Оглавление
Дина Хапаева. Занимательная смерть. Развлечения эпохи постгуманизма
ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
БЛАГОДАРНОСТИ
ВВЕДЕНИЕ. ПАРАДОКСЫ СМЕРТИ
Несказанная смерть
Смерть как развлечение
«Почему мы это смотрим?»
Танатопатия
Готическая эстетика
Рукотворный кошмар как литературный прием
ГЛАВА 1. ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ ИСТОКИ ТАНАТОПАТИИ
Последний человек Французской теории
Права животных после «Смерти человека»
Нечеловеческое будущее
Добро пожаловать в апокалипсис?
ГЛАВА 2. КОММЕРЦИАЛИЗАЦИЯ СМЕРТИ: СОЦИАЛЬНЫЙ И ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ
Смерть и общественная жизнь: празднества, культы, ритуалы, язык и мода
Похоронные обряды
Язык Смерти
Хэллоуин
День мертвых и Santa Muerte
Смерть – это модно
Смерть: исторический экскурс
Искусство умирать во время чумы
Смерть напоказ
Почитание смерти в Советской России и нацистской Германии
Смерть: новый феномен?
ГЛАВА 3. ЛЮДИ И ЧУДОВИЩА
Хоббит, крестный отец монстров
Дракон у истоков готической эстетики
Монстр: новый эстетический идеал
Вампир – герой нашего времени?
Обаятельные мертвецы
Смертельные романы взросления
Пища монстров
Призраки, зомби и боги: подтверждение гипотезы
Эволюция монстров: вампир, серийный убийца и каннибал
Вампиры и серийные убийцы
Вампир и каннибал
Критики и монстры
Отведать человечины?
Постсоветские монстры
ГЛАВА 4. ГАРРИ ПОТТЕР, ТАНЯ ГРОТТЕР И СМЕРТЬ В ПОДРОСТКОВОМ РОМАНЕ
Загадка успеха Поттера520
Никакого гуманизма по отношению к маглам
Ночные кошмары Гарри
Скелеты в шкафу у Гарри
Гарри и вампиры
История болезни Гарри
Делюзии Гарри
Гарри Поттер и его игры
Убийца ли Гарри?
Когда говорящие имена говорят чересчур много
Смерть Гарри как развлечение
Скромный секрет популярности: смерть как вечеринка
Неомедиевизм и банальность зла
Восприятие пособия по искусству умирать
Гарри Поттер в России
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ИЗБРАННАЯ БИБЛИОГРАФИЯ
Отрывок из книги
Размышления о роли, которую играют образы вымышленной насильственной смерти в современной культуре, тесно связаны с вопросом о том, как память об ужасах ХХ столетия влияет на современное общество. Интерес к этой теме возник у меня благодаря моим исследованиям исторической памяти. Семинары Пьера Нора в Школе высших социальных исследований в Париже, и его труд «Места памяти», части из которого я перевела на русский язык1, оказали на меня большое влияние. Его советы были важны для реализации замысла этой книги.
Встреча с Габриэль М. Шпигель в 1993 году на конференции в Сантьяго-де-Компостела и ее доклад «Речи мертвых, молчание живых» были для меня очень значимыми. Ее подход к теме исторической памяти позволил мне понять, что мое личное восприятие трагедий прошлого может стать основой для научного поиска. В процессе работы над этой книгой меня очень ободряли беседы с Джеффом Бруксом. Советы Джеффа и Габи очень помогли мне – спасибо им за дружескую поддержку.
.....
Поборники идеи «терапевтического эффекта» виртуального насилия склонны считать, что не существует ярко выраженной корреляции между насильственным контентом и насильственными действиями в реальной жизни55. По мнению некоторых экспертов, несмотря на то что в последние десятилетия популярная культура явно не щадит зрительскую психику, уровень преступности (особенно молодежной) снизился.
С учетом того, что в начале 1990‐х насилие стало причиной гибели многих подростков в США, а в 2000‐е годы уровень молодежной преступности резко снизился, может показаться, что переизбыток насилия в популярной культуре способствовал уменьшению числа насильственных смертей, а развлекательная индустрия с акцентом на смаковании насилия обеспечивает психологическую разрядку и предотвращает рост преступности56. Следуя этой логике, танатологический контент «социально нейтрализует смерть» и тем самым доставляет вполне оправданное удовольствие57. Демонстрация смерти в популярной культуре, согласно этой точке зрения, призвана перебороть наш «врожденный страх». Коль скоро реальная смерть гораздо ужаснее, чем вымышленная, многие готовы согласиться с этим мнением. «Создается впечатление, что танатологическая тематика в популярной культуре является механизмом, помогающим людям смотреть смерти в лицо»58. Получается, что сцены насилия вызывают у зрителя или читателя катарсис, происходит высвобождение патогенных эмоций. В конце концов, зритель же ничем не рискует, сидя в уютном кресле – расслабляется и получает удовольствие59. Доктрина катарсиса, сформулированная Аристотелем, часто используется для оправдания жестокости в индустрии развлечений. Согласно этой идее, публика, становясь свидетелем страданий того или иного персонажа, получает моральный урок и приобретает важный эмоциональный, психологический и моральный опыт. И все же довольно трудно найти подтверждение этой теории в садистском порно или фильме ужасов, где маньяк-убийца режет своих жертв бензопилой. Ведь обычно катарсис понимается как моральная встряска, душевное очищение. Поэтому возникает следующий вопрос: если виртуальные мучения на экране есть не что иное, как просто развлечение, то значит ли это, что чувства тех, кто в той или иной степени симпатизирует кровожадным убийцам, ненастоящие? А может быть, удовольствие от лицезрения страданий жертвы представляет собой подлинную эмоцию?
.....
