Читать книгу Седые холмы - Дион Эленис - Страница 1

Пролог

Ко времени этого путешествия Кате Грековой исполнилось тридцать. И во всей её взрослой жизни не было ни одного по−настоящему счастливого мгновения. Из близких – только сестра и отец, да и тот давно жил своей жизнью, сойдясь после смерти матери девочек с её подругой, а судьбой дочерей интересовался крайне редко. Отношения с младшей сестрой у Кати были сложными. Она на дух не переносила её мужа. Жили они в двушке, доставшейся им от покойной бабушки. Атмосфера в квартире царила крайне напряжённая – какая только может быть между двумя родными людьми, питавшими взаимные претензии друг к дружке. Обитая в разных комнатах, одна порой не знала, чем живёт другая, а в местах общего пользования старались лишний раз не сталкиваться. Зато Катя по−настоящему любила племянника, с которым проводила почти всё свободное время. Задорный мальчуган частенько заглядывал в гости к тётке в соседнюю комнату, чтобы та с ним поиграла или рассказала очередную сказку, коих Катя в силу своего филологического образования знала бесчисленное множество.

Друзей у Кати не было. Она провела много времени в одиночестве, пока ухаживала за больной матерью. Сама того не желая, она сделалась столь робкой, что в разговорах, даже самых незначащих, вечно смущалась и с трудом подбирала слова.

Всю свою жизнь она подспудно ждала чего−то вроде этой поездки. Ухаживая за лежачей матерью, перекладывая её с бока на бок, чтобы у той не образовались пролежни (хотя они всё равно появлялись и к общим трудностям добавлялось их лечение), таская подносы с бульоном или кашей, перебарывая брезгливость, чтобы приступить к стирке, Катя жила одной лишь верой: что−то обязательно произойдёт и её жизнь изменится.

Когда мамы не стало, Катя устроилась корректором в редакцию газеты. Вычитывая тексты, она всё надеялась и ждала перемен. Но ничего не происходило. Пока однажды ей не предложили побыть журналистом на замену вместо ушедших в отпуск журналистов. По заданию редактора она написала несколько простеньких заметок. И, надо сказать, с поставленной задачей справилась. Причем настолько хорошо, что редакторы стали просить написать её что−то для газеты снова. Даже после того, как из отпусков вернулись журналисты. Вскоре девушку стали отправлять на пресс−конференции, брифинги, интервью и другие редакционные задания. Катя стала вхожа на мероприятия высокого ранга и была знакома практически с каждым представителем медиасферы города: от фотографов таблоидных изданий до руководителей пресс−служб разных ведомств.

Но она по−прежнему оставалась одинокой.

Пока однажды не познакомилась со мной и моим другом – журналистом−историком Сергеем Белянским. Это случилось на одном из рабочих мероприятий, кажется, посвящённом визиту высокопоставленного федерального чиновника в города. Атмосфера, как водится на таких «слётах», была суетливой, нервозной – каждый из маститых репортёров или как минимум считавший себя таковым норовил опередить своего коллегу, выуживая у столичного спикера эксклюзив. И только Катя держалась в стороне – тихо, робко, незаметно. Как−то само собой получилось, что мы с Серёгой буквально за руку её вывели из толпы на пресс−подходе, чтобы она смогла задать вопросы в самый последний момент. Позже Катя призналась тогда, что жутко стеснялась и всё ждала удобного момента, чтобы открыть рот, в то время как бойкие коллеги, взявшие чиновника в плотное кольцо, засыпали вопросами. Она была безумно благодарна нам за помощь. Так мы и сдружились.

Поэтому, когда возникла идея устроить самостоятельный пресс−тур по городам Волгоградской области, Катя, не раздумывая, согласилась.

Ещё на этапе формирования экспедиционной группы выяснилось, что в путешествие готовы отправиться всего лишь трое, включая Катю. Хотя изначально своё желание выражали вдвое больше. Нам повезло, что с нами остался настоящий знаток всех тонкостей местного туризма – Сергей Белянский. Он давно занимался краеведческой журналистикой. Благодаря своему каналу на популярном видеохостинге Сергей к своим тридцати годам удостоился по меньшей мере дюжины профессиональных наград.

К слову, компания подобралась что надо: творческие, любознательные одногодки. Оставалось дело за малым – раздобыть автотранспорт. Ни у меня, ни у Серёги личной машины не было. Решение этого вопроса, к нашему удивлению, взяла на себя Катя.

***

– Я не дам тебе свою тачку, – объявил муж сестры.

– Нашу, – возразила Катя, – эта машина моя и Леры. Нам она досталась от матери.

– Не позволяй ей брать машину, – сказал муж сестры, обращаясь к жене. – Какого это фига она ломанётся на ней хрен знает куда с какими-то типами, которых мы даже не знаем?

– Ну, ты же ездишь на нашей с Лерой машине со своими дружками, которых мы тоже не знаем, – упорствовала Катя. – И непонятно куда вы ездите и чем там занимаетесь.

– Катя! – одёрнула её сестра. – Прекрати. Мы уже выяснили, что в тот раз Валера действительно был на рыбалке. А не у какой−то там…

– Хах, – ухмыльнулась Катя, покачав головой и осуждающе посмотрев на сестру, – как же легко тебя надурить.

Лера нахмурила брови.

– А если заболеет Слава и нужно будет поехать к врачу? Если мы захотим поехать к матери Валеры в деревню?

– Мне нужна машина, и я её возьму.

– Да что ты говоришь – поглядите-ка на неё, какая смелая, – не уступал муж сестры. – Мы даже не знаем, куда и с кем ты собралась. Я не могу дать тебе свою тачку.

– Это и моя машина тоже.

– У тебя даже прав нет – ты не умеешь ею управлять…

– Ну и что. За рулём буду не я.

– Тем более. Какой−то хрен сядет за руль машины, которой занимаюсь только я.

– Да-да, – вторила супругу Лера. – Вся машина на Валере. А ты хочешь доверить её какому-то левому чуваку. Ты её не возьмешь.

– Верно, – кивнул муж сестры. – Тачка нужна нам самим.

Лера самую малость улыбнулась.

– И потом, Кать, я никогда себе не прощу, если мы дадим тебе машину и что-нибудь случится. С какой стати мы должны доверять твоим друзьям? Машина стоит огромных денег.

– Вообще-то, они – журналисты. Люди приличные и аккуратные.

– Ну да, конечно – это должно нас успокоить, – парировала Лера. – То, что ты их знаешь, ещё не означает, что Валера должен давать тебе свою машину.

– Это наша с тобой машина, а не его.

– И вообще, Кать, я поступаю, как сказала бы мама, справедливо. Она мне доверяла и уж точно не позволила бы отпускать тебя неведомо куда на её машине. Я уверена, что она согласилась бы со мной.

– К тому же, – внезапно муж сестры отыскал решающий аргумент, – где гарантии, что твои друзья не разобьют нашу единственную тачку?

***

Ранним пятничным утром, едва лучи июньского солнца брызнули на спящий город, я и Белянский стояли у подъезда Катиного дома. Запищал домофон, тяжелая серая дверь распахнулась – из неё вышла Катя. На ней было ситцевое платье, поверх которого она накинула джинсовку, а на плече болтался белый рюкзачок с минимумом вещей, которые пригодятся в пути. Нервно озираясь по сторонам, Катя торопливо подошла к нам и протянула Сергею ключи от машины. Дрожа при мысли, что сестра или её муж как раз сейчас могли проснуться и обнаружить пропажу, она представляла себе, как они в ярости выскочат на балкон и закричат с седьмого этажа: «Воровка! Ты украла у нас машину!»

Катя велела мне и Сергею скорее садиться в салон белой «Субару». Бросив рюкзаки с вещами в багажник, все трое расселись по своим местам: я разместился на заднем сидении, Сергей – за руль, а Катя – возле него.

– Поехали, поехали, – подгоняла она.

– Мы что – угоняем эту машину? – Белянский неторопливо вставлял ключ в замок зажигания.

– Так и есть, – спокойным, совершенно будничным тоном произнесла Катя, глядя прямо перед собой.

Сергей посмотрел на неё изумлённым взглядом. Я подался вперёд с заднего сиденья, вопросительно глянув на Катю.

– Чтоооо? – развела она руками. – Это наша с сестрой машина. Всё законно. Просто она не хотела с мужем отдавать её и пришлось пойти на хитрость. Стащила с полки в прихожей ключи, пока они спят.

– Вот так, Аксёнов, – Сергей обратился ко мне через зеркало дальнего вида, – кажется, что знаешь человека хорошо, а он возьми – да и выкинь что−нибудь экстраординарное.

– Ох уж эти женщины, – отвечал я отражению Сергея в зеркале.

– Ты имел ввиду, что они слегка сумасшедшие?

– Нет, не это. Женщины, у которых есть цель, очень быстро умеют находить решения даже, казалось бы, в безвыходных ситуациях, − заключил я.

– Ты прав, Даня, – согласился со мной Белянский.

– Господа, – вмешалась Катя, – извините, что прерываю вашу дискуссию, но, может быть, вы закончите философствовать и мы поедем уже?

Белянский повернул ключ зажигания – загудел мотор. Он снял с ручника машину, повернул руль вправо, и мы, тронувшись в места, поехали прочь со двора.

Глава I

Порт пяти морей

Электронные часы на приборной панели показывали ровно шесть тридцать утра, когда наш автомобиль на последнем городском светофоре свернул на московскую трассу и взял курс в северо−западном направлении. Позади оставались сонные дома большого города, между которых на пустые улицы падали косые лучи восходящего солнца. Катя улыбалась им, думая о том, что впервые за долгие годы, растраченные впустую, она наконец-то решилась на путешествие – пусть недалёкое и короткое, но на машине, хоть и взятой без разрешения, что в глазах сестры и зятя будет равноценно угону.

В голове она строила планы: посетить как можно больше городов региона за три коротких дня; переночевать у местных жителей, которые с радостью сдадут комнатку на трёх человек. Остальное время – в пути.

Катя представляла череду мгновений, увлекающих её за собой по немыслимо новой дороге в новые места. Путешествие само по себе было её свершением, цель не представлялась никак. Скорее всего, её не было вовсе. Единственное, чего хотела Катя и она это чётко понимала – насладиться каждым поворотом. Она любовалась трассой, деревьями вдоль дороги, маленькими хуторами, раскинутыми по бескрайней равнине и их приземистыми домами, дразнила себя мыслью, что может попросить Сергея остановить машину, где вздумает, и осесть там навсегда; уйти за деревья в манящие поля, где созревает рожь, и бродить там до изнеможения или уехать в донские степи, гоняться там за бабочками среди зарослей шалфея и донника, следовать вдоль быстрой реки, наблюдая как в водорослях играет чехонь, а с приближением темноты забрести в рыбацкую деревушку и найти там ночлег.

Между тем наш автомобиль довольно далеко отъехал от города и теперь мы ждали поворота – волшебную нить, которая приведёт нас к первой точке маршрута. За окном мелькнул синий указатель «Карповка». Рулевой Белянский лихо свернул с трассы влево и устремился в сторону небольшого населённого пункта.

– Карповская слобода, – объявил он, – появилась в шестидесятых годах восемнадцатого века. После того как земля была пожалована казачьему генералу Карпу Денисову. Говорят, человеком он был с весьма крутым нравом. Участвовал в боях против бунтовщиков самого Емельяна Пугачёва под Царицыном1. Именем Денисова и была названа слобода. И не только: вон, смотрите, – Белянский кивнул в сторону извилистой водяной ленты, разрезающей посёлок напополам, через неё был перекинут мостик, по которому проехал наш автомобиль, – это речка Карповка. Кстати, она впадает в водохранилище Волго-Донского канала – до него мы ещё доберёмся. Водохранилищу тоже дали название по фамилии Денисова – Карповское.

– Любопытно, знает ли о нём хоть кто-то из местных жителей? – произнёс я, глядя в окно, за которым проплывали грязные заколоченные ларьки и порванные, выгоревшие на солнце плакаты: видимо, когда-то, очень давно, здесь проходила сельская ярмарка.

О старой слободе здесь уже мало что напоминало: вместо старых деревянных крестьянских изб и помещичьих домиков нас встречали добротные кирпичные строения современных жителей. Лишь изредка попадали старинные домишки с резными окнами и мезонинами.

– Можно проверить ради эксперимента, – предложила Катя. – Только у кого? Улицы совсем пустые. Будто вымерли все.

Белая «Субару» остановилась у ворот церкви. Как потом выяснилось, это центральное место в Карповке. Белокаменное сооружение высилось у самого берега речки, а её длинный бирюзовый шпиль был виден даже с трассы. И хотя на улицах, пока мы ехали, встретить никого не удалось, зато церковный двор был полон людей.

Из ворот вышел мужичок лет семидесяти в клетчатой рубашке с длинными рукавами, серых брюках и коричневых потёртых сандалиях. Решив, что это типичный представитель коренного населения и уж точно может знать историю посёлка, мы поспешили к нему.

– Отец, – обратился к нему Сергей, – будь добр, подскажи как доехать до Пятиморска?

(Сергей как никто другой из нас знал путь, но для коммуникабельности решил притвориться заблудившимся туристом).

Старик оглядел его с ног до головы, затем перекинул взгляд на Катю – та улыбнулась, потом посмотрел на меня и в завершение обвёл глазами машину. Очевидно, поняв, что никакой угрозы для него наша компания не представляет, он заговорил:

– А чего же добрым людям и не подсказать.

Он подробно рассказал, как выехать с посёлка на трассу, как проехать по ней ещё несколько километров до тех пор, пока не покажется православный крест и стела с указанием «Пятиморск».

– Спасибо большущее, отец, – поблагодарил старика Сергей. – Сам давно тут живёшь?

– С самого рождения, – отвечал тот, – вся наша семья по отцу из Карповки. Одно время обитал в городе, но душа всё равно рвалась обратно, в родные края.

– А сколько лет посёлку? – спросил я.

– Да уж больше двухсот шестидесяти. Здешние земли принадлежали генералу одному. Карпу Денисову. Слыхали такого?

Белянский улыбнулся и помотал головой. Катя опустила глаза, а я деликатно промолчал.

– Да откуда же вам его знать – эх, молодёжь, – хмыкнул мужчина. – Так вот, в стародавние времена Карповку населяли крепостные крестьяне. Они тоже были пожалованы Денисову. Когда-то в слободе было сто сембдесят дворов. Вот. А сейчас, дай бог, тыща триста человек живёт. И это вместе с хутором Дмитриевкой.

– Ого! – воскликнула Катя. – А по пустынным улицам так не скажешь.

– Так вы же когда приехали, – рассмеялся наш собеседник, – вы бы ещё в ночи сюда пригнали. Все же спят ещё.

– А сам чего же в такую рань подскочил? – заметил Сергей.

– Как чего? В церковь, ясно же. В храм лучше всего с утреца пораньше сходить, помолиться, попросить…

– И церковь, поди, старинная? – уточнила Катя.

– А как же – самая что ни на есть старинная. Хотя, – старик подмигнул, – с печальной судьбой.

– Большевики, – догадался я.

– Ага, – кивнул дед, – они самые. Только до сих пор в толк не могу взять: ну, революция, Ленин, коммунизм – церкви−то чего было трогать? Мешали они что ли?..

– Риторический вопрос, отец, – произнёс Сергей.

– Ась? – смутился наш собеседник, очевидно, услышав диковинные для сельского жителя изречения.

– Так чего же сталось с церковью? – теряла терпение Катя.

– В советское время здесь был то клуб, то госпиталь для раненных бойцов в Сталинградскую битву, – перечислял старик, – после войны устроили склад для зерна и овощей. Часть церкви разобрали, чтобы выложить дамбу через реку. Сильно тогда пострадала и колокольня.

– Но восстановили же, вернули людям божий дом, – заметил Сергей, глядя на церковь, и величественно подняв руку вверх словно древнеримский оратор на ростре.

– Ты думаешь, что всё так быстро произошло, – осуждающе ответил ему старик.

Он посмотрел на церковный купол, освещённый восходящим солнцем, и казалось, будто от него расходятся потоки лучистой энергии.

– Целых шестнадцать лет, – чуть слышно заговорил старик, – долгих шестнадцать лет. Её строили заново. Отстраивали. Я тогда как раз вернулся в Карповку. Как сейчас помню – две тысячи седьмой год был. Всем миром строили церковь. И вот, – он развёл руками, словно представляя нам возрождённый храм.

Катя, с детства приученная к православным традициям, всегда любила Бога. И в церкви, что у дома, молитвы читала с таким усердием, что не замечала ни посторонних звуков, ни времени. Она с благоговением смотрела на храм в Карповке, слушая рассказ мужчины. Кате подумалось, что она могла бы жить в каком−нибудь из этих домов, что напротив церкви. Каждое утро ходить в неё и молиться, благодаря Господа за каждый посланный ей день и за те испытания, что ей довелось пережить и что сделали её только сильнее. За несколько секунд Катя прожила в Карповке целую жизнь. Каждое утро после храма она мела крыльцо дома, хозяйничала в огороде, а в саду между яблоневыми и грушевыми деревьями развешивала только что постиранное бельё; каждый вечер она накрывала в саду стол и к ней приходили друзья. Они ели птицу, овощи и фрукты, выращенные Катей, разговаривали и пели романсы. А после, когда Луна висела в чёрном небе, Катя провожала гостей и желала им доброй ночи, затем в своей уютной спальне, где были высокие потолки, сверкали натертые полы и оконные стекла, засыпала под дивную песнь соловья.

– Катя, – заставил её очнуться мой голос, – мы уезжаем.

Она перекрестилась, глядя на купола, и направилась к машине. Катя успела сделать пару шагов, как почувствовала чьё−то прикосновение. Она обернулась – перед ней стояла крохотная старушонка в белом платочке.

– Милочка, – виновата произнесла она, – подай Христа ради на еду.

Катя вытащила из сумочки бумажник, вынула из него двести рублей и вручила старушонке, которая крепко зажала их в сухоньком кулачке. Девушка посмотрела в её лицо: пожилая женщина была так похожа на покойную бабушку Кати, что та едва не бросилась ей на шею.

– Спаси Господи, милая, – произнесла старушка. – Дай Бог тебе.

– Берегите себя, – сказала Катя и побежала к машине.

– Я буду за тебя молиться, – крикнула ей вслед старушонка.

Что ж, подумала Катя, хотя бы один человек будет обо мне молиться.

***

Покинув Карповку с её размеренным деревенским бытом, мы устремились в ещё один небольшой посёлок поблизости.

Казалось бы, ничего примечательного в нём нет, если бы не громкое звание «Порт пяти морей», которое он носит с тысяча девятьсот пятьдесят второго года. К слову, и название посёлку дали подходящее – Пятиморск. А всё потому, что он расположился на берегу Волго-Донского судоходного канала, соединившего Каспийское, Черное, Азовское моря с Белым и Балтийским в единую глубоководную систему.

От креста и стелы, встретивших нас на развилке, влево уходила дорога, свернув на которую, мы поехали по прямой. Примерно триста метров вдоль трассы тянулся ровный ряд акаций, покрытых белыми и розовыми цветами. Вскоре акации отступили и показались первые признаки населённого пункта. Старые бледно−оранжевые домики с красной черепицей, покрытой мхом, и округлыми арками на крыльцах утопали в густой зелени садов. Кое−где на глаза попадались кирпичные двухэтажки с шиферными крышами. Белая «Субару» неслась мимо подворий, за деревянными, кованными и бетонными заборами которых являлись новые чудеса: то смотрящая из-за ограды корова, то апатичная собака, то палисадники, заросшие виноградом и цветами, то густые кроны деревьев, словно прятавшие благолепие сталинского ампира от посторонних глаз. Рядом с постройками полувековой давности у самого берега Карповского водохранилища расположились современные виллы. На удивление они выглядели целомудренно, не выбиваясь из общей архитектурной среды.

У Пятиморска оказалось много общего с любым уездным городком постсоветского пространства: широкая аллея с памятником Ленину в центре, тропинки с потрескавшимся от времени асфальтом и маленькие магазинчики, торгующие всякой всячиной. Белая «Субару» миновала большой дом с колоннами и остановилась чуть поодаль от него, съехав с дороги, упирающейся в пристань. Когда мы вышли из машины, жара тяжёлой саблей обрушилась на голову – солнце висело высоко в синем небе, и, словно огромный прожектор, поджаривало всё вокруг.

Оставив машину в тени, мы вышли в небольшой парк с фонтанами, низкими скамейками и благоухающими розами. Катя повернула голову в сторону пристани и увидела, как по большой аллее шагала толпа: взрослые, дети, а возглавляла колонну дама почтенных лет, держа в руках красно−синий флажок.

– Идут как на демонстрацию, – заметил я.

– Туристы, – ответил Белянский. – Здесь, у пристани, ежедневно останавливаются пассажирские суда и высаживают десанты людей.

– Что-то вроде зелёной стоянки? – уточнила Катя.

– Именно, – подтвердил Сергей. – Чтобы люди не скучали, для них тут проводят экскурсии.

– Хм, и что же тут смотреть? – хихикнул я. – Крохотный посёлок, каких много по нашей области. Если только на пляже искупаться и позагорать на белом песочке. Да и всё, пожалуй…

– Эээ, не скажи, брат, – возразил Сергей. – Тут есть на что поглазеть.

– Например? – интересовалась Катя.

– Сейчас…

Дорога, вымощенная брусчаткой, вывела нас к пристани, где были пришвартованы три теплохода: два больших круизных и один поменьше для речных прогулок. Мы остановились посредине причала.

– Стойте здесь, – велел нам Сергей и скрылся в здании речного вокзала.

Из труб теплоходов валил чёрный дым. В капитанской рубке суетились речники, а под ней рядами уходили вниз палубы с пассажирскими каютами. В зоне отдыха на карме на шезлонгах предавались сладкой неге путешественники.

– Ми−ха−ил Шо−ло−хов, – прочитала по слогам Катя.

– Хорошее имя для белоснежного красавца, – подметил я. – Как раз ему под стать. Да и в тему.

– Почему?

– Он же будет плыть по Дону.

Катя улыбнулась.

– А какой у тебя любимый писатель? – спросила она.

– Хемингуэй. Мы даже с ним в чём−то похожи.

Катя внимательно посмотрела в моё лицо.

– Ну, допустим, густой седой бороды я у тебя не наблюдаю, – саркастично говорила она, – волосы светлее, чем были у него в молодости, да и глаза у тебя вовсе не карие, а голубые. Нет, не похожи.

– Зато его жизнь была полна неожиданностей и приключений, как и у меня сейчас. Мечтаю когда−нибудь однажды оказаться на Кубе и побывать в домике, где жил старина Эрнест. И, клянусь, я это сделаю.

– Красивая мечта, – отметила Катя.

– О чём мечтаешь ты? – спросил я, посмотрев ей в глаза: ещё утром они казались зелёными как крыжовник, но сейчас на солнце они стали светло−янтарными и способны были влюбить в себя кого угодно.

– Сейчас я мечтаю, чтобы это путешествие никогда не заканчивалось, – с улыбкой сказала она. – Я так ждала этого. Я так верила. И вот – всё то, чего я хотела раньше, наконец, начинает сбываться.

– Эй, сладкая парочка, – услышал я вдали слева знакомый голос.

Позади круизных лайнеров стоял теплоход поменьше, возле трапа которого нам махал Сергей. На носовой части судна из синих букв было сложено слово «Волна».

– Идите скорее сюда – он вот−вот отправится, – крикнул нам Сергей.

***

На борту уже было довольно много пассажиров. В основном на открытой палубе.

– На вокзале в кассе можно купить билетик на прогулку по каналу, – сказал Сергей. Он отыскал три свободных места у самого края палубы, с которой открывался хороший обзор.

– Никогда прежде я не плавала по каналу, – призналась Катя, усаживаясь на стул.

– Загадывай желание, – проговорил я, заняв рядом с ней место. Сергей сел рядом.

Теплоход издал гудок, внизу зашумели двигатели, а из−под кормы вихрями в речном вальсе закружилась вода. «Волна», отпрянув от пристани, поплыла по Карповскому водохранилищу.

Когда судно подошло к воротам, точнее, двум башням с купольными крышами, верхний затвор давно скрылся под водой. И теперь судно, медленно проплывая старый полуразрушенный пирс, заходило в камеру шлюза. Я замер. Передо «Волной» исполином возвышалась громадных размеров триумфальная арка с героическими барельефами и четырьмя фигурами из чугунного литья по углам. Издали каждая из них напоминала трезубец Нептуна, но если приглядеться, то можно было разглядеть пятиконечные звёзды, лавровый венок, в центре которого виднелись незыблемые советские символы – серп и молот, а по бокам скульптуры острыми концами под углом выстреливали знамёна. На фронтоне арки в прямоугольной бетонной раме позолоченными буквами сложена патриотическая надпись.

Катя, не переставая, снимала смартфоном фото и видео. Заметив на себе мой взгляд, она улыбнулась.

– Это восхитительно, – сказала она.

– Ещё тут есть свой «Мамаев курган», – вставил Сергей. – Сразу же за шлюзом.

– Что−то метафорическое? – нахмурила брови Катя.

– Скоро всё увидишь, – улыбнулся Сергей. – Немножечко терпения. А пока – наслаждайся шлюзованием.

Где−то посередине камеры теплоход остановился. Матросы зацепили верёвочные канаты к красным буйкам, помещенным в боковые ниши в стенах по обеим сторонам. Из воды показался затвор и перекрыл собой путь в камеру, через который мы ещё несколько минут назад входили. «Волна» словно оказалась в огромном бассейне. Через мгновение вода стала медленно уходить куда−то вниз, опуская вместе с собой наше судно. Подобно лифтам в многоэтажках опускались в боковых нишах и красные буйки. Покидая камеру, вода оставляла после себя мокрые бетонные стены, поросшие мелкими ракушками, за которые цеплялись водоросли.

Теплоход с каждым разом опускался всё ниже и ниже, пока не оказался в гигантском каменном мешке. Звучащая из репродукторов музыка наполнила собой пространство.

Впереди судна под триумфальной аркой медленно в разные стороны расходились тяжёлые железные ворота. «Волну» облило ярким лучистым светом висевшего над холмами июньского солнца. Под кормой вновь закружились винты и теплоход поплыл навстречу небесному светилу. Позади оставалась четырёхъярусная бетонная галерея, которая ещё недавно была полностью под водой. «Волна» грациозно поплыла сквозь портал, обрамленный снизу водой, по бокам – железными воротами, а сверху – бетонным куполом, и выходила в открытый канал.

Справа на берегу показались четыре огромные белые фигуры воинов. Они стояли на треугольном холме, покрытым ковылём словно сединами.

– «Соединение фронтов», – объявил нам с Катей Сергей.

Она вопросительно посмотрела на него.

– Это его называют местным «Мамаевом курганом»?

– Именно. Ещё когда не существовало канала, а только суша и голые степи, вся местность была испещрена окопами, наглые фашистские танки шли напролом и тут же подрывались на минах. Землю, пропитанную кровью, усеивали трупы бойцов. Здесь шли ожесточённые бои на подступах к Сталинграду. Примерно в этих местах в ходе легендарной операции «Уран» двадцать третьего ноября тысяча девятьсот сорок второго года встретились войска Юго-Западного и Сталинградского фронтов.

Обычно в таких местах, посвящённых войне, у Кати непременно наворачивались на глазах слёзы. Странно, но в этот раз она не чувствовала никакого кома в горле и плакать вовсе не хотелось. Хоть бы одна слезинка упала, думала она. Ничего. Девушка смотрела словно заворожённая на четырёх солдат, отлитых из бетона, двое из которых пожимали друг другу руки, а двое других стояли позади: один – с грозным лицом, усами и в каске держал в руках пулемёт, другой – трубил в горн, возвещая о судьбоносной встрече. За спинами этих белокаменных людей высились знамена – тех самых фронтов, которые тогда, в ноябре сорок второго, здесь соединились.

– В это сложно поверить, – заговорила Катя, – с одной стороны арка, с другой – этот монумент. Каких же титанических трудов это стоило всё построить? А сохранить, чтобы дошло до наших дней? Невероятно. Мне раньше казалось, что «Родина−мать» на Мамаевом кургане – предел человеческих возможностей…

– Наверное, это потому, что ты не бывала на юге нашего славного города−героя, – говорил я, провожая взглядом арку шлюза. Она пробуждала во мне детские воспоминания.

– Ты о чём?

– В самой южной части Волгограда берёт своё начало этот канал. Там первый шлюз с такой же аркой. Ну, почти такой же – во всяком случае, очень похожей. А тут канал заканчивается. Тринадцатым шлюзом. И представь себе – эта водная трасса тянется вдоль Ергенинских склонов сто один километр. И сейчас мы выйдем к Дону, а потом – в Цимлянское водохранилище. Его ещё называют тут морем за невероятно огромные размеры.

Катя вскинула бровь.

– Надо же, – улыбнулась она, – я никогда об этом ничего не слышала.

– Ты, словно, открываешь с нами этот мир, – хихикнул Сергей.

– Это и правда так, – произнесла она с грустью. – Нас с сестрой воспитывала старенькая бабушка. Жили мы очень скромно. Маме с папой приходилось работать на нескольких работах, чтобы прокормить семью, и возможности куда−то ездить у нас не было.

Я улыбнулся и взял Катю за руку.

– Помню как в детстве, – вдруг вздумалось мне поделиться с ней своими воспоминаниями, – мы с бабушкой гуляли в парке, где за берёзовой рощей начинался вход на первый шлюз канала. Тогда, в девяностых, все шлюзы были открыты и любой желающий мог попасть на их территорию, посмотреть на корабли и как они шлюзуются. Так поступали и мы.

Я посмотрел в сторону берега, усыпанного булыжниками, на которых расселись рыбаки. Рядом кружили чайки, хищно высматривавшие добычу. Одна из птиц кометой припала к воде, выхватила цепким клювом мелкую рыбёшку и стремительно взмыла в небо, скрывшись затем в аллее пирамидальных тополей.

– Мы жили неподалёку от шлюза, – продолжил я свой рассказ. – По вечерам с отцом ходили на пирс ловить рыбу. Бывало, наловишь краснопёрок или бычков, принесёшь их домой, сунешь пакет маме, а сам бежишь во двор к мальчишкам. Пока мяч по полю гоняешь, она в это время рыбку бережно почистит, в муке обваляет и на раскалённой чугунной сковородке обжарит. Тут же на другой сковородке шкворчат баклажаны.

– Хм, типичный аромат летних волгоградских двориков, – заметил Сергей. – Жареная рыбка, «синенькие» под майонезиком с чесночком и петрушкой. Эх, объеденье!

– Замолчите оба, сейчас же! – не выдержав, закричала Катя. – Я выскочила из дома, не успев позавтракать.

Мы с Сергеем весело расхохотались.

Ветер принёс речной запах вперемешку с ароматом степных трав. «Волна» покинула канал и впереди перед ней простиралась бескрайняя водная гладь. Позади оставались ограждающие дамбы канала, по краям которых возвышались белоснежные башни маяков. Верхушки их были увенчаны лёгкой колоннадой, а по фасадам с четырёх сторон развешены изображения носовых частей корабля из металла. Тихие волны Цимлянского водохранилища ласкали огромные валуны у подножия донских возвышенностей, на которых дальние уголки полян окрашивались шалфеем в фиолетовый цвет. В заводи, поросшей щетиной камыша, Катя отыскала глазами одинокую цаплю. Любуясь длинноногой грациозной птицей, она мысленно внушала ей: ищи своего принца, не стой тут одна−одинёшенька. Цапля наклонилась к воде и рывком вытащила из неё что−то длинным красным клювом. Очевидно, поймала добычу, подумала Катя, и улыбнулась.

В этой безмятежности наедине с дикой природы она ощущала себя невероятно комфортно, и думала только об одном, чтобы ещё чуточку растянуть путешествие – лишь бы теплоход шёл только вперёд.

Глава II

Русская Византия

В Пятиморске обнаружилась только одна малоприятного вида кафешка вроде вокзального буфета, однако мы твёрдо решили в ней отобедать. Под стеной в тени беспокойно спала собака, из дверей дома напротив нас пристально разглядывал какой-то мужчина, а к ограде прислонились трое подростков – в их молчании ощущалось нечто опасное. Катя боялась чужих собак, подозрительных мужиков и хулиганов; крепче сжимая смартфон, она торопливо шагнула вместе со мной и Сергеем в кафешку. За стойкой торчала усталая девица и пилила ногти, в дальнем конце допивали кофе парень с девушкой. При виде серой стойки и блюда с двумя трубочками со сгущёнкой под грязным стеклянным колпаком у Кати мелькнула мысль: как же надо проголодаться, чтобы прийти сюда есть.

– Три чашки кофе, пожалуйста, и какие−нибудь бутерброды, – обратился Сергей к девице за стойкой.

– Бутербродов нету, – сквозь зубы отвечала та, продолжая стачивать пилкой ногти.

– Может быть, тогда пирожки?

– Пирожков тоже нету.

– А что есть? – тут я не выдержал.

– Вот, – девица кивнула в сторону блюда с трубочками.

– Это и всё?! – удивилась Катя.

– Всё. А что вы хотели? Вам тут не курорт, – огрызнулась девица.

– Оно и видно, – пробубнил я.

– Тогда нам по−прежнему три чашки кофе и эти премилые трубочки, – улыбчиво произнёс Сергей.

Девица нехотя повернулась к полке и загремела чашками. Мы тем временем заняли ближайший стол. Катя принялась разглядывать фотографии и видео, которые она наснимала во время речного путешествия. Листая файлы один за одним, она медленно расплывалась в улыбке. Внезапно дисплей обрёл чёрный цвет и вместо фотографий появилось имя входящего вызова – Валера. Катя вздрогнула и нервно перекинула взгляд с меня на Сергея.

– В чём дело? – спросил я, заметив на её лице тревогу.

– Это муж сестры, – ответила Катя. – Наверное, они обнаружили пропажу ключей и обо всём догадались. Господи, что мне теперь делать?

– Не отвечай, – сказал Сергей.

Катя вопросительно посмотрела на меня – я растерянно пожал плечами. Она снова опустила глаза на смартфон – он продолжал беззвучно вибрировать в руке. Но через мгновение стих.

– Фух, – выдохнула Катя.

– Может, стоило с ним поговорить? – спросил я.

– Я не хочу с ним разговаривать.

– Всё−таки ты взяла машину без спроса…

– Почему я вообще должна была спрашивать? – возмутилась Катя. – Это и моя машина тоже. Наша с сестрой, а не его. Но они оба не хотели мне её давать…

Едва успела она договорить, как смартфон снова завибрировал и на дисплее показалось имя Валеры.

– Дай я с ним поговорю, – Сергей протянул руку к смартфону, но Катя не позволила ему взять его.

– Нет, это наше семейное дело.

Она нажала на кнопку, сбросив вызов, и смартфон замолчал.

– Послушай, – заговорил я ласково с Катей, – если не хочешь с ним разговаривать, то напиши сообщение в мессенджере. Напиши, что с тобой и машиной всё в порядке. Пришли фото. Сестра с мужем наверняка волнуются.

– Им нет до меня никакого дела, – строго проговорила Катя, опустив голову. – Их интересует только машина, а на меня им давно наплевать. Я её им не отдам.

– Не ссорилась бы ты с родственниками, – убеждал я подругу, – тебе ещё туда возвращаться.

– Нет, – упорствовала Катя, – туда я не вернусь. Лучше уж к отцу. Хотя… нет, и ему на меня наплевать. У него теперь своя семья.

Мы с Сергеем обменялись взглядами.

К нашему столу подошла девица и с глухим стуком одну за одной выставила чашки с кофе. Поставив на середину стола тарелку с парой явно не свежих трубочек, она молча вернулась за свою стойку.

На дисплее смартфона Кати появилось уведомление о сообщении от абонента «Лера». Она прочла всего две коротких строчки: «Ключи от машины пропали. Признавайся, ты их взяла?». Катя смахнула уведомление с дисплея и погасила экран смартфона. Она закрыла глаза – по её щекам потекли слёзы.

Повисла тишина. Ни я, ни Сергей не смогли подобрать нужных слов для утешения. Впрочем, всё за нас решил смартфон, принявший очередное сообщение. Катя увидела на дисплее, что оно от Валеры. Месседж оказался голосовым. Девушка включила его и раздался мужской голос с интонацией дворового гопника: «Эй, сучка, ты вообще всякий страх потеряла?! Верни ключи, живо!» Следом пришло ещё одно голосовое сообщение: «Я знаю где ты со своими дружками сейчас. Приеду с братвой за своей тачкой и положим вас всех в пятиморском лесочке».

– Дела семейные, говоришь? – с недоверием Сергей посмотрел на Катю.