Читать книгу Замок - Дж. Форстер - Страница 1

Часть I

1.Пролог

Далеко от привычных для человека мест стоит Замок. Никто никогда в нем не жил и неизвестно, кто его построил. Для него не существует ни времени, ни расстояния, но вот уж с самого начала он стоит, окруженный туманом, и ничего, кроме белой пустоты, не видно из изящных окон его.

Некоторые знают об этом Замке, некоторые думают, что знают, иные думают, что не знают, но абсолютно каждый (и Вы тоже!) хотя-бы раз видел его: кто-то во сне, кто-то в детском рисунке, кто-то в зеркале осенней лужи…

Серые башни Замка устремляются вверх, а серые лестницы ведут вниз. Если Вы попадете в Парадную Залу, Вы увидите двери, число которых невозможно установить. Если Вы откроете одну из них, Вы обнаружите коридоры к комнатам, с красотой которых невозможно смириться.

Никто не знает, сколько в Замке комнат, башен, коридоров и лестниц. Неизвестно, сколько в нем этажей. Странные вещи не поддаются привычным нам измерениям, а Замок этот, кстати говоря, был странным.

Несмотря на то, что Замком никто не владел, его посещали гости. И так как массивные двери, что бывают обычно у замков, отворить было некому, гости были вынуждены заходить не снаружи, а изнутри. Для каждого из них существовала особая комната, позволяющая прибывать в Замок путем появления, а отбывать – путем исчезновения.

Может быть, гости были друг другу не знакомы, и потому находились всегда в разных комнатах, а может быть и так, что гости всегда находились в разных комнатах, и потому были друг другу не знакомы. Ясно одно: каждый был уверен, что гуляет по Замку в одиночестве, и никак не могло произойти того, чтобы в одной комнате оказалось более одного гостя.

Легко побывать в Замке однажды. Намного труднее быть там частым гостем. Труднее всего – помнить о каждом визите.

Впрочем, Замок всегда щедро вознаграждал тех, кто посещал его сознательно. Таких людей во все времена было мало. Их могло быть не видно, их могло быть не слышно, их вообще могло не быть, настолько исключительными они являлись… Несмотря на это, а может быть как раз поэтому, именно им суждено было начать эту историю.

Кто они?

2.Ведьма

Вы когда-нибудь гуляли по лесу Храйзилехт? Если нет, то Вам очень повезло, а если да, то Вы, вероятно, видели, помимо всего прочего, одинокий деревянный домик у реки.

Домик этот никогда не будет разрушен, так как деревья, складывающие его, никогда не были срублены. Когда-то давно они причудливо сплелись между собой, создавая жилище. Пригнулись низко-низко, растянулись по земле ровным полом, обнялись крепко-крепко, встали средь тьмы лесной крепкими стенами. Пышная крона составила крышу, в маленьких дуплах оформились окна.

Сейчас вы не найдете здесь никого, но каких-то девять веков назад здесь, вдали от людей, жила девушка. Ее черные волосы струились до самой земли, а необыкновенной красоты лицо было таким ярким, что приходилось всякий раз облачаться в длинный плащ с капюшоном, чтобы не дать темноте разозлиться.

Каждый день Белинда, так ее звали, выходила к реке. Все здесь было ей знакомо: и синий туман, и старые деревья, и редкие птицы, медленно пролетающие мимо. В эти минуты, как и во все другие, лес замирал и, казалось, одно неосторожное движение или слово могло разрушить умиротворенное величие природы.

Но молодая ведьма хорошо владела искусством произнесения правильных слов. Всякий раз река теряла ее отражение в своих водах. Белинда отправлялась в Замок.

Она мастерски появлялась в любимой комнатке, что находилась под самой крышей высокой башни. Открывала ставни, запускала слепой белый свет, скидывала плащ, отряхивала свое коричневое платьице от вязкой тьмы леса, молча наблюдала, как на правом ее плече вырастает алая роза. Затем Белинда отправлялась в Подземелье.

Комнату и Подземелье соединяла длинная винтовая лестница. Мало того, что она была длинной, так она была очень даже длинной! Наверное, если бы количество ее ступеней удалось измерить, оно бы сводилось к какому-нибудь внушающему числу вроде 15000. Или 25000… В таком случае, необходимо было бы затратить минимум несколько часов на спуск, которые в Замке, где и так не особо почитается счет времени, показались бы настоящей вечностью. И это если не брать в расчет усталость, кромешную темноту и несколько тысяч недоброкачественных ступеней… А как подниматься обратно? Нет, Белинда бы ни за что не пошла этим путем. Вместо этого она просто наступала на третью ступень вместо второй и оказывалась в Подземелье мгновенно.

Глубоко под землей, вдали от солнечного цвета и свежего воздуха, было очень холодно и чрезвычайно мрачно. То же самое можно сказать и про лес Храйзилехт, так что ведьму это не беспокоило. К тому же, Белинда не чувствовала ни голода, ни усталости. Она проводила там целые дни.

Ее окружали черные шкафы с большими, толстыми книгами и сплошь зеленые стены, буквально усеянные диковинными растениями. На самом деле усеянные: заросли мелкой травы, цветы, миниатюрные деревца, – все они росли не так, как растут нормальные растения. Нормальные растения зарываются корнями в землю и тянутся листьями к солнцу. Эти же брали свое начало в каменных стенах и тянулись не вертикально, а горизонтально – к центру Подземелья.

Белинда, по всей видимости, постоянно находилась в этом центре, потому что куда бы она не пошла, зеленые росточки беспрестанно окружали ее, тянули к ней свои руки, навязчиво предлагали что-то.

Книгам тоже было что предложить. Они распускались ведьме навстречу, шелестели большими старыми страницами, открывались на самых интересных местах.

Вообще-то, девушка не умела читать, но стоило ей прикоснуться к заманчивым строкам, как они тут же становились ясны. По совету некой Змеи, она начинала с самого начала страницы и не пропускала ни единого слова, проводя пальцем от начала строки до самого корешка. Тогда книга как будто начинала говорить с ней, выдавая что-то вроде: «Это растение цветет один раз в пятнадцать лет» или «Верхние листья содержат смертельный яд».

Когда Белинда заканчивала «чтение», она срывала розу со своего плеча и тотчас же попадала обратно, на тихий, пологий берег реки. Реки, у которой и по сей день растут алые розы.

Так проводила Белинда свои дни. Замок был ей вторым домом, а Змея, обитавшая в Подземелье – лучшим другом и советчиком.

Вообще-то, Змея вряд ли владела человеческой речью, но, с позволения Замка, для которого всякая речь была не так важна, как ее смысл, она спокойно рассказывала Белинде красивые истории. Она говорила про другие, более светлые и яркие места дворца: про комнаты с высокими потолками и мягкими креслами, про большую Парадную Залу с огромной люстрой и длинным столом. Про пятнадцать стульев…

– Почему пятнадцать? – спрашивала Белинда.

– А ты как думаешь? – спрашивала Змея.

А думать никак не хотелось, хотелось лишь наслаждаться происходящим да мечтать о будущем, полностью доверяясь судьбе. Но для всего наступает решительный момент. Белинде было тогда семнадцать лет, и все только начиналось.

3.Марианна

– Начинается! – снова вздохнула девушка. – Тебе двадцать восемь, тебя зовут Генри Джозеф Беккер, а я твоя сестра, – в сотый разъясняла она.

Брат лишь махнул рукой, направляясь в свою комнату.

– Мы дома, и все хорошо, – продолжала она.

– Ты в своем уме? – Генри наконец обернулся, устало обводя ее взглядом.

Действительно, скорее сама Кейт, нежели ее брат, сошла с ума. Мистер Беккер так же общался с родными, считая себя прежним, в то время как они каждую секунду меняли свое обличье в его снах наяву. Выходит, что это они не в себе.

– Ты не в себе! Тебе нужно успокоится, выпить чаю…

– С чего ты взяла, что я буду чай?

– Я заварю некрепкий.

– Сколько я должен заплатить? – Генри достал чековую книжку.

– Зачем платить? Не нужно платить! Ты дома, дома! Послушай же меня, послушай… У тебя все хорошо, тебя зовут…

«Ничего невозможно сделать» – подумалось больному.

– А мы с тобой вместе сейчас… – не унималась Кейт.

– Хороший столик, правда? – попытался переменить тему брат.

– Какой же столик? Какой? Мы ведь не в ресторане! Мы ведь с тобой.

И снова глухота. Голоса сливаются в один. Ужас. Но ведь у Кейт один голос! Значит, здесь не только она.

– Почему ты не поздоровалась с бабушкой?

– Какой бабушкой? Генри! Генри! Какой же бабушкой? Здесь нет никого, нет! Здесь два человека! Два! Я, Кейт Марианна Беккер! И ты! Генри Джозеф…

«Как же, два человека, конечно! Она – один, Кейт – два, Марианна – три, Беккер – четыре, я – пять, Генри – шесть, Джозеф – семь, Беккер… Беккер – восемь? Уже, кажется, был этот Беккер. Родственники? Братья? Может близнецы? Слишком много имен! Почему она так много разговаривает? Еще и врет мне…»

– Здесь есть близнецы, скажи-ка мне?

Кейт стала хныкать.

– Тебя лечить надо, – сказал Генри тихо. – Правда ведь? – шепнул он Марианне.

– Да-да, – подтвердила та, шатая брякающей головой из стороны в сторону.

– Почему ты два раза сказала «да»?

Марианна упала в стену.

– Ты Мария и Анна! – догадался мистер Беккер, – Правда?

– Да-да, – поочередно сказали головы Марианны, вылетая из стены.

– Вот! – указательный палец многозначительно поднят вверх.

– Вот твой чай, – нежно сказало распухшее лицо сестры. – Пей.

– Ты видела Марианну? – спросил Генри.

– Нет никакой Марианны! —прошептала Кейт. – Выпьешь чаю?

– Да, —сказал брат, собираясь сделать глоток, – Нет! – вскричал следом мистер Беккер, подскочив и перевернув кипяток.

– Что случилось? Что? Что?

– Как можно?

– Сядь, сядь…

– Как можно здесь сидеть, когда…

– Давай ты поспишь…

– Где мой бумажник?

– Тихо, тихо…

– Где мой…

– Спи!

– Где…

Генри Джозеф Беккер уснул тяжелым сном.

На чистые белые простыни садились мелкие пылинки, видные в сумеречном свете окна. В окне проплывали две тончайшие оранжевые полоски облаков. Остановились. Движение на улице тоже застопорилось. Суматоха. Бег детей, шум торговли…И! Свисток чайника. Гудок поезда…

– Сестра! – закричал Генри. – Это поезд?

– Да! – подскочила та. – Это наш поезд! Наш!

«Наш поезд, наш, наш, наш, поезд, поезд…» – повторялось еще долго и долго под оранжевыми тончайшими полосками и над серыми строжайшими рельсами. Генри ехал, ехал, ехал. В этот раз он не думал о том, чтобы возвращаться… Он просто ехал. И куда?

4.Вито

В Подземелье Белинды можно попасть двумя способами: лестницей из верхней комнаты Северной Башни и коридором из Парадной Залы. Первый путь был девушке хорошо знаком, а про второй она долгое время не знала. Естественно, она была взволнована, когда впервые направлялась в самое сердце Замка.

В коридоре не было ни третьей, ни второй, ни даже первой ступеньки, и потому идти пришлось долго. Кроме того, необходимо было постоянно поворачивать – то вправо, то влево, то влево, то вправо.

В какой-то момент ведьме стало казаться, будто бы от бесконечных поворотов ничего вокруг не меняется: все те же серые стены, все то же желтоватое свечение из глубины, за которым скрывается очередной поворот.

– Я не хочу заблудиться здесь, – решила девушка.

– Но ты не можешь заблудиться, если идешь по одной и той же дороге, – возразила Змея.

– Я возвращаюсь в Подземелье!

Ведьма резко развернулась.

Обратный путь не освещался вовсе и представлял из себя простое черное пятно, без всяких стен и поворотов. Впрочем, Белинде было не привыкать, недаром ее некогда голубые глаза уже давно стали черными от размера зрачков, привыкших выхватывать крупинки света звезд сквозь плотную сеть ветвей. Она шагнула вперед.

Совсем шагнуть не получилось, так как она тотчас же во что-то врезалась.

– Ну вот и пришли, – обрадовалась Змея.

Дверь. Не найдя ручки, Белинда стала толкать, но ничего не выходило.

– Быть может, нужно на себя, а не от себя, – предположила Змея.

В конце-концов, Белинда разозлилась. Она взметнула вверх левую руку, вихрем закружила тонкие пальцы, с силою топнула правой ногой… От таких действий дверь как-то сама собой исчезла, оставляя за собой лишь серый дым. Девушка очутилась в Зале.

Вряд ли кто-то когда-то испытывал то удивление, которое почувствовала Белинда в ту минуту!

Ее поразили не просторы Залы, не диковинная люстра, не множество разных дверей, и даже не длинный стол, окруженный высокими стульями. Ведьму поразил тот, кто ходил по столу.

Маленький мальчик в пестром лимонном костюме шел, подпрыгивая, от одного конца стола к другому, напевая веселую песенку. Он указывал на каждый из стульев своим маленьким пальчиком, заставляя их окрашиваться в разные цвета: «Крайний – ближний, правый – левый, верхний – нижний, желтый – белый» – раздавалось на всю Залу. Когда малыш оказался на самом краю, он вдруг шагнул прямо в воздух и, заливаясь смехом, начал носиться туда-сюда, оставляя за собой едва различимые серебристые следы.

Он то взмывал вверх, то резко падал вниз. Он принялся летать вокруг люстры – пять раз слева-направо, пять раз справа-налево, потом еще раз и еще, так что она уже задыхалась в серебре. Он снова упал вниз, пролетел под столом, пронесся над столом и хотел было снова приступить к стульям, но вовремя остановился. Он заметил Белинду.

– Как ты открыла эту дверь? – спросил он, опускаясь на пол.

– Дверь? – Белинда обернулась.

За ее спиной красовалась порядочная дверь, с ручкой и из красного дерева.

– Она… была незаперта, – ответила ведьма. – Но кто ты? Что ты здесь делаешь? – недоумевала она.

– Меня зовут Вито. А тебя?

– Белинда.

– Бе-лин-да. Белинда. Ты плохо себя вела, Белинда?

– Что? Вовсе нет…

– Тогда как ты здесь оказалась?

– Я пришла сюда из своего Подземелья.

– Ого! Должно быть, ты сильно провинилась!

Белинда решила из осторожности молчать. Вито снова принялся вытворять воздушные трюки, не переставая тараторить:

– Вот когда я плохо себя веду, родители злятся, ой как злятся! Они всегда меня наказывают, и каждый раз я попадаю сюда… Но мне здесь нравится! Даже очень! А когда я начинаю скучать по маме и папе, они забирают меня обратно. Тогда я говорю им, что я их люблю, и они снова становятся добрыми…

– У меня нет родителей. Я живу одна.

– Так ты робот! Ого! – Вито приземлился рядом с девушкой. – А что делает эта антенна на плече?

– Это – роза. Она нужна мне, чтобы вернуться.

– Домой?

Белинда кивнула.

– А из какого ты города? – поинтересовался мальчик.

– Я живу не в городе.

– А где?

– В лесу.

Вито так захотелось подпрыгнуть от удивления, что он на самом деле взмыл на пару метров вверх.

– В лесу? Да это же нельзя! Запрещено! Люди не могут жить в лесу! Ой, точно, ты же не человек! Ты же робот, да?

– Я – ведьма, – гордо заявила Белинда.

– Ведьма?

– Дождь и снег повинуются мне. Деревья и звери исполняют мои просьбы. Все, что мне не нравится, превращается в пепел. Я варю зелья, исцеляющие от любой болезни, и яды, прерывающие любую жизнь. Я способна обернуться птицей, я могу принять обличье волка. Но, что самое главное, я…

– А стулья красить ты умеешь? Спорим, с первого раза не угадаешь, какой из них твой?

– Мой?

– Если у стула твой любимый цвет, это значит, что этот стул – твой!

– Вот как? – Белинда окинула взглядом пятнадцать абсолютно одинаковых стульев.

– Только вот придется на каждом посидеть, чтобы узнать!

Белинда улыбнулась и, выбросив пред собой правую руку, произнесла: «Азтильхейра!»

Стул, принадлежавший ведьме, задрожал. Правда вместе с ним, видимо в знак солидарности, задрожали и все остальные. Но Белинда настойчиво повторила: «Азтильхейра!», так что стулу пришлось-таки повиноваться. Он, вскочив на две ножки, с диким скрежетом прокатился по блестящему паркету. Его спинка с треском впилась в руку ведьме, и она, явно довольная собой, взобралась на мягкое сиденье.

Стул стал покорно чернеть, Сперва зачернились деревянные ручки, затем зелёная спинка, следом красное сиденье, ножки, и вот уж черным стало все.

– Надо же, ты угадала с первого раза! – удивился Вито.

– Ну конечно, ведь я… – тут торжество Белинды кое-что нарушило. Пальцы впились в дерево стула, глаза – в одну из стен.

– Что это? – выдохнула она.

– Где?

– Вон там! Неужели ты не видишь?

– Ничего не вижу!

Вито приземлился на один из стульев. Белинда, напротив, вскочила со своего маленького трона.

– Оттуда только что вылетело копье, прямо из стены! И ты не видел? – возмущалась она.

– Не-а, – устало протянул мальчик, медленно погружаясь в сон. – Тебе мерещится…

Вито уснул.

Его стул стал серебряным.

5.Орган

Если подняться на второй этаж южного крыла Замка, можно услышать чудесную музыку, написанную для органа.

Недостатком органа является то, что он занимает слишком много места. Поэтому, если Вы планируете практиковаться в игре на этом музыкальном инструменте, у Вас есть два пути. Первый – приобрести старинный замок с органным концертным залом. Второй – овладеть искусством осознанных сновидений. Одна девочка, ее звали Аня, начинала со второго способа, а закончила первым.

Чаще всего Концертный Зал Анны размещался на втором этаже южного крыла. На первом же почти всегда оказывался Ванный Зал.

Ванный Зал был очень хорош. Вместо воздуха там была вода, а в качестве частого гостя – Мария, девочка с круглым лицом и кудрявыми волосами. Как же любила плавать, разглядывая всюду висящие картины!

Каждый раз Маша пробегалась по всей галерее, проверяя, не появилось ли новых шедевров. На этот раз Залу удалось её удивить. Новая работа была выполнена тушью. На ней была изображена девушка, черные кудри которой повиновались сильному ветру. Вкруг нее сплелись тонкие деревца, болезненно выделявшиеся на фоне утреннего неба. Героиня напряженно вглядывалась вдаль, что каким-то особым образом влияло на общее впечатление от картины. И Маша бы обязательно подумала об этом подольше, если бы не музыка.

Новые звуки полились откуда-то сверху. Изящные ноты проникали сквозь толщу воды, никогда доселе ничего не слыхавшей. С каждой новой музыкальной фразой любопытство нарастало. Мария решила подняться.

В надежде найти лестницу, девочка прошла через несколько оригинально меблированных комнат с большим количеством растений в горшках. Комнаты эти, как и Зал, были водными, так что Маша передвигалась не очень-то быстро, как бы сильно ей не хотелось добраться до источника звука. «Только бы не опоздать, только бы не опоздать» – мысленно повторяла она.

Наконец комнаты закончились, и Маша столкнулась с новым объектом. Это было что-то вроде горки, какие обычно можно увидеть на детских площадках. Дети очень любят скатываться по ним вниз. Но Маше совсем не нужно было вниз, и потому горка была расположена так, чтобы Маша скатилась по ней вверх.

Комнаты второго этажа были очень похожи на комнаты первого. Единственное отличие состояло в том, что растения там были не в горшках, а росли прямо из пола. Видимо, вода первого этажа им нравилась.

Мария бежала. Комната, комната, еще одна, еще… Самая последняя заканчивалась высокой железной дверью, отдающей музыкальными вибрациями. Девочка ворвалась в Концертный Зал.

– Аня? – воскликнула она удивленно.

Ее живые карие глаза искрились, а с коротких темных волос все еще стекала вода.

Органистка вздрогнула, выпрямилась, медленно повернула голову и удивленно посмотрела на неожиданную гостью.

– Маша? – промолвила она. – Где это ты так вымокла?

– Ой, ты не поверишь, как я рада тебя видеть! Без тебя такая скука… Хоть здесь пообщаемся!

– Ну, вряд-ли это можно назвать общением…

– Что?!

– Ведь это мой сон, значит я сейчас говорю сама с собой.

– Да нет же! Видишь, я здесь. Настоящая! – Маша принялась активно доказывать подруге свое присутствие.

– Уходи, мне нужно заниматься! – закричала вдруг Анна, недовольно нахмурив белесые брови. – Ты мне мешаешь! Ты меня разбудишь!

– Да не спишь ты, послушай! Если бы ты спала, ты бы уже убрала меня отсюда.

– И правда, что это я, – спохватилась Аня.

Она закрыла ладошками лицо, замерла на несколько секунд, затем аккуратно посмотрела сквозь пальцы, и…

– Вот видишь, я все еще здесь!

– О нет…

– Пойдем со мной! – ласково сказала Маша, взяв подругу за руку.

– Но мне нужно теперь срочно проснуться, а потом заново заснуть… – бормотала Аня.

– Ну пошли!

– Но мне нужно играть… – серые глаза девочки выражали беспокойство.

– Пускай сам себе играет! Мы будем танцевать!

Что примечательно, орган послушался Машу и зазвучал. Она, довольная, потащила Аню в Ванный Зал.

Через несколько минут они уже вовсю веселились: прыгали и кружились под водой, держась за руки. Анна впервые улыбнулась. Ее прическа нарушилась, и вода подхватила длинные светлые волосы.

– Вот видишь! Как же хорошо здесь танцевать! – Маша заливалась смехом.

– А как же дышать?

– Зачем, если можно тан-це-вать?

– Ну а серьезно?

– А здесь это не нужно.

– Как же так получилось, что мы с тобой видим один и тот же сон?

– Говорю, это не сон вовсе! Помнишь как я постоянно натирала себе ручкой мозоль на пальце?

– И причем здесь это… Ну?

– Помнишь, я каждый раз клеила пластырь?

– Да он и сейчас у тебя, никогда не исчезает.

– Это потому, что если я его сниму, исчезну сама.

– Куда?

– Сюда, – Маша показательно закружила по Залу.

– И ты мне все это время ничего рассказывала? – надулась Аня.

– Так я пыталась! Сколько не начинала говорить, слова исчезали будто сами собой!

– Ну и отмазка…

– Отмазка! Так я сейчас тебе докажу!

Маша вдруг изо всех сил зажмурилась и секунд десять не двигалась.

– И что это ты делаешь? – поинтересовалась Аня.

– Ничего не понимаю… – удивленно проговорила Маша, наконец открыв глаза.

– Что случилось?

– Я хотела быстро исчезнуть и снова появиться, но… Я не могу! – девочка ни на шутку испугалась. – Обычно я просто сильно закрываю глаза, а когда открываю, то я уже не здесь, а в своей комнате.

– А я просто просыпаюсь. Ой, а вдруг я не проснусь? – теперь пришла очередь Ани беспокоится. – Слушай, мне это совсем не нравится. Смотри, здесь что-то со стенами не так! Как будто движутся…

Стены и правда, казалось, были подвижны.

– Нет, ну так не пойдет! Я не хочу здесь остаться! А как же школа?

– Лучше бы про семью подумала.

– А как же мама? – Маша не переставала усиленно жмуриться и тереть глаза руками.

– Да хватит уже, еще сломаешь себе что-нибудь!

– Но почему не работает?

– Не знаю!

– А кто знает?

– Кто-то другой!

– Думаешь, мы здесь не одни?

– Может быть…

– Ну, тогда пойдем искать, – сказала Маша, вздохнув.

Девочки отправились на поиски.

6.Зеркала

Чтобы узнать, сколько в Замке этажей, недостаточно установить их число. Так, в южном крыле было как минимум пятнадцать залов, располагающихся друг над другом. Тем не менее, этажей было гораздо меньше.

Маша и Аня шли через третий из трех, задрав головы вверх. Потолка не было видно и-за расставленной по воздуху мебели: кресла, ковры и диваны четко придерживались своих позиций, сохраняя интерьер помещения путем игнорирования очевидного отсутствия потолков и полов. Между прочем, это говорило, прежде всего, об изысканности стиля.

Впрочем, через третий этаж можно попасть в башню, не уступающую по показателям изысканности. Все в ней состоит из одного большого зеркала, распавшегося на множество звенящих фрагментов. Все из-за метких трещин, беспрестанно множащих осколки. В одном месте маленькие зеркальные кусочки, вот-вот готовые отвалиться, собрались в нечто наподобие трона, будто выросшего из стены.

Стоило девочкам отворить двери Зеркальной Башни, как началась та самая секунда времени, когда трон, первым делом бросившийся им в глаза, перестал пустовать.

Перед ними предстала Елизавета. Во всей красе. Девушка лет двадцати с платьем, столь же пышным, как и ее волосы, и с волосами, столь же золотыми, как и ее платье. Кто же она? Известно, Принцесса.

– Привет! – радостно закричала Маша как раз тогда, когда Анна подумала, что неплохо было бы сказать «Здравствуйте».

– Здравствуйте, – Аня даже слегка поклонилась.

К слову, Принцесса никак не отвечала. Ей было как-то все равно.

– Похоже она нас не понимает, – шепнула Маша, расстроившись.

– Иностранка.

– Так! Тогда… Гутен таг! Или что сейчас? Морген? Гутен морген! Ке таль ла вида? Ви вонт ту гоу ту айз! – Маша отчетливо указывала на свои глаза. – Нет! Ви вонт ту гоу виз айс! Ви кэрэр ту гоу эвей. Ихъ кант мис охос шлисен! Элля, – она махнула в торону Анны, – вонтс ту соняр. Ферштейн?

Мария казалась довольной тем, как ловко она сумела продемонстрировать знание иностранных языков в такую важную минуту.

– Что за чушь ты несешь? – остановила ее Анна. – Ты говори хотя-бы на одном, ничего не разобрать!

– Да откуда же мне знать, какой из них она понимает?

– Ну видно же, что она француженка!

– Французский? Французский я не знаю, так что пошли, – решила Маша.

– Bonjour, mademoiselle! – вдруг заговорила Аня. – Excusez-moi. Pouvez-vous nous dire comment nous sortir d'ici? Je m'appele Anna. Ceci est mon amie Marie. Nous sommes de la Russie. Vous avez l'air merveilleux!

– Да что же вам от меня нужно?– спросила Принцесса строго.

Все это ей уже порядком надоело.

– Ха! Русский! – обрадовалась Маша. – Мы хотим узнать, что это за место и как нам…

– Это моя башня. Меня зовут Елизавета, и я здесь главная.

– Ну это мы поняли, – проговорила Мария, тут же ощутив на себе злобный взгляд Принцессы. – Послушай, быть может ты застряла здесь так же, как и мы!

– Застряла? – Елизавета на секунду задумалась, но тут же снова приобрела свое привычно-строгое выражение лица, демонстративно щелкнув пальцем.

Ничего не произошло.

Она щелкнула еще. Затем еще. Еще и еще. Ничего не менялось.

– Это все вы, – заключила Принцесса – До вашего вторжения все было замечательно. Думаю, когда вы уйдете, все проблемы исчезнут сами собой.

– Не подскажешь, куда нам пойти? – взмолилась Аня.

– Куда хотите.

– Ты не хочешь нам помочь? – возмутилась Маша.

– Нет, – призналась Принцесса.

– Какая же ты бессердечная!

– Какие же вы бестолковые!

– Бестолковые?

– Убирайтесь!

– Извините пожалуйста, – вновь заговорила Аня. – Мы бы рады уйти, да только не можем! Вернуться домой у нас не получается, а другого выхода отсюда мы не знаем!

– Да, покажи нам выход!

– Хм.

Елизавета покинула свой трон и медленно подошла к девочкам. Точнее подлетела – Зеркальная Башня ведь была изысканной башней – ни пола, ни потолка. Елизавета встала между Аней и Машей и так сильно вцепилась в их плечи, что обе пропустили тот момент, когда их ноги оторвались от пола.

Они поднимались все выше и выше, все выше и выше…Дух захватывало. Пышный золотой наряд Елизаветы и школьные платья Ани и Маши по-разному отражались в каждом кусочке зеркала.

Мария не выдержала и спросила:

– Неужели мы летим?

– Плывем.

– Плывем?

– Плывем вверх по течению.

Наконец они «доплыли». Елизавета дотронулась до одного из зеркал, и в его отражении обнаружилась маленькая черная дверца.

– Вперед! – скомандовала она, открывая дверцу золотым ключиком, услужливо появившимся в том же отражении.

– А ты пойдешь с нами? – поинтересовалась Маша.

– Ага, – Елизавета быстро втолкнула в зазеркальную темноту сначала Машу, а следом за ней и Аню, которая еще и умудрилась сказать, что они очень и очень благодарны.

7. Двадцать три

Белинда и Вито по-прежнему находились в Парадной Зале. Замок был подозрительно тих. Нет, он был просто подозрителен. Между прочим, все вокруг не особо располагало к безмятежности и спокойствию. Особенно стены, из которых в любой момент…

– Мама! —закричал вдруг Вито. – Где моя мама? Я хочу домой!

Мальчик беспомощно смотрел по сторонам сонными глазками. Казалось, он вот-вот расплачется.

– Т-сс, – Белинда приставила палец к губам. – Скоро ты будешь смеяться, – прошептала она.

– Я вернусь к маме?

– Нет. Ты назовешь цифру 23, – загадочно бормотала ведьма. – И засмеешься.

– Ма-ма! – завопил Вито.

– Тихо! – Белинда зажала рот мальчика рукой. – Слушай!

Мальчик затих и прислушался. Одна из стен пропускала какие-то звуки.

– Что это там? – мальчик спрыгнул со стула.

Белинда последовала за ним.

Неразборчивые звуки формировались в голоса. Голоса становились все громче и громче. Их переливчатый гулкий шум постепенно набирал силу, настойчиво пробиваясь сквозь одну из массивных дверей

– Ну и противная девка! – возмущался один из голосов. Засунула нас не пойми куда и была такова! Небось, прекрасно знает, где здесь выход, а говорить нам не хочет! Как будто мы этого не достойны!

– Ничего она не противная! – отвечал другой голосок. – Ты ее видела?

– Уж лучше бы не видела!

– Она – истинная принцесса! Ты просто ее своим англо-испо-немецким разозлила!

– Ай! Я во что-то врезалась! Погоди, кажется, это дверь…

– Ну так открывай, чего ты медлишь…

В ту же секунду в Залу ввалились две девочки.

– Ну наконец-то! – воскликнула Мария, пытаясь закрыть дверь. – Мы пришли в… И куда мы пришли?

– В Парадную Залу, – ответила Белинда.

Маша бросила возиться с дверью и с удивлением уставилась на мертвенно бледную ведьму, с ее черными волосами до пола да с красной розой на плече.

– Здравствуйте, – тут же проговорила Аня.

– Так ты здесь хозяйка? – поинтересовалась Маша.

– Не совсем. Мне принадлежит только лес Храйзилехт.

– Лес?

– Круто, да? – вмешался Вито. – Белинда может жить в лесу, потому что она ро… то есть ведьма!

– Ведь-ма..? – испуганно проговорила Аня, опуская глаза вниз.

– Дождь и снег повинуются мне. Деревья и звери исполняют мои просьбы. Все, что мне не нравится, превращается в пепел. Я варю зелья, исцеляющие от любой болезни, и яды, прерывающие любую жизнь. Я способна обернуться птицей, я могу принять обличье волка. Но, что самое главное, я…

– Да не бойтесь вы! – воскликнул Вито, заметив, как Маша потащила Аню обратно к двери – Она хорошая, совсем не злая. А то, что у нее антенна на плече растет, так это совсем не страшно. Я не боюсь, например.

– Это роза, она нужна мне, чтобы вернуться… – сквозь зубы процедила Белинда.

– Ты? Знаешь? Как? Выходить? Отсюда?! – Маша была вне себя от радости.

Она подбежала к ведьме и принялась настойчиво заглядывать ей в лицо, не переставая повторять:

– Как? Как? Как? Расскажи!

– Я срываю розу и возвращаюсь в лес Храйзилехт, – с достоинством выдала девушка.

– В Храйзи-как? – переспросила Маша.

– В Храйзи…Ах! – Белинда не успела договорить.

Роза на ее плече вдруг скрючилась, почернела да рассыпалась.

– Ну вот… А я-то думала, сейчас вернемся… – расстроилась Мария.

– И куда бы ты вернулась? В лес? – усмехнулась Анна.

– И в самом деле…Храйзи-лес…

– Храйзилехт! – поправила ведьма.

– Странное название, – отметила Аня.

– И вы странные, – заметил Вито.

– Это почему же это? – удивилась Маша.

– Ну… У вас одежда не цветная, а черная… – Вито нахмурился.

– И что с того? – возмутилась Маша. – Это наша школьная форма.

– Форма? – удивилась Белинда.

– Школьная? – не поверил Вито.

– Представь себе, школьная! Ты наверное еще не ходишь в школу, но у тебя все еще впереди, – Мария снисходительно потрепала мальчишку за светлые волосы.

– Ты наверное хочешь сказать, не хожу в дом обучения? Так я хожу!

– Нет, я говорю про школу, не про детский сад!

– Детских садов не бывает! И школ тоже! – запротестовал Вито.

– Ничего не знаю! У нас школа всегда была, есть и… никогда не закончится, походу, – вздохнула девочка.

– У вас – это где?

– Опять иностранец, – подытожила Маша.

– Мы из России. Меня зовут Анна, а ее – Мария.

– Я из Канделарии, – выдал мальчик.

– Пфф, нет такой страны! – бросила Маша.

– А вот и есть!

– И на каком же языке там говорят? На кандела… канделярском?

– А вот и нет! На испанском!

– На испанском?

– Может быть, ты из Испании, а Канделария – это твой город? – предположила Аня.

– Вот вы глупые! – Вито по-настоящему удивился. —Даже моя младшая сестренка знает, что Испания в 2181 году стала Канделарией! А ей всего один год!

– Чего-чего? – закричала Маша, выпучив глаза. – В каком-таком году?

– В 2181, – повторил Вито.

– Забавно! Теперь мы знаем, что в 2181 Испания станет Канделарией, – Маше отчего-то стало жутко смешно.

– Зато мы можем быть уверены, что русский язык к 22 веку практически не изменится, – отметила Анна.

– Ага, даже канделярцы будут на нем говорить! – заливалась Маша.

– И правда, откуда ты знаешь русский? – Аня с интересом уставилась на мальчика.

– Здесь у всех единый язык, – вмешалась Белинда. – Даже змеи… Ой! – ведьма вдруг вспомнила о чем-то важном.

– Стойте-стойте! – Маша просто не могла успокоиться. Мы живем в 2020, а ты говоришь про две тысячи сто… что-то там! Как же так?

– Так вы из 21 века? Тогда все понятно, – бросил Вито. – Это все объясняет..

– А ты из какого? – спросила Аня.

– Дай я посчитаю! – предложила Маша. – Если две тысячи с чем-то, то это будет…

– Из 23, конечно! – засмеялся Вито.

8. Карта

Как только Граф де Лепаж закончил читать свою книгу, он понял, что путь в настоящий мир для него закрыт. А находился он тогда в излюбленном месте проведения досуга – в собственной волшебной библиотеке.

Граф был человеком необычным, начиная от сложения его тела (он был очень высок) и заканчивая складом ума (он был чрезвычайно умен). Чтение книг приносило ему особое наслаждение, благо библиотека, доставшаяся ему по наследству как и все родовое поместье Лепажей, располагала множеством занимательных книг. Но со временем этого оказалось недостаточно…

– Право, как же досадно, что мне больше нечего прочесть! – произнес как-то граф, печально расхаживая туда-сюда мимо книжных полок.

Тогда в дальнем углу библиотеки что-то засветилось. Граф подошел поближе – одна из полок запестрела золотыми крупинками, вылетающими из узких щелочек между томами книг. Светлые огоньки летали туда-сюда, оставляя за собой хвосты, подобные хвостам комет. Они стремительно рассекали воздух, то и дело врезаясь друг в друга, заливая всю библиотеку плотным живым светом. Как только свечение стихло, граф обнаружил в своих руках новую книгу.

С тех пор чудесные новые книги регулярно читались, стоило только их позвать. Каждая из них была настолько интересной, что граф прочитывал ее за раз, иногда часами, а то и днями, не покидая своего любимого кресла. Стоило цепким глазам графа выхватить последнее слово, как книга бесследно исчезала, и граф отправлялся в свои покои, размышляя о прочитанном.

В этот раз он порядком устал от чтения, чего прежде за собой не замечал. Он потянулся и, зевая, принялся вертеть в руках книгу, никак не желавшую исчезать. Надо сказать, что граф был человеком привычки, и потому все это ему уже тогда не понравилось.

– Коли книга осталась не в своей библиотеке, надо думать, я остался не в своем замке, – рассуждал он.

Он встал и направился к выходу.

Как он и предполагал, коридор оказался совершенно чужим, непривычным.

– Покамест книга не исчезнет, я буду находится здесь, – продолжал рассуждать граф, прохаживаясь по одному из коридоров восточной части Замка. – Радует лишь одно: я снова оказался абсолютно прав.

В это время по тому же коридору, разве что в обратном направлении, бродила молодая журналистка с пресс-камерой в руках. Она уже успела записать на пленку все, что встретилось ей на пути: обветшалую мебель и красивые картины, потухшие факелы и яркие люстры, высокие своды и стены узких коридоров… И вот, пытаясь запечатлеть получше каменный пол, она чуть было не врезалась в прогуливающегося графа. Нисколько не растерявшись, она протянула ему руку.

– Джессика Форстер, – представилась девушка.

Граф учтиво поклонился и, к удивлению Джессики, поцеловал ее легкую ручку.

– Граф Дезире Жером де Лепаж, – представился он, разглядывая одеяние своей новой знакомой.

На ней было нежно-зеленое платье с юбкой в складку, удивительно подходящее к изумрудным глазам. На талии красовался коричневый ремешок.

Сам граф, впрочем, был не менее эффектен. Его лицу придавали особую выразительность проницательные серые глаза, отдающие непередаваемым ощущением надежности. Можно сказать, что он производил впечатление человека, способного без труда справиться с любой проблемой. Только полнейшая неожиданность могла внести коррективы в его планы. На этот раз неожиданностью стала маленькая медная монетка, выпавшая из кармана при поклоне. Монетка со звоном и сверканием упала на каменный пол. Дезире хотел было поднять ее, но девушка его опередила.

– Какая прелесть! – воскликнула она. – Это же лиар 1665 года!

Девушка принялась разглядывать монетку со всех сторон: на аверсе красовался портрет Людовика XIV, а на реверсе – украшенная тремя королевскими лилиями надпись: «LIARD DE FRANCE».

– Это три денье, совершенно верно, – подтвердил граф, собираясь вернуть монетку в карман.

– А могу я… купить ее у Вас? – с надеждой спросила Джессика.

– Купить деньги за деньги?

– Смотрите же, я даю Вам за нее втрое больше! – девушка протянула графу купюру в один доллар.

– Бумажные деньги? – Дезире успел провести в уме расчеты, согласно которым его монетка стоила, как минимум, 200 долларов.

– Ах, точно, – Джессика улыбнулась. – Вы наверное о них еще не слышали…

– Почему же? Очень даже слышали. Только вот я предпочитаю бумаге золото и серебро, – заявил граф торжественно. – Впрочем, я не против обменяться с Вами сими средствами, так сказать, в украшение нашего с Вами знакомства.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – обрадовалась Джессика, тут же выхватив монетку у графа из рук.

Она бросилась ее фотографировать, ослепляя Дезире вспышками.

– Что это Вы делаете? – поинтересовался он.

– Я фотографирую. Ах да, Вы наверное, еще не знаете…

– Я – не знаю?

– Их изобретут у вас потом, попозже. Даже не знаю, как сказать… Видите ли, мы из совсем разных времен…

– Да, это так. До этого я полагал, что можно встретиться, приехавши из разных мест, а теперь осознал, что и из времени можно прибыть.

– И Вас совсем не удивляет то, что вы видите человека из будущего?

– А Вас не удивляет, в таком случае, то, что Вы видите человека из прошлого?

– Ах! – Джессика приняла мечтательный вид. – Я попала в старинный замок, так почему бы здесь не оказаться старинному графу?

– Старинному?

– Ой, а хотите, я и Вас сфотографирую?

Граф всем видом показал, что не хочет.

– Хотите? Тогда встаньте, пожалуйста, смирно! – попросила журналистка, приступив к своему любимому занятию.

Она запечатлела графа во всей красе. Одет он был в красный жюстокор на пуговицах, пышно украшенный золотыми нитями. Из-под рукавов жюстокюра с коричневыми манжетами было выпущено пышное кружево белоснежной рубашки, жабо которой расправлялось поверх кафтана. Из-под штанов, напоминавших юбку, виднелось черное кружево канонов, повязанных на белые чулки. Обувь Дезире составляли туфли на каблуке, украшенные синими бантами. Довершал образ плащ-накидка без рукавов с отложным воротником. Хорошо, что у графа не было при себе парика и шляпы, иначе на пленке не отразилось бы его вьющихся черных волосы, почти доходящих до плеч.

– Отлично! – Джессика осталась довольна. – Откуда же Вы, граф? – спросила она.

– Я рожден во Франции, в 1656 году. Имею честь общаться с Вами в году 1683.

– Соединенные Штаты Америки, Орегон. Родилась 15 апреля 1936 года. Сейчас у нас 1961.

– Хорошо же, теперь мне ясно, что Вы Нового Света, и что Вам двадцать пять, – установил граф.

– А Вам тогда…

– Двадцать семь.

– И все-таки, это что-то невозможное! – возмутилась Джессика – Совершенно не поймешь, как отсюда выйти сегодня!

Дезире задумался.

– У меня появилась идея, – сказал он через пару секунд.

– Какая? – спросила журналистка, мысленно маркируя встречу с графом как «очень даже удачную».

– Замечательная. Пойдемте со мной.

– Но куда? – удивилась девушка.

– В кладезь знаний.

И вот они в библиотеке. Джессика рассматривала, точнее фотографировала, все ее обустройство, а Дезире раздумывал, какие слова ему лучше произнести. Наконец он торжественно молвил:

– Я, граф Дезире де Лепаж, хочу знать, что это за место и как его покинуть!

На этот раз золотым загорелась не полка, а целый шкаф. Граф, а точнее Джессика, которая его опередила, пулей подбежала к полкам и, не долго думая, стала, одну за другой, скидывать книги на пол.

– Что же Вы творите? – возмутился граф.

– Ой, а Вы не видите? Так посмотрите же сюда!

Дезире посмотрел. За книгами прятался кусочек карты. Не мешкая, граф отодвинул шкаф вовсе, и карта предстала во всей своей полноте. Ничего в ней не было постоянно, все то и дело двигалось, изменялось, искривлялось.

– Кажется, мы здесь! Здесь написано «Library», – заметила Джессика, указывая на надпись.

– Да, вроде того… – согласился граф, посмотрев на «La bibliothèque». – Значит мы на третьем этаже ?

– Да как же на третьем? На втором! – сказала девушка, еще раз посмотрев на карту. – А может и на третьем…

– А вот и выход! – восторжествовал граф, заметив большие ворота Замка. – Если бы мы прошли по тому коридору дальше, мы бы вышли на развилку. Затем нужно повернуть в коридор, который находится… справа…

– А я пришла из того, что слева! – вмешалась Джессика.

– Ну так вот, мы повернем в правый коридор, – продолжал Дезире, – который, по Божьей милости, стоит на месте! Повернем и попадем в большой зал, оттуда выйдем через главные ворота…

– Вот и отлично! Чего же мы ждем?

– Можем отправляться.

– Могу я обращаться к Вам на «ты»?

– Буду очень рад.

9. Музы

Тем временем кто-то был совсем не рад. Елизавета сильно негодовала.

– Да что происходит?! Разве могу я так оставлять свой пост? Дурацкие девочки, готова поспорить, что это все из-за них! – возмущалась она, пробираясь по тесному коридору.

– Сама ты дурацкая! – раздалось откуда-то из-за стены.

– Брай! Ну-ка хватит там сидеть, пойдем со мной! – приказала Принцесса.

Стена тут же раздвинулась, заставив Елизавету отскочить. На пороге стояла маленькая девочка с длинной рыжей копной волос. Ее светло-карие глаза дерзко смотрели на принцессу, едва заметные брови хмурились, а маленький, чуть приплюснутый носик, забавно раздувался. Лицо ее было необычайно чистым, чего не скажешь о серой юбочке в широкую складку и пиджачке того же цвета – они были целиком забрызганы краской. В руках Брай была кисточка, с помощью которой она избавила от чистоты не только стены потайной комнаты, но и Елизавету, спросив с вызовом:

– Откуда ты знаешь, как меня зовут, тетка!

– Я знаю намного больше, чем кто-либо другой, – спокойно ответила Принцесса. – И если ты не хочешь домой, ты можешь сидеть здесь сколько тебе влезет, пока не помрешь с голоду, – сказала она довольно строго, заставляя пятна краски исчезнуть с прекрасного желто-золотого платья.

– Как тебя зовут?

– Елизавета. Можно просто Лиззи.

– Я Брай О'Доэрти, самая известная актриса во всей Ирландии, – гордо заявила девочка, швырнув кисточку в комнату.

Стены задвинулись.

– Я знаю, – сказала Принцесса, мягко улыбнувшись.

Через минуту они шли, держась за руки, и лицо Брай выражало совсем другие эмоции.

– У тебя красивое платье, – сказала она.

– У тебя красивые волосы.

Больше они не говорили. До самой Парадной Залы.

– Ну вот и пришли, сказала Елизавета.

Следующие события случились быстро.

Граф беседовал с Анной, Вито пытался научить Машу летать, Джессика уже почти сфотографировала волосы Белинды, как произошло следующее: открылась новая дверь. Зоркий глаз журналистки сразу заметил в этом нечто до невозможности интересное.

Она метнулась в сторону Елизаветы. Уже почти сделала снимок, как вдруг поймала на себе властный взор желто-карих глаз.

Пресс-камера тут же взорвалась.

– Что это?! Что с моей камерой? – закричала журналистка.

По невозможности игнорировать истерику такой силы, все находящиеся в Зале тут же обступили Джессику, Брай и Елизавету.

– Ага! А вот и наша принцесска подъехала! – шепнула Маша Ане, тут же получив в ответ укорительный взгляд.

– Почему? Почему это произошло?! – неистовствовала Джессика.

Она судорожно схватилась за голову, запустив пальцы в искусно уложенные волосы цвета карамели.

Граф хотел было одарить Джессику еще одним лиаром в знак поддержки, но тут Елизавета наконец заговорила:

– Я объясню, почему, – она выступила вперед. – Фото, видео, а также электросъемка моей личности в любой точке земной плоскости запрещена законом. Любые устройства, использованные для этого, должны быть уничтожены.

– Правильно! Нечего ее снимать! – закричала Брай. – Вот сейчас я вернусь за своей кисточкой…

– Но я ведь не знала! – отчаянно зарыдала Джессика.

– Незнание законов не освобождает от ответственности, – Елизавета усмехнулась.

– Но я ведь все продумала! – не унималась журналистка. – В этот раз у меня получилось бы доставить эти кадры домой! А теперь… Все пропало… Вся работа насмарку… Да послушайте!

Впрочем, никто уже Джессику не слушал. Граф поспешил встрять в спор Ани и Маши относительно национальности Елизаветы, а Белинда и Вито вновь принялись искать не пойми куда запропастившуюся Змею.

– Глупенькая! – сказал вдруг неизвестный доселе голос, принадлежавший пожилому человеку, осмелевшему достаточно, чтобы покинуть свое убежище. – У тебя никогда не получится рассказать миру об этом месте!

Говорил старик. Несмотря на то, что выглядел он невероятно старо, он не был лишен той особой жизненной энергии, которая заставляет нас считать человека молодым. Его одеждой были потрепанные джинсы и теплый серый свитер. Лицо его, не лишенное морщин, можно было бы вполне счесть непривлекательным, если бы не добрые светло-голубые глаза. Нос его был грубоват, а на щеках присутствовала серебристая, в цвет волосам, щетина.

– Почему не получится? – спросила Джессика, вытирая слезы.

– Уж так заведено! Я это тебе как художник говорю.

– Так это Вы – художник! – удивилась Мария.

– А ты что думала? Что картины сами собой появляются? – старик засмеялся.

– Так, все это конечно хорошо, но я не намерена здесь больше оставаться. – вмешалась Елизавета. – Что происходит? Почему я должна голодать? – возмущалась она.

– Ах! Точно! – воскликнул вдруг старик. – Прекрасное творение! – он обратился к Елизавете. – Из-за Вас я и обнаружил себя. Я бы отдал все на свете, если бы Вы согласились хоть разочек попозировать мне!

– Ну это вряд ли, не сейчас, – ответила Принцесса, натянув на себя подобие улыбки.

Тогда художник заметил Брай, стоявшую рядом с ней. Он снова вскрикнул.

– Вот и все! Настало мое счастье! Какая юная и какая красивая! Я искал вас двоих так долго, так долго… Отныне вы обе мои первые Музы! – торжественно объявил он.

– И эта-то рыжая – муза?! – возмутился Вито. – Вот посмотрите лучше на нее! – он показал на Белинду, заглядывающую под стол. – У нее же волосы до самого пола! И на плече антенна!

– Это была роза! – откликнулась ведьма.

– Ее я уже рисовал, неинтересно! – отмахнулся старик.

– Так, что я вижу, – Елизавета совершила полный обход Парадной Залы глазами. – Прелестно! Две школьницы, назойливая журналистка, ее граф в плаще, маленький ребенок и ведьма! – констатировала она. – Лучше и быть не может!

– Это хуже тебя ничего не придумаешь! – бросила Маша.

Вместо Принцессы разозлилась Брай:

– Заткнись и молчи, мелкая! – закричала она.

– Мелкая? Да ты на лет пять меня младше!

– Маша, успокойся! – попыталась остановить подругу Анна.

– Не успокоюсь, пока не врежу ей! – решительно объявила Маша, не зная хорошенько, кому собирается врезать.

– Нет-нет-нет! Нельзя вредить Музе! – взмолился художник.

– Ей можно и нужно вредить! Она сожгла мою камеру! – закивала Джессика.

– Прекратите браниться сию же секунду! Что за вздор? – вмешался граф.

– Это все рыжая девчонка виновата! – Вито показал Брай язык.

– И не думай подходить к ней, мерзкий мальчик! – вступилась Елизавета.

Она достала из складок своего бесконечного платья веер, да так резко расправила его, что Вито, стоявший неподалеку, потерял равновесие и плюхнулся на пол.

Тут никто и опомниться не успел, как перед Елизаветой закружились густые черные клубы. Дым окутал Принцессу со всех сторон, не давая шагнуть ни шагу.

Елизавета принялась махать веером. Недостаточно для того, чтобы отогнать от себя черные оковы, но достаточно, чтобы разглядеть в дымной массе лицо Белинды.

– Не. Смей. Обижать. Вито! – слова ведьмы эхом раздались по всему Замку.

– Не сметь указывать мне! – не менее громко приказала Елизавета.

Стены от этого не на шутку проснулись, начиная теперь по-настоящему стреляться острыми копьями, которые, увы, не исчезают.

А ведьма не на шутку разозлилась. Она топнула левой ногой, вскинула правую руку вверх, закружила белые пальцы…

В Зале вдруг создался сильный сквозняк, постепенно переходящий в ураган. Елизавета, по воле Белинды, подлетела под самый потолок.

Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы не одна, прямо таки, совсем необычная гостья. Кто она? Как ей удалось остановить этот хаос, воцарившийся в Парадной Зале? Что же, для этого нам необходимо обратиться к сказке.

10.Лесная Дева

В глубокую старину, когда солнце светило ярче, а деревья были выше, жил на свете юноша по прозванью Юншен-цзы. Жил он с матерью да двумя братьями в вечной нужде да бедности, и частенько тоска одолевала его. Сидит, бывало, да думает: «Вот мне уж давно сравнялось двадцать, а я еще ничего в жизни не повидал, только и делаю, что работаю с утра до ночи. И замуж за меня точно никто не пойдет, если мы с матерью да братьями сами себя прокормить не можем. Так видно и буду своей смерти дожидаться».

Гулял однажды Юншен-цзы по бамбуковому лесу, которому ни конца ни края не сыщешь, да думал все о судьбе своей, как вдруг видит – впереди речка течет, а подле речки дерево стоит, какого он еще не видывал. Подошел Юншен-цзы поближе да только диву дается: листья точно из шелка сотканы, а стебли до самого неба достают. Дивился Юншен-цзы, дивился, как вдруг услышал, будто бы кто-то сзади него вздохнул горестно.

Оглянулся юноша да увидел старца. Юншен-цзы поклонился ему, а старец говорит: «Добрый юноша! Вижу я, что ты сильный и пригожий. Помоги мне! Сруби ты это дерево, от него все несчастье мое! Я заплачу тебе столько, что будешь ты жить всегда в богатстве и довольствии».

Юншен-цзы поначалу согласился исполнить просьбу старца да подошел к дереву. Да тут сердце его сжалось, руки опустились. Хотел Юншен-цзы сказать старцу, что не способен он такую красоту загубить, а его и след простыл. Только лишь золотой кувшин остался на том месте, где стоял он.

Подобрал юноша кувшин. Как увидел, что тот золотой, тотчас же на базар отправился. Кувшин понравился одному господину, да купил он его, хорошо заплатив. Юншен-цзы вернулся домой с мешочком, полным монет, положил его себе под голову да уснул.

Наутро юноша проснулся, смотрит, а вместо денег золотой кувшин подле него лежит. Подивился Юншен-цзы, подивился, да опять на базар пошел.

А в городе суета: все только и говорят о том, как нынче ночью знатный господин умер. Стал Юншен-цзы снова кувшин продавать, да понравился он одному вельможе. Вельможа дал ему еще больше денег, но на следующий день кувшин снова к юноше возвратился, а в городе о второй смерти говорили.

Отправился Юншен-цзы тогда к тому самому месту, где старца повстречал. Поставил он кувшин туда, где подобрал, и хотел было домой направится, как слышит вдруг, будто ветерок ему шепчет: «Постой, не уходи, поговори со мной! Постой, не уходи, поговори со мной! Постой, не уходи, поговори со мной!» Смотрит юноша, а то молодая дева из шелкового дерева выглядывает, да его подзывает. Подошел к ней Юншен-цзы, а она ему и говорит:

– Спасибо тебе на том, что меня от верной смерти спас. Вечно храню я этот лес, и вечно буду благодарна тебе. Скажи же мне, чего желаешь ты, и я исполню твое желание.

– Ах, прекрасная дева! Ничего мне не нужно в этом мире кроме жизни! Можешь ли ты сделать так, чтобы жил я так же вечно, как и ты?

Призадумалась дева, призадумалась, да наконец ответила:

– Так и быть, выполню я твое пожелание. Но будешь ли ты каждый день набирать речную воду в золотой кувшин да приносить ее мне?

– Я буду делать это!

– Смотри же, помни об этом. Забудешь свою Му Нинг, и жизнь твоя закончится.

Да отвечал юноша Му Нинг, что никогда не забудет ее. С тех пор вставал Юншен-цзы поутру рано-рано, отправлялся к реке, набирал в золотой кувшин воды да поливал шелковое дерево.

Так проходили дни, года. Вскоре мать Юншен-цзы умерла, а за ней и братья его. Да никуда не мог он уйти из тех краев. С каждым днем грусть его росла, река становилась шире, а золотой кувшин – тяжелее.

Наконец бросился юноша к дереву, упал на колени да стал молить деву о том, чтобы она его от вечной жизни избавила да в странствия да скитания отправиться позволила. Му Нинг, прелестными губами мягко улыбнувшись, молвила:

– Да будет так.

В мгновение ока вышла он из дерева да ступила на твердую землю, а юноши как будто и не бывало. Махнула дева рукой левой – дерево с треском упало в воду. Махнула дева рукой правой – стебли его обернулись крепким мостом. Отрезала от него Му Нинг один прутик да сказочную флейту сотворила. Медленно перешла она через реку да отправилась в далекие края.

Долго Му Нинг путешествовала. Бывало, сядет где-нибудь в тени да начнет играть на флейте волшебной. Тотчас окажется дева в чудесной комнате, где ровно девять тысяч бабочек порхает.

Подолгу могла сидеть там Му, даже не шелохнувшись. Да лишь однажды сильный шум помешал ей тишиной наслаждаться. Поднялась дева да направилась туда, где человеческие сердца согласия найти не могли, да бабочки ее не оставили.

Долго ли, коротко ли, пришла Му Нинг к волшебному кругу, от которого тьма исходила. Встала дева в самый центр, а бабочки все вокруг нее летают. Раздумывала Му Нинг, раздумывала, как вдруг земля ушла из под ног ее. Бабочки подхватили деву да медленно опустили на Солнце, что грело людей, враждующих меж собой.

Увидали они Му Нинг да застыли.

– Прекратите вражду, иначе никогда не сумеете вы разрешить общую проблему свою, – молвила дева. – И никогда не ставьте себя выше других, не умея спуститься, – продолжила Му, повелевая бабочкам опустить на землю ту, что на всех сверху вниз взирала.

11.Палитра

Все гости были удивлены появлением Му. Не каждый день увидишь волшебницу на огромной люстре Парадной Залы Замка, из которого ты не можешь выбраться..

– Кто ты? – спросил Вито, первым выйдя из оцепенения.

– Имя мне – Му Нинг, – отвечала фея, спускаясь со своего светила.

Бабочки ее без помощи не оставили.

Она была не похожа на человека – словно куколка с хрупкой фарфоровой шеей и свежим, немного детским, личиком. Ее губы вполне возможно было сравнить с нежными лепестками орхидеи. Ее черные волосы, впитавшие теплый свет люстры, были собраны весенними цветами в два пучка. Только две тонкие пряди лежали поверх нежно-розового шелкового ханьфу с широкими белыми рукавами и поясом, расшитым серебряными нитями. Темно-зеленые глаза внимательно изучали новых знакомых.

– Вы, вероятно, здесь госпожа? – спросил Дезире, учтиво кланяясь, невольно заставив каждого, хотя-бы слегка, но пригнуться.

Даже Елизавета, и та немного наклонила голову.

– В этом месте пятнадцать господ, – ответила Му, взглянув на стулья.

– А нас десять,– художник покачал головой.

– Я могу это изменить, – сказала волшебница с уверенностью. – Но вам лучше посторониться.

Все, включая надменную Елизавету и неуправляемую Брай, послушались. Му Нинг закрыла глаза и начала медленно разводить руки в разные стороны, так что все бабочки, порхающие в Зале, залетели в ее рукава.

«Хлоп!» – и она открыла глаза.

«Хлоп!» – и она исчезла, оставив после себя только пару зеленых листочков.

– Ну и что нам теперь делать? – закапризничала Брай.

Однако через секунду Му уже «Хлоп!» – и вернулась. И не одна.

– Теперь осталось только сесть, – молвила она торжественно.

Началась невероятная неразбериха по поводу того, кто где должен сидеть, так что новые гости остались совсем без внимания.

– И что это она уселась во главе стола? – возмущалась Маша, показывая на Джессику.

– А я вообще не хочу сидеть! – объявила Брай.

– Чего вы спорите? Посмотрите на цвета! – кричал Вито.

Наконец, не с первого раза, правда, все услышали мальчика и через несколько пересадок все же распределились.

Получилось так, что во главе стола, на золотом стуле, оказался граф де Лепаж. Справа от него располагались серебряный, черный, синий, фиолетовый, зеленый, оранжевый и розовый стулья. Первые два стула нам известны: на серебряном сидел, болтая ножками в «прыгай-выше-кросовках», Вито, а рядом с ним стоял стул, возвращенный на место задумчивой Белиндой. Светловолосый юноша, Люсиан Бош, сидел на синем стуле. Художник посоветовал своему стулу фиолетовый цвет. За зеленым была красавица Му Нинг. Рядом, на стуле розового цвета, беспрестанно рыдала вдова, обеспокоенная чрезвычайно сумасшедшими стенами. Стены, к слову, изобиловали теперь не только копьями, но и несущимися колесницами. Впрочем, вдова рыдала не от этого, а от того, что она была в трауре. Джессика Форстер, тоже весьма печальная, занимала оранжевое место.

Слева от графа, на красном стуле, сидела Брай, которая то и дело спрашивала: «И почему я должна здесь сидеть?». Елизавета, восседающая рядом с ней на ярко-желтом стуле, шептала: «Потерпи, так надо…». Затем имел место белый стул, на котором сидел, нога за ногу, настоящий ученый-философ. Наконец очередь дошла до Анны, стул которой оказался прозрачным.

– Ну вот! У всех есть цвет, а у меня нет! Отлично! – пожаловалась девочка.

– Твой стул хоть как-то изменился! – заметила Маша.

– Посмотрите же! – обратил на себя внимание ученый. – Два стула – лишние!

И на самом деле – Мария занимала все три последних стула. Она пересаживалась с одного на другой, в надежде обнаружить свой, но все три остались при своем мнении о том, какого цвета они должны быть.

– Я не смогла дотянуться до этих двоих, – молвила Му Нинг печально.

Мария наконец успокоилась и села рядом с Анной, что было очень кстати, потому как в ту же секунду, как по щелчку пальца, два стула перестали пустовать. Рядом с Машей оказался юноша с каре песочного цвета. Его стул стал коричневым. Девушка, а точнее черный мешок с девушкой внутри, сидел на стуле телесного цвета.

– Почему нас должны приводить сюда насильно, когда мы и сами можем прийти, – сказал юноша, сверкая ореховыми глазами.

При слове «насильно» мешок так сильно возмутился, что фокуснику, а юноша был, несомненно, настоящим фокусником – в черном фраке, с волшебным цилиндром и даже с тростью, пришлось развязать мешок. Как только он это сделал, он тут же об этом пожалел, так как девушка, находившаяся там, была спортсменкой.

– Это моя… ассистентка, – объяснил он, мирясь с болью.

– Вовсе нет, идиот! Мы с ним никак не связаны, – заверила девушка, с любопытством разглядывая остальных гостей. – Доброе утро.

– Здравствуй, сестра! – поздоровался ученый.

– Что? – переспросила та.

– Ну вот! Теперь все стулья окрасились! – обрадовался Вито.

– А мой нет! – отчаянно протянула Маша.

– Прекрасное создание, – обратился к ней художник, – разве ты видишь где-нибудь такой же, как у тебя?

– Некоторым вещам лучше оставаться обычными, чтобы отличаться от других, – добавил ученый, заметно успокоив девочку.

– Все это замечательно! – снова повторила Елизавета. – Но кто-нибудь может объяснить мне, что здесь происходит?

Дезире хотел было ответить ей, но Маша его опередила.

– Мы все застряли здесь, вот что! – сказала она.

– И умрем от этих ужасных стен! – завершила вдова.

– Это место, кажется, называется «Замок», – граф де Лепаж мысленно просматривал карту.

– И мы здесь умрем!

– Мы говорим на разных языках, но понимаем друг друга, – добавила Белинда.

– Это оттого, что мы равны, – пояснила Му Нинг.

– И мы умрем!

– Так! Отлично! Кто-нибудь знает что-нибудь еще? – спросила Джессика.

– Я знаю, – заговорила вдруг Анна, встав, чтобы все могли ее видеть. – Все мы пришли сюда разными путями из разных мест и времен. Раз уж случилось так, что мы встретились, теперь мы должны искать путь домой вместе.

– А вдруг вернуться может только один, и мы должны бороться между собой за это право? – предположила Джессика.

– Не нужно бороться, вернуться должна я, – твердо сказала Брай. – И Лиззи, – добавила она чуть погодя.

– Фу, ну что за вечная привычка? – возмутился Люсиан, впервые заговорив. – Только в одном месте соберутся умные люди, как они тут же обязаны друг друга возненавидеть… Как это банально!

– Я считаю, что прежде всего нужно выяснить, из-за чего это произошло, – высказалась Елизавета, косясь на Машу с Аней.

– Нет, так не пойдет! – не согласилась Джессика. – Не могу ничего выяснять! Вообще думать не могу, пока не знаю, с кем говорю! А что если нам придется провести вместе не один день?

– Еще чего, – фыркнула Лиззи.

– Пускай каждый хотя бы представится…

– Пока мы еще живы…

12.Ворота

Первой представилась сама Принцесса, которая оказалась пятнадцатилетней Королевой династии Оптис из 24 века. Она проговорила все это так быстро, что остальные сначала ничего не поняли, а когда поняли, то запутались еще больше.

– И какой же страной ты управляешь? – спросил Вито недоверчиво.

– Страны – это пережиток прошлого, – ответила Лиззи.

– Да ладно! – не поверила Маша. – Значит, в 24 веке не будет ни Испании, ни Канделарии! Как же много я знаю теперь!

Затем она, тихонько хихикая, шепнула на Анне на ухо:

– А ты все твердила: «Француженка, француженка…»

– Но ведь она одета как дама из прошлого! – не выдержала девочка.

– Сомневаюсь, что дамы из прошлого носили платье весом в 16 зеттабайт, – гордо ответила Королева, услыхав слова Ани.

– Одежда из информации? Так значит, ее все же изобрели!.. – вслух подумал Люсиан.

Он тоже представился. Мальчик был сиротой и самые первые его воспоминания возникли в доме обучения. Вот уже шестнадцать лет он проводил там свои дни.

Дома обучения стали создаваться как только люди поняли, что разные дети не должны ходить на одни и те же уроки, так как это может плохо отразиться на их способностях к обучению. С тех пор стали проводиться комплексные обследования, которые выясняли, какой тип информации воспринимается головным мозгом ребенка наиболее дружелюбно. Сны каждого также принимались во внимание. Если ребенок оказывался неспособным к восприятию чего-либо и, что еще страшнее, совсем не любознательным, его допускали только к элементарной механической работе. Потому в школы, названные домами обучения, ходили только довольные ученики, посещающие подходящие им занятия. Люди, учившиеся таким образом, меньше болели, больше улыбались и вообще жили дольше.

В конце 23 века появились ЭДО – Элитные Дома Обучения. Люсиан состоял как раз в таком. ЭДО отличались от обычных домов обучения очень сильно. Во-первых, их члены имели доступ ко всем актуальным исследованиям и разработкам. Ученики развивались одновременно с наукой, которую изучали. Во-вторых, в ЭДО была предусмотрена каждая мелочь. Даже еда в столовой подбиралась под предметы.

Люсиан чаще всего питался физическим супом и математическими булочками. Он вообще больше всего на свете любил физику и математику. Если мальчик долго не мог решить задачу, он закрывал глаза и представлял, как мимо него проносятся кванты, делятся на проценты люди, плавятся гибкие лифты… Теперь же он оказался запертым в своих мыслях.

Когда вдова услышала о том, что Люсиан не помнит своих родителей, она снова зарыдала.

– Почему Вы все время плачете? – не выдержал художник.

– Ах, вы все, верно, ангелы… Вы не видели моего мужа? Он умер…

Муж Феломены, так ее звали, действительно погиб. На дуэли. Бедная женщина не перенесла этого и покончила с собой, дожив до тридцати четырех лет. Очнувшись в башне с большими окнами, из которых лился белый свет, она решила, что попала на небеса. Больше всего она жаждала хоть разок взглянуть на покойника. И Замок раз за разом исполнял заветное желание, беспрестанно транслируя по окнам башни лучшие ее воспоминания.

Му Нинг только покачала головой. Сама она мало что смогла рассказать про свою жизнь. Девушка ограничилась только тем, что назвала свой возраст, причем не совсем правильно. Да, ей было восемнадцать, но это лишь духовно. С материальной точки зрения Му просуществовала в мире уже не один миллион лет.

Личность Белинды тоже осталась ясна не до конца. Никто из гостей никогда не слышал о лесе Храйзилехт.

Клотус, видимо вдохновленный загадочными девушками, сказал только, что ему «стукнула единица с девяткой».

– Из какого ты века? – спросила Джессика.

– Волшебники живут вечно, – ответил он.

– Хотя-бы с какого континента?

– Волшебники живут везде.

На этом его интервью и закончилось.

Что же касалось «ассистентки» Клотуса, то она отвечала предельно просто:

– Мне шестнадцать.

Выяснилось также, что она живет в Германии времен начала 22 века и профессионально занимается плаванием. Девушка иногда любила задумываться о некоторых странных вещах. Например, ее с детства мучила мысль, что когда она закрывает глаза, она может находиться совсем в другом месте, но не видеть этого. Однажды эта идея вновь посетила ее, когда она ехала в лифте на тренировку. Она закрыла глаза и отчеканила: «Дворец спорта, этаж плавания». Вскоре двери открылись, а ее глаза – нет. Ангелика позволила им видеть только тогда, когда вышла из лифта. Тогда же выяснилось, что лифт привез ее в несколько иной дворец.

– А как же твое имя? – спросила Джессика.

– Не желаю говорить.

– Ее имя – Ангелика Клосс, – заявила Елизавета.

– И откуда же это тебе известно, Елизавета? – журналистка прищурилась.

– У меня хорошее зрение.

– Так тебя и правда так зовут?

– Это так, – подтвердила Ангелика.

– Это не так! – вставил философ. – Ее зовут Кейт! Она моя сестра!

Это был Генри Джозеф Беккер. Он был рожден в Лондоне в 1901 году и страсть до чего любил сидеть с чашечкой горячего чая и думать. В какой-то момент в его жизни стали происходить всякие разные вещи, но никогда и ничего не могло помешать ему заниматься двумя любимыми вещами – пить чай и думать. И не важно, где.

Здешнему художнику тоже было все равно, где творить. Потому он с легкостью согласился бы жить в Замке вечно. Только здесь Музир находил свое вдохновение. Он прожил довольно сложную жизнь, и наконец, в свои 56 лет, уехал подальше – в Исландию, где в перерывах между Замком занимался фермерством.

– Ну о тебе, Дезире, я уже все знаю, – засмеялась журналистка.

– А я не все, – возразил Клотус.

Все согласились с фокусником, и граф рассказал о библиотеке.

Потом пришла очередь Брай рассказывать о себе. Тут она превзошла всех и поведала полную историю своего карьерного пути. О том, как миру повезло обнаружить ее гениальный талант, о том, в каких фильмах снялась, о том, как в 2018 году заняла первое место в рейтинге самых молодых актрис Соединенного Королевства, и, наконец, о том, что она очень хочет есть, спать и что-то еще.

Анна и Мария порядком устали от долгого рассказа Брай. Поэтому их автобиография была довольно короткой.

Самой последней, не без напоминания Генри, представилась Джессика.

– Все это очень замечательно! – повторила свою любимую фразу Лиззи. – Мы потратили пол дня на все эти формальности. Это нам как-то помогло?

– Очень даже помогло! – ответила Джессика. – Теперь мы хотя-бы знаем друг друга!

– Стены успокоились, – заметила Белинда.

– Очень замечательно, – повторилась Королева. – Но может теперь нам стоит подумать над чем-то более серьезном?

– Вспомнил! – вдруг воскликнул граф, хватаясь за голову.

– В чем дело? – поинтересовалась Елизавета.

– Я ведь шел сюда, чтобы выйти через ворота! – сказал он, показывая на голую стену, которая находилась как раз напротив него.

– Здесь нет ворот, – буркнула Ангелика.

– Нет-нет, они должны быть там! Я тоже видела их на карте, – сказала Джессика.

– Так отправимся же и посмотрим, – предложила Му Нинг, тихонько вставая из-за стола.

Все последовали за ней прямо к «воротам».

– Ну и что теперь делать? – спросила Елизавета, слегка пнув стену своей туфелькой, надеясь на то, что в первой утонет последняя.

– Хороший вопрос… – задумался Люсиан, уже окруженный тысячами различных ворот, мелькающих в его мыслях.

– Что это за синие штуки вокруг тебя? – удивился Вито, обратив на мальчика всеобщее внимание.

– Это? Это просто мои мысли. Ворота, о которых я думаю… – ответил тот.

– Ну так подумай свои ворота на эту стену! Делов-то! – пошутил Вито.

У Люсиана было плохое чувство юмора. Только он это услышал, как на стене стали мелькать очертания высоких дверей. Тогда мыслитель попробовал еще. И еще. Но все было тщетно – ворота показывались только на миг.

– Нет выхода! Выхода нет! – Феломена продолжала рыдать.

– Так, здесь должны быть ворота! – заговорил граф. – Я никогда не ошибаюсь. Все вместе – думайте о воротах!

Каждый постарался мысленно нарисовать ворота. Сперва ничего особо не выходило, но после нескольких усердных попыток непослушные двери наконец удалось призвать. Вход в Замок получился кривым, изогнутым и бесформенным.

– Ну хоть что-то! – воскликнула Маша, явно довольная собой.

– Ага, теперь осталось только открыть… – проворчала Брай, наблюдая за тем, как граф и Генри безуспешно толкают двери, точнее их подобие.

– Дамы и господа! – бодро заговорил Клотус. – Закрытая дверь для фокусника – просто пустяк! Граф, прошу Вас убрать от дверей свои руки и отойти!

Дезире недовольно отошел в сторону, и фокусник приблизился к «пустяку» высотой в 4 метра. «Махана, дараджа, кхулатэ, хабэ!» – произнес он таинственно, на каждом слове стукая своей черной тросточкой по деревянной двери.

Тут же что-то невероятно загудело. Все вокруг погрузилось в музыкальный рисунок. Казалось, будто бы тысячи человеческих голосов выдыхали одновременно, создавая причудливый ритм.

Ворота были открыты.

– Меня радует только одно – я все равно был абсолютно прав, – заявил граф.

13.Конец Бесконечности

По ту сторону было совсем не то, что все ожидали увидеть. Ворота были далеко не выходом, скорее входом. Никто ничего не сумел разглядеть – когда двери отворились, все тотчас же отскочили, ослепленные светом. И все же, им удалось рассмотреть Ничего – вечно-белоснежную пустоту. Ничего – это то место, которого не существует, существующее бесконечно.

Белинда подошла к самому краю обрыва.

– И что это ты собираешься делать? – поинтересовался Клотус.

– Пойду туда, – ответила ведьма.

– Стой! Ты же не умеешь летать! – закричал Вито.

Но было поздно. Белинда уже поравнялась с густым белым туманом, в любую секунду готовая шагнуть вперед. Казалось, она вот-вот упадет в бесконечную пропасть.

– Она умрет! Умрет! – причитала Феломена.

Ведьма подалась вперед, рухнула на метр вниз и… словно зависла в воздухе. Под ее туфелькой возник маленький камушек, как раз такого размера, чтобы она могла кое-как стоять, сохраняя равновесие.

– Она стоит! Она не упала! – воскликнул Вито.

– Милая, прошу тебя, лучше скорее возвращайся! – умоляла Феломена. – Ты идешь к своей погибели!

Белинда пошла дальше. Второй шаг – и камешков стало четыре: три позади девушки и тот, на котором она стояла. Третий шаг – и вот уже девять каменных фрагментов нарушают абсолютную пустоту. Четвертый, пятый, десятый, двадцатый… В конце концов, позади ведьмы развернулся целый мост, и теперь все могли без особого труда следовать за ней.

Волосы Белинды развевались на ветру, а ее коричневое платьице, казалось, не выдерживало таких приключений, но ведьма продолжала идти. Она снова шагнула вперед, но на этот раз под ногами оказался кусочек сырой земли. Девушка остановилась. Какое-то невероятное чувство проникло в сердце каждого и пропитало все вокруг, как будто сама пустота вдруг заволновалась.

Белинда стала вглядываться вдаль: едва различимая на белом полотне резкая черная точка с необычайной скоростью приближалась. Она становилась больше и больше, пока наконец не приобрела очертания старого ворона с большими шумными крыльями.

Ведьма высоко подняла правую руку, призывая его к себе. Ворон это заметил, и теперь летел прямо к ней. Через мгновение он дотронулся до руки своими когтистыми лапками, отчаянно захлопал крыльями да тут же, словно хрупкое стекло, разбился на биллионы осколков. Осколки эти, словно капельки черной акварели, повисли в воздухе, окружая Белинду. Стоило ей опустить руку, как капельки взмыли вверх, оставляя за собой тонкие вертикальные линии.

Ведьма вздрогнула, вскинула голову. Капельки принялись носиться туда-сюда с бешеной скоростью, рисуя причудливые контуры. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Кроме черных появились темно-зеленые, коричневые, бурые, синие, серые. Одни размазывались по пустоте сразу, подобно беспомощным раздавленным жучкам, другие сперва собирались в кляксы и лужи, а затем растекались маленькими струйками, создавая густую реальность

Вот они разбились на два лагеря: то и дело сталкивались, расходились, и сталкивались, расходясь, пока, наконец, каждая капелька не нашла свое место. Картина была готова, и окрестности Замка снова окутала тишина.

– Что за красота! – восхитился художник.

– Это – лес Храйзилехт! – гордо изрекла Белинда.

– Ого! Так вот как выглядит лес! – удивлялся Люсиан.

– То есть ты можешь теперь вернуться домой? Может, тогда и мы сможем? – с надеждой спросила Маша.

– Нет, я никогда не смогу попасть домой, – девушка сделалась печальной.

– Но почему? – недоумевал Вито. – Ты же сама сказала – Храй-зи-лехт….

– Мой дом находится на другом конце.

– Так дойди до другого конца!

Ведьма покачала головой.

– Никто и никогда не сможет пройти Храйзилехт от начала до конца. Этот лес – бесконечный.

– То есть это другой конец? – не поняла Аня.

– Да, это – конец бесконечности. Я мечтала попасть сюда, – с трепетом проговорила Белинда, вглядываясь в густые заросли деревьев.

– Что за чепуха! У бесконечности не может быть конца! – возмутился Люсиан.

– Ты прошел бесконечность дорог, и потому говоришь? – спросила Му Нинг.

Мальчик задумался.

– Да, если так поразмышлять, то… – мистер Беккер перешел к своему особому голосу для размышлений.

– Предлагаю на время оставить философию и определиться с дальнейшими действиями, – прервал его граф де Лепаж.

– Ой, а где девочка? – спохватилась вдруг Феломена. – Где Брай? Где же Брай? Ищите!

– Да ладно, без нее даже лучше! – протянул Вито, вполне довольный сложившейся ситуацией.

– Брай! Где ты? – позвала Елизавета.

– Все в порядке. Я за ней слежу, – заверил Музир, стоявший чуть поодаль.

– И где же она? – поинтересовалась Джессика.

Но Брай не заставила себя долго ждать. Она вскоре выбежала прямо из лесной чащи – целая, невредимая и даже повеселевшая.

– Где ты была? – строго спросила Королева.

– Все отлично! Теперь я хочу есть и спать.

– Еда! – воскликнул вдруг Клотус. – Господа, я пошел в лес! За едой!

– Охотится? – не понял Дезире. – Без оружия и лошадей?

Тут Му Нинг протянула ему не пойми откуда взявшийся арбалет и пожелала удачи.

– Я тоже такое хочу! Дайте мне! – закапризничала Брай.

– Милая, охотится – мужское дело, – попыталась объяснить Феломена.

– А я – мужчина! – вспомнил Вито. – Я могу пойти?

– Можешь, пожалуй, – ответил Люсиан, сам не до конца уверенный, что его берут.

– Круто! Я еще никогда не был в лесу!

– Это нечестно! – не сдавалась Брай.

– Лес полон опасностей, ты можешь там погибнуть, – заметила Лиззи.

– Точно! – девочка засияла. – Пускай это делают они, а не я!

Му Нинг вручила Вито и Люсиану по арбалету.

– Откуда ты их берешь? – недоумевал Клотус.

Волшебница лишь улыбнулась загадочно да снова пожелала всем удачи.

– Госпожа Белинда, – граф де Лепаж задумался. – А в этом лесу хотя-бы есть на кого охотиться?

– Там многое есть, – предупредила ведьма.

Охотники выглядели не очень воодушевленными.

– Так, мы пошли, – оповестил всех Клотус, перекатывая арбалет с руки на руку.

– Ну и ужас! Ну и страсть! – сказала напоследок Феломена.

Готовый к успешной охоте граф, веселый Клотус, задумчивый Люсиан, мрачный Музир, серьезный Генри и заводной Вито вскоре скрылись среди высоченных лесных декораций.

14.Сонет

Лишь только Ангелика переступила порог Замка, не так давно созданный, как ее снова начали посещать диковинные мысли. Она думала:

«Вполне возможно, что все мы – всего лишь совершенные компьютеры. Нас создали люди, настоящие люди, а мы жили и жили себе, ни о чем не подозревая. Но вот проблема: видимо в какой-то момент мы начали представлять опасность. И теперь вся наша жизнь – это фильм, проигрываемый задом наперед, который включили нам наши же создатели, чтобы доказать, что мы всего лишь машины. Когда мы увидим, как мы были созданы, наша жизнь закончится. Потому главная задача – найти отражение. Найти, как находит муха, бьющаяся о стекло, отражение того, кто за ней наблюдает…»

Так девушка и размышляла, пока не заметила, что все остальные на нее смотрят, будто ожидая чего-то. Она слегка улыбнулась и сообщила:

– Апартаменты, о которых я говорила, находятся где-то наверху. Там есть все: бассейны, камеры здоровья, спальные помещения…

Она была похожа на менеджера отеля, заселявшего важных гостей в самый лучший, и, что самое главное, в самый дорогой номер. В такие моменты ее сосредоточенное лицо с вечно поджатыми аккуратными губами выходило из режима паузы и вместе с живыми голубыми глазами начинало улыбаться. Тогда она была красива.

– Все это очень круто! – произнесла Брай, подражая Королеве.

– Но как мы туда попадем? – продолжила уже сама Лиззи.

– Я без понятия, – проронил заботливый менеджер, явно утомленный некоторыми гостями.

– Но ты ведь сама сказала, что пришла оттуда… – заметила Белинда.

– Я не думаю, что я принимала в этом участие, – буркнула девушка, вспоминая сумасшедшего Клотуса.

– Может быть, стоит обратиться к карте? – предложила Джессика.

– К какой карте? – удивилась Мария.

– Вечно ты ничего не помнишь! – упрекнула ее Анна.

– Помнишь ли ты, как добраться туда? – тихо спросила Му Нинг.

– Конечно! – заверила ее девушка. – Я оттуда пришла!

– Ну, это еще ничего не значит….

Вскоре все стали протискиваться через узкую дверь, скрывающую нужный коридор. Впереди всех шла, конечно, Джессика. За ней осторожно ступала Елизавета. За подол ее королевского платья, чтобы не отстать, держалась Брай. Ее затылок сверлила взглядом Маша, шедшая в паре с Аней. За ними бодро шагала Ангелика. Му Нинг же, напротив, уныло плелась, опустив голову. Белинда это заметила и взяла волшебницу под руку. Завершала процессию взволнованная Феломена.

– Отлично, мы вышли на развилку! – радостно оповестила всех Джессика. – Теперь нужно повернуть сюда, и мы у цели!

– Если твоей целью было утомить меня, то я тебя поздравляю – ты этого уже добилась, – бросила Елизавета.

Журналистка пропустила это мимо ушей, хитро улыбнувшись.

– Дорогая, нехорошо говорить так со старшими! – заговорила Феломена, покачав головой.

– Да ей вообще на всех плевать! – пожаловалась Маша.

– А тебе лучше заткнуться и помолчать! – выпалила Брай.

– А ты… – начала было Мария.

– Вот и пришли! – Джессика открыла красно-бурую внушительного вида дверь с табличкой: «Убежище книг».

Библиотека сильно изменилась. Достаточно сильно для того, чтобы журналистке пришлось улыбаться через силу. Больше всего на свете она ненавидела Елизавету за то, что та лишила ее возможности записывать красоты Замка на пленку.

С первого взгляда «убежище книг» поразило вошедших своим высоким куполообразным потолком, по которому спиралью пробежались маленькие витражные окошки, все разного цвета. Яркие солнечные зайчики расписывали скользкий паркет причудливыми узорами, и только книжные шкафы не желали быть на свету. На аккуратных полочках неизменно-коричневого цвета соседствовали, если не самые лучшие, то непременно хорошие книги.

– Какая прелесть! – Анна не могла скрыть своего восхищения. – Они все на французском! – прошептала она, будто боясь накликать на это чудесное место беду.

Девочка растворилась в книгах, полках и шкафчиках.

– Ну французский я не знаю, – вздохнула Мария, пробегаясь глазами по строчкам первой книги, которая попалась ей в руки. – Жалко этого графа нет, он бы мне объяснил, почему на этой странице столько восклицаний…

– Я могу научить тебя читать, – предложила Белинда.

– Но разве ты знаешь…

– Знаю.

– Может, в другое время? – засомневалась Маша, которой совершенно расхотелось что-либо учить после того, как Белинда схватила ее палец и начала водить им по строчкам.

«О! как же красива она была! Как красива!» – пронеслось вдруг в Машиной голове, будто бы кто-то вставил туда чужую мысль.

«О! Каким нежными были ее черты! Какими нежными!» – вновь сообщила девочке книга.

– Я поняла, я поняла! – воскликнула Маша, бросаясь в объятия к ведьме. – Это, конечно, не чтение, но спасибо! Спасибо!

– Ага, – грустно улыбнулась та.

– Аня! Аня! Я умею читать по-французски! Да где она? – девочка бросилась искать подругу в книжных коридорах.

– Не эту ли карту мы ищем? – обратилась Ангелика к Джессике, судорожно носившейся от одного шкафа к другому.

Девушка указала на миниатюрный чертеж, замурованный в стеклянной столешнице маленького столика.

Журналистка тут же перенеслась туда.

– Очень даже похоже! Да, это она! – подтвердила девушка. – Дорогие дамы, я нашла карту!

– Идите все сюда… – вяло позвала Ангелика.

Все собрались вокруг Джессики, кроме Ани и Маши. Даже Елизавета отвлеклась от манипуляций со складками своего платья и важно подошла.

– И где ходят эти дурочки? – крякала Брай.

– Идем-идем! – торопливо проговорила Аня, со всех ног бегущая на голос.

Девочка прижимала к груди маленькую тонкую книжицу.

– Ангелика, ты можешь найти апартаменты на карте? – попросила Джессика.

Ангелика некоторое время изучала карту, внимательно вглядываясь в чернильные обозначения.

– Из-за того, что эта карта постоянно движется, я ничего не могу разобрать! – пожаловалась она наконец.

Тут выступила Му Нинг да молвила:

– Довольно жизни.

Карта остановилась.

– Нам придется проделать долгий путь, чтобы попасть наверх, – волшебница покачала головой.

– Я не хочу проделывать путь! Я хочу в апартаменты! – закричала Брай.

Замок повиновался..

– Молодец, Брай! – Ангелика похвалила немного испуганную девочку после того, как Замок кувыркнулся и бросил путников некоторыми этажами выше. – Мы на месте.

– Боже мой! Боже мой! – восклицала испуганная Феломена.

– Так просто? Какое мощное колдовство, – Белинда с умилением рассматривала предметы интерьера.

Быстрое перемещение пришлось всем по душе. Плавные контуры удобной мебели да мягкая вода ванных комнат производили приятное впечатление. Хозяйки Замка расслабились. Даже Королева стала немного снисходительней.

То, что они находятся непонятно где и непонятно зачем, никого больше не волновало. Белинда предложила попробовать запасенную ей сладость «фултур», состоящую из ягод и орехов леса Храйзилехт, и все радостно согласились, удобно расположившись на разноцветных меховых подушках.

– А можно я уже скажу? – нарушила тишину Аня.

– Что такое, милая? – отозвалась Феломена.

– Я, точнее мы с Машей, нашли эту книгу в библиотеке, – она протянула находку вдове, и все с любопытством начали ее разглядывать.

– Я не вижу здесь ничего необычного, – сказала Елизавета, когда книга отчего-то оказалась в ее руках.

Тотчас же буквы на первой странице перевернулись с ног на голову да срослись в другие, невиданные знаки, вдвое больше обычных. Елизавета не растерялась и принялась считывать знаки королевскими подушечками своих пальцев. Но строчки, вместо того, чтобы прозвучать у нее в голове, стали появляться прямо в воздухе, так что каждый мог прочитать послание, написанное разноцветными буквами. Выглядело оно на каждом языке по-разному, а значило примерно следующее:

«Когда идете вы на ужин

Через дремучий темный лес,

Подумайте – зачем он нужен,

Без леса памятных чудес?

Когда сластей полно целебных

И для забот, и для проказ,

На ветвях дерева волшебных,

Что пригодятся вам не раз.

Легко вас сбить в раскаты грома,

Заставить скрыться в никуда.

Вы замечайте иногда,

Что путь домой – дороже дома.

Что дом, желанный и родной, —

В великой гамме цветовой!»

Елизавета перевернула страницу, но новые буквы не сдвинулись с места, а значение строчек и вовсе нельзя было прочитать.

Сонет исчез из воздуха. Елизавета швырнула книжицу обратно Ане.

– Благодарю, – промолвила девочка.

– Ничего страшного, я все переписала… – Джессика выглядела чрезвычайно задумчивой. – Что бы это могло значить?

– Мы сделали что-то неверно, – решила Му Нинг.

– Неверно? Но что? – недоумевала Ангелика.

– Этот стих только аппетит нагоняет! – пожаловалась Брай, несмотря на то, что «фултур» Белинды приятно подавлял чувство голода.

– Ой! Нужно дождаться господина Дезире и остальных. Что же они скажут? – хлопотала Феломена.

– Да! – обрадовалась Маша. – Один из них ученый – значит умный, второй граф – интеллигенция, затем еще художник – наверняка и в литературе разбирается… Они-то точно догадаются!

15.Три камня

Скромное, и без того еле заметное, солнышко лишь иногда одаривало охотников своими лучами, что с трудом пробирались сквозь темные кроны деревьев. Деревья эти хорошо подходили друг к другу и, словно кусочки пазла, составляли полноценный десной массив, глядя на который нельзя было различить, где заканчивается один фрагмент мозаики, а где начинается другой. Неизвестно, что бы стало с лесом, случись одному из деревьев повалиться наземь.

На первый взгляд, лес состоял из одних только могучих дубов с блестящими густо-зелеными листьями. Но если приглядеться получше, то можно заметить и другие деревья. По соседству с изящными ясенями и стройными осинами росли ясные как день березы и насупившиеся ели. У их ног простирались кусты сладкой малины, окруженные многочисленными бархатно-черными цветочками, абсолютно затерявшимися на фоне рыхлой земли.

– А мы здесь точно не заблудимся? – заволновался вдруг Вито, положив в рот очередную спелую ягоду.

– Я помню дорогу, – успокоил мальчика Клотус, идущий позади всех.

– Все же, это пренеприятно, – заговорил граф де Лепаж, возглавляющий экспедицию.

Генри, шедший рядом, выразительно-вопросительно посмотрел на него.

– Нам до сих пор не повстречалась дичь, – пояснил Дезире.

Действительно, птицы и звери не хотели себя обнаружить, и густая тень леса импонировала им больше, нежели тропинка, по которой продвигались путники.

– О! Розы! – Музир наклонился к колючему кусту, вдыхая яркий аромат.

– Какое комфортное место! – в который раз произнес Генри. – Удивительно!

Только Люсиан ничему не удивлялся и наслаждался тем особым ощущением, которое испытываешь каждый раз, когда делаешь что-нибудь необычное. А прогулка по местам королевства Храйзилехт, безусловно, занятие необычное.

Так шли они и шли, безо всяких происшествий, до тех пор, пока Клотусу не стало скучно. Он остановился и стал жать, пока остальные отойдут достаточно, чтобы его действия не были заметны. Фокусник чуть пригнулся, воткнул волшебную трость в мягкую землю и зашептал: «Экханэ, эсо…эсо…» – тут он запнулся, и, приняв задумчивый вид, стал бегать от одного дерева к другому своими искрящимися светло-ореховыми глазами. Вдруг взгляд его упал на свитер художника, богатый всевозможными узорами. Теперь он проговорил фразу полностью: «Экханэ, эсо, лала, харина!» и поспешил нагнать союзников.

Графу пришлось остановиться, так как три маленьких березки, желавшие, должно быть, поразить охотников своей сплоченностью, одна за другой попадали поперек тропинки. Деревья походили на обои, которые кто-то оборвал. На их месте, прямо в чаще, блистала теперь голая стена. К счастью, вскоре прямо из белоснежной глади выпрыгнул красивый олень, а затем кто-то заботливый приклеил деревья на нужное место.

Животное остановилось прямо посреди тропы и спокойно смотрело на людей. Генри выстрелил первым. Затем просвистели стелы графа и Клотуса.

И тут сигнал будильника нарушил тишину… Не нужно волноваться – никто не проснулся и не осознал, что все случившееся – просто сон.

Очень важно знать, для кого звенит звонок. Так, в школе, например, звонок на урок непременно для ученика, а звонок на перемену – непременно для учителя. В лесу же звонок был для трех уток, которые должны были свалиться с неба в нужном месте и в нужное время. У них это получилось, и, вместо поспешившего прочь оленя, гости подстрелили трех птиц.

Просто чудеса! – воскликнул Вито.

Музир хотел было подобрать добычу, но утки были ответственными, выполняли свою работу на совесть, и потому пожелали лететь самостоятельно. Крыльями хлопать у них решительно не получалось, зато тихонько парить в воздухе, следуя за гостями, было вполне возможно. Добытчики пустились в обратный путь.

– Разве мы были здесь? – Люсиан указал на лесной родник.

– Неплохо бы воды набрать, – отозвался Музир. – Есть ли у нас…

– Смотрите! Здесь и емкость есть! – оповестил всех Люсиан, уже подбежавший к источнику.

И правда, прозрачный ручеек отражался в золотых стенках сосуда, стоявшего неподалеку. Мальчик хотел было зачерпнуть холодные струи, но у него ничего не вышло. Воды в кувшине не оставалось. Тогда он стал выливать воду, которой не было, и стоило дну кувшина коснуться речного потока, как сквозь маленькую дырочку, которой тоже не было, он стал наполняться жидкостью. Стоило ему поднять сосуд, как вода поспешила удалиться.

– Ты там чего? – нетерпеливо спросил Вито.

– Сейчас-сейчас… – бросил Люсиан рассеяно.

Он перевернул предмет своих размышлений вверх дном, и вода успокоилась. Юноша вернулся в компанию.

– Почему ты так странно его держишь? – поинтересовался Генри.

– Потому что он странно себя ведет.

– Однако мы не понимаем главного! – заговорил Дезире. – Ведь мы оказались на другой тропинке!

– Мы не сможем найти путь обратно? – испугался Вито.

Утки полностью поняли ситуацию, и успокоили мальчика, взяв на себя инициативу в выборе направления. Процессия направилась в Замок.

В Замке, тем временем, а точнее в верхней его части, все было по-прежнему.

– А вдруг они вернутся, а мы не узнаем?– не успокаивалась Феломена.

– Я могу посмотреть еще раз, – Му Нинг направилась к высокому окну, выходящему на каменный мост. – Идут.

– Идут? Неужели? – подскочила Брай.

Все заметно повеселели и подбежали к окну. Картина была красивая: белая пустота, приклеенный к воротам Замка мост да мохнатый лес, заполнивший собой все пространство до горизонта. На мосту виднелось девять точек.

– Что это? Летающие камни? – Маша заметила лишнюю троицу.

– Дайте мне посмотреть, – Елизавета всех растолкала.

Королева принялась увеличивать масштаб изображения с помощью кремовой перчатки, доходящей почти до самого рукава ее платья.

– Это утки, – огласила она.

– Утки? – переспросила Белинда.

– Так чего же мы ждем? – Джессике не терпелось встретить охотников. – Нужно скорее спуститься.

– Брай, – обратилась к девочке Аня, – ты можешь вновь помочь нам? Пожал…

– Еще спрашиваешь! Да я же сама есть хочу! – буркнула актриса.

– Аня, ты не забыла книгу? – осведомилась Ангелика. – Ты ведь Аня, верно?

– Не забыла…

–Я хочу в Парадную Залу! – противно закричала Брай.

Замок послушался. Но на этот раз исчезла только Брай. Елизавета хотела уже всплеснуть руками, но тут девочка вернулась обратно.

– Почему же не получилось? – расстроилась Маша.

– Не было печали! – сокрушалась Феломена.

– Может, все дело в карте? – предположила Джессика.

– И как нам быть сейчас? – недоумевала Белинда.

– Когда Клотус тащил меня с собой, ему каждый раз необходимо было хватать меня за руку, – вспомнила Ангелика.

– Может быть, ему просто нравилось, – предположила Маша.

Ангелика включила испепеляющий взгляд.

– Ну а что? Мало ли что!

Тем не менее, гостьи взялись за руки. Брай снова прикрикнула на Замок, но он такого не стерпел и больше кувыркаться не пожелал. Тогда в покоях ни с того ни с сего оказался почему-то Генри Беккер. Он хлопнул выразительно в ладоши, и через мгновение перенесся вниз, вместе со всеми.

16.Электрография

Люстра в Парадной Зале теперь горела еще ярче, выкладываясь по полной. Музир пересчитывал ее свечи, в то время как мистер Беккер пытался обнаружить закономерность в появлении новых тарелок.

Они и правда проникали в Залу разными способами: одни просто появлялись прямо на столе, другие чинно вылетали из маленьких дверок, третьи же собирались из мелких осколков, сбегавшихся воедино со всех уголков Замка.

Вилки и ножи, как правило, вырастали в целые деревья. В конце концов, когда все гости и тарелки собрались за парадным столом, центр которого украшали бронзовый клен из вилок и серебряная ива из ножей, Му Нинг начала разливать родниковую воду по чашкам. Откуда же взялись чашки? Дело в том, что они не любили приходить просто так, поэтому волшебница сначала наливала воду, а уж потом они появлялись.

– Как тебе удается держать этот кувшин? – поинтересовался Люсиан, глядя на маленькую фигурку Му Нинг, призывающую чашки.

– Трудно было достать еду? – волшебница сделала вид, что ничего не слышала.

– Весьма затруднительно, – ответил граф.

– Вовсе нет! – заявил Клотус, то и дело подкидывая в воздух свою трость. – Я даже готов охотиться в одиночку! Хоть каждый день!

– Ну вот и замечательно! – улыбнулась Джессика, запустив радостный блеск в свои глаза-изумруды.

– Когда уже можно будет есть? – не унималась Брай, водя по столу пальцем.

Утки, уже приготовившись к трапезе, не заставили себя долго ждать и распределившись по тарелкам.

– Могу я попросить вилку? – Феломена, уже ничему не удивляясь, поблагодарила ясень, учтиво к ней нагнувшийся.

Иве такое пренебрежение к своей персоне совершенно не понравилось, и она беспокойно заерзала, зазвенев острым серебром. Наконец, дождавшись своей очереди, она стремительно изогнулась и чуть не покалечила вдову предлагаемым ножом.

– Боже! – воскликнула та. – Ну и нравы!

– Когда эти железки наконец угомонятся? – возмутилась Елизавета.

Деревья понурили крону и спрятались.

– Как по мне, то ужин получился славный, – заметил Дезире.

– Лично меня сейчас интересует пища иного рода, – заявила Королева, отложив кленовую вилочку с ивовым ножиком подальше.

– Что же? Неужто пища для ума? – обрадовался Генри, проглотив кусочек мяса.

– У нас есть загадка, – заговорила Белинда, чуть пригнувшись к столу.

– И мы не смогли ее разгадать, – продолжила Ангелика.

– Что неудивительно, – прокомментировал граф. – Ведь меня не было рядом. А я…

– Что-нибудь интересное? Круто! – воскликнул Вито.

– Мы были…в библиотеке, – Анна начала таким тихим голосом, что никто сначала не понял, откуда доносятся слова, – и нашли книгу, – она вытащила находку и положила на стол, – в которой… – девочка не договорила, так как книга уже была в руках у Клотуса.

– О, стихи! – обнаружил фокусник.

– Перебивать речь другого человека – дурной тон, – заметил Дезире.

– Ты ведь даже не дослушал! Не знаешь, как читать! – Ангелику поражала такая бесцеремонность.

Но Клотус уже читал строки, прямо с бумаги, без всяких пальцев. Когда он закончил, в Зале воцарилось молчание. Только собственные леса, ужины и дома Люсиана изредка посвистывали, проносясь мимо его головы. Наконец Генри полюбопытствовал:

– А зачем вы вообще пошли в библиотеку?

– В мою библиотеку! – возмутился граф.

– Ну, чтобы попасть в апартаменты… – объяснила Мария.

– Апартаменты? – переспросил Музир, почесывая затылок.

– Это не важно! – обронила Лиззи.

– Я, кажется. понял! – закричал вдруг ученый, пройдясь обеими руками по русым волосам.

– Что тебе открылось? – вопросила Му Нинг.

– Пока вы шли в…

– Не важно! – взорвалась Королева.

– Пока вы вы шли не важно куда, вы пропустили что-то очень важное.

– Где? – Маша старалась припомнить хоть что-нибудь.

– Ну, может, в этом стихе написано! – предположила Брай.

– Зачитайте стих еще раз, я включу поиск, – сказала вдруг Елизавета.

– Что? – не поняла Белинда.

– Я сказала: читайте! – приказала Королева, повязав желтую ленточку на запястье.

– Когда идете вы на ужин… – торжественно начал Клотус.

– Стоп! – завопила Елизавета, – Впредь после каждой строчки останавливайся! – Королева напряженно смотрела на желтую ленточку, вертящуюся у нее на руке.

– Ничего не найдено, – солидно отбарабанила та, перестав совершать обороты вокруг королевской ручки.

– Продолжай! – прикрикнула Елизавета.

– Через дремучий темный лес… – послушался фокусник.

– Ничего-не-найдено!

– Что полон правильных чудес…

– Ничего-не-найдено!

– Подумайте – зачем он нужен!

– Не найдено!

– Когда сластей полно целебных!

– Найдена-одна-электрография, – неожиданно оповестил всех чудо-браслет.

Тотчас из него выскочил маленький кубик, который принялся прыгать по столу. С каждым прыжком кубик увеличивался в размерах, пока наконец не превратился в большой куб. Вот его стороны рухнули, и куб уже перестал быть кубом. Плоские квадратики перемешались между собой несколько раз, пока наконец не составили картину, изображающую «фултур».

– Давай еще! Это не то! – потребовала Елизавета.

– И для забот, и для проказ… – продолжал Клотус.

– Не-найдено! – снова затвердила лента.

– На ветвях дерева волшебных!

– Ничего!

– Что пригодятся вам не раз!

Снова не найдено, не найдено, ничего не найдено…

– Что дом, желанный и родной! В великой гамме цветовой! – фокусник не выдержал и прочитал последние строки полностью.

– Найдена-одна-электрография, – пробубнил браслет и выпихнул новый кубик, изображающий окошки, выстроенные в витражную спираль.

– Это потолок библиотеки! – воскликнула Маша, вскочив со стула.

– Это изображение! – воскликнула Джессика, пробуя электрографию на ощупь.

– Это ответ! – воскликнул наконец Генри.

– Мне по-прежнему ничего не понятно, – возразила Ангелика.

– Да как же? – удивился Генри. – Вы, верно, попали из библиотеки не туда, куда надо бы. А надо было обратить внимание на эти чудесные… штучки.

– Но мы их видели! – заметила Аня.

– Иной раз просто видеть недостаточно, – молвила Му Нинг.

– Значит, отправляемся туда! – решил за всех граф. – В мою библиотеку!

Клотус усмехнулся.

Никто не сдвинулся с места, пока желтая ленточка, будучи самой главной, не спряталась в золотых волосах Королевы.

17.Цветное станет белым

Замок наконец-то перестал скучать. В конце концов, Замок, существующий без хозяина – как человек, живущий без цели. Однако не стоит путать Замок с человеком. Нет, Замок – существо совершенно иного рода.

Вот по мягкому ковру коридора идет Елизавета. Как красив дворец в эту минуту! Вот девушку нагоняет мистер Беккер, и во все обустройство дворца, во все его стены и крыши вплетаются новые нити. Меняться, меняться, постоянно быть в движении! Изменяться самому, и видеть, как от этого меняется мир! Это и есть счастье!

Но все-таки не все можно изменить. И не всегда.

– У нас не получается! Не получается! За что же это? – Феломена была в отчаянии.

Вся шумная компания толпилась в самой середине библиотеки, пытаясь распределить между собой маленькие окошки.

– У каждого должно быть свое стеклышко, через которое он смотрит на мир…свое стеклышко…свое… – Музир бубнил свежую строчку, появившуюся в загадочной книге.

На самом деле все было очень просто: нужно было всего-то отыскать витраж своего цвета. Но это удалось не сразу. Во-первых, все почему-то единогласно решили, что под королевской лилией непременно должна встать Елизавета, в то время как эта золотая картинка принадлежала Дезире. Во-вторых, Му Нинг была отправлена под витраж с бабочкой, оставив свое зеленое стеклышко. Наконец, многие совершенно не понимали, какое изображение им стоит выбрать, и потому стояли в стороне.

– Ну почему никто не помнит свой цвет? – занервничал Вито.

В итоге, под тщательным наблюдением мальчика, хозяевам Замка удалось найти нужную комбинацию. В самом начале спирали стоял сам Вито, сразу заметивший свое окошко с одинаковыми серебристыми треугольниками, вершины которых были направлены к двери. Создавалось ощущение, что фрагмент витража будто желал покинуть общую фигуру и остаться позади. Следом стояла Брай, которой очень нравилось изображение двух перекрещенных палочек, пожираемых красным огнем. Серые вихри ветра принадлежали восхищенному Генри Беккеру. Витраж лесной девы был составлен из самых разных осколков зеленого, среды которых иногда краснели маленькие вкрапления. Зеленый лес граничил со свежей синей волной Люсиана, идущей от левого нижнего угла до правого верхнего. Позже юноша заметил, что за ней виднеются и другие, более мелкие, волны. Соседом мальчика оказалась Белинда, любовавшаяся своим миниатюрным ночным небом с яркими звездами. Следующее место было приготовлено для Ани, совсем не довольной тем, что ее окошко украшает перевернутое деревце. На самом деле, деревце лишь отражало дерево Маши, созданное в следующем витраже. Музир был освещен фиолетовыми лучами, исходящими из зрачка большого глаза, смотрящего на художника с потолка. Ангелике досталось странное собрание геометрических фигур, вычерчивающих угловатое человеческое тело. Цвета она была, надо думать, телесного. Бабочка, как оказалось, желала поделиться розовым цветом с Феломеной. Джессику сопровождало необычное изображение в виде смеющейся маски с оранжевыми перьями. Елизавета если и не стояла под королевской лилией, то нашла себе место под стеклянным солнцем. Солнце как будто пыталось запустить свои лучи в темные коридоры Клотуса, дарящие миру все оттенки коричневого. В самом центре спирали, под многострадальной королевской лилией, оказался Дезире, замыкающий фигуру.

Это мы можем рассмотреть это мгновение с величайшей точностью, будто бы время остановилось, и вот они, пятнадцать людей, стоят под пятнадцатью цветными окошками. Но время в Замке, по известным причинам, все-таки шло, а в этот момент и вовсе бежало со всех сил. Квадратные стеклышки замелькали подобно кадрам в кинопленке, стремительно опутывающей хранителей цвета, связывая их воедино. И вот, как это обычно бывает, все цвета соединяются, создавая общий белый цвет, сперва ослепляющий.

– Боже мой! Я здесь была! Я, я… – задыхалась от волнения Феломена.

– Действительно, знакомые места, – прошептала Му Нинг, оглядываясь вокруг.

Они оказались в той самой круглой комнате с голыми стенами без единой трещины. Здесь вдова проводила годы. Она вновь стояла возле знакомого окна, открывающего путь в самую большую пропасть – в пропасть жизни. Окно было в башне не единственным.

И в этот раз снова знакомый сад, комната, любимый муж. Однако он уже не молод, не так прекрасен, как в прошлом. Он не ведет оживленных бесед, не пьет вино. Он делает то, чего Феломена ни разу еще не наблюдала – сидит и молчит. Это не было воспоминанием, это просто было, было прямо сейчас.

– Почему меня нет в этом фильме? – возмутилась Брай.

– Что это с моей комнатой? —Вито был возмущен не меньше.

Все были ошарашены увиденным. Каждый стоял возле собственного экрана и смотрел на жизнь – то ли на свою, то ли на чужую. Это не было ни прошлым, ни будущим, это было самим настоящим. Хитрой реальностью. Никто не хотел в это верить. И Мария, которая видела, как на ее месте поручения мамы исполняет совсем другая девочка, и Белинда, наблюдающая зеленые луга вместо темного леса – все почувствовали, как мир обходит их стороной.

– Теперь мы больше не существуем, – выдавила из себя ведьма, позволив слезам добавить блеску ее, и без того сверкающим, глазам.

– Как же так? – проронила Аня, силясь собрать все свои мысли воедино.

– Надо же! – Клотус, посмотрев по сторонам, тоже поспешил принять крайне удивленный вид.

– Так меня и не было, совсем не было, никогда не было… – пробормотал Генри.

– Но я так не хочу! – закричала Маша, готовая вот-вот зарыдать.

– Как жаль, – вымолвила Джессика, ничуть, впрочем, не расстроившись.

– Совершенно не вижу никаких причин паниковать, – принялся всех успокаивать Дезире.

– Может, это иллюзия? – предположил Люсиан.

– Мой муж жив! Как такое может быть? – недоумевала Феломена.

– Ты исчезла, вот он и жив остался! – выпалила Брай.

Вдова, теперь уже бывшая, зарыдала.

– Разве можно такое говорить? – Ангелика сурово посмотрела на девочку.

–Можно! – Брай показала язык.

– Все, хватит! – вовремя спохватился Клотус. – Уходим отсюда!

– Мы только сюда пришли, не вижу причин уходить, – не согласился граф.

Фокусник, не слушая его, принялся выстраивать всех в круг.

– Ваше Величество! – обратился он к Елизавете, все еще стоявшей около своего окна. – Мы уходим!

– Да, сейчас… – ответила та, в последний раз взглянув на опустевшие развалины некогда великого города.

18.Картина времени

– Люсиан! Вставай же! – Белинда дергала за уголок одеяла, которое накануне приземлилось на кровать, свалившись прямо с потолка (такие в Замке порядки) – Ты пропустишь завтрак!

– Завтрак? – сонный мальчик нахмурил светлые брови.

Они находились в спальных комнатах Замка, куда завел всю компанию Клотус. Остальные уже спустились к столу, а Люсиан все еще был в постели. Он жмурился от солнечных, если их можно так назвать, лучей. Ведь солнце было для леса, не для Замка.

– Сколько времени? – спросил он наконец.

– Когда встанешь, скажи, что хочешь в Парадную Залу, и присоединяйся ко всем. Мистер Беккер позаботился. – Ведьма исчезла.

Облачившись в белый костюм ЭДО, который, между прочим, носили только самые способные ученики, юноша оповестил Замок о том, что собирается спуститься, и через несколько мгновений стал свидетелем шумного разговора.

– Что делать? Составить, прежде всего, список! – говорил Музир. – Но бумаги у меня нет, а холсты я не дам.

– У меня есть бумага! – закричала Маша, доставая из кармана маленький, весь измятый, блокнотик.

– И ты собираешься все сюда записывать!? – возмутилась Аня. – Нужно ведь составить таблицу, записать все имена, даты, места, особенности… – Елизавета сто раз умерла от скуки и наглядно бахнулась головой об стол. – Это тебе не алгебру на перемене списать!

– У меня тоже есть блокнот, чуть побольше, – тихо сказала Джессика, всем видом показывая, что вовсе не хочет делиться.

– Юные леди, попрошу вашего внимания! – Клотус зачем-то вскочил на стол, чуть не задев одно из волшебных деревьев. – Сейчас я сделаю вам бумагу! Но для этого мне нужна ассистентка, – продолжил он, поймав на себе испепеляющий взгляд Ангелики. – Кто-нибудь желает?

– Я желаю! – вызвалась Брай.

– Кто хочет чаю? – встряла Му Нинг.

– Отлично! – обрадовался юноша.

Он протянул Брай руку, чтобы та могла взобраться на стол.

– Если у тебя есть бумага, зачем устраивать весь этот цирк? – недоумевала Ангелика. – Здесь всем не до шуток, – добавила она сурово, вызвав тем самым одобрение Елизаветы.

– Плохое настроение больше всего подходит для волшебства! К тому же, это займет всего пару секунд. Милая девочка, не напомнишь, как тебя зовут?

– Брай О'Доэрти, самая лучшая актриса во всей Ирландии.

– Теперь и фокусница! Дамы и господа, прямо сейчас ваш Клотус и его верная помощница, самая лучшая во всем мире, сделают для вас бумагу, – произнес он торжественно, пытаясь расположить свою шляпу на рыжей головке Брай так, чтобы она не закрывала ей глаза.

Когда ему это удалось, на плечах девочки, откуда ни возьмись, появился черный фрак, точь-в-точь как у Клотуса. Феломена даже захлопала.

– А теперь – протяни-ка свои ладошки.

Брай послушалась, и фокусник дотронулся до каждой кончиком своей трости. Ничего не произошло. Тогда он произнес: «Кагахати аса я!», и в каждой руке Брай появилось по тяжелой стопке бумажных листов.

Фокус произвел на всех должное впечатление, но еще больше все удивились, когда бумага вдруг загорелась. Брай, надо думать, удивилась больше всего. Удивилась, а не испугалась – огонь причинил вред лишь бумаге, полностью ее уничтожив.

– Так и должно быть? – изумилась девочка.

– Вообще-то нет… Но… И так сойдет, знаешь ли! В конце концов, тебе видней. Ведь это твоих рук дело.

– Моих?

– Ну не я же держал бумагу! Это, кстати, была последняя.

– Прекрати так шутить над бедной девочкой! – закричала Ангелика. – Разве она может…

Ангелика не успела договорить, вовремя заметив, как Брай вновь заставила свои руки пылать.

– Ничего страшного, – вновь вмешалась Му Нинг, – у меня есть бумага.

– Почему же Вы ничего не сказали? – возмутился граф де Лепаж.

– Я подумала, что она уже слишком стара.,– ответила Му, доставая из своего рукава огромный пожелтевший свиток.

– Где же теперь раздобыть чернила и перо? – задался вопросом Дезире.

– Не нужно, у меня есть ручка! – сказала Маша, предварительно уронив ту самую ручку пол стол, да так, что ее части разлетелись в разные стороны. – Секундочку!

Мария кое-как их отыскала, собрала в единое средство письма и принялась размулевывать синей пастой свою руку, видимо, расписывая.

– Нет, писать этим не пойдет, – заявила Му Нинг, доставая из другого чудесного рукава тушь с кисточкой.

– Но я не умею этим писать! – заволновалась Маша.

– А тебя никто и не просит. Я умею, – успокоила ее Анна, придвинув к себе все письменные принадлежности.

– Что за список вы составляете? – осведомился Люсиан.

– Здравствуй! – поприветствовал его Генри. – Не хочешь пирога? – мистер Беккер протянул ему последний кусочек на летающем блюдце, вместе с маленькой десертной ложечкой из нового столового дерева – медной пальмы.

– Почему ты так долго спал? – подлетел Вито. – Я тут уже заскучал.

– Не желаешь чаю? – предложила Му Нинг, окончательно сбив мальчика с толку.

– Да, спасибо… – Люсиан присел на свой, ставший синим, стул. – Разве в кувшине чай? И как вы приготовили пирог? Что, в конце концов, вы решили записать?

– Ах, мы хотим записать каждого, указав его цвет, чтобы не путаться, – объяснила Феломена.

– Лично я все помню прекрасно и предлагаю потратить время на календарь, но меня как всегда никто не слышит! – громко возмущалась Елизавета.

– Да, это неплохая идея, – отметил Дезире. – Но Книга говорит, что сперва «все должны быть записаны в истории». Тем более, для каждого сегодня разное число.

Королева сочла это весьма убедительным, и все принялись работать над перечнем.

– Анечка! – то и дело останавливала процесс Джессика. – Не лучше ли написать «синеглазый», чем просто «с синими глазами»? А здесь! Лучше бы ты сначала написала, что Му Нинг лесная волшебница!

– Может быть, ты сама будешь писать? – не выдержала Елизавета.

– Хорошо! Тем более… будет быстрее, – выдавила из себя журналистка, доставая из сумочки большую тетрадь с нелинованными листами.

Маша дала Джессике ручку. Почерк у нее оказался очень хорошим. Настолько хорошим, что буквы можно было принять за набранные на печатной машинке – настолько они были идеальны. Через четверть часа список был готов.

– Итак, – журналистка отложила ручку, – Мария Ветрякова – цветной, Генри Джозеф Беккер – белый, Вито Маркес – серебряный, Белинда Храйзилехт – черный, Клотус Джодукара – коричневый, Брай О'Доэрти – красный, Джессика Форстер – оранжевый, Ангелика Клосс – телесный, Елизавета Оптис – желтый, граф Дезире Жером де Лепаж – золотой, Му Нинг – зеленый, Люсиан Бош – синий, Музир Майрсон – фиолетовый, Феломена Фарфалла – розовый, Анна Аверова – бесцветный.

– Отлично, – тут же скрипнула Елизавета, – теперь ваша книжица довольна? Там появилось хоть что-нибудь?

– Вообще-то, нет… – грустно ответила Аня. – Совсем ничего.

– Превосходно! – хлопнула в ладоши Королева. – Мы совсем не потратили время в пустую!

– А что ты прикажешь делать? Составлять единый календарь для людей из разных веков? – выпалила Ангелика.

– Я своим временем дорожу, и каждую секунду, проведенную без его подсчета, я автоматически теряю, – пожаловалась Лиззи.

– Мы тебе очень сочувствуем, – улыбнулась Джессика.

– Дамы и господа! – заговорил Клотус в своей привычной манере. – Пришло время кинуть жребий!

– О! Наконец-то Машиному блокноту найдется применение, – обрадовалась Анна.

И правда, вскоре клетчатые листочки один за другим были брошены в цилиндр фокусника.

– Пусто! – засияла Белинда, развернув бумажку.

В королевстве Храйзилехт не было календаря.

– И у меня ничего! – оповестил Вито.

– А я надеялась, что хоть время здесь будет домашним, – разочаровалась Мария, впиваясь взглядом в пустой листочек, будто надеясь, что буквы там сами появятся.

– Не стоит расстраиваться! – Анна улыбнулась, протянув подруге свой листик с ровной надписью «the calendar».

– Но ведь это нечестно! – запротестовал Вито. – Они пришли вместе!

– А вот и нет! – возразила Мария.

– Как так? – удивилась Ангелика.

– А вот так! Мы из разных городов – Я из Ставрополя, а она из Санкт-Петербурга! – сообщила девочка, целиком и полностью довольная собой.

– И как же так получилось? – Вито прищурился.

– А вот так! Жили мы жили, а потом Аня уехала в Петербург, чтобы… изучать физику!

– Физику? – заинтересовался Люсиан.

Аня, пораженная удивительной находчивостью Марии, не стала ничего отрицать.

А Маша ликовала – впервые за годы расставания с подругой ей удалось извлечь из этого хоть какую-то пользу.

– Они совсем не виноваты! – вступилась Феломена. – Давайте же, какой у вас нынче день?

Анна вскрикнула.

– Что такое? Зачем же кричать? – Генри имел склонность быстро перенимать любое беспокойство.

– Сегодня же лишний день в году! – произнесла девочка торжественно.

– Какой это – лишний? – удивилась Мария.

– Двадцать девятое февраля, балда!

– Так значит, у вас високосный год? – осведомился ученый.

– Да! – подтвердила Анна. – Год 2020.

– Ты что творишь? Какой февраль? Сейчас уже март! Двадцатое число! – шепотом возмущалась Маша.

– Что? Ты с ума сошла? Какое еще двадцатое? Если бы сегодня было двадцатое, я бы завтра отмечала День Рождения! – шептала в ответ Аня.

– Так я собиралась делать тебе подарок! Но теперь вдруг выяснилось, что мы живем в разных временах! Так что я еще подумаю!

– Эй, 2020 – это на два года раньше, чем моя лучшая роль! – недовольно бякнула Брай, полыхая огнем.

– Радуйся, что не приходится жить доисторическим календарем! – тихо заметила Елизавета.

Джессика записала дату на новый, чистый лист.

– Дамы, кажется, ваша книжка кое-что хочет сказать… – заметил Клотус.

И правда, Книга вновь принялась перемешивать буквы, лепя из них новую, истинную строчку.

«До того момента, пока у времени нет ни рамок, ни границ, человек ничтожен!» – появилось в воздухе.

– Как оптимистично, – не мог не отметить Люсиан.

– Кстати о рамках, – вспомнил художник, – прошу меня извинить, но мне, кажется, уже пора. Они, должно быть, уже готовы.

Он встал из-за стола.

– Не стоит торопиться. – Му Нинг схватила его за руку. – Они могут понадобиться всем нам.

– Точно! – догадался Люсиан. – Нужно вставить дату в рамку!

– Но зачем? – недоумевал Музир.

– Эта книга требует, значит нужно! – резко бросила Лиззи.

– Ладно, может быть, я еще успею сделать новые… – пробормотал художник.

– Нам нужна только одна рамочка! – взмолилась Феломена.

– Конечно-конечно…

Музир направился к бронзовому настенному канделябру, который никто прежде и не замечал. Только он задул единственную горевшую свечу, как сверху, прямо из открывшегося в потолке люка, стремительно полетела вниз маленькая рамочка. Казалось, она вот-вот упадет и разобьется в щепки, если ее никто вовремя не поймает. Но вот она вдруг остановилась, повиснув на тоненькой паутинке прямо у художника над головой. Рамка, точнее незримая паутинка, начала раскачиваться туда-сюда, пока наконец не впечатала обескураженный листик в стену, вырвав его у журналистки.

И вот, в Замке появилась новая картина. Она висела в Парадной Зале на видном месте. Так, чтобы ее мог заметить каждый. Картина эта отличалась от остальных. В самом верху ее, словно заголовок, красовалась дата: «29.02.20», а остальную ее часть составляли изумительные краски.

– Неужели это мы? – Вито разглядывал каждую фигурку, изображенную под временем.

– Вот вы и написали меня, Музир, – впервые засмеялась Королева.

19.Белое станет цветным

Белинда была в своей комнате. Теперь она не казалась ей такой скучной. Можно было подойти к окну и наблюдать за шелестящим лесом. Змее почти удалось улизнуть, как девушка спросила:

– Я когда-нибудь вернусь домой?

– Неужто тебе здесь плохо? – прошипела Змея.

– Быть может, моя река уже покрылась льдом, а здесь все теплеет и теплеет. А я так люблю зиму!

– Вот именно! Вот именно! Весна наступает, мне пора, мне пора!

– Но куда?

– В землю, в землю! – собеседница убежала через потолок, кусочек которого на миг отошел от стены, уступая ей дорогу.

Ведьма закрыла ставни, оставив воздух, уже ставший лесным, снаружи. Но что-то не отпускало ее прочь. Как будто кто-то протягивал к ней свои руки и звал.

И снова. Ветер то и дело доносил обрывки слов. Девушка вновь отворила ставни, впустив эти самые обрывки внутрь. Сверкающие буквы, составляющие ее имя, влетели так быстро, что, просвистев у ведьмы над ухом, разбились о противоположную стену.

Белинда воспользовалась маленькой перчаткой, которую ей презентовала Елизавета, чтобы разглядеть Клотуса, возвращающегося в Замок в компании дичи.

– Я сразу понял, что ты там! – прокричал он.

– Как?

– Вверх по башне взбираются розы!

Всякий раз, когда девушка находилась северной башне, башня переставала быть просто северной, и становилась Башней Белинды, пытаясь соответствовать молодой ведьме.

Змея была права: в Замке действительно наступала весна, и над общим портретом, висевшим в Парадной Зале, значилась дата «07.03.20». Вот уже целую неделю картина постоянно изменялась, оставляя прежние зарисовки, словно прочитанные страницы, позади, вне рамки.

Вот уже Феломена одета не в траур, а в нежно-розовое платьице. Ее русые волосы заплетены в высокую прическу, и глаза больше не слезятся. Мария и Анна тоже решили переодеться, и перешли со школьной формы на наряды эпохи Возрождения, то ли из-за желания подражать Королеве, то ли найдя это просто забавным. Пропадать целый день в замковской Гримерке девочкам нравилось куда больше, чем резвиться в Водном Зале, которой, впрочем, не остался пустовать благодаря Люсиану.

Внезапно страницы картины зашелестели, провожая стремительный полет Вито.

– Ну научи! Научи меня летать! – заканючила Брай.

– А вот и не научу! – мальчик показал язык.

– Почему ты умеешь, а я нет? Так нечестно! Ну-ка учи, а то я тебя подожгу! – обиженная Брай приготовила свои ладошки.

– Пока ты не научишь меня поджигать – никаких полетов! – бросил Вито.

Дети вновь стали играть в «свечки» – простую игру, заключавшуюся в том, что Брай зажигала подсвечники и канделябры, а Вито их тушил.

Хотя некоторые обитатели Замка немного изменились, сам Замок меняться не спешил. В книге до сих пор не появилось ни одной новой подсказки, и Елизавета уже начинала подумывать, что никогда отсюда не выберется.

– Фу, у всех черные волосы! Что это такое? – возмущалась она, пока Музир готовил Му Нинг, Марию и Ангелику для позирования.

– Рисовать блондинок – скучно! – возразила Маша.

– У моих волос золотой цвет, а вот она, – королева кивнула в сторону уснувшей на груде костюмов Анны, – вот она блондинка.

– Прекрасная моя, не стоит волноваться! – художник подмигнул Маше. – Я ведь так… Только тренируюсь на них… Давно не писал я живых людей…

– Почему же так? – полюбопытствовала Джессика, примеряющая куртку дизайна 2150-х годов.

– Я рисую только здесь. А разве встретишь здесь живого человека? – художник словно забыл, что находится в комнате далеко не один.

– И какой будет картина? – вопросила Му Нинг.

– Ах, да! Вы смотрите в это пустое окно, словно в будущее. Не знаете, чего ждать впереди. Ты, – он положил свою руку на плечо Марии, – стоишь в середине. Твой шлейф длиннее, чем у остальных оттого, что жизнь тебе предстоит более длинная.

– Что-то я сомневаюсь, – фыркнула Елизавета.

– Ты, прекрасная фея, стоишь по ее правую руку и так же смотришь вдаль.

Волшебница прошествовала на свою позицию.

– А ты – с левой стороны.

Ангелика встала лицом к туманному воздуху, и Музир, вполне довольный расстановкой – встал на свою собственную позицию – у мольберта.

– Все такое белое, – отметила девушка.

– Все когда-то было белым, – Му Нинг не удалось слегка наклонить головку, как делала она всегда, произнося слова подобной степени загадочности – она ужасно боялась испортить прическу.

Лесная дева вообще выглядела в светском наряде весьма неорганично. Быть может, именно поэтому Музир и рисовал девушек со спины.

– Это точно, – художник нанес первые штрихи на белоснежный холст.

– И правда! – вскрикнула вдруг Маша. – Все белое! Белое! Почему же? – она так поражалась, как будто прежде никогда еще об этом не задумывалась.

Мария была поклонницей таких минуток, когда ей начинало казаться странным абсолютно все. «Почему же мы говорим «да», когда хотим сказать «да», и «нет», когда хотим сказать «нет»? Отчего не наоборот? Что это вообще за звуки: «д» и «а», и почему они означают согласие?» – думала она.

На этот раз от этого ее состояния даже Анна проснулась.

– Что белое? Вы еще не раскрасили? – спросонок пробормотала девочка.

– А ведь точно! – произнесла Ангелика. – Разве нельзя раскрасить и эту пустоту?

– Уже нарисован лес, – заметила Му Нинг.

– Разве он не был здесь всегда? – возразила Джессика.

– Да ничего здесь раньше не было, – заверила Елизавета. – Полная глушь.

– Так давайте все раскрасим! – восторженно воскликнула Мария.

– Ладно, меняем холст, – согласился, вздохнув, художник.

– Уже звонок! – Аня покачала головой.

В Замке и правда зазвенел звонок. Не для обеда – для будущих творцов.

20.Вода

Было раннее утро. Обновленное небо готовилось к предстоящему дню, ветром прогоняя облака прочь от почти настоящего солнца. Почти настоящее солнце освещало Замок и его почти настоящие окрестности. Стены и башни уже казались не такими мрачными, вторя свежей воде, смеющейся каждому в лицо. В ответ Музир только слегка двинул уголками рта.

Он сидел на небольшом уступе близ каменного моста и рыбачил, вглядываясь в веселые потоки. «Да, – думал художник, – краски никогда не смогут преобразить бумагу так, как облагораживают пустоту мысли. Как мне изобразить эту реку? А это море? Ведь это моя же работа, однако я никогда не смогу сделать ее материальной… А здесь либо не сыщешь ничего реального, либо тотчас обнаруживаешь, что каждая твоя мечта готова сбыться наяву. А это плохо, ведь тогда человеку больше не о чем мечтать!»

Джессика Форстер, тем временем, так же внимательно вглядывалась в морскую гладь, стоя на песчаном берегу. Ветер усилился. Где он раньше побывал, с кого сорвал шляпу, и что он несет в себе сейчас? Девушке он доставил газету, потрепанную долгим перелетом через бескрайнее море. «Невероятно! Река решила продолжить карьеру!», «Королева шокирована появлением моря!», «Вода снова в моде!», «Потоки популярности!» – кричали заголовки. Журналистка нашла содержание весьма забавным и направилась в Замок.

Она повернулась к морю спиной и начала медленно шагать, постепенно погружаясь в воду. Волны разбивались о ее ноги и разлетались, превращаясь в голубые брызги. Они подгоняли ее, в ожидании зависая в воздухе. Шаг – и они падают вниз. Следующий – и снова некогда парившие волны с плеском отправляются в общую водяную массу. Но не всегда же любоваться одним и тем же! Нужно двигаться, и не важно – вперед или назад.

Светло-зеленое платье давно приняло мокрый оттенок. Шаг, и соленая вода уже заливается в уши. Еще один, и глаза уже видят по-другому, сквозь воду. Если, погрузившись, хорошенько прислушаться, можно всегда услышать водяной говор, будь то скрежет морского песка или перешептывания водосточных труб.

Джессика закрыла глаза и пошла навстречу звуку. Вот и маленький водяной краник! Море никогда не высыхает, и он здесь совершенно бесполезен. Поэтому он делает вовсе не то, что должен, а то, что умеет. Хрупкие пальцы повернули железный вентиль, и журналистка очутилась в одной из ванных комнат апартаментов.

– Да нет же! Не сюда! – девушка цокнула языком.

Она нагнулась к трубам, а затем влезла в непрерывно вертящийся цилиндр – своеобразную стиральную машину. Никто бы точно не стал перекрывать горячую воду, когда она есть, медленно поворачивая кран с красной пометкой. Именно поэтому только жителям Замка был доступен этот способ передвижения.

На этот раз Джессика оказалась в маленькой уютной ванной с мягким коричневым ковриком и прямоугольным зеркалом. Снова кран. Теперь это уже тесная душевая кабинка. Снова. Вот и Водный Зал.

– Да нет же! Мне нужна восточная часть! Восточная!

Таким образом, к тому моменту, как журналистка наконец добралась до своей пресс-рекреации, она не только полностью высохла – она успела сделать одним из встречных фенов укладку.

– Даже не верится, что здесь столько ванных! – девушка с чувством захлопнула стеклянную дверь, радостно звеня каблуками по направлению к журнальному столику.

– Нет ли чего-нибудь нового? – поинтересовался граф Дезире, восседающий на кресле.

– Вот, – она протянула ему газету за 10 марта.

– Сплошная чушь, – Лепаж исследовал текст всей рукой сразу, и, не уловив для себя ничего значимого, отправил источник новостей в запомни-кучу.

– В газетах всегда сплошная чушь, – вздохнула Джессика. – По крайней мере в этих точно, – она направилась к куче и принялась вырезать из текста номеров самые значимые фразы, бумажными ленточками отправляя их в копилку под надписью «memory».

– Как море?

– Надоело. Думаю, давно пора нарисовать что-то еще.

– Книга молчит.

– Жаль, что я не Генри… Не пришлось бы терять столько времени с утра.

И правда, мистер Беккер зря времени не терял. Он успешно руководил морской рыбой, которую Брай успешно поджаривала. «Фултур», сопровождаемый зеленым чаем, пошел на десерт трапезы. Му Нинг уже не обращала внимания на любопытство Люсиана и орудовала золотым кувшином совершенно открыто. Ива, клен и пальма по-прежнему соревновались между собой. Елизавета по-прежнему была недовольна.

– Мы сидим здесь уже почти две недели! – пожаловалась она.

– Не думаю, что спешка нам необходима, – Му Нинг покрыла стул яркой зеленью.

– Я даже не знаю уже, хорошо ли это будет, если я вернусь… – задумалась Феломена.

Хм! Послушайте-ка! – обратил на себя внимание Клотус. – Некоторые новости!

Он вытащил из кармана фрака Книгу, отчего-то хранившуюся теперь у него, и зачитал:

«Дюжины прекрасные куски

Друг за другом выстроились в ряд.

Накрывая камни и пески,

Три волны бушуют и шумят.»

– Что ты делаешь? – спросил Музир у Люсиана.

Юноша старательно создавал какие-то заметки.

– Это математический ребус, сразу же понятно!

– А ты уверен? – засомневалась Маша.

– Где есть числа, там есть математика! – он закончил выводить пальцем синие знаки. – Смотрите!

В воздухе появился числовой ряд.

– У нас есть два числа: 12 и 3. Три волны – один из «кусков» дюжины. Второй кусок – камни, а третий – пески. Все это три порядковых числа, составляющих в сумме 12. Значит, сначала идет тройка – три волны, затем четверка – четыре камня, а следом пятерка – пять песков. – объяснил Люсиан.

– Как умно! – воскликнул Генри.

– Мы подобное в ЭДО каждое утро решаем! – Люсиан мечтательно зажмурился, сияя изнутри.

– Да что это значит вообще? – Брай нахмурилась.

– Нам нужны числа 3, 4 и 5, – юноша принял более серьезное выражение лица.

– Но зачем? – недоумевала Мария.

– Там, кажется, что-то было сказано про море, – заметила Белинда.

– Я тоже слышала… – прошептала Анна.

– Ни слова, – возразил Клотус.

– Море у нас уже есть, – Ангелика улыбнулась.

– Точно! – Люсиан резко заставил свой стул принять обычный цвет и подбежал к девушке. – Вспомни – кто его рисовал?

– Ты, я, Музир, – пробормотала Ангелика.

– Ага! Так вы тройка, четверка и пятерка! – хихикнул Вито.

– Все это замечательно! – Королева поправила на голове диадему из Гримерки. – А что дальше-то?

21.Воздух

А дальше повалил снег. Генри Беккер помешивал свой чай маленькой ложечкой, закручивая тающий сахар в стремительном вихре. Сахара было много: ложки три, а то и четыре, точно. Поэтому молодые горы из беспорядочных чаинок, что случайно попали в напиток, быстро покрылись белоснежной глазурью. Чай вкуснее с молоком – вот и нежные облака обняли башни природы своими полотнами.

– Снег идет, снег идет! – Белинда радовалась как ребенок.

Они стояли на каменной скале, омываемой морем, и наблюдали за напитком, то и дело вносящим новые правила в структуру ущелья. Клотус подошел к самому обрыву и произнес всего одно слово:

– Асима!

Все затерявшиеся кусочки скал тотчас всплыли на поверхность, слетелись, поползи вверх по стенкам невидимого сосуда и, наконец, соединились в одно целое. Им вздумалось покорить самую высокую вершину, которую не отваживались навещать даже самые внезапные и стремительные снега. Теперь же там красовался каменный флаг – памятник, слепленный из чайных кусочков могущественным скульптором.

Как только чаинки склеились в знак бесконечности, море решило присоединиться к всеобщему веселью и пустило свою левую руку, горную речку, течь прямо под хрупким навесным мостиком, соединяющим скалу Замка с Чайными Горами.

– Тебе нравится? Нравится, да? – Клотус заглядывал ведьме в лицо. – Ну скажи же!

– Нравится.

– Как прекрасно! – сообщила полосочка знаков, выпорхнувшая из маленького окошка Зеркальной Башни.

– Неужели наша сияющая Королева? – Клотус посмотрел в сторону оконной клетки, откуда так быстро стремились вырваться на свободу слова.

– Это Феломена, – с уверенностью сказала Белинда.

Действительно, за две недели проживания в Замке определить, кому принадлежит та или иная реплика, не составляло никакого труда.

– Это хорошо, – заговорил Генри. – По-крайней мере, за время нашего отсутствия никто не сошел с ума.

На самом деле, кое-кто с катушек все-же слетел, не столько из-за завораживающей местности, с трех сторон окружающей Замок, сколько из-за людей, всюду окружавших нашего больного. А вообще, было достаточно и одного человека.

– Чем займемся сегодня? – Маша спрыгнула с висящего в воздухе кресла, характерного для покоев южного крыла, и посмотрела в глаза Ане.

Зеркало души Анны казалось действительно зеркалом. Только отражало оно душу человека, в него смотревшего. Странно, зеркала всегда одеваются в краски реального мира, но при этом всем известен их цвет – особый пусто-серебряный. Такими и были глаза девочки. Машины же глаза больше смахивали на яркий костер, постоянно выделяющий тепло и свет.

С одной стороны, в их лицах было какое-то едва неуловимое сходство, словно кричавшее: «Они давно знают друг друга!». Быть может, виной этому был вздернутый нос, украшающий лицо обеих. С другой же стороны, с той, с которой чаще всего смотрят люди, они были друг другу прямой противоположностью. Мария обладала круглым лицом, как бы представляющим всю остальную ее фигуру. Черты Анны можно было сравнить с угловатым наброском ее подруги – настолько острыми и резкими они казались.

– Я бы очень хотела взглянуть на новую картину поближе, – ответила девочка.

Они ухватились за уголок ковра, то ли висевшего на стене, то ли устилающего воздух, и медленно опустились на потолок Концертного Зала.

– А я бы сперва на пляж сходила! – Маша первая села на перевернутую горку и поднялась вниз.

– Можно и так, – подруга последовала за ней.

– Как все-таки хорошо, что о нас все забыли!

– Тут нечему радоваться.

– Ведь можно никуда не спешить, расслабиться и просто ждать.

– Но это не правильно! – возразила Анна.

– Ну не всем же быть унылыми правильными девочками! – выпалила Мария.

– Я вовсе не унылая! Это ты ненормальная!

– Я нормальная! Это ты скучная!

– Я скучная?

– Ты никогда не поддерживаешь мои идеи!

– Знаешь что?

– Что?

– Я с тобой никуда не пойду! – Аня приняла торжественно-безразличное выражение лица, тряхнула головкой и быстро зашагала, направляясь к ближайшему выходу.

К сожалению, он был не таким ближайшим, и девочкам пришлось еще с минуту идти мимо процветающих растений в презрительном молчании.

«Обижается как по расписанию! Вот психованная! Да кому она нужна?» – успокаивала себя Мария.

«Психованная» залезла на огромный рычаг, наконец повстречавшийся ей, и потянула за рукоятку. Рукоятка наклонилась вниз, достаточно для того, чтобы девочка могла взобраться на нее и встать на самый металлический конец. Стена тоже наклонилась, обнажая еще не до конца просохшее небо. Анна отправилась прямо туда, взлетая на красном воздушном шаре. Разве может один шарик выдержать человека? Этот может, ведь он сам не может определиться, шарик он или часть рычага.

Снаружи было прохладно. Железный шар помог девочке добраться до твердой земли, воспитывающей миллионы одуванчиков, и отправился домой.

Одуванчики брали пример с сладких вершин, и не один не смел оставаться желтым. Каждый собирал вокруг себя белоснежных слушателей. Маленькие парашютики крепко цеплялись тоненькими ножками за середину и за друг друга, собираясь в идеальные фигуры.

Их устройство было забавным: они доверяли друг другу и своей середине, но стоило ветерку немного намекнуть о своем присутствии, как середина эта тут же от них избавлялась. Теперь они, наученные, летели каждый своей дорогой, находили свое место в земле, а затем сами становились одуванчиками, так легко расстающимся с собственными семенами.

– Что? Нравится? – Елизавета обратилась к Джессике.

– Очень! – ответила та.

– Мне нравятся желтые. А не эти! – Королева изящным пинком направила несколько групп парашютиков на поиски собственного пути.

– Как жаль, что нельзя это запечатлеть! – девушка закрыла глаза и начала кружиться.

– Извини, – промолвила Лиззи

– Что?? – Джессика была ошарашена услышанным.

– Извини меня, – повторила Королева, вздергивая бровь. – Пожалуй, мне не стоило оставлять тебя без возможности фиксировать действительность.

– Ничего, – пробормотала журналистка. – Я уже не…

– Возьми, – госпожа Елизавета Оптис протянула маленькую желтую ленточку. – Скоро наш ход.

Мисс Форстер никогда не была так счастлива.

22.Огонь

Место под рамкой занял уже двадцать первый рисунок.

– С Днем Рождения! – Ангелика протянула Анне мягкий коричневый клубочек. – Слегка надави!

Именинница послушалась, и на смену клубочку явилось легенькое платье.

– Спасибо тебе! – Аня хотела было обнять девушку.

– Подожди, подожди. Сложи теперь по этой линии… Ага!

– Ого! – девочка любовалась замечательным купальником.

Музир преподнес свою новую картину. Она была необычной, и художник определил ее как портрет-пейзаж.

Портрет-пейзаж был выполнен в красно-желтых тонах. Лицо Анны, в особенности глаза ее, было совершенно точно передано. На линии горизонта выделялась галочка подбородка, окруженная идентичными ей силуэтами чаек. Небо было сверху, а море снизу, поэтому левая половина волос девочки казалась светлее. Заходящим солнцем, и настоящим, и отраженным в воде, были сверкающие серьги, на самом деле только что подаренные Елизаветой.

– Это же моя любимая мелодия! – воскликнула девочка, просматривая глазами восьмые и шестнадцатые, плескающиеся в ярких волнах.

Все по неведомому закону немного улыбались, проникаясь теплой атмосферой. Только одно лишь исключение стояло, насупившись, поодаль.

– Такой день сегодня! Такой день! День Рождения – самый главный праздник! – шептала Феломена. – Ну же! Подойди к ней! Давай!

Маша сжимала что-то в руках, изредка поглядывая на именинницу, стоя в стороне.

– Ну это уже глупо! – вмешался Дезире. – Не ты ли это в споре утверждала, будто ко всему следует относиться проще?

– Но я с ней поссорилась, – гордо ответила Мария. – Это не просто.

– Ну так помирись! – вдова немного подтолкнула девочку. – Это просто.

Она глубоко вздохнула, на мгновение замерла и, почувствовав что назад пути нет, подошла к имениннице.

– Поздравляю, – Маша протянула Ане свой подарок.

Злая и жестокая Анна обвела насупившуюся Марию взглядом.

– Спасибо! – просияла добрая и счастливая Аня, благодаря гордую подругу.

Они обнялись.

– Но у нас уже есть парные подвески, – заметила девочка, рассматривая очередную маленькую половинку, на этот раз, звезды.

– А такой еще не было! Между прочим, было довольно трудно ее приготовить.

И то верно. Для запекания чего-то подобного необходимо особое тесто на воде из железной реки, что протекала в Дали. Даль была местом новым, еще не остывшим. Особенно отличалась та самая река, приклеившая золотую сетку своих вод меж Чайными Горами и лесом Храйзилехт.

– Открой! – посоветовал Клотус.

Зонтик накрыл свою плотную ткань, господ Замка и весь Концертный Зал моросящим дождиком. Никто не понял, откуда он заявился. Напуганная Аня поспешила прекратить поток едва-заметных капелек, собрав спицы воедино. Разочарованные водяные горошины застыли в воздухе, резко обозначились и, ворча, поползли вверх, туда, откуда закапали.

– Что это? – Джессика была впечатлена подарком фокусника, который, как ей показалось, все равно не превзошел ее собственную книгу, посвященную Анне и ее новооткрытой способности исчезать в любой момент.

– Огонь, – ответил тот.

– Что-что? – не поверил Вито.

– Правильно-правильно! – мистер Беккер зачем-то зааплодировал. – Языки пламени – они какие? Яркие и горячие. А капли дождя? Блеклые и холодные.

Белинда кивнула.

– А эти? – продолжал Генри, указывая на «огонь», улетающий в никуда. – Вовсе не блеклые и, должно быть, совсем не холодные.

Мария сделала серьезный вид.

– Праздник это хорошо, хорошо… Надо бы записать простыни! Тебе нужна? Конечно! Вот, возьми… – он и вправду протянул хозяйке дня аккуратно сложенную квадратом белую ткань. – Только запиши, запиши! А то не попасть нам никуда.

Вскоре дождик перестал, так как горошинки, поднимаясь вверх, полностью себя исчерпали.

Анна положила черный зонтик и скучно-чистую простынь к остальным сюрпризам. По крышке рояля уже носилась ершистая еловая веточка, которая, виляя иголками, стремилась догнать ровный деревянную сферу. Игрушки понравились девочке. Первая была работой Му Нинг, в то время как вторая была изготовлена Белиндой. Или наоборот. Никто так и не понял, так как стояла суета.

Граф, впрочем, был спокоен. Отдавая дань им введенной традиции, он решил обрадовать даму французской монетой. Дезире редко ошибался, и Аня, оправдывая его уверенность, принялась восторженно протирать подарок рукавом.

– А мне? Я здесь главная милая дама! – возмутилась Брай. – Почему…

– Это не твой день рождения! – перебил девочку Люсиан.

– А где мой подарок? – продолжала та.

– Ты даже ничего не подарила!

– Сам ничего не подарил!

– Неправда! Подарил… Подарю.

Юноша немного смутился и протянул взволнованной Анне, уже готовой поделиться с Брай, маленькое красное пирожное.

– Это, конечно, не праздничный пирог Феломены, но должно тебе понравиться. Музыкальное ведь.

– Неужели для каждого занятия есть еда? – поинтересовалась именинница после тысячи выраженных благодарностей.

– Если бы ты училась в моем доме обучения, ты бы только этим и питалась.

– А если мне надоест и я захочу попробовать себя в чем-нибудь другом?

– Боюсь, что мозг лучше знает что хотеть и что пробовать, чем ты сама.

Главная милая дама захохотала.

– Чего смеешься? – разозлился Вито, только что присоединившийся к компании. – В твоем глухом веке этого и подавно нет!

– И что это ты не летаешь как обычно? – поинтересовалась Брай, писком выделяя слово «летаешь».

– Поздравляю! – мальчик торжественно оставил цветы на окружение веточке и шарику.

– Какие прекрасные! – изумилась Аня.

И ваза соответствовала. Лилии были заключены в лед, отображающий каждую черточку оранжевого лепестка. Лед этот был старым, поэтому совсем не таял и, кроме того, совершенно неправильно холодил.

Так или иначе, в Дали все цветы и деревья, любезно созданные Джессикой, Брай и Елизаветой, взяли моду расти хрупкими и неправильно-холодными неженками, каких невозможно ни растопить, ни обдуть легким ветерком без капризного перезвона. Но как красивы!

Простые просторы, резвые речки и нежное небо! Каждый забудет обо всем, гуляя здесь. Но, забывая все, следует помнить, что Даль, как и Замок, не забывает ничего. И так, лилии продолжают цвести во льду, а события продолжают происходить в полузабытьи.

23.Разум

Змея, как всякое порядочное животное, активно перемещалась подальше от шумных стен, помогающих эху распространяться. Как всякое порядочное растение, она, замерев на месте, замерла сначала именно под землей, а затем уж начала прорастать, являя миру изумрудный ствол с мелкими, словно чешуя, листиками и зеленой, словно листья, чешуей.

Ученые люди, несомненно, отнесли бы это существо к царству грибов. Но Белинда из всех царств знала лишь царство сна да царство жизни. Может быть, оттого Змея и получилась такой неинтересной для биологической классификации.

Она была весьма незаметна, не без помощи свежих кустов-подражателей, разбежавшихся в разные стороны затейливыми змеиными хвостами.

«Хлоп!» – и через один из них перепрыгнула Му Нинг.

«Хлоп!» – и ей пришлось соскочить на землю из-за Брай.

– Зачем ты это сделала, Брай? – Феломена погрозила пальцем и снова попыталась натянуть берет на рыжую макушку.

– Меня бесит это существо! – прошипела девочка, провожая взглядом белого коня, ставшего от ее капризов вороным.

Он обиженно заржал и направился к низинке, напрочь заросшей водой. Гладь говорила, что по контурам неба и солнца, теперь уже почти настоящего, то и дело пробегают едва заметные волны. Может быть, это Вито уже спускается на землю, а может быть – простой ветерок, прохаживающийся мимо поверхности пруда.

Мальчик, будучи молодцом, и правда вернулся к встречающим его дамам. Ветерок же встречали темные деревья, шелестевшие по всей площади садика. Они обнимали приунывшую беседку с воодушевленными обрывками объявлений, наспех обклеившими ее колонны. Пожелтевшие от времени листочки, трепетно помахивая своими строчками, приветствовали каждого.

– Это внутренний двор! – воскликнул Вито.

– Мне бы такой двор… – заметила Ангелика.

– Смотри! Рыбка! – воодушевился мальчик.

Водная гладь, до которой он дотронулся, казалось, воодушевилась еще больше и затрепетала ровными кругами не только на своей поверхности, но и на полотне неба, ей отраженного. Оно, кстати сказать, не преминуло сделаться совершенно стеклянным.

Зеркальная, если только разноцветную палитру можно было так назвать, его поверхность копировала маневры шустрой рыбки, покрываясь трещинками. Рыбка, впрочем, оказалась вовсе не рыбкой, а прекрасной Змеей. Она, высовывая гладкую голову из неба, казалось, застыла на долю секунды, прежде чем услышать: «Ты ли это?» из уст ведьмы.

– Да… А ты, как я понимаю, не хочешь сюда приходить…

– Что?

– Почему ты еще не здесь? – Змея недовольно обвила кувшинку.

Белинда снова хотела повторить «Что?», однако сочла лучшим промолчать, ибо ведьмы никогда дважды не говорят, когда они дважды не понимают.

– Но вот же она! Стоит! – вмешался Вито.

– Не вся она… – был ответ.

– Но…

Вскоре происходящее сделалось таковым, что в этом интересом споре, сделавшем происходящее чересчур громким, заинтересовались все дамы и господа, так что теперь рыба-цветок-змея была удовлетворена. Только она собралась шевельнуть языком, как ее опередила Джессика. Она отвлеклась от развернувшейся в Саду игры в гольф и приступила к этому самому опережению.

Речь ее успела потерять смысл, не успев начаться, благодаря чрезвычайному преображению беседки, привлекшему всеобщее внимание и тем самым избавившему собственное событие от необходимости быть оглашенным.

Хозяйская Книга в руках Анны затрепетала как никогда ранее, и, наполняя себя этой дрожью, побудила хрупкие свои листочки с треском оторваться от корешков, разделиться на тонкие полосочки знаков да со всем рвением облепить собой и без того живописную, просвещенную беседку.

Можно с уверенностью сказать, что ожившие страницы обладали интеллигентностью, чего не скажешь о листочках, населявших белые колонны прежде. Вы когда-нибудь видели, как эти бумажные звери занимают свое место в мертвой природе стен старых домов и рекламных досок? Одно поверх другого! Вперемешку, в непонятном порядке!

Нет, Книга не стала уподобляться дикарям и распространилась по всей площади колонн аккурат между первожителями. Те, кивая, затрепетали адресами и номерами, прежде чем все действо, столь важное для лордов, изволило себя начать.

Теперь Книга называла гостей именно так – лорды. Некоторые из них были настолько довольны этим названием, что уже тогда забыли о необходимости возвращения домой, а некоторые недовольны настолько, что в недовольстве всякие иные заботы, такие как возвращение домой, отбросили.

Так или иначе, изо дня в день внимательно вчитывались они в свежие страницы. Определенные даже заучивали их, с помощью чего приобретали неплохую важность.

Только представьте! Брай никак не хочет просыпаться, когда Мария обычно говорит:

– Вставай, соня!

– Отвали, – еще более обычно бубнит в ответ та.

– Вставай живо! – вмешивается Лиззи, освобождая Машу от должности будильника.

– Заче-е-ем?

– Вообще-то, сегодня у нас много дел, – заявляет Ангелика.

– Да, мы должны чего-то там сделать… Что же…

– Ага! Воде водицу принести! – закричит Генри, главный почитатель чтения.

– Воде водицу принести! – торжественно произнесет Лиззи, награждая профессора улыбкой.

Снова и снова разгадывали лорды значения странных строк, то ли открыв, то ли создав таким образом, вдобавок к концу леса Храйзилехт, лазурные воды моря и реки, Чайные горы да Даль вкруг Замка.

Теперь же они, ловя на себе взволнованные взгляды солнца, уже почти-почти полноценного, стояли в самом центре того причудливого места, в котором так причудливо застряли. Нулевая точка, старо-белая беседка, наконец принялась учить лордов счету.

24.Цайтабельконт

Как только книжная делегация присоединилась к древним листочкам, буквы и цифры, ни в коем случае не находя смысла в бумажных краях, отделяющих один обрывок от другого, принялись как муравьи – отчаянно, но осмысленно, – бегать по мраморной поверхности во всех направлениях.

Некоторые из них, вдоволь насладившиеся бойкими стычками с другими знаками, успокоенно сложились в четкие строки при самом основании колонн. Это укололо другие символы. Они решили, что не несут никакого смысла, покуда не находятся в строках, и потому стали метаться еще быстрей. Каждая новая строка становилась все ближе к куполообразной крыше беседки. Свободная буквенная чернота уменьшалась в своих размерах и увеличивалась в скорости своих элементов.

А что творилось при сочинении последней строки, состоящей из одного единственного слова! Буквы из оставшейся стаи сражались за право состоять в нем, то и дело сталкиваясь друг с другом, не понимая, видимо, что как бы они не расположились, результат будет одинаковым. Из черного словесного теста, несколько раз перезамешанного, вылепилось, наконец, по одному изящному словцу на вершину каждой из четырнадцати колонн.

Что до самых зазевавшихся буковок, то они были вынуждены слететься вместе к центру круглого холодного пола. Не без помощи междустрочных значков, вовремя высунувшихся из мраморных трещин, они образовали собственную почти-колонну. Туда не преминула отправиться и Книга, точнее то, что от нее осталось – мягкая кожаная обложка да Аня, никогда от нее ни на шаг не отстававшая (если бы дозволено было представить, что книги умеют шагать, разумеется).

Шагание это на одной девочке не закончилось, и вскоре все лорды оказались внутри. Новоисписанные колонны, конечно, оказались этим очень недовольны, но были вынуждены, ворча и хмурясь, обернуть свои строки лицом к читателям.

– Все это – читать? – не очень обрадовалась Мария.

– Это, наверное, новая загадка! Может даже самая главная! А может даже и последняя!

Теперь даже самые незаинтересованные заинтересовались.

– Клотус!

– А? – очнулся юноша.

Тот самый, что имел с чудными буквами наилучшие сношения.

– Где ты пропадал? Читай скорей!

– Но с какой из них начать, вот что интересно… – задумалась Джессика.

– С этой, конечно же! А дальше против часовой стрелки, – заверил граф Дезире.

Он указал на левую из колонн, составивших главный вход.

– Да-да! – закивала Феломена. – Я тоже так подумала.

– Точно! – засияла Джессика.

– Ну и почему же? – полюбопытствовала Лиззи.

– Право, не знаю. Вот кажется мне так, и все… – встревожилась вдова. – Сердце мое…

– Разве вы не… – начал было граф.

– Сердце подсказывает.

– Разве вы не видите, что заглавие здесь написано более густыми чернилами! – наконец сказал Лепаж. – На следующей чернил чуть меньше, а вот здесь, – он обратил всеобщее внимание на почти-колонну, – и вовсе кончаются.

Полезно приметив, что данная закономерность действовала не на все послание, а лишь на заглавные его слова, Клотус принялся было их зачитывать, но уже на самом первом его ждала неудача.

– Здесь на русском! – высказалась вдруг Анна. – Ливь…ер – пробормотала она.

– Что же это значит, ну же! – торопила Джессика, обращаясь взглядом то к Ане, то к ее подруге.

– Да набор букв какой-то, – бросила вторая. – Чушь.

– А следующее, кажется, по-французски… – заметила первая.

– Оставим же первую, оставим! – Дезире присоединился к юной даме.

– D-e-s-p-o-s-e, – продиктовала та.

Граф задумался.

– Пропустим же это! Музир! – воскликнул художник, зачитывая третье заглавие.

– Оптис! – Люсиан обратил внимание Королевы на удаленный столб.

– Клотус! – фокусник с улыбкой провел тростью по другим буковкам, точь-в-точь походящим на язык некогда-Книги.

Некоторые лорды выражали глубокое непонимание происходящего, а некоторые – неглубокое понимание. Джессика же, заворачивающая буквы в любимую желтую ленточку, выражала глубокую от происходящего независимость.

– Это как со стульями и картиночками! – вскричал Вито. – Их, как и нас, пятнадцать! Пересчитайте!

– Опять эти загадки, – недовольно протянула Лиззи. – Я устала. Можно прекратить?

– А где мое имя? – Брай немого запоздала с возмущением.

– Причем здесь ты? Что происходит вообще? – запуталась Ангелика.

– Ливьер, Деспоз, Музир, Рус, Син, Клотус, Сильфий, Тир, Амор, Триад, Альтер, Фокстон, Оптис, Агрис, – зачитала Му Нинг, – и Антез, – добавила она, повернувшись к почти-колонне.

– Ну это, определенно, какие-то названия, – заметил Генри.

– Это неопределенный бред какой-то, читаем дальше! – приказала Лиззи.

– Один, два, три, четыре… – послушалась Маша.

– Не считать, а читать!

– Как я буду читать, когда здесь одни цифры? Вот умная! Украла у Джессики стекла и думает, будто стала умнее!

Королева манерно закатила глаза, предварительно сняв для этого жеста очки.

Числительные, смутившись немного, нашли более изящным превратиться в точки. «Раз, два, три, четыре, пять! Раз, два, три, четыре, пять…» – каждое заглавие висело теперь над пятью черными кружками. Но почти-колонна и здесь отличалась, конечно. При Антезе точек не было. Зато был черного цвета цветок клевера, выросший прямо из обложки некогда-Книги. У клевера было четыре шарообразных листочка. Или три? Четвертый вдруг оторвался да пустился нарезать круги мимо Ливьера, Деспоза и компании. На каком-то из кругов он встал на свое старое место, немного отдохнул, и снова пустилась кататься.

– Меня эти шары бесят! – пожаловалась Брай! – Особенно этот!

– Это не шар, а «шаг», – Белинда прочитала одну из неподвижных точек тонкими пальцами.

– Ну хорошо, везде по пять шагов, – подытожила Ангелика, – только здесь четыре… Или три…

– Тогда все понятно, – заявила Мария, ничего не поняв.

Только она это сказала, как под каждым шагом появилось по пять коротеньких надписей.

– Фанг, Тваст, Сэнт, Мирт, Тог, – прочитала девочка.

– Что думаете вы о значении этого? – поинтересовался граф.

Маша лишь повторила непонятные слова. И не зря! Сперва, совершенно красиво, сжигая буквы беспристрастной стремительной свечой, явил себя Фанг. Тваст прошил колонну с двух сторон тончайшей иглой, несущей воздушные нити. Зеленый лист впечатался в белый камень при Сэнте. Капля воды заменила Мирт, и, наконец, Тог обратился в железный замок. Теперь все вокруг было усыпано разноцветными значками.

– Какая-то таблица! – Джессике этот день нравился все больше и больше.

– Так! Пять шаров… – начал Люсиан.

– Шагов, – поправила Му Нинг.

– Пять шагов и под каждым по пять значков – двадцать пять…

– О! Опять эта математика, – возмутилась Брай.

– Что же сделаешь, если здешние силы требуют счета! – вздохнул Клотус.

– Может быть, мы здесь из-за того, что не любим математику? – пыталась пошутить Маша.

Но никто ее не слушал. Все взоры были устремлены к Люсиану.

– Ну, если четырнадцать колонн, в каждой по пять… шагов, да каждый за пять значков…Сколько же? Триста пятьдесят, конечно!

– А эти? – Анна указала на почти-колонну.

– Вместе с последним шариком считать?

– Пусть сначала полностью прилетит, а уж потом будет посчитан! – грозно изрекла Елизавета.

Брай, в свою очередь, занялась поиском шага-лепестка, явно действующего ей на нервы.

– Ну хорошо… Пока эти три… Три на пять плюс триста пятьдесят…

Мальчик вдруг замолчал.

– Что? Что такое? – Джессика чувствовала, что разгадка уже близко.

– Да! Это дни! – вскричал наконец он. В каждом шаге – пять дней. Каждый шаг – неделя, пять шагов – месяц. Пятнадцать месяцев – год… Причем последний месяц с тремя неделями, а все остальные – с пятью…

– А что насчет последнего? – спросила Белинда.

– Вот тебе! – актриса-таки вбила бедный, измученный лепесток в Антез.

– Високосные года! Лишние дни!

Белинда, впрочем, не имела понятия о том, что означает «високосный», она даже не знала, что такое…

– Календарь! Это календарь! – продолжил математик.

– Цайтабельконт… – поправила довольная…

– Змея! – вскрикнул Генри.

– Где? – все, за исключением ведьмы, хором подключились к испугу.

– Смотрите! – заговорил Музир.

– Куда?

– Свет! – художник указал на тонкую, но крепкую, подобно паутинке, нить света, соединяющую почти-колонну с колонной полноценной, носившей звание «Ливьер».

– А змея? – мистер Беккер с грустью взглянул на пресмыкающееся, тоже, впрочем, занятое светом.

Четвертый листик Антеза, недавно прикрепленный к Цайтабельконту, в самом деле содержал в себе лишние дни. Только вот на полный шаг их все равно не хватало – дней было четыре, не пять, и месяц Антез заканчивался не железным замочком, а мокрой каплей, что световой линией соединялась теперь с огненным первым днем Ливьера. Два значка словно спорили друг с другом.

– Этот месяц не защищен, – молвила Му Нинг.

– Верно… – прошипела Змея.

– Змейка! Нашлась! – Вито бросился к животному. – Что ты здесь делаешь?

– Умираю.

– Что? – Белинда уставилась на подругу.

– Тринадцать лет – срок одной жизни, – ответила та.

«А мне уже тринадцать» – подумала Анна.

– А мне скоро тринадцать, – сказала Мария.

– Погодите-ка… – засомневался Люсиан… – Почему именно тринадцать?

– Ах! Плохое! Плохое число! – заволновалась Феломена.

– Потому что ей, – змея подползла к Маше, – будет тринадцать.

В воздухе повисло такое молчание, которое, наверняка, было намного старше.

– Почему она!? – убила тишину Брай.

– В каком году ты родилась? – спросила Ангелика.

– Четырнадцатого июля 2007 года по-нашему, – Маша захлопала глазами.

– Когда настанет ее тринадцатый День Рождения, и жизнь закончится, – продолжала змея, – в пятнадцатом месяце…

– Так она умрет? – с надеждой перебила Брай.

– Что? – Анна была шокирована.

– Что каждый из вас считает жизнью? – Змея переползла на самый Антез.

– Путь от рождения до смерти, – Лиззи надела очки.

– Это жизненный цикл таков, но не жизнь! – возразила Змея. – А жизненный цикл – это девять жизней…

– Мы будем жить сто семнадцать лет? – Люсиан заслужил испепеляющий взгляд карих глаз.

– В твоей первой жизни, – Змея обратилась к Маше, – последний, девятнадцатый день Антеза, четвертый день четвертого шага, день воды, граничит с днем огня, первым днем первого шага первого перьода новой жизни, твоим тринадцатым Днем Рождения.

– И что это значит? – любопытство Джессики было на пределе.

– В этом кинсете в ночь с последнего дня Антеза на первый день Ливьера происходит чудо. Две враждующие стихии – вода и огонь, не ограничиваются друг от друга Тогом, пятым в шаге днем, днем разума, и силы природы обретают полную власть. Тогда возможно исполнение любого желание.

Сад наполнился радостными возгласами.

– Но ведь, – возразил Люсиан, – лишний день появляется каждые четыре года!

– Каждые четыре кинсета! – перебила Змея.

– Хорошо… Лишний день появляется каждые четыре кинсета. И если в пятнадцатом месяце…

– Перьоде! – перебила Змея.

–…если в пятнадцатом перьоде обычно пятнадцать дней, то их должно становиться девятнадцать каждые двенадцать лет – четырежды четыре. Двенадцать! Почему же желание можно загадать на тринадцатый год? Почему тринадцать?

– Желание загадывается не каждый тринадцатый год, а лишь в тот день… – вновь заговорила Змея, – лишь в тот день…

– Ах! Ну как ты не понимаешь! – перебила просветительницу Джессика, кружась по беседке. – Маше сколько лет? Двенадцать. Какого числа родилась? Четырнадцатого! Сколько лет исполнится? Тринадцать! Красивые числа, волшебные числа!

– Она родилась в 2007, – вспомнила Ангелика.

– И за свою жизнь прожила четыре високосных года, – продолжил Люсиан, – включая этот.

– Совершенно верно, – подтвердила Змея, – четыре года с лишними днями.

– Ничего себе! – Мария потихоньку начинала осознавать всю свою важность. – Мой День Рождения – волшебный день!

– И скоро этот день настанет? – осведомилась Феломена.

– Для кого-то – скоро, для кого-то – мало, – был шипящий ответ.

– Ну а какой сейчас хотя-бы месяц?

25.Альтер

«5 Альтера 13 кинсета, Тог» – гласила надпись в Книге Времени.

– Мой День Рождения – начало месяца? – Анна была немного удивлена.

– Не только твой, – заметил граф. – Разве вы еще не поняли? Начало каждого месяца, – продолжал Дезире, – совпадает с днем…

– Да они все тупые! – махнула рукой Брай.

– Так вот, – граф определенно хотел договорить, не обращая внимание ни на исчезнувшую Анну, ни на появившуюся на ее месте Марию, – совпадает с Днем Рождения…

– Маша! – появилась Аня. – Зачем ты ешь страницу?!

Лепаж развернулся и направился к Му Нинг.

– Зачем ты сделала это? – повторялась девочка.

– Сделала что? – подключилась Брай, заставляя Анну снова испариться от яркого пламени. – Ты ненормальная? – теперь уже кричала актриса, наблюдая за тем, как рисунки дней, один за другим, уничтожаются.

Маша содрала картину со стены и пустилась бежать.

– Кто ненормальный? – внезапно послышался голос.

– Подайте вилку, пожалуйста, – попросила Маша, столкнувшись с мистером Беккером, появившимся в Зале так же внезапно, как и его голос.

– Дубовую или ивовую? – спросил голос, возникший теперь возле стола.

– Не бывает ивовых вилок! – вскричала девочка.

– Дубовых тоже! – ответил Генри.

– Дай ей уже любую! – взмолилась Брай.

Через мгновение ровные листы книги-картины уже струились тонкими бумажными волнами, обхватывая любую вилку в руках Марии, словно спагетти.

Генри развернулся и направился к Му Нинг.

– И зачем ты это сделала? – снова повторилась Анна.

– Вот зачем! – завопила мисс О'Доэрти, чуть не спалив девочке волосы.

– Как тебе не стыдно, милая! – вовремя покачала головой Феломена, покрыв непослушную красными пятнами стыда.

– А ты чего же? – обратилась она к Маше, – Скучно тебе? Потерпи же, не так уж много дней осталось!

– Я помню… – улыбнулась та, выговаривая эти два словечка с огромным старанием.

Однако слов ее никто особо не расслышал, так как тотчас стена, противоположная воротам, со старательным грохотом рухнула в Сад.

– Вот так, – Му Нинг развернулась к остальным.

– Ну вот и удалось! – обрадовался Дезире.

– О, ужас, пойдемте погуляем, – вздохнула вдова.

Она вместе с Брай отправилась перешагивать через груду камней – навстречу густым лучам солнца, приземлившимся на поднявшейся пыли.

Все это было убрано старанием лесной девы. Кроме солнца, конечно. Будучи совершенно настоящим, оно освещало теперь неизведанную часть Сада. Лорды размеренно шагали, наслаждаясь красотой голых деревьев, собиравших на своих ветвях хрустальные капельки.

– Красиво, – прошептала Белинда, вскинув голову и не отрывая теперь взгляда от тонких линий дерева, нависающего над маленькой скамейкой.

– Да, – Клотус, сидящий рядом, повторил за девушкой.

Он точно так же предоставил свое лицо свежему воздуху.

Какое-то время они сидели так, в полной тишине, пока фокуснику не вздумалось заглянуть Белинде в глаза.

«Хлоп!» – и они до краев заполнились розовыми лепестками цветов вишни, что в один миг распахнулись на прежде голых ветвях. Ведьма, пробыв несколько взмахов черными ресницами в восторженном состоянии, посмотрела теперь на Клотуса.

– Весна ведь… – только и ответил тот.

– Поздняя Нува?

– Ага.

Так бы и просидели они здесь до самого Антеза, если бы тишину цветочного благоухания не нарушил испуганный крик.

– Смотрите! – Феломена, тоже заметив впечатляющий фокус, мигом облачивший черно-белую вишню в цвет, указывала теперь на деревце дрожащим пальцем, невольно заставив всех остальных тоже испугаться. Никогда не находитесь близко к чувствительным людям!

Впрочем, единственное цветущее дерево было и так нетрудно приметить, так что компания ведьмы и фокусника тотчас пополнилась.

Клотус, заметив было это, поспешил обеспечить цветением и все остальные ветви в саду, но было уже поздно. Теперь здесь собралось порядочное количество лордов. Не хватало только шестерых.

Вито снова учился плавать в резвых волнах моря, не без советов опытной в этом Ангелики, мастер Музир, должно быть, работал над новой картиной, посвящая в свои планы любопытного Люсиана, Елизавета наверняка занималась тем, что в очередной раз портила себе настроение, наблюдая за происходящим сквозь запотевшее окошко в Башне Реальности. Только о том, где была Джессика, никто не знал. Каждый день она незаметно исчезала и появлялась лишь к ночи в своей собственной, всегда ярко освещенной мерцанием свечей, спальне.

Посетители Сада затратили на перекидывание взглядами, вопросами и ответами около двух часов совместного пребывания на природе, а затем разбежались кто куда, словно у каждого были в Замке свои неотложные дела.

Дела могли быть самыми разнообразными: от устранения течей в Водном Зале вплоть до сбора необычайно редкого листа в лесу Бесконечности. И, что самое главное, после выполнения одной задачи тотчас появлялась другая – придумать себе новое занятие. И так по кругу.

Действительно, чем только не займешься в Замке! Разве можно просто так пройти мимо неизведанных коридоров, комнат, залов! Разве можно ни разу не упасть на скользком паркете тропинок Дали, не обуздать красивую лошадь в Саду, появлявшуюся каждый раз одновременно с включением солнца, не пробежаться босиком по мокрому песку, не облететь, будучи Вито, сотню раз серые стены Замка, его острые шпили… Разве можно помнить о скучной, прошлой жизни, и… Разве можно забыть все это?

– Вот и заканчивается мой месяц, – подытожила Аня, обвив ноги тонкими ручками.

Они с Машей взобрались на крышу западного крыла, теперь красную, и наслаждались закатом. Но ведь совершенно настоящее солнце не может никуда закатываться! Просто потому, что всякое порядочное солнце отважится закатываться только за горизонт на круглой поверхности. Вам ведь приятней было бы закатиться, чтобы потом вернуться! А Замок, похоже, стоял сам по себе, на поверхности плоской. Так что солнышку пришлось бы катиться целую бесконечность. Тогда не может же оно…

Ну вот! Как всегда! Только я подумаю об этом, как оно принимается делать вид, что все очень даже может быть. Хорошо же!

– Вот и заканчивается месяц, – подытожила все же девочка.

– Я помню, – привычно ответила подруга.

– Что нового, кстати?

– Секунду, – Маша потерла виски, – 25 Альтера 13 кинсета, Тог, – зазвучал ее монотонный голос. – В лесу Храйзилехт наклеено еще одно дерево, граф Дезире дочитывает двадцать пятую главу своей книги, Елизавета – ничего нового, Люсиан – ничего нового, Музир – ничего нового, Феломена…