться. Он вспомнил Томмо «Блестят Глаза», говорившего – жизнь все равно заперта в тесноте неминуемого конца. Так какой в этом всем смысл? Ничего из этого не забрать с собой, а ни для кого другого он и не старался. Мясной ангел поглотит его жизнь целиком.

Райла в бессилии плакала. Он слушал ее и ему не было нужды ронять слезы самому. Даже об этой малости его тело могло забыть – все теперь не нужно. Он словно бы исчезал заранее, не веря в себя и не существуя; глаза его переставали видеть. Только эти всхлипывания провожали его.

Но вот Кир понял, что это длится слишком долго. Девушка должна быть давно убита. Почему бездействовал Мясной ангел? Вспышка надежды наделила его энергией. Он вскочил и быстро, хотя и не без осторожности, подошел к окну. Мясного ангела не было. Вместо этого он в изумлении увидел человека в скафандре, бегущего по терминалу. По фигуре легко было отличить Саймо. Командир «Первых людей», вошедший через аварийный шлюз, устремился к Райле.

Кир в восторге чуть не крикнул ему, но сдержался, боясь Мясного ангела. Однако Саймо, готовый войти в контейнер, обернулся на него. «Прости», – раздалось в эфире, и Кир, оглушенный человеческим голосом, никак не мог понять, что это значит. На мгновение задержав взгляд на своем товарище, Саймо скрылся внутри, чтобы вскоре появиться с Райлой. Склонив голову, она шла, пошатываясь, и огромная пушка чужеродно болталась возле ее словно бы уменьшившегося, ссутуленного тела.

Поглядев куда-то на террасу, она отшатнулась и стала стаскивать пушку, пытаясь освободиться от руки Саймо. Тот, не церемонясь, удерживал ее; между ними угадывался гневный диалог, но в общий эфир они не выходили. Наконец она обмякла, едва не выронив оружие, и Саймо, подхватив пушку, потащил Райлу прочь.

Кир фиксировал это автоматически. По движению Райлы он понял, почему не видит Мясного ангела. Король Шайкаци шел к нему по балкону.

Кир почувствовал его. Время разложилось на песок, а океан пространства омыл его тело; верным было и обратное: пространство рассыпалось крупицами, а прибой времени шевелил ими у его ног. Ощущение дробности мира быстро прошло. Кир остался на тихой земле, где был один хозяин и правил он не на Шайкаци. То был властитель собственной вселенной.

Кир медленно повернул голову, уже видя то, что только предстояло увидеть. Сквозь металлическую дверь, не встречая в ней препятствия труднее воздуха, проступала белая маска. Или она появилась сразу в комнате? В этом мире не было привычных правил. Однако в некоей точке мгновение Кира и ее мгновение встретились, и он увидел маску перед собой. В ужасе он отступил, но его хватило только на один шаг. Он знал, что позади стена и ему некуда бежать и нечем защититься. Кир обреченно застыл.

Вслед за маской в воздухе стали прорезаться кровавые швы. После засады они и правда напоминали раны, но свидетельствовали о жизни чудовища. Они расплетались мелкими веточками, не рождая ствола, а тонкие листы, в которые превратились величественные крылья, влажно липли друг к другу. Король пришел в лохмотьях, которыми стала его царственная мантия. Но это не лишало его и толики власти.

Кира затянуло в какой-то мешок. Это ощущение не было неприятным; более того, оно спрятало все его страхи и тревоги, и только один яростно бился в нем – то было осознание поражения. Сердце его продолжало горячо выстукивать этот набат, и он озирался, желая приложить руки к какому-то оружию. У него был лишь клинок. Кир лихорадочно потянул лезвие и истерически рассмеялся – что с того, что он разрежет кровь?

Не полноводное тело, а бурый скелет, обрывки жил и лоскуты приближались к нему по воздуху. Не изменилась маска слоновой кости, по-прежнему не запятнанная и для каждого, кроме Кира, несчастная. Он же видел: она больше не в гневе, она простила его и готова с лаской объять его, как крыс до него. Она шептала ему о спасении из жестокого мира Шайкаци и призраки послушно вторили о своем умиротворении.

Мясной ангел надвигался, и Кир отстранился, упершись в стену. Прикосновение мучительно отозвалось в нем, хотя и до этого он жарко чувствовал ее близость. Не осталось действий, которые бы отдалили страх; но все больнее и становилось не предпринимать ничего. Разум его хватался за мельчайшие надежды.

Кир вернул клинок в ножны и, отвязав их, взялся за оружие, как за дубину. Это не было ясным воспоминанием о совете, данном ему в Цеху, и он отталкивался от идеи, обратной той, что лезвие бесполезно. Было не важно, насколько никчемны его действия – ему нужны были любые действия, чтобы не лишиться ума от ужаса.

Мясной ангел не замедлился в своем неотвратимом течении. Белый лик заполнял все, что мог видеть Кир. Каждый совершенный изгиб был ярок, понятен словно наощупь. Оставалось искать спасения только в его глазах, в которых чернела неразличимая, притягивающая пустота. Они словно и не были частью маски, а были проходами туда, где ничего не существовало.

Кир ощутил раскаленное касание, когда Мясной ангел протянулся к нему, и вскричал. Он увидел, что несколько жил уже пляшет над горящей кожей. Невыносимо горящие острие вворачивалось в мышцы, ползло в вены и начинало отдирать плоть. Ткани натянулись, готовые треснуть и накормить мерзкие отростки.

Этот ожог открывал его казнь; Кир, не соображая, замычав, как животное, бросил себя вперед, оставляя висеть клочья мяса, и взмахнул рукой, метясь своей импровизированной дубиной в лишенный изъянов образ. Рукоятка соприкоснулась с маской.

Звука удара не было. Не было не только звука – прекратилось все. Нервы больше не вопили от боли – их сигналы замерли. Движение остановилось. Время засохло. Маска остановила свой ход. А затем, пока мир оставался ошеломленным этим мгновением, она начала меняться. Иным стало ее выражение: черты вытянулись; сгладив гнев и стерев недовольство, они выразили изумление. Округлые формы потекли вниз, создав длинный упавший подбородок, словно костяная борода, лоб обрел скальную крутизну, глазницы оформились четче, как каменные гроты, капризный рот запал, став беззубым старческим мешком. Младенец исчез. Возникло усталое, древнее лицо, в удивлении и горечи взиравшее на Кира.

То был настоящий облик Мясного ангела, скрытый где-то за пределами их вселенной. То, что было прежде доступно людям, являлось лишь игрой теней среди складок его и их мира. Но мгновение, что разорвало эту ткань, продолжалось, являя чудовище целиком.

Глаза его больше не хранили тайны. Они были темны от чего-то скопленного в них, чего-то сугубо принадлежащего ему, постижимого, бывшего каким-нибудь органическим студнем. Голова покачивалась бы теперь не в мистическом полете, а покоясь на длинной изогнутой шее, напоминавшей о некоем животном. Две тонкие слабые конечности насекомого висели под ней. В этом мире тоже существовали крылья, но они не были здесь жуткими и удивительно походили на крылья бабочки: ломкие, полупрозрачные, имевшие несколько пятен блеклого рисунка.

Это был бы образ существа ничтожного, хилого, если бы не то, что можно было увидеть позади него, то, что составляло его целое и делало его колоссом. Тело чудовища было нескончаемым. Там, где оно сталкивалось с материей этого мира, оно дрожало: колебалось вместе с дверью, вместе с перекрытием, куда проваливалось, заставляя недоумевать обе вселенных. Это была толстая туша гусеницы, сморщенная, как бы сдавившая сама себя. При этом она не выглядела мягкой, скорее, это была сухая оболочка, которую существо готовилось сбросить. Было ли так на самом деле? Предупреждали ли «Первые люди» рождение более страшного создания? Оно существовало иначе и угадывать было невозможно.

Этот кожистый полупрозрачный мешок продолжался и внизу, заворачиваясь в терминале, а ускользающие его следы, как бы стираемые временем, пересекали сами себя. Киру представился гигантский кокон, в который превратил Мясной ангел несколько секторов Шайкаци. Можно было блуждать вечность вдоль исполинского тела пришельца.

Внутри червя было движение. Багровые сгустки, плыли, как по пищеводу, соединяя натянутой струной все пространство, подчиненное ему. Тени шевелились вдоль этого ручья, серые, скручивающиеся веретеном, шелестевшие и шептавшие, как ветер. Брюхо существа имело ржавую, шелушащуюся кайму и нарастило корку, похожую на засохшую кровь, словно протекавшую из него.

В этом круговороте были заключены гекатомбы сгинувших жизней. Какое-то существование они обрели в нем. Кир как будто понимал: Мясной ангел бесконечно сохранял мгновение их встречи. Лишь этот момент он нес для них, но зато безгранично расползался с ними в пространстве. Все эти жертвы оставались с ним, как прибитые к доске бабочки. Быть может, он и сам ощущал себя подобным образом в стенах Шайкаци? И это оставалось неизвестным.

Нелепый удар Кира распространился по телу существа гигантской волной, выламывая его из затерянного укрытия и проявляя по эту сторону. Червь был разорван между силами, которым даже он не мог противостоять. Он весь напрягся, собрался еще сильнее, противостоя могучим энергиям, которые понемногу преодолевали тот стык, который внезапно возник в этой точке. По коже Кира – нет, пронзая все его существо, пробежали некие крупицы, возобновлявшие свой бег; его качнуло, как на волнах. С Мясным ангелом, попавшим между зубцов вселенной, мироустройство обошлось не столь мягко. Он вздрогнул последний раз; лицо его растянулось еще больше, как бы силясь издать вопль; исказившееся на каждой пяди тело выражало неподвластное человеческому разуму страдание. И теперь замершим уже был он, а мир вокруг продолжил свое привычное течение.

Мясной ангел перестал существовать. Какая-то тонкая пленка осталась висеть в воздухе. Кровавая гуща безжизненно рухнула вниз, окропив коридоры Шайкаци на многие километры. Скорлупа исполина как-то незаметно треснула и, сдаваясь малейшим сквознякам, стала облетать шелухой. Сухими палочками упали лапки, ломаясь еще в воздухе. Крылья оказались столь тонкими, что попросту растворились. Лик, вызывавший потусторонний страх у каждого жителя станции, искривился и оплавился. Почерневший, он начал крошиться, как уголь.

Дубина оставалась прикованной к тому месту, где она столкнулась с маской, и в первые секунды Кир не мог отдернуть ее. Лишь когда отвалился последний прогоревший камень и сверкнул, падая, раскаленным боком, удалось оторваться от магнитящей точки.

Кир дышал, едва вспоминая об этой необходимости. Он стоял, нелепо раскинув руки, так как взмахнул ими, чтобы не упасть, когда отвалился от маски. Вес оружия ощущался странно, как если бы вместо рукоятки находился тяжело балансирующий шар. Кир посмотрел на него, но клинок выглядел как прежде; ощущение, однако, усилилось, надавило на руку, стало пугающим, и Кир, едва не вскрикнув, отбросил клинок в сторону. Тот упал на шкуру, демонстрируя отчетливый знак, которого не существовало за мгновение до удара.

Нужно было уходить. Кир сделал шаг, но остановился, точно его потянуло веревкой. Он не мог оставить клинок. Чем бы ни являлась эта рукоятка, она представляла собой могущественное оружие. Держать ее при себе было страшно, но, в конце концов, уже много дней она принадлежала ему и только выручал владельца. Кир решительно подошел к клинку и схватил его. Он замер, прислушиваясь к тому, что сообщает ему напряженная ладонь. Рукоятка была теплой и не более – вероятно, нагрета его же ладонью; любой камень ощущался бы также. Подавляя недоверие, Кир пристроил ножны, подобрал шкуру и направился к выходу.

Он опасливо прошел мимо оболочки Мясного ангела, еще ощущая эту могущественную сущность, ожидая последнего броска или перерождения, но только видел, как отломилось еще несколько листов сухой пленки. В воздухе стояла пыль, осыпавшая с поверженного создания. Кир страшился ее касаний, будто она могла проесть скафандр, но это была только труха ископаемого зверя.

Кир дернул дверной рычаг и воздух потянулся в незаметные щели. Высохший в этой комнате, он словно бы разваливался, а не дул. Вместе с ним рассыпались остатки чудовища, окаменевший прах задергался, словно пытаясь оживить исчезнувшее могущество.

Замки двери стукнули внутри, позволяя выйти. Кир потянул створку на себя и развалил еще несколько полупрозрачных склонов. Нутро его сжалось, как будто он боялся мести за неаккуратность. Сделав щель достаточной, чтобы протиснуться, он выскочил наружу.

Змея, пожиравшая Шайкаци, вилась по терминалу, пронзая стены. Всюду кожа ее обвалилась, застелив пол белой шелухой. Устоявший остов напоминал гигантские руины. Казалось, они были здесь невозможно долго и даже начало времен не застало когда-то бывшей в них жизни.

Страх Кира отступил. Он увидел, что вечность запомнила чудовище поверженным, и отныне оно не могло существовать никогда. Мясной ангел был вычеркнут из истории Шайкаци, оставшись щербинкой на нескольких строчках.

Единственное, что нарушало бесцветность остатков этого по-своему великого творения, – это тонкая, похожая на оставленную лезвием рану, красная полоска, протянувшаяся по всему колоссальному туловищу. Кир испытывал какое-то неприятное ощущение нависшей ответственности. Он убил: не обычного монстра, а нечто особенное и мир притих, пораженный этим крушением. Что-то непоправимое сотрясло его. И тогда Кир понял, чего страшится: того, что сулило могущество, которое оказалось ему подвластно.

Лишь в шлюзе к нему пришло облегчение. Здесь не было следов Мясного ангела, и Кир спокойно осознал, что одолел монстра. Тело вздрогнуло, как бы зарядившись от этой идеи. «Да», – с удовольствием подтвердил себе Кир вслух.

Открылась дверь в коридор. Хрупкая лента тянулась здесь, отмечая бесконечные пространства, опутанные когда-то Мясным ангелом. Кир снял шлем. Воздух, быть может, стал немного суше.

Всюду был серый прах павшего короля, в котором виднелся налет ржавчины. Сперва Киру еще нужно было собраться, чтобы толкнуть чешуйчатую преграду, пойманную между стен. Но вскоре, если она преграждала ему путь, он просто шел через нее, сминая, как сухой лист.

Далеко ли ушли «Первые люди»? Кир достаточно пробыл на Шайкаци, чтобы понимать: спешить, чтобы нагнать их, не следовало. Маршрут ему был известен. К тому же, считая, что монстр вышел на охоту, отряд мог избрать другой путь для отступления.

Он решил не говорить о том, как пал Мясной ангел. Наверняка Саймо и Будер предложат рассказать обо всем Ивору, а тот, несомненно, завладеет клинком. Киру нравилось одному владеть этой тайной, и ему тяжело было расстаться с ней по своей воле. К тому же, чем дальше оставались произошедшие в терминале события, тем менее они представлялись реальными ему самому. Он посмотрел на клинок. Символ проекта «Имир» стал смутными, но вроде различимым; однако, стоило оторвать взгляд, и с каждой секундой возрастало сомнение, что он действительно был увиден.

Кир полагал, что встретит друзей гораздо позже, и замер, увидев их в отдалении. Обрадованный, не размышляя о том, что скажет и какую историю несет к ним, поспешил навстречу.

Они все еще с изумлением разглядывали останки короля Шайкаци, догадавшись, что именно их видят. Толстое тело истлело, провалилось в себя и покрыло шелухой пол. Райла, привалившись к стене и скрестив руки, угрюмо смотрела на этот колоссальный трофей, не зная, как быть с ним. Ли сидел на корточках, отрешенно просыпая поднятую в ладонь пыль. Будер стоял поодаль, настороженно вглядываясь в глубины станции, где мог скрываться конец этого монструозного тела. Саймо шел вдоль туловища, проводя по нему рукой и задумчиво провожая взглядом отлетающие чешуйки.

Кроме Ли, остальные, кажется, одновременно увидели его. Райла, округлив глаза, отнялась от стены. Будер, как раз повернувшийся, потрясенно застыл. Бесстрастное выражение лица Саймо сперва не изменилось, но ладонь вздрогнула и целый пласт откололся от шкуры мертвого чудовища.

Райла опередила остальных. Она подбежала к нему и с вскриком обняла его. Он успел заметить, что она недавно рыдала. Тело ее вздрагивало вновь. «Ну что же ты… ну ладно тебе», – сдавленно бормотал Кир, счастливо прижимая ее. До сих пор он думал о том, что Мясной ангел мертв. И только теперь осознавал, что сам остался жив.

Райла, не зная как высказать радость, посмотрела на него, но, прежде чем выдала какую-нибудь колкость, смутилась выступивших слез и отошла в сторону. Приблизился Саймо. Он улыбался ему какой-то строгой улыбкой, но в глазах читалась радость. Молча и крепко он обнял своего бойца и посторонился, пропуская Будера. Тот пожал руку, будто бы этим выразил то, что хотел, ноне сдержался, обхватил другой рукой и похлопал по спине, хохоча.

Ли шел к нему, словно крадучись, боком. Лихорадочно, не веря глазам, он смотрел на Кира и отчего-то так же недоверчиво озирался на других живых друзей. Точно бросившись, он обхватил его и так же резко оторвался, потрясенный, но наполняемый радостью.

– Как? – севшим голосом спросил Саймо.

– Он стал разваливаться, – сказал Кир. Воспоминания о произошедшем стали далекими, не вызывающими эмоций. – Видимо, то, что мы сделали, все-таки убило его. Смертельно ранило.

– Это точно? – напряженно спросил командир.

– Его маска развалилась у меня на глазах.

И хотя они по-прежнему мало знали о природе Мясного ангела, это почему-то тут же убедило всех. Посовещавшись, Саймо и Будер все-таки посчитали нужным засвидетельствовать гибель маски и вышвырнуть ее куски в открытый космос. Остальные ждали их здесь. Никто не желал возвращаться в тот терминал.

Райла сидела, сияя. Ли, измученный, уронил голову и иногда отнимал ее, как бы хватая воздух и с облегчением замечая Кир. А тот улыбался то ему, то Райле, не желая ни о чем расспрашивать. Не отойдя от переживаний, они почти не говорили и только коротко перешучивались. Смаковать триумф будут позже, со всеми, в Порту.

Вскоре вернулись повеселевшие Саймо и Будер. Отряд мог отправляться домой.

Новая угроза станции

По дороге они встретили двоих «Курков». Те не верили услышанному, скорее, склоняясь к тому, что видят призраков, чем тому, что Мясной ангел пал. Наконец, убедившись, они в восторге стали просить отряд задержаться, но «Первые люди» спешили домой. Саймо напоследок спросил их о Пауке, и восторг истрепался. Они не стали рассказывать подробности, предложив расспросить обо всем завтра. Кир видел по измученным, мутным, как отравленные, глазам, насколько тяжело шло где-то в недрах станции сражение с новой угрозой.

Но даже Саймо недолго был подавлен после этой встречи. Слишком большой была эта победа, чтобы отягощать ее завтрашними горестями. Даже опасности Шайкаци расступались перед их триумфом и они без серьезных препятствий продвигались к Порту.

Они встретили других разведчиков, участвующих в облаве на Паука. В отличие от «Курков», которые уже несколько дней не выходили из схватки и уже забыли о хороших новостях, эти тут же подхватывали ликование «Первых людей». Однако таких встреч становилось все больше и каждая последующая увеличивала тревожный осадок: все разведчики двигалось путем «Курков», торопясь помочь в неравной битве. Попрощавшись с последними, Саймо несколько раз оглядывался, бросая им вслед напряженный взгляд. Желание весело переговариваться у «Первых людей» мало-помалу испарилось, однако их воодушевление не сломилось.

Каким-то образом весть о победе определила их. Выйдя из-за Черной границы, они увидел людей, собравшихся на главной улице. Число их терялось в полумраке. Поначалу резко очерченные из-за аномалии, они казались набросками, оживавшими с приближением отряда.

– Идут! – воскликнул кто-то, увидев проявившиеся во тьме силуэты. Восторженные возгласы прокатились над толпой, напоследок ударив в потолок где-то далеко.

Как в море радости, они вошли в толпу. Их качало среди напиравших людей. Точно волны, накатывали слова об их славе. Касания рук переливались через обступивших их, чтобы как-то отметить героев. Сталкивая с ними, подавали бокалы и бутылки. Саймо весело отмахивался: «Ну подождите, дайте доложиться!» Будер тоже смущенно отказывался от подношений, но Райла, Ли и Кир считали себя в полном праве ими воспользоваться. С какими-то воплями они поднимали напитки, призывая всех праздновать с ними. Порт, весело грохая, подчинялся.

Толпа ввалилась в ворота и на гребне этого потока принесло «Первых людей». Саймо хотел пройти к башне, но его захлестнуло на Центр. Он, без недовольства ворча, перестал бороться. Был взят курс за стол, занятый теми, кто поленился выйти навстречу. Но и эта кампания была рада услужить победителям и, присоединяясь к остальным, немедленно оставила места. «Первых людей» одного за другим вынесло на этот берег.

– Порт! – прогремел над всеми голос Ивора. Он говорил не через микрофон, а вышел на лестницу. – Если это не считать поводом для праздника, то что считать? – обратился он с вопрошающем жестом. – Открывайте запасы, сегодня люди гуляют!

Сотни глоток поддержали его. Хельги исчез под прилавком, чтобы начать заставлять барную доску ящики, щедрым жестом распечатывая каждый. Пока герои делились первыми, рваными подробностями засады, к ним, раздвинув толпу как ледокол, причалил лидер Порта. Прервав беседы, он оперся кулаками на стол и склонился над Саймо, отклонившимся, чтобы дать пространство этому дредноуту.

– Скажи мне, – с якорной силой свалились слова, – он действительно мертв?

– Да, – улыбался Саймо.

– Это твердо?

– Твердо, как твоя челюсть. Даже его маска развалилась.

И хотя Ивор тоже ничего не знал о сущности Мясного ангела, уничтожение маски убедило и его. Возможно, что-то драматически изменилось на Шайкаци и это почувствовали все. Прежде Мясной ангел был всегда. А теперь его не было никогда. Ивор загремел хохотом и распрямился, отдавив зрителей за спиной.

– Да передайте же напитки! – грянул он, привыкнув к мысли об исчезновении страшного врага.

Напитки, плескаясь, плыли над головами, пока не достигли стола. Еще и еще, все было влажно от пролитого, море со стеклянными рифами, в котором собирался утонуть Порт. Ивор сбагрил одну из стопок и поднял над собой.

– На Шайкаци был однажды правитель! – начал он. – Он не являл себя. Он был где-то. Но оставил нам правила. Не заходи на его угодья. Жди его. Он придет и каждому выпишет приговор. Это была его власть! Власть приговаривать человека. Но у человека свое правило. Свой закон. Живи. «Живи!» – говорит человек человеку. «Живи!» – звучит теперь на Шайкаци. «Живи!» – говорю я каждому из вас!

Под одобрительный рев он влил жидкость как росу и за ним последовали остальные. По-хозяйски он оттеснил толпу, распределил людей за другими столами и дал, наконец, отряду Саймо немного простора. Сам придвинул стул и начал расспрашивать; временами раздавались комментарии из толпы, но его пробивной голос заглушал эти выступления.

Многое из того, чему стали свидетелями Саймо и Будер, еще только предстояло осмыслить, изучить, подтвердить. Они два раза встречали Айо, при этом однажды знали точно, что Мясной ангел блуждал рядом, в том же коридоре; но он не напал на чужаков. Были ли они как-то связаны с ним или знали против него средство? Неизвестно. Видели то, что они назвали деревней камней, в центре которой был нарисован червь, множество раз перекрученный с собой. Изображало ли это Мясного ангела? Неизвестно. Они, как казалось им, слышали самого короля Шайкаци он обещал им отдохновение. Было трудно отказать ему, но обоих не оставляло ощущение, что Мясной ангел где-то за их спинами, преследует их и это было слишком похоже на охоту, чтобы согласиться. Они прятались, наблюдая за ним, расплетенным красными нитями от их приманок.

Немало они видели необъяснимого, зачастую каждый по-разному. Кое в чем они сходились: они должны были погибнуть неоднократно еще в первый день. Все складывалось в их пользу в этом походе, позволяя улизнуть от Мясного ангела. «Удача, – проговорил Саймо, с трудом веря, что остался жив. – Невероятная удача. Может, вселенная так помогала нам изгнать эту тварь. Может, даже она ее боялась».

Ли сообщал о своих злоключениях скупо. С вызовом глядя на окружающих и покачивая стопкой в руке, он говорил, будто доказывая что-то.

– А чего? Три дня в этой чертовой комнате. Не проблема. Темень. Временами наведывались призраки. Разок пришлось прятаться от лапы какого-то чудища. Уверяло, что хочет поболтать! Да ладно, типичный сортир на Шайкаци.

Кир и Райла, рассказывая о том, что пережили, неуверенно переглядывались, не зная, как объяснить свой опыт. Гораздо охотнее они говорили о последних минутах. Райла, чем дольше длился вечер, тем больше бушевала об этом. В какой-то момент она поднялась: «Пойду убью кого-нибудь» – «Куда?» – «В Цех». Она собирались покарать кого-нибудь за то, что аккумулятор не сработал в ответственный момент. Райлу не пускали, задабривая восхищением и коктейлями.

Кир был в центре внимания, ведь именно он был свидетелем последних минут Мясного ангела. Поначалу он говорил односложно, как бы смущенно, но потом находил все больше подробностей, которые не касались его тайны.

В середине вечера он, переняв эстафету у Райлы, поднялся, чтобы пойти в Цех; правда, с противоположной целью: поблагодарить мастера за подсказку. Он называл эту причину, но не сообщал, за какую именно. Его не отпустили, но он, спеша выразить признательность, отправил тому самую ценную бутылку из своих припасов.

Возвращались откуда-нибудь новые отряды разведчиков, которые, конечно, заранее зная новость, спешили поздравить товарищей с большой победой. Гогочущей толпой ввались в зал «Семерки». Бардзо, навалившись на Саймо и Будера, в присущей ему манере обозначил свое почтение: «Говорят, пока мы делом занимались, вы какую-то тварь прищучили?» – осклабился он. Пить он начал еще до того, как добрался до Порта. Произнесенный им тост, однако, был уважителен и серьезен.

Пока Ивор оставался среди «Первых людей», его постоянно дергали с проблемами Порта, которые количественно ничуть не уменьшились с падением Мясного ангела. Лидер поселения большинство перенаправлял к Колодину, державшемуся в толпе позади него. Сам глава безопасности изредка вступал в разговор с отрывистыми репликами, в отношении которых требовалось несколько секунд, чтобы определить шутку, а не приказ. На «Первых людей» он смотрел с удивительно теплой приязненностью.

Все было рассказано; «Первые люди» могли теперь пообщаться между собой. Но слова были не нужны: оказалось достаточным, глядя друг на друга, вспомнить, порадоваться, поблагодарить.

Компанию оставил Будер, который хотел провести часть этого вечера с семьей. Оставшиеся «Первые люди» переместились ближе к бару, где никто не отвлекал их. Время клонилось к ночи. Потягивая, что еще втягивалось в утомленный организм, они устало подводили итог этим трем дням.

– Кто бы мог подумать? – спрашивал Саймо. Эта неопределенная мысль показалась всем точной и они покивали командиру. – Каждый раз, когда заканчивается что-то такое, я испытываю странное чувство… Недоумение? Растерянность, наверное. А что дальше? – он посмотрел на Райлу, не понимавшую его, на Кира, навострившегося от этих слов. Ли сидел за Райлой, был отчего-то подавлен и не поднял взгляд. – То есть, закончи мы все сейчас… не делай ничего больше! Ведь это была бы стоящая жизнь. Мы убили страшное чудовище. Это где-то взвешивается? Я делал хорошие вещи в жизни. Немало, по-моему. Как-то отдал все сбережения, чтобы помочь с операцией человеку. Так когда-то сделало много незнакомых людей для моей семьи… Я с ним не дружил даже! Так где это теперь? – спросил он у Кира, который внимательно слушал командира, у Райлы, которая внимательно слушала командира. Ли хлопнул рюмку и настойчиво не поднимал взгляд. – Это мог быть самый большой поступок в моей жизни. А теперь я не знаю. По какой это теперь идет цене? Человек, который всю жизнь подкармливал щенков в приюте, и мы, прикончившие гору монстров. Это где-то сравнивается?

– Это сравнивается вот в этой голове, – растрепала ему волосы Райла. – Мы, обычные люди, не любим монстров и любим щенков. И поэтому в один день убиваем монстров, а в другой день подкармливаем щенков. Может быть, даже мясом монстров. Видишь, как все связано.

–А потом натравливаем подросших щенков на монстров, – подсказал Кир.

– Вот! – поразилась этому круговороту Райла. Но Саймо это не удовлетворило.

– Я просто хочу всегда поступать правильно, – настаивал он на своих терзаниях. – И если вчера я убил дьявола, достаточно ли, что завтра я просто дал нищему хлеба?

– По-моему, в таком вопросе не бывает слова «достаточно». В принципе, – покачала головой Райла. Саймо задумчиво посмотрел на нее. Она же, высказав эту идею, пыталась найти среди какой-то травы в стакане остатки коктейля.

– Вот у нас тут много разведчиков, – продолжил Саймо. – Есть достойные ребята, вроде Рю. А есть… Бардзо. Он делает большое дело. Я уважаю его за многое. Я приду ему на помощь, если будет нужно. Но все в курсе, как он однажды кинул своего человека в пасть чудовищу, чтобы сбежать с другим бойцом. Я бы этот выбор не сделал.

Ли неожиданно хмыкнул на этих словах. Саймо резко обернулся, настороженно пытаясь прочитать его лицо, но тот отказывался участвовать в их беседе.

– У тебя синдром супергероя, – Райла отставила стакан и помахала Хельги. – А ты человек. Расслабься.

– Да нет, ну причем здесь супергерой… – пробормотал Саймо, не находя в ней понимания. – Все вовсе не так. Я же рассуждаю, мне просто интересно. Просто примеры. Конечно, все хорошее – хорошо.

– «Все хорошее – хорошо». Я буду это цитировать, – отметила Райла и подалась через стойку к подошедшему Хельги.

– Суть не в этом, – продолжал, не слыша ее, Саймо. – Я про вопрос: «Что дальше?» И это вопрос, на который человеку нельзя находить окончательного ответа.

Это с силой отозвалось в Кире. Он отставил поднятую кружку и схватил Саймо за плечо.

– Да, да, это, мне кажется, главное! – возбужденно заговорил он. – Если ты хочешь оценить свои поступки, подвести себе итог… Слова «достаточно» нет!

Хотя мыслили они вроде бы об одном, отчего-то это вызвало недоумение у Саймо. Порыв Кира пропал где-то в затуманенном взоре командира. В разочаровании он отпустил его плечо. Похоже, Саймо не чувствовал с ним единодушия.

– Так может быть, если речь о хороших делах, все меряется просто количественно? —предположила Райла, взбалтывая трубочкой новый коктейль. Кир и Саймо пытались сообразить, как оспорить это; ее замечание, казалось, принижало их идею. Но возражений у них не нашлось.

Зато это подтолкнуло высказаться Ли.

– Мы тут все, – сбиваясь на выпитых рюмках, начал он, – стараемся поступать правильно. Я вас люблю, ребят, поэтому. Я. Кир мыслит в верном направлении. Райла… – он попытался подобрать слова, но лишь хохотнул: – Ах-ха! Но ты, Саймо, – взгляд его посуровел. – Ты под своим «правильно» человека и не заметил бы. Хорошие из таких получаются командиры. И палачи – тоже хорошие. Налей-ка, Хельги!

Саймо с горечью смотрел на своего бойца. Тот занервничал, разозлился под этим взглядом.

– Ты точно долил? – отчаянно уточнил Ли у удаляющегося бармена.

– Я всегда наливаю с безукоризненной точностью, – с достоинством отозвался Хельги.

Ли помучался над стопкой.

– Да я не жил эти три дня! Боже, где вы меня бросили!.. Я был один, в темноте. Я блуждал три дня в этой комнате, не зная никого. Я как будто спускался все ниже. И кто бы окликнул меня?

– Мы окликнули тебя, – успокаивающе, ласково сказал Саймо.

– А! – взмахнул рукой Ли. – Я был один. Всегда был один. И меня так швыряла жизнь. Наплевательство, наплевательство. Где я был? Никто не мог мне сказать, – он говорил, почти задохнувшись. – Я ведь не могу без вас, – голос его стал плаксивым. – Зачем ты швырнул меня туда? За что?

– Я не знал, что тебе там ждет, – ровным голосом сказал Саймо.

– Не знал? – изумился Ли. – Отправляя меня одного в комнату, которой ни для кого не существует, посереди черты. Не знал?

– Я не подумал, – поправился Саймо. – Я думал о том, где и кто мне нужен. Райла, я и Будер были на своем месте. Киру, как новичку, я дал самое простое задание. Ты нужен был мне там.

– И ты не подумал, – проговорил Ли, пораженный услышанным. – Вот я об этом. Вот по какой цене. Если хорошие дела измеряются простым числом, скольких ты не досчитался? Тогда, во время похода к Библиотеке, ты тоже не подумал? Все прекрасно видели, что между поселениями зреет конфликт, что мы можем остаться одни. Но тебе нужно было пройти там, где другие оступились. Чтобы знать: нет такого, с чем бы ты не справился. Ты нас всех разменяешь на достижение цели. Благородной, такой желанной всеми! За которую приходится страдать тем, кто больше всего тебе доверяет.

Саймо молчал под обвиняющим взглядом Ли; и только когда тот отвернулся сумел ответить.

– Это неправда.

– Неправда? – пылко вернулся к нему Ли. Его глаза блестели. – Тогда где Ирра? Где Ирра, Саймо?

Командир резко схватил Ли за грудки и прибил к стойке. Райла, через которую он протянулся, уронив на нее коктейль, в ужасе взирала на них. Кир смотрел на происходящее как бы из-за пределов сцены.

– Говоришь о доверии? – голосом ровным, как движение гильотины, спросил Саймо. – Ничем не хочешь поделиться с нашим другом?

– Ах да, наш проницательный командир, все ловит с одного слова! – лицо Ли плачуще кривилось. – Но оставляю право распорядиться нашей судьбой тебе.

– Кто идет со мной не добровольно, того я сам не желаю видеть в отряде.

– Так пни же меня. Пни меня, как бродячую собаку, чтобы я наконец отстал!

Саймо отшвырнул его, и Ли дернул плечами, сбрасывая жар прикосновения.

– Все просто пьяны, – оторопело заключила Райла, убеждая себя. Она глядела на них, прося откликнуться.

– Завтра все забудется, – пробормотал Кир, ощущая тяжелый туман в голове.

Благодаря им мало-помалу разговор возобновился. Ли позже даже врезался в него какими-то репликами, но был неспособен сделать их осмысленными. Вскоре он засобирался в Апартаменты Камилло. Это словосочетание ему уже не удавалось произнести. Он совершенно расклеился, неразборчиво жаловался на что-то, всхлипывал. Райла убедила его отправиться спать. Заботливо поддерживая друга, она пошла проводить его. Ли нежно цеплялся за нее, прижимаясь, как ребенок.

– Хорошие дела измеряются количеством? – пробормотал Кир. – Это значит, что нет больших подвигов? Вообще нет подвигов? Это не то. Мне мало убить чудовище. Я хочу победить чудовищное.

– Нет, это значит, что делать нужно много, – сказал Саймо, едва ли замечая Кира. – Каждый день. Я не стремлюсь к чему-то невообразимому. Я не честолюбив. Честолюбивые люди выглядят нелепо, когда совершают подвиги. Просто часто спрашиваю себя: «Что дальше?»

– Ничего достаточного, – ответил ему Кир. – Ничего, что тебя удовлетворит.

Саймо удивленно посмотрел на него, не веря, что тот объясняет ему его переживания. Но сказать ничего не успел. Возникла его певица, которая, посидев немного с ними, увлекла командира «Первых людей» за собой. Кир остался один. Алкоголь, еще недавно плескавшийся в нем будоражащим озером, куда-то утек. Желая покоя, утомленный этим днем, он поблагодарил Хельги и отправился в свой угол.

Бодрствование и сон мутно смешались. Ему грезился этот тусклый проем? Кто-то должен был войти в него? Кир решил, что это действительно сон, когда чья-то фигура заслонила вход в его жилище. Белая майка человека, собиравшая немного прогорклого света, почти горела в темноте. Некоторое время ночной гость наблюдал за ним, как бы решая что-то, а затем прошел внутрь. По походке Кир понял, что это женщина.

Лицо ее оказалось совсем близко. Она убеждалась, что он не спит. Кир не мог четко разглядеть ни одной черты, но как-то узнал, что это Райла.

– Не спишь, – сказала она и села на его матрас. Резко закинула голову, чтобы сделать глоток из какой-то бутылки. Запахло вином.

Он точно не спал? Кир испытывал желание, но не хотел ее. Почему-то это казалось деталью кошмара, которая только подчеркнет ждущий его ужас.

– Отличная майка, – глупо пробормотал он.

Райла рассмеялась, громко, словно переигрывая.

– Спасибо, Кир. У меня небольшой гардероб и я ношу ее почти каждый день.

– Да? – удивился он. – Это очень красивая майка.

Хмыкнув, она посмотрела на него; глаза ее сверкали возбуждением и… страхом? Ее фигура была нечеткой и он никак не мог уловить связанную с ней историю. Он надеялся, как надеются отчаявшиеся, что это хорошая история и силился увидеть ее. Ему казалось, еще чуть-чуть и он поймет происходящее в каком-то масштабе, увидит, что стоило сделать и где следовало остановиться. Райла протянула ему бутылку. Кир сперва не осознал ее жеста.

– Выпей-выпей, а то ты, кажется, начинаешь соображать.

Кир машинально взял бутылку и отхлебнул, не почувствовав вкуса. Он знал, что она улыбается и представлял эту улыбку хищной. Что-то должно было растерзать его. Это знание смешалось с его желанием, сделав его терпким, неодолимым. Он поставил – почти отбросил бутылку на пол и она опрокинулась. Райла посмотрела на этот звук и фигура ее странно изменилась, как бы обмякнув. Словно она не решила, а смирилась. Ей почему-то было нужно это?

Он взял ее ладонь. Пальцами он как будто пытался понять, реально ли это. Реально. И тогда стало неважно, что последует дальше, приближало ли его это к концу кошмара или отдаляло. Он притянул ее и она послушно последовала, ласково, словно осторожно ответила на поцелуй. Но затем страсть начала овладевать ей. Кир начал видеть Райлу, видел, как вновь возникла эта улыбка, чем-то грозящая ему. Она стянула майку – под ней ничего не было – и бросилась на него.

Дверь была открыта, но это не имело значения. Для всего Порта, праздновавшего гибель тирана, это была ночь наслаждений.

Лаская ее, он ощутил под пальцами долгую рытвину на ее руке. Он бросил туда быстрый взгляд, не желая отрываться от девушки, и увидел словно прорыв в темноте, из которого сочилась эта ночь. Это был ее шрам, точно проломанная молотом трещина в мясе.

И хотя взгляд его был мимолетным, Райла заметила его. Она почти оттолкнула Кира и зло спросила: «Что, не нравится?». «Н-нет, нет», – попробовал оправдаться Кир и попытался вернуться к поцелуям. Райла остановила его. «Нравится?», – с ничего хорошего не сулящим любопытством уточнила она. Тогда Кир разозлился. Она пришла за этим? Ему было плевать.

«Это просто шрам», – раздраженно бросил он. Что-то дрожавшее в ее глазах замерло; он не понимал этого и, готовый бросить какую-нибудь грубость, ждал. Но она больше не противилась. Она стянула с правой руки перчатку, под которой обнажилась неровная, обожженная кожа. Затем притянула его и с каким-то восторгом поцеловала его. Теперь и для нее остальное было неважно.

…Саймо и Будер к приходу остальных давно были на Центре и, попивая кофе, обсуждали утренние новости. Когда к ним выбрался Кир, Райла уже успела подойти. Он не помнил, как она ушла. Он не был уверен, что происходившее было по-настоящему и поглядывал на нее вопросительно. Она гордо держала голову перед ним, а на ее губах играла непонятная ему улыбка, кажется, торжествующая.

Последним подошел Ли. Он торопливо, но скованно приблизился к ним и замер в декламационной позе.

– Товарищи, я опозорен, я расклеился! – объявил он, глядя поверх их голов.

– Ой да ладно, мы все равно тебя ни во что не ставим, – отмахнулась Райла.

– Спасибо, спасибо, товарищи, – пробормотал Ли, падая на стул.

Будер с недоумением наблюдал за этой сценой, но решил не спрашивать. Саймо подвинул своему бойцу чашку с кофе. Тот нащупал ее, избегая чьих-либо взглядов, и с шумом отхлебнул.

– Какие новости? – спросил Кир, чтобы собраться с мыслями.

– Все новости у нас о Пауке, – ответил Саймо. – Будер, расскажи, а я покормлю Ли.

– Спасибо, спасибо, – проговорил тот.

Командир ушел за порцией завтрака, а Будер поведал им о жутких вещах, творящихся за Темной границей. Паук сплел паутину на десятках этажей. Так называли сеть жил, которые проникали в стены и размягчали их. Кое-где перекрытия уже обрушались, возникали подтопления, перерезало электричество. Огонь хорошо справлялся с обретшими плоть коридорами, а разведчики умело бились с паучьим выводком, но людей не хватало. Нынче должно было уйти в бой еще несколько отрядов. Оставался и сам Паук. Галоцци говорил о нем с несвойственной ему тревогой в голосе. Надежного плана пока не было.

– Саймо думает о том, чтобы уже завтра выдвигаться на место, – заключил Будер. – Так что с праздниками мы закончили.

И когда это было сказано, Кир сбросил со своего разума сохранявшееся после вчерашних событий оцепенение и вспомнил, к чему шел все это время, зачем присоединился к «Первым людям», почему жаждал одолеть Мясного ангела.

– «Курки» должны скоро вернуться на отдых, – между тем говорил Саймо. – Дождемся их, я поговорю с Галоцци и решим точно, когда выступать. Посмотрите на новые карты. Там видно, как далеко распространилась паутина…

– Подождите, – перебил его потрясенный Кир. – Прости, Саймо, – тот недовольно смотрел на бойца, зная, о чем он будет говорить. – Но почему мы обсуждаем Паука?

Райла опустила взгляд. Будер выглядел сурово, не одобряя начатого им разговора. Ли, казалось, больше интересовался омлетом, но взор его застыл и слушал он, быть может, внимательнее всех. Саймо молчал некоторое время, как бы давая время Киру отступиться. Но тот требовательно смотрел ему в глаза.

– Что мы должны обсуждать? – сухо спросил командир.

– Разве не поход в Библиотеку? – Кир изумленно обвел остальных взглядом. Будер не переменился. Райла избегала смотреть на него. Похоже, разговор об этом когда-то велся без него, и она знала, что те надежды, с которыми он вошел в их команду, не сбудутся. Ли оторвался от тарелки и следил за диалогом воспаленным взглядом.

– Есть задача важнее, разве нет? – подтолкнул бойца к верному ответу Саймо.

– Да туда идут десятки отрядов! – воскликнул Кир. – Если его можно завалить, они его завалят!

– Почему среди них не должно быть нас? – свел брови командир. Осуждающе смотрел Будер.

– Ты ведь говорил, что мы отправимся в Библиотеку, когда покончим с Мясным ангелом.

Кир начал злиться, и в голосе командира прибавилось металла.

– Я этого не говорил. Если ссылаешься на меня, ссылайся правильно. Я сказал, что мы обсудим это позже. Тебе есть, что обсудить?

– Саймо, блин, – Кир закипал. – Давай обойдемся без этой херни…

– Не ставь мне условия, – перебил его Саймо, но тон смягчил. – Тебе есть, что обсудить?

Кир не знал, что здесь обсуждать. Разведя руками, он призвал поддержать его. Понурый взгляд Райлы ответил ему. Ли, как завороженный зритель, наблюдал за ними.

– Над Шайкаци нависла большая угроза, – наставнически пояснил Будер. – Разговор о Библиотеке несвоевременный.

– Да что может быть важнее того, чтобы выяснить раз и навсегда, какая чертовщина здесь творится? – Кир с вызовом посмотрел на командира. – Хочешь, чтобы я цитировал тебя точно? Вот тебе точная цитата: «Я побеседую с друзьями из Оранжереи». Ты это сделал?

Саймо взял паузу, чтобы Кир сам оценил свою наглость. Тот не собирался измерять ее.

– Это не точная цитата, – вкрадчиво проговорил командир. – Друзей в Оранжерее у меня нет. Но да, я говорил про знакомых из Оранжереи. И я не забыл о своих словах. Я пообщался с ними и ей передали о нашем желании организовать новую экспедицию.

– И? – торопил Кир.

– Шильнер-Вольнова не поддержит ее. Следовало ожидать.

– Что? – почему-то это поразило Кира.

– Не стоило надеяться на иное, – пробурчал Будер. – У нее нет причин считать поход в Библиотеку возможным. Но главное, у нее нет причин считать, что в Порту считают это возможным.

Кир растеряно молчал.

– Послушайте, да ведь это нелепо… – тихо заговорил он. – Со сколькими еще ужасами мы столкнемся на Шайкаци? Завтра это будет армия призраков, стая хищников, какая-нибудь чума. Мы же ведем проигранную войну! Разве раньше Паук был в тех коридорах? Он появился там. Никто не хочет говорить об этом вслух, но все об этом думают: Шайкаци родит новые ужасы, и Мясной ангел в будущем будет весить не больше бешеного пса. – Что-то пророческое было в его голосе, и они невольно внимали ему. – Вы хотите побед? Или победу? Мы одолеем каждую тварь, которую пошлет на нас этот мир. Конечно. Но потом обнаружим, что последнюю мы сразили на пороге дома. И дальше отходить некуда. Мы победим не на трупе Паука. Не на трупе Мясного ангела. А там, где все началось.

«Первые люди» молчали. Райле было неловко – она поверила ему давно и ее огорчало, что Саймо не слышит его, а она беспомощна переубедить. Ли замер, словно Кир заставлял его принять какое-то решение. Будер, явно заколебавшись, поглядывал на Саймо. А на лице командира незаметно возникла признательная улыбка. Однако в глазах читались сочувствие.

– Я не забыл, почему ты в нашем отряде, – сказал он. – Ты прав. И ты был прав тогда. И я согласен с тобой: мы обязаны узнать, что находится в Библиотеке. Может быть, ради этого похода мы действительно должны оставить наших друзей в битве. Может быть, это важнее. Как думаешь, Будер?

Тот молча смотрел на командира. Он не был уверен, что прозвучит «но», и не одобрил бы этого.

– Но мы не можем пойти в Библиотеку. – Саймо не скрывал огорчения в голосе. – Без поддержки Оранжереи – не можем.

– Но почему?

– Как ты представляешь этот поход? Как поход на насосную станцию? Я тебе расскажу, как это должно происходить. На экспедицию к Библиотеке я бы заложил один-два месяца. Нам нужно вдоволь воды, еды и зарядки в аккумуляторах. Нет гарантий, что там будет работать водопровод или мы найдем дичь. Но главное – аккумуляторы. Пушку и лучемет мы не напитаем от бытовой розетки. Нам нужна группа поддержки, которая будет кочевать между нами и базой, таскать припасы и заряды. Нужен тыловой отряд, который прикроет нам спины и вытащит раненых, если нас разнесет какой-нибудь монстр. А основная проблема состоит в том, что это не могут быть отряды Порта. Шильнер-Вольнова не пропустит их за блокпосты Оранжереи. Нам нужна ее поддержка. А поддержки не будет. Не будет и похода. Понимаешь, Кир? Я знаю, где нужно воткнуть наше знамя. Но древко держит одна стерва, которая засела в Оранжерее.

– Неужели нет другого пути? – не верил Кир. – Минуя блокпосты Оранжереи?

– Наверняка есть, – ответил Саймо. – Те же Апартаменты Камилло находятся от Библиотеки ненамного дальше, чем Оранжерея. Но между ними лежит неприветливая Корундовая степь и этот маршрут никто не исследовал – во всяком случае, не те, кто потом бы рассказал об этом. Кроме того, Оранжерея единственная может обеспечить надежный тыл для такой экспедиции.

– Неужели Шильнер-Волнова не понимает, почему это важно…

– Ну, она ведь еще не слышала твоих речей, – хмыкнул Саймо. – Я говорил тебе, какие истории связаны с Библиотекой. Погибло или лишилось ума чересчур много разведчиков, шедших туда. Лучших на свое время. У Шильнер-Вольновой нет никаких причин верить, что кто-то в здравом уме решился вновь исследовать это место. Зато у нее есть вражда с Ивором. А значит, повод считать, что это часть какого-нибудь его плана: может, прощупывание обороны, обходных путей. Вот что она понимает.

Кира жгло разочарованием. Саймо накануне говорил о цене былых поступков. Теперь казалось, что цена им ничто. Какой в них был смысл? Все равно что строить здание, не смея положить один кирпич на другой.

Саймо вернулся к обсуждению операции против Паука. Кир едва слушал, но командир постоянно о чем-нибудь спрашивал его, заставляя следить за разговором.

Привычный распорядок постепенно отвлекал от горечи. Кир даже попытался разобраться с тем, как отнестись к проведенной с Райлой ночи. Однако она отрезала любые попытки заговорить о произошедшем и была раздражена им. «Слушай, мне этого просто захотелось. Забудь, ладно?» – попросила она. Он вслух выругался на нее, а она то ли очаровательно, то ли издевательски улыбнулась. Кир в конце концов смирился с тем, что ни черта не понимает и предпочел оставить все, как прежде.

Саймо не сильно напрягал их после похода и празднования. Не зная, чем занять себя, Кир торчал на Центре.

– Переживаешь? – раздался участливый голос Ли.

Кир встретил его взглядом исподлобья. Но, пожалуй, это была наилучшая компания.

– Ли, я не понимаю женщин, – сообщил ему Кир.

– А, в этом дело? Хороший первый шаг, Кир. Могу уведомить тебя, что, исходя из этой установки, тебе придется действовать всю жизнь.

– Есть какая-нибудь инструкция?

– После пяти лет совместной жизни она мельком может показать тебе обложку. После этого предполагается, что ты знаешь инструкцию целиком, в противном случае она будет в тебе окончательно разочарована.

– А у меня тоже есть инструкция, – жалобно сказал Кир. – Она не должна ознакомиться с ней?

Ли сочувственно посмотрел на него. Обоюдно не желающие обсуждать происходящие события, они оглядели Порт и одновременно наткнулись на фигуру, стоявшую на лестничном пролете башни. За ними торжественно и грозно за ними наблюдал Ивор. Этот взгляд вызвал недоумение Кира; еще больше он удивился, когда лидер Порта поднял руку и позвал его подняться. Ли словно затравленно обернулся на Кира, но тот мог ответить ему только непониманием. «Сходи», – скованно предложил ему товарищ. У Кира не было причин не соглашаться.

Убить Шильнер-Вольнову

– Проходи, Кир! – едва не прокричал ему Ивор, жестом приглашая сесть. – Тебя угостить чем-то? Нет? Хорошо, присаживайся, пожалуйста. Как чувствуешь себя? Отдохнул? – весело спрашивал он, не дожидаясь ответов.

Кир, неуютно себя чувствуя перед его напористым гостеприимством, сел в кресло. Колодин, сидевший на диване, настороженно поглядывал на гостя, словно ощупывая его. Ивор, напротив, транслировал неудержимый восторг.

– Наслаждаетесь отдыхом? – наконец замолчал он.

– Да разве ж Саймо позволит?

– Конечно, конечно! Саймо это… – Ивор явно хотел говорить о чем-то ином и терял мысль.

– Саймо молодец, – негромко помог ему Колодин и подался вперед. Ощупывающий взгляд стал физически неприятным. – Вы победили Мясного ангела вчера. Что намерены делать дальше?

– Саймо хочет идти на Паука, – с неудовольствием ответил Кир. – Возможно, уже завтра.

– А ты чего хочешь? – поинтересовался Колодин. Это было любопытное направление разговора. Но почему-то ему не хотелось говорить с ними открыто. Он сказал, подбирая слова:

– Мне кажется, нам пора выяснить, что происходит на станции. И, возможно, ответы мы можем найти в Библиотеке.

– Библиотека, конечно же! – воскликнул Ивор. – Я меньшего от тебя не ожидал, Кир! Но ведь ты не можешь добраться до Библиотеки, не так ли?

Колодин, передав разговор лидеру Порта, снова отстранился.

– Саймо считает, что мы не можем добраться до Библиотеки.

– Без поддержки Оранжереи? – уточнил Ивор. – Скорее всего, нет. Но есть способ получить эту поддержку.

Полностью завладев вниманием Кира, не посмевшего даже вмешаться в эти слова, Ивор поднялся и подошел к окну, открывавшему вид на Порт. Скрепив руки за спиной, он наблюдал за сотнями снующих внизу людей: обывателей, проводивших дни за беседами о том, что слышали, и разведчиков, идущих за Темную границу, к новому чудовищу, и возвращавшихся из похода, раздвинувших границы человечества чуть дальше; повара и пилоты, ремонтники и оружейники, медики и учителя – неразличимые в толпе, но заставлявшие это поселение жить и ждать завтра. Над ними стоял Ивор, необъявленный правитель, считавший себя ответственным за них, жаждущий привести их в лучший день.

– Способ есть, – повторил он. – Сегодняшняя Оранжерея эгоистична. Ей правит бесчеловечный лидер. Быть может, она не так уже жестока. Быть может, она не так уж равнодушна. Но она бесчеловечна в худшем смысле. Она отделила себя от людей, живущих за ее границами, – Ивор повернул гневное лицо к Киру. – Она вырезала себя из человечества. Отказалась признавать общую судьбу тех, кто живет на станции. Какая глупость, Кир! – в изумлении сказал он. – Вот твой брат, желает жизни, как и ты. – Ивор протянул руку в театральном жесте, но в этом экуменическом порыве не было ничего наигранного. – Как вы можете не сойтись с ним?

Ивор, не дотянувшись до чего-то, сжал кулак и сник. Угрюмый, он вернулся за стол. Скрестил руки и повалился на них – гора, желавшая сдвинуться.

– Ты, полагаю, слышал о судьбе Ирры, – обратился он к Киру. – Веришь мне: я как трагедию воспринимаю смерть каждого, кого могли спасти технологии Оранжереи. Шильнер-Вольнова не позволит нам пользоваться ими свободно. И не позволит вам пройти за ее блокпосты. Холодная, самоуверенная стерва. Не граница разделяет нас, а рука тех, кто чертит их. Ее рука. Покончить с этим разделением – достойная, благородная цель. И способ добиться этого есть. Ты должен убить Шильнер-Вольнову.

Сердце Кира замерло и продолжило бег ровнее, гулко. Он знал, что услышит, с первых слов Ивора. Но вот грозное предложение прозвучало; как первый раскат. И вдруг все это ужасно отдалилось от Кира. Убить Шильнер-Вольнову? Вот к этому сводится его миссия? Какие-то забытые чувства вернулись к нему: немощность, стесненность. Он ощутил эту историю несущественной и себя в ней еще более несущественным. Как в какой-то обиде, он отвернулся к окну, но ему не хватало роста, чтобы увидеть внизу людей. Вместо этого он словно увидел со стороны самого себя и, казалось, не мог больше пошевелить своим телом.

– Почему я? – глухо спросил Кир.

– Она не доверяет нам, – грустно ответил Ивор. – Никому из Порта. Но ты недавно здесь. Ты – диковинка и она тебя выслушает.

Кир издалека слушал его, продолжая размышлять над предложением. Разве не прав был Ивор? Оранжерея сидела на лучших медицинских технологиях Шайкаци, могла спасать людей по всей станции, но не делала этого. Один его удар в будущем вытащит с того света немало хороших ребят. Больше не нужно будет охранять границу между поселениями – десятки людей отправятся исследовать коридоры, сопровождать караваны, добывать пищу.

– Как же я уйду? – безжизненно осведомился Кир.

– Оранжерея устроена не так, как Порт, – разъяснял Ивор. – Меня воспринимают как лидера, но это поселение вольных людей и мои двери всегда открыты любому. В Оранжерее есть только слово Шильнер-Вольновой. Там решения принимают за закрытыми дверями – всегда верный признак диктатуры. Она не поделится тобой с остальными и примет тебя одна. А после никто не побеспокоит ее без позволения. Скажешь охране, что она не желает пока никого принимать. Это даст тебе достаточно времени.

– Что потом? Оранжерея и Порт сольются в экстазе и никто не будет меня искать?

– Шильнер-Вольнова навязала им свою волю. Она не всеобщая любимица, – поморщился Ивор. – Они быстро поймут, что ее руководство было преступным и вредило станции. Мы убедим их, не сомневайся.

– Почему вы считаете, что Оранжерея объединится с Портом, если убрать Шильнер-Вольнову? – расспрашивая об убийстве, Кир в действительности едва думал о нем и продолжал со стороны наблюдать за собой. – Она наверняка окружила себя единомышленниками.

В глазах Ивора вдруг возникла неуверенность. Он переглянулся с Колодиным и только по его кивку продолжил.

– Не всем по душе то, как руководит Шильнер-Вольнова. Скажу тебе так: у нас есть все основания полагать, что ее сменит человек, который настроен сотрудничать с Портом.

– А, у вас там свой человек? Так, может, он ее и прикончит? – без интереса предложил Кир.

– Тогда ему придется бежать, – проворчал Колодин. – К тому же он не тот человек.

Это ремарка повеселила Кира.

– А я, значит, тот? Что выдало меня? Пистолет с глушителем и суровая мина?

Все это было просто бессмысленно, нелепо. Шайкаци пожирает Паук, в ее закоулках таятся ужасы, смыкание век которых погасит вселенную, а они, как нечто насущное, обсуждают убийство одного человека.

– Если подумать, все логично, – продолжал забавляться Кир. – Чтобы справиться с ситуацией, из-за которой гибнут люди, вы собираетесь убить еще немного людей.

Ивор и Колодин, увидев его настрой, переглянулись с сомнением.

– Во-первых, одного человека, – сухо сказал Колодин. – Во-вторых, ты военный. Ты знаешь, что иногда нужно стрелять, чтобы избежать больших жертв.

Веселость Кира осеклась. Пожалуй, выбирая тот путь, он в малой степени думал о будущем. Что же было неправильного в том, чтобы убить Шильнер-Вольнову? Киру ведь было плевать на нее. Однако здесь начинался новый путь – не тот, который он выбирал.

– Кир, ты единственный можешь сделать это, – напирал Ивор. – Ты пришел к нам впервые такой самоуверенный! Готовый прожевать всех чудовищ Шайкаци! Вот тот, кто не позволяет тебе этого. Нужна твоя решимость, Кир! Тебе наверняка даже не придется добиваться с ней встречи – она сама пригласит тебя, чтобы поговорить. Скажешь на блокпосте, что продолжаешь изучать станцию, хочешь посмотреть Оранжерею.

Что-то занялось в Кире от его слов; растопило мысль, пока неопределенную. Ивор посчитал, что у него получается убедить его.

– Все еще размышляешь, не поможет ли она? – возвышая голос, глава Порта приподнялся над столом. – Она упряма, Кир! Ее люди ходили туда и возвращались ни с чем. Для Оранжереи это невозможно. Она откажет. Если ты сделаешь то, о чем я прошу, ее преемник обеспечит тебя всем необходимым для экспедиции. Я обещаю тебе!

– Поговорить с ней, – прозревшим взглянул Кир на Ивора. – Да, ведь она меня еще не слушала.

Колодин подался вперед и глаза на скрытом в тени лице ненавистно пылали. Старый пес понял, к чему пришел разговор.

– А что если я смогу убедить ее?

– Что? – растерялся Ивор. Он даже не предполагал такого варианта.

– Твою мать, Кир, не неси околесицу! – рявкнул Колодин. – Ты упустишь единственную возможность вымести эту поганую стерву из ее кабинета!

Ивор недоуменно посмотрел на него, неспособный понять, что с Шильнер-Вольновой возможно поговорить. Кир уверенно в себе тоже взглянул на Колодина.

– Да плевал я на эту возможность, – презрительно бросил он ему и, игнорируя его, обратился к Ивору: – Шильнер-Вольнова не будет помогать Порту. Но что если я, человек, который в ее глазах еще, как ты говоришь, не стал частью Порта, поговорит с ней? Что если она послушает меня?

– Кир, ты… – беспомощно перебирая по столу руками, начал Ивор.

– Вы говорите о возможностях? Я хочу использовать эту, – подчеркнул Кир. – Чего ты хочешь на самом деле? Просто убить ее? А я хочу выяснить, что здесь произошло. Я хочу найти способ все исправить. Это ведь решит все наши проблемы? Это, а не убийство Шильнер-Вольновой.

– Да что же ты за идиот такой, – не верил тому, что слышит, Колодин.

Ивор застыл над столом. Руки его лежали так, словно он забыл о них.

– Я принесу тебе весть о том, что случилось тогда, – все жарче говорил Кир. – Ты объявишь об этом отсюда всем жителям Порта. К черту Шильнер-Вольнову! Только Клубок имеет значение. Он лежит там, в Библиотеке. И только «Первые люди» смогут туда добраться. Я смогу убедить ее.

Ивор поднял на него глаза. Он все еще был ошарашен, но смотрел с осторожной надеждой.

– Это ведь на самом деле может нам ничем не помочь, – печально сказал он.

– Может, – с неудовольствием признал Кир. – Но ведь проверить стоит?

– Ивор, Ивор, не соглашайся с ним! – призвал Колодин, поднимаясь и делая шаг к главе Порта.

Ивор вздохнул шумно, как загнанный бык. С недовольством он посмотрел на Колодина, как бы перекладывая на него часть вины за то, что этот разговор сложился так.

– И что же, – проворчал он, – тебе какая-то помощь нужна от меня?

Кир встал с кресла и подошел к окну. Внизу на ужин как раз собирались «Первые люди». Не хватало Будера, но Кир удовлетворенно кивнул – ему нужно было поговорить с командиром.

– Между вами все еще ходят караваны? – уточнил он. – Предупреди, что я присоединюсь к одному из них. Я бы не хотел вновь лезть по Долгой горе.

– Да, я предупрежу их, – растеряно отозвался Ивор.

– Думаю, все, – ободряюще кивнул Кир и направился к выходу.

– Если из-за тебя начнется война… – прорычал ему в спину Колодин.

– Виноваты будете в этом вы, – холодно отрезал Кир. – А я просто решил никого не убивать.

Прибежав на Центр, Кир стукнул ладонями о стол, занятый «Первыми людьми», и торжествующе воззрился на Саймо. Тот ответил заинтересованным взглядом.

– Это переворот, – разинул рот Ли. – Он решил сместить тебя! Райла, защищай ворота, я спасу сокровищницу.

– Я смогу убедить Шильнер-Вольнову помочь нам, – объявил Кир.

– О, я знала! – обрадовалась Райла. Ли потрясенно уставился на их товарища.

Саймо, не изменив выражения, ждал продолжения. Но иными стали его глаза: что-то отозвалось в нем на слова Кира, какая-то жажда, надежда.

– Если я сумею убедить ее, ты начнешь этот поход?

Райла, соединив у лица ладони, нетерпеливо ждала ответа. Ли, обмерев, смотрел на командира, зная, что он скажет.

– В тыловом отряде должно быть по крайней мере два бойца и один врач, – начал перечислять командир. Райла восторженно захлопала. – Не новички – места трудные. Желательно, свежие карты, но на это Шильнер-Вольнова может не пойти. Без этого справимся; что действительно нужно: нам должны периодически приносить приманки с крысами, воду, припасы. Не одни только сухие пайки – нам и так будет тяжко. Не помешает разнообразие, фрукты. У них есть. Аккумуляторы должны регулярно снаряжаться. Кочующий отряд, который будет работать от наших запросов. И Кир… Я рад, что ты хочешь поговорить с ней.

Он знал или догадался о предложении руководителей Порта. И как бы ни ненавидел Шильнер-Вольнову, одобрял выбранный Киром путь.

– Да-а, – протянул Ли, рассыпавшись на стуле. В голосе его, несмотря ни на что, слышалось облегчение. – Пойду в башню.

– Зачем? – удивился Саймо. В глазах его была искра издевки.

– Напомню Колодину, что он кретин, – сообщил Ли.

Несколько секунд Кир еще оставался с ними и его энтузиазм требовал делиться радостью дальше, однако нужно было еще найти и договориться со снабженцами. Ему повезло – караван отходил утром.

Границы внутри человечества

Круглый, но плотный и крепкий человек с недовольством разглядывал Кира, который был дан в нагрузку к его каравану. Полоска усов под его носом в возмущении шевелилась. Передвигался он несколько неуклюже, часто строил ленивую мину и имел сонный вид, но проницательные глаза были признаком лидера, которому предстояло вести караван за блокпосты Оранжереи и преодолеть с ним не одну черту.

– Ну, ты из «Первых людей», знаешь, видимо, что к чему, – решил он, страдальчески измерив свою обузу. Голос его был сухой; ему словно было трудно произносить полновесные слова и он отламывал их. Звали его Бердевич.

Утром «Первые люди» подошли попрощаться. Что-то новое мог открыть Кир для выживших. Более глубокий смысл обретали их сражения. Ли был теперь воодушевлен и с теплотой провожал Кира. Удивлялся сперва этому предприятию Будер, но, осознав, какие результаты оно может дать, с уважением и одобрением отнесся к нему. Был горд за бойца Саймо. Райла, не давая повода переступить заданные рамки, дружески похлопала его по плечу на прощание, но сама выглядела счастливой.

Выстроились тележки, в основном, нагруженные деталями и запчастями из Цеха. В обмен в Порт поступали медицинские припасы, немного редких теперь фруктов и овощей. Караван сопровождало трое бойцов. Бердевич шел посередине, присматривая за людьми и товарами. Кир держался возле него резервом. Процессия потянулась в путь.

Они спустились на проспект Арктекс, куда Кир не выходил с того дня, как поднялся по этим ступеням, чтобы впервые вступить в Порт. Любопытно, как там Адане и Владлен? Не доехав до Общины, тележки потянули в один из боковых проходов. Торговые точки и кафе некоторое время еще надеялись сманить блуждающую по проспекту публику, затем отступили. Улица сужалась, превращаясь в коридор. Проход перекрыли листами металла. Ворота с прорезанными бойницами сторожило двое охранников, распахнувших створки для каравана.

Они пробирались через покинутый жилой сектор, из которого был изгнан человек. Из стен под прямым углом прорастали искусственные ветви, сходившиеся над головой странной клетчатой кроной. Она сгустилась, смешавшись с реальными растениями, за которыми больше не следили, и стала домом для разнообразных пичуг. Цивилизация оставила этот лесной закуток, бросив упаковки продуктов, мертвых и отдав дома животным, скрывавших носы, завидев караван. Казалось, с уходом человека здесь наступила благодать. Подумав об этом, Кир вступил в помет. Он увидел неподалеку робота-уборщика, загрызенного каким-нибудь любопытным зверьком. Кто же убирал бы грязь в раю, если бы он существовал? Вечность, в которой скапливается пыль, – это, наверное, ловко прикидывающийся ад.

Коридор смешался с просторной улицей, отходившей от Проспекта Арктекс где-то за Общиной. Становилось людно. Встретился патруль, затем – другой состав тележек, везший окровавленные комки птиц для столовой. Вновь стали появляться места отдыха. В одном из них за столиком сидели люди, чьи одежды использовались в каком-то грязном деле – мятые, запятнанные, в том числе багровыми брызгами. Белые чашки, из которых они отпивали, контрастировали с их мясницким обликом.

Бердевич помахал им рукой. Этот приветливый жест вышел, в согласии с его характером, неохотным. В каждой из попадавшихся компаний он видел своих знакомых. Возле одной из них высилась гора ободранных тушек. Люди сидели полукругом и отрывали перья. Из ран мертвых птиц проливалась кровь, когда их тела сжимали. Красная жижа далеко разлилась по улице, толкаясь у подсохших краев лужи.

Удивленный этим необычным для космической станции зрелищем, Кир не сразу заметил, что караван приближается к стадиону – конечно же, тоже носившему имя Арктекс.

Огромное сооружение было щедрым даром от корпорации, профинансировавшей строительство в системе. Кир помнил эту неожиданное углубление на карте Шайкаци. С прежней численностью населения стадион не простаивал: здесь хватало местных спортсменов, достаточно зрителей собиралось для просмотра транслируемых от других звезд состязаний. Но и сегодня это место не было заброшено.

Строение образовывало многоярусный колодец, к которому вели проходы с разных этажей. С высоты на караван глядели местные. Там, где коридоры были захвачены порождениями черты и небезопасны, мосты перекрывали листы металла.

Похоже, в подтрибунных помещениях стадиона и окрестных зданиях осело немало людей. Хватало и тех, кто приходил сюда лишь на работу или останавливался, занимаясь разведкой неподалку. Наверняка здесь были и свои старожилы, зажатые у стадиона после Калама. Кир расспросил подробнее об этом месте.

– Стадион кормит Порт, – утомленно вздохнув перед необходимостью ответить, поведал Бердевич. – В нем поселилась туча существ, особенно эти птицы. Другого такого угодья нет. Без Стадиона половине разведчиков пришлось бы переквалифицироваться в охотники. Неужели ты не знал этого?

Кир покачал головой. Он не раз слышал об этом поселении, но не придавал значения связанным с ним сведениям. Бердевича задело его незнание. Он нахмурился, запыхтел, словно пытался завестись и наконец закряхтел:

– Я тут был, когда все началось. С этажа выше упали какие-то бешеные твари, вроде лошадей, только мощнее и голова совсем узкая. Глаза у них были огромные, как у насекомых. Несколько расшиблось от падения, одну даже разорвало – потрохами брызнуло, люди отскакивают. Это мне запомнилось: перед ними с потолка валится стадо каких-то чудищ, а всех поначалу беспокоило то, как бы не измазаться кровью. Лошади неслись куда-то в сторону Проспекта, хромали, волочили поломанные ноги, мотали головой. Кого-то они затоптали, я сам еле увернулся. Всегда интересовало, куда они потом запропастились? Мы ведь больше таких зверей никогда не встречали, – какая-то живость возникла на его лице, когда он задумался об этом, но вновь сменилась тягучей миной. – Оставили черепа в честь… Я не знаю. Просто памятное событие.

Вдали показался странный монумент: сложенные круг за кругом черепа, создавшие подобие костяного цветка. С человеческую руку длиной, вытянутые, словно искусственно сплюснутые, имевшие задранный нос. Сооружение вызывало ассоциации с капищем.

– Первыми тут появились разведчики Порта, – продолжил Бердевич, – но никаких границ еще не было. Потом пришли люди Оранжереи. Стадиона хватает на всех, так что какое-то время охотники друг другу не мешали. А потом Ивор с Шильнер-Вольновой что-то не поделили и началось, – Бердевич изобразил досадливую гримасу. – Сначала Оранжерея установила тут свою границу. Охотников Порта она при этом пускала. В определенные часы, не большим числом, но все же пускала. Вот только людей у Оранжереи мало. Весь стадион они не охватили, Порт зашел с тыла к основным постам и выгнал их. Обошлось без пальбы, но некоторых ребят побили здорово, кто долго уходить не хотел, – Бердевич помолчал, вспоминая тот день. Он определился в своих эмоциях:– Нехорошо это все было, – отломились его слова.

– Так ты сам за кого, Бердевич?

Тот бросил недовольный – злиться на бестактный вопрос ему не хватило желания – взгляд на Кира. В отсутствии гнева пришлось ответить:

– Да я вроде как местный. Только вот баррикада Порта стоит к моему жилью ближе, чем баррикада Оранжереи. Так что я все-таки из Порта, получается. Но я ни с кем не ругался, зато кое-что изучил вокруг, пока мы одни жили. Был проводником поначалу, а потом и караваны стал водить.

– А Порт, значит, Оранжерею не пускает на стадион? – уточнил Кир.

– Не пускает, – с обидой в голосе сказал Бердевич. Прежние дни ему нравились больше.

Они вышли на площадь с монументом из черепов. Рядом высилась колоннада входа на стадион. Напротив него находился спортивный бар, формой напоминавший смятую сбоку корзину. Надпись, как бы волнующаяся и взрывающаяся, видимо, от забитого гола, гласила: «Удар, бросок!». Здесь расположились отдыхающие охотники, местные рабочие и жители. На караван обратили внимание, некоторые приветствовали, но это было явление обычное и разговоры не стихли. Кто-то торопил с едой; несколько человек, перекрикиваясь, играли во что-то. Очередной патруль задержался возле этой компании, подбадривая игроков.

Бердевич подошел к костям и, просыпая на них пепел, забормотал что-то. Его люди в этом время откинули с части тележек, оказавшихся пустыми, покрывала. Кир догадался, что здесь их загрузят мясом.

– Передохнем, возьмем товары и в путь, – объявил Бердевич, закончив с ритуалом.

– Что это было, Бердевич? – отчего-то насмешила эта сцена Кира. – Теперь феи не будут связывать хвостами наших лам?

Бердевич вздохнул и взгляд его поблек еще больше, видимо, выражая страшный гнев.

– Ты пока иди, посмотри лучше на наши угодья, – едва разборчиво пробормотал он и побрел командовать погрузкой.

Кир посмотрел на сваленные черепа, к подозрительным бурым пятнам на которых прилипал часто просыпаемый пепел, и, почувствовав себя некомфортно, решил воспользоваться советом.

У входа мимо него прошли охотники, тащившие добычу. Первые двое несли в руках известны ему мясистых птиц, двое других, оставляя кровяной след на полу, волокла за лапы какое-то животное, напоминавшее свернутый ковер, из которого торчали клыки и когти. У одного была заклеена щека и разорван рукав на плече – охота в черте не могла быть безопасным занятием.

В подтрибунном помещении ворковали какие-то птахи. В отдалении бурлила темнота – несколько крыс сражались друг с другом. Были раскиданы перья, обломки каких-то растений, принесенные с охоты, виднелись кровавые разводы, грязные следы ботинок. Кир приблизился к оборонительному пункту возле выхода к полю. Бойцы, узнав в нем туриста, посоветовали далеко не заходить, но рисковать своей жизнью не запрещали. Кир вышел на один из ярусов Стадиона Арктекс.

Каскадом стекал с трибун бархатный лес. Могучие стволы в нескольких местах пронзили бетон, дотянулись сквозь заросли к куполу и проткнули его. Трава вытянулась, разрослась лопухами, укрывшими поле, как лоскутное одеяло. Вверху был огромный куб с экранами, но теперь его обхватили ветви стволом и оплели лианы, не обрушившие его и бессильно свесившиеся.

Здесь царили сумерки. Не только потому, что было мало света, но потому, что многие растения имели синеватый окрас. Кир видел стволы цвета сливы, ультрамариновые заросли, васильковые плоды. Была, впрочем, и зелень, и чернота. Казалось, он смотрел на мир в ультрафиолете.

Однако там, где ветви пробили трещины, воздух пронзали лучи. Кир плохо помнил солнечный свет и не знал, он ли это. Но горячее касание словно выжигало растения. Стволы коричневели. Листья набухали, точно от воспаления. На поляне свет оставлял шрам красного цвета. Все это, однако, оставляло ощущение не урона, а вскипевшей жизни.

На краю поля Кир видел трех охотников; стоя, лишь выше плеч высовывались они из травы. Гундосящие крики зверя звали их откуда-то впереди. Свистели из глубин куба птахи. Что-то двигалось сквозь лопухи, вызывая рябь. В воздухе промчались, широко раскинув крылья, темные силуэты, явно большие, чем те, которых разделывали в коридоре. Они спланировали в чащу на одном из ярусов и оттуда раздался захлебывающийся вой. Листья затряслись от происходившей там возни. Охотники проследили за происходящим и головы их скрылись в зарослях. Небольшое дрожание выдало начало их движения куда-то.

– Этот стадион куда больше, чем кажется, – сообщил Бердевич, заставивший Кира вздрогнуть своим появлением. – Лес пробил стены и вывалился не только в соседние коридоры, но и в совершенно неизведанные места… Много помещений под полем. Там, в глубине, можно найти пещеры, которые никто не изучал. Когда тихо, отсюда слышно журчание водопада с горькой водой, непохожей на воду станции.

Они пронаблюдали за планированием широко раскинувшего крылья существо. Оно, сложившись, вонзился в куб, напоминавший теперь Киру гнездо.

– Шумное оружие тут использовать нельзя. Налетают птеры, а они ничего не боятся. Всюду какие-то трещины, проломы и обвалы, из которых лезут новые звери. В Порту ты живешь за городскими стенами, защищенный от диких чащоб Шайкаци, – голосом засыпающего наставника сказал Бердевич, однако взгляд его обрел назидательную серьезность. – Но здесь их обитатели – наши соседи и нужно уметь находить с ними общий язык.

Теперь Кира не веселили местные суеверия.

– Так нам теперь ничего не грозит в дороге?

– Оттого, что я кинул немного пепла на череп лошади? А ты точно к нам на космическом корабле прибыл, а не на телеге? – хотя голос Бердевича почти ничего не выражал, Кир безошибочно угадал ехидство. – Пойдем, погрузка почти окончена.

Бойцы укладывали последние тушки. Бердевич проверил груз и скомандовал отбытие. Попрощавшись с местными, они двинулись дальше. Вскоре они достигли очередного блокпоста, который, располагаясь в новом проходе, означал границу Стадиона. Он же был и границей Порта.

Далеко впереди, в том же коридоре, виднелась еще одна крепко собранная баррикада. Но она не защищала Стадион от нападения. Дула двух энергетических орудий сами целились на выходивших из поселения. Здесь начиналась территория Оранжереи.

Мощные установки через обозначенные кольцами дула фокусировали заряд, готовый расщепить врага. Большие коробы позади хранили достаточную для многих выстрелов энергию. Люди на той стороне, впрочем, смотрели на приближающийся караван не с агрессией, а скукой.

Кир с любопытством смотрел на солдат враждующего поселения. Что он ожидал увидеть? Скорее, хотел увидеть – враждебность. Чтобы нелюбовь к ним жителей Порта перестала казаться бессмысленной. Чтобы понять самого себя. Уйма времени прошла с тех пор, как он был на войне, Кир вспоминал ее. Он знал тогда, что на противоположной стороне было нечто, делавшее справедливым бой с ней. Но, возможно, никогда по-настоящему не знал, что именно. Уж точно не такие скучающие лица рядовых бойцов, вырванных из другой жизни. Уж точно не эти приветствия, обращенные не к врагам, а к знакомым. Уж точно не эта шутка по поводу какой-то прошлой истории.

Двое солдат проверили тележки и дали проход. Вскоре караван добрался до оборудованного на развилке лагеря. Несколько человек сидели на скамьях в небольшой парковой зоне, отставив рюкзаки и оружие. Из-за дверей, распахнутых в этом коридоре, слышались голоса, доносился запах готовки. Иные равнодушно скользнули по каравану, поворачивавшему в следующий коридор. Другие вцепились подозрительно и зло. Кир отметил эту группу: пятеро человек, которые явно были одной компанией. Наверное, эти парни были из числа разведчиков Оранжереи. Кир отметил, что многие вооружены винтовками единого образца.

Возле лагеря караван ожидали двое солдат, знакомых Бердевичу. Они охотно приветствовали его, общим воспоминаниями скрепляя новую встречу с прежними. С остальными поздоровались скупо. Эти солдаты присоединились к каравану в качестве сопровождающих. Оранжерея желала удостовериться, что гости не разбредутся по окрестностям.

Коридоры, сливаясь в бесконечную череду мертвых сцен, вели их разными этажами все ближе к поселению. Продвижению начали мешать аномалии. Печати, как следы болезни, предостерегали их от иных поворотов и дверей. Какой-то гул доносился от одной черты. Странные всполохи виднелись от границ другой. Удивительное существо, крупное и длинное, сродни серому богомолу, проползло по потолку впереди них. По взгляду Бердевича Кир не понял, нормально ли это для здешних мест, и ради своего душевного спокойствия не стал выяснить. Прошмыгнул мелкий зверь; за ним выскочил том, отскочивший при виде людей, припавший к полу и там, где кот бы испуганно зашипел, завизжавший. Его тут же прикончили, оставив дымящуюся шкуру.

Посереди коридора показалась печать с двумя закрашенными делениями. Однако караван не свернул, а пошел дальше. Резко стало жарко – настолько, что через несколько шагов, пожалуй, нельзя было бы вдохнуть, не обжегшись. Кир, испугавшись, тронул Бердевича за руку и тот кивнул на двери, куда сворачивали тележки.

Кир пригнул голову, чтобы втягивать воздух от пола. В действительности, жар был не столь страшен и, справившись с паникой, Кир даже пропустил вперед себя пару тележек. Прежде чем войти, он поднял глаза и увидел то, через, что им предстояло пройти. Коридор кипел. Атмосфера под потолком словно бурлила, пространство пронзали всполохи, как горящие плети, ниоткуда всплывали огоньки.

Пожар остался за порогом, словно захлопнулась дверь. Кир с наслаждением дышал, выпивая воздух. Он огляделся. Они очутились в бассейне. Вода подрагивала волнами. Дальше можно было увидеть проход к саунам, но их ждала своя. На шезлонгах и столах были разбросаны полотенца.

Люди из каравана начали разбирать тряпки и кидать их в бассейн. В какую-то специальную ткань, мочить которую было не нужно, надежно завернули оружие. Затем бойцы полезли в воду сами. Для них не предстояло ничего необычного, и они стали дурачиться. Бердевич даже улыбнулся по такому случаю и благосклонно пояснил растерянному Киру.

– Черта не такая уж страшная. Но от жары можно запаниковать, так и сгинуть. Главное, иди вперед и не дыши, тогда обойдешься без ожогов. Первыми отправятся два опытных бойца, они протянут трос, у него низкая теплопроводность, он не нагреется. Держись за него, не останавливайся и все будет нормально.

Трос закрепили и бойцы, не теряя времени, пошли в огонь. Это произошло между делом и Кир понял, что кто-то их покинул, лишь обратив внимание на высунувшихся поглядеть им вслед товарищей. Трос, сваленный на полу, размотался, натянулся. Потом его несколько раз дернули откуда-то издалека, разрешая идти.

Выкатывали по несколько тележек. Человек пропускал трос под рукой, брался за ручку и разбегался, отправляясь в пекло. Каждого провожали взглядами двое, готовые подхватить его и дотащить до безопасной стороны.

Пошел Бердевич. Обмотал голову тряпкой, накинул покрывало и, прошлепав к выходу, взялся за трос. «Этого за мной отправляйте», – кивнул он на Кира и скрылся в коридоре.

То, что этот круглый человек способен достаточно быстро и ловко преодолеть разверзшийся ад, ободрило Кира. Он тщательно промочил одежду, прикрыл шкурой руки, обмотал вокруг головы поданное ему полотенце. На его вопросительный взгляд отозвались кивком – пора.

Кир понимал, что, выйдя, терять времени не должен. Он взялся за трос и переступил за порог. Лицо его окатило сухим воздухом, и он все же замешкался на мгновение: всполохи впереди играли, грозили. Он смотрел в костер, истосковавшийся по новому топливу. Кир видел вперед на полу черные кучки – возможно, мелкие животные, влетевшие сюда от хищника и прогоревшие до пыли.

Сунув голову обратно за порог, он досыта набрал воздух, перебросил полотенце и, пригнувшись, побежал.

Сперва он не слышал ничего, кроме шороха одежды и своего топота, а ощущал только влагу на теле. Но вот раздался первый вздох пламени. Казалось, оно лизнуло его, дотронувшись до уха. Кир подумал, что, если вдохнет, его тонкая защита сгорит и в легкое ему воткнут раскаленный кол. Он стал бояться сбиться с шага. Ноги одеревенели, под одежду, словно трусливый воришка, проникли лапы огня. Они боялись воды, еще не хватали хозяйски, но уже искали слабые места.

Воздух вокруг заскворчал. Огоньки трещали, хотя им уже нечего было ломать. Будто это Кир был подброшенным в костер поленом, к которому вот-вот прицепится пламя. Ткань на плечах смялась, точно от какого-то мягкого падения. Из-за испарения влаги? Или его ударило полыхающей плетью, примеривающейся к более сильному удару?

Кир спешил вперед, чувствуя, как ему иссушает веки, плохо прикрытые тканью. Обнаружив его слабость, огонь приблизился к нему, обнял иссушающим объятием. Стал пробиваться шепот, убеждающий пожертвовать себя пламени, дать ему силы. Он страдал от голода и знал, какую власть может принять, если кормить его живыми сердцами.

Здесь родилось не просто пламя, а пламенная сущность, почувствовавшая простор. Она прорывалась из какого-то кипящего мира и ей не хватало мощи, чтобы протиснуться дальше. Она должна была опалить чужую жизнь, обрести воинство и тогда вторгнется сюда, превратит Шайкаци в сияющий шар, новую звезду, полную странного существования.

Кир понял, что еще немного и его легкие впитают последний воздух и потребуют нового, оттуда, из пекла. Огонь вольется ему в глотку и возьмет его. Вдруг он врезался куда-то. Кир подумал, что ошибся где-то, свернул, пока не ощутил человеческие руки, стягивавшие с него полотенце.

Бердевич несколько тревожно глядел на него. Возможно, Кир, переживая худшие секунды этого перехода, завихлял и грозил упасть посереди печи.

– Вам стоит искать другой путь, – прохрипел Кир.

– Искали, – тоскливо сказал Бердевич. – Другие хуже или куда неудобнее.

– Да пусть и неудобнее! – воскликнул Кир, но под удивленными взглядами понял, что не сможет объяснить. Они ходили здесь постоянно и привыкли. Слышали ли они то, что слышал он? Так или иначе, его слова сочтут голосом паники. Может, так оно и было. – А, да хрен с ним.

Последние части караваны прибыли на эту сторону. Подтянули трос, отвязанный замыкающим бойцом. Сохнуть никому не было нужно. Киру опалило ресницы, и это было худшей травмой этого перехода. Они побросали полотенца в какой-то коморке с двумя раковинами, чтобы применить на обратном пути.

Вскоре они вновь переступили печать с двумя штрихами. Кир издалека видел, куда лежит их путь. Перед ними развернулось настоящее болото. Воздух был тяжелым, его приходилось заталкивать в легкие. Имел привкус гнили, но приносил и ароматы цветов и плодов. С потолка, вздувшегося, словно банка с порчеными консервами, свисали белые ленты, обозначая наименее опасный путь. Караван вступил в жижу, и Кир почувствовал, что ноги его опираются на мягкую, податливую поверхность – пол, если и сохранился, то где-то далеко внизу. Болото простиралось и вширь: стены оторвались от поверхности, смялись, точно поджавшись в страхе.

Они шли между полуутопленных островков пористой почвы. Мелкие земноводные убирались с их пути. Вокруг высились трубчатые растения, напоминавшие морские губки. В отверстии некоторых торчал красный цветок, на котором копошились мушки, заставляя подрагивать весь ствол. Вода поросла подобием ряски. В ней поднимались мелкие пузыри, ее шевелили прячущиеся в воде существа. Иногда волны расходились долго, круто, обозначая длинное и ловкое создание.

В одном месте с потолка вывалились, как кишки незнакомого мира, заросли темно-зеленого мира, среди которых наверху виднелось движение каких-то созданий.

Раздался глухой звук удара, словно разряд вошел во что-то мягкое. Обернувшись, Кир только увидел, как боец вынимает из воды громовое копье, а среди пузырей тонет какой-то зеленый бугор.

Кир уже начал подозревать, что Шайкаци до дальнего борта превратилась в сплошное болото, когда наконец показался его край. На берегу их ждали трое человек. По оружию, аккуратно исполненному и похожему на то, что он уже видел, можно было, видимо, в любой части станции угадать солдат Оранжереи. Выделялся один из стволов: короткий и толстый, вроде гранатомета, но от него в массивный рюкзак отходили жгуты проводов. Они несли много поклажи и, похоже, направлялись в суровые земли. Вежливо они поздоровались с гостями.

Выйдя на твердую поверхность, в караване стали проверять себя на предмет укусов. У одного на щиколотке оказалось несколько красных пятнышек. Их обработали и дали бойцу некое лекарство из баночки с зеленым листом на этикетке.

Бердевич тем временем коротко обменялся нейтральными для обоих поселений новостями. Указал на Кира, сообщая, видимо, о Мясном ангеле. «Поздравляю», – с искренним чувством сказал ему командир отряда. Кир поблагодарил, ответил на пару общих вопросов. Попрощавшись, караван и разведчики пошли своими дорогами.

Уходя, Кир обратил внимание, что рядом с печатью первых людей располагается другой знак, имевший зеленый цвет. Он был округлым, но на одной стороне выпирало острие, указывающее на болото. Эта деталь делала символ похожим на лист, как на этикете. В верхней части крупно была написана буква «с», а под ней виднелось множество пиктограмм. Похоже, такова была печать Оранжереи. Поселение было совсем близко.

Главная стерва Шайкаци

Миновали еще один блокпост, на котором было развернуто оружие магнитного типа. Такого не могло быть на прежней Шайкаци, но, созданное после Калама, оно было хорошо исполнено и грозило серьезным уроном наступающим. Снарядами ему служили металлические шарики, которые виднелись в открытом коробе за баррикадой. Караван здесь проверили вновь.

Коридор расширялся, образуя местный проспект с зонами для отдыха здешних работников, занятых в медицине, ботанике и генной инженерии. Оранжерея была частью научно-исследовательского и производственного комплекса для большинства специалистов, обеспечивающих жизнеобеспечение станции. В этих секторах раскинулись фермы, поставлявшие редкую для этого уголка вселенной продукцию и удобное сырье для медикаментов, размещались баки для производства мяса, комплексы для выращивания органов и отдельных тканей, проводились эксперименты, связанные с жизнью на космической станции. Здесь работало руководство биологического и медицинского подразделений станции. В отсутствии добрых вестей из физических, инженерных и других лабораторий, можно было считать Оранжерею главным интеллектуальным центром Шайкаци.

Стены коридора склонялись к мягким древесным и лиственным оттенкам. Колонны отделяли прогулочную часть от магистрали, по которой, видимо, могли перемещать отдельные образцы между лабораториями и производствами, не принуждая тружеников ума забираться в пыльные грузовые тоннели.

Появилось протяженное обзорное стекло. За ним, на уходивших к далекой стене грядках, выращивались разнообразные растения. Нынче большая часть емкостей пустовала. Над цветущей флорой ездили роботы-садовники, спрыскивая ее водой и протягивая манипуляторы, чтобы разрыхлить грунт или оборвать плоды. Несколько сотрудников прохаживалось между грядок, контролируя эти процессы.

– Я думал, у них нехватка еды, а они даже не используют всех грядок! – удивился Кир.

– Часть посадок была потравлена чертой, – меланхолично пояснил Бердевич. Кир заметил, что земля в отдаленной грядке покрыта чем-то вроде красной бахромы. Человек, сперва принятый им за одного из фермеров, в костюме химзащиты из шланга на длинной ручке поливал ее жидкостью, от которой исходил пар. От здоровых плантаций эту область отделяла пленка, покрытая чем-то маслянистым. – А если они будут постоянно использовать все, почва надорвется и урожай сократится.

Каравану попадались патрули. В каждом было двое человек. Один неизменно был вооружен уже знакомым Киру карабином, второй нес копье. Похоже, в отсутствии производственных мощностей Цеха, Оранжерея полагалась, в основном, на простое стрелковое оружие.

Стены рассыпались роликами, прославлявшими здешнюю работу. Люди сдували семена, превращавшие Шайкаци в прекрасный лес, подбрасывали из доселе пустых ладоней россыпь сочных фруктов и овощей, заботились о каждом корне, как о величайшем детище природы. Кир, хотя он мало знал об Оранжерее, подумал, что все это по-прежнему верно для ее жителей.

Магистраль влилась в просторную площадь. Прежде здесь сходились потоки людей из разнообразных отделов. Нынче лишь несколько человек прогуливались по ней; работала одинокая кофейня. Нездешним теперь казалось убранство: растущие с потолка цветы и травы, выпирающие среди них полусферы-аквариумы, помутневшие от зеленого налета. Спокойные дни прошли: выходы из лифтов и с лестницы были перегорожены стальными щитами; крепкая круговая баррикада с орудием, напоминавшим спаренную зенитную установку, встречала новый день Шайкаци. Это была последняя линия обороны перед входом в поселение. Караван внутрь не запускали.

– Приветствую вас, приветствую! – выскочил из-за баррикады некий тип и бросился пожать руку Бердевичу. – Сейчас мы примем…

Кир оглядел его. Человек этот был в просторном поло, сандалиях, мешковатых штанах; одежда была мятой, сидела кое-как. Он был полноват, редеющая шевелюра неряшливо расползлась по голове. Глаза казались подслеповатыми: он задерживал сосредоточенный взгляд на деталях, словно бы ему требовалось увеличенное время, чтобы распознать происходящее. Губы его сжимались после произнесенных слов, точно он вдруг осознавал, что сказал лишнее. Его жесты казались неуверенными и случайными, но они точно правили подошедшими рабочими Оранжереи. Потом взгляд его ненадолго сосредоточился на Кире, и тот заметил в нем затаенную интеллектуальную глубину и грусть. Так бывает у умных заместителей. Бердевич представил его: «Моритц».

Началась переброска грузов. Улучив момент, Кир спросил у Бердевича, к кому можно обратиться насчет встречи с Шильнер-Вольновой.

– К нему и обратись, – кивнул караванщик на Моритца, командовавшего разгрузкой. – Он ее ближайший помощник. Будешь искать нас, спросишь, где отдыхает караван из Порта. Нам выделяют мотель неподалеку. Специально ждать не будем, часа через три уедем. Если задержишься, возвращайся через Долгую гору.

Кир подошел к Моритцу и приветствовал его.

– Добрый, добрый, – тот уже успел оценить гостя и теперь даже не повернулся.

– Мне бы хотелось встретиться с Шильнер-Вольновой.

Это разошлось с прежней оценкой. Моритц вновь взглянул на пришельца. Губы его были стиснуты по уже известному обыкновению, но теперь он словно опасался сказать нечто преждевременное.

– А, ну да, – в глазах мелькнуло понимание. – Я не военный, но это ведь армейская форма?

– Космического флота, – поправил Кир.

– И шкура. Ты – Кир, не так ли?

– Верно.

– Подождешь? Она говорила, что хотела бы побеседовать с тобой. Проходи пока внутрь.

Он дал знак пропустить его, и Кир вошел в поселение. Он оказался в просторном атриуме высотой в десяток ярусов. Слева с последнего из них спадали тонкие заросли. На одной из террас, рядом со входом, виднелся местный Центр с плетеными столиками, из-за которых с любопытством присматривались к незнакомому лицу. «Либеччо», – прочитал Кир вывеску. С разных этажей его начинали замечать и другие местные жители. Справа несколько ярусов занимал экран, на котором разворачивались зарисовки из природы. На первом уровне из атриума вели в другие помещения многочисленные проходы.

Одна деталь резко вычеркивала этот беззаботный пейзаж из прежних дней. Напротив входа находилось крупное, в несколько метров диаметров вздутие. Когда-то здесь была пробоина, которую закупорили многочисленными металлическими заплатками. Прямо на вздутии была нарисована печать Оранжереи. Только здесь в листе была буква «в». Кир теперь понял, что это градация опасности: «с» – средняя, «в» – высокая.

Кир присел на скамью подальше от аномалии и продолжил изучать Оранжерею. Им здесь не пришлось возводить трущобы: в отличие от простора терминала, местные кабинеты создавали достаточно мест для жилья. Тут, пожалуй, у каждого имелась приличная комната. На одном из ярусов Кир заметил вооруженного зубной щеткой человека, через плечо которого было переброшено полотенце. Ванных комнат, конечно, не хватало и тут.

Люди прохаживались по атриуму, деловито обсуждая что-то. Представить себе кого-то из руководства, забравшегося на стол и громогласно разбирающего последние находки, было невозможно. У некоторых Кир видел повязки с нашивками выше локтя: зеленые полоски, серые полоски, красные полоски. Серые он начал замечать еще в коридорах, у солдат на блокпостах. Теперь заметил, как подтянулся человек с одной плоской перед человеком с тремя. Потом наблюдал за молодыми людьми, преданно внимавшими седому наставнику с тремя зелеными черточками на лабораторном халате. Четкая иерархия. Время от времени по громкой связи поставленные голоса озвучивали различные объявления: о диких животных в одном из коридоров, об усилении некоей аномалии, поздравление такого-то жителя с днем рождения, напоминание о конкурсе художников. Кир, пожалуй, прежде на этой станции не ощущал себя столь обыденно и только блямба посереди атриума нарушала этот настрой.

– Ты готов идти? – спросил его появившийся Моритц.

Кир посмотрел на его плечо – четыре красных полоски.

– Я шел сюда только ради этой встречи, – поднявшись, торжественно заявил Кир.

– Да, полагаю, – рассеяно сказал Моритц и в растерянности и огляделся. Взгляд его стал еще печальнее. – Сюда.

Он повел Кира в проход под разворачивающейся на экране земной сценой. Взгляд его то и дело блуждал по сети, а по дороге Моритца успело по разным делам дернуть и несколько встречных. И хотя, постоянно отвлекаясь, он казался рассеянным, каждая фраза, похоже, удовлетворяла собеседников. Параллельно он успевал поддерживать беседу и с Киром.

– Должен спросить тебя, – Моритц нахмурился, говоря это, – почему… почему ты так нацелен на эту встречу?

– Я намерен просить ее поддержать поход к Библиотеке.

Это сбило Моритца с мысли; он даже запнулся на шаге.

– Вот как, – задумчиво сказал он. – Оттуда редко возвращаются.

– Я вернусь, – уведомил его Кир.

Моритц удивился этой убежденности. Но, обмылив ее, и сам стал выглядеть увереннее, обнадеженным.

– Как тебе Оранжерея? – повеселевшим голосом спросил он. – Первые впечатления?

– Здесь… цивилизованно, – подобрал слово Кир. – Думаю, это что-то говорит о ее жителях, учитывая произошедшее.

– А ты знаешь, что здесь произошло? – поинтересовался Моритц.

– Ну, я бывал за чертой, если ты об этом, – не понял его Кир.

– Нет, что произошло именно в Оранжерее?

Кир неуверенно покачал головой. Если он что-то и слышал, то какие-то отголоски. Не дойдя до лестницы, ведущей наверх, Моритц остановил его возле пустого кафетерия самообслуживания.

– Тут же для людей все было кончено, – он даже внешне собрался, распрямился, вспоминая те дни. – Ты ведь видел, как выгнулся пол возле входа? Там был чей-то тотем. Тотем, понимаешь? Странные существа, наряженные в соломенную одежду, плясали вокруг него и приносили жертвы тому, что живет под полом. Я не заглядывал туда. Мне было страшно и я легко могу в этом признаться. Говорят, там вход в преисподнюю. Если это и так, у нас тут их несколько. Поверни от входа налево и придешь в центральную больницу Шайкаци «Вегу». Блокпост там защищают наши самые крепкие ребята. Все этажи под нами, – Моритц постучал по полу ногой, – это круги ада. Мы перекрыли все лестницы и лифты в окрестностях. Наша разведка не заходит туда далеко. Больше не заходит, – он задумался, кажется, желая поведать о многом и не зная, о чем конкретно. Он понял, почему: – Я, наверное, на самом деле хочу сказать о Шильнер-Вольновой. Она раньше возглавляла ботанический отдел.

– Лидер Оранжереи скрывалась среди цветов? – усмехнулся Кир.

– Звучит естественно, не так ли? До Калама ты не нашел бы человека, который бы не говорил о ней со скукой. Но наступил этот день. Большинство быстро сломалось. Вокруг только красное аварийное освещение горело, это мы потом энергию восстановили. В этих коридорах не было места людям. Постоянно кого-то мучили, терзали, утаскивали во тьму… А она одна не боялась. Нет, наверное, боялась, она же не сумасшедшая. Только по ней этого совсем не было видно. Она всего лишь говорила, что нужно делать. Не как лидер, а как человек, который просто понимал, что нужно делать. Подумать только: она говорила, а мы шли и закрывали проход в ад. «Госпожа Шильнер-Вольнова, это проход в ад» – «Да, поэтому его нужно закрыть», – копировал он ее строгий, настойчивый и спокойный голос. В изумлении Моритц посмотрел на Кира. – Удивительный эффект. Понимаешь, какая это редкость: человек, который знает, что делает.

Кир, в каждом вокруг, даже в Саймо и Иворе временами обнаруживавший неуверенность, согласился.

– Вот, – подчеркнул эту уникальную черту Моритц. – Просто ты должен знать, почему Шильнер-Вольнова руководит здесь. Но… она непростой человек. С ней трудно. С ней, наверное, стало труднее, – нахмурившись, он посмотрел на лестницу. – Пойдем. Она ушла по делам, но приказала отвести тебя в кабинет.

Возможно, ее двери были закрыты не столь плотно, как считал Ивор, мелькнуло у Кира. Наверху он был передан секретарю Шильнер-Вольновой, а Моритц отбыл по службе. Девушка провела его по коридору к нужному кабинету. Рядом расположился единственный охранник. С извиняющимся видом он попросил оставить мачете и быстро обыскал Кира. Тот мысленно согласился, что само убийство не стало бы проблемой – остались не проверенными, по крайней мере, три области под одеждой, где можно было спрятать нож.

«Вы можете оставить шкуру здесь», – любезно улыбнулась секретарь. Кир передал ей подарок охотников; она приняла его со всей учтивостью. Что-то издевательское было в этой ситуации, но это не поколебало его уверенности в себе. Он чувствовал, что судьба Шайкаци в его руках и остальное было мелочью в сравнении с этим.

Его пропустили в кабинет и захлопнули дверь. Кир с каким-то полурелигиозным чувством осматривал помещение. Вот это место, где он, по плану Ивора, должен был зарезать Шильнер-Вольнову. Где одним его ударом могла быть поставлена точка во вражде крупнейших человеческих поселений Шайкаци.

С любопытством он подмечал детали. Кабинет был не слишком просторным. Стены его по периметру украшали рисунки цветов. Стол Шильнер-Вольновой был размером со стол охранника. На нем стояли аляповатые часы под антиквариат; то ли они отмечали какое-то важное для хозяйки мгновение жизни, то ли она не отличалась вкусом. Лежала бумага для каких-нибудь текущих заметок. И для владелицы кабинета, и для посетителя были приготовлены обычные стулья, но ее – несколько удобнее. Завершал обстановку непримечательный шкаф. Кир назвал бы увиденное не простым и не спартанским, а просто неинтересным.

Дверь хлопнула вновь. Кир, не успевший еще сесть, оглянулся. Мимо него, странно сочетая приветливую улыбку и внимательный, безэмоциональный, отстраняющий взгляд, прошагала женщина. Ее быстрая, порывистая, но твердая походка подошла бы мужчине. Костюм, вроде бы не уродливый, не красил ее. Волосы ее лежали в каре, не имевшем изюминки. Цвет их был искусственным, ярко-каштановым, и было совершенно не ясно, что она вкладывает в эту краску и вкладывает ли. Ей было не более сорока, а во взгляде виднелось куда больше ума, чем жизни. Близко посаженные глаза были бесцветными. Нос был прямым, чуть длиннее, чем стоило, а губы сложились в нитку. Странно, но улыбка по-прежнему казалась искреннее приветливой.

– Гражданин Кир, – приветствовала она гостя. Голос ее был высоким, еще немного – и пронзительным, но все же делался сглаженным в последнем тоне. Она положила на стол некие папки и протянула руку. Кир, отметив, что на плече женщины повязка с пятью красными полосами, пожал ее сухую, властную ладонь.

– Как к вам обращаться? – осведомился он.

– Вы пришли сюда, не зная, как меня зовут? – удивилась она.

– Шильнер-Вольнова, – Кир знал только это.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, все верно, – подсказала она и прошла на свое место.

С минуту она игнорировала гостя. Подвинув к себе папки, изучала некие листы, сравнивала их, давала какие-то распоряжения через сеть или делала записи. Наконец, она убрала бумаги, сдвинула их на край и взглянула на посетителя. Улыбки больше не было, и Кир почувствовал себя препарируемым.

– Моритц сообщил о вашей цели, – сказала она. Затупленный ее голос все же резал достаточно остро, когда она говорила холодно. – Безрассудно и невыполнимо.

– Госпожа Шильнер…

– У меня есть вопросы. Я выслушаю ваши аргументы, если вы ответите на них.

– Разумеется, – смиренно кивнул Кир.

Ее вопросы касались происходившего за пределами Шайкаци. Кир как о сне вспоминал о происходившем где-то в других системах; почти не осмысливая, он рассказывал об этом. Шильнер-Вольнова показала себя наблюдательным, ценящим точность собеседником, но со временем в ней стала заметна незаинтересованность.

– Достаточно, – подвела Шильне-Вольнова черту. – Вы не сообщили мне ничего нового, к сожалению, – без обиняков заявила она. – Расскажите теперь о Мясном ангеле. Как вы его одолели?

Кир отметил про себя, что она в курсе его присутствия в рядах «Первых людей», но это не было удивительно: ее люди, конечно, старались снабдить своего лидера полной информацией о происходящем в стане противника и самый знаменитый отряд тех мест должен был регулярно появляться в донесениях.

В рассказе о сражении с Мясным ангелом Кир поднаторел и не без гордости поведал его.

– Хм, на удивление просто, – с долей разочарования подытожила она. – Я бы ваш план не одобрила. Он мне не кажется хорошо обоснованным. Но рада, что у вас получилось, – без теплоты заявила она. – Мои вопросы закончены. Говорите о своей идее.

– Нам нужна ваша поддержка в походе к Библиотеке… – неуверенно начал Кир. Он был ошеломлен ее выхолощенными репликами, не оставлявшими шанса ни его эмоциям, ни его убежденности, ничему, что шло от сердца.

– Я не собираюсь ее обеспечивать, – она отвела взгляд, решая в уме какую-то свою задачу. – У вас есть, чем убедить меня? – механически спросила она.

У Кира было, чем убедить людей. Но в ней было мало человеческого; лишь ум, искусственно врезанный в это тело.

– Клубок – это ключ ко всему, – все же начал он, не зная, что еще предпринять. Голос его был ослабшим. – С него все началось. Не найдя его, мы так и будем рисовать печати. Никогда не узнаем, что случилось. – Пусть Шильнер-Вольнова не верила ему. Но он себе верил. И голос его наливался силой. – На этой станции как будто никто не хочет получить ответы. Взять под контроль свою жизнь. Неужели ваша вражда с Портом важнее? Да вы же рабы этой вражды, сдались ей, отдав все, что имеет значение…

Шильнер-Вольнова, снисходительно усмехнувшись, подняла руку. Поток слов, который собрался у Кира и который из-за его волнения уже не имел прямого отношения к делу, врезался в плотину.

Дверь, видимо, с безмолвного позволения лидера Оранжереи, приоткрылась. Сунулся некий напуганный мужчина.

– Говорите.

Запинаясь от страха, визитер стал докладывать о чем-то. Речь его была столь сбивчивой, что Кир так и не понял, состоит вопрос в какой-то технической поломке или аномалии.

– Прекратите, – приказала Шильнер-Вольнова. Подавив раздражение, ровным голосом она заявила: – Вы идиот, вы худший тип идиота – идиот многословный. Если я правильно вас поняла – а вы максимально затруднили мне этот процесс – ваша проблема решается без меня. В вашем распоряжении патруль, техническая служба и собственная голова. Хотя с последним, полагаю, будут связаны новые сложности, все же жду вашего отчета через сорок минут. Лично являться нежелательно.

Пробормотав что-то, человек, успевший покрыться крупными каплями пота, скрылся. Шильнер-Вольнова повернулась к Киру. Он был ее гостем, а она когда-то выучила, что с гостями нужно стараться быть вежливой. Она улыбнулась вновь, мягко и, что продолжало удивлять, искренне. Вероятно, выученное, что было сюрпризом, пришлось впору и ее сердцу.

– Кир, вы говорите горячо, но неубедительно! Вражда, как бы вам ни хотелось обратного, существует и мы вынуждены ей подчиняться. Но даже если бы ее не существовало, я не понимаю, почему Оранжерея должна вложить ресурсы, весьма ограниченные, замечу вам, именно в эту экспедицию. Вы наверняка знаете, что к Библиотеке ходило немало отрядов, наиболее опытных на тот момент, и вели их лучшие командиры, проявившие себя в худшие дни. Почти все они погибли там, уважаемый Кир! Вернувшиеся сошли с ума. Ваше предприятие попросту невозможно.

– Я не верю в слово «невозможно», – сказал Кир, насупившись. Голос собеседницы становился неприятным на повышенных тонах, а она, как выяснилось, нередко менторски повышала тон.

Неожиданно эта ремарка сбила ее. С любопытством она поглядела на Кира. Чем-то он ей стал интересен. И все же он не привел аргументов – единственное, что ценили в этом кабинете. Обдумав его фразу, она произнесла:

– Я сама отказываю этому слову, но предел наших сил в текущих обстоятельствах все-таки существует. Впрочем, если вы и в это не верите, то, полагаю, в таком случае вы так или иначе когда-то доберетесь до Библиотеки. Но наша встреча, боюсь, должна быть на этом завершена…

– Вы ведь знаете, что Клубок там, не так ли? – по какому-то наитию спросил Кир, глядя ей в глаза.

– Что? – она несколько растерялась от этого взора, который выразил странную власть.

– Вы ведь знаете, что Клубок там?

– Это представляется наиболее вероятным, – пожала плечами Шильнер-Вольнова. – Очень высока концентрация аномалий. Но это не единственное…

– Клубок там. Это известно.

Она, чуть отвернув голову, искоса, словно в попытке разглядеть нечто упущенное поначалу, смотрела на него.

– Вы как-то можете это подтвердить?

– Да, – сказал Кир, но, осекшись, не смог сразу продолжить. Неужели он должен привести аргумент, подаренный ему Коробейником? Коробейником! Это важнейшее дело окажется решено этим несуразным человечком? – Есть одно исследование, – осторожно заговорил Кир и, тщательно выстраивая фразы, пересказал ей то, о чем услышал в первый свой день в Порту от юродивого. Чем дольше он говорил, тем большей глупостью ему это казалось. Он старался не смотреть на нее. Но, когда поднял глаза, с изумлением заметил, что лицо ее стало потярсенным.

– Кир, вы передали мне поразительные новости, – пробормотала она, ошеломленно откинувшись на стуле. – Почему мне не сообщали об этом? – «Потому что эту историю рассказывает Коробейник вперемешку с десятком других баек». – Моритц за это получит. Невероятно, что никому в Оранжерее до сих пор не приходило в голову провести такое очевидное исследование. Решение простое, но… остроумное и меткое. Странно, что к нему пришел кто-то из Порта. Итак, Клубок действительно в Библиотеке, – она вопросительно взглянула на Кира, признавая в нем эксперта в этом вопросе. Тот веско кивнул. – Я, конечно, дам распоряжение проверить ваши сведения… – Кир благосклонным жестом одобрил ее намерение. Шильнер-Вольнова, осознав смену ролей, усмехнулась. – Я уж думала, вы пришли сообщить мне только то, что сообщить ничего полезного не можете. Это, впрочем, не отменяет сказанного прежде. Лучшие разведчики не смогли добраться до Библиотеки.

– Лучшие готовы попытаться, – Кир вернул себе равновесие и был переполнен уверенностью.

– «Первые люди». Саймо легендарная личность, – признала Шильнер-Вольнова. – Впечатляют и последние достижения его команды. Но, как вам известно, он уже пытался и даже близко не подошел к Библиотеке.

– Возможно, они бы добились своего, если бы не было прервано снабжение, – сорвалось с языка Кира, как вскипевшая капля.

– Как ваша ремарка соотносится с темой, учитывая, что я не собираюсь возобновлять снабжение? – ничуть не сбившись, осведомилась Шильнер-Вольнова.

– Разве опыт «Первых людей» не увеличивает шансы? – использовал он более аккуратный довод.

– Вы, Кир, ведете свой разговор, упрямо отказываясь воспринимать, что я говорю. Я не желаю пускать разведчиков Порта на свою территорию, – с расстановкой произнесла Шильнер-Вольнова. Здесь по-прежнему царил ее ум, а не пламенность и убежденность Кира.

– Не зря на Шайкаци от борта до борта бросают «стерва» вслед за вашим именем! – забывшись в уязвленной самоуверенности, воскликнул Кир.

Глаза Шильнер-Вольновой сузились, кольнув злостью. Но он успел заинтересовать ее, и она не стала вышвыривать его из кабинета. Более того, вероятно, оттого, что он был гостем станции, она пожелала объяснить.

– Как вы полагаете, Кир, процветаем ли мы?

Он не хотел отвечать. Он, пожалуй, в ту же секунду догадался, о чем она будет говорить, и понял, что вел беседу о том, в чем не пытался разобраться. Но взгляд ее требовал, и он, если желал помощи, обязан был подчиниться.

– Нет. Ни Оранжерея, ни Порт не процветают.

– Верно, – ее голос звучал спокойно. – Человечество Шайкаци вырождается, Кир. Много вы видите счастливых семей вокруг? Два поколения, Кир. Наши внуки будут вести жизнь дикарей, вроде охотников. Потом всех убьют аномалии или станция развалится. Без регулярного обслуживания техника будет ломаться все чаще и в конце концов количество сбоев превысит возможности системы к самовосстановлению, что приведет к коллапсу жизнеобеспечения на Шайкаци. Сейчас, когда случаются сложные поломки, мы находим простые решения, потому что специалисты, которые могли все сделать как прежде, погибли. То противостояние, которое возникло между Оранжереей и Портом – это не битва за будущее. Это битва за настоящее и не далее. Ивор считает, что, когда исчезнут блокпосты, мы развернем какое-то значительное наступление на черту, как вы это называете. Что люди победят. Но не изменится ничего. Порт не получит ничего, если мы пригласим его править. Ивор не поверит в это, но мы работаем на пределе. Когда он пришел сюда впервые, мы даже отдали ему часть медицинского оборудования. Об этом не упоминал? – она говорила это почти ласково, разъясняя своему несмышленому гостю, что происходит в их жестоком мире. – Вы ведь не полагаете всерьез, что мы из каких-то злых побуждений не делимся с другими тем, чем якобы могли бы?

– В Порту так считают, – вспоминал разговоры об этом Кир и понимал, что верит ей, а не тем досужим россказням.

– Знаю, – с оттенком печали сказала она. – Глупо.

Если бы Кир пришел сюда с ножом, то сейчас бы окончательно решил не извлекать его. Она вызывала его уважение отсутствием фальши, грубой искренностью. Впрочем, это чувство могло исчезнуть, когда она вновь унизительно выскажется в его отношении. Но пока он желал понять ее и Оранжерею.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – боясь, что она не найдет для разговора больше времени, обратился Кир, – как получилось, что начался этот конфликт?

Он не был обычным собеседником. И он многого не знал об этом злополучном противостоянии. Быть может, единственный на Шайкаци, кто мог непредвзято выслушать ее. Даже она ценила это.

– Это были трудные дни, Кир, – сказала она. Без надрыва – констатируя те трагедии. – Мы были окружены древними богами чужих миров. Вы понимаете, что я бы не стала так говорить ради эффекта. Мы рубили, жгли и травили их щупальца и лапы, загнав их в глубины больницы и сбросив их в преисподнюю. Мы разрушили алтарь и перебили темных прислужников, а обитавшее под алтарем существо запечатали. Электрическая ловушка, под тем провалом, что вы должны были заметить возле входа, при необходимости израсходует энергию целого реактора, предохраняя наше поселение от нового вторжения. Здесь мы столкнулись с опасностями, которые способны погубить всю Шайкаци. И они погубят, когда сюда придут костоломы Ивора, – ядовито она произнесла его имя. Ее горестный настрой сменялся холодным гневом. – Когда они жили только охотой и собирательством, мы уже вышли к Библиотеке, протянули руку охотникам и отбили стадион. Когда эти дикари стали оставлять свои первобытные знаки возле аномалий, мы уже уничтожили две из них, купировали еще несколько и составили научные отчеты о десятках других, – презрительно говорила она. – И они предложили нам сдать все под их начало и слушаться их голоса! Может быть, речи Ивора громко звучали с вышки для жителей Порта, но для нас это было варварское наречие. Так почему мы должны были последовать за Ивором?

Ее интонации Киру не понравились. В них слышалась неуместная ревностность.

– Госпожа Шильнер-Вольнова, – Кир продолжал быть аккуратным в словах, – разве мы не должны стремиться к тому, чтобы люди на Шайкаци объединились?

– Вы вновь отказываетесь слушать меня, – отметила она. – Разве я что-либо сказала о том, должно ли быть человечество единым? Я спросила, почему мы должны были последовать за Ивором. По праву силы, полагаю? В праве ума я считаю возможным ему отказать.

Кир осознал, что ему нечего возразить. Он увидел, точно вспоминая, как Ивор, полный апломба и самоуверенности, входит в этот кабинет, только приведенный в порядок после того, как были загнаны в логова чудовища, сравниться с которыми мог лишь Мясной ангел. Громкий, слушающий себя более других, грезивший чем-то неопределенным, он знал, что эта женщина согласится с ним. Он видел, что она слаба и измучена. Не видел он того, что это была слабость стали, которая все равно оставалась крепче любого человека. И не понимал, какие события могли вызвать усталость в такой личности. Она едва спала с момента Калама, не зная, как можно успокоиться, пока поселение, за которое она считала себя ответственной, не будет защищено, выстроено, накормлено – пока не будет сделана работа. Последнее божество этих мест отдернуло свою жадную лапу от Оранжереи. И пришел этот важный человек. Говоривший о будущем. О множестве людей за собой, которые изгонят чудовищ из коридоров Шайкаци. Уже решивший, сколько должна давать Оранжерея остальным. Ивор ушел оскорбленным.

– Всего в двадцати метрах от нас есть запертая комната, – кажется, Шильнер-Вольнова тоже думала о том дне. – Там родилось то, что мы назвали Разломом Михельсона по имени нашего ученого, изучавшего явление. Это область распадающегося пространства. Прекращения сущего. И она расширяется, Кир. Медленно и неотвратимо. Мы не понимаем механизма этого явления, но опытным путем выяснили, как можно затормозить его. Мы создали там электромагнитные ловушки, благодаря которым Разлом Михельсона растет гораздо медленнее, чем раньше. И все же растет. На Шайкаци есть и другие такие угрозы. Есть аномалии, опасности которых мы еще не осознали. Но мы работаем над этим. Я могу открыть таблицу аномалий, – Шильнер-Вольнова потрясла одной из папок, – и увидеть результаты десятков экспериментов, прогнозы, возможные решения, список опытов. Что бы сделал лидер Порта с явлением, подобным Разлому Михельсона? Пару раз стрельнул бы в него? Вы теперь живете там, Кир, вы знаете, что бы он сделал. Намалевал бы печать, – насмешка цеплялась к этому слову. – А потом еще, когда Разлом стал бы слишком велик. И еще. Пока последний человек не поместил бы последнюю печать у своих ног.

Кир не был согласен с ее пренебрежением. В Оранжерее собрались ученые, руководители лабораторий. Рядовые сотрудники охраны и офисов тоже были встроены в систему исследовательского комплекса. Все знали точно, как нужно подступиться к неизведанному. Кто спасся в терминале? Техники, пилоты, обслуживающий персонал. Они не были глупы и невежественны. Но они были растерянной толпой. У них не было научного центра, чтобы препарировать Разную собаку. Они понятия не имели, как построить электромагнитную ловушку для явления, пожирающего саму суть бытия. Объединив усилия, они могли, к примеру, собрать космический корабль, но это было не главное умение в борьбе с чертой. В черту они могли лишь стрелять. И, так как это начало помогать, продолжали стрелять по сей день.

Но Шильнер-Вольнова не видела причин их различий из-за презрения к Порту. Она вычеркнула этих варваров из своего видения человечества. У нее с коллективом Оранжереи было важное дело, и суета Порта была жужжанием назойливой мухи.

Кир думал, как выразить эти мысли, когда их вновь прервали: в кабинет ввалился запыхавшийся мужчина.

– Тут проблема возникла… – сказал он и замялся.

– Я не поняла вашу паузу, – приподняла бровь Шильнер-Вольнова. – Мне вооружиться ручкой и бежать спасать вас?

– Багровое облако в коридоре 9Б! – выпалил визитер.

– Ах, мне еще надо взять бумагу в качестве щита? – отозвалась она.

– Это…

– Я поняла по тому, что вы вваливаетесь ко мне, что это очень навязчивое облако, – нетерпеливо сказала Шильнер-Вольнова. – Отправьте кого-нибудь за Гарретом и Макимбо, если сомневаетесь в текущей ситуации в других загоняющих. Вводите протокол подготовки к эвакуации для больницы и лабораторий. Я жду детального отчета через полчаса. И рассчитываю, что там будет указано, как вам удалось справиться с кризисом.

Мужчина кивнул и скрылся. К этому моменту Кир понимал, что не сможет изменить мнение Шильнер-Вольновой; он, пожалуй, не был уверен, в чем собирался убедить ее. Идти на поклон к Ивору? Он и сам не считал это правильным. Пойти на какие-то уступки в бартере? Но они, как было сказано, уже давали максимум возможного. Не Шильнер-Вольнову, а Ивора нужно было убеждать. Он должен был смиренно просить разговора с ней. Но, конечно, он этого не сделает. Смиренно? Ивор? Порт раздвигал границы человечества, а Оранжерея сидела на лучших технологиях Шайкаци, спрятавшись за блокпостами и, видимо, просто собираясь протянуть до эвакуации. Так это выглядело от того борта.

– Но что же дальше? – растеряно спросил Кир.

– Дальше, скорее всего, либо человечество здесь вымрет, либо нас все-таки спасут, – ответила Шильнер-Вольнова. Но, конечно, она не могла сдаться и много раз думала о вариантах. Целеустремленность Кира привлекла ее и побудила поделиться. – И все же у этой станции есть шанс на будущее. Здесь, в Оранжерее, мы сохраняем его, аккумулируя знания, анализируя их и, по возможности, устраняя аномалии. Есть способы укрепить его, которыми мы пока не сумели воспользоваться. Нам предстоит наладить путь к любому из реакторов. Не могу не признать усилия Порта в этом направлении. Правда, насколько я знаю, это в первую очередь результат инициативы наиболее разумных командиров, а не Ивора и его цепного пса. Но не будем об этом. Под Оранжереей, эту область мы называем «Плутон», осталась большая часть баков для выращивания мяса. Это снабжение пищей, не зависящее от капризной экосистемы Шайкаци. Лаборатории, где создавались ингредиенты для массы медикаментов. Восстанавливающие камеры, которые к настоящему моменту могли бы спасти десятки жизней. А еще там, внизу, в отделе трансплантологии «Веги», осталось оборудование для клонирования. – Кир стал лишь катализатором ее размышлений, Шильнер-Вольнова говорила задумчиво, не глядя на него. – Это хороший, современный комплекс. Его строили для оперативного восстановления конечностей и органов, но на таких установках теоретически можно вырастить и целого человека. К сожалению, соответствующих специалистов у нас нет. Без них будет крайне трудно произвести настройку, чтобы обеспечить рекомбинацию генов для поддержания в популяции надлежащего разнообразия. Даже начать процесс простого клонирования будет сложно. Однако среди нас есть ученые из смежных областей наук, так что со временем мы, быть может, все-таки освоим эту технологию. Это позволит говорить, если не о процветании, то, по крайней мере, о выживании вида. И, возможно, наших потомков все-таки вытащат отсюда, чтобы они рассказали, с чем может столкнуться человечество в своем путешествии по вселенной. Поэтому, дорогой Кир, на ваш вопрос, касающийся того, что дальше, я отвечу, что дальше у нас много работы, если мы хотим выжить хотя бы как люди. И гораздо больше, если мы хотим выжить, как человечество. Думаю, я уделила вам времени сверх достаточного. Позволите? – жестом она предложила ему покинуть кабинет.

– Последний вопрос, пожалуйста, – попросил Кир, мысль которого тоже работала в течение ее рассказа.

– Вы проделали большой путь для этого разговора. Хорошо, – была милостива к нему Шильнер-Вольнова. – Но следите за минутами.

– Когда вы планируете экспедицию к отделу трансплантологии? До восстанавливающих камер? Вниз, одним словом?

Линия губ Шильнер-Вольновой истончилась. Но взгляд оставался ровным.

– Дата пока не обозначена.

– Потому что такие экспедиции уже были, – понимал Кир. – И кончились плохо.

– Хуже, чем походы к Библиотеке, – спокойно отвечала Шильнер-Вольнова. Она знала, что он предложит и думала над своей реакцией. – Последняя привела на своих плечах такое, что под угрозой оказалась вся Оранжерея.

– Вы сможете крепко захлопнуть за нами дверь, – чувствуя себя, как перед затяжным прыжком, сказал Кир.

– Крепко закрыть не удастся, – не впечатлил Шильнер-Вольнову его настрой. – Вам нужны припасы. И помощь, чтобы дотащить оборудование.

– Так пора начинать, – настаивал Кир, чувствуя, что ухватил нужную, глубоко терзающую ее проблему. – Кто-то должен спуститься. Вы знаете, что кто-то должен, иначе бы не продолжали думать об этом.

– И вы полагаете, у меня нет для этого людей? – взгляд ее представлялся надменным.

– У вас нет «Первых людей».

Она рассмеялась, невысоко оценив попытку привести этот аргумент.

– Вы ничего не теряете, – горячо заявил Кир, рывком преодолевая оскорбленность. – Но если…

– Ресурсы, Кир, – не без горечи сказала Шильнер-Вольнова. – Я теряю невеликие ресурсы Оранжереи на подпитку длительной экспедиции. Итогом которой будут ваши трупы и, возможно, новые беды для моих людей.

– Мы должны рискнуть, разве не так? Разве не об этом вы говорили? – недоумевал Кир. Несомненно, она говорила об этом. Просто в тех уравнениях, которые она решала, не было разведчиков из Порта. – Мы готовы взяться за это. За миссию, на которую вы боитесь послать своих людей. Справедливо боитесь, я понимаю. Нас поведет самый опытный командир Шайкаци. На днях мы убили тварь, считавшуюся самой опасной на станции. Кто еще? Мы готовы.

Наконец, ему это удалось. Он не убедил ее, но заставил все же внести в планы эту переменную: помощь отряда Порта. Подбородок ее приподнялся, словно она заглядывала чуть дальше. Взвесив все, Шильнер-Вольнова вернулась из своих размышлений удивленная.

– Вы здесь… не так мало уже? – Едва ли Кир завоевал ее уважение. И тем больше изумляло ее, что у него как-то получалась влиять на ее выводы. – И по-прежнему такая решительность.

– Похоже, я не обмяк в вашем болоте, – непрошенная злость выскочила в его голосе. Но даже это, похоже, теперь как-то укрепило Шильнер-Вольнову в ее мнении о госте.

– Вы ведь действительно можете это сделать, – с любопытством она глядела на него.

– Если вы поможете, – подчеркнул Кир. И когда он увидел, что лидер Оранжереи готова согласиться, готова, по крайней мере, начать обсуждать это предметно или дать к этому команду, он сделал ход прежней фигурой. – Но после Библиотеки.

На сей раз он удивил ее неприятно. Впервые в разговоре и, возможно, впервые за долгое время она не нашлась, что сказать.

– Посудите сами, – поспешил заполнить эту паузу Кир, – если мы поймем, что происходит в Библиотеке, то, возможно, не будет нужды сражаться внизу, возможно, мы все сумеем испра…

– «Первые люди» – разведчики Порта, – ледяным тоном сказала Шильнер-Вольнова. – Когда-то это было приемлемо. Сейчас – нет. Я готова пустить вас только в «Вегу».

– Госпожа, речь идет о чем-то большем, чем Порт или Оранжерея… – начал Кир, вступая на минное поле, и подорвался тут же.

– Кир, Ивор придет убивать нас, – хладнокровно сказала Шильнер-Вольнова. – Убивать меня. И тех, кто будет меня защищать.

Хотя Кир, пожалуй, выбрал лучший момент, чтобы вернуться к вопросу Библиотеки, он не знал, что сказать следом. И следующие слова его были наивны.

– Поймите, все, что я хочу – понять, что здесь произошло, и вернуть себе свою жизнь. Госпожа Шильнер-Вольнова, я обещаю: ничего, что мы узнаем там, не будет использовано против вас и ваших людей.

– Я вижу вас в первый раз, а репутация о вас еще не сложилась, – отрезала Шильнер-Вольнова. – У меня нет причин верить вам и считать, что вы не нарушите слова.

– Тогда поверьте Саймо! Репутация Саймо сложилась. Вы… – Его вдруг озарило. – Постойте, вы ведь с ним встречались! Вы не могли не встречаться, когда он уходил в Библиотеку! – Он увидел, как сожаление отразилось в глазах Шильнер-Вольновой. – Он убедил вас помочь его экспедиции. Это ведь была последняя экспедиция, после многих неудач ваших собственных людей, не так ли? Возможно, вы даже предупреждали его, что отношения с Портом портятся и вы можете все свернуть…

– Мне кажется, Саймо гораздо больше походил на вас в те дни, чем сейчас, – вспоминала Шильнер-Вольнова. – Гибель друга осадила его. Заставила отказаться желать невозможного. – Она внимательно взглянула на Кира. Было ли для него это уроком? Но Кир даже не думал об этом.

– Предстоящая миссия поможет всем людям Шайкаци. Саймо пойдет на нее, не думая ни о Порте, ни об Оранжерее в отдельности. Вы знаете, что это за человек…

– А еще я знаю, что смерть той девушки была результатом исполнения моей директивы.

– Он даст слово, и оно будет священным, вы знаете это. Ничто личное не поколеблет его, – впечатывал Кир свои слова. – Поверьте ему, госпожа Шильнер-Вольнова. Поверьте ему в том, что «Первые люди» не будут действовать против Оранжереи в этом походе.

Ее собранность, как ставший ненужным доспех, спала. Она лицо было немного усталым и обрело неожиданно приятное, доброжелательное выражение. Какая-то непокорная искра виднелась в ее глазах; губы ее не шевельнулись, но, казалась, она улыбается.

– Я была уверена тогда, что он дойдет, – сказала она, глядя в тот день. – Что именно ему это все-таки удастся. – Она обратилась к гостю и ее маска вернулась. – Оранжерея поддержит экспедицию «Первых людей». Условие: если Библиотека окажется пустышкой, вы все равно пойдете в Плутон.

– Разумеется, – с готовностью кивнул Кир, внутренне возликовав.

– Когда вы намерены выдвигаться? – строго спросила она.

Кир растерялся. Он ведь понятия не имел, как практически будет реализован этот поход.

– Вы не знаете? – заметила это Шильнер-Вольнова. – Вы вообще официально представляете «Первых людей» или я беседую с инициативным глупцом? – сузились ее глаза.

– Саймо дал согласие! – поспешил заверить ее Кир. – Просто он сомневался, что вы поддержите экспедицию, и детали мы пока не обсуждали.

– Мне не по душе такое начало, – хлестнула его Шильнер-Вольнова.

– Мы прибудем со следующим караваном, – заверил Кир.

– Вот как? Мне приготовить для вас фейерверк и пригласить трубачей? – она переходила от вежливого разговора к издевательствам с совершенной естественностью. – По блокпостам передайте детальный план послезавтра. Тогда мы сможем подготовиться к началу вашей экспедиции.

– Я бы хотел перечислить, что нам понадобиться для похода…

– Перечислите Моритцу, – отослала его Шильнер-Вольнова. – Я не могу больше тратить на вас свое время. – Взгляд ее потух, когда она вернулась к отложенным делам.

Ее неспособность нравиться людям потрясла. Временами в этом диалоге она становилась Киру симпатична, но, кажется, не умея замечать это, не придавая этому никакого значения, с легкостью отшвыривая человека от себя.

Кир поднялся. Она встала, не выходя из сети, и протянула ему руку. Он пожал ее ладонь, быстро отнятую, и вышел из кабинета.

Голова его гудела. Минуту назад он ощущал сконцентрированным, заряженным, но, едва переступив порог, понял, что беседа с Шильнер-Вольновой отняла у него все силы. Кир забрал клинок, тяжело спустился по лестнице и взял себе кофе, чтобы немного прийти в себя. В этом безлюдном закутке его обнаружил Моритц. На бегу он чуть не проскочил мимо и с усилием затормозил.

– О, госпожа Шильнер-Вольнова попросила найти тебя. Как все прошло? – Так как параллельно он решал какие-то другие вопросы, голос его звучал незаинтересованно.

– Хорошо, – слабо ответил Кир. – Она поддержит экспедицию «Первых людей» в Библиотеку.

Взгляд Моритца выскочил из сети.

– Да, она сообщила, – недоверчиво смотрел он. – Думал, я ее неправильно понял.

– Мы прибудем со следующим караваном. Нужна тыловая группа. Как минимум два опытных разведчика и медик, – перечислял Кир, с трудом сосредотачиваясь. – Плюс кочующий отряд. Еда. Нужно разнообразие, нам и так придется непросто. Ловушки с крысами. Аккумуляторы. Один, возможно, придется просить у вас, наш сломался. Карты, конечно. Послезавтра пришлем все детали.

Моритц сделал себе пометки и замер для других распоряжений.

Кир глядел на его рыхлую физиономию, на ленивое блуждание в глазах, мятую одежду и не удивлялся, что этого неряшливый, но, очевидно, смышленый и небесталанный человек в руках Шильнер-Вольновой стал исполнительным помощником.

– Она всегда была такая, Моритц?

– Нет, – он помрачнел. – Как я и сказал, с ней стало труднее. Конечно, она всегда была расчетливой, жесткой и холодной. Это было нужно. Наверное, это по-прежнему нужно. Но она ведет себя все упрямее. Меньше прислушивается к другим. Убрала своего помощника по дальней разведке, Шарги, благодаря которому Оранжерея, уступая в десять раз по населению Порту, до сих пор контролирует сравнимую территорию. Сказала, что он стал безрассуден. Может быть. Но характерно, что его сменщик, Цахман, на десять метров за баррикаду не пошлет людей, не получив ее одобрения в трех копиях. Как-то она заявила, что мы здесь работаем на будущее человечества, а не на свое личное. Ну как же так? – сделался он обиженным. – Где это будущее? Нас-то видно на таком расстоянии или мы уже обречены?

– Звучит так, как будто многие тут не против пригласить Ивора, – цепляясь в него взглядом, произнес Кир.

Моритц испуганно отпрянул от него. Взволнованным жестом как бы призывая его говорить тише, он, озираясь, вернулся к столу.

– Вот что я тебе скажу, – беспокойно зашептал он. – Она груба, да. Она властна, да. Но она проницательна. Она говорила, что хочет добраться до комплекса клонирования? Создать там поколение тех, кто сможет победить аномалии. Для меня это звучит, как сумасшествие. Армия клонов, серьезно? Но знаешь, – с какой-то обреченной покорностью продолжил он, – она, возможно, окажется права. Она всегда оказывается права. Она может не нравиться. Она многим… Она, наверное, многим не нравится. Но вот что главное: большинство из них тебе скажет: «Это наше дело, а не Порта».

Высказавшись, он в страхе отпрянул от стола, сделав вид, что ничего не говорил. Кир равнодушно наблюдал за ним и, когда тот несколько ободрился, бросил ему.

– А как ты считаешь? Дело это Порта?

Глаза Моритца в ужасе округлились. Он спрятал руки в карман, спрятал взгляд в сети. Потом испуганно выглянул оттуда, чтобы убедиться: Кир все еще смотрит на него. Тот не ждал ответа – тот читал ответ, но Моритц этого не понимал. Капитулируя, он открыл рот и в этот момент Кир улыбнулся и хлопнул его по плечу.

– Расслабься. Все решилось наилучшим образом, – он добил кофе и жестом предложил вернуться к выходу. С облегчением помощник Шильнер-Вольновой повел его. По дороге Кир размечал ему будущее, дружески положив руку. – Мы пойдем в экспедицию к Библиотеке. А если там что-то пойдет не так, вернемся и спустимся вниз, в этот Плутон. Посмотрим на ваш комплекс клонирования.

– О, так это условие? – со смесью сочувствия и беспокойства посмотрел на него Моритц. – Чтобы вы первыми разведали те этажи? Это трудно, это трудно, – покачал он головой. – Ты знаешь, что там? Она объяснила?

– Нет, – беззаботно сказал Кир. Силы понемногу возвращались к нему. – Древние боги, наверное?

Моритц лишь вновь покачал головой. Когда они вышли в атриум, он, решившись, вдруг потянул Кира в сторону. Тот не сопротивлялся: он пока оставался ко всему истощенно-безразличным.

Они прошли в коридор, который оканчивался внушительной линией обороны: над обложенной мешками баррикадой, за которой расположилось трое солдат, возвышалось два орудия. Одно было спаренным, вроде того, что было на входе, и закусило ленту с патронами, а другое – энергетической установкой, имевшей длинный и широкий канал для потока частиц. Оба целились в двери впереди, над которыми светилась надпись: «Вега».

Перед баррикадой была небольшая полукруглая площадь. На стенах давно высохли вьющиеся растения. Присевшие здесь на садовые лавочки теперь взирали только на замусоренный пол, в который въелись пятна, что повествовали об еще нескольких скорбных историях.

Солдаты приветствовали Моритца. Поднявшись на баррикаду, он рассеяно поглядел на проход впереди.

– Ммм… как тут дела? – думая о чем-то своем, спросил он.

– Спокойно. Молчит последнее время, – ответил один из солдат. Взгляды их были устремлены на Кира. Моритц, заметив это, представил его. – А, экскурсия. Это последний наш открытый проход в Плутон. Если что-то захочет вылезти, пусть лезет там, где мы ждем. К тому же, – боец мрачно посмотрел вперед, – иногда приходится заходить туда. Просто проверить, что ничего не изменилось вблизи наших границ.

Кир смотрел на эти двери. Они были стеклянными, но ничего нельзя было увидеть за ними. Там сгущалась тьма. Но Кир уже научился общаться с тьмой Шайкаци. От этой он слышал: во мне лежит ваша гибель, власть над вами, во мне не найти конца. Это была тьма, скрывавшая обитель богов. Он вдруг остро почувствовал это и его охватил страх.

– Тут живет кое-кто, – раздался голос все того же бойца, усталый, но крепкий. Он кивал на двери. – Мы зовем ее Луизой. Иногда слышим, как она болтает. К этому мы привыкли. Пугает то, что каждый раз мы понятия не имеем: с кем она говорит на этот раз?

За дверью сверкнула голубая искра, которую сплюнул оборванный провод под потолком. Она была слишком слабой, чтобы разглядеть что-то. Но Киру почудились какие-то очертания в нескольких метрах от входа. Как если бы там стоял человек. То, что могло быть его головой, дернулось. В темноте было неясно: обернувшись на свет или на них. Кир не почувствовал взгляда. Но само то, что некто мог смотреть на него оттуда, стягивало ему горло.

– Подсветить? – глумливо ухмыльнувшись, предложил боец.

– Нет, – сдавленно пробормотал Кир. – Нет, пожалуй. Я, наверное, пойду, – растерявшись, он все же вспомнил, как спуститься с небольшого возвышения. Солдаты за спиной рассмеялись.

Когда они оказались в атриуме, к Киру вернулось самообладание. Обвиняюще он посмотрел на провожатого, но тот отвел смущенный и сожалеющий взгляд. Кир понимал, что Моритц предлагал ему передумать, и от этого было противно. Не вынося этой компании, он сплюнул и отправился прочь.

– Погоди, я покажу, куда идти, – двинулся тот следом. Кир подавил вспышку ярости и не стал спорить.

Дойдя до выхода, он успокоился. С бесстрастным видом повернулся к Моритцу. Тот наблюдал за ним, но не понимал, добился ли чего-то. Возможно, потому, что сам был не уверен, чего хочет добиться.

– Ты ведь почувствовал это? – пытался прощупать его Моритц. – Что там что-то неправильно, глубоко неправильно. Чуждо для нас. Это… – понуро говорил он, – уже не совсем наш мир. Она пытается увидеть будущее таким, как будто он все еще может быть нашим, но это не так. У этой станции нет будущего, о котором она говорит.

Кир раздраженно отвернулся. Все это будет неважно, когда они доберутся до Библиотеки, твердил он себе от дверей «Веги».

– Где остановился караван? – перебивая и свои, и его мысли, спросил Кир.

Моритц вздохнул и предпринял еще одно усилие.

– Возможно, не стоит платить такую цену, – пробормотал он. – Подумай, Кир, подумай.

– Где караван? – не удержав гнева, повторил боец «Первых людей».

Моритц показал ему. Кир сухо распрощался с ним и поспешил уйти.

Бердевич без оптимизма воспринял весть о согласии Шильнер-Вольновой поддержать экспедицию, но поздравил Кира и осторожно разделил его надежды. Сопровождающие проявили больший энтузиазм. Среди тех, кто меньше переживал о черте и больше бил ее, настроение Кира стало улучшаться. Он выдвигался в обратную дорогу, с нетерпением ожидая, как сообщит в Порту невероятную новость.

Не всех радуют невероятные новости

– Все думаешь, куда идти дальше? – огласил Кир всему Центру, едва переступив порог Порта. – Я дарю тебе путь в Библиотеку!

Все были в сборе за одним из столиков, наверняка именно в ожидании каравана. Будер неопределенно хмыкнул, Ли выругался и обессиленно сполз на стуле, Райла что-то восторженно крикнула Саймо. Командир «Первых людей», сидевший спиной, коротко обернулся, не выказав эмоций. Однако Кир знал, что, обратившись к остальным, он улыбнулся. В окне башни появились руководители Порта. Взгляд Колодина был недобрым и сдержанно сулил что-то. Ивор смотрел кисло, переживая что-то внутри себя.

– Фу, паленой шерстью пахнет, – сморщила нос Райла.

Кир гордо смотрел на них, считая и этот запах знаком своего триумфа. Саймо взял принесенную Хельги бутылку и подвинул к свободному месту.

– Переведи дух, восстанови дыхание и рассказывай, – распорядился он.

Кир несколько задыхался, кажется, еще сжигаемой запавшими куда-то угольками огненного шторма, но постарался исполнить приказание.

– А что рассказывать? Она обеспечит нас всем необходимым и даст разрешение на проход через земли Оранжереи. Все, как хотели. Не смотрите на меня так, я не сошел с ума! Ее помощник, Моритц, уже начал приготовления. Нужно только передать детали экспедиции через блокпост у Стадиона.

Кир запил из бутылки сказанное и обвел их торжествующим взглядом. Он с удовлетворением ощутил, как груз, который волочился за ним столько долгих дней, разделяют его товарищи. Поход в Библиотеку. Все еще не веря и не глядя друг на друга, они оценивали этот вес.

– Эта сучка дала зеленый свет, – пробормотала Райла. – Офигеть.

– У кого-то неплохо работает язык, – скабрезно заявил Ли. – Ну? Ну? Оцените.

– И что, никаких условий? – настороженно спросил Будер.

– Саймо должен обещать, что собранные в ходе этой экспедиции сведения не будут использованы против Оранжереи.

– Так просто? – не поверил Саймо. С сомнением переглянулись и остальные.

– А что вас удивляет? – с прорвавшимся раздражением спросил Кир. – Кто-нибудь вообще пытался поразмыслить об этой ситуации дальше, чем «Шильнер-Вольнова – стерва»? Она тоже хочет знать, что лежит в Библиотеке. Ей лишь нужны гарантии того, что Оранжерея не пострадает. Она с большим уважением и симпатией относится к тебе, Саймо. Не думал, что это возможно? – Лицо командира окаменело, словно в отказе принимать это. – Поэтому твоего слова будет достаточно. Можешь даже не вставать на высокий табурет и класть ладонь на конституцию. Кроме того, она хочет, чтобы по возвращении мы возглавили экспедицию в Плутон.

– Черт, Кир, тебе стоит ответственное относиться к написанному мелким шрифтом! – отпрянул от него Ли.

– Да ладно, это ведь не может быть настолько хреново, как рассказывают, – с фальшивой бодростью проговорила Райла, вопросительно оглядывая остальных. – Может?

Даже Будер коротко вздрогнул. Однако Саймо остался невозмутимым.

– Об этом еще рано переживать, – отрезал он. – Сейчас речь о Библиотеке.

– Итак, ты убедил ее, – с уважением произнес Будер. – Это ставит перед нами особую, очень ответственную задачу. Никто не возвращался из похода к Библиотеке без потерь. Нужно хорошенько все обдумать. – Он повернулся он к Саймо, который пребывал в задумчивости.

– А, обдумать, – раздраженно отмахнулся Кир и подался к командиру. – Скажи теперь ты мне, Саймо: так куда мы идем дальше?

Оценивающий взгляд Саймо сосредоточился на нем.

– А ты понимаешь, куда мы идем?

– К выходу, Саймо, – убежденно заявил Кир. – Мы идем к выходу.

– О, это может быть вовсе не так, – покачал тот головой. – Ты ведь осознаешь, что, скорее всего, не все из нас вернутся?

– Саймо, да ведь… – начал было Кир, возмущенный продолжавшимися разговорами, но под взором, требующим ответа, осекся.

Несколько растерявшись, он обвел взглядом своих друзей. Да ведь он ни разу не спросил их, нужен ли им этот поход. Райла в неприятном удивлении уставилась на него. Ли смотрел с разочарованием и злобой. Будер гневался. Саймо с непроницаемым выражением ждал.

Глядя на этих людей, готовых идти с ним до конца, Кир осознал, что в какой-то неуловимый момент все стало не так просто, как представлялось ему с тех пор, как он ступил на Шайкаци. Кто-то когда-то готов был идти с ним до конца? Готов ли он сам был идти с кем-то до конца? Кажется, до сих пор все было метанием в поисках момента, когда он сможет сказать: да. Он обрел это согласие в себе. Но именно теперь, оказывается, идти было сложнее всего.

– Может быть, и правда не время? – прошептал Кир, потрясенный каким-то драматическим внутренним сдвигом.