Читать книгу Кофе и зеркало - Диана Галли - Страница 1
1
ОглавлениеПромокнуть в снегу – милое дело, когда ботинкам семь лет, пальто куплено в секонд-хенде, а вместо шапки на голове – собственная шевелюра. Но еще милее в таком непрезентабельном виде, не стесняясь, зайти в первое попавшееся кафе на самой дорогой улице Москвы. И сидеть у окна, выходящего сразу на две улочки – на улицу Министров и улицу их любовниц. Заказать кофе, вспомнить театральную студию и «быть в роли». Ну, скажем, в роли всемирно неизвестного писателя!
Вытаскивай перьевую ручку, самодельный блокнот, электронную – черт бы побрал ваши законы! – сигарету и разваливайся в удобном кресле. А когда пальцы на ногах отойдут от холода – тайком стяни ботинки под столиком, вытяни ступни поближе к батарее и грейся. И обязательно – строчи в блокнот, вырывай с громким треском листочки, комкай, заполняй ими краешек стола, отодвинь свечку, салфетницу, солонку, и пиши что-нибудь веселое, в стихах или прозе.
Официант не тронет ни тебя, ни твоего бардака. Принесут кофе, отодвинешь блокнот, сунешь ручку за ухо (только обязательно надень колпачок, а то чернила окажутся на виске, а струйка писательской чернильной крови тебя не украсит, да и отмывать придется с пемзой) – и почувствуй себя Джоанн Роулинг!
Так бы и текла моя жизнь в семилетних ботинках, с ручкой и самодельным блокнотом, в странном городе Москва, если бы не веселый декабрь, когда рубль расшибся, нефть стала дешевле водки, а водку заменили на вискарь.
Кафе было закрыто, ноги – мокрые, а ботинкам в грядущем феврале будет восемь лет. Что же, пришлось ткнуться лбом в любимое окно, закрыть глаза и собраться с силами.
Окно было грязным, фонарики горели только в спину, а стекло – по дурацкой своей привычке стало зеркальным. И отразило одновременно – улицу Министров и улицу их любовниц. Собрались, развернулись, открыли глаза – пошли!
Треснуло, грохнуло и вцепилось в плечи. Стоим – два идиота. Держусь за лоб. Держится за очки, которые – это больно, знаю! – впечатались от удара в переносицу. Как он ухитрился при своем росте?
– Sorry! – вырывается непроизвольно. Не потому, что англичанка, а потому что это мой психический изъян – когда напортачу, то притворяюсь, что нерусская.
– Sorry! – отвечают мне почти два метра незнакомого дядьки. Судя по произношению, он явно англичанкин сын.
– Но как вы умудрились впечататься? Вы же выше!
Он улыбается в тридцать два роскошных зуба и понимает. Эти серые глазища врать не могут – понимает!
Комочек московского снега – мне на лоб. Комочек московского – ему на нос. Стоим, остываем. Два метра и порода не наша. И пальто слишком у него легкое, и ботиночки слишком чистые, и шапки нет, и…кудряшки, кудряшки, кудряшки!!! Глаза зеленые! Нет, голубые! Нет, зеленые, а, стоп, стоп, стоп, эх, поздно…
– Наклонился узнать, может, тебе плохо стало? – я его понимаю, говорит он по-русски! И голос приятный, и глаза добрые. Пропаду я, прямо сейчас.
– Спасибо, конечно, но теперь обоим плохо. Больно?
– Нет. – Врет джентльмен.
Почему я сразу решила, что он англичанин? Англичан я хорошо знаю – года два на британских сериалах. Одно «Аббатство Даунтон» чего стоит, там даже кофейники породистые, не то что персонажи. Вот куда меня несет? А вдруг он из Киргизии приехал, на практику? Или с Караганды? Или из Обнинска?
– Знаю, что больно, сама очки носила. Пойдемте, кофейком угощу. Правда, именно здесь и была кофейня – но сами видите, дурдом творится. Кризис у нас.
И мы побрели по самой дорогой улочке Москвы. Бросили подтаявшие снежки, подтянули сумки/рюкзаки.
Смешной оказался Потеряшка – и не высокий, как показалось. И не сильно иностранный, видала таких персонажей – худ, красив, умеет одеваться, следит за собой – катастрофа для сослуживиц, фатально женат и никакого удовольствия, кроме созерцания этих неполных двух метров, грез в подушку…стоп, понесли лихие кони!
– Как долетели?
– Куда?
– В кэпитол оф Грейт Бриттн! В Москву, конечно.
– В какую Москву?
– В нашу.
И тогда он встал посреди улицы, снял очки, моргнул пару раз и ему стало нехорошо. Зашатался. Пришлось вцепиться в его рукав, подтащить к лавочке и даже похлопать по аккуратно выбритым щекам.
– Я в Москве? – изумленно спросил он.
– Нет, блин, в Лондоне!
– Но я только что был в Лондоне!
Что же мне с тобой делать, англичанкин сын? Стоишь, моргаешь огромными серыми глазищами, прижимаешь к переносице очередной снежок – болит, конечно, когда очки впечатались от удара в косточку. Для начала – одет он не по-нашему. Заматываю шарф потуже, застегиваю тонкое пальтишко на все пуговицы. И беру за руку. Как ребенка.
– Послушайте. Сейчас мы пойдем греться. Попьем кофе. Подумаем.
Он кивает, снежок тает и течет по его симпатичным морщинкам. Оглядываю снег вокруг – вдруг что забыли? Точно, лежит на снегу перчатка. Кожаная, синяя. Наверное, из кармана выпала. Подобрали, взяли за руку Потеряшку и пошли. Вверх-вниз, наискосок и на Кузнецкий мост. У затянувшейся стройки-перестройки «Детского мира» – кафешка.
Выглядит не ахти, зато здесь тепло и есть кофе. Для начала веду своего раненого в туалет. Он здесь общий, узкая берлога, раковина под зеркалом. Включаю воду, смываю с пострадавшего не очень полезную воду московского снега. Нос чуть припух, переносица вроде цела. Но мой раненый слегка гундит – все-таки сильно ударились.
– Я сейчас выйду. Жду наверху. – указываю на дверь кабинки. Он кивает.
У стойки беру два больших кофе. И сахара побольше, благо, тут можно. Длинный мой лондонец появляется, видит меня и шагает напрямик. Наступает кому-то на ногу. Получает крепкий русский сленг. Вздрагивает и быстрее спешит к нашему столику. Ну, не совсем столику. Свободна была только угловая композиция – подоконник и креслице. На подоконнике сижу я, рядом стоят две дымящихся кружки. В креслице падает Потеряшка.
Кофе ему нравится. Пьет, розовеет и явно отогревается. Наконец, можно перевести дух.
– Давайте по порядку. Как вас зовут?
– Джованни Капуцин.
– Очень приятно. А меня – Северка.
– Северка? Как красиво!
– Речка такая. В честь речки назвали.
– Речка! И это красиво!
Улыбается в тридцать зубов. Нос болит, наверное, зверски, а он улыбается!
– Ну, теперь давай разбираться. Где ты был до того, как я тебе в нос попала?
Он прыскает. И я тоже. Потому что звучит по-идиотски.
– Я в Лондоне был. По делам приехал, шел к остановке. Увидел, что девочка к стенке привалилась, решил помочь. Наклонился – и мы столкнулись. И оказался в Москве.
– Понятно. Что ничего не понятно. А там, где ты в Лондоне был, – там тоже перекресток был?
– Да. Витрина.
– Забавно.
– Что забавного?
– Мы понимаем друг друга.
– А что тут забавного?
– За всю жизнь так и не умудрилась выучить английский. Дальше “кэпитол” дело не пошло. -
– Мы что – говорим по-русски?
– Да. Мы в России, а это – Москва. Кремль видел?
– Нет.
– Покажу, если будешь хорошо себя вести.
Капуцин замолк. Допил кофе, полез за бумажником. Вытащил фунты. Вздохнул. Вытащил телефон. Вздохнул. Вытащил документы. Вздохнул и протянул мне:
– И как мне объяснить в посольстве, что я без визы?
– Поверь, это последнее, о чем ты должен думать. Как тебя обратно вернуть?
– Не знаю. У меня там работа, запись к стилисту, стоматолог через неделю, а еще…
– Давай решать проблемы постепенно. Ты согрелся?
– Не очень.
– Тогда сидим, греемся, думаем. Эх, англичанин…
– Я наполовину итальянец, на четверть валлиец, на четверть шотландец!
– Понятно. Вот откуда такие кудряшки.
– Кудряшки. Какое чудесное слово!
– Как же мы все-таки говорим на одном языке?
Через двадцать минут мы друг другу понравились окончательно. Джованни оказался милым мужчиной, неопределенных лет и определенного интеллектуального уровня. Моего любимого интеллектуального уровня – когда и сериалы смотришь, и книги читаешь, и Коэльо не ругаешь, и дешевый алкоголь не пьешь. Я-то совсем не пью, денег нет. Но бывает, перепадает в магазинах и моллах на всяких презентациях…
Что ж, надо брать моего шотландита-итальянца-валлийца и тащить домой. Кормить, поить, спать укладывать – русские сказки инструктировали насчет того, что делать с добрыми молодцами в первую очередь. И во вторую тоже. Вот только кто же знал, что мой добрый молодец будет таким? И куда я положу эти пять футов с дюймами, если мой дом – два метра в самом широком месте? Ладно, разберемся.
Метро. Турникет. Два метра улыбки, изумление и тычки в бок – отойди от двери, снесут же! Сносили. Приходилось нырять, цеплять мою версту британскую и вытаскивать на кольцевую, на радиальную, из метро. Он так устал от впечатлений, что даже не удивился, когда мы остановились у спуска в подвал.
– Дом?
– Дом, милый дом. Береги голову, там низко.
Так получилось. Я живу в подвале. Числюсь сторожем бомбоубежища. Правда, попасть в него сложновато. Да и забито оно с лихих времен досками, железными листами и парочкой рельс. Но зато там есть каморка. Моя тайная комната. Без василиска, но с Гарри Поттером в полном комплекте благословенного Росмэна. Потеряшка прошел во всех проблемных местах без труда – то ли видит в темноте, то ли понял, что не в сказку попал.
В каморке – тихо. Шум сюда не долетает, на подвальном входе – крепкая советская дверь с засовом изнутри. Ключ только у меня, а выше – первый этаж жилого дома, подъезд на другую сторону выходит.
– Вэлком.
– Вэлком. А что это значит?
– Ну, ваше, английское – добро пожаловать.
– Наше как-то не предполагает…
– Ой, да замолчи ты! Наше – все предполагает!
Зажигается сухой спирт, в дырке в стене – очаг. Там есть глубокая дырка, и из нее иногда дует. Но чаще – вытягивает. Таблетка разгорается, сверху ставится специальная железная конструкция, на конструкцию – ковшик с водой. Накрывается куском доски. Сейчас будет чай. Зажигаю по уголкам свечки. Вдоль стены когда-то шли провода, теперь остались только крюки и опоры. На них я положила куски пластикового ламината – получились сносные полки.
Джованни сидит на топчане. Не спрашивайте, как я сделала топчан.
– Ты живешь здесь?
– Временно. Работаю здесь сторожем, знакомые помогли.
– Учишься?
– Училась. Прошлым летом получила – киваю на запаянный в пластиковый пакет диплом, что висит на одном из крюков.
– И живешь здесь? С дипломом?
– Такие дипломы никому не нужны.
– Странно.
– Так. Давай по порядку. Мы оказались в Москве. Из Лондона. Говорим на одном языке. Понимаем сленг. При том, что ни я английского, ни ты русского не знаем.
– Я русский знаю.
– Вот как?
– Я изучал в колледже Восточную Европу. Учил русский. Правда, не пользовался им. Так, пару раз переводил документы для бизнесменов.
– Знаю я ваш русский! Ни спряжений, ни склонений. Тут что-то другое.
В ковшике бурлит. Снимаем с огня ковшик, ставим на огонь кастрюльку со вчерашним обедом.
Кружку он держит обеими руками. Голодный и очень грустный англичанин в русской берлоге. Сейчас чайку, потом супчику, потом еще чайку и шоколадка «Вдохновение» на десерт.
– Давай так. Сегодня переночуешь, завтра пойдем в посольство.
– Окей.
– Кстати, узнать бы, где оно. – Достаю из рюкзака ноутбук, включаю в единственную розетку. Подсоединяю хитрый хвост юсб, торчащий из стенки. Вуаля, мы в сети.
Джованни спрашивает:
– Но откуда здесь интернет?
– Сверху. В квартире сверху есть интернет. А у меня антенна хитрая.
Антенну я придумала сама – просто приемник wi-fi на юсб-хвосте затолкала по вентиляционной шахте наверх. Длинный провод, три метра. Хватило. Сосед о воровстве интернета не ведает – у него безлимитка, для компьютерных игрищ и порнухи, а у меня – раз в день почту получить, книжки скачать.
Посольство оказывается далековато от моего убежища. Но ничего, завтра доберемся.
Англичанкин сын грустит. Смотрит на экран, понимает русский текст и грустит.
– Куришь?
– Немного.
– Пошли, покурим.
Выбираемся наружу. Уже стемнело. Распахиваю подвальную дверь, чтоб получше проветрилось. Отходим чуть дальше. Сигареты, зажигалка. Джованни затягивается, грустит и, наконец, произносит:
– Фантастический роман. Я попал в фантастический роман.
– А что у тебя за дело было в Лондоне?
– Я на пробы приезжал. На ТВ.
– И как?
– Наверное, не прошел. Я всегда проигрываю.
– Ну, а по жизни чем занят?
– Я профессор.
– Кислых щей?
– Нет. А у вас такие есть?
– До морковкиного заговенья. Ааа, не спрашивай!
– В общем, не очень я удачник.
– Нет такого слова. В русском. Есть аналоги, но на вашем слове основано. Лузеры. ТЫ понимаешь.
Потеряшка кивает. Ему совсем грустно. И стало бы и мне совсем грустно, если б не толкнуло в спину, повалило и не наступило темно. Тут было не грустно. Тут было никак.
Камера? Тюрьма? КПЗ? Под носом подушка. На подушке – наволочка. На наволочке – синий штамп – 77/321. Вскакиваю, проверяю одежку. Все на мне. В кармане даже пачка сигарет. А вокруг – камера. Правда, не с решетками, а с дверцей. Но хрен редьки не слаще.
Дверца отворяется, на пороге стоит хмурый дядя лет пятидесяти. Костюмчик дороговат для милиционера. Да и лицо для милиционера неподходящее.
«Не волнуйтесь», —говорит вошедший и подходит поближе. Меряет пульс. Руки у него сильные, а пальцы холодные. Знаю я, у кого холодные руки!
– А где мой англичанкин сын?
– В соседней палате.
– Я в психиатрии?
– Вы в гостях. Будем это так называть.
– И чем обязана?
– Вы встретили англичанина на улице?
– Да. Мы друг в друга врезались.
– Почему же вы сразу не обратились в посольство?
– Он в шоке был. Из Лондона…
– Понимаю.
– Я его в кафе отвела, горячим напоила. Потом ко мне поехали, адрес посольства узнать. У меня ж не смартфон, у меня кнопочный. Нашли адрес, а у меня как раз деньги на телефоне…
– Ой, не надо про деньги на телефоне. Сто пятнадцать рублей. Wi-Fi воруете. Живете в подвале.
– Ну, вы все знаете, чего мне рассказывать. Может, я поеду домой?
– Не сразу. Есть несколько вопросов…
– Вы знаете, про телепортацию! – вот я тугодум! Конечно, знает! Кому бы мы с Джованни понадобились в забытом богом бомбоубежище, если б не мистика и межконтинентальные перемещения!
– Знаем. И про тебя, и про него, и про бомбоубежище, и про то, как и где ты wi-fi хакнула.
– Ой, да ладно! За это не сажают!
– За это – нет. А вот за все остальное – да.
– Годик не тот, чтоб за иностранца в хате сажать.
– Но-но! Годик мы сами назначаем.
– Главное, чтоб кормили.
– Да, филологию у нас прекрасно преподают. Подстраиваешься под стиль речи мгновенно? Похвально.
Молчали мы минут десять. Потом я попросила воды. Он ушел.
Что это может быть? ФСБ? Не их профиль. СБ? Тогда – чье? Милиция отпадает. ГРУ тоже. Какая служба может заниматься чертовщиной? Дяденька вернулся с бутылкой воды.
– Есть мысли насчет случившегося?
– Есть. Вы секретная правительственная служба, которая как-то с этим всем связана.
– Мы – секретная служба.
– Меня арестовали?
– За что?
– Всегда найдется. Сами сказали.
И тут он улыбнулся. Лучше б не улыбался.
– Не волнуйтесь. Завтра мы вас отпустим. Но сами понимаете…
– Понимаю. Не было ничего.
– Отдыхайте. Завтра вас отвезут домой. Подпишете документы. Сами понимаете.
Завтра наступило не сразу. В комнате погас свет после того, как ушел этот странный тип. А я осталась на удобной койке, думать и ждать утра. Поспать удалось. И ничего мне не снилось.
Утром ранним меня доставили к бомбоубежищу, выдали бумагу на подпись, ручку и подождали, пока я не поставлю свою закорючку под «неразглашением государственной тайны». Ждали так, что выбора не было. Джованни я так и не увидела. Надеюсь, они отправили его домой.
