Читать книгу Кофе и зеркало - Диана Галли - Страница 1

Кофе и зеркало
1

Оглавление

Промокнуть в снегу – милое дело, когда ботинкам семь лет, пальто куплено в секонд-хенде, а вместо шапки на голове – собственная шевелюра. Но еще милее в таком непрезентабельном виде, не стесняясь, зайти в первое попавшееся кафе на самой дорогой улице Москвы. И сидеть у окна, выходящего сразу на две улочки – на улицу Министров и улицу их любовниц. Заказать кофе, вспомнить театральную студию и «быть в роли». Ну, скажем, в роли всемирно неизвестного писателя!

Вытаскивай перьевую ручку, самодельный блокнот, электронную – черт бы побрал ваши законы! – сигарету и разваливайся в удобном кресле. А когда пальцы на ногах отойдут от холода – тайком стяни ботинки под столиком, вытяни ступни поближе к батарее и грейся. И обязательно – строчи в блокнот, вырывай с громким треском листочки, комкай, заполняй ими краешек стола, отодвинь свечку, салфетницу, солонку, и пиши что-нибудь веселое, в стихах или прозе.

Официант не тронет ни тебя, ни твоего бардака. Принесут кофе, отодвинешь блокнот, сунешь ручку за ухо (только обязательно надень колпачок, а то чернила окажутся на виске, а струйка писательской чернильной крови тебя не украсит, да и отмывать придется с пемзой) – и почувствуй себя Джоанн Роулинг!

Так бы и текла моя жизнь в семилетних ботинках, с ручкой и самодельным блокнотом, в странном городе Москва, если бы не веселый декабрь, когда рубль расшибся, нефть стала дешевле водки, а водку заменили на вискарь.

Кафе было закрыто, ноги – мокрые, а ботинкам в грядущем феврале будет восемь лет. Что же, пришлось ткнуться лбом в любимое окно, закрыть глаза и собраться с силами.

Окно было грязным, фонарики горели только в спину, а стекло – по дурацкой своей привычке стало зеркальным. И отразило одновременно – улицу Министров и улицу их любовниц. Собрались, развернулись, открыли глаза – пошли!


Треснуло, грохнуло и вцепилось в плечи. Стоим – два идиота. Держусь за лоб. Держится за очки, которые – это больно, знаю! – впечатались от удара в переносицу. Как он ухитрился при своем росте?

– Sorry! – вырывается непроизвольно. Не потому, что англичанка, а потому что это мой психический изъян – когда напортачу, то притворяюсь, что нерусская.

– Sorry! – отвечают мне почти два метра незнакомого дядьки. Судя по произношению, он явно англичанкин сын.

– Но как вы умудрились впечататься? Вы же выше!

Он улыбается в тридцать два роскошных зуба и понимает. Эти серые глазища врать не могут – понимает!

Комочек московского снега – мне на лоб. Комочек московского – ему на нос. Стоим, остываем. Два метра и порода не наша. И пальто слишком у него легкое, и ботиночки слишком чистые, и шапки нет, и…кудряшки, кудряшки, кудряшки!!! Глаза зеленые! Нет, голубые! Нет, зеленые, а, стоп, стоп, стоп, эх, поздно…

– Наклонился узнать, может, тебе плохо стало? – я его понимаю, говорит он по-русски! И голос приятный, и глаза добрые. Пропаду я, прямо сейчас.

– Спасибо, конечно, но теперь обоим плохо. Больно?

– Нет. – Врет джентльмен.

Почему я сразу решила, что он англичанин? Англичан я хорошо знаю – года два на британских сериалах. Одно «Аббатство Даунтон» чего стоит, там даже кофейники породистые, не то что персонажи. Вот куда меня несет? А вдруг он из Киргизии приехал, на практику? Или с Караганды? Или из Обнинска?

– Знаю, что больно, сама очки носила. Пойдемте, кофейком угощу. Правда, именно здесь и была кофейня – но сами видите, дурдом творится. Кризис у нас.

И мы побрели по самой дорогой улочке Москвы. Бросили подтаявшие снежки, подтянули сумки/рюкзаки.


Смешной оказался Потеряшка – и не высокий, как показалось. И не сильно иностранный, видала таких персонажей – худ, красив, умеет одеваться, следит за собой – катастрофа для сослуживиц, фатально женат и никакого удовольствия, кроме созерцания этих неполных двух метров, грез в подушку…стоп, понесли лихие кони!

– Как долетели?

– Куда?

– В кэпитол оф Грейт Бриттн! В Москву, конечно.

– В какую Москву?

– В нашу.

И тогда он встал посреди улицы, снял очки, моргнул пару раз и ему стало нехорошо. Зашатался. Пришлось вцепиться в его рукав, подтащить к лавочке и даже похлопать по аккуратно выбритым щекам.

– Я в Москве? – изумленно спросил он.

– Нет, блин, в Лондоне!

– Но я только что был в Лондоне!


Что же мне с тобой делать, англичанкин сын? Стоишь, моргаешь огромными серыми глазищами, прижимаешь к переносице очередной снежок – болит, конечно, когда очки впечатались от удара в косточку. Для начала – одет он не по-нашему. Заматываю шарф потуже, застегиваю тонкое пальтишко на все пуговицы. И беру за руку. Как ребенка.

– Послушайте. Сейчас мы пойдем греться. Попьем кофе. Подумаем.

Он кивает, снежок тает и течет по его симпатичным морщинкам. Оглядываю снег вокруг – вдруг что забыли? Точно, лежит на снегу перчатка. Кожаная, синяя. Наверное, из кармана выпала. Подобрали, взяли за руку Потеряшку и пошли. Вверх-вниз, наискосок и на Кузнецкий мост. У затянувшейся стройки-перестройки «Детского мира» – кафешка.

Выглядит не ахти, зато здесь тепло и есть кофе. Для начала веду своего раненого в туалет. Он здесь общий, узкая берлога, раковина под зеркалом. Включаю воду, смываю с пострадавшего не очень полезную воду московского снега. Нос чуть припух, переносица вроде цела. Но мой раненый слегка гундит – все-таки сильно ударились.

– Я сейчас выйду. Жду наверху. – указываю на дверь кабинки. Он кивает.


У стойки беру два больших кофе. И сахара побольше, благо, тут можно. Длинный мой лондонец появляется, видит меня и шагает напрямик. Наступает кому-то на ногу. Получает крепкий русский сленг. Вздрагивает и быстрее спешит к нашему столику. Ну, не совсем столику. Свободна была только угловая композиция – подоконник и креслице. На подоконнике сижу я, рядом стоят две дымящихся кружки. В креслице падает Потеряшка.

Кофе ему нравится. Пьет, розовеет и явно отогревается. Наконец, можно перевести дух.


– Давайте по порядку. Как вас зовут?

– Джованни Капуцин.

– Очень приятно. А меня – Северка.

– Северка? Как красиво!

– Речка такая. В честь речки назвали.

– Речка! И это красиво!

Улыбается в тридцать зубов. Нос болит, наверное, зверски, а он улыбается!

– Ну, теперь давай разбираться. Где ты был до того, как я тебе в нос попала?

Он прыскает. И я тоже. Потому что звучит по-идиотски.

– Я в Лондоне был. По делам приехал, шел к остановке. Увидел, что девочка к стенке привалилась, решил помочь. Наклонился – и мы столкнулись. И оказался в Москве.

– Понятно. Что ничего не понятно. А там, где ты в Лондоне был, – там тоже перекресток был?

– Да. Витрина.

– Забавно.

– Что забавного?

– Мы понимаем друг друга.

– А что тут забавного?

– За всю жизнь так и не умудрилась выучить английский. Дальше “кэпитол” дело не пошло. -

– Мы что – говорим по-русски?

– Да. Мы в России, а это – Москва. Кремль видел?

– Нет.

– Покажу, если будешь хорошо себя вести.

Капуцин замолк. Допил кофе, полез за бумажником. Вытащил фунты. Вздохнул. Вытащил телефон. Вздохнул. Вытащил документы. Вздохнул и протянул мне:

– И как мне объяснить в посольстве, что я без визы?

– Поверь, это последнее, о чем ты должен думать. Как тебя обратно вернуть?

– Не знаю. У меня там работа, запись к стилисту, стоматолог через неделю, а еще…

– Давай решать проблемы постепенно. Ты согрелся?

– Не очень.

– Тогда сидим, греемся, думаем. Эх, англичанин…

– Я наполовину итальянец, на четверть валлиец, на четверть шотландец!

– Понятно. Вот откуда такие кудряшки.

– Кудряшки. Какое чудесное слово!

– Как же мы все-таки говорим на одном языке?


Через двадцать минут мы друг другу понравились окончательно. Джованни оказался милым мужчиной, неопределенных лет и определенного интеллектуального уровня. Моего любимого интеллектуального уровня – когда и сериалы смотришь, и книги читаешь, и Коэльо не ругаешь, и дешевый алкоголь не пьешь. Я-то совсем не пью, денег нет. Но бывает, перепадает в магазинах и моллах на всяких презентациях…


Что ж, надо брать моего шотландита-итальянца-валлийца и тащить домой. Кормить, поить, спать укладывать – русские сказки инструктировали насчет того, что делать с добрыми молодцами в первую очередь. И во вторую тоже. Вот только кто же знал, что мой добрый молодец будет таким? И куда я положу эти пять футов с дюймами, если мой дом – два метра в самом широком месте? Ладно, разберемся.

Метро. Турникет. Два метра улыбки, изумление и тычки в бок – отойди от двери, снесут же! Сносили. Приходилось нырять, цеплять мою версту британскую и вытаскивать на кольцевую, на радиальную, из метро. Он так устал от впечатлений, что даже не удивился, когда мы остановились у спуска в подвал.

– Дом?

– Дом, милый дом. Береги голову, там низко.


Так получилось. Я живу в подвале. Числюсь сторожем бомбоубежища. Правда, попасть в него сложновато. Да и забито оно с лихих времен досками, железными листами и парочкой рельс. Но зато там есть каморка. Моя тайная комната. Без василиска, но с Гарри Поттером в полном комплекте благословенного Росмэна. Потеряшка прошел во всех проблемных местах без труда – то ли видит в темноте, то ли понял, что не в сказку попал.

В каморке – тихо. Шум сюда не долетает, на подвальном входе – крепкая советская дверь с засовом изнутри. Ключ только у меня, а выше – первый этаж жилого дома, подъезд на другую сторону выходит.

– Вэлком.

– Вэлком. А что это значит?

– Ну, ваше, английское – добро пожаловать.

– Наше как-то не предполагает…

– Ой, да замолчи ты! Наше – все предполагает!


Зажигается сухой спирт, в дырке в стене – очаг. Там есть глубокая дырка, и из нее иногда дует. Но чаще – вытягивает. Таблетка разгорается, сверху ставится специальная железная конструкция, на конструкцию – ковшик с водой. Накрывается куском доски. Сейчас будет чай. Зажигаю по уголкам свечки. Вдоль стены когда-то шли провода, теперь остались только крюки и опоры. На них я положила куски пластикового ламината – получились сносные полки.

Джованни сидит на топчане. Не спрашивайте, как я сделала топчан.

– Ты живешь здесь?

– Временно. Работаю здесь сторожем, знакомые помогли.

– Учишься?

– Училась. Прошлым летом получила – киваю на запаянный в пластиковый пакет диплом, что висит на одном из крюков.

– И живешь здесь? С дипломом?

– Такие дипломы никому не нужны.

– Странно.

– Так. Давай по порядку. Мы оказались в Москве. Из Лондона. Говорим на одном языке. Понимаем сленг. При том, что ни я английского, ни ты русского не знаем.

– Я русский знаю.

– Вот как?

– Я изучал в колледже Восточную Европу. Учил русский. Правда, не пользовался им. Так, пару раз переводил документы для бизнесменов.

– Знаю я ваш русский! Ни спряжений, ни склонений. Тут что-то другое.


В ковшике бурлит. Снимаем с огня ковшик, ставим на огонь кастрюльку со вчерашним обедом.

Кружку он держит обеими руками. Голодный и очень грустный англичанин в русской берлоге. Сейчас чайку, потом супчику, потом еще чайку и шоколадка «Вдохновение» на десерт.

– Давай так. Сегодня переночуешь, завтра пойдем в посольство.

– Окей.

– Кстати, узнать бы, где оно. – Достаю из рюкзака ноутбук, включаю в единственную розетку. Подсоединяю хитрый хвост юсб, торчащий из стенки. Вуаля, мы в сети.

Джованни спрашивает:

– Но откуда здесь интернет?

– Сверху. В квартире сверху есть интернет. А у меня антенна хитрая.

Антенну я придумала сама – просто приемник wi-fi на юсб-хвосте затолкала по вентиляционной шахте наверх. Длинный провод, три метра. Хватило. Сосед о воровстве интернета не ведает – у него безлимитка, для компьютерных игрищ и порнухи, а у меня – раз в день почту получить, книжки скачать.

Посольство оказывается далековато от моего убежища. Но ничего, завтра доберемся.

Англичанкин сын грустит. Смотрит на экран, понимает русский текст и грустит.

– Куришь?

– Немного.

– Пошли, покурим.

Выбираемся наружу. Уже стемнело. Распахиваю подвальную дверь, чтоб получше проветрилось. Отходим чуть дальше. Сигареты, зажигалка. Джованни затягивается, грустит и, наконец, произносит:

– Фантастический роман. Я попал в фантастический роман.

– А что у тебя за дело было в Лондоне?

– Я на пробы приезжал. На ТВ.

– И как?

– Наверное, не прошел. Я всегда проигрываю.

– Ну, а по жизни чем занят?

– Я профессор.

– Кислых щей?

– Нет. А у вас такие есть?

– До морковкиного заговенья. Ааа, не спрашивай!

– В общем, не очень я удачник.

– Нет такого слова. В русском. Есть аналоги, но на вашем слове основано. Лузеры. ТЫ понимаешь.

Потеряшка кивает. Ему совсем грустно. И стало бы и мне совсем грустно, если б не толкнуло в спину, повалило и не наступило темно. Тут было не грустно. Тут было никак.


Камера? Тюрьма? КПЗ? Под носом подушка. На подушке – наволочка. На наволочке – синий штамп – 77/321. Вскакиваю, проверяю одежку. Все на мне. В кармане даже пачка сигарет. А вокруг – камера. Правда, не с решетками, а с дверцей. Но хрен редьки не слаще.

Дверца отворяется, на пороге стоит хмурый дядя лет пятидесяти. Костюмчик дороговат для милиционера. Да и лицо для милиционера неподходящее.

Не волнуйтесь, – говорит вошедший и подходит поближе. Меряет пульс. Руки у него сильные, а пальцы холодные. Знаю я, у кого холодные руки!

– А где мой англичанкин сын?

– В соседней палате.

– Я в психиатрии?

– Вы в гостях. Будем это так называть.

– И чем обязана?

– Вы встретили англичанина на улице?

– Да. Мы друг в друга врезались.

– Почему же вы сразу не обратились в посольство?

– Он в шоке был. Из Лондона…

– Понимаю.

– Я его в кафе отвела, горячим напоила. Потом ко мне поехали, адрес посольства узнать. У меня ж не смартфон, у меня кнопочный. Нашли адрес, а у меня как раз деньги на телефоне…

– Ой, не надо про деньги на телефоне. Сто пятнадцать рублей. Wi-Fi воруете. Живете в подвале.

– Ну, вы все знаете, чего мне рассказывать. Может, я поеду домой?

– Не сразу. Есть несколько вопросов…

– Вы знаете, про телепортацию! – вот я тугодум! Конечно, знает! Кому бы мы с Джованни понадобились в забытом богом бомбоубежище, если б не мистика и межконтинентальные перемещения!

– Знаем. И про тебя, и про него, и про бомбоубежище, и про то, как и где ты wi-fi хакнула.

– Ой, да ладно! За это не сажают!

– За это – нет. А вот за все остальное – да.

– Годик не тот, чтоб за иностранца в хате сажать.

– Но-но! Годик мы сами назначаем.

– Главное, чтоб кормили.

– Да, филологию у нас прекрасно преподают. Подстраиваешься под стиль речи мгновенно? Похвально.

Молчали мы минут десять. Потом я попросила воды. Он ушел.


Что это может быть? ФСБ? Не их профиль. СБ? Тогда – чье? Милиция отпадает. ГРУ тоже. Какая служба может заниматься чертовщиной? Дяденька вернулся с бутылкой воды.

– Есть мысли насчет случившегося?

– Есть. Вы секретная правительственная служба, которая как-то с этим всем связана.

– Мы – секретная служба.

– Меня арестовали?

– За что?

– Всегда найдется. Сами сказали.

И тут он улыбнулся. Лучше б не улыбался.

– Не волнуйтесь. Завтра мы вас отпустим. Но сами понимаете…

– Понимаю. Не было ничего.

– Отдыхайте. Завтра вас отвезут домой. Подпишете документы. Сами понимаете.


Завтра наступило не сразу. В комнате погас свет после того, как ушел этот странный тип. А я осталась на удобной койке, думать и ждать утра. Поспать удалось. И ничего мне не снилось.

Утром ранним меня доставили к бомбоубежищу, выдали бумагу на подпись, ручку и подождали, пока я не поставлю свою закорючку под «неразглашением государственной тайны». Ждали так, что выбора не было. Джованни я так и не увидела. Надеюсь, они отправили его домой.

Кофе и зеркало

Подняться наверх