Византийское путешествие

Оглавление

Джон Эш. Византийское путешествие

Пролог. Истоки путешествия

I. Стамбул

Прибытие

Влахерны и черный дождь

Город в конце времен

Павлины и пилястры

Великая церковь

В Азию

Список грехов

II. Вифиния

На эспланаде

Корабли и пленные

Птицы и цветы

Гонения

Почему Елена оказалась бессильна?

Царская статуя

Никейские стены

Умирающая мать

Утрата красного цвета

Из Изника в Бурсу

Фонтаны

Падение Молниеносного

Имитация рая

Сожженные дома

III. Фригия и Писидия

Царская дорога

Краткая история солнечных комнат

Накануне выселения

Материнская власть

Преступления. Феодора Сантаварина

Аморион. Часть I: Императоры и образы

Аморион. Часть II: Поля скорби

Сады Ниса

Затерянные города

Больше никогда

IV. Конья и Караман

Дорога в Конью

Солнечное сияние

Последствия одного убийства

Путь к гробнице Руми

Хлеб и свирель

Деревня в холмах

К Черной горе

Тысяча и одна церковь: от первой до двадцать четвертой

Тысяча и одна церковь: от тридцать первой до сорок пятой

Ангелы двери

Другая часть горы

Геродот и огненный танец

V. Каппадокия

Долина призраков

Венец Гавриила

Вечер, страшный вечер

Белый путь

Откуда взялась бастурма (и другие тайны византийского стола)

Глухонемой проводник

Небесная лазурь

В деревне

Суд истории

Три грации, сорок мучеников

Красная церковь. Вторая ящерица

Незримые фасады

Закопченные густым дымом

Госпожа Тамара и ее эмир

Эпилог

Золотые ворота

Пантократор

Хора: Ниспадающее покрывало

Потерянный дворец

Отрывок из книги

Много лет я собирался написать книгу о Византии, но не знал с чего начать. Способен ли простой дилетант описать цивилизацию, пережившую более чем тысячелетнее существование? Те византинисты, с которыми я обсуждал свой замысел, были не на шутку встревожены от одной только мысли о том, что я могу потоптать их ученые виноградники. Но мысль о книге не давала мне покоя и после пяти лет жизни в Нью-Йорке только окрепла. Фрагмент сочинения Марка Жиро «Города и люди» прояснил мне смысл моей навязчивой идеи. Этот фрагмент описывает впечатление, которое производил Константинополь на западных путешественников в IX и X веках. «Когда панорама Константинополя впервые разворачивалась перед их взором, их переполняли те же чувства изумления и благоговения, что были знакомы эмигрантам из Европы, подплывающим к Манхэттену с моря».

Я стал думать о Константинополе-Виз́антии как о средневековом Манхэттене и о Манхэттене – как о современном Виз́антии. С академической точки зрения аналогия, безусловно, сомнительная, хотя в печати, да и в обществе одно время слово «византийский» нередко применялось к Нью-Йорку. Правда, почти сразу же стало ясно, что термин этот чрезвычайно переменчивый и неопределенный. Порой его появление объяснялось смутными образами, исполненными экзотики и тайны, навеянными гипнотической музыкой «византийских» поэм Йетса, но чаще этим словом обозначали что-либо бессмысленно сложное и витиеватое, как правило, связанное с миром политики и дипломатии. Возможно, таким образом проявлялись смутные коллективные воспоминания о времени, предшествовавшем расцвету Запада и открытию Америки, когда Византия была единственной христианской державой с хорошо развитым и высокообразованным классом чиновников, однако с годами термин «византийский» обогатился унизительным дополнительным значением, связанным с лицемерием, продажностью и упадком. Если в далеком 968 году Лиутпранд, епископ Кремоны, будучи западным посланником, описывал византийцев как «никчемных лгунов без роду и племени», то в XVIII веке авторитетный английский ученый Гиббон подвел итог истории Византии, назвав ее «утомительной и однообразной эпопеей слабости и ничтожества». Да и в начале ХХ века историки привычно злословили по поводу всего «византийского».

.....

Мы привыкли думать о средневековом Виз́антии как о городе изысканных зданий и портиков, но это, безусловно, сильное преувеличение. В 527 году, когда Юстиниан взошел на трон, Византий еще сохранял свойственные классическим городам просторные, рациональные очертания. Он располагался на площади в восемь квадратных миль, и населяло его как минимум полмиллиона человек. В 542 году в Городе впервые появилась пришедшая через Египет из Эфиопии бубонная чума. Она свирепствовала четыре месяца и, согласно свидетельствам современников, ежедневно уносила от пяти до десяти тысяч жизней. Эпидемии чумы и других болезней еще не менее шести раз посещали Город до конца столетия. Даже если сделать поправку на риторические преувеличения, к которым были склонны византийцы, это означает, что численность населения сократилась по меньшей мере на две трети.

Чума возвратилась с прежней силой в 747 году, произведя новые жуткие опустошения, и с этого времени характер Города окрасился в печальные и гнетущие тона. Главная улица Меса осталась на месте, как и многие великолепные площади, но обширные территории отошли под поля, огороды и кладбища, а величественные общественные здания превратились в руины. Никто из тогдашних жителей не забывал о том, что когда-то Город знал лучшие времена. Неизлечимая ностальгия, одолевшая ими, находила выражение и в литературном языке, в формах греческого языка, которые уже сотни лет в обыденной речи не употреблялись.

.....