Читать книгу Привет, Америка! - Джеймс Грэм Баллард - Страница 1

– Золото, Уэйн, оно повсюду! Проснись, глянь на этот сверкающий песок! Улицы Америки усыпаны золотом!

Позже, когда «Аполлон» причалил к заброшенному пирсу Кунард в южной части Манхэттена, Уэйн с усмешкой вспомнил, с каким взволнованным видом Макнэр, главный механик, ворвался в парусную каюту. Он бурно жестикулировал, борода светилась, как яркий фонарь.

– Уэйн, вот оно – все то, о чем мы мечтали! Взгляни хоть одним глазком!

Макнэр едва не вытряхнул его из гамака, но Уэйн уцепился за металлический потолок и пристально посмотрел на бороду механика, которая приобрела пламенный оттенок. Каюту наполнило жутковатое медное свечение, золотистым покрывалом окутывая Уэйна. Они словно попали в самый эпицентр радиоактивного урагана.

– Макнэр, стой! Сходи к доктору Риччи! Вдруг ты…

Но Макнэр уже побежал оповещать остальных членов экипажа. Его крики теперь доносились из угольного бункера, наверняка он перепугал там рабочих. После ночной вахты, что закончилась в восемь утра, Уэйн проспал весь день, а «Аполлон» тем временем встал на якорь в километре от побережья Бруклина – видимо, чтобы профессор Саммерс и другие ученые проверили атмосферу. Теперь они были готовы войти в нью-йоркскую гавань и наконец-то ступить на берег – впервые с начала плавания.

Скрипнули и запыхтели лебедки, якорные цепи заскребли по обшивке. Уэйн слез с гамака и быстро оделся. Треснутое зеркало на двери показало золотистое лицо и испуганные глаза под крышей из соломенных волос, как у растрепанного ангелочка. Когда Уэйн вышел на палубу, дымоход выплюнул облачко сажи, а сияющий передний парус будто покрылся сотнями светлячков. У перил толпились члены экипажа и пассажиры, нетерпеливо переступая с ноги на ногу, пока древние двигатели «Аполлона», явно выдохшиеся за семь недель плавания из Плимута через Атлантический океан, с трудом вели корабль по спокойным прибрежным водам.

Злой на самого себя – волнение охватило и его, – Уэйн вглядывался в манящий берег Бруклина, берег безмолвных причалов и складов. Вечернее солнце повисло над пустынными улицами Манхэттена, добавляя острову блеска. На мгновение Уэйну показалось, что все эти давно затихшие авеню и автострады облачились в драгоценные наряды специально к его прибытию.

Остался позади огромный висячий мост Верразано-Нарроус – Уэйн знал его по старым слайдам из библиотеки Географического общества в Дублине. Он часами разглядывал тысячи снимков Америки, но не был готов к такому размаху и необычной форме моста. Заброшенная на целый век, эта конструкция непостижимым образом стала еще величественнее. Многие из вертикальных тросов обломились, а в общем и целом медное сооружение, заржавевшее и покрытое зелеными пятнами, напоминало опрокинутую арфу, играющую свою последнюю песню равнодушному морю.

Уэйн никак не мог осознать, что приближается к тому самому Манхэттену, фотографии которого он мечтательно разглядывал в темноте проекционного зала библиотеки. Лучи закатного солнца прорезали пространство между башнями. Даже с расстояния в пять километров было видно, как сияют бронзой стеклянные стены гигантских строений, словно улицы под ними усыпаны золотыми слитками. Вон виднеется Эмпайр-Стейт-билдинг, почтенный старейшина города, а вон там башни-близнецы Всемирного торгового центра и двухсотэтажная башня ОПЕК, возвышающаяся над Уолл-стрит, – ее неоновая вывеска указывает в сторону Мекки. Вместе эти здания составляли до боли знакомый силуэт.

Из машинного отделения снова донеслись вопли Макнэра.

– Какие лопаты! – кричал он истопникам. – Нужно что-нибудь посерьезнее, там глубина – сантиметров пятнадцать, как будто принесло с самих Аппалачей!

Макнэр заразил его своим волнением, и Уэйн усмехнулся, глядя на золотой берег. Хотя Макнэру было всего двадцать пять («Лишь на четыре года старше меня», – подумал Уэйн), он любил изображать из себя пресыщенного жизнью знатока, особенно когда показывал людям свое жуткое машинное отделение с паровыми котлами, непонятными поршнями и соединительными рычагами, прямо как из девятнадцатого века. Однако Макнэр и правда отлично справлялся с работой и мог починить что угодно. Дай ему точку опоры, и он сдвинет с места Землю, а уж «Аполлон» тем более. Эдисон и Генри Форд могли бы им гордиться.

Несмотря на все свои странности, именно Макнэр первым подружился с юным Уэйном, который тайком залез на корабль и спрятался под брезентовым тентом на капитанской гичке – там на второй день плавания продрогшего безбилетника и обнаружил доктор Риччи. Именно Макнэр вступился за него и уговорил капитана Штайнера переместить гамак Уэйна из сырой судомойни за камбузом в тепло темной парусной каюты. Возможно, в решительном желании Уэйна добраться до Соединенных Штатов Макнэр узнал себя, ведь он тоже жаждал покинуть утомленную Европу, залитую мерцанием свечей, ему тоже надоела жизнь с продуктами по карточкам, лишенная шансов на какое-либо улучшение.

Подобные мотивы двигали не только Макнэром – весь корабль был полон мечтаний и надежд. Хлопья сажи из дымохода сыпались на головы пассажиров, а они стояли на месте и молча показывали пальцами на золотые берега Манхэттена, Бруклина и Нью-Джерси, пораженные великолепием, с которым их встречал забытый континент.

Послышались крики коротышки Орловского, главы экспедиции: он просил капитана Штайнера поддать угля. Его голос звучал нетерпеливо, и на мгновение в нем вновь проскользнул акцент, хотя за время плавания киевлянин Орловский научился говорить с американскими интонациями.

– Полный вперед, капитан! – взревел он через свой карманный мегафон. – Мы все вас заждались! Надеюсь, вы там не передумали?

Однако Штайнер, как всегда, не спешил. Широко расставив ноги, он стоял посреди капитанского мостика рядом с рулевым и спокойно, не мигая, смотрел на берег, как опытный путешественник смотрит на мираж в пустыне. Штайнер был коренастым мужчиной и имел необыкновенно нежную кожу рук. Сейчас ему было за сорок, и почти половину своей жизни он прослужил в израильском флоте. Непредсказуемый в своих ходах шахматист, математик-любитель и при этом опытный мореплаватель, Штайнер заинтриговал Уэйна с их самой первой встречи, когда он выглянул из-под перевернутой гички и поймал насмешливый взгляд капитана.

Штайнер, несомненно, как и любой другой человек на борту «Аполлона», вынашивал собственные планы, связанные с новой землей. Когда Уэйна обнаружили в лодке, капитан отвел его к себе в каюту, и, пока Штайнер убирал в сейф конфискованный пистолет доктора Риччи, Уэйн успел заметить внутри старые номера журналов «Таймс» и «Лук», аккуратно сложенные на полке под шкатулкой для золота. Пожелтевшие страницы хранили память об Америке, которая исчезла сто лет назад. Прошло две недели, и вот как-то во время очередного затяжного штиля безбилетник принес капитану ужин в каюту, а Штайнер предложил ему зайти.

– Не бойся, Уэйн… – улыбнулся он, с легкой усмешкой разглядывая представшего перед ним парня: копна светлых волос, длиннющие ноги, полный странных мечтаний взгляд – прямо морской вариант Тома Сойера. Оказавшись лицом к лицу с капитаном, Уэйн весь затрясся от волнения, ведь Риччи на пару с профессором Саммерс уговаривали Орловского изменить маршрут «Аполлона», чтобы высадить лишнего пассажира на Азорских островах. – У тебя такой вид, будто ты собираешься захватить корабль. – Неужели капитан ощутил его настрой, заметил агрессию в расправленных широких плечах и хмуром лбу? – Могу тебя обрадовать: мы не заходим к Азорским островам. Просто хочу кое-что показать, иди сюда.

Не притронувшись к ужину, Штайнер открыл сейф и аккуратно достал журналы. Он начал листать выцветшие странички «Тайм» и «Лук», показывая Уэйну фотографии: вот Космический центр имени Кеннеди, вот шаттл приземляется на авиабазе Эдвардс после испытательного полета, вот капсулу «Аполлон» вытаскивают из Тихого океана. В далеких 1970-х вышел еще и специальный выпуск в честь двухсотлетия страны, в нем были запечатлены все важные моменты американской жизни: и переполненные улицы Вашингтона в День инаугурации Джимми Картера, и самолеты, выстроившиеся в очереди на взлетных полосах аэропорта Кеннеди, и счастливые отпускники, кто у бассейнов в Майами, кто на горнолыжных склонах в Аспене, штат Колорадо, кто на яхтах в бескрайней гавани Сан-Диего – вся невероятная сила жизни этой некогда выдающейся нации осталась лишь на пожелтевших снимках.

– Что ж, Уэйн, ты хочешь попасть в Америку. А много ли ты о ней знаешь? – скептически поинтересовался капитан, но тут же закивал, подбадривая Уэйна, который стал безошибочно называть здания и строения.

– Ну, это легко – мост «Золотые ворота», потом «Дворец Цезаря» в Лас-Вегасе, – говорил он, листая журнал, – а это Китайский театр Граумана в Лос-Анджелесе. Вот «Рыбачья пристань», Сан-Франциско, а это в Детройте, шоссе Эдсел Форд. Мне продолжать, капитан?

– Пока хватит, Уэйн, очень хорошо. Ты не похож на обычного безбилетника. Будем работать вместе…

К сожалению, Европа, Азия, да и все остальные населенные части мира давно потеряли интерес к Америке. Большинство европейцев одного возраста с Уэйном и понятия не имели, что изображено на этих древних фотографиях. Убирая журналы обратно в сейф, капитан добавил:

– Если повезет, скоро ты увидишь все это вживую. Скажи-ка мне, откуда родом твои предки? Канзас, Средний Запад? Ты смахиваешь на техасца…

– Новая Англия! – брякнул, не подумав, Уэйн. – Джеймстаун. Мой дед заведовал там скобяной лавкой.

– Джеймстаун? – переспросил Штайнер, глубокомысленно кивая и сдерживая улыбку. Он показал Уэйну на дверь, а затем добавил: – Значит, как раз вернешься к корням. Может, даже сумеешь восстановить страну. Станешь президентом. Из безбилетников в президенты, чего только не бывает. – Капитан задумчиво посмотрел на Уэйна, и тот навсегда запомнил выражение любопытства на его серьезном, проницательном лице. – Только подумай, Уэйн – сорок пятый президент Соединенных Штатов…