Читать книгу Золотая кровь - Джек Уильямсон - Страница 1

Полуденное аравийское солнце странно напоминает луну. Его ослепительное сияние, как и лунный свет, стирает краски, высвечивая мир в черно-белых, контрастных тенях. Человеческие чувства пасуют перед этим огненным великолепием, и на выручку им приходит сиеста – капитуляция утомленного тела перед солнечным жаром.

Прайс Дюран развалился под выцветшим навесом на обожженной солнцем палубе шхуны. Он пребывал в полудреме, в которой можно видеть сон и одновременно знать, что ты видишь сон, наблюдая за собой как бы со стороны. Прайс – точнее, та часть его сознания, которая сейчас не спала, – не мог не поражаться своему сновидению.

Прайсу Дюрану снился затерянный в дебрях времен Энз, прятавшийся где-то в глубине непроходимых пустынь. Могучие стены окружали гордые башни, а вокруг простирались зеленые пальмы огромного оазиса. Прайс видел, как величественно распахнулись городские ворота. Разошлись тяжелые бронзовые створки, и на громадном белом верблюде выехал воин в сверкающей золотой кольчуге и с тяжелым золотым топором в руках. Воин ехал мимо высоких пальм к ржавым барханам пустыни. Похоже, он что-то искал, и руки его крепко сжимали рукоять огромного топора.

Назойливая муха, жужжа, закрутилась над головой Прайса, и, зевнув, он окончательно проснулся. Чертовски странный сон! Чудно увидеть загадочный город совершенно ясно, словно наяву. Выходит, даже во сне Энз занимает его мысли. Вот только в легенде не было ни слова о воине в золотой кольчуге.

Впрочем, в такую жару думать о мифах и легендах не хотелось. Думать не хотелось вообще ни о чем… Прайс вытер текущий по лицу пот и, прищурившись от нестерпимого солнечного блеска, посмотрел вокруг.

Залитое слепящими лучами Аравийское море сверкало, точно расплавленное стекло. Опаленное жаром небо отливало медью. На севере тянулась череда бурых дюн – там безжизненные барханы пустыни Руб-эль-Хали встречались с переливающимся на солнце морем. Шхуна «Иньес», темная, как и ее смуглокожий владелец, застыла в полумиле от берега посреди зеркально-гладких, словно застывших вод. Ее обвислые грязно-серые паруса отбрасывали узкие тени на давно немытую палубу.

Прайс Дюран, развалившийся под обтрепанным навесом, был сыт по горло и недвижным морем, и прокаленным на солнце песком. Он физически ощущал враждебность лежащей за бортом пустыни – коварной, загадочной и молчаливой. С тех пор как шхуна покинула Красное море, два противоречивых и очень сильных чувства упорно боролись за власть над его душой.

Прайс Дюран, уставший от мира солдат удачи, боялся этой пустыни, самой жестокой и непознанной на свете. Боялся, но, разумеется, не настолько, чтобы отказаться от участия в экспедиции. Не в его привычках было отступать из-за слепого страха. Собрав волю в кулак, он боролся против ее мрачных чар и не собирался ей покоряться.

И в то же время другая часть его существа радостно приветствовала мрачный дух пустыни. Пустота и безжизненность манили Дюрана, и в самой ее зловещности крылось какое-то непонятное очарование.

– Вижу Фархада, – донесся с носа спокойный голос Якоба Гарта. – Прибыл точно в срок. К понедельнику отправимся в путь.

Прайс посмотрел на Якоба. Под кажущейся мягкостью рыжебородого великана скрывались железная воля и стальные мускулы. Из всех пассажиров и команды «Иньес» только у него кожа почему-то осталась белой, не покрывшись ни красными пятнами ожогов, ни ровным слоем густо-коричневого загара.

Его слова мигом пробудили шхуну от полуденной сиесты.

Жоао де Кастро, косоглазый азиат, отребье из отребьев из далекого Макао и капитан «Иньес», выскочив из каюты, обрушил на Гарта целый град вопросов на португальском и ломаном английском. Маленький и щуплый, он держал в подчинении разномастную команду шхуны одной только дьявольской жестокостью. Прайс не больно-то жаловал своих спутников, но Жоао он просто-напросто ненавидел. Это была инстинктивная ненависть, ненависть с первого взгляда. И Прайс знал, что азиат платит ему той же монетой.

– Там! – Одним словом Якоб Гарт оборвал суетливые вопросы маленького капитана. Передав тому бинокль, он указал на линию барханов на горизонте.

Прайс словно заново разглядывал Гарта. Спустя три месяца, проведенные в его обществе, Дюран знал своего спутника и компаньона ничуть не лучше, чем в самый первый день знакомства. Якоб Гарт оставался загадкой, головоломкой, которую никак не удавалось разгадать. Его широкое бледное лицо вечно носило маску невозмутимости. Прайсу еще ни разу не довелось увидеть, чтобы Гарт вышел из себя. Даже тени эмоции не появлялось в его глазах.

Гарт, вероятно, был англичанином. По-английски он, во всяком случае, говорил без малейшего акцента, а богатый словарный запас выдавал в нем образованного человека. Прайс полагал, что Гарт – аристократ, разоренный войной и теперь пытающийся поправить свои дела за счет мифического арабского золота. Пока что это предположение оставалось недоказанным.

Слова Гарта, словно лесной пожар, разлетелись по шхуне. Странно и даже немного смешно было глядеть на него, спокойного и невозмутимого, как Будда, посреди возбужденных искателей приключений.

Люди повыскакивали из укромных местечек, где они прятались от солнца, крича и толкаясь, столпились у борта. Все взгляды были устремлены на далекий берег.

Крепкими ребятами были эти два десятка видавших виды парней, называвших себя «Тайный легион»! Впрочем, для подобной экспедиции такие и требовались. Здесь не было места изнеженным молокососам.

Каждый боец Тайного легиона в свое время участвовал в мировой войне – иначе и быть не могло, учитывая истинный характер груза «Иньес», обозначенного в манифесте как «сельскохозяйственные машины». Никого моложе тридцати и почти никого старше сорока. Не считая Прайса, один американец – Сэм Сорроуз, долговязый канзасец, бывший фермер; девять человек, отобранных Гартом, вели свой род из Англии. Остальные представляли полдюжины разных европейских стран. Все они прекрасно умели пользоваться лежащим в трюме шхуны грузом и были готовы без колебаний за него взяться в борьбе за сказочное сокровище, обещанное Якобом Гартом.

Прайс неохотно встал и подошел к борту. Невооруженным глазом на берегу ничего не было видно. Приняв из дрожащих рук капитана бинокль, Гарт передал его Прайсу.

– Посмотрите за второй грядой дюн, мистер Дюран.

В окулярах плыли ржавые пески… а потом Прайс увидел верблюдов – черные точки, медленно ползущие в сторону моря по желтому склону далекого бархана.

– Ты уверен, что это наши арабы?

– Ну конечно! – прогрохотал Гарт. – Тут, знаете ли, не больно-то оживленное место. Я уже имел дело с Фархадом. За двести пятьдесят фунтов в день он предоставит в наше распоряжение сорок воинов и двести верблюдов. В этом на него можно положиться.

Прайсу уже доводилось слышать о Фархаде аль-Ахмеде, предводителе банды бедуинов-харами, или попросту разбойников. Он знал, что на старого шейха можно положиться только в одном: тот без зазрения совести перережет глотку лучшему другу, если это принесет лишнюю пару золотых.

Обжигающее солнце вскоре опять загнало людей в тень. Вновь воцарилась гнетущая тишина, и пустыня Руб-эль-Хали, что означает в переводе «Пустое место», снова опутала шхуну атмосферой зловещей и неясной угрозы.

К закату следующего дня последние ящики и контейнеры покинули трюм шхуны и переехали на песчаный берег. Люди Фархада перетащили их к дюнам, куда не доставали даже самые высокие волны. Теперь аккуратно сложенные, укрытые брезентом штабеля громоздились посреди лагеря, в окружении шатров и лежащих на песке верблюдов.

Прайс, с пистолетом в руках охранявший груз, не мог не улыбнуться при мысли о том, какой шок вызвало бы в определенных дипломатических кругах известие, что «сельскохозяйственный инвентарь» из этих ящиков попал в частные руки.

Мысленно он еще раз проверил опись.

Пятьдесят новых карабинов марки «лебел», пятизарядные, с прицелами от четырехсот метров до двух километров, и пятьдесят тысяч патронов к ним.

Четыре французских пулемета «хотчкисс» с воздушным охлаждением, что немаловажно в условиях пустыни, на треногах, и шестьдесят тысяч патронов, в обоймах по тридцать штук.

Две крупповские пушки двадцатилетней давности, изрядно повоевавшие на Балканах, с пятью сотнями снарядов.

Два миномета в комплекте с четырьмястами минами.

Четыре дюжины пистолетов сорок пятого калибра с боеприпасами.

Десять ящиков ручных гранат. Пятьсот фунтов динамита с взрывателями и шнурами.

А рядом, возле штабеля бочек с бензином и канистр с маслом, самое внушительное оружие – легкий трехтонный танк с двумя пулеметами на борту и со специальными широкими гусеницами для передвижения по пескам.

Прайс хотел прихватить еще и самолет, но Якоб Гарт был против. Честно говоря, Прайс так и не понял почему. Он не мог всерьез принять возражение, что самолету, дескать, трудно будет взлетать и садиться в пустыне.

Впрочем, не подозревавший подвоха Прайс для разнообразия решил не спорить.

Много недель упорного, опасного труда и много тысяч долларов из кармана Прайса ушли на то, чтобы обеспечить воинов Тайного легиона всем этим снаряжением.

Стоя возле укрытых брезентом ящиков, Прайс следил за лодкой, возвращающейся со шхуны. Интересно, что Гарт вез с собой на берег всю, без исключения, команду «Иньес», включая и ее капитана Жоао де Кастро. Когда шлюпка подплыла поближе, Прайс услышал, что Гарт и Жоао о чем-то спорят. Точнее, спорил маленький азиат, во весь голос выражая свое возмущение. Англичанин же словно его и не замечал.

Прайс только успел поразиться, почему Гарт не оставил на борту даже часовых, когда шхуна внезапно вздрогнула. Над морем прокатилось глухое эхо взрыва. Желтый дым пополз из иллюминаторов и люков.

Медленно, но решительно «Иньес» наклонилась на борт, задрала в воздух черный нос и кормой вперед ушла под воду.

– В пустыне этот корабль нам не понадобится, – прогремел голос Гарта. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-то вздумал с полпути вернуться. Не печалься, де Кастро. Когда мы найдем золото, ты, если захочешь, купишь себе океанский лайнер!