Читать книгу Виновница счастья – зима - Джоанна Стоун - Страница 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

Сильно забегая вперед, хочу сказать, что моя история не о чуде, не о том, как я жила обычной жизнью, и в какой-то момент на меня свалилось счастье невиданных размеров. Я пыталась сплести для вас уютный плед из моих собственных воспоминаний, из отрывков жизни и главной истории, которая пройдет красной нитью сквозь сюжет. Я собирала по частям сначала свое сердце, склеивала осколки, но кто в нашем мире не переживал первую любовь, которая убивает тебя прежнего.

Вся наша жизнь состоит из цепных реакций, где каждый элемент играет свою неповторимую роль. Нельзя стать тем, кем вы являетесь на данную минуту, убрав хоть какую-то незначительную деталь из жизни. Чтобы сложить целиком картину, не получится убрать или поменять местами пазлы. Я долго думала: «Какого черта со мной все это приключилось?», – а потом поняла.

Я никогда не была особенной девочкой, не смотрела фильмы про «дивергентов», не читала антиутопичные романы, где события подстраиваются под главных героев, помогая решать проблемы. Не могу назвать себя и неудачницей, – нет. Я слегка пухлая (в прошлом), двадцати восьмилетняя леди, которая сменила за последний год несколько видов диет: медленно перетекая от спортивного питания до практически травоядного образа жизни. Не то чтобы я не видела результатов проделанной работы после определенной диеты, я просто оказалась каким-то шопоголиком, которому кажется, что каждая следующая методика сделала бы свое дело быстрее. И вот я, полгода употребляющая только здоровые продукты с маркировкой «эко», сижу и поглощаю песочную корзиночку с брусничным джемом. Вы спросите меня: Почему? Ты сдалась? Все оказалось неэффективным? – Нет. Я просто счастлива. И это осознание дает мне право сегодня поглотить 476 калорий, а завтра натянуть любимый спортивный костюм с кроп-топом и выйти на пробежку в до боли знакомый дендропарк.

Свою историю я еще не начала, не думайте. Это плавная подготовка и разогрев ваших мышц души и фантазии перед главной нагрузкой.

Вообще, я поняла, что без любви к себе не получится завоевать и малую дольку сего мира. Даже своего маленького мирка под названием «зона комфорта». Эта зона просто превращается в бесконечную зону дискомфорта, когда ты не можешь без сожаления и мысленного плевка в свою сторону пройти мимо зеркала. А оно как назло большое и в пол. И зубы не того оттенка, которого хотелось бы добиться, и губы тонкие, как нити, связывающие тебя с вселенной красивых людей: вот-вот отбросит тебя от них на миллионы световых лет.

Моя мама, когда была жива, всегда в детстве повторяла мне, какая я у нее красивая. И я, в силу детской доверчивости, ей верила, честно. Больше всего на свете я любила мгновения, когда перед сном она приносила кружку с теплым молоком и какую-нибудь вкусную булочку с маком или творогом. Нежно гладя меня по голове, она рассматривала глобус, стоящий на краю письменного стола. Представляла, как мы будем путешествовать в самые далекие и забытые уголки планеты. У нас даже было несколько маленьких традиций перед сном: я раскручивала глобус с закрытыми глазами и аккуратно останавливала его, указывая пальцем в какую-нибудь точку. Точку, куда мы обязательно отправимся, как только папе дадут на работе отпуск или выходные. Я очень хотела оказаться где-нибудь у моря, чтобы папа, как все обыкновенные люди, надел бы дурацкую панаму, шорты и солнечные очки. Чтобы шел по раскаленному песку босыми ногами к нам с мамой, прихватив горячую и вкусную вареную кукурузу, обдувая свои пальцы муссонами собственного выдоха. Но когда мы смотрели на него очень грустными глазами, в которых бегущей строкой можно было прочитать: Пожалуйста… – он отмахивался, объясняя отсутствие времени тем, что работает для нашего же благополучия. Да, мы действительно ни в чем не нуждались. Правда, было кое-что, чего нельзя было приобрести ни в одном детском магазине – время, проведенное с ним. Не помню точно, но кажется, я откладывала деньги именно по этой причине, чтобы купить несколько часов наедине с отцом.

Мама, кстати, поддерживала меня всегда, но не могла повлиять на закостеневшее сознание трудоголика, которого любила больше всего на свете. Наверное, даже больше меня. Я никогда не ревновала, но осознание жило во мне с малых лет. Я знала, что вечера с папой вдвоем на кухне, мама не променяла бы ни на что другое. Я слышала, как за поздними ужинами, они мило ворковали, смеясь над чем-то понятным только им двоим. Они делали это шепотом, чтобы не разбудить меня. Под это еле уловимое щебетание я всегда и засыпала.

Когда-нибудь я обязательно смогу объяснить умыслы и жестокие повороты судьбы. Только не сейчас, не в данную минуту, не в этом месяце, не в этом году. Мамы не стало очень рано, помню, что ходила в пятый класс. Около двенадцати лет мне было от роду, когда я ощутила, что означает фраза «И каждый раз навек прощайтесь, когда уходите на миг…». Кажется, мне не хватило каких-то мгновений, чтобы досказать все, что думалось, что писалось в блокнотах и дневниках. Я готовила ей подарок: хотела переплавить много свечек и сделать одну большую в форме сердца. Я хотела подарить ей свое сердце, но не успела. Ее сердце не выдержало и остановилось раньше…

Не хочу долго и много об этом писать, но страшно было смотреть в глаза папе. Я избегала его. Знаю, что поступала неправильно. Знаю, что нужно было поддержать, но мне было до ужаса невыносимо больно представлять, что увижу в его глазах страх. Парализующий страх от того, что смысла жизни больше нет. Я знала, что это так и не хотела искать подтверждений своим догадкам. Я хотела жить в неведении, так становилось чуть легче и спокойнее. Я завтракала и ужинала раньше него, я старалась как можно меньше говорить о себе, и как можно больше на отвлеченные темы. Кажется, он делал все тоже самое, что и я. В итоге мы вели беседы на темы, не интересующие нас обоих. Старались отдалиться друг от друга, как будто это помогло бы нам забыть то горе, которое пришло в нашу семью. Мы проживали его каждый сам с собой, даже не попытавшись смириться с утратой вместе и продолжать жить дальше. Я заметила, что по вечерам он стал в полутьме при свете какого-то ночника перебирать крупы, отделяя хорошие зерна от гнилых. Наверное, это его успокаивало, я не спрашивала никогда об этом способе медитации. Могу сказать только одно: он очень быстро и хорошо сумел посадить себе зрение от идеального до: «Погоди, сейчас очки только возьму и узнаем, какое сегодня число». К слову, календарь, висящий на стене, был с огромными и четко пропечатанными цифрами. Я улыбалась, хотя прекрасно понимала, что папа давно запустил программу по самоуничтожению.

Однако я не мучила себя головоломками и не анализировала происходящее дома. Часто пропадая в гостях у своей подруги Эли, я не заметила, как из нашего с папой когда-то уютного гнездышка, улетучилось ощущения собственного родного дома. Больше не пахло на кухне шарлоткой, а из ванной исчезли многие принадлежности для гигиены, включая: пенки, огромное количество шампуней, масок для волос и лица… Все это безумно любила мама и игнорировала я. На полке осталось два одиноких шампуня, лосьон для бритья и еще пара папиных флаконов. Я старалась не беспокоить его своими нуждами, поэтому часто мылась тем, что попадалось под руку. Девчонки в классе стали замечать, что я пахну довольно специфически, но приятно. Некоторые сравнивали мой запах с ароматами своих отцов. Не думайте, мне это не льстило. Осознание своей принадлежности все-таки к женскому полу пришло ко мне позднее. Но наступило оно отчетливо и внезапно, как учительница, врывающаяся спустя 10 минут от начала урока и диктующая запыхавшимся голосом: «Записываем ребята на листочках: Самостоятельная работа…».

Сейчас я живу в собственной квартирке, которую нам с папой удалось выкупить у арендодателя. Маленькая студия заменила мне целый мир. Вот уже семь лет подряд я не живу с отцом, но не потому что чувствую себя рядом с ним некомфортно, просто всем птенцам когда-то приходится выпадать из гнезда и учиться летать. Я не стала исключением, я стала подтверждением адекватной теории воспитания детей. Папа сам предложил мне попробовать себя на прочность, почувствовать вкус свободной жизни, и я не стала себе отказывать в этом удовольствии.

Однажды произошла ситуация, которая наглядно показала, как иногда родительская опека доводит жизнь обеих сторон до полного абсурда. Работала я все в той же компании, что и сейчас. Мы занимаемся дистрибьюцией прессы – являемся связующим звеном между издательствами и торговыми сетями. Конкретно я старательно трудилась в департаменте региональных продаж.

Редко бывает, что человек, особенно довольно молодой, я про себя в данном случае, – задерживается так долго на одной работе. На самом деле, если бы я не перешла в другой отдел, то давно бы уволилась. А причиной моего увольнения стала бы первая любовь, которая произошла вопреки всем моим представлениям об идеальных отношениях и идеальном мужчине.

Тогда я еще училась в университете, покоряла вершины банковского дела и финансового сектора в целом. Однако еще в те времена я понимала, что это совершенно не мое, но куда деваться. Папа настойчиво пытался объяснить мне, как важно получить фундаментальную профессию.

Сам же он работал и работает по сей день в НИИ питания гастроэнтерологом. Да, всю мою сознательную жизнь он старался контролировать процессы, связанные с поглощением пищи. После смерти мамы я немного слетела с катушек и совсем забыла, что такое культура питания. Признаюсь, что мы оба на какое-то время забыла вообще, что такое питание. У нас было ежедневное потребление святого духа, как говорится.

Чтобы не уходить далеко от темы, продолжу основное повествование. В офисе день за днем я пыталась структурировать ту информацию, которая поступала мне какими-то неоднородными и частыми порциями. Письма от издателей, бесконечные отчеты, запросы от менеджеров из других регионов, а также и от начальства. Хорошо, что рядом со мной находилась коллега, иначе мои хрупкие плечики просто рухнули бы под натиском и количеством счетов-фактур, каких-то товарных накладных бесконечных и актов возврата. Оксана была очень яркой и задорной девчонкой, совершенно не сочетающейся с родом деятельности, которой ей приходилось заниматься. Каждой из нас было присвоено несколько регионов, за деятельностью и отчетностью которых мы обязаны были следить. Конечно, в офисах провинций были свои руководители с понятиями, доставшимися им еще из суровых девяностых. Периферия всегда славилась «богатым лексиконом», русским-народным фольклором и жаргонизмами. Мне достались самые непростые регионы, если сравнивать с количеством постоянных проблем и вопросов от другого берега. Но я не унывала, честное слово. Наоборот, я как никогда чувствовала себя независимой, значимой единицей. Я получала свои двадцать тысяч рублей, но мне казалось, что мне под силу не только горы свернуть, мне и вулканы подчиняться будут, извергая не уничтожающую лаву, а золотые монеты, точно из рога изобилия. Непередаваемое чувство гордости за саму себя объяли меня с ног до головы. Папа был безумно рад видеть меня такой после столь продолжительного уныния. В нашем доме снова запахло уютом, шарлоткой и женскими духами.

Нет, папа не привел к нам в квартиру новую женщину, это я стала чувствовать, что расцветаю. Хотя, я была бы не против, если бы отец снова испытал удачу на личном фронте. Это не сарказм, и даже не ирония вовсе. Он давно уже искупил перед мамой все грехи, вымолил прощение за все наши выходные и отпуска, которые мы не провели вместе; за упреки по поводу нашего бездельного времяпрепровождения на природе и множество других мелочей, за которые он, клянусь, отдал бы душу сейчас не раздумывая. К сожалению, некоторое осознание по настоящему важных вещей приходит позднее, но все мы учимся.

Возвращаясь к моей истории, я могла бы дать каждой совет: никогда не заводить романы на работе, но разве кто-то меня послушает? И потом, если вы встретили любовь всей своей жизни именно в процессе тяжелой трудовой деятельности, неужели стоить игнорировать это чувство только потому, что вас объединяет какое-то общество с ограниченной ответственностью? – все это глупости. Советую окунуться в это с головой, если есть такая возможность. Если нет, то хотя бы побарахтаться на берегу.

Регион Самара с обособленным подразделением был под контролем коллеги, в ее тонких наманикюренных руках, поэтому в подробности, кто именно там начальник и сотрудники, я не вдавалась. Три месяца я не замечала никого и ничего, кроме бесконечных табличек в Excel. Я старалась впитать в себя как можно больше информации, потому что боялась момента, когда Оксана уйдет в отпуск, и я останусь со всем этим безумием наедине. Каждое утро мы болтали о том и о сем, я наблюдала за тем, как она жадно поедает овсянку, перемолотую с бананом. Вообще, от нее я узнала огромное количество рецептов для правильного питания. Единственное, что меня смущало во всей этой мыльной истории – её ярко-малиновые губы, которые походили на проблесковый маячок. О чем он сигнализировал, мне было не совсем ясно с самого начала. Позднее я уже осознала, что эта помада отражала всю палитру обладателя едкого, даже немного опасного характера. Ссора с нашим директором Андреем Буреломовым стала для нее последней в компании. Но она об этом, кажется, ни разу не пожалела.

Как-то раз, когда Оксана отошла, по всей видимости, в дамскую комнату на первом этаже, ей зазвонил рабочий телефон. Я старалась никогда не брать чужие трубки, потому что понимала, что вряд ли помогу человеку на другом конце провода. Тогда я себя чувствовала еще крайне неуверенно на позициях менеджера-координатора. Телефон трещал долго и нудно, кто-то оказался слишком настойчивым. Сотрудники нашего опен-спейса начали переглядываться, и я краем глаза заметила на себе взгляды, полные вопросов: Тебе трудно ответить? Что происходит? – Я ответила. Да, это было моей первой ошибкой.

На другом конце провода я услышала бархатный красивый мужской голос, который сразу же укутал меня в теплое одеяло и посадил смотреть мультики с какао в руках. Очень трепетно голос спросил:

– Оксан, это ты?

– Нет, это не Оксана. – Смущенно вполголоса ответила я.

– А кто же вы? У вас такой мягкий и красивый голос, очень похож на её…

– Это Соня, я совсем недавно работаю, поэтому вряд ли помогу с ответом на ваш вопрос.

– Очень приятно, Соня. А вдруг вы знаете… Кто занимается авансовыми отчетами?

На удивление я знала, кому можно адресовать корреспонденцию, поэтому с радостью ответила этому мужчине с невероятным голосом. Наш первый разговор запомнился надолго, я прокручивала дома в голове каждое его слово и интонацию, но еще не понимала, как нелепо и неожиданно ему удалось тронуть струну души, которая так долго молчала. Это был голос мужчины, ради которого я смогла бы пробежать по раскаленным углям… Но немного позднее, а пока только сдать в бухгалтерию по поручению авансовый чертов отчет.

ГЛАВА 1

С НОВЫМ ГОДОМ, ЛЮБИМАЯ (СТАРЫЕ ЗАПИСИ)

До новогоднего корпоратива оставался всего месяц, но мне было совершенно не до праздника. Оксана, поругавшись довольно эмоционально с нашим руководителем департамента Андреем Романовичем, спешно написала заявление об увольнении. Для меня это стало настоящим шоком, потому что наладить доверительные отношения с другими коллегами было достаточно сложно. Все остальные казались странными или довольно возрастными женщинами. Никакой дискриминации, но все-таки нужно учитывать категорию интересов женщин за тридцать пять. Арина, ведущий менеджер, была зациклена на эзотерике, йоге и вегетарианстве. Ее в спутницы своей офисной жизни я не рассматривала, потому что на ее столе все время валялись какие-то свернутые свечи, напоминающие отдаленно кукол Вуду и другие сомнительные штучки. Саша Долецкая, наш маркетолог, без конца перекладывала предметы на своем столе, меняя их расположение, наверное, в зависимости от настроения. Этот ритуал она проделывала на протяжении всего рабочего дня, что немного смущало окружающих.

Бухгалтерия находилась довольно далеко от нашего офиса, да и заходить туда лишний раз совсем не хотелось. Горы накладных и реестров располагались прямо за спинами великих счетоводов, отчего духота в кабинете всегда стояла страшная. Казалось, что при такой влажности вообще невозможно думать, не то что сводить балансы.

Андрей Буреломов являлся личностью эксцентричной и неординарной. Мне кажется, именно поэтому он вымостил себе дорогу к креслу руководителя. Конечно, свой несгибаемый в некотором смысле характер он старался показать в любой ситуации даже тогда, когда это было совсем не к месту. На протяжении всего дня он мог зайти в наш опен-спейс раза четыре, всегда высказывая свое недовольство открыто:

– Я не пойму, а кто у нас цветы поливает? Почему возле горшков лужа? Саша, ты можешь ответить на этот вопрос? – Претензионным тоном процедил руководитель.

– Тааак, они были сухие очень. Вероятно, после выходных им нужна была влага… – Очень неуверенно рискнула Долецкая.

– И что? Значит теперь они должны захлебнуться? Вы меня просто все удивляете! Где вас набрали? На каком рынке, простите? – Не унимался Андрей Романович.

Я всегда старалась сидеть тише воды и ниже травы, дабы остаться незамеченной, что в целом, у меня получалось очень неплохо. Но некоторые моменты наших умилительных бесед мне запомнились особенно.

– Соня, зайди ко мне в кабинет. – Томно намекнул директор.

Не сразу сориентировавшись, я просидела за столом еще каких-то десять минут, прежде чем оторвать свой достаточно внушительный седалищный аппарат от стула.

Быстро перебирая своими не выдающимися ножками, я оказалась возле натертой до блеска дубовой двери нашего руководителя. Не сказать, что в его кабинете выглядело все помпезно, но отдавало слегка дурновкусием. Пару раз я даже взглянула на выражение своего лица в зеркало, висевшем у него за спиной. Только для того, чтобы проконтролировать мимику. Еще в детстве папа говорил, что мне нужно учиться скрывать свои эмоции, тем более негативные. Когда лицо искажено гримасой отвращения, собеседник невольно переносит эту эмоцию на себя.

– Присаживайся, Сонечка. Как дела у тебя? – Протирая влажной салфеточкой отполированный стол, продолжал Андрей.

– Прекрасно, стараюсь как-то справляться со своими обязанностями.

– Уже освоилась в нашем дружном коллективе? Прошло почти три месяца с момента твоего появления. – Загадочно посмотрел в окно он же.

– Андрей Романович, я не совсем понимаю, к чему вы клоните. Нет, я вас совсем не перебиваю и не сбиваю с мысли, но хотелось бы знать, что от меня требуется… А то сами понимаете, работы очень много скопилось. Нужно перед концом года подбить все хвосты, проверить отчетность. – Начала спешно оправдываться я.

– Я что хотел, ты не подумай, что я такой весь неподступный или самовлюбленный, но мне очень важно знать, что говорят обо мне сотрудники. Да, у меня есть секретарь личный, но Леночка сидит в кабинете напротив, а мне нужны глаза и уши именно вашего отдела. Понимаешь? – Вопросительно посмотрел на меня Буреломов.

– Не совсем… Почему на эту роль вы выбрали именно меня? Я практически ни с кем не общаюсь, кроме Оксаны и сказать не о ком. Но вам вряд ли будут интересны наши утренние разговоры, а в течение дня мы практически не судачим, так как работы много. – Отпиралась изо всех сил я.

– Ты девочка умная, вижу. Скромная, тихая, – то, что нужно для этого задания. Не подумай, это совсем не просто так. Поверь, подняться вверх по служебной лестнице в этой компании можно и нужно, а я уж смогу позаботиться, чтобы процесс протекал быстро и безболезненно. – Отложив свои очки подвел черту руководитель.

В тот момент я ничего не понимала: почему именно мне была оказана такая честь? Я не видела в этом и доли смысла, потому что была человеком новым, не знающим толком коллектив. Я не стояла возле дверей со стаканом и не любила сплетни. Наверное, это было обусловлено тем, что просто катастрофически не хватало ни на что времени. Иногда мне приходилось задерживаться на работе, что слегка приносило чувство досады. В целом, как ни странно, я была очень довольна сложившейся ситуацией. Эта просьба Андрея Романовича слегка выбила у меня почву из под ног, я не знала, чем все это может для меня обернуться. Я согласилась, не ведая, какую именно информацию должна докладывать начальству. Только спустя некоторое время передо мной открылся занавес, это случилось совершенно случайно и без моего на то согласия. Мне открылась тайна, невольным свидетелем открытия которой, я стала. Об этом чуть позднее.

***

Мне всегда казалось, что секретарь представляет из себя образ милой и легкой девушки, достаточно молодой. Она должна обладать вполне заурядными качествами и интеллектом. Секретарь Буреломова полностью уничтожала в пух и прав все шаблоны и клише, касающиеся этого момента. Лена была женщиной в возрасте, любящая довольно строгие и закрытые платья, оставшиеся в гардеробе после развала СССР. Слегка грубая, внушающая даже невольно страх. Чтобы подписать хоть какие-нибудь документы у директора, нужно было пройти практически собеседование, которое проводила его верная слуга. После нескольких минут пристрастного допроса, Елена давала оценку данным ей ответам, после чего решала – впускать вас в директорскую обитель или попросить повторить заготовку позднее.

Я старалась всегда протиснуться в тот момент, когда она отвлекалась на заваривание чая или другие бытовые нужды. В эти моменты я ощущала себя практически агентом под прикрытием. Это забавляло меня не меньше того факта, что на обратном пути я всегда попадалась в ее цепкие лапы и пыталась объяснить, каким образом мое бесстыдство достигло таких масштабов.

Работа в офисе периодами протекала медленно, не напрягая авралами и чрезвычайными ситуациями. Единственное, что расстраивало больше всего – с таким графиком я еще больше посадила свой желудок и чувствовала неминуемое приближение гастрита. Иногда я совсем забывала, что существует обеденный перерыв, и только дома запах вываренной индейки и тушеной стручковой фасоли от моего любимого шефа напоминал об этом. В какой-то момент я поняла, что папа прекрасно научился кулинарить. Он часто повторял мне, что существует определенный баланс калорий, который позволит мне не чувствовать себя голодной и терять прилипшие когда-то килограммы. Составленное им меню располагалось перед моими глазами, но несло не больше пользы, чем календарь с Марио Касасом. Конечно, я не хотела обижать папу своим наплевательским отношением к его советам, но, признаться честно, давно уже в них не нуждалась.

Начальник из Самары – Владимир Ершов, на какой-то период времени затих, и я уже думала, что наш случайный разговор не был знаком свыше, что это всего лишь совпадение, пока не столкнулась с этим человеком еще раз.

Андрей Буреломов предупредил нас буквально за месяц о том, что планируется грандиозный съезд начальников всех обособленных подразделений регионов. Если память мне не изменяет, их было восемь. На наши хрупкие плечи с Оксаной легли все организационные вопросы, которые нужно было решить в кратчайшие сроки. Такие съезды проходили раз в пять лет, а нужны они были не для того, чтобы просто распивать в праздном угаре розовое игристое, а для подведения итогов работы и рассмотрения дальнейших перспектив холдинга. Как-то иначе охарактеризовать эту сходку мне не хочется, поэтому остановимся на данном определении.

Оксана бронировала номера в гостинице, я просматривала и резервировала билеты на самолет. Все шло своим чередом до тех пор, пока мы не запутались в датах приезда. Посовещавшись между собой, мы пришли к выводу, что бронируем совершенно разные даты. Рассудить нас мог только организатор сие мероприятия. С гордо поднятой головой Оксана направилась брать кабинет Андрея Романовича штурмом, прорываясь сквозь главное препятствие – секретаря Елену.

Я не могла даже подозревать, что эта беседа с директором станет для Оксаны последней. Моя коллега вернулась с размазанной по округлому личику тушью. Задыхаясь в слезах от собственной обиды, она едва могла рассказать, что же произошло во время разговора. Весь опен-спейс медленно стекся к нашему столу, как вода к сточному каналу. Всем хотелось хлеба и зрелищ – довольно примитивная потребность, доставшаяся нам еще со времен первобытного общества.

Невинный вопрос Оксаны вызвал по какой-то причине у Андрея Романовичу шквал эмоций и агрессивное негодование. Стало ясно, что разразилась действительно буря. Его говорящая фамилия шла впереди обладателя и как бы предупреждала о том, что нужно быть осторожнее. В этом природном катаклизме Оксана оказалась впервые и не выдержала, написав заявление об увольнении. Да, изначально это было решение, принятое Оксаной на эмоциях, но позднее я поняла, что она давно готовилась к нему. Просто сработал спусковой механизм, после чего уже обратной дороги не было, мосты оказались сожжены.

Я довольно долго не могла еще представить, кто именно сможет занять ее вакантное место. Мне очень не хотелось привыкать к новому человеку. И потом, вся работа, которую она осуществляла, легла на какое-то время мне на плечи. В немыслимо короткий срок мне необходимо было освоить все то, что я пыталась сделать ранее, но медленно и не спеша.

Две недели пролетели так же незаметно, как и бутылочка шампанского в последний рабочий день Оксаны. Мне было горько, обидно и страшно. Других эмоций я тогда не испытывала. Я понимала, что держать оборону теперь придется в одиночку.

Звонки и сообщения на рабочей почте начали сыпаться как из рога изобилия. Первые несколько дней за двумя компьютерами я просто пыталась разорвать свое тело и разум на две части, периодически плача в туалете от напряжения. В какой-то момент снова появился начальник самарского подразделения. Невинные вопросы на моей почте, не касающиеся работы, стали всплывать все чаще. Я чувствовала на себе пристальное внимание того, кто находился за тысячу километров от моего рабочего места. Это приносило как дискомфорт, так и ощущение защищенности. Почему-то, это давало мне почувствовать себя в безопасности, я оказалась будто под опекой своего отца. Обманчивое впечатление.

Полностью проконтролировав все этапы, предшествующие встрече начальников, я немного расслабилась. Работы меньше не стало, но головной боли точно. Я начала снова спокойно засыпать по ночам, не подмешивая себе в чай экстракт валерианы. Декабрь наступил очень скоро, а мне все не терпелось узнать, кто же такой – этот мистер Икс. Человек с обволакивающим гипнотическим голосом, у которого все-таки получилось вызвать во мне интерес.

Мое утро началось как обычно: подъем в шесть, завтрак на скорую руку, крепкие объятия с отцом возле входной двери. Раньше его всегда провожала мама, но после того, как ее не стало, привычный ход событий сменился. Ему пришлось отвыкать от этого до боли нужного и любимого ритуала. В какой-то момент я снова ввела его в наш обиход, быт – называйте как угодно. Главное то, что папе это безумно понравилось.

Впопыхах я накрасилась и не стала придумывать себе умопомрачительный образ, так как в нем мне предстояло провести целый рабочий день. На почте я обнаружила непривычно мало писем и поняла, что могу хоть пару часов поработать в режиме «выбираем платье к Новому Году». К двум часам дня начальники медленно, но уверенно стали заходить к нам на «фуршет». Спелые мандарины, несколько пачек какого-то странного печенья и открытая упаковка с чаем – отражали всю ту радость, которую мы испытывали при встрече.

Среди руководителей я не нашла ни одного мужчину, поэтому продолжала с нетерпением ждать появления главного героя. К сожалению, его все не было, а совещание неумолимо приближалось к началу.

Андрей спешно забежал в наш кабинет и попытался выяснить, все ли руководители доехали в целости и сохранности и попали в наш офис.

– Андрей Романович, насколько я поняла, нет только Владимира Ершова – это Самара. – волнительно произнесла я.

– Как нет? Генеральный уже собирает нас всех в переговорной! С ума сошел? Звони ему немедленно. – сухо и слегка натянуто перебил директор.

Трясущимися руками я несколько раз набрала номер телефона, который выцепила из программы. В ответ лишь гудки, однако я не испытала в тот момент разочарования, скорее, облегчение.

– К черту! Начинаем без него! – резко оборвал Андрей Романович и выбежал из нашего логова.

Прошло ещё по меньшей мере полчаса, прежде чем в наш офис забежал Владимир Ершов. Я слышала его голос, но не видела. Все произошло очень сумбурно, да и потом, в переговорной уже шла конференция, поэтому он сразу поспешил туда. Его презентацию оставили напоследок, поэтому он практически ничего интересного не пропустил. Как я тогда поняла, под его руководством регион действительно начал давать положительную динамику продаж. Отчетность всегда вовремя, накладные на возврат тоже без задержек, торговые точки под контролем. Да, его регион был беспроблемным.

Мне необходимо было после завершения совещания, подписать у всех начальников приказы, сложно уже вспомнить, в каких целях, но задача – есть задача.

Тогда я впервые встретилась с ним лицом к лицу. Я увидела совсем невысокого худенького мужчину лет двадцати восьми. Скорее, он вызвал во мне сразу чувство жалости и непреодолимое желание накормить его чем-нибудь хорошенько. Я улыбнулась.

– Здравствуйте. Меня Соня зовут, я менеджер-координатор. – пыталась не выдать свои эмоции я.

– Добрый день, я сегодня уже подписывал что-то. Знаете, не люблю оставлять свою подпись на том, что плохо изучил. – заискивающе улыбнулся Владимир, посмотрев на меня оценивающим взглядом.

Я улыбнулась ему в ответ только ради приличия. Он вызвал во мне скорее антипатию, чем дружелюбный восторг. Было в Ершове что-то отталкивающее, на первый взгляд сложно было сказать, что именно. Но его глаза… Темно-карий цвет пожирал пространство, таил опасную глубину. Мне было неприятно смотреть в них, и я избегала наших зрительных контактов, как могла. Я чувствовала, что он меня ловит. Появилось ощущение загнанного зверя, какой-то жертвы, и мне это не нравилось.

Мы прошли в переговорную все вместе, чтобы познакомиться лучше с начальниками. Работая дистанционно с коллегами из регионов, такая возможность личного контакта возникала редко, и я попала в нужное место и в нужное время. Хотя, с какой стороны на это мероприятие посмотреть. Тогда я вообще не придала значения происходящему. Смотрела на Ершова и думала: «Боже, как в такого мужчину можно вообще влюбиться? Наверное, он до сих пор девственник… Такие тоненькие ножки, слегка сутулая спина, да и волос на голове не целая копна…».

Я чувствовала на себе его взгляды, которые он задерживал. Он сканировал меня вдоль и поперек, как принтер. Изучал меня, мое поведение. Мне было даже неловко заносить в свой рот кусок яблочного пирога, потому что и это движение он отслеживал с особым интересом. Признаюсь, я немного напилась в тот вечер, розовое игристое шампанское ударило быстро и в самое яблочко.

Потом начались какие-то подарочки от руководителя отдела косметики Вячеслава, который игриво доставал из своей волшебной по истине коробки неведомые маски для лица, шампуни и стиральные порошки. Тогда еще я не догадывалась, что срок годности у этой продукции явно подходит к концу. Все хлопали каждый раз, когда вручался новый презент и вот, очередь подошла и к Владимиру. Легким движением руки из коробки показалась еще одна маленькая коробка. Через несколько секунд мы поняли, что в своей мужественной жилистой руке Слава держал большую упаковку с презервативами.

Лицо Ершова тут же стало багроветь на глазах. Было понятно, что парня засмущали не на шутку.

– Держи, не стесняйся. Ты им точно найдешь применение. Советую тебе не затягивать, продукция образцовая, и срок годности не резиновый, как ни странно. – от этой шутки вся переговорная заполнилась заливистым смехом, но Володе все еще было ужасно неловко, хотя подарок он все-таки принял, но неуверенно.

– Спасибо, неожиданно, конечно. Не думал, что наша компания занимается еще и реализацией таких интересных вещиц. Значит мы против государственной программы? – глядя на коробку в какой-то момент взял свои эмоции под контроль Ершов.

– Это почему же против программы? И какой именно? – с сарказмом пытался парировать руководитель отдела.

– А как же улучшение демографической ситуации – повышение рождаемости? А мы тут презервативами балуемся… – с иронией, но уже более уверенно продолжал Вова.

Этот момент недоразумения решил прервать генеральный директор холдинга Александр Орлов. Его мы видели очень редко, поскольку он фактически не появлялся в офисе. Иногда удавалось вскользь лицезреть его широкую спину, направляющуюся в кабинет Буреломова. В такие мгновения в коридоре всегда раздавались жуткие крики, не представляю, сколько децибел пытались выдержать перепонки Андрея Романовича. После таких веселых утренников Буреломов не выходил больше из своего кабинета и был всегда крайне раздражительным. Видно, попивал себе аккуратненько пустырник, потому как нервы были уже ни к черту из-за повторяющегося стресса. Эта волна задевала и нас, но чуть позднее, когда Андрей собирался с мыслями и шел разносить на пути все и вся.

Я прекрасно понимаю, что это все отголоски цепной реакции, которая начиналась с самого первого и высокого звена – учредителя холдинга. Падали продажи, соответственно и прибыль компании. Организация набирала слишком много кредитов, чтобы рассчитываться с издательствами, утопая в долгах. Вся нереализованная продукция тут же, как в мультике про антилопу, выбивающую из под копыт золото, превращалась в черепицу, а именно – в убыток. Не распроданные журналы, возвращались на склад и позднее утилизировались. Смотреть на эти «Эвересты» из периодической продукции было больно, но местами приятно, мы всегда были завалены пробниками гелей для душа, помадами и другими журнальными радостями.

– Давайте все-таки выпьем за дальнейшее процветание нашего с вами холдинга, и я уже пойду. Сами понимаете – дела не ждут, даже на ночь глядя. – смеясь хитрыми глазами завершил вечеринку Александр и откланялся.

Вообще, я заметила, что ему нравилось присваивать достижения холдинга как бы всем сотрудникам, своим коллегам, однако все прекрасно понимали, что прибыль компании пилится только между избранными. Все эти методы маркетинга и инструменты управления персоналом вписывались только в киношное представление идеальной стратегии. В реальности все всё прекрасно знали обо всех, не сказать, что наш коллектив собран из интеллектуально ограниченных личностей. Чуть позже я убедилась в этом лично, познакомившись ближе с известным вам уже руководителем одного из регионов.

На следующий день после знакомства я не смогла физически присутствовать в офисе, так как, по всей видимости, отравилась чудесным пирогом. Утром я просто была не в состоянии встать с кровати, чувствуя приближение накатывающей тошноты. Папа в этот день, впервые на моей памяти, остался дома, чтобы поухаживать за мной и приготовить постный куриный бульон.

Ужасное ощущение, когда ты лежа в кровати пытаешься понять, какой именно продукт вызвал такое тяжелое отравление. И вот, по очереди ты вспоминаешь все, что потребила за тот день. При мысли о яблочном пироге я вновь прислушалась к организму, – это был он. Взяв всю волю в кулак я снова побежала в уже полюбившееся за целые сутки место.

– Доченька, Софушка… Тебе опять плохо? – послышался голос с кухни.

– Пап, не переживай! Я просто пыталась понять, почему меня тошнит! – выкрикнула я в ответ.

– И как твои успехи? Мне кажется, я зря готовил бульон! – с иронией попытался отшутиться папа.

– Садись за стол. Выпей крепкого чая с сахаром. По-моему, ты еще не пила «Энтеросгель», давай сейчас несколько чайных ложечек. – заботливо продолжал мой родной человек.

В такие моменты, мне кажется, что мир останавливается. Правда, это невозможно удалить из памяти. Это те воспоминания, которые сопровождают на протяжении всей жизни. Как детство печатью ложится на нашу грудь, так и родители никогда не забываются. Он делал все то, что всегда любила мама. Он продолжал готовить ее любимые блюда, расставлять сервиз так, как делала это она. Это просто удивительно. Однажды я спросила его об этом. Не помню точно, что он ответил, но помню его взгляд. Я поняла, что с мамой попала в самую точку или в какое-то больное место, ранку. Тогда стало очень неловко, и больше я не говорила об этом.

Со своей первой зарплаты я помню, что купила много каких-то вкусностей, а еще отцу домашний костюм мятного цвета. Это было намеком на то, что пора бы проводить дома побольше времени и никак иначе. Он развернул крепко склеенную оберточную бумагу и засиял. Я была безумно счастлива угодить единственному мужчине в моей жизни. Но еще счастливее я становлюсь, когда вижу на нем этот костюм, как, например, сейчас. Кое-где уже стоят пятна от малинового варенья или облепихового сока, но так он даже уютнее становится. Есть же все-таки мужчины на свете, от которых веет теплом. Как бы холодно не было за окном, рядом с ними всегда расцветают розы и женщины. Наверное, я бы хотела встретить мужчину похожего на моего отца. Иногда мне кажется, что смерть мамы была не случайной и не напрасной. Без этого я бы не сблизилась с папой, не стала бы столько времени уделять нашим совместным посиделкам. Пытаюсь этим себя успокоить, человек всегда ищет ответы на вопросы и внутреннее успокоение. Я его нашла.

– Иди, приляг. Ты сейчас слишком слабая, чтобы проводить на ногах столько времени. Завтра я должен выйти на работу уже, взял себе смену, так как нужно будет провести кое-какую терапию, и перенесена с сегодняшнего дня аускультация пациентки. Медлить нельзя, а кем-то заменить меня получается не всегда хорошо. Лучше перепроверить, ты знаешь это.

– Но завтра же суббота? Я думала, мы сходим с тобой куда-нибудь погулять в парк. – Расстроенным голосом тут же начала давить я на жалость.

– Милая, не получается. Я и так сегодня много дел пропустил. Как же твоя подруга Эля? Вы что-то давно с ней не виделись. Не помню, чтобы она заходила к нам.

Про подругу Элю я совсем забыла рассказать. Если в этом мире и есть сумасшедшие женщины, которые ради адреналина готовы прыгнуть с пятого этажа зимой в сугроб, то это она. С ней никогда не соскучишься, но ее бывает много. Мы знакомы еще с глубокого детства, росли в одном дворе. Когда она уже гоняла на велосипеде с соседскими мальчишками, я прыгала в резиночку где-то между ног у мамы. Всегда удивлялась тому, как у нее быстро получается найти с противоположным полом общий язык. Шло время, и невинные прогулки с друзьями превратились в свидания с яркими и эпичными завершениями. Да, она спала с мальчиками лет с пятнадцати, а я еще даже ни с кем не целовалась. Сначала я ей не нравилась, она считала меня зажатой, закомплексованной домашней девочкой. Растением, которое выращивают родители у себя в теплице. Она меня даже дала прозвище – «Кактус». Может, потому что я была недоверчивой и колючей, но только на первый взгляд. Узнав друг друга получше, мы больше не разлучались. Она всегда приходила к нам в гости на чай. И когда мама была еще жива, и когда ее не стало. Она практически вросла в наш клан и была неофициально объявлена членом семьи.

Мы могли часами сидеть в моей комнате и заниматься сущей ерундой. Мы пересматривали старые альбомы с фотографиями, где я в саду, затем в школе. Мой дурацкий клетчатый пиджак всегда бросался в глаза, он был ярко-красного цвета. А лицо на фотографиях всегда одно и то же, я просто не была готова к вспышке и удивлялась.

– Ты точно отмороженная какая-то! – задорно смеялась Эля.

– Посмотрим еще на твои фотографии и посмеемся вместе. – с долей обиды отвечала я, но очень быстро все забывала и снова прижимала Элю ближе к себе.

Мы вырезали из журналов разные фигурки и составляли плакат желаний. Эля вырезала всегда знойных красавцев и говорила, что однажды один из них обязательно сделает ей предложение. Я смотрела на нее, как на умалишенную и не понимала, зачем она вообще думает об этом, если ей от силы тринадцать лет… Все оказалось чуть сложнее, и узнав, какая атмосфера царит в ее семье, я поняла, что она хочет просто сбежать, куда глаза глядят. Желание скорее завести семью у девочек возникает отнюдь не от прекрасной жизни с любящими родителями. Скорее всего, с раннего детства такие девочки старались нести сами за себя ответственность, но в какой-то момент плечи ломаются, как и крылья.

Сейчас мы с Элей уже разменяли третий десяток, как бы страшно это ни звучало, и мы изменились, разве что, самую малость. Я набрала вес, а Эля пару десятков мужчин в своем послужном списке. Она стала Казановой в юбке. Не было ни единого дня, чтобы она не затронула в разговоре свою бурную личную жизнь. От такого вихря интимной информации иногда становится грустно, потому что понимаешь, какая же все-таки пресная жизнь проистекает из тебя, около тебя и в тебе. Но тогда все было иначе, от нас сквозило энтузиазмом, легкой романтикой и иногда алкоголем.

– Хорошо, обязательно завтра приглашу Элю к нам. Если хватит сил, то испеку что-нибудь сладенькое. Хочется и тебя порадовать тоже. – игриво пыталась подбодрить с отца.

– У нее, кстати, новый бойфренд? – с серьёзным выражением лица произнес папа.

– Что? Ты знаешь даже это слово? Откуда такая информация, интересно? – наполнилась молниеносно я удивлением.

– Ой, я же всегда слышал раньше ваши разговоры за стенкой. Просто я воспитан так, что язык не поворачивался намекнуть даже на то, что я становился невольным свидетелем и участником диалогов. – отвечал отец и пытался сварить яйцо пашот, равномерно размешивая в кастрюльке воду.

– Интересно знать, сколько же лет ты так подслушивал… И главное, что же ты слышал? Пап, это просто не честно! Я и про свою первую любовь рассказывала с упоением, и про эти дни женские. – пыталась вспомнить все, что мог ненароком опорочить мою честь.

– Не волнуйся, я умею в своей голове делать звук тише или отключаться вовсе от внешних раздражителей. – продолжая делать в воде воронку, парировал он.

– Дааа, вот это поворот. А я думала всегда, что у меня миллион секретов.

– А ее брат, кстати, Даня, по-моему? Он школу окончил уже? – резко сменил вектор вопросов отец.

– Ой, да этот маленький гаденыш! Постоянно вставляет Эле палки в колеса. До сих пор не разучился жаловаться на нее маме. Вроде, в этом году должен одиннадцатый класс окончить. Спрошу у нее как раз. Мы обычно не обсуждаем этого сопляка. – дерзко закончила я, собираясь по-царски развалиться на нашем уютном диванчике кухонном.

– Вы же в детстве дружили? А сейчас ты с таким сарказмом о нем отзываешься? – не мог понять причину моего изменившегося отношения отец.

– Пап, там долго рассказывать. Мы были детьми, когда общались, а сейчас я уже женщина в возрасте. – пыталась я парировать ему.

– А сейчас марш в кровать, и никакого оспаривания моего решения, взрослая женщина. – решил построить из себя строгого папу мой «друг» в мятной пижаме.

Я невольно побрела в свою комнату, набирая телефон Эли. Очень уж хотелось поделиться всем случившимся со мной на работе и дома с лучшей подругой.

***

– Милая, привет! Как твои дела? Что-то ты совсем пропала, мне тебе столько всего нужно рассказать. Про работу, про планы на жизнь… Ты же знаешь, как я болезненно переношу наши длительные расставания. Вот валяюсь дома с отравлением. Не хочешь зайти в гости? – манящим голосом стелила я.

– Соня, неужели ты вспомнила обо мне? Вообще, я предлагала тебе увидеться, только ты мне все время отвечала, что очень занята на работе, устаешь по вечерам и чуть ли не вагоны разгружаешь. Ты мне не набрала со склада журнальчиков? Хочется иногда на досуге почитать что-нибудь, а тратиться на эту ерунду совсем желания нет. – пыталась заболтать меня Эля, проговаривая свою речь, как из пулемета.

– Сегодня у меня внеурочный выходной выдался, поэтому я успела набраться сил, чтобы выслушать полностью твою увлекательную историю путешествия, прости, забыла куда именно. – с неловкостью начала оправдываться я.

– Забыла? Ты с ума сошла! Я же не раз тебе уже рассказывала. Мы с Антоном решили устроить целый тур по Германии. Закинулись баварскими сосисками, насиделись в пивных забегаловках, и оставили свой след в каждом из отелей. Если ты понимаешь, о чем я. Как я не люблю вот эти бомж-путешествия, когда в кармане пятнадцать евро, и ты не знаешь, куда их потратить: на музей или перекус. В общем, это последнее путешествие с Антоном, пора искать нового спонсора, потому что это «чудо» ни в какие ворота не лезет. – претензионным тоном повествовала моя подруга, а меня после слова «сосиски» начало выворачивать в прямом смысле.

– Вот об этом ты мне и расскажешь обязательно, но завтра. Сегодня я все еще чувствую себя слабой и больной, поэтому постараюсь выспаться как следует. Жду тебя завтра к обеду, умопомрачительные истории возьми с собой. Я безумно соскучилась. Только само путешествие обязательно освети тоже, ты знаешь, как я люблю слушать отзывы. Все, целую. – не успев выслушать до конца Элю, я повесила трубку и побежала в привычное уже для себя место, захватив с собой подушку, на случай, если захочется разместиться уютнее.

Целый день я смотрела сериалы и думала о том, как же коллеги без меня справляются на рабочем месте. В какой-то момент я вспомнила, что не предупредила свою начальницу о том, что яблочный пирог слегка подорвал мое здоровье и настроение. Как оказалось, в тот вечер не только я съела что-то не то. Ларисе тоже стало плохо, поэтому никто не терроризировал меня с утра.

Ершов не вызвал во мне особенного восторга, скорее, я испытывала к нему едва заметное чувство жалости. Мне хотелось накинуть на него теплый плед и накормить котлеткой с пюре, потому что весить столько на третьем десятке жизни молодому цветущему мужчине чуть постыдно. Хотя, куда мне осуждать внешний вид людей? – Я сама себе не нравилась в отражении. Мобильного телефона моего он не знал, поэтому назойливыми вопросами не терзал мою ранимую душу. Это сыграло мне на руку, потому что желания общаться не было никакого.

На следующий день, в приподнятом настроении и уже хорошем стабильном здравии, я принялась за твороженное печенье. Сказать, что кулинар из меня, как из папы парашютист, учитывая то, что он никогда не прыгал, – не сказать ничего. С первым меня прыжком! – хотелось крикнуть после того, как я достала из духовки что-то напоминающее нежное твороженное и румяное чудо.

Придется бежать еще в ближайшую пекарню за шоколадными кексами. – пронеслась в моей голове мысль, и я быстренько направилась к входной двери, срывая с себя фартук.

На кухне полный кавардак, повсюду мука, разбросанные этикетки и пакетики из под каких-то смесей для выпечки, а на столе тарелка с жалким подобием печенья. Только я так могу, моему мужу безумно повезет. Кажется, я буду из тех жен, которые встают в шесть утра для того, чтобы успеть заказать из ближайшего ресторана завтрак, пока благоверный спит. Всегда презирала таких женщин, глядя на маму. У этой мадам в руках все спорилось, и я думала, что пошла именно в нее. Да что говорить, у моего отца спорится в руках все. Мне кажется, он даже ногами лучше готовит, чем я своими волшебными пальчиками.

Пару раз вздохнув, я натянула на себя кроссовки и побрела до булочной, которая располагалась недалеко от дома. Осень выдалась на удивление теплой, а вот зима вступила довольно грубо в свои права. Я быстро поняла, что промахнулась с выбором одежды, и мой пуховик не отвечает требованиям погоды. Намотав шарф вокруг своей головы, я представила, как выгляжу со стороны. Цвет моего лица напоминал пюре из шпината, а прическа на голове гнездо какой-нибудь лесной птицы. Где тут взяться жениху или какому-нибудь красавчику? – это плод моих воображений и не более.

В булочной была небольшая очередь, в которой я заняла свое почетное пятое место, продвинувшись ближе к прилавку, чтобы выбрать что-то свежее и только что выпеченное. Выбор был колоссальным: и тебе круассанчики с нежным заварным кремом, и пирожное картошка в фирменном исполнении, и мои любимы маффины с шоколадной крошкой. Понимаю, что такой образ жизни скатывает меня к самому началу пути к здоровому образу жизни, но пока мой папа не видит этого грехопадения, я позволяю себе маленькие слабости и сладости.

Красиво разложив на тарелочке все эти прелести, я с нетерпением начала ждать Элю, как будто не виделась с ней год минимум. Хотя в прошлом месяце мы пересекались с ней на книжной ярмарке. Не подумайте, что она читает много. Просто я убедила ее в том, что именно там она сможет встретить импозантного и начитанного мужчину, который скрасит ее досуг. Да, я слегка приукрасила это мероприятие, но только в целях окультуривания лучшей подруги.

– Алло, ты где? В пробке что ли стоишь? Какие-то звуки странные слышу. – пыталась поторопить я всеми силами Элю.

– Спустилась в метро, потому что пробке нет конца и края. Буду у тебя через минут двадцать. По пути захватить чего-нибудь вкусненького?

– Нет-нет, не стоит. Я столько напекла, старалась страшно. Кулинарная книга стерта до дыр, так что ты должна обязательно оценить мои таланты. – иронизировала я, представив вкус печенья.

– Знаешь, что я тебе скажу? Не кулинарная книга должна быть стерта до дыр, а кое-что другое… – пыталась увести меня в дебри своей фантазии подруга.

– Ой, какой у тебя юмор ужасный. – парировала я, слегка скривив физиономию.

– Каждый думает в меру своей испорченности. Все, жди. – резко положила трубку Эля.

Если и есть на свете какое-нибудь приятное занятие, то это принимать теплую ванную с пеной под джазовую композицию, зажечь свечи с ароматом мелиссы и ванили, в общем, – окунуться в приятное. Люблю устраивать себе такие спа процедуры, когда остаюсь одна дома, никто не мешает и не ломится в дверь, чтобы взять что-то крайне важное в этот момент.

Представила, что ближе к вечеру именно этим займусь, на душе сразу стало так тепло и уютно. Кожа покрылась мурашками, предвкушая приятный пенный процесс. Говорят, что вредно долго находиться в воде, особенно людям с сердечно-сосудистыми заболеваниями, так как в горячей воде происходит расширение сосудов. Об этом я стараюсь не думать, иначе жить и вовсе становится вредно, а в ней до того много наслаждения, что зубы сводит.

Понежившись в своих фантазиях некоторое время, я наконец услышала заветный звонок в дверь. Эля притопала как обычно с бутылочкой игристого, отчего мне стало и вовсе грустно. После такого неприятного отравления я даже смотреть не могла на алкогольные напитки, в отличие от сладкого.

– Ты же на машине поедешь обратно, куда тебе еще шампанское? – возмутилась наигранно я, целуя закадычную подругу прямо в щеку.

– Вообще я думала, что останусь на ночь у тебя. У тебя отец работает, вроде как. – снимая ботинки, пробубнила Эля.

– Да, но не в ночную смену. Иди мой руки, я сейчас достану бокал тогда.

– А ты не будешь разве? – удивленно продолжила она.

– Ты что? Я только после отравления, мне даже представлять то, как капля этого пузырящегося напитка попадает на язык, противно. Садись на диванчик на кухне, будем сейчас сплетничать жутко и бессовестно. – вздернув бровь, я дала понять Эле, что жду от нее самых откровенных подробностей.

Присев на мягкую подушечку, Эля заметила маффины, расположенные демонстративно прямо посередине стола. Это соблазнительное зрелище не смогло оставить равнодушной мою подругу, которая нет-нет, да и срывалась на что-нибудь эдакое, это касалось не только сладенького, но и мужчин.

– Фу, какой ужас. Как вкусно все это выглядит, ты совершенно точно пытаешься уничтожить мою фигуру. Ведешь просто открытую войну против нее. Не думай, что я ее проиграла. Это всего лишь один бой. – закончила свой монолог Эля и принялась уплетать шоколадную радость за обе щеки.

Я достала тем временем стеклянный бокал и попыталась открыть максимально безопасно бутылку шампанского. Пробка вырвалась с треском на свободу и дала возможность нежной пенке выплеснуться из горлышка. Я успела почти сразу перехватить эту необузданную «кокетку».

– Кстати, именно мой папа предложил мне вчера пригласить тебя в гости. – решила неловко начать я разговор.

– Ой, если бы твой папа был чуть моложе, я свой шанс не упустила бы. А так, извини. – вытирая шоколадную крошку с верхней губы, иронизировала Эля.

– Не хочу даже думать об этом. Слава богу, что он не в твоем уже вкусе. Я все-таки надеюсь, что он когда-нибудь встретит хорошую женщину по душе и будет пить чаи не со мной на этой кухне.

– Вполне реально. Мне думается, что пока ты здесь, он не решится привести какую-нибудь особу к вам в дом. – продолжала Эля, потягивая игристое.

– Ты так думаешь?

– Конечно, он считает тебя сейчас главной женщиной в этой квартире. Здесь твоя энергия, твоя и твоей мамы. Он не посмеет осквернить память, а уже нужно бы это сделать. Не могу даже представить, сколько он живет без секса.

– Это не мое дело, честно говоря. Фу, он же мой папа. – скривила я физиономию.

– Папочки тоже иногда занимаются сексом, но дети часто думают, что это что-то сверхъестественное. Представить за этим занятием своих родителей сродни поучаствовать в инцесте. – довольно уверенно заявила моя подруга.

– Это верно, всегда чуть подташнивало, когда представляла такое. Давай сменим тему с моего отца на твои приключения в Германии. Ты обещала рассказать про своего Антона. Он хорош? – завела новую шарманку я.

– Ооо, даже не спрашивай. Нудный, жадный и плохо пахнет. Может, так и нельзя говорить о своих нынешних бойфрендах, но язык не поворачивается назвать его героем моего романа. Он, скорее, тот персонаж, который контрастно оттеняет красавчика. Мы были в Дрездене, Мюнхене, Баварии. – монотонно перечисляла Эля без интереса.

– Здорово, а что так безэмоционально? Неужели не понравилось?

– Если бы рядом со мной тот самый мужчина, о котором я мечтаю, то мне бы и золотое кольцо России пришлось по душе, а тут… В общем, наелись мы мяса, сосисок, в Баварском лесу побывали. – слегка посмеиваясь продолжала она.

– Так, и что там необычного в лесу? Сам ландшафт?

– Конечно, там было красиво: нетронутый человеком зеленый массив, горный хребет. Мы слегка отделились от основной группы туристов и занялись сексом прямо под елями. Только не осуждай меня. Хотелось получить хоть какие-то эмоции. Даже это не спасло ситуацию. Все было настолько монотонно и грустно, что я слушала пение птиц лесных.

В этот момент мы стали хохотать в голос, потому что обе представили эту ситуацию. Девственная природа пыталась спасти давно не девственную Элю.

– Ты, кстати, тоже хотела рассказать мне, что у вас в компании новенького происходит. Ты знаешь, я люблю скандальные подробности. Ты мне рассказывала, что твоя коллега уволилась. – повертев в руке твороженное печенье, Эля заботливо положила его обратно в тарелку, как ни в чем не бывало.

– Да, точно. Однако это не самое главное. Совсем недавно меня пригласил к себе в кабинет Буреломов. Я про него рассказывала. Очень порывистый мужик, директор департамента продаж. Сама понимаешь, он отвечает за все серьезные показатели эффективности. В общем, я ужасно испугалась, потому раньше он не проявлял ко мне никакого внимания. Я работала себе спокойно в своей норке и не высовывалась. – начала было я.

– И тут он повалил тебя на свой стол, задрал тебе юбку ииии… – пыталась добавить эротики Эля.

– Нееет, об этом я бы даже не подумала, ты все время опошляешь события. Я не в его вкусе, да и он тоже. Притом, его секретарша все время снует рядом с кабинетом, и я уверена, подслушивает все, что происходит внутри. Он дал мне весьма странное поручение, которое я еще не успела истрактовать.

– Какое? Каждый день считать количество беженцев, мигрирующих во Францию?

– Как не тактично сейчас было. Нет. Он хочет, чтобы я была его глазами и ушами в офисе. Подмечала, шпионила и подслушивала все, что происходит в нашем опен-спейсе. Не знаю, для чего ему это нужно, и почему именно я.

– Странное поручение. Почему бы ему не дать его своей секретутке? Она куда больше годится на эту роль, да и времени свободного хоть отбавляй.

– Вот и мне стало очень интересно. – добавила я, наливая в кружку заварку от чая.

– Подожди, а кто у вас в офисе вообще сидит?

– Я занимаюсь регионами, отдел маркетинга, отдел по работе с ключевыми клиентами, рядом руководитель отдела косметики и в отдельном кабинетике бок о бок финансовый директор.

– Здесь уже становится интереснее. Финансовый директор, говоришь? Может, разгадка кроется именно в этом? – пальцем в небо попала Эля.

Как оказалось немного позднее, в этом и скрывалась вся неумолимая правда жизни, о которой мне, наивной девочке, было невдомек.

– Вполне, но ты знаешь, копаться в этом грязном белье мне хочется меньше всего. Сейчас я работаю одна на все регионы и не успеваю даже перекусить иной раз. Хватаю какие-то куски, покупаю вафли, полноценно поесть не могу. Вот свалилась с отравлением, так недалеко до гастрита. А тут еще и такое спец задание, от которого поджилки трясутся. – пыталась выговориться я на одном дыхании.

– Сонечка, дорогая моя. Не нервничай так, пожалуйста. Ты сразу напоминаешь мне олененка, который потерял маму в лесу. – жалела меня подруга, нежно поглаживая по плечу.

– Только не надо про лес, а то после твоих историй уже сформировался ассоциативный ряд. Однако это не все новости. – я ехидно улыбнулась и отвела взгляд.

– Ммм, у кого-то тоже есть пикантные подробности? Этот Буреломов положил на тебя все-таки глаз и признался в этом? – торопила события Эля.

– Нет, но ты мыслишь в правильном направлении. Мне не дает проходу начальник подразделения в Самаре.

– Как это? То есть офис находится в Самаре, и он дистанционно пытается атаковать?

– До недавнего времени все так и было, но в легкой форме. Знаешь, он иногда звонил на рабочий телефон и задавал вопросы, не касающиеся нашей работы. Они были на отвлеченные темы, ничего слишком личного, но я уже чувствовала. А в этот четверг у нас был съезд массовый начальников из регионов. Такое бывает раз в пять лет, у них там конгресс, они подводили итоги работы и эффективности. И я столкнулась с ним лицом к лицу. – заинтриговала подругу я, не желая ее сразу разочаровать своим впечатлением.

– И как он тебе? Есть фотография, ты же знаешь, как я люблю оценивать мужиков. Он красив и высок? – не унималась Эля и ерзала на подушке.

– Спешу тебя расстроить, он низенький и худенький. Сейчас попробую найти на официальном сайте фото, там есть какое-то старое. Знаешь, я готовилась тоже к статному красавцу, но увы. – я начала судорожно искать на сайте компании в разделе «контакты» хоть какие-то зацепки и нашла. К каждому контакту региона была прикреплена маленькая фотография, по которой едва можно было различить черты лица человека, но при более детальном рассмотрении все-таки стало видно лучше.

Русые волосы, слегка кудрявые. Карие, практически черные маленькие глаза, достаточно глубоко посаженные. Он не производил впечатление мужчины, пользовавшимся популярностью у женщин. На фото он был в каком-то огромном пуховике.

– И это он? Милая, держись от него подальше. Я всегда боялась и боюсь страшненьких мужчин. Я сразу представляю, сколько в них хранится комплексов и тараканов. Как в старом бабушкином чулане. Главное, там не ковыряться, иначе зароешься. – резюмировала Эля.

– Нет, он мне тоже, конечно, не понравился. Просто, понимаешь, в чем дело. Он на меня начинает давить эмоционально, его становится много. Я боюсь его обидеть не с той точки зрения, что мне жалко его… Я боюсь потерять работу, вдруг, он сможет повлиять на мое положение. Подстроить какую-нибудь гадость или нажаловаться руководству? – я говорила тихо в полголоса, как будто чуяла, что он стоит рядом и подслушивает нас.

– Сонь, если ты боишься, что он сделает пакость тебе, то изначально от него нужно его от себя дистанцировать, благо у вас ситуация позволяет. Он живет за тысячу километров от тебя.

– Ты права, просто нужно стать жестче и холоднее. Он сразу поймет, что я не расположена к общению и отвалится. – обрадовалась я и сделала глоток шампанского из бокала подруги.

– Тебе же нельзя! Брось мне это, быстро. – с наигранной злостью предупредила меня Эля, и мы засмеялись.

Этот день мы провели с ней, как в старые добрые времена. Мы смотрели фильмы, обсуждали все на свете и не знали счета часам.

Вечером я решила все-таки сделать себе приятное и отправилась в ванную комнату, чтобы насладиться дурманящим ароматом корицы и ванили. Выключив свет, я зажгла свечи и повернула смеситель крана. Вязкая струйка пены для ванны полилась следом за водой. Я смотрела на себя в зеркало и не могла понять: нравлюсь я себе или нет?

Помню в школе, классе в третьем мне до безумия нравился мальчик. Назовем его Петей Ивановым, чтобы оставить инкогнито. У нас только начались уроки хореографии, и нам нужно было разделиться добровольно на пары. Конечно, мальчики сами начали выбирать себе партнерш, кто был посмелее. Они создали свою небольшую общину, где распределяли самых симпатичных и несимпатичных девочек. Некоторых красавиц разобрали сразу без предварительных ласк, а некоторые, такие, как я, остались без пары. Мальчишек в нашем классе было гораздо меньше, поэтому обидно мне не было. Единственное, что меня действительно интересовало – партнерша Пети. Я не знала, кого он выбрал, а спрашивать у девочек по очереди было слишком неразумно. Свою симпатию я старалась скрыть от всех. Самое странное, что на школьной продленке, куда с Петей мы ходили вместе, он подошел ко мне. Я трепетала от счастья и волнения, не подозревая, зачем он меня отвел в сторонку. Одно то, что мы находились так близко друг к другу, давало мне невероятный заряд эмоций. Я была влюблена. Задержав свой взгляд на моем лице, он заговорил:

– Как дела? Уроки уже успела сделать?

– Еще не успела, мы можем вместе, если хочешь. – что-то пробубнила себе под нос я.

– Я их вообще не делаю. Что сказать хотел… – было заметно и его волнение тоже.

– По поводу чего? – пыталась я сглотнуть слюну, которая застряла у меня в горле комком.

– У тебя уже есть пара на танцах? Тебя кто-то пригласил? – смущенно произнес Петя.

– Еще нет… – мои щеки зардели сами собой, а ноги едва держались прямо.

– Будешь со мной танцевать?

– Буду. – вырвалось из меня что-то невнятное.

Я долго еще стояла в школьном коридоре и не могла понять: «Почему я?». Я считала себя абсолютно не симпатичной девочкой, и отношение мальчиков ко мне подкрепляло это мнение. Притом, я знала совершенно точно, что ему нравилась совсем другая одноклассница. До сих пор та ситуация является для меня загадкой. Самое парадоксальное то, что я все равно с ним не танцевала. За неделю до начала уроков я заболела ангиной и слегла на несколько недель. Вернувшись в учебную среду, я заметила прекрасную картину на танцах: Петя стоял в паре уже совсем с другой «танцовщицей». Жизнь не всегда бывает справедлива, я слишком жадно и рьяно желала с ним быть.

В какой-то момент я поняла, что мечты и желания не должны затмевать твой разум, поэтому отложила все эти фантазии в долгий и глубокий ящик, ключ от которого завалялся в каком-нибудь из пыльных углов. С тех самых пор я перестала смотреть на ночное небо и ждать падения звезды. Без этого трудно, но возможно.

Провалявшись в ванной около полутора часов и став похожей на шарпея, я услышала стук в дверь, – Эля соскучилась по моей компании и не могла понять, где я вообще.

– Сонь, во сколько твой отец вернется? А то уже почти одиннадцать вечера. – взволнованным тоном спросила подруга.

– Я уже выхожу из ванны, не очень хорошо слышу тебя!

Я медленно натянула большое полотенце на свое не хрупкое тело и поняла, что даже банное уже не справляется с моими объемами. Вроде бы, и не толстая, но и не тех габаритов, каких мне всегда хотелось бы придерживаться. Похоже, пора заканчивать с мучным окончательно и восстанавливать свою личную жизнь, хотя бы ради сброса лишних килограммов. – думала я, включив фен.

Эля просунула свой нос в дверной проем и начала мне что-то объяснять на языке жестов. Получалось у нее плохо, но я все равно старалась ей кивать в знак полного согласия с ее высказываниями. В какой-то момент она все поняла и покрутила пальцем у виска, отражая все пренебрежительное ко мне отношение.

Парадокс нашей дружбы заключался в том, что я никогда не обижалась на эту женщину. Я всегда знала, что она меня любит, и какой бы кривой, хромой я не была, она примет меня и приголубит. Это ли не счастье? Многим со стороны могло казаться, что она черствая, циничная и заносчивая, и в каком-то смысле они были правы, но это только одна сторона медали. Вторую сторону она тщательно скрывала от посторонних глаз, как бы завешивая полупрозрачной вуалью. Есть коктейли, у которых на дней оседает спирт. Ты начинаешь пить и думаешь, что эта сладость никогда не кончится. Тебя медленно и плавно уносит наслаждение, но последний глоток оказывается ужасным и терпким, с привкусом дешевого алкоголя. Чуть позже ты жалеешь, что вообще купил это «зелье». Эля, она совсем наоборот: горькая вначале, а вот в конце едва уловимый вкус вишневого сока. Так говорю, будто я мужчина и влюблена в нее давно, но я действительно так думаю.

Натянув свою любимую махровую пижаму оттенка клубничного зефира, я побрела в комнату.

– Ищи какой-нибудь фильм, лучше комедию. Хочется поднять настроение. Ты же останешься у меня сегодня? – практически утверждением вырвалось с моих уст.

– Да, было бы неплохо. Представляю, что сейчас придется ехать до машины на такси, потом долгий путь домой…

Звонок в дверь прервал наш разговор и в дверном проеме появился папа. Он выглядел уставшим, но очень довольным. Прежде чем снять с себя ботинки, он плюхнулся на кресло, чтобы отдохнуть.

– Пап, ты устал? Давай помогу снять пальто, а то ты его сейчас помнешь. Кто же садится в кресло в верхней одежде? – начала суетиться я возле отца.

– Доченька, ты у меня такая заботливая, как твоя мама. У нас гости? – чуть слышно спросил он.

– Да, Эля заглянула к нам на огонек. На ночь она, кстати, у нас остается. Ты же не против? – улыбнулась я пошире, чтобы мой самый благосклонный человек на планете не смог отказать.

– Ну чего ты спрашиваешь у меня, мартышка? Конечно, можно. Ставь чайник, будем гонять сейчас черный с бергамотом. Расскажу вам интересную историю своей пациентки. Удивительная женщина. Вообще, все женщины удивительные, никакой логике не поддаетесь. И никаким советам не следуете. – ухмыльнулся папа и отправился в свою комнату, чтобы снять с себя тяжелый рабочий день.

На тарелке одиноко лежал один маффин, что говорило о нашем хорошем аппетите.

– Аркадий Павлович, очень рада вас видеть! По просьбам просящих заглянула вот в гости к вам нагрянула. – с натянутой по самые уши улыбкой выкрикнула Эля.

– Эль, пойдем на кухню, – папа переодевается. Как-то неловко получается.

– Кому-то неловко, а кому-то привычно. – хихикнула моя подруга, направляясь к комнате для чревоугодий.

– Эль, ты язык попридержи, это мой папа. Не хочу слышать никаких хамских шуточек. Раз он обещал нам занимательную историю, пусть расскажет. Потом пойдем фильм смотреть. – насупилась я, но только ради создания впечатления.

Папа выплыл из комнаты все в той же пижаме, что придавала ему чудаковатый, но вместе с тем очень уютный и милый вид. Из сурового гастроэнтеролога он превратился в плюшевого зайца.

– Значит, слушайте… Месяц назад ко мне обратилась пациентка, назовем ее Галина. Хотя она и есть Галина. Беспокоили ее боли в желудке, приступы были сначала редкие, зачем частые и продолжительные. Мы пытались с ней сначала разобраться, в чем причина. Я осмотрел ее, прощупал брюшную полость, при пальпации боли были не сильные, но были. Я практически сразу понял, что имеем дело с гастритом. Осталось понять, какой стадии и типа. Сдали необходимы лабораторные анализы. Затем я провел биопсию, простите, что я вам ликбез провожу практически. В общем, обнаружились эрозии на стенках слизистой в нескольких местах. Я с ней пытался поговорить про ее режим приема пищи и напитков. Мне показалось, что она злоупотребляет алкоголем. – в этот момент взгляд папы упал на нашу опустошенную бутылку шампанского. Ни слова нам не сказав, он продолжал.

– Я поинтересовался, насколько часто она принимает алкоголь, и какой крепости. Она так заерзала на стуле, стала что-то невнятно про праздники частые говорить. Но мешки под ее глазами и некоторая одутловатость характерная, – сказали о многом. Для людей выпивающих есть характерные признаки, как отечность, ресурсы печени не безграничны. Я назначил гастроскопию, чтобы понять, каковы очаги и площадь эрозий. Все объяснил ей, посоветовал не принимать алкоголь в течение определенного срока. И что вы думаете? – она пришла ко мне на процедуру сегодня в стельку пьяная. Конечно, ни о какой диагностике речи не шло уже. Мне стало как-то жалко ее даже, но я хотел ее было вывести из кабинета. И в какой-то момент она начала изливать мне душу про свою семью, про невыносимого мужа тирана, про детей, которые ей порядком надоели. Причем, она достаточно молодая и красивая женщина ведь. Муж ее богат, насколько я понял. Она все-таки выбрала не самую бюджетную клинику и доктора для обследования. Я был озадачен ситуацией, все-таки я не психолог семейный, чтобы решать проблемы людей такого характера. Я перезаписал ее на следующую неделю. Теперь меня мучает мысль о том, что она вернулась домой, и ей там плохо. Это все совсем не шутки уже, на кону здоровье. – задумчиво продолжал папа, потирая затылок. Было отчетливо видно, что он не безразличен к судьбе этой женщины.

– Только ее здоровье тебя заинтересовало или что-то еще? – тактично постаралась спросить я.

– Соня, конечно, здоровье. Я давал клятву, что помогу всегда человеку. А здесь какая-то безвыходность получается. Желудок мы сейчас ей подлатаем, назначу ей курс препаратов, а сама проблема никуда не уйдет, она продолжит пить. Гастрит – очень коварное заболевание, которое может внезапно уйти в язву. Я же не смогу следить за течением болезни постоянно…

– Аркадий Павлович, это довольно серьезно. Вмешиваться в семейные вопросы тоже нельзя, без спроса. – выдала заключение Эля.

– Пап, ты говорил, что женщины нелогичны, так в чем?

В эту же минуту отец слегка покраснел, и было видно, что он испытывает некоторую неловкость после заданного вопроса. Я спросила его еще раз.

– Доченька, дело в том, что я не смог промолчать. Я посоветовал уйти от него, раз он не способен сделать свою женщину счастливой. Она со мной не согласилась, сказала, что не может. Встала и ушла. – с огорчением ответил папа.

Мы были с Элей слегка в недоумении, как мой тактичный и толерантный отец, мог такое посоветовать женщине, с которой едва знаком.

– Какой я врач после этого, язык за зубами держать не умею. Рассказал вам, а ведь – это врачебная тайна. Давайте спать уже ложитесь, а то засиделись на кухне. – резюмировал папа, начав убирать со стола.

– Мы тебе поможем, а то как-то неудобно. Мы же все-таки этот бардак устроили… И не переживай, мы не болтливые, все понимаем, – тебе ведь тоже поделиться хочется с кем-то…

– Я сам приберу. На кухне должен быть один хозяин или хозяйка, доверьте мне все бытовые моменты. – попросил он, смягчив голос и улыбнувшись мне напоследок.

Мы побрели смотреть фильм, но уснули практически сразу после главной заставки.

***

В понедельник утром я собиралась на работу с энтузиазмом, так как хорошо отдохнула на выходных. Я чувствовала прилив бодрости и запах приближающихся новогодних праздников. Новый Год был всегда особенным из праздников, я привыкла его отмечать в кругу семьи. Раньше к нам приезжали родственники папы, и мы всей гурьбой наслаждались заливным и били бокалы под бой курантов. С каждым годом становилось все чуть грустнее, потому что мои двоюродные брат и сестра стали реже к нам заезжать. И прошлое тридцать первое декабря мы и вовсе с папой провели вдвоем, включив голубой огонек. Мне было как-то не по себе от мысли, что я оставлю его в такой день наедине с самим собой. Когда мама еще была жива, мы втроем могли встретить этот праздник, нам всегда было весело. Мы шли взрывать салют и петарды, папа покупал всегда с лихвой залпы. Я смотрела на черное ночное небо в котором разрывались на маленькие частицы разноцветные огни и чувствовала себя абсолютно счастливой. Куда ушло это время? Можно ли испытать такое счастье еще хоть единожды?

– Соня, иди скорее завтракать! Сегодня злаковая каша с ягодами. – радушно звал меня на «кофепитие» папа.

– Да, почти собралась уже. – с зубной щеткой во рту, ответила я что-то не совсем внятное.

Выпал первый снег. Наконец эти белые хлопья начали укрывать земной шар, ему тоже иногда становится голодно. Он устает от слякоти и дождей. Ему тоже хочется совсем немного уюта. Почему человечество появилось именно на планете Земля? Ведь совершенно очевидно, что среда здесь благоприятная, но совсем не идеальная для жизни хомосапиенса. Земное притяжение пагубно влияет на наш позвоночник и суставы, мы очень уязвимы, а все законы физики говорят лишь о том, что жизнь вообще опасная штука. Мне кажется, просто это была любовь с первого взгляда. Любовь первого человека, ищущего гавань, которую сможет назвать своим домом. Земля живая, и отрицать это совершенно глупо. Однако человек такое создание, которое не может любить, не причиняя попеременно боль. Мы и лечим, и калечим. Так мы боремся со своими началами, заключёнными внутри. Главное то, что мы не равнодушны к нашей планете, а это признак всепоглощающей и безмерной любви, пусть и больной. Человек, как парень абьюзер: вроде, любит Землю, но как-то по садистски.

С подобными мыслями я каждый день приезжаю в офис и с трудом начинаю свой рабочий день. Приходится переключаться с волны философии на волну дурацких заданий, целесообразность которых никем не доказана.

Все сидят на своих местах, прикованные неведомой силой к креслам на четырех колесиках. Практически коляска для инвалидов, только моральных. Не хочу никого оскорблять, но в конце рабочего дня чувствую себя абсолютно опустошенной.

Напротив меня, метрах в десяти, находился стол моей руководительницы – Ларисы. Я увидела, как она набирает внутренний телефон, глядя прямо на меня. Мой рабочий тут же передал вибрацию.

– Алло, Сонь. Тебе тоже стало плохо что ли? Мне кажется, это шампанское игристое, нас блин всех хотели отравить. Обнови пожалуйста отчет за прошедшую неделю, хочу посмотреть, сколько точек мы успели открыть. – изможденным голосом добавила она.

– Да, конечно. В течение минут пятнадцати сделаю, а то меня просто разрывают на части. Пятницу пропустишь и все, можно в понедельник на работу не выходить, – все равно не закроешь долги. – усмехнулась я, указывая на правду.

– Про тебя, кстати, Ершов тут спрашивал. Ходил по кабинету и искал своими жадными глазенками. Мне птички на хвосте принесли.

– Странно, наверное, хотел про накладные спросить. Мы как раз потеряли несколько штук за прошлый квартал. А дело серьезное, сама понимаешь. – слукавила я, чтобы не продолжать этот опасный диалог.

Мне не хотелось, чтобы кто-то из руководства начал подозревать, что я вместо работы занимаюсь какими-то делами, совершенно не касающимися моего функционала профессионального. Но этот человек отчаянно пытался спровоцировать что-то. Я пока не понимала, что именно.

Арина, кстати, периодически получала по шапке за свои эзотерические проделки. Каждый день она приносила с собой огромное количество контейнеров с вегетарианской едой. Все ее блюда пахли почему-то приправой карри и куркумой, кажется, кто-то был еще и поклонником индийской кухни. Самое странное заключалось в том, что при каждом приеме пищи она зажигала несколько свечей и расставляла каким-то определенным радиусом. Свечи тоже обладали специфическим ароматом, поэтому наш офис в такие моменты наполнялся непередаваемыми запахами. Спустя какое-то время кто-нибудь не выдерживал, каждый раз это был новый человек, и высказывал свое мнение, активно жестикулируя и как бы направляя Арину к выходу.

Меня эти благовония мало смущали, только если пробуждали аппетит и выработку желудочного сока, после чего мне приходилось тоже отправляться на поиски еды.

Моя рабочая трубка снова зазвонила, и в потоке общей массы, не отвлекаясь от компьютера я ответила. В это мгновение я вновь услышала знакомый бархатный тембр.

– Привет. Мне сказали, что ты заболела. Как себя чувствуешь? – вторгся Владимир нагло в мое личное пространство, отчего я на несколько секунд потеряла дар речи.

– Здравствуйте, да. Нехорошо себя почувствовала в четверг вечером, поэтому решила отлежаться в пятницу. Сейчас уже все прекрасно. У вас какой-то рабочий ко мне вопрос? – пыталась сократить диалог всеми способами я.

– Я так тебе неприятен? Думал, что мы перешли уже на «ты». Я, вроде, не так стар, как может показаться на первый взгляд. – настойчиво продолжал он.

– Хорошо, давай на «ты». Честно говоря, я чувствую некоторую неловкость сейчас.

– Извини, просто забеспокоился, потому что не хочется терять такого усидчивого помощника, как ты. Оксана уволилась, теперь у тебя много работы. Все успеваешь? – без зазрения совести продолжал Ершов.

– Сложно сказать сейчас, на многое не хватает времени и остается без внимания. Последствия будут видны позднее. Как поездка прошла в целом? – подумала, что некрасиво, когда вопросы исходят от одной стороны диалога.

– Очень хорошо, прогулялся по ночной Москве. Думал, вообще, что ты мне покажешь красоты вашего города. По сравнению с нашей дырой, Москва огромна и многообразна.

– Для меня, наверное, это стало уже привычным, поэтому не вижу каких-то особенных красот, кроме природных, но в таком инфраструктурном городе сложно их найти. – я отвечала практически на автомате уже не надеясь, что этот разговор когда-нибудь закончится.

– Наверное, отвлекаю тебя от дел насущных. Рад очень был услышать твой голос. Пока. – дождавшись моего ответа, Владимир положил трубку, оставив о себе двоякое впечатление.

С одной стороны я не видела в этом разговоре ничего необычного, но с другой – с чего бы ему так любезничать со мной? О какой прогулке он вообще заикнулся? Я бы точно не повела его ночью по достопримечательностям города. Это просто безумие какое-то. Что бы я сказала отцу?

Я совсем отвлеклась от работы и не могла уже собраться. День тянулся медленно, а мысли скользили быстро. Я натянула вечером пуховик и побрела вниз по лестнице, предвкушая расслабляющую ванну дома. Все-таки у человека должны быть маленькие традиции или ритуальчики, которые могли бы ежедневно приносить такие же маленькие радости. Это мотивирует в течение всего дня.

На следующее утро я обнаружила на своем рабочем столе стакан с горячим ванильным кофе и кусочек грушевого пирога. В небольшой записке рядом было буквально пару слов быстрым почерком: «Доброе утро». Я не сразу поняла, что произошло. Но допивая кофе меня осенило, – это было резкое сокращение дистанции, на которое я согласия не давала, – но разве кто-то спрашивал?

Когда я оглянулась и вопросительно посмотрела на Сашу Долецкую, которая сидела недалеко от моего рабочего места, то поняла, что весь кабинет жужжит. А причиной этого жужжания стало как раз маленькое сладкое наслаждение. Пчелиный улей оживился, такое количество внимания мне совсем не понравилось.

Оказалось, что кофе с тортиком мне доставил курьер. Ничего личного он соответственно не передавал, поэтому я могла быть спокойна в том плане, что никто не узнает адресанта.

– Сонь, у тебя появился в компании поклонник? – с нетерпением начала допрос маркетолог.

– Ой, Саш, даже не представляю, кто же это может быть. – хотя была практически уверена в том, что сам мистер Ершов задумал такую подлость.

– Интересно, конечно. Приятного тебе аппетита. – с ехидной ухмылкой вернулась к своим обязанностям Долецкая.

Если они подумают, что это кто-нибудь со склада, то вообще прекрасно. Это не грозит мне ничем, кроме небольшого сочувствия со стороны коллег женского пола. Я должна им немного подыграть, чтобы этот вопрос перестал всех интересовать. А если интерес к этой загадке снизится, то и к моей персоне соответственно.

Дождавшись момента, когда практически все дамочки ушли на обед, кто-то решил прогуляться или взять перекур, – я набрала номер Владимира. Да, я просто не могла не поблагодарить человека за тактичный жест. Может, я сама дала повод думать, что мое сердце свободно для такого рода чувств, что мне приятны его ухаживания. Все-таки я расценивала это уже совсем не как отношение руководителя к подчиненной или отношения коллег, это было откровенной попыткой привлечь мое женское нутро к его мужским фибрам.

Где-то не на поверхности чутья, но и не слишком глубоко, мне были неприятны эти телодвижения, но я не могла понять, почему не получается дать отпор. Все дело в его любезности или кроется какая-то другая разгадка тайны?

– Привет. – мой скромный голос зазвенел на другом конце трубки.

– Здравствуй. Наконец мы на «ты», я этому очень рад. Как настроение? – окутывающим тембром продолжил он.

– Все отлично, обнаружила сегодня на столе что-то вкусненькое. Не ты ли это? – незаметно для самой себя, я начала заигрывать, отчего тут же испугалась. Это было несвойственное для меня поведение.

– Не думал, что ты так скоро поймешь, кто же отправитель. Я не успел приготовить оригинальный ответ. – чувствовалось, что после каждого ответа с его уст не спадает улыбка. Я чувствовала на расстояние эти искры, которые летели из его глаз.

– Извини, сейчас начало рабочего дня. Мне столько всего нужно сделать, голова кругом. Мне передали более ста пятидесяти новогодних подарков для торговых представителей регионов, нужно все подписать, распределить и отнести на склад. – тараторила я, желая скрыть свое волнение.

– Понял, отвлекать тебя не буду. Тяжести не тягай, смотри. Звони в любое время, если какая-то помощь нужна будет.

Я положила трубку и просто не поверила в то, что этот диалог вела я. Откуда во мне столько кошачьей грации? Что за заигрывания, Соня? – корила я себя за эту оплошность.

Это все было похоже на начало какого-то клишированного сериала. Глупая все это затея. С каждым разом я вляпываюсь все глубже и вместо того, чтобы сказать ему сейчас, что не стоит больше делать таких сюрпризов, я даю человеку шанс.

Все-таки, бытующее мнение о том, что женщина влюбляется сначала ушами – правда. Если ты галантен, любишь делать сюрпризы, обладаешь манящим тембром и искрометными речами – добро пожаловать в отряд: «У тебя есть шанс». Даже если этот мужчина не слишком приятной наружности, как показывает практика. Нет, я не влюбилась. Первое личное впечатление все-таки сложно чем-то перебить, поэтому счет пока в мою пользу. В какой момент я приняла вообще эти правила игры? – его правила игры, попрошу заметить.

Нудная и щепетильная работа по распределению, оклеиванию скотчем коробок с подарками заняло почти все мое рабочее время и пространство. В какой-то момент я перестала видеть белый свет, замуровав себя детскими радостями. Пожалуй, это была услада для моего «интровертного» склада личности. Несколько недель я занималась только этим, не замечая, как летит время.

Я не заметила, как дала Вове свой мобильный телефон, только для рабочих нужд, как заявлялось изначально. Оказалось, что юный собеседник его нисколько не смущает в моем лице. Мы стали общаться все чаще, не оставляя места субординации. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что проверяю свой мобильный чаще, чем моргаю. Было ли это сигналом бедствия? – да черт его знает.

Рабочая переписка тоже переросла в какой-то пинг-понг комплиментов, мы льстили друг другу днями и ночами. Причем, никого это не утомляло, а, скорее, наоборот. Я не знала, к чему может привести такая форма неких отношений.

Я получала вместе с офисной почтой от его региона шоколадки, мило запакованные в бумагу А4. В один из дней я снова привлекла внимание всего кабинета. На этот раз курьер привез букет розовых тюльпанов. Теперь уже сложно было отвертеться от назойливых мушек под названием коллеги.

Я судорожно взяла вазочку и побрела в туалет, наблюдая за тем, как вокруг моего стола, словно чайки, уже кружат девочки. Я очень долго пыталась обработать края стеблей, чтобы потянуть время и не вскрывать записку, находящуюся рядом с букетом. Наверное, боялась только одного, – что он подписал свое послание и раскрыл имя.

Трясущимися руками под всеобщим гнетом и давлением я все-таки раскрыла записку. Из моих рук ее вырвала Лариса, чтобы громко зачитать на весь кабинет, ведь это стало практически достоянием общественности.

«Эти тюльпаны так же нежны, как ты. Спасибо, что даришь мне радость» – на этом все.

Оханье и улюлюканье поднялось всеобщим гулом, в котором мне больше ни секунды не хотелось находиться, благо Лариса отметила это и тут же распорядилась сесть всем на свои места и вернуться к работе.

Слава богу, что он не поставил там свои инициалы, потому что это был бы провал, неминуемый и безвозвратный.

С этого момента я поняла, что близких отношений с этим мужчиной мне больше не избежать.

***

Он звонил мне часто ночью, и что-то долго и томно шептал мне на ушко. Я так привязалась к его голосу, что он стал преследовать меня, где бы я не находилась. В метро, в любом транспорте, на парах в университете, дома за тарелкой с супом, в очереди к кассе…

Я ждала позднего вечера, чтобы мы вновь могли сплестись нашими душами и почувствовать, что никто на свете, ни единый человек просто не может быть ближе.

– Алло, ты еще не легла спать? – робко произнес Вова.

– Нет, конечно. Я тебя ждала, как сегодня прошел твой день? Долго в офисе сидел? – облизывая губы, что-то невнятное отвечала я.

– Нет, только с утра забежал на пол часика. Потом заехал на несколько торговых точек, проверил оборудование установленное для печатки и помчался выполнять заказ.

Вова работал сам на себя, и руководство отделом в нашей компании было не единственной его задачей. Как выяснилось, числился начальником подразделения официально другой человек, но формально работал Ершов. У Вовы была своя команда, которая занималась отделкой помещений. Он следил за последовательностью и правильностью выполнения всех этапов ремонтных работ. Иногда докупал материалы, которых не хватало на объекте. Все-таки бизнес был достаточно маленьким, поэтому некоторую работу оперативного характера он не доверял никому кроме себя.

– Ты знаешь, в моем большом доме не хватает только тебя. Я представляю, что ты разгуливаешь здесь в соблазняющей пижаме, готовишь мне спагетти или что-нибудь еще. Я возвращаюсь с работы. – фантазировал на ходу он.

– Да, только ты же сказал, что живешь с мамой. Она правильно отреагирует на мою соблазняющую пижамку? Может, все-таки стоит поберечь ее психику? – саркастично намекнула я.

– Ты права. Она вообще у меня мировая женщина, поэтому не станет возмущаться по таким пустякам. Как себя чувствует моя принцесса?

Я не ожидала, что в какой-то момент мне станет действительно приятно слышать от него именно эти слова. Нет, я все еще не была влюблена или убеждала себя в этом. Я целенаправленно продолжала плыть в его сети, он прикармливал меня как глупенькую рыбешку, которая отбилась от своего косяка и поплыла за бесплатным и нескончаемым кормом. Я была околдована и загипнотизирована его голосом, и все же в нем было что-то пугающее. Будто бы он собрал себя по частям, что-то не давало ему покоя.

– Ты после моего отравления теперь всегда будешь задавать этот вопрос? Все неплохо. Папа выходил меня, можно сказать. Он у меня такой молодец, очень заботливый.

– Я бы тоже хотел о тебе заботиться. – с долей обиды произнес Ершов.

– Мне приятно это слышать, но по сути, ты едва меня знаешь. – пыталась воззвать к голосу разума.

– Да, но я так долго чувствовал себя одиноким. Знаешь, что я делаю по вечерам, когда не хочется идти домой?

– Что же?

– Я покупаю в «Маке» кофе и сижу в машине часа полтора-два, просто, чтобы скоротать время, убить его просто. Я думаю о том, что во мне, наверное, много зла, раз я не окружен толпой друзей и знакомых. Боюсь, что и ты не станешь меня терпеть, что ты разочаруешься во мне. Я совсем не добрый, просто с тобой становлюсь другим.

Я чувствовала, что ему хочется, чтобы я его пожалела, приласкала и сказала, что он безумно нужен. Это было не так, и я молчала. Эту пронзающую тишину можно было резать ножом, класть на маленький кусочек хлеба и поедать вместе со сладким чаем.

– У тебя были когда-нибудь отношения? – вдруг робко задала я личный вопрос.

– Не могу однозначно ответить. Была девушка в нашем офисе, довольно умная и сообразительная. Я сразу обратил на нее свое внимание. Она работала офис-менеджером, виртуозно справляясь со своими обязанностями. Мы стали сближаться, я понял, что она не ровно дышит ко мне. Я приглашал ее на обеды, ланчи. Я подбрасывал ее до дома, мы ходили, держась за руку. Она жила тоже в нашем поселке, только на соседней улице. – в какой-то момент он замолчал, и я не знала, как трактовать эту неожиданную паузу.

– Что было дальше? Вы начали встречаться? – с интересом проявляла я любопытство.

– Нет. Она стала очень навязчивой и надоедливой. Я понял, к чему может привести эта ситуация и мое промедление. Ценой такой ее работы стал бы я. – цинично и хладнокровно произнес Вова так, что мне стало не по себе.

– И что ты сделал?

– Я начал ее «душить». Я давал ей поручения, которые она не могла выполнить. Я нагружал ее новыми заданиями, я критиковал ее на каждом шагу и не давал свободно вздохнуть. Она должна была почувствовать, кто на самом деле хозяин положения. Она хотела перехитрить меня, и сама же наступила на свой капкан. Я заставил ее практически написать заявление по собственному, я вынудил ее, не оставил другого выбора. Я слышал, как она иногда закрывалась в туалете, чтобы поплакать. – с интересом продолжал свое повествование Ершов, будто переживая заново свои чувства.

– Зачем же так жестоко? Она ни в чем не виновата. – пыталась я защитить девушку, которую даже не знала.

– Поверь, она была очень хитрой и ушлой. Ты же у меня не такая, малышка. Так ведь?

– Знаешь, я не совсем тебя понимаю. Наверное, мне пора спать уже. – пыталась я завершить разговор раньше времени.

– Извини, если я сказал что-то не то. Я рассказал тебе все, как было. Я же тебе говорил, что злой…

Мы оба положили трубку. На следующее утро я получила новый букет тюльпанов с запиской, в которой он пытался извиниться за вчерашнее.

Целый день он осыпал меня комплиментами, сообщениями и звонками. Я совершенно не могла сконцентрировать на работе. Тем более в нашем кабинете уже во всю шла подготовка к новогоднему корпоративу, который руководство решило праздновать в небольшом, но уютном ресторане.

Девочки судорожно выбирали во всевозможных интернет-магазинах платья, туфли и только мне хотелось остаться наедине с компьютером и доделать наконец отчет, сводя таблицы по всем регионам. Некоторые показатели никаких не хотели сходиться в таблице, поэтому я страшно нервничала, предвкушая выговор.

На мобильном загорелся экран, и я увидела, что это мой «ненаглядный» спешит одарить меня новой порцией комплиментов.

– Соня, привет. Ты чего не отвечаешь на мои сообщения? Я же жду сижу, тебе некогда? – закапывал меня в своих вопросах Ершов.

– Да, совсем не хватает времени. У меня не сходится таблица по показателям продаж, я не совсем понимаю, в чем дело. – выдыхая тяжелый воздух, слегка жаловалась я.

– Почему сразу мне позвонила и не попросила помочь? Этот отчет раньше я всегда делал, не знаю, с каких пор все изменилось. Присылай мне данные со всех регионов, я быстренько сейчас соединю и подобью результаты.

– Ты серьезно, Вов? – вырвалось у меня чуть громче, чем нужно.

– Проще пареной репы. Жду от тебя файл и хорошее настроение. Надеюсь, я заслужу сегодня вечерний разговор с тобой? – чувствовалась заискивающая улыбка собеседника.

– Очень долгий и многозначительный разговор я тебе обещаю. Только сделай скорее, а то меня уже несколько раз Лариса дернула. – продолжала жаловаться я, как бы желая услышать аргументы в свою защиту.

– Ларисе скажи, чтоб тебя не трогала, а то приеду и будет хуже. – не дрогнув голосом, проговорил он.

Мы едва слышно попрощались, и я подняла свой взгляд на монитор. Я совсем не догадывалась, что привлекла внимание со стороны. Некоторые из коллег поняли, что разговор между мной и одним из сотрудников региона мало напоминал диалог двух коллег. Весь остаток дня я пыталась работать с серьезным выражением лица, хоть и идиотская улыбка проступала сквозь маску безразличия.

– Ой, Сонь, а ты платье выбрала уже себе для корпоратива? – рядом с моим рабочим столом резко из ниоткуда выросла Саша Долецкая.

– Саш, я как-то об этом еще не думала. Не люблю наряжаться на подобные мероприятия, тем более не знаю, пойду ли на него. – пыталась скомкано ответить я, и снова направила свой взгляд в экран компьютера. Саша сдаваться не собиралась.

– А кто-то приглашал начальников регионов на этот грандиозный праздник? – пыталась присесть на край моего стола Саша.

Мне показалось это откровенным хамством, и я показательно закашляла. Долецкая сидела и вопросительно смотрела на меня, будто не понимая, что я от нее хочу.

– Ммм, у меня такой информации не было. Ты могла бы сама уточнить у кого-нибудь оттуда. – аккуратно указала большим пальцем себе за спину, как бы намекая на расположение провинции.

– Просто я знаю, что ты общаешься с регионами очень плотно, вот и предположила.

– А чего ты так переживаешь? Неужели кто-то понравился? – в этот момент я сама себя загнала в тупик. Кроме Ершова в офис из мужчин больше никто не приезжал.

– Теперь уже и поинтересоваться нельзя? Я же не виновата, что ты заведуешь этим направлением. Я маркетолог и работаю не с людьми, а с ассортиментными сетками. – достаточно в грубой форме ответила Саша, но я уже не слышала ничего.

В своей голове я судорожно рисовала ужасающие картины ее милого флирта с Вовой. Смех звенел в моей голове отбойными молотками, я выдала что-то похожее на «хмык» или невнятный звук. На лбу появилась испарина, а руки задрожали, не подчиняясь мне ни на секунду. Слезы покатились предательски так внезапно, что я быстрым движением ладони смахнула их со своего лица. В этот момент я все осознала, – я влюбилась.

***

Мне совершенно не с кем было поделиться своими откровениями. Эля снова укатила со скучным Антоном в путешествие, хоть и зарекалась, что это была их последняя встреча. Знойная Италия не смогла оставить равнодушной мою подругу и она, собрав чемодан за один день, улетела навстречу вину, пасте и приключениям.

Где-то в глубине души я ей завидовала, потому что никогда не могла вот так сорваться с места, и дать ветру развивать мои волосы, пока я трясусь в каком-нибудь купе поезда, который едет, куда глядят мои глаза.

Я расцениваю это, как малодушие. Мне трудно всегда было менять свою жизнь, привносить в нее новые веяния, отплывать от берега очень страшно. Мама научила меня барахтаться где-то у мелководья и не успела научить глубоко нырять. А папа, как мой главный защитник и ангел хранитель, никогда не позволит заплыть слишком далеко. Так всегда было, есть и будет.

Я вспоминаю нашу поездку на море, еще вместе с мамой. Папа сам любитель далеких заплывов, где кончаются буйки и начинается буйное море. Он постоянно возвращался с медузами или какими-нибудь каракатицами, морскими звездочками. Я радовалась этому, как чуду. Иногда они плавали вместе, я оставалась с другими детьми возле берега, строила замки из песка. На самом деле, я за ними втихаря наблюдала. Они отплывали подальше и целовались, они были счастливы, как дети. Кто мне скажет, что все это справедливо? Нам так много хотелось посмотреть вместе, мама планировала наши поездки и путешествия детально. Не было ни единого не расписанного по часам дня. Пожалуй, только крайний день отпуска. Когда мы шли вдоль торговых рядов и скупали всевозможные сувениры, сладости, заморские туалеты. Папа вздыхая открывал свой кошелек, а мама закусив губу продолжала обогащать местных торговцев. Это невероятные эмоции, которые останутся со мной на всю жизнь.

Дело шло к вечеру, и я начала собираться домой. За окном шел снег, подсвеченный огоньками, вывешенными снаружи нашего фасада. Наконец, у меня начало появляться новогоднее настроение, и мне очень захотелось нарядить елку. Нужно на выходных обязательно съездить за новогодними атрибутами, мишурой и кучей разной ерунды, чтобы порадовать себя и папу. Во мне прослеживаются мамины нотки шопоголизма, но куда деться от генетики?

Неделя пролетела незаметно, в рабочих мелочах и сдаче экзаменов. Учеба на заочке имеет массу плюсов, именно поэтому я склонилась именно к этой форме. Один из плюсов – посещение пар два раза в неделю, и только для прослушивания лекций. Как таковой сессии у нас не было, поэтому мне не нужно было брать постоянно учебные отпуска. Впрочем, моим работодателям это была услада для души. Я успевала все и везде, правда, от такого напряженного графика я нередко уставала и вечерами валилась с ног. По выходным я не всегда ходила на пары, ссылаясь на плохое самочувствие, недосыпание, хандру и множество других отмазок. Хотя, в моем возрасте уже не обязательно придумывать отмазки для родителей, достаточно просто взять ответственность за результат обучения на себя. И со спокойной душой спать в кроватке.

После очередных субботних пар, которые я все-таки решила посетить, мы с папой отправились в ближайший торговый центр, где ожидали обнаружить что-то такое, что бы нам напоминало о приближении главного зимнего праздника. Нам явно не хватало с отцом вот таких уютных семейных вылазок хоть куда-то. Поэтому, когда я предложила папе такой вид развлечений, он с горящими глазами согласился скрасить этот вечер.

– Пап, а нам нужна новая елка? По-моему, та прошлогодняя, которая валяется где-то на балконе слегка уже не презентабельна. То ли она отсырела, то ли мы что-то на нее положили, она ужасной формы. – начала ныть прямо в ухо своему отцу, прямо как в детстве.

– Сонь, да какая разница? Елка как елка. Нарядим ее красиво и будет замечательно. Чего каждый год тратить столько денег на этот атрибут? Лучше я куплю тебе побольше безделушек, или сама себе выберешь подарок. У тебя есть какие-то пожелания? – заботливо уточнял он.

– Пожалуй, хочу в этом году собаку на Новый год! Можно? – кинулась на плечо ему и демонстративно заулыбалась.

– Ты серьезно? Е мое, у тебя в десять лет была такая просьба в письме Деду Морозу. Ты опять хочешь собаку? Большую, наверное… – нелегко вздохнув, посмотрел на меня отец.

– Очень хочу! Буду ее выгуливать каждый день, купать в нашей ванной и многое другое…

– Сонь, вот ты взрослая девочка уже. Не ровен час и переедешь от своего занудного папки. Выйдешь замуж, обретешь, так сказать, семью. И заведешь тогда уже кого хочешь без моего ведома. Это будет гораздо серьезнее нежели сейчас. Ты не будешь думать о том, что я тебя выручу в любой момент, ты будешь рассчитывать ровно на свои силы. – рассматривая новогоднюю гирлянду в первом попавшемся нам магазине продолжал папа.

– Да, но это все еще так далеко. Ты даже не представляешь насколько! Наверное, мне просто хочется снова почувствовать себя десятилетней папиной дочейм– пыталась очень неубедительно предоставить аргументы я.

– Посмотри, какая ты у меня красавица, и навсегда останешься моей маленькой девочкой. Я уверен, что год-другой и какой-нибудь нахальный паренек постарается тебя забрать у меня. Я ему уши, конечно, надеру, но сделать тебя несчастной точно не смогу. Поэтому придется смириться со своей участью и коротать оставшиеся отсчитанные мне свыше дни одному.

– Не говори глупости такие. Ты у меня один никогда не останешься! Ты у меня такой красивый и умный, и добрый и обязательно встретишь достойную женщину. – в этот момент я поняла, что допустила оплошность и вновь напомнила папе о своем горе, которое он переживал совсем иначе, нежели я.

– Нет, такой как мама уже нет и не будет. Раньше она вот заботилась о таких мелочах, как новогоднее настроение, и нам всем было весело всегда. – перебирая лампочки, пытался замаскировать свою боль улыбкой он.

– Пап, но она была в том то и дело. Я тоже маму люблю, она с нами всегда будет рядом, но ты должен быть счастлив. Представь только, жизнь нам дана лишь единожды. Мы проживаем ее здесь и сейчас, нельзя всегда возвращаться в прошлое. Прошло уже больше десяти лет, она бы хотела видеть твою улыбку. Она бы хотела, чтобы о тебе позаботился кто-то еще. Я не хочу, чтобы ты был один. Человеку нужен человек и тебе тоже нужен. Чтобы душа была согрета, нужно обмениваться теплом не только с печкой или камином, нужно обмениваться теплом с человеком. Вот я тебе свое тепло дарю, но когда-нибудь меня рядом не окажется, и ты замерзнешь. – с тоской в глазах продолжала я свое повествование.

– Так подари мне шарф, и я никогда не замерзну. – на лице отца наконец появилась искренняя и искрящаяся улыбка.

– Вот всегда ты все в шутку переводишь. Давай зайдем вон в тот магазин. Смотри, какие там гирлянды потрясающие. И мне очень хочется купить новые елочные игрушки, чтобы все в было в одном стиле, нужно соблюсти баланс между эстетикой и новогодним настроением.

– Какая все-таки ты у меня стала взрослая. Я что-то совсем упустил этот момент.

Я посмотрела на экран своего телефона и обнаружила там несколько пропущенных звонков в мессенджере и с десяток сообщений от Вовы, которые пока оставались без ответа.

Я чувствовала, как моя грудная клетка наполняется приятным теплом. Именно об этом тепле я только что говорила папе. Ты ничем не заменишь это ощущение. Ни один шерстяной шарф и носки не способны греть, как другой человек. Нужный тебе человек, незаменимый даже. Я не знаю, в какой день или час я поняла, что не смогу кем-то другим заменить его. Он не такой, как все, как бы это банально не звучало. Его как будто для меня придумали, – бывает ли такое?

– Сонь, ты последнее время какая-то рассеянная, и вчера пересолила жутко гречку. Ты влюбилась что ли? – этим вопросом папа застал меня врасплох.

– С чего ты взял? Вернее, не совсем влюбилась, но есть человек один. Я правда, пока не могу тебе ничего существенного рассказать, наверное, не пришло время. Но я обязательно тебе расскажу о нем и даже покажу, чуть позже только. – немного заикалась я.

– Хорошо, буду ждать твоего официального признания. Только пообещай мне, что будешь аккуратна и внимательна. Столько сейчас подлецов и негодяев. Не хватает на них таких отцов, как я, которые могут из охотничьего ружья солью… – не заметил, как разошелся мой папа, тем самым обратив внимание посторонних людей.

– Я поняла тебя, знаю все. Не переживай сильно, мы просто общаемся пока, ничего серьезного. Обычная переписка и не более.