Читать книгу Грань между разумом и сердцем, или Час до рассвета - Диас Асылбекович Зейноллов - Страница 1

Посвящается Калиеву Зейнолле Шамшоллиновичу!

С Любовью моей семье!

С благодарностью Есенову Е., Сейдахметову А., Фисенко А., Оразалиной Г.

Грань между разумом и сердцем

или час до рассвета

Если ты любишь какой-то Нью-Йорк больше,

чем свою улицу, на которой бегал в детстве,

первый раз упал и разбил в кровь коленку,

то ничего в тебе нет.

Пусто.

Ничего ты не стоишь.

Глава 1

…из воспоминаний.

Помню свою улицу, на которой я вырос, по которой ходил в школу. Длинная, разбитая, утоптанная в кирпичах улица. Разноцветные камни, которые тысячами лежали по всей улице служили нам как алмазы, для того, чтобы мы могли покупать такие же камни, только другого цвета, играя в детские игры с ребятами. Все же детство, самое прекрасное время, в котором живет человек. Откуда появились кирпичи и эти камни на нашей улице? Их привезли, после того, как разобрали местный клуб, точнее его остатки, для того, чтобы после дождя автомобили не застревали в грязи.

Мой дом стоял на окраине улицы. Большой, с грозным видом, словно великан, выделяющийся от остальных домов, стоит и дарит тепло людям, что живут в нем. Летом в нем прохладно, зимой жарко. Бывает, зимой, накидаешь пару дров в печку, и дома сразу становится тепло. Батареи нагреваются быстро. Потушишь свет на кухне, подойдешь к печи, а она топится, и играет внутри с языками огня, заманивая тебя своим треском и теплом. По ту сторону стены, сидит дедушка и греет свою спину. Его сейчас нет со мной рядом. Его не стало три года назад. Сидит на табуретке и смотрит телевизор. Это самое излюбленное место в доме дедушки с бабушкой. Что нужно в старости? Дети выросли и создали свои семьи, дом построили, деревья посадили. Наверное, остается только сидеть вечером у теплой стены и смотреть телевизор. Как ни странно, смотрим мы телевизор или нет, он работает и днем и ночью.

Как сейчас помню маленькую швейную машину, за которой бабушка вышивала то голицы, то казахские дорожки, которые стелют вокруг круглого стола, то маленькие подушки с национальными узорами.

До того, как родители переехали в столицу – мы жили отдельно от родителей отца. Наш дом находился на другом конце села. Все, что я отчетливо помню, так это то, что в нем всегда было холодно, и как приходила весна – вокруг дома было целое море воды. Помню одно единственное, но плодовитое деревце ранеток. Помню, как мы всей улицей собирались после школы и играли в "детство". По вечерам все ребята нашей улицы собиралась на лавочке у моего дома, и щелкали семечки. Мы жили в том времени, откуда спешим поскорее вырваться во взрослую жизнь. Лучше бы не спешили. Трудно быть взрослым. Работа – дом – работа. Ни как в детстве: «живешь, ни о чем не думая, радуешься каждой мелочи, засыпаешь на полу – уставший ребенок от уроков и дневной беготни с ребятами. Наутро просыпаешься в своей постели, на которую тебя телепортировали на своих руках твои родители, когда ты ночью от усталости уснул на полу перед телевизором. Противишься самому себе, словно взрослый, который устал от своей работы и так ждущий выходных, так и ты не хочешь идти в школу. Снова предметы, оценки, задачи по математики, правила по русскому языку…

Тут я впервые влюбился. Сначала были детские и тайные чувства к Г., затем признания в своих чувствах. Она была намного старше меня, а я как глупый и наивный ягненок взял и признался ей. Глупый идиот.

Затем была Ф., она была старше меня на три года. Тогда я учился в четвертом классе, а она в седьмом, помню, как она подошла ко мне со своими подружками и, глядя мне в глаза, сказала: «…ты мне нравишься. Я люблю тебя!». Что я мог ответить? Я, как и в первый раз, словно ягненок, ускакал от них подальше. Но, в тот момент почему-то я был счастлив. Я думал, что, быть может, они так решили подшутить надо мной, но все мои догадки рассеялись, после того, как я вернулся из столицы, проучившись там два года. Как оказалось, ее чувства не были наиграны. Помню ее большие, карие глаза, темные, средней длины волосы, со стройной фигурой, с чертовски милым взглядом. Сейчас она замужем. Родила мужу сына.

Два года я проучился в ГУ средней школе номер 23 г. Астаны. Два года кошмарного сна. Два года жизни в болоте, из которого я выбирался только на каникулы и бежал к дедушке с бабушкой. Бежал, как бежал Форест Гамп. Каждый день тускнел в моих глазах, словно догоравшая свеча на столе. Как я уже сказал, жил я в болоте. В самом болотном, грязном, отдаленном от реальности, районе. Очень часто бывали перестрелки между «старшими», из разных районов, после которых наутро находили трупы молодых людей. Сотрудники органов сюда не совались ни сном, ни духом. Тут я повстречал ее – Д., маленькая, с тоненькими руками, нежным взглядом, с искренними чувствами. Она мне нравилась, но я ее не любил. Какие чувства? Мне было всего…, до сих пор ее помню.

Каждый день страха, боли в глазах моего уходящего детства. Я навсегда вычеркнул их из моей жизни. Их не было. Это просто страшный сон. Отец с матерью разошлись. Это как ты лежишь и греешься на солнце, на каком-нибудь пляже и тут цунами. Оно не спрашивает тебя, хочешь ли ты, или нет, все равно затопит. Разорвали душу и не спросили: «больно или нет?». Слезы. Боль. Именно тогда я и научился терпению. Находил для себя отговорки: «…так предначертано. Так предписал Всевышний». Когда я возвращался со школы и видел детей своего возраста, вместе со своими родителями, я задавался вопросом: «…у нас теперь так не будет?». Мне было больно не за себя, мне было больно за младшего брата. Чем же он заслужил увидеть такое, в таком возрасте? Почему его детство должно отличаться от моего детства? Почему оно не может быть лучше моего? Эти два года я вычеркнул. Навсегда.

Говорят, что родителей не выбирают. Так и есть. Но, если бы у меня была возможность перед своим рождением выбрать себе родителей, то я выбрал бы без сомнений своих отца и мать. Я не знаю ни одного человека, который когда – либо плохо говорил о своих родителях. Со временем взрослеешь, начинаешь находить ответы, которыми ты задавался в детстве, во взрослой жизни. Мои отношения с моими родителями, в особенности с матерью всегда были добродушными, но и в то же время – натянутыми. Я долго не мог внутри себя простить уход матери от отца. Я никогда не разговаривал с матерью по душам, как – то не сложилось. С отцом же мы понимаем друг друга без слов. Наверное, такое бывает во многих семьях, когда отец с сыном разговаривают очень редко между собой. Мужчины вообще должны быть немногословны. Отец никогда не говорил нам с братом что – то вроде «я вас люблю», но он всегда это показывал на своих поступках. С матерью же все наоборот. Я не из тех, кто может подойти обнять свою мать, поцеловать, спросить «как у нее дела?». Скорее всего, я из тех, кто любит своих родителей молча. Я всегда представлял тот разговор, за которым я в лицо выскажу все накопленное за это время, своей матери. Но, каков бы не был момент, подходящий для такого разговора, в особенности, когда начинались ее упреки в мою сторону, что я плохой сын, то я всегда молчал. Ни разу не смог ей высказать, все те чувства, что так и хотели вырваться наружу.

– Что я сделал тебе мама? Что я тебе сделал? Ты ушла, когда мне было десять лет, а твоему младшему сыну всего лишь четыре года.

– Я всегда старалась делать все ради вас.

– Только разумение, появившееся потом, никак не связано с сердцем! Когда ты ушла, то оставила на нас огромный груз воспоминаний из детства. Ты свалила, все отрицательные стороны прошлого на наши еще маленькие плечики. Тогда мы были маленькими, и теперь не веди себя так, будто бы этого не было. Я долгие годы угнетался под воспоминаниями из прошлого. Единственное, что помогло мне спастись так это то, что я не был один.

– Только поэтому ты всегда молчал?

– А что мне было делать? Ты оставила наше воспитание. Да, отец был далеко не подарок, но не один ребенок не заслуживает, чтобы его детство было разрушено и наполнено больными воспоминаниями. Вы виноваты оба. Я всегда выбирал верить в то, что этого никогда не было.

– Ты снова продолжаешь лгать. Твое сердце сломлено, но ты даже не хочешь его излечить.

– Я оставил свое сердце в той семье, которая была до твоего ухода.

Честно говоря, я не люблю разговаривать на эту тему и уж тем более вот так вот раскрывать свою душу, перед неизвестным мне читателем, но раз уж эта книга во многом состоит из истины, то тогда я должен быть откровенен во всем. Наше воспитание с братом легло на плечи родителей отца. На людей, которых я буду помнить всегда. Люди, которые вложили всю доброту своей души в нас. Воспитали в нас людей и дали понять, что семья – это самое главное в жизни, какой бы она не была.

Когда я вернулся после трагичной истории в моем детстве в село, я чувствовал и боль, и разочарование, и веру во что-то светлое. Не знаю почему, но я хотел жить с отцом. После долгих сцен, которые я устраивал, плача в одной комнате в общежитии, высказываний в глаза моей матери, не очень ласковых слов, я добился своего. Мы уехали с младшим братом жить к дедушке с бабушкой, к родителям моего отца. Они были нам намного ближе, чем родители матери. Быть может от того, что они воспитали нас? В них всегда чувствовал теплоту души. Заботу.

Перед своей смертью, дедушка подозвал меня к себе, и сказал:

– Что ты видишь в моих глазах?

Я ничего не ответил и тогда он продолжил:

– Они тухнут. В них угасает огонь жизни, но меня успокаивает то, что мой огонь будет гореть в твоих глазах, в глазах твоих братьев и сестер. Послушай меня внимательно, возможно я не успел научить тебя многому, но я хочу, чтобы ты запомнил, что ты станешь опорой для семьи. Никогда не оставляй свою семью, ни ту, в которой ты родился, ни ту, которую ты создашь. Этот момент…, момент, в котором я мог бы увидеть твоих детей…. Вдохнуть их запах, как в первый раз вдохнул твой.

– Ты обязательно увидишь!

– Не обманывайся иллюзией. Я умираю. Ты должен прожить яркую жизнь, в которой ты станешь тем, кем хотел быть всегда. Человеком. Не оставляй свою семью. Если вы не будете вместе, то, что тогда? Если вы не будете землей друг для друга, если вы не сможете стать воздухом друг для друга, то зачем все это? Если вы не сможете прийти друг к другу, обнять и заплакать, то жизни не будет.

Я вернулся, а она ждала. Она изменилась. Стала намного симпатичнее. Не знаю почему, но к Ф., я был неравнодушен. Она мне нравилась, и какие-то чувства, которые я не мог объяснить самому себе, я чувствовал по отношению к ней. Но, они были несбыточны.

Затем появилась Э., маленькая, худая, от которой меня воротило. У меня с ней ничего не было и не могло быть. Не знаю, что она чувствовала по отношению ко мне, но от нее меня воротило. Меня никогда не интересовали девушки легкого поведения.

Время шло. Я взрослел. Понемногу село стало опустошаться. Школу до одиннадцатого класса закрыли. По этой причине мы переехали в райцентр, куда я приехал из столицы забыть о прошлом. Об этом позже.

Первые три месяца учебы в райцентре, я жил в интернате. Самое яркое воспоминание из юности. Каждое утро – завтрак, обед и ужин по расписанию. Комната, в которой собирались все, кто жил в интернате и смотрели фильмы по одному единственному телевизору. Кто-то, сидя за партой, делал домашнее задание. Я учился в школе-гимназии имени Батыр Баяна, а жил в казахской школе, в которой был расположен интернат. Проучился я в школе-гимназии неделю, и тут же перевелся в среднюю школу номер 3, в русскую. Школу, где в основном учились русские. Там я повстречал А., красивая, худая, высокая, с длинными, черными волосами и с голосом как у ребенка. Чувства были недолгими.

Отучившись в третьей школе неделю, я вновь вернулся в школу-гимназию, но поступил ни в «а» класс, как в первый раз, а в «б». Я совершил ошибку. Чувствовал себя умственно отсталым. Вернулся в «а» класс. Именно тут я нашел своих лучших друзей. Об этом позже. Возвращаясь после учебы в интернат, сделав все уроки, я сразу направлялся на стадион. Вечером, перед сном, стоя в очереди принимали водные процедуры. Воспитательницы на время заменяли родителей, «…все. Ложитесь спать. Всем спокойной ночи!», наутро – "Встаем ребята! Подъем! Всем доброе утро! Убираем постель, умываемся, завтракаем и на учебу!" – их любимые фразы. Всегда интересовались нашей успеваемостью в учебе. В десять часов – отбой. Кто-то, прячась под одеялом, засиживался в сотовом телефоне. Кто-то не зная, чем заняться, проследив, что воспитательницы нет, забегал в комнату девочек и будил их своим диким визгом, после чего те от страха жаловались воспитательницам. Из самых старших нас было трое. Травили малым страшные истории, после которых те не могли уснуть. Каждый вечер в школу, в спортзал приходили играть в футбол – сначала приходили работники органов, затем наши знакомые из разных школ. Было весело. Ярко. Жизненно.

После того, как мы переехали сюда, прожив тут год – умер дедушка.

Глава 2

… из прошлого.

Почему так тихо? Почему я слышу биение сердца? Почему я не могу совладеть со своими чувствами? Почему я не могу контролировать свои эмоции?

«О, Всевышний!».

Так трудно дышать и видеть мир таким, каким он становится передо мной. Он тускнеет, словно догорающая свеча, освещающая своим последним огоньком мой долгий, впереди ждущий меня, мой путь.

И вот свеча погасла!

Мой путь стал невидим, и я, словно искатель покоя в душе – сбился с него. Я должен совладеть с тем, что происходит со мной. Происходят глобальные изменения: в глазах потемнение, из них льются слезы – слезы боли и утраты.

Ночь холодна и жестока ко мне. Звезды, луна, млечный путь – я их больше не люблю в эту ночь. Они мне отвратительны. Я не желаю на них смотреть, но я вижу их отражение в воде. Искажаясь своим видом, они будто бы скорбят вместе со мной. Никто не в силах понять мою душу, ибо нет больше сил, чтобы я что-то кому-то объяснял.

Ангел с правой стороны и дьявол с левой – где вы? Почему я, совершая нелепые поступки, не думаю о вас? Я больше не ведаю и не чувствую вас. О, Ангел мой, мне тяжело. Возможно, я еще не сбился со своего пути. Возможно, я остановился на краю и готов упасть в бездну, но также могу продолжить путь. Я в раздумьях. Мысли одна за другой погружаются в мою голову.

Тишина. Затишье, перед грядущей бурей. Буря, которая заставит меня быть сильнее, чем прежде. Нет, я не странник, идущий туда, куда и сам не ведаю. Я растерян, я в поисках покоя, единения с душой. Я хочу выбраться на свет, ибо нет спасения во тьме.

«Сентябрь 2012»

Мой Ата, ты – чабан, а я – твой посох. Так почему же ты бросил меня на дороге, и ушел неведомо куда? Есть вещи, которые не лечатся временем. Есть раны, которые никогда не затягиваются.

«Декабрь 2012».

Ищу себя самого. Никак не могу найти. Так много хочется сказать, но ….

«Март 2014».

Слезы. Боль. Табут. Молитва. Земля. Вот и все. Ты был, и тебя нет, «… не плачьте. С каждой вашей слезой ему становится больнее» со слезами на глазах говорит бабушка. Никто и ничто не вечно, как и мое прошлое, от которого я пытаюсь излечиться. С этого и начнем.

Глава 3

Сегодня, ближе к вечеру, проходя из огорода, где посажена картошка, в переднюю часть двора, я заметил ведро с водой, в которой бултыхалось что-то серое и маленькое. Я нагнулся и увидел маленького воробушка, который, по всей видимости, из последних сил бил крылышками по воде. Вода была холодной. Вытащив его из ведра и опустив на землю, он еле стоял на ногах и весь дрожал. К счастью солнце пекло, но был прохладный ветер. Я взял его и отнес в летнюю кухню, чтобы он отогрелся, набрался сил и с новыми силами вновь в небо. Через несколько часов, я заглянул к нему, в летнюю кухню, разузнать как он, отправился ли, пришел ли в себя. И какого было мое удивление, когда я увидел его мертвым. Его крылья были растопырены, глаза закрыты и кругом лежали перья. Его разорвала дикая кошка, что водится у нас в огороде, а точнее ее котенок, которого отец на днях поймал и принес домой. Бабушка не выдержав, что он всю ночь мяукает и не дает ей спать велела отнести его в летнюю кухню. Пару дней мой младший брат кормил его молоком. Маленький, желтого, белого, черного цвета. Дикий. Взяв воробья в руки, я положил его на траву – греться, нужно было, чтобы его тело было сухим, а потом можно было, и закопать его подальше от дома.

Через час к нам подъехал пастух и сказал, что в двух-трех километрах отсюда, в сторону леса лежит Мерьем. Так звали овцу. Она окатилась. Забыв о воробье, мы с отцом на машине решили ехать и искать ее с новорожденным ягненком. Но, поиски были безрезультатны, к тому же нас с ног до головы съела мошкара. После чего мы поехали за пастухом. В его дом. Маленького роста, с усами, в черной и кожаной кепке на голове, с сигаретой во рту. Все же мы нашли их. Солнце начало заходить, и с ванильного творожного небо сначала перекрасилось в оранжевые оттенки лучей солнца, с белыми облаками, а потом и вовсе на горизонте засиял пожар. Медный. Огненный. Такой, словно вулкан извергал лаву. Я гнал Мерьем и ее ягненка в сторону дома. Всех нас понемногу ела мошкара. Я отмахивался, как мог, но тщетно. Их становилось все больше и больше, словно летающие муравьи. Ягненок, черного цвета, и только голова была белой, бежал за матерью. "Куда мы идем?" – спрашивал он у матери. Та ничего не отвечала, лишь останавливаясь, прижимала его к себе головой. "Мам, еще долго?" – снова спросил ягненок. "Потерпи, – отвечала та, – еще чуть-чуть". Идти нам было около километра. Вскоре мы оказались у дома. Маленький ягненок оказался выносливым парнишкой. Бежал за матерью, не отставая от нее, а та, в свою очередь шла не спеша, временами немного прибавляла шагу, так как мошкары становилось все больше и больше. Проходя мимо поликлиники нас злобным лаем встретили собаки. В прошлом году они разорвали Марьям, с ее дочерью, сестру и племянницу Мерьям. Когда наш длинный путь подошел к концу, у ворот меня ждал маленький гость. Угадайте кто? Он ждал и пытался стоять на ногах из последних сил. Славный малый, – подумал я. Воробей ожил. Он жив. Я подошел к нему, увидев неподалеку котенка, хотел взять на руки, как котенок подбежал к нему и начал его облизывать. Тот, в свою очередь улыбался и одним крылом обнял своего друга.

Незаметно вечер перелился в ночь. Я лежал и думал: "сколько же жизни в простых мелочах?…быть может я и есть тот самый воробушек, что так бултыхается в жизненной суете, в прошлом и воспоминаниях о нем?».

Глава 4

Маленькая, подвижная женщина, с сединой на волосах, что выступает из сливочных волос, покрашенных ею самою. "Кто же мне волосы покрасит? Одни мужики!". На стенке, сделанной в Польше, стоят книги, молча, ждут, когда кто-нибудь наконец-то их откроет и проживет жизнь, что так и рвется из книги наружу. В рамках семейные фотографии, на фоне всего выделяется большая фотография дедушки с бабушкой. "Наверное, чтобы прожить столько лет вместе необходимо море любви и океан терпения" – думаю я про себя. На ее шее ожерелье, из разноцветных прищепок. Развешивает постиранные вещи. Футболки, рубашки, шорты, джинсы свисают на веревке, словно вниз головой и жарятся на солнцепеке, под большими елями, что растут у нас во дворе. "О, Аллах, одни мужские вещи. Родила дочь, да и то не рядом живет. Думала, хоть внучка будет помогать, а что проку, замужем. Да, и невестка за сыном наверняка не успевает". Домашние хлопоты. На ужин, он у нас начинается с шести – запеченный в духовке гусь. Бабушка готовит великолепно. После всего жирного пьем чай. Менталитет. И так до самой ночи, через каждый час, а то и полчаса выпиваем по чашечке чая.

Учишься у нее женским премудростям. Ходишь вместе с ней по базару и выбираешь овощи, выбирает тщательно, должна подержать в руках каждый овощ, чтобы оценить его состояние. Спорит с продавцами, в основном из-за расценок. "Почему-то там дешевле. Хотя товар такой же". Бывает, давит на жалость "может, уступите пенсионерке?". Хитрый прием мудрой женщины.

Симфоническое пение птиц, свежий воздух, тишина, которую нарушают деревья, при сильном ветре. Утром трава покрыта инеем, словно после дождя. Кругом пахнет свежестью жизни. Здесь слова излишни, тут говорит душа, потому что я дома. Мой уголок на планете Земля. Здесь и окрепнешь, и забудешь, и вновь задышишь "настоящим", и уснешь крепко, не думая не о чем. Уснешь в крепких объятиях младшего брата, что так скучает по мне, а я по нему. Наверное, дом – это люди, и ты называешь их своим "домом", и скучаешь по ним. Вымахал, встал взрослее, но остался таким же придирчивым к самому себе – самокритик. Везде ходит за мной, словно мой хвост. Он – моя копия, в нас течет одна и та же кровь. Самый близкий и любимый человек в моем сердце. Радуется, когда я приезжаю домой, и не подает виду, но глаза его выдают, что сильно опечален, когда я снова уезжаю в столичную суету. В бурю событий, а так хочется домашнего уюта и тишины. "Вот, когда я с тобой, то мой язык не умолкает", – видимо соскучился, хочет выговориться. Бабушка его разбаловала, выполняет все его прихоти. Наш «Маленький принц», «Маленький медвежонок», «Маленький Колибри». «Мое имя значит: «умный правитель», поэтому я должен править», – после чего звонко смеется.

Не может удержаться, от смеха, заражаясь, начинаю смеяться сам. "Что ж теперь поделать, наверное, скучает по матери, по тебе, поэтому стараюсь все для него делать. Бывает, прижмется ко мне, и говорит "обними меня", после чего засыпает. Ты для него и мать и отец. Кроме тебя ему никто не нужен. Не обижай его. Вы ни в чем не виноваты. Это ваши родители придурки. Завтра женитесь, кто знает, как Судьба сложится, будете скучать друг по другу. Никогда не позволяй вашим отношениям разрушиться. В будущем вы должны дружить семьями. Ты старше, и ты в ответе за него".

Если он начинает обнимать меня и говорить "Ты же мне брат?", то это значит, что сейчас последует просьба, которую я должен выполнить. Помню в детстве, когда мама была беременна, то ждала девочку, а я все прижимался к животу и говорил, что хочу младшего брата. Видимо, Аллах услышал меня.

Про себя называю его "любителем снов". Ему всегда снятся разные сны, после чего он рассказывает их так красочно, что иногда преувеличивает. "Ох, и выдумщик ты. Тебе бы сказки писать" – смеется бабушка.

Глава 5

В жизни очень важно не перепутать грань. Грань между прошлым и будущим, важным и второстепенным, сердцем и разумом.

"У каждого прошлого есть свое будущее", – подумал я и отпустил ее. Я молчал. Сколько я молчал? Я не помню. Может я разговаривал? Да, я отчетливо помню, что я с кем-то разговаривал. С самим собой. Я ничего не слышал и не хотел слышать. Никого не замечал и не желал никого видеть. Я умирал. Один. Молча.

Кругом людей столько, сколько муравьев в муравейнике. Одни знакомые лица. Проходят мимо, мило улыбаются, протягивают руку в знак приветствия. Отвечаю тем же жестом, что-то бурчу им в ответ.

Каждый день вижу одни и те же лица, они наполнены разбитыми надеждами и хмуростью выражения лиц. Мы чем-то с ними похожи. Серостью. Сыростью.

Непередаваемые ощущения: сижу, свесив ноги на стол, и не хочется выходить в болото суеты, в болото людей. Человек сам создает свое болото, а потом в нем тонет, обвиняя в этом кого-то другого, но не себя. Вот и я создал свое болото, и иду ко дну. Рядом два ломтика лимона, текила, пачка сигарет и тьма. Кстати, чуть было не забыл о своей лучшей подруге, она тоже со мной рядом и зовут ее Тишина.

В людях много материального, но мало духовного. Мы стараемся забыть настоящее, и пытаемся жить в прошлом, хотя следовало бы сделать все наоборот. Прошлое, как зеркало, проходя, мимо него ты не можешь туда не посмотреть, порой ты улыбаешься самому себе, словно увидел там что-то прекрасное, к примеру, счастливые моменты; порой тебя тошнит от одного лишь взгляда в него. Во время грязи и слякоти человек выворачивает брюки наружу изнутри, чтобы внешне их не запачкать. Так же и сам человек, чтобы выглядеть внешне красиво, изнутри становится грязным.

Все никак не могу забыть ее слова: «не делай мне больно, иначе рана будет кровоточить, а у меня белая рубашка». Белая рубашка? Будет кровоточить? Ехидно смеюсь. Видимо на мне уже черная рубашка и все мои раны пронизаны болью насквозь.

«Тебе необходимо развеяться, отдохнуть, собраться с мыслями и забыть ее», – как легко сказано, и как трудновыполнимо. Напиться? Нет, слишком банально, как и цветы в виде презента для девушки в любой праздничный день. Мы сами выбираем свой путь, не зная того, кого на нем встретим. Кто-то послан на время, кто-то на всю жизнь.

– Эти волшебные эликсиры лечат мою душу, – сказал один из знакомых мне голосов, – они великолепны и грешны; в них скрыта какая-то особенная сила. Понимаешь?

– Но, это всего лишь вино из Турции! – ответил, по всей видимости, его приятель, который сидел вместе с ним за одним столом.

– Но, но…– возразил первый, – это волшебные эликсиры!

Я все также ждал Армана с Андреем, на них это не было похоже, чтобы они опаздывали. Часы пробили ровно десять, кафе начало наполняться людьми и из пустого места превратилось в муравейник, кишащими людскими разговорами и смехом.

Городок, в котором я живу, находится на севере страны и насчитывает более пяти тысяч человек населения. Он ничем не отличается от многих других городков; имеется банк, центральный рынок, несколько школ, кафе и вокзал – место, где все только начинается и все заканчивается. Я о надеждах.

Кто-то похлопал меня по плечу. И я сразу узнал, что это был Арман, как всегда улыбающийся и никуда не спешащий, позади него шел Андрей, со своим суровым взглядом и неряшливой походкой.

– Что будем делать? – спросил меня Арман, отодвигая стул и усаживаясь за стол.

– Могу вставить тебе клизму! – с улыбкой сказал Андрей.

Я живу. Но, только живу так, как я живу. Людей надо пожалеть. Порой они смотрят на внешность, забывая о внутреннем мире. Но, я забыл о жалости – мне так легче жить.

В чем же смысл моей жизни? Смысл – это то, что мы всегда ищем; в любой вещи, в любой мелочи, в любом движении. Но зачем? Зачем искать смысл в жизни, если ты не знаешь сам смысл жизни. Для чего она нужна? Для любви? Быть может.

– Почему ты не напишешь книгу, к примеру, о себе, о жизни, о нашем времени и Мире? – спросил Арман, мешая ложкой сахар на дне чашки кофе.

Как-то раз меня спросили: «Может ли человек жить в одиночестве, без людей? Люди они ведь по-своему прекрасны и по-своему уродливы».

«Люди?» – рассмеявшись, спросил я. – Они примитивны. Они видят только светлые и темные стороны, только белое и черное; когда между ними миллионы цветов, тысячи гамм, сотни созвездий, десятки красок и единичная любовь. Они настолько примитивны, что ищут только выгоды. Выгоды во всем – в общении, в счастье и даже в любви. Но как можно искать выгоду в любви, ведь это то, что хочется давать без возврата, без благодарности, просто так! Понимаете? Просто у каждого своя выгода.

– И что я в ней напишу? О чем буду писать? Все, что можно и нужно сказать, уже давно сказано до нас и не нами. Что я о себе напишу? Ничего, только вымысел и ложь. Что я напишу о времени? Только то, что оно куда-то спешит, и люди не успевают жить. Так и хочется обратиться ко Времени и сказать: «Остановись! Я не успеваю жить!». Что я напишу о нашем Мире? Только лишь о том, как он гнил, гниет и будет гнить; всему виной люди. Так о чем же мне писать? Ни о чем! Ни о чем!

– О любви! – тихим и уверенным в себе голосом сказал Арман, – да, мой брат, о Любви! Пиши о ней!

Ничего не отвечаю. Делаю глоток горячего кофе.

– Мы сами… сами во всем виноваты, и никому нет до нас дела, кроме самих себя, – сказал Арман, прерывая наше молчание.

– Только вот, есть ли мы у самих себя? – спросил я, – есть ли ты у самого себя? Как только ты уснешь, ты уже не будешь у самого себя. Ты будешь в руках то ли жизни, то ли смерти. Ты будешь на грани. Так вот, запомни, никто и ни в чем не может быть виноватым. Случилось? Значит, так оно и должно было быть. Так предначертано. И нечего валить все на Судьбу.

– Судьба? – с ухмылкой спросил Андрей, – ее нет, как и нас с вами. Мы иллюзия Бога. И все, что кругом тоже иллюзия, и даже наши проблемы. Стоит их только разрушить. Как ты думаешь, какая самая бесплатная вещь в мире? – спросил меня Андрей.

– Думаю, что Мечта! Да, Мечта!– немного подумав, ответил я.

– А самая дешевая вещь? Заметь есть большая разница между бесплатной и дешевой вещью, – подметил Андрей.

– Самая дешевая вещь – Слово! В нашем мире оно дешево, не имеет ценности, ни-ка-кой!

Багровый закат так и слепил мне глаза, словно играя со мной, он говорил мне, что вот оно счастье в простой и радостной жизни человека, который радуется мелочам. "Так и ты, заметь же эти мелочи", – словно намекала мне жизнь. Я улыбнулся, но в душе творилось что-то непонятное, хоть и обыденное чувство. В ней таилась и радость красоте вечерней и тоска по уходящему дню, и наступлению вечерних мыслей, что так и будут рваться из моей головы.

Холодный, северный, но такой родной воздух наполнил мою грудь так, что мне казалось, что он еще внутри меня.

«Мои больные воспоминания. Мои мысли о тебе постоянны. Я думал, что ты ничем не отличаешься от остальных. Но как же я ошибался. Я еще никогда так не сожалел о своих ошибках. Никогда! И вот теперь ты – молодая, свежая как бутон розы, красивая как алый лепесток, холодная и бледная лежишь на моих руках – мертвая».

Глава 6

Моя Моника.

«Я могу стереть твои письма, но мне будет трудно забыть, что ты писала. Мы теперь не разговариваем, но я с затруднением смогу забыть твой голос. Мы не вместе, но я буду помнить твой запах».

Все вспоминаю одно из последних писем моей Мики: «Мое состояние души опустошенное. Мне кажется, что я скоро умру. Это предчувствие преследует меня. Я будто бы знаю и чувствую, что мне скоро конец. У меня нет эмоций, все болит и постоянно напоминает о том, что я не здорова. Такое чувство, что меня за что-то наказывают. Я не могу почувствовать радость и стремление к чему-то светлому. Мои будни однотипны и серы для меня. Вижу эти лица и их проблемы, которые мне никогда не понять».

Помню, как мы сидели на холме, встречая рассвет – начинался новый день. День только начинался, а пачка сигарет заканчивалась. Я всегда думал, что в одиночестве покой, но оказалось, что покой в тишине. Вечерами, от уставшей столичной суеты я был счастлив видеть ее, и в тот же момент мне было грустно где-то там внутри себя. Видеть ее такой смеющейся, красивой, беззаботной, как она хотела всегда мне это показать. Но на самом деле ее всегда что-то тревожило. Я веселил ее, как мог, и она смеялась все чаще и все звонче. Она вела себя так, словно ей не девятнадцать, а три годика.

– Давай потеряемся? – сказала ты.

– Это как? – смотря в твои глаза, спросил я.

– Это как утонуть друг в друге.

От тебя остались одни воспоминания. Фотографии. Твой запах на моих футболках. Во мне осталась ты.

Стоит жаркая июльская ночь. Дышится вполне свободно, так как кругом у нас одни деревья, нет совсем уж голой степи, что тянется по всей нашей стране. После доброго и долгого времяпровождения в кафе мы с друзьями разошлись по домам.

Три месяца назад я приехал домой из столицы, так как наступили каникулы, и я покинул столицу, чтобы забыть о прошлом. «Ты всегда мне помогаешь, надеюсь, и на этот раз ты залечишь мои душевные раны, избавишь от нехватки чувств, и наполнишь меня новыми силами жить. Жить по-настоящему». В ответ слышу хладнокровное, фундаментальное молчание. В день моего приезда меня ждала моя семья. У входа первой всегда встречает бабушка, крепко обнимает, жадно целует, и плачет. От счастья.

Просыпаюсь на следующее утро – пахнет вкусной пиццей и теплом на кухне. Бабушка успевает везде и во всем. Берет нож и разрезает ею приготовленную пиццу. Свежий и мягкий ломтик испеченного хлеба в духовке вместе с ломтиками сыра, помидоров, докторской колбасы и всякой зелени – тает во рту. Тут же наполняет пиалу чаем. Домашним. Не люблю пить кофе только тогда, когда нахожусь дома. В остальных случаях предпочитаю крепкий кофе. На то есть множество причин, к примеру: «никто не умеет заваривать чай так, как заваривают у меня дома, да и к тому же если пью кофе, то он не дает мне уснуть в хлопотах столичной суеты, в то время, как домашний чай расслабляет».

Мне некуда спешить, потому что я дома. Тут нет прошлого, тут есть: «здесь и сейчас». Спокойно. Уютно. Лежу на полу в летнюю ночь – форточки открыты нараспашку, а то и вовсе сняты и завешаны мелкой сеткой от мошкары. Слышны звуки сверчков, воздух наполнен чистотой и свободой – от того и дышится легко. Домашний воздух Счастья. Сразу спать не ложусь, потому что хочется насладиться всем сполна, чтобы спалось крепче. Выхожу на улицу – любуясь звездным небом, выкуриваю сигарету.

Вечерние, темно-синие клубы дыма облаков переплелись в строгие и натянутые тучи, что где-то вдали льют как из ведра. По возвращению в комнату успеваю выключить телевизор, который смотрит уже уснувшая и усталая от дневных хлопот по дому бабушка. Экран телевизора не успевает погаснуть, как вновь пробудившаяся ото сна бабушка говорит:

– Зачем выключил? Я же смотрю.

Улыбаясь, ухожу в свою комнату. Странные все-таки люди в старости, такие же малые дети, нуждающиеся в простом человеческом понимании и заботе.

Постель пахнет домашней свежестью. Мягкие удобные подушки разбросаны по сторонам, тонкое одеяло прижато между ног, телефон находится в режиме «без звука», как и режим самой комнаты. Слышны звуки стрелок от часов, что висят на стене – звуки бьющего молотка по гвоздю или марширующих солдат.

Люблю гулять в лесу. Теперь один – без тебя. Под ногами шелестит листва, от небольшого ветра ветви деревьев наклоняются из стороны в сторону, словно исполняя лесной танец. В лесу тихо и спокойно. Он живет своей жизнью, в которой скрыты тысячи жизней его обитателей, одним из них являюсь я. Мне нравится слушать лес, а ему от меня не нужно ничего, кроме как моего присутствия. Нахожу удобное место возле какой-нибудь березы, упираюсь на нее спиной, выкуриваю сигарету и слушаю тишину.

По дороге в лес обязательно беру с собой осколок какой-нибудь разбитой стеклянной бутылки, чтобы через его призму любоваться небом. Порой оно с коричневым оттенком, порой темно-зеленое, а иногда и вовсе черное. Все зависит от цвета стекла.

Бывает, что попадаю под дождь. Дождь в лесу особенно прекрасен – трава становится мокрой, с листьев по капле стекает вода и падает на землю, тем самым оживляя почву. Выхожу из леса и под дождем возвращаюсь домой. Где-то вдали появилась радуга, солнце, оживляясь и выходя из-под туч, снова принимается за свое. Дождь продолжает идти, как и я вместе с ним. Капли дождя отлетают от шиферной крыши, как теннисные мячи, при соприкосновении с кортом, после сильного удара ракеткой. После чего вновь попадая на изгибы шифера, бегут в стек, по нему в какой-нибудь сосуд, образуя маленькую небесную милость в одном объеме.

Пью чай. Отогреваюсь. Сохну. Дождь перестал идти, видимо проводил меня до дома и исчез. Точно так же как и ты когда-то.

Лето пролетело как бумажный самолет перед моими глазами. Я его ощущал, жил в нем, дышал им, лечился в нем от прошлого, зализывал раны. Удалось мне это или нет? Время покажет. Последние августовские дни дают знать о приближении осени. К тому же они дают знать не только о приближении осени, но и о скором наступлении учебы в институте.

Часы пробили без пятнадцати двенадцать. Вещи были собраны. Вот и прошли дни, которые наполнили меня домашней энергией, для того, чтобы я не сломался в столичной суете, в котором мне все – начиная с наших улиц и заканчивая нашей скамейкой в парке, будет напоминать тебя.

Попрощался с родными. К утру я буду в столице, а сейчас я в родных краях, с каждым движением колеса автобуса я отдаляюсь от них. Становится не по себе и что-то внутри замыкает, зажимает, давит… сердце.

Никогда не переставай улыбаться,

даже когда тебе грустно, -

кто-то может влюбиться в твою улыбку.

Габриель Гарсия Маркес

Каждый день птица находила себе укрытие в ветвях сухого дерева, стоявшего посреди огромной необитаемой пустыни.

Однажды налетел ураган и вырвал дерево с корнем. И пришлось бедной птице пролететь сотни миль в поисках укрытия – пока она не прилетела, наконец, в сад, где журчала вода и благоухали увешанные плодами деревья.

Если бы сухое дерево уцелело, никакая сила не заставила бы птицу покинуть насиженное место.

Притча

Глава 8

Мы были счастливы. Из-за неё я потерял свою голову, признаваясь в любви, друг другу каждый день мы не могли насытиться друг другом. Я не мог насытиться всем её существованием, я не успел. Мы ехали по трассе. Шёл сильный ливень. Скорость автомобиля была 80 км/ч. Из-за сильного ливня видимость дороги была очень плохой. Мы ехали отдыхать на курорт, хотели побыть только вдвоём, только наши миры и наши звёзды, незаметно машину заносит в сторону от внешнего удара. Пытаюсь вырулить, но занос слишком крут, не могу контролировать ситуацию, чувствую, что машину переворачивает. Удар. Кровь. Её испуганный крик. Смотрю на неё и успеваю сказать, что все будет хорошо. Она смотрит на меня и говорит, что любит меня.

Просыпаюсь в больнице. Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но, по всей видимости, очень много. Врачи суетятся, бегают из стороны в сторону. Кричат от радости и мило улыбаются. Ничего не могу понять. Засыпаю. Не знаю, через сколько проснулся. Медсестра меняет капельницу.

– Вам уже лучше? – спрашивает она.

– Не знаю!

– Так бывает. Вам очень повезло!

– С чем? – спрашиваю я, – со мной была ещё девушка, где она? Что с ней?

Лицо медсестры изменилось.

– Вам повезло, – повторяет она.

– Что с моей любимой? С чем мне повезло? И почему врачи так радовались и кричали "удалось!"? Что удалось?

– Пересадка сердца!

– Кому?

– Вам! У Вас был шанс, у нее нет. Девушка, которая была рядом с Вами, узнав, что у Вас ноль шансов на то, чтобы выжить, дала одобрение на пересадку Вам своего сердца.

Я вырвал иголки из своего тела, пытаясь встать, но тут же упал. Я начал истерить, не веря её словам.

– Вы хоть понимаете, что Вы говорите?

Я не контролировал себя. В палату вбежали пару мужчин в халатах. Схватили меня и уложили на кровать, связав мне руки и ноги. Я орал. Я не контролировал поток своих слез.

Через три часа все успокоилось. Я пришёл в себя, но не мог поверить, что её больше нет, что её сердце во мне. Перед тем, как остаться одному, та самая медсестра обратилась ко мне:

– Она сказала, что безумно любит Вас и чтобы Вы были счастливы. Она всегда рядом с Вами, – не сдержав слез, сказала медсестра, – Вам очень повезло!

Попытки покончить с собой были бесконечны.

Моника…, словно шанс на жизнь.

Глава 9

Инесса! Красивое имя. Высокая девушка, с русыми волосами, голубыми глазами, c пышной грудью третьего размера и пышной, целлюлозной задницей, с родимым коричневым пятном на лбу. Как и многие другие студенты перевелась в наш институт после закрытия Казахстанско-Российского Университета. Многие парни в нашей группе, можно сказать, что абсолютно все обратили на нее внимание. Это было естественно – девушка она видная, симпатичная. Многие парни бегали за ней с нашего института и с КРУ, мне было не до нее. Я был озабочен своим одиночеством.

Я был озабочен тобой.

Вновь началась учеба. 2 курс. Снова начались пары. Сентябрь летел перед моими глазами, словно автомобиль на шоссе. Работа, квартира, учеба – и так изо дня в день, только лишь на выходные я выбирался из всего этого болота и проводил время с друзьями. Не успел приехать в столицу, как она мне сразу осточертела. Так незаметно пролетел сентябрь, я влился в рутину учебы, в группе стало намного интереснее. Новые лица, новые индивиды, но мне они были не интересны, я отсиживал пары и уходил на работу, с работы на квартиру, с квартиры в себя. Словно какая-то традиция в наше время добавлять в свои социальные сети новых знакомых. Почему бы и нет? Добавил пару человек, только лишь для того, чтобы интересоваться учебой, не более того. Первой добавилась Инесса, у нее и решил спросить вопросы по учебе. Узнал нужную мне информацию, поддержал недолгий диалог и вышел из онлайна. Как и мое сердце когда-то.

В квартире как всегда было душно, и я решил выйти на улицу. Немного прогуляться. Подышать ночным осенним воздухом. Ночь была прекрасна. Не было постоянного столичного ветра, не было ни одного человека в округе, одни лишь одинокие столбы, да фонари, что освещали улицы и мигающие неподалеку светофоры, менявшие разноцветием однообразие района.

Глава 10

– У каждого прошлого есть свое будущее.

– Вы снова подались в философию? – спросил я.

– Нет, это философия подалась в меня.

Черноволосый, небольшого роста, с густой аккуратно убранной бородой, в сером пальто старик, лет шестидесяти восьми. Всю ночь я сидел у неугасающего костра, на берегу реки с сигаретой в зубах и все слушал новые истории моего старшего друга. Он прекрасный рассказчик всяких небылиц, но в особенности чудесны его рассказы о Любви: восторженной и несчастной, взаимной и отвергнутой.

– Понимаете, он отдал свою жизнь ради своей возлюбленной. Вот, что значить любить и быть любимым.

– Вы о чем? – с непониманием сказанных слов дедушки Мурата, спросил я.

– Все вы понимаете, только не хотите в этом признаваться. Все мы такие. Люди.

Я сел у костра. Хотелось тишины, и мой старший друг это понимал и поэтому молчал. Я любовался искрами костра, наслаждался треском хвороста и звездами. Немного поник и ушел в себя.

– Не многие вещи стоят того, чтобы о них задумываться, – сказал дедушка Мурат, – и немногие люди стоят того, чтобы тратить на них свое время, чувства и даже мысли. – Вы правы, – согласился я, – жизнь слишком сложная штука, но в то же время так проста. – Мы сами ее усложняем. Главное, не усложняйте себя.

Я не смог сдержать эгоистичную улыбку на лице. Наверняка он был опьянен красным вином и не понимал того, что он говорит. Наступил рассвет. Я направился в сторону квартиры. Город понемногу просыпался. Трафик увеличивался. Начались утренние пробки. Я не успевал на учебу. Сильно тянуло ко сну. Глаза были красными. Я смог отсидеть только три пары из пяти и покинул стены института. В нем ничего не изменилось. Одни и те же лица, одни и те же разговоры о тачках, телефонах, дорогих тряпках. Никакого разнообразия. Вот, что называется студенческой жизнью. О ней я мог только мечтать.

Начались пары. Как оказалось, мы уже прошли несколько тем, которые не были записаны у меня в тетради. Я обнаружил, что у меня одна тетрадь на несколько пар, хотя на моем письменном столе тетрадей столько, что выставляй на прилавок и торгуй ими. В наше время души людей стали, словно мои тетради, исписанные всякой ерундой, которую не каждый поймет, так и лежат на прилавках, либо пылятся, либо продаются.

– Люди исчезают, чтобы снова появится, но только в новом обличии. Ты все такой же. То ли от безысходности, то ли от того, что ты такой, какой есть на самом деле. Именно таким я и люблю тебя, – приветствовал меня один из моих лучших друзей – Ерназар (Ера).

– Ненавижу твою лесть, – ответил я, – люблю твою неприличную жесткость.

На большой перемене мы вышли на курилку. Погода была отличная, ни жара, ни холод, что-то посередине. Курилка постепенно стала наполняться и парнями, и девушками, для меня это уже не удивительно, что большинство девушек нашего института курят.

– Видели, да? – начал разговор один из группашей, имея в виду мимо прошедшую девушку, а точнее нашу группашку – Инессу. – Да, фигура то, что надо, – подхватил второй, – я бы ей вдул.

Мы с Ерназаром стояли и слушали этот никчемный диалог и ждали, пока остальные докурят и зайдут в аудитории. До окончания перемены оставалось еще десять минут. Группаши направились в аудиторию, мы с Ерой решили выкурить еще по сигарете. С ним такое бывает редко. Обычно одной сигареты ему достаточно на целый день.

Пары шли все медленнее и медленнее. В аудиториях становилось душно. На каждой перемене я выходил на улицу. Парни взглядами стреляли девушек, девушки стреляли сигареты у парней. Такова реальность студента.

Наконец-то сегодня я покидаю стены института. Вышел на курилку. На одной из лавочек сидит, по всей видимости «вторашка» и ест малину.

Помню, как мы целыми часами могли лежать в саду твоего дома, и есть малину. Ты ее очень любила, могла съесть в два раза больше, чем я. Больше я не ем малину. Она напоминает мне те счастливые моменты с тобой. Тот вкус Счастья.

"Всему свое время" подумал я…

День прошел, как и многие другие. Без определенной цели, без новшеств в моей жизни. В общем, без изменений.

Глава 11

Недавно проснулся у друга в квартире. В Караганде. Принял душ, пообедал. Беру свой сотовый и захожу Вк. Странно, что в онлайне один человек, моя группашка – Инесса. Решил спросить лекции и самостоятельные работы по предметам, заметил, что она учится хорошо вместе с подругой. Диалог зашел настолько далеко, что в нем я узнал, откуда она, чем увлекается, чем занимается после учебы. Зачем мне надо было знать, откуда она, сам не понимаю. Быть может, зря заострил на этом внимание.

Через минуту Инесса скинула картинку Вк, на которой был изображен Восточный Казахстан, и красной точкой отмечен городок "Достык, Алакальский район".

Мне бы разорваться на части и куда-нибудь свалить. Вечно устаю и все кому-то должен. В детстве все было по-другому. Сейчас все иное, все какие-то непонятные вспышки за кадром жизни.

Весь вечер я провел в общении с Инессой. Понемногу она стала открываться для меня с другой стороны. В чем-то я стал ее понимать, и она показалась мне не такой, какой я вижу ее наяву. Как выяснилось она не очень-то и любит гулять, проводить время на свежем воздухе. Странно, но именно этой чертой я был с ней схож

Зашел на кухню, заварил себе кофе, выкурил сигарету, лег на диван, в ушах как всегда наушники. В квартире царила тишина. Я начал пристально смотреть на потолок, и начал думать, что потолок смотрит на меня. Чувствовал, что либо нужно уснуть, либо пойти прогуляться. Закрыл дверь от квартиры, спустился по лестнице и оказался в ином мире. В мире веселья маленьких детей на песочнице и рядом сидящих родителей, старушек, что сидят на лавочках и что-то обсуждают, щелкая семечки. Парковка постепенно стала забиваться.

Я шел в ином измерении. В измерении своих мыслей, своих мечтаний и надежд. Мелодичная песня заставляла мечтать о разнообразной жизни. Музыка и сон – единственные лекарства от плохого настроения, но порой мы слушаем такую музыку, которая добивает наше хреновое состояние души своей меланхоличностью. Но, мы сами этого хотим. Никто нас не заставляет.

На экране сотового телефона высветилось эсэмэс. Вк.

Несколько сообщений пришло от Инессы. Она писала о том, что она не сможет завтра прийти на учебу и что сейчас находиться в больнице. Я поддержал ее диалог

Я улетел в свои мысли. В свои великие и душевные мысли, что скоро нагнетут на меня. Мои мысли, словно тысячи псов, как только наступает ночь, имеют такое свойство срываться с цепей и выносить мою душу своим воем.

Попрощался с другом. Сел в электричку. Через два часа оказался на вокзале столицы. Снова… Сейчас выйду в город, у входа к вокзалу будет муравейник, состоящий из людей, которые предлагают съемную квартиру на сутки, таксисты, проститутки; люди, что недавно прибывшие в город, как и я, и наоборот уезжающие из него. Типичный город.

Приехал за город. На дачу. Место, которое удостоено быть Адом на Земле. Здесь живут родители моей матери. Они ненавидят меня, но делают вид, что любят. В глаза говорят только хорошие вещи обо мне, и при первой же возможности обливают меня грязью за спиной. Честно говоря, я живу с ними уже третий год и все никак не могу привыкнуть к их разным образам. Образы, которые они играют так, словно всю свою жизнь отдали театру. Так артистично, правдоподобно, иногда хочется даже верить их словам, но глаза…, глаза говорят об ином. Устал от всего лег в постель. По наркотической зависимости взял сотовый телефон. Вспомнил, что говорил, что напишу вечером Инессе.

Стрелки на часах все бегут, и не ждут меня, а я дышу им не в такт. Жизнь дарит мои глазам дым одиночества и свободы, в этом мое уединение с собой. Снова затягиваюсь дымом сигареты, чтобы необъяснимые провода в моем мозгу торкнули мое вдохновение, для того чтобы мои мысли излились на белый лист бумаги. Но, вопреки всему одно лишь головокружение.

Свежесть холодного утра намного приятнее, чем усталость теплого вечера. И я горю алым пламенем в конфорке. Как же мне не нужны мои мысли, поиски смысла во всем. Эти никчемные поиски моей ладьи. Поставьте мне мат и все, не стоит угрожать мне шахом, иначе все происходит так, что всегда и всем ставлю мат я. Когда же встретится тот, кто уничтожит меня во мне? Кто не будет угрожать мне шахом, и поставит мне окончательный мат.

Не знаю почему, но мне хотелось узнать Инессу, «какая она?». Такая, как и все, с надутыми губами, сидит в социальных сетях и ждет своего принца на белом мерседесе, который родители взяли ему в кредит или же я ошибаюсь?

Время шло так медленно, точно также как я шел в институт. Снова не выспавшийся студент, уставший от всего.

Со временем наше общение с Инессой становилось все больше и интереснее. Я не понимал, зачем я пишу ей, и зачем она пишет мне. Что мне может быть надо от нее, и что ей нужно от меня. Сердце? Довольно-таки смешно. У нас разные взгляды на жизнь. Мы разные люди. К тому же еще и разной национальности.

Трудно вспоминать то, что ты так хотел забыть, но так и не смог. Воспоминания, особенно счастливые, они как сон, порой ты так не хочешь просыпаться и жить ими вечно, но иногда от боли, что ты не сможешь вернуть их, ты словно задыхаешься и просыпаешься от самого страшного сна. Но, жить с ними… в общем неважно.

Сначала будут слова, потом будет ложь, за ней последует пользование доброты твоей души, а там не за горами нож, и знаете что самое интересное – они нанесут вам четыреста ножевых ранений, вам будет невыносимо больно, вы будете ломаться, падать, выть, ваша душа будет расцарапана. И когда со всем этим вы справитесь, они вам скажут, что вы изменились. Идиоты.

Ты была тем самым пазлом, которого мне так не хватает для полной сборки себя. Ты забрала с собой частичку меня, оставила в моей душе пустой стул. Моя Меруерт.

– Ты же не оставишь меня? – спросила Инесса, отправив очередное сообщение Вконтакте, – посиди со мной еще чуть-чуть.

Странное, но приятное общение. Как жаль, что только в социальных сетях.

– Вчера ты тоже говорил, что не оставишь меня, а сам ушел, – написала Инесса.

– Послушай, ты же знаешь, что нам обоим рано вставать, и я не привык, не спать до трех-четырех часов ночи, – ответил я.

– Я не такая как все! – снова прислала сообщение Инесса.

«Знаешь, она чем-то похожа на тебя. Такая же упрямая!»

– Я не люблю гулять, но дома такая скука.

– Быть может, как-нибудь прогуляемся? – спросил я.

– Можно! – ответила она.

Я засыпаю с великими идеями и мыслями. Утром просыпаюсь вечно молодым и думаю, какие же они ничтожные, и днем совершаю глупости, которые и являются великим воплощением моих идей.

Повезло? С чем? С ней? Смешно и глупо. Смешно то, что она мне никто. Глупо, думать, что мы когда-то будем вместе.

Со мной лишь дым моих сигарет. Чертова экономика, чертова политика и цены на жизнь. Идиоты повысили цены на сигареты. Как можно повысить цены на то, что нас убивает. Как ни странно люди покупают смерть за деньги. До чего же мы ничтожны.

Знаете, серьезные отношения подобны строительству дома. Если уж начали, то доводите начатое до конца. Час за часом, день за днем, кирпич за кирпичом. Устанавливайте крепкий фундамент, на долгие годы, а то и на всю жизнь. А строить временные шалаши, что сносятся при малом ветре ссор и обид – удел слабаков. Стремитесь к крепости.

Глава 12

"Жизнь, – как-то сказал Андрей, – жизнь, как фильм, только вот знаешь, актеров подбирал мудак."

Что-то есть в его словах. То, над чем стоит задуматься. "Жизнь, как фильм" – так и есть, только у каждого из нас он разный. У кого-то этот фильм черно-белый и немой, у кого-то разноцветный и интересный. Мы сами являемся сценаристами и режиссерами наших фильмов, под названием "жизнь", так почему бы не отснять какой-нибудь яркий и вечный блокбастер? Достаточно одного желания.

Закат солнца был великолепным. Небо было розово-алым, и словно где-то там, вдали больших облаков шла кровавая битва и по небу разливалась кровь в бордовый цвет, как мой пиджак.

Уже не помню, сколько мы с ним знакомы. Больше двух лет. Худой. С приятной внешностью, и голосом ведущего – какое-нибудь масштабное мероприятие.

С прозрачными линзами. На шее цепочка с полумесяцем, и кольцом на руке с арабскими буквами. «Я верю в него, но я не верю в его религию».

– Правда, вся в том, – начал разговор Альтамир, – что у каждого своя, правда. Догоняешь? Каждый рождается и умирает со своей правдой. Она лежит здесь, – указывая пальцем на сердце, продолжал мой друг, – в глубине души. И мы сами решаем, что с ней делать.

– Обычно с ней ничего не делают, – перебил я своего друга, – ею живут.

– Говорят, душа ранима!

Видимо вторая бутылка пива и третья сигарета дали знать о себе. Мой друг был расслаблен и говорил о том, что ему взбредет в его голову.

– Ложь,– возразил я, – она не может быть ранима. Ранимым бывает только человек и его глупое сердце. Душа? Она всего лишь избыток человеческих эмоций.

– Избыток?

– Да. Это как твой окурок сигареты, что ты не докурил. Ты получил определенный кайф, но не докурил ее, потому что знаешь, что тебе уже достаточно. Остаток, а дальше фильтр. Людям же плевать, что дальше… у них душа. Понимаешь? Поэтому получается избыток недокуренных эмоций.

– Ты самый интересный псих, которого я считаю своим другом. Как говорится: "не имей сто рублей, а имей сто друзей".

– В наше время лучше иметь сто рублей, чем сто друзей. Я не вынесу удары от ста ножей. К тому же друзей не надо иметь, их надо ценить.

Отключаю сердце. Не нахожу вопросы на свои ответы. Понемногу задыхаюсь. Выпиваю кофе, дотягиваю сигарету, выкидываю ее в урну, как и свои чувства, которые уже погасли давным-давно. Я встречал многих. Но, никто не предавал мне сил и не указывал мне на светлый путь. Одна лишь глубина красных глаз, и застывшее тело от нелюбви. Хочу любить. Хочу встретить ее и назвать "любимой", на деле же "сука".

Выпиваю до дна свое кофе. Прощаюсь со своим другом. Выхожу из уютного заведения на свежий вечерний воздух. Мне бы вот уснуть и не просыпаться. Отличная идея. Все, что мне нужно сейчас – это выспаться.

Глава 13

Люблю играть в шахматы. С детства. Кругом сидели одни культурные люди, наверняка с высшим образованием. У большинства из них на носу висят очки. Мне нравится это общество: молчаливое, думающее, делающее шаги на доске, но не в жизни. Общество, состоящее из двух человек – меня, и дедушки Мурата. Люблю играть, жертвовать, делать порой необдуманные шаги, быть удовлетворенным собой и наоборот.

Игра началась.

– Что вам нравится в шахматах? – спросил дедушка Мурат.

– Красивая игра, – ответил я, – всегда начинаешь одинаково, но конец всегда разный.

– Как и в любви.

– Как и в отношениях.

Думает. Делает глоток горячего черного чая.

– В чем сила?

– В действиях.

– Знаете, чем мне нравятся шахматы?

– Чем же?

– Как говорят итальянцы: "после игры и короля, и пешку – кладут в одну коробку".

– Красиво сказано, но отвратительно сыграно. Вам мат.

– Что? Действительно. Поздравляю. Сигарету? – протягивает свою сигарету. – Скажите мне честно, что вы тут делаете? Сами знаете, что мы не из этого общества.

После сказанных собою слов у дедушки Мурата на лице сверкает улыбка. Подкуриваю сигарету. Затягиваюсь.

– Я ищу одиночества, но гибну от тоски.

Мы сидели и болтали с моим старшим другом о многих вещах, дело доходило даже до моей любимой «теоремы Пифагора», до разных элементов и их реакциях – мы говорили о том, что нравилось нам обоим. Математика? Конечно. Химия? Пожалуйста. Литература? Несомненно.

Глава 14

За неделю в моей жизни ничего не изменилось. Все стоит на своих местах. В душе бардак воспоминаний, в голове бардак мыслей, как и в самой квартире.

Ошибиться можно дверью, но не человеком. Ошибиться можно везде и во всем, но не дважды. День выдался тяжелым, мое тело еле волокло в себе душу. Проигрыватель играл тихую классику, из салона наружу тянулся сигаретный дым, началась пробка, сейчас начнутся подачи сигналов, от нервных хозяев своих авто. Я ехал от этой суеты к своему старшему другу, которого я не видел больше недели.

– Расскажите мне что-нибудь прекрасное о жизни.

– Я знаю только одно – из жизни, живым не выбраться. Глубоко? Нет. Жизнь, как игра, в которую нам приходится играть не по воле. С самого рождения.

– Не знаю, – продолжил я, – я не думаю о смерти. Я думаю о смысле жизни. Ну и что с того, что мы умрем? Что теперь не чистить зубы по утрам, не ощущать все прелестные моменты жизни, не гулять в парке и тому подобное? Скажите, а что тогда, что на жизнь?

– Любовь, – с улыбкой ответил мой старший друг.

– Любовь? – разочарованно спрашиваю я, словно мне подали не то блюдо, которого я так долго ждал, что так сильно проголодался. – Нет, спасибо.

Так и прошел мой вечер с мои другом, в споре жизненных мелочей, которые только казались мелочами. На самом деле они были очень трудно понятливыми вещами и не находимыми ответа и объяснения им.

Я шел не спеша в сторону квартиры. Впечатлений было много, причем в основном положительные и яркие. Светофоры играли в разноцветие, автомобили проезжали мимо меня, воздух становился все прохладнее и прохладнее. Я остановился около круглосуточного магазина. Купил пачку сигарет. Вынул из нее сигарету и закурил – и тут я понял. Я понял, что что-то чувствую. К ней.

Жизнь как сочинение. Порой ты восклицаешь и удивляешься красотой – ставишь восклицательный знак. Бывают моменты, когда ты задаешься вопросами и ставишь вопросительный знак. Иногда ты хочешь продолжения чего-то особенного и ставишь запятую; но, порой необходимо уметь ставить точку. Во всем! В отношениях, в любви и если надо будет, то и в жизни.

– Ты превратишь дом в палату сумасшедших,– сказала Инесса, так мило улыбаясь.

– Поддерживаешь меня? – спросил я.

– Да, кто же если ни я?

Мне не вынести ее нежности. Особенно ее близости. Мне нужна сигарета, зажигалка, и ручка с листком. Зачем? Сам не знаю.

– О чем ты? – спросила она, – если надоела тебе, то так и скажи.

– Ты действительно хочешь это услышать?

– Как же я устала.

– От чего?

– От бездельничества.

– От всего устают, если человеку что-то надоедает. Особенно от людей.

– На что ты намекаешь?

Мы сидели и общались так дерзко, словно кошка с собакой

– Я же хорошая?

– Ты о чем?

– Ну, ответь!

– Хорошая.

– Я вообще идеал. Таких как я – нет.

– Как мы себя любим.

– Кто же меня еще полюбит, если не я сама?

– А что, если я полюблю тебя так, как никто и никогда?

– А что, если я не против.

– Шутка года удалась.

– Идиот!

Там где начинается глубина ее голубых и прекрасных глаз, там заканчивается краснота моих усталых и карих глаз. Не стоит делать поспешных выводов. Тем более поспешных шагов. Тут, как и в шахматах надо все обдумать, каждый шаг. Только вот сердцу плевать. Оно начинает биться не в ритм обычного дня.

Заведение было не таким уж и уютным. Тусовалось множество студентов нашего института. Перемена закончится через десять минут. Странно, но ни одного из наших группашей мы тут не встретили. Может, к лучшему. Ненавижу сплетни.

Проводил ее до входа в институт.

– У меня дела, – сказал я, – на пары не пойду.

– Снова оставляешь меня одну? Я вроде бы повода не давала. И вообще ты наказан из-за вчерашнего. – Мне надо было тебя оставить. И что это за бред? Я просто вышел из онлайна Вк. – Для тебя просто вышел, для меня оставил одну. Когда ты в оффлайне я думаю, что рядом с тобой кто-то есть. Идем со мной, нет у тебя никаких дел. Я – твое дело.

Она стала моим делом? Делом моего сердца? Но, я не признавался ей в своих чувствах и чувствовал, что она чего-то боится. Чего же? На первый взгляд скромная тихоня, но стоит только немного узнать ее, как выясняешь, что в ней живут свои демоны.

– Личное! – добавляет она.

Лучшее, что может сделать человек в своей жизни – любить. Неважно кого, а важно как. Смотрю в небо и задумываюсь над многими вещами. Молю о глупости, которая стала так важна мне. И глупость эта – мои чувства к ней.

Настроение с утра паршивое. Не выспался. Иду в ванную, принимаю душ. Завтракаю. Сажусь в автобус. Доезжаю до института. Стою на курилке минут десять, успеваю поприветствовать знакомых и выкурить сигарету. Делаю шаг и вхожу в "Хогвардс". Прохожу в аудиторию, сажусь на последний ряд и засыпаю. До начала первой пары еще пятнадцать минут.

"Видел, да?"– так начинается обсуждение девушек моих сокурсников.

– Видел, да, в чем пришла Инесса? – спросил первый.

– Знает чем брать, – ответил второй.

Я кормлю своих демонов, потому что ими могут оказаться голодные ангелы. Сейчас такое время, что девушки ходят в открытых кофточках и мини-юбках, а замечания делают парням из-за бороды.

Я не желал видеть ее. Мой взор отказывался устремляться на ее прелестную грудь и шикарные ноги. Для меня ее тело, не играло, никакого значения. Ложь. Я являюсь первооткрывателем? Вскоре Вы все узнаете.

Наступил вечер. Окружение было пропитано дымом сигарет.

– Зачем? – говорю я, – я не понимаю, зачем устраивать войны? Неважно какие. Зачем все эти конфликты? Достаточно посмотреть на нас – на наше поколение. Поймите, что мы сами себя уничтожим.

– Деградация – удел великих людей, – говорит дедушка Мурат.

– Что? – рассмеявшись, спросил я.

– Если человек не будет знать: "что такое – деградация", то он не будет развиваться. – Лучше вернемся к старому. Новое мне осточертело.

Мы сидели и пили – дедушка Мурат пил свой чай, я пил свое кофе с сахаром.

– Знаете что самое обидное в жизни? – Что? – Встретить человека, которого ты любил и он любил тебя, и пройти мимо друг друга. Пройти. Вот так вот просто. Так, словно не вы стояли под луной и не целовались; так, будто это был не ты, а это была не она. Гордость, сука, всему виной гордость.

Глава 15

Проснулся в квартире. Квадратура впечатляет своей обширностью. Двадцать седьмой этаж. Кожаный диван, рядом журнальный столик, на стене висит домашний кинотеатр. Кухня сделана по последней европейской моде, имеется барная стойка – моя прихоть. Имеется спальня, в два раза меньше гостиной, но уютная и светлая. Кровать огромная и мягкая. Вторая дверь с правой стороны гостиной ведет в мой кабинет. В нем так же стоит кожаный диван, рабочий стол, купленный за тысячу долларов, и небольшая библиотека. В основном художественная литература. В общем, живу комфортабельно и уютно.

Рядом лежит чья-то сука. Вспомнил, это моя сука, – мысли в голове только-только начали пробуждаться, как и я сам, – осталось вспомнить, как ее зовут. Какая к черту разница как ее зовут? Голова раскалывается. И с каких это пор меня стали волновать имена проституток? Все же она тоже женщина, только вот и гниющим бревном она является тоже. Бревно.

– Что было прошлой ночью? – спрашивает проститутка.

«Что могло быть? Ты делала свою работу».

– Все, что было ночью – там и осталось.

– Ничего себе апартаменты, а что там? – Книги. – Читаешь? – Живу в них. – Как это? – Достаточно их читать. – Я вот тоже в детстве любила читать. Думала, вырасту, стану учительницей. Только не всегда происходит так, как ты хочешь.

Рассказывает мне, как читала книгу о проститутке по имени Мария, и что она чем-то похожа на нее. Все мы сравниваем себя с персонажами из книг. Не знаю, почему я поддерживаю с ней диалог. Быть может мне не с кем поговорить? И тут она – проститутка, которая читает книги.

– Коэльо кажется. А что в этом такого удивительного? В детстве я могла не отрываться от книги, и могла читать до позднего часа ночи. В книгах все по-другому, там красиво, ни как в жизни. Я понимаю всю важность чувств, нежности и Любви, как и Мария, но не могу ответить, почему я этим занимаюсь.

Слишком много болтает. Зашла за пределы ей дозволенного.

– Может быть, я просто, как и все хочу осуществления своей мечты, хорошего мужа, детей, что будут бегать по дому.

Ничего не говорю. Молчу.

– Так вышло. Видимо, замечталась. А ведь прежде, чем ею стать я, как и все была маленькой девочкой. Мечтала о принце на белом коне. Но… только он все не приходил, а я его ждала. Вот, и решила выйти ему навстречу.

Уже одевшись, приведя себя в порядок, она посмотрела на меня.

– Ты же ведь тоже о чем-то мечтаешь? Ты думаешь, что я так ужасна и презираешь меня. А чем ты лучше меня, что переспал со мной, да еще за деньги?

Я бы мог ответить ей, что это моя физическая потребность, что я не хочу отношений, что я лечусь от "прошлого"; я так же мог выгнать ее до того, как она открыла рот в пределах моей квартиры. Но, я этого не сделал.

Через час начнется английская премьер-лига. Необходимо закупиться парой пачкой чипсов и пивом. Пришлось вместе с ней в лифте спускаться на первый этаж. Сегодня вдоволь поболею за «Манчестер Юнайтед».

Глава 16

Я теперь не верю Судьбе. Я перестал полагаться на случай. Что такое Судьба и что такое Случай? Случай – это то, что впоследствии переливается в Судьбу, словно смешение красок. Институт. Неожиданно, сзади подбегает она и обнимает меня, что есть силы. Увлеченно, не окрыляя себя, чувствую ее тепло. Я есть у нее, она есть у меня. Наша с ней дружба не требует взаимности, она какая-то особенная, но такая естественная. В ней я чувствую искренность питательности чувств ко мне. В эсэмэсках, что она пишет мне, я чувствую тепло между строк, между буквами – в каждом интервале. Моя теплая, Уга.

– За то время, что мы не виделись, я часто смотрел на звездное небо; глядел на одну и ту же звезду, что так была похожа на тебя. Такая же теплая и веселая. – А я все время смотрела на Луну, и думала, что ты через длинную трубу наблюдаешь за мной.

Есть что-то прекрасное между дружбой парня и девушки; что-то притягательное и невыразимо красивое. То, когда ты полностью доверяешь своему другу; можешь полностью вывернуть душу наизнанку и быть уверенным в том, что никто не узнает твои тайны, твои секреты.

В ней я уверен, как в самом себе; нет, и не было ни одной моей тайны, о которой она не знала. Она – мой друг, хранитель тайн душевных моих. Та, что подбодрит меня во времена моего душевного кризиса; когда котировки моего сердца падают, словно вот-вот оно проиграет и весь выигрыш достанется моему разуму. Та, что своей улыбкой наставит меня на светлый путь – путь к самому себе.

Вот стоишь и смотришь на ее улыбку и про себя думаешь – "не так уж и ужасен, этот чертов мир. Есть в нем все-таки светлые люди, со своими сверкающими и искренними улыбками". Она не умеет показывать свои обиды; думает, что я их не замечаю, но не заметить их, словно не увидеть большую жирную точку на белом листе.

– Она русская! – Русские тоже стервы. – Ты злишься на меня? – Злиться на тебя, значит быть на что-то обиженной. Да, я не одобряю твой выбор, но за что мне злиться на тебя? За то, что ты хочешь быть счастливым?

–Думаешь, я хочу быть с ней счастливым?

– А что тогда? Фу, дорогой, даже не говори мне об этом. Ты не из таких! Я уже ревную.

Наверняка я чем-то похож на суккулент, такой же засухоустойчивый, накапливаю и храню длительное время в себе влагу, благополучно переживаю засушливое время моего сердца. Моя влага – мои чувства.

Каждый человек, он как растение – кто-то тенелюбивый, а кто-то наоборот, светолюбивый; кто-то из нас Роза, а кто-то Ромашка. Каждый цветет по-своему.

– Человек, он как огонь, кого-то согревает, а кого-то обжигает.

Общая привычка – рассуждать одинаково. Понимаем друг друга с полуслова. Она смотрит на жизнь с женской стороны, а я с мужской.

– Уга, тебе не кажется, что ты пьешь слишком много чая?

Иронично улыбаюсь. Отвечает своим теплым взглядом.

– Я же казашка, у меня душа слабая.

Солнце печет и жарит землю, словно яичницу на сковороде. Сейчас бы обильного и теплого дождя, после которого дышится легко. Нехватка озона.

– Австралия, как ты думаешь жизнь – хирург или все же пациент?