Читать книгу Человек напротив - Денис Владимирович Давыдов - Страница 1

Глава 1.

Я посмотрел в окно. Машины плыли одна за другой. Именно плыли, настолько быстро ехали мы. Ну а может, и они. Впрочем, это неважно. Я смотрю в окно и понимаю, что я не хочу в него смотреть. Я не хочу сидеть в этой машине. В этом большом внедорожнике орехового цвета. За рулём мой дед. Он в солнцезащитных очках. Он не отводит взгляда от дороги. Он тоже смотрит в окно, только он смотрит потому, что так надо. Если он не будет смотреть в него, мы попадём в аварию. Возможно, погибнем. А я смотрю, потому что мне некуда больше смотреть. Справа от деда сидит дядя Рустам. Толстый. Жирные губы в ужасной, блестящей, словно оливковое масло, ухмылке. Я ни разу не видел, чтобы он просто улыбался. Он всегда именно ухмылялся. Ведь он лучший. Он знает, как надо. Он живёт лучше всех на свете и пытается всех научить жить лучше всех. Я его ненавижу. Он издевается надо мной, а я не могу дать ему отпор. В эти моменты я умоляюще смотрю на своего отца. А он, худой, тощий, с уставшим взглядом и в очках… Не для того, чтобы защититься от солнца, а чтобы лучше видеть. Но он тоже не может дать отпор моему дяде. И за это я ненавижу его. Если я хочу словесно ответить дяде, то отец меня затыкает. А если Рустам оскорбляет отца, то отец затыкает сам себя. Странно. И вот сейчас. Мы едем. По прямой дороге в потоке, подобных нашему «duster», машин. И я смотрю в окно. Слушаю речь дяди о том, как убого водит машину мой дед, и что если бы за руль посадили дядю, у которого права, кстати, отобрали за превышение скорости, то мы бы были на месте. Месте. Место. Когда кто-то произносит это слово, у меня в голове возникает вид сиденья в театре или кино. А сейчас возник красивый пейзаж. Закат солнца, тихая река, большие камыши, и я в желанном одиночестве закидываю удочку, чтобы сделать одну из рыбок одинокой. На самом деле, мне плевать на рыб. Мне нравится красота тех мест, где люди обычно их ловят. И возможно, я смотрю в окно из-за желания увидеть наконец-то конец современности, цивилизации и насладиться множеством деревьев. Больших, зелёных деревьев. Мы резко затормозили. Из-за болтающего под руку дяди, дедушка пропустил нужный нам поворот. В нашей области длинные, красивые дороги. Но не идеальные. Нам придётся либо ехать до конца, а после повернуть в противоположную сторону и тогда оказаться на нужной тропе, либо проехать на следующую. Как бы прискорбно это ни звучало в моей голове, но дядя был прав. Ехали мы слишком медленно, посему решили свернуть на следующем повороте, заодно посмотреть, какое оно – это незнакомое место. Мы повернули и теперь едем по обычной тропинке, за несколько лет проложенной и людьми и автомобилями. Места эти мне не знакомы, путникам моим тоже. Поэтому теперь я с интересом смотрю в окно. Мне нов каждый куст. Каждый листик. Я разглядываю их. И думаю, какая у них история. Ведь история есть у всего. Даже у одного из тысячи листиков на огромном кусте. История. Мне нравится эта наука, но мне кажется, что определение её неправильно. Учитель говорил мне, что история началась с появления человека. Но он имел в виду самого первого на земле человека. А я считаю, что история существует, пока существуешь ты. То есть я. Вот я умру и история перестанет существовать. Как и всё вокруг. И этот листик. В заднее окно, словно град начали биться оводы. Это такие насекомые, летающие. Я бы сказал, что это просто кусающиеся мухи. Они громадные. Я их боюсь. Я их сильно боюсь.

«Закрой окно, дед», – говорю я, плотно прикрыв своё. Но в ответ мне тишина. От деда. Зато дядя Рустам откликнулся:

– Ахахаха, Тарас, ты боишься насекомых? Трус. Ахаха. – и с этими словами он начал открывать своё окно шире.

– Что вы делаете!? Вы же запустите их внутрь!

– Смотри страху в лицо, Тарас. Смотри и бойся его. Ахаха. Трус.

Я хочу ударить его. Убить. Я хочу, чтобы его самый -самый -самый -самый -самый страшный кошмар появился прямо сейчас. Тут. И посмотрел ему в лицо. Мысли очень быстры. Многие уверены, что это самая быстрое из всего возможного. Мне плевать. Но я успеваю подумать столь о многом, пока один овод только подлетел к дядиному окну. Настоящий трус – человек, который издевается над страхом другого человека. Тот, кто заставляет бояться слабого, а ещё хуже – ребёнка. Мой дядя трус. Он трус. Овод залетел. Я закрываю глаза. И слышу щелчок. Дед закрыл все окна. Одинокий овод, жужжа летает по машине. Не знаю, что он ищет в этот момент. Но мне кажется одиночество настолько слабым, что я действительно перестаю бояться его. Окно больше не приковывает моего внимания, и я смотрю. Нет. Я наблюдаю за одиноким оводом. Мне кажется, что он напуган. Он боится нас четверых также, как я боялся роя оводов. Мы с ним похожи. Он также метается подальше от моего дяди и отца и бьётся в окно. За окном свобода. Он вылетит и полетит, куда захочет. Куда захочет. Куда угодно. В любую часть этих красивых просторов природы. Жаль, что у меня нет крыльев. Вообще. Жаль, что я не насекомое. Или не собака. Мне кажется, что когда ты не понимаешь, что ты жив, ты перестаёшь думать о том, что жизнь закончится. Это парадокс. Живя, ты думаешь, что умрёшь. В любую секунду. А овод этого не понимает. Он сможет улететь и сесть на листик. И он не будет думать, что зря теряет своё время. Потому что он не знает, что такое время. Не знает, что его жизнь состоит из времени. Кажется, овод уже понемногу осмелел и сел на лобовое окно. Прямо напротив моего дяди. Знаете. Я так привязался к нему. К оводу. Я посчитал его своим другом. И вот, я вижу, как толстый, блестящий от жира и пота палец моего дяди Рустама сгибается в форму буквы О и приближается к оводу. В этот момент я хочу закричать, чтобы овод улетал, чтобы он спасался. Внутри меня просто истошно орёт моё сердце. Увы. Сердце и мысль быстрее моего тела. Ещё один щелчок. В отличие от предыдущего этот наполнен ужасом. Ненавистью. Бездыханное тело овода падает. На стекле ни пятнышка. Мой дядя мастер забирать чужие жизни, не оставляя следов. И громкий смех, словно он убил не овода, а захватил Россию. Этот смех наполняет всю машину и мне хочется заткнуть уши. Мне хочется умереть. Лишь бы не слышать этот чертов смех. Видимо, я ошибался и мысли не столь быстры, как мне казалось. Мы начали замедлять ход, и тропа начала расширяться в маленькую полянку, обнесённую деревьями словно забором. Мне сразу понравилось это место. Тропинка снова сужается, и мы останавливаемся. Я первым выбегаю из машины. Подхожу к тропинке и вижу реку. О боже мой. Я вижу воду. Вода ассоциируется у меня со свободой. Я не знаю почему. Но мне кажется, что в воде ты волен делать всё, что захочешь. Я бы согласился жить среди океана. Каждый день вдыхая особенный запах воды. Запах свободы, тишины и отсутствия. Отсутствия всего, кроме тех, кто подобно тебе живёт с этой водой. Солнце достигает своего пика. И мои глаза начинают болеть от бликов. Я понимаю, что уже обеденное время, что мы немного опоздали. Но это. Этот вид стоит того времени, что мы потеряли.

– Тарас. Нам нужна твоя помощь, – говорит мой отец. Он не умеет приказывать, его голос не строгий. Скорее даже молящий. И именно поэтому ты не можешь ему отказать, как не отказал бы бездомному в ненужном тебе куске хлеба.

Я подхожу к машине. Дядя уже ставит стол. Ещё бы. Жиртрест хочет есть. Уверен, что поставив стол, он даже не рассортирует приборы, не постелет скатерть. Чёрт, да что там. Он даже нас не дождётся. Вскроет какую-нибудь консервную банку и начнёт мерзко чавкать. Засовывая кусок за куском, даже если не успел прожевать. Масло будет стекать по его жирным губам, падать на его одежду, его кожу, а он будет чавкать, открывая рот максимально широко, чтобы новый кусок сумел поместиться к старым. И в этот момент я понимаю, что даже рад, ибо он не запачкает скатерть.

Всё так и происходит. Дядя жрёт, а мы разгружаем багаж. Мне поручили разобраться с лодкой. Я беру ещё не надутую лодку и тащу её к берегу. С моим-то телосложением это дико сложная задача. Лодка болотного цвета. Лет ей похоже столько же, сколько и мне. Она рассчитана на двоих. В ней всего лишь две поперечных доски, на которые можно сесть. Я люблю плавать на ней, поэтому-то мне и доверили всю тягомотину перед отплытием. С другой стороны я скоротаю время до того, как папа накроет на стол, откроет консервы, а дед разберётся с остальной утварью: удочками, сетями. Я наконец-то дотаскиваю эту лодку к берегу. Надо взять вёсла, насос. Я подхожу к машине. Папа уже накрыл на стол, вскрыл консервы, разложил хлеб и овощи. Стол выглядит более менее цивильно, да и дядя куда-то делся. Видать, быстро съеденные консервы дали о себе знать. Я ухмыляюсь. Мне хочется дико хохотать, когда я представляю, как он тужится среди каких-то кустов, по нему ползают насекомые, он заляпывает одежду, ботинки, не знает, чем подтереться, путается в своих спущенных штанах и просто падает в свою же кучу. Я начинаю смеяться по-настоящему. Все так ярко произошло в моей голове, будто наяву. Папа с ужасом посмотрел на меня.

– Всё нормально, – с улыбкой говорю я, беру вёсла, насос и иду обратно к лодке.

Красивый всё-таки вид. Много камышей, настолько длинных, что они полностью закрывают оба берега. Видно только выходы к берегам. С подобного я сейчас и наблюдаю за всем вокруг. Вокруг ни души. Тихо. Я начинаю ногой накачивать лодку. Это лёгкая система. Втыкаешь насос. Наступаешь на полушар с воздухом. И так до тех пор, пока вся лодка не надуется. И вот стою я да стою. Наступаю и наступаю. Лодка надувается. Всё в движении. Всё, кроме этого прекрасного вида. Как же красиво. Над озером пролетает птичка. Она издаёт громкие звуки. Где-то из воды на миг выпрыгнула рыбка. Я захотел оказаться на её месте. Лодка надулась. Теперь надо быстро вытащить насос и закрыть клапан. Что я и делаю. Всё. Лодка готова к отплытию. К сожалению, ещё рано, так что я просто привязываю её к одному из камышей и оставляю на суше – тосковать до того момента, пока мы не воспользуемся её услугами. Ну вот. Папа зовёт меня обедать. Мы садимся за стол.

– Ну что? Лодка готова? – спрашивает дед

– Да, готова. Давай быстрее покушаем и поплывём! –

– А никто и не возражает, но покушать надо плотно, грести долго будешь, – с улыбкой одобрения говорит он мне в ответ.

Тушенка с овощами и хлебом не плоха. Повезло, что и дядя был не в духе, поэтому снова молча чавкал. Я хотел побыстрее со всем расправиться, поэтому уже доедаю свою порцию, подчищая тарелку куском хлеба. Я мельком глянул на деда. Он тоже уже заканчивал:

– Возьми бинокль, Тарас, посмотри на противоположном берегу, есть ли люди, лодки. Не нужны нам свидетели. Всё же мы браконьеры, – проговорил он и рассмеялся. Хоть и не шутил. Поэтому я беру бинокль из бардачка машины и бреду к тому месту, где оставил лодку. Солнце немного пекло, но с озера дул лёгкий ветер – погода идеальная, чтобы спускать лодку на воду, хватать вёсла и грести туда, куда дед укажет. Я подошёл к краю берега. Взял бинокль. Я решил начать с левой стороны с её середины и дойти не отрываясь до середины правой стороны. Камыши. Камыши. Камыши. Одинокое дерево среди камышей. Мой взгляд прошёл вверх по дереву. На нём сидели птички. Красивые такие. Сидят. Глупые. А ведь могут полететь. Улететь туда, куда захотят. Вот так всегда. Есть у тебя крылья, а ты ими не пользуешься. А ведь кто-то другой нашёл бы такое применение этим крылышкам! Эта несправедливость начала меня бесить. Я перевёл взгляд с дерева и двинулся дальше по периметру. Вот и тропинка. А по ней идёт мужчина. К берегу. Несмотря на тёплую погоду на нём была шапка чёрного цвета, подвёрнутая, как у бродяги. Он был в чёрной майке с коротким рукавом, и его громадные руки были напряжены. Я никогда не видел таких больших мышц. Мне стало интересно, что же такое тяжёлое он несёт, и я глянул, что у него в руках. За его спиной висел здоровый чёрный мешок. Размером чуть меньше, чем сам несущий. Догадаться было несложно. В пакете тело, и этот преступник собирается избавиться от него. Я решил его запомнить. Из-под шапки в районе висков виднелись рыжие бритые волосы, на руках есть татуировки, которые к сожалению я не разглядел. Тогда я решил, что надо сообщить деду. Я бегу к нашему лагерю: